Аннотация: Однажды он начал этот эксперимент над собой. Вниз, вниз, вниз. На дно. К отбросам, на помойку. Чем хуже, тем лучше. Чем больше болит тело, тем меньше душа.
Бутерброд в подъезде
Сергей обнимал девушку. Нежные губы манили к себе, и он наклонился, чтобы поцеловать её...
- Это что ещё такое?! Как ты посмел зайти в наш подъезд? Наглость какая!
Сергей открыл глаза, не осознавая, что случилось. Откуда взялась эта тётка в норковой шубе? Оказывается, он заснул на лестнице, и ему только снилось, что он собирался поцеловать девушку.
- Я тебе говорю: убирайся, а то милицию вызову! - голос тётки срывался на визг. - Из-за тебя весь подъезд провонял, - она достала из кармана мобильный и демонстративно посмотрела на Сергея.
Сон пропал. Нет и не было никакой девушки. Какая может быть девушка у бомжа? Он встал со ступенек, испытывая непривычное желание отколотить эту противную тётку только из-за того, что она прервала такой чудесный сон. Он привык не обижаться на людей. Но в этот раз ему так хотелось испытать сладость поцелуя. Хотя бы во сне. Он даже не мог вспомнить, когда у него последний раз была женщина.
Сергей вышел из подъезда, сел на ближайшую скамейку и закрыл глаза. Продлить бы сон. Ощутить бы снова счастье прикосновения к женскому телу. Скамейка казалась ледяной. Впрочем, холод и голод давно стали привычными. Так же, как и боль, притаившаяся почти во всех частях тела, за которым перестали следить.
- Ну чо, Серёга, выгнали тебя из подъезда? - услышал он голос Рваной Машки или Машки, Рваное ухо, как её называли. Любительницу выяснения отношений кто-то чиркнул ножичком.
Сергей поднял голову и впервые за долгое время ощутил запах. Запах немытого тела, исходящий от Машки. Неужели от него тоже исходит подобное зловоние? Он не помнит, когда последний раз принимал душ. Только умывался в бесплатных туалетах, стараясь не смотреться в зеркало. Старик с почерневшим лицом и седой спутанной бородой пугал его.
- Ты чего пришла?
- Позавтракать хочу тебя пригласить, - сострила Машка и захохотала. - Скоро народ начнёт мусор по дороге на работу выкидывать.
Сергей вздохнул. Он знал, что Машка теперь не оставит его в покое. Он мог бы послать её, но боялся обидеть. Машка, как и он любила книги. Иногда, подобрав на помойке какую-нибудь выброшенную книгу, он читал ей вслух. Как-то однажды они сидели на лавке, грязные, вонючие, и он читал ей Тютчева. Прохожие смотрели с удивлением: бомжи, а читают.
Начинался новый рабочий день, люди выходили к своим машинам, торопились к метро.
- Пойдём, - Сергей запахнул рваную куртку без пуговиц и поплёлся за Машкой.
- Смотри! Там джипяра стоит. Может, этот богатенький что-нибудь не доел и нам перепадёт? Такие часто что-то выбрасывают. - Машка ускорила шаг, Сергей тоже, но по другой причине.
Ему хотелось снова посмотреть на этого мужчину. Он знал его, как и многих из дома, где был подъезд, который он именовал своим. В доме всего шестнадцать квартир, два первых этажа считались нежилыми, поэтому он сидел на ступеньках, и его беспокоили только те, кто поднимался пешком. Впрочем, люди в основном пользовались лифтом. Между третьим и четвёртым этажами стояло настоящее кресло, выставленное кем-то из жильцов. Он усаживался в него, чтобы дать отдых вечно ноющим костям.
Мужчина вышел из джипа и щёлкнул сигнализацией. В его руках было несколько пакетов с надписью "Седьмой континент". Сергей наблюдал за ним. Одно из преимуществ бомжа - можно сколько угодно рассматривать прохожих. Люди стараются не встречаться взглядами с подобными ему. Отвернуться гораздо проще. А то ещё поддашься жалости и начнёшь задумываться, что же случилось последнее время с миром и откуда столько бездомных?
Мужчина поставил рядом с Сергеем один из пакетов и каким-то извиняющимся тоном, произнёс:
- Здесь кое-какие салаты. Может, сгодится вам?
- Конечно, сгодится, - бодро ответила Машка. - А если бы ты ещё и на пивко нам подбросил, мы бы тебя каждый день добрым словом вспоминали.
Мужчина, бросив взгляд на Машку, послушно достал из кармана сто рублей и протянул Сергею.
- Возьми. Выпейте за моё здоровье. А то что-то мотор барахлит. Хотя и неудивительно с этой долбанной работой, - последнюю фразу он пробормотал для себя, но Сергей услышал.
Машка ловко выхватила у Сергея сто рублей, которые он машинально держал в вытянутой руке, заворожено глядя, как мужчина садится за руль.
- Ты чего стоишь, как чумной? Сказал бы спасибо доброму дяде.
Сергей молчал, провожая взглядом элегантную чёрную машину. Не мог же он объяснить Машке, что чувствовал, когда видел этого со вкусом одетого мужчину с печальным взглядом усталых глаз.
Он вспоминал себя в прошлом. Он так же рано вставал, заводил машину, ехал на работу, которая позволяло иметь то, что принято иметь успешному человеку: квартиру с евроремонтом, машину-иномарку, отдых на островах несколько раз в году. Ну что ещё? Наряды и драгоценности для жены, хорошая школа для детей, вкусная еда. А вот сейчас ничего из выше перечисленного у него нет. Он, как говорится, без определённого места жительства. И живёт. Может, всё это и не важно?
- Ты что сегодня, странный какой-то? - Машка, склонив голову набок, смотрела на Сергея, прижимая к розовой грязной куртке пакет с салатами. - Посторожи пакет, пока я схожу за пивом?
- Я пойду. Мне что-то есть не хочется.
- Ты что, заболел?! Сейчас не хочется, а потом не будет! Вот люди с жиру бесятся, выбрасывают. Но мы люди не гордые, всё съедим.
Сергей встрепенулся. Ах да, гордость. Вот, что его сегодня беспокоило. Как давно он не вспоминал о ней. Надо же, он почувствовал себя ущемлённым. Взгляд этого мужчины растравил ему сердце. Несколько лет назад его, Сергея Добровольского тоже считали успешным человеком.
Когда же всё началось? Когда он стал одним из тех, кого называют отбросами общества? У каждого бомжа своя история. Поскользнуться очень легко, достаточно одного удара судьбы, и ты летишь вниз, как с ледяной горки.
Когда он носил дорогой костюм и следил за собой, ему улыбались и завидовали. Сейчас, он оскорблял их своими отрепьями, своим немытым телом, они оскорбляли его. А что изменилось? Он был всё тем же Сергеем Добровольским, и он просто жил, как решил жить. Обойтись без всего и дождаться конца жизни. Да разве это жизнь? А раньше была жизнь? Нет, то было существование. Так какая разница?
Он медленно вышел на Тишинскую площадь, глядя на уродливую Церетелевскую стеллу. А ведь во времена его детства здесь располагался тенистый скверик со скамейками, где они часто гуляли с мамой. Ах, мама, мама, если бы ты знала, до чего дошёл твой сын, ты бы наложила на себя руки. Но ты не дожила.
Он присел на краешек каменного основания памятника и закрыл глаза. Сколько раз он корил себя за то, что не досмотрел, не уберёг единственную доченьку. Сколько выслушал упрёков от жены. Жена. Алла. Они не назвал бы их брак счастливым, всё держалось на Ксюшке, дочери. Для того чтобы у неё всё было не хуже, чем у других, он жил. Скучная банковская работа, хотя и руководящая должность. Под вечер в глазах рябило от цифр. Пока ехал на машине домой, представлял, как почувствует быстрый поцелуй дочки на щеке и услышит "Привет, пап".
Потом банк разорился, и он остался без работы. Сначала они жили на сбережения, потом Сергей занялся частным извозом. Джип к тому времени продали, ездил на восьмёрке. Ему больше нравилось крутить баранку и беседовать с пассажирами, чем сидеть в офисе перед компьютером. Алла обзывала его никчёмным.
- Нет, ты только посмотри на него! - молодая девушка в дублёнке, показывала на него своей подруге. - Докатился! Почему их всех не вывезут из города?
Её подруга, одетая гораздо скромнее, бросила на Сергея сочувственный взгляд.
- Да ладно тебе, Кать. Пусть сидит, что тебе жалко, что ли?
Сергей снова закрыл глаза. Почему сегодня, когда он хочет побыть один и подумать, его все отвлекают? Это ещё один минус жизни на улице. Нет двери, которую можно запереть и сказать: "Пошли все к чёрту".
Однажды Ксения, отпросившись у него, отправилась с друзьями на дачу и, увлёкшись, не сделала себе укол инсулина. Её увезли в деревенскую больницу, откуда позвонили уже, когда она умерла. Жена обвиняла его в том, что он разрешил ей уехать. Как обвинял себя он, не знает никто.
Он встал и сделал несколько кругов вокруг памятника. Холодно. Надо где-то согреться. Он посмотрел на уличные часы. Одиннадцать. Он может пойти в свой подъезд и посидеть немного в кресле. Продолжить анализ своей жизни.
Он уселся поудобнее и вытянул ноги. Ботинки безумно жали, но на помойке не выбирают.
После Ксюшкиной смерти он начал пить. Жена подала сначала на развод, потом на размен квартиры. Ему досталась комната. К тому времени ему было всё равно. Пусть Алла пробует начать сначала, он всё равно не сможет.
Живя в коммуналке, он продолжал устраивать пьянки. Он плохо помнил, как шустрая соседка уговорила его подписать доверенность. Он обменял свою комнату в Москве на дом в Шатуре.
Хлопнула входная дверь, кто-то стал подниматься по лестнице пешком. Он насторожился.
Девочка с портфелем испуганно застыла, встретившись с ним взглядом.
- Проходи, не бойся, - Сергей убрал ноги.
- Я не боюсь, - девочка прошмыгнула мимо, но остановилась на верхней ступеньке и оглянулась:
- Это правда, что у вас нет дома?
Он повернулся к ней.
- Правда.
- А почему у всех есть, а у вас нет?
- Так получилось.
- Дядя, а вы кушать хотите?
Он с изумлением посмотрел на неё? За те полтора года, которые он провёл на улице, ему никто из взрослых не задал такого вопроса. И вдруг этот ребёнок... Ответ замер у него на губах. Но девочка уже знала ответ. Она поставила на ступеньку портфель и копалась в нём. Потом достала что-то завёрнутое в салфетку и легко сбежала к нему.
- Вот, возьмите. Это бутерброды с ветчиной.
- Нет, спасибо, - Сергей даже руки спрятал за спину, чтобы не возникло искушения.
- Пожалуйста, а то мама будет меня ругать, что я их в школе не съела,- девочка развернула салфетку и положила бутерброды на подоконник. Теперь, когда на неё падал свет из окна, он мог видеть её лучистые глаза, веснушчатый нос и упрямый подбородок.
- Спасибо, - его рука против его воли потянулась к розоватому мясу, и он осторожно откусил кусочек. Когда последний раз он ел свежий бутерброд?
- Если хотите, я могу каждое утро приносить вам еду. У нас раньше в подъезде жила кошка, я её кормила. Может, видели, она прихрамывала? А потом папа позвонил куда-то, и её забрали.
Сергей помнил эту кошку, иногда они коротали ночи вместе. Кошка охотно шла к нему на руки. Её не беспокоил запах и его социальное положение. Впрочем, она тоже была бомжом, только из животного мира. Правда, к бездомным животным люди относятся лучше. Они их жалеют. У кошки всегда стояла миска с едой. Кто-то даже сделал ей постель в коробочке из-под туфель. А однажды, ему стыдно даже вспоминать, он выпил её молоко из блюдца, потому что был очень голоден. А ещё он пробовал китикет.
- Как тебя зовут?- спросил Сергей, чтобы не возвращаться к постыдным воспоминаниям.
- Настя. А вас?
Бог мой! Да она даже обращается к нему на вы? Он не слышал подобного обращения со времён своего бродяжничества.
- Меня... Сергей.
- А отчество? Вы же старше меня?
- Можно и так, без отчества.
На лице девочки отразилось недоумение, но она быстро нашла решение.
- Я буду назвать вас дядя Сергей, хорошо?
Он кивнул, чувствуя спазм в горле. Что же ты со мной делаешь, Настенька? Ведь я уже привык к людской чёрствости. Ведь я здесь, на дне, чтобы меня унижали.
- Это мой отец. Я звонила в домофон, он знает, что я подъезде. - На её милом личике появился страх, и Сергею захотелось защитить её.
- Ах, вот ты где?! - На лестничной площадке возвышался мужчина с пивным брюшком. Он грозно взглянул на девочку. - Что ты здесь делаешь? Опять общаешься со всякой швалью? Или этот бомж к тебе пристаёт?
- Нет, пап. Я сама с ним заговорила.
- Ты, как та свинья, которая везде грязь найдёт! То кошка блохастая, то этот, - он смерил Сергея презрительным взглядом. - Я дома с тобой разберусь! А бомжару этого в милицию сдам.
- Папа, он не виноват, что у него нет дома.
Сергей встал и снова посмотрел в лучистые глаза Насти. Ему показалось, что впервые за те полтора года, которые он бомжевал, он попытался расправить плечи. Попытался! Потому что тем, кто привык жить на дне, это очень сложно.
"И что за день такой сегодня выдался", - размышлял Сергей, выходя из подъезда. Возврата в прежнюю жизнь не существует. Невозможно прийти в офис устраиваться на работу в куртке с помойки, потому что ты решил измениться. Твоё решение ничего не значит! Сначала надо добыть приличной одежды, вылечить синяки. Что толку об этом думать? У него нет ни копейки.
И всё же, может быть, ему, Сергею Добровольскому удастся повернуть нисходящую спираль? Бесполезно. Мир слишком жесток к тем, кто осмеливается мечтать, даже к молодым. Что уж говорить о тех, кто на пятом десятке остался без дома? Так сказать решился на эксперимент.
Он рассеянно посмотрел на асфальт и увидел оброненные кем-то сто долларов. Он не поверил: нагнулся, поднял, повертел в руках хрустящую бумажку. Сто долларов. Что это? Ещё один шанс напиться или купить чистую одежду и начать новую жизнь? Он спрятал купюру на груди.
- Эй, Сёрёга, - крикнула Машка Рваное ухо с помойки, - куда ты запропастился?
Он сделал вид, что не слышит. Прижал руку к груди. Может, всё-таки закончить этот эксперимент: купить одежды, побриться и попробовать найти работу?
- Серёга, иди к нам, скорее! - услышал он снова навязчивый голос Машки.
- Я приду попозже, - крикнул он ей, поспешно заворачивая в угол, чтобы не поддаться соблазну - накупить выпивки и всех угостить.
Ему нужно подумать. Он не сможет больше приходить в этот подъезд, где живёт Настя. Он больше не позволит, чтобы эта девочка носила ему свои бутерброды. Он не осмелится больше взглянуть ей в глаза, пока не изменится. Другое дело - сможет ли он измениться? Но в этот холодный декабрьский вечер он мог признаться самому себе, что если он и попытается что-то сделать, то лишь потому, что увидел доброту в глазах десятилетней девочки. Доброту, которую он уже отчаялся увидеть.