Двенадцать сосен ( главы с 11 по 20)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава 11
С утра, когда у неё было плохое настроение, Марина ехала в свой салон красоты, чтобы оторваться на сотрудниках и привести себя в порядок. Она даже не знала, какое из действий ей нравилось больше. То, как притихали мастерицы, почтительно здороваясь и, предупреждая остальных, что идёт хозяйка и сейчас будет разбор полётов или какой красавицей она выходит из салона. Разглаживается кожа на лице от увлажняющей французской маски и лёгкого массажа, разлетаются веером длинные уложенные волосок к волоску светлые волосы, а умелый макияж подчёркивает карие глаза, которым придают особую прелесть нарощенные реснички. А как переливаются длинные ноготки ярко-красным лаком, заставляя всех призывно смотреть за её руками. А что уж говорить об удовлетворённых амбициях?! Особую радость ей доставляло, когда она могла довести кого-нибудь из работающих девушек до слёз. И тогда что-то внутри неё запевало знакомую песенку, какая она сильная, и что она обязательно добьётся своей главной цели в жизни - станет популярной певицей.
Добьётся, если сможет вновь завладеть особняком брата. Деньги-то ей очень нужны. На прослушивание, постановку голоса, фотографии, рекламу и многое-многое другое. Короче как раз того миллиона долларов, что стоит особняк, хватит. Всё получится. И она представляет себя то в сверкающем платье и сапожках на каблуках романтичной простушкой, то с собранными в строгий пучок волосами в кожаных шортиках и сапогах-ботфортах.
- Марина Алексеевна, как вас сегодня уложить? - над ней наклонилась молоденькая мастерица в розовом форменном платьице. Саша талантлива от природы. Ручки у неё что надо. Волосы после её стрижки, можно не укладывать. Марина всегда приходила к ней. А как замечательно она выщипывала лишние волоски бровей ниткой. И росли они после этого не так быстро, и было не так больно, как пинцетом.
- Выпрями и оставь распущенными.
Девушка кивнула и включила фен. Мелькали в зеркале её быстрые руки, ловко накручивая на круглую щётку пряди волос.
Мысли Марины вновь вернулись к сцене. В мире шоу-бизнеса нужны деньги. Огромные деньги, которых не было, хотя Марину никак нельзя было назвать бедной. Отец купил ей квартиру в Кунцево в современном доме на двадцать четвёртом этаже. Заказал дизайнерский ремонт. К восемнадцати годам она получила на день рождения ключи от квартиры. На новый год - ключи от новой машины. Отец бы и сейчас помогал ей, если бы в ту несчастную осень придурок на грузовике не врезался в родительскую ауди.
Засмотревшись в сторону, мастерица слегка дёрнула прядь волос.
- Ты что делаешь?! Увольнения хочешь, а? - тут же набросилась на неё Марина. - Саша залепетала извинения, и, словно кланяясь, подогнула коленки. Её подружка с соседнего кресла смотрела с сочувствием. Марина презрительно поджала губы. Лимитчицы чёртовы. Надо держать их в кулаке. Не фига было в Москву приезжать на заработки. Столица слабых не любит, а в её раскрученном салоне, они хорошо зарабатывают, если услужливы и ласковы с богатыми клиентками.
Придирчиво оглядев прическу, Марина направилась в маникюрный зал и, выбрав жертву, уселась перед ней, вытянув руки.
- Что будем делать, Марина Алексеевна? - спросила девушка, глядя на безупречные ногти ярко-алого цвета без единого скола.
- Французский маникюр, - бросила сквозь зубы Марина.
Девушка покорно принялась снимать яркий лак. Марина не сводила глаз с работницы, выискивая к чему бы придраться. Конечно, сегодня не было никакого смысла делать новый маникюр, ну уж больно её успокаивало это занятие. И не дай бог, эта матрёшка сделает ей больно. Но матрёшка была аккуратна, и Маринины мысли вернулись к тому, как заполучить особняк. Она нервничала из-за того, что её знакомые, которых она наняла, отказались повторить свою попытку. Уроды. Не могли вдвоём справиться с каким-то пацаном. И откуда он там взялся? А ведь так хорошо всё складывалось. Не так уж часто эта сука поздно пешком возвращается. А теперь надо момент выжидать и новых искать. Несмотря на то, что Марине хорошо думалось в салоне, сегодня в голову не приходило ни одной нужной мысли. Если бы её можно было просто убить, это было бы проще, но по нашим законам ничего бы не изменило, поскольку коттедж унаследовала бы мать соперницы. Можно было бы потом подкатить к ней и под видом ухода оформить ренту, чтобы помочь ей отправиться на тот свет, но повесить на себя два убийства слишком опасно. Остаётся единственное: продолжать угрозы, надеясь, что когда-нибудь соперница испугается и откажется от незаконного наследства. Какой все-таки придурок её голубенький братец, что доверился этой суке.
- Всё готово, Марина Алексеевна.
Некоторое время Марина придирчиво рассматривала свой безупречный маникюр, жалея, что не к чему придраться. Наконец, встала, не удостоив девушку взглядом, направилась к выходу. Она знала, что за её спиной, мастерицы переглядываются и скрипят зубами от бессильной ярости. Ничего. Плоха та начальница, вслед которой не слышится "стерва". Может, поэтому её салон и пользуется популярностью, что здесь никто халтурит.
Марина вышла из салона и подошла к трехгодичному белому Лексусу. Выжала педаль почти до пола и вылетела со двора, едва не задев поворачивающую машину. Лишь быстрая реакция водителя уберегла от аварии. Марина усмехнулась, глядя на потрёпанную Нексию. Имея такую мыльницу, нужно учиться уступать дорогу. Хотя ей, конечно, тоже не мешало бы машину поменять. Но это всё потом. После того, как она вернет своё. Марина ткнула несколько кнопок радио, но ни одна музыка не принесла удовлетворения. Тогда она взяла в руки телефон и нажала на знакомую иконку. После первого сигнала раздался хрипловатый мужской голос.
- Привет, любимая.
Марина усмехнулась. Все-таки мужики идиоты. Один раз высказала пожелание, и теперь он каждый раз твердит одно и то же. Она не стала тратить время на приветствия.
- Я хочу, чтобы ты оттрахал меня как следует. - Она сделала паузу. - Сейчас.
- Но я... на работе.
- Я буду у тебя через полчаса. Опоздаешь, больше меня не увидишь, - она швырнула трубку.
Вот недоносок. Работает он, видите ли. Три орешка получает за свой труд. Единственное, что есть, это, то, что между ног болтается.
Секс был еще одной одним занятием, которое помогало бороться с депрессией. Перед глазами замелькали картинки их сексуальных игр. Марина почувствовала, как возбуждение охватывает её цепкими пальцами. Мало кто из партнеров мог вынести её темперамент, а Гошка ничего, справлялся и не жаловался. Его ласковые руки и огромный член всегда были к её услугам. Любовник исполнял все прихоти и капризы. А некоторые даже предугадывал. Она улыбнулась и, посмотрев на часы, снова набрала его номер.
- Ты где?
- Уже близко и уже хочу тебя.
- Надеюсь, твой дружок окажется на высоте.
- Он всегда желает тебя, любимая.
Глава 12
Утром Кристина проснулась в плохом настроении. Заливающее спальню солнце казалось насмешливым и издевающимся. Кристина долго валялась в постели. Ни бегать, ни плавать, а уж тем более делать упражнения на тренажёрах не хотелось. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Дел по работе на сегодня никаких не намечалось, что тоже было плохо. Когда приходила депрессия, Кристина знала, что ей лучше носиться по делам, в разговорах и разъездах, забывая о себе. Но сегодня спешить было некуда. Еще вчера телефон подозрительно молчал, грозя неминуемым августовским кризисом, когда все клиенты разъезжались по курортам и дачам. Устав валяться, Кристина вышла на балкон и поморщилась. Денек обещал быть жарким. Немного постояв в нерешительности, поругивая себя за лень, она спустилась вниз, чтобы сделать кофе и бутерброд. Взяв поднос, отправилась в сад. Заливались радостно птицы, с озера доносились возбуждённые детские голоса. Отскочила от стола шишка, сброшенная сосной шишка. Кристина посмотрела вверх на голубое небо. И от какой-то его особенной яркой нежности с чистейшим единственным облачком, почувствовала, как защипало в носу от пронзительной жалости к себе. Бросив недоеденный бутерброд, побрела по саду к засохшей сосне. Обняла её шершавый, уже неживой ствол, чувствуя, как побежали по щекам горячие слёзы. Сегодня она была совершенно одна, маму ещё вчера забрали на очередное обследование, и теперь Кристина могла плакать сколько угодно в одиночестве. И от этой своей ненужности, такой милый день казался невыносимым. Уж лучше бы дождь, на который можно было бы спихнуть свое плохое настроение, сравнять слёзы на щеках с каплями дождя на стекле. Эх! Да что ж с ней такое?! Витька? Нет его. Она вчера решила. Придумать игру, в которой бы его не существовало. Её жизнь без него. Ведь было же так когда-то.
Кристина похлопала ладошкой сосну и побрела к столу. Недоеденный бутерброд, недопитое кофе. И тоска. Она почти с радостью услышала мелодию мобильника. Как хорошо-то. Да, она здесь. Готова показать любую квартиру. Даже самому противнючему из клиентов. Только выдерните меня отсюда.
- Не вешай трубку, ладно? - его голос был хрипловатым и до ужаса родным.
- Что ты хочешь?
- Тебя, конечно.
- Ничего не будет. Ты разве не понял?
- Почему ты не сегодня не бегала?
- Нет настроения. Тебе, который весел, как птица, этого не понять. И, вообще, бегай с женой. Ей не помешает немножко физкультуры.
Кристина чувствовала, что ведет себя глупо. Но желание его губ уже отдавалось в теле. Она почувствовала, как стало теплее. Чёрт. А она, чувствуя себя такой слабенькой, даже не могла бросить трубку. Она вдруг почувствовала, что плачет и на какое-то время выпала из реальности и даже не заметила, как Витька, засунув мобильник в карман, легко перемахнул через забор. Он бросился к Кристине и обнял её. Их губы сомкнулись, и его упрямый наглый язык начал обшаривать её рот, увлекая в полёт, где не было никого кроме них двоих. Почему-то ей казалось, что самое лучшее, когда он облизывал бочок языка. Надо было бы оттолкнуть, но она вдруг так размякла в его объятиях, остро понимая, что сопротивлению тоже бывает конец. И конец настал. Витька подхватил ее на руки и понес к дому. Она, отвечая на его поцелуй, успела подумать, как хорошо, что мамы нет. Задохнувшись, он поставил её на пол, мягко гладя все её тело, залезая в самые потайные места, которые желали быть поглаженными. Она отдавалась ощущениям, позволяя жившим своей жизнью рукам, делать то, что им делать было совершенно нельзя. Но именно это сводило с ума. Он расстегнул лифчик и прикоснулся к груди, ласково сжимая. Кристина застонала, потянула его на себя. Он был нетерпеливым и медленным, ласковым и грубым, именно таким, каким требовало её естество. Его тело на миг предвосхищало её желание, затормаживая его на мгновение, чтобы усилить ощущения. Всё это было так сладко, нежно и правильно, что их тела, нежно сливаясь словно вопрошали, почему им, измучившимся, не позволяли это сделать раньше. Ведь то, что так хорошо никак не может быть неправильным. Он вошёл в неё нежно, не до конца и дразня, замер. Она тоже замерла, понимая как прекрасно это однажды родное, но уже ставшее забытым ощущение. Затихла, отдаваясь наслаждению, отсрочивая момент его более глубокого проникновения. Он облизывал её рот, не двигаясь внизу. Она чувствовала, что сейчас умрет, если он не двинется, и слегка подалась вперед. Он тут же вошел глубоко, погладив всё внутри, снова вышел и снова глубоко вошел, уже не оставляя её, двигаясь быстрее и быстрее. Одновременный оргазм был настолько длинным и сладким, что Кристина подумала, что умирает. Он целовал её мокрые щеки и слизывал слёзы, шепча в самое ухо нежные и глупые слова.
Кристина, остро понимая, что проиграла, попыталась его сбросить с себя, но он только сильнее прижался к её телу, уговаривая и целуя. Она почувствовала, как напряглась его плоть и вновь ощутила острое желание, словно ещё ничего не было. Ещё разок, уговаривала она себя, отдаваясь, запутываясь в клубке эмоций и чувств. За все эти часы они так и не лежали рядом, лишь меняясь местами. То он сверху, то она. В реальность их вернули одновременно два звонивших телефона. Витька встряхнулся и, вытащив из джинсов свой самсунг, подал ей её Нокию, валявшуюся на столе. Голос, донесшийся из трубки, грубо столкнул с вершин наслаждения.
- Квартира на Пражской еще продается?
- Да. Нет. - Она выдохнула, чувствуя, что хочет разбить телефон. - Попозже. Перезвоните. - Она нажала отбой и одновременно кнопочку справа, выключая телефон, желая снова прижаться к Витьке. Но он, совершенно не обращая внимания, на обвившие его шею руки, продолжал разговаривать. Кристина села на кровать, стараясь не слушать его взволнованный голос. Всё еще продолжая разговаривать, он встал и начал одеваться. Кристина подняла голову, глядя на него с удивлением. Закончив разговор, он подошел к ней и обнял.
- Крис, я не знаю, как сказать. Мелкая камешек себе в нос засунула. Надо срочно в больницу везти.
Оторвавшись от неё, он быстро натянул клетчатую рубашку. Посмотрел с сожалением.
- Извини, что ухожу. Я так долго ждал. Правда. Но мне надо идти.
Всё еще голая Кристина подошла к нему и прижалась всем телом, ощущая кожей грубую ткань джинсов и рубашки. Он на мгновение зарылся в её волосы, коснулся губами губ. И ушел.
Кристина медленно опустилась на разобранную постель и опёрлась руками в колени. Не может быть, чтобы их встреча так закончилось. Она столько сопротивлялась своему желанию, и когда ему, наконец, отдалась, её бросили в самый самый момент после того, как ей казалось, что не только их тела, но души обнимались. И надо же было этой дурёшке себе что-то в нос засунуть. И так всё было глупо и неправильно, что она снова заплакала, досадуя на себя и свою слабость.
Чувствовала она себя ещё хуже, чем раньше, потому что раньше существовало преимущество: она ему не давала и считала, что для него это будет наивысшим счастьем, если она вдруг позволит, а на деле оказалось, что глупый эпизод с камешком дочери оказался для него важнее того, чем быть с ней. Весь день Кристина слонялась по дому в ожидании звонка от Витьки. Казалось, когда все выяснится с дочерью, он точно должен позвонить и прийти к ней. Но Витька не появился ни в этот день, ни на следующий. Этого времени Кристине хватило, чтобы полностью измучить себя бесполезными доводами, что Витьку, как и любого женатого мужчину, надо срочно забыть. И во время прогулки, она даже нашла тропинку вокруг леса, по которой можно было совершать свои одинокие пробежки. Вечером, в понедельник, окончательно измучившись от одиночества и непонятного молчания Витьки, Кристина поехала за Иларией в больницу. А уже во вторник снова начались звонки, за одну из казалась бы самых непродажных квартир, внесли аванс, и Кристине пришлось носиться, собирая документы и подыскивая альтернативы для собственников. И только вечером, услышав столь знакомую песню "Что я буду делать без тебя" она вдруг почувствовала себя в конец несчастной. Где же ты, Витька, чёрт бы тебя побрал?
Она наткнулась на Витьку, когда вспотевшая от быстрого бега по лесу, возвращалась домой. Он подошёл близко-близко и быстро поцеловал в разгорячённую щеку.
- Хочу тебя прямо сейчас.
Кристине захотелось его ударить. Больно-больно по щеке, а потом тут же обнять, потому что тело уже начало нашёптывать свой компрометирующий мотивчик. Она выдохнула и отступила на шаг.
- Слушай, а не пошел бы ты... - Она запнулась, глядя в такие родные зелёные глаза. Губы, помня предыдущую ласку, не желали говорить ничего обидного. - К жене и деткам.
Витька улыбнулся, слегка кивнул и от этого стал больше обычного похож на кота, объевшегося сметаны.
- Так ты обиделась на меня? Я и подумать не мог.
Надо было бы уйти. Но она всё ещё стояла у калитки, понимая, как глупо выглядит в промокшей на груди майке и с прилипшими ко лбу волосами. Она не думала об этом, когда они бегали вместе, но сейчас, в летней светлой рубашке и льняном пиджаке Витька выглядел удивительно свежим и аккуратным. Откуда он взялся, с работы что ли?
- Знаешь, я не из тех, кто обижается. Я галочки ставлю. А когда их набирается слишком много, вычёркиваю этого человека из своей жизни, - нахмурившись, ответила Кристина.
- Понятно. - Он усмехнулся. - Ты же крутая девчонка.
Витька, вдруг быстро оглянувшись, и убедившись, что поблизости никого, схватил её и поцеловал в губы.
Она все-таки смогла вырваться и что-то хотела сказать, но он заговорил первым.
- Понимаешь, тёща приехала, надо было её в Москву свозить, а потом...
- Я не хочу этого слышать, - перебила Кристина, поворачиваясь к калитке.
- Крис, подожди, она обернулась через плечо. - Витька улыбался. Мерзкой кошачьей улыбкой, которую она так любила. - Неужели ты ревнуешь?
- Даже не приближайся ко мне!
Кристина захлопнула дверь калитки и медленно пошла к дому. Внезапно подняла голову и увидела Иларию на балконе. Внутри неё всё похолодело. Неужели мама видела, как они целовались? Только этого не хватало. За завтраком, пока Кристина запихивала в себя овсянку, не чувствуя вкуса, они разговаривали мало. И только, когда Кристина разлила кофе, Илария, опёршись на спинку стула, задумчиво посмотрела на дочь.
- Мне бы хотелось поговорить с тобой. Если ты, конечно, не спешишь.
Видела, подумала Кристина и почувствовала, как предательски теплеют, наливаясь краской щеки. Может, сказать, что у неё куча дел и сбежать? Но это лишь отсрочка времени. Она подняла глаза на маму, с болью замечая её похудевшее лицо с высокими скулами, и сразу опустила взгляд.
- Время есть. Мне только после обеда ехать.
- Я хочу рассказать тебе об отце, - медленно начала Икария.
- Об отце? - глаза Кристины метнулись к матери, лицо разгладилось от облегчения. - Илария печально улыбнулась и сжала руку дочери. Слегка кивнула на её немой вопрос, что это имеет отношение к тому, что сейчас с ней происходит. Девушка перевела взгляд на сосну-Иудушку. Подумалось, что без Витьки она, словно эта сосна, мёртвая внутри. Только его поцелуи очищают её грязное тело, только его рукам дано стереть чужие прикосновения.
Илария смотрела перед собой, погружаясь в мир прошлого. В тот день, собираясь отдать пиджак в чистку, она нашла в кармане письмо. Письмо с обратным адресом, который до сих пор хранит упрямая память. Город Москва, улица Филёвская, дом двадцать, квартира восемь. Написанное её мужу мелким женским почерком оно содержало пикантные подробности и намекало на скорую встречу. А ещё в нём рассказывалось о дочери, с которой не было сладу. Дочери, которая, взрослея всё больше и больше своим буйным характером, напоминает отца. А дальше шли описания приключений девочки. Имя почему-то не упоминалось. Называли её наша бандитка. Илария тогда впервые почувствовала, как зашлось в груди сердце. Вздохнуть не могла. Четырнадцать лет безупречной семейной жизни. Все знакомые завидовали, как любящий муж в прямом и переносном смысле сдувал с неё пылинки. Из столичных командировок привозил подарки. Цветы на праздники и просто так без повода. И романтический ужин при свечах с последующим продолжением. Для неё не было человека роднее и ближе. Она за все эти годы не то, что ни на кого не посмотрела, а обижалась, когда кто-то осмеливался за ней поухаживать. Она же замужем! У неё семья и дочка. Да ей никто не нужен кроме мужа. Илария отбросила письмо и скорчилась на диване. Заплакать бы, а слёзы не шли. Душила ярость, обида. Да как он мог с ней так поступить?! И ведь это не обычная интрижка, а вторая семья. Вот он вернётся из командировки, она ему покажет. Подаст на развод и дело с концом. Она не сможет больше жить с этим предателем. Пусть катится в Москву и воспитывает свою бандитку. Они с Кристинкой и вдвоём проживут. Слёзы пришли потом, когда, после долгих поисков, она взломала ящик его письменного стола, где якобы - это он так говорил - хранились секретные документы. Там было ещё два письма. Нежных, ласковых и до боли интимных. В них упоминалось о его неуёмном темпераменте и страстных ласках и о том, как тяжело после него спать с мужем. Выяснив, что у соперницы был муж, Илария почувствовала себя лучше. Оказывается, не её одну обманывали. Но тут же снова пронзила боль. Ну как же можно быть таким двуличным?! Жить на два города, спать на две постели. И ведь не какая-нибудь интрижка на работе, а роман, который длится годами. И она ни о чём не подозревала. А говорят, женщины это всегда чувствуют по охлаждению. Илария начала вспоминать и не смогла даже ничего своему муженьку в упрёк поставить. Желал он её регулярно. Никаких перерывов не было. Ей бы даже можно было и поменьше секса. Но ведь она никогда не отказывала. Тут вспомнились слова соперницы о темпераменте. Значит, везде успевал. Хотя, что говорить, в Москву-то он ездил не чаще чем раз в два месяца. Хотя, может, и третья любовница живёт где-нибудь рядом? Всю ночь Илария придумывала слова, которые бросит ему в лицо с порога. Днём даже вещи начала собирать. Он придёт, а у двери чемодан с вещами. Через пару дней поостыла. А как жить-то без него, любимого и родного? Может потребовать, чтобы он ту бросил и простить? Она-то ведь никого уже больше не полюбит, никому не сможет доверять. Так прошла неделя. Она один день решала так, другой этак, а потом произошли эти события. Илария никогда бы не уехала без него. Осталась бы и Кристинку погубила бы. А вон оказалось, как судьба всё хитро устроила, хранила тайну долгие годы и выдала, когда пора настала. И не представилось ей возможности в лицо ему все обидные слова бросить. Ушёл он из жизни, уверенный, что жена ничего не знает. Ну, может так и лучше. Эта обида дала силы и под Петровича лечь, чтобы жизни их спасти. Тогда всё как-то перестало иметь значение. Она, конечно, никогда бы не рассказала Кристинке, но сегодня, когда увидела, как она целуется с соседом, решилась. Мораль-то при её характере читать бесполезно, а вот на своём примере-то лучше. Пусть знает, как гаденько быть преданной. Чувствуешь себя таким маленьким червячком.
Кристина не могла поднять глаза на мать. Только сжала ей руку. Мама - мамочка бедная. Сколько же тебе всего пришлось перенести. Да ещё эта болезнь проклятая. Она положила голову маме на плечо. Та ласково перебирала ей волосы. Глядя, как переплетаются ветки сосен в голубом небе, Кристина сама удивилась, когда услышала свой голос. Слова слетали с губ, не доходя до сознания, от боли и желания поделиться. Она так устала носить в себе это измучившее её чувство. Эту сексуальную любовочку. Эту липкую паутинку страсти.
- Я знаю, почему ты мне это рассказала. Ты видела меня с Витькой. Я не знаю, что со мной творится, когда его вижу. - Она свела брови вместе, мотнула головой, словно отказываясь от своих слов.
- Ты вся в отца, доченька. Он такой был горячий мужчина. Вот ему меня одной и не хватало. - Сейчас, спустя годы, Илария перестала осуждать мужа. Даже получилось и простить. Нехорошо он поступал, не по-христиански, желая чужую жену. Но ведь не судите и не судимы будите.
- Так, значит, у меня есть сестра.
Илария кивнула.
- Может, когда и встретитесь. Вам-то что до взрослых дел. Она ни в чем не виновата. Даже имени её не знаю. Бандитка и бандитка во всех письмах. А то ведь, кроме меня у тебя и нет никого. А мне - Илария подняла глаза вверх - не знаю, сколько Бог отпустит.
- Прекрати сейчас же. - Кристина прижала её руку к губам. - Слова материальны. Ты будешь жить до тех пор, пока врачи не придумают лекарство, как победить болезнь.
Илария улыбнулась, тряхнула головой, отгоняя мысли о предательстве.
- А ты знаешь, Кристинка, уже придумали. Альтернативное лечение. Иголками.
Глаза у Кристины загорелись.
- Здорово. Так надо попробовать.
- Тяжело это, детка. Целый день на иголках. И ночью тоже. И на голове иголки. И еще много всяких упражнений. И диета. Но в интернете пишут, что многие выздоровели. Там есть какая-то девушка, которая теперь здорова. Но у неё был парень, который во всё это верил. Они верили даже после того, как наступило ухудшение, после того, как от неё отказались врачи и родители.
- Я тоже буду верить в тебя.
- Я знаю. Но я пока не готова. Надо всё взвесить. Болезнь ведь не даётся просто так. Значит, я заслужила. И если Бог решил, что мне нужно через это пройти, я должна это выдержать.
Кристина нахмурилась. Лицо стало серьезным, на лбу залегли две складочки. Как она не любила все эти разговоры о религии. О Боге. Если Бог есть, зачем он допустил то, что произошло с ними? Те, кто это сделали, живут припеваюче, а им, двоим, до сих пор приходится бороться за жизнь. Она повернулась к матери, поцеловала в щеку.
- Забыла, что мне нужно срочно позвонить.
Илария задержала её руку.
- Одно слово, Крис.
- Да?
- Ты обещаешь мне подумать о ваших отношениях с Витей? - Кристина вздохнула. Мама хочет, чтобы она дала слово не встречаться с ним. Принести еще одну жертву? Если бы кто-нибудь сделал так, чтобы она забыла его. Руки, губы, поцелуи. - Я тут подумала, может тебе лучше уехать на время? Ты сейчас доделаешь свою сделку, получишь деньги и поезжай.
- Как я тебя оставлю?
- Мне предлагают лечь в больницу. А ты можешь съездить отдохнуть на море. Или в Европу. В Париж, например.
Кристина вспомнила о врагине. Она никогда не оставит маму одну. Нет, мамочка, сначала я должна кое-кого убить. А потом уже поеду. И пусть твой Бог попробует меня наказать. Я не верю в Бога. Я уже почти склоняюсь к тому, чтобы поверить в себя.
- Не думаю, что это хорошая идея уезжать куда-нибудь, когда здесь такая хорошая погода. - Она вдохнула остро пахнущий сосновый воздух и вдруг почувствовала, что у неё улучшилось настроение. - Давай мы вместе подумаем. Ты над тем, чтобы начать лечение иголками, а я над тем, чтобы оставить соседа жене. - Она широко улыбнулась, чувствуя, как загоняет себя в угол. Если мама согласится, ей будет тяжело без Витьки. Зато придётся обуздать свои инстинкты и вспомнить о позабытой гордости. Пусть Витька возится с мелкой и крупной сколько угодно и даже заделает наимельчайшую со своей женушкой-коровкой.
Илария прищурила глаза и внимательно посмотрела на дочь.
- Детка, тебе никто не говорил, что ты провокатор?
- Работа у меня такая, мам. Иначе денег не будет. В любом случае тебе решать. А ты пока мне кинь ссылку на почту, чтобы я ознакомилась с этим новым лечением. Да, совсем забыла. Какой там адрес у моей сводной сестрички?
- Зачем тебе?
- На всякий случай. Буду мимо проезжать, загляну.
Илария пожала плечами.
- Филевская двадцать, квартира восемь.
Кристина удалилась с подносом. Глядя вслед, Илария любовалась ее прямой спиной и гордо посаженной головой. Дочка могла бы с успехом нести поднос на голове. Красивая девочка. Дай Бог ей счастья. Вот только бы оставил её в покое этот сосед. Илария сложила руки и подняла глаза к небу. "Господи, не оставь мою девочку в беде. Подскажи ей правильный путь".
Глава 13
Помыв посуду, Кристина включила ноутбук. Перечитала последнюю главу. Книги всегда были её единственными друзьями. Но "Мастера и Маргариту" она любила за первую главу, подсказавшую ей путь к освобождению. Подсолнечное масло стало её союзником. Некоторое время она смотрела в окно, вспоминая, как же всё это случилось. А потом пальцы быстро забегали по клавиатуре.
Звонок Петровича раздался в тот момент, когда я дочитывала последнюю главу "Мастера".
- Сладкая моя, я через полчасика буду. Удиви меня чем-нибудь. У нас с тобой давненько ничего не было.
Голос у него, как обычно, заплетался.
Сердце моё затрепетало в груди, подобно попавшей в сачок бабочке. Он действительно уже почти месяц не прикасался ко мне. Влюблённая в Артема я всячески пыталась не думать о том, что настанет момент, когда мне придётся приступить к своим обязанностям. Возможно, если бы не случилось перерыва, за время которого я привыкла к другим рукам и губам и поняла, что значит любить, а не служить игрушкой в руках потрёпанного мужика, я бы как-нибудь приспособилась. Но судьба дала мне слишком много времени, чтобы осознать, что я больше не хочу жить, как раньше. После ласковых рук юноши я не могу позволить, чтобы меня лапал этот извращенец. Но, к сожалению, у меня не было выбора.
Я вскочила с дивана и надела отвратительный, купленный Петровичем, костюм кошки, который я особенно ненавидела за то возбуждение, которое испытывал мой мучитель. Но сегодня, посмотрев на себя в зеркало, я себе понравилась. Именно эта маска подходила для моего плана. Гибкая и хищная, сегодня я казалась себе не кошкой, а пантерой. Я отправилась в гостиную и быстренько сервировала стол. Достала вина из бара. Бокалы. Зажгла свечи. Так я не делала никогда. Надеюсь, это его удивит. И он выпьет со мной вина, от которого его еще больше развезёт.
Подошла к аквариуму. Заметив меня, моя любимая золотая рыбка подплыла к стеклу.
- Исполни мое желание. Я должна освободиться.
Если бы это было возможно, я взяла бы её в руки, но я только провела пальцем по стеклу, словно хотела приласкать. Она прилепилась к стеклу с другой стороны и некоторое время висела так, открывая свой маленький ротик, словно уверяя меня в том, что всё свершится так, как я задумала. Я поднялась и пошла на кухню. Вынула из холодильника пластиковую бутылку с подсолнечным маслом. Вернулась в комнату. Налила небольшую лужицу на том месте, где мы заключили договор с рыбкой.
Я так волновалась, что смутно помню, что было до того как. Зато изумительно помню, что случилось после.
Когда я открыла дверь, Петрович еле держался на ногах. Увидев меня, он пьяно хихикнул и ущипнул меня за щёку. Впервые мне захотелось залепить ему пощечину, но я выдавила из себя улыбку и, покачивая бёдрами, направилась в гостиную. Оглянувшись, увидела, как держась за стену, он пытается справиться со шнурками.
Я выпила с ним бокал вина. Для храбрости. Чтобы получше сыграть роль. Петрович, развалившись на стуле, что-то рассказывал. Смысл до меня не доходил, я лишь кивала и смотрела на подсвеченный аквариум. Каждый раз, когда я видела золотую рыбку, мне становилось спокойнее. Рыбка поможет, она обещала. Наконец, Петрович сказал, свое обычное: "ну-ка пройдись". Я встала и, походив по комнате, спряталась за аквариум, стоящий посередине гостиной. Петрович позвал меня. Я затаилась. Он тяжело поднялся. Я вышла к нему навстречу, но когда он уже хотел схватить меня, увернулась. Лужица маслица была с противоположной стороны, и я увлекла его туда. Он пьяно хихикнул. Пробормотал: "сейчас поймаю". Перепрыгнув лужицу, я остановилась. Он поскользнулся, потерял равновесие, и в этот момент я толкнула его на аквариум. Всё произошло слишком быстро. На пол хлынула вода, а он повис на острых краях разбившегося под его весом стекла. Раздался дикий вопль, потом всё стихло. Моя золотая рыбка валялась на полу среди себе подобных. Я взяла её в руки и, прошептав "спасибо", побежала на кухню. Достала пустую банку и, налив воды, опустила туда рыбку. Возвращаться в комнату было страшно. Но я всё же пересилила себя и вернулась. Меня всю трясло. Мой мучитель висел, словно шашлык на острых краях аквариума и не двигался. В луже на полу бились другие пёстрые рыбки, которых я не хотела спасать. Это были его рыбы, и они должны были умереть вместе с ним.
Я схватила телефон и вызвала скорую. Голос мой прерывался и дрожал от страха. Но где-то в глубине сознания появилась мысль, что я спасена. Петрович больше никогда не прикоснется ко мне. Мы вдвоём с мамой будем жить в этой квартире. Я заработала это право двумя годами унижения. Мой взгляд упал на стол, где всё еще стояло недопитое вино и два бокала. Свой бокал я тщательно вымыла на кухне. Снова вернулась и посмотрела вниз. Лужица масла исчезла под слоем воды. Я ушла в комнату и забилась в угол диванчика, шепча про себя придуманную версию.
"Я делала уроки. Услышала шум. Вышла и увидела. Сразу вызвала скорую"
Поймав своё отражение в зеркале, я обнаружила, что я всё ещё в кошачьем костюме. Меня прошиб пот. Что было бы, если бы меня увидели в таком виде? Я вытащила из шкафа джинсы и футболку. Руки и ноги так дрожали, что я с трудом попала в левую штанину. Приведя себя в порядок, позвонила.
Вернувшись к себе в комнату обнаружила, что на столе нет никаких учебников. Вытащила физику, открыла на электромагнитных волнах.
Звонок в дверь.
Дальше опять провал в памяти. Мне задавали слишком много вопросов, а я слишком волновалась, чтобы не попасть впросак. Меня так трясло, что девушка в белом халате хотела сделать мне укол. Я не далась. Сказала, что у меня аллергия на лекарства. На самом деле просто боялась, что сболтну что-нибудь лишнее. Вызвали нашу соседку. Приятную старушку лет семидесяти. Она-то и настояла, чтобы увести меня к себе. Я сидела на кухне и пила слишком сладкий чай. А ещё она настаивала, чтобы я съела конфетку. Прямо передо мной вазочка с конфетами "Мишки в лесу". А у меня во рту привкус крови. В этот день я узнала, как пахнет кровь, когда её много. Сладко и приторно. После чая меня вырвало.
Мое первое убийство прокатило, как несчастный случай в состоянии алкогольного опьянения. Наказания не последовало. Хотя нет, я не права. Я сама наказала себя. Лишив жизни другого человека, я потеряла свою любовь. Моё волшебное чувство исчезло так же внезапно, как и появилось. Его ласковые руки больше не могли очистить меня. Я перешла в другую весовую категорию. Теперь, когда он касался меня, передо мной появлялся образ повисшего на осколках аквариума Петровича. Я подстроила этот несчастный случай, чтобы спасти своё тело, но погубила что-то более ценное. Наверно, это и называется душой. И это уже не могли очистить никакие объятия. Мы расстались с Артёмом так же естественно, как и встретились.
Глава 14
Кристина потянулась и встала. Невозможно жить, не оправдав себя. У неё получилось. Всегда было на кого свалить вину. На тех, кто заставил их бежать. На тех наверху, до кого ей никогда не добраться. На тех, кто, может быть, никогда не понимал, что значит, когда у тебя отнимают дом, а местечко, высокопарно называющееся родиной, превращается в окровавленные воспоминания, причиняющие боль. Так что её в некотором роде можно считать народной мстительницей. Петрович всего лишь жертва, подленький человечек, до которого смогла дотянуться шестнадцатилетняя девчонка. Кристина усмехнулась. Да, какая она девчонка? Память о той, какой она была, осталась в той старенькой пятиэтажке. А женщиной она стала здесь, в тот момент, когда услышала первый мамин стон из спальни Петровича. Она чувствовала её боль так остро, словно это она сама уже была под его потным и тяжелым телом.
Жаль только, что месть не привела к обладанию квартирой. Если бы тогда Кристина знала столько, сколько сейчас, поработав риэлтором, не наделала бы глупостей. Квартира была приватизирована на Петровича. А раз он умер, значит, кто-то должен вступить в наследство. Родителей не было в живых, оставались дети. И кто бы мог подумать, что у Петровича обнаружится сын?! Он никогда не упоминал о нём. О существовании сына мама узнала на похоронах от родственников. И рассказала ей. Сама Кристина на похоронах и поминках не была. Мама категорически отказалась взять её с собой, да она и не спорила. Хотя посмотреть на Петровича в гробу хотелось, чтобы убедиться, что им больше ничего не угрожает.
Кристина так ушла в воспоминания, что не сразу услышала мелодию из "Крёстного отца", которую выбрала для рингтона своего нового мобильника. Нокия Люмия красовалась на всех рекламах. Кристина считала, что у красивой женщины должны быть дорогие вещи. Клиенты всегда оценивают агентов, исходя из того, как они выглядят, и всякие машины, шубы, дорогие украшения могут помочь странным образом позволяют запросить высокие комиссионные.
- Привет, Ворона! - голос Корзины звучал слишком весело для её настроения, и Кристина даже пожалела, что взяла трубку. Можно было перезвонить. Корзина никогда не обижалась, отдавая должное нелегкой работе риэлтора.
- Привет.
- Я звоню напомнить, о чём ты, конечно, забыла. Сегодня у папы день рождения. И мы тебя ждём.
Кристина нахмурилась. Вот чёрт, об этом она действительно забыла. А это был важный день для подруги, которая по иронии судьбы никогда не отмечала своё появление на свет, зато папин день отмечался чуть ли не всю неделю. На работе, дома, в компании нужных и ненужных людей, с друзьями. Даже Кристина была обязана, чтобы не обидеть подругу, отдать дань уважения её талантливому отцу. Но сегодня всё это было совершенно некстати.
- Тогда тебя с именинником, - лениво откликнулась она. - Я немного замоталась, но обязательно буду. - Она с сожалением посмотрела на ноутбук. Чем сидеть в компании незнакомых людей, лучше было бы уйти в прошлый мир и выплеснуть поднявшиеся эмоции.
- Спасибо, - в голосе Корзины появились просящие нотки. - Так уж получилось, что папа сегодня на репетиции, а у нас гостей полный дом, ещё и родственники приехали. Надо бы в магазин съездить. Ты можешь помочь? А то мы все безлошадные. А список продуктов на три листа.
- Попробую, - Кристина быстро посмотрела на часы, прикидывая, кто мог бы её заменить на дежурстве и, чертыхаясь про себя, что ей придется ещё и толкаться по магазинам и помогать готовить. Похоже, что сегодня и ей придётся положить денеёчек из своей жизни под ноги дирижёру оркестра народных инструментов. Уж мог бы и ресторан заказать, а не заставлять домашних убиваться на кухне. Но дружба важнее всего. - Корзина, мне надо решить один вопрос, и я перезвоню.
- Ну если тебе некогда... Я как-нибудь справлюсь...
- Перестань, а? У тебя даже супермаркета рядом с домом нет. Я приеду через час, мы всё купим и приготовим. Будет твоему папочке чудесный день рождения.
- Ну что бы я без тебя делала?! - в голосе Зины слышалась лишь благодарность. Никакой иронии она не заметила.
Организовать себе замену на дежурстве, Кристина смогла только после пятого звонка, что вызвало у неё слишком знакомое раздражение. "Самые занятые что ли", - пробормотала она после очередного отказа, но, не сдаваясь, набрала ещё один номер. Наконец, всё было улажено, и она, наскоро собравшись, сбежала вниз по лестнице. Илария лежала в шезлонге между соснами. Услышав шаги, подняла глаза.
- Уже уходишь?
Кристина наклонилась и поцеловала маму в прохладную щёку.
- У Корзины папа родился. Надо продукты привезти.
Илария улыбнулась и взяла дочь за руку.
- Зиночке привет. И не сердись, что я тебе наговорила.
Кристина вдруг присела на корточки и порывисто сказала:
- Мамуль, я не сержусь. Но не встречаться с ним тоже не могу. Это выше меня, понимаешь? Я когда его вижу или даже о нём думаю, это уже не я. Знаешь такое чувство?
- Милая ты моя, - в глазах Иларии появилось сочувствие. Она провела рукой по распущенным волосам Кристины. - Но ведь на чужом горе счастья своего не построишь.
- А я и не буду ничего строить. Оно как-нибудь само пройдёт. Ведь всё проходит. А замуж за Серёжку выйду.
- Но как же так можно? Любишь одного, а замуж за другого?
- Я не люблю Витьку, - она нахмурилась, а потом улыбнулась, тряхнув головой, отгоняя грустные мысли.
Илария легонько сжала ей руку.
- Постарайся поменьше с ним встречайся.
- Ага, - Кристина легко поднялась и упругой походкой пошла по дорожке к воротам. Щёлкнула сигнализацией, Кошка мяукнула в ответ. Кристина забралась на сидение, включила радио. Вырулила на просёлочную дорогу.
Витька размашисто шагал, судя по всему на станцию. Не остановиться она не смогла. Опустила окошко с его стороны.
- Вас подвезти, молодой человек?
Витька легко запрыгнул на переднее сидение.
Она слегка повернула голову.
- В Москву?
Он кивнул.
- А что же пешком? Машинка сломалась?
- Да я, вообще-то, пить собрался.
Кристине так и захотелось спросить "с кем?" и напомнить, что у него семья, но вовремя опомнилась. Неужели она ревнует? Только этого не хватало. Одна мысль о том, что Витька напьётся и будет обниматься с какой-нибудь бабой, причиняла жуткую боль. Да что же это такое творится?! Как только он сел к ней в машину, она почувствовала это предательское совсем неженское желание схватить его и разорвать рубашку.
- А ты куда, на работу?
- На день рождения.
- На машине?
- А я с ночёвкой. - Кристина, бросив на него взгляд, с удовольствием заметила, как с его довольного лица сползла улыбка. Так тебе и надо.
Некоторое время они ехали молча. Кристина ловко входила в повороты, любовалась голубым небом и соснами. Неожиданно его рука легла на её руку, переключающую передачу. От охватившей её нежности забилось сердце. Впереди загорелся светофор, она затормозила и повернулась голову. Витька быстро отстегнул ремень и прижался к её губам. Кристина закрыла глаза, отдаваясь во власть его губ и наглого языка.
- Зелёный, - тихо проговорил Витька, отстраняясь.
- Что, зеленый? - спросила Кристина, не открывая глаз.
- Свет зелёный. Можно ехать.
Сзади в подтверждение его слов, раздался пронзительный гудок стоящего сзади автомобиля. Витька озорно подмигнул:
- Правда, башню сносит?
Кристина резко нажала на газ, и машина рванулась вперед. Витькина рука снова легла на её правую руку. Стало тепло и хорошо. Так хорошо, как может быть, только с родным человеком. На этот раз Кристина ехала медленнее, чем обычно. Она никого не обгоняла и даже наловчилась переключать передачи левой рукой, потому что правая принадлежала Витьке. И ей так хотелось, чтобы эта дорога никогда не кончалась. Вечно ехать рука в руке, под тихое бормотание радио джаз и целоваться на светофорах. А иногда просто смотреть в зелёные Витькины глаза, чётко осознавая, что пошленькое выражение "утонуть в глазах" имеет много шансов, чтобы быть правдой. Может, это даже лучше, чем секс. Потому что в самом этом слове заложено слишком много греховной сути, которой нет в сплетённых пальцах. Уже подъезжая к Москве, Кристина поняла, что сопротивляться их отношениям бесполезно. Разъедающее изнутри их обоих чувство всё равно вырвется на свободу, заставив броситься друг к другу.
- Крис, а тебе обязательно оставаться там на ночь?
- А что ты хочешь? - она посмотрела на него, улыбаясь уголками губ.
- Хочу, чтобы ты меня забрала. Если ты не боишься пьяных мужчин, конечно.
Она повернулась к нему, еле заметно потянулась к губам. Он тут же её поцеловал.
На самом деле Кристине не нравилось ночевать у Корзины. Правда, придется отказаться от выпивки, но для того, чтобы поехать обратно с Витькой это небольшая жертва. Она итак уже, как пьяная. Вдруг её словно обожгло от забравшейся в расслабленный мозг мысли. Они поедут поздно, будет темно. Что стоит припарковать машину в укромном местечке и сделать это на заднем сидении. Они ведь не смогут удержаться. Его рука сильнее сжала её пальцы.
- Я знаю, о чем ты подумала. Боюсь, я буду слишком пьян. Так что ты в безопасности.
Он ещё смеет дразнить.
- Я подумаю над твоим предло...
Договорить она не успела, Витька снова занялся её ртом.
Сигнал стоящей сзади машины заставил вернуться в реальность.
- Кажется, эти светофоры очень быстро переключаются, - пробормотала она.
- Тебе просто нравится со мной целоваться. - Он сжал её коленку. - Скажи, Крис, кто-нибудь из твоих мужиков целовал тебя так?
- Не считай себя Казановым, а?
- Вовсе нет. Просто с тобой, как ни с кем.
Кристина согласно кивнула. Это правда, от которой никуда не денешься. И у неё с ним, как ни с кем. Одно слово - половинки. И чем ближе, тем лучше. Чем крепче сжимаются руки, чем сильнее объятия, чем глубже он в неё входит - тем пронзительнее понимаешь, что они единое целое. Ей вдруг стало хорошо. Бессмысленными казались сейчас её мучения и разговор с мамой. Пусть будет, что будет. Пусть думают там, наверху, кто кинул их в объятия друг друга и тот, кто вложил в их тела столь неуемные темпераменты.
Уже оставшись одна, Кристина ещё долго не могла прийти в себя. То, что произошло в машине, было чуть ли не лучше всего того, что было раньше. К тому же оно ещё оставляло надежду на обратную дорогу, от одной мысли о которой сладко сжималось сердце.
- Ворона, ты что, как зачарованная сегодня? - вывела её из задумчивости Корзина. - Багажник-то открой.
- А да, конечно. - Кристина нажала на кнопку и помогла положить многочисленные пакеты из "Седьмого континета". - Ну что, домой готовить?
- Подожди! Сверюсь со списком. - Зина достала из сумки ручку и стала бормотать названия продуктов. Кристина вспоминала Витькины поцелуи. - чёрт. Хорошо, что посмотрела. Ещё надо на рынок. Фруктов купить.
- На рынок?! - рынки Кристина ненавидела всей душой из-за азеров и их наглого поведения и никогда не посещала. - Папа признает фрукты только с рынка.
Кристина скорчила гримаску.
- Ладно, попробую держать себя в руках.
- А что такое-то? Купим черешни, клубники и домой.
- Да нет, ничего.
Последний поход на рынок был с Сергеем. Он на свою беду решил угостить её персиками. Дело закончилось тем, что Кристине не понравилось, как вёл себя наглый азер и она ему нагрубила. Тот ответил. В итоге, она сама не поняла, как произошло, что она опрокинула лоток с черешней и запустила в продавца помидором, крича при этом, чтобы они убирались к себе. Вокруг них начали собираться люди, кто-то грозился вызвать милицию, а Кристина, вцепившись в кобуру, у Сергея на поясе требовала, чтобы он отдал ей пистолет.