- Знаешь, после сегодняшнего мы действительно сравняли счета.
- Ммм? - Томэ поглядел на Севастьяна поверх кубка с вином.
- Когда я напоролся на засаду, то тоже очень нехорошо о тебе подумал. Ведь никто больше не знал, что я сегодня пойду к Шамиру.
- Ну, как видно, кому было надо, тот все-таки знал, - с усмешкой отозвался Томэ. - Может, объяснишь, чем ты так ухитрился допечь своих соратников, что они захотели тебя прикончить?
- Это все сложно.
- А ты в двух словах. Ты умеешь, я знаю.
Севастьян вздохнул, упустил голову и стал медленно вертеть в ладонях кубок.
- Последние сто лет братство воюет почти без перерыва. То здесь, то там. Наши силы истощаются. Кое-кто считает, что если не взять паузу, то братство станет историей в ближайшие пятьдесят лет. Даже если ухитрится избежать крупных поражений. Победы тоже забирают свою цену.
Севастьян замолчал, Томэ отхлебнул вина и посмотрел на Аши. Каи стоял в нескольких шагах от воинов. Он почти уткнулся носом в развешенную на стене коллекцию оружия и изо всех сил делал вид, что не подслушивает. Томэ вздохнул, сначала он хотел использовать Аши в темную, не чем дальше, тем больше эта идея вызывала сомнений. Все равно мальчишка слишком умен и сумеет сделать собственные выводы. Если хотя отчасти в вести его в курс дела, пользы от него будет куда и больше. Хотя, конечно, и риск возрастет. Томэ отхлебнул из кубка и поморщился. На его вкус вино было слишком терпким.
- Если я правильно понимаю, взять, как ты говоришь, "паузу" можно только одним способом. Заключить мир с империей.
Севастьян покачал головой.
- Так далеко они не заходят. Говорят, что братству нужно объявить о нейтралитете. Отозвать наших людей с фронтов. Мы и так пролили слишком много крови под командой бездарных генералов Синклита.
- Отозвать из армии элитные отряды, - протянул Томэ. - Просто очаровательно. Разве это не открытый мятеж?
- Ты сам сказал - у нас лучшие отряды в армии. Если мы откажемся подчинятся, то что Синклит сможет с этим поделать? - Винсент усмехнулся и посмотрел на свое отражение в кубке. - По подсчетам наших старейшин, очень немногое.
- Скорее всего, ваши старейшины правы. Но тебе эта идея все равно не нравится.
- Как бы это объяснить. Я не спорю с тем, что в последних компаниях мы понесли тяжелые потери. И тем более не спорю, что передышка пошла бы нам на пользу. Но мы не можем добиваться этой передышки любой ценой. Верность долгу, обязательство защищать наш мир, сохранение чести, все это сердцевина нашего братства. И да-да, я знаю, что мы война не должна быть для нас главным, но так уж получилось, что из нашего числа выходят лучшие бойцы Фидии. Если мы притворимся, что это не так, то вовсе не вернемся к корням, как некоторые говорят. Наоборот. Это будет перемена в самом сердце братства. И этих перемен видеть не хочу.
Томэ отвел взгляд. Он не любил таких разговоров, особенно когда слова шли от чистого сердца, слишком много они затрагивали в душе такого, чего он трогать вовсе не хотел.
- Севастьян ты ведь умный человек, по крайней мере, поумнее меня. Неужели ты действительно ходил по вашей цитадели и повторял там то, что только что сказал мне? Тебе жить надоело?!
Севастьян посмотрел на Томэ и улыбнулся, будто в который раз угадал его мысли.
- Моя жизнь это поле боя, а я не привык бегать от врага.
Томэ прошипел ругательство, Севастьян улыбнулся еще шире.
- На самом деле не все так плохо. Только одна фракция, не самая большая и влиятельная мутит воду. Видимо они решили, что если я перестану "ходить по цитадели" им будет проще добиться своего.
- И они решили тебя прикончить. Какая неожиданность. Всегда знал, что пацифисты страшные люди.
- Зря шутишь. Если честно, я и сам не ожидал, что они вдруг разовьют такую бурную активность. Мы все братья, путь и разделяем разные взгляды. Даже если они убедили себя, что это требуется для блага братства, поднять руку на своего очень нелегко. Не понимаю, что их так неожиданно подтолкнуло.
Томэ отставил кубок и потер подбородок.
- И вот мы подходим к вопросу, ради которого я хотел с тобой встретиться. Не думал, что все так пересечется.
- Судьбы часто переплетены намного тесней, чем мы думаем, - спокойно ответил Севастьян. - Наверное, теперь пора рассказать, как они пересеклись на этот раз.
Лириец смотрел на Томэ цепким, все подмечающим взглядом, недавний налет меланхолии исчез без следа. Томэ слега улыбнулся. Такой Севастьян его всегда раздражал, но одновременно именно такого он его и любил.
- Толстяк Гашфар на днях рассказал мне любопытную сказку...
Томэ в общих чертах изложил, что ему известно. Пока он рассказывал, лицо Севастьяна оставалась спокойным и даже каким-то равнодушным. Но Томэ слишком хорошо знал лирийца, чтобы обмануться. Он по глазам видел, с какой огромной скоростью сейчас работает его разум.
- Значит, шторм затихает, и империя решила это использовать, - наконец, отрешенно проговорил Севастьян.
- Так говорит Гашфар.
- Да, плохо, что нет независимых подтверждений, Бастионы не посылают докладов в братство уже несколько поколений. Но в остальном все похоже на правду. Это одновременно объясняет, почему арнезцы так неожиданно решили повоевать и почему сторонники нейтралитета в братстве вдруг пустились во все тяжкие.
- Ой!
У стены звякну металл. Томэ повернул голову. У ног Аши лежал длинный клинок, каи тряс рукой, которую обжег об огненную пчелу. Похоже, он так увлекся чужим разговором, что схватил оружие пострадавшей ладонью.
- Тебе все-таки надо обработать руку, - так же спокойно сказал Севастьян. - У Шамира есть очень хорошая мазь. Он специалист на этот счет. В его деле ожоги обычное дело.
Томэ молча кивнул. На лице Аши появилось выражение обиды, но он ничего не сказал. Должно чувствовал себя виноватым за то, что вышел из роли невидимки. Каи поднял клинок и чуть ли не впечатал ни в чем не повинное оружие в стену.
- Все равно странно, что тебе приходится узнавать об этом от меня, - сказал Томэ, когда за Аши закрылась дверь.
- Если, подумать, нет, все правильно. Старейшины, могли скрыть эту информацию, чтобы не подливать масла в огонь. Поэтому даже меня не посвятили в курс дела. И Синклит тоже боится раздуть панику.
- Все хотят хранить строжайшую тайну, но как-то так получатся, что заинтересованные стороны все равно оказываются в курсе. Скоро полгорода будет об этом знать. Разумеется по секрету. Как это похоже на Столицу.
Севастьян небрежно махнул рукой.
- Не в этом дело. Когда информацией владеет больше пяти человек, она неизбежно начинает распространяться. Вопрос в том, кто заберется на верхнюю ступенькю пирамиды и сумеет ей воспользоваться, до того как она потеряет ценность.
- Сейчас мы оказались довольно высоко в этой пищевой цепочке.
- Верно. Нам повезло. Осталось только решить, как этим воспользоваться. А это бывает сложнее всего.
- В этом вопросе я доверяю профессионалу.
- Не прибедняйся. Лично я, для себя особой пользы пока не вижу. С точки зрения моей профессии намного интересней другое - миролюбы из цитадели получили информацию от кого-то на планете или же их известили из вне?
- Измена может прорасти где угодно и корни ее порой уходят очень глубоко.
- Я не верю в то, что кто-то из братства мог продаться империи. Скорее стоит задуматься о том, где проходит грань, за которой уже не ты используешь врага, а он использует тебя, - Севастьян слегка прищурился. - Когда ты заговорил об измене, за твоими словами стояло что-то еще. Ты говорил не только о проблемах братства.
- Тебе бы с этим номером в цирке выступать, - вздохнул Томэ, - Тоже мне, чтец мыслей.
- Так дело в Ставре. Ты подозреваешь его. Просто потому, что терпеть его не можешь или есть какие-то доказательства?
- Подозрения. Не очень твердые.
- Гашфар мутит воду, да?
- Мерзавец хочет и чтобы я добыл ему доказательства. А потом наверняка попробует подставить.
- Ну, это похоже на дом Тариос. А чего хочешь ты?
- Прежде всего, перехитрить всю эту свору, - Томэ подвину к себе кубок и усмехнулся своему отражению. - А еще очень хочется докопаться до правды. Если Ставр действительно решил въехать на нашем горбу в рай... Ничего у него не получится!
- Масштабно мыслишь. Не думаешь, скорее всего, ты просто свернешь на этом шею?
- А что ты там только что прочирикал про "поля боя"? Или это касается только лирийцев?
Севастьян рассмеялся.
- Знаешь, а ты изменился куда сильней, чем сам думаешь.
- Хватит зубы скалить. Лучше посоветуй что-нибудь.
- Советовать не лезть во все это, похоже, уже бесполезно. Ладно. Тогда попробуй пойти на контакт со Ставром.
- Ты это серьезно?
- Более чем. Твою партизанщину он очень быстро вычислит. Расскажи Ставру о Гашфаре, не пытайся притворятся, будто ты на его стороне. Скажи, что хочешь позаботиться о себе.
- Это твой совет? Да он и так во всю намекает, что может избавиться от меня в любой момент.
- Ставр очень не любит терять то, что когда-то пало к нему в руки. То, что он считает своим. Ты и сам мог уже это заметить. После этой беседы Ставр наверняка решит, что ты стал слишком опасен, но все равно сначала он попробует использовать тебя. В этом временном промежутке у тебя и появится шанс обойти его на повороте.
- Да уж. А еще у тебя язык поворачивается говорить, что это я люблю рисковать.
- Ты сейчас в отчаянной ситуации, враги обложили тебя со всех сторон. Осторожность тут не поможет, сам знаешь, как это бывают в бою - самые смелые поступки оказываются самыми разумными, только они дают шанс выжить.
- Тут ты, конечно, прав. Но я сомневаюсь, что смогу обмануть такого кита как Ставр.
- Ты и не сможешь. Очевидно, что тебе это не по силам. Не ври ему. Просто не говори всей правды. Это сработает куда лучше. Разумеется, он почувствует, что у тебя есть кое-что в рукаве, но его это не встревожит. У тебя нет причин быть с ним полностью откровенным, да и не в твоем это характере. Ты ведь и мне далеко не все рассказал.
Томэ недовольно посмотрел на лирийца. Он действительно умолчал и о том, чем его шантажировал Гашфар и о том, что видел в ночь нападения арнезцев.
- О чем я не говорил, то тебя никак и не касается.
- Обычно я сам решаю, какая информация важная, а какая нет, - мягко сказал Севастьян.
- Я не твой агент.
Лириец долго смотрел в глаза Томэ, а потом улыбнулся.
- Некоторые вещи, все же, никогда не меняются.
- Видимо, ты прав, - Томэ встал из-за стола. - Когда понадобится снова встретиться...
- Свяжешься со мной через Шамира. Это не быстро, зато надежно.
Томэ кивнул и вышел из комнаты. В большом зале, он нашел Аши. Мальчишка сидел прилавком и жадно поглощал острое рагу с кроликом. Забинтованную ладонь он держал на весу и постоянно шевелил пальцами. Услышав шаги, Аши поднял глаза, увидел Томэ и еще активней заработал ложкой.
- Не спеши так, - вздохнул десятник, - пару минут я могу подождать.
- Молодой человек, извольте забрать свое одеяние. Мой слуга вычистил его как мог.
Навстречу десятнику шагнул хозяин лавки. Он держал парадный кафтан Томэ на вытянутой руке, ухватившись за воротник двумя пальцами. На лице старого оружейника застыло выражение брезгливости. Томэ принял мундир и бегло его осмотрел. На расшитой ткани остались влажные пятна, от которых шел неприятный едкий запах.
- И нечего так кривиться, молодой человек. Кровь выводить очень трудно, а здесь вам не прачечная. Так и передайте господину лирийцу.
"Чтоб тебе пусто было, старый пень" - мысленно отозвался Томэ, - "Можно подумать, тебя кто-то об этом просил".
Оставалось только надеяться, что после радикальной чистки Шамира кафтан не расползется.
- Благодарю за заботу, мастер, - сказал Томэ вслух.
Старик отмахнулся.
- И не пытайся подлизываться. Терпеть этого не могу.
Томэ натянул кафтан и поглядел на Аши.
- Пошли, мы уже слишком долго пользовались гостеприимством этого дома.
Каи неохотно оторвался от тарелки и подошел к Томэ.
- До встречи, мастер, - сказал Томэ и слегка поклонился.
- Надеюсь не скорой, - буркнул старик и повернулся спиной к гостям.
Томэ вздохнул и направился к выходу из лавки. Слуга, такой же старый, как хозяин, распахнул перед ним дверь. Оказавшись на улице, Томэ глухо выругался.
- Не думал, что это стерпишь, - сказал Аши. - Старик ведь не высокородный, но он тебя оскорблял.
- А он со всеми так. Шамир один из лучших оружейников Столицы. Перед ним даже иные князья заискивают. Если бы не его причуды, он бы давно мог бросить эту халупу и построить себя дворец.
- Неужели он и с господином Алоиком также бы разговаривал?
Томэ представил, Ставра в торговом зале маленькой мастерской и хмыкнул.
- Старик чудак, но не псих.
Молодые люди пошли в верх по улице.
- Куда мы теперь, во дворец? - спросил Аши.
- А ты что уже устал, спать хочешь?
- Наоборот! Я же без тебя даже за ворота выйти не могу. А раз выпал случай, хочется использовать возможность.
- Тогда радуйся, - улыбнулся Томэ. - Я собираюсь заглянуть еще место, в котором ты наверняка никогда не бывал.
Они прошли мимо перекрестка на котором недавно шел бой. Тел уже не было. На камнях остались только размазанные полосы крови.
- Думаешь, это Схола их забрала? - шепотом спросил Аши.
- Сильно сомневаюсь.
- Тогда кто?
- Ночами Столица живет своей жизнью. Часто случается такое, что трудно понять. Лучше не забивать голову.
Аши забормотал что-то о красноглазых похитителях тел и начал оглядываться по сторонам. Молодые люди свернули в другой переулок, и пошли в сторону площади. Скоро они снова услышали музыку. Теперь она не стояла на месте, а растекалась по улицам города, как ручейки от ледяной глыбы. Торжества набирали ход.
По соседней улице, навстречу прошла большая процессия. Томэ не видел ее за стенами домов, только слышал исступленный грохот барабанов и протяжный стон флейт. От этих нестройных звуков ему почему-то стало тоскливо и тревожно.
Переулок привел к пустому прямоугольнику кожевенного рынка, его очерчивали солидные здания лавок. По краям фасадов хозяева насадили "денежные" деревья. В полумраке их причудливые силуэты выглядели жутковато. Кроны качались под ветром и гибкие ветви, как пальцы, скользили по наглухо закрытым бронированным ставням. В темноте протяжно затрубил рог, казалось, это ревет огромный бык. Томэ на миг прислушался к звуку и сплюнул.
- Опять эти недоумки! Никуда от них не скрыться. И ведь прямо на нас движутся.
Томэ ухватил Аши за рукав. Молодые люди отошли к ближайшим деревьям, и присели на траву за толстым стволом.
- Это снова адоранты? - прошептал Аши. - А почему мы от них прячемся? Они не показались мне опасными. Ну по крайней мере сейчас.
- Слышал рог? Это значит, у них началось священное шествие. Всякий непосвященный должен либо убраться с дороги, чтобы не видеть их таинств, либо присоединиться. Только обычно они эти игрища устраивают там, где нет никого кроме тех, кто готовится к посвящению. И уж никак не посреди города. Совсем уже, видно, спятили.
Едва Томэ договорил, на площадь стали выбегать мужчины и женщины с ног до головы покрытые яркой краской. Их лица скрывали причудливые маски, а тела были полностью обнажены. Следом шагали музыканты. Они играли на флейтах и били в небольшие барабанчики. Мелодия была какой-то судорожной и тревожной, похоже, сами музыканты уже впали в священный экстаз и теперь их тела действовали сами по себе.
Процессия заполнила центр площади. Адоранты ни секунды не стояли на месте, постоянно продолжая ритуальный танец. По чьей-то неуловимой команде разрисованная толпа вдруг подалась в стороны, так что в середине получился широкий пустой круг.
- Великий! Величайший! Явись!
- Явись! Явись!
Не прекращая танца люди, поднимали скрытые масками лица, и хором взывали к ночному небу. Возгласы были такими иступленными, в них ощущалась такая жажда, что по спине у Томэ побежали мурашки.
Под эти крики на свободный пяточек вошла вереница адорантов. Они отличались от остальных, что краска на их телах была темной. А еще, даже из своего укрытия, Томэ чувствовал, что они излучают какую-то совершенно особую, восторженную радость.
Оказавшись на свободном месте, люди в темной раскраске начали свой, особый танец, который отличался от судорог остальной толпы. Казалось, они подчиняются какой-то, только одной им слышной мелодии. Их движения завораживали, Томэ неожиданно понял, что не может отвести от танцоров взгляд. Ему хотелось встать и подбежать к ним, чтобы услышать, наконец, ту мелодию, которая ими завладела.
Чтобы сдержаться, Томэ вцепился пальцами в траву. Острый лист рассек кожу, выступила капелька крови. Томэ вздохнул чуть свободней и взглянул на Аши. Каи сжался в комок, и беззвучно что-то бормотал. Ему тоже приходилось несладко.
Томэ не хотел больше смотреть на танцоров, но искушение оказалось настолько сильным, что он не смог удержаться. Ему хотелось разгадать секрет беззвучной мелодии, так будто от этого зависит сама его жизнь. Да что там его! Всего мира! Нужно было только неотрывно смотреть на танцующих, и напрячь слух, тогда он сумеет различить призрачные ноты.
Звук свирели, возник из ниоткуда. Он был одновременно поразительно нежным и невероятно мощным. Мелодия заставила тело трепетать от наслаждения, подобного которому он никогда раньше не испытывал и стонать от острой боли. Звуки будто целовали его, и в то же время, словно рассекали плоть. Томэ казалось, что еще немного, и он просто рассыплется на куски.
Из глубины толпы, к пятачку с танцорами вынесли большой рог. Должно быть, тот самый, в который трубили на улицах. Могучий гул наполнил площадь. Над головами танцоров возникла какая-то выпуклость, похожая на линзу из непрозрачного стекла. Точно сам воздух свернулся в кокон или скорее сама ткань реальности невероятно изогнулась. Адоранты завопили, кто-то упал на колени и начал биться, словно в припадке. Едва рог замолчал, воздушный кокон плавно опустился на камни между танцорами. Свирель было по-прежнему слышно, но теперь ее звуки только ласкали.
Томэ смог заметить еще одну перемену, если раньше казалось, что мелодия доносится отовсюду, то теперь он мог определить ее источник. Свирель играла за завесой свернутого пространства.
- Явись! Явись! Явись!
Из центра свернутого пространства хлынул слепящий золотой свет. Воздух раздвинулся как занавес и открыл бесформенное черное пятно. Томэ показалось, что что-то очень тяжелое навалилось ему на спину. Точно сама реальность сдвинулась и рванулась в черноту черноту, так же как воздух попытался бы заполнить вакуум. Пятно задрожало и изогнулось, края все еще были расплывчатыми, но давление реальности постепенно заставляло его принять форму. Сначала возник силуэт, потом он словно уплотнился и набрал массу. Теперь его можно было ясно разглядеть.
Томэ с трудом верил своим глазам. На площади стояло невысокое существо. Его тело почти сплошь покрывал блестящий мех, а от висков изгибались толстые золотые рога, странные ноги заканчивались черными, точно выточенными из агата копытами. Лицо создания тоже поражало. Высокий лоб и влажный капризный рот могли принадлежать изысканному аристократу, а тяжелые надбровные дуги и страшные клыки, которые блестели между алыми губами, достались созданию от животного. Томэ никогда прежде не видел, чтобы так сочетались человеческие и звериные черты. Но больше всего его потрясли глаза. Они казались огромными и сияли внутренним огнем. Томэ не мог сказать какого они цвета. Наверное, если бы безумие смогло получить воплощение, у него был бы именно такой невероятный оттенок.
Адоранты вокруг бились в экстазе, даже музыканты забыли о своих инструментах. И только покрытые темной краской танцоры, продолжали движения, словно не заметили появления удивительного существа.
- Что это?! - прошептал Аши.
- Если б я знал.
- Мне кажется, я когда-то слышал о чем-то похожем. Но думал, что это просто сказки.
Томэ не ответил. Ему пришло в голову, что рогатое создание очень похоже на сатира. Или точнее на статую, которую он принял за изображение сатира и так непочтительно обошелся с ней во время охоты. Тогда он подумал, что наткнулся на развалины борделя. Но может это был древний храм?
Сатир поднес к губам лохматую руку, и мелодия свирели начисто вымела из головы все мысли. Адоранты затянули какую-то дикую песню, больше похожую на волчий вой. Томэ ощутил, что ему тоже хочется выть. Выпустить криком сдавившую сердце боль. Ему на миг показалось, что все люди на площади это одно огромное живое существо, о которого множество лиц, но только одно сердце. Он сам не понимал, как еще не вскочил, и не присоединился к пляске.
Аши дернулся, точно хотел вскочить. Томэ схватил его за плечи и прижал к земле.
- Не поддавайся этому! - прохрипел он. - Борись!
Он сам не знал, кому это говорит, себе или мальчишке. Почти весь его разум был захвачен чужой волей. Только на самом дне сознания еще держалось уверенность, что рогатое существо, это не чудо, а чудовище.
Он ухватился за эту уверенность, сконцентрировался на ней, и стал рассекать ею опутавшую мозг сеть. Одну темную нить за другой. Это было намного трудней, чем бороться с наведенным Вильдом гневом. Все тело дрожало, напряжение было страшным, если бы он уже не прижимался к траве то, должно быть, просто не устоял бы сейчас на ногах. Жуткое давление почти сокрушило его, когда он скорее ощутил, чем услышал другую мелодию, которая перекрывала зов свирели. Это тихо пел Аши. Его голос помог Томэ сильней заострить свою уверенность. Теперь нити, которые приходилось долго разрезать, стали распадаться от легкого касания.
- Рогатый урод! Ты мне голову не заморочишь! - шипел Томэ.
Он цеплялся за Аши и уже было непонятно кто кого держит. Мелодия свирели изменила ритм, тело сатира начало излучать мягкий свет оттенка спелой пшеницы. Он осветил танцоров, покрытых темной краской. С их телами происходило что-то странное. Их словно покрыла влажная пыль. Один из танцоров изогнул руку под немыслимым углом и потянулся к сатиру. На глазах Томэ от раскрашенного предплечья отвалился кусок плоти. Он упал на камни и рассыпался на множество черных комочков. Из-под маски вырвался сладострастный стон. Новый кусок плоти упал вниз, в дыре на руке влажно забелела кость. Словно живая, он изогнулась и высунулась из раны, как молодой побег. Кисть танцора оторвалась от запястья, вместо нее из предплечья выросла зеленая ветвь.
Плоть сыпалась с танцоров и они топтали ее босыми ногами. До Томэ долетал запах свежевспаханной земли. Их кости изменились и прорывались наружу сквозь бока и плечи. Танцоры уже не могли двигаться и просто извивались на месте. Кости разрывали и поглощали их плоть. Но это были уже не кости, а корни и побеги, покрытые молодой корой. Танцоры питали их своими телами. Томэ казалось, что даже сейчас они изгибаются и поворачиваются так, чтобы чудовищным побегам было проще расти.
В золотых лучах ветви тянулись к черному небу, скоро от людей остались только тонкие деревца, выросшие из куч земли. Едва этот переход завершился, сатир опустил свою свирель, дико блеснул безумным взглядом и рассеялся, растворился в собственном сиянии. Порыв ветра подхватил затухающий колдовской свет и унес куда-то в ночь. На миг на площади стало темно и очень тихо, а потом поднялся такой вопль, что Томэ захотелось зажать уши.
Один за другим вспыхивали разноцветные факелы, снова заиграла музыка, люди закружились в неистовом танце. От них исходило такое глубокое и мощное чувство счастья, что какая-то часть Томэ им даже позавидовала.
Один за другим, адоранты подходили к выросшей на площади рощице. Они набирали пригоршни земли и разламывали деревца. Томэ помнил, как сам когда-то возвращался в обитель с заткнутыми в волосы тонкими веточками или белыми щепочками, которые еще пахли древесными соком. Тогда он не мог сказать, откуда они взялись, прошедшую церемонию, словно окутывал туман. Неужели все было именно так? Его затошнило, отвращения.
Очень быстро от колдовских деревьев не осталось и следа. Адоранты вымели площадь точно метлой. Снова загудел рог. Сектанты не стройной толпой двинулись прочь с площади. До убежища Томэ докатывались волны их смеха. Когда последний адорант исчез в темноте, десятник растянулся на земле и долго лежал неподвижно.
Только когда холод начал пробираться к нему через одежду он неохотно встал. Все тело затекло, Томэ поморщился и стал отряхиваться. На земле зашевелился Аши. Томэ протянул ему руку и помог встать. Глаза каи странно блестели, он выглядел слегка пьяным.
- Ох, ничего себе! Меня чуть не затянуло! Хорошо, что ты оказался рядом.
- Будем считать, что нам обоим повезло.
Аши, покачиваясь, побрел к центру площади. Томэ видел, что губы мальчишки постоянно шевелятся. Десятник встревожился. Бывало, люди повреждались умом и от меньших потрясений.
- Эй, ты чего это там затеял?!
- Я сочиняю песню, мне нужно увидеть все ближе.
- Ну, я слышал, вдохновение и все такое, но подождать это никак не может?
- Не в этом дело. У меня такое чувство, будто что-то стирает воспоминания. Стоит мне от них отвлечься, и они начинают исчезать.
Томэ пожал плечами, сам он чувствовал совсем иное. Его догадка превратилась в уверенность, что он уже видел подобное. Свежие впечатления словно накладывались на этот призрачный образ и намертво отпечатывались в памяти. Но если это не его воображение и он догадался правильно, почему колдовство, которое стирает воспоминания, больше не действует на него?
Аши дошел до места жертвоприношения и надолго остановился, глядя себе под ноги. Наконец, Томэ это надоело.
- Так все уже, мы можем отсюда убраться?
Аши медленно кивнул, но не двинулся с места. Томэ подошел к каи, тот повернул к нему голову.
- Знаешь, когда ты мне рассказывал про этот культ, в твоей истории все выглядело будто это обычные мошенники. Пусть и опасные. Но то, что мы видели, было чем-то большим.
- Иллюзия. Сильная иллюзия.
- Ты действительно так думаешь?
Аши указал пальцем на что-то перед собой. Томэ шагнул ближе. На камне чернел глубокий отпечаток раздвоенного копыта. На дне блестело что-то красное. Сначала Томэ решил, что это кровь, но когда наклонился, то почувствовал запах вина. Сердце будто сдавило что-то невидимое. Он изо всех старался сохранять невозмутимость, но судя по расширенным глазам Аши, ему это не очень удалось.
- Я уже говорил, в этом городе полно секретов. И в некоторых делах, лучше стараться доискаться до истины.