"Эмма Тонг, тридцать два года, Корнео, улица Бора 52, квартира 11", - проговорил вслух аспирант университета Нейро Александр Тэтчер и записал то же самое в хэндж. Эмма и Александр сидели в упругих креслах, стоявших в углах маленькой комнатки со светлыми стенами, отливающими лазурью. Перед ними стоял голубовато-прозрачный круглый столик, из большого окна струился желтый свет. Эмма в черном деловом костюме сидела прямо, положив одну худую ногу на другую, по опрятному кругловатому лицу ее нельзя было понять, о чем она думает или в каком настроении находится. Длинный, совсем молодой, Александр со скуластым, просящим очки лицом, одетый совсем легко, сидел в такой же позе.
- Спасибо, что согласились ответить на несколько наших вопросов. Это займет совсем немного времени, - начал Александр и сложил на коленях руки в замок. - Итак, почему вы решили имплантировать себе расширенное кольцо связи?
- Ну... я работаю помощником нашего мэра, поэтому мне всегда нужно быть в курсе событий, все время нужно что-нибудь уточнить, узнать. Сами понимаете, Корнео очень большой, оживленный и важный мировой центр, один из четырех новых международных городов, - Александр кивнул и подумал, что, наверное, это видеосъемка придает Эмме такую официальность. - Нас пятеро, помощников, и мы зачастую заняты под завязку. Мои коллеги, Джон и Майкл, уже сделали себе имплантацию и говорят, что им намного легче стало работать, намного удобнее, да и сделать у них теперь получается больше, чем раньше. К тому же совсем не нужным становится хэндж.
- А еще у кого-нибудь из ваших знакомых, кроме тех, кого вы назвали, есть рокс? - спросил Александр.
- Да. У одной моей подруги.
- Это близкая подруга, вы часто встречаетесь? - Александр старался говорить как можно свободнее, будто он старый знакомый Эммы, нужно было, чтобы она забыла о камерах.
- Да, это наша соседка, она живет этажом выше, мы часто собираемся по выходным, - словно почувствовав, Эмма стала говорить развязно.
- И вы разговаривали о роксах? Она вам рассказывала как это? Какие ощущения?
- Да, он у нее уже года два, наверное. Совсем недавно я даже специально разговаривала с ней об этом, когда собралась сделать себе. Она говорит, что это того стоит, - Эмма улыбнулась и мельком глянула на Александра, тот внимательно слушал и тоже улыбнулся. - Она так красочно описывала все, говорила, что сначала это вообще потрясает. Особенно, когда смотришь кино. Вы же знаете, в фильмах для роксов можно почувствовать запахи, как дует ветерок или как солнышко греет. И все так, как будто на самом деле, совсем не то, что смотреть глазами на экране. Я, конечно, знаю, как это все работает, что сигналы подаются по зрительным или слуховым нервам, и мы видим изображение или слышим звук, но мне было бы очень интересно самой это испытать. Ну и, конечно, очень удобен постоянный доступ к информации. У Риты, так ее зовут, маленький ребенок, в детской стоит видеокамера, и Рита, в любой момент, закрыв глаза, может увидеть, как там ее ребенок, очень удобно, - Эмма немного помедлила и добавила. - Я, если честно, понимать-то понимаю, как это всё, но вот до сих пор с трудом себе представляю, это как-то выше моего воображения.
- Да, это вы точно подметили, - сказал Александр. - Я, вот, уже два с половиной года здесь работаю и до сих пор многого не понимаю. Что-то я пить захотел. Хотите воды?
- Давайте.
Александр встал и подошел к автомату, налил один стакан, отдал его Эмме, стал набирать себе.
- На улице такая жара. Интересно, если бы не было защитного слоя, мы бы вообще здесь изжарились?
- Я думаю, - начал Александр, вдруг вскрикнул и, закусив палец, отошел от автомата. Эмма, замерев, смотрела на него. Он вынул палец изо рта, из ранки пошла кровь.
- Как же это вы? Сильно? - спросила Эмма.
- Ничего страшного, - сказал с досадой Александр. - Сколько раз говорил поставить новый автомат, не тут-то было, замотали проволокой и все. Все время об нее задеваю, забываю и задеваю, я, в общем-то, даже привык уже, - Александр покрутил в воздухе левой рукой, на указательном и среднем пальцах было несколько маленьких, серых точек - заживших ранок, на средней фаланге указательного пальца наливался кровяной шарик. Александр опять взял в рот кровоточащий палец, забрал из автомата стакан и сел.
- Теперь так и будет стоять с проволокой, пока совсем не развалится, - сказал он. - Ну да ладно. Я вам сейчас задам несколько личных вопросов, ничего особенного, о детях, о родителях, о муже. Вы замужем? - Эмма кивнула. - Если не захотите отвечать на какой-то вопрос, так и скажите, это нормально. Договорились?
- Хорошо, - сказала Эмма и собралась.
- У вас есть дети?
- Дочка, четыре годика.
- Какие у вас отношения, вы ладите?
Эмма подумала.
- Да, конечно. Конечно, бывают споры, она такая озорная, непослушная, но вообще отношения у нас хорошие.
- А как вам кажется, вы ее чаще наказываете или прощаете?
- Прощаю, конечно, - Эмма улыбнулась, - как их можно не прощать, это же дети. Конечно, когда совсем разозлишься, то тут уж наказываешь. Но я быстро отхожу, не могу долго сердиться.
- Понятно, - сказал Александр и покивал, - А какие у вас отношения с мужем?
- Тоже хорошие, - сказала Эмма.
- Как он отнесся к тому, что вы хотите имплантировать себе рокс?
- Нормально. У нас, знаете, эта мысль уже давно была, мы полтора года копили деньги, операция дорогая, это само собой как-то все получилось, я даже не помню уже. Возможно даже, что за моей операцией, последует его операция, - сказала Эмма.
- Угу, ясно, - пробормотал Александр. - Опишите, пожалуйста, свои достоинства и недостатки?
Эмма поправила пиджак, раздумывая.
- Я бываю вспыльчива, особенно дома, не всегда, но бывает; я не очень организована, вернее я организована, но это для меня очень сложно, от природы я рассеяна. Я совершенно не умею петь, это выяснилось, когда я попробовала спеть дочке колыбельную, - она рассмеялась.
- Достаточно, расскажите о достоинствах? - сказал Александр.
- Ну... Я считаю себя довольно умным и образованным человеком, я хорошо готовлю, я отходчива - не могу долго сердиться, что еще?.. в общем, я считаю у меня довольно не плохой характер, я умею идти на компромиссы.
- Хорошо, замечательно, - сказал Александр, будто про себя. - У вас есть какое-нибудь хобби, увлечения? Чем вы занимаетесь в свободное время?
- Сейчас не так много свободного времени - работа, ребенок. Вообще, у нас недавно появилась традиция, каждые выходные мы ходим в кино смотреть мультики. Дочка очень любит, да и мы тоже втянулись.
- Понимаю, - сказал Александр. - Вы не планируете еще ребенка?
- Может быть, - сказала Эмма, водя глазами в раздумье, - я бы хотела, но не знаю, получится ли.
- Вам нравится быть матерью? - спросил Александр, он все также сидел нога на ногу, сложив руки на верхнем колене и изредка кивал Эмме.
- Да. Я никогда об этом не задумывалась, а вы сейчас спросили, и я поняла, что да, нравится. Даже, знаете, ребенок как-то изменил меня, я как-то умнее стала, даже, наверное, - мудрее.
- Это замечательно, что ребенок так на вас повлиял, а отведенное нам время вышло, с удовольствием еще бы с вами поболтал, но мне нужно идти, - сказал Александр, вставая. - Операция у вас завтра?
- Да, - ответила Эмма.
- Желаю вам удачи и успешной операции, всего доброго.
- Спасибо, до свидания, - сказала Эмма и четкими шагами пошла к выходу, Александр, провожая, двинулся за ней.
Они пропали из объектива камеры, Уильям Стивенсон выключил глоуб, на столе осталась черная полусфера, экран и клавиатура с манипулятором, только что светившиеся из нее, пропали.
- Плюс один, - сказал он, поворачиваясь к сидевшему рядом Александру, - явный плюс один.
- Согласен, - сказал Александр, - Я тут сделал пометки, нужно выбрать, что записать в отчет.
Он встал из-за стола и вышел на то место в аудитории, между доской и партами, где уже не раз стоял, читая лекции, - уже не аспирант, а кандидат. В большие окна с охотой проникал, как всегда желтый, тропический дневной свет, перед ним стояли ряды деревянных, покрытых лаком парт. За ближней из них сидел Вилли, друг и бывший однокурсник, кучерявый, широконосый, немного полноватый и на голову ниже него. Александр подумал, что время не так уж и быстро летит, просто оно летит всегда, неумолимо и незаметно. Только вчера он вновь разговаривал с Эммой, спустя пять лет, как и положено, с их первого разговора, запись которого они только что смотрели. И как ему показалось, в сущности, она не изменилась, изменились детали.
Александр посмотрел в окно, потом на Вилли, потом в листок, который держал в руках, и стал читать, расхаживая перед доской туда-сюда.
- Ну, во-первых, нужно отметить, что она, как и большинство, стала рассудительнее и свободнее в общении, при этом менее эмоциональна. Работа ее изменилась не сильно, из помощника мэра, она стала его заместителем, я не думаю, что от этого ее работа стала публичнее, что могло бы объяснить такую раскрепощенность. Дальше, вот, вопрос - какое обстоятельство сильнее всего повлияло на ваше решение завести второго ребенка?
- Попроще не мог спросить? - хихикая, буркнул Вилли.
- Ну, уж как получилось. Что она отвечает: новая должность, увеличение дохода и свободного времени, говорит, что и тому и другому во многом способствовала операция. Желание иметь детей не прозвучало вообще.
- Ну, это не такой уж показатель. Это, вообще-то, очевидно - желание иметь детей. Люди едят, потому что хотят есть, и не думают об этом, - сказал Вилли.
- Не спорю, но все равно. Вообще, считает операцию очень важным моментом в своей жизни, говорит, что довольна, что результаты даже превзошли ее ожидания. Очень много рассказывает о техническом преимуществе людей с роксами перед обычными, говорит, что нужно сделать операцию как можно более дешевой и доступной, чтобы все желающие могли сделать ее себе.
- Ну, можно указать, - рассеянно сказал Вилли, глядя в окно.
- Про отношения в семье, - продолжал Александр, - говорит, что последние пару лет отношения стали, цитирую - "разумнее", практически нет ссор, полное взаимопонимание. Особенно, после того, как мужу тоже сделали имплантацию.
- Ну после того как сделали, это уже не факт, - сказал Вилли.
- Да, но и до того тоже, - сказал Александр. - На прямой вопрос, любите ли вы своего мужа, хотела было ответить развернуто, как мне показалось, но потом сказала просто "да". Я тогда подумал, что она сейчас скажет что-то вроде того, что сказал тот старый, дребезжащий немец - "смотря что понимать под этим словом". Даже противно.
- Твои мысли - это твои мысли. Может она хотела сказать, что любит его безумно, страстно и безнадежно!? - сказал Вилли и засмеялся.
- Нет, уж этого она точно не хотела сказать, поверь мне, - сказал Александр, глядя на Вилли, потом опять опустил глаза в свой листок. - Достоинства и недостатки. С недостатками почему-то затруднилась, потом, видимо, вспомнила, что отвечала в тот раз, и сказала про свой плохой слух и голос. В достоинствах появилось спокойствие, умение выслушивать людей. А так, все то же самое. Ну, конечно, реакция на твой бесподобно сыгранный обморок.
Вилли кивнул головой как актер на финальном поклоне и улыбнулся. Александр продолжил.
- Почти никакого оцепенения, сразу нашлась, что делать, начала звонить в скорую... Все-таки в обморок приятнее падать, чем пальцы проволокой протыкать...
- Кто что может, - сказала Вилли. - Помню это зрелище: ты картинно валишься на пол, держа руку у лба, как барышня на балу, - Вилли засмеялся.
- Почему как барышня, - нахмурившись, сказал Александр. - Ну не получилось в первый раз... Теперь-то я знаю как надо, я видел, - Александр посмотрел на раскрасневшегося от смеха Вилли. - В следующий раз сам попробую... - буркнул он и упулился обратно в свой листок.
- На вопрос о хобби ответила, что очень увлеклась чтением обычных книг в последнее время.
- Очень характерный признак, проявляется почти у всех в той или иной мере, - сказал Вилли, потом придвинулся, положил локти на стол и потерся лицом о ладони. - Все тут ясно. Давно уже все ясно. Чего они тянут с обнародованием, я не пойму.
- А куда спешить? Чем больше материала, тем лучше. К тому же, результаты исследований - это камень в огород Нейро. Сейчас только обнародуй, и сразу встрепенуться все противники роксов, начнутся опять демонстрации... Наверное, и желающих сделать себе операцию станет меньше, соответственно, уменьшится прибыль, зарплата у тебя уменьшится, - сказал Александр и кивнул головой, будто клюнул что-то невидимое.
- Ха-ха, - саркастически проговорил Вилли. - У Нейро столько денег, что они могут всему штату платить зарплату лет шестьсот, и у них еще останется. Я не верю, что дело в деньгах, иначе, зачем бы они тогда разрешили эти исследования, они же сами денег стоят. Может и вправду не хотят этих выступлений... Но все равно, я считаю, результаты должны быть обнародованы не смотря ни на что, какие бы последствия это не повлекло. Люди должны знать, на что они идут.
- Ладно, - махнул Александр, - давай отчет сварганим поскорее и к Майклу, пока он не уехал.
Через полчаса они один за другим вошли в кабинет Михаила Рана - заведующего кафедрой биомеханики университета Нейро. "Все готово, можешь посмотреть", - бросил на ходу Вилли. Он и Александр уселись на переходивший из белого в синий диван, стоявший напротив письменного стола. На столе лежали бумаги, папки, несколько ручек, глоуб, а с краю принтер и большой трехмерный сканер. На стене, над диваном, висели фотографии, где старые и молодые мужчины стояли на фоне каких-то черных, тонких нитей, уходивших в небо, или немного другим составом у старой сенсорной доски с нестертым чертежом и формулами.
Черноволосый, тонконосый, худощавый и одновременно крепкий человек с озорными глазами, смотревшими, впрочем, немного устало, одетый по-профессорски небрежно сидел за столом и барабанил по нему пальцами в том месте, куда проецировались зеленоватые, с голубым отсветом изображения клавиш. Правее клавиатуры было что-то вроде рентгеновского снимка человеческой ладони такого же цвета - мап. Время от времени Михаил клал туда руку и водил ею по столу, изображение двигалось вслед за рукой, а когда он ударял пальцем, соответствующая часть рисунка на столе еле заметно вспыхивала.
- Я сейчас, - отвлекшись на секунду, сказал Ран.
Тэтчер посмотрел направо. В конце комнаты, в углах стояли такие же, как диван, бело-синие кресла, слегка повернутые друг к другу, между ними стоял голубоватый столик, в окно нагло лез всегдашний желтый свет, а у стены, между диваном и креслом, стоял все тот же опоясанный проволокой автомат для воды. Александр вдруг вспомнил, как странно и непривычно было ему сидеть там в первый раз, как он сам стеснялся камер. Потом в голове поползли лица, разные, яркие и смутные. Это были те несколько десятков человек, которые ему особенно запомнились. Старый, сморщенный немец, который, кажется, и вовсе был машиной, что до операции, что после. Великолепный диктор городского телевидения Анна Отем, такая милая и свободная во всем. И еще бизнесмены, врачи, богачи... всего за восемь лет исследований их было около пятисот только у него...
Михаил закончил и откинулся в кресле, отводя руки за голову и потягиваясь.
- Готово? - спросил он у Вилли, Александр сидел в задумчивости, глядя в окно.
- Да, мы тебе отправили, можешь посмотреть, - Вилли кивнул на торчавший из полусферы глоуба монитор.
- Хорошо, потом посмотрю, - сказал Майкл. - У меня для вас новость.
Александр вновь наполнил свою физическую оболочку и повернул голову от окна.
- Зарплату подняли? - спросил он.
- Нет. А тебя, что, не устраивает?
- Ну... - Александр помялся, - чем больше, тем лучше.
- Нет, дело не в зарплате, - сказал Михаил, смакуя новость, известную только ему. - На следующей неделе, в понедельник на пресс-конференции будут обнародованы результаты исследований.
- Ну наконец-то! - почти прокричал Вилли. - Мы как раз только об этом разговаривали, давно уже пора.
- Кто будет выступать, - спросил Александр.
- Как инициатор исследований, я, - ответил Михаил. - Вчера вечером я был у Эскаера...
- У старика? - перебил Александр.
- Да. Он просмотрел результаты, и наши, и с других секций, мы с ним поговорили, и он сказал, что можно обнародовать.
- А я, если честно, думал что этого никогда и не будет, что спустят потихоньку на тормозах, прекратят финансирование и забудут, как ничего и не было, - сказал Александр.
- Нет, Эскаер не такой. Он - настоящий ученый и настоящий человек. Ты же знаешь сколько у Нейро благотворительных фондов, и какой вообще политики придерживается компания.
- Знаю... - нехотя сказал Александр, - но с самим стариком Эскаером не знаком...
- В общем, приходите в понедельник, - сказал Михаил и зевнул, прикрыв кулаком рот, за ним зевнул Александр, собрался и Вилли, но, открыв рот, засмеялся, и у него ничего не получилось, Михаил улыбнулся и продолжил: - Конференция будет здесь же, в зале на верхнем этаже.
- А вопросы от журналистов будут? - спросил Александр.
- Да, - ответил Михаил. - Я понимаю, к чему ты ведешь. Мы говорили с Эскаером на эту тему, он сказал мне отвечать честно, и опираться только на факты - никаких домыслов или гипотез.
- Честность - лучшая политика, - сказал Вилли с настроением.
Следующие два дня, четверг и пятницу, Михаил Ран провел, разбираясь с результатами исследований из других секций. Он куда-то звонил, что-то уточнял, ездил, спрашивал, кивал, недоуменно смотрел, шлепал себя по лбу, смеялся, встречался со старыми друзьями, которых не видел целую жизнь, и снова смеялся.
Вечером в пятницу, сидя в своем кабинете, Михаил составлял план доклада на понедельник. Он подумывал включить туда небольшую историческую справку о роксах и еще раз ее перечитал.
"Почти сто лет назад человечество научилось достаточно хорошо имитировать человеческий нерв и саму единицу нервной системы - нейрон. Сначала это использовалось лишь для восстановления зрительных, двигательных и других нервов при их повреждениях. Постепенно ученые научились восстанавливать небольшие по размеру поврежденные структуры головного мозга. Со временем удалось даже создать искусственный мозг. Практически одновременно с этим, в 2253 году двое, тогда еще никому не известных студентов МГУ, Эскаер и Лиц, разработали микрочип, через который посредством разработанной ими же компьютерной программы можно было подавать в мозг и извлекать из него информацию. Став первыми подопытными и имплантировав себе эти чипы, они изучали способы доставки и извлечения данных из человеческого мозга.
Результатом сложной и кропотливой работы ученых явились алгоритмы, которые позволили создать первый в мире нейронный компьютер, использовавший в качестве процессора человеческий мозг. Сначала в этот компьютер были включены всего несколько человек: сами Эскаер и Лиц и еще несколько ученых добровольцев, из числа работавших с ними. Результаты работы нового компьютера были потрясающими. По производительности он был сравним с самыми мощными существовавшими на тот момент нанокомпьютерами. Совершенно естественно у авторов изобретения возникла мысль о создании глобального нейронного компьютера, в который было бы вовлечено множество людей по всему миру, и которым могли бы пользоваться все желающие.
Спустя некоторое время Эскаер и Лиц основывают компанию "Нейро", которая начинает проводить операции по имплантации микрочипов, получивших название нейронных колец связи, всем желающим, за что те получают бесплатный, в отличие от людей без имплантантов, доступ к возможностям компьютера Нейро. Количество вовлеченных людей стремительно росло, мощности компьютера потрясали даже самих ученых. Корпорация Нейро мгновенно стала интернациональной и одной из богатейших в мире.
Почти во всех странах мира были созданы национальные сервера, объединяющие людей в один большой компьютер и распределяющие между ними информацию, а в Подмосковье был построен общий сервер, объединяющий все национальные сервера.
Сперва доступ к нейронному компьютеру, или как его окрестили в прессе - Никки, осуществлялся через обычные глоубы и хэнджи, но с развитием технологий стала возможной почти полная его интеграция с человеком. Появление расширенных нейронных колец связи (роксов) является, как считают многие исследователи, одной из самых важных вех в истории человечества.
Роксы, в отличие от ноксов, используются не только для ввода и вывода данных, они также соединены с отделами мозга, отвечающими за органы чувств, эмоции, память и ряд других функций нервной системы. Для каждого человека, имплантирующего рокс, создается свой, уникальный алгоритм перевода информации, представленной в виде нервных импульсов, на один унифицированный язык - язык N. Таким образом, два человека, имеющие роксы, могут обмениваться своими ощущениями или чувствами посредством их промежуточного перевода на язык N. Этот перевод необходим из-за того, что нет двух людей, которые чувствовали, понимали и ощущали бы одно и то же одинаково. Но благодаря работе специалистов компании Нейро удалось преодолеть этот барьер, издавна существовавший между людьми. По большому счету, люди научились обмениваться мыслями - тому, о чем мы так долго мечтали. "Чувства на новом уровне!" - гласит рекламный слоган компании.
Влияние, которое оказали роксы на кино, литературу, компьютерные игры, на многие другие виды творческой деятельности, да и на простое общение людей сложно переоценить. Фильмы и книги, в которых вы чувствуете, не только видите или читаете, но и чувствуете переживания героев, ощущаете жар или холод, наслаждаетесь запахом цветов, будто сами стесняетесь или радуетесь. А фантастически реалистичные компьютерные игры, написанные с помощью языка N, наконец дали игрокам то, чего в принципе были лишены прежние игры в виртуальной реальности, - ощущения".
На мониторе два раза появилась и исчезла синяя рамка - знак того, что "ваши глаза устали, сделайте, пожалуйста, перерыв". Михаил потер глаза, они действительно устали и слегка резали. Он посмотрел на часы, было без пяти восемь. "Зачитался, - подумал он, встал и подошел к окну, - Люди-то соберутся в основном знающие... пожалуй, лучше обойтись без экскурса в историю, к тому же известные вещи, в общем-то".
За окном был северный парк университета, окаймленный огромным пятиэтажным зданием в форме буквы Н, с другой стороны, в таком же пустом пространстве этой огромной буквы, был один в один такой же южный парк. Все было окутано мягкой ночью, светились только входные двери на противоположной стороне здания, да тусклые светлячки висели кое-где в воздухе. Между магнитными дорожками, проложенными под разными углами, были всевозможные треугольники, трапеции, круги, засаженные травой, похожей сейчас на темный ковер. Вдоль дорожек стояли лавочки, в центрах травяных фигур высились лопоухие пальмы.
Михаил прислушался. Тишина. Казалось, что стоишь в каком-то студне из тишины, он подпирает со всех сторон, и не можешь пошевелиться. Постояв так несколько секунд, прислушиваясь к окутавшему его чувству, Михаил повернулся, сломав мимолетное ощущение, и пошел к столу, нужно было собираться домой, рабочий день давно кончился.
Выйдя из здания университета, он ощутил приятную вечернюю прохладу и свежесть, тут же подлетели три или четыре светлячка, налились светом и, держась на расстоянии метра, стали ярко освещать перед ним дорогу. Он поднял правую руку вверх и стал медленно ее опускать, пока свет не потускнел так, как ему хотелось. Щелкнув левым ботинком по правому, Михаил привычно воспарил на несколько сантиметров над бледно-серой, шершавой поверхностью магнитной дорожки, немного наклонился вперед и, плавно разогнавшись, бесшумно полетел домой. Преданные светлячки летели рядом, направляя свои голубоватые лучи на дорогу перед ним. Пути было минут на десять.
2
Без пяти час Михаил Ран стоял за кулисой большого университетского зала, руки у него были потные. Зал был полон, мест всем не хватало, люди стояли вдоль стен, переминаясь с ноги на ногу, ближе к сцене сидели и в проходах, на стульях из аудиторий. Зал шумел, шуршал, кашлял, зычно и безуспешно звал то ли оглохшего, то ли несуществующего Макса. От всего этого гомона становилось еще страшнее. Волнение обволакивало живот, как только он представлял, что сейчас ему нужно будет выйти и начать говорить. Читать лекции он уже привык, там он знал как себя вести, что делать, как разговаривать со студентами - это он знал, умел, и любил. Студенты, к слову, его тоже любили и уважали: за честность, за ум и за юмор. Но здесь это было совсем другое дело. Тьма народу, камеры, люди, многие из которых ровесники ему, а некоторые и старше. Он выглянул из-за кулисы, поискал глазами Сашу или Вилли, но не нашел. Еще раз быстро пробежал глазами текст на бумаге, который уже выучил наизусть от многократного перечитывания.
Он вспомнил свою первую лекцию, почти то же самое ощущение, что и сейчас, только волнение было непомерно больше, что даже ноги тряслись, и вспомнил, как все пропало, когда он начал. Как отрывистые, спешащие слова сменились обычной, плавной речью, как уже через десять минут он отпустил какую-то шутку, и как ему начало это нравиться - объяснять, объяснять так, чтобы было понятно. И рассеянные взгляды стали постепенно переходить во внимательные. Ну а двух человек, скрепя сердце, пришлось выгнать.
И сейчас он, уже опытный, надеялся, что будет как тогда, что главное начать. Он надеялся на это и знал это. Михаил посмотрел на сцену, за кафедрой уже стоял Боб Хорли - начальник отдела по связям с общественностью компании Нейро. Когда тот попросил тишины и назвал его имя, Михаил вышел. Сверкнуло несколько вспышек, погасли остатки шума, в зале повисла слегка шуршащая тишина. Михаил положил бумаги на кафедру и начал.
- Здравствуйте, меня зовут Михаил Максимович Ран, я заведующий кафедрой биомеханики университета Нейро, и сегодня мне предоставили возможность обнародовать результаты исследований по влиянию нейронных и расширенных колец связи на людей. Эти исследования продолжаются уже в течение восьми лет и на этом не заканчиваются, они будут продолжены. То, что я сегодня расскажу, по большому счету, предварительные результаты, но уже достаточно существенные, чтобы придать их огласке.
Итак. Во-первых, мы разделили все последствия имплантации и жизни с нейронными кольцами на физиологические и психологические.
Физиологическое влияние в основном касается человеческого мозга. В частности, мы выяснили, что пожилые люди старше семидесяти лет, живущие с ноксом более двадцати лет, на восемьдесят семь процентов менее подвержены возрастным заболеваниям мозга, таким как болезни Паркинсона, Альцгеймера и другие деменции. К тому же по результатам различных когнитивных тестов их мозг сохраняет лучшую работоспособность, такие люди меньше утомляются при умственной работе, легче происходит запоминание. Мы предполагаем, что причиной этого является, хоть и не заметная, но постоянная и дозированная нагрузка на мозг, которую создают ноксы.
Что касается вопроса об излучении - ничего нового не выявлено. Компания Нейро ведет всестороннюю работу по уменьшению вредного электромагнитного излучения роксов, надеемся, что в скором времени роксы станут настолько же безопасны, как и ноксы. Пока же обладателям роксов приходится принимать противоопухолевые препараты, абсолютная безопасность которых давно доказана.
Теперь психологическое воздействие. Во-первых, хочу отметить, что на психику оказывают влияние только роксы. Это влияние заключается в следующем. У подавляющего большинства наблюдаемых людей через пять лет после операции отмечается более спокойная и адекватная реакция на различного рода раздражители. Менее выражена эмоциональность, действия мотивируются и оцениваются в первую очередь с позиций разумности. О причинах таких изменений ведутся споры и нет единого мнения, поэтому я не буду на них останавливаться.
Кроме сказанного мною, были выявлены и другие не столь важные обстоятельства. Напомню, вы можете найти их в полном отчете о результатах исследований. Он уже два дня размещен в виртуальной точке нашей компании. На этом у меня все, если есть какие-то вопросы, я готов на них ответить.
В зале поднялись руки, таблички с названиями газет, журналов, Михаил показал рукой в чью-то сторону, но тут из зала, непонятно откуда, раздался голос и быстро спросил: "Так роксы делают людей машинами?" В зале повисла тишина, Михаил поискал глазами человека, задавшего вопрос, видимо, это был белобрысый юноша, на которого смотрели стоявшие рядом с ним люди. Михаил сказал: "Вообще, моей целью было донести до вас информацию, факты, а не делать каких-либо выводов или строить гипотез, но если вас интересуют лично мое мнение, то я считаю, что нет". По залу пробежал шумок. Далее вся конференция свелась к уточнениям незначительных подробностей, пояснениям и многозначительным малозначащим вопросам.
Целую неделю на удивление Александру Тэтчеру все было тихо, никаких демонстраций или чего-нибудь в этом духе, не считая мелочей вроде заявлений организаций по борьбе с внедрением нейронных колец, что борьба с внедрением нейронных колец будет продолжена.
И тут, спустя ровно неделю после конференции, грянул гром. Какой-то никому не известный биолог Карл Розен опубликовал статью, в которой выделил людей с роксами в новый вид Robot Sapiens, назвал их новой ступенью развития человечества, ввел понятие технической эволюции применительно к человеку и выдвинул гипотезу, что именно эта эволюция станет определяющим фактором в развитии человека будущего. И это осталось бы незамеченным - разговоры подобного толка ведутся давно, - если бы он не призвал запретить организации по борьбе с внедрением нейронных колец и бросить все силы на то, чтобы увеличить число проводимых операций по имплантации.
Немедленно выше упомянутые организации обвинили Розена в связи с Нейро, и на этой почве им удалось даже собрать кое-какой митинг на главной площади Корнео, на которой расположены мэрия, штаб-квартиры ООН и Нейро. Там, какие-то люди в шортах, обливаясь потом, кричали с импровизированного постамента мутные, малопонятные речи, и такая же мутная, загорелая толпа изредка что-то одобрительно выкрикивала.
Был срочно найден злополучный Розен, он оказался напыщенным старичком-учителем на пенсии, долго не мог понять чего же от него хотят, а потом наконец-таки выдал в прямом эфире, что "знать никогда не знал никакой Нейро, никогда там не работал и вообще никак с ней не связан". Выяснилось, что собрал он свою статью из трех-четырех подобных, подправив кое-что и придумав звучное Robot Sapiens (как потом оказалось, это тоже было придумано до него). Неумело и нехотя извиняясь за беспокойство, он пообещал впредь никого ни к чему не призывать. Пожилой графоман был оставлен в покое, а поднадоевшие организации, еще немного побурлив, тоже потихоньку успокоились.
- И чего они прицепились к этой статье? Таких статей пруд пруди! - возмущался потом Вилли, сидя в лаборатории, когда к нему зашел Александр.
- Во-первых, - отвечал Тэтчер, сидя нога на ногу, откинувшись на спинку и глядя своим фирменным взглядом знатока, - это одна из наиболее агрессивных статей в этом, как ты говоришь, пруду, ну, а во-вторых, Вилли, не будь так наивен - им же нужно было к чему-нибудь прицепиться!
3
Михаил Ран потянулся в своей кровати, посмотрел на слегка флуоресцирующие часы, висевшие напротив, над дверью, с неохотой поднялся. Выйдя из спальни в большую комнату, он зажмурился и отвернулся - стена напротив, являвшаяся в то же время окном, была открыта на всю ширину без затемнения, и из него в комнату, как из сопла реактивного двигателя, врывался почти огненный свет. Не открывая глаз, он вытянул перед собой руку и щелкнул два раза пальцами. Под ладонью тут же появился полупрозрачный, зеленоватый предмет, похожий на маленькую гладкую коробочку. Приоткрыв один глаз, Ран коснулся пальцем висевшего в воздухе предмета - включился телевизор.
- Тфу ты, блин, - сказал он и зажмурился обратно. - Голосовое управление.
- Закрыть окно, - окно стало черным, комната была теперь освещена только неярким экраном проецируемого телевизора.
- Выключи телек, - устало сказал Ран и пошел к дивану, стоявшему в центре большой комнаты. Телевизор погас и стало совсем темно.
Сев на большой округлый подлокотник бежевого дивана, он стал медленно прибавлять свет. Окно становилось все прозрачнее, в комнате постепенно пропадали темные углы, ломаные очертания вещей принимали свои привычные формы. В окне проступили остовы зданий, неживое темно-синее небо свежело, впуская в себя обычную свою синеву.
Когда глаза совсем привыкли, а в комнате было светло, и окно пропускало почти весь свет, Ран в одних трусах, шлепая по теплому, нежно-белому полу подошел к окну. Напротив был такой же, знакомый, засмотренный до самых мелких деталей, до мозолей, дом в шестьдесят этажей. Михаил посмотрел направо, где не было высоких зданий, где расстилалось разноцветное поле. С высоты пятьдесят первого этажа, если не всматриваться, порт выглядел именно таким пестрым одеялом. А если всмотреться, то можно было различить даже отдельные контейнеры всевозможных оттенков на складе и на кораблях, снующие туда суда машины, огромные красные краны, склонившиеся над пузатыми судами, светло-серое здание управления в стороне. Слева, огибая дом напротив, проходила широкая магнитная дорога, ведущая в порт.
Из кухни послышался звонкий голос Риты. Ран сходил в спальню, одел синие домашние штаны и такую же синюю, мягкую футболку. Когда он вошел на кухню, Рита учила Воппи, домашнего робота-помощника, какому-то новому рецепту. Рита была в легком, шелковом халате, Воппи в своем эксклюзивном наряде, который ей сшила Аленка: повисший на шарнирных ягодицах голубой передник с неровно вышитыми на нем двумя человечками, один из которых, впрочем, обозначал робота; цветастая косынка на гладкой голове и цыганский большой платок на плечах, завязанный спереди на шее.
Рита разбивала яйца на сковороду, солила, что-то подливала, говорила Воппи что и как, та, склонившись над плитой, неотрывно смотрела, двигала головой, следя за руками Риты, кивала. Михаил сидел за маленьким кухонным столом и смотрел на них, любуясь. Рита заметила его.
- Проснулся? - спросила она, улыбаясь и продолжая готовить, свежая, стройная, со светлыми волосами, забранными назад.
- Ну да... если не вдаваться в подробности... доброе утро, - сказал Михаил и зевнул, закрывшись ладонью.
- Доброе утро, - сказала Воппи немного электронным голосом, повернув к Михаилу свое овальное в платке лицо-экран, на котором сейчас были большие, веселые глаза, маленькая точка носа и забавно улыбающийся на одну сторону рот.
- Доброе. Ну иди, умывайся, чего расселся? - сказала Рита с шутливым укором.
- Сейчас пойду, - он подвигал головой вправо, влево. - Лень какая-то.
Он встал, подошел к Рите, чмокнул ее в щеку и пошел в ванную.
Через двадцать минут, когда ясноглазый, выбритый, бодроступающий и пахнущий мылом он вышел из ванной, в столовой уже сидела Аленка и ела омлет, запивая его молоком и заедая печеньем. Рита сидела рядом и тоже ела.
- Привет, папа, - сказала она улыбаясь.
- Привет, маленькая, - сказал Ран, подошел, поцеловал ее в волосы и тоже сел завтракать.
За завтраком разговаривала в основном шестилетняя Аленка, с почти незаметными на загорелом лице веснушками. Она рассказывала о своих подружках, как они вместе играют, как нарисовали на большом листе водопад, а рыбы с него не падают, а машут своими маленькими крылышками и летят, правда, здорово? Конечно.
Было смешно, вкусно и тепло.
После завтрака, когда Воппи убирала посуду, а Рита помогала Аленке собрать портфель в нулевой класс школы, Ран, стоя в углу большой комнаты перед письменным столом, собирал свой портфель на работу. Он по обыкновению включил телевизор, почти такой же, как глоуб, стоявший на полу, чтобы посмотреть восьмичасовые новости. Возникший в воздухе экран телевизора закрыл собой шкаф светлого дерева, стоявший рядом с письменным столом. Сначала диктор рассказывал "о важном", потом перешел к "другим новостям".
- Сегодня в пять тридцать утра около акведука на западной окраине города были найдены два изуродованных трупа: мужчины и женщины. Оба тела опознаны: это супруги Патрик и Ванесса Куллард. Предположительно, они были убиты, после чего из их голов были вырезаны расширенные кольца связи.
Ран сглотнул застрявшую слюну и повернулся к телевизору. Диктор продолжал.
- Являлось ли основной целью преступника завладеть нейронными кольцами жертв неизвестно, ни корпорация Нейро, ни полиция пока не сделали никаких официальных заявлений, мотивы преступления остаются неясными.
Михаил постоял еще немного, не видя и не слыша о чем стали говорить дальше. На секунду им завладели неясные тревожные мысли и какое-то нехорошее предчувствие. Очнувшись, он взял себя в руки и продолжил собираться. Но что-то гнетущее повисло в воздухе, застряло в его голове, и он был не в силах отогнать это от себя.
В университете все было как обычно. Группками стоящие студенты, идущие студенты, кто-то чуть ли не бегом проносящийся мимо, встречи со знакомыми преподавателями в коридорах, рукопожатия, смех и галдеж из аудиторий. Только на лестничной площадке второго этажа старый преподаватель, француз, с которым они некоторое время шли вместе, спросил его насчет утреннего сообщения в новостях. Ран ответил, что толком ничего не знает и слышал только то, что сказали по телевизору. Но француз не отставал: "А может быть связь между убийством и нашими исследованиями, как вы думаете?" - спросил он. "Не знаю", - ответил Ран и тут они разошлись, попрощавшись.
Подойдя к своему кабинету, Ран обнаружил, что дверь открыта. "Сашка или Вилли", - подумал он и вошел. Вилли действительно был там, но вместо Сашки, на диване, ближе к двери, сидел незнакомый человек: широкоплечий, высокий, судя по задранным коленям, с сухим, тонкогубым лицом. Он был в светлых льняных штанах и такой же рубашке. В комнате чувствовалась неловкость.
- Привет, Миш, - сказал Вилли, ему нравилось это мягкое русское уменьшительное.
- Привет, Вилли, - ответил Ран, и прошел за свой стол.
- Это Дэвид Ричи, - тонкогубый кивнул, - он из полиции, хочет задать тебе несколько вопросов, а я, пожалуй, вас оставлю, - сказал Вилли и вышел, закрыв дверь.
- Здравствуйте, Микхаил, - сказал Ричи, по-английски коверкая имя.
- Здравствуйте, можете звать меня Майкл, меня здесь все так зовут, кроме Вилли, - Ран сел в кресло.
- Хорошо, Майкл. Скажите, вы слышали о найденных сегодня утром трупах? - спросил Ричи низким голосом.
- Да, я видел по телевизору, - ответил Ран, изучая взглядом гостя.
- У трупов вырезаны, кольца связи, вот фотографии, можете посмотреть, - Ричи включил хэндж на левой руке, перед ним в воздухе возник небольшой экран, клавиатура и мап. Он быстро нашел фотографии, растянул монитор за угол, двумя пальцами развернул его к Рану и подошел к столу.
Михаил увидел обезглавленное тело, в запачканной кровью одежде, лежащее на бетоне, на котором остался след стекшей крови. Ричи перешел на сторону Михаила, он был на голову выше, и ему приходилось сгибаться почти вдвое, чтобы держать экран на уровне глаз сидящего Рана. "Давайте на диван", - сказал Ран, оторвал взгляд от монитора и подышал, ему показалось, что в комнате запахло разложением и тухлятиной. Они сели на диван, Ричи справа, Ран слева, экран хэнджа оказался посередине. Михаил настроился, стараясь воспринимать все, что он видел, и все, что увидит, отвлеченно, безотносительно человеческой жизни.
- Это тело Патрика Кулларда, - начал опять Ричи, - его голова разрезана вдоль на две части, - Ричи перелистнул фотографию, на экране появился профиль человека, этот профиль был вогнут и заполнен наполовину кровью с какими-то серыми ошметками - это была половина человеческой головы, - второй профиль, зеркальный первому, почти без крови, с линиями костей и с большим куском мозга внутри лежал тут же. Профили смотрели друг на друга. Вокруг, на бетоне тоже валялись серые кусочки, большие и маленькие. Ран наконец понял, что это тоже мозг - накрошенный, выщербленный. Ему стало нехорошо. Он перевел взгляд на стол и некоторое время смотрел на него.
- Вы себя хорошо чувствуете? - спросил Ричи.
- Да, все в порядке, - ответил Ран и перевел взгляд обратно.
- У второй жертвы, Ванессы, просто отрезана голова, она лежит рядом с телом, - Ричи, не задерживаясь подолгу на фотографиях, перелистал их. Михаил увидел забрызганное кровью тело женщины в когда-то белом платье, лежащую рядом на боку, голову со спутанными, темными волосами и уходящим за кадр от шеи кровавым следом. Ричи выключил хэндж. - Но умерли обе жертвы еще до того, как им отрезали головы, Патрика задушили, Ванесса умерла от удара ножом в сердце. Им обоим были имплантированы роксы, рокс Патрика исчез, возможно, преступник также хотел завладеть и роксом Ванессы, но что-то ему помешало.
Ричи оценивающе смотрел на Рана и не мог понять, слышит ли тот его. Михаил смотрел на стол пустым взглядом. Слова Ричи он слышал отчетливо и понимал их безукоризненно точно, они раздавались у него в голове как звон колокола, а воображение безудержно, во всех деталях, рисовало картину убийства. Только убийца был темный, призрачный, неосязаемый.
- Я понимаю, - сказал вдруг Михаил, обретя взгляд, встав и посмотрев на Ричи. - Вы, наверное, хотите узнать кому и зачем могли понадобиться роксы?
- Именно, - ответил Ричи.
- Я сам думал об этом по дороге на работу, - сказал Ран и облокотился на стол. - Даже исправный рокс в принципе не может быть использован по назначению другим человеком, они создаются индивидуально под каждого. К тому же, судя по фотографиям, рокс был извлечен из головы и очищен от мозга довольно грубо, тот, кто это делал, наверняка повредил его. Рокс представляет собой такую шапочку из нанонейронов, которая одевается на мозг, как бы срастаясь с ним, кроме этого, в продолговатый мозг, он расположен примерно на уровне ушей и соединяет головной мозг со спинным, имплантируется пластинка из нанонейронов, шапочка и пластинка соединяются небольшим микрочипом в области мозжечка. Что из этого могло понадобиться преступнику, я не знаю. Само по себе все это не представляет особенной ценности. Нанонейроны используются уже давно и широко, а для работы с ними нужно специальное, дорогое оборудование.
Ран прошелся по комнате. Ричи спросил.
- Значит, вы считаете, что продать рокс невозможно?
- Я не говорю, что его невозможно продать. Я не могу представить, кому и зачем он может понадобиться, - ответил Ран в задумчивости.
- Значит, чтобы хоть как-то, по назначению или нет, использовать рокс, необходимы специальные знания и оборудование, так? - спросил Ричи.
- Да, вы правы, только, повторяю, использовать его по назначению, когда владелец мертв, невозможно, - сказал Ран, Ричи начинал его раздражать.
- Насколько я знаю, - с абсолютным спокойствием начал Ричи, - только компания Нейро обладает технологиями, позволяющими использовать нанонейроны. Я прав?
- Да, - сказал Михаил.
- Хорошо, - сказал Ричи неопределенно. - Куллардам делали операции здесь, вы знаете, где я могу найти врачей?
- Лабораторные и операционные помещения расположены в соседнем здании, сразу вон за тем крылом, - Михаил показал рукой в окно. - Я не понимаю, почему вы обратились именно ко мне, я всего лишь преподаватель, заведующий одной из кафедр университета. Есть люди намного важнее меня.
- Просто вы недавно выступали по телевидению и вас было несложно найти, к тому же вы человек определенно разбирающийся в роксах, - сказал Ричи. - А насчет этих важных людей я как раз хотел вас спросить. Где я могу найти человека курирующего операции, если такой человек вообще есть?
- Есть. Это Кларенс Снейдер. Он главный врач и заведующий операционным отделением, его кабинет в том же здании, - Михаил кивнул в окно. Ричи записал что-то в блокнот. - Возможно, также вам будет полезно поговорить с Августом Эскаером, владельцем Нейро. Он, в общем-то, является крупнейшим специалистом в области современных нейротехнологий.
- Мы не можем его найти, но как только найдем, обязательно поговорим, спасибо, - сказал Ричи. - Скажите, вы в ближайшее время не собираетесь никуда уезжать из города?
- Нет, - ответил Ран.
- Вот и отлично, - пробасил Ричи. - Если мне понадобится дополнительная информация о роксах, я думаю, вы не откажетесь просветить меня?
- Конечно, обращайтесь, - сказал Ран и пожал протянутую огромную лапу Ричи, тот улыбнулся неожиданно широкой улыбкой, обнажив ряд маленьких ровных зубов, и вышел.
Михаил смотрел несколько секунд на закрывшуюся дверь, потом подошел к окну, сделал его темнее так, чтобы его точно не было видно с той стороны. Через минуту внизу появился человек, возвышающийся почти над всем и над всеми, кроме пальм; плавно скользящий в воздухе по направлению к противоположному крылу. Он не оборачивался, летел не быстро, изредка бросая беглый взгляд в стороны. Михаил сделал окно обратно, сначала даже пришлось прищуриться, но потом глаза привыкли. В парке летали, ходили, сидели студенты, справа, по траве прогуливались два преподавателя, о чем-то беседуя. Светлячков не было. Были пальмы, была зелень, были люди, было приятно смотреть на всю эту зеленую геометрию и на молодые лица. Наверху легким куполом висело синее-синее небо. С пальмы в центре круга бесшумно и медленно упал кокос.
4
Подлетев к такому же, как университет, белому, даже немного голубоватому зданию в те же пять этажей, Дэвид Ричи стукнул ботинком о ботинок, плавно опустился на землю и вошел в здание. Сразу за дверью оказался вестибюль с рассеянным, непонятно откуда идущим освещением. Слева и справа шли ряды столиков, за которыми сидели миловидные и не очень девушки, а за некоторыми - гладколицые, как Воппи, роботы. Над столиками, за которыми сидели люди, светились экраны глоубов. Перед столами на черных стульях кое-где сидели легко одетые люди, в основном молодые. Прямо посередине вестибюля прохаживался бородатый, черноволосый мужчина, похожий на араба.
Ричи узнал за свободным столиком, где можно увидеть заведующего Кларенса Снейдера, тот был на месте, и Дэвид поднялся к нему на пятый этаж. Перед кабинетом, в уютной, маленькой комнатке с диванчиком, на который очень хотелось сесть, сидела совсем худенькая, невысокая секретарша, здоровяк Ричи даже почувствовал себя неловко. Секретарша по всем правилам сообщила о пришедшем, и Ричи вошел в кабинет. Снейдер, к некоторому удивлению Дэвида, оказался лысым, большеголовым крепышом-негром. Он сидел за огромным, резным столом красного дерева, перед столом стояли два такого же стиля кресла, слева, в углу, рядом с большим окном давил своим объемом на тонкую ножку огромный, оранжево-синий глобус.
- Здравствуйте, меня зовут Дэвид Ричи, я лейтенант объединенной полиции. Хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Здравствуйте, здравствуйте, проходите, пожалуйста, - выпалил Снейдер почти одним словом и указал на кресло. - Вы, наверное, насчет убийства сегодня утром?
- Да, - ответил Ричи.
- Ужасно. Чудовищное преступление, - быстро сказал Снейдер, мотая головой. - Что вас интересует?
- Во-первых, - Ричи достал блокнот, - у вас сохраняется информация о проведенных операциях? Может быть отчеты?
- Да, конечно, - сказал Снейдер.
- Как мне известно, убитым супругам Куллард делали операцию здесь, я хотел бы ознакомиться с касающейся их информацией, если возможно, - сказал Ричи.
- Конечно, пожалуйста, только в отчетах содержится в основном специальная информация, не знаю, будет ли она вам понятна? - сказал Снейдер, включая глоуб.
- Все равно я хотел бы ознакомиться, - спокойно пробасил Ричи. - Во-вторых, на сколько я знаю, рокс может быть использован только его владельцем и сам по себе не представляет ценности. Единственное, что может быть использовано преступником, это нанонейроны, из которых состоит рокс. Скажите, кому и для чего они могли понадобиться?
- Не могу представить, - сказал Снейдер, водя черной рукой по гладкой, такой же черной голове. - Нанонейроны определенным образом выращиваются, для их использования нужны микроскопы, манипуляторы другое точнейшее и сложнейшее оборудование. Такое оборудование можно найти только в специализированных клиниках, занимающихся нервной системой, и у нас, в Нейро.
Снейдер развел руками в недоумении и покачал головой.
- В таком случае, скажите, кто имеет доступ к этому оборудованию у вас? - сказал Ричи, ему всегда было неудобно задавать подобные вопросы, он знал какое впечатление они производят, но их нужно было задавать, и он с каменным лицом задавал их.
- Э...э, - Снейдер потерялся, - да... огромное количество людей. Студенты, правда, только во время лабораторных, но имеют... потом врачи, преподаватели. Я так думаю, если учесть всех, то не одна тысяча человек наберется, - Снейдер понизил голос. - К тому же, за врачей я могу поручиться, их не так уж и много у нас, всех их я знаю лично, это профессионалы, я почти уверен, что никто из них не мог совершить такого...
- Не волнуйтесь, - сказал Ричи, - мы никого не подозреваем, мы всего лишь отрабатываем версии. Нам нужно учесть все возможные варианты, а то, что преступником может быть один, а может и не один, из тех, кто имеет доступ к оборудованию, - один из вариантов.
- Я понимаю, - сказал Снейдер, кивая, - в таком случае людей, имеющих доступ к этому оборудованию, наберется по городу несколько десятков тысяч, тем более, преступник может быть из другого города... Задача выделить из них нужного человека представляется мне очень трудоемкой, если вообще возможной.
- Что поделать... - сказал Ричи без чувства и вздохнул. - Вы нашли отчеты по операциям? - спросил он, включая свой хэндж.
- Да, да. Сейчас, - вспомнил Снейдер и завозился за монитором.
Когда Снейдер передал ему отчеты, Дэвид записал также его номер и данные, попрощался и вышел из кабинета. В приемной он сказал "до свидания" крошечной секретарше, та проводила его добродушно-снисходительным взглядом. Время подходило к одиннадцати. Ричи полетел в управление.
Управление Объединенной Полиции города Корнео находилось сразу за зданием мэрии. Как и большинство зданий города, снаружи оно представляло собой соединенные между собой прямоугольники различных стекол: прозрачных, зеркальных, разной степени затемненности, от совсем черных до серовато-серебристых. Эта мозаика была почти всегда одинакова в одно и то же время дня, меняясь только к закату, когда светлых стекол становилось больше. Или же, если кто-нибудь вдруг начинал нестерпимо хотеть солнечного света, то делал окно полностью прозрачным и, щурясь от света и удовольствия, смотрел на широкую улицу с узкой двухполосной дорогой для магнитомобилей и широкими тротуарами для людей. Людей остановившихся на секунду и парящих у витрин магазинов на той стороне, неспешно прогуливающихся около зданий, летящих по своим делам медленно - в середине, и быстро - на внешней стороне серого тротуара, с таким же покрытием из сверхпроводящего магнита, как и дорожки в парке университета.
Насмотревшись, Ричи опять сделал окно слегка затемненным и вернулся за свой стол. Уже полчаса он просматривал полученные у Снейдера отчеты об операциях и все, что он смог там понять, выражалось двумя короткими фразами: операции были сделаны два с половиной года назад и прошли успешно без каких-либо осложнений.
В кабинет вошел Стуруа и сел за свой стол.
- Ну, что? Нашел что-нибудь? - хрипло, с вибрацией в голосе спросил он.
- Ничего там нет, муть одна. Операции прошли, как полагается - все, что я могу сказать, - Ричи положил голову на руки и стал смотреть на Стуруа. - А у тебя что?
- То же самое. Район там захолустный, окраина, камер наблюдения нет. Записи камер со складов, через которые обычно туда ходят, просматривают сейчас, ищут человека, ушедшего с пакетом или чем-нибудь вроде этого, как ты и сказал. На самих складах там одни роботы почти, - Стуруа почесал свою несбриваемую щетину, - какие люди работали вчера - всех опросили, никто ничего. Дали объявление по телевидению, "кто ходил вчера смотреть закат и видел супругов Куллард", фотографии прилагаются, "просим зайти или позвонить в полицейское управление, для дачи показаний" - ждем. Пока никого.
- Фотографии-то нормальные? - спросил Ричи.
- Да. Они недавно поженились, фоткали друг друга без продыху, фотографий хоть отбавляй, самых разных... Да, - вспомнил Стуруа, - проверили их ячейки памяти. Последнее, что в них записано, это фотографии заката. Никаких людей, лиц на фоне заката нет.
- Хорошие фотографы... - сказал Ричи, невесело усмехнувшись.
- Ага... - протянул Стуруа.
На глоуб на столе Ричи пришло сообщение, глоуб весело хмыкнул и в воздухе рядом с ним появился вращающийся значок в виде конвертика. Ричи дотронулся до конвертика, над столом возник экран.
- Экспертиза, - сказал Ричи. Тут хмыкнул глоуб Стуруа и на нем тоже появился конвертик.
- У меня тоже есть, - сказал он, улыбаясь.
Ричи уже читал. Из результатов экспертизы следовало, что Патрик Куллард был оглушен ударом тупого, округлого предмета по голове, после чего был задушен синтетической веревкой с одиннадцати до двенадцати часов вчерашнего дня; состав веревки неизвестен; голова Патрика была отрезана и разрезана на две части вдоль, предположительно, строительным лазером для резки и сварки - находится в свободной продаже. Ванесса Куллард была убита в то же время ударом ножа в область живота снизу вверх, под сердце. Голова, предположительно, отрезана тем же лазером, что и у Патрика.
Стуруа тоже прочитал, с минуту молчали.
- А что родственники? Сообщил? - Спросил Стуруа.
- Да. У Патрика родители в Осло, у Ванессы только мать в Марселе. Расспрашивать их сейчас без толку, может быть завтра. Да и не даст это ничего, почти уверен, - сказал Ричи, потом вдруг добавил: - Неплохо бы там камеры поставить.
- У акведука-то?
- Да.
- Уже поставили. Толку-то - не придет он туда, - Стуруа махнул рукой.
- Туда часто ходят... - задумавшись, сказал Ричи.
- Теперь будут редко, - заметил Стуруа.
- Или наоборот, еще больше, - со вздохом сказал Ричи, встал и подошел к окну. - Интересно, все-таки, да, фотографировать и снимать видео глазами, записывать все это в ячейку памяти, потом смотреть, когда захочется...
- Да-а, - протянул Стуруа и зевнул, высоко задрав свой выпуклый грузинский нос.
- Ходят слухи, - сказал Ричи, отвернувшись от окна, - что скоро все полицейские смогут сделать себе рокс бесплатно.
- Ходят, давно уже ходят, - безнадежно согласился Стуруа. - Что с убийством-то будем делать, Рич?
- Что? - сказал Ричи, глядя в стену. - Ждать. Ждать свидетелей, ждать просмотра записей с видеокамер.
- Как бы нового убийства не дождаться? - хмуро сказал Стуруа.
- Не дай Бог, - сказал Ричи тихо.
У Стуруа зазвонил хэндж, он ответил.
- Стуруа слушает.
- Это дежурный, - из слабого динамика хэнджа пролился булькающий бас, экран Стуруа не открывал - здесь молодой человек пришел по объявлению. К вам направить?
- Да, к нам, конечно, - громко сказал Стуруа, выключил хэндж и бодро посмотрел на Ричи. - Вот и свидетель. Пойду встречу.
Стуруа вышел. "Ничего не видел - все расскажу", - подумалось Дэвиду. Он машинально оглядел стол, все ли в порядке. Через минуту в комнату вошел паренек лет двадцати, с выгоревшими светлыми волосами, скуластый, с пухлой нижней губой, худой и жилистый. Следом за ним ввалился мускулистый Стуруа, в большой, но все равно обтягивающей его рубахе. Он быстро подкатил парню кресло на колесиках, тот сел.
- Малькольм Корти, - сказал Стуруа, глядя на Ричи и указывая рукой на Малькольма, потом, поменяв направления руки и взгляда, сказал: - Дэвид Ричи, старший следователь уголовного отдела полиции.
- Очень приятно, - неловко сказал Малькольм.
- Мне тоже очень приятно, Малькольм, - сказал Ричи. - Молодец, что пришел к нам. Я думаю, ты хотел бы нам что-то рассказать?
Стуруа приготовил блокнот.
- Да. Мы с Моникой, моей девушкой, гуляли вчера вечером и решили сходить к акведуку посмотреть закат. Я бы так ничего и не запомнил, но когда мы уходили, солнце уже зашло, и по всему небу красная полоса такая была, я обернулся посмотреть еще раз и заметил, что мало народу осталось: вдалеке, слева, стояла пара, там, где дом строится, потом поближе стоял мужчина, дальше мы, а справа, по-моему, были вот эти - убитые. Я тогда не придал значения, а сейчас, на уроке, подумал вот, что мужчина один стоял, все парами, а он один. Туда, конечно, всякие ходят: и старые, и по одному - но они обычно долго не задерживаются, посмотрят и сразу уходят, а этот стоял. Я не говорю, что он убил, просто...
- Понятно, - сказал Ричи. - Можешь описать его? В чем был одет, молодой, старый?
- Он далековато стоял, я и не всматривался, - сказал Малькольм. - Одет он был в белое, вот как вы, не очень старый, лет пятьдесят, шестьдесят, лицо у него такое пухловатое было, мне кажется.