Сорино : другие произведения.

Стеклянное сердце. часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ВТОРАЯ)
  Проект Аниготика.
  
  
  Глава 2.
  
  
  Стеклянное сердце.
  
  
  (часть вторая)
  
  
  Я плачу, мальчуган. Плачу. Я пьяный, никому не нужный ангел. Я пьяный поэт... Чему это ты улыбаешься? Считаешь меня странным?
  А я плачу, черт тебя забери! Плачу по потерянной любви... Хотя нет... Любовь осталась в моем сердце. Ворочается в нём, как злобный червяк. Точит, точит моё паршивое, развратное сердце. И оно болит! Понимаешь, ты, маленькое ничто, что значит - боль сердца?!
  Ничего ты не понимаешь.
  Я плачу.
  Ангелы не могут проливать благодатную влагу, которую люди называют слезами. Так жаль, малыш, так жаль! Я плачу сердцем. Его слёзы - кровь. Алая ангельская кровь с запахом терновника. Горькая и сладкая кровь, как перебродившее вино. Ты задохнешься от её сладости и умрешь в экстазе, если я вскрою себе вены, маленький насмешник! Не смей улыбаться при мне!
  Ты думаешь, ангелы не умеют любить? Вижу, по глазам вижу, что так думаешь! Но... Я плачу по потерянной любви. Потерял... Ах, даже вскрикнуть не успел. Не успел руку протянуть... А её уже нет. Исчезла. Растворилась, как утренний туман на канале.
  Лодки скрипят снастями. Солнечный луч бьёт в глаза. Прохладный ветерок обдувает мое разгоряченное лицо... Я один. Тысячу лет один. А любви нет. Нет света.
  И луч не свет, а острая игла. И звуков не осталось, одно стенание.
  Налей-ка мне в бокал этого черного вина. Пусть оно станет ядом. Пусть я умру.
  Рони. Рони... Рони!
  В сиянии твоей любви мы порхали, как птицы в чистом небе. Тепло твоей любви не просто согревало наши никчемные души, оно давало нам силу и смысл жизни. Ты вел нас своей дорогой, которую мы не захотели принять. Каждый из нас побрел своей тропой. И вдруг оказалось, что все они вели в одно место - во тьму... Ты последовал за нами даже туда... Ты не предал нас... Каждому протягивал руку и умолял вернуться! А мы... А я...
  Рони. Рони!
  Я могу повторять твоё имя бесконечно. Повторять и повторять, как заевшая механическая кукла в доме бургомистра. Знаешь, Карбин, как она выглядела? Этакий мальчишка в костюме благородного господина, со шпагой на боку. Когда дворецкий заводил его красивым золотым ключиком, то мальчишка начинал двигаться... Впрочем, не долго. Он всегда застревал на втором шаге, поднимал свое кукольное личико к потолку и начинал хрипеть и жужжать нечто неразборчивое. Но если бы ты прислушался... Если бы только прислушаться... Он повторял одну и ту же фразу "Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!"
  Кукла говорила эти священные слова маленькой тоненькой девочке, дочке бургомистра.
  Толстому бургомистру всё же надоело это. Сначала он приказал спрятать ключик, чтобы его маленькая белокурая дочка не смогла заводить своего механического кавалера. Однако прошло время и мальчишка со шпагой на боку начал двигаться сам и всё громче и громче повторять "Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!"
  Бургомистр приказал вынести куклу на чердак... И что ты думаешь? Девочка нашла лаз и туда. Она пробиралась на чердак по ночам, чтобы послушать чудесную музыку слов и чувств "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!"
  Тогда бургомистр приказал сбросить куклу с чердака. Девочка плакала и на коленях умоляла бессердечного отца не казнить своего механического кавалера. Но тот оказался непреклонен. Слуги взяли мальчишку за руки и ноги, раскачали и выбросили.
  Девочка припала к окну, она протягивала руки вслед мальчишке.
  А он летел вниз и повторял, и повторял, и повторял... Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
  
  
  
  Арин сидел за столом, подперев голову руками, и смотрел на Рамира. Тот что-то бессвязно бормотал, всё опаснее кренясь на бок. Бокал выпал из руки и тяжело бухнулся на пол.
  -И что с ним стало?
  -Разбился вдребезги, - всхлипнул Рамир, но сразу встрепенулся. - А? Что? С кем?
  -С механическим мальчиком.
  Рамир пошевелился и едва не свалился со стула.
  -С каким мальчиком? Ты о чем говоришь?
  Арин вздохнул и отвернулся.
  -И почему ты еще не в постели? Рони с меня спросит... Знаешь, какой он?.. Так спросит, что мало не покажется! А ну-ка, шагом марш в кровать! И спать! Спать! - на последнем слове голова Рамира уткнулась в стол и он тяжело засопел.
  Арин встал и принялся убирать стол. Он не терпел беспорядок. Тарелки, бутылки, липкие фужеры... А всё-таки хорошо чувствовать себя свободным от обязательств, которых ты не понимаешь. В доме отца было хорошо и уютно, но... В доме отца он был скован невидимой цепью. Он не понимал, за чтобыл скован. И это угнетало.
  Здесь же... Арин осмотрел неряшливое жилище ангела-поэта. Здесь, в этом незнакомом месте, он был свободен и мог дышать полной грудью. Странно ведь, да?.. В доме отца цепь, а в доме неряшливого пропойцы - свобода.
  Собрав несколько тарелок в горку, Арин вынес их на улицу и поставил на мраморный полуразрушенный парапет. Затем включил уличный фонарь и принялся мыть посуду под тёплой струёй воды из старинной чугунной колонки с вентилем в форме рыбы.
  Он прислушался. Из далёкого городского мерцания доносилась красивая музыка. Виолончель и рояль... Арин засмотрелся на мигавшие разноцветные городские огоньки. Арая раскинулся на трёх холмах, и огни были похожи на три удивительно красивые созвездия. Одно перетекало в другое по низу, где огоньков становилось меньше, и они были тусклее верхних. Тёплый ветер приносил запахи персиковых садов, звонкое треньканье трамваев, беззаботный смеха горожан на представлении цирковой труппы. Ветер был тёплым... Арин закрыл глаза. Тёплым и сладким.
  Он оставил чистую посуду на влажном мраморе и подошел к изгороди. Ветер развивал его непокорные волосы, ласкал лицо и целовал.
  "Рони, ты в городе?" - прошептал Арин.
  
  
  "Пора вставать! Уже семь утра! Бог ты мой... Эй, Карбин, или как тебя звать, что ты сделал с моим столом?! И мой ли это стол?.. Я уже и забыл, какой он большой на самом деле..."
  Арин открыл глаза и сразу прищурился. Так много солнца! Озорной солнечный луч слепил глаза и щекотал лицо. Арин закрылся от него ладонью, (Не балуй! Щекотно же!), затем повернул голову и посмотрел вперед, вглубь этой огромной ангельской берлоги. Посредине стоял совершенно обескураженный Рамир, обнаженный до пояса, с полотенцем на шее. Он всплескивал руками, охал и ахал, приседал и осторожно хлопал по столу.
  "Вот же чудеса... И когда только успел... Всю ночь выгребал, что ли..."
  Арин отвернулся, закрыл глаза и притворился спящим. Хочу тепла! Лучик, ну, где же ты? На секунду он всё же приоткрыл узенькую щелку глаза, чтобы луч еще разок пощекотал и согрел. Ага, вот и ты! Всё-таки вернулся! И снова закрыл глаза, потягиваясь в сонной неге.
  "Карбин, ты волшебник! Этакое сотворить со свалкой по имени "чертов вонючий стол", которой, кажется сто веков исполнилось..."
  Почему он называет меня Карбином? И почему он ругается при мне?
  "Эй, Карбин?"
  Рамир подошел к кровати и потряс мальчика за плечо.
  "Вставай, вставай, вставай!"
  Арин вздохнул и открыл глаза.
  -В доме отца я мог спать сколько угодно.
  -Ты в моем доме. И к тому же, мой дом не гостиница, а жилище сурового воина.
  -Ой, ой, сурового... - Арин усмехнулся. - Вчера вы, господин ангел, лежали под столом и рыдали в два ручья.
  -Рыдал? - сконфузился Рамир, поскреб подбородок и искоса глянул на мальчика. - По погибшим товарищам грех не всплакнуть.
  -Вашего погибшего товарища звали Анна? У неё сочные губы и большие влажные глаза?
  Теперь Рамир почесал в затылке.
  -Дожил... Бормочу свои стишки во сне. Всё! С этого дня бросаю пить! - затем подозрительно посмотрел на Арина. - Усмехаешься. А ведь я буду твоим учителем в ближайшие месяц-два.
  -Вовсе я не усмехаюсь. Просто, вы вчера были таким смешным и в тоже время грустным.
  -Рыдал, смеялся, кривлялся? - Рамир показал Арину кулак. - Обо всем этом молчок, понял? Рони не обязательно знать о моих маленьких слабостях.
  Арин осмотрел кулак Рамира, затем глянул в глаза. В упор. Исподлобья.
  -Вот это характерец, - усмехнулся Рамир, затем хлопнул по напряженному плечу Арина. - Выбрось из головы всё, что я наговорил. Вылезай, наконец, из постели, умойся, и мы приступим к трапезе... Хотя, если честно, еда в моем доме имеется только на натюрмортах. Ах, да..., еще есть чай и чашки..., кажется.
  Арин откинул одеяло и снова посмотрел на Рамира, как палкой ударил. Рамир махнул рукой и вернулся к столу.
  "Хотя бы накрою его скатертью. Вот же черт, совсем не помню, есть ли у меня скатерть"
  Он постоял минуту в раздумье, наконец, щелкнул пальцами и подошел к расписному сундучку, который затаился в тени возле стойки с мечами. Арин встал и направился к двери. Настроение совсем пропало. Оно стало "паршивым", как охарактеризовал бы его сам Рамир.
  -Полотенце возьми, суровое дитя прерий!
  Арин подхватил белую измятую тряпку, осмотрел её и бросил обратно на стул. Лучше обсохну на солнце, подумал он, чем прикасаться к себе этой ветошью.
  -Ох, какие мы чистюли...
  Хватило секунды полуоборота назад, чтобы Рамир смущенно замолчал.
  -Ну, уж извини. Что есть, тем и вытираюсь.
  Арин толкнул дверь и вышел.
  Утро.
  Он повернулся лицом к теплому солнечному свету, затем посмотрел вперед, за полуразрушенный каменный забор, за трамвайный путь, за остановку, дальше, дальше... Тонкие, словно игрушечные, рельсы трамвайной линии блестели в пожелтевшей от солнца траве. Возле остановки они делали круг, (чирк, двумя огненными полосками по глазам), и возвращались обратно по чистому граниту, по которому, к тому же, струилась чистая вода. Теплая, наверное... Арину захотелось пошлепать по тёплому сиренево-серому камню голыми ногами, разбрызгивая сверкающие капли.
  В той стороне, по которой рельсы убегали обратно в город, гранитные плиты источали расплавленное марево. Между ними пробивались зеленые пучки травы и маленькие белые цветы, с желтыми точками в центре. Арин скользнул лёгким взглядом по движению рельсов дальше. Туда, где они делали плавный поворот влево и ныряли вниз с холма. Там тянулась монументально-высокая белая стена, оскалившаяся черной решеткой ворот. За воротами просматривалась дорожка и цветы в клумбах... Справа от трамвайного пути, мраморным каскадом ниспадала лестница с круглыми площадками на поворотах. Она спускалась к рельсам зигзагом, огибая миниатюрные мангровые кущи и персиковые деревца. Возле её основания стояли две каменные клумбы в виде роскошных чаш и мраморная скамейка, на которой... Он присмотрелся.
  На которой сидела девочка в белом платье.
  Его щеки зарумянились. Арин опустил глаза.
  Девочка в белом платье. Одна. В утреннем блеске солнца.
  Арин подошел к колонке и включил воду... Однако не удержался и снова посмотрел вдаль.
  Девочка читала книгу. Её золотистые кудри и тонкие черты лица так понравились Арину, что он испытал странное, доселе неведомое, чувство умиления. Настроение стало подстать утру - солнечным. И он решил, что если Рамир снова начнет разговаривать с ним в этом отвратительном развязном тоне, даже тогда, солнце останется в груди на весь день. И золотой лучик всё равно будет мерцать в стекляшке под названием сердце.
  Девочка в белом платье. На белой мраморной скамейке, рядом с блестящими полосками рельсов. Девочка, читающая книгу.
  Арин фыркая, обмылся по пояс, весело разбрызгивая сверкающие точки капель.
  "Чем же мне накормить-то тебя... - произнёс задумчивый голос Рамира за его спиной.
  Арин выпрямился и стряхнул влагу. Рамир курил трубку и смотрел в обратную сторону. Он бросил мальчику чистое полотенце.
  -Нашел в сундуке. Представь себе, там, каким-то чудом, сохранилась пара полотенец и белые перчатки, (уже и не помню, для чего они нужны).
  -Рони придёт сегодня?
  -Откуда мне знать, - пробормотал тот. - Ах, какая красота, мальчуган. Воистину Арая и есть весь мир. - Он вынул трубку изо рта, собравшись что-то добавить..., но, выдохнув струйку дыма, вернулся в дом.
  Арин посмотрел в сторону, куда только что мечтательными глазами глядел Рамир. А ведь, правда... Я и не думал, что дом Рамира находится на самом краю города.
  С той стороны двора тянулась совсем развалившаяся изгородь из неровных камней. В осевших проломах, очерченных резкими линиями теней, рос вереск. Ветер срывал белые блёстки песка из проломов пригоршнями, швырял их на старые потрескавшиеся плиты двора, с каждым новым дуновением крепчая, принося с собой горький и медвяный аромат середины лета. Арин, словно сомнамбула, подошел к изгороди и забрался на неё, оскальзываясь на камнях, отполированных ветрами и временем до блеска на острых гранях. Едва он появился на верху, как в тот же миг по нему ударил горячий ветер... Заслезились глаза... Он на секунду прикрыл их ладонью... Новый порыв! Упругое прикосновение воли! Ветер нес с собой удивительное сочетание ароматов цветущих трав, влажной после дождя земли и далёкого пшеничного поля. Воздух искрился частицами солнечного света, истаивающей влаги далекой реки и травяной пыльцы. Такой чистый и в тоже время такой насыщенный воздух.
  Горячий порыв надавил с новой силой..., но сразу отпустил, словно потеряв интерес к упрямому мальчишке. Растрепав его волосы напоследок, он прыгнул в поле, как невидимый могучий зверь и побежал по волновавшейся траве в сторону реки, блеснувшей на солнце яркой чертой. Ветреные волны плавно скользили по траве, обтекая редкий кустарник..., дальше, дальше..., забурлив у края дороги. Арину захотелось стать птицей и полететь вдоль поля низко-низко, касаясь травы руками, ныряя в её густые волны, впитывая энергию солнца и земли.
  "Арая" - прошептал мальчик. - И город, и воля... Как странно.
  Он спрыгнул обратно во двор и, бросив последний взгляд на трамвайную остановку, направился в дом. Мраморная скамейка была пуста. Может белокурая девочка привиделась? Взявшись за дверную ручку, он посмотрел на город. Арая казалась призрачным оазисом в расплавленном мареве горячего воздуха, которое взметнулось до самого синего неба. Всё сплошь зеленое, расплывчатое, искаженное..., лишь белые пятна домов и сверкающие дуги рельсов выделялись в мареве.
  Арин толкнул дверь и вошел в дом.
  -Ну, наконец, ваше сиятельство изволили прийти.
  -Я смотрел на поле.
  Рамир перебирал мечи на стойке.
  -Красиво?
  Арин показал руками нечто невообразимо огромное.
  -Очень!
  -Насчет пищи насущной... У меня ничего нет. Извини. Но не всё так плохо, как кажется. Сегодня вечером ко мне, (то есть к нам), зайдет Рита... Рита, моя помощница, она помогает редактировать стихи. И не ухмыляйся, как бесенок!.. Так вот, мы попросим её что-нибудь придумать с едой. А пока, возьми грушу и будь доволен.
  Посредине стола, на большом фарфоровом блюде, лежала спелая груша с красным боком. Арин взял её и надкусил. Сок брызнул на подбородок.
  -Вкусно!
  Рамир усмехнулся и вынул из стойки узкий меч с длинной рукоятью. Он вытянул руку в направлении окна и, прищурив один глаз, посмотрел на лезвие в солнечном отблеске. Он резко взмахнул мечом и вслед за ним словно чиркнул яркий луч.
  -Это и есть меч Рамира? - спросил Арин.
  -Неприлично, знаешь ли, бубнить с набитым грушей ртом в присутствии благородного воина.
  Арин дожевал сочную мякоть и проглотил.
  -Это тот самый меч Рамира?
  -Нет, - Рамир поставил меч обратно в стойку. - Меч Рамира, собственно..., не меч.
  -А что он такое? - удивился Арин.
  -Это... Система, или лучше сказать, искусство боя. Мечом может быть что угодно. И обыкновенный ржаной колосок, и чайная ложка, и даже солнечный свет.
  -Солнечный свет... - Арин недоверчиво смотрел на Рамира.
  -Положи грушу на стол.
  Тот подчинился и вернул надкушенную грушу обратно на блюдо. Не успел Арин повернуться обратно, как вдруг над грушей словно блеснул тонкий солнечный луч, и она развалилась на две части. Арин смотрел на грушу и не верил своим глазам. Мельком глянув на самодовольно усмехавшегося Рамира он прикоснулся к половине фрукта и обратил внимание, что по тарелке проходила едва заметная черная полоска. Арин раздвинул две половинки тарелки, на каждой из которых лежало по половине груши.
  -Вот тебе наглядный пример меча Рамира. Это очень эффективное оружие. Но с одним условием... Ты должен быть ангелом.
  -Но ведь я не ангел?
  -На ангельской земле, в городе ангелов... И не ангел?! Не смеши меня, малый! Ты ангел, самый настоящий.
  -Самый настоящий...
  -Что тебя удивляет?
  -Рони никогда не говорил мне об этом... О том, что я ангел...
  Рамир легко взмахнул рукой. Воздух пришел в движение... Взмыли частички пыли, закружившиеся в луче... И, вдруг, словно что-то коснулось лица мальчика... Словно невидимая ладонь... Она щелкнула по носу и взъерошила волосы.
  -Пойдем. Сегодня у нас первый урок.
  -Я тоже смогу научится делать так? - Арин повторил движение Рамира. И тот удивленно качнул головой.
  -Возможно, ты станешь лучше меня.
  -Вы думаете..., я смогу?
  -Я..., ни о чем пока не думаю. Посмотрим.
  
  
  ...
  
  "Пойманный ангел" - история в картинках.
  
  
   Две тени на белой стене. Прямая черная линия. И линия с изломом.
  -Что скажешь?
  -Знаешь... В какой-то момент мне стало страшно... Я вдруг увидел того Ассиора, из нашего кровавого прошлого... Рони, ты вернул к жизни чудовище.
  Рука. Тонкие пальцы. Черная сигара. Росчерк сигарного дыма на ветру.
  -Он сможет вспомнить или..., будет учиться заново?
  -Не знаю. Сегодня он учился. Очень жадно учился. Что будет завтра... Не знаю.
  Пронзительно-зеленый глаз, белесая бровь, лёгкая горбинка носа. Тонкие губы, ослепительно белая полоска зубов.
  Внимательный взгляд.
  Карие глаза Рамира отвернулись в сторону. (Смотрит..., как тогда..., в классе)
  Кроваво-красный бутон розы. Пальцы поэта сделали в воздухе секущее движение. Бутон вывалился из клумбы и выкатился на асфальт.
  Душистый завиток дыма. Красная точка. Серый комок пепла.
  -Однажды люди поймали ангела... Помнишь эту историю, Рамир?
  -Люди поймали ангела и посадили его в клетку. И, кажется, они сами не знали - зачем? Зачем накинули на его крылья сеть, зачем связали их ржавой цепью и, наконец, бросили его в клетку для волков.
  Зеленый глаз. Острый взгляд. Острый, как стальная игла, кончик которой сверкает на солнце.
  -Возможно, они подумали, что это неведомый зверь. Но возможно, они захотели проверить, так ли всемогущ этот ангел и сможет ли он освободиться...
  -Когда очнется, - закончили тонкие бледные губы, выдохнув струйку дыма.
  -Они знали, что этот голый мальчишка ангел?
  -Голый мальчишка с восхитительными черными крыльями?.. Конечно же, они всё понимали.
  Пауза. Ветер в акациях. Далёкая мелодия скрипки струилась над улицей красной шелковой лентой. Городской шум - пёстрые пятна. Солнце в прозрачной луже на асфальте. Отражение белокурой девочки в теплой воде. Полоса света чиркнула по окнам.
  -Он очнулся ночью. Окровавленный маленький ангел с восхитительными черными крыльями. Он осмотрелся и с удивлением обнаружил вокруг себя толстые железные прутья. А за ними гикающую толпу: оскаленные пасти, горящие глаза, руки, которые держали колья и рогатины. Он очень испугался этих людей. Он заплакал.
  Серый асфальт. Красный бутон. Рука над асфальтом..., пальцы сжали бутон. Скрипка запиликала быстрее издали и шелковая лента взметнулась в небо петлёй. Глаза. Витрина кафе.
  -Они совали в клетку свои колья. Они ранили его. Били. И что-то кричали, брызгая слюной.
  -Что-то кричали? - усмешка тонких губ, сигара, затяжка, струйка дыма. - Они кричали ему "Ну, же, освободись, человек-птица! Где остальные твои сородичи?! Мы их тоже поймаем и посадим в клетки! Мы будем охотиться на вас, как на перепелок!" Вот, что кричали глупые люди, которые решили, что если смогли поймать ангела, случайно заснувшего в лесу, - значит они сильнее его.
  Пальцы Рамира сжали бутон розы. И пальцы побелели.
  -В той толпе стоял еще кто-то. В толпе был высокий светлый юноша, который смотрел на мальчика с восхитительными черными крыльями. Он подошел к клетке. И мальчик заметил его...
  Смятый красный бутон выпал из руки и покатился по асфальту, подгоняемый ветром.
  -Мальчик смотрел в пронзительно-зелёные глаза юноши. Окровавленный, он подполз к нему и протянул руку. Его губы прошептали беззвучно "Помоги!"
  -Ведь юноша мог напустить сон на толпу или сделать мальчика невидимым и вынести его, но... Вместо этого он наклонился к бледному, исполосованному лицу и прошептал "Проснись Ассиор!"
  Рамир достал трубку, но не стал раскуривать её. Он смотрел на витрину кафе, там Арин и белокурая девочка пили лимонад и ели пирожные за столом с белой скатёркой.
  -Этот шепот стал громоподобным криком. Здание задрожало. Люди замолчали и осматривались кругом, пытаясь понять, что же произошло. И в этот миг мальчик расправил свои восхитительные черные крылья. Железные прутья разлетелись, калеча и убивая людей на своем пути. Толпа заскулила, а потом и завыла, как стая перепуганных насмерть собак.
  Отражение облаков в пронзительно-зеленых глазах. Руки в карманах брюк. Солнечный луч за спиной, на мгновение показавшийся парой красивых белых крыльев.
  -Кровь брызгала, как фонтаны, в том здании. Кровь била гейзерами, лилась реками, стекала со ступеней водопадами. Кровь и хриплые предсмертные крики людей были там... Посреди этого хаоса стоял юноша с пронзительно-зелеными глазами. Он наблюдал за мальчиком, и странная грустная улыбка танцевала на его губах. Иногда на него брызгала кровь. Иногда на одежду, иногда на бледную кожу лица... Он вздрагивал и улыбался всё задорней... Всё задорней... Пока эта улыбка не превратилась в огненное сияние. Он светился, как солнце. Он испепелял всё вокруг своим свечением... Всех, кроме маленького мальчика с восхитительными черными крыльями.
  Карий глаз Рамира. Черная бровь. Ладонь, закрывшая глаза.
  -Он смеялся, этот юноша. Страшно и весело. Его сумасшедший смех взорвал здание с ослепительной вспышкой и громким воем. Ударная волна прокатилась по городу, окружавшему здание, разрушая дома, дворцы и храмы на своем пути. Люди погибали тысячами... Когда всё стихло, из облака пыли выпорхнули в небо два ангела. Юноша с большими белыми крыльями и маленький мальчик с черными. Они зависли над руинами города. И юноша прошептал, роняя слёзы...
  -Я люблю вас. Я считаюсь мертвым ради вас. Я веду вас в блистающее будущее... Но почему, же вы так несовершенны?! Вы умеете либо убивать неведомое, либо бездумно поклоняться ему. Что вы такое - люди?!
  -Ты подслушивал, Рамир?
  -Твой шепот падал на город, как гранитные плиты. Он уносился в небеса, как огненные стрелы. Даже здесь, в Арая, был слышен твой шепот.
  -Я ничего не помню...
  Солнечный свет словно материализовался в большие и красивые белые крылья за спиной Рони.
  -Нет, помню... Помню маленького мальчика с восхитительными черными крылышками. Помню его глаза. Его умоляющую руку, протянутую ко мне... Он не чудовище. Просто маленький испуганный мальчик, которому была нужна моя забота.
  -Маленький мальчик уничтожил легион ангелов в первой небесной войне. Он, кажется, добрался до трона... Но отец не убил его, почему-то.
  -Он просто вырвал его сердце.
  -Ты не можешь простить ему этого?
  Взгляд пронзительно-зеленых глаз хлестнул, как плеть. Ветер взволновал клумбу с розами, срывая нераскрытые бутоны и бросая их в лужи... Острый луч солнца в витрине кафе. Напряженная спина мальчика. Он оглянулся..., почти..., - краешком глаза...
  -Он был рожден в муках. Он жил в золотом свете. В его груди билось такое большое любящее сердце. Он был наречен Возлюбленным Небесами... А стал Небесным Убийцей Без Сердца - Ассиором... Так, что ты там спрашивал о прощении?
  Глаза мальчика. Сначала испуганные, потому, что не смогли сразу найти Рони. Потом счастливые, потому, что нашли. Луч перестал быть острым. Он превратился в рассеянное свечение. Он стал мягкими бликами на стекле.
  -Учи его так хорошо, словно тебе осталось жить всего три месяца. Передай ему всё, что ты знаешь.
  -За три месяца?!
  -Не забывай, кто он на самом деле.
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Юма смотрел в окно, на белые гроздья акации. В телефонной трубке тараторил взволнованный голос Сатоши. Он посмотрел назад, на свою малышку Кати. Она сидела на диване, подобрав ноги, и смотрела телевизор.
  -Юма? Ты понимаешь, что я тебе говорю?!
  -Да, - его глаза снова вернулись к созерцанию качавшихся ветвей акации за окном.
  -Повтори хотя бы последнюю фразу!
  Он вздохнул.
  -Ты сказал, что он не захотел встретиться с мастером Симатори.
  -Он сбежал из госпиталя, черт возьми!
  -Не ругайся. Тебе это не идёт.
  -Эх, Юма... - горько вздохнул Сатоши на том конце провода. - Мне кажется, это и есть хорошо, что Карбин сбежал вот так... Никому ничего не сказав.
  -Как же иначе сбежать?
  -Давай я позвоню отцу и попрошу выставить охрану возле твоей квартиры.
  -Ты считаешь, что это остановит Карбина?
  -По крайней мере, задержит. Пока прибудут основные силы... - он замолчал, вздохнул и закончил упавшим голосом. - Да, это даже звучит неправдоподобно. Каков Карбин в работе я знаю не понаслышке.
  -Я не хочу прятаться от Карбина. Он... Он не причинит мне зла.
  -Ты так уверен в этом?! А вот я совсем наоборот... Я боюсь за тебя, Юма!
  -Бессмысленный разговор, дружище. Оставим всё на волю мастера Рони. Кстати... Это ты прислал на мой именной сертификат его портрет?
  -Что? Ты о чем?!
  -Сегодня утром на мой именной серт пришло письмо без текста. Отправителем значился именной сертификат твоего госпиталя... В письме имелось вложение. Такой качественный скан со старинной картины.
  -Что за картина?
  -На ней был изображен Рони Симатори. Молодой... Удивительно было видеть мастера таким... Челка, задорная улыбка, наивные глаза. Одной рукой он держал пиджак на плече, за петельку.
  -Никогда не видел эту картину.
  -Кати сказала, что я очень похож на молодого мастера на старинном портрете. Мне тоже так показалось... Спустя полчаса Кати принесла мою старую студенческую фотографию, которую отрыла в большом кожаном чемодане. Ну, помнишь этот чемодан?
  -Так называемый архив Юмы Романа. Конечно, помню. Там и моих фотографий полно.
  -Оказалось, что малышка пересмотрела все карточки из чемодана. И даже навела там порядок... Так вот... На той фотографии, что она принесла, был я. Челка, глаза, улыбка. Пиджак на плече, который я держал за петельку. Странно это всё... Я помню тот день, помню уличного фотографа, помню, что ты стоял напротив и строил мне свирепые самурайские рожи... Но, как эта фотография попала в кожаный чемодан - не помню, хоть убей.
  -Юма... Твой голос... Ты ранишь мне сердце. Пожалуйста, взбодрись! Хотя бы ради Кати! Ей тоже больно слышать такой голос!
  Юма коротко глянул в сторону.
  Кати смотрела на него.
  Он подмигнул малышке. И она ответила солнечной улыбкой.
  Снова окно перед глазами. Ветви акации, качавшиеся на ветру. И бездонная синева печальных глаз.
  -Она сказала, что нашла только одно различие между этими портретами.
  -Какое же?..
  -Цвет глаз. У мастера они зеленые.
  
  
  -Юма, ты куда?
  Он надевал светлый пиджак. Застыл на секунду, задумался, словно сам не знал, куда собирался идти. Затем полез в карман и достал помятую пачку сигарет. Открыл её и показал Кати.
  -Осталась всего одна.
  Она кивнула и опустила голову. Юма погладил Кати по волосам и прошептал одними губами: "Я люблю тебя".
  -Не обижайся, ладно?
  -Я понимаю. Снова...
  Его глаза. Бездонная, бездонная синь. Грозное небо, за мгновение до бури.
  -Снова в госпиталь, - шепотом, не подняв головы, закончила она.
  Он пальцем приподнял золотистый локон её волос, затем погладил по голове, как ребенка.
  -Умная девочка. Любимая девочка.
  -Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не наговорить глупых слов, Юма!.. Прости.
  Его палец коснулся её рта, (мягко-мягко). Затем он приблизился и легонько поцеловал её. Едва ощутимое касание губ. Чуть-чуть солоноватое. И совсем чуть-чуть сладкое. Она задрожала и обхватила плечи руками, словно ей стало холодно.
  Щелчок замка. Сквозняк по волосам. Снова щелчок... И опустошающая, и оглушающая тишина! Кати закрыла глаза.
  -Ненавижу тебя, проклятый Карбин, - прошептала она. - Ты отбираешь у меня Юму. С каждым днём он становится всё дальше. Я всё меньше понимаю его... Господи!.. Что за мысли?!.. Я хочу, чтобы ты умер!.. Но... Я нашла выход! Нашла!
  
  
  Он остановился под фонарем и достал пачку. Выбил из неё сигарету. Закурил. Бросил смятую пачку в урну. Посмотрел вперед.
  Фонари, фонари, фонари...
  Блестящий мокрый асфальт и белая разметка. Желтые круги света на асфальте... Куда же пойти?
  Юма посмотрел вверх. Вокруг лампы вились мотыльки. А выше, за слепящим овалом фонаря, - сиреневые контуры дождевых туч. И серебряный диск луны, вокруг которого рассыпали серые вороньи перья облаков...
  Куда идти?
  Где спрятаться от тоски?
  В кармане завибрировал телефон. Странно, что я взял его с собой. Хотя нет, совсем не странно. Я надеюсь, что однажды... Неужели надеюсь?
  Он достал телефон и посмотрел на дисплей. Незнакомый номер. Надежда умерла сразу и безболезненно. Просто взяла и сдохла, как старая крыса... Он нахмурился, вздохнул и нажал кнопку ответа.
  -Юма?
  Тёплый влажный ветерок унёс облачко сигаретного дыма в черную полосу ровно постриженных кустов.
  -Ну, я.
  -Не узнал?
  Знакомый голос... Низкий, прокуренный, женский голос.
  -Нет.
  -Однако же быстро ты забываешь своих старых друзей..., мальчик с невыносимо синими глазами.
  Низкий прокуренный голос. Вместе с ним пришел образ большого тела, облаченного в бесформенное черное платье. Ярко красные ногти. Длинный черный мундштук и вкрученная в него белая сигарета с зеленой полоской на фильтре. Янтарная капля коньяка на тонкой стенке пузатого бокала. Горка окурков в пепельнице... Эльза! Неужели она?!
  -Эльза?
  -Наконец-то узнал. А я подумала, что придётся унижаться и самой называть свое имя.
  -Эльза... Я и, правда, забыл о тебе... Твой голос стал еще отвратительней.
  -Спасибо за комплимент.
  -Не обижайся, ты же знаешь меня. Всё что говорю тебе - всё любя. Сейчас изреку правду, приготовься - я рад слышать тебя, Эльза.
  -Ты всегда был очаровательным мужчиной. Даже когда, мужчиной еще не был, - она хохотнула на том конце провода. - И держишь в своих красивых руках все ключики к женскому сердцу.
  Эльза. Его первый редактор. Великолепное чудовище.
  -Я читала твой новый роман "Токийский фотоальбом". Ты начал пугать меня, малыш. Это слишком серьёзная книга о странностях человеческого сердца для, (извини за грубость), неудержимого бабника. Боль сердца неведома таким, как ты... Мне так казалось... Когда-то...
  -Таким, как я?
  Тёплый ветер ласкал лицо. Юма закрыл глаза.
  -Хочу увидеть тебя, мой мальчик. Если ты не против.
  -Конечно, говори где!
  -Утренний завтрак в одиннадцать, не посчитаешь капризом вредной старухи?
  -Наоборот, почту за честь, Эльза.
  -Ты всегда был весьма обходительным молодым человеком, Юма. Хочу увидеть своими глазами, дорогой, настолько ли ты изменился внешне, как и внутренне.
  -Эльза, это всего лишь роман...
  Кто это стоит, там, впереди, под фонарем?!
  Он удивленно смотрел вперед. ( Его широко раскрытые глаза...) Как он мог пропустить?! Откуда?!
  -А твой голос ничуть не изменился. Всё такой же возбуждающе мужской. Сладкий.
  В круге света следующего фонаря стоял Карбин. Бледный, осунувшийся, нахохлившийся. Руки в карманах брюк. Глаза в тени.
  -Извини... Я не могу сейчас говорить... - он отключил телефон.
  Юма шагнул вперед и остановился. Он начал задыхаться. Сердце... Что же ты делаешь, моё проклятое сердце?! Ты хочешь взорваться?! Эльза сказала, что боль сердца неведома таким, как я... Но почему оно болит?! Почему?!
  Он подошел вплотную к Карбину.
  -Ты... Нашел меня... Зачем ты нашел меня?
  Карбин поднял глаза. Юма смотрел в них и видел свое отражение.
  -Ты хотел, чтобы я нашел тебя.
  Кончиками пальцев, (словно не веря), Юма прикоснулся к бледной щеке Карбина.
  -Это не вопрос.
  -Нет, не вопрос.
  -Маленький ангел с восхитительными черными крыльями... Что же я натворил... Что же натворил тогда?!
  -Прикоснулся к моему сердцу.
  -К хрупкому сердцу... Прикоснулся... И оно взорвалось.
  -От любви.
  Ветер... Ах, этот горячий летний ветер с запахом сладкой акации...
  -Ты по-прежнему любишь?
  -Да.
  Ветер и шорох влажной листвы. Ветер и рябь на лужицах, собравшихся на асфальте.
  -А ты, Юма? Ты, любишь?
  
  
  А ТЫ, ЮМА?! ЛЮБИШЬ?!
  
  
  Он тряхнул головой. Что это было?
  В руке мобильный телефон, из него низкий, прокуренный женский голос.
  -А твой голос ничуть не изменился. Всё такой же возбуждающе мужской. Сладкий.
  Юма закрыл глаза. Схожу с ума, кажется. Мне был сон наяву, как видение..., или это был простой такой, незамысловатый, бред? Он закрыл глаза. От влажного ветра разболелась голова.
  -Жду тебя завтра.
  Сигналы отбоя. Мы давно не общались, Эльза. Зачем ты позвонила? От прочитанной книжки разыгрался приступ ностальгии по былым временам?
  Вот, что гораздо важнее. Видение Карбина было таким реальным. Я чувствовал его дыхание...
  Сердце.
  Болит.
  Наконец, впереди, показались яркие огоньки маленького ночного магазинчика, и он направился к нему, убыстряя шаги. Лужи, лакированные черные листья, какофония далеких звуков из центральной части Тригоры, запахи... Он заметил боковым зрением свет автомобильных фар за спиной. Шепот колёс... Черный автомобиль поравнялся с ним. Юма искоса глянул на свое отражение в зеркальных окнах машины и прибавил шаг. Двигатель чуть громче засопел и авто снова поравнялось с ним.
  Что за черт?
  Машина снова поддала газу и, обогнав его на несколько метров, затормозила, наехав передними колесами на бордюр. Юма остановился возле машины. Эти знаки внимания явно предназначались ему.
  Ну, и?
  Тихо поскуливая, опустилось стекло переднего окна. Из тёмного салона, с ярко-оранжевыми точками приборной панели, на него смотрел некто незнакомый. Он слегка пригнулся, облокотившись на руль. Некто в черном пиджаке и в черных солнцезащитных очках.
  -Юма Романа?
  Вот снова, подумал он, это странное чувство потери себя в пространстве и во времени. Снова у меня складывается впечатление, что Кто-то Ведающий Моей Судьбой начинает проявлять ко мне повышенный интерес. Он, то спит или занят другими делами, то принимается набивать мою жизнь событиями, как бочку селедками. И еще притрамбовывает, чтобы больше вместилось. Не успеет закончиться что-то одно, как сразу же начинается что-то другое.
  -Я.
  Незнакомец усмехнулся и кивнул каким-то своим мыслям.
  -Четко и просто. Именно таким я представлял себе вас.
  Юма смотрел на него тем взглядом, за которым, как за зеркалом, невидно ничего кроме отражения.
  -Полагаю, вы шли в тот яркий магазинчик за сигаретами? - он потянулся свободной рукой и открыл бардачок. - У меня как раз завалялась лишняя пачка Ромба... Понимаю, понимаю... Это звучит, по меньшей мере, странно... - он закрыл крышку бардачка со щелчком. - Ну, хотя бы позвольте довезти вас до магазина?
  Юма смотрел на него. Просто смотрел. Ты всего лишь селедка в бочке, думал он лениво, Тот Кто Ведает Моей Судьбой еще чуть-чуть покудесит, и отпустит.
  -Вы думаете, что я очередной сумасшедший почитатель, который начитался ваших красивых романов... Понимаю... Возможно, так и есть. Отчасти... Роман "Влюблённости Рики" произвел на меня сильное впечатление. Извините мою невоспитанность. Возможно, я повел себя слишком бесцеремонно. Отвык от общения с людьми, знаете ли... - незнакомец нажал какую-то кнопку, и окно закрылась, с тем же мерзким поскуливанием.
  Он тут же выбрался из машины, хлопнул дверью и подошел к Юме.
  -Позвольте проводить вас до магазина хотя бы... Нет, нет, я не сумасшедший, верьте мне, (по крайней мере, в том смысле не сумасшедший, в котором вы можете подумать). Я хотел видеть вас. Именно для этого приехал в Тригору. Знаете, не люблю покидать свой любимый Вашингтон. Но прочтя вашу интерпретацию формулы красоты, просто вышел из кабинета, сел в самолет и прилетел сюда.
  -Для американца у вас недурное произношение.
  -Вы всё-таки пошли на контакт, Юма Романа! - незнакомец светился от радости. Юма заметил, что его руки были в черных кожаных перчатках. - Ах, да, я не представился... Хотя мое имя мало, что скажет вам...
  -И всё-таки.
  -Меня зовут... На тригорский манер - Ишир Йонс. - руки он не предложил.
  Юма рассматривал его с некоторой долей любопытства. Высокий худощавый мужчина, лет тридцати с лишним, бледный, сутуловатый. Его черные волосы были пострижены коротко, по брови. Самой странной деталью его образа были - непроницаемо черные каплевидные очки. Неужели ему так комфортно, в черных очках ночью? Или он специально прячет глаза? Или он болен?
  -Вас заинтересовало это? - указательным пальцем он прикоснулся к золотой дужке очков. - Вы думаете, что я прячу от вас глаза?
  Юма вздохнул и пошел к магазину, оставив американца со странным именем позади.
  -Мне всё равно.
  -Ах, какой же вы! - Тот догнал Юму и прикоснулся к его локтю. - Впрочем, именно таким должен быть автор Симаторикона! Представляю, с каким нетерпением Рони ждал вашего рождения!
  Юма тряхнул локтем.
  -Извините, извините! Я же говорил, что совершенно разучился общаться с людьми. Теперь буду знать, что вы не любите прикосновений. Даже дружеских.
  -Давно знаете мастера?
  -Мастера?.. Ах, мастера!.. Да, представьте, давненько.
  -Работаете в американском филиале корпорации?
  Он обратил внимание, что ветер затих и, самое главное, перестала болеть голова. Незнакомец, не смотря на свой чудаковатый вид, каким-то образом престал его напрягать. И даже более того, его присутствие поднимало настроение совершенно непостижимым образом - просто так. Просто так его голос успокаивал и... Этому голосу хотелось доверять.
  Какие-то фокусы с лингво программированием, наверное? Ходили слухи, что высших управленцев корпорации учили управлять людьми по особенной методике владения голосом, которую называли салвароссой...
  -Лучше сказать так, я из конкурирующей организации. Я бы не хотел вводить вас в заблуждение.
  Юма подошел к бордюру и, осмотрев дорогу, перешел её по зебре. Совсем близко светилась красивая витрина магазина... Постойте-ка... Из конкурирующей организации? Он оглянулся на Ишира. Тот с интересом рассматривал витрину, яркие огоньки которой отражались в черных стёклах его очков.
  Черный пиджак. Черные брюки. Руки за спиной...
  -Разве у корпорации есть конкурент?
  -Представьте себе - есть. И я руководитель этой организации.
  -Название.
  -И оно ничего не скажет вам. Ну, хорошо, хорошо, пожалуйста, не смотрите на меня так сурово! Я скажу, ведь на самом деле это не секрет. Наша организация называется Monte Dios... Я же предупреждал, название ничего вам не скажет.
  -Гора господня... Странно... Мой компьютер произведен в США корпорацией Monte Dios Industries . И этот компьютер мне вручили в корпорации, когда я начал писать формулу.
  -Мы сотрудничаем в некоторых непринципиальных областях. Хотя честно скажу, мне польстили ваши слова. Всё-таки Рони признает неоспоримы факты. Это вселяет надежду... - последние слова он сказал для себя, задумчиво.
  -Без разницы, - Юма повернулся к магазину. - Надеюсь, вы собирались сказать мне..., что?
  -Я хотел предостеречь. Всего лишь.
  -Предостеречь от чего? - Он смотрел в светлый зал магазина.
  -Возможно, совсем скоро Рони предложит вам еще раз поработать над Симаториконом. Вы должны отказаться от этого предложения.
  -Вам какое дело до Симаторикона, американец из конкурирующей корпорации? Это внутренние дела Тригоры, не касающиеся остальных.
  -Ошибаетесь, Юма... Ах, как же вы ошибаетесь! Всё, что пишется в этой книге, касается всего мира!
  Юма искоса глянул на Ишира.
  -Всё говорит о том, что скоро Рони попросит вас написать универсальную формулу рождения и смерти. На ангельском языке "райи-ра"... Правда, он прекрасен, наш язык?.. Когда-то давно, уже и не вспомню в каком году, формулу красоты пытался писать Мольер. Знаете, кто попросил его об этой услуге?
  -Догадываюсь, - буркнул Юма.
  -Рони неисправимый мечтатель и фантазёр. Вы, Юма, внешне очень похожи на него в юности. Просто удивительно, как похожи... Извините, снова отвлёкся. Так, о чем мы говорили? Ах, да... Универсальная формула рождения и смерти!
  -Глупо. Я не биолог, но прекрасно понимаю, чем отличается одно от другого. Между ними пропасть. И объединить их в одной формуле не возможно. Даже в магической.
  -Однако же, плохо вы знаете Рони, мой дорогой Юма, если думаете, что это остановит его. Для него нет ничего невозможного... Он одержим идеями сделать мир и людей идеальными. Понимаете? Он одержимый! Он Денница, восставший против Бога! Он сын поднявший руку на отца! И такая мелочь, как соединение несоединимого, всего лишь, преодолимое временное препятствие. Всего лишь шаг на пути к мечте!
  Юма вздохнул.
  -Пусть сам её придумывает. Я реалист.
  Ишир грустно улыбнулся.
  -Я забыл, вы ведь не знаете историю о том, как люди поймали ангела... Конечно же, не знаете. Это случилось так давно. - Он посмотрел в пасмурные ночные небеса Тригоры. - Он придумал её, мой дорогой автор. То ли универсальную формулу, то ли гениальное короткое стихотворение... И прочел его вслух. Выразительно прочел.
  Его голос... Какой печальный и тревожный голос.
  -И что случилось дальше? Кто-нибудь умер?
  Ишир опустил голову.
  -Кто-нибудь... Да, как верно вы сказали - кто-нибудь. Их имена забыты. Забыт их город. Всё забыто... Я наблюдал за тем, как погибал целый мир. За тем, как он сгорал в удивительно прекрасном сиянии очищающего огня. Тысячи ангелов наблюдали вместе со мной и плакали, плакали, плакали... Знаете почему?
  -Нет.
  -Они плакали не из жалости к погибающим людям. Вовсе нет... Они плакали от красоты, мой дорогой. Стихотворение Рони так глубоко задело их сердца, что они плакали и смотрели на огонь. Многие из них тогда отвернулись от истины ради красоты... Мне страшно вспоминать то время.
  -Тем более я не нужен ему. Формула уже написана.
  -Рони эстет. Он не захочет повторяться. Тем более под рукой есть вы, человек, который умеет думать на ангельском языке. Автор, который написал формулу красоты... Воистину, совершенное творение!
  Юма поднялся по ступеням, взялся за ручку двери и чуть приоткрыл её. Сверкающая полоска люминесцентного света чиркнула по черному асфальту.
  -Я знаю эту историю про маленького ангела с восхитительными черными крыльями. Много лет назад, когда я был ребенком... Он прилетал ко мне по ночам, тот самый, он, выросший в большого и прекрасного ангела... Он рассказывал удивительные красивые сказки. Я засыпал под музыку его ласкового шепота. И видел восхитительные сны.
  -Ангел не прилетал к вам, Юма. То был...
  -Замолчите!
  -Вы рискуете своим билетом в вечную жизнь, Юма Романа. Хочу, чтобы вы знали это. Я предупредил.
  -А я выслушал.
  -Неужели вам не страшно? Ведь вы поняли кто я такой!
  -Я никогда не нарушу свои клятвы.
  -То были не клятвы, а детский лепет!
  -А вы... Вы нарушили бы их?!
  Молчание.
  -Уходите, - прошептал Юма. - Вы враг Рони Симатори и Карбина, значит и мой враг тоже.
  -Прежде всего, я бы не давал таких необдуманных клятв... - задумчивый голос, словно удаляющийся шелест.
  
  Он оглянулся... Никого. Ни Ишира, ни его черной машины заехавшей на бордюр. Ночь. Влажный ветерок. Сиреневое рваное покрывало на ослепительном диске луны. Головная боль.
  
  Неужели снова бредил?
  Он зашел в магазин и прикрыл глаза от яркого света. Кондиционируемый воздух, сквозняки и резкий белый свет... Почему это помещение казалось мне привлекательным всего минуту назад? Он осмотрел стеллажи с продуктами и какими-то безделушками в цветастых упаковках и, не обнаружив на них искомого, подошел к прилавку. Молодой неформал в белой фирменной куртке поверх черной майки с черепом и костями, смотрел телевизор с отсутствующим видом. Он печально пережевывал свой сникерс и смотрел маленький телевизор, стоявший здесь же. Наличие покупателя напротив не побудило его даже просто поднять глаза.
  "...первый случай такого жестокого убийства в этом тихом городке на юге Франции"
  Юма постучал пальцами по чистому стеклу прилавка. Звук получился неожиданно громким и неприятным. Однако вместо того, чтобы встрепенуться, продавец откусил четверть сникерса и снова принялся перемалывать его своими могучими челюстями.
  "...супружеская чета Леон и Беатрис Сен Панни и трое их гостей. Судя по расположению тел в доме, хозяева и их гости пытались оказать сопротивление нападавшим преступникам. И всё-таки, они погибли, все. Как нам сообщили в полиции, наряд к этому дому был выслан после звонка соседки Сен Панни, которая сообщила, что в доме обычно тихих и нелюдимых соседей проходит сатанинская месса с человеческим жертвоприношением. Прибывшим полицейским пришлось стучать в двери и окна около получаса. Выломать дверь они решились только когда, из-под входной двери вытекла струйка крови. В доме было обнаружено пять изуродованных трупов..."
  Юма постучал по прилавку еще раз и для верности помахал рукой перед лицом неформала. Его левая бровь чуть дрогнула.
  "-Возможно, они были сатанистами, которые просто прикрывались именем добрых граждан нашего города. Возможно, что нет... Однако тот, кто их убивал... Человек ли он? Не знаю... Никогда еще я не видел такого зверства.
  -Господин комиссар, правда, что в этой резне всё же остался выживший? Кто он?
  -Девочка семи лет. Кажется дочка четы Сен Панни.
  -Кажется? Вы не уверены в этом?
  -Эта семья... Они не дружили с соседями. Можно сказать, что они были нелюдимыми и скрытными людьми... Мы ждём приезда родственников Сен Панни из Марселя, с которыми мы проведем опознание и другие следственные формальности. А девочка... Она в шоке, сами понимаете, давать показания она не сможет... Наши врачи говорят, что у неё отсутствует язык...
  -Это сделал убийца?!
  -Нет. Ей буквально вырвали язык несколько лет назад.
  -Но кто сделал такое зверство с беззащитным ребенком, господин комиссар?!
  -Не знаю. Вернее пока не знаю. Да, кстати, бедная девочка знаками попросила карандаш и бумагу. Забилась, знаете ли, в уголок и всё время рисует... Рисует одно и то же... Возможно это портрет убийцы. Как знать...
  -Господин комиссар, может быть, мы покажем этот портрет по телевиденью прямо сейчас? Возможно, кто-нибудь видел его! Возможно, кто-нибудь прямо сейчас видит его перед собой и не знает, что перед ним убийца!
  -Я не уверен...
  -Господин комиссар, у нас есть реальная возможность поймать убийцу по горячим следам!
  -Какие уж там горячие. Два часа прошло...
  -Господин комиссар, и всё же это шанс!"
  Юма облокотился на прилавок, чтобы рассмотреть картинку на маленьком экране телевизора. Через минуту он опустил глаза.
  "-Поразительно! У девочки талант художницы!
  -Да, мне тоже это бросилось в глаза. Теперь вы понимаете, почему я был неуверен?"
  Толстый усатый комиссар держал в руках тетрадный листок в клетку, на котором простым карандашом была нарисована женщина. Скромная миловидная женщина тридцати лет. Юма обратил внимание на прорисовку её волос, локон к локону. Прядь на плече, прядь на лбу, прядь за ухом...
  -Пачку Ромба.
  -Пять евро.
  Юма положил банкноты на прилавок и, взяв пачку, направился к выходу. Как душно здесь! Скорее, скорее на улицу!
  Он остановился перед распахнутыми чугунными воротами в дворик. Достал сигарету и прикурил. Ветер схватил черту дыма и скрутил её в петлю. В кармане завибрировал телефон. Юма достал его автоматически. Посмотрел на дисплей... Что?!
  -Да.
  -Здравствуй, Юма.
  -Мастер Рони... Я... Так рад вам!
  -Беседа с Иширом расстроила тебя?
  Он привалился к решетке ворот.
  -Да. Очень.
  -Что ты намерен делать?
  -Ничего. Все эти высшие цели ничто в сравнении с тем, что я уже сделал... Я так хочу попросить у него прощения! Мастер... Мастер!
  -Чувства Карбина обескураживают тебя, Юма?
  Он сполз по решетке вниз и схватился за голову. Голос Рони Симатори причинял боль и пронзительное наслаждение. Его душа рыдала и ликовала одновременно.
  -Да... Я люблю его... Люблю его с того дня... Он сделал мое детство сказкой. И всю свою жизнь я чувствовал его незримое присутствие и заботу... Но... Но для меня Карбин ангел. Понимаете? Ангел из сказочного мира... То, что он хочет от меня... Я не могу дать ему этого! Поймите!
  Поток прохладного ночного ветра принёс запах акации. Юма не мог сдерживать слёз.
  -Понимаю, Юма, понимаю. Чувства Карбина ты воспринимаешь, как извращение.
  -Его любовь слишком буквальна.
  -Просто, помни о том, что изначально он - существо не биологическое. Он так и не научился правильно распоряжаться человеческой физиологией, которую я дал ему в руки. Страсть его души - это и страсть его тела тоже. Для него нет преград, он не понимает слабости. И даже то, что обыкновенный мужчина посчитал бы для себя унижением, для Карбина - ничто. Главное океан любви и света, в котором он плавает сам, как рыба, и в который готов затащить, даже против воли, объект своего обожания и любви.
  -Поэтому он лгал мне?
  -Ах, Юма... Он никогда не лжет, в том всё дело. Для него правдой является то, во что он верит в данный момент.
  -Очень удобная позиция для самооправдания.
  -Согласен. Но таков Карбин и менять его жизненные установки я не собираюсь. Тем более этим установкам не одна тысяча лет.
  Мастер вернул его душе тепло. Юма улыбнулся и расслаблено привалился спиной к решетке. Тепло... Да, именно тепла не хватало ему весь этот месяц. А он не умел жить в душевном ступоре. Душа медленно умирала от холода.
  -Мы живем ради любви, мастер?! Скажите только одно, ради любви?!
  -Прежде всего, ради любви. И... И ради красоты тоже. Человеку скучно и плохо без красоты, так он устроен.
  -Тот, кто устроил это - бог? Он так же реален, как вы или я?
  Грустная усмешка мастера.
  -Он единственная наша реальность.
  -Если он источник света, то кто вы, мастер?
  -Я источник красоты. Тебя устраивает эта вера, Юма?
  -Я не хочу жить без красоты. Вы мой бог, мастер Рони!
  Юма чувствовал себя счастливым. Он радовался тому, что, наконец, к нему вернулось чувство красоты, с которым он жил всегда и которое потерял на время. Он понял, что даже сможет снова писать свои красивые романы. Он снова дышал! Он снова был готов любить! И даже Карбин... Даже Карбин...
  -Я найду его и поговорю. Обещаю.
  -Что будешь делать с его любовью?
  -Отвергать любовь - жестоко. Любовь единственное красивое и совершенное чувство из всех человеческих чувств. А ведь я верю в красоту и в её бога!
   -Я рад, что в жизни Карбина, наконец, появился такой человек, как ты, Юма. В его возрасте, без любви можно запросто умереть. Не отталкивай его и не унижай, и он примет все твои правила. Береги моего мальчика, Юма. Теперь ты ответственен за него наравне со мной.
  -Он простит меня?
  -Тебя - да. Не пытайся его изменить и помни, что он разящий меч Симатори. Когда-то очень-очень давно один пьяный ангел придумал ему символ - белое ангельское перо в круге разбившейся капли крови. Рисуй в своем замечательном воображении эту картинку, если не сможешь понять его поступков или слов. Пьяный воин-ангел знал, что делал, когда изобразил на щите этот символ для Карбина.
  -Вы что-то приготовили для меня, мастер?
  -Для вас, мой мальчик. Для тебя и для Карбина. А теперь извини, но мне придётся закончить нашу беседу. Дела. Не унывай Юма и разберись, наконец, с этим хулиганом. Представь себе, он сбежал из больницы и прячется в старых доках Вермы.
  Юма улыбнулся.
  -Я всё понял, мастер Рони. Спасибо за этот разговор!
  
  
  Он подошел к своему подъезду. Остановился. Выбросил в урну недокуренную сигарету.
  -Давно стоишь?
  -Я боюсь быть одна... Ты же знаешь.
  Он привлёк Кати к себе и поцеловал в волосы.
  -Маленькая трусишка. У нас замечательная квартира, благодаря тебе. Уютная и безопасная.
  -Я не о том...
  Она робко коснулась его груди, той части, где билось такое загадочное и удивительное сердце Юмы. Кати положила голову ему на грудь.
  -Тук-тук, тук-тук... О ком стучит твое сердце?
  Он взял её лицо в ладони и поцеловал Кати в губы.
  
  *-*-*-*
  
  О ком же стучит твое сердце, Юма?
  О ком?!
  Ах, если бы знать. Если бы я мог заглядывать в чужие сердца...
  
  *-*-*-*
  
  Тонкие изумрудные цифры электронных часов показывали 5:15... Уже утро?.. Он осторожно, чтобы не разбудить Кати, прильнувшую к нему сопящим комочком, приподнялся на локте и посмотрел в окно. И застыл на мгновение, любуясь такой неожиданной красотой.
  Серое утро с робкими вкраплениями золотого мерцания в каплях тумана на стекле. Белесая прозрачность штор, переливающаяся волнами. Едва слышимый скрип колечек, на которых колыхались шторы. И кроме, больше никаких звуков... Волны на прозрачной ткани. Белые волны с призрачным серебряным отливом... Прикосновение прохлады к лицу.
  Шторы взметнулись. Зашуршали. И медленно-медленно опали...
  Юма вернулся на подушку. Хорошо бы не забыть этот образ. Впрочем, нет, точно не забуду. Этот образ родом из детства.
  Детство... Оно неиссякаемо, как океан.
  Кати что-то прошептала во сне и повернулась на другой бок. Такой случай не стоит упускать.
  Юма откинул одеяло и встал. Задержался на секунду, чтобы посмотреть на свою Кати... Не удержался... Наклонился и поцеловал в плечо. Тёплая кожа. Бархатистая. Душистая.
  -Юма... Не уходи, - её рука коснулась его ноги, сонно поскреблась по коже. - Хочу тебя... Не уходи... Обними...
  Его улыбка над её плечом.
  -Спи, малышка. Я буду рядом.
  -Хочу тебя... Всегда хочу...
  Он провел кончиками пальцев по изящному изгибу её плеча. Затем пальцы погладили шею и легонько пощекотали мерцающую жилку. Поднялись выше, провели по мочке уха, по виску, коснулись мягкой шерстки бровей.
  -Юма, я люблю тебя, - совсем уж сонно прошептала она.
  Секунда. Две. Тихое дыхание. Ровное дыхание.
  Он вышел из спальни и зашел в ванную комнату.
  Через полчаса Юма зашел на кухню. Кофеварка, ноутбук на столе, чашка с остатками кофе, половина шоколадной конфеты, маленький измятый блокнот с подсказками и напоминаниями. Юма закурил и заправил кофеварку. Скосил глаза на блокнот... Вместе с ароматом свежего кофе появилось особенное утреннее настроение, которое он обожал. Нацедив в чистую чашку первую порцию горячего кофе, он открыл окно и сел на подоконник.
  Так-с. Что мы имеем к этому особенному часу, (он глянул на часы), шести утра? Мы имеем забавную картину уборки внутреннего дворика. С каких пор они пользуются роботами? Или что это такое, ползающее с электрическим стрёкотом и мигающее красными лампочками? Юма затянулся и выдохнул тонкую струйку дыма. Пара уборщиков заметили его и один, тот, чтобыл постарше, приветливо помахал Юме рукой. Тот ответил небрежным взмахом.
  Пора.
  Больше не могу ждать.
  Он затушил сигарету в большой хрустальной пепельнице и подошел к столу с чашкой. Цоки-цок, фарфором по фарфору. Чашка, блюдце, ложка... Он взял свой старенький блокнот и пролистал его до той части, которую заполнял в Токио год назад. Провел пальцем по кривым строчкам, по зачеркнутым номерам, по зарисовкам, по именам... Имена... Вот же оно... Сирокко. Судя по коду номер Тригорский.
  +1 777...
  Он взял со стола плоский прямоугольник мобильного телефона и активировал функцию набора номера. На черной поверхности замерцали сенсорные кнопки. Что там? Плюс один, семь, семь, семь...
  Сигналы вызова.
  Юма вытряхнул следующую сигарету и взял свободной рукой зажигалку.
  -Да?
  Рука застыла. Огонек возле сигареты. Стук сердца.
  -Это я.
  Он не узнал мой номер! Не узнал!
  Молчание. Тишина. Ни дыхания, ни шороха. Сколько прошло времени? Сколько секунд? Сколько минут? Сколько часов?.. Целая вечность тишины.
  -Нам нужно поговорить, Карбин.
  Я не вынесу его молчания! Ну, скажи мне хотя бы слово! Прокляни меня! Обругай! Только не молчи!
  -Зачем?
  Юма побледнел и провел рукой по горлу, словно задыхался.
  -Помнишь... Мне было пятнадцать лет, кажется... Когда меня свалил с ног "синдром симари"... Отец говорил, что в бреду я звал какого-то ангела... Трое суток звал... Я ничего не помню... Вернее, помню, как однажды очнулся и увидел тебя. Твоё лицо. Твои глаза... Ты поцеловал меня в лоб и сразу всё изменилось... Карбин! Ну, почему, почему ты не захотел оставить эти светлые детские воспоминания такими невинными и сказочными?!?! Почему ты всё изменил?!
  -Дети взрослеют. Я хотел подарить тебе новую сказку.
  Юма опустил голову и закрыл глаза. Взрослеют...
  -Почему ты не женщина?.. Всё было бы гораздо проще...
  -Я не мужчина и не женщина. Я хотел быть твоим ангелом. Только твоим...
  
  Вот так поступает с нами любовь?
  Какая же это мука, должно быть!..
  
  Юма поднял голову. Горькая улыбка играла на его губах.
  Огонек. Затяжка. Полоска дыма в окно.
  -Мне сказали, что ты сбежал из госпиталя... Впрочем, не важно... Позволь мне увидеть тебя, ангел.
  -Ты назвал меня бесом в Токио.
  -Просто увидеть... Хотя бы увидеть... Столько лет ты был моим таинственным другом... Столько лет я чувствовал твое присутствие, твою любовь и заботу... Столько лет! Карбин! Ну, не молчи же!
  Он услышал едва слышимое прерывистое дыхание в трубке.
  -Всегда один. Он так далеко, а ты...
  Сердце рвалось в его груди. Рвалось на лоскуты! Ах, Карбин, у тебя стеклянное, а у меня тряпичное сердце!
  -Я не смогу забыть сказочное детство, которое ты подарил мне. Я и сейчас живу этими воспоминаниями... Всё сделаю для тебя.
  Молчание... Его голос. Но теперь в нём появились те особенные обертоны, которые так хорошо знал Юма.
  -Однажды ты уже сделал для меня всё. Тогда, восемнадцать лет назад, я собирался умереть, поэтому так просто позволил убивать себя. Мое сердце ослепло и оглохло... Но твой взгляд... Он вернул мне веру.
  -Где ты сейчас? Я приеду!
  Он вскочил со стула, походя, ткнул сигаретой в пепельницу..., уронил блокнот..., но даже не заметил этого. Щелкнула дверь в кабинет, скрипнула дверца шкафа... Надломленная сигарета в пепельнице пускала тонкую струйку дыма.
  Да, да, да, говори, говори! Не молчи! Говори всё, что пожелаешь! Мне нужен твой голос, ангел с восхитительными черными крыльями! Мне нужен ты!
  Зачем?
  Зачем?..
  Зачем...
  Потому, что ты воплотил самую заветную детскую мечту - ты был! Ты есть! Ты мой ангел! Мой!
  
  Он склонился над Кати и поцеловал её в висок. Затем провел рукой по щеке... И растворился в сером утреннем свете.
  Она открыла глаза, словно и не спала. Одинокая слезинка скатилась на подушку.
  "Не бросай меня, Юма, - прошептала она. - Я умру без тебя"
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Две картины с Юмой Романа. И две зарисовки без него.
  На одной Юма восемнадцати лет. Белокурый юноша симари в белом шезлонге на пляже. Загар не прилипал к его коже.
  На другой картинке - он же. Тридцати лет. В светлом пальто. В ноябре.
  Рисунки добавят оттеняющих красок.
  Его лицо почти не менялось с годами. Потому, что его лицо отражало состояние его сердца.
  Лицо и сердце... Сердце? Лицо?
  Что же, что?!
  
  Он приоткрыл глаза и посмотрел вперед, на ослепительные золотые блики моря, на черные расплывчатые фигурки людей плескавшихся в воде... Выше, на чаек... Снова вниз, на переливающуюся сине-зеленую линию горизонта, возле которой сверкала белая точка лайнера... Который сейчас час?
  Он посмотрел вправо. Чуть поодаль его друг Сатоши кружил шмелем вокруг рыжей толстушки, что-то увлеченно рассказывая ей, показывая руками нечто громадное и даже подпрыгивая на месте. Толстушка слушала его, открыв рот, лишь иногда смущенно опускала глаза долу и бросала робкие взгляды в сторону Юмы.
  Юма усмехнулся. Затем посмотрел влево. Неужели я один?
  Перед ним мелькнула тонкая рука. Загорелая кожа. Красивые ухоженные ногти. Юма удивленно приподнял бровь. Обожаю красивые женские руки... Рука легла на его грудь и слегка пощекотала его. Он едва сдержался, чтобы не спросить "Ты кто?". Если рука так бесцеремонно трогает его, значит, когда-то он позволил ей делать это... Но всё же, кто ты?
  -Ты не слушал меня?
  Юма подумал, что если сейчас приподнимется на локте, то увидит ту, которая говорит таким завораживающим голосом. Однако было лень шевелиться.
  -Я почти заснул. Что ты говорила?
  -Если бы мы сейчас занялись сексом на глазах у всей этой толпы... Много шуму получилось бы, как думаешь?
  Однако... Он всё же приподнялся и посмотрел на неё.
  Смуглая или загорелая? Откуда она здесь?.. Сексом? На глазах у всей толпы?
  Он перегнулся дальше и провел рукой по её шее.
  -Песок прилип к коже... - рука уверенно спустилась ниже, легонько скребнув по соску под тонкой тканью купальника, и дойдя до живота, тонко-тонко приласкала его. - Шуму будет много. Но не от толпы. Ты пахнешь сексом.
  -Тебе нравится? - её живот напрягся, затем расслабился и, наконец, принял ту степень упругости, которая как раз бывает перед сексом.
  Как же её зовут? Такое красивое имя... Ирис? Да, точно, Ирис!
  Пальцы Юмы соскользнули под ткань бикини, на пару сантиметров... Она подалась к нему.
  -На нас смотрят, - прошептала Ирис.
  -Ты ведь хотела заняться сексом у них на глазах.
  -Если ты двинешь рукой дальше, то...
  Его рука проникла дальше, и пальцы принялись ласкать то, что хотели ласкать.
  -Я не могу читать твои мысли по глазам, - прерывистым шепотом сказала она. - Сплошная синева... Бездна... Нет, Юма... Нет, не здесь... Черт, идем в кусты... Куда угодно!
  Он усмехнулся и убрал руку.
  -Расслабься. Мы на пляже. Который час, кстати?
  -Одиннадцать, кажется.
  Юма лег обратно на подголовник шезлонга и слегка повел затекшими плечами.
  -Ты умеешь читать по глазам?
  Она встала. Юма с удовольствием рассматривал её фигуру и, вытянув руку вперед, провел пальцем по смуглой ноге. Она повернулась к нему, наклонилась и поцеловала в губы.
  -Теперь я понимаю Арина. Теперь я всё понимаю, - прошептала она ему на ухо. - Мое имя переводится на тригвару так "Читающая по глазам".
  -Кто такая Арин? Я знаю её?
  -Её? - Ирис рассмеялась. - Не имеет значение. Пойдем, искупаемся?
  -Не люблю мочить себя в воде.
  -А час назад очень недурно плавал. Я подумала, что тебе нравится море.
  Он смотрел ей в глаза. Он всегда мог позволить себе эту роскошь - смотреть в чужие глаза прямо. Ведь в его глаза, в ответ, заглянуть было невозможно. В них было страшно смотреть.
  -Обожаю твои глаза, Юма, - она коснулась его лица. - Они сияют. Почему ты не говоришь, что я нравлюсь тебе?
  -Мне нравится твое тело.
  -И всё?
  -Лицо... У тебя идеальное лицо.
  -И больше ничего?
  -И еще ты кого-то мне напоминаешь. Вот только не пойму кого именно... И от того, что не понимаю, мне, почему-то, стыдно. Странные ассоциации, да?
  В этот раз она улыбнулась действительно непонятной улыбкой. Улыбкой столетней шлюхи... Юма двумя пальцами отодвинул её от себя.
  -Сходи, поплавай. А я вздремну.
  Она усмехнулась и тяжело вздохнула одновременно, чем стала еще более походить на древнюю шлюху. На её лице промелькнули не свойственные двадцатилетней девушке эмоции. Вернее, обрывки воспоминаний, искры на излете, память старого тела...
  -Ты заставил мою кровь кипеть, как когда-то.
  -А еще лучше - исчезни. Я, кажется, начинаю догадываться, кого ты напоминаешь мне.
  -Еще одну ночь, Юма. Ты обещал мне еще одну ночь!
  Он закрыл глаза. На его красивом лице мелькнула тень жестокой ухмылки.
  -Тебе придется потрудиться, детка.
  -А ты не боишься... - она запнулась, когда его рука, вдруг, коснулась её. Так коснулась, что на мгновение она потерялась в пространстве. То ли взлетела в небеса... То ли провалилась в бездну... А Юма даже не открыл глаза.
  -Я не боюсь. А ты?
  Она снова наклонилась к нему и поцеловала в губы. Сладко. Пьяно. В этом поцелуе было послание женщины - мужчине.
  -Кто же ты, Юма? Человек?
  -Омай но хонтай да... Это по-японски. Ты тот, кто ты есть. Другого тебя не будет.
  
  *-*-*-*
  
  Маленький рисунок, которого не видел Юма, (и не знал, что он был). Свободные акварельные мазки на белой шероховатости полотна. Солнце, столики, полосатые зонтики, подтаявшее мороженое в бокале, круглая пепельница и длинная белая сигарета в ней. Длинный завиток дыма, серебряная ложечка для мороженого. Сигарета в пальцах - лениво, (дым-м).
  Мелькнувшая тень. Скрип стула напротив. Карие глаза над черными очками.
  -Ты?
  -Мороженое и сигарета. Тебя не стошнит?
  -Хочешь, и тебе закажу?
  Тень откинулась на спинку стула. Белая рубашка, расстегнутые манжеты, пальцы по столу.
  -Я убью тебя.
  -Здесь и сейчас?
  -Да.
  -Братец... А ты жадина. Ты скрывал от меня такое сокровище.
  Рука за спину. За белой рубашкой бугорок. Пистолет. Жестокий Ригай с жабрами. Ригай, который говорит последнее слово тому, кого собирается убить.
  -Отстань от него, сестрица.
  -Мне нравится то, что он вытворяет со мной по ночам. И не только ночью... Завидуешь?
  -Ему всего восемнадцать лет. Он еще ребёнок.
  -Ребёнок? - усмешка, затяжка, ментоловый запах сигарет. - Такой прелестный ребёнок. Такой очаровательный мальчик. Юма.
  Ослепительные блики на хромированной коже Ригая. Его жабры раздулись. Его механизмы принялись сцепляться и расцепляться.
  -Неужели выстрелишь здесь? Ведь кругом дети...
  Палец на курке. Ригай завыл "УМРИ!". Оглушительно завыл. Оглушительно только для Ирис.
  УМРИ!
  Бесшумный выстрел. Красная точка на белом платье. Глаза над очками расширились.
  Кровавый гейзер из спины ударил в асфальт. Стул скрипнул и качнулся. Его отодвинуло ударом от стола на метр.
  Её голова откинулась назад, до хруста в позвонках. Волосы на ветру. Смуглая красивая кожа сделалась серой от невыносимой боли.
  Акварель закончилась.
  Далее рисунок черной гуашью.
  Тень над ней. В черной той тени светились два белых безумных глаза. Шепот.
  -В следующий раз у тебя не будет шанса выжить, сестрица.
  Она смотрела в небо. В черное-черное небо. Сигарета по-прежнему тлела в пепельнице.
  -Юма, - прошептали окровавленные губы. - Юма...
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Другой рисунок, которого тоже не видел Юма, (он не мог видеть его). Рисунок в памяти Ирис, который она нарисовала на жемчужном мерцающем полотне. Давно, давно.
  В этом рисунке преобладали прозрачные струи чистого горячего ветра, какие только бывают в разгар летнего дня, в третьем часу. Горячая расплывчатость воздуха. Медленные потоки внутри него. Воздух настолько смешан с солнечным светом, что уже не знаешь чего в нем больше и чем дышишь: светом ли, воздухом ли?
  И вдруг порыв ветра!
  Хрустальные формы из раскаленного воздуха покачнулись, как графин на краю стола. Все слои этого воздушного хрусталя пришли в движение. Сначала во вполне себе синхронное кружение..., но скоро нижние слои начали кружиться быстрее верхних. Верхние, наконец, оторвались от них и плавно взмыли в небо, разрываясь на длинные лоскуты, растворяясь, исчезая. А ветер всё крепчал!
  Ветер становился сумасшедшим плачущим сирокко. Он сходил с ума на глазах.
  Он набросился на ветвистые магнолии, росшие вокруг площади, принялся срывать с них спелые цветы и бледно-розовые бутоны. Он срывал их сначала по одному, затем пригоршнями и, наконец, кидался, как сумасшедший, на сочные зеленые кроны и тряс их, и выл... Маленькая девочка, читавшая книгу на скамейке, подняла голову, поправила золотистый локон, выбившийся из прически, и посмотрела вперед. Ей открылась необычная картина...
  По маленькой площади шел учитель Рони, который преподавал биологию в её гимназии. Одну руку он держал в кармане светлых брюк, другой прижимал к боку папку с бумагами. Вслед за ним бежал худой и нескладный мальчишка, который странно задирал руку, чтобы не уронить подтаявшее мороженое в вафельном стаканчике, (или ловить ртом на лету сладкие белые капли?). Он собрался что-то сказать Рони... Но тут ударил ветер...
  Вокруг удивленного мальчика и вокруг Рони принялись кружиться и танцевать тысячи сорванных ветром цветов. Они, то завивались в спирали, то собирались в круги, то рассыпались, как цветочный фейерверк. Рони повернулся к мальчику, оглянулся кругом и, похлопав его по острому плечу "Смотри, что сейчас будет!", - махнул рукой. Ветер подчинился мастеру и стих.
  На неровную брусчатку площади начали осыпаться красивые цветы. Густой цветочный дождь.
  Она запомнила этого мальчишку именно таким. Удивленно озиравшимся. С восхищенными глазами. А вокруг него медленно кружили падающие цветы магнолий.
  Карбин, у тебя тоже было счастливое детство?
  Ты был счастлив тогда, на маленькой площади, со стаканчиком растаявшего мороженого в руке?
  Ты был счастлив тогда, когда Рони по мановению руки сотворил дождь из цветов для тебя?
  Ты был счастлив?
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Картина вторая. Ноябрь в Тригоре. Рельефные мазки по грубой ткани. Плащи, зонты, свет фар в каплях на окне, горячий черный кофе в белой чашке. Женский контур в длинном плаще. Шляпка. Сумочка на изгибе руки. Черные перчатки.
  Она толкнула дверь и зашла в светлый зал большого книжного магазина на бульваре Магнолий. Давно хотела сюда зайти... Наконец-то... Однако после ноябрьской прохлады здесь очень даже уютно. (А то, что книжный магазин извне скорее напоминает супермаркет?.. Это не плохо? Или не хорошо?)
  Она осмотрелась вокруг.
  Книги здесь есть, наверное. Ну, не станут же в книжном магазине продавать полуфабрикаты и фрукты? Не станут?
  Так, что у нас справа?.. Кати стянула перчатку с одной руки и легонько помахала ладонью в воздухе. Тепло. Очень тепло... И сухо. Это хорошо.
  Справа стройные белые стеллажи с книгами, которые тянулись, кажется несколько километров. Глаз не хватает... Он подошла ближе и присмотрелась к табличке на крайнем стеллаже.
  "Дом, техника, электроника"
  Так-так, значит, мне не сюда.
  Она повернула в противоположную сторону и подошла к стеллажам по левую руку. Никакой таблички... Кати заглянула в проход и окинула взглядом два первых ряда книг. Надо же, по цвету они, что ли расставлены? Кати посмотрела назад. Никого. Снова повернулась к стеллажу и прочитала название первой книги на корешке. Роберт Найс "Дети преисподней"... Чьи дети?.. Роберт Найс... Американец?.. Нет, даже смотреть не буду. Из американцев мне достаточно Стивена Кинга. Вполне достаточно. Преисподняя, дети, пауки и ожившие домохозяйки. Хватит.
  Она прошла дальше, читая фамилии авторов по корешкам. Откуда они появились? Сколько их, американцев, которые грубо копируют Стивена Кинга? Ой-ой, их здесь целая армия.
  А Стивен Кинг, точно американец? Может быть он, на самом деле, живет в Тригоре? Например, на улице "Стеклянных Столбов"? Напротив дома, в котором живет Азус... Размечталась. И кто тебе сказал, что Азус живет именно на этой улице? Эмма? Так ведь Эмма придумщица, если не сказать больше. Жуткая придумщица!
  Стоп. А это кто? Черная книжка с серой полосой... Сони Ро... А он-то как сюда попал? И что за книга?
  Кати с трудом вынула томик из плотного ряда, для чего ей пришлось снять и вторую перчатку, и прочла название. "Кокаиновое счастье"... Странно. Я не знала этой книги... Он всегда казался таким светлым писателем... А тут такое неприятное название. Ну, хорошо, Сони Ро, я возьму эту книжку и начну читать сегодня же. Попробуй только разочаровать меня!
  Впрочем... Она взвесила книгу на ладони... Как всегда тоненькая. Ну, почему ты такой скупой на слова, Сони Ро?
  -Как всегда тоненькая книжица и как всегда он очень скуп на слова.
  Кати вздрогнула и оглянулась назад. Такой приятный голос и так точно он угадал мои мысли... Перед ней стоял высокий блондин с ослепительно синими глазами. Он прямо смотрел на неё и улыбался так мягко, что Кати не смогла не ответить ему улыбкой.
  Красивый, подумала она, открытое и печальное лицо. И глаза...
  -Наверное, он пишет для таких, как вы. Для умных женщин "околосреднего" возраста, которые всё еще хотят окунуться в сказку.
  -Еще недостаточно старых женщин, чтобы превратиться в злобных грымз? Но, всё ещё верящих в то, что мир можно изменить красивыми словами?
  Он поразмышлял секунду и рассмеялся.
  -Точно!.. Ох, извините! Вы совсем не похожи на грымзу. Вы ангел!
  Она тоже рассмеялась. Опять же, она не смогла не рассмеяться в ответ. Он протянул руку и коснулся книги, но так, что ей показалось, что он коснулся её руки. Как приятно... Он опустила глаза.
  -Интересно, он сам верит в это?
  -В красивые слова? Да. Иначе он не смог бы писать.
  -А вы откуда знаете?
  Он улыбнулся и легонько щелкнул по книге.
  -Можно сказать так, я знаю Сони Ро, чуть-чуть.
  Она вздохнула.
  -А я бы не смогла... Даже, если бы увидела его рядом, вот, как вас сейчас. Сбежала бы, наверное.
  -Почему?
  Кати показала на одну из книг на стеллаже, в синей обложке.
  -Из-за неё. Я знаю все издания этой книги. И все они в синих обложках... Когда читаешь этот роман, кажется, что сердце вот-вот разорвётся от красоты и печали.
  -Небесная школа... Я, (правда ваша), испугался, когда увидел его впервые. Знаете, я чувствовал себя, как мальчишка перед строгим учителем. Перед строгим и..., обожаемым учителем... Поставьте "Кокаиновое счастье" обратно. Эта книга расстроит вас.
  -Уже не так красиво?
  -Наоборот. Слишком... Это самая добрая и самая жестокая его сказка. Она ранит очень глубоко.
  -Добрая и жестокая... Странное сочетание, вывернутое... - Кати в раздумье смотрела на обложку книги, на которой была нарисована сигарета в треснувшей пепельнице, пускавшая тонкую струйку дыма в черноту.
  -Может быть, он перестал верить в добро? - она всё же прижала книгу к себе. - Прочитав всё, что написал Сони Ро, было бы неправильно не прочесть его новый роман.
  -Значит, и я возьму эту книжку, - он ловко вынул томик из плотного ряда книг.
  -Так вы не читали его?!
  -Я видел, как он писал последние главы. И кое- что прочел в черновиках.
  -Он живет в Тригоре?
  -Только летом.
  -А вы? - неожиданно для себя спросила она и испугалась своей смелости.
  Он улыбнулся и посмотрел куда-то поверх её плеча.
  -Этим летом я жил в Токио... Вы бывали в Токио?
  -Нет. Говорят там красиво.
  -Там растёт сладкая белая акация... - снова эта солнечная грусть на его лице. Кати засмотрелась... Он светится, этот удивительный блондин... Светится!
  -Замечтался. Извините... Как вас зовут?
  -Кати. А вас?
  -Юма... Ну, что, Кати, пойдём искать кассу или, где там у них расплачиваются за покупки?
  Юма... Такое необычное и мягкое имя. Юма. Ей захотелось произнести его имя вслух, чтобы услышать, как оно звучит. Юма... Она улыбнулась ему.
  -Пойдём.
  
  Он устроил этот день таким образом, что она совершенно потеряла счет времени и перестала ориентироваться в пространстве. Ей казалось, что мир расширился до немыслимых пределов и в тоже время весь сузился до полоски света на его глазах, до грустной и непонятной улыбки на тонких губах, до прикосновения к локтю.
  Кати вдруг очнулась в ресторане. Она удивленно осмотрелась. Гибкие официантки в белых передниках, подносы с высокими стаканами, тихий джаз откуда-то из мерцающего блестками полумрака, стол, чашка кофе, книга... Она посмотрела на него. Юма улыбнулся.
  -Ты выглядишь так, словно очнулась в незнакомом месте и не понимаешь, как здесь оказалась.
  Кати смущенно опустила глаза. Она действительно словно очнулась...
  -Наверное, я попала в сказку для одинокой женщины, которая боится людей и вдруг... Её захотел спасти прекрасный король.
  Его рука потянулась к ней через стол. Его пальцы легонько сжали её ладонь.
  -Король хочет спасти прекрасную принцессу.
  -Так бывает только в сказках и в книжках Ро... Так не бывает на самом деле... Это самообман...
  Она хотела просто быстро посмотреть в его глаза, увидеть в них обычное безразличие, (или, что хуже - вожделение), и снова опустить их с твердым намерением встать и уйти. Но у неё ничего не получилось. Прекрасный король смотрел на неё так, как и подобает королю. Он видел всё, что горело и уже начинало затухать в её душе..., что рыдало и просило спасти... Он видел все тайны её светлого сердечка.
  -Позволь спасти тебя, моя маленькая принцесса.
  Его синие, синие, как небо, глаза.
  -Мой король, - прошептала Кати. - Где ты был всё это время?
  -Я был на войне с демонами.
  -Ты победил их?
  -Я нанёс им урон.
  -Ты вернулся за мной?
  -Да, - его рука плотнее сжала её пальцы. - За тобой, моя маленькая принцесса.
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Эльза взяла сигарету и прикурила. За белой струйкой дыма чернел силуэт этого странного человека в черном костюме. Ей не нравились его черные перчатки на руках и черные очки. Он, словно брезгуя этим миром и этим светом, надел на себя черную непроницаемую броню. И это рыцарь света, дамы и господа?
  Она стряхнула пепел сигареты в маленькую пепельницу и снова затянулась. Он нервирует меня своим видом, черт!
  -Значит, это, всё-таки, был договор или лучше сказать - контракт?
  Он взял свою чашку кофе, понюхал ароматный парок и поставил её обратно.
  -Как вам будет угодно, так и считайте.
  -Если бы я не получила вчера результаты биопсии, то... Что вы хотите от меня? Вернее, что еще вы хотите от меня? Я выполнила свою часть договора. Юма придет. Обещал, значит придёт.
  -Очень хорошо, что Юма такой обязательный... - он показал на сигарету в её руке. - Вы приоткрыли дверь для того, чтобы вернулась болезнь?
  -Но ведь чудо свершилось? Разве болезнь сможет победить чудо?
  -Чудо стоило вам лишних двух лет жизни, Эльза. Это было исцеление за счет внутренних ресурсов организма. И к тому же... Чудес, чтобы вы знали, не бывает: ни плохих, ни хороших.
  -Два года - мелочь, в сравнении с тем, что я должна была умереть в этом августе.
  -Сигареты, кофе и коньяк ваши первейшие враги... Впрочем, как знаете. Вы предупреждены.
  Она нервно вкрутила недокуренную сигарету в пепельницу.
  -Что дальше? Он придёт и..., что мне делать?
  -Поговорите с ним на отвлеченные темы. Эльза, неужели вы не найдёте тем для разговора со своим писателем?
  -Он давно не мой писатель. И моё издательство уже давно не моё.
  Ишир усмехнулся и снова взял чашку кофе.
  -Вас проглотил Симатори?
  -Симатори проглотил всю Тригору!
  -Ах, какой аромат, - Ишир с сожалением поставил чашку на блюдце. - Рони не любит кофе... Кофе он всегда предпочтет чай.
  Он достал из кармана своего черного пиджака маленькую черную коробочку, на крышке которой сверкал золотой символ Симатори, буквы "R S" стилизованные то ли в арфу обвитую золотой змеёй, то ли в корону, перетянутую острым шиповником. Ишир поставил коробочку на стол и подвинул ближе к Эльзе.
  -Что это?
  -Откройте и посмотрите.
  Она нерешительно взяла коробочку, глянула на Ишира и осторожно открыла её. На красном бархате возлежало массивное золотое кольцо. Странное кольцо...
  -Возьмите его.
  Эльза достала кольцо и рассмотрела со всех сторон. На круглой площадке, где обычно в кольцах вставлен камень, имел место быть странный механизм. Он состоял из трёх крохотных катушек сплетенных между собой тончайшей золотой нитью, образующей изящный рисунок. Всё кольцо было покрыто непонятными символами, словно напаянными золотом.
  Ишир наблюдал за Эльзой с улыбкой.
  -Мне не нравится эта вещь, - наконец, сказала она и положила кольцо, обратно, в коробочку. - Я не знаю, что это... Но вид у него опасный.
  -Эта вещь должна убить Юму.
  Эльза смотрела на него... Затем нервными пальцами достала сигарету из пачки и прикурила. Затяжка. Дым по ветру. Бледное лицо напротив. Черные очки.
  -Вы серьёзно?
  Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
  -Абсолютно.
  -Как убить...
  -Очень просто. Он будет сидеть на этом месте, - Ишир похлопал ладонью в черной перчатке по столу. - Он будет весело беседовать с вами, пить кофе, отпускать комплименты... А вы, в определенный момент, достанете из сумочки кольцо и наденете его на средний палец. Вот и всё.
  -Что всё?!
  -Кольцо сделает всё само. Он умрет быстро и почти безболезненно. И, к тому же, безопасно для вас. Тот, кто охранял его все эти годы, - мёртв. Юма будет один.
  -Вы в своем уме?! Вы хотите, чтобы я убила?!
  -Не кричите, люди оборачиваются, - он расцепил руки и подался вперед. - Вы убьёте Юму ради того, чтобы этот мир просуществовал еще хотя бы сотню лет.
  -Я не собираюсь...
  -Ах, не торопитесь, Эльза! Не торопитесь говорить необдуманных слов! Откажетесь вы, я найду другого исполнителя приговора. А вы умрете сегодня же, в неописуемых муках.
  Она смотрела на Ишира. Её лицо, на котором было слишком много косметики, чтобы скрыть хотя бы часть своего внушительного возраста; её мясистое дряблое лицо начало дрожать. Она поверила тому, что умрет, если не послушается. Поверила!
  -Но почему Юма? - прошептала насмерть перепуганная Эльза, боясь отвести от Ишира глаза.
  -Всё дело в трех стандартных страницах нестандартного текста. Он написал формулу красоты для мастера Симатори. Всё бы ничего..., но мастер хочет, чтобы Юма написал еще кое-что. Нельзя позволить ему писать. Понимаете? Его нужно остановить! Человек, который написал КРАСОТУ, так же легко напишет СМЕРТЬ.
  -Поговорите с ним, объясните...
  -Пустое, Эльза, пустое. Он верит в мастера, как католик верит в Папу Римского.
  -Разве католики не верят в бога, а только в папу? - сквозь слёзы усмехнулась она.
  -Понятия не имею, во что они верят. Но всем папам римским обеспечено одно место в совете директоров корпорации Симатори, к слову сказать. И каждого нового папу, после кардинальских выборов, утверждает Рони специальным вердиктом о "Миросохранении".
  -Значит, он проглотил уже весь мир...
  -Теперь вы понимаете, Эльза? Нам важно помешать Рони, творить свое супер-добро на земле! Нам важно держать его на привязи! Он что-то замышляет... А мы не знаем что!
  -И для этого нужно убить Юму?
  -Да!
  -Чем же вы отличаетесь от Симатори, в таком случае?
  Ишир усмехнулся.
  -Позвольте мне сформулировать другой вопрос? Так вот... Есть ли у вас выбор, моя дорогая Эльза? Есть ли выбор хотя бы у кого-нибудь на этой земле, кроме того, чтобы выбрать одну из двух сторон и ждать, чем всё это закончится?
  Он встал и сочувственно погладил Эльзу по плечу.
  -Выбора нет, кроме двух известных вариантов. Ваша задача принять одну из сторон... Итак, Эльза, вы принимаете мою сторону?
  Она кивнула молча. Она не смогла бы выдавить из себя даже сиплого стона. Солнце слепило глаза, но Эльза не могла даже просто отвернуться в сторону. Силы покинули её. Душа иссякла вдруг. Только чтобыла и вот, уже нет её.
  -Вот и хорошо. Поздравляю, вы на стороне света. Сейчас я буду говорить особенным языком. Это лингво-программа, которая сама всё сделает за вас в нужный момент. Скажите, какое слово Юма может произнести, если, например, ему не понравится кофе?
  -Йогна рваза, какая дрянь...
  
  
  *-*-*-*
  
  
  На самом деле нет и этих двух вариантов.
  Вариант всегда был один.
  Просто Ишир, (настоящий Ишир, прошу заметить), не знал о существовании маленького холмика, что за пшеничным полем, которое окружало Дом, на краю Арая, где золото пшеницы перетекало через древнюю, давно не хоженую дорогу, в зелень бесконечного поля. Где-то там, у подножия могучих тополиных стволов, в высохшей на солнце траве чуть возвышался над землей небольшой могильный холмик, с надгробным камнем. И на камне том была надпись...
  Впрочем, всё по порядку.
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Бедная, бедная Эльза.
  
  ...
  
  Они въехали в город по третьему шоссе.
  Двигатель "Зверы" ревел мощно, ровно, словно пел.
  Юма смотрел в бездонное синее небо в круге белых небоскрёбов. По правую сторону, на несколько секунд, появилась дуга Спиралуса. Вынырнув гибко и плавно, вместе с бегущими, словно по воздуху, отблесками солнца. Она изгибалась всё круче, мелькнула слепой тенью по глазам, и засверкала полосами ограждения слева. Еще несколько секунд и дуга убежала еще выше и еще левее... Над головой проносились стеклянные арки двенадцатого портала. Ших, ших, ших, ших... Шелестящие и в тоже время стремительные звуки.
  Снова несколько полос Спиралуса показалось над головой на мгновение, но Звера повернула вправо и полосы, ударив снопами белого света по окнам небоскребов, как гигантские змеи уползли в сторону. Закончились стеклянные арки, им на смену пришли фонари. Те же "шихающие" звуки, мелькание теней вперемежку с солнечными бликами, чайки... Звера плавно, почти не снизив скорости, нырнула влево, в белую мраморную чашу портала, поражавшую своими размерами, еще раз влево, тень, свет, тень, свет, блеск окон и... И снова бесконечное синее небо. Шелест колёс по асфальту. Ветер в лицо. Запах моря. Чайки. Гулкое далёкое эхо гудка.
  Юма посмотрел на Карбина. Улыбнулся.
  -Ты выглядишь счастливым.
  Тот прибавил скорости на пару секунд, чтобы слегка вжало в сиденье, и ответил Юме улыбкой.
  -Обожаю мотаться здесь, по окраинам.
  -В одиннадцатом часу окружные мосты Тригоры похожи на сверкающий сумасшедший рай для автомобилистов... - Юма повернулся и посмотрел на ослепительное мерцание морской глади. - Солнце, море, ветер, скорость... Мы были вместе почти пять часов. Дольше чем тогда... Сколько ты просидел возле моей постели?
  -Неважно.
  -А вот и важно. Ночь, да? Ты проторчал в палате целую ночь?!
  -Не помню.
  -А я помню... Смутно, но всё-таки помню твое лицо, и... Ты целовал меня?! А ну-ка признавайся!
  Карбин неопределенно махнул рукой и снова нажал на педаль газа. Юма смотрел на море. На скорости блеск солнца на волнах казался дрожащим и зыбким, словно в любую секунду его, как тополиный пух, мог сдуть порыв сильного ветра. Солнечные зайчики слепили глаза, но почему-то эти резкие вспышки вызывали в душе удивительное настроение, восторженное и грустное одновременно. Мимо пронесся полосатый столб, отметивший начало территории Вермы. И перед глазами принялись мелькать опорные стойки моста, стеклянные будки, туристические автобусы, похожие на аквариумы, ажурные конструкции воздушных мостиков, машины, машины, машины...
  -А сегодня ты даже не попытался...
  -Нет.
  -Что нет?
  -Я не целовал тебя тогда, в палате. Слишком люблю тебя, чтобы делать это так...
  Снова скорость и плавный стремительный маневр на обгон. Юма заметил краем глаза, что машина, которую они обогнали, была белого цвета с цветастой рекламой на боку, что-то там о морепродуктах. Юма с улыбкой откинулся на мягкий подголовник сидения, вернувшись к умиротворенному созерцанию неба без границ.
  -Успеем к одиннадцати?
  Он не видел, как Карбин поправил на левом ухе радиотелефонный модуль, на котором горела маленькая зеленая точка.
  -Успеем.
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Телефон в квартире Юмы Романа. Белая такая аппаратина с кнопками и антенной тригорской связи sim-pack. Звонок... Звонок, звонок, звонок... Скоро из двери мелькнула тень, наспех закутанная в большое белое полотенце. Мокрые волосы на лице, большие глаза.
  Кати.
  Она схватила трубку.
  -Юма?!
  Молчание. И, наконец, глубокий, проникавший в каждую клетку тела светом и теплом, голос.
  -Здравствуйте, Кати. Мы еще не знакомы лично...
  -Кто вы?! Где Юма?!
  -Успокойтесь Кати... С Юмой всё в порядке. А меня зовут Рони Симатори.
  -Мастер... - ее ноги подкосились, и Кати медленно опустилась на пол. - Мастер... Значит, что-то случилось с Юмой...
  -Успокойтесь же, дитя вы мое беспокойное. Я хотел поговорить именно с вами. Впрочем, темой будет Юма... А еще точнее, ресторан на улице Магнолий.
  -Ресторан? Я ничего не понимаю...
  -Ну, хотя бы, любите делать сюрпризы?
  -Сюрпризы?
  -Да-да, неожиданные и приятные сюрпризы!
  -Да... Наверное...
  -Вот и прекрасно. Хипо уже едет к вам, и если я хорошо знаю этого маленького хулигана, то скоро, примерно через десять минут, в вашу дверь позвонят.
  -Кто позвонит?
  -Он и позвонит. Хипо. Этакое нелепое существо с невозможными разноцветными волосами. Высокое нескладное и необычайно доброе существо. Он приедет за вами. Пожалуйста, будьте готовы.
  -И что мне с ним делать?
  -А вот об этом я как раз хотел поговорить с вами.
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Дорога перед глазами. Мелькание разделительной полосы. Голос Рони в наушнике радиотелефонного модуля... Карбин скосил глаза вправо, на Юму.
  -У тебя будет не больше трёх минут. Сделай всё идеально, мой мальчик.
  -Там слишком много людей вокруг...
  -И не только люди... Там уже полно ангелов Ишира.
  -Сколько их?
  -А? Что? Я, кажется, заснул? - пробормотал Юма, потягиваясь на сиденье.
  -Хипо насчитал десять. У него хорошие глаза... Впрочем, я сам буду присутствовать рядом, для подстраховки.
  -Не пристало вам, мастер...
  -Всё, хватит пустое перемалывать. Начинаем, малыш. Прямо сейчас и начинаем.
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Улица Магнолий. Машины на обочине, зеркальные небеса в витринах, дети, воздушные шарики. Карбин вышел из машины...
  -Ты куда? - удивленные глаза Юмы.
  Он приостановился, полуобернулся чуть, в четверть профиля...
  -Мороженое куплю. Будешь?
  -Ты же не любишь сладкое... И... Меня Эльза ждет...
  -Три минуты. Ладно?
  Юма кивнул, провожая высокую фигуру удивленными глазами. Три минуты... Всего лишь... Мороженое... Я люблю крем-брюле... Он похлопал по карманам пиджака в поисках сигарет, достал пачку, выбил сигарету, прикурил.
  Три минуты... Мороженое... Он вздохнул и посмотрел на противоположную сторону улицы. Белая черта дыма. Синие глаза... Он напрягся.
  На той стороне, возле витрины с телевизорами, стояла блондинка в скромном платье, с сумочкой в руках. Где-то он видел её... При отвратительных обстоятельствах... Юма задумался... Странные ассоциации, однако... Что-то связанное с сатанизмом и маленькой немой девочкой...
  -Юма!
  Он закашлялся. Голос Кати?! Здесь?
  
  
  *-*-*-*
  Скоро, скоро...
  Эльза посмотрела на наручные часы, затем плотнее прижала к себе маленькую черную сумочку. Скоро, скоро он придёт.
  Шепот за спиной "Бедная, бедная Эльза. Ты такая глупая, бедная Эльза!"
  Она вздрогнула и оглянулась назад... Никого... Конечно же, никого. Там, за её спиной, белый мраморный парапет, декоративная клумба с розами и... И бездна... Пять метров, кажется, навскидку... Пять метров до пятиугольных плит, по которым весело цокают каблуки и каблучки, шуршат велосипедные колёса, бегают резвые детские ножки и золотистые лапки спаниелей и такс. Эльза закрыла глаза и представила, как неуклюже, как нелепо выглядела бы она в полете вниз. Как страшно падало бы это бесформенное нечто в черном платье. Отвратительное жирное тело... Она представила, с каким жутким звуком её тело грохнулось бы на чистенькие пятиугольные плиты мостовой... Представила, как брызнула бы кровь на белый мрамор, и мозг растёкся бы по плитам...
  Зрелище не для праздной толпы внизу, признаемся себе честно!
  Я не хочу умирать! Но...
  Но я не знаю, как буду жить дальше с той мыслью, что моими руками умрет Юма.
  Скажите, с этим в голове можно спокойненько себе жить, ложиться спать, радоваться малым господним милостям, пить свой чертов коньяк, разговаривать с подругами?
  Её нервные пальцы всё же раскрыли сумочку и достали тонкую белую пачку дамских сигарет. Она кое-как выцарапала сигарету и прикурила с пятой попытки. Затяжка, выдох, пять секунд ожидания чуда... И чуда не случилось.
  Ей по-прежнему было страшно.
  Ишир! Ты точно не искуситель?!
  Я собираюсь убить человека. Я объясняю себе, что это сделаю как бы ни я, но... Но... Но на одном из моих толстых псориазных пальцев будет надето кольцо, которое убьёт Юму.
  Я всегда любила Юму. По-своему. Тайно. Любила так, как только некрасивая старая женщина может любить молодого красавца. Молодого и чертовски умного красавца... Я хотела его... Хотела всегда... Даже, когда он зашел в мой кабинет и сказал, что не подпишет контракта на новую книгу с моим издательством. Это был крах... Даже не так... Это был полный и абсолютный крах моих милых мечтаний об обеспеченной жизни и светлой старости... И всё-таки я любила его даже в этот момент. Любила и хотела...
  Бедная, глупая Эльза!
  Она снова вздрогнула и оглянулась.
  Что же это такое?! Кто здесь издевается надо мной?!
  Нервная затяжка. Дымок. Она стряхнула пепел и поискала глазами официанта. Рюмку коньяку мне! Полную!
  Почему так дрожу? Почему хочу умереть?.. Вернее, почему убеждаю себя, что лучше было умереть мне тогда, день назад, чем Юме сегодня?!
  Умереть?!
  С ума сошла, старая сволочь!
  Ты должна жить! Посмотри, вокруг так солнечно, так ярко и так красиво! Вокруг стаями реют красивые мужчины... Она застыла... Красивые мужчины моя маленькая слабость и большая страсть... Ах, какая красота!
  Она смотрела на молодого парня в белой рубашке с расстегнутыми манжетами рукавов. Узкие черные брюки. Мускулистые ноги. Чертовски привлекательные, стройные ноги. Каждый его упругий шаг - нож в мое развратное сердце... Она затушила сигарету, ввинтила её в пепельницу, не отрывая глаз от этого красавца.
  Черные волосы. Смуглая кожа... Итальянец? Испанец?.. Нет, скорее азиат... Тоже нет... Какая-то невозможная смесь испанского профиля и японской раскосости глаз. Ну, почему такой, как он никогда не подойдет к такой отвратительной медузе, как я? Почему я вынуждена всегда покупать любовь мужчин за деньги? Я разорена!.. Черт, черт, черт!
  Эльза вытряхнула новую сигарету и прикурила дрожащей рукой. Откуда-то сбоку вынырнула рука официанта, грохнувшая поднос с маленькой рюмкой на стол. Эльза скосила на него свирепые глаза и проводила, пока тот не скрылся за пёстрыми посетителями. Всякая дрянь будет грохать передо мной... Ненавижу!
  Коньяк. Очень кстати. Эльза выпила рюмку залпом. Затянулась отвратительной ментоловой сладостью сигареты... Я боюсь! Господи, как же я боюсь! Кто-нибудь, помогите мне!
  На её глазах выступили слёзы... Старая перепуганная на смерть истеричка! А ну, перестань!.. Что это?.. Слёзы?.. Но она всё-таки увидела нечто совершенно невозможное.
  Красавец с таким роскошным профилем, такой веселый молодой человек с мороженым в руке, такой обворожительный молодой человек... Направился к ней.
  Тонкая, тонкая сигарета в её толстеньких, как сосиски, розоватых пальцах с ярко-красными ногтями. Большие, большие мутно-зеленые глаза. Удивленные глаза... Глаза, обозревающие всякую мелочь. Походку, например. Движение сильных ног. Белую рубашку с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, в том числе. Огненную полоску золотой цепочки на шее. В том числе, черт возьми, проскальзывающий контур стройной фигуры под рубашкой!
  Он подошел к её столику и улыбнулся, как ангел. Эльза икнула... Это мне? Улыбка... Мне? Или я начала бредить наяву?
  Он протянул руку, осторожно взял пальцами её запястье, словно доктор считавший пульс, и посмотрел на циферблат её наручных часов.
  -Время вышло, Эльза, - сказал молодой человек, аккуратно возвращая руку на прежнее место, на перекошенный толстый живот. - Решай сейчас же, прямо сейчас! Рони Симатори дает тебе шанс перезаключить контракт. Он может отменить твой договор с Иширом. Скажи мастеру да, Эльза.
  Она отдернула руку.
  Она всё поняла! Неужели она сможет искупить всё-всё, что натворила за свою долгую отвратительную жизнь?!
  -Нет... Нет!
  -Значит, извини... - он положил недоеденное мороженое на стол и снова улыбнулся. Только в этот раз его глаза были сплошь черными и жестокими.
  -Постой, секунду!
  -У тебя ровно тринадцать секунд, Эльза.
  -Хорошо, что ты пришёл... Так хорошо!.. Меня нужно казнить за одну эту мысль... Я хотела убежать от своей смерти за счет смерти Юмы... Но, я очень люблю его! Очень! Верь мне!
  Он смотрел на Эльзу безучастными глазами.
  Её руки самопроизвольно раскрыли сумочку. Эльза даже не заметила этого движения. Ишир был весьма предусмотрителен и сделал ей не одно внушение.
  -Пусть он живет и радует людей своей восхитительной фантазией!
  -Две секунды, Эльза.
  -Выполни последнее желание старой суки, приговоренной к смерти!
  -Говори.
  -Пожалуйста, поцелуй меня. Просто поцелуй старую неудачницу, которая не смогла бы ни отменить своей глупости, ни жить дальше с мыслью, что она убийца. Просто... - странное тяжелое кольцо оказалось на её пальце. Крохотные катушечки пришли в движение, зажужжали, выплёвывая три прозрачные нити. Карбин прижал их к столу одним хлопком, поднял глаза на Эльзу. На бедную, глупую, плачущую Эльзу...
  -Поцелуй меня, пожалуйста, - прошептала она.
  Он наклонился к ней... Застыл на секунду, словно в нерешительности... И всё-таки поцеловал её в губы. Глаза Эльзы посветлели... Следующим движением руки Карбин выхватил извивающиеся нити, (капли крови на пальцах), обвил ими дряблую шею, всю в жировых складках, и затянул. Эльза даже не успела захрипеть...
  Бедная, бедная Эльза. Прощай! Прощай!
  Все последующие движения Карбина были настолько стремительны и точны, что посетители кафе, (которых было полно в этот полуденный час), все официанты и простые прохожие не видели ничего из того, что он предпринимал в следующие две минуты.
  Тело Эльзы, вдруг, исчезло. В пепельнице осталась дымиться тонкая дамская сигарета. И больше ничего. Нет Эльзы.
  Движение вверх, прыжок вниз, тень по белым мраморным плитам. Тихий звон канализационного люка. Исковерканное старушечье лицо с вывалившимся языком погрузилось в черную жижу.
  Внимательные глаза Карбина.
  Голос Хипо в наушнике: "Карбин, я ошибся! Ангелов Ишира больше!.. Я совсем запутался... Вот, только что здесь стояла одна женщина в белом, а через секунду их уже две... Они похожи друг на друга, как клоны! Будь осторожнее Карбин, я заметил в руках некоторых из них мечи! И они летают!"
  "Разберемся.
  Ну, ты готов, автор? Бери скорее бумагу и карандаш. Я начинаю"
  И он показал мне свой танец смерти. Я едва поспевал зарисовывать. В блокноте начали появляться маленькие рисунки, обрывки линий, тени гримас, контуры теней в движении.
  Он прыгнул...
  Вверх, в сторону, в тень от рекламного щита. Секунда, две... Вот она, ангелица со скромной сумкой в одной руке и катаной в другой. Снова внимательные глаза Карбина. Шаг и...
  Рывок вперед. Удар.
  Струя крови по желтым цветам в клумбе.
  Агония в глазах ангела. Пучок белых окровавленных перьев на асфальт "пуф-ф". Выпавший из руки клинок. Звон люка. В черную жижу погрузились отдельно голова и тело скромной женщины со скромной сумкой. Туда же и её бесполезное оружие.
  Вверх... Неожиданная атака сбоку на него. Огненная дуга. Наклон.
  Разворот. Удар. Капли крови, как рубины, сверкающие драгоценным блеском в солнечном луче. Снова разворот и удар плашмя. Его рука перехватила сверкнувший клинок и по инерции направила против второго ангела. Кровавый гейзер ударил в воздух, вслед за ним бардовый пар придавил к земле цветы в клумбе. Удар. Звон люка. Еще два тела и две головы. Жижа.
  Вверх, вверх и вверх.
  Струя крови и её оранжевое свечение с бардовыми сгустками. Удивленные, не верящие глаза. Голову долой! Люк.
  Тугая струя крови в жасминовый куст. Капли пробили его, как пули. Люк.
  Удар. Кровь, брызгавшая переливающимися зигзагами. Отражение скромной женщины в витрине. Застывшая секунда, как раз для того, чтобы заметить, как вертясь, отрывается её голова. Следующее движение в сторону, обманное, пока её близнец разворачивалась для удара, за эти полсекунды, он нанес упреждающий удар и оторвал её голову лёгким незаконченным движением. На половине излета, его руки напряглись и подкинули тела вверх.
  Пёстрая толпа тригорцев ничего не замечала. Мороженое в руке. Улыбки. Стайка голубей, взмывшая в небо. Отражения в витринах, как в кривых зеркалах. Смех.
  Молниеносное движение гибкой тени...
  Детские глаза расширились, они, кажется, что-то заметили. Ради этих глаз он показался и улыбнулся девочке в зеленом чепчике. Его глаза подмигнули детским глазам. Красные смущенные щечки в ответ. Он снова исчез.
  Тела в люк.
  Вверх.
  Удар по нему... Однако... Кто это там?
  Разворот. Фонтан крови в золотое сияние солнца. Снова эта скромняга с чертовой сумкой... Удар, разворот, удар, надрыв, кровь, превратившаяся в пар... Хрип... Тонкий и упругий гейзер крови на фоне блистающей струи фонтана на площади. Новый удар, и стремительное, не заметное человеческому глазу, выталкивающее движение в воздухе, перетекшее по сгустившемуся воздуху в раскрытый для крика рот. Кровяной вулкан вместо головы.
  Люк.
  Он остановился посредине площади и посмотрел на оставшихся двух ангелов, нерешительно топтавшихся на месте. Одна из них что-то сказала в мобильный телефон, кивнула кому-то, и они скрылись в толпе.
  "Ты доволен, автор?"
  "Доволен?!.. Я был напуган тем, что делал ты. Но особенно тем, что я... Но всё было очень красиво... А ты не прост, Карбин, если угадал моё присутствие на площади"
  Усмешка Карбина.
  Усмешка?!
  Он усмехнулся мне в ответ! Какая прелесть!
  
  
  *-*-*-*
  
  
  Карбин стоял в толпе и смотрел на них. На них...
  Они там, а я здесь.
  Почему так, они и я?
  
  
  ...
  
  
  Конец второй части.
   Сони Ро Сорино.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"