Аннотация: Десять историй в картинках словами. Третий подход. Первое лирическое отступление. Рассказ о том, как Морган Ван Крид подарил своему отцу куклу с секретом.
Куклы Ван Крида. Redirect.
Истории в картинках словами.
Первое лирическое отступление: Кукла с ключиком.
Незадолго до своего окончательного переезда в город мастеров Стокванхейм, Морган Ван Крид получил необычное, – а сказать честно, – нежданное, – приглашение в Волчий Дворец. Мрачное это сооружение со стеклянным куполом в середине, на котором развивался зеленый имперский флаг на золотом флагштоке, располагалось в самом центре Вермы, на площади «Четырех углов». Хозяином этого мрачного дворца с огромными и всегда зашторенными изнутри окнами был генерал-губернатор Вермы Редиард Роххи. Квадратная площадь, которую Морган рассматривал из переулка, в ранний утренний час имела неожиданно привлекательный вид. Возможно, дело было в том, что снег перестал осыпаться на серую брусчатку тяжелыми влажными хлопьями. Или в солнце, которое выглянуло из-за остроконечных крыш с ржавыми флюгерами, чтобы расплескаться золочеными пятнами по давно ослепшим окнам, разливаясь по серым стеклам ослепительной волной, оставляя за собою алые и оранжевые отблески.
Волчий Дворец, стоявший посередине площади, тоже мерцал в утреннем сиянии. Оказалось, что он был построен из белого мрамора, в котором легко растворялся солнечный свет. Массивные колонны, очертившие дворец ровным квадратом со всех сторон, были не так мрачны, как казалось в обыкновенные серые дни. Широкая лестница, ступени которой были стилизованы под набегавшие друг на друга волны, была припорошена снегом, таявшим под неожиданным натиском солнца, блистая небольшими лужицами тут и там.
Морган стоял на углу, возле громоздкого здания имперской аптеки, смотрел через площадь на дворец, и испытывал весьма противоречивые чувства. С одной стороны, он не хотел пересекать эту площадь, продуваемую злыми городскими сквозняками: влажными и солоноватыми, как будто с моря. С другой стороны, он не нашел в себе сил отказаться от приглашения решительно и бесповоротно. С третьей...
Морган вздохнул и направился к дворцу. Снег квасился под тяжелыми подошвами добротных ботинок, налипая на них мокрыми сероватыми кляксами. На снежном полотне, покрывавшем площадь от края до края, зияли черные пятна влажной брусчатки в проталинах. Морган обходил лужи, перешагивал через небольшие ноздреватые сугробы, смотрел на мигавшие огоньки светофоров, пересекавших площадь по диагонали... И внутренне мучился от того, что не смог отказать отцу вчера вечером, слушал его вялый голос в телефонной трубке... И млел. Другого слова и не сыщешь, чтобы описать чувство, возникшее в душе, едва он услышал голос отца. Да, он действительно млел, скорее вслушиваясь в музыку знакомого голоса, чем в смысл произнесенных слов.
Они никогда не были близки с отцом... Сказать по правде, это отец не хотел поддерживать с сыном полукровкой тесных отношений. Ограничиваясь лишь редкими появлениями в его жизни, или того хуже – приближая Моргана к себе и сразу отталкивая, как надоедливую собачку. Отец был яаритом. А Морган всё не мог понять, – кто же такой он сам? Что за зверь? Ангел или человек?
Он в совершенстве знал язык яаритов, но испытывал странное и непреодолимое отвращение к этим существам, едва услышав знакомое гортанное произношение. Он знал их странные заболевания, потому что сам переболел в детстве большинством из них. Он испытывал те же чувства по отношению к людям, что и ангелы Яара, но в отличие от них умел держать неприятия в узде. Убивая этот демонический сонм в душе каждый день, каждую минуту, не останавливая своей борьбы с человеконенавистничеством, пытаясь найти в себе Человека, который достался ему от матери. И однажды найдя его... Он сделал главное в своей жизни открытие. Морган принял сторону человека. И тем самым отверг свою ангельскую половину.
Ему стало легче идти, словно до этого приходилось двигаться против ветра. Шаг его стал твердым и решительным, плечи расправились и в затылке перестали ныть мышцы, будто только что он поднял голову, до того склоненную в нелепом раболепии пред высокородным яаритом.
Морган быстро прошел по лестнице вверх, иногда наступая на лужицы, в которых, как в зеркальцах, отражалось перевернутое сиренево-серое небо Вермы, с бегущими облаками. Остановившись перед дверью, он оглянулся назад, осмотрев площадь, по которой только что шел, затем решительно надавил массивную кнопку звонка.
Через несколько мгновений дверь открылась, на пороге стоял бессменный дворецкий отца, Рене, суровый старик с лохматыми седыми бровями. Осмотрев Моргана с ног до головы, Рене нахмурился, но отступил в тень, пропуская гостя в дом. Морган вошел.
Стук двери за спиной и клацанье замков.
Старик обошел Моргана и направился по гигантскому холлу в сторону центральной лестницы, в основании которой стояли мраморные волки. Посреди лестницы струилась красная ковровая дорожка, придавленная к ступеням бронзовыми прутьями. Морган шел за дворецким, искоса рассматривая огромные портреты на стенах. В тяжелых золотых рамках... Как странно, подумал юноша, сколько раз я видел эти портреты, но всегда запоминал лишь богатую инкрустацию рамок. Кто эти люди или ангелы, изображенные на картинах? Почему я воспринимаю их лица, как расплывчатые пятна? Зачем у них в руках древние мечи? И почему небо на картинах огненное?
На втором этаже старик неожиданно свернул вправо, а не влево, где в конце коридора находился кабинет отца. Он молчал и на немногочисленные вопросы Моргана отвечал односложно: да или нет. Морган бросил расспрашивать его о последних новостях в этом большом доме, понимая, что это была бессмысленная затея с самого начала. Хотя он и был незаконнорожденным сыном Редиарда Роххи, отчасти признанным отцом, в этом доме его никогда не принимали за своего. Просто как особенного гостя, возможно, но не сына.
Рене остановился возле высокой застекленной двери, зашторенной изнутри, еще раз осмотрел Моргана, задержав взгляд на почти зажившем шраме на лбу, и легонько постучал в стеклянную вставку.
–Ваша светлость? – старик приоткрыл дверь и тоном ниже сказал в образовавшуюся щель: – Кукольный мастер Ван Крид прибыл.
–И с каких это пор он кукольный мастер? – послышался вялый голос отца, в котором присутствовала обидная нотка сарказма. Затем раздалось звонкое хрустальное треньканье и звук наполняемого бокала. – Дай-ка подумать... Принять ли его?
Морган сделался бледным. Он стиснул зубы и сжал кулаки в карманах... Затем резко развернулся и пошел прочь, тяжело печатая шаг.
Рене удивленно на него глянул... И сразу же раздалось хлопанье двери, словно кто-то резко её открыл.
–Морган! – голос отца и эхо... эхо, раскатившееся по пустынному коридору с высокими потолками. – Стой, Морган!
Юноша остановился, но не обернулся назад.
–Что это ты нервный такой? – в этот раз голос отца был не таким, как обычно, расслабленным. В нём явно слышалась нота растерянности.
Морган закрыл глаза на мгновение, вдохнул полной грудью и выдохнул. Только после этого он повернулся назад.
Редиард Роххи стоял в дверях своей оранжереи. На нём был длинный восточный халат из аль-тиграмского шелка, расписанный переливчатыми узорами. Его роскошные белые волосы растрепались по плечам и по лицу, скрыв его половину. И в безмятежной его красоте просматривался отпечаток растерянной тревоги... Он был похож на сказочного молодого короля из волшебных сказок Арвинара: красивый, вечно юный, утонченный, и слегка отстраненный от всего света. Морган заметил золотой росчерк тонкой цепочки с точкой кулона на шее отца. Редиард шагнул в сторону сына, цепочка шевельнулась, кулон сполз по обнаженной груди в сторону... Морган смотрел на отца сердитыми глазами, точнее пытался придать своему взгляду некоторой суровости.
–Смотри, – Редиард одним движением руки развязал узел пояса... Халат распахнулся... Морган смущенно отвел взгляд в сторону. – Ты знаешь, что это?
–Нет, – только и смог выдавить из себя скуластый юноша, так и не решившись вернуться взглядом к обнаженному телу отца.
–Это она... – задумчиво произнес отец и прикоснулся кончиками пальцев к ране на плоском животе. Из тонкого разреза принялась сочиться алая кровь с запахом терновника. – Язвенная ностальгия.
–Скорее уж, тоска это, – пробормотал Морган.
Редиард смотрел на свою рану, проводя по ней пальцами...
–Ты так считаешь? – он заинтересованно глянул на Моргана. – А знаешь, почему она появилась на мне?
–Откуда... – Морган никак не мог решиться глянуть вперед.
–Из-за тебя, – тихо ответил Редиард. – Ты причина этого заболевания... – Отец заметил смущение сына, усмехнулся, и запахнул халат. Завязав бархатный пояс, он развернулся и вошел в оранжерею. – Проходи, мне нужно поговорить с тобой.
Морган последовал за ним.
В большой оранжерее под стеклянным куполом, наполненной солнцем...
Он смотрел на отца, который словно не шел, а плыл в золотистых ослепительных волнах света...
–Рене, подай ему бокал вина, – Редиард подошел к кадушке с белыми розами и склонился над роскошными бутонами. Он провел ладонью по прохладным лепесткам, на которых сверкали алмазы росы.
–Ты знаешь же, что я не пью вашего вина, – Морган глянул на Рене, который застыл с бутылкой в руке и вопросительно смотрел в сторону своего господина.
–Значит, налей ему чаю... я не знаю, что у нас там имеется.
–Чай есть. Только холодный, – Рене перевел взгляд на Моргана и когда тот согласно кивнул, отставил бутылку в сторону и взял графин с янтарной жидкостью.
Скоро Морган держал в руке стакан с чаем. Отец отошел от роз, посмотрел на сына и направился к стеклянной стене купола.
–У тебя на лбу шрам. Откуда?
–Упал.
–Острожнее нужно быть, все же. Хотя...
–Хотя тебе все равно. Я знаю. Закроем тему. О чем ты хотел со мной поговорить?
–Морган, зачем ты появился в моей жизни? – Редиард остановился, одной рукой раскрыл шкатулку на круглом столике и вынул из неё тонкую папиросу. Он глянул на сына мельком, затем взял зажигалку и прикурил папиросу от оранжевого огонька.
–Этот вопрос не ко мне, – хмуро ответил сын.
–Да? А к кому, в таком случае?
–К тебе, в первую очередь, – Морган чувствовал, что снова начинал злиться на отца. Регулярно, особенно весной, у того случались эти приступы ностальгии. В эти периоды на его теле появлялись раны, словно надрезанные бритвой. – Я не хочу появляться в твоей жизни. Я не виноват в том, что ты позволил родиться мне... – Морган опустил голову. – Если помнишь, когда-то я просил убить меня, чтобы не мучиться самому и не мучить тебя.
–Ты был ребёнком, когда просил об этом, – Редиард оглянулся и заинтересованно посмотрел на сына. – Я не был уверен в том, что это... было осознанным решением.
–Черт подери, вот мне уже двадцать лет, – Морган зло посмотрел на Редиарда. – И я говорю тебе, убей меня! Убей! – И снова эхо... эхо... эхо...
–Ты все еще слишком юн для того, чтобы принимать такое ответственное решение, – тихо-тихо сказал отец, привалившись плечом к стеклянной стене купола. Тонкий сиреневый завиток папиросного дыма...
–Не хочешь убивать, значит... – Морган тяжело поставил стакан с чаем на стеклянный столик... – «бац». Затем, неприязненно посмотрел на отца. – Значит, выгони. Выгони сейчас же, и больше никогда не зови!
–Извини... – печально отозвался Редиард. – Но не могу пообещать этого и, тем более, сделать.
Морган тяжело вздохнул, затем принялся раздвигать бутылки на стеклянном столике с баром. Он освободил середину стола, не обращая внимания на удивленный и одновременно сердитый взгляд Рене. Затем сунул руку в карман пальто, с горькой иронией подумав о том, что ему не было даже предложено снять верхнюю одежду.
–Через два дня я покидаю Верму..., папа, – Морган посмотрел в сторону отца.
–И куда же ты отправляешься? – поинтересовался тот.
–В Стокванхейм. Так будет лучше. Ты не будешь мучиться тем, что я живу где-то поблизости, отчего надобно как-то проявлять свои отцовские обязанности. Хотя... – Морган покачал головой. – Это пустое вдвойне. Ты показал мне свою рану..., жаль, что я не могу показать тебе свою.
–Почему не можешь? – Редиард полуобернулся и прищурился.
–Этим и отличаются люди от ангелов. Твоя боль проявляется на коже, а моя... – Морган подумал, что нужно было притронуться к левой половине своей груди, чтобы отцу стало понятно. Но тот уже отвернулся, да и не понял бы он, даже если Морган сказал бы вслух. – Я хотел оставить тебе кое-что... Это подарок.
–В качестве чего? – усмехнулся Редиард. – Чтобы я помнил, что ты есть у меня?
–Возможно..., но что гораздо важнее... – Морган вынул из кармана небольшую шкатулочку, размером чуть больше спичечного коробка. Он поставил её на стол и раскрыл, заметив заинтересованный взгляд Рене.
Редиард тяжело вздохнул, словно его пытались оторвать от какого-то интересного занятия и неохотно подошел к столику. Но едва он глянул на шкатулку..., а точнее, на маленького человечка, который стоял в ней и смотрел вверх..., вздох удивления вырвался из его груди.
–Он очень похож на тебя, Морган, – прошептал отец.
–Я хочу оставить тебе единственно верный вариант ответа на собственный вопрос, – Морган вставил маленький золотой ключик в крохотную скважину и повернул его. Сразу из шкатулки послышалась знакомая мелодия, которую наигрывали словно бы хрустальные колокольчики. – Недавно я узнал о необыкновенных свойствах два-пи-резистора.
–Никогда не слышал... – пробормотал отец, рассматривая мальчика в шкатулке, который кружился по её дну, как в танце: то кланяясь кому-то невидимому, то раскрывая руки, как для объятий, то сжав себя руками за плечи, словно замёрзнув. – Что это?
–Эта деталь делает сердце куклы похожим на человеческое сердце. Оно становится способным страдать и умирать, радоваться и печалиться, сопереживать, любить и даже ненавидеть. И еще, при желании, два-пи-резистор в сердце куклы можно синхронизировать с магнетическим полем человеческого сердца. Я еще не придумал для этой его функции коммерческого применения, но... – Морган взял шкатулку, поставил её на ладонь и поднес ближе к отцу. – Для себя применение нашел. Я синхронизировал свое сердце и кукольный два-пи-резистор. Видишь этот ключ, папа?
–Вижу.
–Когда ты решишь, что я лишняя история в твоей красивой жизни, просто вынь ключ из шкатулки. Цепь разомкнется, кукла остановится и... Я умру. Тихо и безболезненно. Просто остановится сердце.
Редиард заворожено смотрел на кукольного мальчика в шкатулке, который беззаботно кружил себе по бархатному дну.
–Такое красивое решение для тех родителей, которые задумываются о надобности в собственных детях, – прошептал он и протянул свою руку ладонью вверх.
Морган аккуратно поставил на неё шкатулку, улыбнулся и направился к двери.
–Не болей, папа. Прощай.
*
Через два дня, когда Морган уже собирался выезжать на пароэкипаже, к его дому подошел...
Морган не поверил своим глазам.
Это был старик Рене с большим черным саквояжем в руках. Он подошел к шипящему бойлеру, из которого вырывались струйки пара. Критически осмотрев его, старик покачал головой. Затем, обошел машину, открыл багажный отсек и поставил в него свой саквояж. Вернувшись к Моргану, Рене строго покачал головой и сел на водительское место.
–Э-э... Рене? – только и смог сказать Морган.
–Мы едем в этот ваш Стокванхейм или нет? – спросил старик слуга. – Ваш батюшка, господин генерал-губернатор, велел мне присматривать за вами вдали от дома. Что я и намереваюсь осуществить буквально с этой минуты. Итак, мастер Ван Крид, когда изволите отправляться?
–Сейчас... – растерянно пробормотал Морган.
–Прошу занять свое место, – старик отогнулся назад и открыл дверь в салон. – Насколько я знаю, до Стокванхейма не менее дня пути. И лучше выехать раньше, чтобы не трястись по ухабам ночью.
Морган глянул вправо... В ту сторону, где стоял Волчий Дворец со стеклянным куполом в середине...
–Это твой ответ, отец? – тихо сказал он и забрался в машину. – Ну, что же, в путь, Рене, старина!