Полиграф Акакиевич Шмуль, - чётко и членораздельно произнёс мужчина в микрофон. - Купающий.
Икнуло, шмякнуло - и однорукий бандит выдавил из себя партию мыльных пузырей.
Баня. Одна из...
Шумный коридор, клубы пара, протертые опытными пальцами глазки на забеленных окнах. Хорошо следят, пристально. Маньяки. В помещении медленно копошилось полторы тысячи грязных и голых тел; количество их сокращается ой как медленно. Ленивые. Не ленивые сидят дома и сами чешутся.
Кто говорит, что на президента снизошло озарение, кто - что подсел на наркотики и немецкое порно, но самой распространенной версией стала такая: крыша, наконец, вернулась на место. Президент, как обычно, выступил с обращением к народу и наговорил с три коробка чуши. О том, что скоро всех умоют. Коробк'и с чушью опустели. Президент помялся ещё немного, назвал себя апостолом Мойдодыра, пообещал в каждом городе открыть банно-прачечные комбинаты стратегического назначения, снабдив их однорукими бандитами, рулеткой и игровыми столами для Блэк Джека.
Народ, привыкший прозябать в грязи, с тараканами и клопами, поначалу взбунтовался. Дунька Толстопятая, играя на волшебной флейте, вывела на площадь перед президентским дворцом несметные толпы домашних паразитов, которые были встречены кипятком и дихлофосом. Великой и могучей силой наделены охранники президентского дворца и каждый, кто приближался к нему, был немедленно и окончательно дезинфицирован.
Примите мыло и мочалку, - сказал тогда на встрече президент, зажимая нос платком. На него смотрели мутные глаза обитателей близлежащей трущобы, а глава государства очень хотел видеть рядом с дворцом чистые и сытые лица. - Примите добровольно, по-хорошему! И я бесплатно научу вас...
Чему хотел научить президент - было уже не столь важно. Народ, как и положено, повелся на халяву.
Да, Полиграф теперь умел многое.
Было заметно, что купающий оказался в этой бане впервые. Но от его внимательного взгляда не ускользнуло, как в дальнем углу испуганно жалась грязная фигура бродяги, который исподволь разглядывал мочалки, мыло, набор разноцветных флакончиков с шампунями и гелями. Стены и пол были обиты кусками резины от покрышек автомобилей. Всякое могло случиться... и случалось.
Полиграф с ностальгией вспоминал то время, когда он был совсем юным сантехником, ковырялся в хитросплетениях канализационных труб. И всегда его сопровождали любимые кирзовые сапоги с пуховыми помпонами на носках. Полиграф любил кирзачи нежно и преданно: писал стихи на тонких листках оберточной вощеной бумаги из-под конфет, которую незаметно ночью подкладывал под стельки; чистил их лучшими сортами заморского гуталина... пока, наконец, не понял, что скоро у них появятся маленькие.
Уходя в свой очередной романтический поход по сточным коллекторам, Полиграф принял лишку и, свалившись с металлической лесенки, потерял сознание. Чья-то темная тень проскользнула мимо. Этим роковым случаем не преминули воспользоваться стаи голодных прожорливых паразитов, которые обглодали кирзачи почти до портянок. С тех пор Полиграф жил двойной жизнью, выходил на работу вооружившись дихлофосом и... давил, давил, давил... поливая струями омерзительной ядовитой жидкости жалкие трепещущие останки насекомых.
Дихлофос был запрещен санэпидемнадзором и обществом защиты насекомых для использования в личных целях. Полиграфа взяли с поличным при распылении третьего флакона.
- Я твой купающий, - бросил Полиграф бродяге. - Прости меня, прости, но так надо!
- Да пошёл ты, - процедил сквозь зубы... ммм...
Тут Полиграф крепко призадумался:
"Купальщик? Нет. Купаемый? Нет. О! Искупаемый!"
- Да пошёл ты, - процедил сквозь зубы искупаемый, который знал, что сопротивление бесполезно. Стоит ему только приблизится к купающему и волшебная пена из мыльных пузырей покарает его диареей и метеоризмом. Что будет он мочиться ароматными маслами и благоухать французским одеколоном.
"Грязное у нас государство, грязный народ, - сказал тогда Президент избранным. - Множатся чесотка и педикулез, колтун разъедает волосы, поднимают голову прыщи и бородавки. Нам нужны лекари и не простые, а с высшим банно-прачечным образованием. Как мы будем карать разносчиков заразы, этих пособников и прихлебателей мух и тараканов? Они никогда не жалеют о помоях, выливаемых из окон домов. Нет в их душе раскаяния. И вы должны вложить все свои личные страдания и боль всего мира по чистоте в мыло и мочалку, заставить мучаться этих отщепенцев десятикратно, стократно, нет тысячекратно! Я всему научу вас".
И пошли по селам и весям купающие, и понастроили везде бань, саун и массажных салонов, и понесли мыло и мочалку в трущобы.
- Да пош... - не успел искупаемый повторить.
И разверзлись хляби небесные. И забила вода из брандспойтов и дуршлагов. И побежали по телу искупаемого испуганные полчища паразитов-симбиотов. И вспомнил Полиграф сапоги свои кирзовые с помпонами прелестными на носках. И увидел он в глазах искупаемого те же сапоги кирзовые с теми же помпонами прелестными на носках. И понял, чья была тень проскользнувшая. И потянулась рука купающего к самому здоровенному дуршлагу.
- Не-е-ет! - кричали они в унисон. - Не-е-ет! Прости, прости меня!
И переполнилась душа искупаемого мерзостью к паразитам, поработившим его тело и бессовестно сожравшим сапоги кирзовые с помпонами прелестными. И зарыдали оба и купающий, и искупаемый, стоя на коленах и обнявшись.
- Ты, - прохрипел Полиграф. - Ты-ы-ы... - одна рука купающего терла тело несчастного, а вторая все сильнее и сильнее вжимала в резиновый пол бани лицо его.
Сумеешь ли ты вымыть его Полиграф? Тебе решать.
Вдруг Полиграф отшатнулся. Ойкнул. Осел, глядя на сияющее чистотой лицо бродяги, которое выглядело вполне по-человечески. Рука Полиграфа подняла мочалку.
- Да будь ты... гря... чист! Ныне, присно и во веки веков! Мойдодыр с тобой, брат! Аллилуйя! Харе Кришна! Харе Рама! Харе, харе!
Полиграф кулем свалился на пол.
Таким уставшим уборщики, которые видели его впервые в этой бане, никогда его ещё не видели. Но он не собирался менять род деятельности. Ведь в мире оставалось ещё там много грязи.
- Подготовьте мне свежие мочалки, я приду завтра - бросил он, ощущая себя лучшим дихлофосом на этом свете.