Аннотация: Бывают моменты, которые ломают... Бывают близкие, которые не ценят... Хочется романтики даже в такие тяжелые минуты, но я тоже не железная, мне тоже трудно, как бы ни любила...
Столичная августовская погода баловала теплыми солнечными днями. После дождливой недели, проведенной в северной столице, это казалось роскошью. Я ждала Максима с тренировки у машины, наслаждаясь теплыми лучами. Когда бросила взгляд на служебный выход, из которого он должен был появиться, то увидела любимого мужа в окружении двух молодых барышень, просивших у него автограф и фото на память. Я улыбнулась, именно так мы с ним и познакомились десять лет назад. Тогда Максим Сафронов был молодой хоккейной звездой, а я обычной болельщицей, не позволившей себе упустить шанс, точно так же поймав его возле стадиона.
Теперь Максим был намного старше, мудрее и имел значительный вес в спортивном мире. А я верно охраняла семейный очаг, тоже помудрев и многому научившись сквозь годы наших отношений.
Максим расквитался с молодыми поклонницами и подбежал ко мне.
- Я надеюсь, ты ни у кого из них телефончик не попросил, - как бы в шутку сказала я.
- Ты что, единственная, у кого я когда-либо просил телефончик, это ты, - он поцеловал меня и сел за руль. - Больше ни с кем и никогда, ни-ни. Как там Пашины? Созванивались?
- Да, говорила с Анжелой. Они нас уже ждут.
- Отлично! Тогда по газам!
В квартире Анжелы и Славы Пашиных было как всегда уютно и по-домашнему тепло. Я любила у них гостить, такую добрую и семейную атмосферу я встречала крайне редко. Как хорошая хозяйка, я, конечно же, тоже стремилась создать в своем доме что-то похожее, но мне было сложно судить, насколько это получалось. А вот у Анжелы выходило на все сто процентов!
Она была моей хорошей подругой, единственной в долгие американские сезоны наших мужей. Собственно, они же нас и свели: Максим со Славой дружили еще с подросткового возраста, а мы с Анжелой сошлись на почве общего положения - когда мальчики уезжали на игры, мы коротали вечера с ней вдвоем.
Навстречу нам из комнаты тут же выбежали два мальчика-погодки и с воинственными криками повисли на Максиме. Он ловко подхватил их под мышки и понес с собой в кухню. Эти были наши крестники, которых я без ума любила.
- А ваш где? - спросила Анжела.
- Оставили дома с родителями, - ответил Максим. - Пусть понянчатся последние два дня.
Нашему сыну Денису было всего два. И эти считанные дни межсезонья, когда мы приезжали в Россию, сначала проводились в Питере с моей семьей, а потом ехали в Москву к родителям Максима. Дениса бабушки и дедушки баловали как могли, пока мы не забирали его обратно в Америку.
На этот раз приходилось прощаться не только с родителями, но и с Пашиными. Я не представляла, как я дальше буду жить там без Анжелы, но они приняли решение вернуться в Россию. Славе было уже тридцать пять, ему перестали предлагать хорошие контракты в НХЛ, он находился уже не в своей лучшей форме и с каждым годом спрос на него как на игрока падал. А московский клуб сделал очень привлекательное предложение, к тому же старшего они уже собирались отдавать в школу, поэтому переезд домой был вполне осознанным и правильным.
- Ну что, через два года тоже ждем вас на родину! - как тост подначивал Слава.
- Не дождешься! Я там планирую задержаться минимум до сорока, - с хитрой улыбкой ответил Максим.
- А это если тебе контракт хороший предложат.
- У меня контакт еще на три года, так что я в любом случае год тебя там переживу. А дальше видно будет.
Два года были разницей в их возрасте. Но если Слава, при всем моем уважении к нему, начал сдавать позиции уже лет восемь назад, он долго держался за счет своих старых заслуг, то Макс до сих пор находился в лидерах лиги и гордо носил звание капитана команды. Более того, капитанскую честь ему доверяли и в сборной вот уже три года подряд, поэтому о спаде в его игре пока не шло и речи.
Пашины пожелали нам удачного сезона. Мы с Анжелой долго обнимались на прощание, она говорила, что я могу звонить ей в любое время дня и ночи, даже если просто понадобится консультация с Денисом. В первый год его рождения она мне очень помогала, даже ее мальчишки частенько забегали к нам и нянчились с нашим сыном. Теперь я оставалась одна, видимо, пора было становиться совсем самостоятельной.
На следующий день мы попрощались с родителями Максима и полетели в Америку. Команда как раз с сентября открывала свой тренировочный лагерь, и мы хотели успеть сделать еще пару дел до начала тренировок.
В этом сезоне в команду приезжал новый молодой игрок из России, и Максим предложил ему пожить у нас. Я не возражала, подобные вещи были привычной практикой, чтобы новый человек чувствовал себя комфортно и быстрее вливался в новые обстоятельства. Тем более места у нас хватало.
- Вот, проходи, - Максим зашел первым, а за ним скромно просочился в дверь высокий широкоплечий совсем юный мальчик. Я с интересом выглянула из кухни. - Знакомьтесь, это моя Ириша. Это Миша Орлов.
- Здравствуйте, - вежливо проговорил Миша. Приятный светловолосый молодой человек.
- Дальше оставляю тебя своей любимой супруге, она тебе все покажет и расскажет.
- Посмотри за Деном, пожалуйста, - попросила я, пока брала на себя Мишу. - Значит, так, смотри. У нас есть два варианта, - я остановилась внизу возле лестницы. - Одна комната на втором этаже, - я указала наверх. - Там живем мы, и там же находится детская. Несмотря на то, что гостевая - самая дальняя комната на этаже, Ден по ночам может капризничать, так что не знаю, насколько это будет тебе комфортно. Поэтому есть еще второй, на мой взгляд, даже лучший вариант, - я прошла через кухню и указала на коридор, ведущий вглубь дома, - там еще одна гостевая, с собственным туалетом и ванной. В принципе, там тихо...
- И холодильник рядом, - гоготнул Макс.
- Да, это самое главное, - улыбнулась я. - Так что смотри сам, где тебе больше хочется.
- Да мне все равно, - молодой человек пожал плечами.
- Мишаня, не стесняйся, говори как есть, - взялся за наставления Максим. - Так и говори: не хочу слушать, как орет ваш ребенок. Значит, тебе сюда.
- Можно и сюда, - он улыбнулся.
- Тогда располагайся, - я провела его в гостевую комнату первого этажа. - И если тебе что-то нужно, ты не стесняйся. Чувствуй себя как дома. И там обед уже готов, пойдемте кушать.
- Спасибо, - Миша забросил сумки и двинулся со мной обратно в кухню. - Я, кстати, готовить умею.
- Это отлично, только, боюсь, тебе будет особо некогда, - я быстро организовала обеденный стол. Дениса мы отправили играться в гостиную тут же возле кухни. - А ты женат? - я наконец тоже села за стол.
- Нет.
- Есть девушка?
- Нет.
- Не переживай, Орел, сосватаем тебе кого-нибудь, - подмигнул Максим.
- А сколько тебе лет? - продолжала расспрос я.
- Девятнадцать.
- Молодой какой.
- Да ладно, молодой! - воскликнул Макс. - Я в девятнадцать уже в сборной дебютировал! Нормальный возраст, в самый раз!
- А я и не говорю, что плохой.
- А я в девятнадцать только в НХЛ приехал, и еще не факт, что закреплюсь в основе.
- Мишань, ты раньше времени не паникуй. Я тоже в девятнадцать в НХЛ приехал, до сих пор вот тут. А Крис Крейтен, если знаешь такого, щеголь, коих еще поискать надо, в тридцать сдулся и завершил карьеру. А ведь он еще в неплохой форме был! Побоялся конкуренции, с каждым годом, знаешь, все сложнее планку удерживать. Может, оно и правильно, все запомнят его в лучшей кондиции. Только для меня это неприемлемо, я буду играть до последнего, пока не умру на льду.
- Я тебе умру, - я стукнула Максима ложкой по лбу.
- Я образно, - он послал мне поцелуйчик. - Так что, ты набирайся сил и терпения, главное, не переставай работать. За трудолюбием и усердием придет и основа, и контракты хорошие.
Максим знал, что говорил. И хотя у него хорошие спортивные гены, мама - олимпийская чемпионка по гандболу, а папа - футболист, он работал, не покладая рук. Особенно сейчас, когда возрастные игроки шли на спад и не могли угнаться за молодыми, он тренировался с особым подходом и требовал с меня жесточайшую спортивную диету, чтобы продлить свою спортивную жизнь как можно дольше.
Новый сезон стартовал, и я перестала видеть мальчиков дома. Работу в пресс-центре с меня никто не снимал, и я одновременно возилась с Денисом и писала разные пресс-релизы, статьи и прочий нужный материал. Оставить сына мне было не на кого, если честно, не особенно и хотелось доверять ребенка чужим людям, и я постоянно брала его с собой. Коллеги любили нашего малыша, он то и дело ходил по рукам, когда мы забегали вдвоем. А смотреть домашние игры он стал еще раньше, чем ходить, и, казалось, даже что-то понимал. Мне было не тяжело, я приспособилась к жизни вдвоем и уже не представляла, как бы справлялась без него. Потому что когда усталость, наконец, скапливалась, очень вовремя домой возвращался Максим и брал занятия сыном на себя.
Миша здорово вписался в нашу семью. Он тоже возился с Денисом, иногда баловал нас своими кулинарными изысками, мы не чувствовали его чужим. Он очень тактично исчезал и очень уместно присоединялся, мы не замечали с ним тяжести быта. Пару раз он помогал Максиму с романтическими вечерами для меня. Пока мой загадочный муж будоражил мои чувства, он гулял с Денисом, потом тихо возвращался и укладывал его спать. Я не могла поверить, что девятнадцатилетний паренек способен делать такие семейные вещи. Иногда мне даже становилось неудобно, но Максим кричал, что все в порядке, что сегодня Миша проиграл ему двусторонку, и это было отработкой, а приказ капитана не оспаривается. Я только смеялась и целовала мужа за то, что он у меня такой замечательный.
Лучше своего мужа я никого не знала, я любила его всем сердцем и душой.
В этом сезоне Максим играл жестко. Он то и дело впечатывал соперников в борт или атаковал в корпус. Однажды он сыграл коленом в колено, чем выбил оппонента на некоторое время, а сам получил дисквалификацию.
- Ну что он делает! - хватались за голову мои коллеги по пресс-центру. - Намеренно! Ну как же так!
Макс был жутко злым после той игры. Сказал, что у него были счеты, и он не мог по-другому. Весь вечер он рычал и хлопал дверьми, правда, к ночи успокоился и принял дисквалификацию как должное.
В следующую же игру после штрафа он вновь сыграл в колено, на этот раз одному из защитников, которые мешали ему пройти в зону. Парень долго корчился от боли по льду, а Макса снова дисквалифицировали. Негодовали все: и пресс-центр, и тренеры, которые проводили потом с ним долгие разъяснительные беседы, и партнеры. Лишь болельщикам это нравилось, а я старалась держать нейтралитет.
После этого Максим исправился, но не упускал случая кого-нибудь хорошенько приложить в пределах правил.
- Макс, ты в курсе, на тебя объявили охоту, - сообщила я ему как-то за ужином. - Общались с прессами других клубов, там готовы изолировать тебя, лишь бы не мешал играть.
- Боятся, - фыркнул он.
- Может быть, и боятся, только будь осторожнее, не лезь на рожон.
- Я лучший снайпер нашей команды, как я могу не лезть на рожон?
- Миш, вашим защитникам надо тщательнее его опекать, - повернулась я к Мише, видя бесполезность разговоров с Максимом.
- Да мы в курсе, оборона готова к бою. Надо только Максу чуточку поумерить пыл, - ответил Миша. - Они за ним не успевают.
- Слушайте, все эти годы я как-то играл, и не раз на меня охотились, не раз пытались выбить из строя, ничего, цел! И продолжаю их терроризировать. А то, что они шайбы не умеют забивать, а я могу, это их проблема, пусть сами плачут, девочки.
Максим был неугомонный. Он всегда так играл, жестко и результативно, но в этом сезоне чересчур разошелся с грубостью. Мне было жаль ребят, которые под него попадали, но с другой стороны - это спорт, жестокий и силовой, и они сами его выбрали.
На очередной игре мы сидели в ложе жен, вместе с детьми. Наши вели, Максим уже забросил шайбу и сделал результативную передачу, и соперник, разумеется, не в восторге от гиперактивности нашего капитана, пытался приостановить Макса. Они жестко встречали его в своей зоне, поджидали у бортов, но он все видел и лихо уворачивался от малейшей опасности.
Когда Максим забил свою вторую шайбу, он победоносно вскинул руки, направил их ко мне и танцующими петлями сделал несколько па. Я радовалась вместе с ним. Победы Макс Сафронов праздновал ярко и впечатляюще. На следующем вбрасывании тренер оставил эту же пятерку, против которой вышло звено тафгаев соперников. Они явно намеревались остановить победителей, но наш тренерский штаб почему-то не увидел в этом опасности, оставляя самых ценных игроков на площадке. Максим выиграл шайбу, отдал пас назад и быстро понесся к чужой зоне, чуть оборачиваясь на партнеров. Именно в тот момент, когда он на мгновение отвернул голову, один из крепких ребят жестко сыграл в него.
Максим, не ожидавший удара, подлетел вверх, его тело перекрутило, ноги ушли в одну сторону, сам корпус перегнуло в другую. Он приземлился с большим грохотом. Перелетев через оппонента, сначала с силой шлепнулся поясницей, а потом с размаху ударился головой, так, что шлем слетел и заскользил по льду. Все замерли.
Я поморщилась, неприятное падение. Я сразу же представила, сколько синяков и ссадин у него после это будет, и какие процедуры нам предстоят вечером. Я с замиранием сердца смотрела на него, ожидая, когда он встанет. Макс не вставал. Я выдохнула. Так иногда бывало, болевой шок на несколько секунд, потом игрок собирается с силами и встает. Макс не вставал.
- Вставай же, - тихо прошептала я. - Вставай, пожалуйста...
Я всегда с трудом воспринимала все его травмы. Даже когда с ним не случалось ничего серьезного, и он быстро оказывался обратно в строю, я зажмуривала глаза и хваталась за сердце. Постепенно я приучила себя, что это контактный спорт и в нем происходят столкновения, но Максим сильный и всегда легко отделывался.
- Вставай, - не переставала повторять я. Так долго он еще никогда не лежал. Я ждала, это не могло быть ничем серьезным. - Пожалуйста...
Максим не двигался. Партнеры осторожно подкатились, проверяя его самочувствие, а потом усердно замахали своей скамейке. Врач быстро засеменил к ним, склонился над Максимом, потом над своим врачебным чемоданчиком и, показалось, наконец привел его в чувства, по крайней мере, после этого Макс стал подавать признаки жизни и мотать головой. Облегчения это не прибавило. Я уже накрутила себя и выдохнуть смогла бы только тогда, когда он полноценно встал бы на ноги и поехал сам к своей скамейке. Я затаила дыхание, продолжая наблюдать. Денис вертелся рядом и игрался, ничего не понимая.
Макс продолжал лежать, даже усилия врача ни к чему не приводили. Партнеры по команде обеспокоенно раскатывались рядом, тренера напряженно всматривались в происходящее. Тут я увидела, что к ним приближается бригада скорой помощи с носилками. Мое сердце упало в пятки.
- Нет, нет, нет, - замотала я головой. Но врачи делали свое дело и закрепляли его на каталке. Я в панике завертелась по сторонам. - Можешь... - обратилась я к молодой девушке, не в силах сформулировать фразу до конца.
- Конечно, - быстро кивнула она и тут же привлекла внимание Дена на себя.
Я со всех ног побежала вниз. В голове было туманно, била всего одна мысль: лишь бы с Максимом все оказалось в порядке. Я не помнила и половины дороги, пока бежала, и нагнала их как раз вовремя в служебном коридоре, торопящимися к выходу.
- Что с ним? - судорожно спрашивала я какого-то врача. - Что с ним!
- Везем на обследование, - быстро ответил тот.
- Что-то серьезное? - я схватила Максима за руку. Он не понимал, что происходило, и не реагировал на мое прикосновение. Он кривил лицо от боли и не открывал глаза. - Что с ним, доктор?
Я погрузилась вместе с бригадой в машину скорой помощи. По дороге я всматривалась в лицо Максима, держала его за руку и пыталась обратить его сознание на себя, но, видимо, боли были настолько сильными, что не отпускали его ни на мгновение. Я не сдержала слез, и параллельно с Максимом бригада принялась успокаивать меня. Я прорыдала всю дорогу, успокоительное начало действовать только в больнице, где я растерянно сидела в коридоре в ожидании приговора. Его куда-то увезли, и я как на иголках подскакивала при каждом шуме из-за той загадочной двери.
Я осознала, что матч закончился, только когда врач команды и кое-кто из ребят приехали в больницу. Тут я, непутевая мать, вспомнила о Денисе и лихорадочно начала соображать, что не знаю даже контактов девочки, с которой его оставила! Она была русской, сестра жены вратаря, училась в США и периодически приходила на матчи, но я не знала телефона ни вратаря команды, ни его жены, ни тем более ее русских родственников.
Тут, как будто прочитав мои мысли, мне позвонил Миша:
- Ирина, не волнуйся, я забрал Дена, мы укладываем его спать, - как всегда тактично сообщил он. - У нас все в порядке.
- Капризничает? - зачем-то спросила я.
- Не без этого, но мы справляемся. Все в порядке.
- Хорошо.
Он не стал больше ничего спрашивать и говорить. Я была ему безгранично благодарна, тон, с которым держался Миша, внушал спокойствие и надежность, и меня даже немного отпустило с ситуацией Максима.
Через какое-то время к нам пришел врач с вердиктом. Из всего потока его американской терминологии я уловила о сотрясении мозга, сильном ушибе позвоночника, операции и параличе ног...
Больше я ничего не слышала. Я осела на стул, придерживаясь за стенку, в глазах начало мутнеть. В маленькое еще открытое окошко среди серых пятен я видела, как ко мне кинулись оба врача, командный и больничный...
Это было ударом скорее даже не для меня, я приму Максима любого, какие бы травмы его ни преследовали. Я переживала за самого Макса - он жил хоккеем, он любил свое дело, и остаться в стороне от спорта для него равнозначно смерти. Я переживала, как он это воспримет.
Ту первую ночь я прорыдала в больнице. Доктора вкололи мне столько успокоительного, сколько я не принимала за всю свою жизнь. Они насильно отправили меня домой, Максиму все равно нужен был покой, наутро его готовили на операцию и в ближайшие сутки грозились никого пускать. Я согласилась уехать только при условии, что без меня к нему никого не допустят, я хотела быть первой, и что мне обязательно позвонят, когда он придет в себя. Только тогда я собрала все свои женские силы и поехала домой.
Миша спал на диване в гостиной, дверь в детскую на втором этаже была открыта. Я заглянула: Денис мирно посапывал в своей кроватке. Я устало прошла в свою комнату, приняла душ и прилегла на кровать. Отключилась я моментально. И так же резко проснулась, судорожно соображая, где Денис, в каком состоянии Максим и сколько времени. На телефоне три пропущенных от Анжелы, пять от моих родителей и двенадцать от родителей Макса. Все уже в курсе.
Я услышала лепетания Дена и вышла из комнаты. В детской было пусто, и я спустилась в гостиную. Там с моим сыном играла та самая девушка, с которой я его вчера оставила. Я в замешательстве посмотрела на нее.
- Доброе утро, - улыбнулась она.
- Утро, к сожалению, не доброе. И оно уже давно не утро, - пробормотала я. - Мне... так неудобно... Бросила своего ребенка...
- Мне не сложно, я понимаю. У нас с ним, кажется, есть контакт.
- А Миша?
- Уехал на тренировку. Извините, что я осталась у вас, просто думала, вам нужна помощь, и Миша попросил, ему ехать нужно было...
- Это ты извини, что втянули тебя в свои проблемы. Как-то так, неожиданно... - я поджала дрогнувшую было губу. - Тебя как зовут? - я попыталась улыбнуться.
- Юля.
- Меня Ира. Спасибо, Юля, большое. Мне, правда, очень неудобно.
- Да ну что вы, я не представляю, как бы я повела себя в такой ситуации, или что было бы с моей сестрой, если бы Патрика травмировали. Я только вашего телефона не знала, чтобы вас предупредить после матча, что я позабочусь, сколько будет нужно.
- А вы знакомы с Мишей?
- Нет, - мне показалось, что тут Юля улыбнулась как-то по-другому. - Они с Патриком подошли после игры, сказали, что Миша живет с вами, и он может забрать мальчика. И мы поехали укладывать его спать.
- Да, спасибо. Мишка даже спал в гостиной с открытой дверью в детскую, мы всегда так делаем, чтобы слышать Дена ночью.
- Миша уступил мне свою комнату, - виновато проговорила Юля. - Извините, что я осталась у вас, просто поздно уже было... и... как-то так получилось.
- Ну что ты! Я теперь в таком долгу у тебя, спасибо, - я, конечно, удивилась, но была безмерно благодарна этой молодой девушке. И после ночи она еще продолжала сидеть с нашим сыном!
- А... как там... Максим? - осторожно спросила она.
- Максим, - вздохнула я. - Надо позвонить в больницу...
Я созвонилась с врачом Макса. Он поведал, что операция прошла успешно и уже вечером можно будет его навестить. Из всего его английского профессионального лексикона я не понимала почти ничего, кроме слов "успешно" и "нужно время". Затем я перезвонила родителям, сначала своим, потом его. Мама Максима уже покупала билеты к нам, она пообещала вырваться на несколько дней от своего гандбольного клуба, который тренировала, чтобы поставить сына на ноги, а его отец в это время присматривал бы здесь за Денисом. Впрочем, моя мама тоже собиралась приехать, поэтому нянек для сына у нас намечалось более чем достаточно.
В пресс-центре с меня сняли нагрузку, разрешив в ближайшие дни заниматься только мужем. Я обожала своих коллег и считала нашу компанию самой гуманной и человечной из всех клубов лиги. Телефон то и дело трезвонил незнакомыми номерами, приходили сообщения с пожеланиями для Максима, я не отвечала, разговаривала только со знакомыми, но мысленно благодарила болельщиков за поддержку.
Я оставила Дениса с Юлей и отправилась к Максиму. Я не знала, в каком он состоянии, какие у него мысли и как он преодолевал боль, но мой супруг всегда был мужественным и стойко переносил любые травмы.
Я заглянула в палату. На шум Максим повернулся, и я, улыбнувшись, вошла.
- Привет, - я осторожно поцеловала его. Я была само спокойствие и позитив. - Как ты?
Он отвел глаза в другую сторону. Я взяла его за руку.
- Доктор говорит, все прошло успешно. Значит, все будет хорошо.
- Ага, только помимо общей боли я совершенно не чувствую своих ног. А так все будет просто замечательно, - с сарказмом ответил он.
- Ну, это только временно. Скоро все образуется. Не сразу травмы залечиваются.
- У меня сломан позвоночник. Как ты предлагаешь это залечить?
- Я пока не знаю, я еще не разговаривала с ним об этом. Но тебе сделали операцию, уверена, все будет нормально.
- Скольких людей, ломавших спину, ты знаешь, которые бы возвращались к нормальной жизни?
- Нискольких... - тихо проговорила я. - Я с такими вообще не знакома.
У нас повисло напряженное молчание.
- Вообще не чувствуешь? - несмело спросила я.
- Вообще. Ни единой клеткой, - буркнул Макс.
- Мою руку чувствуешь? - я провела по его ноге.
- Нет.
- Даже когда щекочу по коленке?
- Нет.
Я смотрела на его лицо, он был чернее тучи. Я провела рукой по его щеке, нежно поцеловала и положила голову рядом на подушку.
- Здесь хорошие врачи, клуб сделает все, чтобы ты восстановился. Ты ведь их капитан и лидер, - спокойно и обнадеживающе проговорила я. - У тебя есть я, я тоже помогу. Знаешь, сколько звонков и сообщений от болельщиков я сегодня получила, все передают тебе приветы, желают скорейшего выздоровления...
- Ир, не надо, а, - перебил Максим.
- Что тебе привезти из дома? Ноутбук, книжки?
- Ничего.
- Макс, я люблю тебя. Все будет хорошо, ты главное верь сам и старайся соблюдать все предписания доктора...
- Ир, прекрати. Если я когда-то и буду ходить, то точно не на льду. Тогда зачем вообще ходить?
- Что значит, зачем? У нас с тобой еще, знаешь, сколько дел! Мы...
- Ира!
Я замолчала. Я положила руку вдоль его груди, обнимая, и больше не сказала ни слова. Сегодня не тот день, чтобы разговаривать.
Мы просидели так до ужина. Когда он поел, я снова попыталась выведать, что привезти из дома, но Максим продолжал злиться, а через какое-то время сказал, чтобы я ехала домой.
- Завтра приеду с Денисом, - улыбнулась я на прощание.
Максим не ответил.
- Люблю тебя, до завтра, - я поцеловала его в лоб и вышла.
Дома Миша, Юля и Денис ждали меня с ужином. Они как молодая семья сидели на кухне и на мой приход отреагировали радостными возгласами. Денис быстро засеменил ко мне, и я подхватила его на руки. Миша вышел за ним в прихожую, а Юля осталась чуть глубже в кухне.
- На стол накрыто, - сообщил Миша. - А мы как раз собирались спать.
- А я сейчас его сама уложу, - я чмокнула Дениса в макушку.
- Как Макс?
- Нормально, - сдержанно ответила я, пряча глаза и направляясь по лестнице в детскую. Миша прошел за мной, подбирая по пути разбросанные игрушки.
- Наш врач говорит, у него парализованы ноги?
- Есть такое, - я кивнула.
- И что он?
- Ничего, быкует, - я махнула рукой, будто это вполне естественная вещь, которая пройдет.
- А лечащий что прогнозирует?
- Говорит, делать выводы еще рано. Надо посмотреть несколько дней, как будет вести себя организм. Восстановление возможно, только нужно будет очень сильно постараться. Ну, а если невозможно, то об этом мы тоже скоро узнаем. Пока рано ставить приговор.
- Макс сильный, выкарабкается.
- Только продолжение карьеры врачи ему в любом случае больше не обещают, - я сглотнула, глянула на Дениса, который вдруг нахмурился, и тут же улыбнулась ему. - Будем папу на ноги ставить? Будем учить его ходить, если он не сможет? - сын радостно заверещал. Я повернулась к Мише. - Давай, сейчас уложу его и спущусь к вам?
- Да, конечно, - он понимающе кивнул и ушел.
Когда Денис уснул, я устало спустилась вниз. Парочка сидела за столом на кухне и на мое появление оживилась.
- Ужинать будешь? Мы с Юлей тут накулинарили...
- Спасибо, Мишань, не хочется, - помотала головой я. - Спасибо вам огромное за помощь. Юля, у меня просто нет слов.
- Да бросьте...
- Спасибо. Я лучше пойду к себе, - я насилу улыбнулась им. Они понимающе закивали.
Как только я вошла в спальню, силы и стойкость покинули меня. Я заплакала, мне было тяжело. Максим был именно в том состоянии, которого я опасалась. Жизнь без хоккея не имела для него азарта и интереса, и я не знала, как с этим справляться. Я только надеялась, что после операции все нормализуется и к нему вернется чувствительность, и он будет ходить как раньше. Врач сказал, это станет понятно в течение недели. Мне оставалось только крепиться и ждать. Если Максим был в таком состоянии, то я не могла позволить себе расклеиваться.
Наутро я проводила Мишу на выездные игры, а сама с Денисом поехала к Максиму. Его палата была завалена цветами и различными открытками. На шуршание у двери он повернул голову.
- Привет, - радостно сказала я, подходя с Деном. - Смотри, кто к тебе пришел. Скажи папе "привет".
Денис пролепетал что-то нечленораздельное, но очень похожее на приветствие, а потом четко и громко добавил "папа". Это было его любимым словом из еще пока небольшого словарного запаса. Максим замученными глазами посмотрел на него.
- Болит? - обеспокоенно спросила я.
- Болит, - хмуро ответил он. - Все болит. Кроме ног.
Денис почувствовал неладное и потянул к нему руки.
- Нет, к папе сегодня мы не пойдем, папе больно. Можешь сесть рядом аккуратно, - я посадила сына на край кровати, придерживая, чтобы он не рванулся к Максиму. - Сегодня твои родители приезжают, - сообщила я.
- Они-то зачем, - выдохнул Макс.
- А послезавтра моя мама. Они беспокоятся все, хотят увидеться с тобой.
- Не хочу никого видеть.
- Максим, это же семья, это правильно.
Он не ответил.
- Я могу тебя попросить, - сказал он через какое-то время, - унеси отсюда все эти чертовы цветы и яркую мишуру. Пусть пестрят в каком-нибудь другом месте.
- Хорошо, - послушно ответила я.
- И мне кажется, мальчику здесь не место, рано ему еще видеть больничные покои и не двигающегося отца.
Я серьезно посмотрела на Максима, не веря своим ушам. Я надеялась, что приход Дениса подбодрит его, даст стимул бороться, но он лишь отвернул голову в другую сторону.
- Хорошо, я уберу и лишнюю мишуру, и лишних детей. Ничего лишнего, - я немного не сдержалась, но тут же взяла себя в руки. - Денис, скажи папе "пока", и мы больше не будем беспокоить его в больнице. Будем ждать его дома, правда?
Денис замахал руками и закивал.
- Уберу лишнее, когда приедут родители, мне пока не с кем Дена оставить, Мишка уехал на выезд, - проговорила я, и мы вышли.
В нашем доме началось бурное движение. Родители Максима, Любовь Алексеевна и Анатолий Иванович, несмотря на возраст, были очень живыми и шумными людьми. Пока его мама носилась к нему в больницу, разговаривала с докторами и наставляла сына на путь истинный, папа возился с Денисом. Я тоже много времени проводила в больнице, ухаживая за Максимом. Двигаться пока ему не разрешали, и я всячески помогала медсестрам и устраивала его палату, как он этого хотел.
Хотя по большому счету Максим не хотел ничего. Он довольно холодно и равнодушно на все реагировал, разве что уступал напору Любови Алексеевны и на какое-то время "оживал", правда, несколько раздраженно.
Через три дня еще приехала и моя мама и поселилась в комнате с Денисом. Все гостевые уже заняли, свободных у нас больше не было, а так она уговорила меня, что будет присматривать за ним по ночам, чтобы я спокойно отдыхала. Миша чувствовал себя не в своей тарелке с таким наплывом родственников. Он всегда помогал и принимал участие в наших домашних мероприятиях, но вел себя очень тихо и скромно, будто ощущая вину, что занял свободную комнату. Я успокаивала его, что все в порядке и это нормально. Он неуверенно пожимал плечами.
Однако уже через неделю родители Максима уехали. Врачи дали утешительный прогноз, что к нему вернулась чувствительность мышц бедра, и это было хорошим знаком, значит, можно начинать постепенно восстанавливаться. Любовь Алексеевна с облегчением выдохнула, прихватила с собой Анатолия Ивановича, и они отправились обратно в Россию, она - к своему гандбольному клубу, а он - к мальчишкам, с которыми занимался футболом. В доме стало тише.
А еще через неделю моя мама предложила забрать с собой Дениса. Она тоже не могла надолго уехать, там были папа, моя сестра с племянниками и куча домашних дел, и Денис как раз хорошо вписался бы к ним. Разумеется, только на время, до тех пор, пока я не перестану разрываться между больницей, домом и работой. Ее трезвый аргумент, что нездоровая атмосфера и настроение негативно влияют на мальчика, убедил меня, и я согласилась.
Я вернулась к работе. По утрам я ездила к Максиму, училась делать ему массаж и легкую зарядку для восстановления тонуса мышц. После обеда бежала в пресс-центр, и если вечером была игра, оставалась на нее, а после всегда звонила Максу, рассказать, как все прошло. Он терпеливо выслушивал, но, казалось, не проявлял совершенно никакого интереса. Не спрашивал, кто забил, насколько серьезна травма у того или другого, каково положение в турнирной таблице и настрой команды. Раньше его волновали даже мелочи, а сейчас я не понимала, нужна ли ему вообще эта информация.
Ребята из команды периодически заезжали к нему, по очереди, не все сразу. Единственный, кто постоянно был на связи с больницей, - врач команды. Он обсуждал с лечащим доктором ход восстановления и медленно, я даже купила специальный терминологический словарь, разбирал со мной все подробности. Но мне все равно было сложно понимать, меня волновало, как скоро он должен поправиться. На этот вопрос никто не отвечал.
Однажды я зашла к Максиму как всегда с утра. Он, через боль и с большим усилием, делал ту самую зарядку, которую проводили с ним медсестры. Он пытался сгибать и разгибать ноги по очереди, помогая руками. По лбу стекал пот, на висках уже проявились пульсировавшие вены.
- Максим, нельзя усердствовать, упражнения должны быть дозированными. Сколько ты этим уже занимаешься? - обеспокоенно спросила я.
- Все нормально, мы спортсмены, мы восстанавливаемся, - сквозь пыхтения проговорил он и обессиленный остановился, нога так и осталась согнутой в колене, разогнуть ее обратно он уже не смог. Я помогла выпрямить, она была по-прежнему тяжелой, он еще не чувствовал и не регулировал ее движения.
- Надо разрабатывать постепенно, излишние усилия приведут к обратному результату.
- Чушь, чем больше занимаешься, тем сильнее становишься.
- Доктор сказал, что нужно дозировать...
- А еще доктор сказал, что я не смогу больше заниматься хоккеем профессионально. Чушь.
- Макс...
- Что Макс?! - взорвался он. - Я как дурак пытаюсь тут сделать эту чертову зарядку, у меня ничего не выходит! Я не чувствую ног! Ни одним сантиметром! За все это время!
- У тебя уже восстановились мышцы бедра...
- Кто это сказал? Где они восстановились? Я ничего не чувствую! Да, я наконец могу двигать своей пятой точкой, я могу нормально ходить в туалет, но ниже - НИ-ЧЕ-ГО! Все, что я тренирую, это свои руки, и надрываю и без того ноющую спину, - он отвернул голову.
- Поэтому и не нужно усердствовать, чтобы не надорвать себе лишнее, - тихо сказала я.
- Поэтому вообще ничего не нужно. К чему все эти процедуры? К чему этот корсет, который с меня никак не снимут? К чему ты вообще ко мне все время ходишь? Думаешь, однажды я встану и побегу? Нет, Ира, нет! Я парализован! И никакие усилия не восстанавливают мои прежние ноги!
- Это всего лишь первый месяц, восстановление требует более длительного времени, за четыре недели ты не встанешь и не побежишь, - терпеливо и спокойно проговорила я, унимая свою внутреннюю бурю. - А чтобы встать, нужно постепенно, не сразу и не перерабатывая, заниматься. Если тебе говорят, что зарядка должна быть по пятнадцать минут, то не надо делать ее час без остановки! Если тебе говорят, что у тебя есть шанс на восстановление, то надо в него верить и соблюдать все инструкции для этого! И если с тебя не снимают корсет, то зачем-то он нужен! - я не выдержала и перешла на повышенный тон.
- Да для успокоения они это говорят! А я не чувствую никаких изменений! Я не буду больше ходить, понимаешь ты это?!
- Это ты не понимаешь! - я встала. - Позвоню вечером, - и вышла из палаты.
Я приехала на работу с бурей негодования и едва уняла себя, прежде чем заняться делами. Я почти весь день молчала. Чтобы говорить вежливо и как ни в чем не бывало, мне стоило больших усилий.
Вечером была игра. Я как всегда сидела в ложе жен и подруг. Девочки то и дело спрашивали, как дела у Максима, а я лишь слегка улыбалась и отвечала, что могло бы быть лучше, но в целом нормально. Эти вопросы мне надоедали все больше с каждым матчем, будто у них не было других интересов. Юля тоже постоянно присутствовала на играх и трепетно наблюдала за Мишей. А я с грустью наблюдала за ней, это романтичное переживание веяло какой-то ностальгией и напоминало меня, только что переехавшую к Максу в Америку. Хотя все ее разговоры и показные волнения были направлены на Патрика, вратаря команды и мужа ее сестры, я все же видела, что глазами она следила за Мишей.
Иногда после игр мы с Мишей ехали домой вместе. Я всегда была на машине, моя мобильность сейчас была для меня важнее всего, а когда он оставлял клубную машину в гараже, то я ждала его. Я заметила, как Юля тоже дожидалась Мишу у выхода, они о чем-то мило побеседовали, он чмокнул ее в щеку на прощание и двинулся ко мне. Внешне они выглядели просто хорошими друзьями, и если бы не эти робкие переживания во время матча, я бы и не подумала ничего больше.
Он забрался в машину с улыбкой. Миша редко спрашивал о Максиме, ждал, когда я сама о нем расскажу или узнавал всю информацию у клубного врача. Вместо этого он пытался подбадривать меня косвенными методами, рассказывал веселые байки, отвлекал на посторонние вещи и обсуждал хоккейные баталии. Как журналисту и сотруднику пресс-центра мне это всегда было действительно интересно. Я болела за свою работу всей душой и давно научилась разбираться в хоккее больше, чем просто болельщик, и когда Миша заводил речь о какой-либо игре, я на самом деле отвлекалась и с головой уходила в обсуждение.
В этот раз он тоже рассказывал, что учидили ребята в раздевалке и как разыграли новенького. В другой ситуации я бы посмеялась от души, но тут просто улыбалась. Утренний осадок еще не развеялся, и мне было сложно отпустить мысли и расслабиться.
- Ты иди, я сейчас позвоню Максу, припаркуюсь и тоже приду, - сказала я Мише, когда мы подъехали.
Он вышел, а я набрала Максиму. Он как всегда молча слушал, периодически хмыкал и подавал звуки жизни. А когда я завершила рассказ о розыгрыше новенького в команде, он устало сказал:
- Ир, зачем ты это делаешь? Ты надо мной издеваешься?
Я не сразу нашлась, как реагировать.
- Я лежу, круглые сутки, без возможности встать. Я всю жизнь занимался хоккеем и собирался на льду же умереть. Я хочу УЧАСТВОВАТЬ в матчах, а не слушать про них... Мне не нужны эти отчеты, пусть играют, как хотят, мне все равно.
Я проглотила подступивший ком.
- Тебя всегда интересовало, как в команде дела, даже когда ты был не с нею, - ответила я. - И когда ты вернешься, будешь в курсе, словно и не отсутствовал...
- Я не вернусь уже никуда! Не надо мне звонить и говорить о том, чего я больше никогда не смогу делать!! Мне и без того плохо!!!
Я бросила трубку, из глаз хлынули слезы. Я быстро выбралась из машины и бросилась в дом. Миша хозяйничал в кухне, и я пробежала сразу наверх, не останавливаясь. Мне было обидно. Я понимала, насколько Максиму плохо, но мне было обидно, что он выражает все в таком негативе в мою сторону. Я старалась делать все возможное, чтобы он не выпадал из жизни, потому что верила, что когда он восстановится, ему будет легко и просто вернуться. Но он закрывался настолько, что пробить этот толстый занавес становилось все сложнее. Мне было обидно, что он не верил в себя. И пусть, возможно, он говорил правду, но я не ожидала, что он настолько падет духом и будет срываться на мне.
Я проплакала в комнате, потом приняла душ, успокоилась и вышла. Миша все еще сидел на кухне.
- Что случилось? - обеспокоенно спросил он.
- Все нормально, - тихо ответила я.
- Я сделал тебе салат, - он показал на тарелку. - Давай разогрею еду?
- Не надо, спасибо, уже поздно, - я села за салат.
- У Макса не все хорошо? - Миша внимательно смотрел на меня, а я прятала красные глаза. Он сидел рядом, и я вдруг почувствовала заботливое прикосновение его руки, которой он провел от моего плеча до локтя в качестве поддержки.
- У Макса все отлично, - я кивнула. - Он просто весь день просит отстать от него. Сначала сказал не приходить, а потом не звонить. У него все замечательно.
- Может, стоит сделать передышку и дать ему какое-то время?.. И тебе тоже.
- Не знаю, - я закрыла лицо руками. - Я устала. Этот месяц прошел будто за два. Я постоянно недосыпаю, у меня кружится голова, меня тошнит на этих нервах. Я очень сильно устала...
- Завтра Дэйв Картинг приглашает всех к себе на ужин. Пойдем, сходим, ты развеешься?
- Вечеринка команды без капитана, но с его женой?
- Тебя все ребята любят, ты всем как родная.
- Не знаю, я пока ничего не хочу. Надо поспать, а там видно будет. Так что, пойду лучше к себе, - я начала вставать. Миша тоже встал.
- Спокойно ночи, постарайся не думать ни о чем, надо отдыхать, - он приобнял меня и поцеловал в лоб.
- Спасибо. Тебе тоже спокойной ночи.
На вечеринку к нападающему команды Дэйву Картингу я решила пойти. Такие мероприятия устраивались не часто, но проходили довольно весело. Максим тоже любил пригласить к нам команду и как следует покутить в домашней обстановке. А ответственной хозяйкой как правило становилась жена или подруга зачинщика.
Мне было непривычно без Максима. Я все-таки заехала к нему утром, совсем быстро, почти не разговаривая, потом появилась в пресс-центре, а к вечеру Миша забрал меня на вечеринку. Ребята не задавали лишних вопросов, в отличие от их жен, и всячески втягивали меня в тусовку. Патрик, его жена и Юля также приехали, и я тут же заметила, как она нарисовалась рядом с Мишей. Мне было приятно наблюдать за развитием их отношений, тем более я видела все с самого начала.
Миша веселился с ней, а потом подходил ко мне, проверить. Я говорила, что все хорошо, и отправляла обратно к Юле, а он возвращался снова, не доверяя. Я весь вечер вертела телефон в руках, раздумывая, звонить ли Максиму. Я уже вышла из дома на задний двор, намереваясь сделать это.
- Брось, - вдруг сказал Миша. Я вздрогнула и улыбнулась. - Перестань думать, не стоит ему сегодня звонить, пусть один день проживет без тебя. Тогда поймет, какой он дурак.
- А если не поймет? Впадет в еще большую депрессию?
- Поживи хотя бы один день для себя? - он внимательно посмотрел мне в глаза.
- Миш... - начала я, потухнув.
- Я понимаю, это сложно, - он вдруг прижал меня к себе. Я на мгновение растерялась, а потом прижалась ближе, сложив на груди ладони.
Его крепкие руки обхватили меня в объятия, я положила голову ему на плечо, до куда доходил мой рост, и вдруг расслабилась. В этих объятиях вдруг показалось так тихо, спокойно и безопасно, чего я давно уже не чувствовала. Мне не хватало мужской силы рядом, а в руках Миши было так надежно, что я вжималась сильнее и сильнее, чтобы прочувствовать это как можно лучше.
- Я знаю, я вообще с ума сошла со всем этим, но я ведь не могу просто так его оставить там, в больнице, одного, - тихо проговорила я в Мишину грудь.
- Ему тяжело. И тебе тяжело. Но нужно иногда уметь найти момент для себя, - сказал он где-то над моей головой, его подбородок прижимался к моей макушке. - Ты загоняешь себя, тебе нужен отдых. Даже от больного мужа, это тоже тяжелейшая работа.
- Он совсем свихнется там...
- Он тебе что сказал? Не приходить и не звонить. Так оставь его на время. Такие тяжелые травмы требуют не только физического восстановления, но и психологического. Пусть с ним немного поработает психолог, настроит его, а ты не надоедай. Потихонечку, помаленьку навещай его, но не загоняй себя, слышишь? На тебе ведь лица нет в последнее время, а какая ты красивая, ты знаешь?