Куда ты? Куда, моя любовь? Куда все ушло? Почему уже нет того, что было? Почему все уходит? Почему моя жизнь рушится на моих глазах, а я ничего не могу сделать, ведь это я сам уничтожаю ее? Почему все катится к чертям? Почему ты сидишь возле меня, пытаешься поймать взгляд моих глаз, я хочу сорвать со своих губ "люблю", но не могу? Почему? Ведь раньше было так легко, в 13 я впервые сказал тебе слова любви. Тогда меня избили одноклассники, и ты единственный во всем мире помог мне. Мы пришли домой, я лежал, склонив голову тебе на колени, и плакал, а ты нежно перебирал руками мои волосы и что-то говорил, успокаивал, изо всех слов я разбирал лишь интонацию, тихую, спокойную, умиротворяющую, она забирала боль и мне становилось так хорошо от твоих рук, твоего голоса, твоих прикосновений, тогда я впервые сквозь слезы сказал тебе голосом сердца "люблю", а ты ответил мне в унисон такими же губами такими же словами и нежно поцеловал меня в макушку, я уснул все еще слыша эти слова, наслаждаясь ими, чувствуя их всем телом. Кажется, такой невинный поцелуй с первого взгляда, чисто братская любовь, поддержка, но я в тот момент понял, что этот поцелуй открыл новую страницу в моей жизни, что теперь важны только мы и любовь, наша любовь. И мы любили, любили горячо и самозабвенно 3 года, эти годы мы жили нашей любовью, ничего важнее ее не было, нам было трудно ее скрывать, но, даже, если кто-то и замечал ее, многие просто отказывались верить в ее существование. Да, братья, близнецы, они должны любить друг друга, но это не было братской любовью, это была настоящая любовь, когда забываешь весь мир и каждой своей клеточкой отдаешься другому человеку. Первый мой поцелуй был с девушкой, но первый поцелуй, которому я отдал всего себя, всю свою любовь был с тобой. Ты мой брат, мой близнец, похожий на меня, как две капли воды, наша любовь, по мнению общества, неправильна, люди не воспринимают ее, но как можно то чувство, которое есть между нами назвать таким низким словом, как "инцест", это любовь, это счастье, свет, радость, это наше все. Даже, учитывая то, что наш первый секс был друг с другом, разве это помеха для нашей любви, ведь любовь, она священна в любом проявлении, просто мы созданы друг для друга, просто мы любим.
Тогда почему после 16 начались проблемы, мы все труднее могли найти общий язык, а после 17 мы избегаем даже смотреть друг на друга? И что именно исчезло? Ведь мы дальше любим! Тогда почему между нами вдруг материализовалась невидимая стена? Скажи мне, почему! Почему теперь так трудно поцеловать тебя? Почему мы вдруг стали чужими? Что нас изменило? Когда это случилось? Когда мы перестали быть самыми близкими людьми на свете? Почему теперь мне стало так легко исполнять Spring Nicht и Rette Mich и так тяжело Reden? Почему так трудно улыбаться и так легко плакать? Я не понимаю, откуда это непонимание, холодность! Мы же сами стали такими! Осталось понять, когда и почему. Хочу спросить тебя, но знаю, ты закроешься от меня и просто молча уйдешь, хотя тебя мучают те же вопросы. А ведь в детстве мы были, наверно, единственными людьми на свете, которые могли поделиться друг с другом всем! Куда ушло детство? Почему сейчас не так? Почему улыбки стали неискренними, все слова тщательно отработанными, а движения ненастоящими? И ничего лишнего, ничего спонтанного, невинного, лишь маски, уничтожающие тех нас, которыми мы были раньше. Хотя...почему мы? По-моему, нас уже не стало, лишь ты и я и любовь у тебя и у меня внутри, но не снаружи. Почему не можем отпустить ее? Почему перестали быть собой? Что с нами случилось?
* * *
Tom's Pov
Я смотрю прямо на тебя, ты меня не видишь, твои глаза скрыты за темными волосами, падающими на лицо, голова опущена на руки. О чем ты думаешь? Почему мое сердце сжимается, когда я вижу тебя таким? Почему так хочу обнять, прижать к себе и забрать всю твою боль, но что-то мешает? Мой маленький, мой котенок, такой беззащитный, потерянный, такой одинокий! Что мешает мне подойти к тебе, обнять и поцеловать в макушку, как тогда в 13 лет, когда ты сам впервые сказал мне, что любишь? Что? Наверное, та невидимая грань, которая возникла между нами совсем недавно, вся та искусственность, которая разрушает то чувство, которое жило в нас почти 4 года. Ведь есть любовь, есть нежность, но что-то мешает разделить ее друг с другом. Оказывается, плакать и страдать легче, чем просто любить, утопать в нежности. Оказывается, Rette Mich исполнять легче, чем Reden, говорить заученные фразы легче, чем придумывать что-то новое, надеть дежурную улыбку легче, чем улыбнуться искренне. Оказывается... Нет, я не спорю, действительно легче. Но разве раньше было легче? Раньше мы были более настоящими. Что умерло в нас? Если спрошу тебя, ты просто подведешь на меня такие пустые, безжизненные, наполненные болью карие глаза и выйдешь, не сказав ни слова. Почему мы больше не можем быть откровенными друг с другом? Куда исчезли те мы, которые целиком тонули в бездне своей любви? Куда? Да, плакать легче, чем смеяться, но умереть - это ведь легче, чем жить! Но мы живем! Я все равно люблю тебя, и все равно что-то удерживает меня от того, чтобы подойти и нежно прижать моего близнеца к себе, нежно поцеловать родные губы. Что? Почему? Когда это с нами случилось?
* * *
Bill's Pov
Просто подойти к тебе, просто посмотреть в глаза, просто сказать "люблю", просто ощутить твои губы. Отвергнешь? Уйдешь? Снова покинешь? Я готов ко всему, все равно, больше боли просто не может быть. Хочу подойти к тебе и впервые за почти год сказать "люблю". Подвожу глаза, на секунду встречаю твои и...осекаюсь. Опять опускаю голову, опять волосы закрывают лицо и лишь одна слеза катится по щеке, размазывая тушь. Почему не могу? Почему осекаюсь в последний миг? Потому, что ты мой брат? Нет, это уже давно не преграда. Между нами другая преграда. Но что это? Почему? Откуда? Что удерживает меня? Бессильно опускаю голову на колени. Почему?
* * *
Tom's Pov
Какое-то нерешительное движение с твоей стороны. Ты на миг подвел на меня глаза, в них страх, отчаяние и капелька нежности. Ты будто хочешь что-то сказать, признаться, но нет... Ты осекся. Что ты делаешь со мной? Твое движение, нежность в твоем взгляде, страх. Ты боялся, что я не пойму, что я отвергну? А разве я не сделал бы этого? Боль, повсюду боль, ты причиняешь мне боль, я сам причиняю себе боль. Еще больше боли, когда ты в безмолвном отчаянии опускаешь голову на колени. Почему мы так близко и такие чужие? Почему черные волосы опять скрыли родное лицо? Почему на сердце такая боль? Почему едва сдерживаю слезы? Почему сам так хочу скрыть лицо, опустить и заплакать? Но нет, не при тебе, я не могу показать свою слабость, не могу быть откровенным. Что-то останавливает. Что? Почему? Когда это с нами стало? Ответь, не прячься, хотя...не надо, все равно, промолчишь.
* * *
Bill's Pov
Звонок мобильного телефона. Черт, как не хочу подводить глаза! Нехотя делаю это, мимолетно замечаю твои, в них будто застыли слезы и взгляд такой грустный, такой печальный, но я отвожу глаза от твоих, поднимаю трубку, даже не смотря на экран.
- Алло! Билл! - Йост! Черт! Что ему надо?
- Алло! - едва скрываю раздражение.
- У вас сегодня интервью в 6 часов, не забыл? - черт! Действительно забыл! Черт! Зачем оно нам? Все равно, весь мир уже все знает о нас!
- Да нет, не забыл, - стараюсь надеть маску и здесь, снова скрыть чувства, хотя больше всего на свете хочу послать Йоста с его интервью куда подальше.
- Брату передай. И без опозданий, - его голос стал жестче, он понял мое раздражение. А мне все равно, абсолютно, пусть думает что угодно.
- Хорошо, мы будем вовремя, - и бросил трубку на пол. Ее спас белоснежный ковер, о который она ударилась с глухим звуком.
Я упал в кресло, снова опустил голову на руки. Меня трясло от безмолвного гнева, хотелось кричать, плакать, но я просто молча сидел и лишь Том, наверное, мог почувствовать, как мне плохо. Ему же тоже это все надоело, эти концерты, переезды, интервью, в которых вопросы всегда одинаковые, ответы на которые мы уже знаем наизусть и улыбка...как бы тебе ни было плохо, надо улыбаться, даже если сердце давят слезы. Потому, что я Билл Каулитц, лишь поэтому. Но я бы все отдал за то, чтобы меня хотя бы на некоторое время оставили в покое, чтобы я побыл никем. Это невозможно, да и какой я без этого, ведь я уже живу в маске, мы все уже слишком сжились с ролью, которую играем. Да, я все это ненавижу, но какое это теперь имеет значение. Я сам выбрал эту жизнь.
* * *
Tom's Pov
Йост, понимаю это с разговора, с твоей реакции. В твоих глазах грусть, тоска, безысходность, злость, медленно переходящая в ярость. В этот момент очень явственно ощущаю, что ты слабее меня морально, я уже смирился, просто спокойно вспоминаю эти вопросы и ответы, которые в который раз нам предстоит пережить. Просто стало так грустно и так жаль тебя. Кажется, сейчас ты заплачешь опять, скрыв лицо в прядях волос, но нет, ты собираешь все свои внутренние силы и холодно говоришь:
- Том, у нас через два часа интервью, - а в глазах такая тоска, не скрывай, у тебя все равно плохо это выходит. Но ты будешь, потому что уже неспособен быть настоящим, мы неспособны, мы уже привыкли скрывать свои чувства.
- Билл...- на секунду мне кажется, что не выдержу больше такого твоего взгляда, такой грусти в родных глазах, что скажу все, что чувствую, что стена между нами в одночасье рухнет.
- Что? - раздраженно.
- Нет, ничего, - это раздражение, кажется, остановило меня. Почему ты такой равнодушный, холодный, бесчувственный? Хотя, это не ты...это твоя маска. Маска, в которой ты живешь, хотя...почему только ты? Я такой же, я не могу быть другим, не могу быть собой.
Так, интервью. Черт, не хочу снова быть героем, который каждую ночь тащит в постель очередную девчонку! Не хочу улыбаться своей фирменной улыбкой! Не хочу! Надоело! Это забирает мою жизнь! Уничтожает того, кем я есть на самом деле! Я становлюсь тем, кем меня хотят видеть, я перестаю быть просто человеком, становлюсь Томом Каулитцем. Зачем? Где та грань, за которой мы потеряли себя? Как найти дорогу назад? По щекам текут слезы. Где мы потеряли настоящую жизнь, любовь, где? Как найти ответ? Я забыл, я привык и лишь слезы - единственное, что осталось от меня настоящего. Но я бы не смог плакать перед тобой, братишка. Потому, что настоящего себя нужно скрывать под маской. Но мы уже привыкли к этому.
* * *
Bill's Pov
Макияж, прическа, стильные шмотки. Все? Нет, еще украшения. Цепочки, браслеты, ошейники. Когда-то я легко принял это ради славы, популярности, обожания, тогда я еще не знал, насколько буду ненавидеть это сейчас, насколько ненавистным будет для меня то, чего я так хотел. Кажется, я больше никогда не смогу быть собой, я всегда буду продолжать играть ту роль, которую играю уже 2 года. Хочу быть таким, какой я есть, но не могу, я должен быть таким, каким меня хотят сделать. Ты сегодня хотел разрушить эту стену, я видел это в твоем взгляде, таком спокойном, слегка отстраненном взгляде, в котором читалась надежда и какое-то освобождение. Ты хотел уменьшить пропасть между нами, я не дал. Я закрылся и теперь снова пусто и одиноко. Тебе тоже. Я все еще не потерял способность чувствовать тебя. Но не могу коснуться, не могу любить, не могу выразить свои чувства, я спрятал их в глубины души, чтобы дальше носить эту маску бесчувственности. Все равно я не могу быть собой, как и ты. Это популярность, слава, мечта. Кто знал, чем она обернется? Кто знал, какими мы станем? Я люблю тебя, но не признаюсь, не могу сказать этого. Я причиняю боль тебе...и себе. Ты тоже. Но так нужно, так ведь легче. Для нас обоих.
* * *
Tom's Pov
Выхожу из комнаты. Скоро интервью. По привычке жду тебя. Я даже не переодевался, просто умылся. Я долго не мог остановить слез, ты не плакал, я знаю, это непозволительная роскошь для тебя. Тебе нужно было надеть свою маску, иногда мне кажется, что тебе труднее нас всех, но нет, потому что ты единственный еще веришь в то, что все может измениться, и мы можем стать другими, наивная, глупая вера, ведь ты не сможешь отказаться от того, о чем мечтал. Я уже смирился, смирился давно, мне уже все равно, какую маску носить, я уже привык и, наверное, лишь мысли и слезы - единственное, что осталось от меня настоящего. Плата за славу, за популярность, это так жестоко, но за все нужно платить и потеря настоящих чувств - наименьшая плата. Нет, я уже не хочу популярности, но знаю, что уже слишком привык к этому, чтобы отказаться. Я хочу к тебе, но это тоже невозможно, потому что одним грустным взглядом своих ореховых глаз ты сделаешь пропасть между нами необъятной. В душе будешь корить себя за то, что причиняешь мне боль, но не можешь по-другому, потому что это наша игра, которой мы сами уничтожаем свою жизнь.
Ты выходишь из комнаты, не говоря ни слова. Смотрю на тебя не без удивления, ты совсем другой, даже взгляд будто изменился, но я способен разглядеть за слоем макияжа ту каплю настоящего тебя, которая еще осталась. От меня ты неспособен скрыться, я слишком хорошо тебя чувствую. Но мое мнение сейчас не важно. Сейчас ты идеал. Мечта фанаток. Если бы они знали, что это лишь маска, которая убивает чувства, делает человека никем. Если б знали. Но они не знают. И не узнают. Мы слишком хорошо умеем носить маски.
* * *
Bill's Pov
Мы куда-то едем. Я даже не знаю, куда. А зачем? Все равно, куда, все равно, зачем. Мы уже давно не хозяева собственной жизни. Я сижу у открытого настежь окна, ветер треплет волосы. Вот черт! Прическа ведь испортится! С раздражением закрываю. Черт! Как же это все мне надоело! Мне же только 17! Как же жизнь может надоесть в 17 лет! Ну, когда же все же изменилось? Когда мы убили самих себя? Ведь наша мечта сбылась, нас любят многие, у нас сотни тысяч фанов. Но зачем они нам, если за это надо платить такую цену! Потеря жизни, чувств, одиночество, пустота, маска. Разве этого мы хотели?
Мы доехали. Остановились. Где? Не знаю. А зачем? Входим в небольшое двухэтажное здание, в маленькую комнатку, меня обволакивает странное спокойствие, даже плакать не хочется. Я просто знаю, что так должно быть. И еще у меня странное чувство, что сегодня что-то не так, как всегда. Но что? Или я просто хочу в это верить.
Журналистка, немолодая полненькая женщина задает вопросы, приветливо улыбаясь. Ощущение спокойствия ушло, я нацепил на себя улыбку, отвечаю, пытаясь изобразить, что меня это действительно интересует. А на душе снова пусто, еще хуже становится, когда вижу, как Том ухмыляется и строит глазки. Я люблю его, но в такие моменты мне кажется, что он меня нет. Это лишь маска, но как же трудно порою поверить в ее искусственность. Томми, когда ты в последний раз улыбался? По-настоящему искренне. Не помнишь, не помню и я. Но тогда мы были другими. Снова улыбаюсь. Те же дурацкие вопросы, те же тупые ответы! Надоело! Та же маска, та же улыбка, зачем? Вдруг на мои глаза попадает цитата на стене, все внутри замирает, я зачарованно смотрю на несколько простых слов, эти слова, они затронули именно те ниточки моей души, которые когда-то я убил своей маской. Be yourself, no matter what they say. Такие простые слова, но такие нужные. Это мое прощание. Хватит! Это все! Прошу разрешения выйти, смотрю на Тома без искусственности, без маски. Душу рвет боль, выбегаю в коридор, прислоняюсь к стенке, падаю на пол и плачу. В этих слезах боль, грусть, одиночество, непонимание, с ними стекает маска, они черные из-за макияжа. Я никогда больше не надену эту маску, никогда не буду скрывать чувства, не буду притворяться, никогда не стану таким, как был. Я буду собой! Таким, какой есть, а не таким, каким должен быть. С каждой слезой утекает боль, страх, отчаяние, каждая слеза возвращает меня к жизни.
* * *
Tom's Pov
Ты не ответил на вопрос. Почему? Это уже тысячный такой вопрос. Ну, зачем спрашивать одно и тоже? Ты просто уставился в стену. Что ты там увидел? Сижу к ней спиной, не вижу, хочу обернуться. Надо выручить тебя. "Да Билл у нас, как всегда в ожидании своей настоящей любви" шутя, будто никогда не воспринимал это всерьез. Да мы уже давно нашли свою любовь, вот только не можем признаться. Это маска, за которой прячутся реальные чувства. Ты встал, попросился выйти, я с удивлением заметил, насколько изменилось выражение твоего лица. Столько боли в твоем взгляде я еще не видел, в уголках глаз застыли слезы, но в нем еще столько то ли спокойствия, то ли умиротворенности. Тебе плохо, очень плохо, чувствую это. Сейчас, именно в этот момент чувствую тебя больше, чем когда-либо. Я вышел за тобой, просто, даже не просил разрешения, я не смог больше чувствовать твою боль. В проходе обернулся, посмотрел на стену. Be yourself, no matter what they say. Черт! Эти слова пронзили мою душу огнем. Так просто, ведь все так просто. Просто быть собой, не обращая внимания на других, просто жить, чувствовать, любить. Это же смысл жизни! Почему я до сих пор ношу маску? Зачем она мне? Разве это то, чего я хотел? Разве я хотел, чтобы другие думали, что я бабник, который каждую ночь с новой красоткой. Да какая разница, что думают другие? Это моя жизнь, лишь моя! Почему я потерял себя в ней?
Вижу тебя. Ты сидишь на полу, поджав под себя колени, опустив голову на руки, и содрогаешься от рыданий. Сердце сжимается в груди, мой маленький, мой котенок, мой ласковый, нежный, любимый. Даже не замечаю, как по моим щекам тоже начинают катиться слезы. Приседаю рядом с тобой, поднимаю тебя с пола, на миг мне кажется, что ты стыдишься своих слез, но нет, я ошибся, ведь в них твое счастье, в них освобождение и, хотя все твои щеки в черных подтеках, ты смотришь на меня с легкой, едва заметной улыбкой. Такой измученный, такой беспомощный, такой несчастный, кажется, передо мной не 17-летний парень, а человек, который уже получил от жизни все, который просто потерял себя в ней. Крепко прижимаю тебя к себе, чтобы никто и никогда уже не разлучил нас. Ты дрожишь в моих руках. Мой маленький, мой любимый. Запускаю руку в твои волосы, прижимаю к себе еще крепче. Солнышко мое. Мы садимся на старый диван, невесть, сколько стоявший в этом коридоре. Двое потерянных в этом мире людей. Двое забывших, кто они есть на самом деле. Ты вдруг подводишь голову, на твоих губах расцветает улыбка, вымученная, выстраданная, но искренняя:
- Томми, - меня будто током бьет от этого слова, я забыл, как это, быть не Томом Каулитцем, а просто Томми, - я люблю тебя.
Ты жмешься к моей груди, крепко сжимаешь мою футболку своими руками, слегка содрогаешься от слез. Такие простые слова, твое сердце уже давно хотело произнести их, мешала маска. Теперь ее нет, теперь можно не скрывать, можно прямо и открыто говорить то, что чувствуешь. Теперь можно не скрывать, можно просто быть собой.
* * *
Bill's Pov
- Томми, я люблю тебя, - неожиданно для самого себя произношу эти слова, но, зачем обманывать, я ждал их, просто раньше не мог сказать. Раньше мои чувства скрывала маска. Теперь она мне не нужна. Ведь без нее проще, почему я раньше думал иначе. Просто жить и быть собой, просто открыть сердце и признаться, что люблю. Не скрывать, не прятаться, не притворяться.
Жмусь к тебе еще сильнее. Ты словно излучаешь тепло, ты тоже плачешь, но не так, по-другому. Тебе же не нужно было скрывать эти слезы столько времени. Любимый мой, как же я соскучился, как же истосковался по нашей любви! Солнышко мое, хороший мой, как хочу ощущать биение твоего сердца всем телом!
Ты нежно поднимаешь мою голову. Наши глаза оказываются напротив, в обеих слезы, в обеих грусть и боль, в обоих освобождение, в обоих глубоко сокрыто счастье.
- Билли, - по телу проходит дрожь, последний раз ты меня называл так в детстве, - я тоже люблю тебя. Давно люблю, просто не мог сказать, просто люблю тебя.
Твои губы так близко, улыбнувшись, впиваюсь в них своими, сначала нежно, потом все более страстно. Как я истосковался по этим родным губам, по твоему телу, по твоей улыбке, по любви! В миг нашего поцелуя исчез весь мир, никто и ничто не могло нам помешать, он просто утонул в бездне нашей любви, это самое важное мгновение нашей жизни, важнее, чем первое признание в 13 лет, потому что мы обрели то, что так давно потеряли. В этот миг весь мир исчез в нежности и преклонился перед нашей любовью. Мы забыли все, что было, этот поцелуй начал все сначала. У нас кончалось дыхание. Миг счастья прекратился. Ты впервые за последнее время посмотрел на меня с улыбкой, пусть не совсем веселой, но не той ухмылкой, которая была твоей маской, ты изучал каждую черточку моего лица, будто видел впервые. Хотя...мы видели настоящих себя впервые за долгое время. Я подумал, какое же все-таки красивое лицо у моего близнеца. Какой ты красивый, совершенный, настоящий, Томми! Мой любимый Томми. Опять новый поток слез, теперь это слезы счастья. А в душе впервые не пустота, а бездна чувств, пусть там еще очень много грусти и боли, но там и счастье, и любовь. Снова целую тебя, еще более глубоко и страстно, будто пытаясь наверстать то время, когда мы потеряли нашу любовь, слегка покусываю, чувствую твой пирсинг. Ты закрываешь глаза, я тону в блаженстве. Снова размыкаем губы. Короткие поцелуи, тихие стоны, наше счастье...
* * *
Tom's Pov
Что может дарить больше счастья? Больше наших поцелуев, больше твоей улыбки, твоих поцелуев, нашей свободы? Как можно любить сильнее? Как можно было скрывать это столько времени? Целуешь меня, и ничего нет, все растворилось в нашей любви, а мир становится таким прекрасным, таким безумно красивым. А я...как же я счастлив! Боже, Билли, какой же ты нежный, страстный, красивый, любящий и любимый. Коротко целуешь меня, снова, снова, слегка покусываешь около пирсинга, из моих губ срывается тихий стон. Я не могу скрыть счастья, не могу скрывать больше ничего, улыбаюсь. Ты несколько секунд любуешься моей улыбкой, а потом снова - поцелуи, прикосновения, нежность, ласка, любовь. Ты сводишь меня с ума, я схожу с ума от любви. Размыкаешь губы и вдруг...смеешься. Смеешься, а из глаз текут слезы. Так искренне, так, как не смеялся уже давно. И я чувствую, что ты свободен, свободен, как птица в свободном полете, сейчас ты счастлив, ты на вершине небес. С улыбкой говоришь:
- Томми, я понял. Понял смысл жизни. Просто жить, не обращая внимания на то, что обо мне думают. Жить и наслаждаться каждым мгновением, каждой секундой. Просто быть собой, не притворяться, просто жить и быть счастливым. Это так просто, как мы раньше этого не видели? Что с нами было?
- Просто мы были теми, кем нас хотели видеть. Мы жили в масках, мы были никем. Лишь где-то в глубине души мы оставались собой, но мы боялись это показать, показать себя, - от этих слов становится легче, легче от того, что сейчас я могу так спокойно это говорить, как будто оно не относится к нам, будто это были другие люди. А ведь это действительно были другие люди!
- Пойдем, ты же не хочешь оставаться здесь? - встаешь с дивана, смотришь на меня счастливыми глазами с легким оттенком той грусти, пустоты, которая была в них раньше. Я улыбаюсь и иду за тобой. Ты же всегда верил в эту свободу, почему я смирился? Ты ждал лишь момента, какого-то толчка к изменению своей жизни. Простые слова на стене, простая, неизвестно кем сказанная фраза все изменила. Она изменила тебя, ты меня. Быть счастливым так просто, быть свободным, любить, наслаждаться каждым моментом.
Ты смыл косметику, черные подтеки на лице. Со злостью отшвырнул от себя все побрякушки. И стал тем, кого я любил с детства, моим братом-близнецом, таким красивым, настоящим, счастливым, любимым.
- Я люблю тебя, Билли.
- И я тебя.
Простые слова, легкий поцелуй, и мы вместе идем к выходу, пересматриваемся, два очень похожих лица, похожие улыбки, и идем дальше.
* * *
Bill's Pov
Зачем мне это? Зачем косметика, зачем украшения? Это ведь не я был в них, это был тот образ, который для меня создали, та маска, которую на меня надели. Я счастлив без этого, я свободен, я любим, что еще нужно? Ты смотришь на меня будто впервые, но нет, ты просто не узнаешь не звезду, кумира, идеала, а просто брата, которого любишь с детства. А я просто наслаждаюсь свободой, счастьем, этим мгновением, каждым мгновением. Слышу:
- Я люблю тебя, Билли!
- И я тебя, - отвечаю в унисон.
Легко целую, на мгновение тону в этом поцелуе, и мы идем к выходу из этого здания. Я на ходу сбрасываю с тебя кепку. Ты не против. Так ты мне нравишься гораздо больше, такой открытый взгляд любимых глаз. И неважно, что будет завтра - сегодня мы вместе, мы свободны и ничего нет важнее этого. Я лишь знаю, что мы больше не наденем маски. Мы синхронно достаем мобильные, чувствуя друг друга всеми фибрами души. "Маски сорваны". Два слова на номер Йоста. Это конец группе, конец всему, о чем мы раньше мечтали, чем жили раньше. Но это было раньше. Важно то, что есть сейчас. А сейчас мы вместе, просто два безумно любящих друг друга человека. Мы выходим на улицу. Мы уедем сейчас же. Не знаю, куда, но уедем. Наверное, навсегда. Потому, что маски сорваны. Карнавала не будет. Больше никогда. Никогда, слышите. Не устраивает? Катитесь к черту! Нам плевать. Прощайте. Ты останавливаешь меня, целуешь мои губы. Идем дальше. Туда, где можно быть собой, все равно, где это, мы все равно найдем это место. Просто потому, что маски сорваны. Навсегда...