Письма графа Эрнеста фон Штальберга к жене, недавно изданные на русском языке в Берлине, произвели подлинную сенсацию в научном мире. Несмотря на малый тираж академического издания, слухи о нем распространялись по миру гораздо быстрее, чем экземпляры попадали в библиотеки. Ничего удивительного в этом нет - слишком уж необычен текст и причудливо целое повествование. Недаром Франц Зейфель и Игорь П. Смирнофф, подготовившие берлинское издание, практически отказались от комментариев. Этот томик роскошно сделан, содержит вступительную заметку, обильный иллюстративный материал, подробное описание рукописей графа и именной указатель - никаких других материалов для адекватного прочтения текста, как видно, не требуется.
Такой подход уже вызвал некоторые нарекания в академических кругах, на что редакторы ответили каждый по своему: Зейфель опубликовал генеалогическое древо фон Штальбергов, а Смирнофф - описание литературного психотипа автора в диахронологическом разрезе. Оба эти сочинения, чрезвычайно интересные по материалу, уже вызвали дальнейшие дискуссии, отслеживать которые не входит в задачу данной библиографической заметки. Мы хотели бы просто отреферировать издание писем и сообщить некоторые наблюдения, которые, возможно, покажутся небезынтересными и тем, кто письма фон Штальберга прочел полностью...
Итак, из статьи Зейфель и Смирноффа мы узнаем, что граф Эрнест родился в 1770 году, в Россию прибыл совсем юным, в 19-летнем возрасте, спасаясь от ужасов европейской революции, появился при дворе, вступил в брак, через пять лет овдовел. Граф прожил долгую жизнь, пережив двух из трех своих сыновей. Оказавшись в двусмысленном положении при дворе великой Екатерины, он был вынужден отправиться в родовое имение жены, где встречался с сосланными масонами, потом был призван ко двору и активно участвовал в интригах этого и последующего царствований. Павел благоволил к нему, но дипломаты неоднократно намекали на сомнительную роль фон Штальберга во время переворота. В частности, граф будто бы помешал верным императору солдатам приблизиться ко дворцу. Однако при дворе он после 1801 года не задержался, будучи "неоднократно употребляем для разных дипломатических поручений во всех концах Европы". Граф бывал в Риме и Мадриде, встречался с Наполеоном и Мюратом, переписывался со Сперанским и (по слухам) Радищевым, пытался склонить французский кабинет к более приемлемой линии поведения. Его имя упоминается в некоторых донесениях 1812 года. Однажды он исполняет некую тайную просьбу фельдмаршала Кутузова. Гавриил Романович Державин посвятил ему стихотворение "Мужу дальновидному", известное по мемуарным свидетельствам. Фон Штальберг наиболее активен в эру конгрессов и Священного Союза. Император вновь вспоминает о нем, назначая особым уполномоченным по делам Союза в Париже - впрочем, ненадолго. Заподозренный в связях с радикально настроенным кружками, он вызван в Россию и послан в Кишинев осуществлять административное руководство той самой экспедицией, о которой глухо упоминает Вельтман. В заметках Липранди (впрочем, очень недостоверных) повествуется о встрече графа с Пушкиным, будто бы уверовавшим в идею Священного Союза благодаря увещаниям фон Штальберга. Далее следы графа теряются. Известно, что он женится вторично - на совсем юной девушке - и много путешествует с женой по России и Европе. Шишкина в "Записках русской путешественницы" называет его имя в числе богомольцев в Киеве, а Гоголь, вероятно, под "благородным графом Ш." в римских письмах разумеет именно нашего героя. Но это уже гораздо позднее, когда граф покинул Россию, судя по всему, окончательно. Злые языки утверждали, что связано это с восстанием декабристов. Однако в 1826 году граф обращается к государю с ходатайством о двух осужденных. Увы, условия содержания одного из них - Батенькова - так и не были улучшены. Граф высказался о России как о варварской стране, но отправился за границу с дипломатическим паспортом - и целым рядом поручений. Последний раз он пересек границу страны, с которой его столько связывало, в 1836 году. Оммер де Гелль называет его в числе своих информантов о России. В 1837 году граф обменялся с Плетневым прочувствованными письмами о смерти Пушкина. Он первым перевел сочетание "солнце нашей поэзии" на немецкий язык. Таким, образом, связи фон Штальберга с Россией не рвались - десять лет спустя он все еще посылает какие-то материалы и в дипломатическое ведомство, и литературным приятелям. Трагически гибнут его сыновья - и почти все следы графа теряются. Последние сведения о нем - в списке жителям города Базеля от 1845 года.
Эта информация - краткий пересказ полной биографии, составленной Зейфелем и Смирноффым. Об адресате писем - второй супруге графа - там ничего не сообщается. Она была молода и умерла не ранее 1838-го года - собственно, все письма датированы 1827-1839 годами. Ни о семье, ни даже о национальности женщины мы ничего не знаем - только о слабом здоровье, ради которого граф часто предпринимал поездки в теплые края, на воды и курорты. В своей переписке, известной по публикации в "Русском Архиве", граф нигде не упоминает о жене; только дважды шлет привет от нее доктору Вернеру - видимо, лечащему врачу семейства. Однако вот они - 138 писем, аккуратно, не реже раза в месяц отправлявшиеся супруге. Здесь и начинаются настоящие загадки...
Дело в том... Но лучше приведем фрагмент письма, датированного 19 августа 1832 года: "Сегодня состоялся суд чести над небезызвестным Фаддеем Булгариным. Председательствовал Бестужев. Этот молодой человек, поверь мне, далеко пойдет. Пусть увлечения молодости принесли такие печальные плоды в 25 году и в столице пролилась кровь. Но сколь же дальновиден был государь, простивший бывших бунтовщиков! Многие из них, не занимая высоких постов, определяют ныне общественное мнение. К ним прислушиваются и при дворе... Бестужев, бросивший свои глупые повестушки, наконец вышел на настоящую тропу. Пушкин и Дельвиг аплодировали ему; всегда беспристрастный Веневитинов вызвался быть защитником, но что он мог поделать с очевидным? Булгарин ныне изгнан - он собрал вещи и уехал в Польшу, где обещает трудиться над мемуарами. Вряд ли Фаддей исправится - но кто знает...
Вчера княгиня Милорадович показывала мне письмо от супруга; Грибоедов заключил весьма выгодный договор с Турцией, и граф вскорости будет назад. Жаль, я его не дождусь - выезжаю в Прагу завтра же. На алхимическом конгрессе будет много интересных персон... Не прочту и новой пиэсы Грибоедова, о которой Милорадович тоже вспоминал. Зато окажусь ближе к тебе..."
Вот такой текст - еще не самый вызывающий в собрании писем. С чем же мы имеем дело?
Письма не могут быть подделкой - тщательный анализ это опроверг; граф не был безумцем - об этом свидетельствует многолетняя карьера. Однако что же предполагать? Таких вопиющих нарушений исторической правды не позволяли себе и романисты того времени. А тут - граф, дипломат, придворный! В интимных письмах!
Жив там Пушкин, убивший на дуэли Дантеса. Император Николай вызывает бывших вольнодумцев и подумывает об открытии всенародного Совета. Выступает в печати Лермонтов. Россия пересматривает условия Священного союза. Приезжает в Россию... Впрочем, прочтите лучше сами письма. Они стоят того - пусть и в качестве сказки.
Может быть, сказкой они и останутся навсегда. Может, "психотип" фон Штальберга будет единственным ответом. Но есть к этому ответу дополнение и у меня, скромного исследователя архивов города Мюнхена.
Пересматривая скучнейшую переписку одного тамошнего дворянина по поводу состояния здоровья его престарелого отца, подшитую в два аккуратных фолианта, я обнаружил в конце неприметный конверт, явно не относившийся к основному корпусу документов. На миг почерк мне показался знакомым... Он в точности совпадал с тем, каким были исписаны аккуратные листы гербовой бумаги с самой невероятной из историй России. Не было на конверте обратного адреса. Только: "В клинику доктора Бумберга, Цюрих, для Елены фон Штальберг (письмо - лично в руки)".
Я навел справки: Фредерик Бумберг с 1820 по 1845 год содержал под Цюрихом небольшой пансионат для людей с неизлечимыми психическими заболеваниями. Он специализировался на фобиях и расстройствах памяти... Архивы клиники исчезли после войны, и о Елене фон Штальберг я более упоминаний не отыскал. Но осталась единственно возможная догадка. Как там сказал Холмс - "Отбросьте все невозможное, и та единственная невероятная вещь, которая останется, и будет ответом"?
Вот мой ответ - как бы банален он ни был. Граф писал для одного-единственного читателя - своей безумной супруги, не поверившей в безумие мира. И фон Штальберг, израсходовав все лицемерие в дипломатических баталиях, поддержал ее иллюзии с искренностью неофита. Он породил колоссальный вымысел. И надо надеяться, что она ему поверила... А мы? Так при чем же здесь мы?...