Когда старый Асфод замирает у яркого огня и, прикрыв глаза, настороженно вдыхает воздух, мы знаем, что вот-вот он заговорит снова и мы услышим одну из тех удивительных историй, которыми Асфод редко потчует случайных путников. Поэтому тотчас же прекращается наш шепот, уступая место благоговейному молчанию. Всякое слово старика важно для нас, ибо в них заключены частички того мира, знания о котором мы давно утратили.
Совсем утратили... Весь мир, известный нам - Большая Пустыня, по просторам которой кочует среди множества других и наш караван. Торговля идет неплохо, все больше у нас верблюдов и звонких золотых монет. Иной раз месяцами мы не трогаемся с места, предаваясь всем развлечениям, каких только возжелаем. Сладкие прозрачные напитки, от которых хочется петь и кружится голова, женщины, чьи тела стройны и восхитительны, - с голосами, подобными звукам чарующей музыки, кости, от которых не оторвешься до тех пор, пока не проиграешь всего, что имеешь.
Но мы чувствуем, сколь многого недостает в нашей жизни. Никогда не осаждали мы неприступный Тонгорон-Дрим, который враги охраняют со всех сторон, не видели, как сталкиваются меж собой океанские волны у подножия замка Эрорн. Не видели мы и самого Океана, огромного, как небо, в центре которого лежит таинственный остров Рок, куда заказан путь всякому, кроме могущественнейших колдунов и чародеев, не видели и города Танелорна, который люди прозвали Вечным. Или все эти места - только выдумка, как говорят иные?
Но старый Асфод не может лгать. Он столько повидал на своем долгом веку, что может забыть о лжи.
Старый Асфод живет вдали от оазисов и от поселений, в том месте, где Пустыня заканчивается (или только мы думаем так?). К западу от тех мест идут одна за другой бесконечные каменные равнины, отделенные друг от друга глубокими пропастями. Никто не пытался на моей памяти проникнуть в них. А старик говорит, что не раз бывал на этих равнинах и вернулся оттуда живым. Он поселился на границе Большой Пустыни давно, очень давно, и всякий раз, когда путь наш лежит где-то рядом, мы останавливаемся в его каменной хижине, поставленной на высоком фундаменте. Асфод рад нам всегда и никогда не отказывается посидеть с нами у очага или у костра возле дома, как теперь...
Асфод не боится волков - он вообще не страшится Пустыни. "Знавал я места и пострашнее", - говорит он и тотчас же умолкает. А после этого старик начинает рассказывать те повести, от которых наши глаза становятся шире и мы придвигаемся ближе к огню, стараясь скрыть неровное дыхание...
- Сирокко, - начинает старый Асфод, обернувшись наконец к нам, - сирокко - так называли в старину ветер, от которого наши зубы стучат и дрожат пальцы. Когда он дует, человека одолевает страх. Но есть многое куда ужаснее этого, и оно редко явлено нам столь открыто. Я уже рассказывал вам и про чары Рока, и про Тьму, что наступает на людей из Тонгорон-Дрима. Но то, что мне вспомнилось сегодня, вы узнаете первыми. Иногда в лунные ночи я вспоминаю эту историю и мне кажется, будто снова задул сирокко. Но ощущение ветра быстро проходит - с годами дрожь все слабее...
В лунные ночи я часто сижу на этом самом месте вместо того, чтобы мирно спать в доме. Привычка сохранилась еще с тех времен, когда вместе с другими смельчаками я бродил по ужасным земля вдали от Пустыни, где каждый ночлег мог оказаться последним. Луна освещала и нас, и наши следы, и стерегли ночи напролет, чтобы Зло не застигло нас врасплох. Однажды вдвоем с Верко мы точно так же сидели далеко к западу отсюда, посреди пустынной равнины, и не было на сотню лиг никого, кто мог бы повредить нам. Все места, о которых я так часто вам говорил, были уже закрыты и для меня - слишком тяжел стал путь туда, хоть и находились еще храбрецы, повидавшие и Минас-Тирит, и Танелорн. Но долгие годы никто уже не проникал туда из пустыни. Не проникли - в который раз! - и мы с Верко.
Так же, как и теперь, сидели мы у костра, и так же дул сирокко, и мы кутались в плащи. И Верко говорил о своей мечте: попасть в края, в которых не бывал никто из нас, в те края, где течет Итилиен и впадают в него красные реки, и где огромные животные выше замков... Вдруг он прервал свою речь и в изумлении указал мне куда-то вдаль, на равнину. Он закричал: "Костры! там... Костры!" Я вгляделся вслед за ним и сначала ничего не увидел. Но потом постепенно из тумана, по ту сторону равнины, будто на какой-то горе, появился огонь, за ним еще и еще. Словно ветер разогнал наконец ту мглу, что закрывала от нас все таящееся с той стороны Пустыни.
И Верко закричал снова: "Мы должны мчаться на свет, пока путь совсем не закрылся! Понимаешь, больше у нас не будет ни единой возможности". И мы понеслись... Преодолевая огромные трещины и взбираясь на отвесные скалы, пробирались я и Верко к тому месту, где сияли огни. И в небе сверкнула молния, и в ее призрачном свете на миг мы узрели силуэт Вечного города. Та красота, свидетелем которой я стал в тот миг, жива во мне и сейчас и умрет со мною!
Но силы наши, даже многократно умноженные, не были беспредельны, и когда оставалось преодолеть всего один перевал, ноги у меня подкосились и я рухнул на песок - в нескольких шагах от Вечности, затаившейся по ту сторону. Верко упал рядом.
Тут услыхали мы голоса, донесшиеся с вершины перевала. Двое неведомых переговаривались между собой, не замечая нас среди камней и песка.
- Кажется, Слияние началось, - произнес голос, что был громче шума битвы и тише легкого ветерка.
- Да, - ответил ему другой. - И наш мир теперь доступен смертным.
- Ты веришь, что они еще живут там внизу, в Пустыне?
- И они переживут нас, хотя и не дано им будет об этом узнать.
И тут Верко вскочил и с криком ринулся вверх, на холм, чтобы встретить лицом к лицу Древних Богов и показать им силу и величие людей. Он издал наш боевой клич... В этот миг раздался неимоверной силы удар грома, в котором, кажется мне, произнес первый голос: "Как прекрасно неведение! Горе безумцу, который нарушит его". И больше я ничего не помню...
Меня подобрали бродяги на границе Пустыни. Я был не в себе и оправился не скоро: все слышались мне голоса, прекрасные и подобные грому, все чудился мне Вечный город и его дивные обитатели. И с тех пор я поселился здесь навсегда и все жду...
Он обратил лицо к западу и наши взоры последовали за ним. На миг пригрезилось мне, что где-то вдали, на невысоком пригорке, блеснул огонек. Но нет - все исчезло. Как я ни напрягал зрение, но ничего больше не мог разглядеть.
- Ну, вот и все, - бормотал старик, направляясь к своей хижине. - Пора и уснуть. Доброй ночи, друзья мои! - и он захлопнул за собой дверь.