Аннотация: Голова - предмет тёмный и исследованию не подлежит (с)
Сфигмоманометр
Койка была заправлена новым бельем и пустовала. От неожиданности Вячеслав выронил сетку с апельсинами. За спиной скрипнула дверь. Он обернулся:
- Евгений Николаевич, а где? - взволнованно спросил Вячеслав.
- Забрали, - угрюмо ответил доктор.
- Кто?
- Не знаю, показали корочки, мол, не твое дело, и забрали.
- И что теперь?
- Откуда я знаю...
На левом пьедестале возлегал лев и преданно смотрел на львицу, которая сидела на правом и высматривала что-то вдали, улыбаясь. Его глаза-рубины искрились дремлющей силой под палящим солнцем. Вячеслав ступил на широкую лестницу из черного мрамора. Ему показалось, что львица слегка повернула голову в его сторону, и ее улыбка превратилась в усмешку. От волнения он попытался сглотнуть, но рот был сухим: пить хотелось немилосердно. Хрипя от усталости, он тяжело поднялся к парадному крыльцу. У двери остановился перевести дыхание. Жаркий ветер играл песчинками на красном мраморе крыльца. Вячеслав испугался, что в замке никого нет, что никто ему не откроет, и он умрет здесь от жажды, а лев с львицей с наслаждением растерзают его тело. Оглянулся на малахитовых зверей - те стояли на пьедесталах и пристально на него смотрели.
От нахлынувшего страха Вячеслав подался назад и уперся спиной в парадные двери. Отчаянно стал бить кулаками по шершавой поверхности. Пытался кричать, но предательское горло выдавало лишь тихие сипящие звуки. Вдруг двери распахнулись, и он опрокинулся спиной в спасительную прохладу. После яркого солнца полумрак холла ослеплял, но Вячеслав бросился бежать, ничего не видя и ничего не соображая, подальше от каменных хищников. Распахивал плечом двери, несколько раз сшибал что-то на своем пути, задыхался, выкашливал страх и жару, оставшихся позади барханов. Наконец, когда дыхание окончательно сбилось, он рухнул на пол. Сердце бешено колотилось. Вячеслав лежал в заброшенной комнате. Стенки были в разводах, и по ним сочилась вода. По середине стояло нечто накрытое покрывалом в бархате сине-зеленой плесени. Вячеслав огляделся. Он лежал недалеко от большой лужи, в которой валялись раскисшие рулоны обоев. С потолка туда падала слабенькая струйка. Не вставая, он протолкал себя ногами под эту капель и жадно стал пить горькую с запашком воду.
Когда от прелой воды стало мутить, Вячеслав приподнялся, но остался сидеть в луже. Чувство прилипшей к спине рубашки и мокрых штанов не раздражало, а успокаивало: он вспомнил свой долгий путь без воды по пустыне. Он бесцельно просидел какое-то время, вслушиваясь, как урчит живот. Потом встал и вышел на балкон, оставляя за собою мокрые следы. На балконе царило безвременье: бордюр местами завалился, поручни обветшали, глубокие трещины разрезали пол, и на нем валялись осколки лепных херувимов, усыпанные птичьим пометом. Вячеслав осторожно подошел к перилам. Перед ним лежала рябь барханов с неровным шрамом наискосок: его изматывающий путь к замку. Вдалеке виднелась черная полоска моря, по которой лениво передвигалось белое пятнышко паруса.
Вдруг Вячеслава качнуло, и он увидел, как вдоль балкона поползла длинная извилистая щель разлома. Живот замерз, как будто в нем была не вода, а жидкий азот, ноги онемели. Уже в последнюю секунду, когда увидел разинутую пасть разлома, к нему вернулась подвижность, и он успел ухватиться за порог балконной двери. Подтянулся, вскочил в комнату и, не оглядываясь, побежал вниз, вниз, чувствуя, как за ним гонится эта жуткая змея-разлом.
У последнего пролета лестницы он наконец-то остановился и оглянулся. Никого. Только в лестничный пролет сыпались мелкие осколки и каменная крошка. Дверь в подвал была распахнута и зияла тревожной темнотой. Слева на полочке лежал маленький кусочек свечи и спичечный коробок. Отсыревшие спички не хотели зажигаться, тогда он взял три вместе и чиркнул. Задымилось, несмело вспыхнуло, затрещала сырая древесина. Вячеслав быстро поднес фитилек, и пламя перекинулось на свечу. Вытянув над собой руку со свечкой, стал осторожно спускаться дальше вниз. Но, на пол-лестницы ему пришлось остановиться: весь подвал был затоплен. Вячеслав поводил свечкой влево вправо, пытаясь разглядеть, что там дальше. Мерцающий огонек плясал по мутной, в мясляных пятнах, стылой поверхности воды, которая уходила в темноту, в бесконечность. Вячеслав поежился, здесь было прохладно.
Он шагнул на ступеньку, которая еле-еле проглядывала из-под воды, взялся свободной рукой за перила и, выгнувшись, вытянул насколько можно руку со свечкой вперед. Наклонился совсем близко к воде, пристально всматриваясь в глубину. Свеча, словно ждала этого момента, разгорелась ярко-ярко, и Вячеслав увидел затопленные обелиски, кресты, надгробные плиты и ограды. Под всем замком простиралось затопленное кладбище с черным, гиблым, бездонным омутом по середине. И где-то там, в этой бездне, что-то дрогнуло, вздохнуло, масляные пятна потянулись к центру, и из темных глубин всплыл гигантский пузырь, выпятился, подставляя радужные в разводах бока дрожащему свету в руке Вячеслава, и шумно лопнул. В нос ударила смрадная волна. Свечка моментально погасла. Темнота схватила Вячеслава за горло. Он с диким криком рванулся вверх из этого могильного омута. И проснулся, все еще крича и царапая пальцами горло, пытаясь освободиться от мокрого тлена, что не давал ему дышать.
- Слава! Слава! Что случилось?! Что такое?! - тут же проснулась жена и начала лихорадочно нащупывать ночник. Вспыхнул слабый свет. Вячеслав несколько секунд соображал, где же он находится, потом увидел испуганную жену и пришел в себя.
- Сон. Кошмарный сон. Такой реальный. Сон. - Забормотал он.
- Вот, допился до чертиков. Я же тебе говорила, куда тебе с кумом тягаться. Дал мне Бог алкоголика. Теперь и по ночам покоя нет.
- Не тарахти, - обиделся Вячеслав, - тут похуже чертей. - Он встал и пошел на кухню. Открыл шкафчик, достал открытую бутылку "Метаксы" и налил себе пятьдесят, чтобы успокоиться. В дверях появилась Рита:
- Таки алкоголик! Чуть что - за бутылку. А ну вылей обратно!
- Марго, перестань. Я же тебе говорю - кошмарный сон, да такой реальный, такой детальный, век бы не подумал, что такие сны могут быть. Теперь до утра не засну.
- Вылей, я сказала. Я тебе лучше валерьянки накапаю.
Он не стал спорить. Выпив сорок капель, Вячеслав улегся обратно. Посмотрел на часы. Было начало пятого утра. Рядом заворочалась Марго. Он не верил, что сможет теперь уснуть. Вячеслав всегда чувствовал себя неловко, когда в компании заходили разговоры о снах. Какое может быть толкование снов, если их нет? То есть, были очень редко какие-то черно-серо-белые намеки на что-то. Но, утром даже и не вспомнить, что это было, просто ощущение, что было. А вот так детально, ярко, так, что можно вспомнить все по секундам, даже рассказать о царапине в форме креста на левом рубине у льва, о разболтанной золотой ручке на парадной двери, о веселом докторе Айболите и его зверушках на раскисших обоях, о надгробных надписях под водой. У Вячеслава пошли мурашки по коже от воспоминаний. Так же можно и с ума сойти. Нет, лучше без снов. Он повернулся на бок и тут же уснул.
Он стоял у окна и смотрел на снегопад. С десятого, последнего, этажа была видна вся улица от перекрестка до перекрестка. Крупные хлопья стучались в окно, вечерний город накрыла белая живая дымка, поглотившая все привычные городские звуки. А внизу яркие конусы фонарей, как на подиуме, провожали неоновым светом прощальный танец маленьких холодных балерин в белых пачках. Из старой оконной рамы немного дуло, но Вячеслав не мог оторваться от этого безмолвного хоровода падающих ангелов. Это была мамина квартира, он уже год как здесь не был: последнее время всё общение свелось к необязательным телефонным разговорам. Он прикоснулся лбом к холодному стеклу.
- Сына, - позвала его мама, - что-то у меня голова разболелась. Давай-ка, измерим мне давление. Достань аппарат. - Мама сидела в кресле у телевизора, укутанная в шерстяной плед. Сериал она уже не смотрела, закрыла глаза, обхватив голову руками. Ее лицо было очень бледным. Он пошел в туалет, где на двери висел все тот же пластмассовый писающий мальчик, которого он помнил с детства. В туалете, за унитазом, был самодельный шкафчик во всю высоту туалетной комнаты. Там отец хранил часть своего инструмента и всякие медицинские штучки, купленные в разные годы. Вячеслав стал копаться на полках, но никак не мог найти коробочки с ртутным прибором, резиновой помпой и стетоскопом. Даже стал раздражаться, что вот все набросано как попало, когда надо - найти совершенно невозможно. Его охватил страх, что вот он тут роется, а там маме может быть совсем плохо. Что-то упало с полки прямо в унитаз, и он чертыхнулся. Наконец, заветная бело-желтая длинная коробка была найдена. Он выскочил из туалета и побежал к матери. Та сидела в кресле с закрытыми глазами.
- Сейчас, сейчас, - Вячеслав присел у ее ног и открыл коробку. Сердце сжалось от предчувствия беды - в наборе не хватало резинового манжета.
- Ничего, сынок, - тихо сказала мама, - ты беги быстренько в аптеку, сюда вниз по Лескова, там должны быть манжеты. Я потерплю. Давай, не спорь, беги.
И Вячеслав побежал с коробкой в руках на лестничную клетку. Выскочив на улицу, он пожалел, что не одел куртку. Было холодно, снег слепил глаза, ноги разъезжались на снежном покрове. А в голове крутилась дурацкая мысль: "Почему Лескова? Мама живет в совсем другом районе города! Почему Лескова?" Но, добежав до перекрестка, он увидел на угловом доме табличку "ул. Лескова" и, уже ничему не удивляясь, поскользил вниз по улице. Два раза упал, при этом заботясь больше о ртутном приборе, чем о руках-ногах. Добежал до нижнего перекрестка и увидел, что находится на проспекте Вернадского, и здесь действительно находится аптека. Только она была закрыта на переучет. Вот теперь паника стала настоящей. Вячеслав бросился к одиноко бредущему мимо аптеки прохожему:
- Вы не подскажете, где здесь ближайшая аптека?
- А что вам надо?
- Да вот, манжеты не хватает в приборе.
- Видите, как странно все складывается: а я уже думал эту манжету выкидывать. - Прохожий достал из-за пазухи резиновую манжету для аппарата измерения артериального давления. Вячеслав, ничего не понимая, взял ее, повертел, еще не веря, что так повезло, и собрался было поблагодарить незнакомца, но вместо мужчины перед ним стоял снеговик в шапке-ушанке, с носом-морковкой и доброжелательной улыбкой. От неожиданности Вячеслав проснулся второй раз.
Было пять часов утра. "А вот это, похоже, уже клиника" - подумал он. - "Придется идти к психиатру". Жена тихо посапывала, и ему расхотелось ее будить, чтобы не начинать разговор о пьянстве опять. Он развернулся к стенке и тут же снова уснул.
Он стоял у окна и смотрел на снегопад. С десятого, последнего, этажа была видна вся улица от перекрестка до перекрестка. "Постойте, этот сон я уже только что видел!" - воскликнул мысленно Вячеслав. Его сознание как бы раздвоилось: один Вячеслав рылся на полках в поисках аппарата, бежал вниз по лестнице, удивлялся улице Лескова. А другой пытался достучаться до первого, убеждая его, что все это сон, что все это было, ну вот только что, и он знает все наперед, что будет сейчас, и что вот тут осторожней, не поскользнись. Потом, у аптеки, они слились воедино.
- Видите, как странно все складывается: а я уже думал эту манжету выкидывать. - И прохожий опять достал из-за пазухи резиновую манжету для аппарата измерения артериального давления. Когда Вячеслав увидал снеговика, его снова выкинуло из сна.
К счастью уже было около шести - скоро и так вставать на работу. Вячеслав тихонько, чтобы не разбудить жену, слез с кровати и пошел мыться и пить чай. Однако в голове прочно засела эта резиновая манжета. Даже мелькнула мысль о сумасшествии. Но, что-то было в этих снах, и только когда запищал будильник, Вячеслав вспомнил, что у матери действительно есть аппарат для измерения давления. Пока Рита завтракала, он позвонил на участок и взял на работе больничный на три дня.
- Что, решил к психиатру сходить? - съязвила Марго.
- Да, решил, - снова не стал спорить Вячеслав и поехал к матери.
Мама была очень удивлена его визитом, пыталась усадить покормить, поговорить, но он пообещал заехать к ней через несколько дней, а сейчас ему нужен ее аппарат Рива-Роччи.
- Бери, он все равно не работает: чего-то там не хватает. - Ответила мать, и у Вячеслава похолодело все внутри. Крепко сжимая продолговатую пластмассовую коробку, в которой не хватало резинового манжета, он поехал на угол Лескова и Вернадского. Его всего колотило. В третий раз за последние двенадцать часов он стоял на углу у аптеки, закрытой на переучет. Мимо шли прохожие, ехали автобусы, автомобили, такси, и с каждой секундой все больше и больше Вячеслав чувствовал себя идиотом. Он уже собрался уходить, когда увидел странную пару.
Мужчина был невысокого роста, не толстый, но упитанный, можно было бы назвать его "папиком", но "папики" не ходят пешком. Одет он был в жизнерадостную коллекцию гавайско-тропического стиля, особенно выделялась рубашка с принтами гибикуса. При этом выражение лица его было отнюдь не жизнерадостным, а решительным, хотя и несколько потерянным. Словно человек решил узнать правду, чего бы это ему ни стоило, но боится, что стоить будет уж слишком много. Он нелепо широко шагал при его небольшом росте. Сзади, вцепившись в рукав рубашки, семенила высокая молодая женщина в длинном махровом терракотовом халате стиля "Тропикана" и во вьетнамках на босу ногу. Она была злая и всю дорогу шипела в спину мужчине обидные слова. Было такое впечатление, что она пыталась остановить своего ненормального еще дома, но он вышел и пошел, не замечая обузы на левой руке. Прохожие оборачивались на них, машины иногда сигналили, подразнивая.
Вячеслав подумал, что этот мужик станет переходить улицу к аптеке на красный свет, тараня машины, но у самой обочины тот увидал Вячеслава, впился глазами в пластмассовую коробочку манометра и резко остановился. Женщина с ходу налетела на него, запнувшись на полуслове. Перейдя на зеленый свет, мужчина медленно, осторожно, как кошка на охоте, стал приближаться. Когда он подошел вплотную, Вячеслав не нашел ничего лучшего, как спросить:
- Вы не подскажете, где здесь ближайшая аптека?
- А что вам надо? - побелевшими губами ответил мужик.
- Да вот, манжеты не хватает в приборе.
- Видите, как странно все складывается: а я уже думал эту манжету выкидывать. - И достал из-за пазухи резиновую манжету для аппарата измерения артериального давления. Женщина охнула и отпустила рукав рубашки. Вячеслав взял недостающую деталь и, как бы извиняясь, продолжил:
- Может, я покажусь вам идиотом, но я все это видел во сне.
- Я тоже, - несколько расслабляясь ответил тот. - Восемь раз одно и то же, картинка в картинку, слово в слово. Натали уже хотела скорую вызывать.
- Только прошу вас не превращаться в снеговика, - смущенно попросил Вячеслав.
- Чего? Какой снеговик? Нет, я должен тебе обязательно назвать цифру: "17". Семнадцать. Вот, сказал и даже полегчало. Ты хоть что-нибудь понимаешь?
- Нет, - Вячеслав пожал плечами.
- Ладно, вот тебе моя визитка, позвони если что. Может, не зря это помутнение было. Видишь, - обратился он к Натали, - не сумасшедший я и не придурок. Дура только ты, что посреди проспекта в домашнем халате ляжками светишь. Поехали. - Они поймали такси и уехали. Вячеслав аккуратно уложил манжету в коробку и отправился домой.
Весь остаток дня Вячеслав ломал голову над всем произошедшим, цифрой "17", замком, затопленным подвалом, пил чай, время от времени измерял себе давление. Когда с работы пришла жена, попытался ей рассказать о том, что произошло, но и она не смогла понять к чему все это. На разные ее колкости и подначки он старался не отвечать. С некоторой нервозностью дождался ночи, даже перекрестился перед тем, как закрыть глаза.
Вячеслав стоял и балансировал на полузатопленном бревне. До берега было метров триста, но он знал, что ему не доплыть: это было странное море, море из очень мелкого черного жемчуга. Волны лениво перекатывались и шелестели миллионами жемчужин так, что закладывало уши. Вячеслав знал, что в таком море не поплывешь, оно как быстрый песок, как болото - не отпустит свою жертву, затянет, и чем больше будешь барахтаться, тем скорее пойдешь ко дну. Несмотря на жаркое солнце, от черного жемчуга веяло могильной прохладой. Зато над кромкой песчаного пляжа клубился жаркий воздух, качая далекие башни какого-то замка. Топляк нехотя переваливался через жемчужные волны, которые облизывали его и медленно затягивали, засасывали вниз. Вячеслав понимал, что продержаться он сможет максимум минут двадцать.
Вглядываясь в береговую полосу, он неожиданно боковым зрением заметил белое пятно на черных волнах. Развернулся, потерял равновесие и, падая животом на торец топляка, понял, что это был парусник. Острый сучок сильно, до крови, кольнул его в бок, резкая боль сломанного ребра сбила дыхание. Но, Вячеслав тут же вскочил на ноги, понимая, что спасение близко. Зрение, как в заправском фантастическом фильме про киборга, послушно приблизило картинку к паруснику. Вячеслав увидал самого себя, лихо управляющегося бермудским парусным вооружением, галсируя на встречном ветре. "Я сам себя спасу" - обрадовался Вячеслав, прижимая рукой окровавленный бок, который быстро напух и сильно чесался. Он замахал свободной рукой и попытался закричать: "Сюда!!! Сюда!!!", но резкая боль в животе согнула его пополам. Вячеслав засипел, чувствуя, как отекает гортань, и завалился с бревна в холодные жемчужные объятия. Еще до того, как черные песчинки сомкнулись над ним, он начал терять сознание, задыхаясь, но до последней секунды в голове, как набатом, пульсировало: "Анафилактический шок! Анафилактический шок! Анафилактический шок!"
Вячеслав сел на кровати, хватая ртом воздух, как выкинутая на льдину рыба, сердце колотилось, руки дрожали. Поднялась и жена:
- Что, опять? Давай-ка, ты к доктору сходишь, а? Валерьянки? Так можно и инфаркт заработать.
- Нет, это - анафилактический шок, - прошептал Вячеслав.
- Что? Ладно, лежи, сейчас тебе накапаю успокоительного.
Немного придя в себя, Вячеслав подумал, что он бы не хотел умереть такой смертью, и надо будет узнать, что же это за шок такой хитрый. Запив "Миргородской" очередные сорок капель, он укрылся одеялом и приготовился к новому приключению.
За окном грохотал товарный поезд. Дача была метрах в ста от железнодорожной ветки, поэтому и досталась так дешево. Отец сидел в красном шерстяном свитере в кресле-качалке, закутав ноги в старое ватное одеяло, из которого торчали поношенные тапочки в виде зайчиков. Он пил горячий малиновый чай, его знобило. Вячеслав пытался разжечь камин. Дрова были сырыми и не хотели подхватывать огонь. "Пожарник хренов, рохля туристическая, бойскаут криворукий" - ругал себя Вячеслав. У отца была высокая температура, а комната была стылая.
- Брось, Славик, - отец допил чай и поставил пустую чашку на пол. - Сбегай, лучше, в наш сельмаг и купи пенициллин в ампулах. Где-то у меня был шприц - до утра, как рукой снимет.
- Пап, откуда в сельмаге пенициллин? - Удивился Вячеслав.
- Ты забываешь, что у нас весь дачный поселок - сплошные аквариумисты.
Вячеслав обернулся и посмотрел в дальний угол комнаты, где стоял небольшой аквариум. В нем, свернувшись, как только можно, занимая практически все пространство стеклянной коробки, лежала огромная мурена. Немигающим, хищным взглядом она смотрела на Вячеслава. От этого взгляда Вячеслава начала бить холодная дрожь. С трудом повернулся к отцу. Тот продолжил:
- Нет ничего более эффективного в борьбе с простейшими таллофитами, в просторечии - сине-зелеными водорослями, чем пенициллин. Да, самый обыкновенный пенициллин. Так что наш сельмаг не упускает шанса заработать лишнюю копейку на пристрастиях местного населения. Сходи, дрова все равно сырые.
Вячеслав выскочил в моросящую осень. И сразу же увяз в топкой дорожной жиже, размешанной тракторами и прочей сельхозтехникой. Надо было спешить, а ноги стали чугунными, вытаскивать их из грязи было ужасно трудно. Метров через двести он совершенно выбился из сил, и чуть было не заплакал от отчаяния. Потом, сообразив, что надо уменьшить давление на поверхность, плюхнулся животом в грязь и пополз по-пластунски. Двигаться стало легче и быстрее, только вот никак не покидало чувство стыда перед селянами, что вот они себе спокойно идут по обочине, а он тут месит грязь прямо по середине дороги. Наконец-то он дополз до сельмага. Встал и, пошатываясь, подошел к входным дверям. Однако в магазин его не пустили, поскольку он был весь в грязи с головы до пят. И тогда Вячеслав обессилено уселся прямо у крыльца на землю и обхватил в отчаянии голову руками.
- Ты, это, не горюй, парень, - услышал он женский голос. Перед ним стояла женщина неопределенного возраста в ватнике и кирзовых сапогах. - Не переживай, если чего надо в сельмаге, ты скажи, я тебе возьму.
- Мне пенициллина надо, десять ампул, - успокаиваясь и стряхивая жижу с рук, ответил Вячеслав.
- Так это вообще не вопрос, - усмехнулась женщина и достала из кармана упаковку ампул. - Бери так, не жалко.
- Спасибо вам огромное, - улыбнулся Вячеслав.
Лицо женщины стало стремительно покрываться морщинами, из-под платка полезли длинные седые нечесаные волосы, глаза впали, и в них запылала злоба. Старуха прошипела, разбрызгивая слюну:
- Благодарить не спеши. Погибель в них. Скорая. - И ударила Вячеслава скрюченными пальцами по глазам.
Уже светало. Если Вячеслав и дернулся от удара, просыпаясь, то Маргарита этого не почувствовала. Он тихонько пробрался на кухню и, все-таки, выпил стаканчик коньячка. Ну, что же, сегодня предстоит поездка на отцовскую дачу, в сельмаг. Это минут двадцать автобусом до вокзала, потом часа полтора на электричке, да там еще пешком от станции. Не стоило тянуть. На скорую руку он попил чайка, написал записку жене, потом подумал и взял с собою мамин аппарат. "Что-то вроде пароля" - решил он. И поехал на дачу. В практически пустой электричке он рассеяно смотрел в окно, а сам перебирал "по косточкам" увиденные сны. Хоть немного стало вырисовываться: вначале ему пытаются намекнуть на саму проблему, а потом подсказывают где можно получить дополнительную информацию. Успокаивало, что не только ему одному такое снится, значит, это "ж-ж" не спроста. Значит, сегодня и женщина-старушка тоже видела сновидения о нем. Посмотрим, посмотрим. Даже появился некоторый интерес. Вот только, в грязи валяться не хотелось.
Теплюково встретило его свежим чистым воздухом, пением птиц, лаем собак, и мычанием коров, которых гнали на пастбище. Было сухо, хотя роса еще не сошла. "Значит, грязь отменяется" - обрадовался Вячеслав и пошел по направлению к сельмагу. Первая лужа ему встретилась уже на подходе к магазину, но обочина была нормальная. И тут Вячеслав услыхал шум трактора и обернулся. От судьбы не уйдешь: передние колеса трактора проскочили лужу, а вот заднее правое, большое, выдавило всю жижу прямо на Вячеслава. Он заорал на тракториста, но тот, не обращая внимания, скрылся за поворотом. Когда Вячеслав подошел к сельмагу, с него уже не капало. На удивление, в магазин его пустили. Там была одна лишь продавщица.
- Простите, мне надо упаковку пенициллина, - обратился к ней Вячеслав.
Надо было видеть лицо продавщицы: это был целый спектр эмоций, сменяющих одна другую: от мировой тоски человека, прочитавшего первый параграф "Дао-де-дзина" до полного офигения пойманного в передаче "Скрытая камера".
- Гриша! - крикнула она куда-то в подсобку, - Ты слышал?! До чего страну довели! - теперь она обращалась к Вячеславу, - В сельмагах уже пицилин стали спрашивать! Может тебе еще и "герыча" баян организовать?!
- Как же, - опешил Вячеслав, - ведь аквариумы, зеленые водоросли, рыбки у всех?
- Гриша, - продавщица отвернулась от него, - этот тебя даже переплюнул. С утра нажрутся всяких водорослей, в грязи изваляются. - Она решительно встала из-за прилавка. - Какие рыбки? Какие аквариумы? А ну, двигай отсюда, пока милицию не вызвала. Пицилин, блин.
Вячеслав быстро ретировался из сельмага. Это был удар ниже пояса. Никаких тебе аквариумистов, никаких водорослей. Он сел на корточки у стенки, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Минут пять расслаблено слушал, как за посадкой грохочет проходящий товарный поезд.
- А у меня ведь, мил человек, сердце слабое. Я из-за тебя, мойдодыра грязнючего, второй день спать не могу.
Вячеслав увидел перед собою кирзовые сапоги. Затем посмотрел вверх. Перед ним стояла пожилая женщина в ватнике. Лицо выглядело уставшим, не выспавшимся.
- Простите меня, я тоже второй день мучаюсь. Вы, наверное, принесли пенициллин? - тихо спросил Вячеслав.
- Его, его, - женщина достала из кармана ватника пожелтевшую от времени упаковку и протянула ему. - Надеюсь, я теперь смогу спать спокойно.
Женщина развернулась, чтобы уйти.
- Постойте, - вскочил Вячеслав, - а откуда у вас пенициллин?
- Санитаркой я работала, тридцать лет, так и вышла на пенсию санитаркой. Вот и накопилось всякого.
- А где именно? - У Вячеслава от предчувствия гулко застучало в висках.
- Да, в городе. В Семнадцатой Городской Больнице.
- Вот оно - "семнадцать", - обрадовался Вячеслав
- Вам хоть есть где отмыться? - Участливо спросила та.
- Да, да, у меня тут дача недалеко.
Они распрощались, и Вячеслав быстро пошел на дачу к отцу. Ключ он нашел в том же потайном месте, открыл дверь и, окунувшись в забытую дачную атмосферу, пожурил себя, что так редко здесь бывает. Газ так и не провели, титан пришлось растапливать дровами. В этот раз дрова были сухими и занялись с первой же попытки.
Вы никогда не ходили по мелкому водоему жарким летом в период цветения воды, когда поверхность затянута ряской и нейстонными водорослями? Идешь, не видя дна, наткнешься на корягу, остановишься, оглянешься - за тобою рваный след потревоженного водного мира? Вячеслав лез через горячие барханы по пояс в песке, продавливал, оступался, проваливался по плечи, чувствуя себя джезвой, в которой варят кофе по-турецки, оставлял за собою шершавый извилистый след пробуравленной пустыни. Его мучила жажда. Ему было страшно: время от времени он натыкался в песке на людей. Он вдруг упирался то в голову, то в ноги, то в бок. Песок расходился в стороны, обнажая сою добычу. Люди лежали без сознания, и если Вячеслав пытался их растормошить - рассыпались в его руках тем же песком. Вроде бы и знакомые ему, но вот кто именно, он вспомнить не мог. Когда до замка осталось совсем немного, путь преградил очередной несчастный погребенный. Песок послушно расступился, и Вячеслав увидел свою Маргариту. От испуга он закричал и проснулся.
- Марго! Марго! - Он разбудил свою жену, и когда та поднялась, Вячеслав обнял ее, шепча слова прощения, позабыв все обиды и разногласия. Даже не стал ей рассказывать, что он увидел, просто прижался к ней, радуясь, что она жива, удивляясь, что гипотетическая беда может вернуть чувства и былые отношения. Решил больше не ложиться спать, но, просидев на кровати рядом с уснувшей Ритой около часа, сдался.
Вячеслав шел через парк к городской больнице - старое желтое здание постройки пятидесятых. Крыльцо с колоннами, над крыльцом часы. Девять часов утра. Окна больницы горят утренним солнцем. Подъехала скорая помощь. На крыльце у левой крайней колонны курит доктор. Вячеслав подошел к нему и протянул аппарат для измерения давления и упаковку с пенициллином. Вячеслав шел через парк к городской больнице - старое желтое здание постройки пятидесятых. Крыльцо с колоннами, над крыльцом часы. Девять часов утра. Окна больницы горят утренним солнцем. Подъехала скорая помощь. На крыльце у левой крайней колонны курит доктор. Вячеслав подошел к нему и протянул аппарат для измерения давления и упаковку с пенициллином. Когда сон пошел по третьему кругу, Вячеслав заволновался. Потом он раздвоился, как в аптечном сне, и пытался изменить сценарий. После десятого раза он уже кричал, что все понял, что да, он все понял, он обязательно пойдет в девять часов, но, как заевшая пластинка, все продолжалось по кругу снова и снова. Прошла целая вечность. Можно было злиться, можно было плюнуть, можно было беситься, сходить с ума, плакать, думать совершенно о другом, но вырваться из этого было невозможно. Когда отчаяние заполнило всю его сущность до последней капли, что-то изменилось: после того, как он в миллионный раз протянул доктору аппарат и ампулы, тот стал бить его по щекам наотмашь, и Вячеслав проснулся.
Марго, вся в слезах, хлестала его по лицу.
- Господи! - В сердцах крикнула Рита, когда Вячеслав открыл глаза. - Я уже думала, ты не проснешься. Ты так стонал, так стонал, а разбудить тебя было невозможно. Как я испугалась, как я испугалась. - И она обессилено упала ему на грудь.
Он вышел из автобуса на остановке возле Семнадцатой Городской Больницы и закрыл глаза. Этой дорогой он уже ходил ночью бесчисленное число раз. Так, с закрытыми глазами, он и подошел к доктору, протянул ему аппарат для измерения артериального давления и упаковку пенициллина и сказал, не открывая глаз:
- У вас пациент без сознания, у него аллергия на пенициллин, если ввести - будет анафилактический шок, и он умрет.
Возникла пауза. Вячеслав боялся открыть глаза - вдруг доктора нет, и он разговаривает с колонной. Потом решился. Доктор был. Доктор, открыв рот, смотрел на Вячеслава. Сигарета прилипла к нижней губе, не упала, медленно дотлевала. Так они и стояли. Когда огонек обжег губу, доктор пришел в себя, сплюнул сигарету, хрипло что-то произнес, потом прокашлялся и начал выговариваться:
- Пациентка. Простите, я уже думал, вы никогда не придете. Я - хирург, меня зовут Евгений Николаевич. У меня есть пациентка в коме. Ее три дня тому назад доставили по скорой с проломанным черепом. А у меня уже до нее шесть операций было. Устал. Решил вздремнуть. И тут такое началось. Вы ко мне уже третий день "ходите", пытаетесь что-то важное сказать. Я даже со своими коллегами из психиатрической консультировался. Накололи всякой дряни, не помогает. А девушка без документов, никто не знает кто она и откуда. Да - в стандартный набор входят препараты на основе пенициллина. Вот оно как, вот значит, какая петрушка. Что же это такое получается, а? Значит она... Вы знаете, огромное вам спасибо. Я распоряжусь, чтобы готовили ее к операции. Спасибо вам, как вас, простите?
- Вячеслав Игоревич. А можно я здесь подожду, пока операция закончиться?
- Это долго будет: пока приготовим, да и операция сложная.
- Ничего, я подожду. Хочу знать, что не зря три ночи мучился.
- Да, и не говорите. Но, ведь это же уникальнейший случай! Ладно, давайте, я вас к себе в кабинет провожу. Там и подождете. В случае чего, там можно и на кушетке прикорнуть.
- Нет уж, увольте, Евгений Николаевич, если это она так из комы, то во время операции, я бы не стал рисковать. Мне последней круговерти на всю оставшуюся жизнь хватит.
- Ладно, мы с вами обязательно поговорим об этом после.
И они поспешили во внутрь больницы.
Ждать действительно пришлось долго. Евгений Николаевич вернулся только после четырех. Все это время Вячеслав размышлял, что же такое произошло, и не зря ли он всегда отмахивался от этих медиумов, экстрасенсов и прочих паранормальных? Но, и шарлатанов же много. "Почитать бы чего путного", - сожалел он о нехватке знаний. - "Вот у доктора спросим, он мужик серьезный, в мозгах разбирается".
- Послушай, а можно мне на нее взглянуть? - попросил Вячеслав, когда Евгений сообщил ему, что операция прошла успешно.
- Она сейчас в реанимации. Ладно, только тебя переодеть в стерильное надо.
Девушка лет двадцати пяти, бледная, с перевязанной головой, с торчащими трубками, под двумя капельницами, лежала, не двигаясь, еле дыша. Вячеслав смотрел на это худое личико и думал, почему он, почему именно к нему она достучалась, что может их связывать? Бизнесмен, пенсионерка, хирург, наладчик холодильного оборудования? Может, и другие были? Евгений коснулся его плеча, мол, пора. Они вышли из палаты.
- Завтра придешь навестить, - прощаясь, предложил Евгений Николаевич.
Вячеслав ложился спать с опаской. Как оно теперь будет? После операции? И даже не смог понять, разочарован он или обрадован, когда проснулся на следующее утро, как обычно, проспав всю ночь без всяких снов и сновидений. Было утро субботы. Он позавтракал, потом решил проведать свою ночную мучительницу прямо с утра. Не откладывая. Заехал на базар, купил для нее целую сетку свежих апельсинов и поехал в Семнадцатую Городскую Больницу.