Аннотация: ПЯТОЕ МЕСТО на конкурсе "Абсолютно правдивая ложь" (2005 г.). Не всё на первый взгляд фантастическое таковым и является в действительности. Как и наоборот...
Волшебная ложка
Природа пахнула весной, и мы засобирались на охоту. На утку. В Сладкий Лиман.
Понятно, что дело это непростое: как сама охота, так и сборы на нее. В этот раз решили обговорить все заранее, чтобы не было таких казусов как в прошлый раз, когда на семерых оказалось три ружья, четыре патрона (два так и не стрельнули) и ящик водки. Посему, в среду обосновались в подвальчике, где наливают нефильтрованное пиво, и занялись составлением списка вооружения, амуниции, сухого пайка. И мокрого - куда ж без него. После пары кружек реестр был закончен, а еще после трех распределен по персоналиям.
Теперь настало время, не спеша и смакуя, отдать должное самому напитку. Естественно, под соответствующие байки. Знакомы мы не первый год, а вот охотничьи рассказы у нас ввиду небогатого стрелкового опыта, увы, разнообразием не блещут. Раз в десятый прослушали про живучесть и агрессивность зайца, которого года три назад Андрик в честном поединке победил прикладом, всадив предварительно в озверевшего зверя три заряда дроби. Затем прошла история о двух лысухах, нагло уковылявших от Генки зализывать раны в камыши. Вспомнили ласточек и воробьев, рискнувших летать над мутными спросонья и вечернего возлияния друзьями, и гигантскую ворону, рухнувшую в кусты неподалеку от нас. Искать тогда ее никто не полез, и клювастое чучело так и не украсило наш несуществующий музей трофеев. Следующим по очереди должен был идти Знаменитый Кабанище (килограмм пятьдесят - честное слово!), добытый Борисычем в донских плавнях, но...
Носастый черногривый лет сорока мужик в клетчатом пиджаке, уже с час тянувший одинокую кружечку за соседним столиком, неожиданно вмешался в победную летопись наших приключений. Удивительно тихим голосом он скромно попросил разрешения поведать нам свою быль. Переглянувшись, мы сообразили, что давно убитая свинья от нас никуда не убежит, и Серега, заказав еще по бокалу, выразил общее согласие: давай, мол, заливай...
- Дело было шесть лет назад в конце апреля. Моего шефа пригласили поохотиться на изюбра в Приморском крае. Шеф у меня большо-о-ой любитель побродить с ружьишком по бездорожью, а поскольку без компании не может, то мы, ближайшие соратники, вынуждены сопровождать его в подобных экспедициях. За пятнадцать лет...
Мужик прервался, ударился с нами кружками, сделал незаметный глоток и, поправив незримый узел отсутствующего галстука, продолжил:
- Извините, забыл представиться: зовут меня Евгением Матвеевичем. Сам я из Москвы, а в вашем замечательном городе нахожусь по делам командировочным. Впрочем... - Он еще раз микроглотнул пива, повел по сторонам мудрым взором, полным вселенской скорби, и почесал длинный небритый подбородок:
- За пятнадцать лет мы привыкли к страсти начальника, приобрели немалый опыт в охотничьей области и навигации. Поэтому, когда я отстал от группы, то отнюдь не испугался: несколько банок консервов, крупа, спички и ружье с собой - не пропаду. Найти воду в весенних сопках не проблема, а к месту встречи - построенному полвека назад в распадке домику - с помощью карты и компаса выйти не трудно. Тайга вокруг нехоженая, птицы невидимые в кедровой вышине гомонят, воздух... Эх! Знали бы вы какой там воздух! Чистый, звонкий, пряный проснувшейся природой... Так и хочется отломить кусочек и, полюбовавшись сквозь него на дымкую даль, съесть маленькими крошками - вот какой там воздух!..
Изрядно подпитое наше настроение прерывало иногда речь дядьки тонкими комментариями: себе б такого, мля, шефа; гы-гы; а в сопках, там небось канабис метров в пять вымахивает, как бамбук; во мужика вштырило - воздух как синица клевать; бу-гы-гы-гы... Но Евгений, обрадованный готовыми внимать ушами, уже не обращал на наши реплики внимания.
- Зверья только не попадалось. Глухарь мелькнул в стороне, но не стрелять же в него пулей... Хуже то, что вскоре после полудня я подвернул ногу. Тут уж не до оленей, поверьте, и я направился прямо к избушке. Уже темнело, когда до нее добрел, опираясь на подогнанный по длине сук с развилкой - вроде костыля. В окошке горел свет. Меня это обрадовало, но и насторожило: наши должны были появиться лишь послезавтра, а встреча с незнакомыми вооруженными - а в тайге иных не бывает - людьми чревата неприятностями. Но я устал, нога болела, а ночевать под открытым небом в апрельском лесу - не панацея...
Людей оказался один. Невысокий рыженький, он развел в очаге огонь и собирался варить пшено. Встретил меня настороженно, но, приметив хромоту и усталость, успокоился. А когда я вывалил из рюкзака тушенку и рис, и вовсе подобрел и разулыбался: он уже неделю тут пшеноварил, а дичи добыть не мог - патроны кончились.
Пока варился рис, он при неярком свете фитиля в масляной плошке довольно умело вправил мне стопу. Болезненная, скажу вам, процедура! Затем мы размешали в котелке пару банок мяса и сели ужинать. Но, не на сухую же! И я извлек флягу с коньяком. Выпили, поели, снова выпили, доели. Опять... За разговором про жизнь фляга кончилась. И тут он из-под лавки вытянул половину четверти мутной жидкости - самогон, настоянный на лимоннике - забористый продукт, однако!
О чем можно говорить в темень в глухомани? Конечно о политике. Ну и о бабах, естественно. Я в тот момент ходил в молодоженах - женился в конце января - поэтому говорил лишь о моей Оленьке. Она у меня красавица - вылитая Натали Вуд из "Больших гонок"! - Тут в доказательство своих слов Евгений Модестович показал нам фотку. На ней среди трех белобрысых, нос пуговкой, мальцов с круглыми мордашками, один другого меньше, смущенно являла белозубую улыбку обалденная брюнетка. Не знаю кто такая Вуд, но вот на Катьку Зетаджонсову из "Чикаго" она точно смахивала. И была, пожалуй, посимпотнее.
- Это Оленька и мои сыновья-погодки: Кирюша, Славик и Матвей... Так вот, как увидел Олег - да, этого аборигена Олегом звали - Олину фотографию, не эту, конечно, другую - она там и помоложе и с косой еще - так прямо взвился: вот, кричит, везет же городским, а ему сплошные конопатые толстухи, да и тех небогато! Я его кое-как стакашком лимонницы вернул к спокойствию и перевел тему. Об охоте заговорили. Изюбров он за трофей не считал - штук сто на своем двадцатипятилетнем веку настрелял; медведя уважал; рыси и тигра боялся - тигр большой дюже, а от рыси - закатал рукав и показал шрамы - воспоминания поганые. А я ему про уток, про зайцев... Олег стал смеяться, тогда я выложил козыря - волка. Он в ответ: про лося, два с полтиной метра в холке. Я обиделся. Самогон подходил к концу, языки слегка заплетались, но кто, скажите, ему позволил так издеваться над столичным-то жителем? Тогда я рассказал о трех львах убитых мною на сафари: двух с карабина, а третьего армейским тесаком в рукопашной. А в доказательство снял рубашку и продемонстрировал следы автомобильной аварии.
Рыжий заподозрил неправду, но ход был его, и он в мельчайших подробностях стал лепить мне ахинею о двух йети, подстреленных им в Гималаях. Гордость москвича не давала мне возможности прервать этот балаган, оставив за ним последнее слово. И я поведал о заваленном мною в джунглях Конго копьем трицератопсе. Я думал, что незнакомое название прекратит наш бессмысленный диалог, но Олег оказался более начитанным, чем мне казалось. Он еще два тоста пытал меня на счет внешнего вида ископаемого завра, о его расцветке и повадках. Но я не лыком прострочен! Чем отличается трицератопс от стегозавра знал получше. И тогда...
Евгений Михайлович, вспомнив что-то неприятное, почесал в своих обильных кудрях на лбу, а мы, воспользовавшись паузой, организованно посетили... Рассказчик в нетерпении дожидался нашего возвращения. Обильный алкоголь туманил нам мозги, но отвязаться от мужика было сложно. Да и заинтригованные мы дослушать концовку были не прочь.
- ...и тогда Олег решил меня убить. В смысле - пошел с козырного туза: он налил в котелок до краев воды и спросил, не верю ли я в чудеса? Как может верить в чудеса человек только что убивший вымершего ящера? Никак не может! И тогда он заявил, что у него есть волшебная ложка...
Рыжий извлек из котомки обычную деревянную ложку, разве что старенькую, явно не пригодную к употреблению по назначению: трещина светилась насквозь. Затем он зачерпнул воды из котелка и торжественно поднял черпалку перед собой... Капнуло. Не удивительно: что выльется из дырявой ложки? И тут он как заорет: "Не туда смотришь, дура! В котелок смотри!"
Жестянка была наполовину пуста... Я протер глаза: воды не прибавилось. Чушь какая-то, подумал я, не нужно было самогонку допивать! Но выдавил из себя: "Ну и что?" - "Как, ну и что? Куда вода подевалась?" - "А хрен ее знает, выпил, небось, пока я моргал!" - "Выпил, говоришь? А теперь что?" - он опустил ложку обратно...
Котелок снова был полон. У меня мурашки забегали по телу. Шустрые такие и обильные. Сглотнул. Даже протрезвел чуть. Это было поражение. Круче чем под Аустерлицем. И тут я вспомнил!..
Я достал и положил на стол свой джокер! Все двадцать четыре сантиметра! Ну, скажем не все - и выпито было не мало, и собеседник не тот, что мог бы помочь проявить себя во всей красе. Да и тема разговора не способствовала. Но и этого хватило сполна: Олега весьма впечатлило!
Это была победа! Полная! Сталинград! Финал Парижского Кубка Европы в шестидесятом! Выход Леонова в космос!
Рыжий уныло присел и захныкал. Я слегка поторжествовал, затем похлопал его по плечу: мол, не расстраивайся ты так. И тут он вскочил: "Ты своего трицератопса будешь помнить всю жизнь!" - и трижды, каждый раз усиливая удар, стукнул меня ложкой по лбу. Я вырубился...
Утро было страшное. Голова раскалывалась от невероятной боли. Опохмелиться нечем, запить таблетки тоже - воды в домике не осталось, наступить на распухшую ногу не мог... Олега тоже не оказалось. Все вещи, за исключением фотографии Оленьки на месте. Разве что паспорт мой валялся под столом, да банка тушенки исчезла... Как Рыжий смог уйти после такого коктейля - не представляю...
На закате мне удалось добраться до ручья. К утру обратно. Тут меня и нашли под вечер коллеги. Дорогу в Москву помню смутно, а ведь неделя к тому времени прошла: пришлось полежать в госпитале в Хабаровске на счет жуткой идиосинкразии. Спасибо, шеф договорился...
Дома, у подъезда, показалось, мелькнула знакомая курносая круглая харя Олега. Мне теперь она постоянно мерещится: ищу я его все эти годы, волшебника хренова... - Казалось, в его печальных глазах фитилек надежды вот-вот и погаснет.
- А на фиг он тебе нужен? Подумаешь: померещилось про воду в котелке! - Санек был как всегда внимателен в разговоре и хватался за самую суть. - Ты что, в цирк никогда не ходил? Капперд... Как его? Ко-ппе-р-филдов по ящику не видел? Там у них вагоны груженые испаряются! А у тебя пол литра пропало. Не водка ж - вода! Так чего мучиться!?
- Эх, молодежь! - пожалел нас дядька. - Не понимаете вы ничего! Причем тут вода?! Причем тут водка! Я с тех пор ничего, кроме кружки пива позволить себе не могу. Раз в неделю - кружку пива! Представляете?
- Да. Для русского человека - это грандиозная трагедия, - согласились хором мы.
- Так к врачам сходи, к секстрасенсам каким - раскодируйся!
- Не могут мне врачи помочь. Хотели отрезать - так рентген показал, что внутри мозг. Умру сразу.
- Где мозг? - одурели мы от изумления, живо представив себе картину: мозг в...
- Где-где... В Караганде! Вот!
Евгений Мстиславович пальцами развел темные локоны у себя на лбу: там поблескивали натянутой кожицей три, сантиметра по полтора высотой, розовых выступа. Как рόжки. С наперсток примерно. Треугольником, как у трицератопса... Пауза с присвистом...
- Вот и ищу я этого кудесника Сихотэ-Алиньского все шесть лет. И всюду его как бы вижу: то по дороге на работу у светофора, то с балкона в сумерках, а как-то раз в квартиру этажом ниже юркнул...
Мы невнятно пособолезновали мужику: дескать, ну ты это... самое... давай, мля... ведь жизнь - она, сука, того... типа, впереди еще - и не раз!..
Ну да время позднее: пора и на хаус. Гуд бай, дядя Женя...
Он остался. Опустив голову, понурый и безутешный. Пива в кружке - еще на пару часов хватит. А мы пошли. И только Андрик повернулся в дверях и произнес загадочную фразу:
- Слышь, Матвеич, может ты не там ищешь? Может лучше с женой поговорить? Красивая она у тебя уж очень. И не в сантиметрах, видно, счастье-то женское...