Удачную шутку, говорят, нельзя повторять дважды. А уж удачный обман, тем более. Обман, вообще, штука хоть и неблагородная, но место в нашей жизни ему всегда находится, даже у лучших представителей человечества. А что уж говорить о нас - простых обывателях, имеющих, в лучшем случае всего одно высшее образование и, по простоте своего происхождения не впитавших высоких нравственных установок с молоком матери. Прямо скажу: простому человеку без обмана - никак. Начальство на работе не обманешь легонько - работать заставят как каторжника, за ту же зарплату, что характерно. Супруге любимой всю правду скажешь - опять же без копейки оставит, а то, гляди и вовсе к маме уедет, смотря по тому, какая у тебя правда накопилась. А без жены какая жизнь у женатого человека? Самая, я вам скажу, отвратительная, потому что женатый человек привыкает за женой жить и ему без её присутствия очень неуютно становится и мусорно. Так что, обман - явление, иногда очень даже необходимое. Вот как малолетнему отпрыску объяснить, откуда дети родятся и по какой причине, да так, чтобы он не пошёл сразу же проверять теорию практикой? То-то же! А детям что просто живётся, думаете? В школьные годы чудесные как без обмана прожить? Поэтому, что ни говори, а без обмана жить у людей не получается, а то давно бы уже наступило у нас Царство Божие, развитой социализм, торжество справедливости и рыночная экономика. Но тем, кто излишне воодушевился таким философским обоснованием необходимости и оправданности обмана и считает, что честным человеком быть скучно и невыгодно, навсегда нужно запомнить, что обман - есть орудие обоюдоострое и пользоваться им нужно крайне осмотрительно, не позволяя привычке брать над собой верх, строго основывая своё, извините, враньё на фактах неопровержимо реальных и, по возможности, не повторяясь. С теми же, кто этих простых правил не придерживается, обманывая без острой необходимости и как придётся, легко может произойти неожиданная неприятность, какая случилась однажды с одним молодым шофёром.
Поначалу, демобилизовавшись из армии, работал Пашка в колхозе, на тракторе. Но скоро начальство осознало, что погружение такого молодого и, без сомнений, перспективного кадра, имеющего профессиональное водительское удостоверение, в атмосферу бригады трактористов может пагубно сказаться на его профессиональных качествах в целом и некоторых внутренних органах в частности, и Пашка на бортовом "газоне" стал возить полеводов, и вообще, чего скажут. Скоро Пашка-шофёр свой высокий профессионализм, отточенный во время армейских пятидесятикилометровых маршей на жёсткой сцепке, подтвердил и за достойный моральный облик и твёрдое знание материальной части было ему позволено ездить на машине домой, потому что, усадьба была в десяти верстах от Пашкиной деревушки Нагорной, а рабочий день у него начинался в четыре часа утра. Теперь, каждый вечер Пашка чинно открывал подпёртые жердями ворота и, загнав голубой "газон" мордой во двор, долго отмывал неровные бока кабины, прибирался внутри, и выметал мусор из кузова. А после, сидя на вросшёй в землю лавке, с достоинством принимал охотников попасть завтра в город, желающих привезти на зиму дров и соломы, и владельцев бензопил и мотоциклов, интересующихся колхозным топливом. Бабы ставили Пашку в пример своим оболтусам, мужики не по годам уважали, а девки стеснялись и сторонились, потому что Пашка каждый день бывал в городе и в усадьбе, где имелся большой магазин, школа-девятилетка, ФАП и даже библиотека в чёрной, покосившейся хате. Хоть библиотека и была шесть дней в неделю заперта огромным, ржавым замком, но библиотекарша в усадьбе имелась. В очках и городской кофточке. Нагорных девок библиотекарша сильно беспокоила и в каждом Пашкином слове о карбюраторе или путевом листе чудилась им её, давящая интеллектом, тень. Впрочем, парней библиотекарша не привлекала по той же причине интеллектуальной несовместимости, а так же, в связи с наличием жениха - агронома. Но интересовала загадочностью городского происхождения и подозрениями в отличном от местных, деревенских девок, строении некоторых жизненно важных органов. Девки об этом интересе догадывались, а хлопцы знали, что девки догадываются и в случае серьёзных размолвок на любовном фронте, прямо так и заявляли: "В библиотеку пойду!". Пашке громкие заявления о возможном получении читательского билета делать было не перед кем и, не смотря на высокий социальный статус, его это беспокоило, потому что был он застенчивый и неловкий в ухаживаниях, а конституция его обещала сделаться крепкой и по-мужски привлекательной не раньше, чем придётся разменять четвёртый десяток.
Однако, радостным июньским утром, когда, трясясь, по зажатой стенами свежей сочной зелени, гравийной дороге, вез он в город двоих весёлых попутчиц, посетила Пашку светлая мысль Щурясь на яркое солнце и краснея от девичьих шуток, Пашка своим умом дошёл до того, что когда-то давным-давно, изобрёл один из наших мохнатых предков, первым научившийся пользоваться дубиной. Современные, культурные люди называют это использованием служебного положения. Тем же вечером Пашка, на свежевымытом "газоне", подкатил на деревенский пятачок, где собирались не требующие долгого сна молодые деревенские организмы. Молча оглядев общество, он загадочно повёл бровями и пригласил прокатиться который месяц разбивающую ему сердце Дашку. Дашка царственно согласилась и они, хрустнув коробкой передач, умчались в пыльные дали, тускло освещённые хитрой луной. Целый час носился Пашка по полям и лесным, сырым дорогам, ласково поглядывая на Дарью и не говоря ни слова. Целый час Дашка медленно закипала, но, по возвращении, на расспросы подружек мудро ответила:
- Ну, ничего так...
И царственной походкой отправилась домой.
Следующим вечером история повторилась, но Пашка хорошо подготовился и сумел сказать около пятидесяти слов, объясняя работу трансмиссии и рассказывая о вчерашней погоде и предположительном прогнозе погоды на завтра. В этот раз, спрыгнув с подножки, Дашка лишь загадочно улыбнулась жаждущим новостей подругам, и устало склонила голову на Пашкино плечо. Пашка понял: это знак!
На следующий вечер Дарья замешкалась и не успела скрыться из поля зрения подъезжающего Пашки. Снова пришлось, с достоинством царицы Савской, взбираться в кабину и под завистливые взоры, отчаливать к берегам Пашкиной мечты. Но в этот раз Пашка задумал коварство: на живописно извивающейся и бугрящейся среди лунных полей дорожке он подоткнул слишком высокую передачу и совсем убрал ногу с акселератора. Мотор, и так неохотно работающий на холостых оборотах, затрясся, машина проехала немного, дёргаясь, и затихла. Пашка, для порядка, озабоченно открыл капот, покопался там немного и, вернувшись в загадочно озарённую лунным светом кабину, сказал:
- Свечи, вот, залило... Надо бы, чтобы просохли немного. Потом почистим и поедем...
Обозлённая непонятными катаниями с бестолковым ухажёром, Дашка совершенно ему поверила, но контрольный вопрос выскочил у неё сам по себе:
- А раз сохнут, то давай лучше со мной посиди? Тут теплее-то...
Вообще, дорогие друзья, женщины - существа странные. Мы не будем здесь углубляться в досужие рассуждения о сравнительной массе мозга или попросту утверждать, что женщины глупее других людей. Это не так. Как показывает суровая, а порой и откровенно нелицеприятная правда жизни, женщины очень даже умны и сообразительны. Прекрасные дамы, например, с легкостью работают на таких работах, от которых теряют здоровый сон и приобретают нездоровые привычки очень даже крепкие и выносливые мужики. Они без проблем находят нужные им предметы в лабиринтах супермаркетов, обладают прекрасным обонянием, позволяющим улавливать запах алкоголя даже через беспроводную телефонную трубку, а так же, незаменимы в вопросах рождения и воспитания детей и разведения домашних животных, как то: кошечек и собачек. Кроме того, женщины радуют глаз и волнуют душу. И это очень важно, потому что жизнь без лицезрения прекрасного пуста и некрасива, а существование без душевных волнений вообще не стоит мук рождения и прочих тягот последующей жизни.
И вот, мы с вами ежедневно видим вокруг себя такую приятную женскую красоту и, прямо скажем, великолепие. Испытываем волнение в душе и даже других органах, отстоящих от неё, души, на некотором расстоянии. И это нас радует и даёт силы жить. Но что же видит вокруг себя женщина? Женщина видит прекрасного, темноволосого принца в светлом костюме, под которым ненавязчиво бугрятся богатырские мышцы. Она видит себя рядом с ним в необыкновенном вечернем платье в пол. Она видит в отдалении своих подруг и говорит им одними глазами:
- Ха! - говорит она. - Посмотрите на моего мужчину! Он прекрасен, правда? На нём великолепно сидит костюм и он не развязывает и не суёт в карман галстук даже когда выпивает с друзьями. Он помнит дату рождения моей мамы и умеет делать массаж головы. Он легко бросит в лужу свой кремовый пиджак, чтобы я могла пройти, не испачкав туфелек. Он нежно гладит меня, когда я хочу спать, а когда спать мне не хочется, - я не буду вам рассказывать, что он делает. Он умеет готовить пятьдесят различных блюд из любых продуктов, найденных в холодильнике, всегда угадывает мои желания, и каждый день дарит огромные букеты цветов. Он души не чает в моей кошке, не знает ни одного футбольного клуба и помнит сотни сказок для детей разного возраста. Впрочем, вы можете расслабиться, потому что такой мужчина достоин быть только рядом со мной...
Это она видит, прикрыв глаза. Она так мечтает. Но вот она открывает глаза и видит нечто совершенно иное. Она видит некое волосато-пузатое существо в растянутой футболке, пахнущей дешёвым табаком и потом. Это существо любит футбол, ненавидит кошек, не умеет готовить ничего кроме яичницы и с большим трудом может припомнить сказку о курочке Рябе, но засыпает прежде, чем успевает её рассказать. Оно не имеет представления о том, где продаются цветы и не помнит ни дня собственной свадьбы, ни даже того, что его женщина любит горький шоколад, а не молочный.
И вот, она видит всё это безобразие и даже начинает немного сомневаться в своём выборе. И тогда она испытывает своего мужчину: она просит его, она ему намекает исполнить её желание, но не говорит, какое - женщине просто неприлично давать такие точные указания, ведь их любой может выполнить, а она должна убедиться в том, что её мужчина - особенный. Результаты, конечно, получаются разные, но женщины умны, а умные люди умеют всегда и во всём видеть положительные стороны и не расстраиваться по пустякам. И даже томным субботним вечером, когда по квартире уже плывёт нега завтрашнего ленивого утра, и он говорит ей ласково:
- Дорогая, иди в спальню...
Она прикрывает глаза. Она слушает его немного скрипучий, но такой, вдруг, мужественный голос и тает...
- Дорогая, - говорит он, - иди в спальню, разденься и ложись в кроватку. А я на полчасика - за компьютер.
Даже тогда умная женщина умеет сделать вид, что всё так и задумано.
В тот вечер Дашка выбралась из "газона" изображая полное изнеможение, но не ушла домой, а, ласково проводив Пашку, осталась с подругами. Внутри у Дашки клокотал огнедышащий Везувий: Пашка, конечно, посидел с ней в кабине, подержал за руку и даже пытался обнять, но, встретив необходимое и обычное для приличной девушки сопротивление, не стал развивать наступление, а снова перешёл к нежным поглаживаниям рук и страстным взорам. Оскорблённая Дашка жаждала крови. Томным шёпотом она описывала цепенеющим подругам необыкновенные Пашкины достоинства и умения. Всё пережитое Дашкой в эти три вечера было так прекрасно, необычно и чудесно, что она просто не могла не поделиться этим с любимыми подругами. И она готова на всё, ради того, чтобы каждая из них могла бы прикоснуться к чуду и вкусить от того же плода. Дашка готова даже навсегда остаться с Антоном, ради своих дорогих подруг и их возможного счастья. Потеря красавца-Антона подруг несколько смутила, но великодушие признанной царицы и сердцеедки склонило весы в сторону прекрасного журавля в небе... Потом Дашка удалилась почивать, а подруги долго ещё о чём-то шептались и разошлись по домам когда Пашка уже спал, блаженно улыбаясь.
Следующим вечером Дашки нигде не оказалось, но пышнотелая и весёлая Маринка лезла в кабину так упорно, что избавиться от неё не представлялось возможным. К тому же, закрепляя успех, Маринка обмолвилась, что Дашка-де с Антоном где-то пропадает. Обиженный Пашка махнул рукой и поехал с Маринкой.
Луна убывала, полевые дороги уже не сияли в её призрачном свете, а совсем не поэтично рябили ухабами в желтоватых лучах фар, перелески не серебрились, под капотом что-то дребезжало, а Пашка накручивал в себе обиду и изобретал фантастические планы мести. Потом он остановил машину, выключил, задорно крякнувший двигатель и сердито сказал:
- Свечи надо почистить.
- Да-а? - удивилась Маринка. - А может они сами? А мы пока подождём...
Догадалась ли Маринка о Дашкиной хитрости, или приняла неуспех на свой счёт, но её рассказы были ещё сочнее и увлекательнее. Девки млели, опустив глазки долу и забывая выплёвывать подсолнечную шелуху. Парни, видя странное состояние своих подруг, переглядывались, пожимали плечами и шли к бабе Тоне, за беленькой.
Каждый Пашкин вечер был теперь наполнен новыми событиями. Пашка постепенно смелел и в его сознании появлялись новые образы и ощущения: мягкие изгибы рук и шеи, тёплые губы и жемчужные зубки, пахнущие жареными с солью семечками; тёмные поляны с загадочным шёпотом осин, запахи и прикосновения. Впрочем, дальше прикосновений дело не шло ни в какую: вежливый Пашка не смел проникать за обозначенные границы. Но всё равно, было ему приятно и весело, когда очередная пассия вдруг интересовалась:
- А что, свечи чистить не будем, что ли?
Через месяц парни перестали с Пашкой здороваться. Мамки деревенских девок, знавшие, видно, больше парней, здоровались, но смотрели исподлобья; бабки, на всякий случай, называли охальником, а мужики, которых случалось подвозить в город, подмигивая, спрашивали:
- Доедем? Свечи-то чистить не придётся?
- Нет, дядька, всё в порядке. - отвечал Пашка, краснея.
- От и хорошо. Щетка-то не стёрлась ещё?
И смеялись.
Скоро девки поняли, что все их хлопцы, того и гляди станут членами общества книголюбов и заядлыми посетителями колхозной библиотеки, и в один вечер Пашка, вдруг остался без компании. В смятении он трижды обошёл вокруг машины, волоча ноги по пыли, потом натянул кепку, громыхнул дверцей и умчался в усадьбу - душа его требовала женской ласки.
В усадьбе вся история повторилась с фотографической точностью: девки садились, машина глохла, свечи подвергались чистке, вернувшаяся героиня вечера закатывала глаза и, в изнеможении опускалась на ближайшую лавку, подруги завидовали, парни караулили неуловимого Пашку, держа в потеющих ладонях штакетины, выдранные из ближайшего забора, мужики посмеивались, а бабки ругали охальником.
Так прошло лето и наступила осень. Пашка слегка разочаровался в лучшей половине человечества и на вечерний авто-променад выезжал теперь не часто, да и по дому забот хватало. Как-то, возвращаясь из города в усадьбу, подсадил он по пути тамошнюю продавщицу, Вальку. Валентина Борисовна была женщина в последнем приступе того возраста, когда баба, говорят, опять становится ягодкой и, как полагается женщине столь почётной и уважаемой на селе профессии, выделялась из серой массы односельчан выдающимся бюстом, высокой рыжей причёской и ярко-красными, тонкими губами. Валентина виртуозно управлялась с огромными счётами и весами, для которых у неё имелось два набора разновесов - обычный и облегчённый путём высверливания. Жила Валька в двухэтажных хоромах, имела мужа Фёдора, и раз в неделю ездила в город, после чего Фёдор напивался и лупцевал её вожжами, подозревая в рыжей причёске, красной помаде и поездках в город явления одного порядка, с честной семейной жизнью несовместимого.
Валентина угощала Пашку конфетами и без умолку делилась городскими и колхозными новостями, а Пашка напряжённо прислушивался к мотору: вчера обнаружилась течь в поплавке карбюратора и Пашка, не дожидаясь протрезвления карбюраторщика, сам, как умел, запаял латунный поплавок. Всё утро мотор работал, вроде бы нормально, но на пути из города Пашка понял, что карбюратор опять переливает и теперь все его мысли были о том, как дотянуть до гаража. До усадьбы оставалось всего пара километров, когда, аккуратно перебравшись через огромную лужу, Пашка стал подниматься на горку и слишком резко надавил на педаль. Мотор чмыхнул и забарабанил на трёх цилиндрах, а потом и вовсе на двух. С трудом втащив трясущуюся машину на бугор, Пашка остановился и забрался под капот.
- Что там у тебя, Паша? Надолго? - поинтересовалась выбравшаяся из кабины Валентина.
- Сейчас посмотрим. - прокряхтел Пашка, гремя ключами и одновременно протирая окошко на карбюраторе. - Уровень, то и ничего, ехать можно - пробурчал он больше самому себе, а после, вывернув первую свечу, громко добавил:
- А свечи залило. Сейчас почистим - и ничего, поедем!
- Что?! - лицо Валентины вытянулось и стало покрываться яркими красно-оранжевыми пятнами. - Ах ты, мозгляк! Ах, ты ж проходимец! Паскудник! - Валентина ловко сдернула с ноги туфлю и припечатала испуганному Пашке по спине. Пашка спрыгнул с бампера и отбежал в сторону.
- Вы чего, Валентина Борисовна?
- Я чего?! Я-то чего?! - она сделала угрожающий шаг в его сторону, потом развернулась и полезла в кабину за своей сумкой. - Не подходи! Не подходи, паскудник, порежу! У меня ножницы есть!
Валентина сбросила вторую туфлю и, сунув обе в сумку, бочком пошла в сторону усадьбы. - Поганец! Не подходи, говорю!
Пашка, потирая спину, ошалело смотрел на Валентину, пока она, отойдя достаточно далеко, не повернулась к нему спиной, и только тогда вернулся к машине.
- Импотент! - Валентина была уже далеко, и смело выкрикивала слова, за которые, как она подозревала, любой мужик отвернёт голову. Если догонит. - Извращенец! Гомик! - Она повернулась и гордо зашагала в сторону дома.
Пашка провозился с машиной часа два и, грязный и измученный, решил ехать сразу домой. Дома, прямо у Пашкиного палисадника стоял замызганный тяжёлый мотоцикл с коляской, а на низенькой скамеечке неловко, как на корточках, сидел грузный Фёдор.
- Драссте. - пробормотал Пашка, выбравшись из машины и смущённо вытирая тряпицей грязные руки.
- Здорово. - ответил Фёдор.
Мужиком Федор был степенным и немногословным, поэтому бил он Пашку молча и не долго. Но сильно. У Пашки стало темно в глазах, а в ушах так шумело, что он не слышал, как зарокотал и затих вдали мотоцикл и как, только после этого, враз заголосили бабы. Дома, Фёдор так же молча, отлупил вожжами Валентину и только потом, напившись, до первых петухов обнимал колодезного журавля и кричал матерные песни. Соседи, зная о его горе и крутом нраве, отнеслись к этому с пониманием. С пониманием отнеслись и к Пашке, но ездить на работу он стал на велосипеде.
Сейчас Пашка ездит, в основном, по Европе, на огромном рефрижераторе "Скания" с португальскими номерными знаками. А летом, на несколько недель, приезжает с семьёй в старый родительский домик, обшитый пластиком и украшенный тарелкой спутниковой антенны. Но все Пашкины машины с тех пор только дизельные, потому что о свечах зажигания он ничего больше слышать не хочет.