Сорокин Максим : другие произведения.

Боги Жаждут. Общий (Добавлена Глава 12 Финал)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В сердце древней твердыни, скованного вечными сумерками мира, вершится мрачный ритуал и боги призывают избранных, дабы поведать тем свою волю. Их зловещая мудрость позволит смертным прожить ещё один день, как всегда заплатив за это страшную цену. Из года в год, из века в век, все повторяется, а круг жизни, замкнувшись, начинается вновь. Однако, ныне один из предвечных решил нарушить хрупкое равновесие, в надежде возвыситься над остальными демиургами. Но у судьбы для него был неприятный сюрприз. Среди откликнувшихся на зов, появился тот, кто знает больше остальных. Человек, ведающий истину о безжалостных играх властителей мира и планах одного из них нарушить баланс. https://drive.google.com/open?id=0B-M9ywtxu99nWWR1M2k0dGpvU28 - epub версия для скачивания
  
   Глава 1 - Откровение
  
  Мне всегда было интересно, о чем думают обитатели мясных ям, добровольно идущие на смерть, что заставляет их смирено принимать судьбу, даже не пытаясь бороться. Делать шаг в бездну, за краем которой оканчивается прежняя жизнь и где их ждет лишь неизвестность.
   Любопытство - опасная вещь, оно толкает к поискам ответа, пусть даже мы не всегда это осознаем. Однако сей путь может завести слишком далеко и вот ныне уже я сам иду навстречу року. Иду, пытаясь понять, так все же, что чувствуют обреченные, что чувствую я?
   Страх? Нет, он был в начале, горел ледяным огнем, выжигая грудь изнутри, но теперь лишь серый пепел витает над потухшим кострищем. Неизбежность? Тоже не то, я давно не ребенок, чтобы позволять решать мою судьбу за меня. Ничто не мешает сейчас развернуться и уйти, став изгнанником. Но мой выбор доброволен.
   Лишь холод одиночества на грядущем пути, понимание необходимости пройти по нему до конца и от этого знания рождается полное равнодушие к своей собственной участи. Словно бы уже пересечена смертная грань, хотя все ещё иду по низкому, старому коридору с полуобвалившимися стенами. Вот, что я на самом деле чувствую.
   Осознание заставляет сглотнуть ком, подкативший к горлу. Мрачным шёпотом оно просачивается в мысли, вопрошая, что же такого знают рабы в наших казематах, раз готовы тысячами отправляться на бойню, где их ждут вещи много худшие, чем смерть. Какая нужда движет ими? Я никогда не верил, будто их безразличие проистекает из смирения, слишком часто мне доводилось заглядывать в души других, слишком часто голоса богов обращались ко мне, наполняя разум тайными откровениями.
   "Ты всегда чересчур много думал Баал", - раздается голос в голове. Брат. Мои тонкие пальцы осторожно перекатывают на ладони его усохший череп. Ониксовая кость столь темна, что даже на моей угольной коже кажется провалом в саму ночь. Прикосновения успокаивают мятущуюся душу и мой незримый спутник вновь засыпает.
   Когда-то мы оба были живы и вместе пришли в храм. Один являлся воплощением силы, второй - вечности. Предвечные пожелали, чтобы эти качества воплотились лишь в одном из нас, наиболее достойном. Ты прав брат, я всегда был склонен к размышлениям и потому сейчас именно я держу в руке твой череп, а не ты мой.
   Мысли вновь текут ровно. Мир обретает прежний баланс, а я продолжаю парить к краю пропасти, в которую мне предстоит сорваться. Возможно, я мог бы воспротивиться, пойти наперекор той силе, что избрала меня, но какой смысл в жизни без цели, особенно для авгура, толкователя воли богов? Последним, правда, мы ещё не являлись. Ныне нам лишь только предстояло вступить на путь инициации, закончить который, к несчастью, мне было не суждено.
   Неширокие, параллельные проходы, по которым я и остальные из моего выводка двигались вперед, постепенно сходились воедино, у берегов Омута Посвящения. Изредка, сквозь прорехи в древних стенах, я замечал неясные силуэты в плохо освещённых коридорах. Среди мрака катакомб шествовали те, кому сегодня предстояло пройти последнее испытание и обрести сан. Интересно, как они воспримут мое падение, зашевелилось глубоко внутри мое извечное любопытство, уже не раз доводившее до беды.
   Ближайшими ко мне оказались старик Пиш и гордец Цеотарос, любимчик Настоятеля. Первый, возможно даже расстроится, в конце концов, все мы когда-то были его учениками и каждого он наставлял на путь служения великому Кхулосу, как собственных детей. Было совершено неясно, почему Пиша выбрали для вознесения, в его-то возрасте, да и как наставник он был гораздо полезнее, чем жрец. А вот второй, скорее всего, не обратит внимание на того, кого боги сочли недостойным, даже сейчас не считая меня равным себе. Что ж, он сын тирана Дхамы, города в котором находится наш храм и сколько его помню, был окружён особым почтением и пиететом. Ума он правда небольшого, компенсируя сей недостаток коварством и злопамятностью, наверное потому отец и отравил его к нам, подальше от престольных дел.
   Я взглянул себе под ноги. Переплетение ржавых прутьев, закрывающих прорехи в полу, сквозь которые проскальзывают падающие с потолка капли, указывали на то, что мы уже над руинами отверженных, куда вскоре надлежало пасть и мне. Совсем рядом раздается тяжелая поступь послушников гнева, стражей чертогов избранных. Громоздкими, закованными в броню, тенями они отделяются от стен, шагают следом за мной. Нелишняя в этих местах охрана, хотя мы и находимся в самом сердце нашей святыни. Впереди каменная кладка распалась на отдельные фрагменты, удерживаемые вмести лишь прочнейшей паутиной. Дом Плетущих Боль, существ-паразитов, чем-то напоминающих гигантских пауков, вгрызающихся в спину жертвы, причиняя той неимоверные муки, тем самым заставляя выполнять их волю. Они были вполне разумны, жили здесь храня тайны культа, следя чтобы древние ходы не обвалились от старости окончательно, но при этом даже жрецы не решались приходить сюда в одиночку. Создания не прятались и несколько хорошо одетых тел с бледной кожей, украшенной синюшными, наполненными ядом венами, недвижимо стояли, пока шесть подвижных лапок, выходивших точно у них из спины, быстро латали прорехи в белесом саване, укрывавшем стены.
   Здесь тропы Пиша и Цеотароса соединялись с моей, а из дальних проходов, идя вслед за мускулистыми гигантами, несущими вязанки чадивших масляных ламп-черепов, шествовали ещё двое из выводка. Прелат Альманзор и дева Авигея.
   Мне редко приходилось общаться с этими двумя. Один являлся ярым фанатиком, находя упоение в несении кары еретикам. Ему бы больше подошла служба адептов гнева Кхулоса, он был рожден для войны, но тем не менее первосвященник решил, что Альманзор может стать великим авгуром. Не мне спорить с мудрейшим, но не удивлюсь, что он будет первым среди тех, кто пожелает отделить голову недостойного Баала от его тела. Пожалуй, его стоит опасаться, едва судьба разведёт наши пути.
   Что же до девы, то вот выбор, павший на неё, вопросов не вызывал. Авигея сумела остаться нетронутой, несмотря ни на что, а девственные тела и души боги потчуют своим вниманием много охотней, чем любых иных. Впрочем, сочувствия от неё мне тоже не получить, она беззаветно предана Кхулосу и его решение для неё будет превыше любых прежних привязанностей.
   Теперь мы идем все вместе сквозь древние кости тысячелетнего полиса, изъеденного временем и болезнями. Не удивлюсь если окажется, что этот город, до сих пор упорно сопротивляющийся смерти, видел ещё войны Старых Богов, живших до воцарения Пантеона. А мы, словно трупные черви, копошащиеся в его гниющем чреве, идем к сокрытому акрополю, душе Дхамы, как и многие поколения послушников до нас. Тьма, душный жар подземных огней и глухие крики то ли доносившиеся из застенков экзекуторов, то ли бывшие заплутавшим эхом давно позабытых жертв, принесённых во славу новых богов. Мир за прошедшие века множество раз падал в бездну и столько же раз восставал из пепла, но здесь все оставалось по-прежнему.
   Очень скоро стены исчезают, окончательно оставляя слегка наклоненный вглубь земли проход. В нем, будто бы по воздуху, плывут огни сопровождающих оставшихся из выводка. Я вижу их: высоких, сильных, отмеченных печатью магии изменений и энергиями чистого эфира, готовых защитить молодых избранных от любой опасности. Словно свита самих королей.
   Даже в этом мне суждено отличаться от остальных. Впереди меня, на руках, шествует лишённый нижних конечностей карлик, украшенный полуистлевшим каскадом свечей, восковым капюшоном, ниспадающим с его лысой головы. Безногий Ирод, которому всегда поручали самую грязную и отвратительную работу с провинившимися послушниками, с его неизбывным зазубренным серпом-клыком, которым он так искусно умел тянуть жилы из своих жертв. Однако мало из тех, кто знал Ирода, решился бы перечить ему. Недуг, отнявший у него ноги, не только не сломал его, но пожалуй сделал даже сильнее и злее. Он был полной противоположностью наших рабов и это снова заставило задуматься, что же сподвигает тех принимать смерть, даже не пытаясь бороться.
   Я парю вслед за переваливающимся обрубком к занявшемуся вдалеке мягкому, зеленоватому сиянию Омута Посвящения. Порыв воздуха охлаждает горячую, покрытую испариной кожу, но бессилен сдвинуть тяжелый саван, укрывающий мои собственные, безвольно свисающие, ноги. Отрез ткани держится на стальных кольцах, закрепленных у навершия вбитых в мое тело чугунных костылей, давно забравших у меня возможность ходить, но даровавших нечто большее. Карлик и я, мы являлись странным тандемом. Его уделом было смотреть на мир снизу верх, оставаясь незаметным, но при этом донельзя опасным. Мне же судьба уготовила родиться гигантом, да еще и обретшим дар парить над землей, отчего я почти всегда возвышался над всеми остальными. Но при этом оба мы не могли ходить, а окружающие в страхе шарахались от нас, боясь той безжалостной силы, что скрывалась за нашим необычным обликом. Я вновь убедился в мудрости настоятеля, понимавшего какие непростые мысли могут посетить обреченного перед самым порогом и оттого назначившего Ирода моим провожатым по тропам инициации. Неудивительно, что никто из Плетущих Боль даже не помышлял напасть на нас.
   Внезапно все процессии остановились и стража за спиной застыла недвижимыми статуями. Дальше нам предстояло идти одним. Никто не произнес ни слова, но в этом и не было необходимости, впереди нас ждали истертые тысячами ног змеиные спины мостов, протянувшие свои крошащиеся тела над озером, сияющим потусторонним светом.
   К этому времени последние следы работы мастеров каменотесов исчезли, превратившись в раскрошившийся щебень, а решетки под ногами сменила твердь скалы, в которой был вырублен сам город. Земля по бокам нырнула вниз, оставляя нам лишь узкую, вьющуюся тропу над все увеличивающимся провалом, в глубине которого клубилось колдовское марево. Миазмы не источали запаха, но будоражили нити Тонкого, магического мира, отчего становилось все сложнее двигаться вперед. Последнее испытание началось. Несмотря на то, что моя судьба предрешена, я не хочу пасть, лишь столкнувшись с первыми трудностями. Пусть это будет в самом конце и по моей воле. Потому, я ещё раз окинул пространство пещеры взглядом, заметив, что вдалеке от меня появились ещё двое моих собратьев.
   Не без труда, в них признал Ютара Слышащего, с юным Неффелом. Мои размышления снова обратились к чужим чувствам, как эти двое отреагируют на мое падение. Ютар умел читать мысли, это могло стать проблемой, однако я надеюсь, что ослабленный окружающим нас дурманом, он не сумеет узнать правды. Хотя, без сомнения, его пытливый ум найдет занимательным грядущее представление. Второй же, как и положено молодости, слишком горяч и поспешен в суждениях, а то что его избрали для ритуала вознесения, кажется, окончательно лишило парня остатков здравого смысла. Я не уверен, суждено ли ему пережить сегодняшний день, но в отличии от меня, он ещё не подозревает, что нас ждет и потому отвратительно весел.
   Честно признать, меня обеспокоило, что я не увидел последнего, кто должен был быть здесь. Нахватало иерарха Велизария. С ним мне больше всего нравилось общаться, хотя иногда его простецкий, почти солдатский юмор мог вывести из себя кого угодно. Некогда он был стражем тирана Дхамы, но оказался ранен и попал к нам, а пока его лечили, выяснилось о его тайном умении внимать гласу богов, так он и стал одним из нас. Настоятель всегда говорил: "Велизарий, это будущий чемпион Кхулоса, ибо как и наш владыка начал свой путь со стези простого воина". Потому-то вскоре ему и был дан сан иерарха. Но вскоре все изменилось и хотя сам Вел не горел желанием сменять свою походную бригантину на клобук авгура, он являлся частью нашего выводка, а значит должен был быть со своими братьями и сестрами в день инициации. Почему же его нет, неужели отвергли?
   К счастью мои опасения не оправдались и на ветвящемся мосту, строго напротив меня, появилась его невысокая, поджарая фигура. Ритуалы, выпавшие на его долю, в большинстве своем, оказались схожими с моими. Его руки от запястья до локтя, как и у меня, были пробиты насквозь руническими скрепами-шипами. Но хотя он так и не решился сковать чугунными костылями свои обеты, тем самым отказавшись от ног, его тело и лицо носило на себе печати боли, стальные полосы, вплавленные в живую плоть с вытравленными на них письменами клятв. Голову его покрывал многослойный, скрывающий залитые печатями глаза, капюшон, а сам он давно привык жить в вечной тьме, полагаясь на иные чувства. Без сомнения, ему будет нелегко принять то, что со мной должно было произойти, но возможно, он сдержит ярость Альманзора, дав мне время на исполнение задуманного.
   Я вновь пытаюсь представить, что думают и как поступят другие, но силы начинают покидать мое тело. Туман будто высасывает из меня всю энергию и приходиться прилагать неимоверные усилия, дабы не сбиться с пути и не рухнуть вниз. Зрение теряет четкость. Реальность распадается, оставляя яркие куски, за которыми мне открывается истинная суть имматериума, обители богов.
   Сквозь миражи я вижу, что и остальные испытывают нечто подобное. Прелат яростно размахивает руками, его призрачный тесак мечется из стороны в сторону, разя видимых лишь взбешенному Альмазору бесов. Ютар держался за голову, словно испытывая сильную боль. Хорошо, значит не сможет заглянуть в мой разум. Морщится и Авигея. Перья молодой гарпии встали дыбом, а по её щекам текут слезы, но она упорно шествует вперед, не позволяя себе даже склонить головы, принимая испытание много достойней большинства окружавших её мужчин. Кто бы что не говорил об этой девочке, из неё выйдет прекрасный авгур. Чего нельзя было сказать о Неффеле. Мальчишку корежило так, будто его скручивали тиски пыточной машины палача. Оказавшийся на ближайшем змееподобном мостке старик Пиш, сам давно уже двигавшийся к Омуту на карачках, брызгая слюной пытался докричаться до своего бывшего ученика. Его слова тонут в эхе окружающих видений, но кажется Неффелу полегчало и тот ползком двинулся дальше, все ещё одной рукой укрывая голову от только ему видимой опасности. В переплетениях, нависших над пропастью путей, скрылся гордец Цеотарос, но я сомневаюсь, что какие-то призраки способны сбить с пути этого беспринципного подонка. Идущий мне навстречу Велизарий видимо чувствовал себя так же скверно, как и я, но упрямо наклонив голову и глядя только себе под ноги, шатаясь, бредет вперед.
   Камень у нас под ногами начал меняться, превращаясь в драконью чешую, но мы продолжаем идти по сходящимся в самом центре мостам к сияющему нестерпимым светом солнцу. Нет, это не солнце, это пламенеющий апостол, чьи десятки рук протягивают каждому из нас чашу с божественным елеем. Стихии тонкого мира накатывают на меня, словно морские волны во время шторма, а в голове осталась одна единственная мысль: "дойти, должен дойти".
   Перевернутая морда огромного зверя украшает высокий потолок, закрывая собой всю его поверхность. Кривые клыки, словно зубцы короны, впиваются в камень, удерживая монструозный трофей. То - Гверенвар, одичавший демон, сраженный великим Кхулосом и лишенный тела, а после, обращенный в рабство. Отсечённая голова оказалась гораздо менее разговорчива, чем когда была на плечах чудища, однако до сих пор представляла ценность, ибо хранила знания бесчисленных тысячелетий. Но что ещё важнее, являлась неисчерпаемым источником божественного елея, эссенции самого первородного эфира, позволявшего смертным увидеть мир предвечных.
   Я еле держусь, крепче сжимая череп убитого мною брата, вытягивая из его истерзанной души остатки энергии и не могу вспомнить, что слышал о чем-то подобном. Вознесение было тяжелым ритуалом, оно испытывало веру и преданность, но сейчас все мои силы уходили просто на то, чтобы не упасть. Что-то пошло не так.
   Наш мир, Кеплер, в последнее время словно бы сходил с ума. Появившаяся в близлежащих землях Небесная Гора, гигантский проход между реальностями, рвущий ткань материального плана, наполняя тот мириадами кошмаров и колдовских течений. Пришествие аватара Вайлеко, древнего врага моего повелителя Кхулоса. Ну и как апофеоз нарождающегося хаоса, начало Праздника Чистых Небес, что должен был избавить Кеплер от гнилых, скрывающих за собой солнце, туч. Это событие отмечают повсюду, от океана до океана и в едином порыве выплескивают такую магическую мощь, что её отголоски чувствуются даже сквозь время, искажая, как будущее, так и прошлое. Прошлое, в котором я сейчас шел по кривому мостику, нависающему над истекающей зеленоватым маревом пастью Омута Посвящения.
   Внезапно мое тело подхватывает мощный поток, окончательно смазывая картину окружающего и скрывая остальных из моего выводка. Я чувствую тугие струи, но это не воздух, ибо тяжелая ткань, скрывающая ноги, недвижима. Мне удалось преодолеть весь путь. Кусок цельного малахита с высеченным на нем рисунком двуликого лабиринта, словно постамент памятника, возносит меня к удерживающим кубок с елеем рукам пламенеющего апостола. Потусторонний гул нарастает. Все прошлое окончательно становится неважно, вопросы о чувствах, переживания, мысли о будущем, все так оскорбительно смертно. Боги ждут и я испиваю из поднесенной к моим губам чаши.
   Ихор демона, словно ледяной огонь, опаляет мое тело изнутри, захватывает в водоворот терзающего пламени. Я закрываю глаза на мгновение, не в силах вытерпеть вливающуюся в меня силу, древнюю, яростную, но открыв их вновь, более не вижу Чертогов Избранных. Я словно стою меж двух океанов. Один, жидким серебром омывает меня по пояс, орошая тело зеркальными брызгами, тут же скатывающимися вниз. Они прожигают в плоти алые дорожки и агония заставляет меня беззвучно кричать. Здесь нет звуков, лишь цвета, алыми кругами боли разбегающиеся в стороны. Второй океан над головой. Безумная мешанина красок и чувств, сияющими кометами падающими к далекому горизонту.
   Это прекрасней всего, что мне когда-либо доводилось видеть, но до него не дотянуться, остается лишь обреченно таять в безжалостной стихии, пожирающей мое тело. Вдалеке, между небом и водой, встает искрящаяся стена. Огромное цунами. Оно вызывает страх смерти, но и радость окончания мук. Прежде чем накрыть меня с головой, волна являет мне образ, отражение, но это не я. Зыбкие, плывущие черты искажаются, оставляя лишь одну ясную. Две алые полосы, наискось перечеркивающее бледную кожу молодого, человеческого лица. Мы меняемся местами. Боль не уходит, но будто бы эхо из глубины лет чувствуется, как старая, ноющая рана.
   Мысли ещё не успевают осознать произошедшее до конца, как серебряный кокон, теперь принявший форму захваченного им человека, начинает сжиматься все сильнее, словно бы выдавливая из своей жертвы жизнь по капле. За попытками понять, где же я на самом деле, внутри или снаружи, едва не упускаю продолжение видения.
   Огненный перст, ведет по корчащемуся в муках телу, раскрывая то, словно нож тушу и выпуская на волю слепящее, яростное, голубое солнце. Внезапно, темная рука хватает этот странный клинок, не позволяющая открыть кокон до конца. Так и не родившееся светило гаснет, а с ним и тухнет и мой взор.
   "Погано выглядишь, братец", - раздалось ехидное карканье в моей голове.
   "Изыди", - хрипло отвечаю я, безуспешно пытаясь подняться. Глаза не видят и болят так, словно меня ослепили раскалённым прутом.
   "Ну нет, здесь ты не властен надо мной. Это чертоги предвечных и тут мы равны".
   Это правда. В мире богов я не в силах усыпить брата и он говорит вдосталь, путая мои мысли, сбивая с толку. Его мечты просты, он хочет, чтобы я поскорее присоединился к нему в посмертии, где наконец-то сможет разорвать мою душу на части, свершив тем самым так давно лелеемую им мечту о мести. Иных авгуров в астрале встречают проводники-маниты, мне же является тот, кто каждый раз пытается завести в смертельную ловушку.
   Мимо скользнул усталый вопрос: "зачем мне понадобилось идти до конца, когда я и так знал, чем окончится сегодняшний день?". Наверное, виной тому мое упрямство и нежелание сдаваться без боя. А потому отступать сейчас, когда сам Кхулос обратился ко мне, открыл грядущее, было бы по меньшей мере глупо. Нужно подняться, открыть глаза, внимать голосу Владыки.
   Перевернувшись на спину, дрожащими от напряжения пальцами, я приподнял веки. Красок больше не было. Зрение, вначале явившее мне смазанную картину серых волн, постепенно обретало четкость. Мутная буря, так похожая на непроницаемые облака, укрывавшие мой родной мир, свивала своим изогнутым телом причудливый узор. Это не были кольца урагана или постоянно меняющая очертания Небесная Гора, коверкающая реальность одним своим появлением. Скорее, это напоминало закрывающего все небо феникса, однако сотканного не из пламени, но дыма. Потухшего птенца огня вечности.
   "Второе видение брат. Ты продолжишь валяться или соберешься и встанешь? Смотри, духи эмпирий уже начинают слетаться к тебе. Стервятники", - рядом появился размытый силуэт, чьи призрачные плечи венчал так хорошо знакомый моим пальцам ониксовый череп.
   "Уйми свой нечестивый глас, морок. Тебе не сбить меня с пути", - горло едва слушалось, так же, как и глаза, поначалу отказываясь служить.
   Судорожный выдох взметнул вверх облачко пара. Тут было холодно. Очень холодно, хотя в материальном мире моя кожа данным давно перестала чувствовать жалящее касание мороза. Впрочем, как и жар пламени, от которого совсем недавно я беззвучно выл, корчась в агонии. Мир демиургов касался души, а не тела. И хлопья ложащегося на мое лицо снега, конечно же снегом не являлись. Каждая искорка, падающая с небес, вспыхивала в мозгу ярким видением прошлого. Не моего, а тех, кто прошел здесь до меня, жил и умер. Странное место. Неподготовленный разум тут же бы сгорел, разорванный на части дыханием богов, но я - толкователь воли Пантеона и мне не раз приходилось ступать на этот путь.
   Ладонь сжала пригоршню хрустящего "снега" на котором я лежал. Здесь был звук и всполохи чужой памяти, тут же заполонившие голову, отдавались в ушах бессвязными криками, выхваченными из чьих-то жизней. С трудом приподнявшись на локте, я почувствовал, что вновь могу ходить, сила возвращалась. Первое видение почти полностью опустошило меня, но если раньше после подобного я возвращался в материальный мир, то сейчас этого не произошло. Более того, энергии ускоряли свое течение, меняя реальность вокруг, готовясь показать новое откровение.
   Два видения за раз? Что ж, либо действительно, как и говорил Демт, отправивший меня на это самоубийство: "Боги избрали Баала для вершения своей воли". Либо предвечные решили прикончить зарвавшегося послушника, что без их благословения согласился выполнить приказ настоятеля.
   Перед моим лицом заклубился темный туман, по форме напоминающий руку, а полированный череп, довольно скалясь, качнулся, будто бы предлагая мне помощь. Жалкая попытка затянуть меня в мир мертвых.
   Когда впервые мне открылись двери в этой необычное место, брат являлся в образе трупа с кинжалом, что я вонзил ему в сердце. Он был в ярости, ненавидел меня за то, что я оказался умнее, перехитрил его. Пытался напасть, но вскоре мы оба осознали его неспособность навредить мне и тогда тот решил пойти путем обмана, заманивая меня в ловушки, которыми изобиловал тонкий мир. Постепенно, дабы не напоминать мне о своих истинных намерениях, принялся говорить спокойно, даже дружелюбно, а я со временем забыл, как выглядел брат при жизни и теперь он являлся ко мне только в образе зыбкого тумана.
   Печати Пантеона, на вбитых в тело костылях, защитили меня от биения сердца эфира, дали силу подняться. Не обращая внимания на полупрозрачный морок рядом, я огляделся. Серая пустыня с силуэтами древних, словно само время курганов. Это потухшие, мертвые реальности, каждая из которых хранит свою неповторимую летопись жизни. Вот только закончились все эти истории одинаково. Смертью.
   Неподалеку стоит обелиск, высеченный из куска заледеневшего пепла или может быть мелкого, словно песок снега, в центре которого открыто око портала. Из него, в разные стороны, тянутся три цепи-воронки, вливающиеся в удивительно яркие, чуждые этой мрачной обители забвения, сферы. Древний гигант Гуарон, цвета перемешенной ржавчины и болотной тины, от которого зависит столь многое в нашем нечестивом Кеплере, а рядом две его младшие сестры. Блистательная, словно серебряное солнце, Ваала и прекрасная, изумрудно-голубая Эннера. Луны изредка являвшие свой лик, когда полог гнилых туч давал трещину, открывая небеса.
   "Нам туда. Идем брат, Кхулос не любит ждать. Прогневишь его и моя мечта прикончить тебя никогда не сбудется", - снова звучит голос брата, указывая в сторону портала.
   Я даже удостоил ответом столь жалкую попытку отправить меня в небытие, продолжая искать глазами знаки, оставленные богами. Словно дуновение невидимого ветра колыхнуло пыльную рябь, нависшую над головой, явив темную пустоту, усеянную яркими, словно брильянты, звёздами. Там, в вышине, сияло золотое солнце. Только здесь можно было увидеть подобную красоту и только здесь, я, как никогда прежде, чувствовал себя и всех живущих в Кеплере червями, копошащимися в мутной грязи наших никчемных жизней. Но видения не приходят, чтобы вызвать восхищение или тоску. Вскоре стало видно, что по сторонам от ярких лун горизонт принялся будто бы изгибаться вверх. И сквозь облака пепла, несущиеся друг на друга, проступили силуэты. Армия. Нет, две армии. Поле битвы. Огромное и вечное. Тьма и Свет. Чудовища и те, кто встал у них на пути. Они неслись друг на друга, а посередине оказался Кеплер, я с братом и ... кто-то ещё.
   Луны начали возноситься, занимая то положение, что примут в момент, который желали мне показать боги. Сквозь величественные курганы, могилы забытых миров шли две человеческие фигуры, словно сквозь само время. Никогда мне не доводилось ни видеть, ни даже слышать о чем-то подобном. В тот же миг, целые лиги снежной равнины стали проваливаться вниз, формируя гигантских размеров шрам на лице земли, вокруг же появились тени призрачных руин. А вот это место мне было знакомо.
   Провал Обреченных. Двое странников брели к его краю. Один, отторгающий от себя все, будто пария, окруженная непроницаемым куполом. Второй напротив, вбирающий в себя части тех сфер, через которые он проходил и в руке он нес темный клык, испивающий душный прах, окружающий всех нас. Там где они прошли, реальность предвечных начинала обретать краски. Клинок - дитя иного мира, сосредоточение такой силы, что впитывал в себя сам мрак. Сердце Тьмы. Это была не догадка, а имя, даже приказ. Именно это, рождённое вдали от Кеплера оружие, так желал заполучить Кхулос.
   Однако незнакомцам не суждено было встретиться со мной. Земля, лежащей у края обрыва, стала искривляться и возле одинокого камня посреди пустошей появился водоворот, напоминающий нору песчаного охотника, поджидающего неосторожную жертву. Песчинки формировались в причудливую конструкцию, состоящую из зубчатых колес, колб, рычагов. Однако все они выглядели так, будто я смотрел на них через разбитое окно, разбитые на десятки небольших осколков. Будь это любое другое время, вряд ли мне удалось бы догадаться, что же такое я вижу, но сейчас прозрение далось легко. Без сомнения, то была одна из потерянных деталей артефакта, что зовется Хроногрессом, являющегося краеугольным камнем грядущего Праздника Чистых Небес.
   Пара, как теперь было видно мужчин, вместо того, чтобы продолжить путь навстречу мне, принялась ходить кругами, будто ища что-то, но не в силах найти. Потому, я сам двинулся навстречу им, не обращая внимания на постепенно умирающую вокруг меня реальность. Видение рассыпалось и нужно было действовать быстро, понять, чего от меня хочет владыка.
   Я зачерпнул пригоршню мокрого снега под ногами и достал из него неприятно покалывающий ладонь осколок Хроногресса. Силуэты тут же остановились, будто слепцы протянув свои руки в разные стороны, одна из которых держала темный клинок. Но они не видели меня, а мои собственные ноги будто бы увязли в зыбучем песке, не в силах двинуться дальше. Мы стояли совсем близко, но не могли соприкоснуться. Внезапно, из ниоткуда, появилась серобородая, поджарая гончая без носа, попытавшаяся укусить незнакомцев. Но едва зубы ухватили запястье одного из них, острые клыки треснув, прыснув в стороны и под истошный вой боли, пса разорвало на части, оставив алую тропу из крови, протянувшуюся прямо ко мне. По ней, так и не опустившие рук странники приблизились, и мы обменялись с ними дарами.
   Едва сердце тьмы коснулось меня, окружающая пустыня ослепительно вспыхнула от восходящего у горизонта нового, синего солнца. Почти такого же, какое я видел в первом видении, но много ярче. Это было не светило, согревающее землю, а уничтожающая все на своем пути тень чего-то невероятно могущественного, рвавшегося изменить мироздание. Спирали синего пламени раскручивались в небе, испепеляя обе армии и развеивая, словно дым, образы на земле, превращая волны пепла и снега в растрескавшийся, обезвоженный камень мертвой пустыни. В небесах, вместе с тремя лунами, теперь появились призраки мертвых миров. Волны силы плетью били в них, раскалывая на части. Каменные осколки дождем падали вниз и проходя сквозь голубые струи огня, вспыхивали пламенеющими слезами пятная твердь.
   Посреди всего этого хаоса восходила холодная звезда, воплощение абсолютной силы. Она росла, неотвратимо продвигаясь вперед, грозя пожрать меня. Вокруг появляются обрывки мыслей, образы знакомых людей, моего выводка, настоятеля храма и других, некоторых из которых я даже не знаю. Все они корчатся от боли, рвут на себе волосы, одежду, зубами пытаясь перегрызть вены.
   "Что это?" - притворно испугано прозвучало в моей голове, когда тень брата сделала шаг назад. Очередная попытка заставить меня утратить концентрацию и не увидеть ключ к происходящему, что же я должен сделать. К этому моменту, даже мое нематериальное тело начинало страдать от жестокого переутомления. Три видения подряд мог выдержать далеко не каждый опытный авгур, чего уж говорить о тех, кто едва дошел до этапа посвящения. Но отрываться было нельзя и потому, когда брат внезапно оказался передо мной, явив маску искажённого в предсмертной агонии лица, я продолжал смотреть сквозь него, хотя это и далось не так легко, как прежде.
   Реальность богов содрогается в конвульсиях, но в центре нового солнца я замечаю пустоту, будто бы провал в саму бездну, точно такую же, как и кинжал в моей руке. Я поднимаю Сердце Тьмы и в ту же секунду, бушующий ад вокруг меня стягивается в единую точку, будто втягиваясь обратно в светило. Острие клинка само указывает в сжавшуюся от ужаса тень и мир замирает на грани конца.
   Я открываю глаза. Изумрудный свет Омута Посвящения разливается вокруг, а сведенные судорогой пальцы вцепились в ониксовый череп. Мои ноги по колено погрузились в расплавленный из-за текущих через него энергий камень, над которым я парил, когда испил елея. Теперь же многорукий, пламенеющий апостол отвернулся от меня, как от недостойного его внимания прокаженного, ибо боги сказали свое слово, отвергнув молодого авгура. Отныне моя судьба забвение и нет участи тяжелее, чем быть не принятым тем, кому ты отдал душу в услужение.
   Все прошло, как и задумывалось. Разве что плеяда видений, столь ярких и четких, каких мне прежде видеть не доводилось, оказалась неожиданностью. Ещё немного и остатки постамента истают, пролившись каплями в бушующий внизу водоворот и я паду вслед за ними. Взгляд выхватывает происходящее с выводком, каждый переносит видения по-своему. Одни стоят прямо, гордо подняв голову, другие, пали на колени в истовой молитве, а кто-то, сжался в комок, будто разрубленный напополам червь.
   Но что это? Все, абсолютно все постепенно проваливаются сквозь камень, а мосты по которым мы подошли к апостолу принялись рушиться.
   На секунду я забываю о своей собственной судьбе, не веря собственным глазам, озираясь. Весь выводок оказался отвергнут. Такого не может быть. Один провалившийся, это редкость. Но все сразу? Как это могло произойти?
   Я вижу ужас и непонимание на лицах избранных. Ветвями раскидистого древа, руки пламенеющего апостола застывают у нас над головами, прежде чем перевернуть колдовские чаши, из которых льется вовсе не елей, а темная жижа. Напиток осквернен! Стертый лик ритуальной маски скрывает голову, источающего сияние существа, что низвергло всех нас в небытие, но кажется, оно нисколько не удивлено. В последнюю секунду я вспоминаю слова настоятеля:
   - Среди нас есть предатель.
   В тот же миг зеленый туман окутывает меня ядом, проникая в легкие, отравляя ослабевшую плоть. Неужели мы ошиблись. Неужели все это время искали не там, позволив тем самым врагу проникнуть в самое сердце нашей обители и моя жертва оказалась напрасной!?
   Забвение смежило мои веки, не дав ответов, успокоив мятущиеся в панике мысли ...
   Однако я не умер.
  
  Глава 2 - Осколки
  
   Сквозь облака разбитых грез мы падали, без права на прощенье. Темные капли-тела, оставляющие за собой тлеющие крылья надежд, неслись окутанные вихрями лиц, искаженных мукой. В этой мозаике безумных миражей мне удавалось выхватывать образы иных, отвергнутых, из моего выводка и даже тех, что приходили сюда задолго до нас. Каждый был центром притяжения беснующейся вокруг стихии, трепавшей нас словно игрушки, выворачивая наизнанку. Пытка была долгой и многие, как я теперь понимал, умирали в тисках видений, навсегда оставаясь бестелесными пленниками подземелий, лежащих глубоко под храмом Кхулоса. Но нас ждала иная судьба.
   Кошмар осколками разбитого витража разлетелся в стороны, обнажая черную холодную тьму, безжалостно хлестнувшую по лицу тысячами ледяных игл.
   Я не удержал крик на своих губах, но звук угас, так и не родившись, а едва попытался вздохнуть, как глотку стала наполнять вязкая, тухлая жидкость. Она была повсюду, мое тело тонуло в ней, обожжённое и окоченевшее одновременно. Кашель рвал легкие, глаза ослепли, хотя возможно, это мир вокруг лишился остатков света. Внезапно я почувствовал, как сила Вечного Океана, магия, вновь возвращается ко мне и череп брата тихим эхом недовольно затянул свою вечную песнь:"Не просыпайся, пусть смерть, наконец, подарит тебе покой. Спи Баал. Не противься воле богов". Напрасно он заговорил. Его слова помогли отрешиться от заходящейся в удушье, захлебывающейся плоти, полностью сосредоточившись на тонком мире.
   Мне потребовалось мгновение, чтобы обратиться колдовскому оку, взглянуть на окружающее чародейским зрением и столько же, чтобы магическим толчком, бросить свое тело сквозь толщу воды к поверхности.
   Не сразу в подземелье, наполненном неглубокими бассейнами со стоячей протухшей жижей, я признал руины отверженных, наполненные зловонием смерти. Здесь проложили свои русла сточные воды Дхамы. Именно сюда, в эту обитель обреченных, выносило мёртвые тела тех, кто оказался недостоин. Таких же, как мы.
   Вокруг царила кромешная тьма и если бы не еле заметное изумрудное сияние в вышине, я бы серьезно забеспокоился, не лишился ли зрения. Благо колдовское око позволяло видеть обе реальности, хотя и гораздо хуже человеческих глаза.
   Чаша со священным питием была осквернена, иного объяснения произошедшему с выводком не было, однако мы не погибли. Возможно, нас защитила сила Владыки, а может, елей и не должен был убивать избранных, но ослабить, лишить защиты Пантеона. Единственное в чем я был уверен, нас предали. Подковёрные игры Тиранов и иерархов культов нередко приводили к гибели последних. Возможно, мы просто стали очередной жертвой этого вечного противостояния.
   Если моя последняя догадка верна, то Цеотарос, будучи отпрыском владыки полиса, вполне мог оказаться замешан в этом. И хотя он всегда числился на особом счету настоятеля, все же недаром отец отослал его подальше от государственных дел, вполне справедливо опасаясь, что такой честолюбивый и коварный потомок может вскоре свергнуть его самого.
   Однако то лишь домыслы, ядовитыми каплями подозрений туманившие разум, они мало что значат без доказательств. Впрочем, как и с ними. У меня есть цель и хотя все получилось несколько иначе, чем задумывалось изначально, план всемудрого Демта начинал работать. Решив на всякий случай приглядывать за Цеотаросом, который, судя по звуку и легко узнаваемой ауре в тонком мире, только что рухнул в воду где-то вдалеке, я сосредоточился на происходящем вокруг.
   Мимо, в облаке мелких осколков и мокрой пыли, понеслось ещё одно тело и подняв столб брызг, упало в неглубокий бассейн рядом со мной. Я поднял голову. Мы были в чреве древнего полиса, в самой его глубине, где камни стен покрылись многовековыми полуживыми наростами, созданных переполнявшим это место эфиром, сырой изначальной магией. Над нами, разгоняя вечный мрак, играло переливающимися созвездиями марево остаточной силы. Света от него было ровно столько, чтобы позволить различить силуэты нежданно разделивших мою судьбу бедолаг и потому, я позволил своим глазам вернуться к обычному зрению. Не стоило слишком долго вглядываться в бездну колдовского мира, так как это всегда привлекало нежелательное внимания его обитателей.
   - Проклятие. Великий Кхулос, за что? - раздались сдавленные всхлипы. Возле моих ног скулил выбравшийся на сушу, вымокший до нитки, Неффел. Его трясло толи от холода, толи от рыданий. Внезапно он рванулся ко мне и схватив за тяжелые полы опоясывающего меня полотнища, заорал. - Это все твоя вина! Ты первый от кого отвернулся владыка, я видел, это из-за тебя мы здесь оказались!
   "А ведь он прав", - пропел брат - "Если бы не ваш с Демтом план, они бы уже вознеслись, стали авгурами. Но ты, как всегда, решил вершить чужие судьбы. И оглянись где вы оказались. Духи позабытых теперь взирают на вас".
   Полупрозрачные облачка, что были бы незаметны не искажай они, словно ледяная вода, свет, проходящий сквозь них, витали вокруг, покрывая все чего касались их бесплотные тела тонким слоем инея. Обрывки душ тех, кто так же не смог пройти ритуал, сброшенных сюда и погибших в этой смрадной тьме задолго до нас. Эхо, оставшееся от тех, кого я видел, скользя сквозь пелену кошмаров Омута Посвящения.
   Череп в моих тонких пальцах снова пришел в движение, но я не стал усыплять брата, мне нужна была его сила, ибо моей собственной, после случившегося, хватало лишь на то, чтобы не терять сознание. Ненависть, волнами исходившая от ониксовой кости, оказалась столь сильна, что её вполне можно было использовать для подпитки. Недостатком такого решения стал не замолкающий голос в моей голове, который к тому же озвучивал мои собственные мысли. "Так ли нужно было все это? Ради чего?"
   Подобные вопросы, на самом деле, не требовали ответа. Все мы лишь пешки в руках предвечных, такова наша роль в вечной игре, разница лишь в том, знает ли смертный её правила или его используют вслепую. Все равно, это ничего не изменит.
   - Это все из-за тебя!!! - продолжат орать Неффел, когда кто-то схватил его за горло, с силой дернув назад.
   Пальцы парня не выдержали и он кубарем полетел прочь от меня.
   - Успокойся. - раздался рядом голос Велизария. Мой, если можно так сказать, друг, как всегда в сложной ситуации сохранял пугающее спокойствие. Эта привычка с холодной головой встречать любые трудности у него была ещё со времен службы на городских стенах, где он не раз сходился в смертельной битве с опасностями внешнего мира. - Мы все оказались недостойны, вон, даже Авигея не прошла посвящения.
   С этими словами он вытянул руки, удивительно ловко поймав миниатюрное тело молодой гарпии, вылетевшее из сверкающих созвездий над нашей головой и если бы не Вел, упавшей бы на каменные плиты пола. Девушка была без сознания. Прекрасные крылья оказались покрыты вязкой слизью, лишая возможности взлететь обратно к свету, однако, едва руки мужчины коснулись непорочной девы, её хрупкое тело содрогнулось, а большие красивые глаза распахнулись.
   Умная девочка сразу все поняла и закрыв ладошками лицо, горько заплакала. Из темноты ей вторил Неффел. Цеотарос же, напротив, постепенно переходил от глухих бормотаний на крик, посылая проклятия небу, настоятелю храма, Кхулосу, и разумеется нам. Тень его немалого тела, облачённого в дорогой саван с его любимой костяной короной, покрывающей голову сына Тирана, которую самонадеянный гордец надел в честь дня посвящения, металась меж скальных клыков, протянувшихся от пола до высоких сводов пещеры.
   - Я - Цеотарос! - орал он, кажется в конец обезумев и уже не понятно к кому конкретно обращаясь. - Как смете вы отвергать мое служение, жалкие черви. Я сын бога на земле. Нет, я бог, равный Кхулосу, среди смертных!
   - Молчи, еретик. - процедил Альманзор, с трудом выбирающийся из кучи гнили и мусора. Он упал туда, никем незамеченный, во время очередного громогласного проклятия. Пурпурные одежды прелата покрывал жирный слой ослизлой грязи, но судя по уверенным движениям, пострадали разве что его самолюбие, да наряд. - Мы низвергнуты, но власть Владыки над нашими судьбами никуда не делась. К тому же, думается мне, что нас предали. Елей, скорее всего, оказался отравлен. Как-то слишком уж странно пламенеющий апостол смотрел на нас, будто с самого начала знал исход ритуала.
   Я поразился проницательности и трезвомыслию обычно бурлящего яростью фанатика. А вот Цеотарос, напротив, развернулся к нему со скоростью боевой кваплы, готовый резко ответить наглецу, пусть тот и был единственным из нас, кто мог в открытую бросить ему вызов и возможно даже одолеть в бою.
   Однако не успел он сказать и слова, как раздался ещё один громкий всплеск, перемежающийся протяжным толи стоном, толи воплем окружавших нас духов. Велизарий взглянул в направлении звука, а после на меня, намекая, что неплохо бы помочь одному из собратьев, однако от меня было мало проку.
   - Моя плоть сейчас слаба, прости. - я виновато развел руками. Словно некромант-падальщик я был вынужден черпать силу из чужой ненависти и боли. - А обратиться к Вечному Океану мне пока не по силам.
   Принять правду бывает нелегко, особенно когда ты на протяжении многих лет окружен ложью и двуличием, но в настоящий момент врать смысла не имело. Смерть или жизнь, так ли велика разница для тех, кто оказался низвергнут и мне совершено безразлично выживут они или умрут в будущем, но нам предстояло выбраться из этих катакомб, а вместе это сделать гораздо проще.
   Вел фыркнул, но видимо руководствуясь теми же соображениями, что и я, снова полез в зловонную жижу. Вместе с Альманзором они вытащили едва дышавшего Ютара. Глаза того закатились, из горла рвались глухие хрипы и рваные крылья дыма, исходившего от его опалённого Омутом Посвящения тела, туманом стелились над черными камням пола. Ему досталось больше всех. Он не переставая что-то бормотал, пуская слюни и заходясь в конвульсиях.
   - Кажется этот дурак решил залезть в голову к пламенеющему апостолу. - Вел отнял ухо от трясущихся синих губ чтеца разумов.
   - Алкать большего, чем тебе открыто самими богами, опасное желание. - я не удивился. Ютар всегда был жаден до чужих секретов, которые после, использовал против их владельцев, однажды даже покусившись на тайны самого Великого Настоятеля. За что, впрочем, был наказан казнью через сорок плетей и едва не помер, хотя должен был. Пришлось, за нерадивость, лишить жизни самого палача, ибо так всегда поступали с теми, кто не сумел исполнить приговор. Последнее, разумеется, случалось крайне редко.
   Совершив три быстрых, рубящих движения, знак Кхулоса, означавших, что теперь жизнь спасённого в руках его самого, Альманзор поднялся. Стянув с головы высокий пурпурный клобук и вытерев ладонью грязное от гнилых водорослей лицо, огляделся. Цеотарос, так ничего и не ответивший, метался возле стен, неустанно ругаясь и посылая проклятья небу. Прелат, что раньше за подобные богохульства тотчас же лишил бы любого жизни, лишь грустно покачал головой. Огонь, горевший в нем сколько я себя помнил, погас и остатки алых рун, что он писал на своем лице кровью поверженных врагов, теперь багровыми подтеками размазались по запачканным щекам. Пожалуй, лишь врожденный внутренний стержень не позволил ему сломаться, опустить руки, хотя он все равно продолжал цепляться за ритуалы, заученные с детства.
   - Нам нужно выбираться отсюда. - наконец сказал он, озвучив общую мысль. - За обманчивым спокойствием этого места может скрываться немало опасностей. Да и Плетущие Боль уже, скорее всего, узнали о нашей неудаче, а у нас даже оружия нет.
   - Иди к черту! - внезапно заорал Цеотарос, налетая на нас, случайно наступив на грудь Ютару кованным сапогом, отчего тот вскрикнул и открыл глаза. Сила Вечного Океана ударила мне в грудь, заставив покачнуться, Вела же вовсе отбросила в сторону. Оказалось, строптивый наследник трона уже достаточно пришел в себя, чтобы снова начать колдовать и лишь Альманзор стоял недвижимо в опаляющих переливах материализовавшейся ненависти, словно каменный голем неподвластный ярости пламени. - Только подобные вам, низкорождённые черви, могут мечтать убраться прочь, вместо того, чтобы взять то, что их по праву. Не твои ли слова, что елей был отравлен? Ты своим умишкой вечного слуги неспособен понять, нельзя оставлять подобные предательства без ответа и потому, я намереваюсь вернуться, дабы покарать ответственного за это. А может это ты его отравил и потому мы все здесь, а сам теперь предлагаешь покинуть храм, дабы сделать меня изгоем и лишить законного места при настоятеле и дворе моего отца?!
   Я видел, как сжались кулаки Альманзора, готового броситься на обидчика. Как бы мне ни хотелось не вмешиваться в происходящее, однако только вцепиться друг другу в глотки нам сейчас ещё и не хватало.
   - Здесь лежат Руины Отверженных. Через Омут Посвящения вьется тропа падших и нет дороги обратно ни послушнику, ни авгуру, ни даже будущему Тирану Дхамы. - надежды, что взбешенный Цеотарос прислушается к голосу разума, у меня не было, но все остальные, кажется, вообще боялись встрять между этими двумя или привлечь чем-то их внимание, даже Велизарий молчал.
   Внезапно неподалеку раздались быстрые шлепки десятков босых ног, сопровождаемые звоном цепей, а старик Пиш, все это время лежавший в темноте без признаков жизни, закряхтев сухим, но довольно твердым голосом, сообщил:
   - А вот и местные стражи. Поберегите силы мои ученики, мы все ещё живы, а значит такова воля богов. Ничто в этой жизни не происходит просто так, у всего есть причина и смысл. - Авигея, с трудом уняв слезы, быстро подошла к нему и помогла подняться. Старик, как всегда, тепло ей улыбнулся и благодарно кивнул. - Не отчаивайтесь. Все что сейчас нужно, это разглядеть верную тропу сквозь тернии неудач, обрушившихся на нас.
   Как и в детстве, его слова, наполненные тихой мудростью, успокоили меня. Не хотелось это признавать, но даже по прошествии десятилетий, я все равно видел в нем всезнающего наставника, даже защитника, хотя сам данным-давно превзошел его во всем. К тому же, он действительно был прав, произошедшее опустошило нас, но если дух и противление злой судьбе окрепли быстро, то с телом все оказалось много хуже. Даже у меня, далеко не самого слабого чароплета из выводка не хватало сил, чтобы запалить простейшую магическую лучину, а пылающую ненависть брата приходилось отдавать, всю без остатка, на поддержание простейшего заклятия левитации.
   Под тихое позвякивание стальных колец, к нам приближалась молчаливая процессия. Около десяти смертных шествовали сквозь укрытые вековым мраком коридоры, так легко и быстро, будто видели во тьме, как днем. Восемь громоздких, обманчиво неуклюжих тел, под колышущимся жиром которых скрывались крепкие мускулы, несли в руках мрачного вида рунные цепи. Кому те предназначались, судя по тому, сколь целеустремленно новоприбывшие двигались к нам, догадаться было нетрудно. И видя поведение Цеотароса, такие предосторожности с не прошедшими посвящения, действительно казались не лишними.
   Возглавляющий процессию мне был незнаком. Его дорогое одеяние, сшитое из небольших, золотых дисков, каждый из которых нес на себе защитную руну от определенной стихии, мелодично пело в такт шагам. Наплечные щитки дымились двумя курящимися масляными плошками, огонь в которых не горел, но в возносящемся белом мареве, легко различалась зловещая костяная маска. А может, то было лицо, лишенное кожи, мышц и глаз, украшенное вечным оскалом мертвеца. Широкие рукава скрывали руки. На богатом, украшенном редчайшим алым империтом, поясе покоились сотни различных ключей, каждый из которых оказался бережно завернут в кожу, дабы охранить его от влаги. Верно, это был ключник, тюремщик мастеров Вечного Океана, колдунов и магов, иного объяснения найти столь странному наряду я не мог.
   Замыкал отряд Бельтаур, хозяин казематов Дхамы. Стальной череп, украшавший широкий пояс тура, расы, напоминавшей очень крепких и высоких людей, с увенчанной мощными рогами головой, мерно покачивался на его брюхе из стороны в сторону, словно оглядываясь своими пустыми глазницами. Мне не приходилось с ним встречаться лично, но наслышан о нем был каждый обитатель полиса. Его появление здесь не сулило ничего хорошего и сильно осложняло выполнение приказа Демта, ибо непросто будет найти избранного Вайлеко, если меня самого посадят в клетку.
   "На этот раз твои интриги, наконец-то, привели тебя к последней черте. Надеюсь мы скоро встретимся", - злобная радость черной патокой вливалась в мой разум, едва осколки души брата заметили Бельтаура. Он тоже знал кто это.
   - Я догадывался, что мне предначертана великая судьба. - Вел встал рядом, по привычке опустив руку туда, где раньше у него всегда висел меч. Осознав, что его стального спутника нет на месте, с досадой добавил. - Но не знал, что она будет заключаться в откормке тюремных падальщиков, дабы прославить храм Кхулоса, как питомник самых жирных крыс в Долинах Натриара.
   Непроизвольно улыбнувшись это простой шутке, я стал наблюдать за реакцией остальных.
   Альманзор подошел к Пишу и спрятал того с Авигеей за своей спиной, как и Вел готовый к последнему бою в своей жизни. Сказать честно, прелат удивлял меня все больше. Что бы ни явилось тому в видениях, но теперь, вместо кровожадного фанатика, охочего до пыток и сражений, я видел воина-защитника. Словно отвергнутая богом, его душа лишилась безумного пламени культиста, горевшего в ней прежде, оставив лишь чистую силу, незамутнённую религией.
   Менее стоически проявили себя Неффел с Ютаром. Завыв дикими зверьми, в ужасе они бросились в разные стороны, прочь от зловонных колодцев-отстойников. Появление в дальних коридорах новых стражей с цепями, точь-в-точь таких же, что шли за ключником, не стало неожиданностью, в конце концов, тем не первый раз приходилось ловить отвергнутых. Хотя до сего дня, вряд ли им в руки попадал целый выводок.
   Лишь Цеотарос презрительно скривился и фыркнув, принялся быстро сосредотачивать текущие вокруг него потоки энергий, плетя какое-то особо изощренное заклятие.
   - Остановись. - тихо, но с явно слышимой угрозой в голосе, произнес Бельтаур. В его руках появился аркан на длинной палке. - Прими свою судьбу. Ты оказался недостоин.
   Кривая усмешка тронула губы наследника трона. Он и раньше не отличался особой сдержанностью, нередко прибегая к насилию, если кто осмеливался противиться его воле, ныне же, злость от постигшей нас всех "неудачи" придала ему ещё больше сил, при этом лишив остатков осторожности. Воздух раскалился вокруг него, заставив приблизившегося было тюремщика отшатнуться, закрыв рукой лицо. Вода под его ногами начала кипеть, а одежда затлела. Короткие каштановые волосы Цеотароса встали дыбом от переполнявшей того силы, а в глазах не было ни капли смирения или страха.
   - Не тебе, рогатая падаль, говорить сыну Тирана, что делать! Я - советник Настоятеля и тот, кто был избран самим Кхулосом. То, что я оказался здесь, не воля бога, а рука предательства и клянусь, я вырву сердце этому проклятому пламенеющему апостолу за его измену. - едва он произнес последнее слово, поток магии подхватил его, заставив буквально воспарил вверх, к сводам, где плыли безучастные к происходящему духи забытых.
   Я непроизвольно сглотнул, услышав рассуждения о предательстве, ибо мне было известно то, о чем некоторые из моих собратьев лишь начинали догадываться. Кажется, он все уже для себя решил. Меня поразило, какой же ненавистью и желанием отомстить должен был обладать этот глупец, чтобы быть способным на подобное. Да и куда собственно он собирался лететь, ведь Омут Посвящения позволил нашим телам проплыть сквозь толщу скалы. Точно о том же размышлял и Велизарий смотря вслед возносящемуся:
   - Он что же собирается головой потолок пробить?
   Удивительно, но наш взбунтовавшийся против судьбы собрат услышал его вопрос и хохотнув, ответил:
   - А почему бы и нет? - к нему стекалось все больше силы, а его сжатые в кулаки руки принялись источать холодный переливчатый свет. Ему было абсолютно все равно, откуда черпать энергию и вскоре вместе со стихиями к нему потянулись демоны тонкого мира, колдовской реальности, жаждущие пожрать душу наглеца, так самонадеянно взалкавшего их мощи. Но ярость Цеотароса была столь всеобъемлющей, что мужчина даже не замечал открывавшихся на его теле ран и проступивших трупных пятен. Он готов был отдать все, ради столь желанной им мести.
   Заворожённые разворачивающимся действом, мы совершенно позабыли про тех, кто пришел сюда, дабы пленить нас. Однако сами они вовсе не собирались отпускать беглеца, что своей опаляющей аурой уже принялся плавить тысячелетние камни пещерных сводов. Зазвенели раскручиваемые цепи и ловчие болы со свистом устремились к ускользающей жертве. Будь тот не так поглощен творимым им колдовством, то возможно попытался бы увернуться от брошенных в него силков.
   Раскалившаяся от вгрызавшихся в неё заклятий скальная твердь озарила все вокруг алеющим светом, слезами пламенного воска закапав с потолка. В этом новом демоническом свете мы увидели, как стальные объятия накрывают разведшую руки в сторону фигуру. Она возносилась без крыльев, питаемое силой, рождённой далеко за пределами Кеплера, однако и оружие пришедших с Бельтауром оказалось далеко не из простых, и едва цепи обвились вокруг Цеотароса, магия тут же оставила его.
   Оплывающие, визжащие от нестерпимой боли, лица обитателей Вечного Океана прыснули в стороны, на секунду оглушив всех нестерпимым визгом, отразившимся даже за границами материального мира, да так, что даже дух моего брата на секунду оборвал свой нескончаемый поток проклятий, выброшенный из своей тюрьмы ониксового черепа.
   Мгновенно прекратившее сиять тело сначала остановилось, застыв в зените своего полета, а после, с криком негодования и боли, достойным тех самых демонов, которых так рьяно призывало совсем недавно, рухнуло вниз.
   Глухой удар о неровные каменные плиты, покрытые скользким мхом, выбили воздух из легких несостоявшегося авгура, но вовсе не притупил ярость того, скорее даже наоборот. Неподалеку уже валялись затравлено озиравшийся Ютар, с хорошо видимым в лучах остывающего камня отпечатком кулака на лице и бесчувственный Неффел, пойманные во время их жалкой попытки бежать. Охотники были опытны и молчаливы, выполняя свою работу с искусностью истинных мастеров. Неуместная гордость посетила меня в этот момент за то, что нашему храму служат подобные стражи, тут же сменившаяся удивлённым осознанием, что столь недостойные как мы, были выбраны дабы стать провозвестниками, голосом нашего бога на земле.
   Странные, несвоевременные мысли скреблись на задворках разума, отвлекая и путая. Виной тому была аура артефактов, принесённых ключником в костяной маске. Даже на немалом расстоянии чувствовались рунные конструкции, защищающие путы, сковавшие Цеотароса и тот уже не мог расправиться с ними так же легко, как делал это с окружающими его камнями. Однако в остроте ума и находчивости ему было не отказать.
   Здраво рассудив, что раз усиленные чарами стальные кольца уничтожить не получается, значит следует искать иной выход, к примеру изменить свою собственную плоть.
   Скованное тело высохло на глазах и стальные цепи пали с него, словно тяжелый саван с истлевшего скелета. Не прошло мгновения, как Цеотарос принял свою прежнюю форму, лишь на лице слегка заострились скулы и от пережитого напряжения выступили капли пота. Подобные заклятия, да ещё творимые при помощи мгновенных мыслеформ, были проявлением подлинного таланта. Только теперь я понял, что за коварством и злопамятностью всегда скрывалась ещё и немала колдовская мощь. Неудивительно, что отец опасался своего отпрыска, более того, возможно именно его стараниями и был принесен в жертву весь выводок, лишь бы избавиться от опасного сынка. Что же касалось последнего, сказать, что тот сейчас был в бешенстве, все равно, что ничего не сказать.
   - Ты зашел слишком далеко, тюремщик! - Цеотарос цедил слова, шипя и роняя слюну от злости. - Твои люди посмели коснуться тела будущего Тирана. Ты знаешь закон. Когда я выберусь отсюда и все узнают, что вы сделали, судьба скота в рабских загонах покажется вам благословением небес. Я лично освежую каждого из вас и прослежу, чтобы вы не подохли раньше времени.
   По первому и священнейшему уложению полиса Дхамы, любой, кто осмеливался касаться правителя или членов его семьи, приговаривал себя к жуткой смерти. Таково было слово Первого Тирана и даже Великий Настоятель, со всей своей немалой силой и влиянием, не смел нарушать его, праведно опасаясь переходить дорогу правителю. Вот только на окружавших нас стражей, грозные обещания не произвели абсолютно никакого впечатления.
   - Значит, живым ты отсюда не уйдешь. - звуки, издаваемые клацающей челюстью костяной маски спутника Бельтаура, с курящимися над наплечниками фимиамами, сложились в трудноразличимые слова. Так, наверное, мог бы говорить оживший скелет. Его одеяние вспыхнуло золотым светом, когда каждая, бережно вшитая в него пластинка сверкнула, испуская из себя потоки магии. Вернее, так мне показалось вначале.
   Беззвучно задули холодные ветра, пронзили тело, замораживая кровь и путая мысли. Я из последних сил вцепился в череп брата, с ужасом обнаружив, что тот был пуст. Осколок души все ещё находился в нем, но её дыхание угасло.
   Мир покачнулся. Превратился в пустую серую картину, лишённый сил, обычно наполнявших его, словно кто-то выпил всю жизнь и магию вокруг, даже тело отказывалось подчиняться, парализованное и беспомощное пред неспешно идущим в мою сторону тюремщикам. Наша битва, попытка противления захватчикам, что принесли в дар рабские цепи, закончилась, так и не начавшись.
   Я упал, испытывая муки, схожие теми, что чувствует жертва, растянутая на дыбе и из которой опытный экзекутор тянет жилы. Велизарий сопротивлялся немногим дольше, изогнувшись дугой от скрутившей его тело агонии.
   - Бездна, да поглотит вас, ублюдки! - успел прохрипеть Альманзор, прежде чем упал рядом с теми, кого желал защитить.
   Остальных я не видел, но сквозь застилавшую пелену боли почувствовал, как на моей шее защелкнулся обсидиановый обод, полностью лишавшей способности сплести хотя бы простейшее заклятие. Он оказался скован с точно такими же ошейниками, украсившими остальных из моего выводка, единой цепью.
   Под гаснущей кроваво-красной аркой остывающего камня, все ещё можно было различить боровшегося Цеотароса. Он сотрясался всем телом, словно пытаясь удержать на плечах гору, но силы покинули и его, едва носитель костяной маски подошел к нему. Звуки умерли вместе с красками мира и слова, что смыли остатки гнева на лице Цеотароса, оставив сначала удивление, а после испуг, я не услышал.
   Сын Тирана попытался сделать шаг назад, отступить, но не выдержал, упав на колени. Рука ключника легла на его лоб, отведя голову назад и кривой крис, медленно, почти нежно, прошел по незащищённому горлу, освобождая влагу жизни из конвульсивно дернувшегося тела.
   Больше не требовалось слов, острие клинка молчаливым движением сказало все. Простой выбор: подчинение или смерть. Нет больше ни званий, ни родословных, ни избранности, есть лишь согласие ... или вечный покой.
   В ту же секунду давящая аура стала ослабевать и тонкий мир вновь принялся наполняться ручейками магической силы, словно чаша пересохшего оазиса в пустыне, орошаемая живительной водой, разразившегося в небесах дождя.
   Убийца отпустил голову Цеотароса и тот срубленным деревом упал побелевшим лицом на древние камни. Корона слетела с него, проскользив по полу, недвижимо застыв на грани света и тьмы, будто не до конца решив, покинуть своего хозяина или все же остаться ещё ненадолго.
   Был ли Цеотарос неповинен в низвержении всего выводка или среди врагов наследника Дхамы нашёлся тот, кто сумел обратить его последнюю интригу против него самого, искусно подведя заносчиво гордеца под нож палача? Вряд ли теперь представится возможность узнать. Мы же видели то, что никто видеть не должен, а значит теперь обязаны исчезнуть. Навсегда и даже Демт более не в силах помочь, разве что сам Кхулос, один из богов-покровителей полиса вступится за нас. Но предвечные редко открыто вмешиваются в судьбы смертных, позволяя своим живым игрушкам, страданиями, развлекать их.
   Путы, звякнув, натянулись, заставляя меня подняться. Как ни странно, я вновь чувствовал силу брата, но использовать получалось лишь её крохи, да и его голос теперь слышался, словно звуча через десяток тяжелых полотнищ. Нового ничего он мне не сказал, позлорадствовав и посулив, что мой путь будет хуже того, по которому ушел Цеотарос за Вечную Переправу.
   Скованных единой цепью, нас повели прочь, сквозь непроглядный мрак, забрав труп с перерезанным горлом с собой и лишь рубиновый оттиск угасшей жизни, с лежащей в нем зубчатой короной-надгробием, остался лежать никем не тронутый.
  
  Глава 3 - Санктум Арканум
  
   Шею сдавливал тяжелый камень с высеченными на нем полустёртыми рунами. Немало времени прошло с тех пор, как эти кандалы были созданы и мощь постепенно покидала их, позволяя Вечному Океану тонкими ручейками просачиваться сквозь бреши оков. Если бы не эти живительные касания магии, меня бы, наверное, пришлось тащить на руках. Или что скорее всего, я просто последовал бы вслед за Цеотаросом, чье тело сейчас безвольной куклой болталось на плече одного из охранников.
   "А чем твое положение лучше смерти, брат? Мертвым ты обрел бы покой, теперь же твоя судьба стать марионеткой в руках тюремщиков. А то и вовсе подношением на жертвенном алтаре".
   Не было смысла отвечать, да и мало кто знал, что ониксовый череп, зажатый в моей руке, есть нечто большее, чем просто колдовской фетиш. Некоторыми секретами лучше не делиться, особенно когда оказываешься в шкуре узника. Силы постепенно возвращались ко мне и я решил придушить назойливый голос брата, что в очередной раз, страхом и лживыми посулами о спокойствии в посмертии, пытался смутить мой разум. Однако слова о том, что мне может быть уготована судьба агнца на заклание, никак не хотели выходить у меня из головы. Не страх снедал меня, скорее чувство печали из-за возможности разделить судьбу отпрыска Тирана. Но тому, хотя бы, было дано право погибнуть в бою, рабам же такой милости не оказывают. Чтобы хоть как-то отвлечься, я принялся украдкой разглядывать окружающее нас пространство.
   Сияние над головами постепенно сошло на нет, словно остатки нерастраченных колдовских энергий, швырнувших нас сюда, окончательно истаивали, оставляя тяжелое дыхание поражения и мрак. Мы шли друг за другом, скованные единой цепью, а по бокам грузно переваливаясь, двигались надсмотрщики, поймавшие нас. Крупные, заплывшие салом, туши, державшие в руках сети, да разнообразное оружие, интересовали меня не сильно, как впрочем и Бельтаур с ключником. Справиться с ними все равно не было никакой возможности, а мысль о побеге вызывала лишь грустную усмешку. Да и куда вообще бежать в этих стылых руинах, даже если тебя не настигнет крюк ловчего, выбраться отсюда или просто выжить здесь в одиночку, казалось задачей почти невыполнимой.
   Раздался хлесткий удар и истошный вскрик Авигеи позади меня. Я обернулся. Над лежавшей девушкой, с неестественно вывернутым крылом, навис тюремщик с занесенным над головой цепом. Однако тушу повело в сторону, когда кулак взбешенного Вела, бросившегося на защиту юной гарпии, с размаху впечатался в челюсть охраннику. В ту же секунду со всех сторон надвинулись громоздкие тени, а цепь глухо зазвенела, когда Альманзор и к своему немалому удивлению я сам, дернулись было помочь нашему собрату. Но кандалы держали крепко и бывшему воину Дхамы предстояло встретить свою судьбу одному.
   - Нет! - крикнула Авигея, превозмогая боль, ухватив Велизария за пробитую ритуальными костылями руку, каким-то чудом умудрившись не пораниться. - Нет. Не надо, я сама виновата.
   Опираясь о покрытые заскорузлой грязью стены, она с трудом поднялась на ноги. Осторожно коснувшись крыла, в котором теперь красовалась легко различимая проплешина порванных перьев и окровавленной кожи, поморщилась. Похоже, она попыталась расправить онемевшие конечности, за что получила по ним цепом с несколькими стальными крючьями, буквально вспахавшими её нежную плоть.
   Вела огрели сзади кованым обухом длиной алебарды, тот даже не успел ничего сделать, растянувшись в мокрой луже. Добивать его не стали. Но это был урок. Напоминание, что наши жизни нам боле не принадлежат, а за любую непокорность последует наказание. Что ж, я и сам не раз поступал так же, принуждая подчиняться особо ретивых невольников, ибо тем не только нужно сковать тело, но и сломать волю. В противном случае, раб рано или поздно попытается бежать, или того пуще, как сейчас, поднимет руку на хозяина.
   Теперь уже Авигея помогала Велизарию подняться, а под отпечатком её руки, оставленным на стене, покрытой влажным илом, проступили неожиданно резкие, упорядоченные грани. Что-то вокруг неуловимо изменилось. Вместе с течениями стихий, в пение тонкого мира вплелись краски эмоций боли и ненависти. Все так же безучастно парили прозрачные души-медузы забытых и тихо позвякивала цепь в такт нашим шагам, но вместе с тем, зеленоватое марево над головой вновь слегка усилилось, выхватив из окружавшей тьмы очертания стен и древних барельефов, высеченных на них в стародавние времена.
   Ещё когда мои пути пролегали над зарешеченными провалами в полу, открывавшими моему взору часть этих старых подземелий, я замечал, что они вовсе не так безжизненны, как кажутся поначалу. Иногда здесь мелькали сгорбленные силуэты слуг-рабов или же подобных нам, в сопровождении стражей казематов, но я никогда не подозревал, что тут же могут оказаться осколки прошлого, запечатленные в камне. Это было крайне необычно. Искусство вообще ценилось невысоко, разве что шуты при дворах правителей, да барды со скальдами, тешившие свободный люд в бражных домах, вели относительно сытую жизнь. Кеплер не способствовал созданию красоты, ужасов же в нем хватало и без того, чтобы ещё платить за них. Потому фрески, да ещё спрятанные от лишних глаз там, где их вряд ли кто-то вообще увидит, казались довольно интригующими.
   Мое чрезмерное внимание к окружавшему нас подземелью не осталось незамеченным. Мой старый наставник, шедший позади меня, видимо так же начал приглядываться к открывшимся в слабом свете деталям. За толстым слоем лоснящихся, сочащихся вязкими соками, илистых наростов, покрывавшими тут почти все, с трудом удавалось различить некоторые детали.
   - Это история полиса. - тихо, так чтобы не привлечь лишнего внимания, произнес Пиш, видимо обращаясь ко мне. Он ненадолго замолк, ожидая, как отреагируют стражи, но видимо пока мы не пытались бежать, тем было плевать на нас, а поэтому старик продолжил. - Считается, что некогда Дхама была построена мастерами подгорного племени и уходила своими корнями глубоко в сердце мира. Однако, когда дворфы оставили её, эти древние залы стали прибежищем иным расам, чьи храмы и дворцы простирались гораздо глубже, нежели сегодня.
   - Скольким же душам сей ад был домом, раз они осмелились жить даже в этих пропахших смертью и отчаянием катакомбах? - не удержавшись, спросил я. По меркам Кеплера, Дхама была просто огромным поселением, с несколькими тысячами жителей. Ни один другой полис в нашем доле не мог похвастаться таким числом обитателей. Разве что Врата Пустыни Вечного Дня, зловонный Кхидрин, да и то, вряд ли.
   Пиш задумался. Полагаю, он и сам не знал ответа, просто пересказывал то, что некогда прочел в пыльных свитках из которых, казалось, не вылезал пока был нашим ментором.
   - Честно говоря, никто никогда не пытался сосчитать, да и к тому же, каждый летописец пытался скорее запечатлеть то, как именно он видел историю, передать суть и ощущения того времени, не особо заботясь о точности. Да и Баал, ты ведь знаешь, чем вычурней песец обрисует правителю его подвиги, чем хвалебней будет ода о землях, которыми тот правит, тем более жирный кусок со стола господина получит. Каменотесы, высекавшие эти барельефы, полагаю, руководствовались тем же. Присмотрись, эти изображения хоть и прекрасны, но все же слишком топорны, чтобы выйти из-под резца дворфа, а значит, появились уже после их исхода.
   Разговор привлек внимание идущего впереди Альманзора, так же завертевшего головой. Все это время прелат сохранял гробовое молчание, погруженный сам в себя, однако что-то в творении давно мертвых мастеров все же привлекло его внимание:
   - Если это делали придворные каменотесы, то почему я вижу Пантеон и изображение богов? Вон могучий Тхакир, сын громовержца Вилара и вечный защитник прекрасной Апрены. Вон чудовищная дыба, разорвавшая на части тело Плачущей Богини. - он кивнул куда-то наверх, мой взгляд непроизвольно устремился следом. - А вот, великий Кхулос, острием Дунлада поражающий коварного Вайлеко.
   Пока я удивлялся неожиданному открытию, а Пиш придавался воспоминаниям о прошедших днях, строя теории кто мог быть творцом всего этого, Альманзор увидел саму суть. Он никогда не был дураком, всегда умел зреть в корень, не отвлекаясь на мишуру, налет, что оставляет на любом из нас окружающий мир. Огонь фанатизма помогал сжигать вопросы и лишние мысли, когда требовалось вынести приговор еретику или врагу предвечного. Это то, что давалось смертному с момента рождения, а после пестовалось и тщательно затачивалось мастерами слова любого храма, создавая совершенные, живые орудия веры. Омут Посвящения с последующим низвержением может быть и преобразили прелата, но уникальная способность отсекать все лишнее все так же оставалась при нем.
   - Пожалуй, ты прав. Это действительно изображения богов. - приглядевшись, согласился Пиш. Однако пока мы с Альманзором пялились на искусно вытесанные потолки, где изображалась жаркая схватка демиургов, старик, напротив, сосредоточил внимание на нижних, едва заметных, частях фрески. - Но вся картина, кажется, изображает обряды некого культа, что обитал тут прежде. Эти коридоры никогда не были домом ни для кого, кроме слуг Пантеона. И некоторые из них нашли тут дорогу к искуплению! Залы Отверженных, это вовсе не конец нашего пути!
   Последние слова он едва не выкрикнул, зацепившись взглядом за какой-то кусок фрески, уже скрывшийся за углом. Надо сказать, что после этих слов цепь гулко зазвякала, когда я, да и все те, кто шел передо мной, обернулись к старику, едва не остановившись, за что тут же получили несколько ударов плетью.
   - О чем ты говоришь? - как и следовало ожидать, едва забрезжила надежда вернуть благосклонность повелителя, в голосе Альманзора сразу же послышался так хорошо знакомый всем шепот пламени фанатика. Надежда, ветром тронула почти потухшие угли веры, и те отозвались робким языком огня, прежде горевшего в сердце Ревнителя Пророчеств. Так иногда называли особо рьяных служителей Кхулоса.
   Вместо ответа наш бывший наставник указал на самый низ стены, где было больше всего грязи и жирной коросты, но все же изредка попадались очищенные участки, будто кого-то волоком потащили вдоль каменной кладки ещё до нас, стесав часть стылого ила. Там, в мешанине грязи и каменной крошки, среди переплетений чахлых прядей гнилых лоз, с трудом можно было различить то, что хотели пронести сквозь время давно уже позабытые создатели этого места.
   Это походило на изображение некой иной реальности, что изредка являлась в видениях любому жрецу, отгороженной от верхнего, настоящего мира, в котором бурлила жизнь, велись войны, творилась история. Истертые фигуры, неуловимо похожие на изломанные тени тех, кто обитал над ними, шествовали по длинной тропе, а за ними тянулись пряди мрачный туманов. Изображение высекли давным-давно, однако искусство его творцов оказалось столь велико, что даже сейчас можно было различить едва уловимые, почти незаметные образы полупрозрачных духов позабытых, окружавших нас ныне. Очень похоже, что нижняя часть стены изображала вереницы проваливших посвящение и изгнанных из храма, как недостойных. Были там и громоздкие туши, которые можно было бы легко принять за могучие колоны, поддерживающие своды, если бы от каждой из них не отходило по десятку нитей-цепей, сковавших бредущих внизу.
   Хотя большая часть узора скрывалась за налетом грязи и липкого мха, даже из тех обрывков картин, что оказались на виду, было видно, постепенно количество фигур уменьшается. Одних изобразили с воздетыми руками и пронзенными копьями, отчего сразу вспомнилась судьба Цеотароса. Другие пали на землю и вместо теней с литерными лицами стали ясно различимыми костяками, так и не дойдя до конца. Третьи же, сбрасывали окутывавший их темный саван скорби, превращаясь в бестелесных духов, тех самых забытых, чьи имена теперь не помнит даже время.
   Я шел, глядя на предначертанную судьбу, но видел её я теперь гораздо яснее, чем в любом из откровений, дарованных мне прежде. До сего момента, были уже тысячи подробных мне и их жизнь, вот она, как на ладони. Словно камень, дробящий кость, правда, разбивала надежду любого отверженного, увидевшего её. Пожалуй, подобное должно было окончательно сломить дух, однако что же тогда имел в виду Пиш, говоря будто это не конец пути. Окончание фрески старик видеть не мог, так как катакомбы тянулись ещё очень далеко и на всем их протяжении плелось полотно навечно замерших образов. Даже когда верхние слои стали крошиться, постепенно стираясь, а изображения на них превратились в странные бугристые пустоты, словно настал конец времен, поломанные фигуры нижнего мира все продолжали брести, заключенные в тиски мрака и обреченности.
   - В этом каменном реквиеме по судьбам, подобным нашим, мне открылись лишь бесконечные тоска с отчаянием. Отверзи тайну, Пиш, что упустил мой взор? - я действительно не видел ничего воодушевляющего, о чем можно было бы сказать, будто наше теперешнее положение ещё не конец пути.
   Старик оглянулся, в тщетной попытке увидеть тот участок барельефа, который подарил ему надежду, но мы уже слишком далеко отошли от того места и потому, он принялся внимательно всматриваться в плывущие мимо картины безнадежности. Надо сказать, наше занятие и слова, будто возможно для нас ещё не все потеряно, вселили робкую надежду не только в Альманзора, но и во всех остальных, кто их услышал. Выводок с жадностью вглядывался в крохи истории, которые удавалось увидеть, пытаясь разглядеть то, что так воодушевило Пиша. Неффел, идущий первым, даже осмелился спросить у Бельтаура, куда же нас ведут, ответа правда так и не дождавшись.
   Сказать откровенно, меня захватило необычное чувство, желание, во что бы то ни стало найти спасение из этой западни, даже несмотря на то, что я изначально был готов ко всему произошедшему.
  
  * * *
  
   - Внидьте под кров святых чертогов. - раздалось из глубины залы, ярко освещенной сотнями свечей. Голос Демта был невероятно силен, буквально сотрясая каменные своды и совершено не вязался с внешним видом древнего, будто сам мир, старика, с которого разве что песок не сыпался.
   Я, наконец, осмелился поднять голову, мельком взглянув на статуи двух огнедышащих драконов, державших массивные створки открывшихся дверей. Пусть мне было не под силу как должно преклонить колени у порога древнего алькова, тому мешали чугунные печати клятв, ещё в молодости ставшие единым целым с моим телом, но не выразить почтение пред древними скрижалями, оттиснутыми на вратах, значило совершить страшное святотатство. Поклона, пусть и исполненного с должным говением, конечно не достаточно, но большее мне было просто не под силу.
   Двое стражей, из тайгуров, расы угасших подземных царств времен Века Ночи, напоминавших телосложением могучих варваров восточных степей, а цветом кожи и красотой, смертоносных темных эльфов, холодно смотрели на меня своими глазами, горящими янтарным светом. Подобные им славились на весь мир, как непревзойденные воители, не отступавшие ни перед чем, жадные до звонкой монеты. Однако эти двое были совсем иными. Пустоту в своем сердце, что прочие из их рода пытались заполнить крепкой выпивкой и объятиями послушных женщин, они изгнали истовой верой, тем самым получив благословение Кхулоса, оттого став много опасней. Сильные руки, лежащие на обухах поставленных острием вниз двуручных мечей из настоящей поющей стали, не шелохнулись, но я слишком хорошо знал нравы ревнителей веры, уже за одно то, что я не встал на колени пред священными текстами, они были готовы перебить мне хребет. Не будь я приглашён самим Демтом, так непременно бы и произошло.
   Санктум Арканум, Святилище Тайн, в центре которого горел холодным, синим пламенем Горн Предначертанного, наполняя обширную подземную каверну едва заметным смогом, что тут же укутал меня в туманный саван. Эта сокрытая от чужих глаз зала была в самом сердце храмового квартала Дхамы. Внутри неё находилась широкая площадь, сделанная из монолитного куска, непонятно как оказавшегося здесь, огромного гравиона - парящей скалы, зависшей над провалом, уходящего в непроглядное чрево Кеплера. Из каменной плоти этого островка древнего мира, зависшего над бездной, словно клыки, вырастали сталагмиты настоящей ордианской руды, заливавшей пространство вокруг себя мягким, давно забытым всеми нами, солнечным светом. Из тех же материалов был выполнен и мост, перекинутый над пустотой. В мягком сиянии, без труда, различались тысячи магических фигур, нанесенных на пол и стены помещения. Это было само сердце веры, суть её мощи и величия, залог того, что мы услышим слова предвечного, когда его взор обратится к нам.
   Золотая порфира с высоким воротом, украшенная червонным орнаментом из драгоценных камней и тонкой вышивки, покрывала плечи настоятеля, чья старчески сгорбленная фигура, в окружении небольшой свиты, сейчас виднелась в самом центре Святилища. Он, словно карлик-слуга, для смеха обряженный правителем в дорогие одежды, ходил меж источающих волны тёплого сияния столпов, касаясь тех сухими тонкими, покрытыми темными пятнами, пальцами. Он был очень стар. Мало кто из людей доживал до таких лет и даже алхимия более не могла помочь ему справляться с постоянной хворью. Никто сегодня не признал бы в этой пародии на все то, что составляло саму суть нашей веры, некогда непобедимого воителя, чемпиона Кхулоса, свергавшего Тиранов, забавы ради и ставивших на их место своих марионеток. Демт никому и никогда не проигрывал, и лишь время сумело согнуть его некогда могучую спину, иссушив мышцы, хотя даже ему оказалось не под силу сломить волю настоятеля.
   - Ступи в круге трисвятая, не убоясь ничего, ибо страх - суть бренности и нет ему места средь сынов и дочерей Кхулоса. - он говорил не оборачиваясь, но в то же время без высокомерия, столь часто встречающегося у равных ему по рангу слуг Пантеона. Его голос необычно резонировал, но то была не магия, а огромный опыт Демта повелевать людьми, управляя их делами и даже помыслами всего лишь общаясь с ними. Страшно представить, чего он мог добиться в пору своего рассвета, когда убедительность его речей подкреплялась ещё и силой его рук. - Повяжи убрус завета, до того, как востечь на путя откровений.
   Мертвые слуги, ибо иные сюда не допускались, дабы не осквернять чистоту духов, обитавших здесь, своими смертными мыслями и порочными желаниями, стояли пред мраморным входом к парящим плитам моста. Один из них протянул мне отрез тончайшей ткани из паучьего шелка Плетущих Боль, на котором были выведены слова тайных молитв. Начав про себя читать их, я бережно оборачивал поданный мне убрус вокруг плеч, при этом стараясь не выронить череп брата.
   - А он не так глуп. - внезапно раздалось с другой стороны гравионного острова. Я тут же повернулся в ту сторону, отметив, как позади меня заскрежетал зубами один из тайгуров, едва сдерживая праведную ярость. А может, то был звук смыкающихся створок дверей. Зрение теряло четкость в окружающем меня тумане. - Но прозорливость ли говорит в нем или простой страх? Я думаю, второе. Жалкое зрелище
   Взгляд выхватил фигуру, что раньше я почел за игру теней. Она парила у дальнего края меж трех сталагмитов, напоминавших треугольные, оплывшие свечи, сияющие изнутри. Кто бы то ни был, к нашему храму отношения он точно не имел. Отвратительное ощущение чудовищного святотатства, что было свершено, допустив недостойного в наши сакральные залы, появилось на задворках сознания.
   - Столь дерзновенно попрекать всякого, не ведая о том ни слова правды, порок Олифа, что искони чудится невезенью, а корень-то того ведь в нем самом. - пристыдил говорившего Демт. Названный Олифом, ничего не ответил. Чем ближе я подходил, тем четче мог разглядеть настоятеля, которого доселе видел лишь единожды во время принятия своего пострига. Синяя кожа, словно у мертвеца, провал на месте, где некогда был нос и жирно обведенные черной сурьмой глубокие впадины глазниц под тяжелыми бровями. Тот же, к кому он обращался и вовсе давно перестал быть живым существом, превратившись в плывущий по воздуху остов в обрывках ритуальных одежд. Кожа слезала с его истлевшей плоти, обнажив бурую кость и скалящийся череп, с двумя небольшими рогами, буравил меня кровавыми точками восьми глаз.
   Тварь, осмелившаяся забрать у смерти положенное ей по праву, отказавшаяся умирать, не мертвая, но уже и неживая, пялилась на меня и гнев, что никогда прежде не тревожил мое сердце, стал закипать глубоко внутри. Но вместе с ним пришли и вопросы, ведь этот Олиф попал сюда с соблаговоления настоятеля, что же должно было случиться, чтобы в святая святых призвали подобных созданий. И один ли он здесь?
   Не осмеливаясь крутить головой, будто незрелый юнец впервые попавший на рынок рабынь, я рыскал взглядом по испещренному колдовскими конструкциями и пентаграммами островку, застывшему над бездной и моя догадка подтвердилась. Вокруг костяного монумента Горна Предначертанного, изрыгавшего сквозь пористые, ребристые стенки языки пламени, с венцом короны над его обращенным к невидимым небесам жерлом, собирались и иные "гости". Некоторых я знал, другие были мне незнакомы.
   Нескольких старцев, одетых в просторные ризы с надетыми на голову костяными ликами слуг Кхулоса, скорее всего являлись мудрецами нашего храма, ибо я не раз видел их, проводивших обряды и совершавших моленья вместе с паствой и прочими людом. Мелкий, четырехкрылый имп, что незаметно таскался за Демтом повсюду, нося его вещи и сейчас, прячась за хрупким станом владыки, тащил что-то громоздкое. По другую руку от настоятеля стояла храмовая ведьма, чьего имени я даже не знал, в своем плаще с извечно звенящей бахромой из золотых монеток, словно какая-то бродячая гадалка. Морщинистая кожа, да огромный нос, выдававший что в роду у неё были толи гоблины, толи тролли, та посекундно морщилась, а губы кривились и скороговоркой перебирали колдовские скрепы.
   У края же, там где витал Олиф, стояли иные, те кого было трудно заметить, не перейдя мост. Их было не меньше десятка, но знал я лишь троих. Улана, верховного авгура Нарцио Совратителя, как всегда соблазнительная в своем изумрудном, ничего не скрывающем одеянии, выглядевшем, словно растопленная нуга на обнаженном тело. Поодаль стояли Анурд, с лицом украшенным жуткой огненной улыбкой и таким же, слегка безумным взглядом, вместе с Безымянной Дочерью Траура, всегда носящей черные одежды и фату, скрывающий её окаменевший лик смерти. Учения предвечных, которым они служили, лежали столь далеко от пути Кхулоса, что даже представить, будто их могли допустить в Санктум Арканум, казалось невозможным. Тем не менее, они тут были и даже, кажется о чем-то переговаривались.
   Вообще более разношерстной компании я и представить себе не мог, к тому же, некоторые из "гостей", как мне помнилось, раньше открыто враждовали, а распри между фанатиками всегда заканчивались великой кровью. Однако, пока все было спокойно, разве что Олиф все никак не унимался.
   - Наглость и самонадеянность, вот что я вижу в нем. Он падет, клянусь Звездой Гальгена и все усилия будут тщетны. - упоминание бога-дракона несколько озадачило меня. Выходит, этот кусок парящего остова, всеми силами цепляющийся за свою иллюзию жизни, являлся слугой того, с кем наш храм вообще никогда не сталкивался. Их обители даже не было в Дхаме, да и во всем нашем доле, насколько мне было известно, тоже. Это порождало ещё больше вопросов.
   - Его помыслы - ясны, как и желания. Не надо делать вид, будто вы не избрали бы тот же путь, будь на то ваша воли и достаточно смелости ... или отчаяния. - раздалось позади. Я обернулся, но за тонкими завитками синего пламени, исходившими из центра парящей площадки, увидел лишь зыбкую тень говорившего, словно тот не принадлежал материальному миру. Однако и энергии, присущей инферналам, порождениям колдовской реальности, он тоже не излучал. - Смертное существо, что ж в этом есть смысл, хотя хватит ли у него разума, чтобы прожить достаточно долго, дабы исполнить свое предназначение?
   Все приглашённые неспешно ходили между сталагмитами и свет, из змеящихся трещин на каменных клыках, выхватывал из тьмы их озадаченные, хмурые, а иногда и откровенно испуганные лица. Они задумчиво высказывали свои мнения, при этом избегая встречаться со мной взглядом и лишь изредка поглядывали на Горн Предначертанного, возле которого храмовая ведьма тянула свою бесконечную литанию.
   Кто-то был возмущен, говоря о незрелости и недостойности, иные напротив полагали, что простого человека никто не заподозрит и его сложнее обнаружить, а значит, и план может сработать. Правда, что это за план меня, пока что, никто просветить так и не удосужился. Но все были согласны в одном, действовать нужно как можно быстрее, пока не случилось непоправимое. Никто из них не горел желанием заговорить лично со мной, видимо считая молодого послушника, ещё даже не прошедшего обряд посвящения, не достойным их внимания. Меня это вполне устраивало и я тоже решил игнорировать их едкие выпады. Лишь Демт, дрожащими руками приняв от своего пронырливого слуги зубчатую корону, сначала осторожно водрузил ту себе на голову, а после взглянув на меня, неспешным движением руки поманил ближе.
   - Выводок грядет. - ритуальная фраза, которой обычно сообщают об окончании обучения, прозвучала из уст старика, едва не рассыпающегося от древности, невероятно громко и четко, легко заглушив всех остальных. Я почувствовал, как вибрация от мощи, наполнявшей голос, сотрясла все мое естество, заставив едва не выронить череп. Настоятель знал о тайне, связывающей нас с братом, но никогда не относился к этому как к слабости, напротив считал, что именно моя сила воли позволила мне взять верх над ним, когда пришло время битвы. Однако меня пригласили сюда не ради воспоминаний о юности и кажется, пришло время узнать истинную цель моего визита, а так же что тут делают все эти еристархи.
   - И достойные станут о десницу Его, возносясь. - мой ответ был так же частью ритуала, который правда обычно проводил жрец рангом намного ниже настоятеля и подразумевал готовность принять сан, обет или испытание, что избрал для меня Кхулос.
   Только сейчас, смотря в глаза Демта, мне открылось их поразительное сходство с моими собственными. Черные капли самой ночи, отражающие игравшие вокруг нас лучи света, отчего на них появлялся причудливый, постоянно меняющийся узор бликов и переливов. Я всегда полагал, что это часть неконтролируемой мутации, вызванной дыханием эфира, коснувшегося матери, когда мы с братом были ещё в её утробе, позволившей нам видеть тонкий мир ясно и четко, словно материальный. Никогда прежде мне не доводилось встречал никого с аналогичным даром Вечного Океана. Самого настоятеля прежде я видел только издалека, а за его внушительной короной-шлемом, да ещё с большого расстояния, разглядеть что-либо было просто невозможно. Думаю он носил её, потому что это необычное творение забытых мастеров являлось последней той частью его древней брони, что хоть как-то ещё держалась на его высохшем теле.
   И снова посетила мысль о странной иронии судьбы, что главой храма, где не дозволялась слабость, а любое её проявление вело к изгнанию, был старик, едва ли ныне способный даже поднять тренировочный меч. Впрочем, нас учили, что сила заключена не только в теле, но и в разуме и хотя Демт боле не мог возглавлять армии в походах, управлять людьми и плести интриги он не разучился. Несомненно, мне вскоре предстояло стать пешкой в очередной его игре. Впрочем, я вырос на догмах храма, чугунными костылями-печатями запечатлев их в своем теле и не ведал страха перед предначертанным. Стоящий передо мной это знал.
   - Воскрылясь. - покачав головой и отведя взор, повторил последнее словно на старый манер настоятель. Его говор так же был до боли знаком, петляя в лабиринтах речи, давно не звучавшей под небесами. Но в отличие от меня, лишь частично принявшего сей сомнительный дар от пустоты, где застрял мой брат, Демт жил в те стародавние времена, когда смертные не знали иного способа общения. Ему трудно давались изменения и новый язык, хотя он всегда старался на массовых проповедях говорить так, чтобы мы хотя бы примерно понимали, о чем он толкует.
   Старик стоял не двигаясь, слегка пошатываясь толи от усталости, толи от груза короны, которую даже мне было бы непросто удержать, молча глядя в синее пламя, бьющее из недр гравионовой плиты. В его прядях, что притягивал взгляд всех находящихся вокруг нас, танцевали неуловимые образы. Они напоминали быстро меняющиеся видения, которые каждый жрец поклоняющийся живому или даже мертвому богу, обязательно видел хотя бы раз в своей жизни.
   - Запомни Баал, великими не рождаются, их создают, неважно десницей ли богов, иль собственною волей. - медленно подбирая слова, чтобы я смог понять каждое из них, молвил Демт. То, что ради простого адепта он снизошел до подобного, говорило о немалой важности предстоящего разговора. Он поднял вверх кривой, обтянутый сухой, словно пергамент кожей, палец. - Слушай.
   И я стал слушать. Сначала его молчание, а после, тихо звучавшие голоса остальных, находящихся сейчас в Санктум Арканум. Те продолжали говорить так, будто меня здесь не было и от ощущения абсолютной ничтожности в их глазах накатывало желание тут же оборвать их наглые, лживые речи, выгнать прочь из сердца нашего храма, где даже подобные мне, послушники, были не в праве находиться. Я был сыном Кхулоса и никто не смел бросить тень на его величие, оскорбляя одного из его детей, но именно потому, что я являлся его верным слугой, мне было недозволенно ослушаться владыки. Потому, сцепив зубы, отринув обиду и праведную злость, вскипавшую в сердце, я, как и было приказано, обратился в слух.
   - ... сосуд слишком хрупок. Касание простой стали разобьет его. Но может так и надо, ведь тогда сокрытая в нем сила получит свободу. Что думаешь? - рассуждала очаровательная Улана.
   Ей вторил шипящий, будто остывающие угли, голос Анурда:
   - Убить несложно, но найти. В игре теней, за тысячами масок, блуждающих по Дхаме, будет сокрыт он от всех. Вот в чем истинная его сила и опасность. Созреет плод раньше, чем смогут оборвать его клинки охотников.
   Мне определенно не нравились подобные разговоры, к тому же иные, незнакомцы, все чаще предлагали сразу "убить смертного" или "вырвать ему сердце". Но в разговорах и суждениях, окружавших нас, стала заметна необычная последовательность: те словно кружили в неком танце, повторяя узор линий, начертанных на полу и можно было проследить четкое разделение мнений по тому, где от центра площадки они стояли.
   Самая большая часть приглашенных была явно раздражена и требовала крови, вплоть до того, что нужно вырезать всех обитателей Дхамы, до последнего. Впрочем даже мне, крайне далекому от полководческих талантов, было понятно, скорее уж уничтожат самих жрецов, коих едва ли была сотня или две, чем мы одолеем несколько тысяч свободных жителей полиса. Группа чуть поменьше, в которую входили Улана с Анурдом, тревожно переглядывалась, обсуждая некое перерождение, явно была растеряна и не стремилась ни подержать агрессивно настроенных собратьев, ни предложить свое решение, переливая из пустого в порожнее. Третья, самая маленькая, выглядели так, словно уже смирились с судьбой и теперь решают на какой бы бок лечь, чтобы было сподручней умирать.
   - Словно жужель в коконе, зреет неотвратимое. Если суждено тому случится, мы должны принять свою судьбу, ибо лишь она одна превыше воли и смертных, и богов. - произнесла обреченно Безымянная Дочь Траура, а её полупрозрачная черная вуаль, покрывающая голову, мягко качнулась.
   Только теперь я заметил, что мы с Демтом стоим в отдалении от всех остальных и молча наблюдаем, слушаем и ... кажется решаем. Вернее решает он, мне же дозволяя лишь понять причины выбора, что он вскоре совершит, а может уже совершил, просто ожидая, когда же я озвучу его. К сожалению, мудрость настоятеля не далась мне столь споро, а потому я продолжал внимать говорившим.
   - Довольно разговоров. - мечась из стороны в сторону на самой грани обрыва, посекундно рискуя сорваться в бездну, воскликнул Олиф. Было похоже, что его гнев рожден бессилием. - Если мы потерпим неудачу, тогда пусть его храм сгорит. Пускай наградой за подобную самонадеянность наглецу, возомнившему себя достойнее других, станут лишь следы его ног на пепелище из костей единоверцев.
   Словно соглашаясь с парящим костяком, рядом защелкало мутировавшими клешнями существо, лик которому заменили кровавые росчерки сакральных шрамов. Это был язык перестукивания и гортанных хрипов, неизвестный мне, а потому неясно было, что тот ответил. Однако то, что тварь находилась на одной стороне с Олифом, несомненно говорило о его согласии с доводами последнего.
   И снова голос Безымянной Дочери Траура горестной литанией разнесся меж каменных стен каверны:
   - Грядущего не избежать. Века назад было предначертано, что звезда сорвется с небес, дабы воссиять истинным светом на земле, средь червей и гнили, принеся с собой не жизнь, но смерть. Умрут черви, потухнут прочие звезды, ... истает сам свет. Останется лишь тьма и забвение. - отовсюду снова послышались голоса, каждый говорил так, словно не услышал её, будто тут вообще никто никого не слушал, разве что себя самих. И все так же внимание оказывалось приковано к горну, в котором я зрел лишь калейдоскоп ничего незначащих, мимолётных образов. - Нет смысла спрашивать, как могло такое произойти. Все было решено задолго до момента, когда вероломный Вайлеко привел свой план в исполнение, нам его уже не остановить. Никому его не остановить.
   Прозвучавшее имя ошпарило мои душу и разум, словно кипяток кожу младенца, ибо не было врага злее для слуги Кхулоса, чем проклятый собрат нашего повелителя. Демиург-предатель, сраженный мечом моего владыки, но чудом выживший и с тех пор лелеющий мечту о мести.
   - Вайлеко? - мой собственный голос прозвучал хрипло, а горло запершило от горечи, словно наполнилось гнилой жижей застоявшегося болота. Внезапно пришло озарение, что все это время разговоры вокруг велись не обо мне, а об одном из последних выживших времен той войны, когда Кхулос отстаивал свое право занять место в Пантеоне. Десятки культов тогда лишились своих покровителей став теми, кого принято называть слугами забытых или мертвых богов.
   При звуках моего голоса не перестававшая все это время бормотать храмовая ведьма сморщилась, как от зубовной боли, а переливчатые трели безделушек, украшавших её пестрое одеяние, противно звякнув, оборвались. Женщина заозиралась так, будто вышла из глубокого транса, не понимая где она и что с ней. Слуга имп подскочил к ней, протягивая клюку, которую та молча приняла и они вдвоем засеменили в сторону парящего моста. Синеватый туман тут же начал рассеиваться, а все, кроме настоятеля и его спешно удаляющейся свиты, растаяли, словно утренняя дымка. Теперь здесь не было никого, кроме нас.
   - Что это было? Морок, видение? - я стоял перед потухшим Горном Предначертанного с трепетом осознавая, что только что своей несдержанностью разрушил некое крайне сложное колдовство, позволявшее видеть слуг иных богов, слышать о чем те говорили, а возможно и думали. Вот почему это место называлось Святилищем Тайн, здесь открывались самые потаённые дела и сокровенные мысли любого иного смертного Кеплера. Неудивительно, что оно охранялось личной стражей самого Демта, спрятанное от любопытных глаз в глубине нашей обители.
   Впрочем, кажется настоятель не был зол или даже расстроен из-за случившегося, спокойно произнеся:
   - Откровение. Молви, Баал, узрел ли ты истину, понял ли речи, звучавшие здесь?
   Я кивнул в ответ, спешно собирая воедино мозаику из фрагментов, что услышал до того, как все исчезло. Это оказалось не так уж и сложно.
   По всему выходило, что раненый Кхулосом Вайлеко, желая восстановить силы, решил скрыться от взора ищущих его врагов в смертном теле, дабы по прошествии времени возродиться полным сил и способным вновь бросить вызов, ну или хотя бы не быть уничтоженным, как большинство его прежних союзников. Однако если верить пророчеству об упавшей звезде, видимо символизировавшей как раз низвергнутого демиурга, подобное развитие событий могло серьезно сказаться на всем Кеплере, что в общем-то неудивительно, ибо войны богов причиняли миру вреда едва ли не больше, чем треклятые Небесные Горы, которые словно чумные бубоны над нашими головами раскинулись от горизонта до горизонта.
   Потому предвечные, справедливо опасаясь лишиться паствы, чья вера и позволяет им существовать, решают все свои разногласия в землях Пантеона, особого пласта реальности, куда смертным дорога заказана. Но если один из богов обретет плоть в материальном мире, станет аватаром, то последствия и вправду могут быть просто чудовищными. К тому же, Вайлеко непременно захочет отомстить, начав разрушать храмы и убивать последователей прочих предвечных, оставив последним простой выбор: либо умереть, либо лично вмешаться в происходящее. И в том, и в другом случае миру, каким мы его знаем, конец, ибо он либо лишится силы Пантеона, что вынужден защищать смертных от ужасов дикой магии, либо будет этой же силой уничтожен.
   Слушая мои рассуждения, настоятель только кивал, хотя не было понятно согласен он с ними или нет. В конце концов, я закончил тем, что большая часть жрецов высказывается за радикальное решение вопроса, вплоть до уничтожения всего живого в Дхаме, а возможно и за её пределами. Они полагают, подобное наверняка решит проблему скрывающегося демиурга-мятежника.
   - Мое же мнение иное, вестимо явь не можно угадать столь просто. - Демт замолчал, видимо поняв, что сбился на привычную для себя речь и вновь принялся медленно подбирать слова, чтобы я смог понять, о чем он говорит. - Пусть Вайлеко один из падших, но он до сего дня остается богом и неразумно полагать, будто он не предвидел столь очевидное, как гибель его смертного тела. То, что Санктум Арканум позволил тебе узреть, мысли чужих жизней, говорит об искре авгура, толкователя воли богов, в твоей душе. Редкий дар, но именно из-за него я и выбрал тебя.
   Так вот, что это было. Проверка. Демт хотел увидеть насколько я подхожу и когда стало окончательно ясно, что мне без труда удается различать голоса призраков, блуждающих по извивам магических рисунков, свита прервала ритуал и поспешила удалиться, дабы мы могли продолжить разговор без свидетелей. Врата, удерживаемые каменными изваяниями драконов, через которые я попал сюда, были теперь закрыты наглухо, лишь мягкий свет, исходящий от наростов ордианской руды, освещал затухающие узоры на темном камне под ногами. Настоятель ещё немного подождал, убеждаясь, что мы остались одни и продолжил:
   - По моему разумению, смерть аватара ничего не даст, скорее наоборот, приблизит перерождение, а вместе с ним и нашу гибель. Слишком уж очевидно подобное решение.
   - Отчего же тогда не прийти на порог нашего храма, неся на устах ересь, а в глазах безумие? Стражи обители с радостью подарят смерть ему. Або ещё проще самому броситься на клинок. Зачем скрываться?
   Вопрос не смутил настоятеля и он так же просто ответил:
   - Разорви кокон бабочки до созревания, внутри ты узришь слабого, но живого мотылька. В нем не будет ни красоты, ни силы. Напротив, тебе явится отвратительная аберрация, воплотившая в себе стремление измениться, но боле неспособное достичь желаемого, алчущая мести за несовершенное предназначение. И хотя, по меркам своего племени, сия тварь будет худшей из всех, все равно для неё жизни смертных, что пыльца на соцветии, неспособна навредить, но зато вполне пригодна в пищу. Убей аватара и исход будет тот же, что если бы Вайлеко переродится. Просто вместо него появится безмозглая, вечно жаждущая крови тварь, убивающая все на своем пути.
   Он сделал паузу, переводя сбившееся дыхание, но я уже и сам все понял, а потому закончил за него:
   - Однако, вряд ли сам падший жаждет стать палачом нашего мира, при этом, будучи погруженным в пучину агонии и безумия, не имея возможности насладиться плодами своей победы. В том причина его скрытности, не так ли?
   Демт кивнул и в его движениях я заметил нервную дрожь, словно его руки искали, на что бы опереться, ему было все сложнее продолжать стоять. Но я не посмел оскорбить старика предложением помощи, ведь в таком случае, это значило признать его слабость, а слабый не может служить Кхулосу, ибо недостоин того.
   - Именно. - наконец услышал я, различая во все ещё сильном голосе нотки чудовищной усталости. - К тому же, большая война, на пороге Праздника Чистых Небес, худшего и придумать нельзя.
   Событие, о котором говорил настоятель, случалось раз в столетие и от него зависело будет ли древняя машина мастеров-алхимиков, Хроногресс, запущена, дабы ещё на сто лет защитить наш дол от ледяной смерти или нет. Воистину, сейчас самое неподходящее время, чтобы развязать грандиозную резню или затеять поиски беглого аватара. Не только слуги Пантеона, но и весь свободный люд, готовился к грядущему торжеству. Но хотя ныне сообщение между полисами и цитаделями практически сошло на нет из-за нагрянувшей лютой зимы, эти островки цивилизации, в бушующем море оживших кошмаров, собирали за стены в десятки раз больше душ, чем в иные, даже самые неспокойные, годы. Разыскивать падшего сейчас было все равно, что искать слезу в море.
   Вместе с тяжелыми мыслями о произошедшем и том, чему лишь суждено было случиться, в разум незаметно закрадывались и иные вопросы, само появление которых лишь разжигало беспокойство ещё больше.
   - Как сие стало возможным, неужто пути в мир богов закрылись, а оракулы ослепли и великий Кхулос боле не явит видений нам? Почему мы, словно воры, тайком подглядываем за иными культами, вместо того, чтобы сплотить усилия в поисках. - Я на секунду замолчал, понимая что дерзнул спросить лишнего, ибо вряд ли Демт стал бы прибегать к подобной секретности без крайней необходимости, но все же решился закончить мысль. - И отчего потребно утаивать опасную весть от собственных собратьев, ведь недаром вы сказали о моей избранности, не доверив знаний никому более.
   Золотая багряница, укрывающая плечи старика, поднялась и опустилась от глубокого вздоха. Казалось, ему тяжело говорить подобное, но все же он решил был со мной откровенным до конца:
   - Жизнь предвечных сокрыта от смертных и в миг подобный нынешнему, пред столь великим празднеством, они редко обращают свой взор на нас. Полагаю, им хватает своих забот. Кхулос безмолвствует уже очень давно, а если бы не Санктум Арканум и того, что мы ныне знаем, не было бы у нас. Что же до тайны, то в том моя печаль и боль едва ли не более глубокая, чем от молчания Владыки. Среди нас, Баал, есть предатель. Тайный слуга Вайлеко, многие лета назад проникший в нашу обитель и коварно надевший личину одного из наших братьев или сестер.
   В этот момент я почувствовал себя так, словно меня огрели обухом по голове. Предательство!? Для мира простых обывателей и придворных, подобное не было чем-то из ряда вон выходящим, но какими же силами должен обладать слуга падшего, чтобы суметь спрятаться в храме другого бога, да ещё годами оставаясь незамеченным. Глаза скользнули по древним стенам святилища, слово ища скрывшегося среди теней врага, но разумеется тут никого не было, кроме нас двоих. Вопросы рождались так быстро, что я не успевал вымолвить ни слова. Одни умирали на губах, так и не потревожив стылый воздух подземного Святилища, другие, никак не могли сформироваться, сбитые роем тревожных мыслей. Демт заметил мое замешательство и молвив:
   - Зрю, мрачная весть тебя сразила. Представь же, какого было мне, ведь святотатство свершилось в дни моего бдения. Это черное пятно, кое мой недогляд бросил на всех нас, моя вина и будь хоть малый шанс, что я смогу все исправить сам, тебя бы не посмел тревожить. Враг уж давно обитает среди нас и потому, имоверно, ныне имеет высокий чин, а значит, ни на кого, даже из своего окружения, я полагаться не смею. Разве что вам, молодым, ещё не прошедшим инициацию неофитам, можно верить. Тяжкую ношу взвалить на твои плечи треба, но выбор не велик, Баал. Ты, лучший из своего поколения и сегодня мои чаяния оправдались, в тебе действительно есть искра авгура.
   Столь высокое доверие давило пуще вековой скалы, водруженной на плечи, но я не осмелился возразить или отказаться. Слова настоятеля - закон. Ибо, как сказал Кхулос: "воин всегда следует за своим полководцем, готовый выполнить любой приказ и даже отдать жизнь, если то от него потребуется". Мне было не по себе, но я давил страх, как давят ядовитого гада, забравшегося в дом и продолжал внимать словам настоятеля.
   - Вайлеко жаждет переродиться. Ежели не уячить его, длань смерти коснется всех нас и коли уморим, случится тоже самое. Так можем ли мы выиграть это битву?
   - Всегда есть выход, верный путь, ведущий к победе. - отчеканил я фразу, всплывшую в памяти. Первую, которую слышит любой неофит, едва переступив порог нашего храма.
   Короткий кивок согласия и недолгая пауза, будто в ожидании ответа, что же нам делать сейчас. К своему стыду, я молчал, слишком сбитый столку после всего того, что мне довелось только что узнать. Демт снова кивнул, но теперь уже своим мыслям и пояснил:
   - Твоя правда, выход есть всегда и даже план падшего демиурга не может быть абсолютным. В тяжких думах я провел недели, пока меня не посетило озарение, раз мы не можем дать Вайлеко родиться и не можем убить аватара его, то потребно сковать его проклятую сущность силой того, кто уже единожды одолел его. Волей и властью Кхулоса и пусть Владыка не отзывается на наш зов, но здесь, в обители его, полнящимся его мощи, мы будем в состоянии некоторое время удержать тварь. На дыбах палачей и в сокрытых казематах под Дхамой мы заточим падшего дожидаясь, когда наш повелитель вновь обратит к нам свой взор.
   Я хотел было заикнуться о предателе, что несомненно попробует освободить смертную оболочку своего хозяина, однако Демт останавливающее поднял трясущуюся руку и даже кажется слегка улыбнулся:
   - Я не забыл о змии, поселившемся среди нас и потому, внимай юный послушник чутко. Из-за скоропалительных действий иных культов, лакеи Вайлеко уже начали действовать. То ведомо мне, ибо Тиран благоволит нам и его шпионы шепчут тайны, украденные у теней, о людях, меченых кровью, появившихся на улицах града. На поиски аватара должны отправиться не храмовники, ибо тогда врагам станет ясно задуманное и они постараются скрыть порченую душу от наших очей и арканов, но безликие. - он замолчал, а после, вдруг прямо посмотрел мне в глаза и впервые за очень долгое время я почувствовал, как мороз прошелся по моей коже, а в животе появился отвратительный липкий комок. Последние слова Демта были тихи и печальны, будто он приговаривал меня к смерти, что впрочем, было недалеко от истины. - Или отверженные.
   Меченые кровью, носящие две алые линии, пересекающие лица, знак Вайлеко во времена войны, вновь вернулись из небытия. Однако даже новость, что где-то рядом ходят наши исконные, казалось бы давно поверженные враги, в тот момент отошла на второй план. Силки черных глаз поймали меня, не позволяя отвернутся и даже дышал я с трудом, через силу вытолкнув из себя:
   - Отверженные? - так нарекали тех, кто провалил испытания вознесения и навсегда приговаривался к изгнанию, становясь чем-то даже худшим, чем слуги забытых, ибо за последними стояла хотя бы тень их бога. За отверженными же была лишь пустота и всеобщее презрение.
   Настоятель с трудом повернулся ко мне, отчего того повело в сторону и ему стоило огромных трудов устоять на ногах. Бренное тело, казалось, держалось лишь на несгибаемой воле этого некогда могучего создания, ибо под одеждами я видел лишь синюшную кожу и высохшие от старости кости.
   - Прости, Баал, ты воистину наивеличайший из птенцов младого выводка и мне бесконечно горько, что за свои грехи я вынужден требовать от тебя подобной жертвы. Будь у меня хоть малый шанс на успех, реши я сделать потребное сам, без колебаний принял бы сию чашу полную проклятья. - в подобное я верил легко. Для Демта этот разговор был фактически признанием своей беспомощности. Унижением, на которое подобные ему, привыкшие повелевать судьбами целых народов, могли пойти лишь в час крайней нужды. Попробуй он лично отправиться в поход в нынешнем состоянии, едва ли бы осилил и начало пути, а уж об успехе оного можно было бы даже не заикаться.
   В итоге выходило, что мне предстояло отказаться от своего будущего, стать меньше чем рабом, хуже чем презренным предателем, ради того, чтобы спасти то, во что я верю и чему служку. Чудовищный выбор, но даже мысли о том, чтобы ослушаться настоятеля, у меня не возникало. Судьба дает нам испытания, дабы мы их преодолевали и становились сильнее, а именно в этом и заключалось учение нашего бога. Сила в мощи, сила в мудрости, сила в преодолении непреодолимого.
   Ослабив заклятие левитации, я опустился чуть ниже, так чтобы опоясывающая меня тяжелая риза-юбка и атрофированные за годы бездействия колени под ней, коснулись пола. Неприятная боль в конечностях отзывалась по всему телу, нарушая концентрацию, но я нашел в себе силы склонить голову:
   - Ваши приказы, Владыка? - чего стоит вера, если ты не готов отдать за неё все, что у тебя есть и даже больше. Неважно кем меня будут почитать окружающие, главное кем я буду на самом деле. А я - верный воин Кхулоса, до самой последней черты.
   Невесомая рука легла на мой лысый затылок, соскользнув на плечо, призывая подняться:
   - Вскоре придет время вознесения и весь ваш выводок будет посвящен в авгуры. Не дивись, это лишь предосторожность от излишних вопросов и пересудов о тебе. Единственный избранный, да ещё провалившийся, привлечет чрезмерное внимание. - с этим сложно было не согласиться. Толкователи воли богов должны были обладать редким даром понимать ниспосланные видения, за судьбой каждого из них пристально следили. Причем как собственные собратья, так и недоброжелатели. Один неудачник на фоне больше полудюжины новообращённых действительно быстро забудется. - Испив из потира, ты будешь низвергнут, я прослежу за этим. В тот момент начнется твой путь. Ты должен найти аватара, а после привести его в храм, целым и невредимым. Защищай его любой ценой, он не должен пострадать, по крайне мере до того, как его голову не покроют сковывающие клейма, что мы наносим на мятежных колдунов и магов.
   Судьба смертного, в котором нашел прибежище падший, была не многим лучше чем та, что ждала меня, но я почувствовал нечто, вроде жалости к этому несчастному существу, ибо в отличии от моей судьбы, которую я выбрал сам, тому подобного выбора дано не было. Впрочем, жалость непозволительная роскошь в нынешней ситуации, слишком велики ставки.
   Демт говорил ещё долго, рассказывая, как будет происходить посвящение, что должно произойти и где я в итоге окажусь. Я же слышал его слова, будто те звучали сквозь толщу воды, погруженный в пучину тревожных размышлений. Согласие далось мне нелегко, но не ради настоятеля я шел на это, а ради веры. Наверное, во мне жил такой же фанатик, как и в буяне Альманзоре. Просто безумие, так же как сила, может принимать сотни обличий.
   Когда мы прощались, в глазах старика я видел чудовищную усталость, печаль, но и надежду. Внутри же меня был холод обреченности, словно перед шагом в пропасть.
  
  * * *
  
   - Вон! - воскликнул Пиш, тыча в стену, вырвав меня из воспоминаний о причинах, по которым я оказался тут. - Смотрите, вон там, похоже на разрыв в своде подземелья, по которому идут отверженные.
   И действительно, каменные образы, коих оставалось совсем мало, сгрудились возле того, что можно было принять за пробоину в потолке, через которую одна из фигурок, воздев руки кверху и удерживая в них некий предмет, возносилась из тьмы катакомб обратно к свету.
   - Что это значит? - озадачено поинтересовался идущий передо мной прелат, пока остальные разглядывали фреску. - Что у него в руках?
   - Полагаю, некий дар или подношение. - сощурившись, предположил наш бывший наставник. - Вот об этом я и говорю, если бы наше нынешнее положение стало концом служения, то не было бы пути к искуплению и возвращению обратно под сень богов.
   Во время разговора с Демтом тот сказал, что позаботится о том, чтобы я не прошел посвящение и успехом прочих послушников отвлечет от моего низвержения всеобщее внимание, однако предатель в наших рядах сумел таки его переиграть, отправив в бездну весь выводок. О случившемся будут судачить ещё не один месяц по тавернам, да бражным домам и излишний интерес мне будет обеспечен, а потому необходимо было придумать, как свернуть эти разговоры. Надо сказать, что получивший искупление после провала жрец, пожалуй, мог бы вызвать интереса даже больше, чем целый выводок неудачников. По крайней мере, подобного не случалось на моей памяти. А значит, возможно, стоило помочь своим собратья, ставшим жертвами предательства, вернуться к свету Кхулоса.
   - Дар зело ценный, но что сие быть может? - подтолкнул я разговор в нужном направлении. Пиш вдоль и поперек изучил древние фолианты, и ему нужно было лишь задать направление, где искать ответы.
   - Да все, что угодно и достаточно важно для Пантеона. - с готовностью ответил старик. - К примеру, истинный камень душ, осколок Хроногресса, черный опал бездны или даже врата в инфернос, если вы сумеете их найти и принести в храм. К тому же, дару необязательно иметь материальную оболочку, это может быть и поступок. Главное, чтобы его сочли достаточно значим, дабы предвечные заметили деяние смертного. Потому, ничего ещё не кончено, у нас все ещё есть ...
   Договорить он не успел, так как в этот момент цепь рванули с такой силой, словно гигант потянул за неё и всех нас бросило на несколько шагов вперед. Меня проволокло через упавших передо мной. Растерявшись, я на секунду упустил тонкий ручеёк силы, просачивающийся сквозь трещины в обсидиановом ошейники и заклятие левитации тут же угасло, бросив меня на пол, словно тряпичную куклу. От удара о камни мои пальцы разжались, а череп брата выпрыгнул из ладони, покатившись куда-то в сторону. Я попытался броситься за ним, ведь без его силы я был всего лишь бессмертным калекой, неспособным даже самостоятельно даже ходить, но в этот момент цепь снова натянулась и словно невод, тащащий из воды улов, нас, даже не успевших подняться на ноги, повлекло вперед.
   Волна паники захлестнула меня, но пальцы, отчаянно цеплявшиеся за выбоины пола, лишь срывали застарелую грязь, да потрескавшиеся кусочки камня, не в силах остановить мое движение. Раздался звон стали и цепь, сверкнув на прощание блеклым металлом, выскользнула из каменных тисков, больше не сковывая нас вместе.
   В ту же секунду я рванулся обратно, цепляясь вбитыми в тело кольями за выбоины в полу, но не успел преодолеть и пары шагов, как получил окованным сапогом прямо в лицо, отчего, едва не потеряв сознание, отлетел назад, врезавшись в непонятно откуда взявшиеся в подземелье грубо обтёсанные бревна.
   - Этот калека чересчур резвый, может лучше было не снимать, раз даже безногий урод до сих пор не смирился со своей участью? - рыкнул огромный лысый детина, с пузом-бочкой, с ног до головы заключённый в пласты добротной проклёпанной кожаной брони. На его поясе виднелся зловещего вида тесак с клевецом на обратной стороне лезвия и длинный хлыст со стальным ершом на конце. Всенепременный атрибут любого уважающего себя торговца рабами.
   - Сломать их - твоя забота, а не моя. - безучастно ответил Бельтаур, откуда-то из темноты. Кажется, этот ублюдок и не думал вести нас в казематы, откуда Демт хотя бы мог меня вытащить, а решил просто продать весь выводок. А может, он вообще был заодно с тварью, служившей Вайлеко и отравившей елей.
   Медвежья шкура на плечах нашего нового владельца поднималась в такт его гулкому дыханию, словно это и вправду был огромный медведь, а короткая, но мощная рука вытянулась, указывая за мою спину:
   - Ладно, грузите этот скот. В первых телегах места нет, так что давайте в последние две. Да смотрите не переломайте им шеи, как в прошлый раз, иначе сами платить мне за них будете. - гаркнул он, когда двое его подручных схватили едва пришедшего в себя Неффела и одним движением, словно мешок с зерном, швырнули в открытый деревянный зев, рядом с которым, пытаясь утереть кровь с лица, лежал я.
   Постепенно, внутри чрева из плотно сколоченных бревен исчезли и остальные. Кого-то внутрь закинули, другие заходили сами. Когда же очередь дошла до меня и четыре руки уже размахивались, чтобы швырнуть мое тело внутрь, к тому времени совершенно переполненного обоза, раздался голос Вела:
   - Стойте, у него в теле Печати Обетов, бросите внутрь и пораните остальных, да и его самого.
   - Твою ж мать. - рыкнул один работорговцев, держа меня за шею и разглядывая чугунные гвозди, удерживавшие мою скромную ризу. - Кривой ублюдок, может проще тебя прикончить и как того, дохлого, просто пустить на мясо?
   - Я помогу ему. - отозвался Велизарий, кинув беспомощный взгляд на Авигею, удерживаемую плотоядно облизывавшимся мутантом. Девушке он помочь не мог и ей предстояло сегодня ночью скрасить досуг её новых хозяев, потому он попытался хотя бы спасти меня. Подставив плечо, мой нежданный спаситель потащил меня внутрь, осторожно ступая между переплетениями зловонных грязных тел и едва мы оказались внутри, незаметно вложил что-то мне в руку.
   "Неуклюжий слепой придурок!" - тут же раздался в голове голос беснующегося брата. Вел, каким-то чудом, сумел схватить его череп, когда нас волокли к повозкам. Я посмотрел на него со смесью удивления и благодарности, он же лишь хмуро кивнул, наблюдая сквозь трещины меж бревен за утаскиваемой в темноту девушкой, истошно кричавшей и отбивавшийся, но обреченной сегодня расстаться со свой бережно хранимой непорочностью. Брат же, уловив отзвуки моей неожиданной жалости к молодой гарпии, ехидно проворковал. - "Думаю и на тебя найдутся любители, уголек".
   С силой сжав ониксовую кость, мои пальцы завертели череп, заставляя неугомонного духа заткнуться. Не хватало ещё потерять самообладание из-за его бессильной злобы и исполненных ядом речей. Чтобы хоть как-то отвлечься от все громче разносящихся мольбы и плача Авигеи, я принялся разглядывать сквозь полумрак, едва рассеиваемый зажжённым снаружи факелом, тех, кто томился в этом гадюшнике до нас.
   "Чего это ты остановился, жаждешь пообщаться?" - вновь пропел ехидный потусторонний голос, когда моя рука замерла, а глаза неотрывно глядели на небольшую группу людей, сбившихся в кучу в дальнем конце телеги, чьи лица были перечеркнуты парой алых линий. Меченые кровью. Слуги Вайлеко.
  
  Глава 4 - Звери
  
   Кнут свистнул, заставив звенеть ледяной воздух вокруг повозок и крохотные костяные крючья на его конце вгрызлись в незащищенную спину тяглового голема,, бугрящуюся мышцами. В могучем, собранном из некогда живой плоти и колдовского камня теле, ныне зияла сквозная дыра. Внутри неё виднелся толстый, явно нечеловеческий хребет, к которому крепился крепко скрученный канат, соединявший конструкта с телегой. Точно такие же, хохрящиеся оборванными нитями хомуты, охватывали его плечи с запястьями. Неживому созданию не требовалось понукание, оно не чувствовало боли, не уставало, но каждая темная полоса, оставленная ударом хлыста на задубевшей коже, отзывалась в големе вспышками внутреннего огня, словно дыхание горна, от раздувающих его мехов.
   Так продолжалось уже довольно долго. Мы миновали остатки подземелий, что оканчивались узкими пещерами храмовых казематов, а уже оттуда тайные тропы повели нас через несколько застав стражей глубин. Получалось, темницы, в которых властвовал рогатый тюремщик, находились на самой границе обжитых земель, примыкая вплотную к обители безжалостных призраков-ревенантов. Опасное соседство, неудивительно, что несущие здесь службу с таким великолепным презрением относились ко всем пафосным речам и изысканным проклятиям, которые сыпали им на голову провалившие посвящение. Вряд ли теперь их вообще можно было чем-либо напугать.
   Я оказался вынужден был пересмотреть свое отношение к Бельтауру, ибо изначально полагал, что мы попали в лапы кровожадного психопата-палача. Но выходило, нашу судьбу вверили в руки, ежедневно несущего стражу на самой грани жизни и смерти, молчаливого смотрителя ужасов прошлого. Да, ему было все равно, что с нами сделают наши новые хозяева и его нисколько не тронула сжавшаяся в комок, плачущая навзрыд, изнасилованная Авигея, которую бросили в самую последнюю, лишенную одного из колес, повозку. Однако, в то же время он не разделял нас и прислужников Вайлеко, одинаково безразлично относясь к нашей и их судьбе. А значит, вряд ли мог быть предателем, как мне подумалось вначале.
   Вскоре, грубо сколоченные клетки из растрескавшегося стального дерева выкатились через главные ворота Дхамы и лишь грубые занавеси гнилых, слипшихся старых шкур, наваленные сверху, да приколоченные к стенам, не позволяли клыкам холода вырвать из нас теплящаяся угольки жизней. Молодую гарпию, никак не способную унять истерику, вновь пустили по кругу, поочередно заходя в клетку, пока сдавленные мольбы о пощаде не превратились в глухие хрипы. Когда же через пару часов экзекуция прекратилась, никто больше не слышал ни звука.
   - Убили? - в ужасе прошептал Неффел.
   - Сломали. - мрачно отозвался Велизарий, поглядывая на силуэт, мерно, словно в трансе, раскачивавшегося и закрывшего лицо руками старика Пиша, который явно переживал за девушку больше всех нас. - Мертвых продать можно, разве что на мясо, а подобных нам, мастеров Эфира, да к тому же способных слышать глас богов, убивать нельзя. Мы редкий товар и нас нужно превратить в безотказные инструменты для свершения чужой воли, а проще всего это сделать, сломав смертного. Любыми способами.
   - Зачем же так? - не унимался мальчишка, явно обеспокоенный взглядами, которые на него через щель меж бревнами бросал бочкообразный жирдяй с бердышом, один в один похожий на хозяина каравана в медвежьей шкуре. При этом, тот совершено непотребно облизывал губы, то ли желая сожрать паренька, толи попользоваться всласть. - Нас отвергли, так какая разница, кому теперь служить? Можно же просто попросить.
   Послышался скрип зубов и не будь мы в телеге, как сельди в банке, громоздкая тень напротив непременно бросилась бы на говорившего.
   - Попросить? Рабов не просят, им приказывают! - тихо рыкнул Альманзор, пустоту в душе которого начал заполнять огонь новой надежды. Надежды на искупление, которую он увидел на древних фресках. - Это испытание, щенок и ты уже не прошел его, ибо малодушные недостойны служить нашему повелителю.
   - Но Кху ... - Неффел не успел закончить, как Вел и я, находившиеся от него по разные стороны, тут же зажали ему рот. Нам выпало сидеть прямо напротив плотно сбившейся кучки слуг Вайлеко и не хватало, чтобы этот, обгадившийся от страха дурак, разболтал им, кто мы такие. Прелат, не шибко церемонясь и помогая себе локтями, подобрался к нам. Угрожающе нависнув над Неффелом, тот зашипел ему на ухо.
   - Мне плевать, что ты был трепетным послушником, который отринул воровской путь, дабы присягнуть храму, а потому запомни, если ты ещё хоть раз помянешь имя нашего господина перед мечеными кровью, я лично вырву из твоей груди поганое сердце. - его голос в этот момент напоминал едва слышный шепот листвы над свежими могилами. Он не шутил.
   Кое-как потеснившись, я пустил Альманзора занять место рядом с нами, так чтобы в случае чего он смог свершить свое обещание. Не то, чтобы я желал смерти мальчишке, но его язык мог выдать нас и тогда втереться в доверие, дабы после привести сидящих перед нами ересиархов на порог храма станет намного сложнее.
   Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о бедной Авигеи и глупости Неффела, я прикрыл веки, исподволь принявшись разглядывать приспешников падшего, чья одежда, как ни странно, выглядела заметно лучше и целее, чем у прочих рабов. Вполне возможно, один из них являлся аватарой Вайлеко, но кто конкретно, было не ясно. Группа сидела плотно, а их ауры сливались во единую. Их предвечный явно умел неплохо маскироваться, что неудивительно, так как половина Пантеона вела на него охоту и понять, есть ли он среди этих оборванцев, никак не получалось. К тому же изредка, сквозь дыры меж плохо подогнанных прутьев, протискивался толстый палец в теплой перчатке и пытался добраться до Неффела с разных сторон. Мальчишка вскрикивал, пытался не дать до себя прикоснуться, чем вызывал звериный смех снаружи и ещё более настойчивые попытки добраться до него. Подобная игра могла длиться часами, пока наконец здоровяк, положивший на него глаз, не удалялся перекусить.
   Все это, разумеется, не облегчала мою задачу и даже просто понять, сколько же слуг падшего оказалось заперто с нами, удалось лишь к вечеру, когда мы стали лагерем у подножия горы Дхамы. Я насчитал семерых.
   Две девушки: одна крупная, с черными волосами, явно воительница. Вторая, более хрупкая, рыжеволосая, более женственная, но лишившееся глаза и со шрамом через пустую глазницу, от левого виска, аж до самой правой челюсти, словно некогда её лицо буквально разрубили пополам. С ними четверо невысоких поджарых, похожих на закованных в цепи псов, мужчин, с ног до головы облачённых в старые изорванные кожаные перевязи, скрывающие их головы и тела. Лишь один из них не прятал свой лик, был более стройным, походя на воришку, нежели на убийцу, с тонкими ловкими пальцами и большими светло-синими глазами, которые удалось разглядеть, когда горн в груди тянущего повозку голема вспыхнул ярче обычного. Труднее же всего оказалось заметить постоянно прячущего лицо, коротко стриженого мужчину, чье чело пятнали следы ужасных ожогов, особенно вокруг глаз. Судя по его поведению, он страшился огня, но глядя на отпечатки поцелуев пламени, это не вызывало удивления, скорее поражало, как он вообще сумел выжить после подобного.
   Семеро, совершенно равнодушных к происходящему, неслышно перешептывающихся меж собой людей. Они никак не реагировали на редкие разговоры иных невольников, словно между этими двумя группами пролегла незримая стена неприязни, но пока бодрствовали охранники, никто не решался идти на конфликт. Чье тело избрал Вайлеко, дабы то стало сосудом его души, если таковое тут вообще было, оставалось совершенно непонятно. Впрочем, так же я пока понятия не имел, как вообще завязать разговор с теми, кто даже сидя в плотно набитой клетке умудрялся отделить себя от прочих её обитателей незримой стеной безразличия. Мне не удавалось найти ни единого способа, как к ним подступиться, разве что попытаться завязать разговор напрямую. Однако, вряд ли можно найти что-то более подозрительное, чем необычно одетые незнакомцы, явно не чуждые магической силы, пытающиеся завязать с тобой разговор. Нам нужно было завоевать их доверие, а не сделать так, чтобы они шарахались от нас, словно от чумных.
   Судя по напряженным лицам Альманзора с Велом, после трепки, устроенной Неффелу не проронивших ни звука, те так же прибывали в глубокой задумчивости, однако вскоре всех нас отвлек звук отпирающегося засова. Тяжелая дверь, на манер решетчатых ставен городских ворот, падавших прямо перед носом захватчиков, если те попытаются проникнуть внутрь, поползла верх. Со шкур над нашими головами сыпалась промерзлая грязь, поднимавшие решетку видимо стояли на крыше, отчего дерево под их ногами недовольно скрипело, роняя труху. Снаружи, из тьмы спустившихся ранних сумерек, ворвался ледяной ветер, опалив холодом полуобнаженные тела внутри повозки. В открывшемся оке нашей крохотной тюрьмы появилось несколько фигур, тут же обрушивших на ближайших невольников град ударов плетьми. Те с криками постарались вжаться поглубже, за что кожаные языки кнутов прошлись по губам несчастных, размозжив тем рты и выбив зубы тяжёлыми набойниками.
   - Заткнулись, сучьи недоноски, а не то позашиваю все дыры, что у вас найду! Быстро вытащили сюда того пса, которого нам в Дхаме дохлым в довесок кинули, а не то без жратвы останетесь, черти вшивые!
   Тут же притихшие, зажимающие кровящие губы рабы, потянулись вглубь клети, откуда им уже подавали бездыханного Цеотароса, которого по видимому сегодня решили пустить на мясо. Взамен выданного тела, внутрь повозки швырнули раздутый, покрытый плесенью бычий желудок с какой-то дурно пахнущей жижицей, видимо остатками прошлой трапезы наших тюремщиков. Сидячий рядом Неффел, до того полагавший будто нам предложат отведать плоти нашего погибшего собрата, позеленел. Впрочем, судя по оттенкам буро-серого, что приняла его кожа, когда он вдохнул тухлый аромат гнилья, поданного нам на ужин, перспектива отравиться этой гадостью его прельщала ещё меньше.
   - От же ж твари! Обглодать успели. - послышалось недовольное ворчание надсмотрщика, ухватившего костяным крюком искромсанное, лишившееся части пальцев, глаз, языка и бог знает чего ещё, тело Цеотароса. Видимо, многие из рабов находились в пути не один десяток дней и теперь готовы были сожрать что угодно, лишь бы не давиться теми объедками, которые им обычно перепадали со стола хозяев.
   Наш выводок ещё не был настолько голоден, чтобы есть нечто подобное и потому, пока все вокруг уплетали отвратительное месиво, большая часть птенцов разглядывала сквозь щели в стенах местность, где нам предстояло заночевать.
   Время перед Праздником Чистых Небес по-праву считалось невероятно опасным и если верить хроникам, то редко кто в эти дни решался на путешествия. Видимо наша продажа сулила немалую выгоду хозяину каравана, раз он, вопреки здравому смыслу, отважился тащить нас на Рабский Рынок, град обречённых, находящийся недалеко на северо-западе. Решение опасное, но только там можно найти покупателя на подобный товар. К тому же, если повезет, то такими невольниками может заинтересоваться и Деспот, главарь одной из местных банд, что правят полисом, поделенным меж собой.
   Костров, несмотря на чудовищный холод, разжигать не решились, чтобы не привлекать лишнего внимания и потому повозки, которые поставили полукругом, на манер стены какого-нибудь поселения, быстро погрузились в непроглядную тьму. Впрочем, изрезанные трещинами рунные колодки давно потеряли свою былую силу, позволяя улавливать слабые течениями силы. Колдовское око отверзло врата в зыбкую реальность тонкого мира, магического отражения мира реального, где за неверными играми света без труда угадывали очертания рабов, стен и даже тех, кто находился за ними. Мрак здесь был не властен.
   В начале пути мне пришлось изрядно повозиться, чтобы скрепы обетов, ставшие единым целым с моей плотью, не проскальзывали в трещины, меж неплотно подогнанных прутьев-бревен и не рвали кожу прочим моим собратьям по несчастью. Надо сказать, я был как никогда счастлив, что не чувствую ног и не замечаю, как озлобленные невольники, поранившиеся о чугунные костыли, как бы невзначай наступают или бьют по моим нижним конечностям. Только отвлекаться на физическую боль мне сейчас и не хватало. К тому же, постоянно приходилось удерживать руку на черепе брата, который я спрятал в складках своей тяжелой ризы, дабы не лишиться того снова, так как все личные вещи, кроме одежды, у нас забрали. И чем плотнее саван тьмы укрывал землю, тем беспокойней становилось в нашей тесной клетке, а как известно, семена зла много охотней всходят ночью, расцветая самой лютой жестокостью. Внезапно отвлеченные размышления над сутью нашего мира, натолкнули меня на мысль и я едва не упустил её, когда рядом раздался тихий, немного усталый шепот:
   - Что будем делать? - положив голову к себе на колени, спросил Вел.
   Альманзор шмыгнул носом, видимо думая над тем же вопросом, но пока так же не имея ответа на него. Его кулаки сжимались и разжимались, явно намекая, что ему ближе идея просто попытаться перебить охрану и силком доставить в храм этих чертовых еретиков. К счастью, разум претала все ещё был свободен от безумия ревнителей веры и даже он понимал, что подобный путь приведет лишь к нашей бесславной кончине.
   - Проявим терпение. - ответил уже я, чувствуя, что сейчас время может сыграть нам на руку. Если кто-то считает, что в Кеплере общее горе объединяет страдальцев, то он просто плохо разбирается в смертных.
   Сидящие рядом собратья отвлеклись от раздумий, вначале повернули головы ко мне, но заметив мое пристальное внимание к происходящему вокруг, сами принялись вглядываться в окружающую тьму магическим зрением. Вскоре всем нам стало понятно, что в клетке, куда набили больше сорока душ, группа слуг Вайлеко явно вызывала самый нездоровый интерес, а причиной тому оказались две женщины, единственные посреди стаи озлобленных, голодных и алчущих женской плоти мужчин. Я постарался как можно скорее прогнать от себя мысли, что точно такой же внимание сейчас привлекала к себе бедняжка Авигея в другой повозке и некому будет защитить её этой ночью. Судьба даровала шанс исполнить наше предназначение, войти в доверие проклятым предателям и нельзя было позволить жалости затмить разум.
   За стеной, ограждавшей нас от ледяного ада зимней ночи, все стихло и даже скрип снега от шагов стражей, стоящих в охранении, потерялись в стенаниях вьюги. Из соседних повозок послышалось натужное кряхтение, сопровождаемое жалобным писком, перешедшим в придушенные всхлипы. В этот момент стая грязной рвани, уже ронявшая слюну от вожделения, бросилась на столь желаемую ею добычу. Надо отдать должное, слуги Вайлеко оказались не робкого десятка и все, кроме мальчишки вора, не сговариваясь, приняли бой, в том числе и те самые девушки, которых так желала оприходовать озверевшая толпа.
   Нападавшие избрали пожалуй самую эффективную тактику в таких условиях. Сильно превосходя числом в закрытом пространстве, они просто массой тел навалились на сжавшуюся кучку врагов, хватая тех за одежду, волосы и руки, стараясь повалить их, подмять под себя, чтобы уже после измордовать неспособных защититься жертв. Несмотря на то, что женщины оказались очень ловки, а бросившаяся им на помощь четверка мужчин даже какое-то время оставалась на ногах, сдерживая наседающую со всех сторон бессвязно рычащую, хрипящую, словно дикие гули, массу тел, судьба их казалось предрешена. И это был наш шанс.
   - Пора. - едва слышно произнёс я. Две тени, сидевшие рядом со мной, тут же сорвались со своих мест, смяв оказавшихся у них на пути рабов.
   Одним мощным рывком могучий Альманзора оказался возле свалки, врезавшись сзади в группу, навалившуюся на меченых кровью. Его огромные кулаки врезались в скулы и черепа грязных ублюдков, круша те, а после, с легкостью повергая врагов оземь. Следом в схватку ввязался Вел, ухватив двух, первых попавшихся, за отвороты рваных рубищ, с силой рванув их назад, прямо к моим ногам. Ошарашенные внезапным нападением со спины, мужчины решили было подняться, однако в этот момент уже мои кулаки опустились на их лица и те, явно не ждавшие от калеки никакой опасности, жестоко пожалели о своей беспечности. То, что мое тело выглядело худощавым, являлось лишь следствием немалого роста. На самом же деле, я без труда мог удерживать полновесный двуручный меч, а потому мои кулаки тут же выбивали сознание из тех, на кого опускались.
   У нас оказалось ещё одно огромное преимущество перед находившимися в телеге прочими рабами, колдовское око позволяло без труда видеть в окружавшей темноте. Пока противники с криками и в панике размахивали руками в разные стороны, попадая по своим собственным товарищам, каждый из наших ударов находил нужную цель. Могучий прелат был похож на разъярённого медведя, рвущего на части запертую с ним в клетке свору собак, а рядом с ним крутился бешеным волком Велизарий. Мне же оставалось убедиться, что поверженные ими враги, до которых я мог дотянуться, больше не смогут встать на ноги.
   Битва продолжалась недолго. Хотя из всего выводка в ней принимали участие лишь мы втроем, внезапность нападения, как и его эффективность, повергла прочих рабов в полнейшее замешательство и те поспешно отступили, пытаясь буквально зарыться под тела своих подельников, лишившихся сознания или молящих о пощаде. Не больше пары минут, как все было кончено, лишь озверевшие девушки с растрёпанными волосами, да порванной в самых интимных местах одеждой, ещё некоторое время ходили меж скулящих гадов, пытаясь побольнее ударить тех.
   Мужчины же оказались менее эмоциональны и один из них, сплюнув кровь, искоса посмотрел на нависшего над ним Альманзора, спросив:
   - Почему вы помогли нам?
   Сказать честно, в этот момент меня обуял страх, что ещё не отошедший от схватки прелат может ляпнуть чего-то лишнего, но к счастью, тот сумел удержать себя в руках. Скрывать, кто мы такие, казалось бессмысленным. Наши ритуальные клейма и грязные, но весьма своеобразные одежды служителей храма, все ещё были вполне узнаваемы. К тому же, я лелеял надежду, что с таким же как они сами, отвергнутым, слуги падшего поверят с большей охотой, чем тем, кто пытается свою истинную суть скрыть. Тем более, совершено необязательно было уточнять, кому конкретно из предвечных выводок поклонялся прежде.
   - Мы слуги Пантеона. - медленно, подбирая слова, ответил Альманзор. Указав на алые отметины, перечеркнувшие лицо обратившегося к нему, добавил. - Так же, как и вы, ныне отверженные, но не сломленные.
   - И кому вы служили? - тут же поинтересовалась одна из женщин, с остервенением впечатывавшая кулак в лицо вяло отбрыкивающегося раба.
   - Ныне это не имеет значения, сестра во проклятии. Наши уста боле не вправе молвить имя или же молитвы бывшего господина. Таков закон падших. - ответил я, когда Велизарий подошел ко мне и подхватив подмышку, помог перейти к группе выродков Вайлеко. Те не противились, отчего внутри меня все возликовало. Первый шаг к исполнению воли Кхулоса был сделан. Так, змий неслышно заползает в сапог ничего не подозревающей жертвы, чтобы в нужный момент отравить её смертельным ядом.
   Девушка оторвалась от своего занятия, наконец отпустив бесчувственное тело несостоявшегося насильника и взглянув на меня, спросила:
   - Ты странно говоришь, словно какой-то мудрец или хранитель знаний. Как твое имя?
   Вслед за мной, поближе к меченым кровью, но так чтобы те не почувствовали угрозу, переместились и остальные из выводка. Я же постарался не упустить возможности развить наш небольшой успех, охотно ответив на вопрос:
   - Тропы мудрости гораздо шире познаны нашим наставником. - моя рука указала на испугано молчавшего Пиша, явно ещё не отошедшего от неожиданно начавшейся и так же стремительно закончившейся битвы. - Имя же мне, Баал, а речь моя такова, ибо близко мое единение с миром, что лежит во тени смерти. Впрочем, то пустое, каждый из чад Кеплера благословлен поцелуем эфира, лучше поведай о произошедшем прошлым днем в Дхаме, что стало причиной вашего полона.
   - Как ты узнал? - все без исключения слуги Вайлеко посмотрели на меня. Признаться, даже Неффел с Альманзором одарили меня удивленными взглядами, хотя ответ лежал на поверхности.
   - Прознать о том, что заточили вас сюда немногим раньше нас, не стоило великого труда. Одежды ваши без заплат и трещин, до этой ночи, а смелость трусов, устлавших ныне пол, не ждавших тяжкой схватки, когда ведомые желаньем плоти, взалкали овладеть тобою. - я указал на разорванные в пылу драки части плащей и кожаных перевязей. - Проведи вы в сей клети боле ночи, вы бы мало отличались от прочих рабов.
   Девушка оглядела себя с ног до головы, поправив оборванную лямку на плече, поняв что тьма, окутывавшая нас, не является для моих глаз помехой. Скорее всего, именно она была главной среди меченых, чем-то неуловимо напоминая Альманзора. Этих двоих объединял призрачный огонь бесконечной веры фанатика, горящий в их взгляде. Прочие из её отряда даже между собой общались немного, а некоторые, вроде троих облачённых в одеяния из кожаных перевязей, так и вовсе не проронили ни звука. Даже когда все мы разместились у одной стены, оставив побитым, скалящимся в бессильной злобе рабам, большую часть пространства, наши новые "знакомые" не горели желанием заводить разговоры. К счастью, дева-вожак все же ответила на вопрос:
   - Я Зара, защит ... - она осеклась, видимо случайно сболтнув то, о чем хотела бы умолчать, тут же быстро добавив. - Дочь лесов Клемеи, но как ты и сказал, наше прошлое боле не имеет значение.
   Её глаза буквально впились в меня, пытаясь найти хотя бы тень узнавания на моем лице. Стало ясно, ей, как и мне, нисколько не мешал окружавший нас кромешный мрак, скорее всего, тоже можно было сказать о её спутниках. Впрочем, я оставался каменно спокоен, ибо её имя мне действительно ничего не говорило, а то, что они меченые кровью, было видно и так. Любой слуга Пантеона знал, что значат две алые линии, пересекающие лицо жреца. Видя, что сказанное не произвело никакого впечатления, она осторожно продолжила:
   - Это, Мериса, милосердная сестра. - пальцы воительницы мягко, с неподдельной теплотой, тронули плечо второй девушки, а после, она поочерёдно указала на обожжённого паренька и молчаливую троицу. - Нарсес, Кир и Безымянные Братья. В Дхаму нас привели знаки, ниспосланные владыкой, но мы не сумели выполнить его волю, попав в сети, уже расставленные охотниками.
   В голосе девушки сквозила злость с обидой, словно предательство, столь обычное среди слуг предвечных, как впрочем и среди простых смертных, стали для неё неким откровением. Зара не казалась наивной дурочкой, незнающей ничего о мире, а потому то, как звучали её слова, сильно меня удивило. К тому же, когда речь зашла о том, что в полис их небольшой отряд привели ведения, дарованные самим Вайлеко, сомнения, что среди них может быть аватара бога, отпали окончательно. Иначе зачем тому приказывать своим и без того редким слугам, совать голову в осиное гнездо.
   После того, как настала очередь представиться птенцам нашего выводка, Пиш осторожно поинтересовался:
   - Я не осмеливаюсь спрашивать, что за наказ дал вам предвечный, но не сочтешь ли ты за дерзость, достойная дева, если все же поинтересуюсь, куда вы держали путь и кто осмелился преградить его? - кажется старик постепенно начинал приходить в себя, вливаясь в начатую мною с Альманзором и Велом игру. Это было кстати, так как долгие разговоры причиняли мне тяжелые мигрени, которые были платой за нахождение сразу меж двух миров, жизни и смерти. К тому же, старик смог отвлечься от мыслей об Авигеи.
   Зара посмотрела на Нарсеса, тот пожали плечами, предоставив ей самой решать, открываться нам или нет. Прошло не меньше минуты напряженного молчания, пока чаша весов колебалась между осторожностью и желанием чем-то ещё. Однако, это было вовсе не доверие или желание поделиться, пожаловаться на несправедливость судьбы, воительница явно была не из тех, кто привык плакаться на плече о тяжести своей жизни. Она взвешивала все за и против, явно желая что-то получить взамен, если расскажет правду. Возможно, с нашей помощью рассчитывала освободиться, хотя я пока понятия не имел как, даже объединив силы, мы смогли бы провернуть нечто подобное. Наконец, Зара приняла решение:
   - Мы держали путь в один из храмов Дхамы, где как сказал владыка, нам помогут, спрячут, позволив создать тайный ковен в самом сердце земель иных богов. Вряд ли кому-то пришло бы в голову искать остатки павшего культа у себя под носом, практически в собственном доме. - она тяжело вздохнула, прижав к себе Мерису с Киром, словно те были её детьми. Впрочем, все могло быть. - Но нас уже ждали. Мы не успели дойти до назначенного места, когда из теней окрестных улиц вышли десятки вооружённых смертных. Те самые работорговцы, что теперь везут нас на Рабский Рынок. Однако вместе с ними были и солдаты некого храма, я узнала их по схожими с вашими печатями обетов.
   - И ещё стражи полиса. - буркнул паренек, прижавшийся к девушке.
   - Да стражи Дхамы.
   Я взглянул на Пиша, но у того самого брови полезли на лоб. Тиран крайне редко вмешивался в войны культов и то, что он приказал армии выступить на стороне одного из враждующих храмов означало, что кто-то серьезно надавил на правителя города. Да и вся ситуация выглядела донельзя странно. Получалось, будто кто-то из настоятелей все ж таки предал Пантеон. Или даже сам предвечный обернулся против своих собратьев, обещав Вайлеко даровать его детям и аватаре защиту, пока падший не окрепнет достаточно, чтобы суметь вырваться в материальный мир. Возможно, другой храм узнал о готовящемся предательстве и при помощи наемников, а так же самого Тирана, сумел предотвратить катастрофу, причем такая помощь венценосного ещё долго будет аукаться смельчаку, затребовавшему её. Но вот что было странно, вместо того, чтобы ритуалом убить телесную оболочку падшего или хотя бы заключить навечно в казематы, меченых кровью просто на просто отдали работорговцам. Это казалось совершенно бессмысленным. Я решился задать мучивший меня вопрос, полагая, что возможно это остатки свиты аватары, а сам бог уже давно мертв.
   - Страх видится мне в грозных силах, что послали по ваши души. Страх Тирана и настоятелей. Вас было много больше, когда вы вступили под своды Дхамы?
   - Нет, - не чувствуя скрытого подвоха, ответила Зара, - столько же, семеро. Они обрушили на нас силки, заковали в эти проклятые кандалы, едва мы успели выхватить оружие. Боя не было. Как я сказала, нас ждали, точно зная, куда мы направляемся и позволив дойти. А после, полагаю ради забавы, отдав нас в лапы работорговцам, чтобы те вдоволь поразвлеклись над остатками нашего ковена.
   Все, теперь я совершенно определенно ничего не понимал. Зачем было хватать аватара и его слуг, а после вверять их судьбы в руки переменчивой судьбе? Пусть даже схватившим их, как и мне, не удалось понять кто же носит искру Вайлеко, но в конце концов, ничто не мешало просто всех их перебить, по очереди уничтожая телесные оболочки, пока зерно проклятого демиурга не будет найдено.
   - Ну, в отличии от нас, ваш путь хотя бы ещё не окончен, в конце концов, вы живы и вас все ещё ждут в Дхаме. - сквозь роящиеся мысли донеслись до меня слова Пиша, постаравшегося подбодрить приунывшую Зару. Возможно, тем самым он пытался натолкнуть девушку на мысль о побеге, которую она, скорее всего и так вынашивала.
   Судя по тому, как загорелись глаза воительницы, старик попал в точку, однако осторожность все же взяла вверх и та решила, промежду прочим, узнать, что же случилось с нами. Я не стал вмешиваться в рассказ наставника, который, видимо более ли менее оправившись от всего произошедшего, как всегда с легкостью захватил внимание слушателей. Само повествование не заняло много времени, не коснувшись правда нашей прежней жизни, но оставив место только дню последнему. Призыв избранных стать авгурами, дорога к Омуту Посвящения и падение недостойных во мрак подземелий, смерть нашего собрата, что отказался принять свою судьбу и короткий путь обреченных, скованных единой цепью. Разумеется, старик не сказал, что мы служили Кхулосу, ибо это могло свести на нет все наши усилия по завоеванию доверия тех, кого мы надеялись привести в конце на заклание.
   Истинный талант оратора позволил Пишу наиболее ярко выделить то, что мы, так же как и слуги Вайлеко, отверженные обществом, проклятые изгнанники. Это ещё больше должно было сплотить нас, позволить втереться в доверие и даже обычно ратовавший за воинскую прямоту, суть пути Кхулоса, Альманзор не проронил ни слова.
   Когда слова отзвучали, а на смену им пришел плач метели, скребущий в дырявые стены клетки, обвешанные старыми шкурами, былое недоверие почти исчезло, а его место заняло нечто иное. Общая цель.
   - Нам нужно выбраться отсюда, а после вернуться в Дхаму. - Зара говорила твердо. Прежнее мрачное настроение, вызванное неудачей постигшей ее небольшой отряд, сменилось целеустремленностью. Верила она нам или нет, не имело значения, главное - девушка разделила с нами свой план. Все, что теперь оставалось - поддержать её.
   - Согласен. - кивнул Пиш, немного покряхтев, устраиваясь на ночлег поудобнее, в конце концов, на страже ему делать было нечего. - И нам тоже. Не хватало ещё Праздник Чистых Небес встретить в граде обреченных. Рабский Рынок не переживет грядущего. Не стоит находиться в нем, когда его ненадежные врата падут.
   Из-за моей спины раздался голос Неффела:
   - Почему?
   Старик притворно вздохнул, словно чересчур утомился, хотя на самом деле был рад снова окунуться в то, что у него так хорошо получалось. Он стал неспешно рассказывать о городах обреченных, которые не имели защиты от поразивших Кеплер Небесных Гор и что на протяжении всей истории такие поселения стихийно возникали лишь для того, чтобы вскоре погибнуть в пасти разверзшегося безумия сырой магии, обрушившейся на них.
   Я слышал все это уже много раз, а потому отвернувшись, заметил как Вел, держа за шиворот Ютара, вечно сующего свой нос в чужие мысли, что-то зло шепчет тому на ухо. Похоже, наш неугомонный вор чужих секретов попытался влезть кому-то в голову, причем так топорно, что это заметил даже сидящий рядом собрат. Полагаю, виной такой неаккуратности стали рунные оковы, охватывающие наши шеи и блокирующие большую часть сил. Что ж, с одной стороны, идея покопаться в разуме меченых казалась не такой уж и плохой, но сейчас рисковать всем, ради призрачной надежды найти Вайлеко, было как минимум глупо. Да и найдя предвечного, сам Ютар скорее сойдет сума от того, что откроется ему, ибо ни один смертный не в силах выдержать тяжесть мудрости бога. Конечно, это лишь догадки, но слишком многое сейчас стояло на кону, оступаться нельзя, а потому, я разделял реакцию моего друга.
   - Отдохни, Баал. - произнёс Альманзор, первым намереваясь вступить на стражу, праведно полагая, что обиженные рабы могут попытаться придушить нас поодиночке, пока мы спим. - Завтра днем тебе стеречь наш покой.
   Я молча кивнул.
   Путь был не так далек, но зима, выдавшаяся много суровей, чем любая из тех, которые я мог припомнить, внесла свою лепту и скрипучие телеги еле плелись по занесённым буранами равнинам. Даже в годы, поспокойней нынешнего, не многие решались бы на подобные путешествия и что так тянуло наших пленителей не север, мне оставалось лишь гадать. Последняя повозка, у которой и без того не доставало колеса, тащилась еле-еле, растягивая путь, что раньше преодолели бы за час, на пол дня. Каждый вечер из неё доставали измученную, уже не стоявшую на ногах, всю в ссадинах и кровоподтеках Авигею, дабы попользоваться ею у костра. Тоже происходило с несчастной девушкой и ночью. Тоже делали с женщинами из других повозок, лишь слуг Вайлеко отчего-то не трогали. Это было явно не спроста. Я старался не думать о том, что будет с рассудком молодой гарпии по прибытию, как и остальные из выводка. Лишь старик Пиш каждый день с неподдельной болью во взгляде смотрел за страданием бывшей ученицы и едва удерживался от того, чтобы не начать читать молитву Кхулосу, дабы тот наконец даровал измученной душе отдохновение. Пару раз, мне с Велом, даже пришлось его одергивать, когда руки старика сами собой складывались в священные знаки. К счастью, наши новые знакомые этого не заметили.
   Днем Зара с Мерисой, что оказалась так же не прочь поболтать, едва между нами возникло нечто, вроде доверия, общались с Пишем, споря насчет теологических догматов и бытия Пантеона, словно все мы до сих пор оставались жрецами, а не были изгнанниками. Старик поддерживал разговор, но все видели с какой болью тот поглядывал на повозку, в которой везли Авигею, он страдал едва ли не больше самой девушки. Неффел нашел общий язык с Киром, так как оба парня до жути боялись жирного надсмотрщика, что с каждым днем проявлял к ним все больший интерес. Сам Неффел немного мог сделать для достижения задуманного нами и им бы выводок легко пожертвовал ради общей цели, в конце концов, войны веры списывали жертвы и много большие. Однако сплоченность меченых кровью, несомненно, привела бы к тому, что попытайся охочий до юной плоти подонок овладеть Киром, слуги Вайлеко бросятся его на защиту. И вот тогда нам всем конец, а не рожденный предвечный вырвется в материальный мир, едва погибнет его смертная оболочка. Надо сказать, не только я опасался подобного развития событий, потому все мы, как могли, прятали мальчишек от глаз охранника.
   Так, в серой пелене непроглядной вьюги, плыли дни. Будь в повозки впряжены животные, они наверное уж издохли бы, но тягловые големы упорно тащили нас вперед, правда и их частично каменная кожа, вскоре превратилась в лоскуты. Сменялись погонщики, чьи руки уставали от постоянного махания хлыстом, ибо едва кнут переставал хлестать конструктов, как горнила в их груди тут же начинали затухать, скованные чудовищным морозом. Сквозь колдовское око я видел, как один из стражей каравана, шедший позади, постепенно стал отставать, вскоре рухнув лицом в снег. Никто не развернулся, чтобы помочь. Его оставили, но не бросили, ибо схватившие нас никогда не отказались бы поделить добро павшего товарища, а просто забыли. Страшная зима выдувала из душ чувства, из разума мысли, а из тел жизнь. И когда, почти в самом конце нашего похода, вокруг каравана стали появляться размытые в своем стремительном движении тени, никто не замечал их, пока не стало слишком поздно.
   Ни лютые дьяволки, ни свирепые ауры, ни даже могучие грифоны не могли сравниться с созданиями, что одно за другим вырывались из пелены кружащего снега. Гибкие серые тела, покрытые, словно защитным панцирем, пластами ороговевшей, но все ещё сохранившей подвижность кожи, с длинными чешуйчатыми хвостами и вытянутыми, украшенными костяными волнами, головами на гибких шеях. Они скользили меж повозок. Пасти, усеянные треугольными бритвенно-острыми зубами, одним укусом лиших замыкавших караван людей их голов. А уже следующего, успевшего повернуться на встречу опасности и даже крутануть свой громоздкий бердыш, просто перекусили пополам, словно тот и не был облачен в прочную, как камень, кожаную кирасу. За первыми двумя тварями появились ещё несколько. Они кружили в замысловатом танце, взрывая единственной парой мускулистых конечностей, что у них была, снежную перину, не позволяя прицелиться в себя, как следует, то исчезая в пелене вьюги, то вновь появляясь уже с другой стороны.
   - Кваплы! - разорвал вой ветра чей-то громогласный крик. - Собраться в круг! Стена щитов! Шевелитесь сукины дети, эти твари ...
   С гулким "уф!", голос прервался. Последовал сухой удар, сопровождаемый треском дерева, когда мощное тело охранника впечаталось в одну из стен нашей телеги. Коготь, размером с мое предплечье, скользнув по кромке щита главаря работорговцев, вспорол ненадёжную преграду, отделявшую нас от начавшегося сражения и разрывая в щепки трухлявые доски, срывая гнилые шкуры, рванул вниз, пробив пол. Трижды деревянные прутья охнули, принимая на себя тяжесть закованной в броню плоти стража, однако тот оказался опытным бойцом и все это время не выпускал из рук щита, не давая себя сожрать.
   - Все сюда, защищайте товар! Иначе клянусь, я лично брошу вас к болотным чертям, а души отдам некромантам!
   В этот момент главарь сумел сделать замах оружием, однако тварь, продолжавшая колотить им об прутья клетки, без труда уклонилась, изогнувшись всем телом, напоследок двумя лапами ударив в щит. Мужчину снова отбросило назад, да ещё с такой силой, что тот пробил спиной не выдержавшие бревна, на секунду оказавшись зажатым меж обломков. Впрочем, он тут же вырвал себя из новообразовавшейся, немалой надо сказать, дыры и снова принялся приказами собирать оставшихся людей.
   Я никогда раньше не видел кваплу так близко, а уж вид охотящейся стаи и вовсе завораживал. Нужно отдать должное стражам каравана, несмотря на то, что атака застала их в врасплох и у них никак не получалось даже ранить напавших созданий, тем не менее, они четко выполняли приказы своего командира, вскоре сбившись в ощетинившийся копьями и щитами кулак, огрызающийся стрелами и боевыми заклятиями. Некоторые считали этих животных родственниками талтавров, так как были столь же высоки, имели схожую защиту и мощные многосуставчатые ноги. Однако, последние скорее походили на преображённых эфиром кентавров, в то время, как напавших на нас квапл, сравнить с чем-либо было довольно сложно. Даже на рептилий они походили весьма отдаленно, являясь скорее некой помесью сразу нескольких видов. К тому же, за длиной овалообразной головой, что благодаря укрепленной лобовой кости скорее напоминала волнистый щит и могла использоваться как таран, находилось небольшое углубление, идеально подходившее для всадника. Слабо верилось, что нечто подобное могла создать природа, скорее уж это походило на одичавших созданий каких-нибудь колдовских зверинцев.
   Но в чем этим стремительным посланникам смерти было не отказать, так это в уме. Сколько особей сейчас кружило вокруг медленно плетущихся рабских клетей, сосчитать я так и не смог, так как они постоянно то исчезали, то вновь появлялись. Словно призраки метели, создания нападая, старались ранить или выхватить из плотного строя человека, а после вновь скрывались за серой пеленой. Снег был уже испятнан кровью их жертв, но сами они при этом не получили ни единой царапины. Ситуация становилась патовой, однако мастера Вечного Океана, шедшие в охранении, наконец принялись плести что-то посерьезней огненных шаров с ледяными преградами. Я готов был поклясться, что в рыке и клекоте квапл, я услышал осмысленную речь, ибо едва заметив изменившееся поведение колдунов, животные тут же сменили тактику.
   Три крупные тени внезапно появились сбоку, но вместо того, чтобы вновь устремиться к стене щитов, они обрушились на двигавшуюся самой последней, лишённую одного колеса, телегу. Хищники, скорее всего, хотели перевернуть ту, но явно не рассчитали своей массы. На вид, каждый из них весил много больше крупной лошади. Колченогая повозка, жалобно скрипнув, накренилась, но вместо того, чтобы завалиться набок, просто разлетелась на части, видимо удивив даже самих квапл. Те выгнули гибкие шеи практически параллельно своему телу, оглядываясь назад, при этом стремглав уносясь прочь, давая собратьям закончить начатое ими. Рабы, из разбитой телеги, горохом посыпались на землю. Охранники тут же закричали, замахав руками, чтобы полуголые невольники поспешили к ним, под защиту. Те не заставили себя упрашивать, бросившись к единственным, кто сейчас мог спасти их жалкие жизни.
   - Авигея! - Пиш вцепился в прутья двери, смотря на расправившиеся, окровавленные, но на вид вполне себе целые крылья. Её, как и прочих, ударом выбросило из вонючей клетки в серый липкий снег. Девушка была абсолютно нага, вся в грязи и ранах. Она сидела, склонив голову со свалявшимися грязными волосами, совершено не обращая внимание на происходящее вокруг. Старик закричал, что есть мочи. - Авигея! Девочка моя, лети! Прошу тебя улетай!
   Гарпия подняла свои прекрасные, но сейчас совершено пустые глаза. Вокруг неё разрывали на части прочих, пытающихся бежать рабов, а она просто сидела и смотрела. Смотрела на нас и на своих мучителей, одни из которых, скользя и падая, отчаянно пытались спасти свои поганые жизни, а другие, сбившись в круг, из последних сил держали оборону. Сама же девушка не хотела больше ничего. Несчастный Пиш едва не плакал, видя, что жрица даже не пытается подняться, смирившись или даже желая благословенных объятий смерти, что смоют боль и унижение, через которое её пришлось пройти. Авигея была его любимицей, ибо в отличии от нас, несла в себе что-то помимо веры или силы. Она была лучше всех нас. Меня кольнуло странное чувство, что Демт не имел права низвергать её вместе с нами. Все в нашем выводке были крещеными чужой кровью, на таких Кхулос с большей готовностью обращал свой взор и лишь она одна всегда оставалась чиста, но в её чистоте не было ни капли надменности или превосходства.
   "О, муки совести. Вы посмотрите, кто наконец обрел истину?!" - голос в голове отвлек меня от печальных мыслей. - "Кто вы, как не кучка вечных рабов, лишь тешащихся иллюзией выбора хозяина. Никто из слуг Пантеона даже не пытается скрыть, что не вольны в своих помыслах и делах, служа тому, кто лишь пользует вас в своих целях. Вы - рабы не потому, что на вас колодки на шеях, а потому, что рабские оковы на ваших душах, вашем разуме. Авигея же скоро присоединится ко мне в покое смерти, забыв тот кошмар, что ты и подобные тебе создали в нашем мире".
   - Тебе не ведом покой, метущаяся душа, лишь ненависть, да жажда мести. - ответил я, даже не пытаясь таиться от окружавших, но все же вновь принявшись убаюкивать брата. Его слова неприятно резанули по сердцу, ибо мои мысли мало чем отличались от сказанных им. Маловерие, вот как это называется. Неужели я так слаб, что позволю неупокоенному духу нашептывать мне разъедающую волю хулу. Нет! Чего стоит твоя жизнь и твои клятвы, если ты не готов идти на жертвы ради них. Нужно быть осторожней, проклятый череп на этот раз слишком глубоко вогнал свое жало и разум едва не подался на яд его речей.
   - Лети ... прошу. - Пиш сполз на пол, держась за решетку и утирая грязным рукавом слезы, текущее по щекам. Я взглянул туда, где последний раз видел гарпию. Несколько сломанных перьев, да кровавый след, тянувшийся в серую пустоту за развороченной повозкой, вот и все, что предстало моему взору. Мериса осторожно обняла старика за дрожащие плечи и тот уткнулся в её руку, роняя крупные градины слез. Так мог плакать лишь отец, только что потерявший дочь. Кваплы же растворились в снегах, унеся с собой тела убитых рабов и охранников. А я все никак не мог понять, ненавижу ли я их за то, что они сделали с Авигеей или благодарен им, за подаренное несчастной девушке быстрое избавление от мук.
   Набив внутрь оставшихся клеток десяток рабов, переживших нападение квапл, остатки каравана двинулись в путь. В тяжелом молчании, под скрип телег мы ехали дальше. На этот раз кнут хлестал по плечам големов без остановки, никому больше не хотелось испытывать судьбу, оставаясь ещё на одну ночь под открытым небом. Дыру в стене кое-как заделали, бежать правда никто не пытался. Даже если каким-то чудом удастся уйти от стражей, что явно искали на ком бы выместить злость за бесславную потерю части товара, выжить зимой, да ещё в окружении стай хищников, шансов не было никаких. Оказалось, что стая хищников напала на нас почти у самого Рабского Рынка, видимо здесь находились её охотничьи угодья, рядом с крупным поселением, где можно было легко найти добычу в виде путников, подобных нам. К концу дня мы слышали облегчённые перешёптывание надсмотрщиков, указывавших на пробивающиеся сквозь снежный занавес искры огней большого города.
   Мы не разделяли их радости. Птенцов Кхулоса стало ещё меньше и сегодня ушла лучшая из нас.
  
   Глава 5 - Град Обреченных
  
   - Кому там вожжа под хвост попала по ночам шляться?! - каркнул осипший, простуженный голос, когда побитые когтями квапл телеги подкатили к невысоким воротам. По тем, снизу-вверх, тянулись жирные черные капли затвердевшего на морозе чада, источаемого двумя костяными плошками с тухлым маслом. Из-за клубов едкого дыма, света те давали совсем немного и его хватало разве что различить силуэты незваных гостей.
   - Товар везем. Открывай, не то придется десять монет стражу другого клыка отдать! - зло рявкнул в ответ здоровяк надсмотрщик, проделавший своей задницей дыру в стене нашей повозки.
   Однако, такой мелкий шантаж на сиплого не особо подействовал. Видимо он понимал, что путешествия в кромешной тьме зимой, даже рядом с полисом, вещь крайне опасная и мало найдется настолько жадных безумцев, которые из-за пары десятков медяков рискнут всем прочим своим добром.
   - Да можешь катиться ко всем чертям, куда хочешь, но эти ворота открываются только за двадцать монет, а по темному времени, так вообще за полсотни. Ежели че не устраивает, то можем проводить тебя в ночь пением рогов. Как раз время кормить ловчих ящеров Деспота, обитающих в пещерах на северных склонах. Кстати, поговаривают, что по тем же подземным тропам от Провала Обречённых пришла и стая диких квапл. Так что достойный эскорт я тебе, хрен жирный, обеспечу, так что вряд ли ты до клыка следующего доберёшься.
   Это было не предложение, а предупреждение: не заплатишь положенное - соберем деньги с твоего трупа. Работорговец понял все не хуже меня и скрипя зубами полез под кольчужную рубаху за мошной. Сверху послышалось тихое похрюкивание от едва сдерживаемого хохота. Подчинённые начальника караула явно наслаждались унижением, которое заставил испытать пришлых ублюдков их десятник или кто ими там командовал. Впрочем, я не обращал внимание на копошения смертных, как всегда сцепившихся из-за ничего не значащей мелочи. Гораздо больше меня занимало только что услышанное. Провал Обреченных, именно его Кхулос в милости своей явил мне в видении подле Омута Посвящения. По случайности или нет, но мы приближались к месту, что указал мне предвечный.
   Зазвенели отсчитываемые монеты, с глухим лязгом падавшие в спущенную со стены плошку, вырезанную из куска человеческого черепа. Ещё пару минут наверху шла непонятная возня окончившаяся парой смачный ударов и упавшим по ту сторону стены телом, но в конце концов, узкие врата распахнулись, пропуская телеги внутрь.
   Шкуры скрыли от глаз муравейник верхней части града обреченных, выхватывая меж разрывов лишь обрывки общей картины, с жавшимися друг к другу домиками из гнилых бревен и глиняных лачуг, больше напоминавших термитники, нежели человеческое жилье. Неффел, сидевший рядом с уронившим голову Пишем и юной Мерисой, пытавшийся хоть как-то облегчить боль старика, то и дело поглядывал сквозь зазоры меж прутьями. Я не пытался понять, что же в его действиях больше: беспокойства за старика, любопытства к тому, куда нас привезли или зарождающейся симпатии к еретичке. В первое верилось с трудом. Неффел являлся неплохим парнем, но и святым, по типу Авигеи, не был никогда. Второе казалось более возможным, однако, в то же время он был юным мужем, что ещё не познал тепло женского тела и его чресла, без сомнения, предательски тянули его в вероотступничество.
   Меня гораздо больше заботили мысли о том, как бежать из полона, чтобы всерьез задумываться о смертных слабостях юноши, которые в себе я изжил уже данным-давно. А вот Альманзор не отрывал тяжелого взгляда от паренька. Для него сама мысль о близости с Меченой Кровью была отвратительной и Велу даже пришлось несильно толкнуть прелата локтем, чтобы тот, наконец, перестал буравить молодёжь бешеными глазами.
   - На привоз? - послышался голос одного из охранников, идущего впереди.
   - Нет. - зло рыкнул в ответ хозяин каравана, до сих пор пунцовый от пережитого унижения. - Товар с Дхамы сгружаем в первый чан. В мясные ямы отдадим тех, кого не возьмут сегодня.
   С другой стороны повозки послышалось недовольное бурчание:
   - Да некого отдавать в мясные ямы, у нас на сотню тел четыре бабы и ни одна из них не является скотом. Три человека, а одна вообще - страхолюдина каваранка. Кому они там нужны.
   - Значит на бойню оттащим! - разъяренно зарычал толстяк с бердышом, взбешённый от того, что кто-то посмел ему перечить. - А если ты не захлопнешь свою поганую пасть, то и тебя мясникам сдам!
   Мясными ямами назывались топоровидные карьеры, к стенам которых были прикованы женщины, постоянно приносившие приплод, который пускали на мясо. Место, где любой желающий за пару монет мог овладеть женщиной или купить её только что рожденного отпрыска. Бордель и бойня, охраняли которую самые ненасытные насильники и изощренные садисты. Обычно там использовали дев расы, чье имя давно забыто и их принято было называть скотом, на манер свиней или прочей домашней живности выращиваемой на убой, хотя эти создания были не глупее прочих смертных. Изредка, в этих котлованах держали женщины иных рас, но они, даже при помощи магии с алхимией, не могли приносить по двадцать детей за год, как скот, а потому использовали их крайне редко.
   Притихшие было Зара с Мерисой облегченно выдохнули, ибо судьба Авигеи, по сравнению с жизнью в мясной яме, могла показаться настоящем благословением. Я же в очередной раз убедился в своей догадке, что нам изначально была уготована судьба товара не из дешевых, раз нас сразу не повезли к торговым помостам. Наша судьба была определена задолго до прибытия в город. Слишком ценный товар, однако что такое "первый чан", мне было неведомо.
   Вскоре вой вьюги за шкурами стих, а воздух из ледяного внезапно стал непереносимо душным и спертым, словно мы вошли в горнило раскаленной печи. Тьма зимней ночи сменилась дрожащим светом от сотен факелов, а стены запестрили небольшими углублениями, в которых стояли больше чадящие масляные плошки, точь-в-точь такие же, что были подвешены у ворот. Пирамиды из покосившихся лачуг, жалобно скрипевших под порывами терзавшего их ветра, сменили грибницы жилищ ещё меньше напоминавших человеческие, облепивших всю внутреннюю часть стен огромной пещеры. Мы, вместе с медленно бредущим живым потоком, втекли в один из четырех клыков - проходов в подземную часть Рабского Рынка: смрадное, жаркое, словно преисподняя, чрево перенаселенного полиса.
   Не проехав и сотни шагов, телеги остановились. Тяжелая деревянная дверь поползла наверх, впуская в сумрак клетки чахлый свет. Все находящиеся внутри с опаской посмотрели наружу, сквозь проем в котором виднелся бочкообразный силуэт.
   - Приехали, падаль, на выход! - в руках говорившего появился кнут и он с размаху дважды саданул внутрь, для придания находившимся внутри рабам стимула, при этом угодив по щеке Альманзора. Ткань клобука, закрывавшая лик прелата, лопнула, тут же напитываясь выступившей кровью, но тот не повел даже бровью, с великолепным презрением глядя на работорговца. Однако, прочие невольники, коих оходили кнутом, с визгом и мольбами повалили наружу, где в кольца их ошейников тут же продевалась толстая, мохрящаяся веревка.
   Выходя я заметил, что несмотря на потерю одной из повозок, големов оставалось столько же, сколько и вначале, видимо кваплы даже не стали тратить время, пытаясь сожрать неживого конструкта и тот доковылял за нами следом почти целый. Теперь он же возглавлял цепь рабов, в которую заковали всех находившихся в клетках, дабы провести нас до нового места обитания.
   Причина же, почему было решено продолжить остаток пути пешком, рискуя, что кто-то может попытаться сбежать в окружавшей нас толчеи, вскоре оказалась понятна.
   Дхама, как и сей град, тоже располагалась под землей, но её мрачные широкие улицы, с уносящимися в чернильную тьму сводами, не имели ничего общего с узкими тропами, больше напоминавшими крысиные норы, Рабского Рынка. Мне приходилось двигаться согнувшись, едва не скребя макушкой о неровный потолок, да и в ширину проход едва позволял разойтись трем облаченным в броню воинам. Никакая телега сюда бы просто не пролезла. Впрочем, судя по рассказам о войнах местных Деспотов, эти извилистые, узкие ходы рылись не для удобства, а сугубо из соображений безопасности, чтобы один, хорошо обученный, солдат смог сдерживать наступление орды черни или вырвавшихся на волю рабов. Последних тут было просто невероятное количество, раз в десять больше, чем свободного люда, а потому, подобные предосторожности не казались излишними.
   - Смотреть в пол, глаза не поднимать! - кнут прошелся по нашим спинам, раскалённым углем обжигая кожу. Однако, второго удара не последовало, руку охранника остановила могучая ладонь хозяина каравана.
   - Товар попортишь, из твоей доли вычту! - его голос звучал, как нарождающаяся туча, а сам он зло исподлобья озирался. - Тащи их к аренам, я не хочу оставаться здесь дольше, чем нужно. В воздухе пахнет скорой кровью.
   Я бросил быстрый взгляд на говорившего, мимоходом окинув того колдовским оком, не сильно удивившись искре Вечного Океана, тлевшей в нем. Здоровяк, сумевший сойтись один на один с кваплой - хищником, способным в одиночку убить с десяток крепких вооружённых мужчин и не просто выжить, но заставить зверя отступить, без сомнения обладал талантом к магии, даже возможно предвидению. Это объясняло, почему именно ему доверили провести караван с бесценным грузом по скованной зимой и смертью земле, когда на путешествия решались лишь авантюристы или безумцы. Тот же, чью руку он остановил, пожал плечами, спросив:
   - Мне без разницы, но они могут запомнить дорогу в лабиринте и попытаться сбежать. Да и куда нам сейчас идти? Не звери, так мороз убьет любого за пределами городских стен.
   - Можешь оставаться, больше харчей в мешках останется. - главарь явно не собирался распинаться перед тупоумным, снова поставившим под сомнения его слова. - Что же касается рабов, это теперь проблема их новых хозяев, а не моя.
   Нас, по одному, проводили вдоль полыхающих жаровен с углями, в которых лежали с десяток печатей на длинных рукоятях, раскалённых докрасна. Возле них сидел шестирукий, похожий на поджарого лысого паука мутант, который периодически выхватывал рабов из толпы и быстрым, профессиональным движением, клеймил невольников. Однако, когда он потянулся к Мерисе, его остановил бердыш главаря, рухнувший прям перед носом.
   - Этих не тронь. - не оглядываясь на слегка опешившего от произошедшего уродца, произнес толстяк. - Они идут в первый чан.
   - Но ... - попытался было возразить паукообразный, доставая из-за спины кривой факел, чтобы лучше разглядеть наши лица, явно не понимая, что только что произошло. Видимо, он не привык получать отказы, так как даже на время прервал свою работу и потирая трехпалой ладонью подбородок, долго смотрел нам вслед.
   Веревка натянулась сильнее и нас потащило сквозь душный зловонный жар в недра полиса. Путь пролегал через вереницу связанных между собой пещер, но даже самые крохотные из них не являлись жилыми, а были чем-то вроде общественных мест, бражных домов, борделей, мастерских, отделенных друг от друга грязными занавесями дырявой ветоши, наполненной клещами, да прочими паразитами. Причем, если пришлым хватало свободного угла рядом с кадкой для справления нужды, то сами жители Рабского Рынка приспособили под жилища небольшие полости в стенах. Это было нечто среднее между муравейником и осиными сотами. Изрытую землю от обрушения удерживали не только прогнившие до основания деревянные балки, о которые я то и дела норовил удариться, но толстенный слой черной копоти от нещадно дымящих курилен, за многие десятилетия превратившейся настоящий камень.
   Спуск занял довольно много времени и судя по тому, как остальные рабы то и дело спотыкались, едва не падая, пол изобиловал неровностями, которые, казалось бы, тысячи ног, проходившие по нему ежедневно, должны были бы данным-давно стесать до основания. Вообще здесь рождалось много вопросов, над которыми можно было бы поломать голову на досуге, к примеру, как вообще появилось это место, кто его создал и зачем? Ведь Рабский Рынок не даром причисляли к городам обреченных. В отличие от иных полисов наших земель, он не имел защиты от Небесных Гор, а значит, рано или поздно превратится в эпицентр магического катаклизма, который сольет воедино нашу реальность с обителью первозданных кошмаров.
   Поглощенный мыслями, что так не вязались с защелкнутым у меня на шее рабским ошейником, я не заметил, как мы оказались возле арочного прохода, над которым красовался здоровенный расколотый напополам череп, держащий в пасти деревянную доску с грубо наплёванными рунами "Хрустящий Череп".
   - Хвала богам, бражный дом, у меня от этой проклятой жары глотка, словно пустыня. - радостно буркнул погонщик с кнутом, идущий рядом. Его товарищи охотливо закивали, а сам он заискивающе глянул на вожака. - Самое время рассчитаться.
   Тот ничего не ответил, лишь схаркнул загустевшую слюну и тряхнув ветхий балдахин закрывавший проход, сбивая на пол целый рой паразитов, что в ином случае непременно упали бы ему за шиворот, протиснулся вперед. Судя по звукам, он умудрился на кого-то сначала наступить, а после ещё и дать бедолаге хорошего пинка. Скулеж пострадавшего тут же заглушили противные звуки, видимо долженствующие считаться музыкой. Как оказалось, их издавал музыкальный инструмент, напоминающий две высушенные головы, соединённые вместе, терзаемый менестрелем, обряженным в пеструю мешковину.
   Внутри оказалось довольно много гостей, большая часть из которых грудилась в самых темных углах, возле кальянов души живых существ, заключённых в темную воронку колдовских туманов и из которых сидящие вокруг них постояльцы харчевни вытягивали души, словно упыри кровь. Сие действо являлось столь же премерзким, сколь и желанным для большинства ищущих запретных наслаждений. А в Рабском Рынке, где невольников было не в пример больше, чем в большинстве прочих полисов, ещё и весьма доступное, даже несмотря на то, что после ритуала от раба оставалась лишь высохшая до состояния мумии оболочка, ни на что более не пригодная.
   В моей родной Дхаме сие занятие считалось уделом знати и некоторой части духовенства. Однако, сам я никогда не стремился к поглощению фимиама чужой души, ибо вместе с эссенцией бытия в пьющего вливается все, что терзало его жертву при жизни: страхи, обреченность, боль. Кто-то находит в этом некое извращённое наслаждение, но не я. Мне хватает вечной ненависти брата.
   В полумраке плохо освещённого помещения, плясали зыбкие тени полотнищ, отделявших общую залу от мешков с прелым вонючим сеном - углом утех, где переплетались потные тела гостей и местных шлюх. Ни стульев, ни столов тут конечно же не было, потому гости сидели и лежали вповалку, кому где придется. Они то и дело пытаясь ухватить сновавших между ними рабынь за мягкое, но не позволяя ничего больше, ибо два амбала полуогра, внимательно озиравшие все вокруг и даже не притрагивавшиеся к спиртному, что лилось, кажется, прямо из стены за их спиной, явно выполняли роль вышибал. Не в силах удовлетворить зов плоти, гости нашли спасение в мутной браге, да игре в Рунир.
   Лишь одно место этого подземного царства оказалось освещено достаточно ярко, чтобы стать ориентиром для ведущих нас тюремщиков, а заодно собрать округ себя больше всего народу.
   - Тащите их к арене первого чана! - гаркнул из глубины помещения скрипучий голос, перебив собой даже унылый вой музыки. Из темноты на нас с ненавистью и интересом пялились злобные глазки хозяина заведения, формами напоминавшего оживших бурдюк с гноем, а безгубый рот вытянулся в усмешке, обнажив ряды острых, как у акулы, зубов.
   Арена - громкое слово для дыры, наскоро выкопанной в земле, по кругу которой в стены были вбиты полусгнившие дреколья. Скорее это была обычная бойцовая яма, неизменный атрибут любого более ли менее крупного поселения. А на Рабском Рынке, так и вообще каждой второй карчмы.
   Вожак коротко кивнул на отворившийся в полу решетчатый люк, видимо и ведущий в тот самый первый чан, а сам направился к хозяину бражного дома. Нас же, одного за другим, принялись скидывать в темный провал. В отличии от прочих спутников, рухнувших в жидкую грязь из остатков крови, алкоголя и нечистот, я лишь неспешно спланировал вниз, так и не коснувшись земли, чем вызвал неподдельную зависть прочих невольников. К счастью, сил у меня ещё пока хватало на такие нехитрые трюки, правда потолок здесь оказался столь низким, что тут же пришлось согнуться в три погибели, дабы не получить сапогом надсмотрщика по затылку.
   Сверху упала решетчатая тень, послышался лязг задвигаемого засова, а за ржавыми прутьями засуетился с десяток размытых полутьмой фигур. Пара черепов, превращённых в горяченные масляные фонари, тусклым огнем из пустых глазниц шарили по внутренностям клетки в поисках тех, кого только что в неё засунули, а глядящая сверху свора принялась тыкать в нас пальцами, словно выбирая понравившихся. Голоса над головой звучали все громче, настойчивей и вскоре моя догадка подтвердилась.
   К тому времени лишь я с Альманзором остались стоять, стараясь оценить ситуацию, в которую мы угодили, прочие же, сбившись в кучки, постарались убраться с глаз, рассевшись возле стен. Новоприбывших, с теми кто сидел тут ещё до нашего появления, словно разделила незримая стена. Местные обитатели, все в подтеках засохшей крови, многие с воспаленными, едва затянутыми ранами, перемотанными грязными тряпицами, с ненавистью пялились на нас. В этой злости не было логики, мы не сделали им ничего плохого, но ярость, в замутнённых болью и тяготами разумах, уже давно жила собственной жизнью, превращая людей и нелюдей, в опасных, жаждущих крови, животных. Было и то, в чем мы оказались схожи. Их шеи так же украшали рабские колодки, блокирующие дыхание Вечного Океана.
   Одна из стен представляла собой подъемные врата, которые неспешно ползли вверх. Под ними проскользнули трое охранников, одетых в добрую кожаную броню. Пока двое недвусмысленно наставили на нас странное оружие, напоминавшее копье, чье острие было заменено продолговатой шипастой булавой, покрытой зеленоватой пленкой, видимо ядом, третий, самый крупный, утаскивал прочь некоторых из невольников. Походя, он огрел Альманзора кулаком в лицо, за то, что тот не пожелал уйти с его дороги.
   К слову, прелат опять удивил меня. Несмотря на свой взрывной характер, он не бросился на обидчика, лишь сделал пару шагов в сторону, а вместо злости в его глазах промелькнула задумчивость. Будто бывший фанатик намерено спровоцировал стража, чтобы оценить, чего тот стоит в бою и судя по выражению лица Альманзора, сейчас подбиравшего сбитый с головы клобук, он остался не шибко высокого мнения о тюремщике. Последний же, криво усмехнувшись, потащил к выходу нескольких рабов, прибывших вместе с нами.
   Те не отличались внушительным видом или размерами, разве что сила искажения, тронувшая их тела, оказалась наибольшей среди всех. Возможно, несуразных уродцев хотели заставить биться друг с другом, ради увеселения толпы, а прочих оставили на потом.
   С щелчком отворились запоры колодок на шее уводимых и кандалы пали в грязь возле входа. Устроители игрищ видимо не сильно переживали, что невольники могли призвать себе в помощь силы Вечного Океана.
   Вскоре массивная дверь со скрежетом рухнула вниз, раздавив при этом несколько жирных белых червей, как оказалось просто усеивавших грязь под ногами. Свет над головою исчез, завсегдатаи бражного дома поспешили насладиться кровавым зрелищем в бойцовой яме.
   На какое-то время все находящиеся рядом затихли, внимательно прислушиваясь к происходящему за стеной. Не то, чтобы мне или кому-то из прочих рабов было дело до судьбы только что угнанных на арену, но тревожное чувство, что следующим могут забрать тебя, тянуло нервы, словно тетиву.
   - Странная какая-то бойцовая яма, толку-то от юродивых? Как они будут развлекать люд, если даже меч держать ровно не могут?
   - Это первый чан. - раздалось из узкой выбоины в стене, где как вначале показалось, лежал обтянутый кожей изломанный скелет. Теперь же он внезапно заговорил. Глаз у него не было, веки и часть лица затянулись гноящимися опухолями, а место, где он валялся, оказалось различимо лишь сбоку, те кто смотрел сверху сквозь решетку просто-напросто не смогли бы его увидеть. И судя по тому, во что превратилось это существо, пробыло оно в этих подземельях, цепляясь за свое подобие жизни, уже не одну луну. - Нет разницы, как кто выглядит, всех рано или поздно заберут. Из мертвых сделают пищу для живых, а самих живых сломают и продадут. Скоро и вам представится возможность явиться пред светлы очи почтенной публики и ... сдохнуть. Если, конечно, вы не умеете мастерски прятаться.
   Казалось, это жалкое подобие человека действительно наслаждалось своей находчивостью и тем, что до сих пор сохранило жизнь, ну или хотя бы её некое подобие, хотя чем такое существование лучше смерти, мне было не понять.
   - Кажется, "почтенной публике" не пришлись по вкусу калеки. - тихо заметил Вел из темноты, как и все прислушиваясь к творящемуся на арене.
   Слов было не разобрать, но судя по всему, те кто должен был развлекать толпу отказались биться друг с другом. Скелетоподобный старожила не удостоил его ответом, вновь притворяясь трупом, так как над нам мелькнула перекошенная рожа какого-то забулдыги.
   - Да, двое из них еле на ногах стояли, у третьего, вообще одна рука усохла, а на второй наросла такая опухоль, что почти не двигается. - Альманзор, терзавший в руках головной убор, не спешил надевать его обратно, аккуратно убирая всю грязь, что только мог отчистить. Этот его жест означал, что прелат готовится к бою и если его постигнет смерть, он хотел предстать пред Кхулосом незапятнанным ничем, кроме крови врагов. - Мнится мне, что развлечь они должны толпу не битвой, но своей смертью.
   На мгновение звуки стихли и даже я невольно поднял глаза вверх, тщетно пытаясь понять, что же заставило замолчать только что неиствовавшую толпу. Ответом мне стал почти звериный рев, донесшийся из-за двери, за которой народилась бойцовая яма и звуки яростно столкнувшихся клинков. Толпа взвилась радостными криками пуще прежнего, наслаждаясь кровавым зрелищем. Видимо у хозяина харчевни был способ убедить рабов развлекать гостей, посерьезней гуляющего по спинам батога. Судя по звукам, за стеной сошлись в битве не четверо калек, а с десяток до крайности разъяренных берсеркеров.
   Ненароком глянув на перечеркнутые алыми линиями лица, я увидел в глазах меченых кровью понимание того, что и им придется вскоре сражаться за свою жизнь, хотят они того или нет. И мне было бы наплевать на их переживания, если бы при этом не было бы опасности, что погибнет аватар. Проклятье, насколько проще было бы все сделать, если бы удалось понять, кто из них сокрыл в себе дух Вайлеко. Мои думы унесли меня слишком глубоко, да так, что я не заметил стремительно пролетевшего времени.
   Меня отвлекли вновь начавшие подниматься врата. Через них первым ворвался свет, больно резанувший по глазам уже привыкшим к темноте, а следом, проявилась картина бойни, устроенной на нешироком ристалище, присыпанном алым от крови песком.
   Уже знакомый надсмотрщик втащил внутрь двух потерявших сознание, израненных, но все ещё живых бойцов. Те так и не выпустили из рук оружие, стражам пришлось постараться, разжимая закостеневшие пальцы, после чего, те передали клинки зрителям. Было видно, как те, радостно потрясая окровавленными мечом, да грубо вытесанной булавой, поспешили к видневшемуся над краем ямы распорядителю, что тут же отсыпал им монет. Видимо, в момент начала боя зрители делали ставки и "игроки" из толпы бросали сражающимся клинки. Тот, чье оружие выбрал переживший схватку, в итоге, получал выигрыш.
   Два мутанта, покрытых ранами, теперь лежали в грязи, а толстые личинки, извиваясь, стремились к ним, тут же начав вгрызаться в глубокие порезы, наполняя те своими телами и клейкой слизью, не позволявшей раненым истечь кровью. Трупные паразиты выполняли роль лекарей и судя по немалому количеству рабов, исполосованных шрамами, но вполне живых, справлялись черви со своей задачей довольно неплохо.
   Стражник придирчиво оглядел вжавшихся в стены людей, словно ища, кого бы забрать следующим, но остановив взгляд на до сих пор стоявшем и с вызовом взиравшем на него Альманзоре, скривился и решил пока покинуть клетку.
   - Твоя веляя дерзость не осталась не замеченной, прелат, что жаждешь ты найти в сечи на той арене? Ведь не отмщение же за нанесённые обиды? - мои слова звучали тихо, но я действительно не понимал, зачем собрат так открыто провоцирует стражу. Он не являлся колдуном и даже если его сила не многим усилится, когда с него снимут ошейник, в рукопашную схватку лучше ввязываться тогда, когда враг не ждет удара.
   - Если мы хотим выбраться отсюда, нам нужен план, а без знания, что находится за пределами этой тюрьмы, составить его невозможно.
   - А если, как и этих горбунов, тебя заставят биться с нами? - подошедший к нам Велизарий кивнул в сторону калек, едва шевелившихся после сражения.
   Лицо Альманзора, вновь скрытое за маской клобука, было не разглядеть, однако голос его оказался полон холодной беспощадности:
   - Мы - орудие в руках Кхулоса, брат, как же быстро ты забыл то, чему нас наставляли в храме. Если потребуется, я без тени сомнения лишу вас жизни. Надеюсь вы, ради нашего общего дела, способны сделать то же для меня.
   - Кхм. Ты умеешь вдохновлять на подвиги. - заметил Вел, направившись к все ещё не пришедшим в себя раненым и опустившись рядом с ними на корточки, принялся тех внимательно осматривать. - Неудивительно, что настоятель Демт не позволял тебе читать проповеди прихожанам. Эдак у нас вся паства за пару недель разбежалась бы.
   Прелат хотел ему что-то ответить, но Вел, осторожно проведя пальцем по блестевшей от пота спине лежащего перед ним человека, быстро добавил:
   - И я не уверен, что ты сможешь многое запомнить, когда тебя накроет боевое безумие Рьян Травы. - он растер в пальцах бурые остатки высушенных и истолченных в пыль листьев. Видимо, она-то и стала причиной, что до того не желавшие проливать кровь мутанты с остервенением принялись кромсать друг друга. - Так что, если все-таки собираешься нас убивать, постарайся не вдыхать эту гадость. Судя по всему, у кого-то из устроителей сих зрелищ её полным полно.
   Мы втроем молча переглянулись, замечание Вела казалось заставило Альманзора пересмотреть его изначальный план, да и я теперь знал, что нужно будет сделать, едва с меня снимут душащие магию колодки.
   В щели между закрывающейся дверью и землей были заметны отрубленные, искромсанные в труху части тел двух других мутантов, что уже азартно цепляли на длинные пики самые ушлые, сидящие сверху или возможно голодные зрители. Видимо теперь настает время некого пира, после которого вновь придет час кровавых игрищ. Что ж, уклад жизни здесь кажется становился более ли менее ясен.
   Впрочем, из любой, даже из столь непростой ситуации, можно было извлечь пользу. Я взглянул на сбившихся в кучу Меченых Кровью. Если аватара решат выкинуть на арену, слуги Вайлеко, как один, встанут на его защиту, а раз все проходят через ристалище, значит это лишь вопрос времени. И судя по тому, что над решеткой вновь показалась лампада с горящим жиром, ждать долго не придется.
   Лиц сверху становилось все больше, они разглядывали и оценивали нас, но на этот раз уже желая увидеть настоящий бой. К счастью, угольная кожа и черные, как ночь, глаза прекрасно скрывали меня, позволяя наблюдать за происходящим, оставаясь при этом незамеченным. Внезапно, через гомон и перебранку постояльцев бражного дома, продрались звуки настоящего боя, тут же привлекшие внимание толпы над нашими головами. Мощные удары сопровождались возмущёнными возгласами, а после, раздался хохот и пение клинков послышались уже не сверху, а за дверью, что отделяла арены от казематов. Видимо, кого-то скинули вниз, заставив сражаться друг с другом. Это было довольно необычно, свободный должен быть абсолютным ничтожеством, чтобы в полисе его приравняли к рабам и вот так вот, походя, бросили в бойцовые ямы.
   Что произошло, было не разобрать, однако это ненадолго отвлекло от нас внимание, когда же все стихло, врата вновь поползли вверх. В неярком свете показались двое стражей. волокущих вроде как человека, с исполосованным лезвиями лицом, но все ещё живого. На арене же остались двое его противников. Обезоружив и стащив с тела дорогую железную кольчугу с сапогами, раненого просто бросили в грязь рядом с едва дышавшими юродивыми. Однако, он тут же, едва не захлебнувшись в жидкой жиже, перевернулся на спину, принявшись громко кашлять и что-то бормотать:
   - Будьте вы прокляты, я же говорил, что серолицый продаст нас, едва мы доберемся до Рабского Рынка. Чертов ублюдок, чертовы жрецы, чертов осколок Хроногресса.
   Было непонятно, к кому он обращался, да и вряд ли мужчина вообще сейчас понимал, где находится. Его разум помутился от боли, а единственный уцелевший глаз метался из стороны в сторону. Что ж, избавиться от сыгравших свою роль подельников, дабы не делить с теми добычу, было практикой, весьма распространенной, среди наемников. Видимо, что-то подобное приключилось и с этим новоиспеченным рабом. Однако, до того, как свет вновь пропал, задавленный массивной дверью, взгляд подранка зацепился за меченых кровью, буквально впившись в тех. Голова его пару раз дернулась, а после, видимо осознав, куда он попал, лицо расплылось в гаденькой улыбке:
   - А ... так вы не с ним? - он попытался расхохотаться, но кровь выступила на его губах и наемник опять едва не захлебнулся. В это же время, со всех сторон к нему потянулись тощие тени невольников, что сидели здесь до нас, словно стая шакалов, осторожно подкрадывающихся к раненому дьяволку. - Гниете здесь, пока он там приходует девок и дует местное пойло.
   - С кем с ним? - Зара, все это время исподлобья наблюдавшая за окружавшими, вытянула шею, а в её голосе слышался не только вопрос, но и робкое эхо надежды.
   Говорить раненому становилось все сложнее, слишком много алой влаги выплёскивалось из его глотки. Он захлебывался собственной кровью. Мучиться ему оставалось недолго.
   - Мар ... мародер. - хрипя, мужчина корчился в конвульсиях. Задыхаясь, он распахнул веки, уставившись уже почти невидящим глазом и пустой глазницей на детей Вайлеко, а после, окунув два пальца в лужицу собственной крови, провел ими по лицу, перечеркивая его. В ту же секунду, тени бросились на него со всех сторон, раздался хруст ломающихся шейных позвонков и агонизирующее тело тут же обмякло.
   Выходило, где-то над нашей головой сидел собрат Меченых Кровью, причем не простой, а самый настоящий, благословленный Эфиром, номан - зверь в человеческом обличии. Хотя конечно, людьми этих гигантов, переполненных потусторонней силой, назвать можно было с огромной натяжкой, некоторые из них больше походили на плоды неудачных экспериментов алхимиков, а то и вовсе на чудовищ из старых баек. Впрочем, раз мародёра пустили в полис, значит он сохранил хотя бы зачатки разума и способен контролировать себя. С подобным подспорьем выбираться с Рабского Рынка было бы гораздо проще. Вот только, как сообщить номану, о слугах Падшего, томящихся сейчас в клетке под бражным домом?
   Кроме того, упоминание осколка Хроногресса, древней машины, что во время грядущего Праздника Чистых Небес должна была на время избавить Кеплер от проклятия вечных, несущих в себе скверну изменений, туч, напомнило мне об истинной цели нашего пути.
   Согласно приданиям, частицы этой древней машины могли поглощать и нейтрализовать практически любую магию, а ведь нечто очень похожее я зрел в своем видении, где двое безликих странников принесут сердце тьмы из-за пределов нашего мира. Они искали этот осколок и именно он должен был стать платой за оружие, на которое указал мне Кхулос. А ещё, в видении была серомордая гончая, в образе которой угадывался упомянутый только что серолицый. Видимо. он тоже важен для грядущего, а раз так, придется ещё и его тащить с собой.
   Дело за малым: бежать из рабства, выбраться за пределы города и скрыться в ледяных объятиях зимней ночи, полной кровожадных, голодных хищников. Впрочем, последнее как раз могло сыграть на руку, вряд ли найдётся много желающих броситься в погоню за городские стены сейчас.
   Как следует поразмыслить над всем этим мне не удалось. Покончив делить одежду убитого, толпа падальщиков стала медленно поворачиваться в нашу сторону. Вернее в сторону женщин. Ими двигал не голод, ибо они даже не прикоснулись к мясу покойного, но похоть.
   Заметив происходящее, некоторые из новоприбывших рабов, что ехали в других телегах, так же подобрались, предчувствуя скорый дележ живой добычи. Но едва первый из оборванцев, злобно зарычав, бросился вперед, на его пути, к всеобщему немому удивлению, оказался Пиш. В глазах того пылала ярость, хотя смотрел он не на приближающегося, а на тех, кто терзал в пути Авигею и которые готовились приняться за старое, но уже с новыми жертвами.
   Впрочем, даже обуянный злостью, чахлый старичок не мог сдержать нападавшего и все, на что у него хватило сил, это что есть мочи вцепиться в покрытую гнойной коростой кожу насильника. Вдвоем они рухнули в чавкающую грязь, а рассвирепевший от подобной наглости, раб принялся, что есть сил молотить Пиша ободранными кулаками.
   Моя рука метнулась к дерущимся и с хрустом сжала шею ублюдка, избивающего нашего бывшего наставника. Иногда даже я сам забывал, какой на самом деле силой обладает мое сухощавая плоть. А уж видеть, как подобный мне, без труда, отрывает от земли человека, попутно сворачивая тому шею и без малейшего напряжения запускает уже мертвое тело в полет на десяток шагов, наверное и того чуднее.
   Остальные выродки, подзадоренные было начавшейся схваткой одного из них с немощным стариком и уже готовые броситься следом в драку, разлетелись в стороны, сбитые с ног обмякшей куклой, секунду назад бывшей их товарищем. Они с неподдельным ужасом смотрели в мою сторону. Я же рывком поднял все ещё барахтающееся в грязи Пиша и строго взглянув на не в меру осмелевшего "защитника", кивком приказал тому вернуться к Меченым Кровью.
   Нет, я не переживал за старика. Его поступок был не просто наивен, но опасно глуп, ибо скорее распалил нападавших, да ещё привлек к нам ненужное внимание. Но Пиш был нужен нам, так как легко завоевывал доверие слуг падшего, что разумеется отражалось на отношении тех и к остальным из нашего выводка. Холодный расчет, ничего более.
   К несчастью, произошедшее не осталось незамеченным и множество пальцев с противоположной стороны решетки теперь указывало на меня. Я раздосадовано вздохнул, окончательно отбрасывая мысли о скрытом наблюдении за слугами Вайлеко, на ходу стараясь сообразить новый план.
   Ждать стражей долго не пришлось, те появились, когда в бражном доме уже назревала драка за право выбора бойцов, а горящие капли жира то и дело с шипением падали в истоптанную грязь каземата. Как и в прошлый раз, двое охранников остались у дверей, выставив впереди себя шипастые навершия булав на длинных древках, в то время, как старший, по одному, вытаскивал рабов на арену.
   Первым выпало идти мне. Колодки упали с моей шеи у самых врат и едва я почувствовал обжигающее прикосновение эфира к душе, как тут же заставил брата обернуть вокруг меня воздушный щит, дабы порошок рьян травы не смог коснуться меня. Стоило этой заразе коснуться даже просто кожи, как разум покидал воинов, а магов превращал в безумных и одержимых, которые сыпали чудными, мало на что похожими чарами.
   Круг ристалища, посыпанный бурым от крови песком, оказался погружен в зыбкое марево смеси тяжелого тумана курилен, чадящих факелов и остатков алхимической пыли с прошлой битвы. Стены, на манер купола с широким окном в своем зените, нависавшие над головой, щерились обломками заостренного дреколья. Глина, из которой они были сделаны, почернела от копоти, затвердев до крепости скалы, а на высоте порядка трех человеческих ростов виднелась обступившая арену толпа зевак. Оттуда, то и дело падали обглоданные кости, плескалось желтое, словно моча, пойло, ещё больше увлажняя и без того сырой пол, и даже летело оружие.
   Мне попались на глаза ещё три выхода. Два оказались перегорожены дверьми, точь-в-точь как та, через которую я только что прошел, а вот возле последней стояла пара стражей. За их спинами виднелась грубо вытесанная в стене лестница, ведущая наверх к зрителям.
   Кто-то врезался мне в спину. Обернувшись, я увидел испуганные глаза Неффела, едва удержавшегося на ногах от толчка стража. Паренек явно был не готов к такому повороту судьбы. Следом выволокли дрожащую, словно осиновый лист, Мерису. Что ж, раз Меченые Кровью не бросились её защищать, значит она не та, кто нам нужна. Вскоре, на арене появились ещё четверо незнакомых мне рабов, все из нашего загона, но судя по внешнему виду, уже не первый день гостившие в Рабском Рынке.
   Врата с грохотом упали, стряхнув со стен саван пыли и вспугнув толстых трупных мух. Стража спешно покинула бойцовую яму, а мы остались стоять под взглядами, едва не роняющей пену в предвкушении кровавого зрелища, толпы. Птенец нашего выводка и дева, отдавшая свою жизнь на служение проклятому Вайлеко, поспешили укрыться за моей спиной, даже не подумав поднять хоть какое-нибудь оружие с земли, чем вызвали неодобрительный гомон толпы сверху. Да и сказать по чести, я сам был не в восторге от того, что за моей спиной остались два труса, неспособных сражаться даже за собственную жизнь. Помощи от таких ждать не приходилось.
   Иные же рабы, памятуя о том, с какой легкостью я свернул одному из их товарищей шею, не спуская с меня глаз, стали один за другим подбирать оружие. Страх ли или просто незнание, как следует биться в строю, заставили их сгрудиться в кучу, мешая друг другу, хотя вокруг оставалось ещё полно места. Они стали наступать.
   Пятеро против одного, ну, бывало хуже. Впрочем, недооценивать этих оборванцев также не стоило, тела каждого из них украшали шрамы, явно полученные в настоящих боях.
   Рядом со мной, в рыхлый песок, перемешанный с отсеченными кусками тел, воткнулся черный костяной фламберг, слегка качнув своей резной рукоятью, словно призывая взяться за неё. Не то, чтобы я был мастером боя на мечах - сражения, что выпадают авгурам, редко ведутся на ратном поле, но отвлечь врагов перед первым, настоящим, ударом, стоило.
   Выделанная кость легла в ладонь удивительно удобно, а баланс оружия оказался выдержан с невероятной точностью. Кто бросил его, разглядеть не удалось, вряд ли это кто-то из надсадно орущей толпы, обступившей смотровую дыру в полу бражного дома. В отличие от прочего оружия, падавшего на арену, фламберг был слишком хорош и велик для простого человека. Впрочем, моя сила позволяла управляться с ним одной рукой. Что оказалось очень кстати, ибо вторая сейчас крепко держала череп цвета оникса, пока я вытягивал из того, бьющие в разные стороны, щупальца дикой энергии.
   Сверху раздался тихий перезвон и гулкий выдох прибил витавшую в воздухе пыль к земле. В тот же момент пятерка, до того неуверенно мнущихся мужчин, нестройно заорав, бросилась в атаку. Пришло время начинать.
   Черный меч описал вокруг меня витиеватое па, привлекая к себе всеобщее внимание, пока сам я полностью сосредоточился на заклятии, готовом вот-вот вырваться на волю.
   Есть немало способов творить магию. Можно использовать заранее составленные чары, а можно, как делают это истинные мастера Вечного Океана, плести заклятия уже во время боя, подстраивая те под изменчивую реальность. Я же предпочитаю силу эмпирий, мощь эфира, помноженную на яркость эмоций. И не было в том равных ненависти, что испытывал ко мне брат.
   Поток силы все быстрее вливался в затылочную часть черепа, выходя из пустых глазниц исковерканным черным огнем ярости заклятия. Я отпустил цепь.
   Темное клубящееся пламя, облеченное образом убитого мною брата, рванулось вперед. Но вместо того, чтобы испепелить все на своем пути, тягучими лоскутами вгрызлось сначала в плоть, а после в разум рабов. Темные щупальца рванулись к каждому находившемуся в бражном доме, на арене и в рабских подвалах, соединяясь с душами живых и даже мертвых. Как всегда бывало в подобных случаях, точность приносилась в жертву силе. Вместо того, чтобы просто испепелить врагов, ярость темных стихий сплетала воедино реальность и кошмары, живущие в голове тех, кого коснулось мое заклятие, превращая их жизнь в череду нескончаемого ужаса.
   В ту же секунду, по краю смотровой ямы, а так же на вратах, вспыхнули вертикальные ряды защитных рун, не позволяя мрачным чарам вырваться за пределы арены, отбрасывая их жирные, смолянистые отростки назад. Не сказать, чтобы я оказался удивлен. Логично было бы предположить, что раз рабам позволяют обращаться к Тонкому Миру, то хозяин заведения должен был как-то обезопасить себя и своих гостей, а так же не принимавших участия в бою невольников, от не в меру ретивых пленных магов.
   Тем временем десятки нитей заклятия, неспособные добраться до желанных жертв и начавшие медленно умирать от истощения, принялись искать спасение в тех, до кого добраться могли. В тела всех, кто находился на арене, вонзались все новые и новые извивающиеся черви зверя, выпущенного мною.
   Позади закричали Неффел с Мерисой. Парень безуспешно пытался закрыть собою девушку, оттого теперь напоминал человека, попавшего объятия огромного угольного спрута. Впрочем, их судьба меня тревожила не сильно, главной целью сейчас стало любой ценою выжить и найти аватара. К тому же, основной удар был направлен в другую сторону и пятерка ринувшихся было на меня рабов, сейчас истошно завывая, каталась по земле. Они ногтями выцарапывали себе глаза, в тщетной попытке избавить себя от видений, что скрывались в самых темных уголках их собственного разума. Рвали кожу на шее и руках, покрытую леденящим колдовским пламенем, выжигающим в мыслях черные дыры. Они были не способны избавиться от чудовищной пытки, которую мой дорогой брат приготовил для меня самого.
   Невольно я усмехнулся. Было занятно наблюдать, как участь, уготовленная мне, постигает других. Врагов.
   Резкий взмах фламберга оборвал мучения первого из рабов, отделив его голову от тела, а на обратном ходу пробил насквозь грудь и сердце второго противника. Они были не в силах сопротивляться, я же не мог проявить никакое иное милосердие к ним, кроме дара быстрой смерти.
   Воодушевившиеся в начале зрители тут же поняли, что эдак битва закончится чересчур скоро и это им совсем не понравилось. Они закричали и стали требовать чего-то от фигуры, сокрытой за высоким полупрозрачным балдахином.
   Внезапно появилось чувство необъяснимой тревоги. Воздушный купол, окутавший меня едва я только ступил на арену, ожил, отражая тысячи невидимых игл, пытавшихся проникнуть сквозь него. Я не понимал, что происходит, пока один из корчившихся в песке рабов вдруг не кинулся на меня. В его пустых кровоточащих глазницах плясала бешеная, ничем не мотивированная ярость, что сумела даже перекрыть ужасы, насланные на него моим братом. Двое его товарищей сцепились друг с другом бойцовыми псами, не чувствуя боли и ран, вгрызаясь друг в друга зубами и разя оружием до сих пор зажатым в их руках. Рьян трава, мелькнула догадка.
   Отклонив тело в сторону, я рванул волнистое лезвие вверх с такой скоростью, что несшийся на меня раб оказался буквально рассечён пополам и рассыпаясь налету, пронёсся мимо. По инерции меня развернуло, что оказалось как нельзя кстати, так в этот момент на меня, с обагренным кровью осколком какого-то клыка, налетела до того кроткая тихоня Мериса. Она была испачкана чужой кровью, а позади неё валялся труп бедолаги Неффела, до последнего пытавшегося спасти глупую девчонку.
   К счастью, магический купол надежно сдерживал алхимическую пыль и мне пришло на ум, что не стоит пока убивать Меченую Кровью, учитывая что она являлась из них, пожалуй, самой доброжелательной к нам. Да и Пиш с ней, кажется, уже нашел общий язык.
   Вновь резко отклонившись в сторону и отведя лезвием не особо умелый удар девушки, я с размаху впечатал локоть ей в висок, отчего та, мгновенно потеряв сознание, рухнула, как подкошенная.
   Убедившись, что Мериса жива, я огляделся. Мое заклятие уже почти утратило силу, чахлыми побегами диких лиан опутав подножия стен, а в живых из противников остался всего один, но судя по его наполовину перерезанной глотке, жить ему оставалось недолго. Кажется, я одержал убедительную, хотя и слишком быструю победу.
   Сверху послышался скрип натягиваемых тетив, за которым прозвучал короткий приказ:
   - Опусти меч, раб!
   Говорившего видно не было, однако дальний проход, тот самый, преграждавший путь к лестнице ведущей наверх, уже отрывался и в нем появилось пять знакомых стражей. По кислым физиономиям тех я понял, что они не рассчитывали так скоро вернуться сюда. Не обращая на меня никакого внимания, охранники прошли к двери нашего загона, словно понимая, стоит мне дернуться, как тут же получу с десяток стрел в грудь. Да и магии они, судя по всему, боялись не сильно. Здесь вполне могли быть истинные мастера Вечного Океана, ведь начертил же кто-то охранные знаки на стенах арены. Без сомнений, воздушный щит, защищавший меня, легко выдержал бы несколько залпов, завяжись сейчас схватка, но все же его силы не безграничны, а потому не стоило потакать уязвленной гордыне.
   Медленно сняв фламберг с плеча, я вогнал его в сырой песок острием вниз.
   - Иди в загон! - снова раздалось сверху. Один стражей уже поднимал мои кандалы возле распахнутых врат, готовясь вновь заковать меня в них. Второй, проверив кто ещё остался жив, теперь тащил бесчувственную Мерису прочь с арены. Навстречу ему, из темноты, уже выводили пару новых рабов и с ними же шел Велизарий, потиравший шею, которому видимо выпало сражаться сразу после нас.
   Внезапно, внутри казематов зародилось непонятное движение и отрывистые крики, вперемешку с тупыми ударами. Все внимание тут же переключилось на проход, из которого, таща упирающегося Кира, выскочил один из стражников, пока двое его собратьев размахивали шипастым дубьем перед носом наседавших на них Меченых Кровью. Паренька явственно трясло от страха, а когда тот увидел кроткую Мерису всю в крови, так и не выпустившую из рук оружие убийства и то, что она сотворила с Неффелом, у него просто подкосились ноги. Но что было удивительней всего, с него ещё не успели снять оковы, как те буквально тлели на его шее. Чудовищная магия, рвавшаяся изнутри Кира, питаемая паникой и страхом, просто плавила колдовские скрепы. А ведь подобное было не под силу даже мне с братом.
   Над ареной разнесся рев, сотрясший стены, тут же переросший в грохот. На смотровой галерее бойцовой ямы завязалась нешуточная драка. В то же время врата рабского загона стали резко опускаться, отсекая нас от выводка и жрецов Вайлеко, что уже не обращая внимания на полученные ими раны, рвались на помощь мальчишке.
   Ну вот, кажется и аватар нашелся.
  
   Глава 6 - Цена Свободы
  
   Острие остановилось всего в паре пальцев от моего глаза. Пришлось направить больше силы в замерцавший воздушный щит и лишь после повернуть потоки Вечного Океана в сторону быстро опускающейся двери. Магические течения мощным тараном ударили в песок возле врат, так как те, судя по тому с какой легкостью они прежде отразили мое заклятие, были защищены от чар. Вверх взметнулись перекрученные, обугливающиеся от переполняющей их изнутри мощи, песчаные цепи и на лету застывая черными шипами, вонзились с старое дерево, не давая отсечь рабский загон от арены.
   За первый выстрелом последовали остальные. Костяные оголовки стрел вонзились в сгустившийся на их пути воздух, когда стоящие на смотровой рампе лучники дружно спустили тетивы. Пока эти укусы не причиняли мне неудобств и пусть все пошло несколько иначе, чем хотелось бы, упускать момент было нельзя.
   Я вновь ухватил рукоять фламберга, без особого труда взмахнув им, заставляя стоявших стражей попятиться, выставив перед собой свое длинное шипастое оружие. Они были привычные к подобным происшествиям и потому в их глазах не читалось ни страха, ни растерянности. Напротив, отряд очень быстро стал отступать к ведущей вверх лестнице, надеясь запереть нас в бойцовой яме, дав возможность зазубренным калечащим стрелам и магии усмирить непокорных наглецов, раз уж разделить не получилось. Кира, чьи оковы уже пылали белым пламенем, обжигая дико кричавшего от боли паренька, они отпустили, не в силах выдержать исходивший от того жар.
   - Подпорки не выдержат! - Вел бросился к двери, из-под которой, на ходу поднимая оружие, уже вылетал Альманзор, с ходу врезаясь в самого крупного из стражей, того самого, что ударил его по лицу. Следом проскочили трое молчаливых, облаченных в кожу, меченых кровью, чьи имена я так и не узнал. - Баал помоги!
   Мой друг подставил свои не слишком-то широкие плечи под неумолимо опускающуюся дверь, которая толи своей тяжестью, толи рунами, наложенными на неё, начала крошить созданные мною магические шипы.
   Прелат, с тремя слугами падшего, пока вполне справлялся сам, а потому я поспешил на помощь к Велизарию. Тот уже почти по щиколотку вошел в кровавое месиво из песка и грязи под ногами, а по торчащему из его руки заговорённому стальному клыку чиркнула костяная стрела.
   Пришлось приложить немалые усилия, дабы накинуть купол на всю арену, иначе та вскоре превратилась бы в бойню, так как с расстояния меньше десяти шагов не попасть в цель мог только слепой. Хвала Кхулосу, хотя бы о магии пока не приходилось беспокоиться. Защитные обереги, что охраняли зрителей от моих чар, столь же успешно блокировали и все, что пытались обрушить на нас колдуны сверху. Видимо это было сделано, дабы никто из игроков не мог сжульничать и втихую подсобить тому, на кого поставил.
   Острые оголовки, до сих пор парившие вокруг меня, бессильно упали вниз, а над нашими головами разлились белесые волны колдовского тумана. Брат снова поменял мое заклятие и хотя часть стрел все же проскальзывала на арену, большая часть из них, словно отброшенная незримым ураганом, крутясь уносилась в толпу зевак и нет нет, да и находила своим жалом очередного неудачника. Часть зрителей попятилась, но остальные продолжали, весело переругиваясь, обсуждать нежданно случившееся веселье, даже и не думая отходить от края.
   С натугой выговаривая слова, сотворенные чары требовали немало энергии, я прохрипел в темноту рабского загона:
   - Высечи из оков братие! - меня терзали опасения, что слова, испятнанные временем за пределами смертной реальности, могут просто не понять, а потому я бросил внутрь каземата свой меч, а освободившейся же рукой подхватил тяжёлую створку. - Пора выринуться с нырища, а после и града сего!
   К счастью, Нарсес не нужны были разговоры, чтобы понять мой жест и он, на лету подхватив клинок, с ходу принялся рубить оковы на шеях рабов. Почти сразу же выяснилось, что далеко не все только обретшие свободу, так уж рвутся её отстоять в бою.
   - Проклятие, кажется эти ублюдки и не думают браться за оружие. - послышался немного растерянный голос меченого кровью, который даже опустил руки, видя, что только что освобожденные им продолжают оставаться недвижимы. Они лишь злобно зыркали на него, словно в руках Нарсеса был кнут, гуляющий по их спинам.
   - Ну, раз мы уже ввязались в драку, то отступать поздно. Рубай колодки, на ком успеешь, а дальше ...
   Вел не успел договорить, как вдруг несколько, только что освобожденных рабов, широко раскрыв рты и быстро дыша, рванулись мимо нас на арену, попутно хватая все ещё валявшееся там оружие. Спустя мгновение за ним последовали ещё трое. Движения их казались немного дергаными, неестественными.
   - Не останавливайся, меченый. - проскрежетал голос Ютара, звучавший так, словно тот поднимал гору.
   Его волосы встопорщились пуще прежнего, а из уголков его полубезумных глаз текли кровавые слезы. Волны магии, разливавшиеся в тонком мире, окатили меня и в каждом их отзвуке я слышал шепот разума своего собрата, захватившего мысли безучастных к своей жизни рабов. Ему приходилось выбирать самых сильных, но не шибко умных, чтобы суметь контролировать их тела. Честно признаться, это впечатляло, я никогда не подозревал в нем подобных талантов. Одно дело украсть чужие мысли, но совсем другое - подчинить чье-то сознание.
   Мимо пробегали изможденные люди, коренастые полукровки бьерины, жутковатые дзуры и даже непонятно как попавший в рабство дракал, чьи переломанные крылья бессильно волочились по грязи за ним. Видимо Ютар очень хотел выбраться отсюда и едва с него пали колдовские оковы, тут же впился клыками своей воли в надломленный разум окружавших его рабов, заставляя тех броситься в битву.
   Послышался громкий крик и Зары. Та, едва получив свободу, опрометью бросилась мимо нас с Велом, что уже с трудом удерживали тяжеленные ставни. Нарсес перерубил последние оковы, бросившись следом, воткнув фламберг рядом со мной, а сам подхватил длинное копье, валявшееся неподалеку. Ютар же вывел с собой ещё с две дюжины рабов. Как ни странно, некоторые из них шли добровольно. Видимо решили бежать вместе с нами. Скорее всего, они резонно предположили, что более чем три десятка бойцов имеют шанс пробиться на волю, а потому поспешили присоединиться.
   Впрочем, были и те, кто наблюдал за происходящим без интереса. Из своей зловонной полости в стене старик, прикидывающийся трупом, с ядовитой злостью прошипел:
   - Вы все равно сдохните.
   Он не только сам не хотел отсюда выбираться, но и не желал, чтобы выбрался кто другой. Не сомневаюсь, будь у него хоть малый шанс, эта гниющая заживо тварь попыталась бы нас остановить. Сей переживший многие поколения гладиаторов живой скелет, без сомнения, чувствовал себя королем здешней помойки, владыкой гнилых казематов, неуязвимый для смерти, но видящий, как та забирает одну жизнь за другой. И ему это нравилось. Что ж, зачастую в Кеплере Тиран полиса и последний раб отличались друг от друга лишь тем, что первый носил золотой венец, а второй - терновый, но души их были одинаково черны.
   - Посмотрим, сумеешь ли ты отлежаться в говне после нашего ухода, когда стража будет проверять, кто из имущества их хозяина не сумел дать деру. - зло огрызнулся Вел и окинув взглядом опустевший барак, посмотрел на меня.
   Я кивнул и мы одновременно выскочили из-под тяжелых врат на арену. Громыхнула упавшая створка, лязгнул запор, теперь оставался только путь вперед.
   Под ногами лежали два раба, истыканных стрелами, но рядом же оказались и тела в добрых доспехах. Пара лучников упавших сверху, видимо сражённых отражёнными моим куполом стрелами, а так же, к моему удивлению, глава надсмотрщиков, с рассечённой напополам головой. Оказалось, что Альманзор, сейчас походящий на вырвавшегося на волю кровавого демона, голыми рукам свернул своему обидчику шею, а после, завладев его щитом и чеканом, набросился на остальных стражей.
   Те поспешили ретироваться за пределы арены, но решетка, запирающая лестницу ведущую наверх, оказалась намного легче дверей загона и двое тощих рабов, под контролем Ютара, не обращая внимания на полученные ранения, словно статуи держали её на весу, позволяя нам проскользнуть в основную залу бражного дома.
   Впрочем, на том наша удача и заканчивалась, ибо дальше нас ждал строй клинков, стрелы со всех сторон и что хуже всего - маги. Не было сомнений, что мы умоемся кровью, пытаясь выбраться из этого проклятого места.
   Зара, закрывая побитым деревянным щитом плачущего Кира и бесчувственную Мерису, жалась к стене, а Вел бросился в самую гущу сражения, где прелат и трое меченых кровью прорубались наверх. К тому времени те изрядно потрепали охранников, заставляя отступать их все дальше и вот-вот грозя вытеснить с лестницы. Остальные рабы толпились за их спиной. Ютар ждал, когда освободится путь, чтобы бросить подвластных его воле людей в смертельную атаку, в то время как большинство прочих, пошедшие по собственному желанию, затравлено переглядывались, явно только теперь поняв в какую переделку на самом деле попали. Может они и привыкли веселить публику, прикидываясь гладиаторами, но на самом деле, в душе почти каждый из них оказался трусом и стоит чаше весов качнуться против нас, они тут же переметнутся к своим бывшим хозяевам. Лишь несколько невольников действительно вознамерились вырваться с Рабского Рынка, прикрывая прорывающуюся группу щитами.
   Сражение, как очищающее пламя, сразу показывает, кто есть кто и кажется, наверху тоже шла битва, которую мы пока разглядеть не могли. Возможно, кто-то решил воспользоваться неразберихой и ограбить хозяина, пока его слуги заняты нами. Вполне в духе местной публики. Правда фонтаны крови, расчертившие потолок, как и падавшие в бойцовую яму отсечённые, а то и просто оторванные части тел, скорее говорили о происходящей среди зрителей дикой бойне, чем об ограблении.
   Что ж, нам это на руку. Как тут не поверить в божественное проведение? Вознеся про себя хвалебную песнь нашему владыке, я поднял брошенный Нарсесом костяной фламберг. Клинок был воистину хорош, жалко было оставлять сие произведение истинного мастера работы по кости.
   Под гнетом бушующей магии, по куполу арены зазмеились трещины, а старые колья, торчащие из стен, принялись взрываться снопами трухлявой щепы одно за другим. За барьером отражения оказалось не разобрать, что за заклятия бросали навстречу прорывающимся рабам, но судя по их очертаниям угловатых молотов в тонком мире, это были не особо скучные чары, скорее призванные остановить, нежели убить противника. Нас намеревались взять живыми, видимо не желая терять деньги, заплаченные за живой товар, пусть и причинивший уже столько хлопот. Большая ошибка.
   В узком проходе воинское мастерство Альманзора давало прелату огромное преимущество перед противостоящими ему стражниками и он, без труда, раздробил косым ударом чекана череп очередного врага, тут же кинувшись на следующего. Тот попытался нанести колющий удар, но сын Кхулоса с невероятной легкостью пустил лезвие вскользь по своему щиту, тут же нанеся ответный удар. Нападавший отскочил назад, споткнувшись о высокую ступеньку и от проломанной грудины охранника спасли лишь руки товарищей, успевшие выдернуть его из-под рухнувшей сверху булавы.
   Альманзор шел вперед, словно ему противостояли не опытные загонщики рабов, а только только научившиеся правильно держать мечи мальчишки и теперь даже последнему дураку стало ясно, что в честном поединке его не остановить. Однако, стоило голове ревнителя пророчеств показаться над полом бражного дома, как он был вынужден тут же нырнуть обратно, а над его макушкой, под сухой треск, в воздух взлетели фонтаны расколотого щебня. Как ему удалось увернуться от подготовленной магической ловушки, было совершенно непонятно, разве что он ожидал её и просто перехитрил чароплета. Вторая попытка выбраться наверх окончилась так же.
   Вместе с тем на мои плечи словно опустился чугунный саван, а на покрытом трещинами парапете я заметил худую, замотанную в рваную хламиду, фигуру, щедро сыпавшую из рыбьего пузыря бурый порошок.
   - Рьян трава. - это все, что мне удалось выдавить из горла, когда я обессилев, оперся на фламберг. Поганая пыль, явно с примесью пожирающих магию камней, пила из меня силы, словно песок воду, пролитую в пустыне, без труда преодолев барьер, что не пропускал никакие чары. Алхимия - бич и проклятие для любого мага и только то, что я силой Вечного Океана заставлял повиноваться не просто магию, но сам воздух нашего мира, до сих пор хоть как-то спасало нас он этой заразы.
   Сквозь грохот битвы прорвался голос Вела, кажется атака начала захлебываться:
   - Три тысячи проклятий! Нам нельзя останавливаться.
   - Может сам пойдешь вперед?! - огрызнулся Альманзор, по щиту которого забарабанили пускаемые почти в упор стрелы, так как он оказался за пределами моего отражающего заклятия. - Ютар, чтоб тебя гули драли! Тащи сюда своих кукол!
   Свистящий вой в ушах и помутившийся взор заставили меня пошатнуться и я бы рухнул в песок, если бы не сухое старческое плечо, поднырнувшее под мою руку. Сквозь пелену напряжения, я скорее почувствовал, нежели увидел Пиша. Кажется, он пытался оттащить меня с центра бойцовой ямы, к сгрудившимся у прохода нашим чумазым соратникам.
   Несколько фигур отделилось от общей кучи рабов и подобрав тела павших, выставили их перед, собой словно осадный палисад. Они бросившись наверх, едва не затоптав Велизария. Альманзор же благоразумно отступил в сторону, позволяя обреченным на смерть марионеткам принять свой последний бой.
   Вряд ли хоть у кого-то из нас дрогнуло сердце, когда первые двое из одержимых волей Ютара получили сокрушительные магические удары, а едва их ослабевшие руки выронили свои мертвые "щиты", тут же оказались под градом рвущих плоть, но не убивающих стрел. За первым ударом последовал второй, сбивший оземь ещё одного раба, но тут среди немытых тел заскользили гибкие фигуры в кожаных перевязях.
   Трое меченых кровью бросились вперед, прелат же, напротив, решил повременить. Он был опытным воином и прекрасно понимал, что за первой ловушкой вполне может быть вторая и на этот раз уже смертельная. В конце концов, если этот последний рубеж будет взят, ничто не помешает рабам, коих явно было больше чем стражей, перебить своих мучителей просто задавив числом. Это в узком проходе один маг мог сдерживать их без труда, а вот в широкой зале бражного дома, ему быстро придет конец.
   Не прошло мгновения, как на вырвавшихся невольников обучились уже не оглушающие заклятия, а настоящая боевая магия, превратив первого из бегущих в облако алого пара, не оставив от того даже лохмотьев и тут же лезвие незримой косы прошлось по тем, кто находился за ним. Сколько людей погибло в эту секунду, я уже не видел, угол стены скрыл их от меня, но вот что я видел хорошо, так это рассечённое пополам тело, с которого веером спадали отрезы кожаных ремней. Слуга Вайлеко едва преодолел лестницу, вырвавшись наверх, но не успел пройти и шага, как его настигла смерть. Двое его собратьев, не останавливаясь, перескочили через павшего. Однако, несмотря на казавшееся безразличие к судьбе товарища, что-то изменилось в их движении. Они больше не пытались спрятаться за телами иных рабов, но стремились как можно скорее добраться до сразившего их брата.
   - Вперед! - Альманзор бросился следом, а за ним ринулись и остальные.
   Заре удалось успокоить Кира, от чьих оков теперь остались лишь выгоревшие дотла угли, да пара дорожек до мяса прожжённой кожи. Вдвоём они теперь несли Мерису. Пиш же, кряхтя, тащил меня, стараясь не обращать внимания на то и дело взрывающиеся рядом обломки деревянного дреколья и сыпавшиеся с потолка обломки потолка. Даже левитировать я больше не мог, отдавая все силы на поддержание защитного барьера, а треклятый алхимик все сыпал новые и новые порошки, выжигающие меня изнутри, оставляя от того, кого раньше звали Баалом, пустую, словно прошлогодний кокон паука, оболочку.
   Глаза уже почти ничего не видели, когда серый росчерк рассёк воздух над ареной и внезапно тощую фигуру смыло прочь, словно мокрой тряпкой провели по картине, счищая лишнего персонажа на ней. Наверху осталось лишь невесомое облачко от колдовских порошков. Только изнеможение не позволило мне вытаращить глаза от удивления, когда следом за серой тенью, снесшей алхимика, с его постамента над разрывом в своде бойцовой ямы, пронеслась громадная туша, держащая в руках гигантских размеров топор на длинном древке. Существо напоминало человека, но было чересчур велико, выше меня, а бугрящимися мышцами так и вовсе могло поспорить с огром, под синей же кожей его бурлила вовсе не кровь, но потусторонний ихор.
   Мародер, тот самый, о котором упоминал преданный Серолицым раб. Если он не ошибся, то это чудовище служило Вайлеко и теперь становилось понятно, кто устроил дебош среди зрителей едва Кира вытащили на арену.
   Я больно ударился затылком, когда руки бывшего наставника, не выдержав, разжались, уронив мое тело на грязные ступени крутой лестницы. Стоило немалых трудов сохранить сознание и удержать затрещавший купол. Главное было продержаться, пока мы все не выберемся наверх. Сражение там, кажется, уже окончательно переросло во всеобщую свалку и я молил Кхулоса только об одном, чтобы распалённый прелат, в припадке боевого ража, не накинулся бы на только что виденного мною номана. Беспокоил даже не исход их дуэли, а то, что это может помешать вытащить аватара с Рабского Рынка.
   Зара с Киром, поспешили на помощь Пишу и схватив, потащили меня с Мерисой наверх, где я с неимоверным облегчением смог наконец отпустил вожжи заклятия. Свинцовая мантия спала с моих плеч и только теперь я понял, что не дышал уже несколько минут, потому-то сознание и начало гаснуть. Такое иногда происходило с магами в момент наивысшего напряжения, концентрируясь на чем-то, мы могли забыть буквально обо всем остальном. Случалось, что даже наши сердца забывали как биться. Это забрало немало жизней и даже бывало причиной гибели великих мастеров Вечного Океана.
   Хватая ртом воздух, я принялся оглядываться.
   Удивительно, но большая часть гостей вовсе не стремилась уйти или ввязаться в потасовку, напротив, рассредоточившись вдоль стен, они с интересом наблюдали за происходящим, стараясь при этом не попадать между пытающимися сбежать рабами и теми, кто тщился нас остановить. Кажется, они даже делали ставки и явно получали от всего происходящего удовольствие, хотя и среди них виднелись раненые, но на их стоны никто, кроме карманных воришек, пользовавшихся моментом вовсю, внимания не обращал. Хозяин же заведения, с охранявшими его мордоворотами, пропал, а у крана, возле которого он прежде стоял, теперь давясь и бранясь на друг на друга, копошилась местная пьянь, упиваясь вусмерть.
   На полу лежали с два десятка мертвых и умирающих, в основном беглые рабы, но среди них попадались бездыханные тела в добрых костяных панцирях и даже, судя по одежде, двое мастеров Вечного Океана. Одним из них оказался рассечённый надвое тот самый алхимик, едва не прикончивший меня на арене. Возле второго же лежали два изуродованных, пораженных какой-то иномирной проказой, вздутых трупа, опознать которые мне удалось лишь по лежащим рядом лопнувшим кожаным ремням.
   Меченые кровью отомстили за погибшего собрата, изрубив его убийцу так, что даже лица колдуна было не разобрать, но сами погибли. И не было понятно, чего в их поступке больше: глупости ненужного самопожертвования, ведь у нас все ещё оставались рабы, подвластные воле Ютара или благородства отмщения за своего павшего товарища?
   Последний страж-чародей с десятком бойцов с трудом отбивались от наседавших на них Альманзора с мародером, которые, к моему великому облегчению, не только не вцепились друг другу в глотки, но даже теперь сражались плечом к плечу. На их фоне, прочие остатки нашего небольшого войска выглядели толпой безмозглых гоблинов, которые больше путались под ногами, чем реально что-то делали. Впрочем, свою основную задачу эти "гоблины" уже выполнили, с их помощью мы вырвались на свободу и теперь только оставалось убраться из полиса.
   - Ют, держи. - Вел на бегу подхватил с разрубленного тела алхимика мешочек и не сбавляя шага, бросил обливающемуся потом от напряжения Ютару. - Рьян трава. Безумие ослабит волю кукол.
   Опасная смесь пронеслась мимо и наш собрат едва успел подхватить мутный рыбий пузырь, наполненный сыпучим порошком, как сам Велизарий чуть не оказался испепелен брошенным в него со стороны выхода заклятием, лишь в последнюю секунду успев упасть ничком.
   Пламенеющие бледно-пурпурным огнем болы, с визжанием, пронеслись над его головой, угодив в край арены. Сила разлилась по бражному дому, взметнув фонтаны кровавого песок, а с потолка обрушив нам на голову облака пыли, щепок и расколотого камня. Все это ураганом пронеслось в воздухе, словно ливень крошечных стрел, испятнав незащищенную кожу мелкими царапинами. Помещение заволокло тяжелой, но быстро оседающей пылью.
   Меня слегка оглушило и потому я не сразу понял, что последовавший вслед за этим вой, вовсе не отголосок воздушного удара, а боевой клич номана, ломившегося, словно разъяренный дух пепельных недр, к посмевшему сопротивляться чародею. Попутно он насадил на бивни своего боевого шлема одного из стражников, что окончательно подорвало боевой дух прочих отступавших и те, наконец, бросились прочь, увлекая за собой побледневшего от страха командира.
   Они скрылись в нешироком проеме выхода, преследуемые бешено завывающим мутантом, готового крушить черепа всех, кто попадался ему на подземных улочках полиса, без разбору. Ещё до того, как выбежать из помещения, гигант коротко гаркнул:
   - За мной владыка! - гул, с каким катятся с горы громадные валуны, раздался из-под маски мародёра, складываясь в хоть и с трудом, но различимые слова.
   Судя по всему, обращался он не к нам, а к Киру, которого Зара тут же потащила за нежданным союзником. Альманзор с остальными кинулись следом, стараясь не отставать. Никто не осмелился встать на пути, даже громадная туша живой брони-саркофага из костей, мышц и сухожилий, едва ли не подпиравшей могучей спиной потолок - явный признак, что бражный дом посетил кузнец плоти, поспешила убраться с дороги.
   Под взгляды нещадно кашлявших и терших глаза зевак, мы все бросились прочь понимая, что едва до Деспотов дойдет весть о побеги рабов, прежде чем мы окажемся под клыком-входом, нам будет уже не выбраться. В этот момент я вспомнил о серолицем, образ которого Кхулос явил мне в видении и вновь пробежался взглядом по застывшей у стен толпе. Однако, после взрыва все они оказались покрыты толстым слоем грязи и пыли, став одного цвета. Пиш тащил меня к выходу, а я, давя нарастающую тревогу, пытался разглядеть в мелькающих образах, явленного мне Кхулосом посланника судьбы. Внезапно мне на глаза попался высокий муж, чье лицо казалось совершено лишённым цветов, даже на фоне окружавших его созданий и что ещё важнее, у него не было носа, точь-в-точь, как у пса в моем видении. Кажется, зверь пытался напасть на тех, кто должен был принести клинок тьмы, столь желанный моим господином.
   Увлекаемый прочь и не в силах остановить бегство, я сделал последнее, на что ещё был способен. Вытянув руку с фламбергом в сторону "гончей", направив острие тому в грудь, дабы он понял, что я обращаюсь к нему, я с трудом выдавил из пересохшего от пыли и жара горла:
   - Ведаю, идешь ты на след двух странников из мира иного, что ищут осколки Хроногресса. И нам оные надобны. Провидение ветры несут. Не дерись за нас, но раздели с нами путь!
   Несколько стоявших рядом с Серолицым, посмотрели на него. Тот же, сощурившись, бросил на меня подозрительный взгляд, он явно размышлял над чем-то, нервно перебрав костяные четки, украшавшие рукоять его грубой палицы. Мне показалось, что он только и ждал этой фразы, будто сам ведал о встрече нашей заранее. Откуда и как, то ведомо не было, впрочем, раз сами боги свели наши пути, стоило ли удивляться? В конце концов, не только авгурам предвечные шлют ведения.
   Ещё до того, как мы покинул бражный дом, серолицый коротко кивнул четверым стоявшим рядом мужчинам и они все вместе пошли вслед за нами. Нарсес, прикрывавший отход, решил было, что это погоня, но я успел остановить его, покачав головой. Тот пожал плечами и поспешил к Заре, все ещё с подозрением поглядывая на присоединившихся к нам незнакомцев.
   Побег же тем временем проходил, пока что, более чем гладко. Остатки стражей быстро рассеялись по прилегающим коридорам, окончательно оставив попытки задержать беглых рабов. Даже дыхания Вечного Океана, свидетельствовавшее о наличии рядом вражеского мага, перестало тревожить мой разум, а это значило, что либо колдун уже мертв, либо так же поспешил ретироваться, оставив городской страже разбираться со случившимся. А вскоре, мы и вовсе влились в поток, сновавших по грубо вырытым подземных ходам, обывателей полиса.
   - Откуда ты знаешь, кого мы ищем? - раздался сильно хрипящий голос, словно горло говорившего некогда было перерезано, а после наскоро сшито.
   Я уже мог левитировать без посторонней помощи и потому, слегка подотстал от выводка и меченых кровью, при этом поравнявшись с нагнавшим нас Серолицым и его людьми. Несмотря на то, что из всей одежды на нем была лишь грубая шкура, наброшенная поверх плеч, на манер плаща, он не казался тупым душегубом. За хищным прищуром скрывался коварный ум опытного хищника, а от него самого разило зловонием оберегов чужого бога.
   - Аз есьм авгур. Глас Кхулоса отверз мне грядущее, явив в нем и вас, и тех, чью пагубу несете с собой. Исполнены они мудрости тайной, владыкой моим желанной, а путь к ним далече и тяжек. - я обернулся, посмотрев прямо в глаза наемнику, а то, что тот является таковым, выдавали притороченные к поясу кожаные мешки, в которых лежало нечто, по форме напоминавшее отрезанные головы. - Ты рища за живот приблуд, мне же надобно лишь их бремя.
   - Шо он несет Клиф? - прошамкал беззубым ртом один из подручных Серолицего, явно не поняв ни слова.
   - Заткнись чирей! - названый Клифом главарь с размаху саданул спросившему по его в раз окривевшей харе и повернувшись ко мне ехидно добавил. - А ежели мне самому приглянется их добро? Да и где искать я тоже уже знаю, на кой вы мне?
   Торговаться с ушлым разбойником было не с руки, ибо сколько тому не предложи, он бы попросил ещё больше. Впрочем, я не запамятовал гибель гончей в моем видении и алую тропу, что приведет незнакомцев прямо к нам, а потому решил не мешать судьбе вершиться и просто посулил:
   - Бери, что возжелаешь, все равно мной искомое тебе с собой не унести.
   В словах этих не было лжи, просто я упомянул не обо всем, что ждет этого самого Клифа в будущем. По взгляду того стало ясно - он не поверил мне ни на грош, уже сейчас обдумывая, как бы обмануть нас, но к счастью не повернул назад. Что ж жадность и безрассудство, толкающее смертных на попытки перехитрить богов, нередко приводили к гибели даже самых именитых авантюристов. А к таковым сей муж вряд ли относился.
   Пока мы пробирались наверх по темным душным проходам, выводок знакомился с пополнением в наших рядах. Пришлось честно сказать, что их я некогда зрел в своем видении, но о том, что оное видение даровано было во время посвящения, все же решил благоразумно умолчать. К счастью, все были сосредоточены на главной цели, к которой мы неумолимо приближались, а потому ни у кого не возникло желания докапываться до истины, поверив мне на слово.
   Пару раз нам попадались небольшие патрули солдат, которые впрочем, заметив прокладывающего нам путь мародера, старались поскорее затеряться в тенях боковых коридоров, лишь изредка тревожа исподтишка пущенной стрелой или арканом, тщившемся дотянуться до шеи.
   Недовольное шипение загробного мира наполнило мой разум, когда я на мгновение перестал перебирать ониксовый череп меж пальцев, вновь выставляя магический щит. На этот раз тот правда ничего не отражал, а представлял собой нечто, вроде загустевшего воздушного киселя, замедлявшего любое, чересчур быстрое, движение. Простенький, но эффективный, особенно когда под ноги бегущим рабам вылетал очередной медвежий капкан или из-под ветхой занавеси, почти в упор, било зазубренное копье.
   Но что ещё важнее, все мы чувствовали, чей-то незримый взгляд, но то был не Деспот и не колдун. Слишком великая сила чувствовалась за ним. Словно сам Кхулос следил за нами и был доволен своими детьми, не знавшими ни страха, ни сомнений, идущих сквозь преграды к цели, что он указал им.
   Узкий лаз кончился, мы оказались в широкой круглой пещере с уходящим на немалую высоту коническим сводом. Высокий грот, напоминающий полый драконий клык, обычно заполненный мельтешащими по своим делам людьми и нелюдями, как бочка с сельдью, встретил нас подозрительно малым количеством прохожих. Последние, к слову, так же не понимали, куда подевалась обычная толчея. Впрочем, главным показателем, что что-то не так, стала даже не полупустая площадь внутри клыка, а то, что нигде не было видно слуг Деспотов, клеймящих новоприбывших рабов. Да и вообще, вся охрана куда-то подевалась, а в тонком мире назревала буря, но не здесь, не в пещерах, а за их пределами.
   - Что-то мне подсказывает, что о нашем побеге городская стража уже знает. - подозрительно оглядываясь, заключил Велизарий. - Но почему нас не встретили тут, пока мы ещё не оказались на поверхности?
   - Товар. - коротко ответил задыхающийся от быстрого шага Пиш. Ему хуже всех давался бег, а одуряющая жара и раскаленный от тысяч плошек с горящим жиром воздух едва позволял дышать. Он кивнул на десятки клеток, забитых рабами, занимающих почти все свободное пространство и оставлявших между собой лишь узкие проходы, где даже люди с трудом могли бы разойтись. - Деспот не станет рисковать сотнями рабов ради того, чтобы покарать пару десятков.
   Жители полиса стремились поскорее убраться восвояси с непривычно тихого привоза, видимо полагая, что назревает очередная междоусобица. Причем та часть из них, что стремилась выйти в ночь, дойдя до завешенного тяжелыми, побитыми временем, меховыми занавесями, закрывающими высокий проход в коготь, чаще всего резко меняли намерения, спеша как можно быстрее скрыться в лабиринте подземных улиц.
   Понятное дело, нам туда идти тоже не стоило, вот только выбора особого не было. Будь у нас больше времени, можно было бы попытаться, как-то обойти расставленную ловушку или освободить иных невольников, благо тут их оказалось в достатке. Однако в туннелях, откуда мы только что вышли, уже слышался тяжелый топот загонщиков, ждущих лишь команды, чтобы напасть. Мы попали между молотом и наковальней, и единственным шансом на спасение стало сорвать план врага, ударив первым, пока он ещё не был готов.
   Видимо того же мнения придерживались Альманзор с мародёром, идущие впереди всех и с ног до головы покрытые чужой, запекшийся от жары, кровью.
   - Будем прорываться. - коротко сообщил прелат, крутанув чекан. Никто не возразил, а сновавший неподалеку торговый люд, наконец догадавшись, кто стал причиной странного отсутствия охраны, поспешил убраться подальше. - Кто может прозревать сквозь эфир, готовитесь нанести удар по моей команде.
   Колдовству в Кеплере мог обучиться любой, благо хоть в этом умении наш мир не обделил своих детей. Но тому надобно было посвятить немало лет, а потому и мастерами Вечного Океана, способными плести серьезные заклятия, среди нас оказались лишь я, да Пиш. Причем старик был мастером прикладной магии и боевой её частью никогда особо не увлекался. Мне же, судя по происходящему в астрале, сейчас готовились противостоять с десяток не шибко искусных, хотя и весьма сильных колдунов Рабского Рынка. Исход нашего с ними противостояния был предрешен ещё до его начала, а потому нужно было найти способ переиграть их.
   Мой взгляд пронзил постоянно меняющуюся магическую реальность, где среди расплывчатых отражений и непостоянных форм теплились угольки чужих жизней, причем далеко не всегда принадлежащих нашей реальности. Души магов редко отличаются от душ простых смертных, разве что их овеяло Вечным Океаном столь глубоко, что энергия переполняет их, как это было с сияющей недалеко впереди фигурой мародёра. Потому мне было под силу лишь уловить расходящиеся волны в реках стихий, но найти, кто же касался их, в безумном фейерверке красок, наполняющих тонкий мир, я не мог.
   Колдовское око, позволяющее заглянуть за грань материального, тщетно искало хоть какие-то зацепки в окружавшем нас хаосе. Вот тонкие сизые огоньки, словно дымок от потухшей лучины, скомканные в группы, едва видимые, скорее всего рабы. Их осталось совсем немного у входа, большую часть повозок с живым товаром успели оттащить от места предстоящей схватки. Рядом трепетали черным пламенем на алом фоне эманации агонии, раз за разом вспыхивающие ослепительной вспышкой очередной погасшей жизни. Жертвоприношения. Часть рабов пустили на убой. Потом, держа ответ перед Деспотом, спишут их смерть на сражение, а ушлые маги обзаведутся парочкой артефактов, прошедших сквозь купель крови. Кому война, а кому мать родная.
   Вот ещё одна группа, но свет их душ гораздо ярче, напряженно подрагивает в волнении или предвкушении. Их много, несколько десятков и расположены не в одном месте, а с разных сторон, и удалении. Солдаты, причем под командованием опытного командира, не ставшего располагать войска кучей, которую можно уничтожить одним ударом. Всего, около пятнадцати отрядов и было бы наивно предположить, что в каждом из них нету собственного чародея, ибо вокруг каждого сплетали кольца астральные вихри, но сами мастера Вечного Океана не спешили показываться, лишь собирая вокруг себя силу для удара. Что ж, даже если я сумею уничтожить одну из групп, совместный ответ остальных быстро покончит со мной.
   Были иные заметные и не очень искры смертных, но они ничем не могли помочь сейчас. Пока мой взгляд скользил в тонком мире, ища хоть малейшую слабость в порядках слуг Деспотов, все яснее в моей голове стали всплывать сцены гибели птенцов нашего выводка. Гордец Цеотарос, не принявший свою судьбу. Чистосердечная Авигея, растерзанная кваплами. Неффел, заколотый той, кого пытался защитить. Словно кровь слуг Кхулоса покупала дорогу остальным, дабы те могли исполнить волю владыки. Возможно, сегодня настал мой день. Но как же ведения явленные мне? Или может ...
   Я украдкой оглядел своих собратьев по храму, но в тонком мире все мы выглядели одинаково отверженными, падшими жрецами, словно опалённые огнем поражения, наших души были закованы в угольную коросту, за которой не разглядеть ни чувств, ни тем более мыслей.
   Тем временем, Серолицый разумно отступил в сторону. Сражаться и уж тем более погибать за каких-то беглых рабов он явно не намеревался, его вполне устраивало, чтобы мы сами разбирались со своими проблемами, а вот если нам все же удастся уйти, тогда он уже и составит нам компанию в походе до Провала Обреченных. Прагматичный подход. Не удивлюсь, если в конце ещё попытается нас предать или продать, как своего бывшего товарища, не так давно оказавшегося на арене первого чана. Вернее попытался бы, если бы его участь не была предрешена заранее.
   Мы подходили к пролому, закрытому шкурами и я видел, как движение на улице сходило на нет. Внешний мир, словно дикий аур, застывал, готовясь к прыжку. Лишь одна из групп огоньков все ещё продолжала свой странный хоровод вокруг трех больших огней, которые я вначале принял за очередные жертвенные алтари, но вблизи можно было уловить их движения. Вернее яростные рывки то в одну сторону, то в другую.
   Заклятие колдовского ока, простейшее из всех, позволявшее прозревать тонкий мир, неплохо показывало текущие в нем реки силы. Однако вот с формой были проблемы и лишь подойдя достаточно близко, можно было определить, что же за создание скрывается за той или иной свечой жизни, отраженной в Вечном Океане. А то, что сейчас металось из сторону, едва сдерживаемое полупрозрачными тенями канатов, внезапно обрело четкие контуры огромных чешуйчатых тел, внутри которых находился осколок истинного огня.
   Я даже остановился, не в силах поверить, что кто-то умудрился притащить сюда огнедышащих ящеров. Конечно, это были не взрослые драконы, чьи размеры превосходили сам Рабский Рынок, но даже молодые особи или полукровки были чем-то невероятным в наших краях. Возможно, их привезли из Штормового Перевала, ибо нигде в Долинах Натриара не было гнездовий этих прекрасных и смертельно опасных созданий.
   Внутри прикованных к земле зверей сияла негаснущая домна, которая словно гигантское сердце, то разрасталась, то вновь опадала, будто не в силах найти выхода. Присмотревшись, я заметил, что пасти зверей заключены в тугие намордники. Творимые рядом человеческие жертвоприношения всколыхнули тонкий мир, к которому любой дракон был крайне чувствителен. От того теперь те неистовали, впитывая в себя эхо боли и страданий смертных, не в силах уйти подальше от клыка.
   Так как в предстоящей битве нам позволят нанести лишь один удар, нужно было использовать любой подвернувшийся шанс. В голове быстро созрел план и едва присевший Альманзор кивнул мне, я принялся плести заклятие.
   Все, что было нужно сейчас, это сорвать с драконидов сковывающие пасти путы и не окажись на них защитные чар, я бы может обошелся бы более деликатным колдовством. К сожалению, на распутывание чужих заговоров времени у меня не было и потому пришлось прибегнуть к грубой силе.
   Щедро зачерпнув эфира, я на секунду прекратил перекатывать череп брата, дабы тот напитал силой эмпирий созданную мною магическую конструкцию.
   "Решил поиграть с огнем, братец? Что ж, давай поиграем" - слова, прозвучавшие в голове, сочились ядом и обещали неприятности. Потому меня не удивило, что заклятие сработало не так, как планировалось. Вместо того, чтобы одним рывком сорвать тугие намордники, чары превратили их в едкую кислоту, что смолой стала растекаться по мордам, причиняя ящерам нестерпимые муки.
   За криком боли созданий послышалось шипение, исторгнутое из их глоток, но вместо струй пламени, те принялись плеваться шарами жидкого огня, что едва касаясь земли или дома взрывались, разлетаясь в разные стороны снопом негаснущих искр.
   Окружавшие, испуганно приникли к земле, а я, как заворожённый, смотрел сквозь тонкий мир, в котором не было ни стен, ни преград, лишь яркие краски стихий. Очередной огненный болид едва не испепелил нас, в мгновение обернув шкуры, закрывающие зимнему холоду путь внутрь когтя, горсткой пепла. Не будь той насыпи, за которой притаился сначала прелат, а после и остальные, всех бы превратило в пар на месте, но вместо этого, часть дороги со стеной вспухли от взрыва, прыснув в стороны раскаленным щебнем.
   Алеющие брызги перегретого камня широким веером накрыли внутреннюю площадь пещеры. Гнилая солома в рабских клетках тут же смрадно задымила, но поджечь влажную, полную паразитов, подстилку оказалось не так-то просто. Лишь кое-где вспыхивали пожары, но разрастись им было не суждено. Взвывший башней ветер бросил нам в лицо пригоршни талой воды, в которую превратился сыпавший с небес снег, а мы, наконец, узрели что же происходило снаружи.
   Верхний город пылал и его обитателям было уже совсем не до кучки сбежавших рабов, теперь они стремились лишь спасти собственные жизни. Тем же, в большинстве своем, занимались и приготовившие нам ловушку солдаты. Пара из них превратилась в живые факелы, ещё один, обугленной головешкой, догорал у самого входа, видимо застигнутый там огненным валом, что едва не сжег нас самих. Прочие же, наплевав на субординацию, не различая дороги, неслись прочь от разбушевавшихся огнедышащих тварей.
   Стало заметно, что рядом с теми мельтешило несколько фигур, коим казалось был ни почем разверзшийся ад. Они набрасывали на шеи ящеров арканы, стремясь прижать тех к земле и рано или поздно им удастся утихомирить свой живой товар. Однако, нас это уже не волновало. Мы вглядывались в хаос, охвативший полис, но не его улицы были нам интересны, а остатки деревянных врат, преграждавших некогда вход в Рабский Рынок. За ними расстилалась мгла зимней ночи. За ними была наша свобода.
   - Даже если мы прорвемся через к выходу, - едва перекрывая рев драконидов со стенаниями умирающих, закричала Зара, - куда нам идти? Там ночь, да ещё и зима. Если не звери, так холод прикончит нас!
   Видимо девушку только теперь посетило понимание, что за пределами города группе, лишенных теплой одежды и провизии, выжить будет едва ли не сложнее, чем в первом чане. Впрочем, это меня как раз тревожило несильно. На ум пришли слова одного из стражников, сказанные, когда мы только прибыли сюда. Он говорил что-то, о пещере в близлежащих склонах, через которую можно было быстро попасть к Провалу Обреченных. Колдовское око поможет пронзить взглядом твердь, дабы найти ее.
   Я уже собирался раскрыть рот, как Вел перебил меня, вспомнив о том же:
   - Прорвемся до холмов, там должны быть пещеры. Учитывая, что мы тут устроили, полагаю у нас должно хватить сил справиться со зверьем, скорее всего облюбовавшим те места. Сейчас же лучше сосредоточься на том, чтобы не лишиться головы.
   Первым сквозь сломанные ряды армий Деспотов устремился прелат, следом мародер и все остальные. Куклы, скованные волей Ютара, собственными телами закрывали нас от одиночек, которые толи с перепугу, толи в надежде на награду за верность, бросались на нас и гибли один за другим, в то время как я, Вел и Альманзор собирали клинками кровавую дань Кхулосу. Я не рискнул накидывать воздушный щит, привлекая излишнее внимание оставшихся в живых магов и потому приходилось внимательно следить за происходящем вокруг, дабы столь впечатляющий прорыв не окончился бесславной смертью.
   Серолиций Клиф со своими людьми следовал за нами на небольшом расстоянии, так чтобы никто не помыслил о его с нами связи, но в то же время стараясь не отставать.
   Кого-то из бежавших с нами, по превратившимся в грязное болота улицам, настигала шальная стрела, кто-то ускользал в узкие проулки, надеясь затеряться толпе таких же, как они сами оборванцев, не горя желанием оказаться за вратами города.
   Попутно часть бывших гладиаторов, опьяненных вновь приобретенной свободой, принялась вытаскивать из стоящей у самых городских врат покосившейся трехколесной повозки ещё живых невольников. Нет, они и не думали их освобождать, напротив, намеревались воспользоваться всеми преимуществами свободного обитателя Кеплера, а именно, хотели уже сами заиметь рабов. Что ж, такова была жизнь в нашем проклятом мире. Или правильней сказать - мире проклятых.
  
   Глава 7 - Сквозь Старый Мир
  
   Цепочку следов за нашими спинами с жадностью пожирала вьюга, но алый оттиск, тщившийся взобраться от подножия к самой вершине когтя, был отличным ориентиром, позволяя не сбиться с пути. Это же привлекало немало хищников, рыскавших по пустошам и за то время, пока мы добирались до отрогов не столь далеких северных холмов, пришлось дважды пустить оружие в ход.
   Первый раз нам повстречалось создание, напоминающее обычную женщину, однако голубоватые трещины, змеившиеся по земле при каждом её шаге, а так же широкая, с кулак величиной, дыра в груди, из которой сыпался пепел, выдавали в ней служительницу культа Бездушных. Эти создания, закутанные в обрывки монашеских платьев, были некой помесью некромантов с вурдалаками. Искаженные остатки их разума обладали способностью повелевать миром мертвых, а руководствовались они мотивами, даже менее понятными, чем одичалые инферналы. Жизнь этих тварей чем-то напоминала бытие пилигримов-фанатиков, что несут слово своей веры во все части света, заражая ей всех, кто попадется на пути, независимо хотят они того или нет.
   Благо с фантазией у Бездушных туго, а потому все, на что оказалась способна наша новая знакомая, это наслать на нас свору спектров. Созданий опасных, но не шибко разборчивых в плане понимания, кого стоит убивать первыми и потому набросившихся на кукол Ютара, прокладывавших путь, а после и вовсе ввязавшихся в драку с мародером. Как мы успели выяснить за не долгое совместное путешествие, того звали Скофнугом и он был весьма сведущ в борьбе со всякой потусторонней нечистью, без устали разя налетавшие на него полупрозрачные костяки своим благословленным Вечным Океаном оружием.
   Мне в той битве досталось не много славы, стараясь не отходить далеко от Кира с Зарой, лишь пару раз удалось взмахнуть мечом, отражая удары длинных когтей, прежде чем пробормотавший что то о том, как здорово бы я смотрелся нарезанным тонкими ломтиками, брат не испепелил магией зарвавшихся призраков. Вернее, он их просто изгнал, ибо нападавшие являлись духами высших ступеней, а потому убить их было вовсе не так уж просто, даже для него. Дева, чья поступь рождала пламя мертвых, не стала дожидаться, когда и её постигнет схожая судьба, исчезнув в пелене бурана столь же внезапно, как и появилась, чем вызвала разочарованное рычание номана. Однако, я был далек от мысли, будто Бездушная испугалась его, эти существа мыслили не так как мы, а потому истинные мотивы, как её нападения, так и бегства, остались загадкой.
   Второй же раз мы вступили в бой уже с собственными "союзниками". Одна из кукол, покорная воле моего собрата, по форме напоминавшая довольно крупного мужчину, которого, судя по обвислой коже, некогда украшали впечатляющие мускулы, внезапно очнулся и тут же попыталась свернуть шею своему пленителю. Брошенный в Ютара тяжелый костяной топор, он едва успел остановить телом другого раба, пока ещё подвластного его воле. Того пробило насквозь, швырнув в сугроб липкого снега, где он тут же испустил дух. Только скорость и умение Велизария, успевшего встать на пути сбросившего оковы со своего разума война, не позволила последнему свершить свою месть. Нельзя сказать, что битва далась Велу легко, но подоспевшие Альманзор с Нарсесом все же решили дело его нашу пользу.
   После случившегося, было принято решение, что не стоит рисковать в дальнейшем и хотя из кукол осталось всего шестеро, но они были все ещё под действием рьян травы и случись что с Ютаром, исчезни его ментальный поводок, станут нешуточной угрозой для всех нас.
   Дергавшиеся, рычавшие, пускавшие пену подобия некогда разумных существ стравили меж собой, заставив посносить друг другу черепа. Но толи Ютар уже устал, толи в том была вина самих "бойцов", не все из них сумели одним ударом лишить противника головы, отчего часть из них теперь умирала в страшных муках хрипя, корчась и щедро орошая все вокруг кровью.
   Зрелище было отталкивающее, даже по меркам Кеплера, а потому Зара милостиво подарил несчастным быструю смерть. Разделывать тела не стали, резонно положив, что алхимическая пыльца, вызывавшая помешательство, могла смешаться с кровью убитых и теперь есть их мясо просто опасно.
   Иных бежавших с нами прочих невольников произошедшее привело к совершенно логичной мысли, следующими "куклами" могут стать они сами, что в конце концов приведет их к подобной же судьбе. Потому, едва мы достигли подножия холмов, в которых виднелись темные провалы пещер, наш отряд вновь разделился и путь вперед продолжали теперь лишь мы, слуги Кхулоса, Меченые Кровью, да Серолицый с его бойцами, но и те старались не попадаться нам на глаза лишний раз. Захваченных при побеге рабов разделили поровну, поручив Клифу следить за ними, раз уж его банда все равно плетется в хвосте.
   - И что дальше? - озабочено спросила Зара, нянчившаяся с едва пришедшей в себя Мерисой, которую колотила дрожь, толи от чудовищного холода, толи от воспоминаний, что она сделала с Неффелом. Одновременно она умудрялась приглядывать за шедшим неподалеку Киром.
   Колдовское око вновь раскрасило зернистую от снега тьму ночи сотнями красок. Я вгляделся в силуэты, двигавшиеся меж ставших полупрозрачными подземных недр. Нечеткие, мутные что рыбий пузырь, контуры подземных ходов и каверн теперь были видны, как на ладони. Среди их переплетений не стоило большого труда разобрать тот, который своим змеящимся телом устремлялся на север к Провалу Обречённых. К сожалению, как и говорил страж у ворот, вход преграждало логово неких тварей, чьи силуэты, из-за обилия многосуставчатых конечностей и невероятно гнущихся тел, никак не удавалось опознать.
   В вкратце я пересказал Альманзору увиденное, заставив того впасть в мрачную задумчивость.
   - Иных путей к Провалу нет?
   - Не в зримой ойкумене. - хотелось бы мне ответить иначе, но все прочие проходы либо уводили в глубь земли, либо оканчивались тупиками.
   - А зачем нам вообще туда идти? Сомнем облюбовавших пещеры тварей и переждем до утра, а дальше двинемся куда прикажет владыка. - мародёр, не сбавляя шага латавший после битвы со спектрами поврежденный наплечный щит, откровенно не понимал проблемы. Он повернулся к аватару: - Ваше слово?
   Паренек побелел, судя по всему, впервые в жизни почувствовав власть над кем-то столь могучим, как Скофнуг и растеряно взглянул на Зару. Та в свою очередь посмотрела на меня, словно ожидая ответа. Я и сам долго думал, как объяснить необходимость двинуться в столь дальнее путешествие. Не рассказывать же им о видениях, в конце концов.
   Но тут на помощь внезапно пришел Пиш, заботливо укутывавший дрожащую Мерису в остатки шкур, снятых с погибших кукол Ютара:
   - И ваш и наш путь лежит обратно в Дхаму, вас там ждет предназначение, нас же ... - он задумался, но я хорошо знал эти его наигранные паузы, они позволяли слушателю понять и принять первую часть сказанного, дабы вторая часть легла на уже подготовленную почву. Старый хитрец отводил им глаза, неужто и он не так прост? - Новое начало, а может и конец. На все воля богов.
   - Но Дхама далеко на востоке, а Провал Обреченных почти у самых северных Границ Долин Натриара. Туда только идти с месяц по такой поре.
   - Под землей это должно занять намного меньше времени. - возразил прислушивавшийся к разговору Вел. - Там нет ни снега, ни холода, а большая часть зверья в сию голодную годину рыскает по поверхности, ища кого бы сожрать, ну или впала в спячку на зиму.
   Пиш вновь взяв слово, блеснув своими немалыми знаниями, очередной раз доказывая, что недаром столько много времени проводил в храмовой библиотеки среди гор пыльных фолиантов:
   - Провал Обреченных появился на месте древней цитадели. Дома тех, кто глубоко постиг знания тайных знаков и путей. Дорог, открытых лишь избранным мастерам Вечного Океана, позволявших тем перемещаться сквозь огромные расстояния на волнах магии. Данным-давно, осколок Теневой Горы рухнул на эту твердыню, уничтожив её и расколов землю на которой она стояла, образовав Провал Обреченных. Согласно приданиям, жители тех краев не сумели выбраться из цитадели. Врата оказались запертые по приказу их владыки, тот якобы мечтал о свершении великого жертвоприношения богам и не позволил своим поданным уйти, обрекая тех на смерть. Однако, вот что странно, знания о создания порталов не были утеряны, а значит, вполне возможно, что многие чародеи просто бежали. Очень может быть, что в тех краях случится найти витражи перемещения, особые заклинательные покои, позволяющие даже не обладающим глубокими познаниями в сотворении порталов колдунам, как я или Баала, открыть путь прямиком в Дхаму, не обрекая всех нас на месяцы смертельно опасного пути.
   Старик задумался, погладив свалявшуюся бороду, чуть тише и с неким неудовольством добавив:
   - Правда в таком случае, выход перехода будет где-то за пределами обжитых ярусов, в глубине подземелий, ибо стены Дхамы защищают чары, созданные ещё во времена старого мира. - но тут его лицо просветлело, видимо на ум что-то пришло. - Однако и в этом есть свои преимущества. Там мы сумеем избежать встречи со стражей полиса, вполне способной просто на просто вновь заковать нас в кандалы.
   Кхулос, хвала тебе, что послал мне столь дельных соратников, возблагодарил я про себя повелителя, прокладывая путь до неширокого лаза, ведущего под холмы. Лишь перед самым входом я уступил место Скофнугу, предупредив, что впереди нас ждет довольно крупная стая неизвестных мне тварей. Мародер, на открытом пространстве орудовавший двуручной шипастой дубиной и таким же здоровым топорищем на длинной, словно у алебарды, рукояти, вынужден был вытащить из-за пояса короткий широкий палаш из настоящей стали. Его маска, сквозь узкие глазницы которой изливался голубоватый туман, говоривший о переполнявшей тело мощи Вечного Океана, все норовила зацепиться бивнями за частые выступы в проходе, однако тот даже не подумал снимать её.
   Следом за гигантом шли Альманзор с Велизарием, оставив меня прикрывать их, если вдруг у противников найдутся неприятные магические сюрпризы. Нарсес остался вместе с Зарой, явно не доверяя Серолицему замыкавшему процессию.
   Сюрпризы действительно имелись, вот только не у зверей, к слову уже почувствовавших приближение чужаков, а у окружавших нас камнях. Здесь оказалось много рунических символов, в которых угадывались так называемые "знаки погонщика", подобные письмена могли служить одной цели, чтобы в нужный момент выгнать обитателей подземелья на поверхность. Это был загон для питомцев Деспотов, охотящихся на беглых рабов и по совместительству, стража единственного надежного пути побега из Рабского Рынка.
   Следя за логовом сквозь тонкий мир, начавшееся в нем движение первым заметил я. Это напоминало растревоженный муравейник, где в лавине ползающих друг по другу тел, с трудом различались отдельные особи. Полагаю, Скофнуг так же прибег к колдовскому оку, ибо почти сразу бросился вперед, попутно шаря левой рукой у себя на поясе. Идущие за ним следом птенцы нашего выводка опешили, праведно полагая, что проще было сдерживать превосходящего числом противника в узком лазе, однако после секундного замешательства, бросились следом. Номан хоть и был сродни хаосу стихий, свивших гнездо в его теле, но пока что ни разу не дал повода усомниться в крепости его разума, хотя иногда от берсеркера отличить его было непросто.
   Стараясь не отстать, я принялся плести собственное заклятие, положив, что перемалывающего кости торнадо, рожденного в центре лежбища, окажет нам немалую помощь. Однако, сколько ни пытался, мне никак не удавалось заставить энергии повиноваться. В чем причина того, что нити стихий стали скользкими, словно рыба в пруду, выскальзывали из рук, понять никак не получалось.
   Брат, чей череп я даже перестал перекатывать в ладони, безуспешно ловя хвосты эфирных комет, проносящихся мимо меня, проснувшись, тут же не преминул высказаться в своей едкой манере:
   "Что, силёнок не хватает даже на такую малость? Какой из тебя слуга Кхулоса, авгур-воитель? Ты - позор храма, не достойный, даже чтобы задницу его неофитам подтирать."
   На этот раз ему удалось задеть мое самолюбие и без того покоробленное неспособностью сплести простенького заклятия, и я с лихой злостью бросил в ониксовый череп вытекающие сквозь пальцы потоки едва ухваченной силы.
   Эмпирии, переполненные ненавистью, вцепились в сотворенные мною чары, будто только и ждали их. Впрочем, так оно и было, братец сумел таки меня перехитрить, а потому теперь вместо аккуратного, нацеленного заклятия, должного сотворить всесокрушающие ветра в самом центре клубка монстров, беснующаяся стихия рванулась в стороны от меня, наполняя собою весь неширокий проход.
   Ту часть отряда, что мы оставили позади просто выдуло обратно в зимнюю ночь. Идущих же впереди, бросило навзничь, протащив не меньше двух десятков шагов, попутно впечатывая в стены. Скофнуг, уже почти достигший самого логова, так вовсе оказался брошен в самый его центр, откуда тут же раздался сотрясший пол взрыв.
   Однако, это была лишь малая часть высвобожденного заклятия, основной удар пришелся в стороны от меня. Подобная сила должна была раскрошить скальную породу, что песок, заживо похоронив меня под завалом. И под звонкий треск разбегающихся в стороны трещин, за оплывшими минеральными наростами проступил синевато-серый монолит неизвестной мне породы. Обнажались правильные геометрические формы, скорее вышедшие из-под резца мастера, нежели созданные природой. И что было ещё чуднее, они без особой сложности сопротивлялись ярости моего брата. Клыки заклятия, превращавшие все окружающее в пыль, стали бессильно крошиться о внутренний слой стен, скрывавшийся под каменными наростами.
   Не найдя выхода, ураганный ветер смял меня, словно сухой тростник, бросил оземь, начав по капле выдавливать жизнь. Руны, на вбитых в мое тело чугунных костылях, вспыхнули защитной вязью, пытаясь погасить убийственные чары. Их едва хватило, чтобы спасти мою жизнь, но на долю мгновения я ослеп и оглох, чувствуя обжигающе ледяное касание на моих плечах, будто кто-то тянул меня в болотную трясину, из которой уже никогда не выбраться. Это чувство было мимолетным, защитные скрепы откинули лапы умертвия от моей души, но я успел прочувствовать всю силу ненависти, что алкала утянуть меня в загробный мир. Кому она принадлежала, догадаться было не трудно, даже сквозь забытье ощущался раскалённый от ярости ониксовый череп в моей руке.
   Мародёр, коего сородичей многие почитали за тупых варваров, раньше меня, опытного колдуна, понял, что недаром Деспоты держат возле верного пути побега стаю своих ручных гончих, вместо того, чтобы просто обрушить своды пещеры. Видимо в этих холмах находились осколки старого мира, разрушенного войной во времена Рубикона. Неповторимые чудеса того времени и по сей день можно было найти в разных уголках Кеплера, но вот повторить или даже понять, как они были созданы, было ныне живущим уже не под силу. Судя по всему, вокруг нас раскинулись древние руины, лишь сокрытые в наросших за прошедшие века каменных доспехах, но не утративших свою былую крепость. Небесная Гора, наподобие той, которая как я чувствовал, собирается сейчас на востоке, единственное, что могло уничтожить подобное место. Простым же колдунам недоставало для того силы и знаний.
   Досада охватила меня, тут же сменившись стыдом и сожалением. Вначале не понял лежащую на поверхности причину, отчего правители Рабского Рынка сохранили этот подземный путь, а после и вовсе попался на крючок брата, сыгравшего на моей гордыне. Лишь то, что мы оказались в подобном месте, спасло меня, да и многих прочих из нашего отряда, от верной гибели.
   Заклятие постепенно гасло, возвращая ощущение реального мира и звуки разразившегося где-то в глубине пещеры боя. Пошатываясь, я воспарил над полом, находя силы в боли, которую испытывал, продолжая держать обжигающе горячий череп, попутно рыская другой рукой в поисках оброненного фламберга. Уже через пару мгновений я летел вперед, туда где Скофнуг, Альманзор и Велизарий приняли бой, оставив мысли о магии, едва не погубившей всех нас. Благо мечом я владел неплохо.
   "Расходовать отмеренное благоволение богов столь беспечно, брат. Верный путь к нашей скорейшей встрече" - голос в голове звучал устало и немного разочаровано. Я чувствовал, дух уже праздновал победу, когда я дал ему силы, но волею судьбы мне вновь удалось выжить. Брат с трудом, но смирился с сегодняшним своим поражением, когда казалось бы, я был у него в руках, скорее всего уже начав планировать следующий удар. Полированная черная кость вновь покатилась по моей ладони, на время даруя нам обоим обманчивое чувство покоя, гасящее злость и мысли, что наша встреча с братом столь же неизбежна, как закат солнца.
   Когда я достиг места схватки, глазам мои предстало логово, по стенам которого жуткими, вплавленными в стены и потолок, факелами догорали обрывки изувеченных, изломанных, будто корни старого древа, тел. Огонь почему-то не гас на них, напротив, рыжими каплями орошал залитые кровью курганы из кладок разбитых яиц и головы сражавшихся.
   Броня мародера, стоявшего строго в центре помещения, была покрыта свежими зазубринами и пробоинами, а его кожа сочилась синеватым ихором, заменяющему номану кровь, пробитая не менее чем в дюжине мест. Однако все это не доставляло тому никаких неудобств, булава и топор неостановимым ураганом смерти крутились вокруг него, каждым ударом перерубая, дробя и откидывая прочь очередную тварь.
   Вел с Альманзором выглядели не столь впечатляюще. Израненные, уже с трудом стоявшие на ногах, по колени в чужих искромсанных телах, что при ближайшем рассмотрении напоминали сросшихся воедино мутантов. Их прижали к стене, грозя задавить числом, создания, которых принято было называть гротесками, ибо они являли собою насмешку над самой жизнью - жуткой её аберрацией. То были неудачные эксперименты кузнецов плоти, отработанный материал, продаваемый по дешёвке в большом количестве, так как его нельзя было содержать в пределах городов, из-за безумия, вызванного постоянной болью. Каждый миг их проклятой жизни был наполнен агонией. А судя по кладкам яиц, этих видимо "вырезали" из скота. Довольно частое явление.
   С ходу врубившись в оставшихся монстров, я размашистыми ударами дотянулся сразу до нескольких из них и хотя они даже не подумали отступать, часть тварей переключило свое внимание на меня. Сражаться с гротесками не самое приятное занятие. Ядовитые жала, острые клыки и крайне непредсказуемые движения из-за неправильного строения их тел, делали их весьма опасными. Однако, фламберг позволял держать нападавших на хорошей дистанции. И хотя противостоящие мне создания оказались очень быстры, их оставалось немного. Судя по десяткам мертвых тел вокруг, я подоспел уже к самому концу веселья.
   Впрочем, наблюдая с каким трудом мои товарищи добивают остатки гончих, закрадывалось подозрение, что большую часть работы здесь выполнили вовсе не они, а тот самый взрыв, который я услышал едва мародер влетел в логово. Именно он украсил потолок и стены пещеры горящими останками местных обитателей. Верно то было алхимическое зелье, что Скофнуг и искал у себя на поясе, вот только как он сам остался жив при детонации, было совершенно неясно.
   - Что произошло в тоннеле?! Разучился колдовать? - прорычал Альманзор, отбивая щитом удар сразу трех когтистых лап, тут же размазав своим чеканом подвернувшуюся бугристую пасть, заставляя её владельца, взвыв, отшатнуться.
   Он явно имел в виду ураган, вызванный моим братом. Я не ответил, раскручивая перед собой волнистое лезвие собственного клинка, с каждым поворотом того отсекая конечности окруживших нас тварей. Мне редко доводилось подаваться боевому ражу, но сейчас ярость на язвительного Альманзора, на брата, на собственную глупость, нашла нужную тропу в моем сердце, бросив тело в самую гущу врагов. Из глубин памяти всплывали образы всего того, чему когда-то учился в боевых залах нашего храма. Пасти щелкнули у самого лица, но вместо того, чтобы отпрянуть, я с силой саданул лбом в лишённое кожи и части костей рыло, заставляя уже самого гротеск отступить. Вскоре нам удалось пробиться к центру пещеры, где сражался Скофнуг, казалось вовсе не замечавший ран.
   Впрочем, сколько бы чудовищ мы не убили, те и не думали отступать. Тупые, кровожадные, полностью лишенные чувства самосохранения - они являлись идеальными преследователями безоружных рабов, но в бою против хорошо обученного противника, их преимущества постепенно становились недостатками. Будь на из месте вдесятеро меньшая стая квапл, нас был уже давно разорвали в клочья.
   Когда Нарсес с остатками отряда, наконец, добрались до место побоища, все было уже кончено, последние живые гротески кучами изрубленного агонизирующего мяса дергались в лужах собственных соков, освещенные дрожащим светом гаснущих "факелов". Мы же, с ног до головы покрытые своей и чужой кровью, стояли молча и тяжело дыша, оглядывая ристалище, лишь мельком удостоив вошедших вниманием.
   - Пожалуй, не стоит здесь задерживаться. - заметил Велизарий, указывая на начавшую подозрительно шевелиться сворачивающуюся кровь, словно в ней копошились сотни червей или тонких язычков подземных кровопийц. Вскоре тут и правда должно появиться немало гостей, охочих до падали.
   Мимо прошагала громада мародера, тело того было в нескольких местах пробито насквозь, а часть мышц правой руки превратились в жеваные лохмотья, однако сама природа мутанта исцеляла его прямо на глазах. Он ничего не сказал, хотя без сомнений понимал, по чьей вине все пошло не так, как он планировал. Что ж и на том спасибо. Вместо этого, Скофнуг медленно припал на одно колено перед Киром и с благоговейным трепетом склонил голову. Зара что-то зашептала пареньку и тот коснулся пальцами руки алых росчерков, нанесённых на маску.
   Рядом фыркнул Альманзор, коему явно было не по душе подобное святотатство:
   - Согласен, пора уходить. Скоро тут будет не протолкнуться от желающих полакомится мертвечиной. - он взглянул на меня и я, окинув недра колдовским оком, кивнул в сторону нужного нам прохода.
   Вел тронул меня за локоть, тихо поинтересовавшись:
   - Этих шрамов я у тебя прежде не видел и они не похожи на следы, оставленные гротесками. Что это?
   Я повернул голову, почти сразу заметив три синюшные, словно давно зарубцевавшиеся, борозды, тянувшиеся от плеч вниз, до самых лопаток. С другой стороны были точно такие же. Мне вспомнилось ощущение касания мертвых, тащивших меня в свою юдоль, когда заклятие урагана почти выбило из меня жизнь.
   - Мой рок. - ответил я, осторожно касаясь отметин, оставленных когтями брата, едва не забравшего мою душу. Шрамы казались старыми, загрубевшими. Вел лишь бросил короткий взгляд на черный череп в моей руке, не став расспрашивать дальше. Он каким-то образом всегда понимал недосказанное мною и я был ему благодарен.
   Собрав то, что ещё можно было счесть за мясо, ибо дорога предстояла дальняя, а рабов на прокорм было совсем немного, мы двинулись в путь. Врачевать раны пришлось на ходу. Меня пара полученных неглубоких порезов почти не тревожила, а мародер полностью самоисцелился в первый же день, словно был родичем троллей, но над остальными Пиш хлопотал не переставая, в конце концов, сумев вернуть им часть былой силы.
   Никто не корил меня за случившееся, видимо полагая, что именно место, в котором мы оказались, стало виной сорвавшегося с цепи заклятия, однако всё-таки старались лишний раз не приближаться. Я не переживал, к тому же вновь досталось возглавлять поход и пришлось сосредоточиться на окружавшем нас обманчиво пустом подземелье. Безжизненным оно было оно лишь в материальном мире, колдовская же реальность полнилась отголосками прошлого, духами не сумевшими уйти за грань вечности, прикованными к этому месту грехами или же муками. И повсюду, сквозь наплывшие камни, проглядывала та самая серо-синяя порода, признать которую не сумел даже наш старый наставник.
   Постепенно её становилось все меньше, словно мы покинули пределы некого храма, позволяя волнам Вечного Океана вновь омыть наши души, но совсем она не исчезала. Подземелье, ставшее нашей спасительной тропой, не появилось здесь просто так, по воле природы или катаклизма, оно было тесно связано с прошлым мира. Сложно даже представить, каким же был Кеплер до Рубикона, если города того времени или чем могло являться то место, где мы сейчас шли, тянулись на целые недели пути.
   Переход оказался нелегок, хотя тут не оказалось ни холода лютой зимы, ни оголодавших хищников, что теперь наводнили Долины Натриара. Однако, с каждым днем серо-синего камня, блокировавшего магию, становилось все меньше и что-то все сильнее давило на разум. Виной тому была набирающая силу Небесная Гора - худший из всех катаклизмов Кеплера. Ни высокие пики, ни глубокие норы, ничто не в силах спасти угодившего в неё путника. Однако, даже находясь за многие недели пути от эпицентра, как мы и не рискуя быть убитым или измененным дыханием эфира, каждое живое, да и мертвое существо чувствовало отголосок крика Кеплера. Мир корчился от боли, зараза эфира проникала в него, трупным ядом разносясь по ойкумене. Менялись земля, вода, воздух и даже магия. Стихии, умирая, превращались в жуткие свои подобия, отвратительные, до крайности опасные. Небесные Горы - самое страшное, что могло случиться и сейчас одна из них готовилась вот-вот родиться.
   Это случилось на четвертый день, когда мы отдыхали в небольшом гроте. Путь сквозь глубинные теснины, совершенно без света, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, выматывал, а потому когда удавалось найти более ли менее широкое место, чтобы разместиться лагерем, все валились с ног. Даже крики забиваемых на мясо невольников не отвлекали нас от блаженного забытья сна. Разумеется, если только не выпадало стоять на страже, но меня сея доля, как возглавлявшего поход, обычно обходила стороной. Во мраке подземелья, колдовское око совершенно не страдало от отсутствия света. Скофнуг, как оказалось, так же мог зреть сквозь тьму, но предпочел замыкать шествие, оставаясь все время подле аватара, пугая своим свирепым видом шайку Клифа. Как бы то ни было, мне зачастую удавалось отдохнуть, однако последние дни всех нас мучили кошмары - верный признак, что тонкий мир корчится в муках.
   Вокруг меня нарастал гул, в какой-то момент поднявшись до нестерпимого воя и далекие облака у горизонта - колыбель сырой магии, прыснули в стороны, за доли секунд истаяв, словно их никогда не было. Впервые настоящий ужас сковал мое сердце, забрал дыханье, заставляя не отрываясь следить за происходящим. Благословенная Ваала падала на Кеплер. Ветра, рожденные её прибытием, склонили деревья в лесах до земли, налетели на меня и сбив с ног, потащили прочь, а я все не мог оторваться от огромного лика небесной страницы. Ночь наступила среди дня.
   Больше не было ни звёзд, ни солнца, лишь одна огромная сияющая, но казалось бы запятнанная едва видимой пылью луна. И ураган, сокрушавший любую преграду, превращавший горы в щебень, города в пыль и лишь с моего тела до сих пор почему-то не сорвавший кожи. Словно я остался последним, кого боги избрали, дабы узреть свое величайшее деяние - очищение Кеплера от скверны наших падших душ.
   Словно багром из трясины, из тягучей смолы тревожного сна, меня вырвал крик, но то был не голос расчленяемого заживо скота, к ним все уже привыкли, не обращая внимания, а какой-то совсем иной, переливающийся на несколько голосов, но в то же время один и тот же.
   Продрав спросонья глаза, я их сразу крепко зажмурил, едва не ослепнув от искрившегося совсем рядом белого пламени. Все это время мы шли в кромешной темноте, потому сейчас даже просто поднять веки стало настоящей мукой. Тут же разум мой наполнили тысячи голосов, стенаний и прочего мусорного эха, нанесённого вздыбившимся волнам Вечного Океана. Они накатывали, сбивая с ног, путая мысли, принося с собой боль иномирья. Хаос рвался в наш мир.
   Пересилив себя и прикрывая глаза рукой, я огляделся вокруг. Небольшой грот, приютивший нас, теперь был освещен ярче, чем центральная площадь полиса в базарный день. Серолиций с его людьми поспешили скрыться во мраке пещер, утаскивая за собой скулящих рабов, судя по крови на полу и неприятному запаху, наемники оказались вынуждены прервать вою трапезу. Наш выводок, а так же меченые кровью, напротив, не двигались с места. Даже больше того, они вообще не шевелились, будто скованные чарами, свободным от которых почему-то оказался лишь я один.
   - Кир, где ты!? Нарсес, что происходит? - Зара закрывала обожжённое лицо ладонями, выглядя так, словно незримая сила вжала её в стену, не давая сдвинуться с места. В её словах сквозил страх и отчаяние. Однако ответа не последовало, никто кроме неё больше не способен был выдавить из себя ни слова.
   Нарсес с Мерисой и Скофнугом бессильно распластались рядом с полыхающим белым пламенем, хотя мародёр и совершал явственные попытки сдвинуться в сторону.
   - Кир! - едва не срывая голос, вновь закричала та, что при первой нашей встрече назвалась дочерью лесов Клемеи, но того нигде не было видно, однако в звучавшем отовсюду вопле слышался именно его голос. Это он полыхал посреди комнаты.
   Не в силах смотреть на него обычным зрением, я обратился к колдовскому оку. Не сказать, что сразу стало все понятно, даже напротив, энергии, сворачивавшие вокруг нас свои кольца и бурлящими потоками вливавшиеся в тело Кира, слепили ещё пуще прежнего. Но теперь, даже несмотря на быстро нарастающую головную боль, я хотя бы теперь мог разглядеть аватара. И вместе с тем, прозрев сквозь земную твердь, увидел далеко на востоке око магической бури. Именно из него тянулись те бесконечные щупальца силы, что теперь разрывали тело мальчишки изнутри.
   Крик оборвался. Паренек сидел на коленях, объятый все разрастающимся пламенем, быстро хватая ртом воздух и каждый раз, когда его грудь поднималась, слышалось тяжелое дыхание кого-то, несравненно более могучего, чем любой когда-либо встреченных мною смертных.
   Смертных, вот ключевое слово, то что приближалось, было не от мира сего. Оно обитало за гранью нашей реальности, там где могли ступать лишь боги. Вайлеко рвался сквозь телесную оборочку Кира на свободу, а тот лишь расширившимися от ужаса глазами смотрел на свои руки, исходящие сверкающим ихором, раскалённым до белизны, что падая, застывал на земле лужицами расплавленного серебра. Человеческая плоть таяла на глазах. Не сумев переродиться в Дхаме, Падший ныне пытался силой прорваться в Кеплер, используя могучие эфирные потоки, принесенные Небесной Горой.
   На ум пришло первое из видений возле Омута Посвящения. В нем тоже чувствовались боль и нестерпимое пламя, сокрытого в коконе светила, а ещё был огненный перст, разрезающий эту смертную оболочку, давай солнцу взойти и испепелить все вокруг. Но вспомнилось мне и кое-что ещё. Темная рука, не позволившая ритуалу завершиться.
   Я взглянул на свою правую ладонь, черную, словно базальт. В тонком мире она казалась лапой каменной горгульи - абсолютно безжизненной, как и все остальное вокруг. Сила без остатка уходила в Кира, чьи волосы, омытые приливами дикой магии, расплескались по воздуху не опадая, словно находились в воде. Он с ужасом и мольбой посмотрел на меня, ибо я остался единственным, на кого не действовала воля Вайлеко и кого не вмяло в стену ураганом стихий. А причиной тому был череп брата, зажатый в моей левой руке.
   Мощь эфира, заключенного в его останках, напоённая эмпириями ненависти, заставляла меня на его фоне выглядеть блеклым фетишем, несуразным амулетом в сиянии силы истинного мага. А так как по воле настоятеля Демта наши души были навеки соединены ещё в детстве, из нас двоих, пока слепой, не успевший обрести плоти демиург, принял за мастера Вечного Океана именно брата. И потому, теперь я не замеченный богом, единственный из всех остался властен над своим телом. Но разве по силам мне было тягаться с предвечным?
   Осталось положиться на мудрость Кхулоса, сделать то, что он когда-то явил мне. Не в силах левитировать, я на руках пополз в сторону заполнившего уже почти всю пещеру пламени. Огонь плясал по моей коже, тщась выесть сокрытые за веками глаза, проникнуть в легкие, выжечь изнутри, но мое тело плохо поддавалось, как жару, так и холоду. Дыхание все же пришлось задержать. Упорно двигаясь вперед и не выпуская останков брата из рук, ибо именно они сейчас принимали на себя всю ярость Падшего, пытавшегося остановить меня.
   Во взгляде Кира появилась надежда и он дрожащей, таящей, что кусок льда в пустыне, рукой потянулся ко мне. Небольшое зеркальное озерцо вокруг него оказалось вовсе не горячим, несмотря на нестерпимый жар пламени, скорее совсем наоборот, ледяным, словно горный источник в северных долах, да ещё в глубину было явно ниже уровня пола. Уж не является ли оно дверью, через которую Вайлеко суждено попасть в наш мир, едва его смертная оболочка растает окончательно?
   Я ухватил парня за протянутую руку и почти сразу вливающиеся в паренька энергии едва не разорвали меня на части, будто переполненный бурдюк с водой. Вместе с ними пришли видения бесчисленных ужасов нарождённого создания, низверженного предвечного. Он был абсолютно безумен, желал лишь убивать и пожирать всех, кто окажется у него на пути, ведомый слепой местью за давно забытое им самим поражение в войне. Бог-вурдалак.
   Все это ворвалось в меня, невольно заставив застонать от непереносимой муки, но вместо того, чтобы найти в моем тщедушном теле нового хозяина, эмпирии, не останавливаясь, неслись насквозь, вливаясь в зажатый в руке череп. Но я, ослепший, оглохший, едва не терявший сознание от проходившей сквозь мое тело мощи, продолжал упорно ползти вперед. И чем ближе мы с братом оказывались к эпицентру белого огня, тем больше энергий он оттягивал на себя. Рывком поднявшись, я обхватил Кира, стараясь принять на себя всю ту силу, которая сейчас испепеляла мальчишку. Вернее ... девчонку. Когда наши тела соприкоснулись, я почувствовал две небольшие, но хорошо узнаваемые выпуклости на уровне груди, прежде скрытые за рваной хламидой, теперь превращенной в пепел.
   От неожиданности я едва не открыл глаза. Это конечно мало что меняло, но внезапность открытия слега выбивала из колеи и пришлось усилием воли вернуть мысли к происходящему вокруг. Череп брата я воздел над нашими головами, так что он стал рассекать обрушивавшиеся на нас потоки эфира, поглощая большую их часть, а те что не мог, изрыгал в материальный мир в виде колдовских знаков. Те быстро принялись покрывать пол, потолок и даже уцелевшие шкуры, на которых мы обычно спали, диковиной вязью, превращая небольшую пещерку в подобие заклинательного покоя чародея.
   Теперь большая часть силы Небесной Горы даже не касалась меня с Кирой, вместе с тем стали таять и силы Вайлеко, чью ненависть ощущал уже физически. Из последних сил тот пытался ослабить меня, сорвать мою обугленную кожу, по которой теперь так же танцевал белый огонь. Или утянуть к себе в трясину зеркального озера под ногами. Но я чувствовал, что чем сильнее отступала боль девушки и видения, что мы с ней разделили, тем крепче та сжимала меня в своих объятиях, словно единственное свое спасение. Хотя, наверное так оно и было, ибо тело её вновь начало вбирать в себя серебряный ихор, разлитый вокруг. А вскоре в той, что минуту назад напоминала скелет оборванца, заморённого голодом, теперь проступили черты здоровой, молодой женщины.
   Я же, едва последняя капля стеклянного озера исчезла, вернувшись в тело Киры, обнаружил себя по пояс поглощенным каменными плитами пола, словно меня в него вплавило. Кира не отпускала, даже когда к нам подбежали все остальные и только когда могучие руки Скофнуга, а никому боле было не под силу кулаками разбить скальную породу, вырвали меня на свободу, нас наконец разделили.
   Следующие несколько дней прошли калейдоскопом провалов в забытье и пробуждений. Даже для моего, почти не чувствительного к огню, тела, полученные ожоги не прошли даром, возможно потому что оставило их не обычное пламя. Кожа лопнула, обнажив подпалённое мясо, а чертов голос брата в голове не давал мне ни секунды покоя. Однако в отличии от Вела и Альманзора, надо мной, по мимо Пиша, хлопотали и меченые кровью.
   Мериса оказалась лекарем, едва ли не более искусным, чем наш старик. Кира щедро делались своей силой, хотя каждый раз при этом испугано морщилась, будто пытаясь загнать поглубже вновь начинавшего пробуждаться Вайлеко. Девушка, казалось и вовсе не желала отходить от меня надолго, будто видя теперь во мне своего защитника. Даже номан стал относиться ко мне иначе, предложив припасённые им лечебные травы в помощь. Один из шакалов Клифа было заикнулся, что неплохо бы придушить чернокожего верзилу, а после пустить на мясо, раз все равно от него теперь нету проку, но тут же получил в челюсть от самого Серолицего. Тот прекрасно понимал, что их терпят рядом, только из-за заключённого между нами договора и не стань меня, мародер выпустит им всем кишки.
   Доверие - опасная вещь в нашем мире, странно было видеть её со стороны всю жизнь гонимых отверженных. Уж кто, как не они должны знать об опасностях, таящихся за на первый взгляд благими делами, да и случившееся с ними в Дхаме предательство не могло так быстро забыться. Хотя может они просто устали видеть во всех врагов. Напрасно. Если Пиш не ошибся насчет возможности найти быстрый путь, то скоро моя миссия будет исполнена, а наш выводок, овеянный триумфом, продолжит служить Кхулосу.
   В моменты подобных мыслей самое главное было не начать довольно скалиться, сохраняя на лице угрюмую, ничего не говорящую гримасу. Однако не всех удавалось провести. Зара словно чувствовала изменения в моем настроении, но к счастью ошиблась с их причиной. О том мне стало ведомо, когда она решила украдкой, пока никто не видит, завести со мной разговор.
   Вздрогнув, я открыл глаза, когда холодная, жёсткая рука воительницы легла мне на лоб, смазывая уже зарубцевавшиеся раны. Мне вновь снились кошмары и пробуждение, принесшее к тому же облегчение боли, было донельзя приятным.
   - Баал, - голос Зары звучал очень тихо, так что даже я едва мог расслышать её, - прошу тебя, не рассказывай никому тайну Киры.
   Видимо речь шла о том, что парень на самом деле никакой не парень. Едва белое пламя опало, а руны, покрывшие все пространство вокруг стали угасать, дочь лесов Клемеи бросилась к своей подопечной, обернув нагое тело той в первую попавшуюся шкуру, пока никто из нашего выводка или не приведи небо наемники, не заметили правды о ней.
   Спросонья я не сразу понял причину такого беспокойства. Видимо, глаза выдали мое непонимание, потому девушка, не меняя тона, пояснила:
   - Вспомни первый чан в Рабском Рынке. Как в страхе своем Кира утратила контроль над силой, что скрыта в ней. Ты знаешь, кто мы и до дня пока ты не спас всех нас, я не верила, что слуги Кхулоса, пусть даже и изгнанные, могут прийти на помощь детям Вайлеко. Нам вообще мало кто бывает рад, а тех кого мы почитали за друзей предают, не моргнув глазом. - она вздохнула, даже во мраке я видел её пустой, словно глядящей сквозь время, в прошлое. Взгляд, пока её пальцы аккуратно смазывали рубцы вязкой целебной пастой. - Потому надо как можно меньше беспокоить аватара, иначе это может обернуться катастрофой. Кира молода, чиста, оттого многого не понимает и боится окружающего мира. Если прочие будут знать про неё все то, что ведомо тебе, добром это не кончится. Одни непременно постараются овладеть плотью той, в чьем теле заточен бог, другие, более честолюбивые и сведущие, покусятся на её душу.
   Я сильно сомневался, что после всего произошедшего в отряде остался хоть кто-то не понявший, что произошло в день сошествия Небесной Горы, но спорить не стал, лишь так же шепотом спросив:
   - Но отчего Вайлеко избрал деву сосудом своим, раз её эмоции столь бесконтрольны. Почему было не избрать доброго мужа, холодного разумом и могучего телом. Нарсеса, к примеру.
   - Потому, что Кире было предначертано не погибнуть в перерождении, что едва не произошло, но стать матерью бога. - заканчивая возиться со мной, ответила Зара, чем привела меня в замешательство.
   Выходило Падший не только хотел спрятаться, незаметно для остальных предвечных набрав сил. Возможно, его планы изначально были гораздо глубже, чем банальное уничтожение паствы Пантеона. Возможно, он жаждал стать тем, кто будет обладать силой демиурга, но при этом способным постоянно обитать среди смертных. Стать единственным предвечным, ступающим среди смертных, способным лично вершить судьбу Кеплера, без риска уничтожить тот. Таким же, какими некогда были первые из богов, рождённые после Рубикона: Отец Пламени Гелос и его двое ближайших соратников, Дух Забвения Шегатан с Первым Среди Проклятых, Кайро Леаном.
   Никому за все время существования Пантеона подобное не удавалось. Амбиций Вайлеко было не занимать, вот только после его бездарной попытки силой прорваться в наш мир, я был не очень высокого мнения о его умственных способностях. Да, боги мыслили не так как мы, но это вовсе не значило, что и среди них не было идиотов, и как по мне, Падший как раз относился к разряду потерявших разум божеств. А потому с трудом верилось, что план с перерождением, и почти удавшаяся попытка обхитрить остальных небожителей, есть плод его мысли.
   От раздумий меня отвлекла Зара, засобиравшаяся уходить:
   - Так как, ты сохранишь нашу тайну?
   Короткий кивок в ответ, вызвал благодарную улыбку у девушки:
   - Кажется, я теперь понимаю, почему Кхулос отверг вас. - с робостью, словно боясь задеть мои чувства, сказала она. Я вопросительно приподнял бровь. - Боги в силах прозревать будущее и возможно он видел тебя Баал, вместе со всем вашем выводком, помогающего нам, слугам его злейшего врага. Возможно, потому вы не прошли ритуал вознесения. Однако, как все же странны пути судьбы. Попытка избавиться от неугодных слуг обернулась нашей неизбежной встречей. И видят звезды, я готова пропеть молитву Кхулосу за это его деяние. Прости за откровенность.
   Судя по всему, она действительно радовалась, наивно мнила, что мой владыка ошибся, даже не полагая, будто все это может быть частью его плана. На этот раз мне не удалось сдержаться, чтобы не вернуть улыбку, размышляя о том, насколько после всего произошедшего облегчилась моя задача.
   Прошло ещё несколько дней пока я не смог вновь самостоятельно воспарить над землей и примерно в это же время до нас стал доноситься запах морозных пустошей. Мы приближались к выходу на поверхность.
  
   Глава 8 - Те, Кому Здесь Быть Не Должно
  
   - Ни зги не видно. - вжимаясь в обледеневший камень и прикрывая лицо от режущих пригоршней снега, проворчал позади Альманзор. Тропа, по которой мы шли, змеилась над пропастью столь широкой, что противоположную её сторону вряд ли было видно и в хорошую-то погоду. Глубоко внизу клубился мрак, обманчиво безжизненный. - Баал, далеко ещё? Может лучше попробовать взобраться по уступам?
   Выход из подземелий оказался пустой глазницей, вырезанной в отполированной ветрами стене Провала Обреченных. Впереди расстилалась черная пасть бездны, куда некогда обрушились нависавшие над ней остатки прохода. И было непонятно, печалиться от того, что теперь нету удобного пути наверх или радоваться, что ослабевший за века камень руин не выскользнет из-под ноги, увлекая вниз.
   - Дюжины две шагов вперед, да после уж и конец. Недалече уже. - пробуя острием фламберга надежность пути, ответил я прелату. На самом деле, подобная предосторожность мне была без надобности, ибо стопы мои не касались промерзлой земли, однако идущим следом приходилось полагаться лишь на крепость узкой тропы. - Да и не взобраться здесь, али ты не ощущаешь, камни осклизлые, гладкие. Сорвёшься в миг.
   К тому же, я до сих пор сам чувствовал себя шибко ослабевшим, а столь долгое использование колдовского ока привлекло ко мне внимание разнообразных паразитов, наполняющих астрал. Они присасывались к моей душе, обвивались вокруг тела, будто живые тоги, тянули из меня и без того слабые силы. Самых наглых или опасных я отгонял энергетической плетью, рассекая тела нематериальные гадов на части, к останкам которых тут же кидались крошечные падальщики, пылевыми баранчиками кружащие вокруг.
   Однажды появился даже пузырь - тварь, напоминавшая распухший в воде труп утопленника, с мешком гнойного ихора порченой магии за место брюха, странствующий по волнам Вечного Океана, в надежде полакомится душами беспечных колдунов. Сражаться с ним в его же стихии стало бы чистой воды самоубийством, потому пришлось оборвать взор в тонкий мир и почти полтора дня отсиживаться в полной темноте. Очередное напоминание, как опасно может быть использование колдовства, но делать было нечего, а потому спустя сутки я вновь вел отряд, обратившись к иному зрению, благо осталось немного.
   Сквозь бивший наискось буран, виднелись пошедшие волнами тучи, набегавшие с востока, где до сих пор бушевала Небесная Гора. За их обыкновенно бурым брюхом вспыхивали пурпурные, да алые отблески, бывшие отголосками прорвавшегося в Кеплер хаоса иномирья. В сияние очередной молнии, изломанным трезубцем прочертившем дугу к самой земле, я заметил монолитную громаду древнего, не пойми как уцелевшего павильона, оказавшегося почти над самыми нашими головами. А может это был пилон, уходящей глубоко в скалу башни. Вскоре стало ясно, узкая тропинка ведет именно в это, давно покинутое жизнью, строение. Хотя обитатели там все же имелись.
   - Виры, стенающие души, впереди. - негромко произнес я, проводя черепом брата по лезвию своего меча. Бледный туман перетекал от ониксовой кости на клинок. Мне не была ведома некромантия, но все же, как жрецу храма, часто доводилось сталкиваться со всякого рода нежитью. А пакость, облюбовавшее мрачное строение, в котором нам предстояло укрыться на время, отдохнуть и обдумать, что же делать дальше, была к тому же одной из самых неприятных для любого владеющего магией. В народе этих созданий прозывали чароедами, ибо были они крайне невосприимчивы к обычному колдовству, без труда угощаясь плотью мастеров Вечного Океана. Однако, при этом они и сами вынуждены были отказаться от обычной для духов бестелесности, став оттого уязвимыми для обычного оружия.
   Чем ближе мы подходили, тем беспокойнее становились виры, они чувствовали нас, когда мы наконец миновали подъем, оказавшись на обледеневшем выступе, напротив узкого арочного входа. Сквозь мрак в его глубине оказалось не способно проникнуть даже колдовское око - верный признак того, что там притаились твари, коим нестрашны силы стихий.
   Тяжелая рука легла мне на плечо. То оказался Альманзор, желающий первым ступить во тьму:
   - Лучше теперь я пойду первым, а то ты стал уж слишком похож на кукол Ютара, точно околдованный этим светом.
   - Светом? - переспросил я, только теперь осознав, что все ещё продолжаю взирать на мир колдовским оком, через которое мне были видны лишь бледные очертания в подозрительно пустом, словно лишенным абсолютно любой силы, павильоне. Но стоило взглянуть на окружающий мир своими собственными глазами, как тут же выяснилось, что изнутри строения льется темно-фиолетовое сияние, хорошо различимое даже в бледной пелене вьюги.
   Вслед за прелатом мимо протиснулся Вел, так же придержав меня на пороге. Он покачал головой, произнеся:
   - Ты ещё не до конца оправился Баал. Все видят, как тебя шатает, будто лист осины на ветру. Подожди тут. - и наклонившись так, чтобы только я мог слышать, добавил. - Мы - орудия, вершащие волю повелителя, смерть же слуги, вызванная гордыней того и нарушившая его великий замысел, вряд ли придется Кхулосу по нраву.
   - Но ... - попытался я возразить, однако Велизарий оказался непреклонен, пресекая спор на корню:
   - Мы не мастера Вечного Океана, как ты. Виры для меня с Альманзором страшны не более обычных гулей. А уж тех извести, сам знаешь, нам под силу.
   Видя, что возражать бесполезно, я отступил, чувствуя правоту моего друга. Мне действительно все ещё был нужен отдых, собственно по той же причине и сквозь подземелья мы двигались медленней черепах. К тому же, слова только что сказанные, заставили меня задуматься, а не начали ли воспринимать остальные птенцы все с нами произошедшее, как часть некого плана владыки. Стоит ли довериться им и рассказать о случившемся возле Омута Посвящения или пусть все идет своим чередом? В конце концов, я не зрел в своих видениях никого из выводка, а значит, сей путь, скорее всего, суждено пройти одному, потому решил пока не торопиться с откровениями.
   Вжимаясь в холодную стену, на уступ где я парил, перебралась сухая, согнутая грузом лет, фигура. Пиш тяжело дышал, стараясь не глядеть вниз, обливался потом от страха. Я и не подозревал, что он так боится высоты. Впрочем, идущая следом за ним Мериса выглядела не лучше и не сразу заметив меня, вздрогнула от неожиданности:
   - А где остальные? - в голосе её будто промелькнуло беспокойство за моих собратьев.
   - Видимо расчищают путь. - вместо меня ответил старый наставник, тут же угадав причину мое остановки. - Баал столько времени вел нас сквозь пустоту недр, что я удивлен, как он вообще держится на ногах. К тому же, энергетические паразиты и прочая дрянь, обитающая в тонком мире, несомненно присосавшаяся к его душе за столь долгий срок пользования колдовским оком, так же вряд ли облегчают бытие.
   Я кивнул. Мне действительно пришлось теперь опереться на воткнутый в землю фламберг. Девушка желал спросить что-то еще, но не успела, из прохода донесся ярусный боевой клич Альманзора. Внутри завязалась схватка, периодически озарявшая выход яркими вспышками, от которых пурпурное сияние на долю мгновения становилось белым, а после, вновь принимало прежний цвет. Хотя, может последнему были виной бьющие в небесах молнии.
   Следующим на уступ взобрался Нарсес. Удостоив нас лишь мимолетным взглядом, уже с оружием наголо. Он сразу бросился внутрь, не говоря ни слова, а меня кольнул несвойственный укор совести, что спину собратьям я доверил прикрывать слуге Падшего. Из-за выступа на узкой тропинке появились Кира, Зара и Ютар. Вскоре нам тут просто не хватило бы места, а потому я, устало выдохнув, отвалился от стены, направившись в узкий портал входа.
   - Куда ты, неугомонный? - успел услышать я возопившего Пиша, прежде чем в очередной раз вспыхнувшее сияние поглотило мою темную плоть. Отвечать не было сил, но в конце концов, недаром же я благословил свой меч чарами сокрушения нежити.
   Пустить в ход их мне правда не удалось. Когда я миновал недлинный прямой коридор и вышел в широкое круглое помещении, ступенями амфитеатра уходящее на десять рядов вверх, сражение почти закончилось. Судя по всему, даже Нарсес не успел толком в нем поучаствовать, неспешно идя вдоль третьего кольца каменных скамей. К слову, те оказались на удивление кривыми и кособокими, словно их вылепил из глины ребёнок, что было особенно заметно на фоне всех остальных, почти идеально выверенных форм строения.
   В то же самое время, пока Велизарий, придирчиво оглядываясь, убирал меч в ножны, Альманзор рыскал у самого купола, гоняясь за одному ему видимым врагом. В конце концов, он настиг того и внутреннее убранство павильона снова вспыхнуло белой вспышкой, с которой последний вир ушел в небытие, а сверху просыпалась пудра, сверкающая фиолетовыми искрами. Ее пригоршни устилали пол, видимо отмечая места гибели потусторонних созданий, распространяя вокруг себя постепенно угасающий свет. В центре же залы покоилась растерзанная туша какого-то крупного зверя. Холод отлично сохранил её и даже некогда укрывавшие складки задубевшей кожи - доспехи из стального древа, с выцветшими тряпицами баннеров на боках, вполне могли ещё послужить нам.
   Нарсес с Велом тут же принялись отдирать пригодные к разведению костра части брони создания, сбрасывая их в центр, попутно обрывая остатки седельных шкур и штандартов. С самого момента побега нас преследовал чудовищный холод, немного ослабевший в теснинах древнего прохода, но вновь напомнивший о себе, едва отряд оказался на поверхности. Всю несгоревшую в белом огне одежду мы отдали Кире, лишь прелат наотрез отказался расставаться со своим клобуком ревнителя пророчеств, да я не мог снять тяжелую юбку, притороченную к чугунным костылям, вбитым в мое тело. А потому все, кроме меня, да номана, жестоко страдали от холода и злобно косились на добро одетых наемников Серолицего, отчего те старались держаться от нас ещё дальше обычного.
   - Баал, дерево промерзлое и сырое, трутом не распалить, дай огня? - вставая и отбрасывая в сторону бесполезную щепу, попросил Вел.
   Не желая рисковать, ибо Небесная Гора даже не думала успокаиваться, изменяя до неузнаваемости любые магические конструкции, едва те обретали форму, я подошёл к поленцам, сложенным шалашом. Коснувшись ладонью холодной коры, быстро свернул в клубок первую подвернувшуюся стихию и не давая той времени мутировать от дыхания катаклизма, сразу же пустил её в ход. Чурбачок моментально занялся изнутри, а вокруг моего запястья заплясало необычное бордовое пламя, впрочем, постепенно оно стало приобретать нормальный оттенок, сильно обжигая кожу.
   Даже столь простые чары теперь не удавалось сотворить без помех, раздосадовано подумал я, яростно тряся рукой и пытаясь сбить плясавший по ней огонь, пока Вел, давясь смехом, подкладывал в костер деревянные обломки. Очень надеюсь, Пиш не ошибся насчет заклинательных чертогов, потому как если прочертить знак перехода на снегу, то мы скорее попадем на одну из лун Кеплера, блуждающих по небесам, чем в подземелья Дхамы.
   Чертоги оказались действительно монолитным, построенным на века, всего с парой узких бойниц, да парой выходов, один из которых вел к подземному проходу, второй - на снежные пустоши. Была правда ещё пара пробоин в стенах, но они появились не от времени. Сквозь одну то из них я и увидел одиноко стоящий вдалеке странно знакомый камень, словно мне уже доводилось его видеть, но я никогда раньше не бывал в этих краях.
   Мне вспомнилось второе видение, подаренное Кхулосом и вопреки опасениям привлечь к себе ещё больше внимания обитателей нематериального мира, все же пришлось взглянул в ту сторону колдовским оком. Не знай, что я хочу там увидеть, мне никогда бы не удалось различить в беснующемся хаосе Вечного Океана едва заметную воронку под тем валуном. Словно вода в расщелину, стихии вливались в этот необычный мальстрим, пролежавший тут незамеченным, если верить приданиям, не меньше века, а возможно даже дольше. Осколок древней машины, ныне должный стать платой за темный клинок, что принесут с собой странники из иного мира.
   Брешь в стене, через которую я сейчас размышляя созерцал укрытую нетронутым снегом равнину, находилась на самом верху, потому не сразу мне удалось заметить движение, наполнившее нижнюю площадку амфитеатра, где был разведен костер. Постепенно внутрь павильона стали заходить остальные птенцы и меченые кровью, тут же начав укутываться в обрывки, снятые с мертвого животного, чье мясо Вел теперь пытался поджарить. Однако, то лишь растекалось по полу осклизлыми мутными лужицами.
   Последними вошли наемники, расположившись подальше от грозного мародера, хотя и не отдаляясь слишком далеко от тепла разведённого костра. Из скота у них осталось только трое, одного из которых тут же забили на мясо, а остальных отволокли подальше. Удивительно, рабы, хотя и были уже тяжело больны, как-то пережили наш поход, но судьба их все равно была известна заранее.
   Впрочем, за все время пути, никто из нас, слуг Пантеона, не прикоснулся к их плоти. Причиной тому был одна из заповедей верховного бога Гелоса, отчего-то почитавшего заветы старого мира, того что был до Рубикона, который настрого запрещал пожирать разумных существ, независимо от пола или расы. Хотя, конечно, "разумность" каждый определял сам, отчего многие, а порой и целые культы, не соблюдали этого закона вовсе.
   - Мы на месте ? - Клиф поравнялся со мной, неприятно удивив трупным зловонием, окружавшим его.
   Я кивнул.
   - Тогда нам стоит отправиться встречать тех, за кем мы сюда пришли, полагаю. - непонятно, спрашивал ли он или ставил перед фактом, а потому мне оставалось лишь снова кивнуть. Не знаю, какие планы роились в голове Серолицего, но его судьба мне была давно известна. Своей кровью он проложит путникам иномирья путь сюда.
   Клиф думал, что использует меня. Я думал, что использую его, но на самом деле, наша партия данным давно была разыграна богами, жаждавшими получить свое. Мы, как игрушки в руках высших сил, наивно полагали себя свободными в выборе?
   В молчании провожал я наемников, уходящих сквозь серый занавес метели и уводивших с собой последних двух рабынь. Ощущение надвигающейся неизбежности посетило меня, напомнив время, когда мы с братом, ещё оба живые, стояли перед уже тогда казавшимся древним Демтом, ожидая его решения, как надлежит с нами поступить. Плохое чувство, обещающее беду.
   Шло время. Внизу весело пылал костер, вокруг которого жались друг к другу продрогшие люди. Холод и голод не располагал к разговорам, а из съестного у нас не осталось ничего и даже отвратительней студень из плоти заледеневшей зверюги теперь казался сидевшим вполне съедобным. Пару раз мне удавалось поймать на себе взгляд Киры или Вела, но волны тяжких дум унесли меня слишком далеко, чтобы пытаться разобраться, чего же они от меня хотят.
   Ещё долго я продолжал всматриваться сквозь провал в стене, окутанный саваном то и дело врывавшегося внутрь липкого снега, пока наконец с усилием не заставил себя на время позабыть о грядущих испытаниях.
   "Ты стал слаб. В тебе больше нет той холодной уверенности, с которой ты вонзил клинок мне в спину." - в словах брата не прозвучала ни намека на злорадство, он просто констатировал факт, каким меня видел. Впрочем, мы оба изменились. Словно наши с ним мысли сначала слились воедино, а после и вовсе поменялись местами. Однако, он был не прав. Я не ослаб, просто теперь не позволял ненависти с честолюбием управлять моей судьбой, видя причину событий и их следствие.
   Ошибка метущегося духа, посчитавшего за слабость то, что на самом деле ею не являлось, несколько улучшила мое настроение. Да и какой смысл изводить себя, если все давно предрешено высшими силами. Я развернулся, собираясь спуститься к остальным, но едва миновал с полпути, как чьи-то ледяные пальцы ухватили мою руку, держащую череп брата.
   Это оказался Ютар и мне стоило немалых усилий остановить лезвие меча, уже несущееся к его шее. Он явственно дрожало от холода, словно ворон на насесте наблюдая за остальным отрядом с одного из верхних ярусов, но даже не думая подойти погреется возле огня. Лик его, едва различимый в зловещих рыжих отблесках, оказался бледен и задумчив. Он был погружен в себя, даже не заметив, что я едва не снес ему голову.
   - Ты веришь Клифу? - ни с того, ни с сего спросил он меня. Его тело странно подергивалось, а глаза, с заполнившими белки зрачками, слепо пялились сквозь пространство.
   Я аккуратно опустил меч, чувствуя, как чужие пальцы разжимаются на запястье, ответив:
   - Доверие - дар зело ценный, негоже подносить его недостойным.
   Взгляд Ютара перестал быть пустым, он поднял глаза на меня:
   - А мне?
   - Как и любому из нашего выводка. - уклончиво ответил я. - Зрю, нет мира на душе твой собрат, что мучает тебя?
   - Сомненья. - последовал короткий ответ.
   В бытность послушничества, в минуты тягостных раздумий, мы обращались к наставникам, но ныне Пиш все время находился рядом с женщинами, те уже почитали его, словно мудрого отца. Видимо Ютар, не в силах раскрыться перед всеми, теперь страдал от невозможности избавиться от мыслей, смущавших его разум. Неужто во мне он полагал найти того, кто сможет разрешить его метания? Пустая затея. Что я мог ему сказать, сам едва избавленный от тех же размышлений простой попыткой забыться, так и не увидев выход. Оставалось обратиться к воспоминаниям времен послушничества, когда выводок ещё обращался среди мудрых учителей:
   - Тропу судьбы своей мы зрели, сворачивать с её уж поздно. - приходилось осторожно подбирать слова, недалеко были меченые кровью, не хватало после стольких трудов утратить их доверие. - Сомнения отринь Ютар, они лишь путают жреца, сбивают с веры. Нет проку в них.
   Надо сказать, ни разу до событий в Рабском Рынке, никто не замечал за птенцом нашего выводка способности починять чужую волю, превращая живые создания в свои марионетки. Красть чужие секреты - да, исподволь следить за кем-то - постоянно, но порабощать разум - никогда. Скрывал ли он сей талант или тот открылся в самый тяжкий момент его жизни, неведомо, но вот что было видно невооружённым взглядом, так это то, как ныне изменился Ютар. Словно вся тяжесть прожитых лет тех, кого он заставил повиноваться, легла на его плечи, открылась, заставляя прожить не только свою, но и чужие жизни. Пока я сам был при смерти, мне было не до того, однако теперь я видел это ясно.
   На ум пришло одно из старых наставлений Пиша, в котором он призывал в минуты тяжких дум обращаться к работе или сосредотачиваться на чем-то другом. Я тут же напомнил об этом своему собрату, предложив тому, к примеру, обратить взор его разума на ушедших уже довольно давно наемников.
   - Я больше не чувствую их. - внезапно ответил тот. - И не Небесная Гора тому виной, почти все люди Серолицего, как и он сам, исчезали один за другим во вспышках боли.
   - Почти все? - я обратил внимание на оговорку. Странно, в видении именно раненая безносая гончая должна была привести к нам незнакомцев.
   Синюшные пальцы Ютара сплелись замком на уровне живота, он конвульсивно дернул головой, посмотрев мне в глаза:
   - Да и по следу последнего из них к нам идут те, кому здесь быть не должно. - я мог поклясться, что он хотел добавить что-то ещё, нечто, что даже будучи недосказанным, холодной изморозью прошлось вдоль моего хребта. Уж не прочел ли этот червь мои собственные мысли? Раньше я такое непременно почувствовал бы, но теперь ... - Как ты сказал Баал? Тропу мы зрели, сворачивать уж поздно? Не так ли?
   Мы сверлили друг друга взглядом и ненужно было быть вором секретов, чтобы понять, о чем мы оба думаем. Я размышлял, не стоит ли тут же, пока ещё Ютар не успел сболтнуть никому лишнего, оборвать его жизнь. Он же ждал моего решения, а его скрючившиеся вороньими когтями пальцы что-то нервно теребили на поясной перевези.
   - В таком случае, не стоит ли нам их встретить?
   Рокочущий шепот, пробиравший до самых внутренностей, заставил нас обоих едва ли не подпрыгнуть. Когда мародер успел незамеченным подобраться так близко, сказать было невозможно, словно его тело было продолжением длинных теней, пляшущих по стенам пилона. Однако он несомненно услышал последнюю часть нашего разговора.
   Случившееся лишь ещё раз напомнило мне об обманчивой громоздкости Скофнуга, чьей жизнью стали вечные сражения, лишь изредка перемежавшиеся с моментами накопления силы. Да, номаны физически часто напоминали варваров Великой Орды: могучие, свирепые, так же не боявшиеся ни демонов, ни богов, но вот их внутренняя суть была совсем иной. Эфир, а не кровь, тек по вздутым венам, мутации благословили плоть и умения, которых от подобных созданий совсем не ждешь, нередко становились для их врагов неприятными сюрпризами. Поговаривали, что некоторые мародеров даже наловчились охотиться на детей первой крови, эльфов, в их собственных лесах. Честно признаться, в это верилось легко.
   - Твоя правда. - мне с трудом удалось подавить раздражение, вызванное как поведением сыпавшего двусмысленными намеками собрата, так и ловкостью Скофнуга, незаметно подкравшегося к нам. Я принялся подниматься к верхнему выходу, заметив тонкую улыбку, прорезавшую лицо Ютара.
   - Да, вы идите, а я пожалуй спущусь погреться к остальным. - он выглядел изможденным, пожалуй пуще моего, шатался, но всё-таки в его движениях появилось нечто неуловимое, целеустремленное. Уже отвернувшись от нас, тот внезапно остановился, произнеся. - А ты, Баал, запомни вот что. Бог Вечной Переправы, его слуга Измаил и Иорлея, дева лесов, спасённая из Кавенона, их имена откроют тебе путь к тому, чем сам делиться ты не хочешь - доверию.
   - О чем ты? - в один голос спросили мы с номаном.
   Но ответа нам дано не было, хотя судя по буравящего его спину взгляду Скофнуга, стало понятно, последнему нежданная веселость вора чужих секретов понравилась не больше моего. На мгновение мародёр будто бы даже поколебался, стоит ли идти со мной, оставляя Киру без присмотра, однако секундное замешательство быстро прошло. В конце концов, именно он предложил выйти на встречу незнакомцам, а внизу оставались Нарсес с Зарой, вполне способные защитить девушку. К тому же, стал явственно ощущаться сгусток страха, быстро приближавшийся к нашему временному убежищу. Тот, скорее всего, принадлежал последнему из шайки Клифа, спасающемуся от преследователей и номан весьма здраво расценил, что тех, кто оказался способен расправиться с целым отрядом наёмников, не стоит подпускать близко к аватару.
   Пройдя сквозь падающую с неба стену липкого снега, преграждающего выход, мы оказались на вершине довольно высокой лестницы, по которой гулял столь сильный ветер, что даже тяжелые, влажные сугробы не могли удержаться на её ступенях. Обычный для Кеплера полумрак, сейчас усугублялись Небесной Горой, разносивший по облачному морю над нашими головами настоящие темные волны дикой магии. От этого тучи, сотрясаемые внутренними спазмами, казались живыми, задыхающимися в приступах нещадного кашля.
   По серой пустоши, раскинувшейся насколько позволяла видеть непогода, сквозь высокие снега бежала одинокая фигура. Редкие вспышки молний в небесах, позволили признать в нем одного из людей Серолицего, что теперь и сам цветом кожи напоминал своего командира. Бледный, напуганный, судя по всему ещё и раненый, он радостно замахал руками, едва завидев нас.
   - Этот дурак думает найти здесь защиту, когда он остался один, ослаб, а у нас как раз закончился провиант. - усмехнулся номан, потянувшись за топорищем.
   - Не здесь. - остановил я его, вглядываясь вдаль, пытаясь понять от кого же бежит подранок. - Те, кто придут за ним, могут возжелать его жизнь. Пусть забирают, мне же позволь держать речь с ними. У нас и так достаточно врагов.
   Неодобрительное фырканье послышалось из-под маски. Длинные бивни, идущие вдоль её скул, недовольно дернулись, заставив звякнуть тончайшие жемчужные цепочки-фетиши, прикрепленные к ним, тут же окрасив кончики клыков в ядовито-зеленый цвет.
   - Уж не боишься ли ты этих приблуд?
   - Мы на пороге Праздника Чистых Небес, в самую лютую зиму столетия. В час, когда народилась Небесная Гора, раздирающая наш мир, оставляя на теле его раны-врата, сквозь которые проникнут сонмы чудовищ, а вокруг рыскают оголодавшие хищники. Молви, номан, ты и взаправду считаешь, что здесь может оказаться кто-то праздно шатающийся?
   Тот пожал плечами, лишь спросив:
   - И кто же они тогда?
   - Мне ведомо не боле твоего, но я не верю, будто наша встреча случайна. - открывать правду в моих планах, разумеется, не было, однако предстоял непростой разговор с теми, кто приближался, и я не хотел чтобы Скофнуг все испортил. Пусть уж лучше думает, будто происходящее есть часть некого грандиозного плана Падшего. - Судьбы слуг предвечных в руках их покровителей. Но наш выводок отвержен и проклят. А что если Вайлеко направил этих? Я так мыслю.
   Насколько это убедило моего собеседника, сказать было сложно, перечеркнутая алыми линиями маска скрывала лик того, но возражать он не стал, принявшись смирено дожидаться пока спасающийся бегством бандит не поравняется с нами.
   Когда же задыхающийся, едва стоявший на ногах, ничтожный горбун наконец взобрался по лестнице, могучая рука мародёра схватила того за шею и я уже было испугался, что Скофнуг, не послушав меня, свернет бедняге шею, но он лишь прорычал:
   - Кто и сколько?
   Тараща полные ужаса глаза, мужчина вытолкнул сквозь передавленное горло:
   - Двое. Люди ... кажется. Воители, но магии не чужды.
   Стальная хватка разжалась, позволив сипящему, через силу втягивающему воздух, уродцу упасть на колени, а после на карачках уползти внутрь темного провала входа.
   Номан всё-таки потянул из-за спины оружие, я же только стал быстрее перекатывать череп брата на ладони, изгоняя его назойливый, мешающий думать, шёпот из своей головы. Предстоял непростой разговор, в котором надлежало унять гнев приближающихся мстителей, склонив их на свою сторону, а после, как было явлено Кхулосом, заключить с ними договор, обменяв знания, где покоится осколок Хроногресса на то, что те принесли с собой из-за пределов нашего мира. При этом номан, кажется, совершено не собирался облегчать мне задачу. Вместо этого, он кивнул вдаль, коротко сообщив:
   - Идут.
   Все было так, словно меня опять окунуло в купель видений. Та же серая пустошь, через которую пролегал огромный шрам Провала Обреченных, те же приближающиеся силуэты, один вбирающий в себя окружающую силу, другой напротив, отторгавший её. И ещё была тьма, чернильная, злая, страшная, даже для того, кто давно привык к ужасам Кеплера, распускавшая свои длинные щупальца за спинами незнакомцев. Необъяснимая жестокость чувствовалась в этом мраке, словно Семя Порчи, готовое заразить весь мир, но которое, в то же время, могло сразить бога, а значит столь необходимое мне.
   С каждым пройдённым шагом, разделявшим нас, крепло необычное ощущение, словно меня отрезали от мира мертвых, с которым я был до того так тесно связан через брата. При этом Вечный Океан окрест разливался вольно, лишь растревоженный безумием Небесной Горы. И все же это необычное ощущение внезапно позволило мне избавиться от странного, отдающего древностью говора. Возможно, причиной этому стал тот самый мрак, который двое путников принесли с собой.
   Вскоре к расчищенным ветрами ступеням лестницы из метели выступили двое крепких молодых мужей, при оружии и с тяжелыми походными мешками на спинах, один страннее другого.
   Первый помладше, пониже ростом, стройный и гибкий, словно молодая ветвь, закутанный в меховые шкуры, под которыми, тем не менее, скрывалась явно добрая кольчуга. Возможно даже стальная, говорящая, что безобидный вид парня не более, чем ширма для его истиной силы, иначе его бы давно уже прирезали за такую-то драгоценность. В нем чувствовался дух давно забытого культа еретиков, вырезанного подчистую почти два десятка лет назад. Как мне помнилось, на них велась охота даже страшнее, чем на последователей Падшего. Слуг Вайлеко преследовали только его враги, за Воющими Ведьмами же, а теперь я не сомневался, что от худощавого разит именно их скверной, гонялся почти весь Пантеон. Это был один из редких моментов удивительного единодушия демиургов. И как кому-то из опальных жрецов удалось выжить, трудно было себе даже представить.
   Впрочем его спутник, снежноволосый, высокий, да широкоплечий, облачённый в полный костяной доспех, укрытый таким же великолепным белым плащом, был не менее необычен. Даже не обращаясь к тонкому миру, я чувствовал, потоки стихий, словно бы в страхе, огибали его по сторонам, сворачивались вокруг незримым водоворотом. Он же сам являлся недвижимым оком бури. Все в его стане выдавало образ того, кого обычно называли Подавителями, охотниками на магов и короткого взгляда сквозь колдовское око, оказалось достаточно, дабы убедиться, что я прав.
   На скрытом под плащом наплечнике, затертый словно кто-то намерено пытался его извести, проступали строки старого, вызывающего у любого владеющего силой ком в горле, девиза: "Рождённый в огне, закалённый кровью. Мы - пламя выжигающее порчу колдовства. Мы - рок малефиков. Мы - Подавители."
   Высокопарные слова, прикрывающие абсолютную ненависть ко всему живому и желание уничтожить любого, кто попадётся у них на пути, превратив весь Кеплер в выжженную пустыню. Однако, я никогда не слышал, что бы кто-то из этих провозвестников конца времен чурался своей судьбы или стыдился того, кто он есть. Даже по нашим меркам, служителей Пантеона, Подавители были фанатиками высшей ступени.
   Да к тому же, костяная броня, надетая на незнакомца, являлась творением чародейской силы, которая, к слову сказать, чувствовалась и в нем самом, что было абсолютно неприемлемо для рыцаря данного ордена. Магия избегала их, как и это происходило сейчас с ним, однако сам беловолосый, судя по всему, не чурался заставлять стихии служить себе. Предположение же, что он сумел убить брата-сержанта ордена, а именно такому рангу соответствовал знак, когда-то украшавший его наплечник, так же было весьма сомнительно. Ибо, почему в таком случае он не забрал весь доспех, который зачастую полностью выкованы из настоящей стали, а решил довольствоваться лишь его малой частью?
   Нет, это был подавитель, вот только какой-то очень необычный. Может изгнанник? Если конечно таковые вообще существовали.
   Учитывая все это, я несколько опасался всех прочих тайн, которые могли нести в себе подробные странники, но как бы то ни было, мы могли оказаться друг другу полезны. Юлить или скрывать что-то, казалось сейчас слишком опасным, мало ли на что способны пришлые, вдруг так же, как Ютар, оказались бы горазды читать чужие мысли. К тому же, их и так привело сюда желание прикончить последнего из напавших на них бандитов, а если они ещё почувствуют фальшь в моих словах, то могут вовсе не согласиться на сделку.
   Фламберг покоился у меня на плече - не хотелось, чтобы кто-то увидел, как я опираюсь на него, словно о трость и слабость, одолевающую мою плоть. Я тихо выдохнул, приводя мысли в порядок, начиная чуть быстрее перекатывать череп брата, дабы не отвлекаться на его вечно недовольное ворчанье. Придется говорить как можно более правдиво, а из-за проклятого Скофнуга, ещё к тому же крайне аккуратно подбирать слова.
   Незнакомцы, окинув нас взглядом сквозь тонкий мир, казалось, слегка замешкались. Отребье, по чью душу они сюда явились, был нам не ровня, а потому теперь в их глазах читалось сомнение, стоит ли из-за горбуна ввязываться в драку с номаном и мной. Я так же был чужд желания сражаться, потому решил первым завязать разговор:
   - Мое имя - Баал. Я - бывший авгур великого Кхулоса, из ковена Дхамы, а ныне слуга аватара, предвечного Вайлеко. Ответьте мне, смертные, почему ваши клинки оборвали нити жизней наших слуг?
   Небольшая хитрость, призванная расположить Скофнуга, раз уж все равно тот оказался сейчас рядом, в общем-то была недалека от истины. Сейчас я действительно намеревался сделать все, что от меня зависело, дабы Кира добралась до полиса в целости и сохранности. Удалось ли мне это или нет, сказать сложно, мародер едва сдерживал себя, чтобы не броситься на незваных гостей и изрубить тех на куски. Останавливала его сейчас лишь озвученное мною ранее предположение, что они могут быть частью плана Вайлеко.
   - Зачем задавать вопрос, на который и так знаешь ответ? - без вызова, но и без страха ответил из глубины своего мехового капюшона тот, что был поменьше. - Зачем вы натравили их на нас?
   Из-под клыкастой маски моего переполненного дикой магией спутника послышался зубовный скрежет. Тому явно не понравился тон мальца, однако новость, что якобы мы кого-то послали за их головами, подивила Скофнуга и он даже изумленно хрюкнул. Я же, прищурившись от внезапно налетевшего снега, решил не затягивать разговор, а сразу направить тот в нужное мне русло:
   - Наши намерения не касались ваших жизней, лишь поисков части Хроногресса, ибо мы служим высшим силам и не стремимся вникать в дела мирские. Хотя я могу поверить, что эти пресмыкающиеся действительно могли напасть на вас. - голова мародера дернулась, склонившись набок так, словно шея у него была совиной. Он молча уставился на меня. Я не отвел глаз, напротив осторожно коснулся бугрящегося мышцами плеча, как бы обещая объяснить все после. В будущем, не обойдется без неприятного разговора, но такова уж плата за обман. Номан все больше терял терпение, его огромные кулаки до скрипа стиснули рукояти оружия, а бивни маски вдруг пришли в движение, защелкав друг о друга. Однако, хвала Кхулосу, ему хватило сил сдержаться, позволив мне тем самым продолжить разговор: - Но что же привело вас, в сию пору, в эти далекие от полисов земли?
   - Мы здесь по той же причине, что и вы, выполняем волю Бога Вечной Переправы, посланные Измаилом и ...
   - Иорлеей, девой лесов, спасённой вами из Кавенона? - задумчиво ответил я, моментально припомнив недавний разговор о доверии. Ютар, кажется, уже успел покопаться в мыслях этих двух, уж не потому ли он вел себя столь странно?
   Судя по расширившимся у парня глазам и тому, что даже беловолосый с удивлением глянул на меня из-под своего глубокого, костяного капюшона, я кажется попал в точку.
   - Да ... откуда тебе это известно?
   - Я - авгур, по крайне мере был им когда-то, я слушаю голоса в пустоте, что шепчут сквозь ветра времен, так говорят боги. В их гласе мне являлась истина. Двое изгнанников спасли избранную Пантеоном и это обратило взор предвечных к ним. К вам. - пришлось сочинять на ходу, мешая истину о себе с ложью, откуда мне известны имена. Хотя, судя по недоверию, сменившему удивление во взгляде подавителя, я понял, что его провести у меня кажется не выйдет. В конце концов, если от нас не укрылось их прошлое, то как так вышло, что мы не знаем кто они и почему убили Серолицего с его людьми. Вернее мне то было ведомо, но чертов мародер, стоящий рядом, все портил, не позволяя говорить прямо, как есть.
   Сказать по правде, я уже приготовился к граду неприятных вопросов, на которые мне бы крайне не хотелось давать ответы, да ещё в присутствии Скофнуга, как внезапно за нашими спинами послышался топот множества ног, а из узкого прохода, ведущего внутрь пилона, вывалились меченые кровью, вперемешку с птенцами нашего выводка. Удивительно, но среди негодовавшей толпы нашелся и горбун, которого Скофнуг давеча едва не придушил. Страх его исчез, как не бывало, сменившись диким гневом.
   Все они были словно сами не свои, что-то кричали, размахивали кулаками, а в уголках губ уже начала скапливаться пена. Тут же вспомнилась арена Рабского рынка и безумие рьян травы, прихваченной вором секретов с тела погибшего алхимика. Даже обычно безобидный Пиш и тот, вереща, тыкал скрюченным от старости пальцем в грудь парням, вроде как требуя их крови.
   Проклятие, Ютар, что же ты натворил? Зачем?
  
   Глава 9 - Кровь Веры
  
   Перекрывая стенания бури, в воздухе повис истерично высокий, полный кровожадности, вопль:
   - Баал, во имя Пантеона, почему ты разговариваешь с этим отребьем, убейте их наконец, у нас ещё столько нерешенных вопросов! - визжал Пиш в уголках рта которого начала пузыриться пена. Я, уже догадавшись, что произошло, все же оказался не готов слышать подобное, от обычно спокойного, рассудительного и даже робкого старика.
   Ему вторила Зара:
   - Голову с плеч ересиархам! Смерть тем, кто мешает воле богов! Разве ты не видишь, они водят тебя за нос.
   Сильно сомнительно, чтобы эта ватага пряталась в тени прохода, пока мы общались, уж Скофнуг бы их точно почувствовал, а потому вряд ли они могли слышать, о чем на самом деле шел разговор. Да уж, по чести сказать, к моим-то словам у меченых кровью должно было возникнуть гораздо больше вопросов, чем к тому, что до сих пор успели изречь незнакомцы. Над толпой возобладало желание убивать, однако не слепое, но направление кем-то в нужное русло.
   Громче всех заливался, разумеется, Альманзор, чья ярость с недовольством, копившиеся весь поход, наконец, нашли выход. Пурпурный оборот клобука, обычно обернутый вокруг шеи, оказался распущен, напоминая короткий, слегка запачканный бурыми пятнами, плащ, укрывавший его грудь и спину. Он бешено размахивал над головой чекой, что-то сипло хрипя, но хвала богам, оказался зажат со всех сторон, отчего пока не мог вырваться вперед. Судя по реакции парней, стоявших у подножия лестницы, быстро потянувших оружие из ножен, ждать пока обезумевший прелат раздробит им черепа, они не собирались.
   В голове, мешая друг другу, рождались тут же умирая бесполезные идеи, как пресечь неминуемое кровопролитие. Даже мародер вроде как растерялся, не зная присоединиться ли к толпе, позволив своему естеству взять вверх или помешать обезумевшим товарищам, попробовав разобраться, что подвигло их к подобному поведению.
   Скользнув быстрым взглядом по головам приближающихся, я не сильно удивился, не обнаружив Киру с Ютаром, однако так же не было среди бегущих и Нарсеса. Ну хоть в чем-то повезло, если конечно последний был ещё жив.
   Понимая, что наша миссия, наше будущее, да и возможно будущее всего Кеплера, повисло на волоске, отделенное от катастрофы лишь обледенелыми ступенями темной лестницы, я, разведя широко руки, встал на пути несущейся толпы, преграждая той путь. Вновь тронув за плечо номана, быстро произнес:
   - Зара не могла по собственной воле отставить Кира без присмотра. Забудь об этих двух, предвечный может быть в опасности.
   Костяная маска озарилась изнутри внезапной вспышкой, понимание пронзило мозг Скофнуга и в ту же секунду из глубин павильона донеслись едва слышные в общем гомоне, перекрываемом лишь ревом ветра, звуки столкнувшихся клинков. Мародер, до того стоявший на полусогнутых, готовый в любой момент бросится в битву, мгновенно выпрямился в полный рост, глядя теперь поверх голов. Сияние полностью затопило выбеленные глазницы маски, словно гигант широко открыл глаза в удивлённом испуге.
   Глас скорбный, протяжный, что банши вой, окатил волной всех стоящих рядом, смывая ярость разом, а сам номан, не видя ничего перед собой, рванулся внутрь руин, которые не так давно покинул. И в этом вое я слышал отражение эфира, магическое эхо, испятнанного силой хаоса, сознания. Будто крылом оно смахнуло гнева шоры с разума людей, лишив тех сил, а некоторых, вроде Пиша и сознания. Тараном Скофнуг прошелся по не успевшим убраться с его дороги, разбрасывая тех в стороны, что буря сухой лес.
   С трудом придя в себя, меченые кровью с птенцами тщетно силились подняться. Я же, единственный кто умудрился устоять, лишь чудом не задетый мародером, подскочил к Велизарию, помогая встать. Благо тот был прежде воином, а потому перенес случившееся легче всех, единственный сумевший подняться на ноги, хотя даже Альманзору, сильнейшему из нас, пока того не удавалось. Остальным же было и того хуже, одни в беспамятстве лежали, другие слепо шарили руками перед собой, словно лишившись зрения.
   Однако, терять время на помощь прочим мы не стали и поспешили вслед номану, в надежде догнать его. Куда там. Когда мы оказались во внутренней зале, все было кончено и зрелище случившегося заставило нас остановиться.
   Костер все так же полыхал, рождая сонмы угловатых теней на стенах, освещая нижний круг ступеней. Останки твари, теперь обрюзгшей тушей застывшие у дальней стены, пока нас не было убрали от огня подальше. Верно оттаивая, из внутренностей стали вытекать отвратные соки, сидеть же в зловонных лужах никому не улыбалось. Случившаяся же здесь битва, уже окончилась. О ней напоминали изрубленного мяса куча, сжавшийся, дрожащий в страхе комочек шкур, над которым возвышался свирепо взрыкивая Скофнуг, да бледный, словно полотно, с пробитым животом и ломаной грудиной Нарсес, лежащий на изломанных скамьях первого яруса. Судя по всему, воитель до конца пытался защитить Киру, даже будучи раненым отбиваясь от кого-то, пока не подоспел номан.
   Нашего собрата видно не было, хотя куда он делся, догадаться оказалось нетрудно. Руки мародера, как и его оружие, оказались покрыты кровью так, словно он только что забил десяток быков, а рядом валялись ошметки человеческого тела, да скальп с клочком привычно взъерошенных волос Ютара.
   Стараясь не сближаться с мародером, мы осторожно двинулись к быстро дышавшему меченому кровью, однако отказались от идеи оттащить его подальше, как только в деталях рассмотрели его раны. Скользкие змеи кишок выскальзывали из-под зажимавших широкий разрез пальцев, обагряемые текущей темной, почти черной кровью. Грудь так и вовсе превратилась в сплошное месиво, словно его настигла дубина номана, а вовсе не клинок вора секретов. Будь в силах я творить заклятья, может и смог бы помочь ему, а так нам оставалось лишь наблюдать, как один из стражей аватара медленно соскальзывает в вечность.
   - Что тут случилось? - шепнул Велизарий, опасливо поглядывая на казалось потерявшего разум Скофнуга, теперь рычавшего даже на Нарсеса, не признавая в том собрата.
   - Ютар случился с рьян травой, вот что. - ответил я ему. - Наверное, из-за Небесной Горы он не сумел подчинить вас полностью, а потому не решился травить на аватара, отправив всех наверх, в надежде самому прикончить сосуд Вайлеко.
   Нарсес через силу кивнул, подтверждая мою догадку.
   - Но как тебе удалось избежать участи всех прочих? - нахмурившись, не унимался Вел, расспросами терзая умирающего.
   Ответ того оказался на удивление прост, если не сказать банален:
   - Пошел до ветру.
   Видимо Ютар так торопился воспользоваться ситуацией, что не заметил, что один из детей Падшего отлучился по нужде и потому не попал под действие, как чар, так и алхимического зелья.
   Позади послышались шаги. Верно разбросанные мародером у порога, придя в себя, вернулись внутрь. Вновь рыкнул Скофнуг, предупреждая чтоб никто не смел приближаться к Кире, Зара что-то пыталась втолковать ему, однако тот не слушал. К нам подошла Мериса, поддерживающая едва стоявшего на ногах Пиша. Она взглянула сначала на Нарсеса, потом на нас, но мы с Велом, отведя глаза, лишь покачали головами, бессильные помочь. Тогда дева присела рядом, что-то тихо запев на незнакомом мне языке и песня эта принесла облегчение раненому воину. Он задышал спокойнее, ровнее, закрыл глаза, а прежде чем последний вздох покинул тело, на его губах появилась тень слабой улыбки.
   - Спи брат, твоя клятва исполнена. - прошептала Мериса, уронив на грудь погибшему хрустальные капли своих слез.
   Никто не бросался обвинениями, но постепенно всех настигало осознание, только что произошедшего. Хрупкое доверие, так бережно взращённое меж нами, накрыла тень гнетущего молчанья и полных подозрения взглядов.
   Горбатый образ скользнул в портал, ведущий к подземному проходу. Последний из людей Серолицего, окончательно придя в себя, спешил покинуть нас. Даже путешествие в одиночку сквозь твердь земли теперь ему казалось предпочтительней, чем оставаться с нами. И осуждать его за это было трудно.
   Не поднимаясь на ноги, Кира подползла к её убитому защитнику, Скофнуг пошел за нею следом, своим угрожающим видом заставляя всех прочих попятиться от Нарсеса. Зара было сунулась к своей подопечной, боясь, что девушке повредили ноги, но огромное топорище едва не рассекло её на части, недвусмысленно дав понять, что номан никого не подпустит к своей госпоже. По крайне мере пока.
   Картина всеобщего бессилия настолько угнетала, что все вокруг стояли понурив головы. Я же вспомнил о гостях, которых теперь вполне могли объявить виновниками случившегося, чтобы хоть как-то сгладить осадок от предательства. Нужно было увести их прочь скорее. Мне не стоило больших трудов неслышно покинуть освещенный круг, направившись к верхнему проходу, возле которого застыли незнакомцы, исподволь наблюдавшие за происходящим. Чересчур любознательные, это их когда-нибудь погубит.
   Вел увязался за мной, не сказав ни слова, пока двигались наверх, лишь когда мы почти добрались до парней он проронил:
   - Ну что ж, брат, ещё один отправился через Вечную Переправу к богам.
   - Истинно так, друг мой, звезды жизней гаснут, а тьма тайн и загадок окутывает нас все сильнее. Почему Ютар пошел на это? Он всегда ходил по самому краю безумия. Неужели боги выбрали момент, чтобы забрать его разум так не вовремя? - конечно, вряд ли безумие стало виной случившемуся, но объяснить поступок Ютара иначе я не мог. Зачем ему смерть аватара здесь, за пределами храма?
   "Ты лжешь тому, кто считает тебя другом столь же легко, сколь просто было тебе вонзить кинжал мне в спину, брат. Скажи, а когда судьба потребует от тебя принести в жертву Велизария, останешься ли ты столь же холоден и непреклонен, в стремление к цели?" - голос, казалось, усмехался, озвучив тот вопрос, который я столь истово гнал от себя.
   Тихо озарились руны на прошивавших тело Вела рунных скрепах, он задумчиво хмыкнул и не ответив, остановился, видимо только теперь заметя, к кому я направляюсь. Мне же внезапно послышался мягкий, чудесный и удивительно несвоевременный аромат дивных цветов, источаемый странниками из иного мира. Только теперь, здесь, в павильоне, куда не доставляли языки беснующегося ветра, чарующие благоуханье, принесенное из-за пределов Кеплера, расцвело пышным бутоном. Словно стоявшие рядом только что вышли из розария алхимика, а не шлялись по скованным холодом, безжизненным пустошам. Это было настолько странно, нелепо, даже на секунду заставило меня забыть то, что хотел сказать.
   Однако, я быстро взял себя в руки, оставляя терзавшие меня вопросы и сосредотачиваясь на самом важном:
   - После произошедшего, наши умы будут заняты тяжкими думами, но воля богов должна быть исполнена, Хроногресс должен быть восстановлен, несмотря на то, что слуги подвели нас. - проклятый аромат сбивал с толку, я запнулся, чем тут же воспользовался нежданно подошедший к нам Альманзор, который к тому же умудрился расслышать сказанное мною. Уж не следит ли он за мной теперь? Слишком необычным казалось его появление именно сейчас.
   - В своем ли ты уме, Баал?! Они убили тех, кто должен был помочь нам исполнить волю предвечных. Они - враги, предатели, лжецы!
   Мой голос не дрогнул, хотя произнесённое прелатом в запале выдало, что он недоволен потерей отряда наемников явно больше, чем положено тому, кто вообще узнал о существовании Клифа совсем недавно. При этом даже не зная, какая роль тому была отведена в моих видениях.
   Я взглянул вниз, но не украдкой, а так чтобы Альманзор понял намек:
   - Причин полагаться на них, у меня не меньше, чем на любого из вас. Да и будь они теми, кем ты хочешь их видеть, Альманзор ... гораздо больше мудрости в доверии слову врага, добровольно открывшему свое лицо, чем брата, прячущему в рукаве кинжал и лишь ждущему момент, чтобы вонзить его тебе в спину. - я быстро крутанул в руке череп, не позволяя тут же родившейся едкости достичь моего разума.
   Небольшая отповедь подействовала, ревнитель пророчеств отступил, не прекращая при этом сверлить нас взглядом. Вел так же предпочел остаться на месте не желая мешать, когда мы с подавителем и отпрыском Воющих Ведьм вновь двинулись к выходу, он словно чувствовал, что мне сейчас необходимо поговорить с ними наедине.
   Когда мы подошли почти к самому выходу, я обратился к тому, что помоложе, он казался более отрытым для сделки, которую я хотел им предложить:
   - Твой путь пролегал через град порока, где ты спас посланницу Мевы Возносящейся, Иорлею. О том мне было рассказано. - пришлось на мгновение замолкнуть, ожидая реакции на имя предвечной, одной из покровительниц детей первой крови, сказанное наудачу. Такая богиня действительно существовала, владычица Всадников Шторма, однако она являлась не единственной, которой поклонялись эльфы. Если меня поправят, придется сослаться, будто так её величают в нашем храме, но последнего, к счастью, не потребовалось. - Как и наша с тобой встреча, это было предрешено.
   - Так все-таки по твоему приказу эти горбатые уроды ждали нас возле Бассейна Пепельных Огней? - вмешался в разговор снежноволосый.
   Надо сказать, вблизи эти двое ничем примечательным не выделялись, разве что облачённый в костяные доспехи обладал поразительной мужественной красотой, от которой обычно таят женщины. Второй же, нес в себе частицу настоящего инфернала, но он вовсе не был одержим им, скорее наоборот, сумел неким образом подчинить чудовище из иной реальности своей воле. Вот и все, что о них можно было сказать наверняка, а так больше ничем от тех же бандитов Серолицего они не отличались. Хотя всё-таки, наверное таилось в них нечто странное, даже неправильное, о чем можно поразмышлять на досуге, пока же я отрицательно покачал головой на обвинения.
   - Ты ошибаешься, брат-сержант. - мне пришло в голову проверить свою догадку о принадлежности беловолосого к ордену охотников на магов и судя по его реакции, я попал в точку. Он, не удержавшись, глянул на сокрытый его плащом наплечник, точно туда, где когда-то находился ныне затертый девиз. Что ж, одной загадкой меньше. - Им было велено совсем иное, но я знал, что они нарушат наш с ними уговор и нападут на изгнанников, ключника и подавителя, странствующих вместе.
   Слово ключник, вырвалось как-то само собой, так как являлось понятием весьма растяжимым, его можно было трактовать как угодно, начиная от открывающего порталы в иные измерения и заканчивая тем, кто хранит некую мудрость. К тому же, судя по нервной реакции подавителя, тому не пришлось по нраву, что я знаю, кто он такой, а значит упоминать Воющих Ведьм, за которыми вообще охотился весь Пантеон, стало бы неразумно.
   - Я больше не принадлежу ордену. - недовольно проворчал беловолосый.
   Стоило немалых трудов сохранить беспристрастное выражение лица, наблюдая как сей муж пытается откреститься от своей сути, даже несмотря на то, что стихии избегали его, будто чумного. Кем бы закованный в костяные латы там себя ни считал, он - подавитель, был им и будет. А значит, цель его все та же, погибель мира, пусть его разум и пытается сбежать от самого себя сейчас, темный рок всегда будет следовать за ним. Просто он этого пока ещё не понял.
   - Тогда почему ты до сих пор следуешь по пути своих братьев? Отрицание того, кто ты есть, не сделает тебя кем-то иным. Что же до клятв, которые ты давал, то лишь слова, они пусты и цены не больше той, что ты сам готов дать за них. Дела - единственное, что показывает сделанный тобой выбор. Но давай оставим эти разговоры, мы здесь не для того и боги свели нас на дорогах бесконечно возможных реальностей не ради праздной прихоти. Я слышал, что уготовано вам и помогу найти осколок древней машины, а так же уйти с этих гиблых земель безопасной тропой, но мне так же понадобится кое-что от вас.
   Вблизи, в отсутствии бьющего по глазам снега, удалось углядеть кожаную перевязь перечеркнувшую грудь сына Воющих Ведьм. А на ней покоились метательные кинжалы, среди которых выделялись два угольно-черных, даже темнее, чем моя собственная кожа. Лезвие словно вылепленное из наскоро затвердевшей смолы: неровное, бугристое, без острых граней, но тонким остриём. Именно в них был заключен проклятый дух, терзаемый жаждой силы. Судя по всему, один из этих клинков мне-то был как раз и нужен.
   Я оглянулся, дабы убедиться, что никого из выводка или слуг Вайлеко нету рядом, а после указал на один из зловещих кинжалов. Теперь, когда те находились на расстоянии вытянутой руки, они представились мне едва ли не живым, толчками заставляя эфир течь сквозь их порченое естество, что кровь по венам.
   - Мне нужен один из них, черное сердце проклятий, что принесет ключник из другого мира. И можешь не думать долго, я знаю, что ты согласишься. Искать часть Хроногресса рядом с Провалом Обреченных, занятие небезопасное и в обычное время, а уж перед Праздником Чистых Небес, смерть щедро сыпет свои семена по землям ойкумены.
   Парни переглянулись в некой нерешительности, но мои слова небыли лишены смысла, искать осколок в творившемся снаружи ледяном аду, похоже, тем самим не улыбалось. К тому же, скоро вечер, а значит, придется искать место для ночлега и откажись они от сделки, здесь им никто остаться не позволит.
   Хозяин артефактов, с явной неохотой, достал один из зачарованных клинков, помедлил, но все же протянул мне. Я тут же подхватил его потоком магии, что позволяла моему телу парить. Может даже излишне поспешно, но так хотелось исполнить предначертанное во втором виденье, что удержаться было выше моих сил.
   Это оказалось вовсе не оружие, хрупкое и истлевшее, удерживаемое в своей форме лишь волей заточенного внутри зла. Той сущностью, что истово желала быть свободной вновь, любой ценой. Хотя убить им было все же можно, истинная ценность артефакта заключалась в его умении вбирать в себя любую силу, которая касалась острия, оной же излишек передавался державшему кинжал за рукоять. Он пил стихии с жадностью умирающего в пустыне путника, но удержать не мог, пропуская те сквозь себя, что воду решето.
   То же происходило и с силой брата, которая изливаясь из черепа, теперь втягивалась большей частью в клинок, покоящийся на моей ладони. Полагаю, потому-то моя связь с миром мертвых и ослабла, я не был отрезан от него, просто шепот вечности звучал во мне чуть тише.
   Едва моя рука, лишённая какой-либо защиты, сомкнулась на черном эфесе, как я тут же принялся наполняться хаотичными энергиями изменений, собранными из тонкого мира вокруг нас. Пришлось спешно спрятать дар меж складок рясы, не хватало, чтобы первой жертвой клинка стал я сам. Это не избавило меня от его влияния полностью, но хотя мутации мне больше не грозили.
   Тревожно вкралась мысль о том, что произойдет, когда заключенная в клинке сущность скопит сил достаточно, чтобы разрушив свою ветхую темницу, обрести свободу. Однако, я не успел как следует взволноваться на этот счет, ибо второй вопрос был куда как насущней. Как этот клинок должен был послужить Кхулосу, ведь получалось, он не убьет Вайлеко, а лишь передаст его силу кому-то другому. Но кому? Демту? Его не было в моих видениях. Хотя старый настоятель недвусмысленно дал понять, что аватар должен быть доставлен в храм в целости и сохранности.
   Неприятное чувство посетило меня, будто не только птенцы, но и я сам не ведаю всей правды о происходящем с нашем выводком.
   Мысли эти оказались как нельзя некстати. Настал черед исполнить свою часть уговора и я, указав в сторону скрывшегося в пелене разыгравшейся пуще прежнего вьюге камня, принялся объяснять, где парни найдут осколок Хроногресса.
   Разумеется, просто так отделаться от странников межмирья не вышло и подавитель затребовал сопровождения к месту. Хотелось бы не согласиться, но отказать, значило навлечь на себя гнев, а учитывая обстоятельства их появления, лишь ведомо богам на что могут быть способны эти двое. Пришлось идти, но прежде я спустился к оставленным внизу собратьям, постепенно приходившим в себя после случившегося. Стоило поторопить Пиша с его поисками врат в Дхаму, оставаться тут, рядом со скатывающемся в безумие и паранойю мародёром, как минимум небезопасно.
   Близко к костру никто не подходил. Там теперь находились лишь бледная Кира, над которой возвышался так и не убравший оружия Скофнуг. Разговоры в полумраке звучали тихо:
   - Что вообще произошло? - потеряно шептала Мериса.
   - Ютар воспользовался остатками рьян травы, ослабил наш разум, взяв под контроль. - ответил Велизарий, приобняв дрожащую от холода девушку, ибо тепло почти не достигало их.
   - Но как же Нарсес не попал под действие порошка?
   Тело погибшего защитника аватара теперь лежало с краю освещённой площадки, с церемониально скрещёнными на груди руками и криво вырезанным рунным камушком, положенным на лоб - путеводной звездой в загробный мир. Сжечь его пока не могли, опасались подходить к огню из-за номана.
   - Его не было в зале, когда все произошло. - Вел решил не упоминать, что Нарсес отлучался по нужде, да то и правильно, ненужная подробность.
   Рядом с ними сидел Пиш, которого я, подойдя, легко тронул за плечо. Тот вздрогнул:
   - Баал? - он казался растерянным и донельзя смущённым после того, что с ним произошло, судя по всему, изрядно стыдясь своей недавней кровожадности. Он взглянул мне за спину, будто ожидая там кого-то увидеть. - А где наши гости?
   - Ждут снаружи. Мне будет нужно ненадолго покинуть вас. Ты же наставник, постарайся унять свою печаль и приступай к поискам того, ради чего мы сюда явились. Нужно попасть в Дхаму, как можно скорее, пока опять кого-нибудь из нас не покинул разум и не случилось ещё одной трагедии.
   Сказанное привлекло внимание Вела с Мерисой. Мгновение три пары глаз, не мигая, смотрели на меня, пока на лице старика не появилось понимание:
   - Ты о заклинательном покое? - уточнил Пиш, а получив в ответ утвердительный кивок, развел руками. - Мы уже в нем, разве ты не видишь?
   Я в удивлении приподнял левую бровь. Указывая на изломанные каменные сиденья, занимавшие все ярусы от низа до самой вершины пилона, давшего нам приют, старик продолжил:
   - Это вовсе не скамьи, но руны. Невероятно искусные, начертание не как обычно на плоскости, а сразу в трех измерениях. - он потер подбородок, размышляя. - Может даже и больше, чем в трех. В любом случае, это делает их просто невероятно сложными, однако в то же время устойчивыми даже к воздействию Небесной Горы!
   Все, до кого долетали обрывки нашего разговора, дружно завертели головами, видимо немало поражённые открытием. Это заставило взглянуть на окружающую обстановку по-новому, а мне ненароком припомнился Санктум Арканум в нашем собственном храме. Это место, конечно, было ни в пример мрачнее вотчины Демта, но по своей масштабности и искусности умов, его создавших, вполне могло с тем потягаться.
   - Когда я пытался запалить дерево, то едва не сжег себе руку. Заклятия здесь вовсе не такие уж и стабильные. - возразил я, припомнив, как разводил костер.
   - Твои, вполне возможно. Но само это место создано всего лишь с одной единственной целью - открывать пути и вот эти чары должны работать отлично. - охотно пояснил Пиш.
   - Должны? - помимо воли, в мой голос вкралась нотка усмешки.
   Старик замялся:
   - Ну, я ещё не пытался реактивировать их, вернее меня отвлекло произошедшее с Ютаром. Поэтому, я не уверен.
   - Учитель, постарайтесь к моему возвращению все же понять, как устроено это место. Мне крайне не хотелось бы вас подгонять, но чем быстрее мы окажемся за стенами Дхамы, тем безопасней будет аватару.
   Легкое лукавство, скрытое в словах, похоже, никто не распознал, старик же уверено кивнул, тут же поднявшись, явно собираясь приступить к изысканиям незамедлительно.
   - Ступай Баал и будь спокоен, я уверен, что читал о подобных заклинательных покоях, нужно лишь найти отправную точку сотворения. Я открою путь.
   Мы простились. На предложение Вела составить мне компанию, я ответил решительным отказом, сказав что он нужен здесь, если вдруг Пишу или Киру потребуется помощь. Он согласился, а услышавшие эти слова Зара с Мерисой подарили нам робкие благодарные улыбки, за проявленную заботу.
   Уже покидая пилон, я внезапно поймал на себе полный неприязни взгляд Альманзора, наблюдавшего за нами из теней. Тот крутил в руках обух стальной насеки и отчего-то закрадывалось подозрение, что прелат очень хочет видеть её, обагрённой моей кровью. Неужто даже его проняла эта моя лживая забота? Не может быть, он же не дурак, в конце-то концов, хотя конечно фанатик, от таких можно ждать любой глупости.
   Однако, меня верно уже заждались, а значит, долгие объяснения с собратом придется оставить на потом.
   Путь предстоял недалекий, но снега намело по грудь и потому уже смеркалось, когда мы достигли места. Камень был немаленький, но учитывая погоду, без моей помощи сыну Воющих Ведьм с подавителем пришлось бы изрядно поблуждать по здешним равнинам, так что обмен, несмотря на постоянно недовольное ворчание белобрысого, в конце концов, они признали равноценным. На самом деле, обращать внимания на колкие ехидства в мой адрес мешали мысли о том, что же нам делать, если Пишу не удастся оживить древние руины. В таком случае, придется по-видимому вернуться в Рабский Рынок, ибо до Дхамы мы просто на просто не дойдем, по дороге околея не от холода, так от голода.
   Моя рассеянность пару раз едва не стоила нам весьма неприятных встреч с оголодавшими обитателями этой скованной лютым холодом земли, особенно теми, что осмеливались в такую погоду парить в небесах. Однако, снежный буран и хаос, заполнивший тонкий мир, играли на руку, скрывая так, что нас не смог бы заметить даже самый искусный хищник.
   Воронка магических энергий, возникшая вокруг осколка древней машины, была чем-то схожа с полем отторжения, шагавшего следом за мной подавителя. Стихии так же не желали касаться частицы Хроногресса, меняя русла своих сияющих рек. Я никогда особо не интересовался отчего подобное происходит, хотя как и любой жрец с самого послушничества повторял слова, рождённые в самый темный час нашей истории, когда легионы Разрушителя пришли в Кеплер: "Гале Акронис, валле иша дум". На древнем наречии это означало, что-то вроде "грядет восход последний звезды и наступит рассвет".
   Звездой, видимо, был как раз Хроногресс, который якобы должен был избавить земли от проклятия Небесных Гор, ну и даровать восход солнца над очищенным миром. Возрождение того. Вот только несмотря ни на какие ухищрения жрецов и потуги всего Пантеона, что-то этот рассвет все никак не наступал, а ведь минуло уже почти тысячелетие.
   Впрочем, несмотря на постоянные неудачи, культы из века в век призывали к одному и тому же: собирать эти разбросанные по всему Кеплеру осколки, пестуя у своей паствы тщетную надежду вновь увидеть золотой диск светила в небесах. Верно, эти двое странников избрали схожий путь. Сам же я никогда не верил в подобные бредни и от смерти за вероотступничество, а никак иначе подобное трактовать нельзя, ибо Великое Искупление было краеугольным камнем почти всех религий, меня спасало лишь то, что я мог внимать гласу богов, не теряя рассудка. Дар крайне редкий в Кеплере.
   Сам осколок древней машины, вырванный из клешней стылой земли, не представлял из себя ничего необычного, разве что в тонком мире казался совершено прозрачным. Словно и не было его вовсе. Угловатый, пористый, со множеством сколов, серо-коричневого цвета, да несколькими дугами ложбинок, проходящими по его поверхности, а так же сквозь него.
   Ну и разумеется, он убивал всю магию вокруг. Мое тело едва не рухнуло в снег, когда заклятие левитации внезапно стало распадаться на части. Пришлось отлететь подальше.
   - Да, за такую вещицу можно выменять полный доспех, выкованный владыками горна. - в голосе беловолосого слышалось неподдельное восхищение, с ноткой жадности, обычное для наемника, нашедшего реликвию, за которой его послали.
   Мучаясь раздумьями, кто же это все-таки такие, я пустился в обратный путь на ходу обронив:
   - За эти артефакты начинались войны богов. Они бесценны. Именно потому так много желающих их заполучить, но лишь избранным доверено исполнить великое предназначение. Вернуть их на место.
   Подавитель усмехнулся, крутя в руках осколок:
   - Держу пари, ты бы хотел быть таким избранным.
   Острослову было невдомек, что я и так им являлся, и вот чего я точно не желал, так взвалить себе на плечи ещё и этот груз. Будь выводок просто не прошедшим вознесения, подобная находка вполне бы позволила бы вернуться в храм под пение фанфар, вот только уготовано нам иное.
   На обратной дороге до меня донеслись обрывки разговора странников, рассуждавших, куда идти далее, а так же, как лучше пересечь пустоши по такой погоде. Я мог бы промолчать, предоставив их собственной судьбе, однако тут меня посетила мысль, что если Пишу все же удастся оживить астральный путь в Дхаму, не прознают ли о нем и эти двое, раз будут околачиваться рядом? И если так то, не последуют ли следом? Они уже сыграли свою роль, теперь от них стоило избавиться, во избежание проблем. Потому пришлось поведать о том пути, что нас привел к Провалу Обреченных.
   - Откуда вдруг такая забота? - моментально насторожился подавитель, когда я окончил рассказ, а мы уже входили под своды заклинательных покоев, счищая с себя корку оледенелого снега.
   Внутри все так же горел костер, Скофнуг вроде немного успокоился. Груду изломанного мяса, некогда бывшего Ютаром, убрали подальше.
   - Наши пути соединили боги, призвав помочь друг другу. Их воле деяния мои подвластны. - ответил я и в тот же миг вновь почувствовал на себе тяжёлый взгляд прелата откуда-то из мрака верхних этажей. Он слышал все, а потому нужно было закончить разговор до того, как последуют новые вопросы, вот-вот готовые сорваться с губ сына Воющих Ведьм. - Теперь прощайте, время нам расстаться.
   Хвала Кхулосу, они кажется поняли, что стоит воздержаться от лишних разговоров и покорно прошли за мной до входа в подземелье. На прощанье, охотник на магов окинул мня взглядом, полным подозрения. Но промолчал.
   Вернувшись внутрь, я подошел к костру и сев погреться, позволил себе, наконец, облегченно выдохнуть. Я видел вопрос, застывший в глазах окружавших, нетерпеливо ждущих мой рассказ, куда же я отлучался. Однако, первым тишину нарушил Альманзор:
   - Они унесли с собой частицу Хроногресса, не так ли?! Не отрицай, пусть я и не мастер чародей, но в силах распознать творение Старых Богов! - его голос громыхал у меня за спиной, пока он спускался вниз и тяжелые шаги выдавали крайнюю решимость. - Ты отдал им реликвию, бесценную для нашей веры!
   Он истово полагал, что мы могли вернуться, а потому слепой фанатизм вновь стал брать вверх над разумом прелата. Казалось, ещё немного и из глотки говорившего вырвется звериный рык. Его не сложно было понять, в конце концов, смысл существования жрецов сводился к тому, что в конце столетия все слуги Пантеона пытались собрать воедино древнюю машину. Деяния всей нашей жизни венчал Праздник Чистых Небес. По законам веры, то что я совершил, являлось непростительным, еретическим поступком. Вернее было бы таковым, если бы мы не стали изгнанниками, отверженными во время вознесения. Но что все эти слова для того, кто не видел, да и не желал никакой иной судьбы, кроме как в служении предвечным?
   Покрепче сжав рукоять фламберга, я спокойно произнес:
   - Закрыты перед нами двери храма, мы больше не жрецы, брат.
   - Не брат ты мне! - взревел Альманзор, кидаясь на меня, взмахнув булавой.
   Скофнуг, сидевший сбоку, вновь вскочил на ноги, закрыв собою Киру, тут же выхватив дубину с топором. Остальные прыснули в стороны. Я попытался броситься вперед, сквозь костер так, чтобы огонь встал между мною и нападавшим.
   Жар не причинил вреда, но вот непостоянные течения магии подвели, не позволив оторваться от земли достаточно, чтобы перескочить горящие поленья. Рыжие головни веером разлетелись в стороны, останки ризы, опоясывающей меня, затлели и едкий, жгучий пепел полез в глаза, но хвала богам мне удалось развернуться в сторону приближающейся опасности, подняв меч для защиты.
   Альманзор врубился в поднятую мною пылающую волну, с разбегу рубанув наискось и метя в мне голову. Его удалось парировать достаточно легко, как и от последовавшего следом удара щитом в шею. Однако такое везение не продлилось долго. Я был не чужд воинских умений, но никогда и близко не стоял в этом к мастерству прелата, который будучи ревнителем пророчеств, посвятил всю свою сознательную жизнь войне с еретиками.
   Попытка достать Альманзора широким замахом, привела лишь к тому, что тот, поднырнув под лезвие, нацелил собственную насеку мне в челюсть. Снова не достал, но заставил отпрянуть, начав теснить к стене.
   В умирающем сиянии поднятых в воздух угольков, мне приходилось отступать, лишь благодаря удаче, раз за разом избегая смертельного удара. Все остальные застыли поодаль в оцепенение и только откуда-то сверху раздалось:
   - Остановитесь, довольно крови! Пантеона заклинаю, хватит!
   Слабый голос Пиша внезапно прервался громким "агх!", когда немощные ноги внезапно заплелись одна о другую, заставив старика кубарем покатиться вниз. Невольно я взглянул в сторону, страшась, что он в падении свернет себе шею и сразу же за это поплатился.
   Острая грань оголовка булавы рассекла кожу на моей груди до самой кости, не сломав ту лишь чудом, секунду спустя мощный удар локтём достал до моего лица. Искры боли не позволили увидеть кровь, брызнувшую из разбитого рта, но ярость на глупость собрата, вперемешку с вновь поднявшейся изнутри меня, будто бы чужой силой, исходивший не иначе из скрытого меж складок кинжала, удержали меня от падения.
   Черное лезвие длинного фламберга было бесполезно на столь короткой дистанции, а потому все что мне оставалось, это с размаху засадить ониксовым черепом в висок пурпурного клобука. На этот раз уклониться Альманзору не удалось. Его повело в сторону, однако рефлексы, выработанные за долгие года полные сражений, заставили прелата поднять щит в тот самый момент, когда мой меч вновь начал свой смертельный оборот. Раздался глухой удар кости о сталь, тяжелым эхом отразившийся в стен вокруг нас.
   - Так было нужно. - сквозь стиснутые зубы, сплёвывая кровь, прошипел я.
   - Предатель!!! Отступник!!! - ревел прелат, а в голосе его я слышал обиду обвинений. За низвержение в храме, за унижение рабства, за то, что сблизился с мечеными кровью. За то, что отвергнув все, к чему он, прелат, был верен до сих пор, отдал приблудам ценнейшее сокровище, равному которому смертный мог получить едва ли раз в столетие. Мне оставалось только с грустью наблюдать, как некогда освобождённый от слепой веры разум, сильный, острый, вновь погрузился в омут фанатизма. Но что хуже всего, он сам того не понимая, шел против воли своего владыки Кхулоса.
   Когда наше оружие вновь столкнулось, я понял, пути назад больше нет. В блестящих глазах, видневшихся сквозь лицевую маску Альманзора, виднелось лишь желание - убивать. Это едва не подвело его, когда мой фламберг свистнул над его макушкой, но вскоре соперник быстро нащупал слабые места в моей обороне, больше и не думая подставляться, планомерно наступая, но нанося мне раны. Вскоре все будет кончено, вопрос лишь времени, ибо я не в силах был сдержать такую ярость. И когда он бросится на Киру, номана ему уже не одолеть, но жертва выводка окажется напрасной, и аватар боле не поверит никому из нас.
   С трудом отводя очередной удар, просвистевший так близко, что воздух холодил кожу лица, я почувствовал, как спина упирается в угловатый камень стен. Наклонившись, удалось увернуться от острой кромки щита, едва не перерубившей мне шею, но лишь для того, чтобы тут же получить коленом по лицу и откинувшись, вновь удариться о стену уже затылком. Мир расплывался, в голове шумело.
   Конец? Застыло в страхе сердце.
   Конец. Бесстрастно согласился разум.
   "Конец!" - радостно воскликнул голос в голове, когда череп готов был уже выпасть из ослабевших пальцев.
   Звук разрываемой плоти, сквозь которую проходит орудие смерти, наполнил залу. В меня что-то врезалось, а шею обхватила могучая рука, сжав ту, будто кузнечные клещи и бросив меня на землю, принялась душить. Однако боли я не чувствовал.
   Опять послышалось, как меч терзает чьё-то тело, а мне в лицо плеснуло горячей, свежей кровью. Едва не захлебнувшись я начал кашлять, отбросив фламберг и тщетно пытаясь разжать стальную хватку у себя на шее. Сознание гасло. Но в третий раз раздался звук удара, а силуэт остроконечного клобука, нависший над моим лицом, резко дернувшись, отлетел в сторону, вместе с головой прелата.
   Хрипя и задыхаясь, я едва мог пропихнуть хоть каплю воздуха сквозь пережатую гортань, но к радости моей, зрение постепенно стало возвращаться. В наступившем полумраке, едва разгоняемого разорённым кострищем, мне удалось разглядеть склонённого надо мной Велизария. Одной рукой он удерживал клинок, лишивший Альманзора жизни, второй, помогал мне избавиться от крепкой, даже в смерти, хватки ревнителя пророчеств.
   Все прочие молча пялились на нас.
   - Благодарю, брат, за спасенье.
   - Не стоит, я давно хотел снести бошку этому чертовому психу. Ещё когда мы были в храме. - Вел усмехнулся, натянуто и скорее чтобы ободрить меня.
   Я огляделся, внезапно вспомнив про упавшего наставника:
   - Пиш?
   - Я тут ... я в порядке. - охая, глухо отозвался старик, которого поддерживали с двух сторон девушки. Он был мрачнее тучи.
   - Нам надо уходить отсюда, это чертово место сводит нас поочередно с ума. - разум быстро подсказал, что случившееся можно было попытаться обернуть себе на пользу. В конце концов, мало ли какое проклятие могут хранить в себе древние руины.
   Тот, с грустью посмотрев на убитого прелата, кивнул, вновь засобиравшись наверх.
  
   Глава 10 - Дорогие, Которые Мы Выбираем
  
   Умывшись противно липким снегом, стирая остатки крови с лица, я повернул обратно к пилону. Бродить ночью одному, казалось не лучшей идеей и пара полых духов уже скользили неподалеку, точно стервятники в пустыни, ожидающие, когда путник, изнемогая, упадет. Их сотканные из абсолютного мрака тела, огранённые тусклым ореолом, будто тени чудных зверей, едва различались во мгле, напоминая, что даже в этой глуши не стоит тешить себя иллюзией безопасности. Однако, быть среди тех, кто со страхом и подозрением таращится на тебя, казалось ещё неприятней. Гнетущее недоверие сейчас окутывало людей, укрывшихся внутри древнего павильона, а потому возвращаться внутрь совсем не хотелось.
   Смерть давно стала обыденностью, с охотой забирая любого, кто попадется у неё на пути. На этот раз она едва не дотянулась до меня самого. Страха я не испытывал, какой смысл бояться неизбежного, как и сочувствия к Альманзору, позволившему слепому фанатизму затопить свой разум. Ко всему прочему, мое сердце теплых чувств так же не питало. Если поразмыслить, то даже с Велом нас когда-то соединила не симпатия, а необходимость прикрывать друг другу спину, просто мы друг для друга оказались меньшим из зол. Погибни он и я не уверен, что это принесло бы мне много печали, разве что раздражения от необходимости вновь искать того, кому можно хоть немного доверять. Кто-то назвал такое отношение бессердечным, но это лишь здравый прагматизм, без которого в нашем мире выжить невозможно. В Кеплере не так сложно умереть за кого-то, как найти того, за которого стоило бы умереть.
   "Именно так ты оправдывал себя, вонзив клинок мне в спину? Ты никогда ни о ком не думал кроме себя самого, самовлюбленный ублюдок. Все вокруг, лишь инструменты для твоей игры. Не так ли?" - разочарование от нашей с ним вновь отсроченной встречи сквозило в словах брата.
   Не удостоив его ответом, я продолжал размышлять, отметив про себя, что самовлюбленным меня назвать вряд ли можно, а вот целеустремленным, пожалуй. И именно последнее качество не давало сейчас покоя, ведь с каждым ушедшим в вечность птенцом, шансы исполнить волю Кхулоса резко сокращались. К тому же, доверие меж мечеными кровью и выводком подорвано. Вот что поистине тревожило.
   Мне подумалось на время задержаться у пролома, через который не так давно наблюдал за приближением странников. Позволить себе поразмыслить в тишине. Однако, у судьбы имелось свое мнение на это. Робкие шаги послышались за спиной.
   - Баал? Я не помешаю?
   А, Кира, ну что ж, не худший гость, что мог бы быть. В её негромком голосе звучала страшная усталость человека, привыкшего день ото дня сражаться со всем миром.
   - Мне жаль твоих собратьев. - она запнулась, всхлипнула. - И Нарсеса.
   - А мне их нет. Ютар с Альманзором пали, обезумев. Жизнь во власти вечного кошмара сто крат хуже быстрой смерти. Нарсес же избрал свой путь давно и не сошел с него даже пред ликом гибели, не каждому везет до смертного одра нести свой крест, достойно, не опуская головы. Он пал, но так как сам хотел, в бою, за то что верил всем сердцем. Вернее в кого верил.
   С этими словами я посмотрел на Киру, та тут же поняла о ком я и грусть на её лице слегка опала. Тепло костра сюда почти не доставало, девушка ежилась, хотя была одета лучше любого из нас. Она видимо хотела поговорить со мной наедине, раз вопреки терзавшему её холоду покинула круг света и даже защиту номана. Последний, правда, стоял совсем неподалеку, готовый в любой момент броситься на защиту аватара. Но что ей было нужно?
   - Пиш говорит, что сможет вскоре открыть нам путь. - Кира вновь попыталась завязать разговор.
   - Прекрасно. - ответил я, но быстро понял, что такое "красноречие" не способствует общению и добавил. - Чем скорее мы окажемся в дали от Провала Обречённых, тем лучше для тебя. Но скажи, ведь ты пришла сюда не для того, чтобы поведать то, что вскоре станет и так известно всем?
   Взгляд девушки устремился сквозь пролом в ночную мглу, где плясала свой дикий танец вьюга. Её стан был прям и даже немного горделив, но похоже, что вовсе не самомнение было причиной тому, а скорее какая-то застарелая травма. Подобная тем, что часто встречаются у рабов, лупцуемых баграми или переживших ранение в спину. Детство Киры, судя по всему, выдалось не из легких. Неудивительно, ведь слуги Падшего, как и их дети, были гонимы всеми.
   Она сглотнула подступивший к горлу ком и еле слышно прошептала:
   - Я боюсь.
   - Грядущего? - что-то подсказало мне, что опасность смерти, не самая большая тяжесть на душе собеседницы, в конце концов, будь так, она бы и не подумала отойти от мародера. Уж лучшей защиты и желать было нельзя.
   - Да, а ещё неизвестности, в которую превратился тщательно выстроенный Зарой план. Боюсь Небесной Горы, о которой слышала так много жутких рассказов ещё когда была совсем маленькой, живя в сокрытом ковене. Того, как катаклизм меняет тела и души попавших в него существ. Это гораздо хуже гибели, ведь так?
   Большие светло-синие глаза, чистые и глубокие, словно горные озера, посмотрели на меня. В них я видел всю боль, все испытания, пережитые их владелицей, не многим меньшие, чем выпадают даже рабам-скоту, но до сих пор каким-то чудом не сломивших её.
   - Гораздо. - подтвердил я, для верности кивнув. - Однако, Небесная Гора, кажущаяся чудовищным проклятием, на самом деле мало чем отличается от кошмаров, что ходят по земле. Просто она над нами и её видно лучше, чем какой-нибудь омут сырого эфира, сокрытый меж теснин. А ведь последний, едва ли не опасней. Что же до неизвестности, то вся наша жизнь есть неизвестность, в которой мы лишь строим наших планов миражи. Бояться этого все равно, что страшиться жить, какой в том прок?
   Пальчики хрупкой руки дрогнули, словно желая прикоснуться ко мне, но тут же отпрянули, испугавшись самой мысли об этом. Руны на моих стальных костылях зябко задрожали, откликаясь на ауру могучий сущности, запертой в стоявшем смертном теле.
   - А ещё я боюсь силы, которая растёт внутри меня. Той, что ты Баал сумел остановить, не дал вырваться на волю там, на подземных тропах. Я чувствую, она вовсе не такая, как рассказывала Зара, это не благородное созидание, но монстр, алчущий отмщения. Когда мое тело распадалось, выпуская из себя чудовище, наши с ним сознания стали сливаться воедино и мне довелось увидеть часть его стремлений. Оно не бог, а демон, зло в чистом виде.
   Похоже, девушку терзал страх потерять себя, особенно теперь, когда растаяли последние обрывки наивных детских чаяний на лучшее, взамен которым открылась тяжесть правды. Привычный, пусть и опасный, но понятный мир Киры теперь рассыпался у неё на глазах, а она рыбкой металась от края к краю в высыхающей луже, ища путь избежать уготованной судьбы. И тут я осознал, она пришла сюда ко мне как к человеку, который один раз уже спас её, ища как минимум совета.
   Сначала, это показалось странным, но вскоре стало выглядеть вполне логично. К кому еще ей обратиться? Велизарий и даже Пиш, всего лишь чужаки, с которыми она знакома чуть больше месяца. Зара с Мерисой с детства готовили её исполнить чужую волю и скорее попытались бы вернуть на изначальный путь любыми способами. В том числе ложью или угрозой, а вот тогда она из избранной матери бога, станет невольницей уже среди меченых кровью, и её все равно заставят исполнить предначертанное. Номана рассматривать вовсе не стоило, он служил Вайлеко, некогда одарившего его огромной силой, а на Киру ему было плевать и знай Скофнуг, что смерть девчонки поможет освободить господина, первый же выпустил бы ей кишки. Оставался только я, однажды уже делом доказавший, что не хочу ей зла.
   Что ж, Кира хотя бы не лишена уменья трезво думать, а это уже стоило немало. Правда, случись мне оказаться на её месте, не стал бы вовсе никому доверять. Но что сравнивать авгура, уж больше полувека назад пришедшего в сей мир, с юной девой, которая вряд ли разменяла свою двадцатую весну. Но такова жизнь, нередко опыт свой мы обретаем на собственных ошибках и ищем помощи у тех, кого ошибочно сочли друзьями.
   То что аватар пришла ко мне именно за советом, сомневаться не приходилось, слишком откровенны оказались сказанные слова, напоминая скорее исповедь, переходящую в тихий крик о помощи.
   Оторвавшись от созерцания метавшихся бесполых духов, не решавшихся подойти к пилону, я повернулся к девушке, однако тут же заметил неспешно поднимающуюся к нам Зару, чей взгляд был полон плохо скрываемой тревоги. Дева лесов словно чувствовала сомненья подопечной, боялась, что я собью её с пути ещё больше.
   Тут на ум мне пришла одна занятная идея. Хотя нам меченые кровью боле не питают прежнего доверия, а времени, чтобы вернуть его может просто не хватить, ибо едва мы попадем в Дхаму, слуги Вайлеко могут пожелать покинуть нас, то возможно стоит попытаться разобщить их самих. И Скофнуг мне поможет в этом.
   Осталось лишь направить события в нужном русло. Кира хочет советов, что ж, она получит их. Пришлось понизить голос почти до шепота, пусть подозрения Зары распалятся:
   - Я не принадлежу к вашей вере, а потому скажу как мыслю, без высокопарных слов о долге, предначертании и прочем, чем по обыкновению пичкают "избранников богов". Есть три пути. Первый, положиться на судьбу, позволив ей вести себя, двигаясь туда, куда тебе укажут, бездумно и безропотно, будто зверя в западню. - Я надеялся намек на рабство, в которое Кира попала в начале нашего знакомства, будет достаточно прозрачен. - Тропа вторая, которую ты готова избрать себе сама, дойти до конца, но так как ты сама того желаешь, не изменив себе, но изменяя мир вокруг. Но вот позволят ли тебя избрать её, раз другие за тебя все давно уже решили?
   Я словно ненароком взглянул на маячащего чуть ниже мародера, который, хвала богам, не слышал нас. Тут же сама девушка посмотрела на того, но уже не как на верного пса, защищающего свою хозяйку, а как на пастушью собаку, стерегущую наиболее ценную овцу из стада, отмеченную в жертвоприношение, чтобы с той ничего не случилось или она, чего доброго, не сбежала.
   - А какой третий путь? - голос Киры стал тише, но в его обреченности звучала и надежда, что есть шанс уцелеть.
   Она взглянула на меня с мольбой, во взгляде я прочел, что все это было ей известно самой ещё до нашего разговора или хотя бы она догадывалась о том. Чего девушка не знала, так это как найти выход из этой западни. Готовая поверить во что угодно, теперь она была в моей власти. Оставался последний штрих.
   Зара быстро приближалась, но мне все же пришлось потянуть с ответом, будто размышляя, как бы не замечая её приближения. Наконец, когда она подошла на расстояние, с которого точно могла бы нас расслышать, я закончил мысль:
   - Последний путь, это не просто отказаться от того, что уготовили тебе другие, но найти свою собственную дорогу жизни, как поступили мы после провала посвящения, или как те двое, что забрали с собой частицу Хроногресса. - Кира подалась вперед, внимая каждому слову, нетерпеливо сжав кулачки. Надежда крепла в её душе, упрямое желание, во что бы то ни стало изменить уготованное ей с детства. Не сбежать от судьбы, но стать самой её хозяйкой. - Отринуть то, что уготовлено смертным с выше, послать богов к чертям и просто жить. Так может поступить любой, начать с начала, с чистого листа. К тому же, скоро Праздник Чистых Небес и когда тучи прянут в стороны, а золотой лик светила вновь взглянет на нашу несчастную землю, ты будешь свободна от обетов, данных в тени проклятья и прощена.
   То, что я сейчас говорил, было трактатом одного из отступников веры, коего наши храмовники притащили на судилище и мне удалось украдкой подсмотреть написанное в его свитках, пока я нес их к костру, разведённому под лицом еретика. Странно, но именно эти слова тогда запали мне в память и хотя истовая вера никуда не делась, я стал относиться к поклонению Пантеону уже без прежнего пиетета фанатика. И точно так же они подействовали на Киру, укрепив веру в её собственные силы. Но вот услыхавшая их Зара мгновенно поняла что происходит, фурией налетев на нас и оттолкнув меня в сторону, тут же выхватила собственный меч, нацелив тот мне в сердце.
   - Еретик! Ренегат! - шипя разъярённой гадюкой, она стала наступать на меня, похоже совсем забыв о необходимости сохранять личность своей подопечной в тайне. - Как ты посмел произнести такое, той, что выносит под сердцем моего владыку!
   - Зара усп ... - попыталась вступиться за меня Кира, но Дева Лесов схватила её за волосы и резко дернув вниз, заставила ту упасть на колени.
   Не сводя с меня пылающих гневом глаз, Зара надвигалась, скалясь будто волчица, таща за собой по полу упирающуюся девушку. Я даже не подумал поднимать фламберг для защиты, постепенно отступая, все шло по плану.
   - Умолкни дура! Он ядом лжи отравил тебя и заплатит за это, а ты ... - фраза оборвалась на полуслове, когда могучая рука наотмашь саданула в лицо воительнице и та, совершив в воздухе сальто, хрипя отлетела в сторону.
   Меч рухнул на пол, тут же раздавленный могучим сапогом номана, возвышавшегося теперь над Кирой, пока та ощупывала место, откуда воительница похоже вырвала клок её коротко стриженых волос.
   Перечеркнутая алыми полосами костяная маска уставилась на меня, заставляя отступить, дабы не разделить судьбу, с трудом поднимавшейся на ноги и злобно косящейся в мою сторону, воительницы. Впрочем, что мне теперь до этой ненависти, когда та, ради которой затевался весь наш поход, отныне не подвластна её власти и что важнее, её мудрости. Зара оказалась поистине умной женщиной, тут же раскусившей к чему я подталкивал Киру, но эмоции, желание оградить подопечную от лжеучений, сыграли с ней злую шутку, обратив теперь ту, которую ей надлежало защищать, против неё самой.
   На моем лиц не дрогнул ни единый мускул, однако душа полнилась ликованием. Как я и полагал, Скофнуг никому теперь не позволял обнажить оружие рядом с аватаром, а после только что случившегося, даже в стане меченых кровью не будет доверия друг другу. К тому же, они больше не смогут заставить Киру делать то, что им нужно. Теперь лишь остается не упустить девчонку. Это мне напомнило охоту дьяволков на дичь, сначала отбивавших от стада выбранную жертву, а после, наносящих свой удар. Один, но смертоносный.
   Словно в подтверждение моих мыслей, поднявшаяся на ноги девушка, не удостоив бывшую свою защитницу даже взглядом, принялась спускаться вниз, однако мне же подарила робкую улыбку. Ответив на неё, я вновь повернулся к пролому в стене. Дело было сделано, осталось дождаться, когда мы вернемся в Дхаму, там будет разыграна последняя сцена этого затянувшегося спектакля.
   До меня ещё долго доносились гневные тирады взбешенных женщин, которые внизу устроили разборку между собой, однако теперь Кира явно не боялась оппонировать своим бывшим наставницам со всем жаром молодости, который крайне удачно заглушал периодически звучавшие в разговоре доводы разума.
   Вскоре я перестал прислушиваться к перебранке, захваченный жутковатой красотой Небесной Горы, новой бурей осветившей весь восточный горизонт. Сознание незаметно уплывало по волнам эфира туда, где в зареве эфирных капель дождей чистого хаоса рождалось будущее. Там стояла древняя Дхама и там же меня ждала тень из видения, алчущая пожрать наш мир. Но теперь я был готов к этой встрече.
   Трудно сказать сколько времени прошло, прежде чем мне удалось вырваться из тенет сырой магии, бушующей в небесах. Она гипнотизировала, затягивала рассудок, будто бездонное болото, грозя оставить от любого, смотрящего на неё слишком долго, пустую оболочку, лишенную даже зачатков мыслей. Тем не менее, когда я наконец оторвался от созерцания катаклизма, ругать утихла. Скофнуг опять спокойно сидел возле костра, что-то жевал, Кира спала. Мерисой с Зарой, на чьем потемневшим от синяка лице заплыл левый глаз, пялились в огонь, держа в руках плошки, куда Вел, помешивающий похлебку, налил мутного супа, приспособившего под котелок для варки осколок черепа замерзшего чудища. Пишу же, кажется, удалось вернуть к жизни верхние два ряда рун заклинательного покоя.
   Меж каменными "скамьями" теперь то и дело мелькали светящиеся человекоподобные тела, инферналы ли это подходившие близко к истончившейся границе между мирами или духи, потревоженные древними заклятиями, кто знает. Но стоять на контурах оживающего заклинательного покоя было, мягко говоря, небезопасно, а потому я поспешно принялся спускаться к остальным.
   Скофнуг, голодно причавкивая, обгладывал кость. О том, откуда та взялась, мне не хотелось даже думать. У его ног спала, впервые за очень долгое время, спокойным сном Кира. Мародер выглядел каким-то дерганым. Бивни маски, которые теперь уже казались продолжением лица мародера, двигались не переставая, а по его телу то и дело пробегали волны искажений. Было не понятно, то ли это эфирные иллюзии, то ли сама плоть непрестанно мутировала под туго натянутой синюшной кожей. Номан становился нестабилен, такое иногда случалось с подобными ему. Да и что удивляться, любой, хоть немного умеющий обращаться с Вечным Океаном, сейчас ощущал на себе касание хаоса, принесённого Небесной Горой.
   Женщины, морщась, пили дрянную зловонную похлебку из слизи, в которую превратилось оттаявшее животное, стараясь не замечать происходящего с их собратом. Все молчали, чувствовалась усталость, смешанная с желанием поскорее покинуть это место, только Пиш что-то изредка бормотал себе под нос, обходя по кругу очередной ярус. Не заметь я творящегося со Скофнугом, наверное тоже погрузился бы в это состояние липкой дремоты. Однако, теперь меня терзали сильные сомненья, что астральный путь, который и в лучшие то времена вовсе не отличался надежностью, выдержит на себе это ожившее торнадо энергий.
   Идти бок о бок с номаном сквозь тонкий мир, значило сознательно ступить на тонкий лед, что лопнет от единого неловкого движенья, утянет в Вечный Океан. Вот только пучина колдовских течений не так милостива, как простая вода, выбраться из неё удавалось не многим, да и те менялись страшно, до неузнаваемости. Хотя, если подумать, все это могло сыграть мне на руку.
   До сего момента приходилось гнать мысли о том, что от мародера рано или поздно придется избавляться, в конце концов, он стал бы помехой. Где-то, недалеко среди стихий парил Пузырь, астральный хищник. Правда, пришел тот по мою душу, в момент когда мы шли по подземельям, но думаю, в еде он не привередлив. Оставалось его подманить. Я украдкой вновь обратился к Колдовскому Оку, являя себя на обозрение созданиям, обитавшим за гранью материи.
   Реальность серых контуров и ярких океанов силы, слепящих часто пуще солнца, тонкий мир, что будто гладь воды способен показать и дна глубины и отражение неба, теперь напоминал клоаку. Разверз на обозрение отвратнейшее зрелище гнилых потоков порченых стихий, полных нечестивых аберраций жизни.
   Мой сотканный из света жизни силуэт обвивали десятки мерзких паразитов. Не в силах причинить вреда физического, они все же немало мешались, не позволяя ясно видеть и творить заклятья. К счастью, ни то, ни другое не было сейчас необходимо. Пуповина, связывавшая мага с этим местом, превращали душу того в подобие маяка, на свет которого слетались сонмы бестелесных гадов, этого пока хватало. Главное, когда пузырь меня таки найдет, успеть от него ускользнуть. Эти твари не обделены умом, всегда голодны, да к тому же весьма мстительны. Потому, надеюсь, он будет виться рядом, когда Пиш, наконец, откроет врата в Дхаму, а дальше сила Скофнуга легко переманит внимание этой твари.
   - О чем задумался? - от размышлений меня отвлек легкий хлопок по плечу. - Ты так пристально смотришь в глубины пламени, будто в нем ищешь откровений.
   Рядом уселся Велизарий. Недовольство, что кто-то посмел отвлечь меня, оказалось начисто смыто его шутливой бесцеремонностью. Даже в некой мере я был рад такой компании. Хотелось спросить того, кому я мог бы доверять, что он думает о случившемся с Ютаром, почему вор секретов решил убить аватара, а не доставить в храм, но к сожалению, слуги Падшего находились рядом.
   - Верно размышляет, какой бы новый яд богохульных сомнений влить в юный разум Киры. - оскалилась Зара, услышав заданный вопрос. Та все ещё сидела поодаль от аватара, в то время, как топор номана, вынутый из ножен, лежал сейчас на каменном полу, готовый в любой момент смахнуть всякому приблизившемуся голову с плеч.
   - Чего это она? - удивился Вел, видимо та не сочла нужным делиться с остальными деталями произошедшего меж нами. Хотя словам о том, что аватар девчонка, друг не удивился, а значит часть тирад в мой адрес, сидевшие вокруг костра все же услыхали.
   Сказать, о чем на самом деле думаю, я не мог, к тому же, столь неприкрытая враждебность требовала ответа, молчание могли бы счесть признанием вины:
   - Пытаюсь понять, почему Скофнуга не послали в Дхаму вместе с прочими мечеными кровью, ведь их и так осталось мало. Не удивлюсь, если тут собрались последние из ковена. Будь он тогда с ними, попытка пленить аватара окончилась бы для работорговцев весьма печально. - я посмотрел прямо на Зару, та потупилась, явно не горя желаньем отвечать, когда предмет разговора сидел столь близко и все слышал. - Вы не доверяете ему, не можете контролировать? Неужели вас так пугает его великая преданность Вайлеко?
   Уцелевший глаз девы лесов зло блеснул в ответ, потянувшись к поясу, где теперь, после потери её собственного меча, виднелась стальная чека убитого нами Альманзора, но глухое урчание номана остановило это движение. В бессильной злобе она огрызнулась:
   - Не строй из себя идиота, Баал, ты прекрасно понимаешь почему! Номаны подвержены безумию, они ненадежны. В моменты ярости порой не могут разобрать, кто друг, а кто есть враг. Ты сам совсем недавно обернул эту ветхость разума Скофнуга против нас, его собственных собратьев!
   Крик разбудил Киру. Та слегка приоткрыла глаза, стала прислушиваться к разговору. Зара же, поморщившись от боли, ощупала лицо, украшенное знатным синяком, после удара мародера. Последнему, подобные речи явно не пришлись по вкусу, но было видно, разум действительно постепенно его покидает. Возможно, он уже даже принялся размышлять, кого из нас прирезать первым, это было вполне в духе номанов. Но прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, Вел воскликнул, вновь обратившись ко мне:
   - Слушай, я только сейчас приметил, твой говор сильно изменился. - он казался изумлённым, видимо и в правду до того не замечая, как темный клинок повлиял на меня. - Когда это случилось?
   - Когда моя рука коснулась частицы Хроногресса. - не моргнув и глазом, соврал я. Не хватало, чтобы меченые кровью прознали о сердце тьмы, выменянном у странников межмирья. - Чудесный артефакт поистине столь велик, как пишут в книгах.
   - Тогда чего же ты его отдал? - вступила в разговор молчавшая до этого Мериса. - С ним вы бы смогли вернуться в храм.
   Я усмехнулся в ответ:
   - Вернуться в храм? После того, как были с позором изгнаны не пройдя обряда посвящения, как помогали вам, как спасли Вайлеко, Падшего? Да сам предвечный, которому служил я прежде, спустится в мир, чтобы лично линчевать нас, наплевав на дар осколка. Нет, путь обратно нам заказан, однако те двое незнакомцев могут исполнить предначертанное. Пусть так и будет.
   Подавшись вперед, Зара, прищурившись, долго с подозрением глядела на меня, а после медленно произнесла:
   - Раз ты идешь в Дхаму, не ища прощенья, уж не надеешься ли ты разделить путь с нами?
   - С аватаром. - глядя прямо во вспыхнувшие гневом глаза ответил я, прекрасно понимая, что Кира меня сейчас слышит. - Полагаю, она уже вполне способна сама решить, кого желает видеть подле себя. А то, что ты назвала ересью, есть лишь свобода воли.
   - Судьба её предрешена ещё до рожденья, явлена в пророчествах, а после, не так давно, посланником владыки нам была принесена благая весть, окончить долгое ожиданье и выдвигаться в Дхаму. Кто ты такой, чтобы усомниться в мудрости богов?
   Едва сдержав смешок, я все же улыбнулся, спрашивать подобное у авгура, толкователя речей предвечных, было со стороны воительницы непростительной глупостью. Однако, в прозвучавших словах была ошибка пострашнее, которую стоило немедленно использовать.
   - Скажи мне, а в этой судьбе было пережитое вами предательство, пленение, рабство, а то что с Кирой едва не произошло в подземельях? Нет? Вам было явлено, что придете в Дхаму и все прекрасно разрешится? Вы будете овеянные славой, а ваш владыка из пепла воспарит, не так ли? И где все это, не подскажешь? Почему же часть вас уже погибла, а выжившие, едва не замерзая, давятся отвратной похлебкой, чтоб с голоду не пухнуть?
   Все это я произнес бесстрастным, совершенно лишенным каких-либо эмоций голосом. Кулаки Зары сжались.
   - Эй?! - возмутился Вел, притворно уязвленный оценкой его кулинарного таланта.
   - Прости. - быстро извинился я, продолжив. - Не ошибались ли вы с самого начала, неверный избрав путь? А может, это я не прав и все случившиеся действительно являлось тебе в видениях, но ты скрывала правду? И если так, то не поделишься ли знанием, чем все в конце концов закончится должно?
   Цедя слова сквозь зубы, Дева Лесов Клемеи выплюнула обычную, для того кто желает избежать ответа, фразу:
   - Ты недостоин знать.
   - А может ты просто сама того не знаешь? - тут же ввернул я.
   Глаза мои смотрели сквозь огонь, не удостаивая женщину внимания. Вся эта сцена была разыграна для одной единственной зрительницы, сейчас из вороха шкур внимательно следившей за перебранкой. Зара это тоже понимала и отступать не собиралась.
   - Теперь я ясно вижу, червь неверия, вкупе с безумием, осквернил ваши сердца и мысли. Ты - еретик, твои собратья лишились разума, один уж точно. Неудивительно, что вас низвергли, кому нужны такие служки в храме?
   - Там пристанище для паствы, жрецы же служат Пантеону, он вел выводок, его же словом мы пали. Но то о нас, а вот кому служила ты, раз образ веры для тебя есть храм, а не предвечный? Ты говорила о каких-то пророчествах, но когда последний раз твой бог говорил с тобою лично?
   Этот вопрос был не праздным любопытством. Глас богов позволено услышать не каждому и ещё меньше, кто в силах сохранить рассудок, его хоть раз услышав. Для того то и нужны были подобные нам, авгуры, передавать волю демиургов прочим смертным. Зара же не была одной из нас, даже на простого медиума она не походила. Воительница, страж, наставник - возможно, но вряд ли сам Вайлеко указал ей путь. Да и вообще, среди меченых кровью я не видал способных на такое.
   - Никогда. - голос женщины внезапно стал хриплым, тихим. Ей пришлось переступить через себя, чтобы признаться, хотя не будь меня, в чьем взгляде видимо она прочла, что я уже знаю ответ, скорее всего, попыталась бы соврать. - Так велел нам посланник владыки.
   - И что же он тебе сказал? - мне стало интересно.
   - Речи его, вряд ли смогу повторить, он говорил на древнем диалекте, словами, половины которых я даже не понимала. - помимо воли на ум пришёл мне древний Демт, тот тоже вещал так, что разобрать чего он хочет, было немалой проблемой. Никак его ровесник объявился. - Но все же было ясно, он желал, чтобы мы явились в Дхаму, там должен был нас ждать некто достаточно великий, дабы посеять семя в лоне аватара и возродить владыку.
   Не выдержал до того молчавший Велизарий:
   - То есть, говоря простым языком, вы вели с собою Киру, сиречь вашего владыку Вайлеко, как шлюху на случку? - сама мысль, что предвечного хотели подложить под кого-то для соития, как девку из борделя, собрата изрядно повеселила так, что тот громко захохотал, утирая выступившие слезы.
   Остановив его коротким взглядом и не позволяя готовой взвиться воительнице ответить, я поинтересовался:
   - А с чего ты взяла, что это вообще был несущий глас Вайлеко, а не какой-то ушлый маг и почему до сих пор веришь его словам, раз они уже единожды привели в расставленную ловушку? Ведь выходит, он вам солгал.
   Зара с трудом перевела взгляд с давящегося смехом Вела обратно на меня, ответив коротко:
   - Он говорил то, что мог бы знать лишь ближайший из сподвижников владыки. Знал о пророчестве, о Кире, о том, кем ей надлежало стать, хотя никто кроме собратьев не мог того ведать. К тому же, дом наш укрывали скрепы, написанные ещё во времена рассвета культа.
   - Одного из вас могли схватить, пытать и вызнать правду. - резонно парировал я. Видя, что мне хотят возразить, напомнил, указав на Скофнуга. - Ведь выходит, не все меченые кровью были в то время с вами, кто-то мог отбиться, потеряться, а то и вовсе томиться в казематах ещё со времен войны. Большинство же рун имеет свойство постепенно гаснуть и среди вас, уж без обид, толковых мастеров Вечного Океана, способных дать им свежих сил, я не заметил.
   - Не терзай меня расспросами, слова его повторить мне не под силу, а тщиться передать их смысл, чистейшее святотатство.
   - И все же, ты внимала смертному. Не богу. И волю исполняешь ты того, кто единожды уже подвел вас всех. Как он хоть выглядел?
   На лице женщины отразилась задумчивость, она замолчала, нахмурилась, а после неуверенно произнесла:
   - Помню только силуэт, окутанный туманом, внутри которого сияли янтарные светила. А с ними разлилась песня хрустальных сводов, словно музыка небес. Это трудно описать, словно истончилась грань между сном и явью.
   - Площадные фокус - фыркнул Вел.
   Я вынужден был с ним согласиться. Какой смысл в подобном глупом пафосе, если ты пришел просто передать послание предвечного. Видения, насылаемые богами чудны не потому, что те хотят нас удивить, они и есть послание, каждый их элемент, каждый звук несет в себе частицу мысли, а тут ... какая-то показуха. Впрочем, для меченых кровью, не одно десятилетие скитавшихся по самым темным норам, растерявшим все свои волшебные уменья, такие представления, наверное, могли внушить пиетет, сродни тому, что вызывают у дикарей ужимки их шаманов.
   - А тебе не пришло на ум, что это мог быть морок, отправленный дрейфовать по волнам эфира в тонком мире, как невод, брошенный в реку, в надежде, что рано или поздно жертва сама на него наткнется. И если так, то готов поспорить, говорил лишь этот "посланник", а ты ему внимала молча.
   Зара обхватила голову руками, закрыла уцелевший глаз и замотала головой, словно тщась выбросить из головы все, только что услышанное. Сначала тихо, а после все громче, она принялась повторять:
   - Нет, нет, нет. - голос её сорвался на визгливый крик, будто мои слова и вправду разъедали её изнутри, хотя я даже и не думал прикасаться к магическим течениям. - Ты еретик! Заткнись! Умолкни! Не желаю слышать! Лжец, смутивший сначала разум Киры и тщащийся опрокинуть мою веру. Ни слова боле, тебе не удастся растлить ни меня, ни аватара.
   - Не льсти себе, ты мне не интереса. А Киру вы первые же к тому толкаете, таща с собою в Дхаму. Лицемеры.
   Руки Зары задрожали, оторвавшись от головы, одна из них опять потянулась к эфесу булавы. Бессмысленный жест, тут же пробудивший от сонной дремы Скофнуга, безмолвно слушавшего весь наш разговор. Он служил Вайлеко, ныне заключённом в обличье Киры и споры веры его интересовали мало, а вот угроза господину вызывала живейший отклик. Мериса пыталась удержать сестру, но та, если и слышала её, не останавливалась, готовая вцепиться мне в глотку.
   - Все готово! - раздался голос приближающегося Пиша. Пока мы говорили, тот уже видимо успел закончить ритуал и пробудил к жизни заклинательный покой. - Пора в путь!
  
   Глава 11 - В Объятьях Вечного Океана
  
   Конфликт угас сам собой, времени на ссоры просто не осталось. Открыть дверь в тонкий мир дело не из легких, подвластное лишь мудрейшим из магов и раз старику все же удалось оживить заклинательный покой, нельзя было упускать шанса вернуться в Дхаму.
   Мои познания о нахождении в тонком мире были скудны, обрывочны, да к тому же ещё изрядно припорошены пылью прошедших лет. И хотя я ещё кое-что помнил, до сего дня мне не приходилось путешествовать подобным образом, хоть земли предвечных, в коих авгуры являлись частыми гостями и лежали совсем близко от астральных троп. Говоря о близости, имеются в виду не дни пути меж ними, а тонкость грани, разделявшей эти реальности, гораздо более хрупкой, чем между ними и миром материальным. Впрочем, объяснить подобное яснее мог разве что сам Пиш, моих же знаний хватало лишь на то, чтобы помнить об опасности подобных путешествий.
   Не добавлял безопасности и тот факт, что я продолжал взирать на тонкий мир колдовским оком, огнем влекущий к нам астральных хищников, а так же рыскавшего где-то совсем неподалеку пузыря. Кто знает, к чему может привести гибель аватара, идущего сквозь астральный пласт, но вряд ли к чему-то хорошему, недаром же Демт приказал доставить его в храм живым, а не сбросить в какой-нибудь эфирный разрыв.
   Но если наш выводок был хотя бы частично готов к тому, что ожидает впереди, то вот меченые кровью не имели даже этих крох знаний. Они стояли плотной группой и в глазах женщин читалась неуверенность. Мародер, по дозволению своей госпожи, разрешил Заре с Мерисой держаться рядом, хотя напряжение меж ними никуда не делось. Несколько удивила его спокойная реакция на мое приближение, сродни той, что отразилась на лице поднимающейся с пола Киры. Словно эти двое теперь делили все чувства и эмоции. А может Скофнуг неосознанно подстраивался под девушку, в конце концов, их обоих переполняла, даже можно сказать роднила, сила одной и той же сущности.
   - Чего тебе надо? - угрюмо вопросила Зара, преградив мне путь, но я не обратив внимания, просто обошел её.
   Однако следом на моем пути возник номан. Тонкая изящная ручка, без труда, отодвинула его в сторону. Во взгляде Киры родилась искра тревоги, а потому я не стал тянуть кваплу за хвост, сходу спросив:
   - Кто-нибудь из вас хоть раз путешествовал по тропам, лежащим за пределами нашей реальности?
   Меченые кровью переглянулись, после чего отрицательно закачали головами. Даже номан, как оказалось, на них никогда не вступал, впрочем выдержат ли они его тоже было немалым вопросом.
   - Место, в которое мы должны сейчас попасть трудно описать. В чем-то оно должно быть схоже на реальный мир, ибо соприкасается с ним, но в нем немало и того, что приходит с другой стороны, из Вечного Океана. Путешествие по нему не будет простой прогулкой и сбиться там с пути куда как просто.
   - Ты про то, как нам отыскать дорогу? Пиш рассказал нам про маяки. - задумчиво нахмурилась девушка.
   На этот раз пришла моя очередь растеряно уставиться на неё. Ни о чем подобном я никогда не слышал. Кира, немного смутившись, принялась пересказывать своим словами то, что узнала от нашего бывшего наставника:
   - Астральные переходы, это древние пути, пролегающие через тонкий мир, они сродни реальности богов. И там, и там есть нечто, что можно назвать "маяками" или "якорями", сосредоточениями силы. В землях предвечных это храмы или ковенанты сект, а здесь, наверное, некие узлы колдовской энергии, часто используемые гильдиями магов. Они сияют ярче прочего и их нетрудно распознать.
   Она говорила без запинки, словно прилежный ученик хорошо заученный урок, не раз до того повторенный. Возможно, так и было. Пока я сопровождал незнакомцев к осколку Хроногресса, старик вполне мог передать немало своих знаний о тонком мире. Вот только странно, почему он ничего не сказал мне о маяках, может полагал, что я и так все это знаю? Нет, то как можно найти сиянье веры за гранью, было действительно известно любому жрецу, хоть раз входившему в пенаты Пантеона, вот только на маяки это ни разу не походило, скорее на жар костра, льющийся со стороны, манящий к себе темной, холодной ночью, он чувствовался скорей душой, чем виделся глазами. Хотя, конечно, иногда приходилось встречать и места, полнящиеся ярким сиянием, манящие к себе, но то скорее было сродни пению сирен, влекущих корабли на рифы. Может мне просто не попадались подобные указывающие путь приметы, а может пропущенное через ненависть брата видение других реальностей специально скрывало их от меня, дабы запутать и вскоре погубить. Такое тоже вполне вероятно.
   За этими мыслями я едва не забыл, зачем вообще подошел к меченым кровью и коротко согласно кивнув, дабы не смущать никого своими сомнениями, произнёс:
   - Все верно Кира, но запомни кое-что ещё. Тонкий мир, это обитель миражей, обмана и ловушек. Наверное, в чем-то Пиш прав, там есть нечто, способное указать путь, однако большая часть, его наполняющего, смертельно опасна для неподготовленного путника. Да даже для меня, не первый десяток лет блуждающего по тропам, открытым лишь богам и их авгурам, это место небезопасно. - я взглянул на мародера, понимая, что после следующей фразы могу быть вбит его могучим кулаком в землю по самые колени, но делать было нечего. - И вот ещё что. Кира, старайся держаться поближе к Заре с Мерисой и подальше от Скофнуга.
   Женщины опешили. Номан, взбрыкнув, зло уставился на меня, сжав кулаки. Я примирительно склонил пред ним голову, тем его немало озадачив.
   - Прости, номан, я знаю, ты верный слуга Вайлеко и у меня нет ни капли сомнений, что ты отдашь за него жизнь, если потребуется, но астральный путь может просто не выдержать подобного тебе, а то, что с тобой сейчас происходит, лишь ещё больше ослабит его. - я указал на продолжавшее меняться тело мародера, на толстые, тугие, канаты силы, свивавшие змеиные клубки внутри него, к тому же, изрядно подогреваемые хаосом Небесной Горы. - Все это несет опасность Кире, едва ли не большую, чем могут представлять собой хищники, обитающие в варпе. Ты будешь виден им, как свет костра для мотыльков глубокой ночью. Слетятся все, не сомневайся.
   О том, что одну из этих тварей, смертельно опасную даже для него, сам сейчас старался подманить поближе, я, разумеется, умолчал, помимо воли возблагодарив богов, что Ютар отбыл в царство мертвых. Не хватало ещё услышать вновь его двусмысленные намеки.
   Подумав, номан нехотя кивнул и обернувшись к женщинам, приказал:
   - Я пойду первым, владыка за мной, а вы двое следом. - судя по всему, обращаться по имени смертной оболочке Вайлеко, как и к её странницам, Скофнуг почел ниже своего достоинства, выказывая почтительность лишь божеству. Обычное поведение для его расы, всех прочих считавших недостойными даже пресмыкаться перед ними и над собою признававших власть с огромной неохотой, да и то лишь тех, кто был им чем-то полезен.
   Зара, Мериса и Кира молча согласились, я тоже был доволен. Если мутант провалится в глубины эфира или станет объектом нападения, то не потащит за собою на тот свет всех остальных.
   - И ещё одно. - перед тем, как отойти, я указал в сторону Пиша. - Старайтесь не терять его из виду, из нас всех, он единственный, кто кажется хоть немного понимает, как ориентироваться на путях тонкого мира.
   - Но маяки ... - попыталась было возразить Зара.
   - Он сообщил вам о них, лишь для того, чтобы случись с ним что, у вас был шанс выбраться с астрала. Мир магии не место для смертных, в нем нельзя задерживаться надолго, иначе он поглотит вас так же, как сам Кеплер поглощает созданий, пришедших из иных измерений, но не сумевших прижиться в нем. Чем меньше мы пробудем там, тем лучше.
   Волна далекого раската бури, разрывавшей небо на части, гулко ударила в стены старого павильона, напоминая об опасностях грядущего перехода. На этот раз возражений не последовало, я же огляделся в последний раз, в надежде увидеть раздутое потусторонней гнилью брюхо пузыря. Однако тот, как назло, не появлялся, хотя зловоние порченой магии чувствовалось все сильнее. Он был где-то рядом, искал зарвавшегося мага, так беспечно смотрящего сквозь колдовское око.
   Как бы мне не хотелось подготовить ловушку номану заранее, едва Пиш принялся отдавать приказы, пришлось полностью сосредоточиться на предстоящем переходе. К подобным ритуалам не стоило относиться беспечно, иначе была высока вероятность стать кормом для падальщиков варпа.
   - Затушите огонь и встаньте в центре, и не шевелитесь. Чем меньше движений вокруг, тем стабильней будет заклятие.
   - Может ещё и дышать перестать? - не слишком довольно пробасил Скофнуг. Его голос менялся вместе с телом, теперь напоминая не камнепад, а скорее его далекое эхо, отраженное от стен заклинательного покоя.
   Старик, тем не менее, отозвался со всей серьезностью:
   - Не помешает. Любое движение, даже пламя от костра или дыхание может разрушить столь тонкие чары. И Баал, будь так любезен, одолжи на время свой меч.
   В удивлении приподняв бровь, я передал ему двуручный клинок. Пиш ухватив тот за лезвие, возле самой гарды, направил острием вниз, будто держа в руках причудливый волнистый посох с крестцом в навершии и застыл как статуя. Несмотря на его неподвижность, колдовской взор показал, как к фигуре наставника, изливаясь по высоким ступеням, начали стекаться ручейки магии, при этом сам он даже не притрагивался к нитям силы. Древнее строение нехотя просыпалось после многовекового сна. Как нашему старику удалось оживить его, оставалось загадкой. Впрочем, тому кто прочел бесчисленные фолианты о древних временах, наверное и не такое было по плечу.
   Вел, обернув руку меховым лоскутом, ухватил край котелка, где до сих пор булькала сероватая жижа, вылив остатки варева на гневно зашипевшие и тут же потухшие угли. Помещение погрузилось во мрак, но мне, смотрящему на него не своими глазами, все происходившее оставалось видно так же хорошо, как при свете дня.
   По верхнему кольцу трехмерных рун-скамей, пронеслась вспышка энергии, увлекая за собой, как щепу в водоворот, находившихся там сияющие, извивающиеся тельца инферналов. После третьего или четвертого витка она перепрыгнула на ярус ниже, продолжив свой бег уже по нему, однако сверкающий хвост этой все сильнее разгоняющейся кометы продолжал виться над ней, на первом ряду.
   Судя по всему, заклятие должно постепенно набирать силу, спускаясь все ниже и ниже, пока не достигнет той небольшой площадки, на которой застыли остатки нашего отряда.
   - Что должно произойти? - вновь поинтересовался номан, по-видимому чувствовавший своей природой могучие потоки, принявшиеся заполнять пилон и переживающий за сохранность аватара.
   - Молчи, иначе унесет течением. - шикнул на него кто-то, голос узнать не удалось, мощь собранная вокруг забирала на себя часть красок и интонаций, отчего слова получались рваные, рычащие, но при этом поразительно спокойные.
   Удивительно, но Небесная Гора, искривлявшая любую магию, а то вовсе до неузнаваемости трансформировавшая стихии, почти не изменяла нарождающуюся в заклинательном покое конструкцию. Катаклизм прикасался к кольцам энергий своими щупальцами, старалась оплести вьюном, задушить, а иногда, будто гуль-трупоед, отрывал куски от павшей жертвы. Но очередной виток сияющего болида, проносящегося по ярусу рун, тут же сглаживал ранение, скорость же его была столь огромной, что всего за один удар сердца он с десяток раз описывал полный круг и даже вставший на дыбы Вечный Океана оказался не в силах нарушить чары.
   Мы находились в эпицентре этого мальстрима, причем на нижних ярусах движенье инферналов теперь сливались в сияющую стену, которая стала постепенно удлиняться кверху, а свет, исходящий от неё, бил по глазам так сильно, что на ближайшие руны становилось больно смотреть. Этот ураган расшвыривал в стороны все прочие энергии, освобождая место для одного единственного заклятия, ключом к которому стал Пиш, вознесший над головой руки с фламбергом.
   В какой-то момент стало казаться, будто мир задрожал студнем, а воздух вокруг стал тягучим и липким, то ускоряя свое течение, принимая изломанные очертания, то вновь становясь прозрачным, мягким. Пол под ногами очистился от серого налета, став похожим на чистейший лед. Даже скорее на зеркало, в нем колыхались наши отражения. Все вокруг приобретало двойников, непостоянные грани, застывавшие на мгновенье, но тут же вновь принимавшиеся менять свой образ.
   Судя по реакции находящихся рядом людей, вовсе не требовалось колдовское око, чтобы видеть происходившее сейчас с реальностью. Кира обернулась, ища меня глазами, я коротко мотнул головой в сторону Пиша, как бы напоминая слова старика, приказавшего нам не шевелиться. Та тут же повернулась обратно, но даже от этого её короткого движенья по окружающему её пространству пошли неровные, но хорошо заметные складки. Они застыли, заковав девушку в плен ледяных волн. Зара с Мерисой потянулись к ней, но тоже случилось и с ними. Словно в болоте, их движения замедлялись, пока не остановились окончательно, а на лицах отразился страх. Скофнуг, к счастью, этого не видел, стоя к ним спиной и не повторил их глупости.
   Тем временем, пока зеркала вокруг нас вновь оттаивали, текли, троица женщин оказалась в западне, а по изломам воздуха начали змеиться трещины, грозя вот-вот лопнуть. Вместе с ними наверное разбились бы и тела несчастных.
   Поняв, что промедление может привести к трагедии, я закричал:
   - Пиш, пора! - слова исказили пространство передо мной, изломав его, что воду дрожь от поступи великана, лишив возможности видеть четко, все вокруг превратилось в калейдоскоп гротесков. Со всех сторон навалилась чудовищная тяжесть, не позволяя мне даже пошевелиться.
   И в эту секунду старик с силой вогнал острие фламберга в пол у своих ног, пронзая им застывшие в стеклах отражения. Раздался треск от тысяч трещин, черными молниями прыснувших, но утонувший в оглушительном звоне бьющихся витражей реальности. Вернулась возможность двигаться и меня бросило вперёд, на искаженную моими же последними словами, вновь ставшую жидкой, изломанную пленку воздуха. Та иглами боли впилась мне в кожу, полностью обволокла лицо, мгновенно застывая и образуя нечто, вроде маски. Едва успев среагировать, я вовремя закрыл глаза и те не выжгло, но открыть теперь их мне не удавалось, как впрочем и вздохнуть.
   Свободная рука бессильно скользила по острым граням, не в силах сорвать начавшую медленно душившую меня ловушку. Поддавшись панике, я с силой саданул черепом брата по зеркальной поверхности, почти сразу отколов немалый её кусок. Обрадованный нежданным успехом, я продолжил бить и после третьего удара, пелена спала вся, оседая острой пылью на обрывках моих одеяний.
   Пытаясь отдышаться, счищая последние осколки, я огляделся, но не увидел никого из нашего отряда. Лишь бесконечность астральных планов, сливавшихся друг с другом в вечном танце изменений, да обрывки осыпавшихся вокруг меня зеркальных декораций того пилона, где только что мы все стояли. Часть их разбилась, другая каплями стекала в пустоту, но впечатление складывалось такое, будто меня с частью строения просто вырвало из группы, отбросив куда-то в сторону, возможно потому что прямо перед самым перемещением я исказил пространство вокруг себя, так же, как женщины до этого.
   Рука, теперь свободная от клинка, сама собой оперлась на то, что можно было счесть тут за землю. Мягкая, живая, совсем иная, нежели мертвые, растрескавшиеся камни Кеплера, она оказалась упругой, как кожа, созданная из мокрого мелкого песка. Здесь росло множество небольших цветов, распустившимися соцветиями затопившие равнину, при этом не походя одно на другое и казалось вобравшие в себя все цвета радуги. Их широкие стебли могли сменить цвет от кончика до основания с десяток раз. Впрочем, в их хаотическом многообразии была некая упорядоченность, не позволявшая пейзажу скатиться в дикую вакханалию красок, которая гипнотизируя красотой, усыпляла разум. Трава же тут напоминала маленькие деревца, точь-в-точь такие же, каким полнились леса нашего родного мира. В этих крохотных чащах копошились существа размерами под стать им.
   Те бегали, паниковали, кажется я ненароком раздавил их муравейник или может это была деревушка. Если на секунду допустить, что эти создания обладали разумом, подобным нашему, то верно меня они почитали за вторгшегося и принявшегося разрушать их уютный маленький мирок гиганта, хотя мне не было до них ровным счетом никакого дела. Наверное, точно так же в Кеплере истинные титаны смотрели на нас, жалких смертных, которые не способны понять, что мы их нисколько не интересуем. Они не зрели в нас угрозы, порой просто не замечая, что поступью своей стирают в пыль целые полисы, однако не по злобе, им просто было не до букашек, копошащихся возле из ног. Я тут же одернул себя, вспомнив, что и титаны небыли неуязвимы, а "муравьи" порой так и вовсе объявляли охоту на них и даже сокрушили нескольких.
   Словно в ответ на мои мысли, снизу в лицо мне хлестнула тонкая молния, ударив по щеке. Вреда она не причинила, но намек был более чем ясен. Даже эти крохи могли за себя постоять, чего уж говорить о прочих обитателях астрала.
   Я начал подниматься, попутно стряхивая с себя обрывки паразитов, что присосались ко мне ещё во время перехода в подземельях, теперь для этого хватило простого движения руки и призрачно-белесые тела тут же осыпались прахом, не в силах выдержать своей нематериальной плотью касания истиной реальности. Вслед мне, полами тяжелой ризы потревожившей непрочные корзинки семян на растениях, поднялся целый хоровод сияющей пыльцы. Тут же, под ногами распустились до того закрытые тугими, скрученными коконами, бутоны, из которых взметнулись невесомые, словно паутина усики, жадно ловящие обрывки переливающихся облачков. Самое удивительное, что все это было ненастоящим, являясь стихиями, отчасти копировавшими реальность, но добавлявшие к ней изрядную щепотку чудес эфира.
   - Ты просто не был в дальних краях тонкого мира, там нет ничего, что могло бы напоминать о Кеплере, а вот потустороннего безумия там, хоть отбавляй. Пройдёмся? - знакомый голос раздался из-за спины, заставив меня вздрогнуть, отвлекая от глубоких мыслей.
   Зыбкий призрак, с раной в спине, проплыл сквозь меня, одарив ознобом, от которого сердце на секунду перестало биться. Он был полупрозрачным, гораздо менее четким, чем в землях Пантеона, хотя те и лежали совсем рядом, отделённые лишь тонкой ширмой от астрала. Но все же, видимо из мира мертвых сюда было добраться сложнее.
   - Изыди.
   Образ колыхнулся, что болотный туман от ветра, но не растаял.
   - Не в этот раз, братишка. - лик, стертый как у трупа, которого не меньше часа возили лицом по острой гальке, уставился на меня пустыми кровоточащими глазницами. Капли ихора, падавшие из них на землю, рождали мерзких мелких чудищ, тут же принимавшихся пожирать народец, живший в травяном лесу. Тварь передо мной питался их болью и страданиями, дабы иметь возможность удержаться рядом со мной.
   - Некромантия? - скорее констатируя, нежели вопрошая, чувствуя отвратный привкус разложения, появившийся на языке, отголосок магии чистого зла. - Я вижу ненависть завела тебя туда, откуда больше нет возврата.
   - Давно уже. Ты забрал мою жизнь и силу, падальщики утащили мое тело, но душу свою я отдал сам, за право на возмездие.
   Я отвернулся в отвращении, не зная, что вызывает его у меня больше: брат, добровольно принявший гнилую ризу слуг некромантов, врагов всей жизни или мое предательство, толкнувшее его на это.
   - Даже служение посланникам ада не так отвратно как то, что сотворил со своей душою ты.
   Брат усмехнулся:
   - В суждении, кто из подонков лучший, полагаюсь на мнение эксперта. - он картинно поклонился мне. - Ты в этом и вправду, разбираешься, сам являясь ещё той падалью. Однако, выбора особого не было, демонов-то почти всех перебили, пришлось согласиться на первое попавшееся предложение. Не очень выгодное, но что поделать?
   Стараясь не обращать внимание на призрака, я краем глаз заметил, как сквозь его бледную, полупрозрачную кожу стали прогрызаться жирные опарыши. Они падали на землю, зарывались в неё и та тут же принималась чернеть, медленно умирая. Проклятье, даже в таком, почти бесплотном виде, зараза некромантии губила все вокруг себя.
   Наверное, после последнего провала брат настолько отчаялся покончить со мной собственными силами, что оказался готов пойти на то, что никто в здравом уме не согласился бы. Что ж, значит к желающим меня убить вскоре прибавятся ещё и слуги повелителей мертвых. Просто замечательно.
   Кроме того, остро стал вопрос, как теперь выбраться отсюда. Впрочем, Пиш упоминал про какие-то "маяки".
   Быстрый взгляд окинул ойкумену. Больше не требовалось колдовское око, чтобы смотреть в тонкий мир. Я стоял в нем воплоти и света здесь оказалось предостаточно. Даже, пожалуй чересчур.
   Бескрайние луга от горизонта до горизонта перемежались с небольшими озерцами, воды которых были столь же разнообразны, сколь и непостоянны, то бушуя штормами, то превращаясь в недвижимую серебряную гладь. Рябые дымки, свивавшие в воздухе спирали разноцветных локонов, напоминали о реках силы, обычно видимых колдунами в тонком мире. Вот только здесь часть из них будто затвердела, почти не меняя своих форм, а часть, лишившись глубины, стали мягким маревом. Повсюду средь непривычных пейзажей виднелись необычные строения, невозможные в обычном мире.
   Одно из них, находящееся довольно далеко, выделялось даже среди прочих. Колоссальных башня, размером с самые высокие горы, что мне когда-либо доводилось видеть, словно соединяла землю и небо, вернее небесную твердь, сейчас как бы перевернутую вверх тормашками, на фоне которой прочий небесный свод казался безграничной водной гладью, искрящейся светом недоступным глазу смертных. Это был Вечный Океан.
   Вокруг строения вращались парившие вокруг разбитые останки каменных колец. Те, словно некогда являлись частью этой громады, опоясывали её уровни, но теперь вместе с обломками стен башни медленно кружили рядом. Не отлетая далеко, но и не в силах стать едиными вновь, как бы ни старались. Наверное, так могла выглядеть растрескавшаяся свая в подземельях дворфов, что более не в силах удержать всю тяжесть скал над ней. Складывалось впечатление, будто башню сдавили в тисках, тщась сломать, расплющить, но та каким-то неведомым образом ещё держалась, не позволяя слиться двум мирам. В сердцевине строения скрывалось что-то ещё - колона сияющего пурпурного пламени, а может кристалла, однако разглядеть его никак не получалось, у оснований же, как снизу, так и сверху находились арки огромных врат-опор.
   - Что это? - мне доводилось многое видеть в гласе предвечных, однако это чудо, неведомо кем и когда созданное, восхитило даже меня.
   Я не ждал ответа, но он последовал мгновенно:
   - Небесная Гора, конечно же. - с какой-то скукой или скорее пустотой в голосе ответил брат, продолжавший крутиться прям передо мной, желая чтобы я взглянул на его обезображенный образ.
   - Я видел катаклизм в астрале, он выглядел не так ...
   - Ты зрел его оком колдовским, размытою насмешкой над истинным величием заклятий, стремящихся не допустить слияния миров, разделённых бескрайней пустотой и тысячами солнц. А это - их суть. - он кивнул в сторону башни. - То самое, что порождает хаос в Кеплере.
   - Откуда тебе это известно? - с трудом оторвавшись от созерцания строения, вокруг которого с каждой пройдённой секундой происходило что-то новое, спросил я.
   Зрелище действительно было необычайным. Там, в вышине у башни, то вспыхивали гептограммы, полные незнакомых рун, тут же покрывая камни, то образы невиданных созданий текли нугой, соединяясь друг с другом меж мирами.
   Ученые мужи считали, что смыслом катаклизма как раз и есть объединение двух реальностей в единое целое, а никак не защита от оной участи. Хотя теперь отчетливо бросалось в глаза, что парящий вверху остров, как бы изгибался, стекая вниз и так же изгибалась часть Кеплера, вернее его астрального плана. Лоскутья, а то и целые пласты миров, меняясь друг с другом местами, словно мечтая слиться воедино, но не пускаемые башней. Впрочем, чтобы углядеть все детали сего действа меж ними, смертному вряд ли бы хватило жизни.
   - За гранью смерти открывается немало тайн брат. Постараюсь, чтобы ты тоже их узнал, особенно те, которые касаются агонии души.
   Проигнорировав последний выпад, я продолжал бежать глазами по равнине. Та, как и все прочее здесь, сохраняла лишь относительный облик постоянства, меняясь неустанно, то возносясь холмами, то опадая глубокими каньонами. Чащобы, буреломы, где вместо веток из деревьев вырастали части животных, их рога копыта, бивни. Все это менялось постоянно, причем, чем ближе к Небесной Горе, тем чаще.
   Однако, было и то, чего не коснулось дыханье изменений, по крайней мере, столь явно. На рыхлом холме неподалеку, стоял столпом порядка необычный монумент. Имел он вид пронизанного изумрудной жилой камня, венчал который широкий, растрескавшийся полумесяц, с начертанными по острой его кромке глубокими рунами. На нем восседала тонкая, словно вырезанная из мраморного дерева, фигура, с головой без глаз, что формой напоминала раздутый капюшон у кобры. Со лба, в центре которого горел чистейшим светом золотой янтарь и до самых лопаток, спускался неугасимый пламень, фатой укрывшей кожу существа.
   О Стражах Вечности я только слышал, прежде не встречал ни одного из них воочию, ибо астрал для авгура не первостепенен, как и суть его обитателей, однако кое-что в памяти осталось. Вроде как они являлись неким ориентиром, сколь глубоко ты погрузился в Тонкий Мир или как долго в нем пробыл. Глаза смертных не сразу привыкают к другой реальности и потому вначале та кажется им более ли менее нормальной, однако, чем дольше в ней находишься и дальше заходишь, тем более непривычной, даже отталкивающей, та становится. Вот и сейчас страж выглядел прекрасной, ожившей статуей, но тонкие бороздки уже расчертили его белую плоть и в них начала бурлить тугая патока закипающего ихора.
   Я выдохнул, силясь сообразить, что делать дальше, скорее сам себе шепнув:
   - И куда теперь идти?
   - В могилу не желаешь? - поинтересовался, заботливо протягивая обрубки рук с торчащими из них костями, брат. Прежде такого не бывало, но раньше он и не связывался с магами смерти.
   - Пока повременю, спасибо. - мне пришлось отодвинуться, кто знает, что случится, коснись он меня.
   Призрак разочаровано опустил культяпки.
   - Напрасно, без Баала на свете всем стало бы сильно лучше, раз даже твой наставник пожелал изжить тебя со света.
   - С чего вдруг ты так решил? - отстранено поинтересовался я, вглядываясь в дерево, своей кроной напоминавшей облако. Листья с него облетели, ковром устлав траву возле корней, но не увяли, а переливаясь, испускали свет, будто в них то и дело рождались восходы солнца. Ветви же, тончайшие, росли так густо, что издали казались серой тучей, менявшей форму под ветром, не в силах оторваться от приковавшего её к земле ствола. Оно находилось по пути к башне, уходившей ввысь, символизировавшей Небесную Гору, а потому являлось неким ориентиром. К тому же, из её листвы, словно из крохотных оконцев, в иные пласты реальности струились струйки дыма, довольно быстро таящих, но изгибавшихся будто под дуновением ветра в одну и ту же сторону, как путеводный знак.
   Взгляд устремился вслед за ними, пока брат продолжал болтать все оживлённой:
   - Хотел бы сказать, что Пиш почел тебя опасным, но думаю, дело тут в ином. Однако, факт есть факт: ты черти где, без оружия, забытый всеми на путях астрала. Любая малая опасность для тебя тут станет смертельной.
   Подобные размышления, чего греха таить, посещали и меня, но странным показало другое. Брат, отчего-то не упомянул, что я мог бы воспользоваться его заемной силой. В землях Пантеона мне не приходилось прибегать к ней, ибо то были лишь видения, голос Кхулоса, своею силой хранил там мою душу. Но тут, без защиты бога, мог ли я полагаться на магию, да ещё черпаемую из останков убитого мной лично человека, в посмертии примкнувшего к культу некромантов?
   С другой стороны, заклятье левитации, вновь поднявшее меня над землей, пока вроде работало без сбоев. Изуродованный призрак что-то недоговаривал, видимо вновь готовя коварную ловушку. Мои глаза внезапно зацепились за место, куда кажется стремился дымок, от замеченного ранее дерева порталов.
   Хотя астральные пути и примыкали к владениям небожителей, они так же близки и к миру смертных, отчего выглядели гораздо более привычно, не идя ни в какое сравнение с калейдоскопом загадок, рождавшихся в сознании предвечных, и обретавших плоть в их землях. Поэтому, после недолгого наблюдения, я стал подмечать полупрозрачные, едва заметные, а порой так вовсе наплывавшие друг на друга очертания, в которых угадывались виды Кеплера. Неявные, зыбкие, что тени в сумраке, они рождались не везде, а подобно обломкам кораблей, разбившихся о рифы, роились возле невидимых для глаза берегов. Словно в тех местах грань, разделившая реальности, истончалась до предела.
   Одна из таких пристаней разбитых миражей находилась чуть в стороне от башни Небесной Горы. Не о таких ли якорях или маяках упоминал Пиш? А может так выглядела Дхама в тонком мире? Последнюю догадку подтверждал вид рваных лоскутов тумана, в любом другом месте астрального пути текущих неспешно, мягко изгибаясь, но в том месте они походили на старую подстилку, изорванную временем, от которой то и дело отрывают очередной кусок. Похоже, так выглядели течения стихий, которыми часто пользуются маги, своими чарами калеча тонкий мир.
   Чем больше я смотрел туда, тем больше открывалось деталей, будто от пристального взгляда спадала ширма с глаз. На общем фоне ярких красок и непостоянных форм, дрейфующие мороки напоминали старую, гноящуюся, никак не заживавшую рану. Страшно представить, как будет выглядеть это место, если я пробуду здесь слишком долго, недаром же некоторые колдуны теряли разум, взглянув в истинный лик варпа.
   Волна, будто от камня брошенного в пруд, разлилась в вышине, когда ещё одна часть башни, удерживающей Небесную Гору, с треском лопнула, выбросив кружить вокруг себя снопы осколков, открыв пурпурный пламень внутренней колоны. Эхо раскатистого гула докатилось до меня чуть позже, выбив из тела на мгновенье всю колдовскую силу и я едва вновь не упал. Но тонкий мир страдал от катаклизма больше моего, изогнувшись от этого удара, как спина раба под кнутом изувера, в бессильной попытке увернуться. Стон слышался отовсюду, а вдалеке к небу устремились две ярких точки, словно возносящиеся в бездонную гладь Вечного Океана сгорающие звезды.
   - Ещё пара магов-неудачников лишились жизни, решив поколдовать вовремя бури. - прокомментировал случившееся призрак, которого так же слегка размыло от удара, но к несчастью не развоплотило полностью. - Ну что, решил куда пойдешь?
   - Да, вон к тому скоплению теней. Возможно, это и есть "маяк" Дхамы.
   - Отличный выбор. - одобрил брат, отчего сразу расхотелось идти туда, но может этими словами он просто пытался сбить меня с пути. - Не против компании?
   - Против. Катись во тьму, из коей выполз. - мой ответ едва не потонул в накатившем шелесте невидимой листвы, пришедшем вслед за гулом треснувшей башни.
   Вперед пришлось пробираться осторожно, свободной рукой закрывая лицо от продолжавших лететь из-под ног крохотных молний, струй огня и игл-копий. Впрочем, теперь крохотный народец в основном переключился на изуродованный фантом, паривший рядом и чей капающий ихор породил под нами целую плеяду кошмаров, жутких порождений смерти. Эти твари даже пытались нападать на меня, но рунные письмена на клиньях, вбитых в мое тело, горели не переставая, распространяя вокруг незримым жар, что превращал чудовищ в пепел. Защита, ради которой я некогда пожертвовал своими ногами, до сих пор оставалась надежна и было видно, как брат в бессильном разочаровании скрежещет обломками гнилых зубов. А ведь не будь этих скреп, пришлось бы прибегнуть к его заемной силе.
   - Это был риторический вопрос. - наконец угрюмо бросил он, но тут же воспарял, добавив. - И кстати, я говорил не о себе.
   В ответ на не успевший сорваться с моих губ вопрос, навстречу нам вышел новый призрак, в котором я узнал Ютара. Его, почему-то скальпированная голова покрылась сетью трещит, сквозь которое пробивался белый огонь и сквозь остекленевшие буркала, застывшие в почерневших глазницах, также я видел лишь его. Внутри черепа ничего не было, лишь неугасающее пламя билось о кости, тщась вырваться наружу. В отличии от брата, вор секретов не стремился напугать меня или заговорить, но взгляд его был красноречивей слов и в нем читалось обвинение. Вот только в чем, я не понимал, в конце концов, в своей гибели он повинен сам.
   - Раскаяния, вижу, как не было, так и нет. Впрочем, тебе ведь не впервой предавать тех, кто делил с тобою жизни путь. Все для тебя вокруг лишь инструменты. - брат прошел прям сквозь выросший у нас на пути каменный выступ, который мне пришлось облетать. Ландшафт вокруг, встав гребнем, менялся, будто являлся отражением Вечного Океана над нашей головой в земле, как в водной глади здесь отражались волны, бегущие по небу.
   - Он сам виновен в том, что случилось. - парировал я, замечая, как все больше зыбких фигур птенцов нашего выводка появлялось вокруг.
   Все они выплывали из той топи теней, к которой я шел сейчас. Там, словно бы сияло сердце мертвых, юдоль погибели, где не прекращалась жатва жизней смертных. Хотя, конечно, в большинстве своем скота, рабов по приговору их рожденья. Но кто бы что ни говорил, я знал, они разумны. Так же, как в нас самих, в них теплились искры душ. В таких местах, где неустанно совершались кровавые убийства, потусторонним силам легко найти дорогу из-за Вечной Переправы в тонкий мир, а после и в сам Кеплер.
   Это лишь очередной раз убедило меня, что путь мой верен, ибо полисы есть сосредоточение жизни, равно, как смерти. Дхама же была одним из самых крупных городов средь многих долов.
   Вслед за Ютаром, я заметил Неффела. Его лицо застыло в гримасе боли, а руки, удлинившись, согнулись по шесть раз и старались дотянуться до спины, но этого им не удавалось. Завидев нас, он дергаясь пошел мне навстречу. Об руку с ним шел почему-то разрубленный от головы до пояса Цеотарос, погибший первым из выводка, левая часть его лика пылала гневом, а права, полнилась испугом. Эти двое спешили так, словно в моих силах было даровать им воскрешение.
   Постепенно стали появляться и другие, некоторых из которых я сам когда-то лишил жизни. Такими были две девушки-еретички, замученные мной на дыбе ещё в бытность послушничества или слепой хронист, уличённый в сговоре с ковеном Совратителей, а после освежённый за это. Жертвы пустых наветов, обрушивших мой с Альманзором и Велом гнев на их головы и рядом с ними шел тот, кто их оклеветал, моей же рукой, как воздаяние за ложь, казнённый.
   Армия духов множилась с пугающей быстротой, до этого не ведущий счет погибшим, я с гнетущим чувством глядел на мертвых, чье число перевалило уже наверное за сотню и продолжавших прибывать.
   - Твоя работа, храмовник, достойный сын Кхулоса, Баал.
   - Твоя работа. - внезапно повторили все остальные духи, заставив кожу похолодеть от их загробного дыханья. И даже из-под маски клобука, венчающего голову, которую тело Альманзора несло перед собой на вытянутых руках, послышалось утробное ворчанье.
   Они стали повторять эти слова все быстрее и громче, оглушая своим нестройным хором, в такт которому по воздуху бежала рябь. Голоса сковывали тело, утаскивая сознание в трясину забвения. Проделки братца, не иначе, он видимо вытащил из мира мертвых всех, кого когда-либо со мной пересекался, а после погиб. Тут были даже те, в чьей смерти я точно быть повинен не мог, как тот же Цеотарос. Но это не имело значения, главное, что все они до мига своей смерти, в лучшем случае, не любили меня, в худшем же, открыто ненавидели.
   Остановившись, я сделал глубокий вдох, от обилия умертвий рядом вся жизнь вокруг стала угасать. По одному они были не так страшны, но в числе многим больше сотни, стали по-настоящему опасны. А до моей цели оставалось ещё очень далеко и каждый новый возглас мертвых, постепенно терявший смысл, превращаясь в разноголосый вой, топил захлебывающееся сознание, заставляя забыть зачем я здесь, кто я, куда иду. Можно было заклятием рассеять этих тварей, вернуть за Вечную Переправу, в конце концов, для опытного жреца такое испытание не в новинку, но для этого пришлось бы обратиться к силе брата. Однако логика подсказывал, что только этого он и ждет.
   Застыв на самой грани, я ухватился за фигуру, попавшуюся на глаза и стоявшую вдалеке, но не кричавшую обвинения. Она отличалась от всех прочих и как человек, влекомый к водопаду потоком, хватается за подвернувшуюся ветвь деревьев, нависших над водой, так мой разум вцепился в этот образ.
   - Авигея. - через силу прорываясь сквозь липкую трясину забвения, вспомнил я. Кипельно-белые крылья гарпии, медленно расправились, явив во всей красе одетую в такого же цвета тогу девушку. Её образ был невероятно прекрасен, на нем не было ни следа той жуткой смерти, которую она приняла от кваплиных клыков.
   Брат, видимо случайно вытащивший её из посмертия вместе с прочими, что-то мне ответил. Я не расслышал, да и не пытался, но шатаясь, двинулся сквозь стенающий строй к стоявшей в недвижимом молчанье деве. Она находилась в стороне от Дхамы, словно яркая путеводная звезда, указывающая дорогу сквозь лесную чащу. Ватага духов понеслась за мною следом. Их бесплотные руки проходили сквозь тело, вызывая дрожь отвращения, но бессильные остановить или даже замедлить. Бежать, бежать как можно быстрее, единственная мысль, что билась сейчас в голове, заставляя отрешиться от всего прочего. Бежать к спасенью, пришедшему в виде Авигеи.
   Внезапно земля рванулась вниз глубоким оврагом, в котором к этому моменту бушевало яростное сражение. Его веди две сущности, к которым в любой иной ситуации я не подошёл бы и близко.
   Первое истекало невероятной силой, бесформенное, сотканное из темно-синей бездны, заполненной плеядами огней, как тысячи алчущих глаз, оно искривляло тонкий мир вокруг себя, астральные пути, где мы сейчас все находились. Те просто оказались неспособны выдержать такую мощь, прогибаясь под нею все увеличивающейся впадиной. Второе, оказалось парившей над землей огромной тушей, с необъятным брюхом, в котором был вплавлен мутный пузырь, до середины наполнены колышущимся гноем порченого эфира.
   Пузырь всё-таки нашел Скофнуга и теперь они сцепились в смертельной схватке, однако мародер оказался даже более опасным, чем представлялось раньше, легко выдерживая нападки инфернала. Кажется его, как и меня, отбросило прочь от аватара.
   Каждый их удар отзывался в астрале вспышкой энергий столь мощной, что она пронзала слепящей болью все мое тело. Редкие растения, осыпаемые раскалёнными искрами, вперемешку с кипящим ихором, сочащимися из ран сражающихся, съежились, роняя обугленную кору невесомыми хлопьями. Все вокруг вздрагивало в такт сталкивающимся орудиям номана с живыми хлыстами, росшими прямо из плоти его врага. Находиться рядом казалось не выносимо, но призракам, устремившимся за мной следом по склону, было и того хуже, да так, что после нескольких мгновений они, не выдержав ярости сражения, принялись исчезать один за другим. И в хоре стонов теперь была не жажда крови, а вой агонии.
   Я повернулся к брату, чей образ постепенно истаивал, но не нашел в его кровавом лике ни боли, ни тоски, только безграничную ненависть с молчаливым обещанием новой скорой встречи.
   - Катись к чертям, ублюдок. - едва дыша, просипел я, прежде чем мой мучитель исчез окончательно.
   Вместе с ним уходили последние из мертвых. Авигея плавно взмахнула крыльями и прежде чем совсем исчезнуть, сделав в воздухе элегантный пируэт, устремилась к теням Дхамы. Вопросы рождались один за другим. Почему она помогла мне, как сумела сбросить оковы воли брата, призвавшего её мне на погибель, почему в отличии от прочих она не несла на себе печати вечной муки.
   Словно бы услышав эти мысли, ответом в моей голове прозвучал на прощанье голос молодой гарпии:
   - Не дай тому, кто погубил весь наш выводок и нашего владыку предательством, добиться успеха, Баал.
   И в этот миг я понял, Авигея отныне была рядом с Кхулосом, его же силой она направлена мне во спасенье. А значит, я все ещё вершу его волю и должен выстоять любой ценой.
   Жар инфернального пламени хлестнул из оврага, заставляя отступить на шаг назад, вновь обратив взор на сражение. То, судя по всему, шло к завершению, земля вытягивалась вглубь, что капля, грозя вот-вот прорваться, но если пузырю, до сих пор нисколько в бою не преуспевшему, только того и было надо, то вот для Скофнуга падение в сырой эфир грозило гибелью.
   Пришлось отступить ещё чуть дальше, видя как озерца, выплескиваясь из берегов, текут в низину, где сотни трещин зазмеились меж трав и радужных цветов.
   Вскоре, фигура номана, сотканная из жидкой бездны, по колено провалилась в ставшую зыбкой, будто песок в пустыне, землю. Астральная тропа умирала под тяжестью чудовищ, не в силах более выдерживать тех, обрушиваясь внутрь самой себя и обнажив стихию первородной магии. Точь-в-точь как та, что разлилась по небу.
   Все это место, где я сейчас находился, кажется оказалось не более чем тонкой прослойкой упорядоченности, тропой, лежащей в бескрайних просторах хаоса великого эфира. Именно чтобы найти его и требовался заклинательный покой, пробужденный Пишем, это было гораздо сложнее, чем просто открыть портал в тонкий мир, где смертный вряд ли прожил бы больше мгновения, разорванный на части буйством безудержных стихий.
   Будь я чародеем, наверное, восхитился бы таким открытием, но сейчас меня гораздо больше беспокоило, как не последовать за двумя чудовищами, вокруг которых рассыпалась сама реальность. Низина постепенно погружалась в искрящиеся алмазные приливы, как пена морскую гладь, укрывшие волны Вечного Океана. Извивающиеся кнуты пузыря охватили сотканное из темно-синего сиянья бездны тело мародера, не позволяя тому вырваться и увлекая того в свою родную стихию. Вниз. В глубины варпа, откуда не было спасенья. Скофнуг же, облачённый в мантию их белых звезд, видимо, наконец, позволивший своему разуму покинуть тело, бессвязно рычал на древнем, словно мироздание, языке Великой Пустоты, который мне не редко доводилось слышать в землях Пантеона. Но не агония звучала в тех словах, а наслаждение. Казалось, он даже не против подобной кончины, ведь перед ней его должна была переполнять немыслимая сила. О подобном сородичи номана могли лишь мечтать.
   Брешь в астральном пути ширилась, заполняясь дикой магией, менявшей все вокруг, заставив оторваться от зрелища сражения. Я начал выбираться, попутно размышляя о странностях эфира. В Кеплере его прорывы выглядел черным или темно-фиолетовым воронками в ничто, там полнилось безумие, кошмары, рождались сонмы чудищ. Мне доводилось зреть все это лично. Но здесь, в своей родной юдоли, он выглядел совсем иначе, напоминал жидкие алмазы, текущие по воздуху легчайшим туманом и эту красоту я был не в силах описать словами, как и передать то благоговение, которое испытывал, просто наблюдая за его течением.
   Выбравшись наверх, что заняло немало времени, ибо земля изгибалась к образовавшемуся провалу все сильнее, я оглянулся, бросив последний взгляд на место схватки, но не увидел никого. Только озерцо сияющего теплым, мягким светом теперь наполняло овраг и берега его обрамляла бахрома из свежих, сочных цветов. Мне стоило труда удержаться, чтобы не вернуться и не сорвать один из них, чей розоватый стебель соединялся с завитыми лепестками лучами света.
   Изначальная магия, эфир, ну кто бы мог подумать, что он плодит не только монстров. Однако его поток все ширился, а потому стоило скорее уходить, пока он не затопил весь астральный путь.
   Я поспешил к скоплению теней, стараясь больше не отвлекаться ни на что, кроме своей цели, кто знает, сколько брату понадобится времени, дабы собравшись с силами, вернуться. К тому моменту, незримый глазу полис, солнцем мертвых сиявший в тонком мире, действительно стал для меня настоящим маяком, но при этом ещё он чем-то напоминал то черное светило, что было явлено мне в последнем видении. Чем ближе я подходил, тем плотнее, четче становились тени, стекающиеся к нему, будто постепенно обретали плоть. В них стали проскальзывать знакомые очертания улиц Дхамы, строения и даже знакомых мне горожан.
   С каждым новым шагом, если конечно так можно измерять тот путь, что я проплыл по воздуху, все сильнее стиралась грань между реальностями.
   Вот почувствовался толчок в плечо, а вот казавшейся призрачной стена внезапна стала плотной, словно вода в болоте, холод от неё неприятно заколол по коже. Внезапно я увидел Пиша, вернее его образ, тот брел вперед и месте с ним шли Кира, Зара и Мериса. Они непрестанно оглядывались. Вела видно не было, возможно он разделил мою с номаном участь.
   Я бросился за ними следом, всем телом ощущая, что этот путь ведет прямиком к выходу с астрального пути, с каждой секундой кружившие вокруг миражи становились полнее, менее прозрачны. Занимая отведённое им место в реальном мире, они раскрывались впереди широкой анфиладой древних подземелий старого города. Наверное, это были не глубины, раз то и дело попадались тускло горящее кости-факелы, обычно расставляемые стражей, чтобы отметить путь для патрулей, но в то же время обжитой эта часть полиса так же не являлась.
   И вот настал момент, когда образ моего старого наставника сменил свой вид. Он более не убегает, а просто привалившись к стенке сел, склонив на грудь свою седую голову. Рядом с ним лежал мой фламберг. Я подошел поближе, однако не дойдя десятка шагов, вдруг больно ударился о что-то, хотя передо мной вроде как ничего не было. Раздался легкий хруст едва застывшего на луже льда.
   Вытянутая вперед рука ощутила незримую преграду, а пальцы наткнулись на едва заметную трещину, видимо образовавшуюся от моего с ней столкновения. Наверное, можно было как-то пройти сквозь, однако для этого потребовалось бы прибегнуть к магии, а после случившегося со мной недавно, тревожить останки брата крайне не хотелось, ещё чего доброго сам ему открою путь сюда. Хватит на сегодня общения с мертвыми.
   Тыльной стороной кулака я ударил в излом, который тут же отозвался скрипящим стоном, потом ещё раз, но сильнее, отчего незримая стена протестующе звякнув, взорвалась изнутри зеркальным крошевом, обдав кожу бритвенно-острым дождем и выстлав передо мной серебряную дорожку быстро тающих льдинок.
   Голова Пиша поднялась ко мне, явив слипшиеся от крови и побелевшие от времени волосы с бородой. Уже начавший угасать свет жизни в его глазах на мгновение вспыхнул вновь, когда мое черное, что уголь тело вплыло в свет, едва разгонявшего мрак, факела.
   - Баал? Но как? - булькающий кашель задушил остальные слова, поток багровой жижицы выступил на губах старика. Одна его рука зажимала широкую рану на животе, из которой вздутыми червями вывалились кишки, другая бессильно задрожала, силясь дотянутся побелевшими пальцами до лежащего рядом меча. Он глядел с удивлением и неподдельным испугом, явно уже не чая увидеть меня среди живых.
   Так смотрит преступник на поймавшего его стража.
  
   Глава 12 - Боги Жаждут
  
   Не спуская глаз с бывшего наставника, я наклонился поднять фламберг. Костяное лезвие заскребло о древний камень подземелий, медленно, жутко.
   Наверное, со стороны казалось, будто я размышляю, облегчить ли участь раненого или оставить его тут подыхать в мученьях. Однако на самом деле, меня терзал вопрос, что могло заставить Пиша, за всю его жизнь не обидевшего и муху, попытаться убить другого человека. Не чужого и даже не аватара, как Ютар, а собственного собрата, ученика, которого он фактически вырастил и воспитал. Причем, возможно на подобную участь он обрек и Велизария, ведь призрачный образ того на астральных тропах силился догнать кого-то. Что ж, если так, то наградой за это предательство от дев воительниц, которых он провел в Дхаму, стал клинок, проткнувший ему брюхо. Довольно предсказуемо, на их месте я поступил бы так же.
   Острие меча уперлось Пишу в грудь. Дрожащий тусклый свет позволил нам увидеть лица друг друга, мы молчали. Он коротко кивнул, словно примирившись с поражением, готовый покинуть мир живых. Не выдержав, я с трудом, сохраняя непоколебимость в голосе, произнес всего одно лишь слово:
   - Почему?
   Ничего пояснять не потребовалось, наставник прекрасно понял вопрос, а с ним и обвинение в предательстве. Он перевел взгляд на руку, держащую меч и убедившись что та не дрожит, вдруг стал удивительно спокоен:
   - Так хочет бог. - лик его от боли стал пепельно-белым, но во взгляде не было сожаления, только уверенность, что так все и должно закончиться.
   - Судя по тому, что умираешь ты, а не я, хочет он совсем иного. Где аватар?
   Видимо говорить старик уже был не в силах, а потому слабо кивнул на нужный мне проход в подземном лабиринте. Даже это едва заметное движение отозвалось агонией. Он весь задергался в жесточайшем приступе булькающего кашля, с каждой секундой становившегося все сильнее, а его тело, содрогаясь, само насаживало себя на острие клинка.
   Извивающееся змеёй лезвие без труда пронзило морщинистую кожу и дряблые мышцы, скользнуло меж ребер, прямо в сердце, оборвав его последний вздох, вместе с тем прервав мученья своей жертвы. Седая голова склонилась набок, туда, куда якобы ушли женщины и застыла навсегда.
   Я вынул меч из тела, сложив руки в знаке сохранения, это поможет душе погибшего скорей покинуть наш мир и очутиться за Вечной Переправой. Предосторожность была не лишней, в этих подземельях блуждало немало тварей способных пожрать её или обернуть к себе на службу, сделав алчущим чужих страданий духом.
   Покончив с коротким ритуалом, я устремился в погоню. До этого мне редко приходилось бывать в Старом Городе, да и то это случалось лишь во времена послушничества. Молодые жрецы обязательно должны были пройти учения по лекарскому делу, а так же закалить свой разум и тело борьбой со всякой нечистью. Войскам Тирана подспорье, нам наука. Однако в этой части подземелий бывать нам не случалось.
   Это явно не глубины, где могучие колоны мостов, соединявшие целые пласты подземного полиса, пролегали над пропастями или источающими чудовищный жар реками лавы, не позволявшей Дхаме превратится в ледяной ад. Но при этом тут тоже хватало бездонных провалов, слепыми черными глазами зиявшими в переплетение улиц и мостовых. Вместе с тем, повсюду упрямо тлели и костяные факелы, а среди завалов в залах и под широкими лестницами, соединявшими уровни города, виднелись пепелища походных костров. Патрули здесь были частые гостями, но судя по предостерегающим рунам на стенах и полу, опасностей в этой части полиса все ещё оставалось немало.
   По счастью, в молодости, меня научили читать эти знаки стражей, потому без труда удавалось избегать проблем. Места, где поджидала опасность, я просто обходил стороной. А не будь этих пометок, непременно бы наткнулся на лежбище Прожор, зубастых похожих на гигантских мокриц тварей, свивших гнездо под высокими сводами и обычно хоронящих жертву под лавиной своих тел или на Собирателя Трофеев, засевшего в зале за резными, удивительно хорошо сохранившимися, дверями. Первых видимо ещё не успели выжечь, ибо плодились твари чудовищно быстро, а для того, чтобы извести второго, обычных городских солдат с колдунами было явно маловато, тут требовался опытный охотник на демонов.
   Полет мой ни разу не прервался, что позволило быстро сократить расстояние с теми, кто тыкался во все углы Старого Города, как слепые котята. После очередного, наскоро перечеркнутого углем, знака, под которым лежали изрубленные в мелкую крошку останки облачённого в рваную мантию скелета, до меня внезапно донеслось эхо идущего где-то впереди сражения. Я поспешил на звук, боясь опоздать и вскоре достиг двухъярусной улицы, расширявшейся полумесяцем, дальняя часть которой обрушилась в глубины горы. Теперь она напоминала широченный балкон, нависший над провалом, в центре которой некогда стояла толи статуя, толи фонтан, там же горела почерневшая за долгие годы каменная жаровня. Возле неё и шел бой, участников которого я тут же признал.
   Зара с Мерисой яростно наседали на едва сдерживавшего их Вела. На растрескавшихся камнях пола, за спинами женщин, возле самого обрыва я заметил Киру, та кажется, была без сознания, но что с ней произошло, поранил ли её местный зверь или пострадала в шедшей схватке, понять было сложно.
   Тут тоже алели предостерегающие знаки, причем немало, но дерущимся было явно не до них. Они погрузились в битву с головой, не замечая ничего вокруг. Это едва не стоило им жизни, когда троица подошла слишком близко к пролому в стене, на которой виднелась криво намалёванная руна "калидон". Это означало, что где-то рядом обитает разумное умертвие, нижней своей частью напоминавшее паука, торсом человека и с лицом, перечеркнутым проходящей через него сверху-вниз пастью, полной шевелящихся ядовитых хелицер.
   Тварь бросилась на людей из темного угла под потолком, налету когтями зацепив волосы Мерисы. От второй лапы Велизарий отскочил, ловко перекатившись по полу, вновь встав в боевую стойку. Ему выпала возможность передохнуть, так как Зара бросилась на помощь подруге. С яростью, но без особого успеха, воительница молотила стальной чекой по высушенной до крепости камня конечности твари, пока Мериса отпиливала клинком ухваченный чудищем клок прекрасных, цвета красной меди, волос. Её необычная прическа, которая каким-то чудом сохранялась все путешествие, оказалась разрушена. Взорам окружающих предстал застарелый жуткий шрам, тянущийся от виска через пустую глазницу до самой челюсти, будто голова девушки когда-то была едва ли не разрублена на пополам.
   Озноб пробежал по коже, но я не остановился. Как и женщины, продолжавшие отчаянно отбиваться, в конце концов вырвавшись из хватки монстра, парой мощных ударов угодивших точно в череп калидона, заставив того разочаровано щелкая желваками, попятиться обратно в свою нору. К тому же, нечисть почуяла мое приближение и зашипев, поспешило ретироваться.
   Сражение продолжилось, Велизарий не дал порадоваться маленькой победе, налетев на тех соколом, но не сумел даже ранить их, отброшенный назад. В эту секунду меня видимо, наконец, заметили и Дева Лесов Клемеи, указав оружием в мою сторону, что-то прошептала. Мериса тут же бросилась мне наперерез, так чтобы я не смог подойти к аватару.
   Сражаться с ними в планы не входило, хотелось в начале разобраться, что произошло после выхода с астральных путей.
   - Постой я не желаю зла ... - начал было я, остановившись.
   Крик Зары заглушил мою попытку найти путь к примирению:
   - Не слушай его Мериса, они все заодно. Все хотят не дать владыке переродиться! Убей его!
   Чертова баба не унималась, вновь сцепившись с Велом, своими воплями не давая вставить ни слова. От её необычно резонирующего клича зашевелились твари, до времени скрывавшиеся в норах неподалеку, впрочем, я не удивлюсь, если на такое "пение" сползется посмотреть вообще вся нечисть в округе. Воительницу нужно было заткнуть, да побыстрее, однако рыжеволосая проблема выросла прямо передо мной. Удивительно, но кажется испорченная прическа была пока что единственной жертвой разгоревшегося между Велом и мечеными кровью сражения. Ни на ком не было видно ни единой раны, так что силы теперь оказались равны.
   Клинок ударил, вскользь метя мне в шею, встретив на своем пути широкое лезвие фламберга, потом порхнул к плечу, но вновь неудачно. Постепенно я начал понимать, как так случилось, что Вел не получил ни царапины, сражаясь против двоих сразу. Мериса оказалась откровенно слабым мечником и видимо всю работу в бою за неё выполняла Зара, что теперь волчком крутилась вокруг моего собрата, вынудив того уйти в глухую оборону.
   Под сухой звук сталкивающихся костяных мечей и эхо крика, разносившегося средь каменных коридоров, я стал теснить девушку. Новая попытка заговорить не увенчалась успехом, мой голос потонул в заунывной песне Зары. Та словно наполняла женщин безрассудным жаром, жаждой битвы, заставив Мерису забыть о защите и рвануться прямо на меня. Безрассудство - плохое подспорье в битве, особенно в бою с противником сильней тебя, когда необходим холодный разум и расчет.
   Рефлексы, отточенные в тренировочных аренах храма, взяли вверх над мыслью. Я развернулся полубоком, пропуская рубящий удар сверху, свой же меч, подняв параллельно полу, острием направив в грудь девушки, так чтоб он пронзил ей сердце. Короткое движенье вперед и волнистое лезвие выступило из спины несчастной кровавым клином. Боль притупила ярость, вызванную песней её товарки. За мгновенье перед смертью взгляд Мерисы прояснился, в нем застыл страх перед неизбежностью конца. Она упала на пол, безмолвно шевеля губами, пытаясь указать на сражающихся, но чертов визг глушил её слова.
   Мне было даже немного жаль её. Пока владыки мира играли в свои игры, смертные за это развлечение платили жизнями. Меч выскользнул из раны, а я сотворил над той, кого был должен ненавидеть, знак сохранения и после обернулся к сражавшимся.
   Смерть сестры подействовала на Зару и в крике той слышалась теперь не столько ярость, сколь боль утраты. Не сумев пробиться сквозь защиту Вела, она была вынуждена отойти к обрыву, возле которого лежала Кира, дабы не дать нам подойти к той.
   Что ж, время лжи прошло и маски сброшены, пора было кончать со всем этим. К тому же, в сражении с этой фурией, до сих пор не получившей ни царапины, моя помощь стала бы не лишней.
   Велизарий, повернутый ко мне спиной и не видевший гибели Мерисы, похоже решил, что его противник начал уставать и поспешил развить "успех". Это едва не стоило ему жизни, когда насека пронеслась в двух пальцах от его виска. Поднырнувший под острую грань булавы тот хотя избежал неминуемой гибели, все же подставил свою руку. Удар выбил из него рычащий стон, заставил припасть к земле, в то время как меч выпал из его ладони. Он тут же отпрыгнул назад, избегая второго замаха, выбившего каменную крошу из пола.
   Я не успевал помочь ему, оказавшись слишком далеко. Однако вместо бегства, мой собрат решил продолжить бой, бросившись вперед, словно повторяя ошибку, только что совершенную Мерисой. Победно возопив, Зара приняла вызов, раскручивая оружием восьмерку перед собой и метя в голову, укрытую глубоким капюшоном. Но даже раненый, Велизарий оказался вовсе не беспомощен, как она думала. Пусть давно невидящие глаза авгура закрывала руническая перевязь, десятилетия сражений позволили ему скользнуть в зазор между взмахами, с ходу нанеся два удара кулаками, один в живот женщине, другой в челюсть.
   Первый не причинил особого вреда, а от второго дева отклонилась, чем тут же воспользовался Вел схватив Зару и прежде чем та успела что-то предпринять, резко развернулся, с размаху бросив через плечо, прямо в черный провал пропасти.
   Истошный крик разочарования ещё какое-то время метался среди древних руин, пока не оборвался далеким глухим ударом. Я встал рядом, как и он глядя во тьму бездны у нас под ногами. Велизарий презрительно плюнул Воительнице Лесов Клемеи в след, поднял оброненный меч и принявшись счищать с него кровь, двинулся к Кире, лежащей позади нас, устало произнеся:
   - Пора закончить начатое.
   - Нам нужно доставить её живой. - пришлось напомнить ему, зачем мы здесь. - Ни капли крови аватара не должно пролиться ...
   Кровь! Внезапно вспыхнуло в моем мозгу, откуда кровь на клинке Вела, если ни Зару, ни Мерису он так и не сумел ранить. Скорее по наитию, чем видя, я отпрянул в сторону и тут же бок мне обожгло огнем, когда костяное лезвие клинка друга едва не пронзив мне спину, резануло вскользь, по ребрам. Из такого положения второй удар предателя оказался менее смертоносным и мне удалось без особых усилий отразить его фламбергом, попутно отлетая в другой конец полуразрушенного балкона.
   Мы молча встали друг напротив друга. В наступившей тишине не было и намека на гнев, будто не предстояло теперь одному из нас погибнуть. Как я не старался, не мог заставить себя ненавидеть Вела, а потому мы застыли просто скрестив клинки не как враги, но как сыны бога-воителя, вышедшие на песок арены чести. Хотя, конечно, удар исподтишка не лучшее начало боя двух его последователей.
   - Жаль, что все заканчивается так, друг. Я хотел покончить со всем этим быстро, но видимо у Кхулоса иные планы. Да будет так.
   Встав в стойку приветствия, Вел поднял эфес клинка на уровень плечей, острием вверх, а долом ко мне, как мы с ним делали перед каждым нашим тренировочным боем. Он приглашал к сражению, странный жест, учитывая, что только что он пытался заколоть меня в спину.
   - Так это ты убил Пиша? - салютуя в ответ, спросил я.
   - А так же всех прочих, Баал. Вернее остальных я только подтолкнул к могиле. Но этого хватило.
   Переведя клинки в боевую позицию, мы скрестили их, сделав пару пробных выпадов и контратак. Велу было проще, он держал меч двумя руками, что позволяло ему вкладывать в удар больше силы. Однако, его задетое Зарой плечо, а так же ощущаемый мной необычный поток мощи, исходящий от сокрытого в складках ризы кинжала, практически уровняли нас.
   - И как же у тебя это вышло, позволь узнать? - мне пришлось отклониться назад от несущегося к голове лезвия, выставив фламберг перед собой, чтоб противник не сумел продолжить опасную размашистую атаку.
   Велизарий пожал плечами, делая шаг вперед, резко отталкивая мой клинок, но тот порхнул нешироким кругом, вновь уставившись ему в грудь. Вел усмехнулся и видя, что бой не закончить так просто, соблаговолил пуститься в объяснения:
   - Гордец Цеотарос, видимо, ожидал как-то иначе начать поход, явно пораженный, что низвержение привело его в подземелья Забытых. Полагаю, он как всегда считал, будто перехитрил всех, договорившись с храмовыми слугами, так чтобы те помогли ему покинуть Дхаму, но на этот раз влияние отца и деньги не помогли ему. - Велизарий принял задумчивый вид, как бы ненароком попытавшись уколоть меня в бедро, что у него, разумеется, не вышло, продолжил. - Кстати, не удивлюсь, что его папаша сам приложил к этому руку, дабы избавиться от опасного наследничка. В общем, куда бы он там не думал попасть, оказался он вместе с нами и потому, когда появились надсмотрщики, я решил сыграть на самолюбии венценосного отпрыска, гордыней вырывшего себе могилу.
   Ему пришлось прервать рассказ, когда я налетел на него силясь тяжелыми ударами с широким замахом пробить его защиту, но к сожалению, всего чего мне удалось добиться, это того, что Вел отступил от края балкона в глубь залы, к пересохшему данным давно фонтану, даже не сбившись с дыхания. Словно ничего не произошло, он продолжил рассказ.
   - Далее нужно было сделать, так чтобы Авигею посадили отдельно от всех, в повозку, где её либо придушили бы, либо сотворили с ней такое, отчего она сама захотела бы наложить на себя руки. В этом, кстати, мне ненароком помог ты сам, обронив свой ненаглядный фетиш. - он кивнул на череп брата в моей левой руке. - Я успел подобрать его, а когда нас запихивали по клетям, протиснулся в вашу переполненную телегу, якобы помочь тебе встать, ну и заодно вернуть твою безделушку. Последняя повозка была полупустой, обычная обманка для зверья, которую бросают им на поживу, если положение становится безнадёжным. Как и произошло.
   Знал бы он правду об этой "безделушке", никогда бы не поступил так. Я снова пошел в атаку, но на этот раз контр выпад задел мне щеку, напомнив, что я имею дело вовсе не с дилетантом, вроде Мерисы, а с профессиональным солдатом, отдавшего сражениям большую часть своей жизни.
   - Надо сказать, девочку я недооценил, она поистине была достойной дочерью нашего культа, до конца не сдавалась, погибнув от посланных, не иначе как самим Кхулосом, Квапл. Неффел, как помнишь, сам помер, но надо сказать, он принес своей гибелью мне немалую пользу, я приметил у кого был порошок берсеркера. А когда мы оттуда выбирались, подобрал с его тела эссенцию и отдал Юту, после склонив того на свою сторону и убедив напасть на аватара.
   - Как тебе это удалось? - спросил я, сам припоминая, что точно, именно Вел вручил вору секретов мешочек с рьян травой, которую тот после использовал в пилоне у Провала Обреченных, да и он же намекнул, как проще ту использовать, мол ослабляет волю кукол.
   - Дал ему то, чего он так истово желал всю жизнь, но не мог получить, ибо все знали о его умении рыться в чужих мыслях. Доверие. То самое, в котором ты ему, кстати, отказал. Я надеялся, что он справится сам, но треклятый Нарсес все испортил.
   Наш разговор на холодных ступенях заклинательного покоя тут же всплыл в памяти и слова собрата, полные намеков и скрытых обид, когда я вместо того, чтобы помочь ему, открыться, размышлял не снести ли Ютару голову с плеч. Выходило, сам толкнул того к предательству.
   Теперь было понятно, почему Вел, после того как крик номана развеял наваждение рьян травы, так легко поднялся, пока все остальные даже головы от земли оторвать не могли. Он просто напросто не был под ментальным контролем. Притворялся.
   - Дальше, короткий разговор с Альманзором, пока ты гулял с теми двумя незнакомцами, в котором все что от меня требовалось, это подлить масла в огонь его подозрений насчет тебя, намекнуть, что ты уже не с нами, продался меченым кровью. А после, когда он станет упиваться своей победой, прикончить уже его. Прелат был единственным, кого я не смог бы одолеть в честной схватке. В конце, это могло бы стать проблемой.
   - Но ты же вызвался мне помочь?
   - Честно говоря полагал, что он тебя уже убил, но ты оказался крепче, чем я думал. Ну а дальше все, что оставалось сделать, это прирезать старика, едва не перехитрившего всех нас с этими астральными путями, где мне пришлось немного поплутать. Ему таки удалось протащить ублюдочного аватара в Дхаму. Отдаю должное, старый хрен сумел задержать меня на время при на выходе в реальный мир, он же заставил меченых кровью на время разделиться, дабы сбить меня со следа. Так что не сразу удалось нагнать Киру, но когда я оглушил её брошенным вдогонку камнем и уже собирался добить, появились эти две фурии. - он картинно развел руками, как бы благодарно кланяясь мне. - Ну и тут ты подоспел, очень вовремя. Благодарю за помощь.
   Клинки гулко клацали, но в их движении не было обычной для боя ярости, скорее их танец стал отражением нашего диалога. Мои удары раз за разом пытались дотянуться до Велизария, его же ответы казались более резкими, опасными, но не такими агрессивными, правда пятился назад все равно я. В какой-то момент мы оказались на искрошившихся ступенях лестницы, идущей широким полукругом, часть которой выходила за балюстраду второго этажа, а часть обрывалась в пустоту под нами.
   - Вот только не надо делать такого лица. - холодно прокомментировал Вел, когда увидел, как я скривился от его юродствовали над гибелью нашего выводка. - Ты бы на моем месте поступил бы так же, если бы додумался. Мы все привыкли идти к цели, не считаясь ни с чем. Кое-кто вон даже убил собственного брата, неужели я должен поверить, что меня бы этот "кое-кто" пощадил бы, случись ему выбирать между моей жизнью и своим предназначением.
   В чем-то он был прав, теряя собратьев я не особо переживал об их кончине, скорее больше о том, что с их уходом станет сложнее исполнить наказ настоятеля. Даже гибель Авигеи вызвала во мне не жалость, а скорее чувство не справедливости. Наверное, доведись мне оказаться на его месте, действительно поступал бы так же.
   Пришлось напрячься, отражая резкий рубящий удар сверху, но не удержавшись, пустил его вскользь, параллельно долу фламберга. Тут же попытался ударить сам, но куда там, Велизарий моментально ушел в сторону. Я двинулся следом, попутно спросив:
   - Знаешь, я спросил у Пиша прямо перед его смертью, почему тот желал убить нас. Его слова меня не удивили, в конце концов, вся жизнь наставника была служением, но что подвигло тебя предать? Я не понимаю.
   - Позволь вначале узнать, каков оказался ответ старика? - продвигаясь в сторону узкого коридора, где мой длинный меч станет большой помехой, отозвался бывший товарищ.
   Я не принял игры, отрицательно покачав головой, остановившись перед резным квадратным порталом на обрамляющих фресках которого время и когти чудовищ оставили без счету шрамов. Проход выглядел так, словно вглубь его нередко утаскивали упирающихся созданий, причем когти последних явно могли вспороть добрую кожаную кирасу.
   - Якобы это желанье бога.
   Велизарий задумался, но меч не опустил, все ещё надеясь, что я последую за ним.
   - В таком случае, ты вряд ли от меня услышишь что-то новое. Так приказал мне Кхулос и я лишь исполняю его волю.
   - Он повелел убить меня? - могло ли это быть правдой? Вряд ли, учитывая какое виденье владыка даровал мне в начале.
   - Всех вас, весь выводок.
   Недоверие к словам предателя снедало разум, однако я не мог не задать совершено очевидный в таком случае вопрос:
   - Но почему?
   - Ты правда до сих пор не понял? Вас совратили с истинного пути, сделали еретиками.
   - Совратили, кто?! - вырвалось у меня, а будто в ответ на него, вместе со словами Вела, из прохода повеяло тухлятиной. И тут я заметил на искромсанной стене рядом знак предостережения "Искаженный", это значило, что тут обитал овеянный дыханьем варпа мутант, тварь донельзя опасная.
   - Демт конечно же.
   Услышав это, я так сильно удивился, что даже пропустил внезапно вылетевшей из темноты удар, а следом, выскочил и сам Вел, видимо тоже наконец поняв, что выбрал не лучшее место для ловушки.
   Он даже не стал останавливаться, дабы развить свой успех, просто проскользнул мимо к лестнице. Лезвие распороло кожу на моем боку, кровь быстро увлажнила ризу, замарав бурыми пятнами один из рунных костылей. Огонь, стоящей в центре жаровни, задрожал, стал слабеть, погружая и без того очень плохо освещенную залу в полумрак, а из каменного портала показались вьющиеся по воздуху, словно угри в воде, толстые живые канаты плоти. Я поспешил последовать примеру собрата, но опасаясь поворачиваться спиной, как к нему, так и к новой угрозе, был вынужден уйти в другую сторону, на опоясывающую часть второго этажа галерею.
   Пока нечто с подозрительной неспешностью выползало из своего логова, Вел не стал терять времени, ища путей как бы до меня добраться, а развернувшись, направился к бесчувственной Кире, видимо чтобы наконец прикончить ту. Попутно и не сильно переживая, что этим он привлечет к себе внимание мутанта, продолжил говорить:
   - Демт стар, но амбиции его с годами не угасли, скорее даже напротив, он ни за что не хотел уходить в бесконечность, имея те знания и мудрость, что скопил за прожитые годы. Он давно испытывал недопустимый не то что для настоятеля, но даже для рядового слуги Кхулоса страх перед смертью. Считал себя неправедно обеденным, после столь долгого служения, в конце концов, вынужденный мириться с приближением неминуемой кончины.
   - Домыслы. - отмахнулся я от его слов, проплыв через разрыв в каменных перилах и начав неспешно планировать вниз.
   Громоздкая туша, напоминавшая человеческую, из-за своих немалых размеров не сумевшая протиснуться через узкий проход, пыталась дотянуться своими мясистыми канатами щупалец до нас. Те двигались неспешно, как бы призывая ударить по ним, перерубить, но что-то подсказывало, тварь только того и ждет, будто опытный рыбак ожидая, когда жертва сама клюнет на приманку. Ни я, ни Велизарий на такое, конечно же, попасться не могли, но какая-нибудь безмозглая тварь или перепуганный страж-новобранец вполне могли стать добычей искаженного. Тот постепенно оставлял нам все меньше места для сражения.
   - Отнюдь, лишь факты - спокойно ответил Велизарий, когда я внезапно вновь оказался перед ним, преградив путь к аватару. - Об этом давно прознали старшие иерархи культа. Среди них был и тот, кто призвал меня со службы Тирана в храм. Он приказал мне убедиться, что их сомненья верны, ибо обернуть оружие против чемпиона бога, без веских на то оснований ...
   - Это ересь, что поставит весь культ на грань уничтожения.
   Вел мастерски крутанул меч, возвращая его в позицию для атаки и начал высматривать куда нанести следующий удар.
   - Именно.
   - Но почему тебя избрали соглядатаем совета иерархов?
   Он пожал плечами.
   - Мня в причины таких решений не посвящали. Хотя, как понимаешь, отказаться от роли стража, свободного напиться, пощупать девок, потрясти купеческую мошну, а после прогулять все с друзьями как следует, ради аскетичного служения вере непросто. Это конец привычной жизни, но я с детства из всего Пантеона чтил именно Кхулоса, одного из покровителей мастеров войны, а потому принял сие, как знак судьбы. Наверное, из-за этого и поставили следить за настоятелем, в конце концов, моя вера строилась не на фанатизме или принуждение, а на осознанном выборе. Полагаю, в любом выводке есть те, кто исподволь приглядывает за остальными.
   Мечи столкнулись вновь. На этот раз удача оказалась на моей стороне, дважды фламберг нашел лазейку в защите Вела, один раз даже распоров закрывающую его давно невидящие глаза перевязь. Рунный узор распался, вместе с поддерживаемыми им чарами, под ним обнаружилась загрубевшая, высохшая, словно у древней мумии, кожа и две пустые, прикрытые сшитыми веками, глазницы, просвечивающие изнутри золотистым светом. Так вот как он, даже будучи ослепленным, мог видеть лучше любого из нас. Дар нашего повелителя и в то же время клеймо вечной веры. Откажись его носитель служить Кхулосу и тот отберет его, навсегда погасив свет мира перед отступником.
   На ум пришла мысль, а что если ударить заклятьем по ним, разрушить эти всевидящее глаза, но что-то подсказывало, что во-первых, уничтожить творение предвечного не так то просто, а во-вторых, применять силу брата, теперь якшавшегося с некромантами, да ещё во время Небесной Горы, как минимум небезопасно. Поэтому новую атаку, к которой Вел на этот раз оказался готов, я начал словами:
   - Уж извини, но я тебе не верю.
   - Да брось, ты же сам слышал о старике со странным говором, явившемся Заре, в клубах тумана с мерцающими в нем светилами, точь-в-точь, как жилы ордианской руды в Санктум Арканум. Он выманил детей Падшего, заставил прийти в Дхаму, но не позволил храмовой страже захватить их, иначе бы Киру казнили по всем обрядам, убив Вайлеко.
   Танец мечей на мгновение прервался. Видимо в моем взгляде так явственно считался вопрос, откуда он мог узнать о Святилище Тайн. Вел усмехнулся:
   - Думаешь, ты один, кто был там и видел эти болтающие друг с другом тени? Давай угадаю, там были пепельный туман, Горн Предначертанного, храмовая ведьма об руку с рабом-импом. Слова Олифа, встречавшие тебя каким-то бредом о дерзости, а рядом Улана, Нарцио, Безымянная Дочь Траура и кто-то там ещё.
   - Анурд ещё там был. - не веря своим ушам, промолвил я. А вместе с тем становилось все сложнее отбиваться от распалявшегося друга-врага, тот будто вновь переживал все, о чем говорил, подогревая закипавшую в нем ярость. Холодную, расчетливую, до крайности опасную.
   Вел отмахнулся свободной рукой, будто говоря, "да какая разница".
   - Демт привечал нас, вещая о предателе, проникшем в культ, хотя на самом деле, им был все это время он сам, а после, всех низверг во время не случившегося вознесения. И виденья у Омута Посвящения зрели, полагаю, все мы, но там уже каждый свое, ибо дарованы они предвечным. Или ты Баал думал, что действительно избранный?
   Возразить хоть что-то, мне оказалось не под силу. Все это видел и я, а значит выходило, настоятель птенцам показывал одно и то же, являя картины не настоящего, но уже произошедшего. А вот Вайлеко, напротив, не мог явить Заре откровение, ибо к тому моменту уже находился в смертном теле. И значит, видение ей прислал кто-то другой, заманивая меченых кровью в ловушку.
   - Это не какой-то там хитрый план высших сил. Все это придумал Демт, эта сволочь не пощадила даже Авигею. Ну какой бы прок был от неё в походе, где нужна не чистота веры, а крепость тела, да сила удара? Она пала вместе с нами, так как настоятель не мог рисковать, оставляя кого-то из выводка подле себя.
   - Выходит мы отступники, а не ты? - не в силах поверить в собственные слова, я повторил то, что Велизарий сказал мне в самом начале нашей дуэли.
   - Вот именно, ибо я служу предвечному, а вы - воле Демта. Ведь именно он, а не владыка Кхулос, приказал доставить в храм аватара живым, для чего пришлось побрататься со злейшими врагами. Не сгубить где-нибудь ... да хотя бы на тех же астральных путях или в эфирной язве, кои можно найти в любом доле, а притащить обязательно живым.
   - Но если его не привести в храм, то Вайлеко вырвется и пожрет все сущее.
   - Это ты узнал от того, кто предал нашего владыку, предал всех нас и тебя в том числе, ради обретения силы? Неужели ты до сих пор доверяешь ему, ведь ты не так давно сам попрекал Зару за то, что она верит смертному, как богу.
   Голос его становился все громче, а движения быстрее, но скрытое меж складок Сердце Тьмы пока что помогало мне выдерживать усиливающийся напор. Окончательно проснувшееся подземелье наполнилось шорохами и ворчанием его потревоженных обитателей. Они, как и раскинувший уже по всему второму этажу свои щупальца искаженный, стремились посмотреть, кто же рискнул быть столь неучтивым в их "доме". Твари пока лишь наблюдали, но вскоре им это наскучит. Велизарий же, будто не замечал происходящего вокруг, полностью сосредоточившись на битве, сменив стиль боя так, что каждое его слово сопровождалось выпадом и я оказался вынужден рассеивать внимание, чтобы понимать, о чем он толкует.
   А не слушать его я просто не мог, ибо говорил правду:
   - Ты сам видел на подземных путях, пожелай Вайлеко вырваться, он вполне способе сделать это, просто убив свое смертное тело без посторонней помощи и лишь твое вмешательство тогда не позволило этому случиться. Пусть силу его зажгла Небесная Гора, а не огонь похоти, как хотели дети Падшего, но сути это не меняет. При признаках опасности он пробудится мгновенно. И вспомни, с чего мы начали путь. Рабами в одной клети с мечеными кровью, но ведь ни Киру, ни Неффела не трогали по дороге в Рабский Рынок, хотя тот боров из стражей с них двоих не сводил своих похотливых глаз, облизываясь, как инкуб в борделе. Думаешь его держало благородство, да черта с два, скорей всего прямой приказ, чтоб с аватара и волос не упал, иначе оскопят, причем всех и под корень. Вот только он не знал, кого из юнцов запрещено им трогать.
   Переложив меч в левую ладонь и с силой рубанув, бывший собрат отбил мой клинок в сторону, тут же нанеся удар свободным кулаком, вернее стальным шипом, вживленным в его плоть, как кортиком стараясь пробить мне печень. Я бросил руку наперерез, ударив по запястью нападавшего черепом брата, тем самым отведя смертельный выпад. Видя, что трюк не удался, Вел продолжил говорить:
   - А сам хозяин каравана, ну вспомни, хотел поскорее от нас избавиться. Откуда такой страх перед детьми и спешка, раз по зиме решился пуститься в путь, что вообще почти самоубийство? Он знал все, да и сами слуги Вайлеко упоминали о предательстве в Дхаме.
   Я было хотел спросить, зачем такие сложности. Почему, если Демт и вправду все это подстроил, вплоть до захвата меченых кровью, не покончил с ними едва те оказались в его руках? Но разум уже сам стал находить ответы.
   Пленение аватара, такое не утаить от сотен соглядатаев других ковенов, а так же шпионов самого Тирана. Попробуй протащить он Киру силой через двери храма, Вайлеко в ту же секунду явил себя, сбросив оковы сна и скрыть, что происходит, уже не представлялось бы возможным. Все б узнали, что в обители Кхулоса пленен его великий враг. А дальше ритуалы, прилюдные экзекуции, празднования с развоплощением и явлением глашатаев пантеона, как судей своему собрату. Демт ни за что не смог бы выпить силу Вайлеко, да и приказать храмовникам заточить аватара в простые казематы не мог, такую ересь наверно не стерпели бы даже его вернейшие Тайгуры, стражи Санктум Арканума, даром что позволили прежнее святотатство.
   После почти двух десятков лет бесплодных поисков настоятель, наконец, смог привести меченых кровью расставленную им ловушку. Впрочем, судя по всему, пленение тех в Дхаме было лишь первым шагом его плана. После тому оставалось положиться на работорговцев, исподволь отдавая им приказы, так чтоб никто из слуг богов или Тирана не прознал об этом. В рабстве их должен был встретить наш низвергнутый выводок и вместе мы нашли бы путь, ведущий снова в полис, однако теперь уже скрытно. Сразу подобным образом Демт поступить не мог, так как просто не знал, где схоронился Падший и требовалось его вначале выманить из сокрытой чарами норы, в которую тот забился.
   От мысли отвлек сильный удар ногой в грудь, заставивший меня отлететь к стене. Я успел отпрянуть в последний момент, не дав раздвоенному когтю, вылетевшему из ближайшего прохода, подцепив меня, утащить в непроглядный мрак. Пришлось крутануться вокруг своей оси, сначала рубанув по мощной чешуйчатой лапе, заставив её владельца прервать атаку, а после обрушить набравшее скорость лезвие на бросившегося было добивать меня Вела. Удар оказался такой мощи, что от столкнувшихся мечей в разные стороны брызнули осколки кости, оставив в лезвиях глубокие зазубрены. Потом ещё раз, уже слабее, хотя бывший друг не оставлял попыток оттеснить меня к смертельно опасным провалам в стенах, но сам при этом слишком открывался.
   - И что же он планировал делать с Кирой? - шипя сквозь зубы от натуги, когда мы сцепились в очередном клинче, спросил я.
   В ответе было напряжения не меньше, бой для нас обоих вышел нелегким:
   - Полагаю, хотел провести скрытый ритуал в тайне ото всех. Наверное, ему надоело быть слугой, которого, как он считал, не ценят и возжелал стать равным богу, испив сил одного из них.
   - Почему ты не сказал нам все с самого начала?
   - А кто бы мне поверил, ведь Демт наплел вам про предателя? - тут нужно было признать его правоту, раз даже я, нередко ходивший по тонкой грани отделявшей от ереси, не сразу внял правде, что уж говорить об остальных. Да и без знаний о странном старике, явившемся Заре, его разоблачения были бы полны лишь наполовину.
   Мы оттолкнули клинки друг друга, разойдясь на пару шагов, тяжело дыша. Мне подумалось, зачем сражаться друг с другом, ведь если Демт предатель, а все так и выходило, то не значит ли это, что мы должны объединиться против него. Я не простил удара в спину, но перед лицом общего врага личные обиды стоило отложить, на время.
   - Тогда может нам стоит опустить мечи и вместе сокрушить отступника, не считаешь?
   - Я не могу, прости. - впервые за весь бой в словах Вела мне послышалась грусть.
   - Отчего ж так? - с вновь открывшейся правдой мне все меньше хотелось, чтобы один из нас остался лежать здесь бездыханным. От этого выиграет лишь Демт.
   - Вы пошли против воли Пантеона. Выполняя приказ человека, чей разум утонул в пучине страха перед смертью. Он призвал нарушить клятвы, помочь врагу! Одно лишь это должно было посеять семена сомненья, но вы остались непреклонны в своей слепоте. А уж после того, как сам владыка даровал выводку виденья у Омута Посвящения, мне вовсе не понятно, как можно было продолжать исполнять наказ поганой твари, что носит ризу настоятеля. Или ты в гласе Бога услышал веление поступить, как приказал Демт?
   И вновь звук ударов наполнил коридоры Старого Города, когда Вел обрушил на меня целый град ударов. В них уже не чувствовалось прежней ярости, но менее опасными они от этого не стали. К тому же, приходилось постоянно смотреть по сторонам, на предмет появления неожиданных гостей, некоторые из которых, судя по звукам, уже сцепились друг с другом на подходе к зале.
   - Нет, подобного там, наверное, не было. Помню светила, пепельные пустоши, кокон Вайлеко и тень, накрывающую землю. - тихо ответил я, не совсем уверенный в своих словах, в конце концов, понять, чего желает предвечный, было довольно сложно. Уйдя чуть в сторону, пропустив клинок, мне удалось обрушил свой фламберг наискось, метя по запястью. - А что ты видел?
   Уведя руку из-под лезвия, Велизарий совершил свой выпад, правда столь же безуспешно и бой опять вернулся к прежнему обмену короткими ударами. На тренировочных аренах наши сражения не длились так долго, обычно собрат без труда одерживал вверх, однако сейчас меня поддерживало Сердце Тьмы. Но неотвратимость моего поражения виделась все яснее. Если, конечно, я не прибегну к магии, чего бы очень не хотелось. Вот только выбора, кажется, не оставалось.
   - Я все видел ясно. Кхулос приказал очистить мир от вас, запятнавших его имя своим падением! - внезапно крикнул Велизарий взвившимся голосом, так похожим на полные фанатичных ноток речи Альманзора. Он пальцем указал на свои сияющие изнутри зашитые глазницы. - К великой моей печали, довелось узреть, как вас одного за другим поражает проказа ереси. А я несу освобождение вашим душам, лишая те бренных тел.
   - Проказа? И даже Авигею?! - от воспоминаний о молодой гарпии, в которой уж точно не было ни намека на отступничество, внезапная злость наполнила мой разум и руки, ударившие по врагу с такой силой, что того аж повело в сторону.
   Это нисколько не смутило Вела, напротив, он ответил тем же и хотя я отбил контратаку, но все же получил кулаком в лицо. С рассечённой брови закапала кровь.
   - Да, но её настигла бы последней. В отличие от вас, она была чиста и потому я проявил милосердие, решив избавить белокрылую от страшной участи пасть в глазах владыки. Сгубив до того, как та запятнает себя помощью слугам Вайлеко.
   - Какое благородство. - я тряхнул головой от лезшей в глаза и мешающей видеть багровой влаги. - Больше месяца её насиловали и избивали. Сначала рабская падаль, а потом стражи каравана пускали по кругу. Ты слышал её крики, это по-твоему милосердие?
   Презрение в моих словах прозвучало слишком явно.
   - Не тебе попрекать меня бесчестьем, Баал. - ответ прозвучал серьёзно и мрачно. - Я не хотел для неё подобной участи, думал она покончит с собой или её по-тихому придушат. Но случилось так, как случилось.
   Любой, родившийся в Кеплере, быстро постигает простую истину нашей жизни: привязанность к кому-либо, это слабость, ведущая в могилу. Поэтому я всегда старался сторониться подобных эмоций, но отчего-то предательство Велизария и особенно его последние слова задели меня сильнее, чем мог бы ожидать.
   - Случилось так, как случилось!?
   Буря, родившаяся в моей душе из злости, выплеснулась наружу, новой атакой, на этот раз почти безрассудной, слепой, всепоглощающей. На пути возникли росчерки расчетливых движений, гасивших опасные удары и сами готовые найти лазейку в так беспечно отринутой защите. Ждать долго не пришлось.
   Мы сшиблись отчаянно, будто всю жизнь являлись кровными врагами и вот, наконец, получившими возможность вцепится другу в друга чуть ли не зубами.
   Меч Вела смотрит вниз и влево, а по нему скользит фламберг так и не достигший цели, как вдруг клинок врага, резко крутанувшись, устремляет костяное жало мне в живот. На таком расстоянии двуручник бесполезен и даже увернуться теперь вряд ли удастся. Губы противника тронула грустная улыбка, возвестившая о том, что ловушка захлопнулась и мне никуда не деться. Но я ответил ему тем же. На краткий миг непонимание застыло в дарованных предвечным глазах собрата, пока стихии, искажённые эфиром, что щедро были вложены мной в череп брата, не пришли в движенье.
   Терять уж нечего, нам примирения не найти, а значит остается лишь покончить с этим фарсом. Я даже не пытался сплести заклятие, на то не было времени. В любом случае конструкция получится нестабильной, тут же выйдет из-под контроля, так что требовалось лишь упихнуть в неё побольше силы. Дикой, неконтролируемой, опасной.
   Сердце сжали ледяные тиски, словно лапы смерти, а те места, где когда-то когти умертвия коснулись тела, оставив шрамы, отозвались раскатом боли. Нечто пыталось вырвать из меня душу, я чувствовал как оно тянет меня сквозь пустоту посмертия, но хвала Пантеону рунные скрепы сумели защитить меня и на этот раз, хотя от сотрясавшей меня агонии я на даже мгновение ослеп.
   По коже заструились ручейки бледного пламени, обрамленного черной короной и ярко вспыхнув, рванулись в стороны огненным цунами, накрывшем Велизария с головой. Тот не успел даже вскрикнуть и он, и его меч в секунду превратились в неравномерно изъеденные огнем останки, откинутые тугой волной перегретого воздуха прочь. На миг все утонуло в свете сияющей сферы, возникшей вокруг меня, но она опала так же быстро, как появилась, оставив на стенах, а так же плитах пола быстро застывающие капли колдовской эссенции. Её же оплавившаяся лужица стала надгробием для останков моего бывшего друга и из мерцающей поверхности, словно из-под воды теперь виднелся лишь рваный остов, продолжавший сжимать в своей руке обломок костяного меча.
   - Что ж, кажется и твое видение оказалось ложью. - боясь пошевелиться, пока последние остатки заклятия не угасли окончательно, зачем-то вслух сказал я, припомнив Пиша. В третий раз за день сотворил символ охранения, отдавая последнюю дань павшему.
   - Я изменил порядок, последней должна была погибнуть Авигея. - с натугой ответила мне пустота.
   Эти слова заставили меня едва ли не подпрыгнуть, хотя с атрофированными ногами это было бы конечно не возможно. Голос звучал сразу отовсюду. Вокруг никого не было, даже твари Старого Города после случившегося поутихли и лишь какой-то мелкий гоблин мусорщик, с зажатой в руке светящейся ящеркой, пялился на меня сквозь разлом в потолке. Но это точно был голос Вела, я готов был поклясться.
   - Надеялся, это не будет иметь значения, но ... - по помещению пробежал ветерок, словно говоривший быстро втянул в себя воздух, от скрутившего его спазма боли. Остатки странного серого ихора, в который превратились мои чары, замерцали в такт словам. Уж не они ли говорили со мной. - ... кажется, ошибся.
   Голос звучал все глуше. Своим заклятьем я уничтожил тело, но оно же что-то сотворило ещё и с духом Вела. Вот только что? На всякий случай, я приготовился к новому нападению, но чем слабее становилось сияние, тем хуже я слышал его.
   - Ты видел ... что защитишь мир от тени? - с надеждой спросила пустота. Я кивнул, не вполне уверенный, может ли говоривший меня видеть. - Прошу, скажи, что не совершил моей ошибки, что выполнил точь-в-точь, как наказали боги.
   - Точь-в-точь. По крайне мере, первые два видения. Последнее только предстоит.
   - Хорошо ... Тогда прошу, теперь, когда ты знаешь правду, не дай использовать себя, не отдавай девчонку Демту.
   Слова умерли вместе с последней искрой белого пламени и наступила тишина. Я остался один на один со своей безрадостной победой. Что толку теперь в ней. Никогда в жизни мне не приходилось чувствовать себя таким опустошенным. Смерть Вела отразилась в мыслях тяжелее, чем ожидал, тенью острого одиночества пронзив разум. Был ли у нас с ним выбор? Нет, вряд ли. Даже знай мы наперед все, что открыто сейчас, не смогли бы отказаться. Не подчинится слову настоятеля, вещь немыслимая, карающаяся смертью, ведь по всеобщему мнению, именно он являлся помазанником небес. Но то раньше, а теперь ... зачем все это было нужно? Потому что так пожелал предвечный?
   Алые подтеки противно холодили кожу, я обернулся к оглушенному аватару, которую к счастью не задели мои чары. Если даже мне, сторонившемуся смертных чувств, сейчас стало не по себе, то каково же было ей, всеми гонимой, точно зверь, а ныне оставшейся вовсе одной.
   Неспешно подойдя к лежащей у края бездны Кире, присел рядом с ней. Я отложил покрытый свежими выбоинами фламберг, свободной рукой стряхнув с лица быстро застывающую кровь и долгим взглядом посмотрел на девушку. Сколько же силы было в этом хрупком теле, чтоб выдерживать подобную жизнь. Впрочем, сколько не было бы, рано или поздно Кеплер её сломает, как ломал всех нас.
   Вой и шорохи вокруг стали стихать. Зверье увидев окончание дуэли, теперь не горело желанием знакомится со мной поближе. Это кстати. Хотя бы будет время подумать, что же делать дальше, куда идти. Слова Велизария уже не позволяли так же беззаветно стремиться выполнить то, зачем я вообще пустился в этот поход, тащить девчонку в храм.
   В складках ризы я нащупал холодный камень лезвия, достал его. В моей ладони лежал темный клинок, напоминающий скорее истлевший от немыслимой старости витой пористый рог. Он впитывал обрывки стихий, рваными парусами витавшими вокруг нас в Тонком Мире. Большую часть их сил забирал себе, но кое-что перепадало и мне. Под касаниями дикой магии вены на руке вздулись, запульсировали, разгоняя по телу овеянную эфиром кровь. Могучий амулет.
   Мне на ум пришла одна деталь, которую я раньше не замечал. Если видение с Сердцем Тьмы, как я уже привык про себя называть этот необычный кинжал, было послано богом, то настоятель о нем знать не мог, а значит, не мог предугадать его появления. Воистину, недаром эта вещица оказалась у меня в руках, она вполне способна погубить Вайлеко, при этом не сделав богом того, кто нанесет удар. Если Демт посчитает, что сила Падшего теперь его, он сбросит маску и тогда против него восстанет весь наш храм, а может даже не он один. Проблема в том, как подменить настоящий жертвенный клинок Сердцем Тьмы.
   Но все это, конечно, если наши с Велизарием подозрения насчет него верны. А если нет и мы всё-таки ошиблись?
   Сколько же этих "если", "может быть" и прочего роилось в моей голове, мешая принять окончательное решение, от которого сейчас зависит очень многое.
   Живи Кира, как прежде, Вайлеко так же продолжил бы существовать, набирая силы, дабы вскоре отомстить. Умри она, Падший вырвется на волю, кто знает, чем это закончится, но добра уж точно ждать не стоит. А попади девчонка в руки настоятеля, тот обратится равным Кхулосу, в ком разочаровался, сам станет богом и не приведет ли его презрение к тому, что он окажется напастью даже большею, чем наш прежний враг?
   Весь выводок, имевший ценнейший дар авгура, оказался отправлен на заклание. Сложись все по иному, можно было подумать, что это испытание, дабы выявить достойнейшего, призванного сменить утратившего веру Демта. К тому же, приближался Праздник Чистых Небес, когда все культы перетряхиваются до основания, нередко в фанатичном угаре, сбрасывавших своих прежних владык с их пьедесталов. Но как так вышло, что из всех птенцов теперь остался лишь я один?
   У меня не было влияния и честолюбия Цеотароса, мудрости Пиша, святости Авигеи, силы с безграничной преданностью Альманзора, хитрой смекалки Вела, уменье читать чужие мысли Ютара, даже гибкого потенциала молодости Неффела и того я не имел. А что же оставалось? Заемная сила брата, которая рано или поздно затянет меня в могилу, да зыбкое бессмертие, заключение в хрупком теле?
   Да с тем монстром, которым был Демт в молодости, кровавую тропой и горами трупов своих врагов, среди которых были войны, маги, даже короли, проложивший себе путь к мантии настоятеля, я не мог сравниться даже близко. Силой его прежней веры целые города занимались негаснущим огнем, сошедшим с небес, а вечные тучи могли расступиться, являя пастве уже забытое многими солнце. А проповеди, которые он читал, всегда начинались словами "мы сами создаем себя, ибо нельзя родиться лучшим, можно лишь стать им". Вот он действительно был достоин трона, но чем теперь кончил? Желанием низвергнуть господина, ему недоставало лишь сил, которые он намеревался получить, пожрав другого бога.
   Нельзя было не признать, все это вызывало даже некое восхищение, пока предвечные сонно почивали на лаврах, ведя свои войны чужими руками, а то и вовсе прячась среди людей, боясь расправы, один из смертных восстал против устоев, боле не желая видеть над собой власть недостойных его служения. Раньше сама эта мысль могла показаться еретической, однако теперь я видел, демиурги не более, чем просто могущественные сущности, так же как и мы не лишенные слабостей и даже способные умереть.
  Внезапное прозрение осенило меня, как удар молнии. Велизарий ошибся, настоятеля вовсе не страшила смерть, это Кхулос боялся Демта! Понимал, что тому действительно может хватить ума и сил, низвергнув, занять его место в Пантеоне! А потому предвечный решил, пока не поздно, вмешаться, выбрать замену своему помазаннику, но не как раньше, нет, прежних своих ошибок повторять он не хотел, хоть почитался, как бог-воитель. Теперь он выбирал слабейшего из нас, кто в будущем и не подумает пытаться попрать его.
   И им стал я. Вот в чем причина, вот кто на самом деле предал нас, не Пиш, не Вел и даже не Демт, а сам Кхулос.
   Меня пробила дрожь. Конец. Что делать дальше? Вперед нельзя, после всего, что я узнал, меня в живых не оставят. Назад дороги тоже нет, да и куда идти зимой, помру за воротами полиса, едва наступит ночь. Остаться здесь, значит рано или поздно быть убитым стражами, бьющими в этих подземельях нечисть, ну или для этой нечисти стать главным блюдом. Вайлеко вырвется из Киры и тогда вообще одним богам известно, что случится. Что же до самой девушки, её судьба могла оказаться ещё более незавидной. Как зверь, попавший в западню, метался я в лабиринте мыслей, не в силах нащупать верный путь.
   Тихое постанывание раздалось у ног. Кира стала приходить в себя и мое внимание обратилось на неё. Она же с трудом приподнявшись на локтях принялась оглядываться. Заметила меня, но не отшатнулась, лишь в глазах читался испуг.
   - Где ... где Зара? - прошептали пересохшие губы девушки.
   - Мертва. - ответил я.
   - А Мериса?
   - Тоже. И Вел мертв.
   Она сглотнула, метнула быстрый взгляд на окровавленный, покрытый зазубринами, меч, лежащий рядом, а после сев напротив меня спросила:
   - И что теперь делать?
   - Не знаю. - это был почти честный ответ. Холодная рассудительность, постепенно упорядочивала каскады мыслей. - Но здесь нам оставаться точно нельзя.
   Где-то неподалеку раздалась тяжелая поступь десятков ног. Шли четко, не сбавляя темп, но без излишней спешки, профессионалы. Никак стража Старого Города наконец-то пожаловала, привлеченная фейерверком, который я тут устроил. Кира так же их услыхала, взглянула на меня.
   - Они узнают кто я? - и получив утвердительный кивок в ответ, попыталась вскочить, но вновь упала. Её шатало, словно последний осенний лист под сильным ветром. Только теперь я заметил, что от затылка к шее тянется багровая дорожка.
   Не в силах удержаться на ногах, она дотянулась до меня и обхватив руками, уткнулась мне в перепачканную кровью грудь. Девушку била крупная дрожь. Я не знал от страха или просто ей было так плохо. Она едва выдавила сквозь накатывающие слезы.
   - Нам нужно уходить. Я не хочу больше в рабство, я не хочу на рабский рынок. Я не хочу ...
   Мне вдруг стало жалко эту бедную девочку. Мы, слуги богов, хотя бы сами избрали свою судьбу, а кто спросил её, носительницу силы, которую она даже не просила. Притянув хрупкое создание поближе, поднялся сам и помог встать ей, но покачав головой, ответил тихо:
   - От них не уйти. Это их мир, их вотчина. - я указал на затертые предостерегающие руны, видневшиеся повсюду. - Да помимо них тут хватает опасностей.
   - Только не ошейник снова. - она вдруг посмотрела в бездонный провал за краем балкона, на котором мы стояли.
   А я почувствовал, как прижимающееся ко мне молодое тело стало наполняться теплотой, сначала едва заметной, но вскоре все сильнее, до жара распаляя кожу. Вайлеко пробуждался и было видно, что на этот раз Кира не желал противиться ему. Вместе с тем все явственней слышались шаги, даже для опытной стражи их выбор направления поражал своей точность. Не иначе отряд ведет какой-нибудь жрец, почуявший Падшего.
   И в этот момент незримые, но тяжелые, будто небесный свод, длани опустились на мои плечи, словно воля кого-то непередаваемо могучего, понуждающие меня не противиться предначертанному, доставить деву с темным клинком в храм.
   Боги жаждали закончить свою давнюю игру. Но какие же это боги, если бояться даже собственной паствы!? Они считают, будто правят жизнью, но на самом деле зависят от нас гораздо больше, чем мы от них! Не будь у смертных веры, не стало бы и их. Мы даже в силах превзойти демиургов, в то время, как они могут пасть ниже грязи.
   Демт понял это первым, а потому отрекся от лжевладык, почтя тех за недостойных преклонения, но при этом не попрал своей чести. Не приказал устроить чистку в храме, просто вырезав тех, кто с ним не согласен, хотя вполне мог под предлогом борьбы с еретиками. Вместо этого он, как и подобает войну, решил найти оружие, с которым смог бы лично бросить вызов страшнейшему врагу из всех, что знал наш культ. Кхулос, вот кого он имел в виду, говоря о змии среди нас, а вовсе не Велизария с маячившим за его плечами советом иерархов.
   На втором этаже мрак стал рассеиваться, солдаты уже находились в паре переходов. Почему-то у меня не было иллюзий насчет их осведомленности, кого они должны найти здесь и что случится дальше. Выводок был отдан богом на заклание, ибо только так тот мог сохранить свою постыдную тайну, свой страх. А я, всего лишь кукла, сыгравшая свою роль в этой пьесе, что вскоре будет отброшена и позабыта, как прочие птенцы. В конце этой игры останется один лишь настоятель, старый воин, обреченный с бессилием взирать за крахом идеалов, которым отдал жизнь.
   Жар злости пронзил мой разум. Мы с Демтом, единственные кто знает правду, все ещё способны сражаться! Уж лучше обречённым восстать против бога. Черт, да даже против всего мира, чем смирено принять уготовленные судьбой забвение и смерть! В пекло веру, в пекло её слепую ложь ...
   Но тут мои мысли вернулись к происходящему вокруг и робкий голос, откуда-то из самой глубины сознания, вопросил:
   - "А как же Кира?"
   Я обнял прижавшееся ко мне хрупкое создание, ронявшее из глаз серебряные капли и чувствуя, как стала тлеть от плясавшего по её телу лунного огня моя тяжелая риза, ответил, не проронив ни звука:
   " ... что ж, она больше никогда не станет разменной монетой в чужих руках".
   - Ах! - слетело с разом побелевших губ девушки.
  
   * * *
   Лишившийся души иссохший костяк, завернутый в посеревшую кожу, с легким шорохом соскользнул с витого лезвия и в наступившей тишине прозвучали слова:
   - В пекло богов и их игры. - так обратился чернокожий гигант к осыпающемуся с его рук праху. Свет боялся коснуться его черной, как сама пустота плоти, вместо глаз же ослепительно сияли две крохотные серебряные луны.
   Темный туман волной накатил на ступни великана, поднялся вдоль мускулистых ног, обвился вокруг талии, скрыл три рубца от старых страшных ран, а после, накрыв плечи с головой, окончательно поглотил призвавшего его.
   Клубы мрака опали на пол, черным водопадом соскользнув с уступа в бездну. И там, где только что возвышалась могучая фигура, остались лежать обломок костяного кинжала, да старый, истлевший череп, ненавидящим взором пустых глазниц глядевший вслед брату.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"