Утро было таким же красивым как на одноименной картине, на той, где девочка в майке и шортиках странно потягивается, то ли зарядку делая, а то ли так просто, от сладостной утренней ломки и предвкушения какого-то неведомого кайфа. И солнечные лучи разрезают комнату на веселые лоскуты, и в форточку ветром не сквозит и дождем не каплет. Одним словом, только на зарядку вставать и оптимистично радоваться новому дню.
Но в отличие от бодрой девочки на картине, Золушка с Хрусталиной зарядку не делали никогда, а по утрам всегда спали, если с вечера ложились. Спали, обычно, до первого стратившего: вот уже, видно, обе лежат и не спят, по очереди глаза открывают и косятся друг на дружку, не проснулась ли подруга. А подруга, конечно, делает вид, что спит; еще и накатится, обнимет, ногу сверху закинет или колено в пах затолкает: сплю, мол, не видишь, что ли? А выпить кофе и покурить уже хочется обеим, да и в туалет тоже, но каждая ждет, что первой встанет другая.
Золушка все-таки не выдерживает: сползает на пол, на полусогнутых ногах и, нарочно натыкаясь на дверной косяк, идет в кухню, ставит на конфорку турку и бегом бежит в туалет, пока кофе не приготовится. А потом разливает кофе по чашкам и несет в спальню, такой уж этикет, раз стратила.
- Зо-о-оля, курво, я тебе нена-а-авиджу, - встречает ее Хрусталина, потягиваясь, - Ти б знала, мала, як я тебе ненавиджу.
- Забийся, курка, - ласково отвечает Золушка, протягивая Хрусталине чашку, - Каву п'єш чи може тобi §§ на пизду вилити?
- Паскудний монголо§д, - Хрусталина предусмотрительно берет чашку раньше, чем говорит, - Як ти мене дiстала своєю академкою. Мене iз-за тебе з унiвера виженуть.
- Ах ти ж суко, - Золушка достает из чашки ложечку и аккуратно кладет ее Хрусталине на бедро. Как и было задумано, Хрусталина орет и проливает кофе на одеяло, - Це тобi за монголо§да, - мстительно говорит Золушка, - I ковдру сама випреш.
Золушка - девушка маленькая, худенькая и на вид ей больше двенадцати лет не дашь. В лице ее и в самом деле есть что-то монгольское: едва заметная раскосость в глазах и рисунок скул, а в придачу и огромная копна черных волос, скрученных самым непостижимым образом каким-то ее знакомым стилистом нетрадиционной ориентации, которого, судя по всему, вдохновлял образ медузы Горгоны. Но, несмотря на это, на "монголоида" Золушка всегда обижается.
- Якi плани на сьогоднi? - спрашивает Золушка, усаживаясь в кресло напротив Хрусталины.
- Пла-а-ани, - Хрусталина снова потягивается, - По-перше, я пiду у басейн, потiм на манiкюр, зроблю собi "френч нейлз", а ввечерi побачимо. Маєш пропозицi§?
- З унiве-е-ера виженуть, - Золушка перекривляет интонации Хрусталины, - Басейн, френч нейлз. Звичайно, що виженуть. Бо ти тупа курка. А пропозицiй нема, бо в мене немає пеньонзи. I "Соняшникiв" ще треба закiнчити, - Золушка вздыхает, - Клятi "Соняшники", заєбло так, що вже не можу. Всяке падло, як розкрутиться, так подавай йому вiдразу Ван Гога, i неодмiнно "Соняшники", бо воно ж, тупе, нiчого iншого не знає. А якщо друзi його, такi ж самi упирi, прийдуть та спитають: "А що це в тебе, друже, на стiнi за хуйня?" Воно ж, бля, не по-пацанськи. Кожен реальний пацан мусить мати Ван Гога... Але ж, бля, триста гривень. А ти, курко, до речi, на якi башлi збираєшся французький манiкюр робити? Круто пiднялась за нiч?
- Зараз подумаю, - Хрусталина ставит чашку на журнальный столик, - Дай-но менi телефона. Треба комусь подзвонити, типа, на каву запросити.
- Пiдла шльондра, - Золушка смеется и передает Хрусталине мобилку, - Тiльки давай так, щоб увечерi не §батись, бо менi треба працювати.
- Стоуну подзвоню, - решает Хрусталина, - Вiн до вечора завжди напивається в сраку, i йому вже не до єблi.
- Бля, Крисьо, не треба, - просит Золушка, - у Стоуна, може, ввечерi й не сто§ть, але ж пиздiти вiн може до ранку. Гiрше Стоуна хiба що Шрек.
- Не бiйся, кицю, - успокаивает ее Хрусталина и набирает номер, - Я скажу, що до мене мама зi Львова при§хала, вiн §§ засситься. Альо, Стоун? - говорит она в трубку, - Що робиш, кiса? П'єш? А де ти п'єш? На Бессарабцi? Не хочеш вийти на каву? Тобто мене запросити не хочеш? Я буду за годину-двi. Ти тiльки не нажирайся поки що, добре? Ага, цьом кисю у писю. Ну, папа, котику. Йес! - Хрусталина делает жест рукой, будто тянет невидимый рубильник, - Сьогоднi Стоун платить за французький манiкюр.
- Добре тобi, курко, - Золушка встает с кресла и подходит к мольберту, на котором развешена холстина с уже различимыми контурами "Подсолнухов", - I яким, його, в бiса, кольором зараз малювати? Цi ж, бля, естети з Конотопа нiхуя оригiнала не бачили. Де ж §м знати, що справжнi "Соняшники" мають колiр собачого дристу. Ще скажуть, що я §х найобую. Напевно, треба жовтiше зробити.
- Золя, - зовет Хрусталина.
- Що? - Золушка отрывается от мольберта.
- Ти знаєш, що.
- Кажи.
- Я хочу тобi полизати. Зараз же.
- А зуби ти чистила?
- Золя... прошу тебе, вже не можу триматись.
- Так iди посси.
- Ну, Золя, ну кралечко.
- Я, може, теж хочу, - Золушка подходит к дивану и влазит под одеяло к Хрусталине.
- Я перша захотiла, - Хрусталина скрывается под одеялом с головой.
- Нi, - Хрусталина пытается втиснуться головой между ногами Золушки, - Красуня, гарна дiвка половецька, люба мала киця... пусти.
- Ну, лiзь, собачко, - милостиво говорит Золушка и раздвигает ноги.
II -Хрусталина, Стоун
- Я Довлатова очень уважаю и вообще считаю его единственным настоящим современным классиком, хоть он и умер, - Стоун, после первого мощного спурта, уже пьет маленькими дозами и так же по-маленькому закусывает, - Вот есть в нем что-то такое спокойное, бля, присущее классикам, типа, чувак не напрягается и знает себе цену. Мне только не нравятся некоторые жидовские моменты в его творчестве. Я, конечно, понимаю, что, к примеру, Толстой там, Достоевский - русские классики, а потому - ксенофобы, а вот такие тоже якобы классики как Довлатов, они тоже вроде бы русские, и тоже вроде бы ксенофобы, как и полагается любому русскому классику, но учитывая то, что они все-таки не совсем русские, то и ксенофобия их слегка того... искривленная. Как будто они сами не совсем понимают, кого не любят. С Достоевским-то понятно, Достоевский с каким-нибудь жидком и какать рядом не сел бы, а вот, к примеру, Довлатов, он, может, и сам чувствует, что не сел бы кое с кем какать, но так как он сам отчасти этот кое-кто, то он вроде как раздваивается: с одной стороны и не сел бы, а с другой - уже давно сидишь и какаешь воленс-ноленс...
Стоун слово сдержал и до встречи с Хрусталиной не "нажрался". Как он сам заявил, принял всего соточку и два шейка, а потом два часа наблюдал за престарелой американской супружеской парой, прогуливавшейся вокруг клумбы перед Бессарабским рынком, потому что "когда светит солнце и есть на что посмотреть, соточки и пары догонов хватает на два часа".
В салоне, пока Хрусталине делали французский маникюр, Стоун скучал, рассматривая журналы с фотографиями разрисованных ногтей, поглядывая на часы и на входящих клиенток. На предложение Хрусталины сделать ему мужской маникюр, он демонстративно сунул палец в рот и откусил с ногтя заусенец.
А потом зашли в "Стену", где Стоун немедленно принял еще соточку и заговорил о литературе. Стоун не был слишком начитанным, по его же словам, он прочитал где-то пятнадцать книжек, но зато основательно. "Этого вполне достаточно", - считал он, - "Остальное почти такое же. А о чем пишет Толстой, я и так приблизительно знаю". Этими пятнадцатью книжками и ограничивался диапазон красноречия Стоуна на литературные темы, что его тоже ничуть не смущало. "Пятнадцать литературных вечеров на пятнадцать телок. Каждый вечер на новую тему и с новой телкой. Пятнадцать умножить на пятнадцать будет двести двадцать пять незабываемо ярких литературных вечеров", - говорил он, - "Кстати, в школе учительница математики научила меня быстро перемножать одинаковые числа, кончающиеся на пять".
- Ненавижу кабаки с дорогой водкой, - Стоун выпивает очередные тридцать граммов и слегка отступает от литературной темы, - Водка дороже трех баксов за поллитру - это антинародно. Зуб даю, хозяин этого кабака - тоже какой-нибудь Довлатов. Так вот, о чем это я? Да... Ты, вообще, Довлатова читала? - на всякий случай уточняет Стоун.
- Читала, - признается Хрусталина и тут же об этом жалеет. Впрочем, это дела не меняет. Все равно Стоун, обычно, затыкается, только когда кончается водка... или деньги на водку... или с потерей сознания. Поэтому Хрусталина хитрит: пьет слабую отвертку и выжидает, когда наступит одно из перечисленных событий.
- У него в одном из произведений, не помню, как называется, упоминается момент, когда его менты щемили, - продолжает Стоун, - Типа, ходили и стучали в дверь каждый день, чтобы привлечь за тунеядство. А в доме напротив будто бы живет один алкаш по фамилии Сахно, кажется, который любит сидеть у окна и наблюдать окрестности. Такая у него привычка, у алкаша. Экстравагантная. Созерцательный такой алкаш. Так вот, этот Сахно, когда менты идут по двору, чтобы, значит, Довлатова привлечь, всегда звонит ему по телефону и предупреждает, понимаешь?
Хрусталина кивает.
- Но это еще не все. В другом его произведении, уже из эмигрантского цикла, присутствует та же история. Видно, запала она ему в душу. Те же менты, тот же кумарящийся дома Довлатов-тунеядец и тот же алкаш в окне, только под другой фамилией, не помню, какой. И все так же алкаш Сахно предупреждает Довлатова о надвигающейся опасности. За небольшим исключением. По какой-то причине Довлатов здесь добавляет: "За что и получает честно заработанный рубль!" Ты можешь себе это представить? Ты можешь поверить в то, что русский человек предупреждает другого русского человека о приходе ментов за рубль? Это же чисто жидовский подход! Мне стыдно за Довлатова, что он на такой мелочи прокололся.
- Я можу уявити, - не соглашается Хрусталина, - Вiн же алкоголiк.
- Никакой связи! - запальчиво восклицает Стоун, - Да, русский человек может предупредить другого русского человека и даже нерусского человека о том, что идут менты. Опять же, русский человек может потом прийти и попросить рубль на выпивку. Но попросить просто так! Без всякой связи с ранее оказанной услугой. Привязать одно к другому может только жид! И это, по меньшей мере, нечестно к этому самому Сахно. Ведь он, судя по всему, лицо реальное, раз Довлатов упомянул его аж в двух произведениях. Но зачем же человека рублем оскорблять? Это нелитературно... Обхаял всех, понимаешь, вывел всех под другими фамилиями, но очень похожими на настоящие, так что угадать легко можно, кто есть кто, и кто в каком дерьме. Один Довлатов, понимаешь, лирический герой-алкоголик на белом коне. Созерцатель типа и невольный свидетель гнусности. Удобно быть алкоголиком, правда? Чуть что - я ни при делах, вот пью сижу, потому что тяжело мне, душа у меня такая, не приемлет всей этой вашей грязи житейской... Я бы этого, впрочем, не заметил, если бы не братья Стругацкие, - Стоун резко меняет литературную тему, - Ты, конечно же, читала их знаменитый "Понедельник начинается в субботу"?
- Угу, - Хрусталина снова кивает - Страшенно нудна байка.
- Ну это сейчас нудная, - Стоун пожимает плечами, - А раньше это был настоящий манифест жидовства. Знаешь, все эти НИИ, бардовская песня, что-где-когда - автономные жидовские кружки. Все мечтали аппарат сконструировать, чтобы на нем из-под советской власти улететь.
- Нiколи про таке не чула, - Хрусталина качает головой.
- Не чула, бо ти ще маленька, - говорит Стоун, - Это все дела давно минувших дней. Ты же совдепа даже не нюхала. Но я не о том. Ты помнишь, как там главный герой, программист, снимает комнату у бабки, ну, страшной такой, по типу Бабы Яги?
- Так, - говорит Хрусталина, - Ще кота пам'ятаю. А бiльше, здається, нiчого. Якiйсь там ще був ненажера.
- Да, - соглашается Стоун, - Кроме кота там действительно нет ничего стоящего. А помнишь, как он этой бабке за комнату платил? Пять рублей, кажется?
- Ну так, трохи.
- Бабка просит у него за комнату три рубля и добавить на чай от щедрот. А он ей говорит: "От щедрот пока рубль". Мол, тащи рубль сдачи, старая. Ну, не жид ли? Я понимаю, что автору нужен был какой-то прием, чтобы заполучить волшебные медяки, но разве придумал бы русский автор требовать с Бабы Яги сдачу? А братья Стругацкие придумали. Для них это в порядке вещей. Для жида и Баба Яга не авторитет.
- Я думаю, ти помиляєшся, - неожиданно противоречит Хрусталина, - Ти плутаєш мiф з реальнiстю. Може десь у Сибiру i є якiсь архетиповi руськi, що не беруть решту, пригощають усiх бажаючих, пускають переночувати калiк та небог, єбошать з камiння алєнькiє цвєточкi, але насправдi це все мiфологiя. Насправдi, руськi такi самi, як i всi решта - за копiйку вдавляться, а ще скорiше - тебе вдавлять. Це ж типовий мiський свiтогляд - рахувати копiйчину, зокрема, пiтерський. Цi тво§ Стругацькi, вони ж пiтерськi, так? I, як на мене, це не зовсiм пов'язано з жидiвством. Скорiше, це звичайна iнтелiгентська заощадливiсть на згадку про злиднi.
- А мiська iнтелiгенцiя - це не жиди? - ехидно усмехается Стоун, - К твоему сведению, жиды не живут в городах, где нет телебашни, а в селах априори. В селе негра скорее встретишь, чем жида. А телебашни их привлекают, как дудка... этого, как его...
- Точно, щуролова, - Стоун улыбается, довольный от того, что антисемитская речь на этот раз, кажется, удалась и не вызвала серьезных возражений со стороны оппонента, - Ну ладно, хватит о короле, поговорим о тебе, - Стоун деловито наливает очередную стопку, тем самым отмечая новый этап беседы.
- Короле? - переспрашивает Хрусталина, - Каком еще короле?
- Это присказка, - поясняет Стоун, - Кино такое было - "Настоящая любовь". Там чувачело, его Кристиан Слейтер играет, встречается в кинотеатре с девчонкой, Патрисией Аркетт, потом сидит с ней в кафе и рассказывает про Элвиса Пресли, а после говорит: "Хватит о короле, поговорим о тебе."
- Ага, вона була проституткою.
- Девочкой по вызову, - Стоун наставительно поднимает вверх указательный палец, - Она была девочкой по вызову. Она так и говорит: "I'm not a whore, I'm a call girl!"
- Не бачу суттєво§ рiзницi.
- Да, суть не в этом. Просто я хотел перейти от разговора о жидах к разговору о тебе. Дело в том, что, говоря о жидах, нужно всегда соблюдать некую меру политкорректности, иначе это грозит осложнениями. А я, когда говорю о жидах, особенно выпивши, то иногда меры не чувствую, а потом прихожу в некий офис, а на меня там косо смотрят и работы не дают.
- Не бiйся, я тебе не закладатиму, - Хрусталина улыбается.
- Я знаю, - Стоун вдруг встает и, перегнувшись через стол, целует Хрусталину в щеку, - Ты вне партий и конфессий. Ты - ангел... чистой красоты.
- Тобто a whore? Not a call girl?
- Не преувеличивай.
- То може по§демо до мене? Щоправда, Золька зранку скиглила, що §й треба працювати. Вона "Соняшникiв" домальовує.
- Я б залюбки, - Стоун вздыхает, - Но я уже забился с Трэшкой сходить в кино вечером. И хотя мне Трэшка глубоко противна по сравнению с перспективой оказаться у тебя дома, но, бля, ноблесс оближ. Я ее и так все время кидаю. Обидится, плакать будет.
- До речi, Трешка - жидiвка, - ненароком замечает Хрусталина, - Вона на телеку пiд псевдонiмом працює.
- Я знаю, - Стоуна новость не удивляет, - Такова моя юдоль. Мне все время попадаются жидовки. Кстати, Крыся, я у тебя никогда не спрашивал. У тебя какая фамилия?
- Я тобi i так вiдповiм, - смеется Хрусталина, - Так, я жидiвка. Ти це хотiв знати?
- Кто бы сомневался, - Стоун кажется страшно довольным, - Но все же? Мне просто интересно, какая у тебя фамилия.
- Заєць.
- ЗаЕц или ЗаЯц?
- ЗаЄць, - делает ударение Хрусталина, - В мене укра§нське прiзвище. У нас немає заЯцiв.
- Заяц, заяц, заяц, - повторяет Стоун, будто смакуя, - Кому зайца-выбегайца? Заяц, можно я тебя поцелую? - и, не дожидаясь ответа, Стоун берет Хрусталину за руку, целует ее ладошку, затем снова перегибается через стол и, взяв Хрусталину рукой за затылок, целует ее по очереди в щеку, в висок, в лоб и в губы, - Идентификация закончена, - говорит он, садясь на место, - Ты не жидовка, ты - ангел.
III - Золушка, Вангела
Золушка так и не закончила "Подсолнухи". Едва Хрусталина упорхнула на "кофе", позвонил Костя Вангела и сообщил, что он находится где-то в центре и, если бы Золушка вдруг нашла свободное время, то можно было бы встретиться и прогуляться, тем более, что у него есть трава.
- Предлагаю покурить сейчас же, - заявляет Костя сразу же после дружеских объятий, - Потому что я тебя заждался. Причем, предлагаю никуда не уходить, а подкурить одну запасную сигарету с табаком, будто бы мы просто стоим и курим сигареты с табаком. Это не вызовет подозрений. Я вот и пепси-колы взял, чтобы походить на человека, ведущего здоровый образ жизни, - он протягивает Золушке бутылочку, - Если же мы начнем метаться вокруг в поисках подворотни, то мы, наоборот, привлечем к себе внимание правоохранительных органов, которых здесь как собак нерезаных.
Сказано - сделано: курят прямо возле выхода из метро "Крещатик". После этого лицо Кости принимает созерцательное выражение, из чего Золушка делает вывод о том, что только что выкуренный косяк был для него не первым.
- Жаль, что ты не вышла пять минут назад, - говорит Костя, - Пять минут назад здесь один мужик продавал веники. Чрезвычайно похожий лицом на Романа Абрамовича.
- Якi вiники? - переспрашивает Золушка.
- Звичайнi вiники, - Вангела смотрит немигающим взглядом на вывеску "Макдональдса", - Которыми пол подметают. Я себе и подумал: а вдруг это настоящий Роман Абрамович? Губернатор Чукотки, владелец "Челси" и миллиардер, устав от трюфелей, омаров и золотых писсуаров, отдыхает душой, продавая веники возле метро "Крещатик"? Причем, я не вижу в этом ничего фантастического. Никто ведь реально не поверит, что это и есть тот самый Абрамович. Берешь себе плацкартный билет до Киева, скупаешь на вокзале мешок веников и ходишь себе продаешь. А вечером назад в Москву, и день не пропал зря. А может это родной брат Романа Абрамовича, по трагической случайности украденный цыганами в младенчестве? Воспитывался в детском доме, скитался, шаромыжничал и вот, на пике своей карьеры, торгующий вениками? Это ли не чудо?
- Залiзна маска, - Золушка отхлебывает пепси, подавляя "сушняк", - Iдея двiйникiв стара як свiт, Костику. Можливо, цей хлоп, що торгує вiниками, є братом Абрамовича, а може вiн i є справжнiй Абрамович? А той, що на разi губернатор, є насправдi двiйником? А цього вивезли до Києва та викинули на смiтник. Прокидається вiн такий пiсля наркотичного отруєння десь у канавi i бачить: купа вiникiв. Ну й що йому, бiдоласi, робити? Ходить тепер, продає. А той хитрий двiйник зараз хуярить за нього шампанське та пойобує кремльовських блядєй. Я бачила таке кiно подiбне про Фiлiпа Нуаре та Мiшеля Блана. Про те, що Фiлiп Нуаре та Мiшель Блан несправжнi, а замiсть них фiгурують якiсь пiдараси, а справжнi Фiлiп Нуаре та Мiшель Блан бомжують, i нiхто §х не визнає, а тiльки пiдсрачниками ганяють.
- Эта тема всегда чрезвычайно волновала беллетристов и кинематографистов. А что будет, если посадить вместо миллиардера, короля или президента какого-нибудь чмошника, при этом, желательно, до крайности умственно отсталого? Сможет ли этот чмошник адекватно управлять государством или финансовой империей? И, разумеется, во всех подобных инсценировках ответ положителен: таки да, сможет. Поскольку, беллетристы и кинематографисты сами ужасные чмошники и в душе понимают, что "сайри §м нiхуя не §сти", но очень уж хочется опустить какого-нибудь короля. С учетом этого, твой Мишель Блан проявил невиданную смелость: его двойники не королей заменяют, а так называемых людей искусства. То есть, он намекает на то, что первый встречный может не только империей управлять, но и в кино сниматься. И при этом никто не догадается о подмене. Подлинности таланта Филиппа Нуаре уже никто не замечает, люди реагируют исключительно на имя.
- Це правда, - соглашается Золушка, - У мене є дiвчинка знайома з Харкова. Малює картини цвяхами. Тобто не малює цвяхами, а викладає. Ще ґудзиками, старими годинниками та iншим брухтом. Такi собi виходять чудернацькi фiгурки. I жодно§ ще не продала, бiдує. А, наприклад, Гюнтер Юккер зовсiм нiхуйова себе почуває.
- Хто це Юнкер?
- Юккер. Художник такий нiмецький. Теж з цвяхами працює, але набагато простiше. Захуярить собi десяток цвяхiв у дошку i продає. Чисте наєбалово. Але ж, бля, сучасне мистецтво, - Золушка вздыхает, - Я теж хотiла по§хати в Дюссельдорф, в академiю. Але поки що грошикiв замало.
Они сами не заметили, как преодолели пару сотен метров от метро до подземного "Глобуса" и засели в кафешке на втором этаже над фонтаном. Заказали по кофе "Латте" и молочному коктейлю.
- Насчет художников ты стопудово права, - Вангела возобновляет тему, - Я недавно прогуливался по Андреевскому, смотрел картины. Гуляю, ценами интересуюсь, воображаю, что я миллионер и подыскиваю себе подходящие картины под интерьер виллы. Типа, натюрморты на кухню, охотников с собаками на псарню, маринистов на яхту, авангардистов на парашу. Понравилась мне там одна картина: нарисованы, значит, барышни такие в платьицах старинного покроя, как в книжке "Шью сама" шестидесятого года издания, а с ними чуваки в шляпах и в костюмах цивильных. Короче, по виду, гангстеры со своими телками на зимнем отдыхе во Флориде. Спросил у дедка, который продавал, что, мол, за художник, и сколько стоит. Оказалось, художник - некий Джек Веттриано, а стоит - триста баксов. Ну, то есть, копия, разумеется, триста баксов. Я уж не знаю, сколько оригинал стоит этого Веттриано. Но это не главное. Прихожу я, значит, домой и давай искать Джека Веттриано в инете.
- Це не Флорида, - вставляет Золушка, - Веттрiано, здається, шотландець, i малює британське узбережжя. Англiйцiв та англiйок. "Скаженi собаки", так картина називається?
- Кажется, так. Но я нашел еще с десяток картин, и нарисовано там ровно то же самое: тетки в платьях по старой моде, мужики в шляпах и берег моря. А еще на нескольких картинах - одна и та же неимоверно красивая телка в разных позах - судя по всему, объект дрочки этого самого Веттриано. Я это к тому, что пацан нащупал одну единственную тему, да и то не тему, а темочку, и юзает ее в полусотне картин. Тетки в платьях, мужики в шляпах, берег моря, точка. А пипл хавает... Мне вот что интересно, это она надела платье под его галстук, или он подобрал галстук под ее платье? - неожиданно спрашивает Костя, сбивая Золушку с толку.
Вангела смотрит через стеклянную витрину кафе на внешнюю площадку, где за столиком сидит молодая красивая девушка с не таким уж молодым мужчиной. Наконец, Золушка догадывается, о чем речь: девушка одета в бордовое платье, а у мужчины повязан галстук того же цвета.
- Здається, §м те саме спало на думку, - говорит Золушка, заметив, как пожилой кавалер берет в руку кончик галстука и прикладывает его к платью девушки, - Це телепатiя. Передача думок на вiдстанi.
- Мы связаны с ними невидимыми нитями, - соглашается Костя, - Возможно, это твоя судьба сидит там в бордовом галстуке, а эта блядь с ним - моя судьба.
- Боже борони, - Золушка машет руками на витрину, и человек в галстуке, заметив ее жест, поспешно отдергивает галстук от платья девушки и краснеет.
- Они догадались, что снимаются в нашем видеоклипе, - Костя высасывает остатки молочного коктейля через трубочку и отодвигает от себя стакан, - Сейчас по моему сценарию девушка должна залепить ему пощечину и убежать.
Девушка за стеклом действительно встает из-за столика, и Золушка с Вангелой не отрывают от нее глаз, ожидая развития событий. Но пощечины не последовало. Девушка просто криво улыбается; судя по движению губ, извиняется, и поспешно уходит.
- Сейчас он должен скомкать салфетку и бросить ее на столик в порыве ярости, - Вангела продолжает сценировать воображаемый клип.
Мужчина берет в руку салфетку, неторопливо ее комкает, но на стол порывисто не бросает. На лице его неподдельная грусть.
- Какие-то покемоны нам попались неуправляемые, - сетует Вангела, - Весь клип запороли. Жаль, что бордовая ушла, могли бы познакомиться с ними для смеху, дунуть пяточку. На какую музыку ты бы положила эту сцену, Золя?
- Щось таке французьке. Вар'єте. Дама у вечiрньому, кавалер з червоною краваткою, сльози, затьмаренi погляди i якась тiльки §м вiдома таємниця, на кшталт аборту. Занепад непу, корочє. Пагорби як бiлi слони.
- Да, это первое, что приходит в голову, - Вангела машет рукой девушке-официантке, - Французы и белые слоны. Еще по коктейлю?
- Угу, - Золушка кивает.
- А я бы положил это на "Palast Orchestra". Что-то вроде "Ich Liebe Dich". Нет, лучше на "Dance with me". Вот представь, что эта девчонка, в бордовом, которая ушла, приходит на званый прием, контингент там такой вычурный - дамы в вечерних платьях, черти в бабочках, а ее... жестоко ломает после вчерашнего. Представим, будто она накануне вечером напилась, пришла домой запоздно и на избытке адреналина отдалась возле мусоропровода соседу... негру.
- Чому неодмiнно негру?
- Ну, наверное, потому что возле мусоропровода... А утром это ее гнетет не по-детски. Представь, с утра сушняк, башка раскалывается, и мысли противные - типа, а что скажут соседи? Это весь дом теперь узнает, что я в подъезде... с негром... а ведь у меня есть молодой человек из приличной семьи банкиров. А вечером ей надо идти на этот дурацкий прием и изображать из себя лебедя Сен-Санса. Короче, такой у нее кумар все утро неприятный вперемешку с муками совести. Она, значит, по ходу звонит своему дилеру, и он подгоняет ей кокса на пару дорог.
- Зачекай, Вангела, - перебивает Золушка, - А де ж музон? Чи може вона на початку клiпа п'ять хвилин мовчки дає негру, а потiм музика стартує, коли вiн кiнчає? Тiпа, паєхалi, все, що було до цього - це прелюдiя, лiбрето - попереду?
- Не-е-е, - тянет Вангела, - Thank you very much, - говорит он голосом артиста Сухорукова девушке-официантке, поднесшей два молочных коктейля, - Музон все это время ебашит. То есть потихоньку тема развивается: Oh, come and dance with me - это негр на лестничной площадке с ней так игриво базарит, ну и потом - let's make love, естественно. А когда утренний отходняк у нее, это уже идет - and night was young, so are we. Короче, сбила ты меня, на чем я остановился?
- На дiлерi.
- Ага, точно. Вдувает она, значит, одну дорогу и пиздячит на вечеринку. Мы как раз подходим к кульминейшен. Она же в этом бордовом платье, под коксом, гуляет по залу с видом: а имела я вас всех в анал, и тут, как раз когда проигрыш идет длинный в середине песни, появляется этот чувак с галстуком под цвет ее платья.
- А чувак пройшов без запрошення...
- Точно, он из тех чуваков, которые проходят на вечеринки без приглашения и хуярят кому-нибудь тортом в ебало.
- А тут ця курва пiд коксом...
- Попадается ему на глаза. И она тоже его замечает и думает: вот, бля, какой нихуевый пацан в бордовом галстуке. Подходит к нему и берет за галстук.
- А вiн §§ за сраку.
- Ага, плотно так мацает, и тут проигрыш заканчивается, помнишь там - crazy, crazy, so are we... и тема идет по новой - Oh, come and dance with me! - Вангела хватает Золушку за руку, другой обнимает за талию, легко снимает ее со стульчика, и ведет в быстром вальсе по кафешке.
Другие завсегдатаи кафетерия смотрят на них со странным пониманием в глазах, официантки переглядываются между собой и хихикают.
IV - Стоун, Трэши, Тома, Соня
Стоун встречается с Трэши возле кинотеатра "Киев", как и договаривались. На предложение немедленно накатить он отвечает отказом под предлогом того, что уже порядочно накатил с Хрусталиной, да и в ожидании Трэши зря не мучился: принял промежуточную соточку. "Не могу пока, извини", - говорит он, - "Колом в горле стоит. Пошли лучше в кино".
На ближайшем сеансе показывают какую-то муть с Вином Дизелем, а потому Стоун с Трэши, спрятавшись в последнем ряду, немедленно приступают к петтингу. Не слишком удачно: едва Стоун, наконец-то, залазит к Трэши в трусики, как сидевшие неподалеку несовершеннолетние рэперы начинают с удивительной настойчивостью бродить по ряду, поминутно перелезая через их колени, извиняясь, и с любопытством наблюдая за происходящим.
- Вот говно какое, - не выдерживает Стоун, - Эти гаденыши, судя по всему, ожидают застать известную телеведущую за минетом. Уже, наверное, и цифровик приготовили. Идем на улицу.
Выбравшись из кинотеатра, несколько минут стоят в раздумье.
- Вечер кажется незаконченным, - размышляет вслух Стоун, - А способов достойно закончить вечер всего два: обдолбиться в жопу и секс, секс и обдолбиться в жопу.
- Або ж обдовбитися в жопу i зайнятись сексом, - Трэши предлагает свой вариант.
- Это все слова, - строго говорит Стоун, - Ты конкретно скажи, ты намерена мне сегодня дать? Только честно, без обиняков.
- Може, по§демо на пароплавi покатаємось? - Трэши уходит от ответа, - Або в пiдвал, у бiльярдну?
- Значит, остается один вариант, - Стоун с готовностью интерпретирует ответ, - Обдолбиться в жопу. У тебя трава есть?
- Нi, - Трэши разводит руками.
- Значит без вариантов, - резюмирует Стоун, - Какая-то ты сегодня не подготовленная.
- Можна подзвонити кому-небудь, - предлагает Трэши.
- Можно, - неуверенно говорит Стоун, - Но это нарушит нашу идиллию уединения... единения. Если мы кому-нибудь позвоним, то возможна вероятность, что ты этому кому-нибудь дашь, а мне не дашь, и меня будет мучить комплекс неполноценности.
- Я Сонi подзвоню, - говорит Трэши, делая ударение на имени.
- Соне, - Стоун задумывается, - Сонечке, - проговаривает он, облизываясь, будто кот от сметаны, - Ты позвони Сонечке, а я позвоню Томочке.
Они синхронно достают мобильники и звонят. Слышатся схожие фразы: "Сонєчка? Привiт, люба. Трава є?", "Томочка? Привет, красавица. Трава есть?" После чего быстро ловят такси и едут на Борщаговку, по инерции зажимаясь в машине под песню Валерии "Часики".
- Ты спала с Соней? - спрашивает вдруг Стоун на половине дороги.
- Хiба можна спати в туалетi нiчного клуба? - резонно замечает Трэши.
- А с Томой? - Стоун продолжает допрос.
- Вони не дають одному й тому самому хлопцю... тобто дiвчинi, - вздыхает Трэши, - В них чуднi моральнi засади.
С Томой и Соней, совершенно непохожими друг на дружку сестрами, известными в узком кругу под объединяющим псевдонимом "Томассон", встречаются на конечной остановке скоростного трамвая. Соня приносит пакетик с травой, а Тома две готовые, туго набитые папиросы. В поисках укромного места они отходят от трамвайной остановки в сторону ближайшей стройки, огражденной зеленым забором, пролезают через дырку и, наконец, останавливаются возле кучи песка. Стоун, долго не думая, прямо в нее и садится. Девушки лезть в песок воздерживаются, стоят вокруг Стоуна, гордо восседающего королем горы.
- Я король горы, - сообщает Стоун очевидное, подкуривая взятую у Томы папиросу, - Девочки, не хотите ли станцевать мне танец живота? Впрочем, танец живота получится только у Сонечки.
- Скотина, - спокойно говорит Соня, - И живота у меня, кстати, нет. Я хожу в фитнесс-клуб.
Одна папироса проходит по кругу, после чего Трэши усаживается рядом со Стоуном. Тома и Соня продолжают стоять.
- А мы ездили в Одессу, - сообщает Тома, когда начинается второй круг.
- Со Шреком? - спрашивает Стоун.
- Почему обязательно со Шреком? - Соня почему-то возмущается, - Сами по себе. Мы сами решили поехать в Одессу.
- Ага, так я и поверил, - ухмыляется Стоун, - Куда Шрек, туда и ты, как на веревочке, и Томку с собой таскаешь. Вот я сейчас позвоню Шреку и узнаю, - он демонстративно лезет за телефоном.
- Не-е-ет! - кричит Трэши, - Тiльки не це! Шрек тут живе недалеко. Накликаєш лихо.
- Я пошутил, - успокаивает ее Стоун и прячет телефон.
- Шрек там был, - вдруг говорит Тома, - Мы, конечно, поехали сами, но Шрек там уже был. В Одессе. Но мы не к нему ехали, честно. Мы на спектакль Гришковца...
- Пизда трепливая, - перебивает ее Соня, - А, впрочем, извини, погорячилась. Шрек, наверняка, сам уже всем разболтал.
- Ви ходили зi Шреком на Гришковця? - любопытствует Трэши с явным намерением подлить масла в огонь.
- На хуевця! - Соня оправдывает ее ожидания, - Разве со Шреком можно где-нибудь появиться?
- Мы пошли на Гришковца, - берет инициативу Тома, - Это я настояла, потому что Сонька меня вытащила в Одессу под предлогом пойти на Гришковца, а сама намылилась меня кинуть и зависнуть со Шреком, - Тома делает вид, что не замечает гневных взглядов Сони, - Но я сказала, что если ты, сука, привезла меня в Одессу, то будь любезна пойти со мной в театр, как договаривались. Так она весь спектакль сидела с включенным мобильником, а Шрек ей звонил. На нас все смотрели как на вшей. И сам Гришковец посреди спектакля остановился и говорит: "С виду такая интеллигентная девочка, а такую хуйню порет". Другими словами, конечно, но все равно было очень стыдно, как будто мы какие-то сельские бычки.
- Ну и дурак, - вставляет вдруг Стоун, - Я этого не признаю. Все это интеллигентское чванство. Эти театральные деятели в последнее время совсем охамели. Сами ставят дерьмо, а зрители им виноваты, мобильники, видите ли, выключайте. Нет уж, будьте любезны ставить пьесы с учетом современных реалий, где рингтон мобильника будет таким же естественным фоном, как кашель, сморкание или скрип паркета. Их же не смущает, к примеру, что в зале сидят евреи, гомосексуалисты или коммунисты, а это, я вам скажу, похуже мобильника будет.
- Стоун, ты заебал своим узколобым антисемитизмом, - резко говорит Соня, - Сидит в куче песка в окружении трех евреек и воняет.
- Я, может быть, вас презирая, сижу в песке, - благодушно отвечает Стоун, - Ну ладно, Томочка. Что там Гришковец?
- Да какой там Гришковец, - Тома продолжает рассказ. После спектакля этого позорного, едем мы, наконец, к Шреку. Разумеется, к черту на рога, на хуй знает какую станцию Люстдорфской дороги и, разумеется, в самый вонючий во всей Одессе шалман.
- Тома, не рассказывай, - просит Соня.
- И находим там Шрека, - Тома пропускает просьбу мимо ушей, - Ползающим под столиками. С разбитой рожей и, естественно, в состоянии белой горячки. Кроме него только перепуганная официантка, которая нам и объясняет, что Шрек сидел весь вечер тихо, жрал водку с каким-то жульем, а потом, посреди банкета вскочил и начал всех разбрасывать как мышей. А когда выкинул всех посетителей из шалмана, обнаружил, что потерял мобилу, и теперь вот ползает, ищет. Нам, конечно, обрадовался. "Что, суки, приехали?" - говорит, - "А поздно".
- Скотина, - делает ремарку Соня.
- Еле в тачку усадили, он же тяжелый как слон, - Тома медленно присаживается в кучу песка, - Упирался еще. Поймаем тачку, не успеем его внутрь впихнуть, а он орет водиле: "Пошел нахуй!" Ну, они и шли. Потом, правда, впихнули и всю дорогу водилу успокаивали. Шрек орет: "Пошел нахуй!", а мы: "Извините, это он не вам." Но самое смешное было утром, - Тома делает театральную паузу.
- Бля, - Соня подтверждает то, что самое смешное было утром.
- Утром приезжаем мы к нему в гостиницу. Не рано, конечно, так, чтобы он отоспался, часов в двенадцать. В центре, но тоже в стиле Шрека, я и не знала, что такие гостиницы еще остались. Это, бля, даже не дешевые меблированные комнаты а-ля Достоевский, это натуральная ночлежка, как у Горького "На дне". Грязная, вонючая, тараканы как слонята. Я даже подозреваю, что и крысы. Девушка-портье, правда, приветливая на удивление. "Вам Бориса Харламова?" - говорит, - "Конечно, конечно, сию минуту", и номер комнаты набирает, а из трубки такой, бля, рык звериный: "П-а-а-ашли все нахуй! Я блядей в номер не вызывал!" Девушка аж трубку на стол уронила. Истерика с ней приключилась. "Это какой-то сумасшедший!" - кричит, - "Надо вызвать врачей". Уговорили мы ее врачей не вызывать, денег дали немножко, и поднимаемся к нему в номер, - Тома делает перерыв в рассказе, затягиваясь папиросой, - Дверь, правда, открыл сразу, на первый же стук. Открыл, впустил нас молча, вышел на середину комнаты и стоит, смотрит взглядом таким, знаешь... испепеляющим, такой, бля, себе граф Дракула стокилограммовый. А на тумбочке две пустые коньячные бутылки. Это, значит, белка уже утренняя, свежая. Посмотрел на нас с минуту, как солдат на вошь, а потом ручкой так благосклонно поводит: "Садитесь", и опять молчание, а через минуту еще одна потрясающая фраза: "Садитесь, но разговаривать я с вами не хочу. Между нами все кончено!" И все пафосно так, как на сцене. Король Лир, бля.
- Ненавижу скота, - Соня садится в песок в ряд с остальными, - И не звонит с тех пор.
- Звонил мне сегодня, - тихо говорит Тома, - Говорит, передай Соне, что я больше зла на нее не держу, и она может мне позвонить.
V - Шрек, Вангела, Гринчук
Шрек, заблудившись в подземке Метрограда, находит первый попавшийся выход и оказывается возле макулановских кирпичных домов. Нерешительно топчется на месте, затем смотрит куда-то вверх, в окна бизнес-центра.
- Ага, - говорит он вслух.
В макулановских домах работают Гринчук и Вангела. Гринчук торгует американскими тракторами, а Вангела - японскими шинами. В шесть вечера, после работы, они встречаются возле железных ворот и идут распить дежурную бутылку коньяку. Шрек смотрит на часы и понимает, что не случайно оказался именно в этом месте именно в это время.
Ровно в шесть добыча выходит, и попадает в лапы к Шреку. Затарившись в гастрономе бутылкой "Гринвича", пластиковыми стаканчиками и шоколадкой "Корона", приятели идут в давно облюбованную подворотню напротив синагоги. Гринчук разливает, они быстро выпивают по первой за встречу и закусывают шоколадкой.
- Воняет чем-то, - Вангела начинает беседу.
- Це з синагоги жидами бздить, - делает предположение Гринчук.
- Говном воняет, - Вангела оглядывается и быстро находит искомое - невдалеке от места пикника обнаруживается куча дерьма, небрежно замаскированная газеткой, - Вот суки! - возмущенно восклицает Вангела, - Договаривались же с бомжами не срать и не ссать в этой подворотне, - Слышь, Петрович! - он находит взглядом мужичка в потертом пиджачке, скромно стоящего возле заборчика в ожидании пустых бутылок, - Ну и какого тут насрато? Договорились же? Вы же, суки, тут спите.
- Извините, Константин, - мужичок слегка сжимается под грозным взглядом Вангелы, - Не уследил. Сегодня же выясню, бля буду. Он у меня говно жрать будет.
Друзья перемещаются прочь с неудачного места поближе к памятнику Шолом-Алейхему, и устраивают бар на лавочке.
- У нас в морфлоте такое практиковалось, - сообщает Шрек на новом месте, - Посадили меня как-то на губу, еще на берегу. И короче, два кренделя, конвой, типа, заводят меня во внутренний дворик, а туда окошек много выходит, ну, в натуре, как в тюряге, вы знаете. И только мы, значит, заходим, как мне под ноги падает пакет. Реальный такой пакет, типа бандероли, с виду все пучком. Я, бля, машинально так дергаюсь, типа схватить его хочу. Ну, бля, думаю, может чуваки чета ценное выкинули в окошко, письмо любимой там или, бля... ну, короче, такие мысли у меня реально, что о помощи взывают. Чуть, бля, в натуре не схватил. Молодой был, дурной. А охранник, который меня вел, постарше чувак, с опытом, за руку меня, короче, хватает и говорит, ты че, мол, дурак, куда ты тянешься, там же говно. Развод там такой для молодых: говна подкинуть в газетке... Эта... кстати, Костик, у тебя та трава осталась, что ты мне в прошлый раз давал? - Шрек резко переходит от лирических воспоминаний к прозе жизни, - Отгрузи мне чуток, если не в падлу.
- С собой есть на пару косых, - Вангела достает из кармана малую толику травы, упакованной в целлофан от сигаретной пачки, и отдает Шреку, - Еще в офисе полстакана. Хоть всю забирай. Приход такой, бля, будто ацетону нанюхался. Никакой легкости в мыслях.
- А мне, ты знаешь, нравится, - Шрек пожимает плечами и прячет пакетик с травой в кроссовок, - Тебе ее кто подгоняет? Я бы взял.
- Абвгдейка, - Вангела произносит нечто странное.
- Чего-о-о? - справедливо удивляется Шрек.
- Я с дилером в интернете забиваюсь через чат, - поясняет Костя, - У дилера погоняло в инете - ABCDEF. Для конспирации. Абвгдейка, по-нашему. Трава галимая, жашковская. Он раньше по сорок баксов стакан продавал, а сейчас заломил шестьдесят. Я не буду брать: дорого и прет некрасиво. Ты мне лучше подгони тех, кто крымской торгует.
- Наркомани йобанi, - вставляет Гринчук, явно обижаясь на то, что за беседой о траве Шрек с Вангелой забывают о выпивке, - Хай тобi твоя руда кобєта кримсько§ привезе, - добавляет он.
- Вона привезе, - отвечает Вангела, - Пiзнiше. Взимку при§де. Ти не спи, наливай.
- Не пиздите по-собачьи, - возмущается Шрек, - По-русски нельзя говорить?
- Хуй тобi, - Гринчук показывает Шреку кукиш.
- Я, между прочим, перед тем, как дать по ебалу, долго не думаю, - грозно говорит Шрек.
- Брейк, бля, - успокаивает их Вангела, - Давайте лучше выпьем.
Выпивка охлаждает страсти, но ненадолго. Едва поставив стакан на лавочку, Шрек начинает снова.
- Вот Вангела говорит же по-русски, - говорит он, - Значит, культурный человек, уважает других, хоть и по-собачьи тоже умеет. А ты, Гранчак - типичный сельский бык.
- Вангела - запроданець, - парирует Гринчук, впрочем, незлобиво, - Укра§нець, а пиздить москальською мовою, а ти взагалi iстота нижчого ґатунку. Гiрша за мавпу. I, до речi, мене звати Гринчук, а не Гранчак.
- Это Вангела - украинец? - лицо Шрека краснеет, - Может ты, бля, никогда такой группы не слышал "Aphrodite's Child"? Может, тебе и Демис Руссос - украинец? А если бы ты, гнида, еще и другие языки знал, кроме собачьего, ты бы знал, что в Канаде, к примеру, где вашего брата дохуя и больше, фамилия Савчук звучит как Соучак. Андрейчак там, Хаверчак. А ты, падла, когда эмигрируешь, тебя будут называть - Гранчак, как бы ты не рыпался.
- Я не збираюсь емiгрувати.
- Это тебе так кажется. Когда наши снова придут к власти, тебе пиздец, - Шрек хитро ухмыляется, будто предвкушая что-то нехорошее для Гринчука в случае прихода "наших".
- Хто це тобi нашi? - Гринчук вдруг тоже улыбается.
- Кто, бля? - по лицу Шрека уже заметно, что вся ссора была спектаклем, - Дядюшка Зю, вот кто! Когда придет дядюшка Зю, вам всем настанет пиздец-горобец.
Гринчук с Вангелой смеются.
- А Вангела, щоб ти знав, гандон, родом з Мукачевого, - Гринчук наносит последний удар, - Який, в пизду, Демiс Руссос в Мукачевому?
- Я пойду еще одну пляшку возьму, - говорит Вангела, - Только не подеритесь, пока меня не будет.
- Не сси, пиздуй, - успокаивает его Гринчук, - I соку вiзьми мультивiтамiнного.
- А че за телка у Костика в Крыму? - спрашивает Шрек, когда Вангела уходит.
- Любов, бля, - отвечает Гринчук, - Я §§ не бачив. Якась малолiтка. Вангела §§ нiкому не показує: бо§ться, що виєбуть. Така собi iсторiя кохання. Можеш собi уявити, був собi такий парубок Вангела, який пере§бав весь Ки§в, i якому давали такi тьолки, про яких ми навiть мрiяти не могли. А потiм цей Вангела §де якось до Ялти погрiти яйця i зустрiчає там малолiтню руду пизду, трахає §§, при чому, здається, збиває §й целку, i повертається до Києва. I все б нiчого, але пiсля цього моторний парубок Вангела бiльше нiкого не §бе i навiть не дивиться. I це вже два роки триває. Їй тодi шiстнадцять було, а зараз має бути вiсiмнадцять. А Вангела так i пиздячить час вiд часу до Ялти, або вона до Києва, от таке статеве життя, - Гринчук закуривает сигарету с таким довольным видом, будто он только что не сплетню о товарище изложил, а прочел лекцию в университете.
- А Хрусталину Вангела ебал? - Шрек начинает издалека.
- А хто Хрусталiну не §бав? - Гринчук отвечает вопросом на вопрос.
- А Золушку? - Шрек продолжает допрос.
- Їбав, - коротко отвечает Гринчук, - А ти хiба нi?
- Я не помню, - лицо Шрека становится задумчивым, - Вполне возможно, но я не уверен. Мы ужратые были, и драпу курнули поверх синьки. Помню, Хрусталину ебали в два ствола с этим придурком лысым, как его... Стоуном, а Золушка сидела на полу, дрочила и ржала. Потом, помню, я утюгом обжегся, а утром... утром, короче, мы с Хрусталиной оказались на станции Бобрик... возле железнодорожного полотна...
- Це ще який Бобрик?
- Я там знаю? Станция Бобрик, помню, было написано на перроне, я с контролерами дрался еще. Нихера больше не помню, - сокрушается Шрек, - Мой головной мозг разрушается не по дням, а по часам. Нехило мы в этом Бобрике погуляли с Хрусталиной. Я в лесу срал... А Тому Вангела ебал? - Шрек, усыпив бдительность Гринчука, задает главный вопрос.
- Їбав, - отвечает Гринчук, не видя подвоха, - I Тому, i Соню. А чого це ти такий цiкавий?
- Вот ты и спиздел! - торжествующе заявляет Шрек, - Попался на детекторе лжи. К твоему сведению, нельзя одновременно ебать и Соню и Тому. Они одному и тому же не дают!
- Водночас, може, й не дають, - Гринчук пожимает плечами, - А по черзi, ласкаво просимо. Вiн мiг однiй не казати, що iншу §бав, чи не так? Ти його самого спитай, чого ти мене заябуєш? Я тобi що, довiдкове бюро "Кого по§бать в мiстi Києвi"?
На месте событий появляется Вангела с непочатой бутылкой коньяку и пакетом сока. Шрек с Гринчуком встречают его молча.
- Любви никакой нет! - вдруг выпаливает Шрек в воздух, ни к кому конкретно не обращаясь.
Гринчук хихикает, Вангела улыбается, не улавливая сути разговора.
- Ты, Костик, веришь в любовь? - Шрек обращается к Вангеле слегка агрессивно.
- То-то и оно, что "верю", - перекривляет его Шрек, - Ключевое слово "вера"! На вере все стоит, а любовь - понятие виртуальное. На деле же присутствует вечное путешествие по иерархической лестнице извращений.
- А не приближается ли "белка"? - Вангела смотрит на Шрека с притворным подозрением.
- Не приближается, - заверяет его Шрек, - Извини, Костик, можно нескромный вопрос? - добавляет он вкрадчиво.
- Можно, - разрешает Вангела.
- Тебя когда-нибудь телка трахала в анал пристегивающимся членом?
Гринчук смеется во весь голос, Вангела бормочет себе под нос что-то ругательное.
- Я не буду отвечать на этот вопрос, - говорит, наконец, Костя, - Это все гнилой развод на пидараса.
- А отвечать и не надо! - радостно восклицает Шрек, - Все и так ясно! Ну, я просто так спросил, - он резко меняет тон на извиняющийся, - У нас же все телки знакомые имеют эту штуку: Хрусталина с Золушкой, Томассоны, Трэшка... это, значит, чтобы пунькать друг дружку, пока мы водку жрем. Я и сделал логическое предположение: раз у них эта штука есть, то не предлагали ли они кому-то из нас вставить ее в очко. Первыми на подозрении у меня ты и Стоун. Хотя Стоун даже вне подозрений - типичный пидарас.
- Это извращение, - Вангела решает, наконец, закрыть вопрос, - Я таким не занимаюсь. Не собираюсь путешествовать по этой твоей лестнице... херархической.
- Ты просто застрял на полпути, - уверенно говорит Шрек, - Но, никуда не денешься: покатишься дальше. Вот, у тебя кроме гомофобии, какие еще есть ограничения? Ты, например, срал на кого-нибудь? Или мочился? Или, может, на тебя? - Шрек косится в сторону подворотни, где белеет газетка, прикрывающая кучу дерьма.
- Нет, - Вангела отрицательно качает головой, - И говно не жрал, сразу же отвечаю на твой следующий вопрос, и овец не трахал.
- Значит, любви твоей скоро придет конец, - заверяет его Шрек, - Тут одно из двух: либо ты постоянно совершенствуешь отношения со своим партнером, поднимаясь по лестнице извращений, либо любви - кирдык. Любовь - понятие абсолютное, она не терпит ограничений!
- Я йому розпиздiв про твою "црвену звезду", - признается Гринчук, - Тепер тобi, в натурi, гаплик. Зараз Шрек заллє тебе помиями.
- И не имеет это никакого отношения к делу, - отрицает Шрек, - Я говорю безотносительно к конкретному случаю Вангелы. Я излагаю общую теорию извращений моего собственного сочинения.
- Излагай, - поощряет его Вангела.
- Начинается все с поцелуев, так? - Шрек задает вопрос для затравки, - Это не учитывая, конечно, младенческого периода, когда дети трогают друг друга за гениталии, не осознавая важности момента, а потом, наоборот, стесняются в школе поднести девчонке портфель и все такое. Я имею в виду период, когда подростки противоположного пола начинают проявлять друг к другу реальный сексуальный интерес. Итак, вначале идут поцелуи...
- Потiм йде мiнєт, - продолжает ряд Гринчук.
- Пожалуй, - соглашается Шрек, - Условно говоря, да. Хотя это только для нынешних малолеток минет - все равно, что мороженого покушать. Я подозреваю, что родители некоторых из нас за всю жизнь этого не попробовали. Потом, значит, первый неловкий сексуальный опыт в позиции "мужчина сверху", который иногда сопровождается сбиванием целки...
- Або трiпаком, - снова подсказывает Гринчук.
- Спасибо, коллега, - кивает ему Шрек, - Затем, что у нас? Перебор всяких неудобных поз, которых, якобы в "Кама Сутре" дохуя. На самом же деле, "Кама Сутра" - это хитрое индусское наебалово: как ты не выкручивайся, а подходящих дырки в телке всего три... если, конечно, не пробить еще парочку в башке... И, как правило, люди занимаются этим всю жизнь: мыкаются, бедные, не зная, каким таким хитрым образом кинуть палку законной жене, чтобы от этого не так тошнило, как вчера. Ибо рутина убивает любовь на корню! - Шрек поднимает вверх указательный палец.
- И что же делать? - спрашивает Вангела.
- Двигаться вверх по лестнице извращений, - Шрек берет с лавочки стаканчик, наполненный Гринчуком, и машет им в воздухе, будто указкой, - Или вниз, это уж как тебе подсказывает твой внутренний компас. Люди, чувствуя, что любви приближается пиздец, начинают выдумывать способы ее спасения. А единственный способ, как я уже сказал - движение по лестнице. Первое, что им приходит в голову, это, конечно, завести партнера на стороне. Это что-то вроде прививки, мнимое экстенсивное развитие. На самом деле, любовница - это та же жена, только не настолько остопиздевшая. От перемены мест слагаемых результат не меняется. Более честные и разумные люди не расширяются, а углубляются: придумывают что-то внутрисемейное. Что у нас там на очереди? Садо-мазо, свинг...
- Свинг - не внутрисемейное, - перебивает его Вангела.
- Чисто внутрисемейное, - заверяет Шрек, - Ролевая игра с приглашением других актеров. Затем что у нас по степени экстрима? Золотой дождь... так мелочь, подумаешь... копро... это на чем Вангела застрял... секс с животными, секс с неодушевленными предметами....
- Це з якими? - удивляется Гринчук.
- Ну, например, с манекенами, - просвещает его Шрек.
- А-а-а, - уважительно протягивает Гринчук, - Це правда. Зараз такi манекени роблять, що лiпше справжньо§ тьолки на вигляд. Я б у супермаркетi засадив би парочцi пластмасових кицьок.