1.
Мой друг все чаще стал писать про снег,
Что засыпает крыши, мостовую, землю
И клены, что под этим снегом дремлют,
И будут так дремать: и год, и век.

Ничто не потревожит их покой:
Ни мая сумасшедшее цветенье,
Ни в зной июльский жажда легкой тени,
Ни октября прощание с листвой.

Такая беззаботная нирвана
В тех бессюжетных беспредметных снах,
Бредущих бесконечным караваном...
	
Снег падает, не тая на щеках,
Но манна снега мнима и обманна...
Лишь белый пепел, белый-белый прах.

2.
Мой друг все чаще стал писать про свет:
Не тот, что дарит пробужденье утром,
Лазурно-розовым раскрасив перламутром
Все небо, растворяя ночи след.

Не робкий сполох на пороге тьмы
Заката углей, что вот-вот остынут,
Не полдня с высоты небес лавина,
Грозящая теней намеки смыть.

Не рыжие клыки костра-собаки,
Что нас хранит от нечисти ночной,
Не теплый маячок свечи, не факел...
	
Я в этот свет не верю неземной,
Что источает бледный диск во мраке:
В нем только вечный холод и покой.

3.
Мой друг все чаще стал писать про смерть.
Не по себе мне: странно, непривычно.
Спросить - нарушить правила приличий,
Вдруг, просто осень - листьев круговерть?

Друг улыбнется: "Сбрендил, старина?
Тот не поэт, кто не писал о смерти!
Еще котел наш не нагрели черти:
Там и без нас работы до хрена!"

Добавит: "Не заходишь отчего-то.
Где пропадаешь? Редким гостем стал".
А я отвечу, мол, семья, работа...
	
Сметаю текст с экранного листа,
Вновь набираю - раз, наверно, в сотый-
Слова: "Мой друг все чаще стал писать..."

(ноябрь 2010 - август 2012)