Наследники
(повесть)
1
Мама рожала меня дома. Были вызваны самые лучшие врачи города - сразу три, и две акушерки. И когда я родился, отец радостно завопил: "Ура! Наследник!" Он тут же собрал у себя в кабинете врачей и стал угощать их коньяком. Было 2 часа ночи.
Врачи знали, отец мечтал о мальчике - сыне, наследнике, и потому подхватили его слово и принялись поздравлять его с "наследником".
Так с тех пор и повелось. "Ну, как поживает ваш наследник?" "Как здоровье наследника?" "Как там учится наш наследник?" Отец был первым секретарём горкома, ему все улыбались и хотели угодить. Шутка, человеку 45, а у него лишь сейчас появился первенец.
Отец мой был женат в третий раз, на молодой женщине. От первых жён детей не было, и вдруг такая радость. Со мною носились, как со святой иконой, которую не только нельзя уронить, но нельзя даже запылить.
Отец и сам часто называл меня "наследником", а не Володей. Такое имя мне дали в честь Ленина. Отец хотел показать всем свою приверженность партии и её идеалам. "Ну, наследник, как дела?" И я рассказывал, а он улыбался мне. Потом его обращение услышали пацаны, подхватили, словечко перенеслось в школу, стало моей кличкой и прилипло ко мне, как репей к лохматой собаке.
К счастью, я был похож на мать - красивую породистую женщину. До замужества она была актрисой местного драмтеатра, а потом, выйдя замуж, сцену вынуждена была оставить по настоянию отца. А вот он был некрасив. Толстый, невысокого роста, с красным грубым лицом. Зато умён он был светлым крестьянским умом, что тоже пошло мне на пользу - умом я вышел, говорят, в него, а не в маму, добрую и простодушную.
Вообще мне везло во всём. Учился я хорошо, без напряжения. Товарищей у меня было много, и все они меня любили. Любили взрослые, знакомые моего отца, и всегда мне что-нибудь дарили. Потом, когда подрос, любить стали и девчонки, и я рано познал, что такое любовь и секс. Отказа мне ни в чём и никогда не было, бедности я не знал, много читал и даже писал, по мнению некоторых, неплохие стихи. Короче, я был, как говорится, именно тем баловнем судьбы, которому уготовано великое будущее. Но вот что из этого вышло...
2
Начну по порядку. В 10-м классе я случайно узнал, кто мой настоящий отец. Им оказался актёр Арефьев из города, в котором я родился. Теперь мы жили далеко от тех мест, где я вырос. Но этот огромный Арефьев (кстати, рост у меня с ним абсолютно одинаковый, и походка, так что сомневаться не приходится), как видно, прогоревший в жизни и изрядно потрёпанный, приехал сюда и нашёл нас здесь.
Получилось всё так. Утром, часам к 10-ти, за батей приехала "Волга" и увезла его на работу. Он уже был секретарём обкома. Вдруг слышим какой-то шум внизу и ругань. А это наш постовой Лёнька, из мусоров, которых назначают к нашему дому для круглосуточной охраны, не пропускает в дом какого-то верзилу в шляпе. Собственно, Лёнька для того там и поставлен, чтобы не пропускать. Если бы не мусора`, к нам домой непрерывно бы шли жалобщики. Поэтому у нас и телефон засекречен и его нет в городском справочнике. На работе там просто. Отец кидает все эти жалобы своим секретарям, и те разбираются. Или не разбираются, в корзину ссыпают, не знаю. А до`ма нужен барьер.
Так вот этот тип в шляпе гудит Лёньке в ухо:
- Вы что, белены объелись, что рукам волю даёте? Я родственник...
- Извините, указания не было! Прошу вас... - И пытается вытолкнуть верзилу.
Тут на шум и мать моя выглянула. Увидела этого типа, побледнела.
- Пропустите его, - говорит.
- Вот видите! - победоносно посмотрел верзила на Лёньку. - Нехорошо!
Лёнька, толстый, сконфуженный, отошёл в сторону, пыхтит - у него уже внуки, говорят, есть. Из-за возраста его и ставят на лёгкую работу.
Смотрю, мать повела странного гостя в дальнюю комнату, куда никого никогда не водят. Что за притча? Меня заинтересовало. А ну, думаю, пойду послушаю, о чём они там.
Дверь в комнате тонкая, приник я.
- Ты зачем явился? - гусыней шипит мать. - Да ещё прямо в дом! А если бы на мужа напоролся?
- Я видел, как он уехал, - раздался спокойный бас. - Что же мне было делать? Телефона твоего не дают. Целый день вчера прождал - ты не вышла. Ни в магазин, ни просто так.
- Я нездорова.
- Откуда же я могу это знать? Может, ты ещё неделю не выйдешь? А у меня и времени нет, и денег в обрез.
- Ты что же, приехал денег просить? - голос матери задрожал. - Столько лет не объявлялся, и вдруг...
- Не вдруг всё, Надя. Дай же сказать.
- А что, случилось что-нибудь? - испугалась мать.
- Да нет, ничего не случилось. Просто я остался один. Жена оставила меня. В театре ролей не дают, пришлось уйти на другое место. 120 рублей - это не то, что у твоего борова. Но я не об этом. Плохо одному. Мне хочется хоть изредка видеть собственного сына. Разве у меня нет человеческих чувств? Видел я его вчера: красавец! На тебя похож, а рост мой, и походка!..
- 15 лет ты об этом почему-то не заикался.
- Откуда тебе знать, что я чувствовал. Детей-то у меня, кроме него, нет. А когда Ирина бросила меня, я понял: больше так не могу.
- Чего же ты от меня хочешь?
- Похлопочи обо мне перед... своим. Ему только мигнуть, и я уже где-нибудь директором дворца культуры. Что тебе сто`ит?
- И ты отстанешь?
- Клянусь, Наденька. Ведь ты же когда-то так любила меня...
- Не надо, Сергей! - остановила его мать. - Не надо, - повторила она. - Ты сам меня к нему толкнул, когда узнал, что я беременна. Я видела, что не нужна тебе, деваться было некуда, потому и согласилась. Потом я ему солгала, что беременна от него. Он с женой развёлся и женился на мне. Все эти годы я верна ему, не надо ничего менять!..
- Да я и не собираюсь, Наденька! Я только...
Тут мать пошла зачем-то к двери, и я на цыпочках убежал к себе. С меня градом лил пот. Вот это да! Приходит какой-то заштопанный-перештопанный тип с манерами первого любовника, и выясняется, что это мой отец?!. Сердце моё учащённо билось, и на миг мне стало жаль отца, а мать в эту минуту я возненавидел. Но это быстро прошло, и я задумался.
Как же теперь быть? Значит, я не Линёв, а Арефьев. Мне остро захотелось рассмотреть этого Арефьева получше, разузнать о нём. Легче всего это можно было бы выяснить у матери, но не заговоришь же с ней о таком! А как быть с Линёвым? Ведь он любит меня, видит во мне своего сына.
Чувства мои смешались, какое-то конкретное решение не вырисовывалось, и мне захотелось чем-то отвлечься от сумбурных мыслей. Я позвонил Сашке Торопову, сыну главного прокурора. Родители Сашки куда-то уехали, и у него собиралась наша компания. Я поначалу отказался к нему идти, а теперь вспомнил приглашение и подумал, что, может, среди друзей я успокоюсь.
Сашка сказал, что Шакал приведёт девчонок.
- На тебя рассчитывать? - спросил он. Я сказал да, и он ответил, что перезвонит сейчас Шакалу.
Я повесил трубку.
3
К Сашке Торопову я пришёл первым. Потом появился Генка Ряженцев - прикатил на своей "Волге" и оставил её во дворе. Его пахан работал первым секретарём Октябрьского райкома. Короче, собирались все свои, а главное - никто не мешал. Шакала (его пахан был начальником ОБХСС области) и девчонок пока не было.
Но вот появился и он. Девчонки были прехорошенькие - я просто не ожидал. И вдруг одна из них, когда Шакал стал их знакомить с нами, изменившись в лице, обеспокоенно заявила:
- Ой, я забыла дома одну вещь, я пойду... - И направилась к выходу.
Мы ничего не понимали. Ухмылялся Генка.
Я бросился за девушкой в переднюю и начал её уговаривать:
- Ну что случилось? Не уходите!
Взял её за руку. Она внимательно посмотрела на меня и неожиданно улыбнулась:
- Ну ладно. Только обещайте, что будете меня охранять. Хорошо?
- Конечно, - согласился я. В жизни не встречал такого хорошего лица, ясных глаз. - А от кого? Здесь все свои, хорошие ребята...
- Вот от них и охраняйте, - загадочно сказала она. - А звать меня - Света.
- Володя, - назвался я.
Когда мы вошли, там тоже все перезнакомились. Девчонок звали Люда, Наташа и Лора. Одна чёрненькая, еврейка - эта сразу к Шакалу. Толстушка Лора, кажется, положила глаз на Генку. Ну, а крашеная под рыжую Наташа, как видно, согласилась быть подружкой Сашки, хозяина квартиры. Мы ничего им не навязывали, девчонки этого не любят - они сами должны себе выбрать, а не мы, иначе ничего не получится.
После двух рюмок армянского Сашка включил маг, и все сразу оживились - хриплый густой голос, бацанье гитары: знакомо - Высоцкий! Порвался парус, потом про бугая. Пропустили по третьей. Девчонки не отстают, хлещут, как лошади.
Начали ломать твист. Светка моя тут показала класс - не девка, огонь! Стало жарко, и кто-то предложил раздеться. Выпили ещё и пошли танцевать в плавках. Что тут началось! У нас же всё видно, а девчонки ну прижиматься - с ума можно сойти.
Первым не выдержал Шакал. Людку за руку, и заперлись в одной из комнат. Их в Сашкиной квартире было 5. Тогда дрогнули и остальные. Я со Светкой ушёл в спальню Сашкиного пахана. Она мгновенно зашвырнула куда-то свои плавки и лиф и осталась, в чём мать родила. Я последовал её примеру. Мы повалились прямо на ковёр на полу. Когда всё кончилось, Светка попросила:
- Дай сигарету.
- Всё там, - махнул я рукой.
- Так принеси. - Она сидела в кресле и смотрела на меня разнежившимися влажными глазами.
Я поднялся, отыскал свои плавки и надел их.
- И захвати там чего-нибудь пожевать.
- Ладно, - ответил я и вышел.
В гостиной бродил совершенно голый Шакал - складывал на тарелку хлеб, икру, лососину. Подмышкой у него была зажата бутылка кахетинского. Увидев меня, рассмеялся:
- Что, тоже проголодались?
- Ага, - буркнул я, - ты бы оделся.
- Зачем?
- Не смотришься, волосатый и... эта штука у тебя неприличная.
- Плевать, - сказал Шакал и ушёл.
Я нашёл пачку сигарет, спички, захватил бутылку "Напалеули", положил на тарелку осетрины, ещё чего-то и отправился к Светке.
- Ты из какой школы? - Спросил я, ставя всё на подоконник.
- Я что, похожа на школьницу? - Она погладила свой живот, тёмный треугольник.
- Да нет, я так.
- Я уже на втором курсе, Вовик. Старуха.
- Какая старуха? Ты - класс девчонка!
- Спасибо. Ты тоже мировой парень.
- У тебя было много? - спросил я.
- А у тебя?
- Ты пятая. Я только с прошлого года начал.
- А я с 8-го класса.
- Давай с тобой встречаться, а? - предложил я. - Мне бы не хотелось терять тебя из виду.
- Я уже встречаюсь, - ответила она.
- Кто он?
- Аспирант один. В нашем институте работает.
- А ты его турни.
- Нельзя, Вовик. Он жениться на мне собирается.
Я разглядывал её. Боже, до чего она была хороша! Кошка. И движения кошачьи, и по-кошачьи щурила сытые глаза. А вот имя у неё было неподходящее - смуглая, с чёрными волосами, и Света. Лицо у неё, правда, обыкновенное, симпатичное, но фигура - Венера позавидует.
Мне захотелось ещё. Мы не стали есть и принялись наслаждаться снова, на этот раз долго, не спеша. А потом поели и рассмеялись.
В гостиной опять хрипел Высоцкий. Я сказал:
- Схожу посмотрю.
Она курила сигарету. Молча стряхнула пепел и посмотрела на свои длинные с тёмно-красными ногтями пальцы.
Когда я вошёл в гостиную, там уже были все в сборе и все голые. Ну, дают, подумал я и вернулся к Светке.
Я объяснил ей ситуацию.
- Пойдём, - согласилась она.
Мы пришли и включились в общую вакханалию. Все держались так, будто ничего необычного не происходит. Но я почему-то начал трезветь и в душе стеснялся своей наготы, да и наготы остальных. Хотя фигурки у девчонок у всех классные, всё-таки неприятно, когда голых много. Другое дело, когда в интимной обстановке, вдвоём.
Шакал предложил выпить, и все двинулись за стол. Генка налил в рюмки и предложил тост:
- Выпьем за избранных, а остальные пусть работают на пашнях!
Светку покоробило. Но тут Лорка уронила икру с бутерброда на свою голую грудь, и все стали смеяться. Потом выпили и опять начали танцевать. Все были уже здорово кирные, и Шакал предложил снова разойтись по комнатам.
Мы ушли со Светкой в спальню.
- Осуждаешь? - спросил я.
- Нет. Но всё равно скотство.
- Это Шакаловы штучки.
- Шакал просто весёлый дурак. А вот Генка!
- Что Генка?
- Скот идейный.
- Откуда ты знаешь?
- Неважно.
- А твой пахан где работает?
- У меня нет пахана.
- Как это нет?
- Нет, и всё. Бросил он нас, когда мне было 3 годика.
- А мать?
- Что мать? Кем работает? Тоже не вашего круга, продавец в гастрономе. Всё выяснил?
- Чего ты злишься? Я же просто.
- И я просто. Она грабит покупателя и делится с вашими. Они - идейные грабители, она - исполнитель.
- Ты чего?!
- Да чтобы сразу всё ясно было.
- Мне и так ясно.
- Ничего тебе не ясно. Мать хотела, чтобы мне хорошо жилось, и попалась. Выручил отец Шакала - мамочка у меня красивая, понравилась ему. А потом я познакомилась с Шакалом и его компанией. Ребята весело живут, вопросов не задают. Я там только Ряженцева не переношу - вошь! - Она брезгливо сморщилась.
- Свет, а ты... ты с Оськой тоже, да?!
- С каким Оськой?
- Ну, с Шакалом. Его же Оськой звать.
- А-а. Нет. С ним - нет. Не хватало мне ещё обрезанцев!
У меня отлегло от души - почему-то я Шакалом брезговал, он мне казался каким-то грязным. От него всегда воняло по`том. А вот почему Светке не нравится Генка, непонятно. Он умный и старше нас всех.
К нам постучали. Мы только улеглись на кровати, и я с раздражением спросил:
- Ну, чего ещё?
- Собирайтесь, сейчас поедем на Днепр купаться, - голос Шакала.
- А кто поведёт машину? - спросил я.
- Генка, он самый трезвый.
- А если ГАИ?
- А что нам ГАИ? Одно слово, и всё.
Я спросил Светку:
- Купаться хочешь?
- Хочу. Но сначала ещё раз, ладно?
У меня загорелось в груди, и волна тепла пошла к животу, ниже. Я крикнул Шакалу:
- Ладно. Только мы через 15 минут.
- Хорошо. Пока то, да сё, вы успеете. Машина Генки во дворе.
Славный малый, всё понял.
А вот постовой дурак из ГАИ, что стоял на развилке шоссе, не желал понимать, чья машина, и требовал у Генки права:
- Гражданин, повторяю: ваши права! Вы что, не знаете, что в нетрезвом виде...
- Слушай, сержант, а не заткнулся бы ты, а? - Не оборачиваясь, Генка добавил: - Шакал, скажи этому ублюдку, кем работает твой папочка!
- Так, - произнёс постовой, - записываю: оскорбление при исполнении...
- Записывай, что угодно, и катись отсюда! - Генка снял машину с тормозов и рывком поехал вперёд.
Сзади раздался милицейский свисток. Генка прибавил газу. Я оглянулся и увидел, как милиционер садится на мотоцикл.
- Может, не надо хамить, а, ребята? - дрогнул Шакал.
- Ни х.. не будет! - грязно выругался Генка. - Завтра этот сержант будет ещё извиняться перед нами и всем руки лизать. Вы что, забыли, что с нами Наследник?!.
Все повернулись ко мне, и я почувствовал себя неважно, хотя и не подал виду: отец не любил, когда спекулировали его должностью, часто выговаривал за это и моей матери, и другим родственникам, которые при случае манипулировали его именем.
Не успел я толком обдумать, как вести себя, милиционер на мотоцикле уже обогнал нас и загородил дорогу.
- Останови! - сказал я Генке.
Тот затормозил, едва не сбив милиционера.
- Ну, чего тебе?! - заорал он на сержанта.
- Прошу всех выйти из машины! - Милиционер вытащил из кобуры пистолет. - Ну!..
- Ты чего орёшь, хам! - не унимался Генка. - Тебе же объяснили, кто мы.
- А мне наплевать, кто вы! - Молодого мента прямо трясло от злобы. - Ишь какие выискались! Ты, за рулём, вылазь, тебе говорят!
- Ты ещё пожалеешь, свинья! - Генка медленно выключил зажигание и, покручивая на пальце ключик, вылез.
В этот момент к нам подъехали ещё двое на мотоциклах, и я понял, что мы влипли. Шакал зашептал на ухо:
- Вовик, скажи им!
- Что сказать? - огрызнулся я.
- Что ты... наследник!
Я хотел попросить, чтобы нас отпустили, но тут подъехавший лейтенант приказал всем сесть в "Волгу". На нас навели пистолеты. Мы подчинились. На заднем сиденье стало тесно: девчонок мы посадили к себе на колени. А на переднее сели лейтенант и сержант, который к нам придрался. Сержант сел за руль, лейтенант с пистолетом - лицом к нам. Он скомандовал:
- Поехали!
И нас повезли. Девчонки наши притихли - они из простых, боялись. А Генка и Сашка изгалялись:
- Ну, сержанту, допустим, нечего терять, хрен с ним! - говорил Генка. - А вот ты, лейтенант, потеряешь всё: на, держи номер телефона моего пахана, - вырвал он листок из записной книжки.
- И кто же он у тебя? - насмешливо улыбаясь, спросил лейтенант.
- А ты позвони и узнаешь! - вставил Сашка. - А вот за него, - он ткнул пальцем в меня, - вам вообще всем головы поотрывают! Вместе с фуражками.
- Наследный принц? - сострил лейтенант.
- Угадал! - Сашка расхохотался и закурил. Тогда захотелось курить и остальным. Мы все закурили, а Генка включил маг, из которого раздалось:
- Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь.
Лейтенант приказал:
- Выключи!
Машина въехала во двор Октябрьского отделения милиции. Я успел заметить, что на крыльцо менты подталкивали каких-то двух парней. Те упирались.
- Выходите, - скомандовал нам лейтенант.
Мы вылезли из машины, и нас повели в дежурную комнату. Там ярко горела лампочка, за столом сидел капитан и заполнял какую-то анкету на двух парней, которых допрашивал.
- Место работы? - спросил он одного из них.
- Обувная фабрика. Наладчик автоматов.
- Так, - кончил писать капитан. - Почему распивали в магазине?
- А мы не распивали.
- Старшина Гавриш! - повернул капитан голову к милиционеру. - Распивали?
- Так точно, товарищ капитан. Вот их бутылка! - Старшина поставил на стол бутылку с недопитым портвейном.
- Ну? - повторил капитан.
- Это не наша бутылка.
- А чья? Может, старшины?
- Может, и его. Мы не пили.
- А он ни с того, ни с сего к вам привязался. Так, что ли? - повысил дежурный голос.
- Да, привязался, - нагло ответил задержанный. - Ему надо план выполнять по задержанным, вот он и...
- Уведите! - Капитан кивнул старшине. - И приведите его через 10 минут. - Он повернулся к лейтенанту, который привёл нас. - Что у вас, Беляков?
Беляков начал подробно описывать нашу вину - пьяные, за рулём, оскорбляли, не подчинялись. Наши девчонки поникли, стали поправлять на себе юбочки, кофты, и было видно по глазам, что больше всего не хотели, чтобы их фамилии фигурировали в протоколе. Особенно переживала Светка - я видел, как она просила о чём-то Шакала. Студентка, возьмут ещё да выгонят. И тогда я сказал:
- Товарищ капитан, разрешите мне позвонить отцу.
- Не мешайте! - оборвал меня капитан. - Продолжайте Беляков. Так говорите, выдавали себя за большое начальство?
- Да. Особенно неугомонный вот этот, - ткнул лейтенант пальцем в Генку. А тот взвился:
- Товарищ капитан, моя фамилия Ряженцев. Ехали, понимаете, с девочками купаться, а эти наскочили, и ну!
- Ряженцев? - переспросил капитан. - Сын...
- Ну да. А это - Владимир Линёв, сын Егора Афанасьевича, - назвал Генка меня.
Капитан поднялся из-за стола.
- Чем вы можете это подтвердить? Документы есть?
- Зачем документы? - Генка улыбнулся. - Разрешите я позвоню отцу домой, и вы поговорите с ним сами.
Генка свободно зашёл за перегородку, снял телефонную трубку и набрал номер.
- Мама? Дай трубочку папе, срочно! - сказа Генка и стал ждать. Потом заговорил снова: - Это ты, пап? Извини, что беспокою. Мы тут ехали на "Волге", а нас задержали из ГАИ. Что? Нет-нет, никого не сбивали, ничего не нарушили. Нет. Передаю трубку дежурному. - Генка протянул капитану трубку.
В наступившей тишине мы услышали чёткий голос Генкиного отца:
- Секретарь Октябрьского райкома Ряженцев, слушаю.
- Докладывает капитан Гусев, - вытянулся побледневший дежурный. - Произошла ошибочка, товарищ секретарь, сейчас отпустим. Что? Нет-нет, не нарушили. Сейчас всё уладим. Просто постовому показалось, что превысили скорость. Да. Извините, пожалуйста. Спокойной ночи! Извините, товарищ секретарь. - Капитан повесил трубку, отёр взмокший лоб и тягуче уставился на лейтенанта.
- Ты что, не соображаешь уже, что ли? - спросил он милиционера.
- Между прочим, мы ему сразу объяснили всё, - подлил Генка масла в огонь.
- Откуда же я знал? - оправдывался лейтенант. - Любой может сказать, что угодно. Тем более пьяные, за рулём.
- Это кто пьяный?! - подошёл Генка к лейтенанту.
- И сержанту не подчинялись, - лепетал лейтенант.
Дверь раскрылась, и старшина ввёл парня, которого уводил на 10 минут. У того один глаз заплыл от огромного синяка, а другой слезился.
- Уже не отказывается, товарищ капитан! - доложил старшина. - Допрашивайте, всё подпишет.
Капитан взглянул на приведённого, на старшину и заторопился:
- Всё, товарищи, вы свободны! Можете идти.
- Сержант забрал права, - напомнил Шакал.
- Сержант Заболотько, верните права! - приказал капитан.
- Товарищ капитан, нетрезвые ведь, сбить могут. Опять же, оскорбляли... Вот их права.
- Всего хорошего, молодёжь! - Капитан вернул права, взял под козырёк. - Купаться ехали?
- Всё настроение только испортили, - пропищала Люська.
- Нахамили! - добавила Наташа.
- Хоть бы извинились, - вставила Лорка.
- Ночь, девочки, не видно же! - улыбался капитан. - Извините, пожалуйста, счастливо купаться.
Генка включил маг, и мы пошли к выходу под хрип Высоцкого: "Пор-рвали пар-рус!" У меня хороший слух, музыка не помешала мне услышать за спиной, как сержант сказал капитану:
- С меня хватит. Прошу уволить по собственному желанию. Таких вешать надо, а вы!.. Купаться они в сентябре!
Мы вышли на воздух и почувствовали, как хорошо, прохладно. Стали усаживаться в свою чёрную "Волгу". Генка, Шакал и девчонки ощущали себя победителями и громко делились впечатлениями. А у меня и у Светки впечатление почему-то осталось тягостное - мы молчали.
Генка с места рванул на полной скорости. Поехали на пляж.
4
Всю следующую неделю я жил двумя проблемами - как отбить у аспиранта Светку и как познакомиться с моим настоящим отцом.
Об Арефьеве я навёл справки через знакомых и выяснил, что он принят в театр рядовым актёром - это всё, что сделала для него мать. Я удивился: не густо.
Мне хотелось узнать, как он живёт, как жил, что думает, как будет вести себя со мной.
Я вспомнил, что в театре работает молодой актёр Добровольский, с которым я познакомился прошлым летом, когда он приехал сюда после института. Я решил зайти к нему. Но тут позвонил Шакал.
- Ну, как дела? - спросил он.
- Нормально, - ответил я.
- Пахан ничего?
- А я ему не рассказывал.
- И правильно, мелочь. Я тоже своему не стал.
- Послушай, Оська, у тебя нет телефона Светки?
- Ты что спятил? Откуда у Светки телефон? Она что, Жаклин Кеннеди?
- Да нет, я думал...
- Понравилась? Ты её можешь встретить в институте.
- В каком она? И как её фамилия?
- В строительном, на факультете архитектуры. Руднева.
- Вон как!
- А ты не знал? Она к тому же рисует, как Иван Бог!
- Кто это?
- Ты что, Ван Гога не знаешь?
- Я знаю только Гогия с базара, мандарины продаёт.
- Ладно, чао.
- А чего звонил?
- Да так, просто узнать, как настроение. Кстати, сегодня футбол, пойдёшь?
- А с кем играют?
- С тбилисским "Динамо".
- Не знаю. У меня ещё задачки по физике.
- Плюнь. Говорят, Лобановский сказал, матч будет, что надо, и мы выиграем.
- Там видно будет, пока! - Я повесил трубку и позвонил в театр.
Мне ответили, что актёры на репетиции. Ничего, главное, что они есть. Я быстренько ноги в брюки, пиджачок и на улицу. Открыл гараж, вывел из него свою "Волгу" и поехал в театр. По дороге посчитал деньги - в карманах набралось 34 рубля, маловато, конечно, для ресторана, но на кафе хватит. К тому же в багажнике у меня была бутылка коньяку, так что на первый случай достаточно, а там у кого-нибудь можно будет перехватить в долг.
В театре я разыскал Добровольского - он уже отрепетировал, и мы пошли к нему в уборную. По дороге я заметил высоченного Арефьева - разговаривал в коридоре с каким-то толстяком.
- Андрей, а кто этот длинный? Новенький, что ли? - спросил я.