- Ты же знаешь, что ни одна выстраданная слезинка сочинителя, не должна пролиться, если не бесславно для самого сочинителя, то, как минимум, бесследно для тех, кто его не оценил.- Донесшийся из глубины подворотни голос, сначала смутив, заставил остановиться на месте, пустившего на самотёк свои слезы отвергнутого Софоклом сочинителя, который ещё находясь во внутренней прострации, ничего не понимал, и уже потом, убежденностью своих слов, заставил этого горе-сочинителя внимать ему.
- А, зрительская небрежность, эта личностная неблагодарность к авторскому труду, для которого мы страдаем и не спим ночами, разве она не ранит сочинителя в самое сердце, выбивая из под его ног то единственное, что связывает его с этим миром. - Слезливый поэт вытерев свои слезы, готов был подписаться под каждым сказанным словом незнакомца, который всё также таился в глубине подворотни.
- А ты кто? - как только незнакомец на миг затих, то наконец-то, осмелился на своё слово поэт.
- Я такой же как и ты, отвергнутый снобизмом признанных авторов, начинающий сочинитель, который всё же не опустил руки и теперь на деле вершит свою трагедию.- Если первая часть предложения была произнесена несколько заунывным тоном, то его окончание, своей мрачной предрешенностью, заставило поэта похолодеть от предчувствия чей-то обреченности.
- Я слышал о тебе.- Поэт, не смотря на испуг, вызванный этим своим воспоминанием, не бросился прочь наутек, а всё также стоял на месте и всматриваясь в темноту, пытался рассмотреть того с кем он говорил.
- Ну тогда ты, не должен страшиться меня и тем более своей судьбы. -Интонация голоса незнакомца, завораживающе подействовала на поэта, который оказавшись во власти этого голоса, уже не мог ничего поделать, как только действовать в согласии с этим голосом.
- А я и не боюсь.- Сделав один шаг по направлению незнакомца, ответил ему поэт.
- Тогда, ступай за мной. - Незнакомец поманив рукой поэта к себе, углубился в темноту подворотни, куда вслед за ним, со словами: "Я иду за тобой, двуликий Я...", проследовал и поэт. Откуда спустя мгновение донёсся истошный женский крик, который, впрочем, так и остался никем не услышанным в этом безлюдном месте, в это вечернее время суток, когда только и тешат свое самолюбие и отвагу единственно, что только любители авантюрных путешествий, чьи головы лучше бы увидеть сложенными на плахе, а не в какой-нибудь подворотне или подворье среди свиней. Правдаб сегодняшний вечер, закрывающий празднества Дионисий, скорее предопределял необходимость таких вечерних праздных шатаний, в поисках того, чего и кого душа желает, ну или, в крайнем случае, самого себя и своего места в этом полисе, где и в какой его части, ты, протерев свои глаза после временного безпробудия, так ещё и не понял где находишься.
Правда, по шуму доносящемуся со стороны агоры, можно было предположить, что некоторая, а если приглядеться поближе, то можно добавить, что весьма внушительная часть участников Дионисий, всё же сразу нашла себя и своё, а в особенности место вон того недоумка, на которое другой, в отличие от него доумок, сейчас, с помощью убедительного аргумента в виде броска через плечо, и укажет. Конечно, этой встрече способствовало очень многое, а в особенности тождественность её участников, где на одной стороне, по мнению противоположной, находятся недоумки, ну а, на другой, находятся, правда уже, по мнению другой стороны, ещё большие недоумки, с чем сложно спорить, когда звучит такая убедительность в направленных друг на друга, пылающих ненавистью взглядов, готовых с помощью любых подручных инструментов, убедить противника в своей, а не в его правоте.
А ведь у них, судя по их брошенным в друг друга репликам, где они все недоумки (на одной ступени умственного развития), деланные одним местом (общий генетический код), п*дары(одной сексуальной направленности), как оказывается, столько общего. Но видимо следуя закону однополярности, когда однополюсность может только отталкивать, они не могут ничего поделать и подчинившись своей однополярной судьбе (из чего можно сделать единственный вывод, что только многополярный мир будет способствовать миру во всем мире.), они раз за разом и выносят мозг своим противникам.
Ну, а если что или кто, настроен и к тому же ещё настоялся (ведь все знают, что годы настойки не проходят бесследно и придают, как крепость, так и звездочки напитку. Ну а здесь, хоть прошли и не годы, но им и не звезды светят, а всего лишь фонари под глазами), то это для случая, с его судьбоносностью, практически накатана дорога, по которой колесо фортуры полетит, как по маслу. Что и случилось в своё время, между участниками этих двух, давно поглядывающих друг на друга враждующих групп, состоявших из последователей Архимеда и Эвклида, всегда готовых за свои убеждения, если надо будет, выбить челюсть, сломать нос, ну или в крайнем запущенном случае, проломить голову, особенно тому усердному недоумку, по всей видимости, предпочитающего доказательства от противного, которому и заехали с ноги, прямо в самое не хочу дальше видеть и слышать стоны этого недоумка.
Но всё же, как бы не были настроены друг к другу эти последователи конкурирующих между собой школ, всё-таки для того чтобы мысли материализовались в свою материальность, необходима своя спичка (что-то, кто-то, забежал вперед вне времени, ведь в то время, для розжига использовали стёклышко. Ладно, используем свою метафорическую спичку.), в качестве которой, и выступил разговор между собой Парадокса и его нового учителя Эмпедокла, которые по окончании представления, выйдя на площадку у входа в амфитеатр, не заметив видимых причин (представителей школы Эвклида), а надо бы лучше смотреть за собой, принялись о чём говорить. Ну а в это время, присев на корточки для того чтобы завязать сандалии, а может быть и быть поближе к знаниям, передаваемым Эмпедоклом Парадоксу, рядом с ними находился незамеченный Пофирий, эта правая рука Эвклида, мимо ушей которого ничего и не прошло. В общем, мимо него не прошли все эти возмутительные для каждого геометра слова, произнесенные, уже видимо расслабившимся Эмпедоклом.
- Судьба, со своей линией, вот кто самый великий геометр. - От этих слов Эмпедокла, Пофирий не знавший никого под именем Судьба, поразился такому беспрецедентному, нет, не утверждению, а самоутверждению этого наглеца, отчего он даже спутал шнурки и не удержав равновесия, упал в ноги Парадокса.
- И то, что предначертано ею, то неоспоримо. - Эмпедокл, заметив, что Парадокс подался вперёд, что стало следствием падения ему на ноги сзади Пофирия, несколько удивился, а затем, сопоставив сказанное с этой несуразностью, рассмеявшись сказал:
- А я что сказал. - Ответом на что, послужил крик: "Наших бьют",- и по мере приближения бегущих ног тех, кто посчитал за дело чести, не дать в обиду этих своих наших, последующий нарастающий шум. А ведь, как пока ещё мог слышать Эмпедокл, этих защитников наших, как оказывается не просто много, а судя по тому, что они неслись со всех сторон, очень даже много. Что, в общем-то, в местах компактного проживания народонаселения, так и должно быть, и поэтому нечего потом дуть и так набитые щёки, что ты сам попал под весьма нелегкую руку того, кого ты ещё вчера считал нашим.
- Ну что, готов постоять за геометрию и за свои убеждения.- Эмпедокл, встав в позу кулачного бойца, посмотрев на Парадокса, спросил того о его выдержке.
- Готов.- Сделав угрожающий вид, Парадокс, отпнув от себя Пофирия, очень точно скопировав у Эмпедокла его кулачную стойку, повернулся в другую сторону, с которой неслись на них свои не наши.
- Ну, тогда не бойся, я с тобой.- Похлопав Парадокса по плечу, сказал Эмпедокл, который с этого своего внушительного размаха, введшего в заблуждение несущегося на него первого желающего неоспоримых доказательств, обрушился на его голову. Ну а она, поразившись такой аргументацией, не справилась с такой необычной для неподготовленных голов аргументацией и погрузившись в себя, ослабила рычаги контроля над телом этого бегуна, обгоняющего всех и свои мысли, после чего и свалила его первого к ногам Эмпедокла.
- Первый пошёл.- Эмпедокл усмехнувшись повёл свой счёт (сидящий в нём математик, разве может остаться не при делах).
- Есть второй.- Спустя пыхтящую минуту, проговорил Парадокс, который, не обладая большими практическими знаниями в ведении счёта, только с третьего раза справился с напавшим на него умельцем, который к своему удовольствию, но неудовольствию Парадокса, прежде чем наткнуться на его прямой контр аргумент, всё-таки сумел тому потрепать его уши, заехав по ним пару раз.
- Я бы сказал, что ты слегка запоздал. - Пару прилежащих тел рядом с Эмпедоклом, говорили о том, что тот, также силен и в грамматике. А ведь когда возникает подавляющее преимущество не по очкам, то у обладателя этой несомненности, глядящего на всё то, что он наделал и ещё возможно наделает, вдруг появляется нестерпимое желание поделиться хоть с кем-нибудь своим мнением, ну, в общем поговорить и сделать несколько существенных замечаний на счёт всего произошедшего, без чего его героические действия, скорее всего не будут иметь того значения, если о них умолчать. И о чём, несомненно, необходимо завести речь, сразу же не отходя от места действия.
Ведь кто знает, как всё дальше пойдет, где в этой возможной дальнейшей перспективе, тебе будет, или нечем говорить, или ни о чём говорить, или ещё хуже, тебе придется задаваться вопросом, а кто знает, кто собственно я. Ну, а пока что, тактика ведения боя последователей Евклида, позволяла иметь небольшие передышки, то тогда, почему бы, этим не воспользоваться. Впрочем, от геометрически настроенных приверженцев Евклида, эта их тактика, где они придерживались очередности подбега к месту схватки, а не какого-нибудь столпотворения, было вполне ожидаемо увидеть. Ведь эта их очередность или будет вернее сказать, упорядочность действий, была своего рода продолжением их теоретических воззрений на точку(некая абстракция) и линию (длина без ширины), состоящей из ряда последовательно стоящих друг за другом точек, где любое замедление или задержка в одном месте больше двух абстрактных тел(точек), приводит к образованию не просто жирной точки, а целого узла проблем, с которым потом хлопот не оберешься ( А все знают, что каждый геометр предпочитает для себя прямые решения) .
Ну, а раз возникло такое плачевное для последователей школы Евклида положение, которое в свою логическую очередь (или наоборот, что уже было не важно) вызвало свою тождественность, очень даже ничего положение Эмпедокла, то эта ситуация, для придания себе большей героической эффектности, требует подкрепить её каким-нибудь, лучше конечно дерзко-героическим высказыванием, на которое первым и решился Парадокс.
- Прогресс. -Оглядев рост числа поверженных тел вокруг Эмпедокла, Парадокс дал свою оценку его действиям.
- Я бы сказал, прогрессия и пока что, только арифметическая. - Явно недовольный, что эта прогрессия не геометрическая, Эмпедокл несколько сдержан в выказывании своей радости. Что, конечно, может быть связано с тем, что появившаяся на подходе новая очередь к нему, пока ещё не абстрактных точек, требовала своего внимания.
- Всему своё время.- Парадокс своей самоуверенностью, явно удивил очень выразительно посмотревшего на него Эмпедокла .
- И откуда такая уверенность?- Решил засмеяться в ответ Эмпедокл.
- Оттуда.- Парадокс для начала показал Эмпедоклу свой окровавленный кулак, а затем добавил:
- Если что, я тебе помогу.
Что и говорить, а Парадокс когда разгорячится, то сам не знает что несёт. Хотя, Эмпедоклу было удивительно-приятно это слышать от этого дохляка.
- Это как же? - Эмпедокл всё же не удержался и спросил Парадокса.
- Два независимых события, становятся условно зависимыми при условии, что хотя бы одно из них произошло. - Такой длинный ответ Парадокса Эмпедоклу, во-первых, говорил о том, что он, либо умел говорить очень быстро, либо же, что противник ослабил на него давление и у Парадокса было время на это рассусоливание, ну а во-вторых, он видимо не имея возможности поразить Эмпедокла своим искусством в кулачной бою, решил поразить того этой заумной белибердой.
- Ладно, сейчас некогда, потом будет время, по рассуждаем.- Всё-таки Эмпедокл, умея чётко распланировать занятия, не зря занимал своё учительское место, на которое сейчас претендовал, оказавшийся очень упорным огромный детина, который скорей всего, был не особо прилежным учеником и поэтому в воспитательных целях был зачислен в школу Эвклида. Ну а таким, время от времени, небольшая взбучка никогда не помешает.
-А-га. - Улыбнулся в ответ Парадокс и с этой же улыбкой полетел вниз, где при измерении его скорости падения об оземь, замера его носа, и степени сотрясения мозга Парадокса, можно было бы сделать, столько очень важных заключений. Вообще, падение Парадокса, вызванное приложенной силой кулака, направленного в его физиономию, действия которого не прошло мимо своей цели и попало прямо в десяточку или в его пятак (до десяточки, этот юнец ещё не дорос), это можно сказать целый кладезь задач и решений для аналитически настроенного геометра, который не заглядывается на абстрактные звезды и, глядя на обыденные вещи, пытается через простое, раскрыть тайны мироздания.
А ведь сколько в данном случае, можно произвести расчётов, из которых, на первом этапе можно будет определить физическую составляющую, участвующих в столкновении объектов, после чего, по силе нанесенного удара Парадоксу, которая также подкрепляется полученными последствиями (ссадинами, различными носовыми сломами, гематомами. Как видно, для врачей тоже найдётся своё обширное место для их практики.) на лице рухнувшего об оземь объекта, можно будет определить степень неприязни его диалектического соперника. После чего, на основании этих данных, делаются выводы о соотношении применения силы в случаях возникновения противоречий, из чего уже составляется своя таблица, впоследствии по которой, при возникновении подобных ситуаций, можно будет судить о пропорциональности применения силы.
Хотя, конечно, данный случай, есть всего лишь частный случай, и для того, чтобы составить такую таблицу, необходимо сделать нимало замеров, во благо которых, в отличие от Парадокса и старается Эмпедокл, нанося свои разящие удары по спешащим обрести свою не абстракцию последователей Евклида. В чём Эмпедокл, когда с левой, а когда с правой, не прочь им помочь, имея свою точку зрения на Евклидову точку (то, что не имеет частей ), когда как для пифагорейцев точка, была завязана на числовой единице, в которой точка имеет своё, теперь уже лежачее рядом с ним, Эмпедоклом, положение в пространстве.
Но как бы не умел и ловок не был Эмпедокл, всё-таки и ему перепадало своё, и он, наверное, как никто другой знал, что в один момент, критическая масса (минимальное количество делящегося вещества, необходимое для начала самоподдерживающейся цепной реакции деления.) нападающих, превысит его возможности для отражения нападения и обрушит его вслед за другими вниз, чему может помешать только одно, а именно то, что он в этот критический момент и услышал.
- Наших бьют.- Вновь прозвучавший, призывающий к действиям голос, бальзамом пролился на уставшую от этой напористости своих диалектических противников душу Эмпедокла, который теперь уже не видя в этой человеческой каше никого, всё же знал, что он не один и значит, его не так уж сильно и изобьют. И точно, спустя шаговое мгновение, на площадь выскочила другая группа людей, по всей своей видимости, придерживающихся совершенно других взглядов, в которых матричное строение имело свое преобладание, что и позволило им, всей этой лавой обрушиться на эту линейную протяженность любителей плоских решений.
Ну, а дальше, можно сказать дело было за временем, которого к удивлению, всегда так мало и которое даётся всем так ограниченно временно, и пифагорейцы, потеснив, как они их называли плоскогрудых, уже готовы были праздновать победу, как появившиеся, как всегда не во время, стражи порядка, эти дубинщики, которые, не разбирая учёности голов (По их мнению, дубинка уже сама определит учёную степень головы. И если твоя мысль крепка и основательна, то её никакой дубинкой не выбьешь, и значит, она имеет право на жизнь. Что, в общем-то, имело уже своё право на жизнь.), обрушив на них свои дубинки, тем самым вызвали хаос в отношениях бывших противников.
Ну а для них, нет ничего более непримиримого, чем отсутствия вычерченного порядка, что может на время сгладить их противоречия и позволит объединиться против этой без фигурности, что ими и было тут же продемонстрировано, в плане объединительного бегства с этого места происшествия. Где спустя это бегственное время, остались на виду только несколько пойманных дубинщиками за руку бойцов, а также сидящий на земле Пофирий, бросающий свои взгляды отчаяния по сторонам и взывая к непонятно кому: "Где же ваши очи разума". Что и довершало эту картину бегства даже тех, кто ещё не давно, как казалось, не мог и встать.
*********
- Что там ещё случилось? - воскликнула Антиоха, очень вовремя спасённая Гением, спрятавшего её за свои плечи, от бывших ещё не давно борцов, а сейчас спринтеров (не иначе готовятся к олимпиаде), которые, не разбирая дороги, ломились с места побоища, по этому переулку, где и шли Гений и Антиоха.
- Видимо, теория вступив в контакт с реальностью, не выдержала противоречий и тем самым вызвала такое броуновское движение. - Слишком заумно ответил ей Гений. Ну а что можно сказать в его оправдание, кроме разве того, что всё-таки военная служба налагает свою печать независимости понимания того, какие слова необходимо употреблять при разговоре с женским полом, совершенно не пылающей страстью ко всяким этим премудростям философской жизни, к которой стремилось большинство эфебов, в том числе и Гений. А ведь он, во время несения им военной службы, в виду отсутствия женского пола, испытывал крайнюю необходимость излить своё желание или будет лучше сказать ( а то это "желание", слишком двояко звучит), найти для себя область преткновения его сил...Нет опять не пойдёт (ну, а что поделать, когда мысли крутятся вокруг только одного), в общем, постараться обрести философский взгляд на жизнь.
Но как оказалось, не всё так просто, и одного желания не желать или хотя бы переложить своё желание в другую плоскость, так сказать сублимировать, будет мало, для того чтобы решить эту насущную проблему. И ведь стоило только Гению обратить свой взор на учение семи великих мудрецов древности, как и здесь ему виделась своя неприкрытая правда его жизни, в которой каждое великое изречение мудреца, осмысливалось им в соответствии с его нервной ситуацией.
"Жизни конец наблюдай", - повторялось Солоном Афинским. Что, конечно, и с Гением случалось, но он уже не мог этого выдержать наедине с самим собой, отчего тут же откинул труды Солона подальше от себя. Возможно, тут существовал свой философский подтекст Гения, считавшего, что то, что даёт начало жизни, не должно носить такое конечное название. Так изречение: "Всё имеет свой конец и своё начало", для него было несомненно ближе, правда, опять не решало его проблемы возмужания.
"Мера важнее всего", -Клеобул говаривал Линдский и вместе с ним "Лишку ни в чём!", поговорка милетинца Питтака, сразу же были отвергнуты Гением за их такую абстрактность мышления. Ну, а два из последних изречения, "Ни за кого не ручайся", - Фалеса Милетского и "Познай самого себя" Хилона, и вовсе вывела из себя Гения (Да сколько уже можно познавать себя!) плюнувшего, как на свои иструженные руки, так и на этих многословов. Ну и вся эта словесная неопределённость, в конце концов, и подтолкнула его к собственноручному, тьфу, созданию философского труда, со своим взглядом на жизнь и девизом: "Без практики теория ничто".
Но судя по его первым практическим шагам в сторону обретения понимания с Антиохой, его учение было ещё слишком сыровато и что его девиз, скорее всего, смахивал на метод познания, чем на постулат. Что, в общем-то, для Антиохи, опиравшейся в своих действиях на другую, весьма авторитетную в женских кругах школу, где учителем была природа, не имело никакого значения, когда его такие близкие и красивые глаза, дополняли все эти пробелы в его словах и знаниях.
- Ну и пускай.- Взмахнув своими ресницами, Антигона глядя на Гения, отмахнула все эти сторонние для них незначения.
- Я, кажется, нашёл свою точку опоры, с помощью которой я смогу перевернуть мир.- Глядя Антиохе в глаза, Гений, так и не убравший своей руки с её хрупкого плеча, проговорив эту свою, а может не свою мысль. (Что даёт нам основания предположить то, что Гению всё же было ближе учение Архимеда нежели Евклида, который был замечен в склонности переводить все свои действия только в одну плоскость.)
Но это не важно, если связка слов в данном случае подходит только тебе. После чего он, видимо для того чтобы придать существенности сказанному, ещё больше облокотился на Антиоху, которая в свою очередь, услышав эту пространственную сказанность на свой счёт, под которой угадывалось очень перспективно много, даже не много воспылала восторженными (за такую предоставленную ей ответственность) чувствами к себе (К нему? Ещё спрашиваете. Хм.). Ну а вслед за этим, со стороны Гения Антиоха почувствовала это слегка возросшее весовое давление на её плечи.
А ведь, кто кроме него знает, что там он увидел у неё в глазах, и кто, опять же кроме него знает, чего он теперь задумал, сделав возможно ошибочные для себя и для неё выводы, решив прямо сейчас, ни сходя с этого места, оперевшись на свою очень хрупкую точку опоры, переворачивать, как свой, так и между прочим, и наш с вами мир.
Правда, судя по тому, что мы ещё стоим твердо на своих ногах, и ещё никуда в тартарары не улетели, то Гению, пока что не удалось перевернуть наш с вами мир, чего не скажешь про Антиоху, чей мир однозначно перевернулся. Ведь судя по её, не слишком устойчивому положению на ногах, из-за чего ей пришлось, прижавшись спиной облокотиться на колоннаду, и по её взору, который светился блеском лунных переливов радости, на которые её обрек Гений, выправивший своё косноязычие поцелуем, то её мир, как раз и перевернулся.
- Я всегда знала. - От этого лунного взгляда Антиохи, с её томным голосом, голова Гения начала постепенно закруживаться (прежде чем начинать переворачивать мир, проверь свой вестибулярный аппарат, а то глядишь, закружишься в вихре любви, которые всегда действуют в этих широтах, и не узнаешь где очнешься), и он вместо того, чтобы внимательно её дослушать, вновь притянулся к её устам. Что с другой стороны очень даже разумно, если ты в такой вечерней темноте боишься, что её слова затеряются в темноте, для чего просто необходимо, быть поближе к источнику образования слов, которые, даже можно сразу же, срывать с этих уст и тут же проглатывать в себя.
- Чего ты знала?- Последовал вопрос Гения, после того, как только он и Антиоха наговорились, таким требующим своего обоюдного смышления способом. Ну а Антиоха, как и все особы женского пола, в отличие от мужской части населения, существа более словоохотливые, и поэтому она была бы не прочь, ещё таким удобным способом пообщаться, когда как для Гения, требовалась несколько большая качественная высказанность, на которую он ещё не до конца обрёл своих прав. Так что он, испугавшись за свою несвоевременную несдержанность по отношению к ней, решил сделать этот дыхательный перерыв, дабы потоком свежего воздуха, обречь ясность мысли и скорее всего новых сил.
- А я уже забыла.- Своим смехом, Антиоха скрыла своё, только ей известное знание чего-то очень важного, раз она решила таким смешливым способом прикрыть всё это.
- Да неужели.- Скрестив руки на груди, Гений встал напротив неё, в этой, требующей своего ответа стойке.
- Ужели.- Удар дубинкой по голове Гения сзади, послужил ему тем ответом, от которого он не сумел уклониться, и он, познав в полной мере его, рухнул в своё, только ему известное беспамятство.
- Нет.- Закричала Антиоха, бросившись к свалившемуся Гению.
- Да.- Отправив её ногой в нокаут, рассмеялся в ответ один из стоящих здесь дубинщиков, претворивших в жизнь свою философию жизни, где только дубинка в руках предопределяет твою правоту.