- Вот держи. - Говорит Лари, протягивая Андрею запечатанную пробирку, многозначительно смотря на него через призму этого сосуда, наполненного неизвестной для Андрея жидкостью бирюзово-пурпурного цвета, а вот для него, судя по всему, значение этого наполнителя, а точнее, какого-нибудь секретного эликсира, хорошо бы бессмертия, отлично известно. И если он решил им поделиться с Андреем, то рассматриваемый в его лице случай и в самом деле экстраординарный.
И само собой Андрей, кивая в сторону этой пробирки, спрашивает его. - Что это?
Лари делает многозначительную паузу, явно для того, чтобы набить себе цену, во время которой он рассеянным взглядом смотрит куда-то в незримую даль, возможно в чьё-то общее будущее, после чего он возвращается к Андрею, и с долей патетики говорит следующее. - Это один из кодированных ключей позволяющих вернуться обратно.
- Что-что? - ничего не понял из сказанного Андрей.
- А то, что для вас обратная дверь может быть открыта, если вы разочаруетесь в будущем и решите вернуться в начальное состояние. - Говорит Лари.
- Ну, это вряд ли. - Самонадеянно говорит Андрей.
- Никогда не говори никогда. - С высоты знания будущего, или хотя бы позиционирования себя в таком качестве, заявляет Лари.
- Пожалуй, соглашусь. - Отвечает Андрей. - Да и отказываться от того, что дают, будет не вежливо и не разумно. Так что это всё-таки? - поднеся пробирку к себе поближе и подняв её перед собой на свет, задался вопросом Андрей, щурясь от яркости переливающегося света эликсира. Глядя на который и не сможешь в себе оступиться в сторону искусить себя какой-нибудь иллюзорной фантазией. Хоть всему этому и противоречит тот же факт и очевидность в лице Лари, как минимум мошенника, а так-то настоящего дельца на рынке астрологических наук, кто такую ценную вещь за просто так точно не предложит. А значит, в этой пробирке находится какое-нибудь плацебо, выдаваемое за эликсир повышения вашего физического и умственного КПД до предела человеческих возможностей - а ведь есть шанс, что оно поможет - либо в этой пробирке находится экспериментальный препарат, который будет таким тёмным способом испробован на ничего такого неподозревающем подопытном, коим выступает Андрей. И если с ним всё удачно будет протестирован этот экспериментальный препарат, то Лари уже на этой разработке по внедрению в человека нового генома, отвечающего за эксклюзивность вашего зрения на обыденные вещи, заработает.
И чтобы не быть застанным врасплох этим адептом лженаук, Андрей просто ради себя и своей будущей жизни в здравом состоянии обязан разгадать функционал этого эликсира. И вот что ему в первую очередь напрашивается. - Его, либо пьют, либо вдыхают. Хм. Немного. - Рассудил Андрей, попытавшись гипотетически заглотнуть этот эликсир в себя. И, конечно, не без своих злоключения в плане того, что этот эликсир попал не в то горло и он начал закашливаться. На что сразу же обращает внимание вдруг объявившаяся Ева и давай делать самые поспешные и негативные в его сторону выводы.
- Так вот для чего вы решили уединиться! - с категоричным нарративом заявляет Ева. - Стоит вас только оставить одних, так вы уже лезете в бутылку, что б напиться. И вот куда, спрашивается, в тебя лезет? И зачем тебе это всё? - а вот последний её вопрос неожиданно вбивает её в ноги пришедшим откровением.
- Я не поняла, что это ты тут задумал?! - прямо охренела Ева от прочитанного в этом только с виду тихоне Андрее, тогда как в своих злодейских мыслях и фантазиях он вон какой мастак, единственно, что ничего от неё не могущий скрыть. И что у пьяного в уме, то ... разве это сложно прочитать Еве, пользующейся этим его умом как настольной книгой. И у Евы даже в голове всё потемнело и чуточку закружилось от видения всех этих представлений Андрея по следам употреблённого эликсира, который нынче, как бы вы, Ева, не настаивали на обратном, приведёт нас в один пункт конечного назначения (может и отель), где я вам, наконец-то, выскажу всё, что я думаю о наших сложных отношениях. А вот как вы на всё это отреагируете, то попробуйте только возразите.
На что со стороны Евы следует в предел ребусный ответ. - А вы знаете, что значит женское нет?
- Нет. - Не может сразу сообразить Андрей, что ответить на эту ловкость её ума.
- Тогда как можете знать, как реагировать на моё возражение, если не знаете его настоящее значение. - В предел запутала Андрея Ева. И он решил, что это направление его ума не перспективно, и тогда в этой пробирке должен находиться вдыхательный эликсир. Который стоит только нюхнуть, как тебя в момент унесёт в самые фантастические и сказочные дали.
- Как ощущение? - из дымки иллюзий представления до Андрея доносится голос Лари.
- Капец. - Только и сможет произнести Андрей своим залипшим в какой-то вязкой массе языком.
- Отлично. - С восторгом восхищается Лари, куда-то в сторону говоря следующее. - Дон Калето, пробный товар прошёл все стадии проверки. Можете его пускать в оборот.
- Ну и сука же этот Лари. - Остановился Андрей на том, что б предоставить самому Лари право на объяснение того, что находится в этой пробирке. С чем он и смотрит на Лари.
- Это тестер вашего рецептора обоняния. На основе которого вы будете собирать недостающий ингредиент для букета этого ключа. - Уж очень путанно объяснил Лари.
- А если попроще. - Спрашивает Андрей.
- Ищи по этому тестеру её. А как найдёшь, то добавь её элемент в композицию.
- Как это? - опять ничего не понял Андрей, одно только понимая, Лари морочит ему голову всеми шарлатанскими хитростями. Типа собери для приворотного зелья следующие элементы: "Волосы, слезинку и ноготь избранника, абсолютно новые ножницы, лепестки красной розы, свои волосы, бутылка красного вина обязательно на её вкус". После чего в полнолуние всё это свари до кипения минут пять-семь, и зачитай особое заклинание (можно взять из википедии). К примеру, такое:
"Ты - со мною, я - с тобою. Я - с тобою, ты - со мною. Как воде не разлиться, так и нам вместе водиться".
И как итог: Половину зелья дашь выпить любимому человеку, вторую половину выпьешь сам. Когда избранница будет пить, нужно про себя повторить вторую часть заклинания; когда будешь пить сам - первую.
Вот только одна незадача сразу встаёт перед Андреем. Как правило, все эти зелья готовят ведьмы...то есть представительницы женского пола. А тут он. И не случится ли в этом процессе сбой. Ведь во всех этих магических ритуалах крайне важно соблюдать канонический процесс варки этого приворотного зелья. И если его варят только ведьмы, то не получится ли так, что в его случае будет не приворотное, а какое-нибудь совершенно с другими свойствами зелье (отворотное). И теперь им спрашивается, как быть?
- Найти приворотную ведьму, чтобы она мне это зелье сварила. - Сразу напрашивается такой ответ и решение.
- Ладно, найду, если это будет нужно. - С лёгкостью решил так Андрей, не по слухам зная, что найти ведьму самое плёвое дело. Каждая вторая встреченная им дама, как есть ведьма. Ева не даст соврать, это первая и подтверждая тем, что шипит про себя на этих ведьм, в край удивляясь такой этих беспринципности и куда полиция нравов смотрит, когда такие хамки во все свои зенки уводят в сторону скользкой дорожки таких лопухов и наивных людей, как Андрей. Помолчали бы уже, заявляя, что вы и не поддались бы никогда искушению, возникни бы с их стороны аргументированные уговоры. Как не мне это не знать. И вообще, вы что, уже решили рассчитывать на вот такие разговоры?!
- Вдохнёшь её аромата и, выдохнув его в эту пробирку, заполнишь её новым ингредиентом. - Даёт более понятливое разъяснение Лари.
- Вот оно значит, как это работает. - Задумчиво сказал Андрей, вдохнув в себя представление об этом будущем моменте.
*****
Первый рабочий день, даже если это не совсем рабочий день, а это такое твоё хобби по необходимости, где эта необходимость входит в принципиальную схему, собой определяющую твою стратегию по достижению некой поставленной цели - в данном случае нахождения Адамом Евы, - если даже тебе он навязан и ты просто отбываешь это время твоего наказания - вот не стоит тот тип того, по твоему глубокому убеждению, кого ты припечатал к своему месту правдивым замечанием и кулаком между глаз, что б знал, кому он там сигналит на дороге, чтобы ты по решению суда отбывал исправительное наказание на общественных работах, убирая всякий мусор (до чего же коварен суд, отправляет честных и благородных людей на самые низменные работы, чтобы было ближе к самому мусору) - ты не можешь не проявить особого рвения, наблюдательности и внимания к новому месту своего помещения, в так называемый рабочий быт.
И ты замечаешь вокруг себя и так интересно для тебя суетящихся людей, для кого это рабочее место осознанный выбор и оттого, может быть, они в нём и вокруг себя уже давно не замечают ничего необычного для себя и для всех остальных людей. А между тем по твоему особому мнению, человека не просто стороннего, а из-за своей разносторонности взглядов, а также по причине взгляда объективизации со стороны, они много чего мимо себя пропускают в этом своём повседневном труде, принимая его за тяжкий труд ради своего пропитания, тогда как ты, а именно Адам, видит во всём этом рабочем процессе много из такого, что наводит его на философские мысли.
Впрочем, ему для этого есть время. Так как, во-первых, он принят в салон красоты, как оказывается "Афродиты", а театральный он назывался в общем значении, это была так сказать присказка - "Театральный салон Афродита" - на общественных началах, на половину ученической ставки (за бесплатно), а, во-вторых, и более для него и всех тут важных, то мальчиком на побегушках, в обязанности которого входило отвечать и быть исполнительным для основного служащего персонала этого салона. И в основном Адам держал в руках совок и специальную метлу, что б подметать всё то, что осталось после работы мастера над очередным преображением своего клиента, меняя его облик из взъерошенного и растрёпанного своей жизнью человека в человека покладистого, с целью для своей было разбалансированной жизни после того как его причесали, убрали у него на голове всё лишнее и выправили таким внешним образом его самооценку.
И теперь вы не такой балбес с большой дороги, каким вы виделись встречно-поперечно, а вы человек с перспективами на своё уважение и расположение на перспективу развития с вами отношений.
А вот Адам, по причине своего стороннего положения ко всему происходящему в кресле мастера, где он во время внесения в облик очередного клиента новых концептуальных штрихов - теперь ваша унылая физиономия приобретает вид чиновничьего беспредела, или же официоза - стоял где-нибудь в дальней стороне и мог только в своём уме строить свои предположения насчёт задумки мастера насчёт определения нового облика для своего клиента. Кто, будем уж честны, не сильно и особо спешил в себе что-то менять, а всех устраивали стандартные решения, и не только из финансовых соображений - надо понимать, что работа над собой всегда дорого стоит - а просто людям свойственно в себе мало что менять, принимая всё за неизменную данность. И чтобы их убедить, наконец-то, в себя внести кардинальные изменения, нужно чтобы в их жизни случился какой-нибудь перетряхнувший их случай.
Например, надоело на этого слюнтяя смотреть его дорогой, уже и не знающей как его расшевелить в свою сторону, вот и решила она прибегнуть к помощи своего знакомого, такого большого выдумщика в плане сделать вам сюрприз, что когда этот слюнтяй увидел этот сюрприз, явившись домой во внеурочный час, то он не только своим глазам не смог поверить, увидев какой удивительный тандем сложился между его падлой дорогой и этим эквилибристом, но он не одному слову своей падле дорогой решил не верить, хотя она очень убедительно пыталась ему доказать, что её во всё это дело просто затянуло, а так-то у неё намерения были самые благородные - она хотела укрепить их рассыпающийся брак лёгкой интрижкой. Что б ты, дорогой, через ревность вспомнил обо мне, и начал вести себя более что ли мужественно.
Ну и этот слюнтяй, оглушённый всем этим представлением организованным только для него, оказывается на кресле мастера по преображению вашего вила во что-то новое, на что надо смотреть как на первый шаг к изменению вашей жизни (и требуемая за него оплата, эта самая малая плата за такие кардинальные изменения вашей жизни, так что нечего тут мелочиться), готов на всё, чтобы себя не видеть на своём месте, откуда ему открылась вот такая правда жизни - его ни во что не ставят и ч ним не считаются. И вот тут-то для мастера открываются огромные возможности для проведения в жизнь своих фантазий и задумок.
- С этого момента не вы будете бояться за себя, а все будут с вами считаться. - Срезая под ноль части взъерошенных частей волосяного покрова клиента, мастер причёсок принялась приговаривать этот мир и возможно бывшую дорогую к встрече с новым его обитателем из семейства хищников. А вот Адам, имеющий в себе некоторые мысли и предложения поэтому и по какому другому случаю, мог только всё это воплощать у себя в голове.
Впрочем, он не полностью оставался в стороне от всего происходящего за мастерским креслом, а за ним всегда оставалось последнее слово в этой мастерской игре - его по выходу преображённого во что-то новое клиента привлекали к уборке всего того, что осталось после стрижки клиента.
И вот тут-то Адам брал в руки не только совок и метёлку, но и своё воображение, с которым он смотрел на оставленные на полу, а если точней, то на остриженные ножницами мастера волосы очередного клиента. И их вид рождал в голове Адам множество фантазий о прошлой жизни носителей этих волос, для которых по мнению этих людей срок вышел и для этих людей настал срок сменить на себе кожу.
- А ведь каждая длина волос на голове человека, получается, что знаменует собой один из этапов его жизни. - Глядя на собранные в совок волосы, размыслил Адам. - И к чему пришёл на этом жизненном этапе этот, как по мне, то слишком на себе концентрирующийся человек? - задался вопросом Адам, вспомнив того клиента, кто только что принимался мастером Беллой на этом кресле. И он отчего-то сразу не понравился Адаму тем, что Белла вдруг решила проявить в его сторону особую расторопность и обходительность. И Адам в самый первый момент появления этого типа с бегающими глазками возмущённо для себя задался вопросом. - А это ещё что за хмырь, ради которого Белла решила изменить своему характеру поведения, бросив недопитый чай и во всю улыбку принявшись привечать этого хамоватого типа. Кто без заведённого здесь спросу сразу направился к рабочему месту Беллы, и давай там располагаться. А Белла и ничего не имеет против, и даже спешит быть очень полезной и услужливой для этого высокомерного человека. Принявшего никого кроме себя в отражении зеркала не замечать, пуская пузыри себе под нос и надувать щёки так, как будто вокруг никого нет и людям этого видящим это не будет неприятно.
А Адаму как раз очень неприятно видеть вот такую самоотверженную и зацикленную на самом себе концентрацию внимания, где этот тип принялся сопеть и прочищать горло своих прочихиванием, нарушая баланс отношения к этому миропорядку у посторонних людей. И Адам бы спросил у этого человека, кто он есть такой, что б иметь наглость нарушать равновесие в его душе, да вот только никого рядом с Адамом не было, что б об этот наглеце спросить. И пришлось Адаму нервно наблюдать со стороны, как этот человек издевается на тем жизненным порядком вещей, который Адам принимал за верный.
Ну а когда этот тип, бросив на него покровительственный взгляд сверху вниз, покинул помещение салона, то Адаму и слова не дали сказать тем, что указали ему на немедленное исполнение им своих обязательств, - займись уборкой, у нас скоро будет важный клиент, - а Адам и отвлёкся на эти слова, принявшись гадать о ком это говорит Белла. Где он за всем этим и забыл обо всём, пока не натолкнулся на исследовательскую мысль при виде тех волос в своём совке, которые оставил здесь этот высокомерный клиент.
- Видимо, - изучающее глядя на седину на кончиках волос, рассудил Адам, - он пришёл к тому, что пришло время опять молодиться. И зачем? - задался вопросом Адам, глядя уже не на сами эти локоны волос, а на их недавнее прошлое, когда они были единым целым с шевелюрой её носителя, того самого типа, кто выдавил из Адама столько личных недостатков, о которых Адам быть может и подозревал, но он считал своим личным делом ими пользоваться и в себе вызывать, а этот тип пренебрег личным правом человека на конфиденциальность, и своим кого хочешь выведешь из себя поведением, сподобился вызвать в Адаме самые нетерпимые и негативные чувства. И как ещё понял вдруг про себя Адам, то он не такой уж сдержанный человек, и его запросто может выбесить вот такой самонадеянный человек, кто считает себя пупом мира, а вы все вокруг и мизинца его не стоите.
А правду о себе и тем более откровение отчего-то никому не нравится слышать, вот и Адам, как выясняется, никакое не исключение, и он мериться общей линейкой измерения, раз так выбесился.
Но сейчас в Адаме всё это несколько поутихло, и он смог с более-менее холодной головой и объективной позицией посмотреть на своё предположение в сторону этого типа и тех причин, которые заставили его посчитать, что сегодня для него как раз пришло время для того, чтобы насколько можно сбавить себе годков и выглядеть моложаво в сравнении со вчера. А так как время назад пока не придумано как повернуть, то единственный способ обратить свою моложавость хотя бы на вчерашний уровень, то это обратиться за рецептом в салон красоты, что и сделал тот человек, согласившись по итогу на радикальное решение для своих волос - остричь их.
- И что, а скорее кто с подвиг его к столь радикальному решению? - задался новым, проистекающим из прежнего вопроса вопросом Адам, уже отчасти догадываясь, откуда в человека под сраку лет западает такая дурь, ещё называемая бес в ребро и седина в бороду.
И Адам, правда только через призму спины этого типа, которая собой заслоняла весь обзор для Адама, смог даже увидеть ту, при виде которой у этого типа пропадала в момент его величественная осанка, он потерял в росте из-за подсадки в коленях, а сам начал искать применения своим оставшимся без дела рукам, которые он вне всякой очереди засовывал куда придётся, в том числе и в свою пышную шевелюру, вынимая из которой руки он обнаруживал в них упадок своего прежнего состояния и времени. И он мог полагаться только на свой слух и воображение, которое и оформляло перед ним всю эту картинку.
- Что сказать. - Говорит с многозначительным подтекстом и затем задумывается совсем не о том, о чём всем в себе демонстрирует этот лицедей. - Человек не всегда знает, чем на самом деле в себе владеет, так сказать свой стратегический внутренний потенциал. И без руки наставника ему подчас невозможно развить в себе талант. - А вот что так неприкрыто намекает этот интриган, не один только Адам догадывается. А и та, кого он таким пакостным способом убеждает обратиться к нему с нежнейшей просьбой, обратить на себя своё величавое внимание. И эта та обращается к этому хамелеону и лицедею в одном лице таким проникновенным голоском, что у Адама сердце кровью обливается жалостью к этой девушке...Стоп! Так это же её голос! - чуть не охренел Адам от такого откровения с узнаванием голоса этой девушки, на которую положил свой глаз это губитель юных сердец, ради которой он и решился на этот первый шаг в сторону своего омоложения. С которым он опоздал на пару десятков лет, о чём бы ему Адам ответственно в лицо сказал, если бы ещё встретил. Добавив к этому, что вам, милостивый государь, и мне наплевать, что вы любимец публики и такой заслуженный талант, хоть и предстало питаться неокрепшими умами юных дев и их надеждами на свой сценический талант, тем не менее на этот раз у вас ничего не выйдет, и вы свои вольфрамовые зубы обломаете.
На этом кульминационном моменте, где на всех порах летела развязка с этим зубным решением, Адам очень неожиданно для себя перебивается в своих мыслях сторонним замечанием в виде вопроса.
- И что там пытаетесь отыскать? - задаётся вопросом остановившийся рядом с Адамом незнакомец весьма высокого роста, раз Адаму пришлось задрать свою голову чуть в верх, чтобы увидеть обращённый на себя взгляд незнакомца.
На что Адам имел полное право заметить лезущему, куда не просят постороннему для него лицу, что это не его собачье дело, но Адаму отчего-то при виде такого участия в свою сторону со стороны этого человека, не захотелось ему грубить, а захотелось быть с ним полностью честным.
- Причинно-следственную связь. - Отвечает Адам.
- Так вы у нас занимаетесь изысканиями. - С долей удивления даёт такой ответ незнакомец, искрясь в глазах из-за очков на них иронией.
- Что-то вроде того.
- Надеюсь, не журналистками расследованиями. - Полушепотом и по секрету как бы поинтересовался незнакомец, тут же пояснив свою и общую позицию на вот таких искателей на свою задницу приключений. - Ведь они смотрят на мир через призму изнанки жизни и её задних подробностей. Что здесь, в приюте всего только самого светлого и красивого, не приветствуется.
- Я смотрю на вещи жизнь определяющие с философской точки зрения. - Отвечает Адам.
- Это очень интересно. - Говорит незнакомец. - И что вы увидели в этом отрезе чьей-то плотской жизни? - спрашивает незнакомец, заглядывая в совок с волосами вслед за Адамом.
- Пока только догадки. - Даёт ответ Адам.
- А знаете, молодой человек, что я вам скажу на этот ваш исследовательский метод. - Вернувшись взглядом к Адаму, заговорил незнакомец. - Вы используете в своём исследовании, скажем так, не полностью дающую верных результатов методику. Вы опираетесь в ней на визуальную составляющую, что было когда-то вполне логично и отвечало требованиям к получению достоверной информации - визуальная оценка действительности занимает в нас первое место: она более информативна, скорость получения данных с помощью зрения самая быстрая и мир сформировался на основе своего фрагментирования через визуал, плюс основополагающие законы природы отталкиваются от визуальной цветовой гаммы - но до последнего времени, пока человек не научился адаптироваться к внешнему миру, умея под него подстраиваться с помощью изменения своей внешности. И сейчас для чистоты исследования одной внешней картинки недостаточно. Опираться только на одну визуальную составляющую, значит работать на принципах веры. Об одном таком случае нам даже поведала библейская история, о так называемом Фоме неверующем. Для кого доказательная база включала как раз визуальную картинку. Хм. Хотя эта история не совсем к месту. - Рассмешился очень заразительно незнакомец, увлекши за собой и Адама.
- Хотя почему не к месту. Я же утверждал, что методы исследования и установления реальности на основе только визуальной картинки представления строятся на принципах веры. И если Фома неверующий уверовал, увидев Христа, то всё тогда верно. - Сжав подбородок в поддержке этого своего утверждения, насмешливо покачал головой незнакомец.
- Скажу так. - Сказал этот незнакомец, с долей загадочности и конспирологической тайны в своем взгляде посмотрев на Адама из глубины своего сложного для первого раза восприятия атмосферного влияния, за которым чёрте что скрывалось в этом человеке, и видеть это не всем было дано, тем более через его замутненные преследованием себя философской мыслью очки, так и напрашивающиеся на то, чтобы вы, человек ничего не смыслящий в теории вероятности наблюдателя, полезли туда, куда вас не спрашивают лезть. Плюс всё это было крайне трудно точно воочию лицезреть. И вот теперь думай Адам, как ему реагировать на вот такое к нему предисловие незнакомца, явно считающееся с его стороны прологом к некоему предложению насчёт раскрытия для него священной тайны, ради которой многие интересующиеся эзотерикой люди готовы были разбить себе лоб и заплатить огромные деньги этому человеку. Но он не то чтобы пренебрег всеми этими, достаточно выгодными и прибыльными для него предложениями, а он живет не корысти ради, и если он и откроет тайну в которую он был когда-то посвящён, то только человеку с чистой и светлой душой, которую он в лице Адама обнаружил.
И Адам, конечно, несколько смущен и удивлён умением этого незнакомца с такой точностью и проницательностью видеть в нём вышеприведенное, но всё-таки ему хотелось знать более детально, что всё-таки подвигло этого человека быть с ним откровенным. О чём он по причине своей большой скромности и умения разумно себя вести, извлекая из предоставляемого ему случая по максимуму, пока что промолчит и послушает аргументацию этого человека.
Незнакомец же сделал небольшую паузу для того, чтобы подобрать подходящие слова для этого момента и Адама, человека для него в первый раз встреченного и значит, имеется большая вероятность того, что Адам не то чтобы полностью не поймёт из сказанного им - каждый отдельно взятый человек это набор индивидуальных геномов, набора ДНК и других химико-физических ингредиентов, и его мыслительный процесс находится в границах этого набора внутренних факторов, которые могут совершенно не пересекаться с тем, что есть в незнакомце - а он определенно будет оценивать им сказанное со своей личной колокольни. Так что для полного понимания друг друга, этот незнакомец, взявший на себя право первого слова, должен быть, как минимум, понятен для своего слушателя и не быть для него угрозой.
- Так нам привычный инструмент изучения действительности - зрение, хоть и занимает 90% нишу в получении нам информации о внешнем мире, тем не менее оно не даёт нам полной картины происходящего. Зрение определяет всего лишь внешнюю сторону представившейся нам картины, а вот чтобы понять внутренние причины, так называемые пружины, которые запустили процесс интересующего нас события, то здесь нужно обратиться к другим инструментам, данным нам природой для познания мира. Как, например... - А вот здесь незнакомец не просто замолчал, а он с дальним посылом замолчал, вытянув вперёд свой, итак, длинный нос.
На который Адам, если он, конечно, не глупый человек, должен был обратить своё внимание и затем, если он к тому же прозорливый и разумный человек, догадаться, на что ему, таким образом, указывает этот носатый человек.
И ответ - на нос, - по причине его банальности и очевидности не принимается. И чтобы значит, не прослыть человеком примитивным и самым посредственным, было бы не плохо добавить к носу что-то из того, что он может собой декларировать или по крайней мере ассоциировать это физического воплощение дальновидности и прозорливости человека.
И здесь не нужно бросаться в крайности, и спешка и поспешность так же будут излишни. И принимать всё сейчас демонстрируемое незнакомцем за чистую монету - я и только я проводник указуемой моим носом мысли - будет не этично. Плюс не нужно делать непростительные в некоторых случаях ошибки, принимая людей вам доверившихся за не тех, кем они были, хоть даже это им польстило. - А вы случаем не тот самый Сирано?! Как там его...
- Де Бержерак. - Попадётся в эту ловушку разума незнакомец, не сумев стерпеть такого публичного невежества Адама, не знающего столь категорически знаковые, по сути нарицательные имена для театрального искусства. Хотя это будет со стороны Адама провокация, что ещё более его не красит. Не подобает благородному и культурному человеку так использовать свой широкий кругозор.
В общем, если всё это подытожить, что и сделал Адам у себя в уме, то он выбрал наиболее разумную позицию, многозначительно посмотрев на выставляемый незнакомцем на первый план своего я свой нос, тем самым дав тому понять, что он сразу понял, на что тот указует, и только то, что он сильно уважает личные чувства и право стороннего для него человека иметь свою точку зрения на что либо, не позволило ему раскрыть свой рот в плане озвучивания своего субъективного мнения насчёт того момента, на который так решительно захотел указать его в первый раз вижу и совершенно незнакомый для меня собеседник. И я, мол, оставляю право первого слова в сторону самого себя вам, однозначно имеющего больше представлений и знаний насчёт всего собою делаемого.
Что, если всё это и в самом деле имеет место в Адаме, вызывает только самые благоприятные чувства в лице незнакомца, а вот если всё с его стороны лукавство и не правда, которые он, как человек самого критичного и неврастенического склада ума, скрывает с помощью вежливости и воспитанности, то для Велимира Орешкина-Раневского, кем был этот человек крайне известный в некоторых избранных и недоступных обычному обывателю кругах, связанных с искусством лицемерия и лицедейства, двух столпов так называемого сценизма (это новое понятие, выведенное как раз этой знаковой фигурой для одного из направлений искусства, под которым он имел в виду душевную конституцию актёра, которому только личная бессердечность и душевный цинизм позволяют вживаться в роль самых душевных и сердечных людей, кого эта их душевность довела до сердечных мук и трагедий), это будет вызов.
Так что то, что Велимир Орешкин-Раневский не поддался лести в глазах своего случайного собеседника, было следствием его большой опытности в делах с житейской составляющей.
- Нужно уметь держать нос по ветру. - Через призму своего носа говорит вот такую знаковую вещь Велимир. С чем не может не согласиться всякий конъюнктурщик, а вот у Адама в этом плане есть сомнения, с которыми он посмотрел на Велимира через фокус своего, не такого выдающегося как у Велимира носа. Который, благодаря своим размерам находясь ближе к предмету изучения, однозначно всегда будет опережать нос Адама в плане получения информации об объекте рассмотрения.
Велимир, конечно, видит такое затруднение на лице Адама, делающего его в этом плане аутсайдером, но что поделаешь, когда наша природа диктует правила игры. Впрочем, Велимир всегда найдёт слова утешения для людей, обойдённых в таком физическом плане природой.
- Каждый из нас наделён рецепторами обонятельных ощущений. А человек несёт в себе строго индивидуальный, ни с кем несравнимый запах. По которому он и выделяется из числа своих сородичей. И даже использование им различных средств камуфляжа, так называемой парфюмерии, всё равно не может перебить в нём его индивидуальную ароматизированную окраску. - На этих словах Велимир Раневский, как почему-то он сейчас и с этого момента с этой второй частью своей фамилии только видится и ассоциируется, повёл свой нос очень угрожающе для Адама в его сторону. И Адам уже не заподозрил того в неких противоречащих неписанным правилам общежития людей, а воочию увидел, что этот Велимир, на всё наплевав, считаясь только с самим собой, приготовился его зондировать на предмет его внутренних запахов, простыми словами сказать, нюхать, а если ещё простонародней и на бытовом уровне, то принюхиваться и вынюхивать в нём его правду-матку.
И вот что-то нет никакого доверия у Адама к Велимиру Раневскому, человеку хоть и с высокой зрительной экспозицией в себе, плюс в нём так и чувствуется основательность, крепкие очень основания быть, если не моральным ориентиром для общества, то, по крайней мере, лоцманом, прокладывающим для вас в пути к морально-выверенной цели, тем не менее, Адаму по причине его не большой сознательности не шибко хочется, чтобы его тут уму-разуму учили. А для этого все методы, в том числе самые провокационные хороши.
А к этому всё по-видимому идёт. Вон как вытаращил в его сторону ноздри своего носа этот тип (Велимир), явно хочет в Адаме вынюхать какую-нибудь погрешность, что б затем на её основании его эксплуатировать.
- Чую в вас человека свойского и бескорыстного. - С вот такого ловкого захода зайдёт Велимир к Адаму. А Адаму, как и всякому человеку приятно в свой адрес слышать верную оценку, и он начнёт проникаться доверием к этому, как оказывается, по своей сути не дурному человеку. Которому всего-то не достаёт в этом жестоком мире сочувствия и совсем немного жертвенной помощи. - А то знаете, как это бывает. - Пускается в философствование Велимир Отверженный (Велимир человек-хамелеон, и он в зависимости от внешних обстоятельств легко в себе меняет именную окраску). - Рассчитываешь на людей, считая каждого из них в отдельности человеком приятным и ответственным за свои поступки - он отдаёт должное вам, такому щедрому человеку - а на следующий день, как это неожиданно для вас выясняется, то людям очень свойственна короткая память и желание всё забывать. И вы просыпаетесь чуть ли не у разбитого корыта, в полном одиночестве и что самое для вас опасное, то с больной головой и тревожным сердцем, реагирующим как будто в последний раз на резкие звуки. И я крепчайшее на вас надеюсь в том плане, что вы своим отказом не разобьёте мне сердце.
И Адам ничего поделать с собой не может, когда видит такую чистоту чьих-то помыслов, даже если они так блестяще разыграны подлой душой Велимира Обманчивого.
Но как сейчас выясняется Адамом, то этот для него незнакомец и в первый раз встреченный человек, сумевший на всякое удивление так быстро найти с ним контакт, умеет так к себе человека расположить, что он, а в данном случае Адам, готов ему доверить самое в себе сокровенное.
- Чувствую исходящий от вас пронизывающий холод одиночества. - Поёжившись в себе, всё это проговорил Велимир Откровенный, своим носовым указателем прямо тыча Адаму под рёбра, вытаскивая из него душу. И Адам, физически даже почувствовавший в себе вот такую сердечную и душевную несостоятельность и неустойчивость, которая отсутствующим ребром пронизала и сквозило его холодом через это открытое отверстие, теперь смотрел на Велимира, как на врачевателя таких душевных драм.
И Велимир готов отвечать взглядам и надеждам Адама на себя.
- Вы живёте один? - задаётся вопросом Велимир.
- Сколько себя помню. - Отвечает Адам.
- Желаете изменить такое положение вещей?
- Да. - Кивает Адам.
- Понятно. - Задумчиво сказал Велимир, вновь бросив взгляд в сторону совка в руках Адама. - А что ты всё-таки ищешь? - спросил Велимир.
А вот здесь Адам самопроизвольно полез в карман и вытащил оттуда подобранную им карточку, являющейся визиткой для этого салона.
Велимир без лишних слов забирает эту карточку из рук Адама, и подносит её к носу, что б...Прикрыть свои глаза, задрав свою голову и нос при ней чуть вверх, чтобы полноценно предаться процессу сбора и анализа присутствующего на этой карте аромата её владельца.
И первое, что проделал Велимир, то своим обдувом через нос очистил карту от присутствия на ней посторонних, временного значения и характера запахов (к ним относятся запахи карманов куртки Адама и запах его рук), которые чисто из временных и случайных соображений попали на поверхность карты и не могли в неё впитаться так, как присущие её владельцу идентификационные данные его личных отождествлений через потовые железы, в чьи функции входит не только охлаждение разгорячённого тела, но и создание в человеке эксклюзивного аромата для привлечения представителей противоположного пола. После того, как он приготовил объект изучения для своего анализа, Велимир объективности ради и чистоты эксперимента, не стал согласовывать свой анализ с Адамом, кто обязательно привнесёт от себя что-то в сторону этого объекта изучения, и принялся всем собой внедряться в эту карту.
Так проходит некоторое время, во время которого Адам старался не дышать, что б своим дыханием не мешать Велимиру, кто обязательно обнаружит, как кто-то его специально сбивает с мысли, надувая эфемерные конструкции из того, что он в принципе уже понял из этого забора запахов.
- Вы специально всё это делаете. - Как зыркнет взглядом в сторону Адама с этим вопросом Велимир, что Адам в себе задохнётся из-за невозможности продохнуть в себя новую порцию живительного кислорода, которая должна была прийти на смену только что им выдохнутого, переработанного уже воздуха, который он по вот такому личному недоразумению и выдохнул в сторону Велимира, чем и внёс свои правки в процесс изучения им остаточных позиций ароматов на карте.
- Я, конечно, понимаю ваше желание смешать ваши личные запахи с присутствующими на этой карте запахами, - говорит Велимир, - но у вас из этого ничего не выйдет, если вы не проявите терпение. И не будете сбивать меня своим нетерпением прикоснуться к тайне той, которую я уже почти нащупал.
И хорошо, что Адам проявил благоразумие и не стал своим дыханием вставлять палки в колёса этому исследованию. Правда, как сейчас выясняется со слов Велимира, то вопрос с этой картой куда как более сложной, как ему показалось на первый взгляд.
- Что-то не могу сконцентрироваться. - Относя карту от носа, говорит Велимир, скривившись в лице. - Давайте после. - Добавляет Велимир и без всякого объяснения Адаму, сколько будет длиться это после, и как он об этом узнает, убирает карту себе в карман, и с видом занятого очень человека, которого не просто заставляют ждать и тратить своё бесценное время на бесплодное ожидание без объяснения причин этой задержки, а его прямо-таки обескураживают всем этим игнорированием и не реагированием на его появление тут, начинает водить из стороны в сторону своим длинным носом с высоты своего рассерженного в предел состояния.
- Доколе!? - прям читается такое нетерпение во всём осознании этого человека-монумента Велимира сейчас, и это его послание относится ко всем в этом зале и в первую очередь чего рот раззявила и глазами хлопаешь Белле.
И Белла, честно и очевидно сказать, что не такая и раззява, как на это указывает раздосадованный Велимир, и она давно была готова принять своё непосредственное участие в обслуживании Велимира как самого приоритетного для их салона клиента, да вот только Велимир всё делал сейчас для того, что б не смели его отвлекать от самого себя. И его переход от одного к другому так был резок и незаметен, что, пожалуй, Велимир имел некоторое право заметить Белле то, что он ей заметил.
- Я не вовремя? - задаётся вопросом с поддёвкой Велимир, вдруг заметив Беллу.
- Вы же знаете, Велимир Арбитович, что для вас в нашем салоне нет никаких временных ограничений. - Парирует Велимира Белла.
- Только для меня одного? - прищурив глаз, спросил Велимир.
- Только для заслуженных. - А вот этот ответ Беллы заставил Велимира в лице загримасничать в самую незрелую сторону неприятия такого жизненного факта. На чём он не остановился, посмотрев в сторону дальних рабочих мест мастеров жизнеутверждающей укладки ваших волос по своим знаковым местам, которые, есть своя вероятность для этого, время от времени занимали те самые заслуженные деятели искусств, кого любит только зритель и кто только у него получает признание. Но что взять со зрителя, который смотрит на жизнь искусства только с любительских позиций и зрительского кресла. И он не имеет возможности вникнуть в происходящее на той же сцене с профессиональной позиции. Как с той же стороны своих коллег по этому мастерскому цеху. Которые всё, всё знают об изнанке театральной жизни, на чём строятся и вылепливаются так нравящиеся зрителю образы, что заставляет сердца зрителя трепетать и мучится, и вот им-то и нужно отдавать право первого слова в оценке заслуженности своего клятого товарища и коллеги по сцене (а им не дают!).
- Сказал бы я, что думаю о нашем всеми уважаемом и одновременно проклинаемом коллеге Афанасии Петровиче Бурило, да по этическим соображениям не могу этого сделать. Все ведь в театре знают о наших не простых отношениях с супругой Афанасия Петровича, проявившей большое здравомыслие и проницательность своего ума, оставив этого тирана и пропойцу Афанасия Петровича ради лучшей и достойной для себя судьбы в моих объятиях. И получается, что я не могу быть беспристрастным ценителем таланта Афанасия Петровича Бурило, в этом сезоне отличившегося отличной игрой Отелло. - И вот только в качестве эксперимента будет дадено слово коллеге по сценическому цеху в деле оценки работы своего коллеги, как тут же всё это, задуманное как благородное дело, нарывается на не предвиденные обстоятельства взрывного характера Афанасия Петровича Бурило, вдруг заметившего не этические и скабрезные, ниже пояса выражения в этом пасквиле на него со стороны Савелия Григорьевича Печника, бывшего закадычного друга, с кем они всё вообще делили до тех пор, пока Савелий в этом деле не перешёл все общественные нормы морали и границы, решив поделить и супругу Бурило Афанасия Петровича, - Мол, пожила с тобой, теперь она будет жить со мной.
- Я всё терпел. - Подскочив с места во втором ряду театрального зала во время репетиции, бешено вращая глазами, заревел Афанасий Петрович Бурило, всем своим видом показывая, что он действительно больше терпеть бездействия со своей стороны не намерен, а вот как он это делать не намерен, то это как раз и начинает у всех вызывать опасения. - Но, чтобы так публично надо мной насмехались, озвучивая вслух какими способами завлекали мою бывшую супругу, Анастасию Ефремовну, кою видимо не так устойчиво и увлекательно захватывали в объятия, то этому не бывать. - Ну и дальше Афанасий Петрович бросился приводить в жизнь этого своё не бывать. - Я сейчас вам, Савелий Григорьевич, покажу, кто тут из нас заслуженный мудак!
И видимо в режиссёрских и продюсерских креслах сидят люди дальновидные, отлично понимающие, к чему ведёт вся это демократия под сводами кино и театра, и на поверку так уж получается, что они только на словах проводят политику полной свободы слова, тогда как на деле ими всем навязывается полный диктат, где отходить от написанного по тексту, какой бы ты звездой не был и в каких бы отношениях ты не был заподозрен и уличён в сторону продюсера, никому не позволено. И даже возможность импровизации и та должна быть согласована за глухими стенами отеля между имеющими право решающего слова людьми и теми, кто хочет этого слова.
Так что они заранее пресекают любую возможность воспользоваться своим правом слова людям из театральной тусовки. Которые, как все об этом знают и этого не скрывают, крайне невоздержанны на эмоции и язык - это инструменты их профессии, которые они постоянно классифицируют, оттачивая их, само собой, на своих коллегах, а кто как не они с профессиональной точки зрения смогут оценить ваше умение владеть языком, и чем хлеще в сторону негатива будет их реакция, тем наибольших профессиональных высот вы овладели в пользовании своим языком (и здесь пойди разберись и пойми, что есть драматическая ситуация, а что всего лишь репетиция к этой в будущем ситуации), - и так как все эти люди от искусства также запредельно неуравновешенны и склочны (не могут они пройти мимо всякой не справедливости), то здесь приходиться вмешиваться во всё это дело со всегда с печальным концом людям с холодным сердцем и расчётливым умом, то есть продюсерам и антрепренерам.
Кто уж найдёт для этих экзальтированных на себе и на своей роли в жизни театра или же дорогостоящей постановки людей убедительные доводы раз и навсегда заткнуться, и не пытаться оспорить условия контракта, где чёрным по белому написано, а не наоборот, как вы это пытаетесь доказать, притягивая за уши современную повестку дня, всегда найдя дискриминационные пункты в этом кабальном договоре, где актёр работает за номинальную сумму, тогда как люди от производства могут и рассчитывают на процент. И вы будете говорить ровно столько, сколько вам отведено в этом акте картины слов, и всё. А если у вас желание что-то от себя добавить, то пожалуйста за собственный счёт.
В общем, нашли действенную формулу, как заткнуть рот человеку, кто может много чего сказать, но посмотрев на расценки слов от себя, что-то и говорить больше не хочется.
Вот и пользуются все эти люди от говорильного искусства любой возможностью, чтобы хотя бы выговорить свой словарный состав, не дающий ему успокоения в своём состоянии покоя. А вот когда всё это из себя получает возможность выплеснуть, то это другое дело.
- И кто сегодня так расторопен и тороплив? - смотря на развёрнутое кресло, задался вопросом Велимир, дозировано втягивая в себя воздух. И как по его искривившемуся в раздражение и недовольству лицу видит Адам, то он с одного вдоха распознал того подлейшего человека, кто с невыносимым постоянством переходит дорогу ему, Велимиру Раздосадованному. И этим человеком был...Тот чьё имя в присутствии Велимира Раневского произносят только два типа людей. Те, кто ничего совершенно не знают о принципиальных и радикальных разногласиях между Велимиром и этим пока что неназванным человеком, и те, кому их служебное положение позволяет находиться над схваткой этих представителей предельно противоположных позиций друг на друга, Велимира и всё того же неназванного человека, что есть только следствие более глубоких причин этого возникшего разногласия, а если точней, то понимания самого понятия актёра и его места в театре.
Где как можно уже из сказанного понять, Велимир и неназванный актёр, представляли разные школы театрального искусства, где у каждой был свой подход к этому изобразительному искусству, как совершенно неприемлемо для Велимира считал актёрскую игру его клятый соперник, делающий основной акцент при постановки роли на своё позёрство (это само собой личное мнение Велимира), тогда как Велимир считал, что визуализация своей роли есть только часть общей картины, и здесь без того же ума и психологии не сможешь собой представить на сцене того же человека, кому горе от его ума.
Вот, наверное, почему, Анфис Преображенский, клятый коллега и когда-то выдающийся за свою бескорыстность друг начинающих актёров второй и третей линии задействования в постановке, так преуспел в игре самых бестолковых и бездарных людей. Натянул на свою физиономию непроходимую тупость или самонадеянность, так близкую современнику, не по рассказам видящему этот пробивной механизм для достижения своей цели, особенно в лице своих начальников и начальниц (в этом случае привлекается ими особый инструмент для вашего убеждения в вашей неправоте и зависимости от решения этой начальницы), и всё. Публика сражена наповал этим, до чего же всё-таки достоверным позёрством Анфиса Преображенского, один в один изобразившего доставшего вас до печёнок Карпа Поликарпыча, вашего бессменного и беспредельно бессердечного начальника, когда уже его черти в ад заберут за свои эксперименты над приличными людьми, к коим вы относитесь.
А Анфис Преображенский в роли вам знакомого Карпа Поликарпыча, а так-то он производит вот такой фурор в роли некоего чиновника, которому все должны, а он никому не должен, ко всему своему внешнему сходству и позёрству личности Карпа Поликарпыча, добавляет несколько сюжетных линий поведения этой подлой и до чего же не скромной в плане личного обогащения и женского внимания личности. Отчего у заинтересованного и так взволнованного зрителя (надо понимать, что Карп Поликарпыч это обобщённая, сведённая воедино личность тирана начальника) начинает биться запредельно сердце при виде всего того, куда, как оказывается, ведут все его разговоры о нравственности и морали, чьим оплотом всем представляет себя Карп Поликарпыч.
И когда уже у зрителя начинает заканчиваться терпение при виде этих художеств и подвигов в отрицательную сторону Карпа Поликарпыча, на кого, неужели никакой управы нет - им все представители власти подкуплены - как в этот момент всем униженным и оскорблённым Карпом Поликарпычем людям надежду даёт Анфис Преображенский, надоумивший Карпа Поликарпыча быть непревзойдённым дурнем и дураком. А именно наведя внимание Карпа Поликарпыча в сторону одной девственно чистой, и что за красавицы подчинённой. Кого, уж кому, кому, а Карпу Поликарпычу не составит особого труда вложить в голову самые смелые желания и подтолкнуть её на самый скользкий путь.
- У тебя, Карп, всё есть для того, чтобы эту дурёху сбить с правильной дорожки. - Начал нашептывать Карпу Анфис эти подлые мысли.
- Это да. - Соглашается Карп, закусывая виноградиной коньяк. - Но зачем мне это надо? - интересуется у самого себя очень неподражаемо в лице Анфиса Преображенского Карп.
- Ради справедливости. - С долей негодования и возмущения заявляет Анфис.
И само собой Карп в лице всё того же Анфиса, как прямо дундук, ничего понять не может.
- Какой справедливости? - вопрошает Карп, потянувшись машинально рукой в сторону бутылки.
- Бог сказал, что всем нужно делиться. - Начинает наставлять Карпа Анфис. - Так, где же тогда справедливость, если Сима не собирает делиться с вами, больше всех других нуждающемся своей девственной чистотой. - И этот аргумент Анфиса показался более чем убедительным для Карпа. Немедленно решивший начать строить свои планы по наведению порядка в его отделе маркетинга будущего.
- Вызвать мне немедленно Симу Воздушную. - Нажимает на кнопку коммутатора Карп. И что б, значит, зафиксировать в себе эту мысль о справедливости, он закидывает в себя полную рюмку будоражащей сознание жидкости, и вот же падла, он, будучи верен себе, опять решил пить в два горла, и само собой переусердствовал, принявшись захлёбываться и давиться вставшим в горле очень дорогим алкоголем. Который Карп и в себя втянуть не может - ему спазм не даёт, и выплюнуть из себя не собирается - это противоречит его принципам, он лучше умрёт, чем впустую спустит свои деньги.
Что и приводит Карпа к тому, что он валится на пол и начинает смотреть на мир с этого своего падшего в самое ничтожество положения. И в этот кульминационный момент в кабинет заходит Сима, и... Немая сцена, со своим непредсказуемым продолжением. О котором теперь должен подумать заинтригованный зритель, взвешивая все за и против жизни Карпа. Который, конечно, лучше бы сдох от предельного сушняка и обезвоживания, а лучше, конечно, от того, что он не может в кои веки выразить словесно своё мнение, но он так подан Анфисом Преображенским, в таком жалостливом и печальном зрелище, что даже самый жестокий зритель, кто прошёл огонь и воду в таком противостоянии с таким начальником как Карп, начнёт в себе испытывать душевные расстройства в плане предопределённости дальнейшего пути Карпа. А может Карп не совсем конченый человек и ему стоит дать шанс для своего исправления.
И все зрительские взоры обращаются в сторону Симы, от кого только теперь зависит будущее Карпа. А вот здесь вопрос будущего Карпа не так однозначно выглядит, как оказывается. Что-то в этой, только с виду такой беззащитной и сама простота девушке не даёт покоя зрителю, особенно тем из них, кого держит под контролем локоть своей благоверной, под нос себе бубнящей о том, что эта Сима всё как следует сделает. А зная характер своей благоверной, на всё смотрящей с позиции некой справедливости, то в голове этого зрителя возникает ещё больше сложностей восприятия представленной на его суд драмы людей и событий.
И вот этого непревзойдённого таланта изображать дураков и подлых людей (а потому что сам дурак и подлец первой степени, вот и ему всё так в этом деле легко даётся) Анфиса Преображенского, скорей всего и вынюхал сейчас так неприязненно Велимир Раневский.
- Сдаётся мне, что этот спешащий человек уже успел настроить себя на должный лад. - Поморщив нос, говорит Велимир о чём-то таком в этом Анфисе, о чём могут знать только люди хорошо знакомые с Анфисом или же часто его встречающие. К кому Адам не мог себя отнести, а вот Белла другое дело, и она согласно кивнув, подтвердила эти догадки Велимира. Что вызывает у того новый скрип его натянутых итак нервов, и эмоциональную невоздержанность.
- И когда все эти люди успевают! - в сердцах высказался Велимир.
- Когда у них нет особой занятости. - Решила тут поумничать Белла. С чем Велимир, поворотивший свой нос в её сторону, только частично согласен, а в целом нет.
- Если бы это было так, то у меня сложилось бы о нём более позитивное мнение. - Говорит Велимир. - Но пока что то, что вот такая его безалаберность и непутевость востребована зрителем, - что я могу поделать, когда зрителю хочется от себя благоразумного и серьёзного отдохнуть, и душевных трагедий и дома с избытком хватает, - то Анфис будет заметной и востребованной фигурой для режиссёра. Но при всём при этом, я оставляю за собой право на особое мнение, и считаю, что широта взглядов Анфиса на своё место в постановках вопиюща, невежественна и только благодаря конъюнктуре имеет место. - На этом моменте Велимир зафиксировал свою позицию на заслуженного и заслужившего в его глазах презрение Анфиса и на его место в салоне, на котором совсем недавно помещался его зад, и было собрался занять приготовленное для него кресло, но незримое притяжение того кресла, на котором помещался зад Анфиса Преображенского, до такой степени не давало ему покоя, что Велимир, так уж и быть, махнул рукой и направил свой ход к ещё неостывшему под Анфисом креслу.
Подойдя к которому, он не стал вот так сразу в него помещаться, а он оглядел его со всех сторон на предмет нахождения чего-то лишнего - кто знает этого Анфиса, а Велимир точно знает, а не захочет ли тот предвидеть вот такой поступок Велимира, решившего лично собой прощупать, что Анфиса тяготит или же наоборот, в чём его сила воли, присев на кресло за ним и по глубине вмятости сидушки кресла всё это прознав, подложив в кресло иголку или же кнопку - и только после всего этого, всё же с лёгким сомнением в плане своего следования по стопам Анфиса, а не наоборот, разворачивается к этому креслу тем самым передом для него, на который человек на него усаживается, и взявшись за подлокотники, с осторожностью на него усаживается.
Когда же Велимир собой прощупал сидушку на предмет отсутствия кнопок, он смог расслабиться и приступить ко второму этапу анализа своего заслуженного соперника. Для чего он откинулся на спинку, вытянул ноги, и уставился на себя в зеркало, как это видимо делал до этого Анфис.
- И что ты там сегодня увидел? - задался вопросом к себе Велимир, полностью отстранившись от внешнего мира. Чему никто здесь, в салоне не мешает, в частности Белла, как уже понял Адама, то привыкшая к вот таким причудам людей искусства. Чья экзальтированность поведения есть их профессиональная черта. Так что тут ничего не поделаешь, и лучше спокойно наслаждаться бесплатным спектаклем, чем тратить себе нервы на бесполезные увещевания этих зацикленных на своей роли в жизни искусства людей в сторону их, наконец-то, здравомыслия. - Вы мне простили вам напомнить о том, что вас ждут на репетиции.
- Подождут. - Только и отмахнётся от такой бренности бытия заслуженный мастер искусств Велимир Раневский. - Кстати, не напомните мне, кто там меня больше всех ждёт? - всё же поинтересуется Велимир у Беллы, кого он будет ставить в неловкое положение своим, пусть ещё скажет спасибо, что только опозданием.
- Аделаид Кустодиев. - Вслух это сказав, а дальше уже про себя добавит Белла: "Тьфу, что за имена такие, не проговариваемые за раз!". Что указывает на то в Белле, что она так и не достигла высшего понимания роли личности в постановочных представлениях на сценических площадках. Она занимает центральное и движущее всей энергетикой пьесы место, и по этой в том числе причине, эта личность не может зваться самым обычным, ходовым в человеческой среде именем. Вот и приходиться людям, заявившим о такой своей роли в жизни и становлении культурной среды, занимать для себя самые необычные имена. Прославляя их, а не самих себя. И эта бескорыстная со стороны их личного имени жертва, никем и никогда не бывает оценена.
- Адик что ли? - запанибратски фамильярничает Велимир, ещё при этом и зевая, таким образом всем давая понять, что он на короткой ноге с этим Адиком, с кем он вчера, может быть, даже пил и закусывал, и в общем, тот подождёт столько, сколько Велимир сочтёт нужным. И только то, что Велимир с трепетом относится к узам дружбы, которые соединяют его с Адиком, не позволяет ему здесь так долго высиживать, и он немедленно пойдёт и покажет всем, как он ценит узы дружбы.
Сейчас же Велимир сосредоточен на другого рода познании и анализе. А именно на попытке разобраться, на чём крепятся его узы ненависти к Анфису Преображенскому. И Велимир так глубоко погрузился в своё сосредоточение на образе Анфисе, кто буквально недавно гримасничал и с явным удовольствием лицезрел себя в это зеркало, что он воочию мог убедиться в том, что всё то, что он об этом Анфисе представлял, на самом деле имело место. Этот Анфис в самой предельной степени его презирал - он с ним нисколько не считался, не замечая.
И даже сейчас этот Анфис кроме себя никого вокруг не видел, хотя Велимир имел полное для этого право, как человек стоящий за представлением Анфиса в зеркале. Хотя всё же частично он отдал ему должное, заметив Велимиру, что сколько бы он в его сторону не пялился, ему никогда не познать гения.
- Это почему же? - чего-то не понял вот такой самонадеянности Анфиса Велимир.
- Потому, что ты не являешься им. - Со всей своей простотой отвечает Анфис, отчего у Велимира даже свело скулы.
- Это с чего ты это решил? - задаётся вопросом Велимир.
- Это ты, а не я решил. Ведь ты же за меня тут разговариваешь и всё решаешь. - Шах и мат ставит Анфис Велимиру, сдёргивая его немедленно с этого кресла и отправляя на его личное кресло под руководством Беллы.
И как это сейчас видит по Велимиру Адам, то разговор с самим собой не просто расстроил Велимира, а он до такой степени выбил из под его ног все основания стоять крепко на своих ногах, что Адам к своему удивлению и чуточку изумлению не понял, как он сразу не увидел в Велимире его непревзойдённый талант играть трезвых людей, тогда как он готов в стельку. И то, что его очки на носу так запотели, имело под собой совсем другое объяснение, отличное от того, что сперва себе надумал Адам - любит этот человек смотреть на мир сквозь призму личного, субъективного мировоззрения. Вот так он объяснил замутнённый взгляд Велимира.
Ну и по следам вот такого открытия, Адам, что за человек такой мелочный, начал волноваться только за самого себя и за свои потери.
- И как мне теперь быть с картой. - Глядя на уже посапывающего Велимира, нервно вопросил себя Адам, преждевременно обвинив человека во всех смертных грехах. Мол, этот Велимир и присвоит себе эту клубную карту, и обменяет её секрет на кружку пива в баре у своих собутыльников, - она ключ к одному безнадёжно влюблённому сердцу, хотите за кружку пива услышать эпическую историю драмы двух сердец, - или вообще о ней забудет, выпав в осадок в каком-нибудь затрапезном репертуаре...то есть в ресторане.
Но как оказывается слеп и поспешен в своих негативных суждениях оказался Адам, видимо знать ничего не знающий о человеческом участии.
-Ты пойдёшь со мной. - Ткнув пальцем в Адама после того, как последний растрёпанный внутренним возбуждением и переживаниями этического характера клок волос был уложен в полагающееся для него место, заявил Велимир, открыв глаза в этом мир, а уж затем только на себя.
На что Адам хотел бы поинтересоваться у Велимира о том, с чего это у него такая уверенность в этом, и с какой это стати он так искушает ему нагрубить постороннего человека, да не успел, перебитый Велимиром.
- Мне, как и тебе нужна помощь в своём передвижении к цели. А взаимопомощь самый верный способ дойти до своей цели. Согласен? - задаётся вопросом Велимир, так ловко обосновавший и пояснивший для Адама характер и условия неписанного договора между ними. Ты мне, я тебе. Око за око при случае и тому подобные, сохраняющие баланс вещи.
- Согласен. - Закрепляет договор словом и подачей своей руки Велимиру Адам. На которую Велимир всем собой опирается, и Адам только сейчас начинает осознавать, насколько тяжелы будут для него хотя бы на первом этапе принятые условия договора. Попробуй, не сбившись, довести нагруженного под завязку человека.
- Теперь становится понятным, почему он отдаёт такое предпочтение органам обоняния в своём познании мира. Он залил свои шары, мало что видя, никого не слышит, находясь на своей волне. Пощупать он, конечно, не против, но нужно сперва обнаружить объект вот таких плотских устремлений, вкусить будет сложно сделать, не распробовав ведущие к этому вкушению этапы пути, и на первый план выходит обоняние, с помощью которого можно и всё остальное к себе приблизить. - Осенило откровением Адама, как только на него всем весом навалился Велимир, видимо человек в предел доверчивый, раз он всего себя доверил Адаму, первому встречному, от которого теперь зависело, куда Велимир в итоге попадёт - так и останется он мучить себя и знакомых для себя людей на этой грешной из-за вот таких как он людей земле, или же Адам в один момент сбросит со своих плеч этот тяжкий груз для множества людей, и уронив головой об мостовую Велимира, избавит этот мир от стольких проблем.
И это очень непростая дилемма, когда ко второму варианту тебя всё в Велимире - от него несёт как от пивной бочки, сопит в своё удовольствие он себе в нос и пускает на шею Адама слюни - и в себе - неимоверная нагрузка на плечи и сердце, плюс этические проблемы с этим грешным человеком - толкает.
И кто уже сейчас знает, не искусился бы Адам, подойдя к выбоине на своём пути, как раз сейчас проходящем в очень подходящем для вот таких трагических случайностей месте, если б Велимир, как будто в себе все эти мысли Адама не прочитал и не очнулся.
- Чуешь? - задаётся много чего может значить вопросом Велимир, поведя своим носом.
- Что? - недовольно вопрошает Адам.
- Запах искушения. - Поясняет себя Велимир, отстранившись от Адама и посмотрев на него исподлобья провокационной мысли, указывающей на впереди лежащую выбоину. - Не туда ли вы меня ведёте, чтобы извести, Адам?
А Адаму сами намёки на вот такую возможность проведения в жизнь такой глупости - да я тебя давно мог бы через перила лестницы перекинуть, без шансов для тебя на выздоровление - оскорбительны и противны.
- Какого искушения? - всё же задаётся вопросом Адам.
- Животного. - И опять ничего внятного и объясняющего не говорит Велимир, а вот урчать в животе, слышать Адаму крайне противно, и вообще, не предстало человеку культурному и воспитанному так себя вести прилюдно.
О чём бы Адам непременно указал этому, только при первом впечатлении, явно обманчивому, воспитанному и интеллигентному человеку Велимиру, не испытай тот в новом нетерпимом качестве его терпение тем, что он так вперёд дёрнулся бежать, что не принять все эти действия за побег от своей живой действительности, было совершенно невозможно. Ну а когда Велимир буквально скоро чуть было не споткнулся и не полетел лбом встречать своё нетленное будущее в памяти людей его знающих, то тут уже Адам не удержался и бросился спасать Велимира от самого себя.
- Да чёрт побери вас. Куда вы так спешите?! - в сердцах выкрикнул вслед Велимиру Адам. И что удивительно, то тот ему на этот его запрос ответил.
- У чертей, бл*ь, обед. А чем я их хуже. - Вот такое заявил Велимир и давай снова ускоряться. А Адам значит, должен ответить для себя на этот философский ему ответ Велимира, и надо ли ему связываться с вот таким человеком, кто ни к чему хорошему тебя точно не приведёт. А к чертям на обед, как это сейчас выразился и заявил Велимир, и кто ещё знает в каком качестве, то это не слишком хорошая перспектива, если только не искать во всём для себя выгоду, где этот обед с представителя преисподней, очень может много информативного для тебя дать.
- Ну и чёрт с тобой. - Махнул на всё рукой Адам, и поступил противоположно тому, что сейчас им было заявлено. Он бросился догонять Велимира. И надо же, очень для всех сторон этой только фигуральной погони вовремя, или как раз. А именно в тот момент, когда остановившийся у уличного киоска Велимир, получал в руки то самое, что взбудоражило вначале его животный ум, а уж только затем взялось за его разум, затмив его земными богатствами, и заставив его пренебречь всеми разумными доводами в сторону держать себя в интеллигентных и воспитанных на Канте руках, приняв дары местной кухни, специализирующейся на самых низких инстинктах, подавая прохожему продукты фаст-фуд. В частности, очень жаренный и извергающий из себя дикие ароматы вредности беляш.
И только попробовал Адам скептически посмотреть на Велимира и на то, к каким дарам жизни он прибегает, чтобы обуздать свой голод, как был немедленно заткнут за пояс ткнутым Велимиром беляшом.
- На, ешь! - прямо затыкает Велимир рот и нос Адама этими умопомрачительными запахами только что пожаренного беляша. И Адам готов язык проглотить, чтобы на обеде у чертей не проговориться о том, что он в жизни самое запоминающееся и по сей день пробовал.
- Запах этого беляша, я ни с чем не спутаю. Он в клетках мозга моей памяти отложился. - Откусив порядочный кусок от беляша, Адам, прожёвывая его в том числе и мозгом, при нажатии челюстей слегка отстраняясь от происходящего тем, что он прикрывает шторки своего сознания, где на первый план выходит его подсознание, вдруг обнаруживает в своей памяти подобный момент с разжёвыванием такого же беляша, который ...