- Ну, я смотрю, ты верен себе, - оторвавшись от экрана монитора ноутбука, после того, как вновь разбавил кислотность своего организма глотком газировки, заявил Алекс.
- Я тебе ещё раз повторяю, что именно такое окончание главы позволяет мне не только зафиксировать внимание на продолжении, но и даёт возможность, если что пойдет не так, изменить дальнейшее направление действия сюжетной линии. Это своего рода точки сохранения, от которых я могу плясать дальше, - контраргумент Грега.
- Не надо мне тут зубы заговаривать, я-то знаю, что распутье для тебя - любимый участок дороги, - сделал вывод Алекс, подмигивая Грегу, который, видимо, не нашёл, что на это ответить, или же просто в этот момент его рот был занят пережёвыванием куска пиццы. А все дело в том, что наши приятели в этот неурочный час, который настойчиво указывал на время обеда, находились в уже знакомом для нас кафе. Туда Грег и захватил с собой это современное средство коммуникабельности, которое таило в себе помощника на все случаи вашей креативной жизни. Наверное, Грег решил не дожидаться окончания рабочего времени по ряду только для него известных причин и предоставил Алексу возможность совместить приятное с полезным, ознакомив его с продолжением повести о неизвестном человеке.
Хотя почему человек сначала делает одно дело, а затем последующие, не всегда понятно даже ему самому, за исключением, конечно, его естественных взаимоотношений с природой. Нет, всё-таки почему, он отдаёт предпочтение одному делу перед другим, и чем оно так его завораживает? Хотя, имея небольшую опытность в такого рода делах, могу предположить, что здесь немалое значение имеет трудоёмкость дела и в первую очередь стараешься избавить себя от проблем с наиболее сложным вопросом. Это даёт нам основание думать, что за всем этим стоит ваша лень, которая так и ждёт, когда же наконец, можно будет отложить всю эту суету и спокойно полежать на диване. В общем, по моему мнению, именно лень выносит окончательное решение о выборе вами предпочтительного дела, и при этом, даже не ставя вас в известность. Ну а тот, кто не согласен с моим предположением и, если ему не лень, может оспорить моё заявление в порядке, предусмотренном его ленью.
- Ладно, что скажешь? - спросил Грег, прожевав откусанный кусок.
- Ну, пока всё идёт по заявленному в первой главе плану, и видимых отклонений, пока что я не заметил. Правда, я уже вижу некоторые намеки на дальнейшее развитие сюжета, - заявил Алекс с видом человека, которого не проведёшь.
- Вот как, - ответил Грег, который не знал, как реагировать на замечание Алекса о намёках, про которые он сам ничего не знал.
- Думаешь, я не заметил? - продолжил Алекс, чем заставил Грега в уме ещё раз перемотать всю написанную главу, выискивая в ней то, что, по выражению Алекса, он должен был не заметить.
- Во-первых, автобус - это своего рода аллегория на утробу матери, в которую, по пока невыясненным причинам, попадает из вне новое человеческое существо, в состоянии полной неосознанности себя. На данном этапе в его жизни существует только два человека: это его мать - кондуктор, которая наиболее к нему близка и из-за своей строгости кажется ему не слишком симпатичной, и его отец - водитель, находящийся где-то рядом, но ему не очень-то заметен. Однако он знает о его существовании, и что тот везёт его и его мать, куда-то вперёд, к какой-то остановке, - Алекс выдвинул свою интерпретацию прочитанного.
- Ну а пассажиры тогда, кто такие? - заулыбался Грег, не ожидавший такого философского подтекста повести.
- А это своего рода подсказки для этого, ещё не ясно какого такого человека. Плод ли он чей-то любви, ассоциирующейся с влюбленной парочкой, случайных ли связей в весёлой компании или же результат самоотверженного труда, в роли которого выступают такие сурово-угрюмые парни. И только решив этот вопрос для себя, для него, возможно, вся его последующая жизнь и будет течь, согласно его основополагающих воззрений на то, чему обязана жизнь своим появлением. И так, избрав любовь, он будет полагаться на неё в своём выборе, ну а поставив на случай, он и будет жить, исходя из того, как карта ляжет, или куда упадет шарик, который, к вашему сожалению, всё норовит занять нишу зеро, и ведь что странно, вы, зная этот фокус всё равно приходите в казино и ставите, но почему-то только не на зеро, - ответил зло Алекс, имевший, по все видимости, свои счеты с этим ненавистным игрищем под названием "рулетка".
Грег же, пребывая в восторженном расположении духа, разве часто услышишь такие проникновенные отзывы о своём труде, решил, что, возможно, Алекс ещё что-то упустил и не полностью разгадал его повествование, имевшее, как только что выяснилось, столько подводных камней и скрытого под аллегорией двойного дна и загадочных намеков. А ему, как имеющему прямое отношение к этому, просто необходимо было знать эти все загадки, которые, как выяснилось, он расставил по ходу действия повести.
Так что Грег сделав вид, говорящий за него, что, мол, да ты раскусил меня, так умеющего под простым действием спрятать мировые проблемы, но это ещё не всё, и попробуй пораскинуть мозги и найти, где тут ещё можно отыскать для себя живительный клад. Но Алексу не нужны намеки, он уже завёлся и продолжал свои измышления.
- Разве ты просто так упомянул штатовского президента? Нет уж, и я сразу понял, что его имя есть метафора, некая подсказка на будущее, - с хитрым выражением лица заявил Алекс, чем скорее вызвал в Греге непонимание степени серьёзности его рассуждений. Хотя убедительность в его словах даже очень сквозила, чем заставила Грега продрогнуть от ощущения того, что он ещё, оказывается, выразил в своём повествовании, что, надо очень тихо признаться, ему было до этого момента невдомёк. А ведь ему просто показалось забавным, ни к селу ни к городу, озвучить имя "Обама", что в данном случае ввиду нелепости или даже фантасмагоричности этого упоминания, казалось даже очень к месту. А ведь случись вам, вот так встретить в маршрутном автобусе данного уже исторического персонажа, что вы сделаете и как вообще себя поведёте? Ладно, не пытайтесь оправдываться своим: "Не поверил бы", но первое, что вы бы сделали, могу сказать без труда: вы бы потерли глаза, пытаясь через этот жест понять реальность происходящего.
Да и весёлая компания, наверное, на мгновение бы затихла, не ожидая увидеть подобное. Они, скорее, увидев чёрта, меньше бы удивились, правда этому есть своё логическое объяснение, ведь они, как-никак, в некотором роде готовились к его пришествию, опустошая уже который день запасы спиртного в ближайшем магазинчике. Но вот чтобы перед их не сильно ясным взором предстал один из его кочегаров, нет уж, к этому они были не готовы. И со словами: "Чур меня", они, перекрестившись, ушли бы в себя или, по крайней мере, сделали такой вид. А что касается предположения о трудовой занятости председателя Вашингтонского обкома, то незачем тут усматривать тонкий намёк на обстоятельства. По моему же личному мнению, любой труд почётен, ну а кому труд кочегара зазорен, то тот, пожалуй, и есть душевный расист. Но вот вы и он, слышите звонкий голос кондуктора: "Чего уставился, давай обилечиваться". И вы, конечно, не выдерживаете, да и разве можно удержаться от смеха при виде этой комичной ситуации, где Обама, не понимая, где он, что делать и чего от него хотят, поджав губы, как он часто делает, когда находится в тупиковой ситуации, пытается что-то сказать: "Айм сори".
На что получает мгновенный ответ от кондуктора: "Ты мне ещё посори тут, я не посмотрю на твою рожу нерусскую и мигом научу тебя чистоте". После чего она встает со своего места и угрожающе подходит к Обаме, который, привыкший повелевать народами, совершенно не умел повелевать женским полом, да ещё таким, в виде этого угрожающего кондуктора.
"Ну-с", - подбочив руки, сверху сказала своё последнее слово кондуктор, после чего, наверное, пошли бы более вразумительные действия с её стороны, которые бы привели к очень резким поворотам судьбы Оба-мы. Но тут вмешиваетесь вы и, заплатив за этого пришибленного президента, спасаете его от неминуемой расплаты. А как иначе, вам же в детстве рассказывали об угнетённых неграх, и вы не смогли не добавить свои пять копеек в дело защиты их прав. Обама видит, что он спасён и трясёт вас за руку, выражая свою благодарность, на что вы, как человек очень скромный, говорите: "Да что вы, не надо". Но тот не перестает и всё трясет вас, что начинает уже вас напрягать, и вы недовольно кричите ему, одергивая руку: "Да отстань ты уже". Как в этот же момент просыпаетесь и замечаете, что находитесь у себя в кровати и напротив стоит ваша супруга, до этого пытавшаяся вас разбудить, тряся вас за плечо.
"Так это был сон", - ошарашено заявляете вы, удивляясь такой его реалистичности. Но вот вы умылись и садитесь на кухне, чтобы под выпуск новостей позавтракать перед работой, и тут срез новостей вдруг останавливается на выступлении Оба-мы из овального кабинета, который ещё вчера рвал в клочья экономику твоей страны, а сейчас вдруг заявляет о миролюбивости к России и желании снять санкции. Чему ты поначалу не можешь поверить. С чего бы такой поворот внешней политики вашего геополитического противника, но потом возвращаешься к своему сну и вдруг понимаешь, что, может быть... И как только эта мысль настигла тебя, ты на мгновение замираешь, держа как завороженный вилку с сосиской на пол пути ко рту. И вывести из этого состояния, способен только окрик жены, заявляющей: "Ты чего, опять уснул, что ли?".
А она ведь, наверное, и не догадывается, что пять копеек её мужа повернули вспять отношения между державами, уже стоящими на грани мировой войны. И ты ничего ей не говоришь об этот. Ведь она всё равно не поверит, да и, пожалуй, заявит о своих правах на это, ведь, как она считает, и семейный кодекс полностью поддерживает её в этом, что совместно нажитое имущество делиться пополам. Значит, и в этих пяти копейках была её половина. Но, может быть, все это только мои фантазии. Не знаю. Но прошел слух по Белому дому, что Мишель, не найдя вразумительного ответа от Обамы, где он провел вчерашнюю ночь, хлопнула дверь овального кабинета и покинула Белый дом, уехав к маме в Апартеид. Да и я, когда выходил из-за стола, бросил прощальный взгляд на телевизор и заметил, что, хотя, быть может, это мне показалось, но Обама беззвучно проговорил губами: "Спа-си-бо".
- То, что ты ввёл в сюжет сильных мира сего, Сатану и его приспешников, мне видится в этом задел на будущее, - продолжил Алекс свой анализ прочитанного. - В общем, скажу, как и в прошлый раз: всё достойно.
- Надеюсь, не только меня, - заявил Грег, считавший, что нет хуже оценки, которая дипломатично заявляет о достоинстве, соответствующем только тебе.
- Да нет, конечно же, - поспешил успокоить Алекс.
- Хорошо, - успокоился Грег. - Ну меня интересуют ваши предложения по развитию сюжета.
-Да что-то, судя по написанному, ты к ним не больно-то и прислушиваешься. А ведь сколько я тебе мыслей накидал в прошлый раз, - заявил слегка обиженный Алекс.
- Можешь не беспокоиться. Всё будет учтено в нужное время, - ответил Грег.
- Ну что сказать. Я вижу, на следующем этапе нас ждёт, как я понимаю, знакомство с семьёй Олега. Так вот, по-моему, не надо было заранее давать характеристики Марии, - сказал Алекс.
- Какие? - последовал вопрос Грега.
- Ну вот, ты пишешь, что она очень близка с матерью и если что, уезжает к ней отсиживаться, из чего уже можно сделать определенные логические выводы о её не сильно независимом характере, - заявил Алекс, воодушевленный сознанием своей проницательности.
- Вот ещё один знаток женских характеров нашёлся, - засмеялся Грег, чем только увеличил уверенность Алекса в своей правоте, считавшего, что женщины не представляют для него никакой загадки, и все разговоры об этом служат лишь для повышения их цены, которая зависит только от степени этой загадочности. По его же сугубому мнению, у женщин не может быть цены, ввиду их бесценности. И именно определение значения слова бесценность и является самой глубокой их загадкой.
- Ну а что не так? - невозмутимо спросил Алекс. - Ну, хорошо, заявление, что она поедет к маме, может трактоваться по-разному и не обязательно, как часто это бывает, как шантаж. Хотя в таком случае нужно заявлять, что она как раз вызовет маму, которая своим присутствием вынудит капитулировать зятя, отчего-то так всегда не любящего такую заботливую тещу, своими жизненными советами к месту и ни к месту пытающуюся образумить этого никчемного мужа её красавицы дочери. За которую, между прочим, сваталось столько достойных женихов, но она, почему то, выбрала самого непутевого, не иначе он чем-то её заворожил. Что не могло случиться с ней, и она насквозь видит этого подлейшего с чёрной душой дьявола.
- Ладно, я с тобой соглашусь и признаюсь, что ничего не понимаю в женской психологии. Но какой ты видишь эту Марию, какие взаимоотношения между ними создашь? - спросил Алекс.
- Ну вот это, я как раз, пока ещё не выяснил для себя. Ведь всё будет зависеть от того, куда дальше пойдет наша сюжетная линия. И здесь очень многое решит созданный образ жены Олега, - высказал Грег своё видение проблемы.
- Всё это так, но я как шовинист в глубине своей души, заявляю, что всё это верно только частично. И вообще, Мария может быть совсем не при делах, если у него стойкая привязанность к другому источнику живительной силы, например, к водке. А так как мне её имя уже внушает симпатию, то надо её прорисовать с этой же стороны, - предложил Алекс, на что последовал лишь маловнятный ответ Грега в виде пожимания плеч.
- Хотя, если у них дома всё в порядке, то Толстой не рекомендовал рассматривать такие семьи и заставлял всех отправляться на вокзал в поисках сюжета. Так вот оно в чём дело. Значит, не зря Олег оказался в автобусе. Просто он сильно разволновался и вместо железнодорожного вокзала попал на автовокзал, а там, скажу прямо, не все такие Каренины. Попробуй, отыщи для себя ту, которая разобьёт тебе сердце или же, наоборот, склеит, если его разбила Мария, чему я не хочу верить, - проговорил Алекс, чуть ли не запыхавшись, как будто он сам зачем-то бежал за уходящим автобусом.
- Я смотрю, ты уже значительно отклонился от темы, - заявил Грег, всё это время не сводящий взгляда с находящегося в невдалеке столика, за которым обедала знакомая уже нам Олеся и никому не знакомая, разве что кроме Олеси, девушка. Правда, эта незнакомка сидела спиной к нашим героям, так что, возможно, она не столь не знакома им. Хотя, надо признать, что наши друзья не обладали обширными знакомствами в столь широко представленной в этом мире массе женского пола.
- Слушай, а что ты думаешь насчёт Олеси? - неожиданно для Алекса прозвучал вопрос Грега, который, видимо, отвлёкся поглядывающей в их сторону Олесей. Конечно, в столь деликатной теме не сразу последует честный ответ. И твой оппонент, прежде чем ответить, должен обязательно выяснить, к чему это ты задаёшь такой интимный вопрос и вообще, что ты имеешь в виду. Ведь от этого зависит очень многое, и если ты, к примеру, имеешь не то или не ту в виду, на которую в свою очередь уже имеет виды твой оппонент, то, пожалуй, всё может закончиться плачевно. Так что, следуя этому правилу, Алекс, естественно, спросил:
- А что?
Конечно, Грега интересовало не то, что Алекс думал насчёт Олеси. Ведь когда задаёшь такой вопрос, всё-таки рассчитываешь скорее узнать, насколько ты о ней не думаешь, тем самым давая карт-бланш своему сердцу, которое, если сказать откровенно, не слишком-то и слушает ваши доводы разума. А вот что интересовало? Он, пожалуй, не скажет, ведь и так ясно. С другой стороны, у многих может возникнуть логичный вопрос: "А почему, собственно, сам Грег, не участвует в этих соревновательных гонках за сердце Олеси, которая столь многих в издательстве привела в смятение и любовное томление? В чём, собственно, дело? Или она для него не слишком хороша, или как?". На что в защиту Грега скажу, что он не раз поглядывал в сторону этой, такой весьма неординарной девушки, и даже несколько раз в задумчивости долго не отводил взгляда от неё. Из чего можно заключить, что ему было совсем даже не неприятно смотреть на неё, а один раз он даже утвердительно кивнул на замечание кого-то из рабочей группы, что Олеся даже ничего себе девушка.
Но как часто бывает, на вашем пути встает даже не какой-нибудь запрет со своим "нет", а другая, более веская причина для оправдания вашей пассивности - это протяжно завывающее "но". И ведь если любое "нет" заставляет вас мобилизовать свои силы, дабы преодолеть все преграды на своём пути и, переломив в конце цонцов ситуацию, добиться окончательного "да", то это "но" своим уклончивым "ни да, ни нет" только сбивает вас с прямого пути, не позволяя сразу же прийти к определенному решению, которое, может быть, требует от вас этой самой определенности без всяких там "но". И только извозчики из прошлого, уловили суть этого казусного слова, найдя ему достойное применение при погонке лошадей. Что же касается Грега, то его "но" имела свою материальную основу и заключалось в его несвободном семейном положении, к которому он питал большую привязанность через штамп в паспорте.
"А ведь было время..." - такими словами мог бы охарактеризовать Грег, как свою до семейную жизнь, так и первые её годы, но, опять это "но"... В общем, время идёт, и вам уже кажется, что оно совсем не то, и ваша семейная жизнь уже тоже представляется не тем, с чем вам бы хотелось мириться. И вы уже отчётливо себе представляете, что, пожалуй, когда-нибудь в будущем вряд ли сможете сказать, что вот было время, когда... И вот вы, осознав это, уже не с таким радостным чувством встречаете восходы и рассветы, и в вас постепенно растет внутренняя убеждённость в том, что вы, пожалуй, даже несчастны. Это заставляет вас вести себя зачастую не очень осмысленно и осмотрительно в повседневной жизни в поисках выхода из этого тупика.
И зачастую случается так, что ваша внутренняя убеждённость находит отклик у некоторых одиноких сердец, которые, как товарищи по несчастью, уже извне стараются вас убедить в вашем не столь одиноком положении, предлагая разделить его вместе с собой. И вот вы в очередной раз разочаровываетесь, после встречи с очередным одиночеством, а они, как оказывается, встречаются очень часто, что вполне логично, ведь другая категория людей, незамеченная в нём, слишком уж занята в этой жизни, чтобы ещё оставлять время для посвящения его одиночеству, которое, не видя для себя перспектив, не лезет к ним со своими такими животрепещущими проблемами.
Так вот, вы уже и в этих встречах не находите утешения и начинаете понимать, что, собственно, проблема заключается в чём-то другом, и что обмен шила на мыло не обладает такой уж заманчивой новизной. Постепенно это приводит вас к решению бросить эти метания и остаться простым созерцателем жизни.
Так что Грег теперь руководствовался в этой части своей жизни всего лишь одним правилом, состоящим из вопроса: "Зачем?", после ответа на который, он и вёл себя соответствующим образом. А так как информационным отделом заведовал разум Грега, который и брал на себя ответственность за вопросительную часть его жизни, то и следовало ожидать от него соответствующих его разумности шагов. А сердце, как орган, всегда вызывающий смуту в твоём организме, было равноудалено от принятия решений, для чего и было использовать средство под не совсем политкорректным названием "толстокожесть", выработанное в результате его многочисленных опытов по взаимоотношениям с противоположным полом. Видимо, Грег, задавшись этим вопросом, не смог найти благоразумного решения, которого в таких случаях не стоит ждать. Ведь если это касается дел сердечных, то в дело включается только лишь ваше неблагоразумие. Так что ответ на вопрос был изначально предрешён.
Хотя мне видится другая проблематика подобного поведения Грега. Он, скорее, опасается сложностей в случае положительного исхода дела. Ведь ему всё труднее становится делать выбор между своим домашним комфортом и стоянием в холодном подъезде, согреваясь поцелуями любимой. Всё-таки быть любимым диваном, куда более удобно, чем быть любимым человеком, для которого всегда требуется, хоть и маленькая, но отдача. Тогда как диван, можно и заменить, если что не так. Да и к тому же Грег, совсем не новичок в подобных делах, и он видит, что в случае с Олесей ему изначально отведена всего лишь роль стороннего наблюдателя. Так что он лучше спокойно постоит в стороне, чтобы потом также беззаботно полежать дома на диване.
- А ты разве не знаешь? - заявил Грег, так же следуя правилу слишком не задаваться и подходить к делу шаговыми намёками. На что, Алекс делает совершенно ничего не понимающий вид, в чём мы имеем право усомниться, потому что только слепой пройдет мимо и не заметит внимательно смотрящие на тебя, такие прекрасные глаза. Но Алекс, видимо, имеющий такую живучую натуру, слишком быстро крутит головой по сторонам, что и является причиной его невнимательности. Так что вполне возможно, он и проглядел, что у него творится под носом. Это и объясняет его удивление, вызванное этим провокационным вопросом о якобы его скрытности.
- Я чего-то не пойму. О чём это ты? - так и спросил Алекс, посчитав его дуболомом.
- Ты разве вчера, отдавая ей флэшку, ничего не заметил? - спросил Грег, вместо того чтобы сказать: "Какой ты, Алекс, валенок". Но, видимо, на улице было тепло, и озвучивание этого предмета зимней обуви Грег посчитал неуместным, так что ограничился только объяснениями.
- А что я должен был заметить? - удивлённо ответил Алекс, чем определенно заставил подумать Грега, что тот однозначно включил дурака. Но тот дурак, кто первым признается об этом, а признаться первым - нет ещё такого на свете дурака, вот такой замкнутый круг получается, выход из которого не под силу никому, разве что только дураку. Так что Грег продолжал своё, а Алекс своё. Правда, Грег хотел напрямую спросить его, зачем тот придуривается и включает дурака, но, решив, что это ни к чему не приведёт, спросил его через другую, диалоговую прямую.
- Ну, мне показалось, что она к тебе неровно дышит.
На что Алекс сразу ничего не ответил и, замерев на месте, с дурацкой улыбкой на устах продолжал смотреть на Грега. Со стороны было трудно понять эту вызванную словами Грега странность в поведении Алекса, который, возможно, размышлял, что же ему делать и как поступить в данной ситуации. А, может, он подумал, что неровное дыхание Олеси, есть признак её астмического состояния, вызванного аллергией на него и тогда он всё так же не знает, что ему делать. Правда, как он слышал, существует один очень действенный метод для борьбы с этой аллергической напастью, вызванной любовью. А именно: любовные астматики должны периодически прикладываться к устам своего аллергена, что, в конечном счете, нормализует их дыхательные функции. Впрочем, Алекс имел свои причины сомневаться в истинности данного рецепта. Ему казалось странным, что для лечения этой аллергической астмы, как выясняется, не надо избавляться от аллергена, а, наоборот, наиболее близкий контакт с ним приводит к излечению. Хотя, может быть, пословица "клин клином выбивает" как раз относится к этому случаю.
Но Алекс не столь наивен, чтобы с полной серьезностью принять за факт эти сказочные домыслы различных знахарей, предлагающих такое чудесное излечение от астмы. Нет, ведь ещё никаких подтверждений того, что она слишком уж неровно дышит, нет. Так что пока надо на неё просто посмотреть, и уж после осмотра делать выводы.
Но, скорее, так размышлял Грег, представляя ход мыслей Алекса, имея на его счет, надо сказать, некоторую предвзятость мнения. К тому же Грег, всегда с некоторой завистью относился к такого рода делам. И он, дабы себя несильно расстраивать, разбавлял серьёзное с фантастической несуразностью, которая, скорее, придавала очарование событию, чем ему свою неуклюжесть.
Алекс же, всего вероятнее, видел перед собой образ Олеси, которая ему так сказочно улыбалась, в образе Грега, что не больно смущало его. И он, не оставаясь в долгу, дарил ей свою самую очаровательную улыбку.
Грег же, какой дурак, улыбнулся Алексу, видя его улыбчивое состояние, при этом совершенно не представлял, кого же видел в его глазах Алекс. Но если последний, войдя в свой транс, мог находиться в нём относительно долго, то Грегу это, в конце концов, надоело, и он, озвучив имя Алекса, вывел его из прострации.
- Чего это я? - дёрнувшись, задался вопросом Алекс.
- Да, чего это ты? - спросил его Грег. Но Алекс не стал утруждать себя ответом и, помня, что Олеся сидит здесь же, где-то там, сзади, повернулся, ища глазами её. И ведь, что интересно, стоит вам проявить ответную заинтересованность в человеке, который уже столько времени этого ждёт, так он, как будто почувствовав это, что, в принципе, неудивительно, раз ваши сердца начинают биться в унисон и, следовательно, вы теперь находитесь в одном частотном диапазоне, так что ваше, возможно, второе "я" уже понимает вас в режиме тональных частот и, пользуясь этим, облегченно решает немножко подразнить вас, столько времени остававшемуся таким бесчувственным остолопом. Так что Алекс, найдя взглядом Олесю, совершенно не видит в ней заинтересованности к нему, а, скорей, видит её увлечённость, вероятно, очень занимательной беседой со своей соседкой по столу. А ведь Алекс не просто долго на неё смотрит, он теперь глядит на неё совсем другими глазами, которые не желают видеть отвлеченного от него взгляда, на что бы то ни было. Но Олеся как будто не замечает и как будто ему назло очень уж увлечённо общается с подругой, при этом не забывая смеяться, раскрыв свои белые зубки, что никак не способствует покою этого неловкого наблюдателя за ней и, что главное, она так и ни разу не посмотрела на него.
- Нет, ты ошибаешься, - выносит свой вердикт, вернувшись к прежнему себе, Алекс. Правда, надо признаться, что от прежнего Алекса осталась одна оболочка, ведь зловредный, не знающий покоя вирус любви уже поселился в его душе и теперь уже не отстанет и начнёт свою разлагающую ваше "Я" работу, чтобы уже постепенно из этого единоличного компонента со временем вылепить новое: "Мы". А ведь ты даже ещё не догадываешься о том, что ты уже всё, безнадёжен, и тот счётчик, отмеряющий твои спокойные дни, уже запущен. Это, конечно, для кого-то становится как гром среди ясного неба. Или лучше будет сказать: "будто обухом по голове", после этого её первого взгляда. Другие же, более живые натуры, требующие основательного всасывания в их организм этого вируса, идут к этому состоянию постепенно.
Так первым под удар попадет область, отвечающая за ваши зрительные функции, после чего вам даже не надо пытаться пробовать тереть глаза. Всё равно ничего не получится и придётся свыкнуться с мыслью, что теперь окружающий мир вы будете видеть совершенно другим и зачастую даже не своими глазами. И как-то раз, заглянув в зеркало, совершенно случайно, наверное, вы просто вернулись домой, что-то забыв, и как все суеверные люди решаете заглянуть в зеркало, чтобы не сглазить себя, а тут раз, и всё: вы уже видите не тот образ, который хотели бы видеть. Нет, конечно, вы видите прежнего себя, но при этом смотрите на себя уже как бы со стороны, немалое место в которой, как оказывается, занимает именно она.
И теперь вам уже кажется не столь оригинальным ношение прически в стиле "а-ля атомный взрыв в Неваде". Вас теперь почему-то во всём, что касается вашего внешнего вида, прельщает консервативность. Но носки... ладно уж, раз их не видно, можно и оставить в незыблемой разноцветовой гамме. Затем вы внимательно вглядываетесь в зеркало, пытаясь понять, что же всё-таки она в вас такого нашла, что осталось незамеченным для тысячи людей, каждый день проходящих мимо, да и для самого себя это так же остаётся загадкой. И вот вы пытаетесь, закрывая поочередно глаза, высмотреть это что-то, которое, видимо, так глубоко спрятано, что для того, чтобы его заметить, необходим чем-то вооружённый взгляд. Им, вероятно, и обладает она, наделённая для этих целей любовью.
Но и это не всё. Ваш слух тоже преобразится, неожиданно став очень музыкальным, способным уловить все оттенки исполняемых мелодий, которые вы незаметно для всех будете напевать про себя.
"Но есть ли возможность, избежать такой страшной напасти?" - стуча от страха зубами и одевая маски, прошепчут любители независимости, эти ипохондрики свободы. Трудно сказать, но, обратившись к преданьям, можно найти для себя крупицы истины, гласящей, что нужно обратиться с этим вопросом к Нарциссу, который, как он говорит, знает толк в любви и готов всем дать лекарство.
Грег же ничего не отвечает на утверждения Алекса о своей ошибке, бросая взгляд по направлению Олеси, которая, поняв, что заигралась, решила было вознаградить своим взглядом того, кого надо. Она, наконец, оставила этот увлекательный разговор на тему калорий и повернула своё личико в нужную сторону. Но, увы, вместо ожидаемого её встретила спина непонимания столь нетерпеливого Алекса. В результате чего Олеся на мгновение забылась так, что, решив, что кусает свой бургер, прикусила губу от волнения.
- Да, наверное, я ошибся, - заявляет Грег, чем неожиданно для Алекса причиняет ему боль. Тот, впрочем, не выказывает этого, но при этом ему отчего-то очень важно знать, почему Грег так считает, и вообще, зачем он завёл такой разговор. Но Грег жесток и, видимо, желая помучить своего товарища, заявляет, что просто она попалась ему на глаза, вот он и завёл ничего не значащий разговор, приплетя её к нему. Алекс всё больше возмущался про себя его бестактным поведением. Да как это может быть, чтобы разговор, касающийся её, был ничего не значащим. Нет, с этого момента он берёт под личный контроль всё, что касается её, и объявляет Олесю очень много для него значащей. Но пока Алекс ещё не готов заявить об этом во всеуслышание, да к тому же он считает, что лишний раз трепаться об этом, не стоит. Так что, делая скучающий вид и не показывая свою заинтересованность, спрашивает Грега.
- А если всё же, не ошибся?
На что Грег уже не сразу нашёлся, что ему ответить, так как несколько запутался в понимании того, в чём он не ошибся или ошибся. Видимо, совершенно не проявил внимательности в этом вопросе, пустив его на самотёк рассеянности, в связи с чем, ему только и оставалось сделать, как придать неважность своему утверждению, заявив:
- А это разве важно?
- Смеешься, что ли? - своим беззаботным видом попытался показать незаинтересованность Алекс, но при этом озвучил что-то, совсем уклончивое.
- Возможно.
- Ну раз так, то давай, позови её куда-нибудь, тогда и узнаешь, - сказал Грег, чем испугал Алекса перспективой, может, даже и не отказа, а того, что надо было предпринимать такие мучительные действия, к которым он прибегнул бы без труда до этого разговора с Грегом. Сейчас же он почему-то чувствует, что не способен грамотно расставить все акценты при общении с ней, так что ему крайне необходима помощь кого-нибудь в этом очень деликатном деле. А так как он может довериться только близкому другу, то Грег просто обязан помочь ему в этом. Взгляд Алекса был так многословен, но так скуп был его язык, говорящий:
- Ну не знаю.
- Ну тогда я, её приглашу, - неожиданно заявляет Грег, решивший подстегнуть ревность товарища, являющуюся лучшим катализатором, сдвигающим с места даже самого отъявленного лежебоку. Конечно же эти слова для Алекса - как предательский нож в спину, а ведь ещё минуту назад он хотел ему довериться. Нет уж, теперь ему видна вся злодейская сущность своего товарища, готового выхватить то, к чему он, можно сказать, уже испытывает привязанность. Но Алекс, полный возмущения, почему-то опять не бросает в лицо Грега столь тяжкие обвинения. Нет, он прибегает к хитрости и заявляет:
- И меня, не забудь пригласить.
Но этот коварный Грег, казалось, что-то задумал и не спешит приглашать Алекса, бросая хищный взгляд куда-то вдаль, в которой нам видится, а Алексу нет, изменение конфигурации внутреннего убранства кафе. А именно Олеся с подругой закончили свой обед и, поднявшись с места, не то что поспешили, а как раз, не спеша, дав окружающим время насладиться не только своим заказом, но и их сладострастным видом (По мнению некоторых из находящихся в тот момент посетителей кафе, у которых, надо признаться, в ту же минуту пропал аппетит, что неудивительно, когда перед глазами возникает куда более притягательное блюдо, от взгляда на него непроизвольно текут слюни и повышается сердцебиение.) начинают движение к выходу.
Но что так привлекло внимание Грега, которое хоть и могло ещё раз задержаться на Олесе, которую, к слову сказать, он видел по сто раз на дню, и, даже несмотря на его опрометчивые заявления о её приглашении, нас это мало убедило, ведь для его бесповоротного принятия решения подвергнуть себя разлуки с мягким диваном требовалось нечто большее. Но вот её соседка по столу, видимо, обладала этим нечто большим. И она, после того как повернулась к Грегу лицом, своим видом, а если быть точнее, брошенным взглядом, которым, надо признаться, так просто не разбрасываются, смогла поселить сомнения в его душе, намекая о чём-то таком, ещё так малоуловимом и неосознанном им.
Но Грег, ещё не понимая всего этого, уже чувствует в себе какую-то потерю, но что эта за потеря, ещё толком не может понять. То ли это предчувствие его потери от разлуки с комфортом, то ли это воспоминания о той забытой жизни, в которой ориентиром всегда служило сердце, и которому он предпочёл безмятежность домашнего существования. И вот брошенный взгляд на него этой соседки Олеси, вдруг будоражит его, поднимая из недр сущности то, что он давно спрятал ввиду иррациональности и затратности использования, а именно свою сердечную чувствительность, которая между тем, весьма живительная субстанция, и сколько бы ты её не морил голодом, закрывая на всё глаза и стараясь быть бесстрастным, она для своего выживания впадает в спячку. И только стоит вам проявить невнимательность через внимательность к кому-нибудь, то она сразу же заявит о себе и оглушит осознанием того, что и вы наконец-то попались. И совсем не важно, сколько вам лет, быстрее ваша материальность уйдет в небытие, чем отомрёт этот источник живительной силы.
Что сказать, Грег, выведенный из своего ежедневного равновесия, что может слегка служить ему оправданием, вдруг ни с того ни с сего раскрывает рот и тем самым обозначает своё присутствие. Конечно, он и до этого момента его раскрывал, иначе как бы он мог осуществить процесс обеда, но сейчас он сопроводил это голосовыми звуками, в которых даже для очень невнимательного посетителя угадывалось имя Олеся. Она, по удивительному стечению обстоятельств, как раз в этот момент проходила вместе с подругой мимо их стола. Надо признать, что Олеся не принадлежит к тому роду высокомерных людей, которых надо звать дважды. И она при первом же зове готова тебя услышать, что и сделала, остановившись рядом с ними.
При этом Алекс, не ожидавший такого поворота событий, хотя в глубине души был очень был рад такому притягательному Олесиному развороту в их сторону, в общем, Алекс ещё не был столь подготовлен к возможному разговору с ней при этих вскрывшихся обстоятельствах, а тут ещё Грег с пока неясными целями насчёт Олеси зовет её. Так что Алексу ничего не оставалось делать, как преподнеся стаканчик с водой к своему лицу, делая вид, что он пьет, попытаться с помощью этого маневра скрыть свою неловкость, что, надо признать, скорее выдавало его.
- Да, я слушаю, - ответила Олеся, бросив взгляд на Алекса, как будто это он подозвал её. Но мы не будем к ней столь строги, ведь, возможно, она просто на ходу была не слишком внимательна, вот и ошибочно воззрилась на Алекса, ожидая от него предложений, которые, ввиду некоторых очень секретных обстоятельств, были бы рассмотрены ею вне очереди. Но голос Грега внёс свои коррективы в разговор, и Олеся, как бы ей этого не хотелось, была вынуждена обратить на него взор.
- Слушай, я вот что хотел спросить, - начал издалека Грег, видимо, сам ещё не решивший, что он хотел спросить или, вернее, сбитый с очень обстоятельной мысли, этим стоящим рядом с Олесей, ангелом совершенной красоты. А ведь всем известно, как сложно формулировать мысли, находясь под столь жестким натиском, которым является смотрящее на вас совершенство.
Но не один Грег находился в замешательстве по поводу вопроса, который он хотел спросить. У Алекса он тоже вызывал немалую озабоченность ввиду возможного предъявления со стороны Грега претензий на Олесино после рабочее времяпровождение, связанного посидеть где-нибудь за чашкой кофе. На что он сам уже имел свои отличные от Грега планы, предпочтительность которых заключалась в том, что он гораздо больше любит кофе, когда как Грег, скорее, выберет чай.
Олеся же видела в этом затягивании времени очень хитрую манипуляцию сознанием со стороны Грега, который тем самым, хочет путём ничего не значащих словесных ходов, довести до неё суть, заключающуюся в том, что пора бы вам с Алексом уже быть вместе. На что она бы, конечно, согласилась. Правда, после некоторого времени, потраченного на ухаживания и другие рыцарские подвиги, без которых сердце так трудно завоевать.
- Нас тут Герман-ик уведомил, что на ВВЦ будет совместная фотосессия. Так вот, мы с Алексом посмотрели друг на друга и пришли к неутешительному выводу, что нам, оказывается, не в чем предстать перед судом потомков. И если я ещё потяну, то Алексу просто необходимо обратиться к стилисту, - вдруг у Грега неожиданно для себя проявилась словоохотливость, которая не слишком-то понравилась Алексу, услышавшему в этой речи намёки на себя. Да и к тому же ему всегда претила неправда, которая явно сквозила в словах Грега, непонятно для чего придумавшего всю эту историю. Но Алекс не стал изобличать друга, решив подождать и узнать, куда он клонит. Так что его сопение в кружку могло означать: "Ну, ну, продолжайте пока, а я вас послушаю и если что, всегда смогу обличить ваше вранье, выплеснув вам в лицо остатки колы, которая, как все знают, обладает очищающим эффектом".
Олеся же восприняла эти слова за предложение стать для Алекса стилистом, что вполне отвечало её желаниям, но она не стала сразу вот так выказывать свою готовность и захотела узнать условия этого предложения.
- И чем я могу помочь? - заулыбалась она, тем самым давая понять, что всё понимает, так что можете не ходить вокруг да около, а прямо идти к ней за помощью.
- Так вот, я хотел спросить твоего совета, куда нам с Алексом сходить, чтобы на нашу скромную зарплату приодеться, чтобы было не слишком стыдно за себя, но при этом не так уж затратно, - не оправдал возложенные на него надежды Грег.
Но Олеся не собирается сдаваться и спрашивает:
- А когда вы собрались идти?
- Я ещё не знаю, - ответил Грег, посмотрев на Алекса, спросил его.
- У нас сегодня, какие-нибудь сверхурочные дела есть?
На что, получив многозначительный ответ, исходящий со дна стаканчика Алекса: "У кху", - заявил:
- Ну, у нас есть одно незначительное дело после работы, затем, часиков в шесть, мы, наверное, будем готовы.
- Знаете что, зачем ходить куда-то, ведь везде и так, всё одно и тоже. Так вот, я в это время буду гулять с собакой в парке. Вы и подходите, а там мы и определимся, что делать, - предложила Олеся, чем обрадовала Алекса и оставила равнодушным Грега, который имел свои тайные виды, заводя этот разговор с ней. Но Олеся не столь слепа и, заметив заинтересованный взгляд Грега, попросила прощение за свою бестактность и представила им свою подругу Арабеллу, которая поочередно протянула руку для знакомства этим двум сидящим тюленям, совершенно не обладающим знаниями в области этикета. Хотя, возможно, они просто растерялись под воздействием нахлынувших чувств или же просто не могли унять дрожь в коленях, которая бы выдала их с головой.
Если же знакомство с Алексом прошло без каких-либо замечаний, то во время пожатия руки с Грегом, Олеся взяла и прокомментировала это событие, назвав Грега тем человеком, о котором она, как оказывается, ей уже говорила. Ну и что оставалось делать Грегу после этих внушительных слов в его адрес? Да неужели он уже стал тем, о ком шепчутся две, не самые последние девчонки? А именно так, он и представлял разговор о нём, и если Олеся сообщила об этом вслух, то наверняка разговор шёл в положительном для него контексте, что резко повышает его самооценку. Но в то же время его, как человека, не привыкшего к столь откровенному выражению чувств, вдруг захватывает покраснение лица, чей румянец так и бросается всем в глаза.
А ведь он уже и забыл, что обладал такого рода выражением своих чувств, да и вообще, считал, что в его возрасте люди краснеют только в связи с какой-нибудь сосудистой болезнью, а для стыда места уже и нет. Арабелла же, когда произошла эта трагическая цветовая метаморфоза, как раз очень внимательно смотрела на Грега, который в другой бы раз обрадовался этому вниманию, но сейчас ему не хотелось бы заострять его на себе. Но, видимо, Арабелла очень внимательная и заметила не только волнение Грега, вылившееся в краску, но и его желание оставить это незамеченным, что и было высказано как бы случайной подмигушечкой, с помощью которой она хотела подбодрить его. Ведь бывают ситуации, когда знание двух визави, куда более скрытно, по сравнению с кричащим одиночеством. Грегу же очень даже понравился такой знак внимания, что вновь эффектно отразилось на его лице пурпурным цветом.
- Вот, Арабелла, если что, можешь напрямую обращаться к Грегу. Он у нас художественник и большой профессионал, - пространно дополнила его характеристики Олеся. Грег же ничего не понял из всего сказанного, но, с другой стороны, разве он мог бы ей в чём-то отказать? И назови его сейчас груздём, он ни минуты бы не раздумывал, выбирая себе сорт гриба, где в данной ситуации предпочтительней было бы назваться мухомором. Но, раз так вышло, он с готовностью полез бы в кузов.
- Вот как, - так сказала Арабелла, что Грег ощутил себя так, что, казалось, ещё одно слово, и он не удержится и, махнув рукой, пусть что будет, прильнёт к её губам так, чтобы она больше не сможет использовать существующий воздушный посредник и теперь будет говорить то, что хочет прямо ему в... ну вы поняли куда.
- Ну ладно, до встречи, - попрощалась с ними Олеся с подругой, оставив после себя не только волнующий запах духов, но и встревоженных сознанием их волшебства двух безнадежно потерявших своё такое независимое "я" друзей. Ну вот, они остались одни, и что им оставалось делать, кроме того, как переваривать свой обед и это десертное дополнение, заключавшееся в питательной информационной среде, которое внесли в их меню аппетитные Олеся и Арабелла. Трудно определить, сколько продолжался этот процесс переваривания, но одно можно сказать уверенно: пищеварительная система Алекса по сравнению с Греговой, работала более слаженно, поэтому ему потребовалось несколько меньше времени, чтобы усвоить всё то, что им было приготовлено на сегодня. Так что Алекс, подхватив ноутбук со стола, тем самым задав новый вектор их направленности, заставил своим примером поторопиться и Грега, который, впрочем, не сопротивлялся и поднялся вслед за ним.
- Я, знаешь, увидел новые точки соприкосновения действующих лиц, - Алекс завёл разговор, тематика которого не сразу дошла до понимания Грега. Он, честно сказать, ещё находился под некоторым воздействием очарования.
- Так вот, я правда не знаю, какие ты преследовал цели, но параллель между дьявольской хромотой и эпитетом, которым награждают конченного президента, явно прослеживается. Из чего я могу сделать вывод, что упоминание некоторых героев, не столь случайно, и что по ходу развития действия, они проявят себя, как бы фантастично это не звучало, - поделился своими запоздалыми размышлениями Алекс.
Грег всё не мог понять, о чём Алекс ведет речь. Но потом всё же понял, посмотрел на него как-то уж слишком внимательно, видимо, удивляясь тому, как только тот умудряется делать такие быстрые переходы от одного к другому, улыбнулся его живости и, хлопнув по плечу, со словами: - Хромай уже, - вышел в двери кафе.