— А подходи завтра... к нам... да понаблюдай... с какого укрытия. А сейчас не скажу ничего больше. Сперва остынь! — решительно закончил Горевич и попытался освободить ворот от твердой руки Виталия Чалея.
— В какой “общаге” это было, в вашей? — Виталик не отпускал беднягу.
— В нашей, но это просто слухи, не переживай... — дал идиотский совет Горевич.
— Где он живет, какой номер?.. — хрипел Виталий, нависая над придушенным приятелем.
— Не знаю! — не сдавался тот.
— Ну, спасибо за гостеприимство! Удружил, порадовал ты меня! — Чалей соскочил с Макса, схватил с крюка вешалки куртку и шапку, выскочил на коридор.
Первым порывом неутоленной злобы у него было — забегать во все комнаты подряд, разыскивая своих обидчиков. Он было даже вознес кулак, чтобы колотить в соседнюю с Горевичем комнату, но все-таки одумался, сунул руки в карманы брюк и торопливо пошел к лестничному проему...
С трудом дождался Виталий следующего утра.
В тот день, как назло, в группе Чалея с восьми до двенадцати проходила “лабораторная”. Парень отсидел на ней два учебных часа, с третьего ж втихую смотался. При этом попросил товарищей по бригаде прикрыть его отсутствие. Виталик предполагал вернуться под конец занятий — на зачет.
К Ирининой группе пришлось бежать чуть ли не через весь институтский городок. Было начало апреля. Уже сошел снег. Земля оживала. От нее исходил дивный целебный запах. С поднебесья на Чалея лились живительные лучи уже высокого солнца... Ошалевший от ревности детина не замечал природной красы.
...Минут десять укрощал себя Чалей, наблюдая из-за коридорного изгиба, как один долговязый хлюст увивается около Ирины Воронец: они стояли поодаль входа в лекционный зал, отдельно от остальных студентов. Их взаимная благосклонность неумолимо резала Виталику глаза. Он сразу же вспомнил этого вихлястого красавца. “Мерзавка! — мысленно обругал парень свою любовницу. — Да со мною шутить не советую!” Он глянул на часы: до окончания большого перерыва оставалось около двух минут. Затем решительно выдвинулся из своего укрытия и стремительно пошел к упомянутой паре.
Приблизившись, Виталий с нарочитым нахальством втиснулся между собеседниками, обвил Иру за талию и чмокнул в розовую щеку. С полным неуважением к своему сопернику.
— Привет, — непринужденно поздоровался Чалей, стоя спиной к долговязому.
— Привет... — Воронец неловко посматривала то на него, то через его плечи — на нового поклонника.
— Пошли, отойдем на минутку, — не выпуская стан возлюбленной, Виталий хотел было направиться с нею в ближайший затишек. Но оправившийся после мгновенной растерянности Иринин кавалер дернул его сзади за плечо.
— Эй, ты охамел, паря!
Чалей только того и ждал. Он выпустил талию Воронец и резко повернулся лицом к долговязому красавчику. С гадливостью в голосе спросил:
— А ты кто — ее хахаль?
Соперник засопел от злости и попытался схватить Чалея за отворот распахнутой куртки. Но тот ловко уклонился и хлестко ударил ребром ладони по слишком длинной и белой кисти нахала. Тот пошатнулся и едва сохранил равновесие.
— Гад! — лишь просипел он побледневшими губами.
— Виталик! — взвизгнула Ирина, заметив, как свирепо изменилось лицо ее любовника: Чалей, вероятно, готовился к прыжку на своего обидчика.
Девушка заслонила собой долговязого, который отчаянно хрипел и также порывался колошматить противника.
— Довольно вам! Уймитесь! — она выглядела прелестно в эту секунду.
Чалей искусственно обуздал желание немедленно расквитаться с долговязым и как можно спокойным голосом предложил:
— Ладно, приятель, давай отойдем к тому окну, — он указал рукой место, — на пару слов. Только слов — и не более.
— Вася, не ходи! — заголосила Ирина. В этот миг грянул звонок на занятия. — Пойдем в зал!
Но детина не мог спасовать на глазах столь прекрасной женщины перед не слишком грозным с виду Чалеем, который уже отдалился и, прислонившись к подоконнику, с пренебрежением посматривал в его сторону.
Новоиспеченный ухажер, по-видимому, все же уговорил Воронец остаться на месте и двинулся к Виталию.
— Ну, что ты возникал? — приблизившись, бросил он с показным высокомерием. Но голос был вибрирующий, несмелый.
Чалей ненавидел такой тип людей: красавчики, баловни судьбы. Подумалось: “Небось, и в армии не служил — ручки слишком нежные. Разве что в полковой хлеборезке отлеживался”.
— Слушай сюда, молодчик, — суровым полушепотом (чтобы не услышала Воронец) сказал Виталий. — Шлепай на лекцию, а через десять минут попросись выйти. Я буду ждать в курилке туалета. Если ты мужчина, конечно...
После этих слов он оставил огорошенного таким предложением соперника и, не прощаясь с Ирой, направился будто бы к лестнице. Переждал на пролете несколько минут и выглянул в коридор: Воронец и ее новоявленный кавалер, видать, были уже в аудитории. Тогда Виталик скоренько вернулся назад и спрятался в уборной.
...Долговязый пришел аккурат, как договаривались. На его лице были написаны ненависть и намерение как следует отдубасить соперника. Но внутренне он все-таки побаивался. За армейские годы Виталий достаточно насмотрелся подобных личностей среди молодых солдат: гнилые, бесстержневые — пустышки.
Пропуская мимо ушей оскорбительные слова по своему адресу, Чалей приблизился к неприятелю и внезапным броском головы вперед сбил того с ног: удар чугунного лба пришелся как раз в подбородок... Засим недолго, но со знанием дела, молотил красавца на грязном кафельным полу. Бил неострыми местами ботинок в мягкие части тела — дабы не осталось следов. Как в армии, по первому году службы, гвоздили самого Чалея... Детина скорчился в клубок и, прикрывая голову обеими руками, жалостливо охал и екал.
Согнав самую острую ярость, запыхавшийся от драки Виталий бросил сокрушенному противнику сверху вниз:
— Рук жалко о тебя марать... И смотри, чтоб к Воронец в радиусе ста метров не приближался... Понял?!
Несчастный, все еще закрывая от Виталика лицо и голову, пробормотал нечто нечленораздельное...
— Не слышу! Громче говори! — угрожающе наклонился к нему Чалей, встряхнул за воротник модной, но сейчас затасканной по грязному туалетному полу джинсовки. — Ну!
— Молодчина! И упаси тебя Бог еще когда меня рассердить... — многозначительно погрозив напоследок, Чалей покинул вонючую курилку институтского туалета.