Курва стояла и пялилась на шест. Надежды на инстинкт оказались напрасными. Инстинкт в рот воды набрал, и курва не знала, что же с этой дрянью делать. Одно дело - работать официанткой в затрапезном гниднике глухой провинции США на обочине хайвея, обслуживая дальнобойщиков. И совсем другое - вертеть задом на басовой струне.
Двухлетний попугай был молчалив и глуп.
А тугой толстяк всё тянул мелодию, наматывая её то проволокой, то леской на резвые пальцы бездумного зверька. Лишь он мог позволить слышать окружающим то, что вытаскивал из гитары рыхлый игрок.
ВИЧ-инфицированный кот из Эстонии в течение долгих лет бессимптомного вирусоносительства так привык к тому, что у него есть нечто человеческое, пусть не самое лучшее, что бывал удивлен, если оказывалось, что у него в подворотне никто не просит автографа. Котяра занял самую удобную струну, разлегся на ней жирным кастратом, не собираясь отпускать звук.
Тятя, тятя, наши сети притащили...
Лишь только малышу исполнилось одиннадцать месяцев, он дополз до края манежа, привстал на неверных ножках, крепко держась за ограждение, дотянулся до лежащего на маминой тумбочке мобильного телефона и нажал на три кнопочки.
Три, только три. Три карты, три карты. Как карты лягут?
Больше не смог, устал. Бухнулся на подушки, валявшиеся в манеже, и уснул, сладко посапывая.
Роковая случайность, что этими тремя кнопочками были: сначала девятка, потом единица и, не балуя разнообразием программы, еще раз единица.
На том конце эфира показалось подозрительным, что никто ничего не говорит.
Горят, тонут, электричеством стукнутые, корчатся, беспомощно ползают по полу в конвульсиях, не имея возможности освободить горло, захлестнувшее веревкой!!!
Паника, паника, паника! Всем спасать, вытаскивать, бежать, вызволять!
Они быстро прибыли к месту происшествия - спасатели и полицейские.
Отец малыша, оторвавшись от телевизора и вытащив изо рта соску с пивом, смачно рыгнул в лицо всей этой спасательной команде: "Гоу вей".
И вернулся к просмотру мужских ног в гетрах, путающихся с футбольным мячом.
Неутомимые неумолимостью трех цифр спасательные полицейские обошли весь дом по периметру.
Так бы всё и сошло с рук младенцу в манеже, если бы не излишний пот, выступивший там, где не надо - на стеклах. Необычайное обилие стекающей жидкости заставило команду ворваться в дом, чтобы вытащить тонущих жильцов.
Но к собственному удивлению смогли вытащить лишь пять сотен горшков культурной марихуаны. Её с любовью к кайфу и деньгам выращивал хозяин дома, чтобы поставлять родне в качестве привета из процветающей Америки страждущему Ленинскому району Еврейского Автономного округа.
Пацану власти городка выдали премию в виде новеньких родителей вместо запертого старого папашки.
Вот живи теперь без мобильника, безмозглый приёмыш - эти новые другой веры и телефонами не пользуются.
Учись играть на гитаре, дурашка. Это сладкое марево, пахнущее пряностями творческого разврата все насладительней, чем пуританская вонь прилипающего к телу несвежего белья.
Последствия набора трех цифр продолжали образовывать концентрические круги. В далеком Биробиджане неумеренно жадному реципиенту пятисот марихуановых горшков пришлось распрощаться с мечтой о "не подержанной "тойоте", а о новеньком "мерседесе" в обмен на всего семикилограммовый мешочек дури". По полугоду за кило.
Пусть третья струна лопнула, подобный пустяк легко исправляется новой настройкой, и вновь вьется серпантин чистого звука, единственного в мире звука, не нарушающего тишины.
Играйгармонь!
Пугливый зверек устроился на краешке топчана, прикрытого дешевым цветастым гобеленом, пустившись в рискованное путешествие по басовой струне. Каждый его пальчик кусал попугай, издававший при этом истошные крики муэдзина: "Ин-ша-лл-а-а!"
Но зверек всё упрямее и беспечнее скакал и скакал, изредка касаясь игривыми взглядами других струн. И куда делась его робость! Вскоре он достиг последней струны - седьмой. На шестиструнной её нет, но разве это может кого-нибудь остановить!
На седьмой - русской - струне зверька встретил виртуальный и рыжий. Наливаясь свинцом и пивом стоял на широко раздвинутых жизнеутверждающий калаш, посвистывая разрывными- слепыми- шальными. Несмотря на явный диссонанс, фальшивый посвист вплетался в общую мелодию по-шнитковски бойко, вполне по-свойски, не уступая Моцарту в достижении гармонии с окружающей какофонией.
Больше всего забавляло, что шальные полностью излечивали от самого страшного греха - гордыни. Все весело и поспешно кланялись, припадали, коленопреклоненно и плашмя.
Однажды шальная настигла зверька и едва не сбила с тонкости. Он чудом удержался, ухватившись за фа-мажор, пятная кровью сонной артерии деку.
Потеря тела никак не сказалась на скорости продвижения. Стоило ли из-за такого пустяка терять темп?!
Труба вызывающе торчала из внутреннего кармана.
"Если труба в начале встречи торчит из кармана, то она непременно выстрелит при расставании". Зверька это уже не пугало. Он знал, что после первой шальной ему нечего опасаться прощального и тем более - контрольного. Да и пепла, высыпающегося из жерла трубы Везувия, не могло хватить более чем на пару-тройку населенных римских.
На фото она была лохматой и зубастой хохотушкой, умершей от тифа в реале.
- Привет с пятой струны! - она махнула подолом земляничной поляны, на которой праздно отдавалась лени.
- Пожрать бы! - зверек мечтательно прыгнул за мотыльком. Не для еды, для эстетического наслаждения - так хотелось, наконец, поставить точку в этой скрытной трансформации: гусеница- куколка- бабочка. Поймать можно только сбросившую конспирацию легкокрылую. Но и тут зверек промазал, чему несказанно обрадовался, как может обрадоваться окончанию игры продувшийся в пух.
Бабочка слишком плотная, она ледокольно проломила эфир, даже не заметив, что несет напудренными крыльями чужую беспечность.