Скажу вам ребята без всякой балды, что в жизни каждого человека наступает момент, когда хочется рвать, метать, убивать, насиловать животных, бить по попе маленьких детей, вливать водку цистернами в ненасытную глотку, и даже трахать страшных отвратных непригодных для этой светлой цели баб. И у меня ребята наступил, такой никудышный эпизод в моей жизни. Попёрли меня друзья с работы за пьянство, дебош и раздачу бесплатных характеристик личностям из высшего руководящего состава. Хотя, характеристики - это конечно громко сказано. Так, пендаля директору влепил. Думал, что это Гришка Страхов шебуршится без дела. Еще дал главное и ору, как дегенерат:
- Когда пиво притаранишь, щелбан! Тебя токмо за смертью посылать, задрота тифозная!
Мы его за пивом и заслали. А этот невнятный недоросток Страхов, жополиз гнусный, носит такой же костюм, как директор наш Игорь Васильевич - типа, на вкус и цвет понравиться тому в обед. Как таких козлов земля еще носит. Ну и этот самый "Сатана" (прозвище шефа за лысины и характерец гавнистый), а претензий к нему ни имел я в данный момент времени, не одобрил тык сказать моё неофициальное обращение к своей персоне. Я, по-моему, при ударе слегка по кокосам ему попал. Неудачно как-то ударил, как бы евнухом не забацать шефа нашего. Игорь Васильевич согнулся пополам, и суетливо схватился за свою пострадавшую мошонку . Затем развернулся и посмотрел на меня. Вид у него мало сказать, что был офигевший. Офигели даже его дорогие итальянские очки, а зрачки глазенок серых и тусклых расширились до орбиты Юпитера. Ну и после таких, мягко говоря, адских недоразумений сплавили меня мгновенно, и забыли сразу, как звать такого урода. Я ещё думал, не попади я по кокосам, оставили бы меня или нет. Потом, поразмыслив, понял, что яйцаны директорские тут не причем. Общая картина была уже страшенно не дружественная для меня и моего сраного имиджа.
Я любого доведу до белого каления, ибо меня хлебом не корми, а дай поизголяться над подлыми натурами окружающих людей, а иных я сроду не приметил.
В нашем дворе стояла страшная темень - похоже, опять хулиганы разбила все фонари. Под ногами действительно похрустывали осколки ламп. Я возвращался от друга Валеры - мы с ним решаем одну крутейшую задачку, ну просто улет. Я после вылета с работы приехал поплакаться ему в жилетку. Ему встретился Мишка позавчера и ошарашил темой - дают сто тысяч у.е. за нахождение самого большого простого числа. Спонсор - одна крупная криптографическая контора. Естественно, мы загорелись, как китайские фейерверки - аж вспыхнули салютом. Нас хлебом с Валеркой не корми, а дай задачку пощелкать нерешаемую. А здесь еще и сто тысяч дают. Но пока дело движется туго. Валерка меня успокоил:
- Теорему Ферма тоже не сразу решили.
Ага, не сразу, лет через триста, и не раньше.
Есть смысл сначала порешить проблему бессмертия, или, хотя бы, лет до девятисот продлить жизнь, как у прародителя нашего Адама.
Родной дом вырос темной глыбой - мой третий подъезд. Сердце радостно забило светлый марш, когда неожиданно из глубины двора нарисовались трое.
- Угрюмовские - вскинулся я, но продолжил ход. Бежать глупо. Мы сблизились и встали.
- Парень, у нас проблема. Если не поможешь решить, проблемы будут у тебя, ясно? - угрожающе процедил средний бугай.
Какая проблема? - спросил я невинным тоном, приготовляясь к отчаянному броску.
Бывают в жизни такие моменты, что плюнуть надо на инстинкт самосохраненья и в битву ввязаться до посиненья, пусть в ней и не светит тебе ничего.
- А вот ка... - не успел докончить фразу бугай, как я запрыгнул на него, и...
Дзиииииинь. Зазвонил будильник. Я, выпростав правую руку из под одеяла, резким хлопком ударил по кнопке - у нас древний зеленый будильник "Слава", который подарила на свадьбу бабушка Леры. Кстати, вот и она влетает в спальню, и как мегера кричит своим писклявым голоском:
-Подъем! Труба зовет менеджера Парамона в поход.
С женой с недавних пор мы спим раздельно - она устроила себе лежбище на диване в зале. Она меня бойкотирует, типа, стимулирует к зарабатыванию бабок.
Я побрел на кухню, поставил чайник. Выглянув в окно,
На душе стало зябко.
Я сижу на гребанном неуютном деревянном кресле с привязанными руками и спеленутами ногами. Парикмахер выстрагивает озерки на моей рыжей шевелюре, а католический священник уже дал мне благословение в ад.
Через минут десять меня поджарят, как сосиску в гриле. И хочется надеется, что не смажут кетчупом и горчицей - хотя, как знать, кое-кто съел бы меня вместе с потрохами. И я даже знаю таких людей, их как минимум трое - родители Сэма и его женушка Салли.
Эх, судьба моя злодейка, что же мне так не повезло?!
А начиналось все просто замечательно, если не сказать - просто великолепно.
Я думаю, что мир похож на громадный жилой дом - многоподъездный, многоэтажный, многомерный и закрученный в ломовую спираль.
Но все жильцы в этом доме разные и различные во всем: культуре, философии, строении тела.
Но соседи не ходят в гости друг к другу в здоровенных домах, если раньше они не соприкоснулись где-либо - в детстве, в школе, в институте, родне et cetera.
Представьте себе картину дня.
А вот и вечер - сантехник Вася едва дополз до своей квартирки, предвкушая насладиться ужином с поллитровкой и телевизором в обнимку. Жена Люся все подогрела, накрыла и зовет суженного. Водка, холодная, нет, ледяная, разлита по стаканам. Назревает тост.
Дзииииииииинь!!!
Кого черти несут?! В глазке знакомая морда соседа справа - профессора физики в МГУ.
- Че надо - вопрошает Вася.
- Извините, не соизволите ли впустить вашего соседа на минутку. Есть важный разговор.
- Водку жрать будешь?
- Нет, нет, что Вы, я водку не пью. Если только немножко вина французского.
- Вина не держим - с облегчением Вася говорит и впускает соседа, с трудом припоминая его имя - Иннокентий Калистратович, кажись.
Бочком, бочком ввинчивается сосед в квартирку и на кухню. Тревожно поглядывая на Васю и Люсю, говорит:
- Извините, но сегодня запустили андронный коллайдер во Франции-Швейцарии. Так я по доброте душевной хотел успокоить вас и сообщить, что вероятность уничтожения нашего мира от этого проекта ничтожно мала - она не превышает трех тысячных процента. Вы представляете себе такое? Можете спать спокойно.
Вася молча опрокидывает один стакан кристалловской водки путинки, далее наливает второй и выпивает, уже закусывая луковицей с ржаным хлебом.
Мутно поглядывая на профессора, Васю бормочет:
- Не знаю, хренайдер не ремонтировал. Может у вас бачок потек, или ванна засорилась, господин профессор? Только я сегодня никакой. Все завтра. Да и натурой не беру - пожалте полновесным рублем. Бачок за двести рябчиков, а ванну за пятьсот.
Занавес.
Можете додумать сами последствия хождения в народ композитора симфоний или философа, поклоняющегося Хайдеггеру на пару с Кьергором.
Заранее неплохо написать бы заупокойную сонату, снабдив ее некрологом заумным.
А вот представьте 2357 год от рождества Христова. Земляне построили фотонный звездолет и отправили его
к системе Сириус на предмет контакта с внеземной цивилизацией.
Успешно преодолев пространство и простор, наши разведчики находят таки планету, на которой возможна жизнь. Спуск, все дела и вдруг контакт.
Но сириусане уже ускакали на миллионы лет вперед в развитии своем, и сейчас у них такая форма общественного устройства - каждый индивид выбирает максимально крепкий носитель своего тела, а практика показала, что это октаэдр из кремния, и занимаются внутренней йогой. Оказывается, что они уже обследовали всю Вселенную. Везде одна байда, что в фас, что в профиль. И какого хрена лысого лететь к черту на рога, если новостей нет ниоткуда новых.
Сразу десяток добровольцев пожелал превратиться в октаэдры. No promblems. Вот машина, с одной стороны сыпешь песок, с другой залезаешь сам.
Десять придурков с радостным гиканьем превратились в причудливые разноцветные камни правильной формы. И сразу в крик:
- Что за дела? Мы ничего видим и не чувствуем, однако.
А им ответ от аборигенов:
- А разве чакры вы свои еще не открыли? Зачем тогда вы в камни себя обратили?
Остальная толпа ломанула в звездолет и спешно направилась домой. Да вот незадача, недалече мигнула сверхновая анютиным глазком и кораблик с населеньем вместе прошит был жестким гамма излученьем и отправился в небытие. Се ля ви.
Почистив зубы и умывшись, я стал разглядывать себя в зеркало. Глазки у меня карие, а взгляд как у спаниеля - вечно побитый какой-то. Уши оттопыренные, нос курнос - в общем, ужас. Как Лерка за меня замуж пошла, до сих пор не пойму. Провел рукой по подбородку - он у меня с ямочкой, пожалуй, только его я и люблю, и люблю именно за ямочку, раздваивающую подбородок на две ровные половинки; царапнула щетина. Достав бритву, я стал намыливать помазок.
Вдруг дверь ванны распахнулась и сразу крик:
- Ты что, один в доме? Ты столько не зарабатываешь, чтобы по часу в ванне торчать. С Босых кто гулять будет - Пушкин?
- Дай побриться, пожалуйста, Лер. Пять минут, не больше.
- Я уже чайник выключила, глухня. Дай посмотрю. Да нет никакой волосни - так иди. Пей чай, делай сам бутерброд с сыром, погуляй с собакой и на работу не вздумай опоздать. Вперед, с песней.
Пришлось горестно выметываться из ванной - спорить с женой бесполезно, глухой номер. Она у меня командир в юбке. Вся в отца своего, командира ракетного дивизиона.
- Может она выбрала меня, потому что я тюфяк и мной можно командовать - неожиданно мелькнула мысль в моей бедной головушке. Раньше такие мысли не мелькали, когда мы вместе спали.
Попив чайку пустого и съев кусок хлеба с заплесневелым сыром, я оделся для прогулки.
- Босой, фьють. Босой - кликнул нашего ризеншнауцера. Пес у нас боевой и толковый. Просто молодец. Он выполз из зала, где его коврик и довольный подбежал - гулять он любит. Мы пошли на прогулку.
Во дворе отпустив пса на вольные хлеба, я уселся на лавку, горестно поглядывая по сторонам.
После месячного полирования панелей, я отчаялся и говорю одному дибильноватого вида кадровому агенту.
- Найди мне братик, хоть какую работёнку. Хлеб жую пустой, а вот пиво уже месяц не потребляю. Хоть сторожем каким либо долбанутым.
Наверное, у этого дохляка кровью сердце облилось от таких раскладов. Поэтому достаёт он дрожащими руками из секретной папки какой-то лист бумаги и говорит.
- Есть для такого братана (а сам в сторону - шизика дегенеративного, в натуре) , как ты, должность адцки козырная.
- Говори не томи, брат мой неназваный.
- Не буду я тебе ничего говорить. На вот номер, сам звони. Если что, я тебе его не давал, ты сюда не приходил. Придумай сам отмазку ты, где нарыл сей номерок, не будь уж совсем лошарой - и срисовывает с бумаженции номер телефонный.
Я схватил в руку заветный клок бумажки и продефилировал прочь на свежий воздух, где плывёт ничего не подозревающая толпа и нет таких дибильноватого вида задротов, считающих тебя неудачником в миллиардном поколении.
- Сегодня пятница. Лерка к своим родичам умотает - от этой мысли настроение мое слегка улучшилось.
Приятно наблюдать за Босым на прогулке - он носится кругами, обнюхивает все интересное: он любопытен донельзя. А иногда, всматриваясь в его доверчивые глазенки, я думаю, что он все понимает, но не может сказать. Особенно он чувствует мое настроение - когда мне совсем грустно (а просто быть грустным, это мое естественное состояние), тогда Босой кладет свою морду мне на колени и закрывает глаза. Мы замираем в этом положении надолго.
Женечка старательно копал глубокую ямку в песочнице двора. Ему пять лет и семь месяцев, но он уже сам читает книжки. И вчера попалась книга про пиратов и про клады.
Как же она называлась? А, "Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца" - вот так.
Тщательные расчеты показали, что наиболее вероятный участок для клада находился именно здесь - в песочнице, а, главное, здесь так хорошо копалось--))
Евгений был не один. На качельках мирно тряслись Маринка с Оксанкой, бросая хитрые взгляды на кладоискателя.
Женечка выполз наружу из ямищи и показал fuck девчонкам (то есть оттопырил средний палец):
- Ни хрена вы здесь не высидите, наседки оголтелые. Понятно?
Девочки обиженно отвернулись, не покидая своих мест.
- Кто прорыл тоннель к центру Земли? - громко спросил худой длинный дядя, склонившись и заглядывая в ямку.
- Это не тоннель, а ход к кладу - резко заявил Женечка.
- Да? Очень интересно. А меня зовут Емеля.
- Евгений - представился солидно пацан.
- Помощь нужна?
- Нет - поспешно ответил мальчик, боясь еще одного претендента на сокровища.
- Давай отдохнем, поболтаем, а то иду в гости, но рано приперся - предложил дядя.
Евгений согласился - По-правде говоря, он сильно приустал. Мальчик внимательно всмотрелся в такого общительного дядю, одетого в малиновую рубашку, заправленную в синие штаны. Больше всего выделялись жгуче-синие крупные глаза, светящиеся неземным светом. И он спросил:
- Дядя, а вы ученый?
- Угадал чертенок - рассмеялся тот - а почему ты так подумал?
- У вас глаза, как прожектора, светят и бьют на сто миллионов миль вперед, и мысль там светится и полыхает.
- Это плохо или хорошо?
- Это изумительно, но я никогда раньше такого не видел.
- Тебе еще нет семи? - спросил дядя Емельян.
- Нет, но мне скоро шесть годиков будет, через пять месяцев.
- Это хорошо, значит есть шанс. Детишек зомбируют до семи, после восьми они спасены. Знаешь об этом?
- Не-а. А какой шанс у меня будет? - волнительно спросил Женечка, забыв даже про свой клад.
- Разные варианты могут быть. Понятно?
- Не-а.
- А дай лопатку мне, помогу прорыть тебе тоннель на другую сторону Земли.
Но отдохнувший Женечка сам заполз в свою ямку - он ни с кем не хотел делиться кладом - и стал яростно вгрызаться глубоко внутрь.
В детстве я любил поиграть в пузыри, надувая их до невообразимой емкости и непонятной расцветки. Они летали везде и лопались, не создавая ничего нового.
В юности мне удавалось все подчинить своей воле, и движение частиц полностью подчинялось мне.
В молодости я запустил любопытные процессы, дающие разнообразные корпускулы. И мне пришло в голову начать строительство из них новый слой вторичного жилья.
В зрелости я пришел к пониманию и необходимости хаоса, как создателя красоты.
Сейчас, в период мудрости, я вынужден пожинать плоды неконтролируемости мировых процессов.
Вот он сидит передо мной, и мы уже выпили семь бутылок с закусью от Вельзелвулла - икра черная, балыки, лобстеры, суши и роллы: да здесь все самое вкусное по понятиям этого мирка "Земля".
- Ну, теперь ты веришь во внешнего Бога? - спрашиваю я Емелю (а мы уже ты и он кличет меня "Пахан иудейский").
- Ты для нас вторичен - Емеля был категоричен - но как ты умудрился создателям нашим Сириусным внушить такую мысль, чтобы они сделали закваску, как евреи и паче того наплодили жидов, человечества врагов? Нет, ты мне сейчас скажи!
- Пойми ты, голова твоя садовая, что последние семь миллиардов лет я всего лишь наблюдатель. Интересно же смотреть, что натворил я, Создатель!
- А что же ты наблюдатель испугался, что за меня смерда простого так взялся, что квадриллионы километров пронесся я незаметно и предстал перед очами Всевышнего?
- Просто не там ты Бога ищешь, Емелюшка. И внушив народам мира ученье свое, погубишь ты его на заре расцвета.
- Но проще нет ученья и быть не может. Я Бог, он Бог - все Боги кругом. И каждый талант свой раскрывает. Скука убегает, и все танцуют пляску творчества и жизни.
- Так иногда простота бывает хуже воровства - смиренно произнес я, надеясь так с пути погибели Емелюшку свернуть. Но он лишь удила закусил, и стаканы наполнив, молвил:
- Может ты и Бог, а может Сатана. Хрен вас разберет, а выпили мы мало. Так пусть гордится тот, кто создал каплю мира, отразившую в себе его глубины. А скоро превзойдет тихушных наблюдателей, создав миры, где будет много света. Да, вот ответь на мой вопрос о Черноте Вселенной?
- Так получилось, я не провел ни испытаний, ни предварительных расчетов.
- Эх, ты Васек (однако, какая наглость - я со скрипом терпел пахана иудейского - а тут обозван именем кастрированного кота: Емеля мне поведал о своих питомцах), давай же выпьем, и домой меня отправь. А больше не мешайся под ногами, иначе коллайдером похерим конструкцию твою.
Позавчера у нас с Лерой был жуткий скандал. Я пришел домой в восемь вечера, а ее еще не было. Сунулся на кухню - ужина нет. А я страшно не люблю готовить - мне это дело противно: в детстве меня мама грубо наказала, когда я испортил целый десяток яиц, пытаясь приготовить омлет на всю нашу семью, в которой были еще папа и братишка Кеша.
Короче, я пошел и сел играть в КВЕСТ - люблю иногда поиграть в компьютерные игрушки, просто хлебом меня не корми. Время летело незаметно.
Я шагал по узкой бетонкой тропинке, вьющейся вдоль высокого забора ДСК-1. Настроение было приподнятое, так как сегодня была пятница, и я уже настраивался на выходные.
А на повороте я исчез...
Очнулся я в внутри конструкции, весьма странного вида - кругом вились сложнопереплетенные провода и кабеля. Вверху был иллюминатор, но не круглый и не квадратный, а похожий на цветок лотоса. Вдали голубела планета.
- Как она похожа, эта планета, на нашу родную Землю - подумал я и перевел взгляд на пол. На нем находилось необычное сооружение, похожее на робота WALL-E из одноименного мультика.
- Здравствуй посланец - произнес робот на чистом русском языке. Ошарашенный, донельзя, я смог только пробормотать:
- Привет.
- Вы удивлены? Не бойтесь, мы вас вернем - успокоил робот и продолжил:
- Слушайте и запоминайте. Мы выбрали вас как потенциально самого способного HOMO SAPIENS. Ваш мир находится в опасной зоне,
и именно вам предстоит попытаться спасти его. Ваши мысли об эволюции, как о включении все новых и новых подпрограмм, зашитых в ДНК, примерно правильны. Сейчас наступает пора о включении новой ПОДПРОГРАММЫ - GOMO FUTURUM. Мы включим вашу подпрограмму и объясним, как включить ее для всех остальных. А сейчас вы заснете.
Очнулся я на том же повороте, но, круто повернул назад, и, подпрыгнув и расправив крылья, полетел спасать людей.
Мы сидели за деревянным дубовым столом с дедом на его даче в Сосновке.
Был теплый августовский вечер: ни ветерка, красно-розовые лучи солнца струились сквозь ветки яблоневого сада, создавая причудливые пятна на траве и черноземе. Нам было хорошо. Я люблю приезжать к деду - он у меня глыба. Мы чаевничали.
На следующий год ему будет девяноста лет, но он так крепок и бодр, что легко управляется на даче один: он здесь живет с конца апреля до ноября включительно.
Домик хилый одноэтажный, неотапливаемый. Но участок неожиданно большой в двенадцать соток, большую часть которого занимает яблоневый сад.
- Ну, что там внучок в миру? Какие новости? - отставив чашку в сторону, спросил меня дед - а сам хитро прищурил свои серо-стальные глаза.
Зная деда, как облупленного, я не растекся мыслью по древу, а коротко произнес:
- Конкуренты давят, заразы эдакие с чертями лысыми в придачу.
Я налил себе еще чайку и вопросительно посмотрел на деда. Тот отрицательно кивнул седой головой, и, как бы набравшись решимости, выдохнул:
- Вот что, тезка - а я Емеля в честь деда, однозначно. Хочу показать тебе кое-что. Я, конечно, дуб пока крепкий, но и их валит время. Допивай кружку, бери лесенку и лезь на чердак. Там есть под мешками желтый кожаный чемодан. Спустишь его вниз. Посмотрим, что там внутри - он не тяжелый, килограмма три.
Быстро опрокинув в себя остывший чай, я встал и прошел к домику, захватив попутно раскладную лесенку, примостившуюся к больному яблоневому стволу. Ловко присобачив ее к стенке, быстро забрался на чердак, легко распахнув створки проемной дверцы.
На коленях прополз наискосок в угол, где валялась куча мешков под картошку. Там разгреб их, обнаружив старый, но крепкий чемодан. Потянув его, аж присвистнул я от удивления - было ощущение, что он весь набит каменьями весомыми донельзя. Волоком дотаранил его до проема и, высунув голову наружу, я крикнул деду:
- Дед! Ты мне золотишко здесь прикопил? Помогай спускать, один не справлюсь. Но здесь все тридцать килограмм и даже боле.
Но дед улыбнулся:
- Бросай его на травку, там нет стекла, и нет фарфора.
Выпростав чемодан стоймя наружу, я толкнул его с силой, глядя за его кувырканием вниз.
Он удачно упал плашмя. Я спрыгнул рядом, благо высота была под два с половиной метра всего лишь.
- Дед! Что-то, в прошлые года я не видел на чердаке никаких чемоданов? - крикнул я и, схватив его за ручку, переломившись пополам, засеменил к столу. Дед уже освободил его от посуды и протирал тряпкой сине-белую клеенку. С нарочито-тяжким вздохом я плюхнулся на скамейку, прислонив чемодан к правому своему бедру.
- А я его весной привез на такси - поведал дедуля с усмешкой.
- Ну что там, не томи душу - шутучно-плаксиво заголосил я на всю ивановскую.
- Клади на стол, откроем. Хотя, давай помогу хилому внучонку - когда спортом займешься, тля офисная? - предложил в приказном порядке дедуля.
Подняв с двух концов, мы положили чемодан на стол, и дед раскрыл его пряжки. Затем он откинул крышку и моему изумленному взгляду предстали плотные папки и только папки. Обилье их меня сразило, так что я присвистнул в удивленье своем.
На их титульных сторонах были надписи на немецком языке - кое-что из него я помнил из школьного курса. Правда, крайняя справа папка была подписана по-русски, а может и вся стопка папок там такая?
- Колись дед, труды Геббельса ты уволок из плена фашистского и прямо на Лубянку? Из плена в плен перелетая, ты даже крылья не обжег.
- Да нет, внучек, здесь дело посерьезнее чутка будет. Садись и слушай.
Я не услышал, как вошла Лера, но она была в ярости, как мегера:
- Что сидим? Кого ждем? Голодная пришла жена, а жрать нет ни хрена.
Я вздрогнул, полуобернулся - Лера с перекошенным лицом от злобы, гневно смотрела на меня. Она была какая-то потасканная вся и неряшливо одета.
- Ты где пропадала?
- Где, где, в манде, жопа с ручками. Даже ужин не может приготовить себе сам. Хоть бы бабки нормальные приносил - с сарказмом адским прогундосила она и на кухню удалилась. Я подождал немного и поплелся тоже туда - голод не тетка.
В коридоре Босый испуганно присел на задние лапы, недоуменно и жалобно размахивая головой. Разве только слезы не лились ручьем из бедолаги.
Было это в среду, два дня назад.
Я полюбовался пару секунд номером и поехал домой звонить. На сотовом неделю был круглый голяк. Не думаете же вы, что если бы у меня были деньги, то я бы вместо, скажем бутылочки прохладного пивка, пополнил бы счет. Надеюсь, вы так плохо про меня не думаете? Дома я в спокойной обстановке нахлобучил на себя деловой вид и сел звонить. После первого гудка взяли трубку.
- Босой! Ко мне! Фу! - он прицепился к сучке из соседнего подъезда - кажется, это лярва зовется Мальвиной и она породы Бостон Терьер.
Через минуту, прицепив по поводок к ошейнику, мы идем домой.
Лера, вся расфуфыренная, встречает нас в коридоре:
- Нагулялась, моя собачка. Ути-пути. Паровоз (типа, ласковое прозвище мое от Лерочки! - но так ее я называю про себя, в миру опасно) закрой внимательно дверь, когда будешь уходить. Я побежала.
Она работает в глянцевом журнале корректором - важная птица. Я бы на ее месте в двенадцать из дома выходил, а она все спешит в редакцию с раннего утреца. Смешно, ей-богу. Через десять минут я уже сам еду в метро.
Мне неожиданно повезло, я на краешек скамьи примостился и в книжку углубился.
Медленно угасая, без тени сомнения я уплывал в мир теней. Но заосеняло мне его величеством случаем - умер сосед Василий, лежавший у окна. Набравшись наглости, я смиренно попросил сестричку переместить меня к экрану, струившему поток живительного света.
Ночью, когда все угомонились, мой взгляд нащупал звездочку рубинового цвета. Я прослезился, взволнованно от всего сердца шепча:
- Звездочка, ты моя родная. Ты спаси меня, дай мне энергию твою. Буду служить я честно людям, отдавая свой талант для их спасенья. Ты светишь всем, но лишь один обращается к тебе с нескромной просьбой - дай мне силу ливня проливного, чтобы всяк, обратившийся ко мне, нашел надежду.
Всю ночь шептал я ласковые, округлые в нежности своей, словечки: фразы, слетавшие с горячечных губ, летели голубками в необъятную рубиновую зыбь, и маревом застилало облученье бреда моего весь их далекий путь-дорожку.
А через неделю я уже стоял здоровехонек во дворе больницы: все доктора с персоналом высыпали на проводы мои. Накануне главврач Маргулис недоверчиво листал мою карту и лишь кряхтел:
- Я тридцать семь лет работаю в онколцентре, но такой случай не припомню, хоть убей меня. Четвертая стадия, семь годиков болезни, из них четыре у нас лежал - и выходит на своих ноженьках, здоровее здоровых.
Помахав вдоволь руками, мы расстались, наконец.
А идти мне особо некуда ребята. Все меня похоронили, жена сбежала. Последний год прошел без встреч.
Но я жив, черт возьми! И провиденью было угодно раскрыть талант в глубине душе моей. Он очень прост и в тоже время торжественен, как имя Господа Иисуса.
Я стал лекарем от Бога - вижу все болячки человека и могу их излечить, если сам того захочет пациент.
На крохи средств, что выделили мне, и что осталось в запаснике глубоком, я доковылял до друга своего Сереги. Он отшатнулся, закрыл глаза и вновь открыл:
- Емеля! Друг ты мой несчастный! Тебя отправили умирать на людях, вытурив из смрадной палаты, не желая тратить денег безнадежно?
- Сергей! Смотри внимательно! Я жив, здоров и на свободе. К тому же осенен талантом. Мне нужны крохи - жилье, питанье, офис небольшой, где я бы смог принимать больных. А прибыль мы поделим пополам, как раньше было - в далекой юности прошедшей.
- Да знаешь ли, дружище детства, что бизнес потерял я, что мне оставил ты в наследство. Тружусь завхозом у Денисова, что нам рубероид поставлял. Ты помнишь?
- Уж помню все, и даже негодяев - промолвил тихо я, собравшись уходить.
- Да ты постой, а может ты голодный? - Сергей вопросил не слишком настойчиво, продолжая - а я кормлю сегодня троих детишек. Вот уж не дремал, пока ты с раком чертовым боролся.
- Пока, Сергей. Я позвоню, когда средства найдутся мне сотовый свой обновить. Мой старый "Nokia" подох уж третий месяц.
- Пока Емеля, ты заходи, сердечно рад, что ты живой бродяга. А уж помочь ничем тебе я не смогу. Прости.
Утоливши голод батоном белым и запив хозяйство это кефирчиком однопроцентным, направил стопы я свои к Борису - какой ни есть дружбан, а учились вместе в институте.
- Не верю я своим глазам! А мы тебя похоронили здесь заочно, и даже выпили раз за упокой, когда на связь ты перестал уж выходить совсем - вскричал товарищ шебутной, заглаживаю некую свою вину протяжным криком. А его глазки по полу елозили, однако.
В двух словах я обрисовал положеньице свое и перспективы. В ответ услышал тягостный мотив:
- Да я бы рад помочь тебе, Емеля. Но помнишь, как мы ссорились из-за бабла, будь оно неладно. Да и способности твои нуждаются в проверке - сертификат ты получил уже, иль в очередь ввинтился?
- Пока Борис, если что звони. Надеюсь, телефон найдешь, когда приспичит и боль надсадная пронзит тебя с головы до пяток.
- Пока Емеля, ты заходи, а как зелени набьешь, так мы теперь сидим в ресторации "Катало", что на Неглинке.
С трудом доковылявши до Савелы, я не без труда нашел офис Голышева Димки. И где стояла конура в два этажа, теперь взметнулась башня вся из стекла в металле. Про высоту я не скажу, не хватило духа взирать туда, где шпиль за облако цеплялся.
На ресепшен я попросил связать меня с Димоном, как звал его еще по строяку, когда свинарник с ним забацали за месяц.
Но ожидал меня облом - после парти улетал Димон. И даже не нашел он пару слов для сошки мелкой, выползшей из могилки, вернее, там стоявшей одной ногой.
Однако солнце близилось к закату, обдавая горячечно-кровавым светом мой хладный лоб. Там мысль была одна - где мне ночлег соорудить комфортный.
Ночь тепла была, а небо устлано ковром из звезд.
Примостившись в парке на скамеечке, я взгляд направил в рубин счастья моего - через минуту спал.
Мой сон был красочен и информативен - судьбы моей все ярки эпизоды в нем прокрутились в смешном калейдоскопе.
Вот я уныло с мамой возвращаюсь из детсада, как папа, прилетевши из Бомбея, встречает нас теплом души с подарками под мышкой. От Вивеканды храма храню навечно я маску йога, застывшего в самадхи.
Когда исполнилось мне восемь, мы отдыхать полетели на Багамы. Там я купил себе томик Сэлинджера в оригинале. И эта книжка стала библией моей души.
Вообще, когда я прошлое пронзаю острым взглядом, то стыдно мне, как много времени угрохал я на ерунду.
Ну ладно детство, там обязательно попрыгать и в кулюкушки сыграть. Но школа, институт - я все прошляпил, и мимо проходили истинные ценности культуры.
Но лучше поздно, чем никогда, поэтому теперь читать я буду тех, кто лишь достоин вниманья моего. А их немного, таков суровый, но отточено красивый закон верховный, выбирающий единицы, кому светить всем на века.
Я бродил уже неделю по столице и окрестностям ее.
Все знакомые мои мялись, тушевались, но будучи крепки здоровьем не верили в мои таланты. И никто не решался мне помочь.
Но тот, кто ищет, тот всегда находит и счастье улыбнулось мне, когда я повстречал Алтухова Мишку - он харкал кровью и выглядел мертвецки.
Присев на стульчик рядом с его кроваткой - а он лежал дома, не понимая, что час последний возможно наступает - и мягко положил левую ладонь на лоб, который брызгал лучи горячечного бреда.
- Мы подождем наступления темноты и должен ты увидеть звездочку свою. Тогда спасу тебя от гибели напрасной.
Мишка головой лишь кивал, проникшись верой безоглядной. Он жил в коммуналке на Красной Пресне, ютясь в комнатке девять метров - жил бедно, лаясь непрерывно со злобными соседями тупыми.
На наше счастье ночь безоблачна была, а месяц стоял весь на ущербе. Ставни распахнув, мы в небо устремили свои взгляды. И обратился я к рубину, тянувшему лучи свои в глубины колодца моей души:
- Ты помоги товарищу и другу моему, как помогла мне избежать тленья тела. Иль подскажи, что делать в данную минуту.
Я ждал ответа, глядя на Мишку, который непрерывно вращал глазенками узкими своими из-за отека всего его лица. Вдруг вскрикнул он и показал мне звездочку простую - она светила голубоватым светом.
- Она, она мне светит прямо в душу - прошептал он из последних сил.
- Ты попроси ее здоровья и таланта, который скрыт в тебе, но просится наружу - увещевал я друга прямо в ухо, шепча и повторяя эту фразу семикратно.
Мы с ним в обнимку бормотали все бессвязно до утренней зари, которая аленьким светом очистила весь небосвод, и стал он синим. Ни пятнышка на нем, все было чисто. И друг заснул крепчайшим в мире сном.
Почил и я в божественной позе, раскинув руки, сидя на табурете и голову склонив, как наш Христос распятый.
А вечером, сварив бульон куриный - смотря внимательно, чтобы не подкинули отравы соседи слева буйные с рожденья - я накормил товарища и сам пожевал немного. Он возродился и рад тому безмерно.
На утро следующее держали мы совет. Пусть денег нет больших, но есть жилплощадь. Здесь мы порешили дать бой за право раскрытия своих талантов.
- Миш! А ты о чем звезду свою в порыве попросил? В чем твой талант и чувствовал ли ты его с рожденья?
Смутился друг и голову склонив, он прошептал нескромные слова:
- Хочу я помогать лишь тем беднягам, что чувствуют себя не этим телом. В хирурги я пойду, и клинику открою, где смогу реально превращать мужчину в женщину и наоборот. Вот в чем мое призванье.
Когда Мишка совсем оклемался, я расспросил его подробно - а какой год нынче на дворе и кто Русью правит? Спал с лица спаситель мой, нервно вздрогнув, отвествовал тоном похоронным:
- Как загребла тебя кручина под желудком, так и в стране зажали всех, кто дрыгался в напрасной вере, что мы попали прямиком в демократию: а все мы влипли в жидкое гавно, коричневого цвета.
Мы все за полную и окончательную справедливость, за суверенитет,- нервно дышал Мишка, повторяя лозунги отпетых негодяев, что возглавляли СПС- Мы - против определенных сил, узурпировавших нашу власть. Мы хотим, чтоб отчизна пошла другим историко‑эволюционным маршрутом.
Но им сказали, что страна так устала от переворотов, скачков, что о них не может быть речи. И все посты в иерархии России достались достойным сыновьям Лубянки. С тем и живем, восьмой уж год не просыпаясь.
- Постой, постой. Так что же, мы опять уперлись рогом в однопартийную систему, а как же нам двигаться вперед и развивать производительные силы?
- Да нам народ бы к труду систематическому приспособить, да деньги воровать хоть по уму, оставив часть на дороги и дурдомы, где с дураками поговорят на языке аминазина - заметил скорбно Михаил и этой фразой итог подвел беседе удручающего цвета белены.
Мы начинаем шуршать в обоих направленьях.
- Пора нам гвозди вбить, чтобы мы таланты не теряли - заметил я, когда окончили беседу.
- И что ты предлагаешь вколашматить в худые стены нашего мирка? - спросил меня Мишутка тоном буриданова осла. Но я его поправил:
- Мой бизнес прост, как два пальца обоссать. С него начнем и нам нужна реклама. Да лучше запустить ее по семафору - затраты мизерны, а отдача охренительна.
Да нет ли у тебя знакомого, что вот-вот загнется, а сам не знает по какой причине? Я вылечу его, а он нам нового сосватает клиента. И так пойдет процесс, как с одного нейтрона можно вызвать реакцию цепную.
Недолго вспоминал дружище и, хлопнув себя по лбу, запричитал:
- Тут есть одна девица. Зовут ее Варвара. Гнетет ее болезнь ужасная, невмоготу - седьмой уж год не может выйти замуж!
И тут, конечно, я проснулся - объявили станцию мою.
Мне снятся удивительные сны, что хочется их даже записать. Вот было б дивно, если найду слова, способные передать то буйство красок и пестроту событий, что парят в воображении моем и тем фантазию так мощно распаляют.
Причем во сне я быть могу и генералом, и ишаком. И даже имя сон мне изменяет, а иногда меня и самого там нет. Созерцать со стороны особенно забавно, и сердце не колотится напрасно.
Пройдя сто метров от метро, я вглубь проулка пошагал, где на территории военного завода располагалась наша фирма.
И вот мой стол рабочий, пришел я без опозданий. У нас директор Семен Васильевич имеет пунктик по дисциплине и нещадно штрафует даже за одну минуту.