Спесивцев Анатолий Фёдорович : другие произведения.

Не нужен нам берег турецкий. Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.51*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Комменты пожалуйста в общий файл.

2 глава.

Сомнения и споры.

Азов, капельник 7147 года от с.м.

  
   "То от ожидания чуть крышу не снесло - никогда не думал, что буду так переживать по поводу... хм, работы. А теперь тронуться можно от попыток вложить капельку разума в головы атаманов. Кажись, совершенно напрасных. Любимое, тщательно выпестованное домашнее животное -- жаба, большая, да что там, огромаднейшая и жутко зелёная, пересиливает без труда любые доводы. Чихать ей на логику и здравый смысл, если можно хорошенько грабануть! Дьявол, они же всё равно потом, в подавляющем большинстве, награбленное быстро спустят или монастырям передарят. Но упускать шанс пограбить не хотят никак".
   Ожидание вестей из Малой Азии и Стамбула вымотало Аркадия до предела. Недавно умываясь, увидел в ушате воды своё отражение. Серебристые волоски в шевелюре и бороде... Ещё осенью их было много меньше. Очень тяжело было сидеть и ждать результата организованной при его активном участии диверсии. Да и похудел за последние недели на несколько килограммов, хотя с деньгами, а, следовательно, и с питанием, этими зимой и весной у него было куда лучше, чем весной прошлой. Неизвестность сжигала его изнутри. Средства передвижения в этом веке были на редкость неспешными, а информация распространялась людьми, которые на них путешествовали.
   Ближе к концу капельника, то есть -- марта, по местному, юлианскому, со славянским акцентом, стилю, по запорожскому календарю был уже квитень, то есть -- апрель, в Азов прискакал гонец из устья Кальмиуса. Именно туда причалили греки, привёзшие известие об удачном покушении на султана. Естественно, ни гонец, привёзший эту радостную новость, ни подавляющее большинство казаков, представителей старшины и не подозревали, что помогли владыке правоверных досрочно расстаться с жизнью их боевые братья, пластуны. Эту тайну было решено держать в секрете не меньше пятидесяти лет. Цифру назвал попаданец, рассчитывавший, что хоть несколько лет никто не узнает об этой провокации, наверняка смертельно опасной для всех венецианцев находившихся в пределах Османской империи. Да, зная привычки янычар и лёгкость подъёма толпы на разбой и грабёж, достаться там могло очень многим людям, к смерти падишаха никоим образом не причастным. Попаданец неоднократно внушал каждому из посвящённых: их, не считая исполнителей, было чуть больше десятка. Сделать это, избыточное число меньшим ему не удалось. Организация таких мероприятий требует огромных по местным меркам расходов, даже Хмельницкому или Татаринову выделить их единоличным приказом было невозможно.
   А вскоре и гонец из Стамбула прибыл, также с радостной вестью. Ибрагим, последний из остававшихся в живых братьев султана, был удавлен по его приказу. Надо полгать, последнему в жизни. Аркадий невольно улыбнулся, вспомнив, как был потрясён этот грек, когда после его доклада услышал, что ещё раньше на тот свет отправился сам Мурад. Ошеломлен, поражён, но вот сказать что обрадован... так, пожалуй, нет. А ведь из числа добровольных казацких помощников, значит осман ненавидит. Попаданец не поленился позже расспросить Анастасиса о его чувствах и узнал, что одновременная гибель обоих Османов его сильно встревожила.
   - Понимаете, атаман, Мустафа - совсем плохой. Глупый... не есть здоров... не умей править. Если он опять султан - нам там всем плохо быть. Моим детям, племянникам... убить, грабить могут. Страшно за... потом... - на жутком русско-украинском суржике с сильнейшим греческим акцентом рассказал о причине тревог грек. Видимо он, регулярно общался то с донцами, то с запорожцами и нахватался слов и от тех, и от других.
   - Так переезжайте жить сюда, к нам, мы вас от осман защитим.
   - О! Мы ехать сюда с радость, но боимся татар. Рядом с ними страшно есть жить. Вы, казак, очень смелый.
   - А если татар не будет, приедете?
   - ...Ааа... как не будет?
   - Да так, попросим их, они и уйдут. Совсем. Тогда будете переселяться?
   Предположение, что татары, с их неисчислимыми ордами грозных лучников могут вот взять и уйти, вызвало у попаданцева собеседника крайнее удивление. И, нельзя сказать, что большое доверие.
   - Когда уйдут, тогда, конечно, переедем.
   "Вот так и в Европе с нашими агитаторами будет. Там конечно жопа натуральная, но перелазить, да с немалыми трудностями, в другою, не факт, что менее вонючую, желающих точно будут не толпы. Прежде всего, хотим мы или не хотим, надо решать татарский вопрос. Причём решать кардинально, благо теперь у нас для них не только кнут, но и пряник есть. Стоило бы поспешить, да как это объяснишь атаманам?"
   Большой атаманский совет в котором были представлены сразу три казачьих войска шёл уже не первый день. Донцы, запорожцы и гребенцы были представлены всеми авторитетнейшими личностями. Некоторых из них попаданец предпочёл бы видеть на виселице, знал об их будущем предательстве, но здесь то они не успели проштрафиться, приходилось терпеть. Аркадий успел сорвать голос, разругаться вдрызг с несколькими торопыгами, не желавшими даже выслушать его аргументы, но ничего поделать с настроем казаков на большой грабёж не мог. Зимой было разработано несколько планов на весеннюю кампанию. В том числе, план по разграблению Стамбула. По его осуществлению даже успели провести значительную часть предварительной подготовки. Но попаданец считал, что столица Османов может и подождать, а вот южные степи пригодны для боевых действий очень ограниченный срок, следовательно стоило, пока на юге будут выяснять отношения между собой, решить здесь сразу две острейшие проблемы: татарскую и польскую. Тем более решить их было можно только во взаимосвязи, отдельно никак не получалось. Да и запас времени был очень мал. Но, услышав о возможности, кстати, весьма рискованной, пограбить Стамбул, атаманы как с цепи сорвались.
   Даже большая часть запорожцев, которых, помнится, в начале двадцать первого века выставляли великими патриотами Украины, в подавляющем большинстве выступили за рейд на Стамбул. Авантюру, способную обернутся и поражением, после которого все остальные планы спокойно можно было списывать в утиль. Все попытки Аркадия доказать им неразумность атаки Стамбула сейчас натыкались на твердокаменную уверенность атаманов, что: - Усэ буде добрэ (Всё будет хорошо)!
   И чихать хотели знаменитые народные защитники на страдания того самого народа. Их с непреодолимой силой манили сокровища столицы Осман. В личной беседе попаданец спросил Хмельницкого, также выступившего за налёт на Стамбул: - А ты почему за морской поход выступаешь? Неужели не понимаешь, что это рискованно и неразумно?
   - Понимаю. Будь моя воля, мы уже давно к Перекопу шли. Но я знаю наших атаманов и полковников, - Зиновий покачал головой. - Ни за что они не откажутся от возможности султанскую столицу потрясти. Не надо было тебе этот план разрабатывать. Не было б его, никто против тебя слова не сказал. У ногаев и поляков тоже есть чего пограбить. Наоборот, благодарны бы они тебе были. А сейчас... спорить бесполезно, смирись. Дай Бог, получится и на Босфор сходить и другие твои задумки исполнить.
   Между тем лёд с Дона только начал сходить, ждать полного его освобождения было никак нельзя, янычары успели бы вернуться в Стамбул, тогда его штурм был бы чистейшей воды самоубийством. Пришлось всем на возах и арбах переезжать к побережью Азовского моря, куда перешли корабли зимовавшие в Темрюке. Сказать, что казацкий флот был в полном порядке, не решился бы и заядлый оптимист. Построенные в значительной части из недосушенной древесины, галеры требовали куда более обстоятельного ремонта, чем успели сделать темрюковские и приехавшие к ним на помощь казаки. Но серьёзных течей не было, мачты, реи, вёсла наличествовали в полном комплекте, ещё и с запасцем, паруса не сгнили, а уж экипажи были полны такого энтузиазма, что хоть отбавляй.
   Кстати, отбавлять таки пришлось. На галеры и парусники все желающие не поместились, хоть забили их на уровне килек в консервной банке. Продовольствие для такой оравы брали из расчёта на поход в один конец. Посчитали, что или там добудут еду на возвращение, или она им же не нужна будет. Большая часть стругов и чаек была заблокирована льдом на Днепре и Дону, что, пожалуй, было и к лучшему. Весеннее Чёрное море весьма сурово к таким судёнышкам, случись неожиданный шторм - беды их командам не избежать. Недавно созданное бюро прогнозов погоды дружно заверяло о стабильности погоды на ближайшие дни, однако за зиму оно уже успело несколько раз подмочить свою репутацию неверными предсказаниями и доверия их прорицания у атаманов не вызывали. Немалому числу казаков пришлось остаться на берегу. Большей частью в число невезучих попали новички и запоздавшие на общий сбор ветераны. Заметное увеличение обоих войск - гребенцам пришлось караулить калмыков - позволило посадить на сотню судов около пятидесяти тысяч человек. Половина - без существенного военного опыта. Серьёзная по меркам того времени армия, правда, вряд ли выдержавшая столкновение в поле с любой из трёх османских. Но в неожиданных налётах казакам не было равных, и они надеялись доказать эту истину ещё раз.
   Обычный для Чёрного моря северо-восточный ветер, бодрящий, но не слишком мощный, не штормовой, помог казацкому флоту добраться до Стамбула быстро. Оставалось только молиться Богу, чтоб он не усилился в самый неподходящий момент. Услышал ли бог эти молитвы, или просто в его планы штормы на это время запланированы не были, погода казаков не подвела.
  

День "Д". Вообще-то, ночь, да и почему "Д"? Скорее "А" или "П".

Истамбул и его окрестности, 16 Зуль-Ка'да 1047 года хиджры.

 

   Прекрасным кажется Стамбул для людей, увидевших его со стороны Мраморного моря. Белокаменные мечети и дворцы с сияющими куполами и крышами как бы плывут над гладью моря, тонкие минареты вонзаются в небо. И даже издали невозможно усомниться в искусстве людей, их выстроивших. Однако при ближайшем знакомстве город сильно проигрывает. Большая часть домов, оказывается, кое-как слеплена из дерева, улицы темны, не мощены и грязны даже с точки зрения европейца семнадцатого века. А города Европы того времени отнюдь не отличались чистотой. Воистину один Аллах знает, почему мусульмане так склонны истолковывать призывы Магомета содержать себя в чистоте только в отношении собственных тел. Бань в Стамбуле около четырёхсот, и банщики работают не покладая рук. Здесь грязных и вшивых европейцев с жителями столицы Османской империи сравнивать было невозможно.
   Знаменитый путешественник Эвлии Челеби описал его как: "...бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул". И множество людей самых разных вероисповеданий с ним соглашались. По крайней мере, в отношении необыкновенной внешней привлекательности этого города.
   Не поддавалась сопоставлению с европейской и безопасность улиц Стамбула. Суровые кадии беспощадно, в полном соответствии с нормами шариата, производили суд над преступниками. Воров на душу населения здесь было в десять раз меньше, чем в Париже или Лондоне, убийства же случались на стамбульских улочках и вовсе редко. Один из славящихся своей мудростью повелителей постановил, что если убийцу быстро найти не могут, то преступниками считаются все жители квартала, в котором найден труп. Казнить их, при своей неизъяснимой милости, он не повелел, но штраф приказал с них брать настолько огромный, что убийцу не находили КРАЙНЕ редко. Кадиям в судопроизводстве вторили руководители иноверческих общин Стамбула, пользовавшихся невероятной для других стран автономией. Естественно, ни чистота, ни безопасность не светили тысячам иноверцев, попавшим в рабство. Но где, скажите мне, рабов принимали за людей? Тем более, мусульмане считали, что в рабстве находятся только неверные собаки, не желающие принять свет истины. Те, кто принимали ислам, обычно из рабства освобождались. Что, конечно, не означает свободы для женщин, ставших чьими-то жёнами или наложницами. Да и мужчинам приходилось доказывать свою полезность новому обществу.
   День для столицы мира - а большинство жителей иначе свой великий город и не мыслили - выдался хлопотным. В бухте Золотой рог сосредоточились, помимо обычного для крупного торгового перекрёстка великого множества купеческих судов, десятки военных кораблей султанского флота. Причём, не только привычные для Чёрного моря галеры, но и огромные трёхмачтовые корабли галиполийской постройки. Позже их назвали бы линкорами, но в те времена линейная тактика боя между эскадрами ещё не была изобретена. Была у недавно назначенного верховного капудан-паши пара трофейных галеонов, несколько шебек и поллук. Однако основной частью военного флота были, по-прежнему каторги, вёсельные суда средней величины.
   Ни для кого в городе не было секретом, что готовился большой поход против богомерзких казаков, опять принявшихся опустошать черноморское побережье Анатолии, и, видимо с помощью шайтана, сумевших нанести поражение доблестному флоту султана. Все осенние и зимние месяцы шло интенсивное строительство кораблей на Галатской верфи, лились, или снимались с крепостей, для новых кораблей пушки, заготавливался в огромном объёме порох, закупался свинец. Готовился достойный ответ на эту наглую выходку. Правда теперь, в связи с гибелью султана от рук венецианских наёмников, никто не сомневался, что флот двинется на франков, чтобы страшно отмстить им за невиданное преступление. Пока новопостроенные корабли спешно оснащали всем необходимым. По городу прокатилась волна арестов среди криминальных элементов - были-таки в городе и они, и иноверческой бедноты. Лучшими кандальниками для галер у Осман издавна считались русы или франки, но их в данный момент в большом числе было взять неоткуда. Приходилось выкручиваться и приковывать к вёслам тех, кто оказался под рукой.
   Не забывали в городе и о других врагах, казаках. Давно ходили среди горожан, не только православных, но и мусульман, слухи о грядущем захвате Стамбула пришельцами с севера. Всё чаще об этом говорили не как о просто возможном, а уже считали неизбежным, как восход или закат солнца. Азартные люди стали делать ставки на то, какое количество народу при этом погибнет и будет уведено в неволю. Судя по фигурировавшим в пари цифрам, стамбульцы сильно преувеличивали возможности казацкого флота и пристрастие казаков к убийствам. Менее ста тысяч жертв грядущей катастрофы не называлось никем. Забавно, что от венецианцев, никто подобных подвигов не ожидал. Их, как и прочих франков, не боялись совершенно.
   Большое беспокойство в жизнь горожан вносили моряки. Шум от постоянных выяснения отношений, пьяные вопли, даже неуместные в мирном городе выстрелы, тревожили слух жителей Стамбула постоянно. Греческие забегаловки в Пера работали круглосуточно. Вопреки строжайшему запрету Корана, моряки были склонны напиваться или обкуриваться до состояния потери разума и устраивать безобразные драки. Как между собой, так и с оберегавшими покой горожан стражниками и янычарами. Пропив все свои деньги, некоторые из них пытались добыть средства для продолжения гульбы вечным на все времена "гоп-стопом". Стамбульцы начали роптать, что ещё месяц такой жизни, и казакам тут делать будет нечего. Всех состоятельных людей ограбят либо моряки, либо янычары, собиравшие дополнительный налог на организацию похода против неверных.
   Случилось в городе и ещё несколько важных, но совершенно не замеченных горожанами, событий.
   - ...Счастья и процветания вашему дому и да не оскудеет рука повелителя, вознаграждая вас за такую тяжёлую, требующую неусыпных трудов, службу.
   Ибрагим, уже привычно перенеся вес тела на левую ногу - правая, посеченная в прошлом году проклятым гяуром опять подвела - посчитал ниже своего достоинства отвечать на приветствие какого-то торгаша. Уж если Аллах не присудил ему отмщение, стоило озаботиться о будущей жизни. Для начала торговой деятельности нужно много денег любому человеку, даже янычару. Гневаться у него тоже причин не было. После обильного и вкусного завтрака он привычно ждал от просителя бакшиша. Зачем эти просители нужны, если не несут бакшиш? Причём, учитывая важность занимаемого пашой поста в иерархии чиновников Османской империи, подношение должно было быть солидным. Пачкать руки такого важного человека медью было бы неслыханной наглостью. Можно сказать, преступлением.
   - Я взялся поставить кораблям порох. Однако храбрые воины с них загуляли на берегу и там некому расплачиваться за товар. Не разрешит ли неустрашимый меч повелителя правоверных поставить арбы с порохом возле казарм необоримых янычар? В городе оставлять такой товар опасно, мало ли что может случиться?
   Свою просьбу грек сопроводил подношением Ибрагиму-паше увесистого мешочка. Тот мешочек развязал и тщательно изучил его содержимое на предмет соответствия своему статусу, попробовав на зуб несколько серебряных акче. Монеты были настоящие, не обрезанные, но, к сожалению, совсем новые. Ибрагим знал, что в последние годы содержание серебра в монетах неизменно уменьшалось. Но и просьба, с его точки зрения, была пустяшная, легко выполнимая и не требующая от него самого никаких затрат и усилий.
   "И кто, после гибели повелителя, мог бы меня за такую малость упрекнуть? Надо признать, покойник имел мерзкий нрав и отягощал своих верных воинов чрезмерной службой. Нового надо выбрать из более понимающих... в нуждах воинов пророка. Всегда бы так легко деньги доставались".
   - Хорошо, можешь поставить свои арбы. Сколько их?
   - Пять, сиятельнейшее копьё халифа.
   - Тогда давай ещё сотню акче, места много займут. Да ещё эти быки будут гадить возле казарм.
   - Не извольте беспокоиться, могущественный. Быков мои слуги уведут, чтоб не мешали. И возле арб я оставлю по одному возчику.
   - Всё равно, давай ещё сотню акче!
   Грек, видимо ожидавший подобного требования, молча, с поклоном подал паше ещё один мешочек. Ибрагим проверил и его, поленившись, впрочем, пересчитывать.
   - Здесь точно сотня?
   - Конечно, о славный батыр. Разве могу я осмелиться обманывать такого значительного человека?
   - От вас, неверных, всего можно ожидать. Ладно, можешь ставить свои арбы. Дело, в общем, угодное Аллаху.
   И арбы были расставлены возле самых стен казарм, впритык к ним, а волов, доставивших тяжёлый груз, увели прочь. Возле опасного и дорогого груза остались дежурить возчики, все как один, крепкие, плечистые, бритые. Составлявшие немалую часть янычар новички из этнических турок - система дешиврие уже не справлялась с поставкой новобранцев, а служба в янычарах стала очень привлекательной - с презрением поглядев на этих райя, занялись своими делами. Не столько тренировками, сколько болтовнёй и сравнением бород. Растительность на лице была гордостью для молодых янычар, они её специально отращивали и любили похвастать друг перед другом прибавлением в длине бороды. После гибели требовательного Мурада интенсивность тренировок в оджаке резко упала. Оставленные возле арб райя вели себя правильно, то есть, тихо сидели возле порученного им под присмотр груза и не высовывались.
   Давно уже не привозили в Стамбул рабов из польских земель или Русии. Да и обычно обильные поставки с Кавказа заметно сократились, что вызвало резкое вздорожание цен на рабов и нехватку красавиц для обновления гаремов. Постоянно подыхавших галерников пришлось заменять преступниками, большая часть из которых была мусульманами. И вот, наконец, в Стамбул пришли несколько судов (из немного переделанных и перекрашенных казацких трофеев) набитых под завязку рабами. Правда, красавиц для утехи добрых мусульман там не было, в трюмах сидели сплошь здоровые и молодые мужики, пленники с польских земель, по словам купцов, выловленные татарами во время смуты в Речи Посполитой. Как раз такие, о каких мечтал новый капудан-паша. Два "купца" свой товар сгрузили, остальные решили придержать, чтоб не сбить высокие цены. Положенный налог работорговцы, с причитаниями и жалобами на безденежье, заплатили таможенникам на месте, прямо на кораблях. И куда им было деться? "Позолотили", вернее, "посеребрили" руки чиновников, чтобы не платить слишком много. И без того морды жирные, перебьются. 
   Когда планировалась вчерне атака на Стамбул, большинство характерников и посвящённых в эту тайну атаманов единогласно соглашались, что Аркадий предлагает нечто невозможное. Налететь, пограбить и пожечь и быстренько убежать - да, возможно. А захватывать целые кварталы, да ещё такие, как он предлагал - "глупые мечтания", как заявил тогда его ближайший друг. Десяти-двенадцатитысячный контингент янычар в Еникапе, невдалеке от Сераля, никогда не уходящий в походы, гарантированно свяжет высадившихся врагов, не даст им спокойно отбирать добро у жителей столицы. Задерживаться же надолго в городе нельзя, фанатичные мусульмане, коих в городе и его окрестностях много, стопчут казаков без всякого оружия, задавят толпой. На свою беду он тогда убедил оппонентов  в обратном.
   - Да, такая опасность есть, - согласился тогда попаданец. - Но её можно предотвратить. Если перед атакой на дворец будут подожжены дома в нескольких кварталах Стамбула, то количество добровольных помощников у янычар уменьшится на порядок, то есть в десять раз. Если же взорвать янычарские казармы, то и воевать с нами там будет некому. Больших резервов около города сейчас нет, все войска ушли в поход, на войну с Персией. Огромна турецкая армия, но помочь своей столице вовремя она не сможет. Не успеет.
   Аркадий же и предложил способ ликвидации янычарской угрозы. Взорвать сами казармы, к сожалению, оказалось затруднительно, уж очень капитально они были выстроены. Тогда попаданец предложил уничтожить не казармы, а их содержимое - янычар. Правда, для этого нужны были отчаянно смелые, говорящие по-турецки люди, готовые пойти почти на верную смерть.
   - Храбрецов у нас хватает, да и по-турецки многие говорят, но как они смогут уничтожить тысячи умелых, храбрых воинов?
   Аркадий объяснил, как. Затея, как и многие его предложения, была авантюрная и крайне рискованная, но осуществимая. Заодно он представил на суд избранных планы по увеличению казацкого войска прямо на месте и захвату части султанского флота.
   Расчёт строился, прежде всего, на явлении хорошо знакомом всем жителям бывшего СССР. И не только его. Тотальной, всеобщей и вездесущей коррумпированности чиновничьего аппарата Османской империи. Там даже официально ввели налог на взятки. Ко второй трети семнадцатого века продавалось буквально всё. Нет, точнее, ВСЁ. Провал попытки реформ Османа II, хоть тогда этого ещё никто не понимал, означал приговор этому государству, протянувшему до двадцатого века только благодаря поддержке Англии и Франции. То, что сместили султана-реформатора наиболее боеспособные войска, капыкуллу (воины из рабов, основная часть - янычары) и исламское духовенство, задавило реформаторство на столетия. Теперь султаны, в том числе Мурад, в лучшем случае пытались вернуться во времена Сулеймана Великолепного. Вопреки известной истине, что в одну воду дважды войти нельзя. Огромный потенциал государства использовался всё с меньшей эффективностью.
   Порох, который подвезли к казармам, был турецкий, кстати, вполне качественный. И куплен он был на местные деньги, добытые по предложению всё того же Аркадия, киднепингом. В Азове их катастрофически не хватало на самое необходимое. У трёх крупных откупщиков налогов в Стамбуле выкрали детей или внуков, и предложили заплатить за них выкуп. Охрана, конечно же, приставленная к детям, справиться с нападавшими, хорошо вооружёнными и умело владевшими оружием, не смогла. Уважаемые в Стамбуле люди, хоть и не мусульмане (среди ростовщиков и откупщиков в Османской империи преобладали евреи и христиане), лично знавшие не одного Великого визиря (уж очень часто в последнее время они менялись), и представленные валиде-ханум, вынуждены были заплатить. Вопреки зверским обычаям двадцатого века, детей действительно вернули после похищения, живыми и невредимыми. А у казацкой разведки появились деньги на приобретение пороха и подкуп нужных людей.
    

*    *    *

   Сырость и не стихающий, весьма прохладный ветерок создавали на верхней палубе каторги, совсем не тот климат, который Аркадий любил. По небу неслись стадами облака с подозрительно тёмным оттенком. Усилься сейчас ветер, беды было не избежать. Не смотря на то, что были они сейчас заметно южнее Сочи, точнее - того места, где в мире попаданца его построили, было ощущение, что вышли прокатиться в Финский залив.
   "Отвратное там место. Не-е, город, конечно красивый, только дурак с этим будет спорить, но мрачный и... нездоровый. Вампирный какой-то. Три раза там был и все три раза хотелось смыться назад побыстрей. Точно там с местом что-то не в порядке, видно человеческие жертвоприношения древних сказываются (или сказывались? А может быть будут сказываться?), да и Пётр к увеличению количества костей под зданиями приложил руку. Вот бы постараться и поспособствовать его строительству в другом месте. На побережье Финского залива там, или выше по Неве... правда там пороги были. Н-да, а может его вообще не строить, а всерьёз заняться обустройством Ревеля?"
   Аркадий поёжился, сырость в сочетании с ветром - не самое приятное сочетание, но поддевать под жупан ничего не стал. И так там были рубаха и пуленепробиваемый жилет. Кутаться под взглядами сотен внимательных глаз не стоило. Лыцарь должен стойко переносить походные тягости. Вот и стоял он, мёрз и вспоминал пережитые некогда сходные ощущения и предавался ленивому ничегонеделанью. Даже гребля на всё ещё вонючей палубе казалась теперь куда более предпочтительной. Во время тяжёлой работы не очень-то замёрзнешь, и в голову дурные мысли меньше лезут.
   Болтать абы с кем не хотелось, а друзья, по разным причинам, были недоступны. Васюринский, сияющий от счастья как начищенная медяшка (радость-то какая, рисковать шкурой разрешили!), был уже где-то на берегу, готовился к штурму Анадолуфенери, а может, уже и проводил его. Ради такого случая оставил свою эскадру на заместителя и завеялся лично врагов резать.
   "Нет, раз необходимо заплести врагам мозги, так лучше характерника, да ещё чисто говорящего на турецком, никто это не сделает. Но он же, по флотским понятиям - контр-адмирал, как можно свою эскадру бросать, чтобы саблей помахать? Да, нескоро ещё здесь удастся ввести армейские порядки".
   Срачкороб же дулся на одной из соседних галер. Не в том смысле, что тужился в гальюне, а обижался.
   "Какая мировая несправедливость, не пустили в диверсионный рейд. Не дали проявить себя там во всей красе. Будто в Стамбуле для этого возможностей мало будет. И я, само собой, такой-сякой, этакий-разэтакий, поддержал запрет. Кстати, весьма... спорный, по сути. Конечно в пластуны блестящий наездник, стрелок и рубака Срачкороб не годится. Не имеет некоторых специфических навыков, вроде скрадывания. Так ведь в этот раз никто ползти к врагу на пузе и не будет, подойдут колонной к воротам как подкрепление. А Юхим, лучше Ивана знающий турецкий язык, здесь был бы не лишним. Но, учитывая его важность как начальника ракетного цеха, в такие сомнительные по исходу операции Срачкороба пускать нельзя. Иван-то как характерник, если что, в любой момент умереть может, остановит сердце. И привет с того света, а Юхим подобных навыков не имеет, палачи же у Осман опытные, развязать язык любому могут. Ничего, пообижается и простит".
   Казацкий флот медленно дрейфовал к Босфору, в соответствии с планом атаки на Стамбул предстояло выждать ещё немного, чтобы дать возможность пластунам захватить крепости охранявшие вход в него. Помешать атаке османы, пожалуй, уже не могли, но казаков интересовал, прежде всего, финансовый аспект атаки, а он мог быть очень разным. В случае неожиданного появления у Стамбула можно было рассчитывать на несравненно большую добычу. Пролив контролировали четыре крепости. Две старые, Румелихисары и Анадолухисары, были расположены так близко к столице, что серьёзно помешать вторжению не могли. Хотя располагались они в самом узком месте Босфора, их огромные пушки были крайне неэффективны. На совете единодушно было решено одновременно, флоту прорываться мимо них, а десанту штурмовать их с суши. Взорвать ворота подложенными минами - стены у них слишком высоки - и ворвавшись перебить малочисленные гарнизоны. Не получится - не беда, эту проблему можно будет решить после грабежа. Если к Стамбулу казацкий флот должен был идти на большой скорости, так что пушки крепостей могли, максимум, утопить или повредить всего несколько казацких судов, то при возвращении урон мог быть несравнимо болезненнее.
   Но, прежде чем добраться до старых крепостей, нужно было пройти мимо новых, выстроенных при покойном султане Мураде, Румелифенери и Анадолуфенери, стоявших у самого входа в пролив. Пусть, учитывая немалую его ширину там, их пушки были почти не опасны для кораблей, но артиллерийская пальба наверняка подняла бы на ноги всех вояк в Стамбуле, что делало невозможным большой грабёж. Именно Аркадий предложил составить план по их "тихой" нейтрализации и помог его разработать. Сейчас, вместе со всеми, ему оставалось ждать воплощения пластунами этого плана в жизнь. Ох, как ему надоело за последнее время напряжённое ожидание! Собственно, именно из-за нежелания мучиться в неведении несколько лишних дней, он и пошёл с флотом на Стамбул, а не остался дома для ускорения технического прогресса и усиления вооружения казачьего войска, чего требовали логика и здравый смысл. Попаданец послал их широко известным сексуально-пешеходным маршрутом и отправился в очередной морской круиз. Не столько из-за добычи, сколько для сбережения нервов.
    

*    *    *

 

   Прекрасным кажется Стамбул для людей увидевших его, подплывая к Босфору из Мраморного моря. Белокаменные мечети и дворцы с блестящими куполами и крышами как бы плывут над гладью моря, тонкие минареты вонзаются в небо. И даже издали невозможно усомниться в искусстве людей их выстроивших. Однако при ближайшем знакомстве город сильно проигрывает. Большая часть домов, оказывается, построена кое-как из дерева, улицы темны, не мощены и грязны даже с точки зрения европейца семнадцатого века. А города Европы того времени отнюдь не сияли чистотой. Воистину один Аллах знает, почему мусульмане так склонны истолковывать призывы Магомета содержать себя в чистоте только в отношении собственных тел. Бань в Стамбуле около четырёхсот и банщики во всех работают, не покладая рук. Здесь грязных и вшивых европейцев с жителями столицы Османской империи сравнивать было невозможно.
   Знаменитый путешественник Эвлии Челеби описал его как: "...бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул". И множество людей самых разных вероисповеданий с ним соглашались. По крайней мере, в отношении необыкновенной внешней привлекательности этого города.
   Не поддавалась сопоставлению с европейской и безопасность улиц Стамбула. Суровые кадии беспощадно, в полном соответствии с нормами шариата, производили суд над преступниками. Воров здесь было на тысячу жителей раз в десять меньше, чем в Париже или Лондоне, убийства же случались на стамбульских улочках и вовсе редко. Один из славящихся своей мудростью повелителей постановил, что если убийцу быстро найти не могут, то преступниками считаются все жители квартала, в котором найден труп. Казнить их, при своей неизъяснимой милости, он не повелел, но штраф приказал с них брать настолько огромный, что убийцу не находили КРАЙНЕ редко. Кадиям в судопроизводстве вторили руководители иноверческих общин Стамбула, пользовавшихся невероятной для других стран автономией. Естественно, ни чистота, ни безопасность не светили тысячам иноверцев попавшим в рабство. Но где, скажите мне, рабов считали людьми? Тем более, местные жители считали, что в рабстве находятся только неверные собаки не желающие принять свет истины. Те кто принимали ислам, обчно из рабства освоождались. Что, конечно, не означает освобождения женщин, ставших чьими-то жёнами или наложницами. Да и мужчинам приходилось доказывать свою полезность новому для них обществу.
   День для столицы мира, а большинство жителей этого великого города иначе свой город и не мыслили, выдался хлопотным. В бухте Золотой рог сосредоточилось, помимо обычного для крупного торгового перекрёстка великого множества купеческих судов, десяткии военных кораблей султанского флота. Причём, не только привычные для Чёрного моря галеры, но и огромные трёхмачтовые корабли галиполийской постройки. Позже их назвали бы линкорами, но в те времена линейная тактика боя между эскадрами ещё не была изобретена. Была у недавно назначенного верховного капудан-паши пара трофейных галеонов, несколько шебек и поллук. Однако основной частью военного флота были, по-прежнему каторги, вёсельные суда средней величины.
   Ни для кого в городе не было секретом, что готовился большой поход против богомерзких казаков, опять принявшихся опустошать черноморское побережье Анатолии, и, видимо с помощью шайтана, сумевших нанести поражение доблестному флоту султана. Все осенние и зимние месяцы шло интенсивное строительство кораблей на Галатской верфи, лились, или снимались с крепостей, для новых кораблей пушки, заготавливался в огромных размерах порох. Готовился достойный ответ на эту наглую выходку. Правда теперь, в связи с гибелью султана от рук венецианских наёмников, никто не сомневался, что флот двинется на франков, чтобы страшно отмстить им за невиданное преступление. Пока новопостроенные корабли спешно оснащали всем необходимым. По городу прокатилась волна арестов среди криминальных элементов, были-таки в городе и они, и иноверческой бедноты. Лучшими кандальниками для галер у Осман издавна считались русы или франки, но их в данный момент в большом числе было взять неоткуда. Приходилось выкручиваться и приковывать к вёслам тех, кто оказался под рукой.
   Не забывали в городе и о других врагах, казаках. Давно ходили среди горожан, не только православных, но и мусульман, слухи о грядущем вскорости захвате Стамбула пришельцами с севера. Всё чаще об этом говорили не как о не просто возможном, а уже считали неизбежным, как восход или закат солнца. Азартные люди стали делать ставки на то, какое количество людей при этом погибнет и будет уведено в неволю. Судя по цифрам в пари фигурировавшим, стамбульцы сильно преувеличивали возможности казацкого флота и пристрастие казаков к убийствам. Менее ста тысяч жертв грядущей катастрофы никто не называл. Забавно, что от венецианцев, никто подобных подвигов не ожидал. Их, как и прочих франков, не боялись совершенно.
   Большое беспокойство в жизнь горожан вносили моряки. Шум от постоянных выяснения отношений, пьяные вопли, даже неуместные в мирном городе выстрелы, тревожили слух жителей Стамбула постоянно. Греческие забегаловки в Пера работали круглосуточно. Вопреки строжайшему запрету Корана, моряки были склонны напиваться или обкуриваться до состояния потери разума и устраивать безобразные драки. Как между собой, так и с оберегавшими покой горожан стражниками и янычарами. Пропив все свои деньги, некоторые из них пытались добыть средства для продолжения гульбы грабя горожан. Стамбульцы начали роптать, что ещё месяц такой жизни и казакам в их городе делать будет нечего. Всех состоятельных людей ограбят либо моряки, либо янычары, собиравшие дополнительный налог на организацию похода против неверных.
   Случилось в городе и ещё несколько важных, но совершенно не замеченных горожанами, событий.
   - ...Счастья и процветания вашему дому и да не оскудеет рука повелителя, вознаграждая вас за такую тяжёлую, требующую неусыпных трудов, службу.
   Ибрагим, уже привычно перенеся вес тела на левую ногу, правая, посеченная в прошлом году проклятым гяуром опять подвела, посчитал ниже своего достоинства отвечать на приветствие какого-то торгаша. Уж если Аллах не присудил ему отмщение, стоило озаботиться о будущей жизни. Для начала торговой деятельности, даже янычару, нужно много денег. Гневаться у него тоже причин не было. После обильного и вкусного завтрака он привычно ждал от просителя бакшиша. Зачем эти просители нужны, если не несут бакшиш? Причём, учитывая важность занимаемого пашой поста в иерархии чиновников Османской империи, подношение должно было быть большим. Пачкать руки такого важного человека медью было бы неслыханной наглостью. Можно сказать, преступлением.
   - Я взялся поставить кораблям порох. Однако храбрые воины с них загуляли на берегу и там некому расплачиваться за товар. Не разрешит ли неустрашимый меч повелителя правоверных поставить арбы с порохом возле казарм необоримых янычар? В городе оставлять такой товар опасно, мало ли что может случиться?
   Свою просьбу грек сопроводил подношением Ибрагиму-паше увесистого мешочка. Тот мешочек развязал и тщательно рассмотрел его содержимое, попробовав на зуб несколько из содержавшихся в нём серебряных акче. Монеты были настоящие, не обрезанные, но, к сожалению, совсем новые. Ибрагим знал, что в последние годы содержание серебра в монетах неизменно уменьшалось. Просьба, с его точки зрения, была пустяшная, легко выполнимая и не требующая от него самого никаких затрат и усилий.
   "И кто, после гибели повелителя, мог его за её выполнение упрекнуть. Надо признать, покойник имел мерзкий нрав и отягощал своих верных воинов неимоверными тяготами в службе. Нового надо выбрать из более понимающих... в нуждах воинов пророка. Всегда бы так легко деньги доставались".
   - Хорошо, можешь поставить свои арбы. Сколько их?
   - Пять, сиятельнейшее копьё халифа.
   - Тогда давай ещё сотню акче, места много займут. Да ещё эти быки будут гадить возле казарм.
   - Не извольте беспокоиться, могущественный. Быков мои слуги уведут, чтоб не мешали. И возле арб я оставлю по одному возчику.
   - Всё равно, давай ещё сотню акче!
   Грек, видимо ожидавший подобного требования, молча, с поклоном подал паше ещё один мешочек. Ибрагим проверил и его, поленившись, впрочем, пересчитывать.
   - Здесь точно сотня?
   - Конечно, о славный батыр. Разве могу я осмелиться обманывать такого значительного человека?
   - От вас, неверных, всего можно ожидать. Ладно, можешь ставить свои арбы. Дело, в общем, угодное Аллаху.
   И арбы были расставлены возле самых стен казарм, впритык к ним, а волов, доставивших тяжёлый груз, увели прочь. Возле опасного и дорогого груза остались дежурить возчики, все как один, крепкие, плечистые, бритые. Составлявшие немалую часть янычар новички из этнических турок - система дешиврие уже не справлялась с поставкой новобранцев, а служба в янычарах стала очень привлекательной - с презрением поглядев на этих райя, занялись своими делами. Не столько тренировками, сколько болтовнёй и сравнением бород. Растительность на лице была гордостью для молодых янычар, они её специально отращивали и любили похвастать друг перед другом прибавлением в длине бороды. После гибели требовательного Мурада интенсивность тренировок в оджаке резко упала. Оставленные возле арб райя вели себя правильно, то есть, тихо сидели возле порученного им под присмотр груза и не высовывались.
   Давно уже не привозили в Стамбул рабов из польских земель или Русии. Да и обычно обильные поставки с Кавказа заметно сократились, что вызвало резкое вздорожание цен на рабов и нехватку красавиц для обновления гаремов. Постоянно сдыхавших галерников пришлось заменять преступниками, большая часть из которых была мусульманами. И вот, наконец, в Стамбул пришли несколько судов (из немного переделанных и перекрашенных казацких трофеев) набитых под завязку рабами. Правда, красавиц для утехи добрых мусульман там не было, в трюмах сидели сплошь здоровые и молодые мужики, пленники с польских земель, по словам купцов, выловленные татарами во время смуты в Речи Посполитой. Как раз такие, о каких мечтал новый капудан-паша. Два "купца" свой товар сгрузили, остальные решили придержать, чтоб не сбить высокие цены. Положенный налог работорговцы, с причитаниями и жалобами на безденежье, заплатили таможенникам на месте, прямо на кораблях. И куда им было деться? "Позолотили", вернее, "посеребрили" руки чиновников, чтобы не платить слишком много. И без того морды жирные, перебьются.
  
   Когда планировалась вчерне атака на Стамбул, большинство характерников и посвящённых в эту тайну атаманов единогласно соглашались, что Аркадий предлагает нечто невозможное. Налететь, пограбить и пожечь и быстренько убежать - да, возможно. А захватывать целые кварталы, да ещё такие, как он предлагал - "глупые мечтания", как заявил тогда его ближайший друг. Десяти-двенадцати тысячный контингент янычар в Еникапе, невдалеке от Сераля, никогда не уходящий в походы, гарантированно свяжет высадившихся врагов, не даст им спокойно отбирать добро у жителей столицы. Задерживаться же надолго в городе нельзя, фанатичные мусульмане, коих в городе и его окрестностях много, стопчут казаков без всякого оружия, задавят толпой. На свою беду он тогда убедил оппонентов в обратном.
   - Да, такая опасность есть, - согласился тогда попаданец. - Но её можно предотвратить. Если перед атакой на дворец будут подожжены дома в нескольких кварталах Стамбула, то количество добровольных помощников у янычар уменьшится на порядок, то есть в десять раз. Если же взорвать янычарские казармы, то и воевать с нами там будет некому. Больших резервов около города сейчас нет, все войска ушли в поход, на войну с Персией. Огромна турецкая армия, но помочь своей столице вовремя она не сможет. Не успеет.
   Аркадий же и предложил способ ликвидации янычарской угрозы. Взрывы, в нужный момент, во дворах янычарских казарм должны были значительно облегчить разграбление города. Правда, для этого нужны были отчаянно смелые, говорящие по-турецки люди, готовые пойти почти на верную смерть. Татаринов усмехнулся, ясное дело, без главного османского резерва шастать по Стамбулу будет сподручнее.
   - Храбрецов у нас хватает, да и по-турецки многие говорят, но как они смогут уничтожить тысячи умелых, храбрых воинов?
   Аркадий объяснил, как. Затея, как и многие его предложения, была авантюрная и крайне рискованная, но осуществимая. Заодно он представил на суд избранных планы по увеличению казацкого войска прямо на месте и захвату части султанского флота.
   Расчёт строился, прежде всего, на явлении хорошо знакомом всем жителям бывшего СССР. И не только его. Тотальной, всеобщей и вездесущей коррумпированности чиновничьего аппарата Османской империи. Там, даже официально ввели налог на взятки. Ко второй трети семнадцатого века там продавалось буквально всё. Нет, точнее, ВСЁ. Провал попытки реформ Османа II, хоть тогда этого ещё никто не понимал, означал приговор этому государству, протянувшему до двадцатого века только благодаря поддержке Англии и Франции. То, что сместили султана-реформатора наиболее боеспособные войска, капыкуллу (воины из рабов, основная часть - янычары) и исламское духовенство, задавило реформаторство на столетия. Теперь султаны, в том числе Мурад, в лучшем случае пытались вернуться во времена Сулеймана Великолепного. Вопреки известной истине, что в одну воду дважды войти нельзя. Огромный потенциал государства использовался всё с меньшей эффективностью.
   Порох, который подвезли к казармам, был турецкий, кстати, вполне качественный. И куплен он был на местные деньги, добытые по предложению всё того же Аркадия, киднепингом. В Азове их катастрофически не хватало на самое необходимое. У трёх крупных откупщиков налогов в Стамбуле выкрали детей или внуков, и предложили заплатить за них выкуп. Охрана, конечно же, приставленная к детям, справится с нападавшими, хорошо вооружёнными и умело владевшими оружием, не смогла. Уважаемые в Стамбуле люди, хоть и не мусульмане (среди ростовщиков и откупщиков в Османской империи преобладали евреи и христиане), лично знавшие не одного Великого визиря (уж очень часто в последнее время они менялись), и представленные валиде-ханум, вынуждены были заплатить. Вопреки зверским обычаям двадцатого века, детей действительно вернули после похищения, живыми и невредимыми. А у казацкой разведки появились деньги на приобретение пороха и подкуп нужных людей.
  

* * *

  
   Не спеша и ни от кого не скрываясь, к воротам одной из твердынь Истамбульского пролива (так было принято называть в Османском халифате), крепости Анадолуфенери (Анатолийский маяк) подходило более ста воинов. И в крепости это никого не взволновало. Более того, не успели они подойти к воротам, как те со скрипом растворились, как бы приглашая их войти внутрь. Впрочем, с точки зрения мухафиза (коменданта) Юнуса-бея, всё было естественно и правильно. Ещё вечером он получил послание от Мусы паши, каймакана (градоправителя) Истамбула, о посылке в его крепость подкрепления, не янычар, правда, а секбанов (наёмников), но всё равно, новость приятная. Малочисленность гарнизона крепости его тревожила. Венецианцы венецианцами, а о таких врагах, как казаки, забывать не стоило.
   Не удивило почтенного мухафиза и наличие среди идущих в отряде явных райя в рванине. В том же письме было сказано, что вместе с воинами придут рабочие для поправки стен и башен. Вроде бы немного лет прошло со времени строительства, а недочётов в них хватало с избытком. Да, не так хорошо уже строили в нынешние времена по сравнению с прошлыми. Совсем не так.
   То, что к воротам Румелифенери (Европейский маяк) подходил точно такой же, даже несколько больший по численности отряд - на европейском берегу крепость построили более основательную, хотя тоже небольшую - никто не заметил. Что и немудрено, эти крепости разделяло несколько километров, а внимание стражи было приковано к морю, откуда могла грозить опасность, а не к соседям на противоположенном берегу. Естественно, здесь не знали и о очень похожем письме, полученном мухафизом Румелифенери, благодаря которому и там открыли перед подходящим отрядом ворота крепости.
   Отряд был встречен помощником Юнус-бея, Азим-агой. Мухафиз остался на стене, не дело большой шишки встречать прибывающих. Возглавлял секбанов высокий, давно не юный воин с красивым и властным лицом, дублёным, наверное, всеми ветрами халифата. Одного взгляда на него было достаточно, дабы понять, что он привык повелевать, странно даже, что его поставили командовать таким небольшим отрядом. Додумать предполагаемую причину Азим-ага не успел. Пришедший посмотрел ему сверху вниз в глаза, будто прожёг насквозь, и опытный янычар, ветеран нескольких походов, потерялся, будто ребёнок в тумане. Он рассказал о дежурной заряженной пушке, и сам отослал группу воинов из пополнения с проводником к ней. По пути наверх, к мухафизу, Азим-ага успел ещё разъяснить, где находятся отдыхающие защитники крепости, где - караулка. Именно туда и отправилась основная часть пополнения. А так и не представившийся предводитель пополнения, когда они подошли к Юнус-бею, будто услышав что-то, выхватил вдруг саблю и начал рубить воинов халифа. Отстав всего лишь на мгновение, то же самое проделали его подчинённые.
   Вообще-то, в умении проводить схватки на холодном оружии янычары и спахи заметно превосходили большинство соперников. В том числе, и казаков. Уровень индивидуальной подготовки этих категорий воинов был в Османской империи того времени чрезвычайно высок. Но даже опытному воину порой нужно время, чтобы включиться в боевой режим. Здесь османы его не получили, были убиты или тяжело ранены все, прежде чем успели разогреться. Так же бескровно дались победы над воротной стражей и топчи скучавшими у заряженного орудия. В пару лёгких ран обошлась казакам ликвидация дежурного десятка. Зато в основной казарме разгорелся настоящий бой. Ни в каких каптёрках османы своё оружие не оставляли, поэтому ликвидировать их тихо и быстро не получилось. В пылу схватки самим казакам пришлось прибегнуть к стрельбе из пистолей, на что было предварительное разрешение. Если пушечный выстрел со стены слышен далеко, то пистольные в закрытом помещении вряд ли могли услышать за пределами крепости. Тем более, поселений в непосредственной близости от неё не существовало. Нормальный человек в зоне видимости с казацких лодок селиться не будет. А ненормальные уже кончились, попав под казацкие арканы и сабли.
   Таким образом, Анадолуфенери менее чем за полчаса перешла под контроль казаков, потерявших при этом с десяток убитыми и тяжело раненными. При этом была обеспечена тишина на её стенах, сигнала тревоги не прозвучало.
   В заметно более крупной Румелифенери казаки потеряли больше тридцати человек только убитыми, но и там им удалось нейтрализовать артиллерию раньше, чем она смогла выстрелить. Небольшая пальба из ружей и пистолей в её дворе никого не встревожила. Так что первая фаза атаки на Стамбул прошла удачно. О чём и дали знать на казацкие корабли. Впрочем, для обеспечения внезапности пластунам, уже другим, предстояло провести ещё одну, точнее сдвоенную операцию в непосредственной близости к городу.
  

* * *

  
   И уж тем более никто не удивился появлению больших, по полусотне, янычарских дозоров невдалеке от города на дорогах идущих вдоль Босфора. На обоих его берегах. Они споро разбили по одному большому шатру и стали приставать к прохожим, не видели ли те чего тревожного. Для простых людей общение с янычарами при исполнении - крайне сомнительное удовольствие. Поэтому большая часть прохожих и проезжих честно отнекивалась и спокойно проходила в город. Но к вечеру начали появляться всадники с известием о замеченных в проливе подозрительных судах, причём в огромном числе. На тридцатикилометровой кишке Босфора немало внимательных глаз. Заметив движение большого военного флота, многие сочли своим патриотическим долгом послать гонца или отправиться самому в Стамбул с сообщением о вторжении. Кто бы мог подумать, что гонцов будут ждать?
   Их вежливо просили пройти в шатёр и рассказать всё самому главному аге дозора. Что весьма странно, так как главный ага у янычар один, а шатры, в которые приглашали для беседы с ним, стояли по разные стороны пролива. Проводив вестника в шатёр, полусотенный вскоре возвращался на свой пост. Принесшие эту важную весть люди, все как один, оставались у раздвоившегося главного аги в гостях, никто из них шатёр не покидал. Никаких действий получившие известия янычары, как ни удивительно, не предпринимали. Продолжали всё также нести свою службу, отлавливая гонцов с одним и тем же известием. До ночи, когда дети шайтана добрались таки до Стамбула и начали в нём и вокруг него безобразничать, азиатский патруль выслушал тринадцать гонцов, европейский - восемнадцать. Их трупы со следами удушения и ударов по черепу обнаружили на следующий день беженцы из горящей столицы.
   На роли полусотенных кастинг проходил жесточайший. Очень важно было, чтобы турки не заподозрили ничего до момента собственного убиения. Среди претендентов на эти роли были и учитель Аркадия, бывший янычар, и великолепно говоривший на татарском, турецком и арабском языках Срачкороб. Но они не прошли по недостатку волосатости на лицах. Янычары носили, ну как нынешние моджахеды, бороды. Поэтому все запорожцы отпали автоматически. Роли янычар достались донцам, большинство из которых также не имели привычки бриться. Затея удалась. Весть о вторжении казацкой эскадры так и не добралась до Стамбула. Никто из убиваемых вестников так ничего и не понял. Шатры были разделены пополам занавесью, трупы складировались вне зоны видимости от входа. Помимо гонцов в шатрах сгинуло около десятка янычар имевших несчастье путешествовать в этот день по этой дороге и поинтересоваться: "Чей бунчук стоит в дозоре?" Любопытство погубило не только кошку из английской пословицы.
  

* * *

  
   Если посмотреть на карту, то проход через Босфор может показаться лёгким делом. Да, узкий, но почти прямой и без мелей и камней на фарватере, с Магелановым проливом не сравнишь. Да вот тот же знаменитый путешественник Эвлия Челеби утверждал, что количество потерпевших катастрофу кораблей там - огромно. Дело в том, что через пролив шло сильное поверхностное течение из Чёрного моря в Мраморное. Благодаря разным завихрениям у берегов, на многих участках были обратные поверхностные течения, пользуясь которыми и пытались идти на север. Однако там-то рифов хватало, да и высокие обрывистые берега могли лишить паруса ветра. Далеко не всем морякам при крушениях удавалось спастись, вылезти на сушу можно было не везде.
   Но казакам о возвращении думать пока было рано, а для быстрейшего движения к Стамбулу попутные течение и ветер стали помощниками. Не слишком изнуряя себя работой на вёслах, гребные суда, многие из которых периодически тянули на прицепе парусники, развили скорость до четырёх-пяти узлов, то есть около семи-девяти километров в час. До стоявших в самом узком месте пролива Румелихисары и Анадолухисары добрались часа через четыре.
   Именно невдалеке от этих крепостей стояли псевдоянычарские дозоры и при приближении казацкого флота они попытались их нейтрализовать. После смерти требовательного Мурада дисциплина в некоторых гарнизонах существенно упала. Вот и в куда менее внушительной, чем соседка, Анадолухисары мухафиз подал пример расслабления, напившись к вечеру до изумления. Подчинённые, несшие службу, такого себе позволить не могли, но по требованию подошедшего к воротам янычарского аги послушно их открыли, после чего были тихо перерезаны. Однако гарнизон ещё не спал, вторжение заметили, в крепости разгорелся ожесточённый бой. Пятидесяти пластунам вряд ли удалось бы одолеть вчетверо превосходящего их врага, но боем его они связали крепко, через час подошедшее казачье подкрепление поставило в судьбе осман точку. Их всех вырезали. По проплывавшему мимо крепости флоту из этой крепости не стреляли совсем.
   Провернуть такой фокус на европейском берегу не удалось. Отряд псевдоянычар подошёл слишком поздно, когда в Румелихисары уже заметили идущий по проливу флот, никто ворота им открывать не стал, пришлось им, отбежав от стен, открыть по стоящим на них часовым и бойницам в башнях, ружейный огонь. Естественно, ничего опасного в таком обстреле не было, однако местный мухафиз вынужден был поставить людей на все стены, в опасении штурма. У пушек смотревших на пролив, ради которых и была сооружена эта твердыня, осталось мало людей, что сделало их стрельбу, без того медленную и неточную, ещё менее эффективной. Огромное, более полуметра в диаметре, ядро утопило фелюку, при этом погибла треть казаков, на ней находившихся. Вынуждены были пристать к берегу две каторги, получившие серьёзные повреждения, их экипажи и помогли захватить Анадолухисары, а потом осадили, переправившись через пролив, Румелихисары. Больше попаданий в казацкие корабли отмечено не было.
   В Стамбуле услышали пушечные выстрелы Румелихисары, однако сделать ничего толком почти нигде уже не успели. Привезённые несколько ранее якобы пленники из польских земель атаковали стены города в двух местах - возле Сераля и в Галате. Атаковали и захватили по несколько пролётов с башнями между ними. По ночному времени и в отсутствии явной угрозы на них было очень мало защитников. На галатские верфи и укрепления Топханы их просто не хватило. Поэтому казаки получили возможность ворваться в город сразу в двух районах разделённых заливом Золотой Рог.
  

Огненная ночь и дымный рассвет.

Истамбул, 17 Зуль-Ка'да 1047 года хиджры.

  
   Взять Еникале быстро было нереально, крепость располагалась в пределах города, гарнизон в ней был более существенным, чем в босфорских крепостях. Долго ломали зимой, как в неё ворваться, но так и не придумали. На операцию подобную взятию Анадолуфенери и Румелифенери не хватало ни денег, ни подготовленных к подобным действия людей. Пластунов в войсках было всего несколько сот человек, большая часть из них была уже задействована. После долгих споров решили ночью ничего не делать в её районе, благо и особенных богатств в нём не наблюдалось, а если утром зашевелятся, отгородиться на денёк от них пожаром. Точно узнать численность гарнизона Еникале не удалось, однако вряд ли он был настолько велик, чтоб всерьёз угрожать вторжению.
   Османский флот оказался, как и ожидалось, совершенно не готов к вражескому вторжению. Часть новопостроенных галер даже не была спущена на воду, дооснащалась и доделывалась на берегу. Остальные суда стояли на якорях совершенно не готовые к бою, из-за отсутствия команд, разве что на галерах сидели прикованные к вёслам рабы, да и то не в полном комплекте. Ворвавшиеся в бухту казаки немедленно принялись захватывать военные и торговые суда, не встречая серьёзного сопротивления. Кстати, освобождать всех каторжников, как раньше, сразу после захвата вражеских галер, не стали, наученные горьким опытом. Уничтожив остававшихся на борту осман, абордажники производили экспресс-опрос среди вёсельников. Казаков и стрельцов расковывали сразу, остальным обещали свободу сразу после битвы. Пытавшимся качать права с околовёсельной скамьи (нашлись и такие) охладили излишний темперамент батогом, предназначенным для стимуляции к старательной гребле.
   Попытки сопротивляться пресекались самым жестоким образом. Считанные военные суда, сумевшие организовать сопротивление захвату, безжалостно топились, трофеев и без них хватало. Одной из казацких эскадр командовал Васюринский, при прохождении своей каторги успевший на неё перебраться с берега. Больше всего Аркадию и Ивану было жалко огромные многопушечные корабли. Их топить было решено заранее, в связи с полным отсутствием моряков для управления такими судами. Каждому из двух гигантов османской постройки хватило по три-четыре зажигательных ракеты. Сухое просмоленное дерево горит очень хорошо, а вот тушится плохо. Учитывая, что из-за нехватки людей гасить огонь было некому, большие корабли быстро превратилось в огромные костры, освещающие всё вокруг. Не сумев потушить свои корабли, моряки на них скоро стали перед выбором: погибать в воде (плавать умели далеко не все), или в огне. И предлагать им помощь в спасении никто не спешил. Галеоны, бог его знает, чьих верфей, топить было ещё обиднее, ведь их удалось захватить почти без потерь. Карибские пираты встреч с такими многопушечными монстрами старательно избегали, а здесь их некому было защищать. Но... пришлось, забрав малокалиберную артиллерию и янычарки из оружейных кают, сжигать и их. Даже на более тщательный грабёж и изъятие с них пушек и пороха не было времени. Оставлять же такие корабли, с пушками и боеприпасами без присмотра Васюринскому показалось рискованным. Ближайший к Стамбулу кусочек Мраморного моря осветился пламенем пожаров, ночь превратилась, по освещённости, в не очень пасмурный день и Аркадий заметил на щеке своего друга скупую мужскую слезу. Воистину, уничтожаемой собственными руками добычи (да ещё какой!) Ивану было жалко до слёз. Нетрудно было догадаться, что атаману очень хотелось перебраться на мостик такого огромного и сокрушительного для врагов корабля. А пришлось этих красавцев, целую, пусть и небольшую эскадру, палить самим.
   Тихо печалиться атаману долго не довелось. Разгоревшиеся, будто гигантские купальские костры, корабли начали взрываться, и мало не показалось никому. Казаки, конечно, отвели свои и трофейные суда от пылающих гигантов из-за опасения взрывов, но они сильно недооценили их силу. Ходившие до того на чайках и стругах, воевавшие с галерами, казаки не представляли, КАК взрывается большой военный корабль. Тонна, если не две-три, чёрного пороха в закрытом пространстве... Когда огонь добрался до крюйт-камер корабли начали взрываться подобно гигантским бомбам, щедро разбрасывая вокруг горящие обломки. Хотя заякорены были крупнейшие корабли дальше всего от берега, немалая часть обломков обрушилась на Стамбул, вызвав там несколько очагов пожаров, что казакам было на руку. Только вот радоваться им было некогда. Часть казацких галер и трофейных шебек в момент взрыва были к нему куда ближе стамбульских стен. Взрывные волны, одна за другой, порвали им паруса и снасти, сбили реи. Две шебеки были засыпаны горящими обломками, а призовые команды на них контужены взрывами, так что пришлось эти трофеи бросить. Вовремя не начатое тушение пожаров теперь стало явно бесполезным. Часть казаков потеряла сознание, другие были оглушены, у многих пошла кровь из носов и ушей. Неудачно ставшую рядом с гигантами галеру не только лишило реи, но и проломило борт. Искалеченное судно пришлось в спешном порядке покинуть: с проломленным бортом и пожаром на корабле не справились бы и опытнейшие в морских делах голландцы. Всего при взрывах больших кораблей погибло и пропало без вести более двух десятков казаков, ещё несколько десятков временно утратили боеспособность из-за ран и контузий. Атаманы смогли лично убедиться в боевой мощи больших кораблей.
   Эскадре Васюринского дел на море хватило на всю операцию. Стамбул был в те времена одним из крупнейших торговых портов мира, ежедневно в нём пребывало около сотни "купцов", выпускать такие трофеи не хотелось. Уйти смогли только самые сообразительные и удачливые капитаны, сбежавшие в самом начале штурма. Зачастую бросив на берегу немалую часть своих матросов. Среди ушедших судов было и несколько шебек. Остававшиеся на них для охраны люди решились бросить на гулявших на берегу своих боевых товарищей и сумели вытащить (обрубить) якоря, поднять паруса. Равномерно дувший в это время норд-ост-норд создавал для такого бегства прекрасные условия. Эти суда не смогли бы вести бой, но для короткого плавания, им людей могло хватить.
   Если османские корабли не были готовы к бою и стали лёгкой добычей, то часть артиллерийских расчётов на стенах Стамбула возле портов изготовилась к стрельбе очень быстро. Основные потери казаков поначалу были именно от их точного огня. Вступать в артиллерийскую дуэль с топчи (капыкуллу-пушкарями) паливших с башен из больших орудий, пушечками каторг было глупо. Злясь, матерясь и досадуя, казаки отводили под этим огнём свои и трофейные суда из зоны поражения османских пушек. В конце концов, они сюда не для геройской гибели прибыли. Хотя по планам старшины, многих взяли на корабли именно для этого, для геройской смерти в боях с лютыми врагами. Сражение с многократно превосходившим их вражеским флотом казаки выиграли с мизерными потерями и огромными трофеями.
   Одним из важнейших мест для грабежа стали Галатские верфи, центр судостроения в султанате. На его площадках ещё недавно могли одновременно строиться больше сотни кораблей. Однако строительство боевых судов во все времена было дорогим удовольствием. Даже после оскорбительного для халифата прошлогоднего поражения, Мурад смог заложить и к данному времени почти окончить строительство всего лишь шести десятков каторг и баштард. Несколько из них достраивались на берегу, остальные, уже спущенные на воду, дооснащались на плаву. Всё плавающее стало казачьим трофеем, как и многие нужные для кораблей вещи, складированные в этом месте. Суда с сомнительной, из-за недостроенности плавучестью были сожжены, как и всё не поместившееся на казачьи корабли. Работавшие на верфях мастера, безразлично, хотели они этого или нет, были увезены с собой, на север, составив большую часть команд на судах. Учитывая, что на постройке кораблей работало много невольников, пополнение было очень удачным.
   Одной из самых желанных для захвата целей был квартал Топ-хана. Расположенный напротив Сераля, он был главным арсеналом халифата. Там были сосредоточены огромные запасы пороха, селитры и других, очень нужных для бандитского промысла вещей. Но, увы, захватить его не удалось. Казаки атаковали квартал несколько раз, однако не смогли даже захватить его стен. Только при первом штурме им удалось на них влезть, но командовавшие там топчи, топ-арбаджи (ездовые артиллеристы), джебеджи (оружейники) смогли сбросить нападавших со стен и больше взобраться на них не дали. Ожесточённости схватки не помешала даже ночь. В отличие от цивилизованной Европы здесь умели стрелять вне зависимости от времени суток. Причём, именно стрелять в цель, а не палить в сторону. К утру Татаринов и его помощники осознали бессмысленность дальнейших усилий по захвату Топ-хана и был отдан приказ на обстрел его зажигательными ракетами.
   Со специально оборудованных для этого каторг на квартал полетели новые, большие ракеты с зажигательной начинкой в боеголовках. По внешним эффектам это напоминало залп катюш, но даже до смерти испуганные, защитники Топ-хана стен не покинули. По поражающему эффекту, конечно же, сравнивать это оружие с ракетами ХХ века было невозможно, однако сказалась специфика квартала. Уже после первого залпа в нём весело занялись несколько зданий и складов, а после второго - послышались взрывы, иногда весьма громкие. Интенсивность огня со стен окружавших Топ-хана резко снизилась, видимо большая часть защитников покинула их, пытаясь погасить разгоравшиеся пожары. Но это им не удалось, огня за стенами было всё больше, а взрывы слышались всё чаще. В этот момент, вероятно, стены взять было можно, но зачем? То, что хотели захватить казаки горело и взрывалось, убивая всех вокруг. В Стамбуле и без этого квартала было что пограбить.
   Выстрелы, сначала редкие, потом всё более частые, перемежающиеся пушечной пальбой, подняли на ноги янычар из казарм Ениодалар. Оставалась их в городских казармах, этих и других, тысяч десять, если верить спискам на жалование. В реальности, скорее около девяти тысяч, даже у капыкуллу к этому времени приписки достигали впечатляющих размеров. Но сколько бы их ни было, янычары высыпали на обширный двор возле казарм, теряясь в догадках о причинах стрельбы. Поначалу преобладала уверенность, что опять начали бузить проклятые магрибские пираты, не способные придерживаться законов, данных людям Аллахом устами Магомета, и только по недоразумению считающихся мусульманами. У янычар, привыкших считать себя солью земли, подчёркнуто независимые и не желающие признавать их главенство пираты вызывали далеко не братские чувства. Между воинами двух знаменитейших исламских групп уже случилось несколько стычек, и Великому визирю стоило огромных усилий удержать горячих парней от массового выяснения отношений.
   Однако нарастающая артиллерийская канонада сместила приоритеты. Постепенно все поняли, что это не буза среди своих, а вражеский набег. Какой именно враг мог набраться наглости атаковать столицу мира, гадать не приходилось. В Дарданеллах всё было спокойно, гарнизоны оттуда ничего тревожного не сообщали. Следовательно, венецианцы исключались. Значит, явились другие старые враги - казаки. Весьма неприятная новость, но янычары не боялись никаких врагов и готовы были сразиться хоть с войском шайтана, выбравшимся из ада. Ринуться в битву в этот раз янычарам не судилось. Как только офицеры стали строить их по подразделениям, сам двор у казарм превратился в земной филиал ада. Бочки с порохом на арбах, которые уже перестали замечать, начали взрываться одна за другой. Просторный ровный двор сразу стал тесен. Деревянные стены казарм взрывы сломали и вмяли внутрь, на не успевших выйти воинов. Тут же обрушилась на них и крыша. К тому же часть бочек была с сюрпризом: внутри порох, снаружи щебень. Каменная картечь разрывала тела тех, кого пощадила взрывная волна. На то, что за минуту до начала этого безумия все возчики, все как один отошли в дальний конец двора, а с первым взрывом бросились на землю, никто из янычар не обратил внимания. Не до того им было. А взрывные устройства из колесцовых замков и дорожек с порохом сработали надёжно.
   Для постороннего человека, находящегося вдали от этого безумия всё продолжалось недолго, меньше минуты. Для тех, кто был ТАМ, возле казарм - целую вечность. Но даже самые неприятные события когда-нибудь, да кончаются. Стих грохот от взрыва последней бочки и вокруг воцарилось безмолвие. Очень относительное; сотни воинов были не убиты, а ранены. Естественно, они стонали, кричали, звали на помощь и молили Аллаха о спасении. Некоторые из янычар сошли от произошедшего с ума, они бродили, издавая, кто дикий смех, кто нечеловеческий вой, кто - горькие рыдания. Очень многие из уцелевших напрочь лишились слуха. Двор накрыло плотной пеленой порохового дыма, не позволявшего что-нибудь рассмотреть даже в нескольких шагах. Впрочем, меньше всего пострадавших интересовала сейчас прозрачность воздуха.
   Зато она, точнее её отсутствие, было очень важно для почти не пострадавшей в этом аду группы приставленных к телегам возчиков. Они за минуту до взрыва, все как один, бросили порученный им груз и отошли от арб подальше. С первым же взрывом они бросились на землю и не поднимались до тех пор, пока не убедились, что новых не будет. Тогда они встали, вынули из ушей заранее вставленные затычки и, под прикрытием дыма добрались до входа в местный арсенал, по пути обзаведясь оружием. Там они с удивлением обнаружили, что его охраняет всего один янычар. Легко убив его, "возчики" профессионально быстро подготовили погреб к взрыву и спокойно поднялись обратно во двор, дымная пелена над которым не развеялась и наполовину. Пользуясь этим, они легко покинули двор, как раз перед мощнейшим взрывом, разметавшим далеко по окрестностям камни от строения над арсеналом. Главный резерв султанского дворца сгинул, не убив ни одного врага. Не менее разрушительной была катастрофа и возле казарм Эскиодалар. Большая часть резерва готового сразу, немедленно кинуться в бой, вышла из строя. Навсегда или очень надолго. Боеспособных людей в этих двух комплексах не осталось.
   Понимая, что огромный по казацким меркам десант - ничто, по сравнению с количеством жителей Стамбула могущих стать на его защиту, как уже говорилось выше, предпринимались налётчиками разнообразные отвлекающие мероприятия. Например: в кварталах расположенных вдали от моря, распустили слухи, что высадилось больше ста тысяч человек, в плен мусульман не берут, некоторые из захватчиков пьют кровь из живых людей, лакомятся мозгом, разбив головы... В общем, нашествие зомбей и вампиров в адаптированном для восприятия жителей семнадцатого века виде. Нельзя не вспомнить об устойчивых слухах о неминуемом падении Стамбула от нашествия с севера, ходившие уже несколько десятилетий. Они существенно подорвали волю к сопротивлению. Раз событие предопределено, какой смысл ему сопротивляться? Паника - явление интернациональное, и жители Стамбула, на которых война подействовала пока только через слух и вид зарева над морем, ломанулись всей толпой прочь из города. Лишая, таким образом, тех, кто решился на сопротивление бандитам, необходимейших подкреплений.
   Несколько кварталов турецкой бедноты было подожжено с кораблей ракетами в самом начале штурма города. Вражеский набег, конечно, страшное явление, но пожар в собственном доме - куда более бедственное и горестное событие. Таким образом, изначально были отсечены от сопротивления тысячи активных, лёгких на подъём мусульман. Эту тактику распространили и на азиатскую часть города, которую и не собирались атаковать в эту ночь. Вспыхнувшие в нескольких местах пожары, необходимость их тушить, чтоб не сгорели целые районы города, вынудили жителей азиатской стороны заниматься тушением пожаров, а не сбором, на помощь гибнущим в борьбе с налётчиками жителям европейской части города.
   Один отряд, ведомый пластунами, хорошо знавшими город, прошёлся по его церквям и монастырям. В него вошло более тысячи опытных казаков, что позволило легко отбивать атаки небольших янычарских подразделений. Не все янычары ночевали в казармах, после начавшейся в Стамбуле свистопляски они не бросились прочь из города, а попытались оказать сопротивление. Но планов по мобилизации отставников и срочному сбору воинов оказавшихся вне казарм не было. Уровень организации османского общества уже к семнадцатому веку заметно отставал от европейского. Личная храбрость янычар, их выучка и боевые навыки не всегда могли нивелировать эту растущую пропасть. Бросаясь небольшими группами на численно превосходящего противника, они бесполезно гибли, хотя при наличии умелого командования легко могли вторжение отразить.
   Не обращая внимания на возмущение греческого клира, казаки сдирали с церковных стен старинные иконы, забирали ритуальные предметы, главное же: несколько рак с мощами святых. Этот грабёж был тоже инициативой Аркадия. Хоть он и был крещён в детстве и сам причислял себя к православным, но... родился и вырос он в СССР, интеллигентной - читай, атеистической - семье, и религиозность его была весьма условной. Россия здорово помогла казакам в этом году, было бы неплохо наладить с ней более прочные отношения, расплатиться за помощь. Денег казакам самим не хватало, а вот реквизированные у греков предметы культа и мощи святых, он не сомневался, весьма порадуют глубоко верующего царя и влиятельную верхушку московской православной церкви. То, что дар "с душком", разбойничий, попаданца не смущало. Каких либо проклятий и санкций от вселенского патриарха он, как и вся казачья рать, не боялись ни в малейшей степени. Когда Аркадий высказал эту идею Ивану, и спросил его, не побоятся ли казаки патриаршей анафемы и отлучения от церкви, Васюринский ответил ему коротко и совершенно нецензурно, что на этого попа и его анафемы... Кстати, будучи политиками, ВСЕ атаманы весьма высоко оценили эту попаданцеву задумку, а к возможным проклятиям самого главного в православном мире иерарха отнеслись в стиле Васюринского. Только с различной длительностью "аргументации". То есть, кто-то просто чихал на него, а другие высказывали своё отношение с подробностями и не без затейливости. На обратном пути эта колонна завернула и к взорванным казармам, прибарахлиться не только духовными, но и военными ценностями. Без труда уничтожив оставшихся в живых янычар, казаки собрали там несколько тысяч ятаганов и высоко ценимых "янычарок" (длинноствольных гладкоствольных ружей). Часть оружия, к сожалению, оказалась повреждённой, но умелые кузнецы способны выправить дефекты, было бы что исправлять. Оружия у казацкого войска не хватало и, в связи с его быстрым количественным ростом, в ближайшем будущем уменьшения этого неприятного дефицита не предвиделось.
   Означал ли захват части стен и уничтожение янычарского резерва прекращение организованного и неорганизованного сопротивления вражескому нашествию в Стамбуле? Конечно, нет! Более того, нетрудно было предвидеть, что количество врагов у казаков будет стремительно расти, несмотря на тысячи ежечасно гибнущих горожан. Первоначально центром сопротивления казачьему налёту стал дворец великого визиря. Он по должности замещал отсутствующего в столице султана и нёс персональную ответственность за любые крупные неприятности. Таятоглу Мехмед-паша, получил должность совсем недавно, как раз в результате предыдущих казацких подвигов, за допущение которых взбесившийся от такого унизительного разгрома своего флота Мурад приказал казнить его предшественника, Байрам-пашу. Получив вожделенную должность, полюбовавшись видом головы своего более удачливого, опередившего его конкурента на серебряном блюде, визирь проявил недюжинную энергию и старательность в отражении угрозы столице и собственной голове. Ему уже мерещилось, как его волокут на плаху, а потом его голову, почему-то продолжающую шевелить зрачками, на положенном по статусу серебряном блюде несут к всесильной правительнице, Кёслем-султан. Однако видения оказались ложными. Через несколько часов его дворец, расположенный рядом с султанским дворцовым комплексом, попал в казацкое окружение, был взят штурмом, во время которого его, такого важного чиновника, зарубил простой казак. Никаких серебряных блюд для его разрубленной почти пополам, а не срубленной опытным палачом головы, казаки не предусмотрели. Знай Мехмед-паша, что зарубил его вчерашний хлоп, наверное, посмел бы посетовать на судьбу, что является безусловным грехом, так как для правоверных мусульман судьбу определяет Аллах. И уж совсем обидным было то, что враги уничтожили не только его самого, но и всю его семью, со слугами и оказавшимися не в том месте не в то время чиновниками. Активно участвовавший в штурме дворца визиря Срачкороб пробился к визирю через минуту после его гибели и был сильно опечален, что не ему, как мечталось, удалось прервать жизнь важнейшего из сановников Османского халифата.
   За время своего командования сражением с казаками визирь успел сделать многое. Он послал гонцов во все окрестные гарнизоны, повелев им немедленно идти на помощь столице, приказал поднимать тимариотскую милицию, послал призыв идти на помощь войскам из Румелии. Но волшебником он не был, войск в Стамбуле, после гибели янычарского резерва, было катастрофически мало для отражения такого неожиданно крупного набега. О том, что это не простой набег ему узнать было не суждено.
   Огромные усилия в отражении казачьего набега предпринял каймакам, градоначальник Стамбула Муса-паша. По обычаям именно он замещал великого визиря в случае его отсутствия. Но то, что отдавать ему приказы некому, он сообразил с запозданием. Соответственно, и действовать каймакам самостоятельно начал с большой задержкой. К тому же, стратегом он не был, определить правильно приоритеты в обороне не смог. Срочно собранные в пригородах тимариотские сотни, попадавших под его начало янычар, как из оставленных в Стамбуле орт, так и отставников, направлял на бессмысленные попытки прорваться сквозь огонь к дворцовому комплексу Сераля. Туда же шли не попавшие под удар в первые часы янычарские полусотни и сотни. Однако пробиться сквозь раздуваемое ветром пламя им так и не удалось. Неся потери сравнимые с боевыми, они всё дальше отступали от указанной им цели.
   Десять тысяч казаков с двух эскадр проделали в эту ночь колоссальную работу, ликвидировав опасность на море, захватив невиданные за казацкую историю трофеи. Всё же они выполняли важную, но вспомогательную задачу. Тем более, считать трофейные суда до выхода из Босфор на просторы Чёрного моря не имело смысла. Уж очень легко поставить пушки на берегу пролива и хорошенько проредить ряды наглецов посмевших побеспокоить столицу огромной империи. А пушек и людей, умеющих с ними обращаться, в Османской империи хватало.
   Больше двенадцати тысяч казаков высадились с двух сторон высокого холма на мысу, разделяющем Мраморное море и Золотой Рог. Они легко, с минимальными потерями, преодолели стены Стамбула, на которых было слишком мало защитников для отражения такой угрозы. Не встречая организованного сопротивления, стычки с небольшими подразделениями янычар, оказавшимися на момент взрыва вне казарм и просто отдельными патриотами османского султаната - не в счёт. Единственный бой у них произошёл при штурме дворца великого визиря, стоявшего неподалёку. Потеряв сотни три человек, казаки захватили его, не оставив в здании ни одного живого человека. Не получили пощады ни женщины, ни дети. Дойдя до дворцовых стен, стали рассредоточиваться вдоль них, стараясь не попадать под огонь охраны. В чём им сильно способствовала ночь, существенно ограничивая даже самых зорких янычар. Пожары, забушевавшие в море и некоторых прибрежных районах города, пока не улучшили видимость возле Сераля. Защитники султанского гарема и его личной казны, тысячи три воинов, приготовились к отражению нападения. Шансы связать врагов схваткой и дождаться помощи извне у них были неплохие.
   Однако казаки со штурмом не спешили. Воспользовавшись стабильно дующим ветром, они подожгли ближайшие кварталы города к югу и западу от холма. Специально заранее укомплектованные подразделения факельщиков врывались в дома стамбульцев и поджигали их, толком даже не ограбив. Вскоре стена огня отделила дворцы от остального города на юге и западе. Впрочем, ветер дул не оттуда, а туда, поэтому от гари и дыма жительницы и защитники Сераля не страдали.
   Аркадий долго сомневался, прежде чем решился предложить эту деталь плана атаки на Стамбул. Перед его глазами вставали кадры кинохроники Второй мировой войны: нацистские факельщики жгут украинские и белорусские сёла и деревни. Он знал, что факельщиков очень редко брали в плен, обычно просто пристреливали как бешеных собак. И считал, что поступали красноармейцы правильно. Таким ублюдкам не место в этом мире. Но вот припёрла необходимость, и он сам предложил нечто очень похожее. Жечь дома мирных горожан. Уж очень важна была предстоящая операция для всего русского народа, не только казаков. Пришлось вспомнить также крайне нелюбимых иезуитов: "Цель оправдывает средства" и, мысленно морщась, рассказать о задумке. Атаманов в его предложении смутило не то, что придётся жечь мирных жителей, а то, что их дома не удастся перед этим ограбить. Услышав, сколько предполагается взять добычи на кораблях и во дворце, все дружно поддержали защиту огнём.
   Рассвет обитатели Стамбула - вернее, те, кто до него дожил - встретили с опозданием. Над большей частью города стояли тучи дыма от бушующих в нём пожаров. Казаки успели убить к этому времени немало людей, но несравненно больше горожан погибло от огня. К беде стамбульцев, тушить пожары в эту ночь было некому. Официально пожарными в столице Османской империи служили янычары. И они не допускали и мысли, что может быть по-другому. Влияние корпуса капыкуллу тогда уже достигло уровня преторианских легионов императорского Рима, янычарам случалось и неугодных султанов сбрасывать. Поэтому мнение горожан никого не интересовало. Янычары, при задержках жалования, случалось, поджигали дома состоятельных горожан сами, потом героически их тушили, попутно обогащаясь. Но в эту ночь у оставшихся в живых янычар было дело приоритетнее борьбы с огнём. Они, как могли, защищали страну, для чего и были созданы. Другой вопрос, что в связи с воцарившимся бедламом, потерей командования и организации, занимались они этим без особого успеха.
   На руку атакующих сыграла ошибка в выборе приоритетов каймакама, возглавившего сопротивление агрессии после гибели великого визиря. Он выполнял свой долг, как мог, но вот понимания того, что нужно делать в данный момент у него не было. Живи в его городе гордые афроамериканцы... и казаки с янычарами, при таких пожарах не понадобились бы. Жители же Стамбула паниковали, бежали, кто куда, гибли тысячами, но лишь небольшая их часть решилась воспользоваться моментом и под шумок что-нибудь прихватизировать.
   Между тем, редкая перестрелка была для защитников Сераля совсем не безобидной. Янычары, стоявшие на стене, были прекрасно видны в свете пожарищ и ночью. То там, то тут они после казацких выстрелов летели вниз. Сами же казаки прятались в тени домов, заметить их стало возможно только после рассвета. К тому времени несколько сот янычар отправились со своих позиций прямо к гуриям. Долгожданный рассвет стражам гарема облегчения не принёс. Помощь не шла, а проклятые казаки отошли на плоские крыши домов в паре сотен шагов, куда даже "янычарки" добивали без всякой гарантии точного попадания, и начали расстреливать турок оттуда. Пули Дрексллера для гладкостволок и Минье для винтовок позволяли точно стрелять с куда большего расстояния, чем обычные шарообразные, применявшиеся тогда во всём мире. Янычары мужественно гибли от пуль, но позиций на стене не бросали, понимали, что стоит численно превосходящим их казакам ворваться туда, и они обречены.
   Полноценная, с истериками и визгом, паника разгоралась в гареме всё сильнее. Попытки евнухов, самих чрезвычайно испуганных, навести среди женщин хотя бы подобие порядка, к успеху не приводили. Крик и визг не способствовали спокойствию защитников, продолжавших нести серьёзные потери чуть ли не ежеминутно. Казнь руководителей евнухов и прострация, в которую впала ещё недавно почти всесильная Кёслем-султан, мгновенно превратившаяся из повелительницы в одну из многочисленных бывших султанский жён, очень плохо сказались на микроклимате гарема. Вдруг опять возвысившаяся мать Мустафы, совсем уже старуха, навести порядок была не в силах. И в молодости умом не выделяясь, она только вносила дополнительный элемент дезорганизации в жизнь и без того склонного к интригам и подковёрным игрищам. А уж как подействовали на женщин близкие стрельба и взрывы, многочисленные пожары по всему Стамбулу... описать если и возможно, то для этого потребуется целый том.
   Смертоносно-точный обстрел стен сказался, наконец, янычары были вынуждены уйти со стен, приготовившись встретить врагов во дворе. Стена, ограждавшая Сераль, для полноценных боёв не предназначалась. Казаки же заминировали её подножие в трёх местах. Взрывы образовали бреши, хоть и небольшие. Руководитель обороны, бросил на их прикрытие последние резервы. Которые были забросаны гранатами и быстро, почти поголовно уничтожены. Чугунные гранаты с взрывчаткой - для запалов Аркадий не пожалел капсюлей из патронов к ТТ - поставили жирный крест на организованной обороне. Начались резня и добивание уцелевших.
   Хитрое это дело, государственные финансы. И крайне запутанное. Кому, как не жителям бывшего СССР это знать. Англичанин или американец может питать иллюзии о прозрачности бюджета страны для граждан и обоснованности если не всех, то большей части трат. Наивные. В государстве Османов к семнадцатому веку государственный дефицит рос со скоростью, уступающей разве что нынешним США. Денег не находилось зачастую на самое главное: армию. Бунтовали янычары, не получая месяцами своё жалованье, о других, менее привилегированных группах населения и говорить не приходится. Неудержимо падало содержание серебра в монете. Но у султанов на личные нужды денег всегда хватало. Многие, наиболее надёжные источники пополнения казны работали не на государство, а на личные нужды правителя. Ничто не ново под Луной...
   По османским меркам в двух казнах, халифатской и личной султанской, на тот момент денег было немного, несколько миллионов акче. Немало денег взял с собой в поход ныне покойный Мурад, а приход денег в государственную казну, в связи со смутными временами, наставшими в стране после пресечения династии, резко сократился. Но для казаков это была сказочно богатая добыча. Как это не смешно, но при переноске сокровищ на корабли им не хватило тары. Для серебра пришлось майстрячить импровизированные мешки из подручных средств. Несколько человек даже не пожалели для этого свои шаровары. В конце концов, казаку не стыдно потерять или пропить штаны. Это же не оружие, без которого казак - не казак*. Это притом, что переносимые сокровища были общественными, делились они по прибытию к родной земле. Атаковать собственно сам комплекс Сераля, с гаремом и дворцом султана, не стали. Красивых баб и в Стамбуле хватало, денег награбили также немеряно.
   Одной из главных целей в Стамбуле, стал для казаков бедестан, крытый рынок, огромное по меркам семнадцатого века здание, служившему, в числе прочего, для торговли золотыми и серебряными изделиями, драгоценными камнями, дорогими тканями. И главным рынком работорговли. В этот день, правда, работорговая часть была наполовину пустой, приток рабов с севера иссяк, некем османам было забивать казармы для рабов. Добычу оттуда пришлось тащить на корабли нескольким сотням захваченных в соседних кварталах турок. Милосердие в этот день, то ли взяло отгул, то ли крепко заснуло, но дотащивших свой нелёгкий груз людей, в большинстве своём ни в чём не виновных ремесленников, беспощадно вырезали и сбросили в воды Золотого Рога. Впрочем, такому эфемерному чувству трудно выжить в рабских казармах. Вот что писал об этом месте Симеон Лехаци: "Старики и старухи сидят; девочек и мальчиков, юношей и красивых женщин глашатаи, взяв за руки, показывали и продавали как лошадей либо мулов, а других собирали в каком-нибудь месте или на площади подобно отаре овец. Покупатели открывали лица и грудь молодых девушек и ощупывали с ног до головы все их тело, чтобы у них не оказалось чесотки, язвы либо других ран. А они стояли тихо и безмолвно; которые приглянутся, их и покупали и, отняв у отца с матерью и разлучив с сестрами и братьями, увозили к себе домой. При виде всей этой причиняющей боль скорби, какой я никогда не видал, у меня разболелась голова, затрепетало мое сердце, возмутилась душа моя, и все существо мое содрогнулось".
  
   * - Это не шутка. На печати Всевеликого Войска Донского петровских времён изображён голый казак с оружием, кажется на бочке. Пётр пожаловал печать, когда наткнулся возле кабака на голого, но вооружённого, спящего человека. Отобрать у него оружие не удалось, мертвецки пьяный казак держал его крепко, впечатлённый царь отметил эту встречу таким образом.
  

Недолго музыка играла.

Истамбул, 17-18 Зуль-Ка'да 1047 года хиджры.

  
   Вскоре после полудня, ограбив и второй бедестан, старый, казаки были вынуждены покинуть основную часть Стамбула. Успев, впрочем, вывести из строя всю тяжёлую артиллерию на стенах, смотрящих на Золотой Рог и Босфор. Малокалиберные пушки, мортиры и кулеврины были сброшены вниз со стен и башен, частично даже перетащены на корабли, заменив там балласт. Муса-паша смог прорваться с несколькими тысячами воинов к Сералю, кварталы у стен выгорели и местность между Едикуле и Сералем стала вполне преодолима. Но врагов мужественный каймакам там не застал. Взорвав арсенал в бывшей церкви св. Ирины, они отступили на корабли.
   Галатская часть города пока, в немалой степени принадлежала казакам. Они поспешно дооснащали построенные недавно каторги и баштарды, готовя их к переходу через море. Мастеров, обнаруженных на верфи, посадили за вёсла, посчитав, что они будут им куда полезнее, чем намеченные для этого османами стамбульские воришки и жулики. Топ-хана продолжал гореть. Взрывы к полудню там прекратились, но пожары даже разрослись, весьма меткие выстрелы топчи со стен этого квартала прекратились совсем. Вероятно в этот момент его штурм был бы лёгким и не очень кровавым, но лезть в пекло, от которого словно раскалились стены домов, никто не захотел. Грабить там уже было нечего, а найти мучительную смерть - весьма вероятно.
   Мастера с верфей, даже христиане, на корабли совсем не рвались, им и здесь неплохо жилось. Но никто их согласия не спрашивал. После показательной казни пытавшихся сопротивляться, остальные пошли без возражений. Горящая во многих местах, без опаски разграбляемая столица мира производила в тот момент на её жителей ошеломляющее впечатление. Мир вокруг, пусть не такой уж радужно-прекрасный и не очень справедливый, но казавший невероятно устойчивым и надёжным, рушился на глазах. Горел ярким пламенем. На людей это производило сильнейшее впечатление, волю к сопротивлению сохраняли немногие. Не мысливших себя вне этого мира янычар, охранявших центр судостроения султаната, выбили в первый же час, а мастерам, плотникам, кузнецам, корабелам, в голову не приходило лезть в драку со страшными казаками.
   После резни устроенной стамбульцами франкам, тех в городе не осталось совсем. Суда, принадлежавшие им, уже сменили владельцев, причём в итоге достались они, большей частью, давшим властям большой бакшиш грекам и армянам. Казаки реквизировали корабли в бухте невзирая на религиозную принадлежность хозяев - для вывоза награбленного они нуждались в большом количестве кораблей.
   Однако одно судно с западноевропейским экипажем казаки захватили. Оно пришло в бухту - капитан и команда ничего о случившемся не знали - прямо перед казачьим налётом. Уйти назад французскому флейту, очень похожему на построенный голландцем для казаков, было не суждено. Когда днём следующего дня его трюмы проверили, несмотря на протесты капитана, то проверяющие впали в состояние прострации. Трюмы судна казались почти пустыми, хотя корабль сидел в воде по ватерлинию. Выяснилось, что грузом его было серебро*, около тонны, а балластом служили два десятка новеньких бронзовых стволов кулеврин. Шестифунтовых и восьмифунтовых. На сладкое в одной из кают обнаружили около сотни штуцеров с нарезными стволами. Естественно, все попытки капитана и присутствовавшего на корабле одного из хозяев груза избежать конфискации к успеху не привели. Все, имевшие богатую одежду, переселились на одну из каторг, прикованные там к веслу, свободу теперь им предстояло выкупать. А матросы - за право быть отпущенными бесплатно - охотно согласились помочь довести корабль туда, куда казакам было нужно.
   Весь день и последовавшую за ним ночь казакам пришлось трудиться, или присматривать за трудом подневольных. Мало было награбить невиданно богатую добычу, нужно было ещё утащить её домой, сохранив голову на плечах. Поход яицких казаков в Среднюю Азию, закончившийся почти полным их уничтожением, давал прекрасный пример как не надо грабить.
   Между тем к вечеру немалая часть бухты стала простреливаться из ружей, янычарок и османского варианта застенных пищалей. Можно было не сомневаться, что на следующий день к обстрелу присоединятся перетащенные из других мест пушки. Муса-паша делал всё от него зависящее, чтобы побыстрее изгнать врагов из доверенного ему города. Огромные потери его не смущали. Погибнуть в битве с неверными - счастье для воина ислама.
   Зажигательные ракеты, привезённые в этот раз, возможно и были бы малоэффективны против небольших целей, но для преимущественно деревянных кварталов бедноты они проявили себя как страшное оружие. Летя со страшным воем и визгом, пугая людей огненными хвостами бросающимися в глаза в сумерки и ночью, загорающиеся неугасимым пламенем, они не могли не вызвать паники среди мирного населения. И вызвали. Люди, все кто мог в основной части города, побежали от этого ужаса. Часто бежали куда глаза глядят, то есть в районы сплошного задымления от пожаров зажжённых ранее. Где и гибли, не столько от огня, сколько от дыма. Нередко толпы сталкивались между собой, тогда смерть собирала богатый урожай. Задние продолжали напирать, передним некуда было бежать, они задыхались, но не падали. Некуда было падать. Жуткие вещи творились у ворот, в которые пыталось протиснуться больше стамбульцев, чем они могли пропустить. Малочисленные стражники - большая их часть ушла воевать с налётчиками - навести порядок не могли, а случалось, и гибли, задавленные толпами перепуганных горожан.
   Одна из обстреливавших город каторг вдруг загорелась сама, огонь перекинулся на несколько ещё не выпущенных ракет. Погасить её ракетчики не успели: громко и красочно она взорвалась, оставив на воде горящие обломки. Большая часть бывшей в тот момент на ней команды погибла. К счастью, половина прибывших на ней уже осваивала новое судно, поэтому число сгинувших при этом лишь немного превысило сотню. Нельзя сказать, что такого случая не опасались, ракетные каторги стояли в отдалении друг от друга и в стороне от других кораблей.
   В этот же день несколько полупустых каторг пристало к посёлкам лоцманов, водивших суда по Босфору. Их жителей насильно загнали на суда. Женщин, детей, стариков - всех. Позже их рассадили по другим судам, а мужчинам, ради которых это и сделали, предложили вывести казацкую флотилию в Чёрное море, если они хотят, что бы их семьи не погибли. Что думали лоцманы, нетрудно было догадаться, но практика аманатов (заложников) в данном случае была единственной надеждой на благополучный уход из капкана, в который вот-вот мог превратиться разграбленный и полусожжённый Стамбул. К городу стягивались не только ополчения тимариотов из окрестностей, почему-то не пошедшие в поход с Мурадом. К нему спешили две армии, из Анатолии оджак, из Румелии - армия румелийского бейлербея.
   Всю ночь шла догрузка кораблей, перетасовка команд и пассажиров. При проходе в пролив, пришлось держаться подальше от городских стен. К великой казацкой удаче, со стен не взятой ими Топ-ханы стрелять по уходящим кораблям не стали. А янычары на стенах основной части города не имели для стрельбы ничего эффективнее гаковниц.
   Ветер за время налёта не изменился, разве что, стал чуть послабее. К сожалению для грабителей - не прекратился совсем. Так что предстояло возвращаться и против течения, весной при таком ветре - значительного, и против самого ветра. Здесь и самым большим противникам сожжения больших кораблей стало ясно, что их уничтожение было обоснованным, быстро отбуксировать их при такой погоде было нереально. Как бы ни хотелось завести свой многопушечный флот. Легче на душе от этого многим не стало, воспоминания о пылающих гигантах ещё долго будут портить им настроение, превратившись в невидимый рубец на душе.
  
  
   * - Султан Мурад отказался продлить торговые привилегии для Франции, дав их Нидерландам и Великобритании. Из-за этого вести нормальную торговлю товарами французам стало невыгодно. Они нашли выход: стали завозить в Оттоманскую империю серебро, которое ценилось в ней заметно дороже, чем в Европе. Замазывая глаза таможенникам, ввозили они и оружие, французские кулеврины есть среди запорожских трофеев. Закупали же французы пряности, дорогие ткани, шерсть...
Оценка: 5.51*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"