***

    

    Я закончил рассказывать ребятам о том, что произошло со мной. Конечно, подробности относительно моего назначения или прошлого Кимбли я опустил, но им хватило и этого. Тот факт что я могу общаться с Фюрером и получаю какие-то поручения от него лично, произвел на детей сильное впечатление. Сам Багряный отправился к Фюреру, оставив нас наедине.

    После этого я расспросил их о том, как обстоят дела у них в Ризенбурге и посетовал что не смогу в скором времени навестить их там. По словам Ала, он уже стал практикующим алхимиком и уже через пару лет собирается досрочно сдать выпускные экзамены в школе. На вопрос к чему такая спешка он ответил что не хочет все время зависеть от меня.

    

    - Эд, ты ведь даже школу не закончил, отучился всего два класса! - возмущался он. - Как ты будешь жить дальше, без образования?

    

    - Ну, вообще-то за последний год я прошел немало курсов повышения квалификации, а на них, к твоему сведению, было немало элементов старшей школы, - не без гордости заметил я. - И в моем деле все это естественно отражено. Иначе как бы мне дали звание полковника?

    

    - Эд, неужели ты собираешься всю жизнь посвятить армии? - спросила меня Уинри. - А как же мы, как же бабуля?

    

    - Уинри, но я ведь не бросаю вас? К тому же тут я нашел немало замечательных людей которые стали моими друзьями, - заметил я. - К примеру майор Маэс Хьюз. Это очень хороший человек. И мой большой друг. Кстати, надо вас познакомить. Идемте.

    

    Я поднялся с дивана и велел им следовать за мной. Пройдя пару коридоров, я привел их в отдел разведки.

    

    - Привет, Маэс, - громко поздоровался я, входя в кабинет Хьюза. Тот сидел на кресле, спиной ко входу, положив ноги на стол и гонял балду, то есть ничего не делал. Вернее, делал, качался на кресле. - О, вот кто у нас главный бездельник в армии.

    

    - Привет, Эд, - кивнул он мне затылком. - И ничего я не бездельничаю. У меня законный перерыв.

    

    - Так я тебе и поверил, - хмыкнул я, а потом меня 'взяла досада'. - Эх, надо было Фюреру твое имя называть, а то теперь придется ехать в Фотсет с Кимбли.

    

    Кресло внезапно поехало и Хьюз свалился на пол. Будет ему уроком как качаться на кресле на колесиках. Он вскочил с пола и схватив меня за плечи, притянул к себе и посмотрел прямо в глаза.

    

    - Погоди, ты говоришь, Фотсет? - спросил он.

    

    - Ага, - кивнул я, улыбаясь во всю ширину рта, прямо как десятилетний ребенок. - Конечно будет трудновато немного, но я справлюсь. Все же именно я ношу имя 'Стальной'. Надеюсь, меня там на сувениры не разберут, как думаешь?

    

    - На сувениры? - спросил он, задумчиво глядя на меня. Тут его взгляд зацепился за моих спутников. - Эй, Эд, а ты случайно не забыл что посторонним тут не место?

    

    - Это кого ты назвал посторонним? - возмутился я. - Это мой брат, Ал. А это мой механик, Уинри Рокбелл. Они прибыли проведать меня, а заодно осмотреть мою автоброню. Впрочем, если ты такой привередливый, мы уйдем, - я повернулся и подтолкнул Ала с Уинри к выходу.

    

    - Эх, как же с тобой тяжело, - поднимаясь с пола, сказал Хьюз. Закрыв кабинет он проследовал за нами в комнату отдыха. - Значит тебя переводят в Фотсет? - спросил он, когда мы устроились на местах.

    

    - Угу, буду под командованием Генерал-майора Хакуро, - с прежней улыбкой сказал я.

    

    - Ясно, - сказал Хьюз, улыбаясь. Вот только тень мелькнула на его глазах. Он также как и я не одобрял карьеризма генерала. Слов много, толку ноль. Тут лицо Хьюза вновь изменилось. - Погоди, ты сказал Кимбли?

    

    - Ну, да, Багряный Алхимик, Зольф Джей Кимбли, - кивнул я. - С сегодняшнего дня он мой заместитель. Фюрер сначала не хотел его отдавать, так что мне пришлось надавить.

    

    - Что? - удивился Хьюз. - Как же ты на него надавил?

    

    - Использовал свое самое сильное оружие, мое обаяние, - сказал я и состроил жалобно-просящие выражение лица, максимально округлив глаза.

    

    - Ты псих, - фыркнул он.

    После мы еще немного пообщались и он пригласил нас переночевать у него, заявив что Кимбли и в Штабе переночевать может. Заодно Маэс пообещал ребятам познакомить их с его дражайшей супругой. Попрощавшись до вечера, я повел ребят гулять по самым интересным местам Централа. У нас еще было несколько часов свободного времени. А вечером нас ждал вкусный ужин и фирменный яблочный пирог Гресии, который очень понравился Алу с Уинри. Девочка обещалась научиться его печь и даже записала рецепт. Когда дети улеглись и Гресия тоже отправилась ко сну, я сидел на кухне. Хьюз присоединился ко мне, хотя он уже переоделся в пижаму, он не спеши лк своей супруге.

    

    - Эд, ты так и будешь спасть в форме? - спросил он меня.

    

    - Мне не охота спать, - сонно мотнул я головой.

    

    - Я бы поверил тебе, будь ты моим ровесником, - сказал он в ответ. - Какой же ты все-таки ребенок.

    

    - Ты прав, я слабый ребенок, желающий нести на своих плечах весь мир, - ответил я, сонно кивнув головой. - Хмм, пожалуй ты прав выспаться мне не помешает, итак уже двое суток на ногах.

    

    - Давай помогу, - предложил он, когда я снимал китель.

    

    - Ну давай, только осторожнее, у меня так и не было времени залечить ребра, только туго стянул их бинтом, - предупредил его я.

    

    - Ребра? - Хьюз переменился в лице, а затем отвесил мне подзатыльник. - Ты - идиот! Завтра же с утра отправишься к врачу! - Хьюз говорил шопотом, но его тональность подсказывала мне что он применит все свое влияние чтобы я исполнил этот приказ.

    

    - Ладно, ладно, не шуми, - махнул я рукой, а затем хихикнул. - Во всяком случае Брэдли говорил о том же самом, - Хьюз удивленно поднял бровь, как бы спрашивая что именно. - Вот только вместо подзатыльника, он как посмотрит на меня единственным глазом! Зато сразу определил что у меня с ребрами что-то не то, - Маэс на это лишь покачал головой.

    

    - Ты действительно псих, - сказал он мне. Я скинул форму и повесил ее на вешалку, оставшись в белье. Мы просидели так еще пару минут. - Так про Фотсет ты не шутил? - спросил он уже серьезным тоном.

    

    - Да, - кивнул я. - Меня отправляют туда. Одного!

    

    - А Кимбли?

    

    - Побудет моим замом на Востоке и отправится ко мне только в случае заварушки, - ответил я.

    

    - Тебе дали хоть какую-нибудь информацию? - спросил он меня осторожно. Я покачал головой.

    

    - Нет, только дали назначение и все, - сказал я. - И людей велели набирать из местных.

    

    Хьюз кивнул и вышел из кухни. Вернулся он с толстенькой папочкой и протянул ее мне.

    

    - Боюсь сегодня тебе поспать не удастся, - сказал он. Затем перевел взгляд на часы. - Я скажу Гресии и ребятам, чтобы не будили тебя. Она их завтра займет чем-нибудь. Но с документами ознакомься сегодня же.

    

    - Спасибо, Маэс, ты настоящий друг, - поблагодарил я. Хьюз ушел к супруге, а я принялся за чтение папочки. Сейчас информация была для меня крайне важна и я был рад что Хьюз готов был рискнуть ради меня. Если бы не его помощь, чтобы я делал?

    Уже через пять минут как я начал читать эти документы, я совсем забыл про сон. То, что там содержалось, было...

    

    

    ***

    

    Генерал Хакуро оказался непростым начальником. Как-то так оказалось, что всю ответственность он пытался спихнуть на своих подчиненных. Даже когда мы вместе служили в Восточном Штабе, он так себя не вел. Видимо он понимал, что здесь придется реально работать, а не пользоваться привилегиями как он привык. Кроме самого генерала, проблемы доставляли офицеры его штаба. Конечно, до них доходили слухи относительно меня, что я творил в Ишваре. Вот только с первой же встрече ко мне стали относится с пренебрежением. Естественно я никак на это не отреагировал, попросту проглотив обиду. Все-таки когда я только стал алхимиком, ко мне относились также. Но когда дело дошло до подготовки к конфликту, оказалось что любое мое предложение встречали в штыки, мотивируя это тем, что я не понимаю местных реалий. Что примечательно так высказывался даже Хакуро, снисходительно глядя на меня. Так что мне не удалось от него добиться даже самого элементарного, выделения мне офицера в помощь или поставления меня на довольствие. Пришлось обходиться самому. Что еще сильно ударило по моим нервам, так это подчиненные. По алхимической части никого в Фотсете не было, поэтому я был предоставлен самому. Что же касается научно-технической части, то в вверенных мне подразделениях царил такой бардак, а техника и оборудование находились в таком плачевном состоянии, что просто хотелось выть от ярости. И опять, теперь уже обычные солдаты относились ко мне как к пустому месту. Выслушав мои приказы, они шли заниматься своими делами. Даже нашлись некоторые смельчаки, возжелавшие 'объяснить надоедливому ребенку, где ему место'. Здесь я уже пришлось действовать самому. Так как слова были бесполезны, пришлось воспользоваться силой. Обездвижив их алхимией и набив морды особо ретивым, мне удалось добиться элементарного подчинения. Вот только исполняли приказания по-прежнему спустя рукава, но хотя бы что-то.

    Поэтому, когда спустя три месяца после моего прибытия в Фотсет, 7 января 1911 года, войска Аэруго все-таки перешли границу, я вздохнул с облегчением. Все действия Штаба Хакуро оказались безрезультатными. Противник просто опрокинул наши пограничные силы, воспользовавшись численным перевесом. От границы наши силы были отброшены к крепости Тахду. И что самое паршивое, два кавалерийский полка Аэруго сумели прорваться в сторону Фотсета, миновав наши части. Когда 11 января в Штаб пришла шифрограмма с сообщением об этом, мы как раз собрались на очередное совещание. Новость о прорыве прозвучала как гром среди ясного неба.

    

    - Ну что ж, раз никто ничего не хочет предложить, тогда я, пожалуй, пойду, - сказал я, вставая из-за стола.

    

    - Куда, Эдвард? - спросил Хакуро. В последнее время он взял привычку называть меня по имени, хотя я не давал ему такого повода. Это меня злило, но я сдерживался.

    

    - Ну, должен же кто-то остановить их?! - спросил я его в ответ. - А так как желающих нет, придется это делать мне.

    

    - Там два полка, - заметил майор Стокс, командир 27-ого пехотного полка. - Два кавалерийских полка, предположительно общей численностью три с половиной тысячи человек. Вы не сможете остановить их в одиночку, полковник Элрик.

    

    - В Ишваре, восточнее Библоса, я в одиночку уничтожил лагерь повстанцев, в котором было тридцать пять тысяч человек, - парировал я.

    

    - Хм, говорили, что вы убили тогда около пяти тысяч, - задумчиво произнес капитан Стендфорд, начальник разведки. - Вот только как-то сомнительно это звучит.

    

    - Я просто хорошо подготовился, и смог обрушить на тот лагерь гору. Да, кстати, на самом деле никто не выжил. Просто не следует верить всему, что пишут в газетах, - я улыбался, а штаб побледнел. - Или вы думаете, я прозвище 'Жнец' получил просто так? Впрочем, если вы так за меня беспокоитесь... - я посмотрел в сторону Хакуро. - Кажется, у вас 25-й пехотный полк находится в резерве, так? Дайте его мне, и я организую нормальную оборону города.

    

    - Раз так, майор Харрис, вы и ваш полк переходите под командование полковника Элрика, - сказал Хакуро. - Полковник Элрик, обеспечьте оборону города. Я рассчитываю на вас.

    

    - Есть, - отдал я честь и не спеша вышел. Харрис вышел следом за мной. - Подполковник, прежде чем мы начнем, скажу одну вещь. Мне плевать, что вы обо мне думаете. И мне плевать, будете ли вы мне помогать или нет. Если понадобится, я остановлю противника в одиночку. Но если вы попробуете ударить мне в спину... - я повернулся и выразительно посмотрел на него. - Надеюсь, мы поняли друг друга, - я вновь отвернулся от него, но не спешил уходить. - Что же касается противника, то если данные переданные нам верны, они будут у нас через тридцать минут. Вашему полку предписывается занять позиции, которые я подготовлю на окраине города. У вас восемнадцать минут.

    

    - Есть, сэр, - козырнул он с кислым видом. Я же отправился готовить позиции для пехоты.

    

    Подготовка оборонительных позиций для Государственного алхимика не самая сложная задача. Уже через пятнадцать минут поднятый по тревоге полк стал занимать подготовленные мной окопы. Если говорить вернее, окопы уже были вырыты, но находились не в самом хорошем состоянии. Я же просто привел их в порядок. На въезде в город я сосредоточил две пулеметные роты полка из трех, позиции которых были скрыты кустарником. Остальные девять стрелковых рот и одну пулеметную я рассредоточил для прикрытия флангов. Скорее всего, противник попытается сходу ворваться в город, и тут его будет ждать сюрприз. Я специально не стал перекрывать въезд в город. Пусть попадется в эту замечательную приманку. Майор Харрис пытался возражать что-то против моего плана, но я его быстро заткнул.

    Что такое кавалерийский полк? Это вам не стадо лошадей. Два кавалерийский полка Аэруго численностью в три с половиной тысячи человек оказались довольно внушительным войском на вид. Конечно, у крепости Тахду они уже были немного потрепаны, но по-прежнему боеспособны. Тем не менее, в Аэруго еще толком не уяснили опасности подобной концепции применения кавалерии. И я собирался показать им всю глубину их заблуждений. Если бы я командовал этими полками, то первый бы мой приказ был обойти город и перерезать линии снабжения. Уничтожить связь и мосты, по возможности электростанцию. В город бы я ни за что не сунулся. Но именно это решил сделать командующий войсками противника.

    Вся конница противника сорвалась в галоп. От увиденной картины у меня полезли глаза на лоб. Где разведка боем? Где резерв? Где... В общем эмоций было много, но внешне я оставался спокоен. Я заранее отдал приказ, согласно которому пулеметы начнут работать, когда кавалерии противника до их позиций останется семьдесят метров. К ним также должны будут присоединиться и минометы. В оставшееся до атаки время мы успели распределить сектора стрельбы так чтобы вести ее максимально эффективно. И наши труды не пропали даром.

    24 станковых пулемета, 40 ручных пулеметов и 12 минометов открыли огонь одновременно по краям атакующей волны конницы, заставляя ее сжиматься. Тяжелые винтовочные пули прошивали всадников насквозь. В итоге, прежде чем кавалерия успела отвернуть в сторону, немало ее всадников пали под огнем наших пулеметов. И что немаловажно, пал и старший офицер, который как я успел заметить в бинокль, решил возглавить эту 'лихую кавалерийскую атаку с шашкой наголо', за что и поплатился жизнью. По первым прикидкам от внезапной атаки пало почти три сотни кавалеристов. Но пулеметы все еще продолжали стрелять, теперь уже работая с дальней дистанции по большим скоплениям врага.

    Основная же масса кавалерии отвернула, разделившись на две неравные части. И если меньшая часть, примерно две сотни всадников, отвернула налево, хотя там дороги не было, большая часть повернула направо, видимо надеясь проскочить в город с другой улицы. Вот только я предвидел подобный исход, а потому третья пулеметная рота встала именно там. И вновь кавалерия попала под обстрел. Развернувшись, они отступили от города на полкилометра, скучившись вместе. Вот только это было очередной их ошибкой. По моему приказу сводная минометная рота открыла огонь из 18 тяжелых минометов, что также внесло коррективы в планы врага, заставив их спешно отступить обратно. По моим скромным прикидкам, эта атака обошлась противнику как минимум в половину личного состава.

    

    - Ну, что, майор Харрис? - спросил я, осматривая в бинокль поле боя. - Теперь вы понимаете, почему я отдал такой приказ?

    

    - Да, сэр, - ответил он. Выражения его лица я не видел, да и не интересовало оно меня. Больше всего меня интересовало, что предпримет наш противник далее. Он понес слишком сильные потери, чтобы вновь атаковать нас и таких шикарных подарков больше не будет.

    

    - Харрис, чтобы вы сейчас сделали, если бы командовали тем, что осталось от сил противника? - спросил я его. - Ну, после того как подсчитал бы потери?

    

    - Можно было бы попробовать обойти наши позиции и атаковать город с другой стороны, - заметил Харрис.

    

    - Верно, - кивнул я, отрываясь от бинокля и с по-детски веселой улыбкой смотря на него. - А с какой?

    

    - Ну, здесь мы отбили атаку, дальше на запад река, значит с востока, - тут он замолчал, уставившись на меня. Видимо придя к какому-то выводу. - Они могут атаковать железнодорожный мост!

    

    - Верно, железнодорожный мост через приток реки Тахду, - кивнул я. - Железная дорога Южный город - Фотсет. В этом плане это серьезно ударит по нашей обороноспособности. А если им еще удастся совершить диверсию на перегоне Фотсет-Марко, мы окажемся в серьезной опасности, - я вновь посмотрел в бинокль. - Сейчас они явно зализывают раны и перегруппировываются. Их сил теперь точно не хватит на захват города, и они это поняли. Но вот очень серьезно нагадить нам напоследок они могут. Скорее всего, они разделяться на два крупных отряда и попробуют заминировать мосты. Поэтому отправь три стрелковые и одну пулеметную роты и в сторону моста на Южный город.

    

    - А что делать с железнодорожным перегоном Фотсет-Марко? - спросил меня майор.

    

    - Мы не можем так распылять силы, - покачал я головой. - Можно связаться с генералом Хакуро. Пусть он выдвинет в ту сторону батальон пехоты.

    

    - А вы говорили, что справитесь в одиночку, - заметил майор.

    

    - Предлагаешь мне сразу раскрыть наши карты? - уточнил я. - Уверен, Аэруго еще не в курсе, что здесь Стальной Алхимик. Иначе бы тут было не два полка кавалерии, а целый пехотный корпус и вопрос бы об удержании Фотсета уже не стоял.

    

    - Хорошо, - кивнул он. - Вот только у меня вопрос, зачем оставлять здесь две трети состава? Они же не нападут снова с этого направления?

    

    - А хрен их знает? - хмыкнул я. - Я вообще не думал что они всей гурьбой через нас напролом попрутся.

    

    В общем, к концу дня кавалерия противника действительно предприняла попытку нападения на железнодорожные пути. Впрочем, была даже попытка проникновения в город. Они разделились, не на два отряда как я предполагал, а на три, по пять сотен в каждом. Хакуро батальон на защиту северо-восточного направления выделил, а потому в обоих предполагаемых местах атаки противника встретили достойно и не отпустили.

    А вечером вместо попытки Штаба отпраздновать победу, я надавил на Хакуро требованием отправить вместе со мной 25-й пехотный полк к фронту для его усиления. Хотя войскам и удалось стабилизировать положение, долго они удерживать позиции не смогут. За первый день боев они уже потеряли до тысячи человек ранеными и убитыми из почти десяти тысяч, что держали линию фронта в районе крепости. Конечно, было бы неплохо прихватить с собой еще и 27-й пехотный полк, доведя, таким образом, численность войск на фронте до дивизии. Но мне бы его никто не дал. Нужно было прочесывать окрестности в поисках остатков противника. Полусотне кавалерии удалось сбежать и теперь их придется искать по лесам. Впрочем, это уже не моя задача.

    Полк передислоцировался к фронту за два часа. Конечно, на лошади бы я доехал бы быстрее один, но безопасность - прежде всего. Не хочется наткнуться на засаду. Фронтовики были рады пополнению, но по их уставшим лицам было видно, что они ожидали большего. Хотя бои шли всего несколько дней, наши войска уже были измотаны. Только за 11 января, после прорыва аэругской кавалерии, было еще три попытки штурма. И трижды наши солдаты отбрасывали врага. Приказав майору Харрису размещать полк и оповестить об этом подполковника Ричарда Дервиша, который командовал войсками фронта, сам я отправился осмотреть позиции.

    Пока я скакал вдоль второй линии окопов, солдаты взглядами провожали меня. Некоторые выглядели недоуменными, но кто-то наоборот воодушевлялся и радовался, увидев меня, хотя таких было немного. Должно быть, это ветераны ишварской кампании. Только они видели, чего я стою на самом деле. И естественно, известие, что один из сильнейших Государственных Алхимиков с ними, не могло не поднять им настроения. Так я проскакал практически весь участок фронта до реки. В конце концов, я подъехал к одному из подразделений, сержант которого также восторженно смотрел на меня.

    

    - Сержант, назовите себя, - приказал я, подъехав к нему.

    

    - Сержант Эрик Максвелл, сэр, командир 3-его взвода 7-й роты 48-ого пехотного полка, - встав по стойке смирно, отчитался он мне.

    

    - Вольно, - кивнул я и глянул в сторону противника. - Скажите, как прошло сегодняшнее сражение?

    

    - Нас атаковали дважды, в восемь утра и после трех, - ответил он. - Пытались отжать нас от реки к лесу. Но мы выдержали, сэр! Правда, в восточной части фронта, я слышал, аэругцы атаковали агрессивнее и чаще и вроде как прорвали фронт, но никаких приказов не поступало.

    

    - Да, они действительно прорвали фронт. Два кавалерийских полка, - сказал я и на лицах солдат возникли следы беспокойства. - Но это не дало им ровным счетом ничего. 25-й пехотный полк отбил их атаку и вместе со вторым батальоном 27-ого полка полностью разгромил противника. Сейчас 27-й полк прочесывает леса, чтобы добить их остатки. 25-й же полк сегодня пришел к вам в качестве поддержки.

    

    - Ура! - закричали радостные солдаты. Весть о сегодняшней победе быстро разнеслась по окопам. Уверен, я не успею еще вернуться к крепости, как она несколько раз пройдет от начала до конца. Сейчас ребятам как никогда нужны такие хорошие новости. Это поможет им сражаться еще сплоченнее, чувствуя, что за спиной у них надежные товарищи.

    

    На обратном пути я сделал еще несколько таких остановок, в каждом случае стараясь ободрить солдат. В конце концов, я доскакал до небольшого деревянного домика, в котором разместил свой штаб подполковник Дервиш. Отдав поводья своему денщику, который дожидался меня здесь, я вошел внутрь.

    

    - Приветствую, господа офицеры, - поздоровался я со всеми.

    

    - Вечер добрый, полковник Элрик, - поздоровался со мной подполковник Дервиш. - Как съездили?

    

    - В пределах нормы, - сделал я описательный жест рукой. - Но, гляжу, бойцы у вас немного подустали за сегодняшний день и это мягко сказано. Постарался немного ободрить, как мог и кажется, мне это удалось. До сих пор удивляюсь, как порой действует обычное сообщение о какой-либо победе.

    

    - Ну, это ведь не просто победа, - задумчиво произнес Дервиш. - Вы ведь исправили нашу сегодняшнюю ошибку.

    

    - Хм, боюсь, слова похвалы направлены не по адресу, - ответил я, кивая в сторону майора Харриса. - Постарались бойцы 25-ого пехотного полка, во главе с майором Харрисом.

    

    - Сэр, но ведь командовали вы! - возразил майор. За сегодняшний день он, похоже, успел уже сменить обо мне мнение. Причем несколько раз. Вроде, знакомы уже месяц, но только сегодня он увидел меня настоящего.

    

    - Узнаю полковника Элрика, - усмехнулся Дервиш. - Как всегда снимаете с себя заслуженную похвалу.

    

    В ответ я лишь улыбнулся. Дервиш один из немногих местных офицеров, с кем мне удалось наладить нормальные отношение с самого начала. Именно с ним мы лазили по округе, размечая места для полевых укреплений, окопов, блиндажей. С ним я облазил всю границу с Аэруго и Кретой на ста километровом участке. И, по сути, благодаря нашим совместным усилиям отступление наших войск от границы не превратилось в разгром. Подполковник вместе со своим 7-м горнострелковым полком, усиленным дивизионом артиллерии, а также 48-м и 37-м пехотными полками и 12-м артиллерийским полком, а также гарнизоном крепости, 78-й и 86-й отдельные пехотные батальоны, и пограничниками смог остановить продвижение войск Аэруго. По сути, сводная дивизия, численностью одиннадцать тысяч солдат и офицеров, остановила продвижение пехотного корпуса Аэруго численностью 68 000 солдат и офицеров. Конечно, этот корпус только начинал свое наступление, и мы столкнулись только с авангардом. Но даже такая победа внушала надежду.

    Закончив церемонию приветствия, мы приступили к совещанию. Необходимо было продумать план дальнейших действий. Хотя я и был старшим по званию офицером, честь солировать на этом концерте я отдал Дервишу, лишь изредка вставляя комментарии. Дервиш профессионал и я не смогу воевать лучше, чем он. Понимая, что сегодняшнее наступление это только начало, мы стали продумывать, как отразить дальнейшие атаки противника. За первый день боев мы потеряли ранеными и убитыми тысячу человек. К тому же необходимо было вывести пограничников с фронта. Со своей задачей они справились и больше им тут делать нечего. Я подписал соответствующий приказ. Как Государственный Алхимик в чине полковника, у меня были соответствующие полномочия. Таким образом, к вечеру 11 января в нашей сводной дивизии насчитывалось 11 642 солдат и офицеров.

    Закончив совещание, я отправился к подводам. Необходимо было так распределить оборудование, которое я привез по подразделениям. Дело в том, что все эти месяцы я не терял времени даром, занимаясь помимо подготовки к обороне еще и некоторыми изысканиями. А точнее, разработкой эффективного противотанкового средства. Благодаря моим практически безграничным возможностям в алхимии, создать нужные материалы не составило труда. А дальнейшее было делом техники и упорства. Отобрав у Дервиша десяток человек посмекалистее, я организовал испытания моего РПГ. Конечно, с первого раза у меня не все получилось, но и времени у меня было немало. Поэтому к началу войны мне уже удалось поставить подполковнику несколько десятков единиц этого оружия. Естественно оно передавалось не просто так. За каждую единицу я содрал с него кучу бумажек, но он, похоже, этого даже не заметил. Едва Дервиш увидел это оружия на испытаниях, как он сразу в него влюбился, иначе не назовешь. Тем не менее, пока не было потеряно ни одного РПГ. Я специально спросил об этом подполковника во время совещания.

    Хорошо, что январь в Фотсете относительно теплый, десять градусов выше ноля. Если бы дело было в Бриггсе, я бы уже простыл. Тем не менее, когда я вернулся в штаб, я с радостью подобрался поближе к камину. Когда же денщик принес ужин, в моем животе предательски заурчало. За день у меня во рту не было и маковой росинки, а это не очень полезно для моего подрастающего организма. Вообще служба в Фотсете меня, наверное, доконала в этом отношении. Сначала три месяца мне трепали нервы, а теперь, когда все успокоилось, началась война. И естественно все это не способствовало аппетиту. И вот сейчас он у меня проснулся. Причем, прямо таки зверский. Но меру я знал и специально отказался от добавки. На ночь лучше не наедаться, иначе утром не проснешься. А учитывая, что с Аэруго станется под утро устроить артобстрел, лучше быть готовым. Спать ложился я прямо здесь, на топчане, кинув под голову вещь-мешок.

    А утром в половину шестого меня разбудила канонада. Помянув нехорошим словом артиллеристов вообще и Аэруго с ее ужаленным в одно место принцем, я выскочил из домика и помчался в сторону щели. Но не успел добежать, как меня подхватила взрывная волна и едва не впечатала в дерево. Когда я поднялся и оглянулся назад, штаба не было. Вместо него была какая-то груда бревен. А ведь он стоял в двух километрах от передней линии фронта. Значит, его срисовала разведка. Хотя, тут возможен и просто расчет. Таких домиков тут немного, а учитывая что командный состав любой армии любит комфорт... Не удивительно что его уничтожили.

    Помянув на прощание мой вещевой мешок и лошадь, я побрел собирать валявшихся вокруг меня на земле штабистов. Как оказалось мне повезло больше всех, на мне не было даже царапин. Хотя я и оказался ближе всех к взрыву, но... я маленький и легкий. Впервые я по-настоящему порадовался этому факту. У остальных было все серьезнее. Кто-то был контужен, у кого-то переломы. Люди стали приходить в себя и подтягиваться к укрытию. Артобстрел продолжался и в любой момент снаряд мог упасть рядом. Подхватив своего денщика, я потащил его к укрытию. Конечно, нелегко, но жизнь человека важнее.

    

    - Хорошенько по нам попали, - заметил подполковник. - Но ничего, сейчас им ответят.

    

    И действительно, спустя минуту ответный огонь открыли уже наши батареи. В эти минуты я жалел, что не успел закончить разработку РСЗО. Сейчас бы они очень пригодились. Вскоре по нам огонь вести перестали, и мы выбрались из щели. Вот только канонада слышалась в районе фронта. И стало понятно, что это артобстрел перед атакой. В какой-то момент стало понятно, что нашим артиллеристам удалось частично подавить огонь противника. Должно быть, корректировщики просчитали, где находятся огневые позиции Аэруго и дали наводку. Примерно тридцать минут шла перестрелка артиллерии, и наш штаб, не теряя времени, разместился в палатке, возобновляя свою деятельность. Так как нас уже не обстреливали, то мы могли сосредоточиться для управления войсками. Впрочем, моего участия тут не требовалось. Дервиш справлялся без меня, я же оставался в активном резерве. А затем противник перевел огонь на наши батареи. Это означало, что началась атака пехоты на наши позиции.

    Но через пятнадцать минут нам доложили, что противник вывел пехоту при поддержке танков. Теперь информация стекалась в штаб ежеминутно. Мы заранее побеспокоились о том, чтобы проложить достаточное количество телефонных линий и обеспечить войска рациями, чтобы не терять связи. Такой подход позволял эффективнее использовать имеющиеся у нас людские ресурсы.

    

    - Эдвард, - негромко обратился склонившийся ко мне Дервиш. - Ты бы пока отдохнул, поспал. Боюсь, скоро они введут в бой главные силы и уже тогда нам потребуется твоя помощь.

    

    Я кивнул и, пристроившись в углу палатки, отрубился.

    Меня подняли через два часа, но мне показалось, что через пару мгновений. Противник действительно ввел в бой главные силы, включая танки, намереваясь прорвать нашу оборону в районе крепости. Конечно, танки, которые были у Аэруго, являлись не совсем тем, что это слово означало в моем понимании. Скорее их можно было назвать легкими пехотными танками. 10-12 тонные машины, вооруженных слабой 37-ми пушкой и/или пулеметом. Что-то вроде французских танков тридцатых годов (H35 и R35). Впрочем, в наших условиях даже это было немало. Против нас выставили сорок таких машин и шли они при поддержке пехоты, что доставляло определенные трудности. Конечно, у нас была противотанковая артиллерия, противотанковые ружья и сотня РПГ. Вот только этого было маловато. А потому, выслушав сообщение об этом, я вскочил на коня и отправился на позицию.

    Пока я скакал к нашим позициям, меня тревожили сомнения, но стоило мне прибыть на место, я тут же успокоился. Противник уже добрался до наших позиций и сейчас в окопах велась рукопашная схватка. Часть танков была подбита, а часть еще продолжала бой. Я уже собирался остановиться и спешиться, чтобы помочь своим, как подо мной убили лошадь, вторую за день. Пришлось делать сальто, чтобы не переломать руки и ноги. А в тридцати метрах от меня в мою сторону поворачивал свою башню танк.

    В тот момент, я в который раз отметил, что человек удивительное создание. В ситуациях, в которых его жизнь подвергается смертельной опасности, он способен выходить за обычные рамки. В этот рывок я вложил все что умел, все свои способности. И прежде чем я успел что-либо сообразить, я был уже рядом с танком, складывая руки и образуя формулу преобразования. Приложив руки к броне, я активировал формулу. Температура брони изнутри мгновенно поднялась до двух тысяч градусов, и экипаж сгорел заживо. Я же уже отбежал от него, так как через тридцать секунд взорвался боекомплект и горючее.

    Рядом со мной оказалось несколько пехотинцев противника. Очередное преобразование и из земли в их сторону вырываются десятки цепей с лезвиями на конце и пронзая их. Постепенно я стал продвигаться по фронту, уничтожая одного за другим солдат противника. Когда передо мной оказался очередной танк и уже доворачивал башню, чтобы расстрелять меня из пулемета, бежать к нему уже было некогда, я использовал против него стальные копья, преобразовав их из земли и выстрелив ими. Благодаря алхимии острия копию были заточены до одного атома, а потому легко прошили броню насквозь, тем более что у этих танков она была не такой толстой.

    Так уничтожая противника, я продвигался дальше. Постепенно количество уничтоженных мной солдат перевалило за две сотни, а танков за десяток. Через полчаса после начала боя подтянулись резервы, и мы смогли отбросить противника с наших позиций. Когда возникла небольшая пауза, я смог немного передохнуть. Сама алхимия не требовала от меня никаких усилий. Но вот эта беготня, необходимость уворачиваться от противника, постоянное напряжение и боеготовность - все это в совокупности сильно выматывало. Вот только долго отдыхать нам не дали. Еще через полчаса враг возобновил атаку. И до меня дошло что та атака батальоном против роты была всего лишь разведкой боем. Находясь на передней линией, я видел как в нашу сторону двигалось теперь не сорок, а восемьдесят танков и опять совместно с пехотой. Похоже командование Аэруго изначально нащупало верную тактику использования этих машин. А значит нужно внести коррективы. Пришло время показать противнику что значит Государственный Алхимик Аместриса. Отряхнув форму и натянув фуражку, я поднялся и не спеша пошел вперед, приказав солдатам оставаться на позиции.

    Пройдя на три сотни метров вперед я остановился. Пришло время для моего козыря, который я разработал уже после войны в Ишваре. В его основе было все что я знал, Алхимия Аместриса, Дистанционная Алхимия Ксинга, а также исследования Тима Марко. Да, я собирался создать еще один Философский Камень, но немного отличный от того, что я создал прежде. У отца были книги по Алхимии Ксинга, что не удивительно, ведь именно он помогал создавать ее. Но что более важно, у него были наработки как соединить оба вида алхимии вместе. Кроме этого, в его дневниках были упоминания того, что произошло более четырехсот лет назад в Ксерксе. И не просто как сухой факт, а подробное описание всего процесса создания философского камня из живого человека. Именно такой философский камень я и планировал создать, стать как Ван Хоэнхайм. В течение трех лет я осваивал необходимые для этого знания, модернизировал круги преобразования. Мой первый философский камень по сути был прототипом того, что я задумал создать здесь в Фотсете. И сейчас я собирался использовать все что приготовил, чтобы осуществить свой замысел.

    На лицах наступающего противника было видно недоумение. Они не стреляли в меня, так как я был один. Тем более они не понимали что здесь делает ребенок. Видимо они просто хотели схватить меня, так как я не представлял для них видимой угрозы, а зря! Еще до начала конфликта я позаботился о том, чтобы заранее подготовить в вероятных местах наступления противника все необходимые для преобразования круги. Сотни кругов были размещены мной под землей по всей территории приграничного района. Все для того, чтобы в нужный момент воспользоваться лишь несколькими. По сути все те мои поездки с Дервишем были лишь моим прикрытием которое я организовал, чтобы скрыть мои приготовления. Как истинный мастер я не стал никому раскрывать своих планов. Даже мои слова сказанные майору Харрису имели под собой тоже основание, что и сегодня. Я бы мог использовать те круги и рядом с Фотсетом. Но зачем торопить события, когда можно насладиться моментом? К тому же несущаяся галопом Кавалерия слишком неудобный объект для преобразования. Слишком быстро несется и может вырваться из круга в самый неподходящий момент.

    Сложив руки и образовав формулу, я активировал ее, вызывая необходимые печати. Пять печатей должны образовать круг, а сами они будут точкам концентрации энергии. И нужные мне печати отозвались. На их месте из земли стали расти огромные каменные столбы, диаметром по десять метров. За полминуты они выросли до пятидесяти метров в высоту и оказались соединены цепями, толщиной с взрослого человека. Как только они перестали расти, я сорвался с места и бегом понесся к центру круга. Нужно было успеть встать в безопасную точку до того, как круг начнет работать. Кто-то открыл по мне огонь, но я уворачиваясь продолжил бежать. Кажется в меня даже пару раз попали, но на этот случай у меня был философский камень, который мигом залечил мои раны, повинуясь моей воле. Воздух заметно потяжелел, как будто перед грозой, а в следующее мгновение десятки молний ударили в столбы и колоссальной мощности электрический заряд прошел по цепям. Храм молний начал работать. Передавая атмосфере определенный потенциал, насыщая ее влагой и теплом, установка создавала разность потенциалов для возникновения в атмосфере молний. Молнии одна за другой ударяли в столбы и я собственными глазами видел какая паника поднялась в рядах противника. Солдаты бросились бежать, но было уже поздно. В самый последний момент я вбежал в центральную точку и сложив руки, активировал круг. Последние печати на столбах активировались и от каждого столба к центру полетели заряды. Соединившись они произвели мощную вспышку, ослепившую всех вокруг, которая имела лишь одно назначение. Скрыть от всех создание Философского камня. Когда она погасла, все кто был внутри печати были мертвы, а я почувствовал, что изменился.

    В этот день нас больше не атаковали.

    

     ***

    

    ***

    

    Обратно к своим, я возвращался неспешным шагом. Сейчас мне некуда было торопиться. Энергия переполняла меня, я чувствовал это. Ощущения от того что в тебе заточены тысячи душ... Непередаваемые. Теперь я догадываюсь, что испытывал Хоэнхайм, когда в него поместили половину его народа. И если бы я не повторил тот защитный механизм, придуманный Гомункулом, мой разум просто бы не выдержал. Со мной, скорее всего, произошло бы тоже, что и с Кингом Брэдли, когда он стал гомункулом. Тысячи душ устроили бы борьбу между собой, пока одна сильнейшая не заняла бы главенствующее положение. Хмм, что-то это мне напоминает, но вот что? Что-то из моей прошлой жизни, смутно знакомое. Название вертится на языке, но никак не могу вспомнить.

    Тем не менее, несмотря на предусмотренную мной защиту, крики внутри меня с каждым моим шагом становились все громче. Тысячи аэругских солдат, которых я лишил будущего, кричали от боли и ненависти. Попытки же отстраниться от их криков ничего не принесли. К сожалению, мой отец мало упоминал об этом в своих дневниках. У меня возникло четкое ощущение, что я попал в ловушку собственной самоуверенности. Эти чувства нельзя было сравнить с той болью, которая пронзила меня, когда я проходил врата Истины. Та боль была физической, болью моего тела. Здесь же... здесь же была боль тысяч людей, их вопль души, стоны, что не могут сорваться с их губ. И я страдал из-за их крика. Это была не физическая боль. Моя душа сама сопротивлялась этой силе, пыталась отторгнуть то, что ей противно.

    Из последних сил я дошел до окопов и спрыгнул в них. Теперь противник не мог видеть меня. Пройдя по окопам в сторону тыла, я завалился в ближайший блиндаж.

    

    - Полковник Элрик, что с вами? - подскочил ко мне какой-то сержант. - У вас идет кровь.

    

    - Оставьте меня, - прохрипел я, садясь в углу и зажимая голову руками между коленями. - И молчите, молчите!

    

    - Сэр? - попытался возразить унтер, но я его не хотел слушать.

    

    Крик становился воистину невыносимым. Я знал, как его остановить. Достаточно отменить преобразование и души вернуться в их тела, и я освобожусь. И если честно с каждой секундой мне хотелось это сделать все больше и больше, и больше. Моя человеческая природа сопротивлялась тому, что я сделал. Мои слабые оправдания не действовали против меня самого. Сейчас я не мог врать самому себе. Казалось еще немного и души вырвутся из меня, а сам я отправлюсь в глубины ада в наказание за свой проступок, за желание обрести силу. За то, что я захотел перестать быть человеком.

    'Фокус не в том, как жить вечно. А в том, как остаться самим собой, навеки' - внезапно вспомнилась мне одна мысль, и я ухватился за нее. Остаться самим собой. Неважно кем я буду. Я отказался от прошлой жизни. Но ничто не отменит тот факт, что сейчас я - Эдвард Элрик. Это мое имя, моя жизнь, моя воля, мое бытие! Неважно, насколько сильно я изменюсь, я навсегда останусь самим собой. Меня будут испытывать, меня будут ненавидеть, меня будут презирать. Я пройду через глубины Ада, но останусь самим собой.

    Я вспомнил... Вспомнил все свое прошлое. Прошлую жизнь. Эту жизнь. Вспомнил Мать. Вспомнил Отца. Вспомнил Брата. Вспомнил о том обещании, что дал на могиле матери. Я желал силы, чтобы больше не умирали люди, что дороги мне. Я был готов пройти многое и дать полный ответ за свои поступки.

    Я вновь почувствовал боль тех, кого поглотил. Но теперь я смотрел на нее иначе. - Я принимаю вас. Я принимаю вашу боль. Я принимаю ваши страдания. Вы ненавидите меня, так обрушьте на меня всю свою ненависть и я приму ее. Вы имели свои цели, я лишил вас их. У вас были свои стремления, я уничтожил их. У вас был мир, и я отобрал его. Теперь ваши цели стремления и мир принадлежат мне. Одно есть все и все суть одно. Такова истина. Станьте частью меня, и я стану частью вас.

    Это были не слова. Это была даже не мысль. Такие вещи сложно передать словами, так как не все слова могут объяснить столь глобальные понятия как мир. Мы люди привыкли судить все с позиции своего собственного понимания. Когда же действительность выходит за эти рамки, мы попросту не можем принять ее, возводя различные преграды и обманывая самих себя. Но я сумел выйти за рамки в очередной раз. Я вновь ощутил то же самое, что произошло тогда, когда я прошел через Врата Истины. Огромные массивы информации вливалось в меня и мне вновь казалось, что мою голову хотят разорвать изнутри. Я узнал абсолютно все, что знали эти люди, их цели, стремления и мир. Я принял их и они стали моими. И я понял. То что я совершил... Это не было моим проступком. Это не проступок. Я не отказался от себя, но я и не отказался от этих людей. Теперь они будут жить во мне. Став с ними единым целым, и приняв их, я позволил им вечно существовать со мной.

    

    - Сэр? - в очередной раз услышал я рядом с собой. - Я привел врача.

    

    Подняв голову, я с удивлением посмотрел на сержанта и на доктора. Когда же я попытался приподняться, меня остановили и уложили на топчан.

    

    - Да все со мной в порядке, - попытался сопротивляться я, но тело плохо меня слушалось.

    

    - Сэр, у вас была кровь, да и на вас совсем лица не было, - взмолился солдат. Меня удивила его реакция, и я, перестав сопротивляться, позволил медику осмотреть меня.

    

    - Физически вы в порядке, господин полковник, - констатировал он спустя пять минут. - Даже более того, вы абсолютно здоровы. Впрочем, в вашем-то возрасте...

    

    - Так что со мной не так? - осторожно решил уточнить я. Доктор, к слову, оказавшийся не военным, как-то странно наклонил голову.

    

    - Скажите, господин полковник, у вас не было никаких неприятных ощущений в груди сразу после боя? - аккуратно спросил он. - Или же в дыхательной системе? Может быть в горле?

    

    Я прикрыл глаза рукой и улыбнулся. Похоже, врач решил проверить мое психическое состояние.

    

    - Вы даже не представляете, доктор насколько сильно, - ответил я. Убрав руку с лица, я присел и все с той же улыбкой посмотрел на пожилого врача. - Спасибо, но мне действительно лучше. Помощь мне не требуется.

    

    - Но, сэр, это может быть очень серьезно, - попытался он возразить, но я был непреклонен.

    

    - Нет, теперь все в полном порядке, - успокоил я его. - Я просто вспомнил зачем я все это делаю и боль отступила. Поверьте, этот метод помогает мне, чуть ли не каждый раз, так что я знаю, о чем говорю, - Поднявшись на ноги, я прошелся по блиндажу. Достав часы, я посмотрел сколько времени. Удивительно, но с того момента как я пошел в сторону противника, чтобы совершить преобразование, прошло всего двадцать минут. А такое ощущение, будто прошел целый год. Я повернулся к доктору и сержанту. - Благодарю за службу.

    

    - Есть, сэр, - ответил сержант. Доктор же ничего не сказал, лишь покачав головой.

    

    Не знаю, где его откопали, должно быть из госпиталя Фотсета прикомандировали к полевому госпиталю. Просто на военного он совершенно не похож. Впрочем, это уже не мое дело. Кивнув напоследок, я вышел из блиндажа. Не стоит терять время попусту, особенно когда находишься на фронте.

    Поднявшись на бруствер, я осмотрел поле боя. Со стороны Круг преобразования выглядел... нет, не эпично. Так, будто кто-то поставил пять опор ЛЭП в круг и до невозможности натянул кабель между ними. Хорошо хоть у столбов надежное основание... В этот момент с ужасным грохотом столбы рухнули внутрь. Все-таки натяжение было слишком сильным. Сбив фуражку на лоб, я почесал затылок.

    

    - Больше надо было делать, - произнес я задумчиво. В этот момент краем глаза замечаю, что нам меня внимательно так смотрят бойцы.

    

    - Сэр, так это правда, что вы их всех убили? - услышал я голос сзади. Там стоял давешний сержант.

    

    - Да, - кивнул я. - Вот что, сержант, разыщите-ка мне коня. А лучше, для начала, связаться со штабом. Но и коня не забудьте, а то моего подстрелили в начале боя.

    

    - Есть, сэр, идемте со мной, - сержант проводил меня к работающему телефону. Во время предыдущей атаки этот участок фронта серьезно пострадал. Аэругцы постарались заодно уничтожить и нашу связь. Сам лично видел несколько уничтоженных телефонных аппаратов. Так что придется наладить восстановление техники. Впрочем, алхимик я или нет.

    

    - Сержант, как ваше имя? - окликнул я его, когда он, проводив меня до телефона, собирался бежать разыскивать мне лошадь.

    

    - Денис Рейн, - ответил он мне.

    

    - Вот что, сержант Рейн, пусть соберут все поврежденные в этой атаке телефонные аппараты... - тут я сделал паузу, а потом добавил. - Вообще все оборудование, которое было повреждено во время атаки. Оружие, а особенно пулеметы тем более.

    

    - Есть, сэр, - отдал он мне честь и вышел.

    

    Я же поднял трубку полевого телефона и закрутил индуктор. Соединившись с коммутатором, попросил соединить со штабом. Когда трубку передали Дервишу, тот был рад меня слышать. Сообщил ему, что атака отбита с применением алхимии и что в данный момент противник напасть навряд ли отважится, но лучше быть готовыми. Дервиш согласился и сообщил, что выслал подкрепление. Предупредил его, что буду часа через два, так как необходимо восстановить пострадавшее в бою оборудование.

    Ремонт техники и оружия занял у меня полчаса. Понятное дело, философским камнем не пользовался. Лишь своей 'хлопающей' алхимией. Но даже она произвела впечатление. Закончив, я отправился в штаб. На этой ноте закончился день 12 января.

    

    Боевые действия возобновились на следующее утро. В отместку за уничтоженные части, Аэруго возобновил яростный артиллерийский обстрел наших позиций. Вот только наши артиллеристы не оставили их гостинцы без ответа. Поздним вечером 12 января я навестил позиции нашего доблестного 12-ого артиллерийского полка, и озаботился о том, чтобы максимально восстановить его боеспособность, починив алхимией все орудия, что были повреждены или уничтожены во время контрбатарейной стрельбы противника по позициям нашей артиллерии. Более того, немного доработав алхимией боеприпасы по уже отработанной в Ишваре схеме, я смог повысить мощность взрывчатых веществ на порядок, при этом, не меняя ничего в конструкции самого боеприпаса. Признаюсь честно, схема не моя, мне ее показывал Баск Гран, он ее разработал совместно с Кимбли. Железнокровный алхимик обучил ей меня, и я уже применял подобное в ишварской кампании. А теперь решил удивить аместрийской смекалкой и Аэруго. Работы было всего ничего, но уже утром она показала себя неприятным сюрпризом для нашего противника.

    Несмотря на свое превосходство в артиллерии (по данным разведки Аэруго выставило шесть артиллерийских полков, правда, на данный момент было развернуто всего два полка, в штате которых числилось 144 орудия различных калибров), противник так и не смог подавить нашу артиллерию. Три дивизиона 75-мм и один дивизион 105-мм орудий, стреляя с закрытых и замаскированных позиций, за три часа подавили батареи противника. Наши наблюдатели сумели вычислить их и передать координаты, что предопределило исход артиллерийской дуэли. И сразу же после того как артиллерия Аэруго замолчала, наша артиллерия переключилась на позиции пехоты противника, внося смуту в их ряды. Впрочем, к двенадцати часам дня пришлось сократить плотность стрельбы, а еще через час прекратить, так как наступать мы не собирались, а расход боеприпасов уже составил 20%.

    Постепенно война становилась позиционной.

    

    ***

    

    

    Два месяца шли бои в районе крепости Тахду и всякий раз с переменным успехом. За это время наша сводная дивизия потеряла 80% личного состава. Конечно, в течение этого времени к нам не раз подходило подкрепление. Но и вновь прибывшие полки потеряли немалую часть своих бойцов. Командование довело общую численность войск до трех дивизий, а фронт со вступлением в войну Федерации Крета растянулся от Южного Хребта до гор Домено. И хотя на других участках границы было спокойно, напряжение все равно оставалось. К слову, поводом для вступления Креты в войну стало применение Аместрисом алхимии. То, что мы защищали свою территорию, они в расчет не брали. Впрочем, была бы причина, а повод найдется.

    За это время я смог еще дважды активировать круги для Философского камня. Делать это приходилось в жесточайших условиях. В отличие от первого раза, теперь увидев меня на поле боя, противник сосредотачивал весь огонь на мне. Поэтому оба раза я смог активировать круги только когда заранее, ночью, в маскировочной одежде, перебирался в нужную точку. Мне, государственному алхимику приходилось действовать из засады. Зато благодаря моим усилиям силы противника в общей сложности сократились практически на бригаду. А если еще добавить сюда, сколько погибло солдат противника от рук наших солдат, то можно с уверенностью сказать, Крета и Аэруго знатно получили по зубам.

    По итогам многочисленных боев стало очевидно, что государственных алхимиков практически невозможно применять в позиционной войне как боевую единицу. Вся боевая мощь нивелируется колоссальным расстоянием до врага (расстояния между передними линиями варьировались от 400 до 800 метров) и слабой защищенностью самого алхимика. Об этом я и составил подробный доклад Фюреру. Тем не менее, польза от применения алхимиков все-таки была, причем огромная. У нас не стоял вопрос относительно пополнения техники взамен уничтоженной, так как я восстанавливал все, что уничтожал враг. Уничтоженные орудия артиллерийских полков, дивизионов и батарей за эти месяцы я ухитрялся восстанавливать многократно, некоторые даже до десяти раз. Также раз в два-три дня я наведывался в госпиталь и помогал поднять на ноги практически безнадежных больных. Таким образом, многих раненых удалось вернуть в строй. Поэтому в докладе я отметил перспективность использования алхимиков в качестве поддержки регулярной армии.

    Тем не менее, подобный напряженный график, постоянные недосыпы, нерегулярное и некачественное питание, нервное напряжение, все это не могло не сказаться на мне. Внешне я, конечно, оставался здоровым, но моя худоба и постоянная бледность уже не скрывалась от других. Как-то после одной из инспекций генерала Хакуро, тот осведомился о моем самочувствии, на что я ответил, что со мной все в порядке. Тем не менее, через неделю, 15 февраля 1911 года, пришел приказ Фюрера о моем переводе обратно в Восточный штаб. Мне предписывалось сдать все дела моему преемнику, которым как ни странно оказался Кимбли. Он уже две недели находился на фронте и уже просто достал меня нытьем по поводу того что ему не дают проявиться себя самого и свое 'искусство', что я ограничиваю его. Пожелав ему не переусердствовать в этом желании, я попрощался с ним, а также со многими своими сослуживцами.

    17 февраля я сел в поезд, следующий в Централ. Следовало сдать отчет о результатах своей полугодичной работы, который занимал, чуть ли не половину моего чемодана, а также выбить себе отпуск. Желательно на полгода, а так - хотя бы на месяц. Я не пользовался алхимией, чтобы полностью восстановить свой организм, чтобы начальство не считало, что я все перенес так легко. Даже следы нескольких ранений я специально не сводил, хотя и залечивал их сразу на поле боя алхимией. И дело не в том, что шрамы украшают мужчину. Просто мне не хотелось плодить подозрения, от того что я слишком хорошо излечиваю себя. Слишком многие видели, как в меня попадали аэругские солдаты.

    

    ***

    

    Приехав в Централ, и едва выйдя из поезда, я поначалу намеревался сразу направиться в сторону Штаба, вот только время было уже позднее. Было восемь часов вечера и в принципе можно никуда не торопиться и заночевать в гостинице, а уже завтра с новыми силами идти в этот 'серпентарий'. Но не успел я пройти до конца платформы, как меня окликнули. У колонны стоял Маэс Хьюз собственной персоны. Наверняка узнав, что я приезжаю, он вызвался самолично встретить меня.

    

    - Привет, Эдвард, а я за тобой, - поприветствовал он, протягивая мне руку и отбирая мой чемодан.

    

    - И тебе не хворать, - ответил я, рассматривая его. - Сразу видно женатого человека. Вот при всем желании я бы не смог так отгладить мундир как у тебя, хотя позавчера весь день провел в приготовлениях к отъезду и наведении марафета.

    

    - Тут ты прав, - улыбнулся он в ответ. - Ты не представляешь, как же хороша моя милая Гресия. А ты видел ее животик?

    

    - Хьюз, как я мог видеть ее животик, если мы с тобой виделись семь месяцев назад? - с сарказмом в голосе спросил я, садясь в машину. На улице была зима, десять градусов ниже ноля, и мне не охота было мерзнуть. Тем более, когда есть возможность доехать в теплой машине, а не идти пешком во время метели.

    

    - Тогда я покажу тебе фотографию, - сказал он, сев за руль, и, закопавшись во внутренний карман кителя, вытащил оттуда снимок и показал мне его. Гресия действительно была с животиком. - Правда милая? - спросил он, прижимаясь к фотографии. В такие минуты Хьюз становился неадекватен и я попросту согласился.

    

    - Милая, - кивнул я, откидываясь на спинку сидения. - Может, поедем уже? Хочу поскорее закончить сегодня с делами и наконец отдохнуть!

    

    - Хорошо, Эд, - кивнул Маэс, заводя машину. - Кстати, остановишься у нас!

    

    - А где еще? - недоуменно спросил я. - Сколько раз бывал в Централе и всякий раз ты тащил меня к себе. Так что если уж ты меня встретил, то грех отказываться.

    

    - Вот и чудно! - кивнул Маэс, выезжая с парковки. - Я предупредил Гресию и она обещалась приготовить твой любимый яблочный пирог.

    

    - Кстати, у нее какой месяц? - спросил я.

    

    - Начало девятого, но до родов еще две недели минимум, - ответил Хьюз.

    

    - Значит, минимум через две недели ты станешь папой, так? - улыбаясь, сказал я. - Первые несколько лет ты не будешь спать по ночам, поднимаясь от малейшего шороха, будешь стирать распашонки, ползунки, и, конечно же, пеленки. Будешь слышать плач по каждому поводу, особенно когда твой ребенок описается или у него начнут расти зубы. А уж если он заболеет... За дорогой следи! - Маэс последние полминуты смотрел не вперед, а на меня. Причем такими глазами, что я испугался как бы он прямо сейчас, не свалился в обморок от избытка чувств. Все-таки на скорости в пятьдесят километров в час это чревато. Повернувшись в нужную сторону, будущий папаша выровнял машину.

    

    - То, что ты сказал, правда? - наконец спросил он меня.

    

    - Разумеется, - ответил я тоном, не терпящим возражений. - Когда мне было два, а Алу всего полгода, я хорошо запомнил эти особенности заботы о младенце. Я, между прочим, тоже не спал ночью, когда маленький Ал писался, и он поднимал ор на весь дом.

    

    - И что мне делать? - спросил он, вновь поворачиваясь ко мне, но я жестом указал следить за дорогой.

    

    - Что делать? - задумчиво произнес я. - Принять как данность и радоваться своему ребенку. И потом, все не так плохо как я тебе описал. Главное не разбаловать, а то я тебя знаю, - в этот момент мы подъехали к дому Хьюза и когда он припарковал машину, мы вылезли в метель. - Эх, какая метель разыгралась-то. На Юге такой зимы не было.

    

    - Хорошо, что мы не в Бриггсе, там говорят еще хуже, - ответил он, кутаясь в плащ. - Ладно, пойдем быстрее.

    

    За полминуты мы добежали до подъезда и, зайдя внутрь, вздохнули с облегчением. Пока мы ехали, метель только усилилась и сейчас, поднимаясь по лестнице, мы слышали эти жуткие завывания за окном. Поднявшись на четвертый этаж, Маэс открыл дверь, и мы вошли внутрь. Наконец-то тепло и уют.

    

    - Вы пришли? - приветливо встретила нас Гресия. - А я уже все приготовила. Раздевайтесь и проходите, мойте руки.

    

    Я не замедлил последовать этому приказу, причем с большим удовольствием. Как же приятно оказаться после всех пропитий в уютной домашней обстановке. Когда мы умылись, а заодно и переоделись, стало еще более уютно. Скинув форму, я надел простые штаны и футболку с рубашкой. Теперь я мог почувствовать себя не полковником, а обычным двенадцатилетним мальчишкой.

    

    - Кстати, Эд, а ведь у тебя сегодня день рождения, - заметил Маэс. В ответ я скривился. - Да знаю, я, знаю, ты терпеть не можешь этот праздник, хотя я не понимаю почему.

    

    - В том, что я родился, никакой моей заслуги нет, - ответил я. - Скорее надо благодарить мою мать. Она приложило столько усилий, выносила меня, родила и воспитала. Алхимики столько провели исследований о том, как создать жизнь, но, ни один результат не был признан удовлетворительным. А женщина... Рождение ребенка чудо, которое не может повторить алхимия. Уважаемая Гресия, вам ведь выпала величайшая честь, дать начало новой жизни. Порой люди этого не замечают, но... Жизнь человека поистине чудо и бесценна, и я рад, что мне удалось это понять.

    

    - Ну, тогда давайте выпьем за матерей, и за чудо рождения! - предложил тост Маэс и мы подняли бокалами с соком. Все-таки напитки у нас на столе безалкогольные. И правильно, Гресия беременна, а мой организм, хотя и справится с большинством ядов, но лучше его лишний раз не травить.

    Ужин плавно продвигался, хотя сама хозяйка почему-то особо и не налегала на еду.. Мы с Маэсом наелись, я распробовал очередной замечательный яблочный пирог Гресии. Похоже, она с каждым разом печет их все лучше и лучше или это мне только кажется? Во всяком случае, в конце ужина я сидел довольный как кот, обожравшийся сметаны. И, похоже, это была самая лучшая благодарность хозяевам за их гостеприимство, когда гость доволен. Семья Хьюзов давала мне то, чего я был лишен, чувство, что ты не один, семейный уют. В конце концов, меня разморило, и я стал засыпать прямо за столом. Но тут же меня разбудил шум и вскрик. Открыв глаза, я увидел, как Гресия упала на пол.

    

    - Дорогая, ты не ушиблась? - обеспокоенно спросил Маэс, а я похолодел от внезапного нехорошего предчувствия.

    

    - Дорогой, кажется, началось, - тихо сказала Гресия.

    

    - Что началось? - переспросил Маэс, поддерживая свою жену за локти.

    

    - Началось, - повторила она, а затем уже громче. - Я рожаю!

    

    В комнате мгновенно стало тихо как на кладбище, а за окном все завывала метель. Меня бросило в холодный пот, и я переводил свой наверняка очень испуганный взгляд с Гресии на Маэса и обратно. Хьюз мало чем отличался от меня, он тоже был мертвенно бледный. Мы одновременно посмотрели в окно. Погода не располагала к какому-либо перемещению.

    

    - Я за доктором, - подскочил я к выходу. - Где он живет?

    

    - Сдурел, Эд? - вскричал Маэс. - Ты видишь, как там метет?

    

    - И что ты предлагаешь? Принимать роды самим? Нет мне, конечно, приходилось и лечить, и пули вытаскивать, и кости вправлять. Я даже операции на позвоночнике делал. Но я никогда, слышишь Хьюз? Никогда не принимал родов! - сказать, что я был в панике, это ничего не сказать. Да когда я открывал врата или создавал свой первый Философский Камень, я так не мандражировал, как сейчас. Я буквально чувствовал, как покрываюсь гусиной кожей, как волосы вылезают из головы, а в животе неприятно засвербело.

    

    - Но у тебя ведь есть медицинский опыт! - вскричал он. Хьюз был прав, у меня действительно был медицинский опыт. В моем личном деле действительно было указано, что я могу проводить медицинские операции. И мне порой приходилось латать такие сложные раны, и проводить настолько сложные операции, которые никто в Аместрисе не решился бы проводить. Но здесь нужно благодарить не мои знания, а то, что однажды я открыл Врата. Именно оттуда было большинство моих знаний. Что же касается родов, я знал о том, как их проводить лишь теоретически. Глядя на паникующего Хьюза, я постарался успокоиться.

    

    - Опыт мой другого характера, - сказал я. - А относительно родов мои знания лишь теоретические. Я не то что никогда их не принимал, я даже не присутствовал при них, - я беспокойно ходил из угла в угол, пока Маэс укладывал свою жену на кровать. - На бок клади, Маэс, иначе пережмешь артерию, и ребенок будет недополучать кислород, - он послушал меня и переложил свою жену на бок, всячески стараясь ее успокоить. Тут я заметил то, что мне до ужаса не понравилось. - Черт, у нее отошли воды! - решать уже было некогда. - Вот что, Хьюз, езжай за врачом, а я пока побуду с ней. Если что... Только не гони, понятно?

    

    - Да, я скоро! - крикнул Маэс, выскакивая в коридор. Через полминуты входная дверь хлопнула, а мы с роженицей остались наедине.

    

    - Прости, Эд, что так получилось, - извинилась Гресия, но вскрикнула.

    

    - Не нравится мне это, роды слишком скоротечны, - прошептал я. Пока мы ждали врача, я успел приготовить все необходимое, горячую воду, полотенца. Немного успокоившись, я стал вспоминать, что надо делать во время родов. Но тут Гресия опять закричала. Похоже, схватки усилились. Неужели... - Гресия, скажите, а сегодня вы не чувствовали себя плохо, может быть живот болел, резь или что-то еще?

    

    - Вообще-то это было у меня с обеда, но всего пару раз, я думала это ложные схватки, - сказала она, но опять вскрикнула от схваток.

    

    - Похоже, латентная фаза уже прошла, - прошептал я. - Если все было так, как она говорит, то латентная фаза прошла часов за семь. А значит, роды в любой момент могут перейти в активную фазу, если уже не перешли. - Гресия, простите меня конечно, но, боюсь, мне придется проверить, как протекают роды.

    

    - Хорошо, Эдвард, - кивнула она и опять стиснула зубы. Проверив ее состояние, я убедился, что мои опасения подтвердились. Я настоял, чтобы она поднялась с кровати и пересела на краешек стула, лицом к спинке, чтобы максимально облегчить мышцы матки. Пришлось показывать ей, как дышать, говорить с ней, успокаивать. В какой-то момент я обнаружил, что уже больше не нервничаю по поводу родов, а воспринимаю все как должное.

    

    Спустя сорок пять минут Хьюз все еще не вернулся, а мне пришлось помогать Гресии, так как начались потуги, и ей захотелось в туалет. Пришлось настоять, чтобы она поддалась своим позывам, иначе это могло бы повредить плоду. Спустя еще пятнадцать минут Хьюза до сих пор не было, а потуги закончились. Шейка матки раскрылась окончательно, и началось изгнание плода. Честно говоря, мне стало плохо, когда я увидел что происходит. Все мое спокойствие, которое только появилось, вновь улетучилось. Единственное на что меня хватило, так это помочь ей лечь обратно на диван. Мои руки задрожали, и я едва не лег рядом с диваном на полу. Но все-таки нашел в себе силы, чтобы проконтролировать процесс. И в этот момент дверь в квартиру открылась, и внутрь вбежали Хьюз и доктор.

    

    - Скорее, все уже началось, - сказал я и Маэс упал в обморок. Не обращая на него внимания, я обратился к доктору, который спешно одевал халат. - Началось изгнание плода. Доктор нужна ваша помощь.

    

    - Хорошо-хорошо, молодой человек, - сказал медик. Переодевшись и вымыв, руки он занял мое место. Я же подойдя к Хьюзу, привел его в себя и отправил к супруге. Дальше роды проходили нормально. Вскоре показалась головка, а затем и весь ребенок. Когда вышла плацента, а ребенка обмыв передали матери, я вздохнул с облегчением. На негнущихся ногах я дошел до стены и спустился по ней на пол. Вытирая руки полотенцем, ко мне подошел доктор. - Вы молодцы, молодой человек, все сделали правильно. Хотя я и удивлен, что кто-то в вашем возрасте способен принять роды. Ваши родители врачи?

    

    - Нет, - ответил я, пытаясь прийти в себя. - Я государственный алхимик.

    

    - Государственный алхимик? - удивился врач. - Такой молодой? Постойте, так вы - Эдвард Элрик?

    

    - Да, это так, - кивнул я и посмотрел на доктора. Тот выглядел недоуменным.

    

    - Знаете, я многое о вас слышал, но никогда бы не подумал что вы это... - тут он не нашел слов, а я не стал уточнять каких именно. - Скажите, откуда вы знали, что надо делать?

    

    - У меня были лишь теоретические знания, доктор, - покачал я головой и поднимаясь при этом с пола. - Весь мой медицинский опыт заточен совершенно под другое.

    

    - Поразительно, - покачал головой медик. - И что вы чувствуете теперь?

    

    - Чувствую? Я рад, что все закончилось хорошо, - ответил я, с улыбкой глядя на молодую, счастливую семью.

    

    ***

    

    Только в начале апреля я смог закончить все дела в Централе. А ведь я еще не был в восточном городе. Такой напряженный график за последний год заставлял меня едва ли не на стенку лезть. Конечно, когда у тебя разнообразная работа с элементами 'творчества', это конечно хорошо. Но не очень, когда у тебя совершенно нет выходных. Если честно, мне хотелось успеть на фестиваль Овец в Ризенбург. Конечно, звучит банально, но мне просто хотелось отдохнуть душой. Но сначала в Восточный Штаб. Чувствую, если я там не появлюсь, разгребать авгиевы конюшни мне придется до конца года.

    Стоило мне появиться в кабинете Грумана, как тот встретил меня как родного. И сражу же огорошил меня списком дел, попутно жалуясь на тяжелый характер Кимбли. В ответ я лишь пожимал плечами. По моему скромному мнению, Кимбли - не самый неудобоваримый офицер Аместриса. Есть 'перцы' и покруче. Но разумеется я свое мнение держал при себе. Ожидаемого списка дел до конца года не оказалось, так что я смел надеяться, что хотя бы к маю смогу выбить для себя отпуск. Или хотя бы пару дополнительных выходных, чтобы выспаться нормально.

    Выйдя из кабинета Грумана, я отправился проведать своего старого знакомца, подполковника Лошадкина. Пока я был на войне, этот жук просиживал штаны в кабинете. По идее он не должен знать что я вернулся, а потому ему будет приятный сюрприз. Подойдя к двери, я не стучась вошел внутрь. Люди Мустанга сидели и работали, а сам он... спал! Поискав глазами, я не обнаружил лейтенанта Хоукай. В моих глазах зажегся азартный огонек, а место улыбки вылез хищный оскал. Под напряженным взглядом подчиненных Мустанга, я бесшумно приблизился к нему и взяв со стола его маркер, открыл его, собираясь нанести Рою дополнительный макияж. Вот только кашель от двери остановил меня. Лейтенант Хоукай смотрела на меня как на нашкодившего ребенка.

    

    - Что вы делаете, полковник? - спросила она и я понял почему Рой ее всегда слушается. Я быстро закрыл маркер и положил его обратно на стол.

    

    - Уже ничего, лейтенант Хоукай, - примирительно поднял я руки. - Просто хотел немного пошутить над моим другом.

    

    - Пошутить? - тут она перевела взгляд на Мустанга и я пожалел его. С неотвратимостью наступающего танка, Хоукай подошла к Мустангу и с грохотом опустила тяжелую папку на стол. От резкого звука Мустанг подскочил и едва не свалился со стула.

    

    - Лейтенант? - спустя пару секунд спросил он. Причем с такой невозмутимостью, будто ничего не произошло.

    

    - Подполковник, вы не должны спать на рабочем месте, - также невозмутимо ответила она.

    

    - Как всегда тебя нужно дополнительно стимулировать чтобы ты мог нормально работать, Рой? - спросил я, стоя у него за спиной. Мустанг медленно повернулся ко мне.

    

    - Когда ты вернулся, Стальной? - спросил он успокоившись.

    

    - Пока ты спал, - хмыкнул я. - В любом случае...

    

    В этот момент раздался телефонный звонок и Мустанг взял трубку.

    

    - Мустанг слушает! Да? Кто спрашивает? Да, соединяйте, - сказал он в аппарат и покосился на меня. Я отвернулся и отошел к окну. - Да, это я. Нет, он здесь. Не знаю, он вернулся только что. Сейчас передам трубку, - Рой протянул мне телефон. Я же гадал кто мог позвонить Мустангу, ища меня. Взяв трубку я приложил ее к уху.

    

    - Полковник Элрик на проводе, - ответил я своим грубоватым голосом. Пожалуй голос был единственным признаком того, что я взрослею.

    

    - Как всегда суров, брат? - послышался знакомый голос на другом конце провода.

    

    - Ал? - сказать что я рад был его слышать, ничего не сказать. - Ты даже не представляешь как я рад тебя слышать.

    

    - Ага, вот только знаешь сколько мне пришлось осаждать военных, чтобы дозвониться до тебя, - проворчал он на другой стороне. - Нигде тебя нет. За полгода всего пара писем на каких-то полутора вшивых листочков, - брат на другой стороне ярился, а я улыбался как идиот, слушая его голос. Похоже, именно этого мне не хватало все это время. - Брат, ты меня слушаешь?

    

    - Конечно слушаю, Ал, - 'возмутился' я.

    

    - А по-моему ты где-то витаешь, - проворчал он в трубку. - В общем так, я тут хочу тебе сюрприз приготовить. Так что скоро твоя мечта сбудется.

    

    - Какая мечта, Ал? - спросил я с недоумением.

    

    - Ха, ты сам прекрасно знаешь, - ответил Ал. - Я все рассчитал и уверен, ошибки тут нет. Кстати, твои исследования здорово помогли мне. Хотя ты и запрятал их не пойми куда. В общем сегодня вечером я все сделаю.

    

    - Исследования? О каких исследованиях ты говоришь, брат? - жалобным тоном произнес я. Я ничего не понимал. Я не мог понять, что за исследования он имел в виду.

    

    - Хитришь, брат? - усмехнулся он. - Я знаю, на самом деле ты хочешь увидеть ее, но тебе так и не удалось рассчитать формулу. Но мне это удалось, я закончил твою формулу. Я верну ее и ты снова увидишь маму! Ладно, не буду отвлекать тебя, я побежал. Нужно столько всего приготовить. Пока, брат.

    

    - Постой, Ал, - крикнул я, но он бросил трубку. Я же лихорадочно соображал, что Ал имел в виду, говоря что вернет маму. И тут я все понял. - От- кхе.. Откуда он звонил, Рой? - хриплым голосом произнес я. - Узнай, пожалуйста!

    

    - Сейчас узнаю, - сказал Мустанг, а я не чувствуя ног, едва не завалился на пол. Меня подхватили и усадили на стул. - Со станции в Ризенбурге, - ответил он через минуту. После я соображал недолго.

    

    - Когда ближайший поезд в Ризенбург? - сухо спросил я.

    

    - Через три часа, - ответил Хавок, смотря расписание. - Пассажирский.

    

    - Не успеть, - покачал я головой. Пассажирский поезд от Восточного города до Ризенбурга идет два с половиной часа, делая много остановок. - Мне нужна машина.

    

    - Куда такая спешка, Эд? - обеспокоенно спросил меня Мустанг.

    

    - Его надо остановить, - сказал я.

    

    - Тогда я с тобой, - сказал Мустанг, поднимаясь из-за стола.

    

    

Интерлюдия. Взгляд со стороны Мустанга.

    

    Опять этот мальчишка меня обставил. Хьюз стал отцом и своей дочерью прожужжал мне все уши. Каждые пять минут звонит и говорит какая его Алисия хорошая девочка, достал. Ладно бы просто звонил, так ведь надо обязательно упомянуть дочь. А ведь это значит, что я проиграл Стальному. От этой мысли просто хочется выть. Ладно пока никто не звонит, а Хоукай нет рядом, вздремну чуток...

    Черт, вот обязательно так будить, Лиза? Знает же что я не спал толком всю неделю, могла бы и посочувствовать.

    

    - Лейтенант? - спустя пару секунд после того как открыл глаза спросил я. Хорошо что у меня уже выработался иммунитет к таким вот побудкам, иначе бы давно тут всех испепелил.

    

    - Подполковник, вы не должны спать на рабочем месте, - невозмутимо ответила Хоукай. Конечно, ты же будешь делать все, чтобы я не ленился и стал Фюрером.

    

    - Как всегда тебя нужно дополнительно стимулировать чтобы ты мог нормально работать, Рой? - неожиданно раздался за моей спиной знакомый голос. Черт, да я чуть не обделался. Как тут оказался Стальной? А, то-то все такие притихшие сидят. А что тут делает маркер? Он же... Вот же гад. Медленно поворачиваюсь к мальчишке.

    

    - Когда ты вернулся, Стальной? - спросил я, уже успокоившись.

    

    - Пока ты спал, - хмыкнул этот наглец в ответ. Да он издевается. - В любом случае...

    

    В этот момент раздался телефонный звонок и я взял трубку. Лучше выслушивать Хьюза, как он без умолку болтает о своей дочери, чем подколки Стального.

    

    - Мустанг слушает! - ответил я. Но это оказался не Хьюз.

    

    - Подполковник Мустанг, - раздался на другом конце провода голос телефонистки с коммутатора. - Звонок с внешней линии. Просили соединиться с полковником Элриком или подполковником Мустангом.

    - Да? Кто спрашивает? - решил уточнить я.

    

    - Звонящий представился именем Альфонса Элрика, - ответила телефонистка. - Соединять?

    

    - Да, соединяйте, - сказал я. Раз в неделю брат Стального звонил в Штаб справляться о своем брате, и мне приходилось с ним часто разговаривать. Все-таки, Эд безответственен, когда дело касается брата. Ушел на войну и толком не связывается с ним. Альфонс все время жаловался, что тот за полгода нацарапал всего пару писем, более похожие на ценники в универмаге. Я посмотрел на Стального, тот же отвернулся и отошел к окну.

    

    - Подполковник Мустанг? - спросил Альфонс.

    - Да, это я, - ответил я. Постаравшись добавить в голос дружелюбные нотки. Все-таки младший Элрик хороший парень.

    

    - Я наверное надоел вам своими звонками, но... Мой брат еще не вернулся.

    

    - Нет, он здесь, - ответил я.

    

    - Как он? - Тут же спросил мальчик.

    

    - Не знаю, он вернулся только что. Сейчас передам трубку, - я протянул телефон Элрику. Тот недоуменно посмотрел на меня, но трубку взял.

    

    - Полковник Элрик на проводе, - ответил он грубым голосом. По-моему даже очень грубым. Кстати, когда мы виделись с Эдом последний раз полгода назад, у него голос был помягче. Не думал что его взросление начнется с голоса. - Ал? Ты даже не представляешь как я рад тебя слышать, - Да, похоже он действительно рад слышать своего брата, вон уже улыбается как идиот. Впрочем я зря его осуждаю, все-таки Эд любит своего брата. И похоже, ему сильно недоставало такого общения. Интересно, он хотя бы слушает что ему говорит брат? - Конечно слушаю, Ал, - возмутился Элрик, а у меня едва не отвисла челюсть. Обычно эмоции Эда очень сложно разобрать, так как он их отлично скрывает. А сейчас его можно читать как открытую книгу. - Какая мечта, Ал? - спросил Эдвард и я заметил на его лице непонимание. - Исследования? О каких исследованиях ты говоришь, брат? - я не поверил тому что увидел. Голос Элрика стал жалобным, а его глаза округлились и уперлись в пустоту. Не знаю что ему сказал Альфонс, но еще ни разу я не видел чтобы Стальной так реагировал на обычные слова. - Постой, Ал, - крикнул он в трубку, но потом опустил ее. Должно быть Альфонс бросил ее. Что же он такое сказал Эдварду что он в таком состоянии. И тут глаза Эда расширились еще больше. - От- кхе.. Откуда он звонил, Рой? - хриплым голосом произнес Эд. - Узнай, пожалуйста!

    

    Пока я звонил на коммутатор Штаба, где фиксируются все звонки, я думал о том, что случилось. Я никогда не видел Эдварда Элрика в таком состоянии. Вдруг он пошатнулся и упал бы, если бы Хоукай с Хавоком не подхватили его и не усадили на стул. Что же происходит? На коммутаторе мне сообщили что звонок был со станции в Ризенбурге, о чем я и сообщил Эду.

    

    - Когда ближайший поезд в Ризенбург? - опустившимся голосом спросил Эдвард.

    

    - Через три часа, - ответил Хавок, смотря расписание. - Пассажирский.

    

    - Не успеть, - покачал тот головой. - Мне нужна машина.

    

    - Куда такая спешка, Эд? - обеспокоенно спросил я его. Пассажирский поезд от Восточного города до Ризенбурга идет два с половиной часа. Ему мало этого? Мне не нравилаьс истуация все больше.

    

    - Его надо остановить, - сказал Элрик. Вот только я сомневался что он вообще в состоянии доехать куда-нибудь.

    

    - Тогда я с тобой, - безапелляционно сказал я, поднимаясь из-за стола. Поворачиваюсь к Хоукай. - Лейтенант, вы тоже.

    

    Спешно мы вышли из кабинета. Казалось еще немного и Элрик сорвется на бег, но он сдерживал себя. Тем не менее, едва мы сели в машину, он попросил прибавить ходу, чем еще раз удивил меня. Эдвард никогда не любил быструю езду и когда водитель отвлекается от дороги. А сейчас он сам просил ехать быстрее.

    До Ризенбурга мы долетели за сорок минут. Лейтенант проявила все свое мастерство, проскочив шестидесяти пяти километровую трассу за столь короткий промежуток времени, ведя машину на пределе ее возможностей. Все-таки военные автомобили мало предназначены для скоростной езды. Но дом Элриков находился на другой окраине и пока мы проезжали город, где нельзя было разогнаться, по лицу Эда было видно что он готов сорваться и бежать сам.

    Наконец, мы выехали в пригород и вскоре подъехали к дому Элриков. Выскочив из машины, Эд влетел в дом, зовя брата. Мы с Хоукай поспешили за ним. Внутри никого не было, а Эда мы обнаружили застывшим перед приоткрытой дверью в подвал. Широким движением он распахнул ее и буквально скатился вниз. Мы спустились следом. То что мы увидели дальше... Я не забуду всю оставшуюся жизнь.

    На полу был начертан алхимический круг. Перед ним на колени упал Эдвард, а из его глаз текли слезы. А в круге... В круг было нечто похожее на человека. Вот только человеком это назвать было нельзя. Оно еле дышало и едва шевелилось. Было очевидно что это существо не проживет долго. Все его тело было повреждено.

    

    - Нет, я не дам тебе умереть! - прокричал сквозь слезы Эдвард. Он схватил валявшийся возле круга нож и наотмашь рассек себе левую ладонь.

    

    - Что ты делаешь, Эд? - спросил я его.

    

    - Я не дам ему умереть, слышишь? Не дам! - кричал он в ответ. Потом он замолчал и повернулся ко мне. - Встаньте подальше от круга. Я не хочу чтобы вы пострадали.

    

    - Что это за круг Эд?! - требовал я объяснений. Стремительно подойдя к нему, я схватил за шиворот этого мальчишку.

    

    - Потом, Рой, все потом, - тихо сказал он. - Дай я закончу.

    

    - Не дам, пока ты не объяснишь что тут, черт возьми, происходит! - Лиза встала рядом, готовая в любой момент вырубить спятившего алхимика.

    

    - Хорошо, я объясню, - поникшим голосом сказал Эд. - Ты хотел знать как я совершаю преобразование хлопком ладоней? Все очень просто, я видел Врата.

    

    - Врата? Что за чушь ты несешь? - я не понимал о чем говорит Эд, ведь ни о чем таком я никогда не читал. Я даже отпустил его.

    

    - Врата Истины, - ответил мальчик. - Тот кто прошел через них знает Истину.

    

    - И что же это за 'Истина'? - с иронией спросил я.

    

    - Мертвых не вернуть, - ответил Эдвард. Теперь в его голосе напрочь отсутствовали эмоции. Он указал рукой на круг под нами. - Это круг преобразования человека. Запретная Алхимия. И именно ею воспользовался мой брат чтобы вернуть нашу мать. А теперь ею собираюсь воспользоваться я.

    

    - Ты же говорил что мертвых вернуть нельзя?! - сказала Хоукай.

    

    - Ал не мертв, - ответил Эд и повернул голову в сторону едва шевелящегося существа. - А значит его можно вернуть.

    

    - А цена? - спросил я. - Алхимия требует равноценного обмена. Чем ты заплатишь за его возвращение?

    

    В ответ Эд достал из кармана какой-то красный камень. В одном старом трактате у учителя Хоукая я читал про такой камень.

    

    - Я вижу ты знаешь что это такое, Рой? - спросил меня Эд. - Да, ты прав, я собираюсь нарушить принцип равноценного обмена. Именно для этих целей я создал Философский камень.

    

    Эдвард сложил свои руки вместе и я услышал хрустальный звон. Стальной алхимик редко демонстрировал свое умение совершать алхимию без круга. Но сейчас он активировал таким образом круг на полу. И я даже не мог представить что это за преобразование. Внезапно круг изменился и почернел. Из него появились маленькие черные руки, а в центре открылся глаз. Я стоял затаив дыхание, глядя на то что происходит. Я никогда не слышал о такой алхимии. Должно быть это совершенно иной уровень и я просто поражаюсь что Эд может спокойно совершать ТАКИЕ преобразования. У меня неприятно засосало под ложечкой от плохого предчувствия. Вдруг я услышал крик Хоукай. Повернувшись я увидел как эти маленькие ручки разрывают ее на части. Я собрался уже броситься к ней, но меня держали эти же ручки. Никогда мне не было так страшно как в этот момент.

    

    - Что ты делаешь, Эд? - в ярости закричал я на него.

    

    - Спокойно, всего лишь преобразование человека, - ответил он с каким-то ледяным спокойствием. А затем повернулся ко мне и улыбнулся. - Ведь ты же сам этого хотел, Рой!

    

    Дальше я его уже не видел, все погасло. А спустя мгновение я уже летел через какой-то поток света. В мою голову впихивали такое количество информации, что мне казалось что она не выдержит и лопнет. В какой-то момент я стал понимать что это за информация. Здесь были все знания о мире, о людях, об алхимии. Все начало структурироваться в моей голове. Но внезапно все кончилось. Я оказался посреди белого пространства. Рядом со мной стояла Хоукай. На ее лице застыло выражение крайнего удивления и я почему-то был уверен, что выгляжу не лучше. А перед нами спиной к нам стоял Эдвард.

    

    - Так ты все-таки пришел за своим братом, Алхимик, - раздался странный голос. Чуть впереди стояла белая фигура из света, на которой выделялись вполне человеческие правая рука и левая нога. - И даже гостей с собой привел. Впрочем, за входную плату можешь приводить кого угодно.

    

    - Так ты отдашь мне брата? - спросил Эдвард.

    

    - Разумеется, - ответил неизвестный и отошел в сторону. За ним оказалась какая-то огромная каменная плита, висящая в воздухе с разными начертанными на ней рисунками. Посередине нее проходила какая-то щель, делая ее похожей на врата. Должно быть их и имел в виду Элрик. А перед вратами стоял Альфонс с опущенной головой, не смея взглянуть на Эдварда

    

    - Брат, - сказал он жалобно, но Эд просто прервал его жестом руки.

    

    - Нам пора, - сказал Стальной. - Тебе нужно уходить через свои Врата, - и в это же мгновение врата за спиной Альфонса открылись и оттуда вылетели те самые маленькие черные ручки и стали затягивать его внутрь. Я хотел броситься ему на помощь, но Эдвард встал у меня на пути. - Не стоит сопротивляться, брат. Теперь уже ничего плохого не будет. - Альфонс послушался своего старшего брата и исчез за вратами. - Нам тоже пора.

    

    - Постой, а кто это? - спросил я его.

    

    - О, хорошо что спросил, - воодушевленно сказало это существо, Эдвард же лишь покачал головой. - Я - это мир, я - это вселенная, я - это все, я - это бог, а еще я - это ты, алхимик. Это все что ты можешь узнать за входную плату. Иди и радуйся что нашелся тот кто готов заплатить за тебя, Рой Мустанг.

    

    Существо указало рукой нам за спины и обернувшись, я увидел трое врат, наподобие тех что стояли за Альфонсом, только рисунок у них был другой. Они открылись и последнее что я помню, нас затянуло вовнутрь. Очнулся я уже на полу в подвале. Поднявшись на локтях, я огляделся вокруг. Хоукай уже приходила в себя, как и Альфонс Элрик. Эдвард же казалось не переменил той позы в которой стоял там, у Врат.

    

    - Не хочешь ничего объяснить, Эдвард? - спросил я у него. Он повернулся ко мне и посмотрел на меня пустым взглядом.

    

    - Идем наверх, там обстановка больше располагает к беседе, - сказал он, направляясь к лестнице. Нам пришлось последовать за ним.

    

    

Конец интерлюдии.

    

    Мы сидели вчетвером за столом и пили кофе. Я молчал, сохраняя спокойствие, а мои собеседники... Альфонс сидел, понуро опустив голову. Хоукай тактично молчала. Мустанг же буквально сверлил меня взглядом. Наконец я нарушил тишину.

    

    - Альфонс, думаю ты теперь понимаешь, что из твоей затеи ничего бы не вышло? - спросил я его и тот кивнул. - Я совершил ошибку. Мне стоило заранее самому объяснить тебе невозможность возвращения мертвых к жизни. Но я понадеялся на случай, как оказалось напрасно. Не стоит винить себя в произошедшем, Ал.

    

    - Но, брат, я подвел тебя, я... - казалось он сейчас расплачется. Пришлось встать и подойдя к нему обнять его.

    

    - Нет, то что случилось это целиком моя ошибка, - повторил я. - Алхимики привыкли шифровать свои исследования, скрывать свои знания. И я поддавшись этой традиции подверг твою жизнь риску. И все-таки, на будущее, если тебе захочется провести какой-то опасный для жизни эксперимент, предупреди хотя бы меня. Я едва не поседел, пока мы ехали сюда.

    

    - Так ты понял что я хотел сделать? - удивился он.

    

    - Разумеется, именно потому я так спешил, и я рад что успел вовремя. Промедли мы еще десять минут и все было бы кончено, - я смотрел на своего брата и радовался что он жив. Но еще я думал о том, что именно можно раскрыть им всем. - Человеческая жизнь бесценна. Когда ты захотел возвратить маму, ты, должно быть, использовал свою кровь, как информацию о душе, я прав? - и Ал кивнул. - И это было ошибкой. Умерших вернуть нельзя. Захотев вновь обнять маму, почувствовать тепло ее тела, ты лишился своего тела сам. Твоя душа была исторгнута и помещена в тот сосуд, что ты приготовил для мамы. Мне пришлось отправиться к вратам чтобы забрать твое тело.

    

    - Что такое Врата, Эдвард? - спросил меня Мустанг. - Ты не раз уже упоминал их и я кажется, видел их Там. Но я до сих пор не могу понять что они значат.

    

    - Это возможность совершать Алхимию, то, благодаря чему мы можем совершать преобразования, - ответил ему я. - Алхимики же прошедшие через Врата узнают Истину. Теперь и ты, и лейтенант Хоукай можете совершать преобразования без алхимического круга. По сути, вы сами стали Алхимическим кругом, так как видели Врата и знаете как с ними работать.

    

    - У того существа были рука и нога человека, что это значит? - спросила Элизабет и я улыбнулся.

    

    - Вы как всегда наблюдательны, лейтенант Хоукай, - похвалил ее я. - Так как врата активировал я, то соответственно и Истину вы увидели ту, что является отражением меня.

    

    - Отражением тебя? - переспросил Мустанг. - Рука и нога? Подожди, ты хочешь сказать, что уже открывал врата? - я не стал отвечать на этот вопрос, лишь усмехнувшись в ответ. Зачем, если все и так очевидно? - Раз так, то ответь, зачем ты открывал Врата в первый раз? Ты тоже хотел воскресить мать? - в голосе Мустанга было сочувствие.

    

    - Я похож на человека, который ради бесполезных сантиментов будет рисковать своей жизнью? - холодно спросил я его. - Если бы это было так, я бы не стал Государственным Алхимиком и не стал бы причиной смерти почти ста тысяч человек. Ты по-прежнему слишком наивен, Мустанг. Неужели трагедии Ишвара тебе было мало, чтобы понять простую истину? Чтобы добиться в этом мире чего-то стоящего, нужно пожертвовать многим. И в первую очередь своими детскими идеалами. Три года назад я совершил преобразование человека лишь по одной причине, чтобы получить силу. У меня есть цель, Мустанг, встать во главе этой страны. Только так я смогу защитить всех ее жителей. И я пойду на многое чтобы исполнить свою мечту. Рано или поздно приходиться выбирать, позволить ли тем кого ты знаешь умереть, или запятнать свои руки кровью врагов, спасая жизни близких.

    

    - Ты - жестокий человек, Эдвард, - сказал Мустанг не глядя на меня.

    

    - Возможно, - кивнул я. - Я не буду лгать тебе, пытаясь оправдать себя. Я сказал тебе всю правду относительно моих действий. И я готов пойти еще дальше. Для меня не имеет значение то, как ко мне отнесутся другие. Мои цели стоят во главе угла для меня. Спустя годы меня объявят демон и исчадием ада, но для меня будет важно иное. Чтобы те кто это сделают, были живы. Потомки как правило никогда не проявляют благодарности к своим предкам. Но нам это и не надо. Ведь все это мы делаем ради них. Ради них познаем печаль, ради них познаем лишения, ради них страдаем и ради них живем счастливой жизнью. Поймешь ты это или нет, для меня не имеет значения, но мне хотелось бы чтобы ты помог мне принести мир в Аместрис. Исполнить свою детскую мечту, ради которой ты надевал эту форму. Ты со мной, Рой Мустанг?

    

    

    

Конец первой части.