На 42-ом году жизнь Алексея Павловича Багурова дала трещину. Ни прекрасное, по его собственному мнению, здоровье, ни успехи дочери в институте не радовали уже его так, как это бывало еще пару месяцев назад. Причиной такого крайне депрессивного состояния явилась серьезная размолвка с женой и Алексею Павловичу казалось, что в этот раз чашка не склеится, а слово "развод", произнесенное разгневанной супругой позавчера в присутствии дочери, подействовало видимо только на отца семейства. Дочь так и не отлипла от планшета, а Мария после этого скандала целый час болтала с подругой по телефону, обсуждая их любимую телепередачу "Ремонт без забот".
Багуров сидел в кабинетике, который шеф ему "справил" на прошлый профессиональный праздник, где грамотой отметили его достижения и приказом назначили командовать отделом. Покрашенное белой краской зарешеченное окно, выходящее на внутренний дворик, несгораемый сейф, в котором кроме договоров Алексей Павлович хранил коньяк с лимоном, ожидая возможного визита начальника, тусклые обои, два старых телефонных аппарата с дисковым набирателем, неудобный стол и роскошное кожаное кресло, подаренное сотрудниками к юбилею. Все это показалось сейчас Алексею Павловичу таки убогим, а сам он выглядел в собственных глазах таким жалким неудачником, что припасенная для шефа бутылка коньяка незаметно перекочевала на его рабочий стол и стала наполовину пустой.
* * *
С чего же все началось? Старая как мир история о соблазнении мужчины. Не эту ли историю обыгрывают авторы (или автор) ветхого завета? Не он первый, не он и последний. Просто о первом написали в книге, а последний может удовольствоваться тем, что на нем возможно прервется эта цепочка женских интриг.
Такие безрадостные мысли крутились в голове Алексея Павловича к тому времени, когда рабочий день и бутылка коньяка приблизились к своему завершению, открывая путь в мультивариантный мир. Багуров не спешил с принятием решения: он не был уверен в том, что его хоть кто-то сейчас ждет, а если и ждет, то готова ли она к появлению пьяного мужчины, зацикленном на анализе своих неудач?
Как и можно было предсказать, он двинулся к Тамаре - своей роковой женщине, в одиночку воспитывающей сына в тесной квартирке - хрущевке на третьем (последнем) этаже. Глупая история одного адюльтера продолжалась. Дверь была не заперта и Алексей Павлович прошел на кухоньку, прислушиваясь к происходившим в комнате событиям и наполняя холодильник, принесенными продуктами, среди которых преобладали пищевые товары группы "нарезка".
- Антон, так дальше нельзя. Ты должен учиться.
- Зачем? Мне никогда не пригодится математика. Я стану музыкантом.
- Ну с чего ты решил, что можешь стать музыкантом? Ты ведь ни на чем не играешь.
- Купишь пианино, пойду учиться и стану.
- А в школу музыкальную будешь ходить?
- Конечно, в школу буду.
- Ты ведь точно также обещал ходить в школу и учиться когда шесть лет назад шел в первый класс.
- Тогда я был маленьким и многого не понимал.
Багуров отрезал ломтик сыра, налил себе рюмку найденной в холодильнике водки и, продолжая рассуждать о бренности мужского бытия, все это употребил. Встал и, стараясь не делать лишнего шума, вышел на лестничную клетку. Сигарета уже начала обжигать пальцы, когда из квартиры выглянула Тамара.
- Леша, привет, приходи завтра. Я сегодня должна с Антоном математикой позаниматься. Думаю надолго это у нас. А завтра я его к бабушке отправлю: она с ним физику штудирует.
- Ладно Тома, - кивнул он, - приду, может. Продукты в холодильнике, - сказал он в уже закрытую дверь. Он снова никому не был нужен. Ситуация не имела выхода. Жизненный опыт начальника отдела, который раньше казался ему самому весомым и помогал фирме справляться с разного рода трудностями, сейчас не помогал в решении простой житейской проблемы. Перебирая в памяти своих давних друзей, Алексей Павлович совершенно неожиданно вспомнил об Огурце - вечно одиноком и не унывающем друге юности. История прозвища была проста.
В пионерский лагерь, в котором они вместе с Юрцом коротали время, позволяя родителям от них хоть на время отдохнуть, приехала Юркина бабушка - Софья Михайловна Кюкельберг. Немолодая, но по-прежнему строго следящая за собой дама была так растрогана выбежавшим в ожидании сладостей ей навстречу внуком, что гладя его по голове, уплетающего при этом перетертую с сахаром клубнику, твердила: "Юрчик, огурчик". Стоявший в это время на вахте у парадных ворот Миша Чемизов, вечером перефразировал бабушкину реплику в "Юрец - огурец". К концу смены Юрец отпало за ненадобностью и новая жизнь началась у Юрия сразу после лагерной смены под именем Огурец. Намного позже именно Огурец захватил дюжину торговых точек сначала на рынке, затем в пустующем ЦУМе, а концу 90-х городская общественность считала его олигархом.
* * *
Огурец жил на окраине города, в тех местах, где только сейчас городская элита или люди, пытающиеся себя за нее выдавать, начали строить особняки, которых даже представить себе не могли в те времена, когда им приходилось посещать комсомольские собрания. Дом, к которому Багурова подвез таксист ничем особенным не выделялся из общей массы, разве что своей законченностью и отсутствием строительного инвентаря и материала во дворе, открытом взору прохожих через ажурную решетку с острыми навершиями. Дом был в один этаж с мансардной комнатой, наличие которой выдавало мансардное окно. Слева от украшенного колоннами входа располагался небольшой пруд, а справа автомобильный гараж с поднятой дверью и стоящим в нем внедорожником, марку которого Алексей Павлович определить не смог. Из гаража лилась музыка и Багуров отправился туда в поисках Огурца.
- Вы к кому? - обратился к Багурову постаревший Огурец, внимательно вглядывавшийся в черты лица посетителя. И почти сразу крикнул - Леха!
- Здорово Огурец, - заулыбался Багуров.
- Проходи, брат в дом, я только руки вымою и подойду.
После выпитого и воспоминаний, которыми сопровождалась каждая рюмка, Алексей Павлович наконец поделился с Огурцом своими проблемами, на что последний философски заметил: "Херня житейская".
- Ну, не скажи, - протянул Багуров, поскольку не мог согласиться с тем фактом, что целый день переживал из-за ерунды.
- Есть у меня дом в близком пригороде, - продолжил Огурец, - можешь там и жить.
- Я так не могу, - сказал Багуров, - не приучен на чьей-то шее висеть.
- Во-первых, я тебе не кто-нибудь, а во-вторых, ты его можешь купить. В кредит разумеется.
- Идет, - согласился Багуров, удивляясь тому, с какой простотой решилась его дальнейшая жизнь, - переезжаю жить в село. А это далеко?
- 5 км от города, - сообщил Огурец, как заправский торговец недвижимостью. - Автобус ходит регулярно, работу бросать необязательно.
На этой фразе успокоенный и пьяный Алексей Павлович потерял сознание.
* * *
Утро наступило стремительно и радовало бы Алексея Павловича стремительным приближением весны, если бы не головная боль - вечная спутница шикарных вечеров, подведения итогов и празднований. Собравшись с мыслями, Багуров обнаружил, что лежит в мансардной комнате, о чем говорил покатый потолок, и солнце поднялось уже довольно высоко, чтобы согревать первыми лучами грешную землю. Где-то далеко внизу слышался кухонный шум и сонный Багуров сразу припомнил и Огурца, и принятое вчера решение о переезде, и о том, что сегодня суббота. Не спеша приняв душ в маленькой комнатке напротив, приведя себя в порядок и одевшись он по немного поскрипывающей лестнице спустился вниз и оказался в просторном вестибюле. Одна из дверей была открыта, играла музыка и еще было слышно, как что-то мурлычет себе под нос Огурец.
- Привет Огурец! - сказал Багуров, удивляясь про себя, как неестественно прозвучало прозвище приятеля.
- Проснулся уже, - ответил хозяин, схватив с ближней полки две большие стопки, не обращая при этом внимания на протестующие движения рук своего гостя. - Давай брат, не дури, - сказал Огурец, продолжая суетится вокруг плиты.
Багуров махнул на все рукой и предоставил событиям развиваться самим по себе. Очень скоро на столе материализовались две порции яичницы с беконом, оливки, фаршированные анчоусами, полбутылки коньяка "Белая гвардия", сыр и апельсин.
- За новую твою жизнь Леша! - произнес хозяин тост и одним глотком осушил стопку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась миниатюрным стаканом. Алексей крякнул, выпил коньяк мелкими глотками и принялся терзать яичницу, не обращая внимания на положенный справа от тарелки столовый нож. Огурец покачал головой, наблюдая за действиями приятеля, бросил в себя кусочек яичницы с оливкой и принялся по новой наполнять стопки. После третьей молча выпитой стопки, Алексей Павлович испытал ни с чем несравнимое воодушевление: головная боль исчезла, мир приобрел знакомые с детства краски, а его собственная жизнь приобрела перспективы. Он становится свободным человеком, будет жить отдельно от жены, недалеко от города. Благодарность к старому приятелю наполнила все его существо и выразилась в наконец произнесенном им тосте:
- Спасибо тебе Огурец. Благодаря тебе я снова обретаю смысл жизни.
- Пустяки, - пережевывая бекон сказал Огурец и поднял свою стопку, глядя на Багурова сквозь налитую чайного цвета жидкость.
Коньяк закончился и Огурец завел разговор о необходимости сегодняшнего переезда. С большим трудом Багуров выторговал завтрашний день, убедив Огурца в необходимости подготовиться, собрать вещи, предупредить родных.
- Да чего там собирать? - удивлялся Огурец. - К тому же там моих вещей полно. Тебе должно подойти, зубную пасту и продукты на первое время купим по дороге, домой отзвонишься.
Багуров однако, был непреклонен.
* * *
Вышло не совсем так, как планировал отец разваливающегося семейства. Приехав во второй половине субботы на свое привычное место жительства, он застал свою жену Марину с ее сослуживцем, испытал укол ревности, желание застрелить обоих, но вспомнил, что оружия в доме отродясь не было. Дочь отсутствовала. Алексей Павлович не стал устраивать сцен, но почти начисто забыл цель своего визита. Пять минут проговорил с женой о планируемом им переезде, бросая косые взгляды на стоявшего у окна сотрудника (может он давно ее любовник?) и ушел, хлопнув дверью чуть громче обычного, что впрочем, можно было приписать и сквозняку.
Тамара ждала его уже с утра и не звонила по той причине, по которой не звонят все ждущие женщины: чтобы не подумал, будто без него ей и делать нечего. Ему, разумеется, она ничего не сказала и все это он прочитал по ее выразительным глазам цвета морской волны в районе горы Кара-Даг.
Вкусная еда из журнала "Учимся готовить" и женские ласки, большим охотником до которых являлся Багуров, настроили его на лирический лад и он принялся рассказывать Тамаре о каких-то туманных перспективах жизни в деревне, своем хозяйстве и свежем воздухе.
- Нет, Леша. В село я не поеду, - ответила Тамара. - Я привыкла жить в городе. Потом и здравоохранение и школа для Сережки здесь все-таки лучше, чем в твоем селе.
- Ты, наверное, права Тома. Я не буду пожалуй выписываться пока от жены. Может, ты иногда будешь приезжать?
- Сережа скоро приехать должен, - сказала Тамара и принялась собирать посуду, не потрудившись набросить на себя даже халат.
"Вот интересно, - думал про себя Багуров, - она специально, для меня голая сейчас ходит?" Мысль успела оформиться в неистовое желание, после удовлетворения которого он забрал свою старую электробритву и зубную щетку, которыми он пользовался во время так называемых командировок.
Ночь Багуров снова провел у Огурца. Пили пиво, смотрели футбол на огромном экране и обсуждали прелести ведения личного хозяйства и выращивания экологически чистых овощей.
* * *
В деревню Кропивино прибыли часов в одиннадцать следующего дня. Яркое солнце уже почти растопило снег, лежащий по обочинам дороги, а наступающая весна вселяла беспочвенный оптимизм, обещая естественное перерождение. Огурец поставил внедорожник перед давно некрашеными воротами, кивнул выглянувшему из дома напротив мужичку и, не дождавшись ответного приветственного жеста, открыл калитку. Алексей Павлович вошел первым, оглядывая выстроившиеся по правой стороне сараи и сам дом по левой, представлявший из себя, по словам приятеля, добротный сруб, обложенный в 90-х годах кирпичом.
- Народ тут немного диковат, - как бы оправдываясь, сказал Огурец. - Я как-то пробовал здесь жить...
- И что помешало? - спросил Багуров.
- Кто его знает? Соседи странные здесь. Почти никогда не здороваются. Считают меня чужаком.
- У меня стопроцентная коммуникабельность, - сообщил Алексей.
- Потому тебя и привез. Пройдем в дом?
Дом внутри оказался небольшим, разделенным на три светлых комнатки. Отапливать их следовало печью, но стоявший тут же газовый котел говорил о старых планах хозяина заняться газификацией жилища и Багуров вспомнил, что по улице газ проложен, отчего настроение его еще немного улучшилось. Платяной шкаф, покрытый слоем пыли хранил несколько костюмов, с десяток рубашек и две пары летних туфель, носить которые Багуров не любил.
- Тут у меня была система автономного водоснабжения, - продолжил экскурсию Огурец. - Сейчас наверное не работает. Разберешься потом, починишь и будешь жить не хуже, чем в городе. Удобства все в доме. Бойлер поставить не успел. Захочешь горячую воду, придется установить вместе с душем. А знаешь, - прищурился Огурец, рассматривая гостя, как будто в первый раз его увидел. Я продам тебе дом за символическую цену в тысячу долларов.
- Ну, Огурец, ну спасибо, - пробормотал пораженный щедростью приятеля Багуров. Вскоре Огурец уехал, оставив нового владельца обживаться.
* * *
Оставшись один, Багуров прошел в дальнюю комнатку, которую уже наметил себе в качестве спальни и почувствовал накопившуюся усталость. Не задумываясь, он прилег на стоявший здесь диван и почти сразу уснул, ничуть не беспокоясь о незапертой двери.
Пробуждение было резким, как порыв весеннего ветра и довольно неприятным. На Алексея Павловича смотрел небрежно одетый, абсолютно седой пожилой человек с большим шрамом на правой щеке. Взгляд его не обещал приятного разговора и это тем более было непонятно Багурову, поскольку никого он в Кропивино не знал и следовательно врагов у него здесь быть не могло.
- Жить тут будешь? - спросил старик, тоном подразумевая, что ответ ему известен. - А как думаешь оплачивать проживание?
- Я с хозяином договорился, - ответил Багуров, пытаясь встать с дивана и с ужасом обнаруживая, что это по каким-то причинам невозможно.
- Не тот хозяин, кто пускает, а тот, кто разрешает, - проговорил старичок и встал, направляясь к выходу из комнаты. Багуров следил за ним с возрастающей тревогой, как в школьном детстве он бывало отслеживал ленивое движение руки преподавателя физики в классном журнале. В физике он разбирался плохо и, если ему удавалось выучить какой-либо закон, то применение этого же закона в решении задачек не давалось никогда. Не отставляя мысли подняться с дивана и выгнать назойливого посетителя, Алексей Павлович продолжал следить за ним.
Дед тем временем перешел в соседнюю комнатку, открыл ведущую в подполье дверку и громко стуча по балясинам, спустился вниз. Алексей Павлович ни на минуту не прекращал попыток вырваться из вязкого необъяснимого плена и встретить обрушившиеся на него неприятности хотя бы стоя, но по-прежнему ничего не получалось: что-то неведомое давило сверху. От всего этого Багурова прошиб холодный пот и он почувствовал наконец, что может согнуть в локте правую руку.
Старик вышел из подполья, неся в руке огромный топор и улыбаясь той неприятной улыбкой, которую изображают второсортные актеры в третьесортных фильмах ужасов. Тогда новый хозяин дома в Кропивино закричал и... проснулся по-настоящему.
Было уже темно и, как бы усиливая эффект неприятного сна, на улице бушевал весенний ливень. Напротив калитки новоиспеченного кропивинца располагался фонарный столб, фонарь которого светил холодным тусклым светом, придавая открывающемуся из окна пейзажу какой-то совершенно неземной вид, вместе с тем успокаивая, сообщая наблюдающему о том, что все в порядке. Багуров тряхнул головой, прогоняя наваждение и сел у окна, размышляя о том: стоит ли еще ложиться спать или же заняться подготовкой к новому понедельнику, который уже начался часа три назад. Внезапно, поддавшись невесть откуда взявшемуся порыву, он прошел к двери и рывком растворил ее, чувствуя как слабеют его колени.
* * *
В струях срывающегося с небес дождя, освещенный безжизненным светом уличного фонаря стоял человек в плаще. Стоял молча, словно ждал пока выйдет хозяин. Больше всего испугало Багурова то, что в правой руке, прижатой к туловищу на уровне бедра, незнакомец держал собственную голову.
- Привет сосед, - сказал посетитель. Слова эти будто снова выдернули Багурова из мира сновидений. И он, не говоря ни слова, отшатнулся вглубь дома. Движение это по-видимому было истолковано гостем как приглашение, поскольку он проследовал за хозяином в дом.
- Да я это, - начал посетитель, - все равно не сплю. Дай думаю, зайду, познакомлюсь с новым гостем.
Багуров молчал, пытаясь понять каким образом мысли могут служить оправданием для ночного визита, но так и не разгадав внезапно возникшей загадки крякнул, что было истолковано визитером как само собою разумеющееся согласие, после получения которого он достал из внутреннего кармана брезентового плаща бутылку жидкости и бережно положил на стол кочан капусты, который впотьмах хозяин хижины принял за отрезанную голову.
- Извиняй боярин, - произнес гость, - другой закуси окромя капусты прошлогодней в доме моем нет.
- Да я мигом, - оживился Алексей Павлович, подсчитывая в уме, сколько часов осталось ему "спать", ведь завтра (или сегодня?) на работу. Он бросился к стоявшему в углу столику, на который заботливо днем выгрузил палку колбасы, две рыбные консервы и хрустящий французский батон. - Меня Алексеем звать, - представился между делом Багуров, оглядывая кухню в поисках ножа. Прямо перед ним выскочило блестящее лезвие страшного на вид ножа.
- Евгений, можно просто Жека, сообщил гость, передавая изумленному Алексею нож. - Надолго к нам?
- Планирую навсегда, - бодро отрапортовал Багуров и постарался не заметить удивленно вскинутые брови ночного гостя.
- Навсегда, значит? - произнес Евгений, погружаясь в тайные помыслы. - Что ж оно можно конечно, - и открыл принесенную бутыль. Стаканы появились на столе незамедлительно, благо Багуров знал их местоположение. - Мы по-простому, - сказал Жека, наливая по полному стакану,- тем более закуси у тебя - на неделю. Багуров шутки не понял, но молча выпил стакан, крякнул и потянулся к колбасе. Вонючий самогон почему-то напомнил Багурову бесшабашную юность стройотрядов, ожидание великих перемен и первую серьезную любовь.
Тем летом они строили что-то в колхозе - миллионере и зарплата обещала быть неплохой. Татьяна Полищук, девчонка курсом младше поначалу ничем ему не приглянулась. Фигура - обычная, грудь даже можно сказать более угадывалась, чем будоражила воображение. Леша Багуров танцевал с нею в клубе, поддерживал разговор, думая одновременно о многих других своих делах, как вдруг произошло то, что рано или поздно должно было с ним случиться: он внезапно понял, что ему хорошо с Танюшей, хорошо и комфортно. Он может говорить с нею почти обо всем и ее красота не внешняя, не напоказ, и она гораздо интереснее как человек, чем те идолы красоты, которые предлагает телевидение или глянцевые журналы мод. Багуров стал тогда застенчив и почему-то не мог уже как прежде хохотать в обществе этой девчонки. В разговоре с нею он внезапно замолкал, терял нить разговора, а после того, как пару раз он покраснел, Татьяна, вероятно догадавшись о причинах метаморфоз, стала позволять себе подтрунивать над ним. Безобидно впрочем, но Алексей не мог ей адекватно ответить, как бывало ранее, он терялся и краснел.
В тот вечер, когда строительство было окончено и студентам был выдан солидный аванс, кто-то из парней принес в помещение школы, где жили студенты местный самогон, о качестве которого местное население мужского полу было чрезвычайно высокого мнения, приписывая ему даже некоторые целебные свойства. Алексей вызвался опробовать первым волшебный эликсир и осушил почти полный стакан. Пить было очень неприятно, однако он решил показать товарищам, как пьет настоящий мужчина. Бутылка понятное дело была не последней и через очень непродолжительное время Алексею показалось, что самогон его не берет и он в состоянии объясниться с Татьяной. Объяснения не получилось. Джульетта не стала даже разговаривать с Ромео, заприметив, что последний изрядно пьян. "Ну ладно, как нибудь в другой раз", - повторял как заклинание Алексей по пути в комнату парней, располагавшуюся на втором этаже. Проснулся он рядом со своею кроватью, на полу, с дикой головной болью и только к обеду вспомнил, что действительно ходил объясняться с Таней. Он решил, что все пропало и даже в институте старался не смотреть в ее сторону и потом, два года спустя как-то даже с удовлетворением воспринял новость о том, что Татьяна вышла замуж за молодого преподавателя начертательной геометрии. После того случая, вплоть до сегодняшнего дня самогон он не пил, хотя может и не он был виною его поражения в те далекие годы.
* * *
Из состояния воспоминаний, близкого к состоянию прострации, Багурова вывел голос нового знакомца, который (только теперь заметил Алексей) рылся в своем, повешенном на гвоздик в сенях плаще. Жека извлек чекушку по всей видимости того же напитка и лицо его приняло виноватое выражение.
- Больше нет.
- Достаточно, - обнадежил его Багуров, открывая банку консервов.
- Вестимо, достаточно, но больно закуски у тебя много.
- Останется, не страшно. Я покупал ее как еду, - ответил Алексей Павлович снова стараясь не замечать удивленно вскинутые брови. - Мне вот сегодня сон снился престранный, - начал Алексей Павлович, наблюдая за разливом огненной воды в граненые стаканы. - Какой-то мужик вроде приходил, спрашивал, чего я здесь делаю?
- Со шрамом? - поинтересовался Евгений.
- Д-да, - ответил Багуров.
- Седой?
-!?
- Ишь, неймется ему, - погрозил куда то пальцем Евгений. - Филимон это был. Филимон Васин. Вообще-то его Федькой зовут, но очень любил читать книги Фенимора Купера. Все уши прожужжал нам. После этого к нему прилепилось имя Филимон, поскольку Фенимор наши запомнить не смогли. Он собственно и был хозяином этого дома.
- А, - протянул догадливый Багуров, - Огурец, то есть Юрий Владимирович купил дом именно у него?
- Купил, или еще каким образом, но Юрий Владимирович Харин теперь хозяин этого дома. Там есть история одна. Давай лучше выпьем, а я потом расскажу.
Выпили молча. На углу стола сгрудились две пустые бутылки. Оставалось еще полбанки консервов, куда задумчиво запустил ложку Евгений и его примеру последовал хозяин. Затем съели по кусочку колбасы и Жека закрыл глаза. Со стороны казалось, что он спит и Алексей Павлович, поднявшись проследовал в соседнюю комнату, чтобы проверить место куда спускался гость из сна. Он отбросил домотканую цветастую и древнюю дорожку, потянул за кольцо в полу и его взору открылся спуск в подполье.
* * *
- Там большое подполье, - подал голос Жека. Но Багуров его не слушал и начал спуск в мрачное подземелье, как он его окрестил. Осторожно потрогав ногой деревянную перекладину, Алексей ступил на древнюю ступень и та радостно заскрипела. "А чудно все таки ей богу, - думалось Багурову сквозь дымку легкого опьянения, - мне же Огурец этого погреба не показывал".
- Погодил бы ты милок, - вмешался гость в плавное течение хозяйских мыслей, - там давненько..." Что именно давненько и где это там, Багуров понять не успел. Уверенно поставленная на перекладину нога задержалась на ней совсем немного, доска проломилась и новый хозяин на краткий миг ощутил состояние невесомости.
Вокруг Багурова была такая темень, о которой принято говорить "хоть выколи глаз". В такой темноте глазу действительно не за что зацепиться. Внезапно он разглядел тонкий лучик света и даже подумал "не пойти ли навстречу", когда обнаружил, что луч приближается и световое пятно растет. Внезапно луч вспыхнул у самого его лица и он услышал громкий голос Евгения: "Ну Леха ты даешь, я же кричал тебе, что лестница старая. Руки ноги целы?" Багуров прислушался к ощущениям, пошевелил руками/ногами и пришел к выводу, что все в порядке. Прямо наверх вела видимо принесенная соседом лестница, из тех, что найдется в любом хозяйстве, сколоченная не очень умелым плотником. Вслух Багуров сказал: "Все в порядке, долго я тут?"
- Часа полтора уже, - затараторил сосед. Я ведь пока лестницу у тебя в сарае нашел, потом за лекарством сбегал, - показал 0,5 и улыбнулся. - Было ведь опасение, что ты не жилец уже.
Совсем рядом со все еще полулежащим Багуровым, фактически между торсом искателя приключений и его левой рукой выглядывал металлический штырь. Ничего особенного: просто кусок торчащей, ржавой арматуры, но Алексей вдруг вспотел и почувствовал, что совсем не пьян.
- Да к тому же ты сам и рассказывал, что Филимона видел.
- Видел, видел, - поднимаясь произнес Багуров. - Он мне и погреб этот показал.
- Да это и не совсем погреб, - сказал Жека. Он направил луч в сторону и к удивлению Алексея Павловича он не увидел противоположной стены.
- Как же так? - удивился Багуров совершенно забыв о недавно виденном штыре.
- Ладно, поднимайся наверх. Там расскажу, - проговорил Жека, уступая место у лестницы уже поднявшемуся хозяину.
* * *
- Давно это уже было, - говорил Евгений, наливая очередную порцию напитка. - Теперь и не вспомню точно, хотя видимо в начале 90-х. Много чудес происходило тогда. Председатель наш например застрелился у себя в сарае.
- А что так? - неожиданно заинтересовался судьбой председателя Багуров.
- История была такая, сказал Жека и зачем-то подмигнул. - Приезжает из самой столицы представитель какого-то там комитета при правительстве и говорит следующее. Можно устроить поездку за границу. Председателю ясное дело интересно и он зовет главного бухгалтера. Гонец этот московский посмотрел бухгалтерский отчет, удовлетворенно крякнул и сказал, что с такими показателями может устроить поездку во Францию на слет работников сельского хозяйства, но нужно немного поспособствовать, собрать документы, сделать загранпаспорта и заплатить за визы. И придется дать небольшую взятку, которая безусловно отобьется: ведь по приезду на Родину у них будут товары, необходимые в хозяйстве любого колхозника. В этом месте говорят, главный бухгалтер поинтересовался, можно ли будет на разменянные деньги купить видеомагнитофон. На это посланец только ухмыльнулся и сказал, что им разменяют всю наличность, которую они захотят поменять, а у членов делегации от министерства сельского хозяйства таможенный досмотр никто проводить не будет. И председатель наш Горшко Валентин Павлович и бухгалтер сразу поняли, что это их звездный час и начали вести более конкретные переговоры. Через неделю почти все Кропивино гудело от гордости: председатель вместе с бухгалтером едет во Францию в составе делегации от министерства.
Когда все документы были готовы, поехали наши представители в столицу, прямо в министерство, где планировалось произвести все оплаты и поменять валюту. Гонец в столице сразу преобразился и стало видно, что это государственный человек. Подъехали к министерству, в недрах которого исчез щедрый посланец вместе с деньгами и паспортами наших передовиков. Паспорта впрочем, затем нашлись на проходной, у охранявшего вход солдатика, а деньги видимо ушли через другую, сквозную дверь и растворились в лихолетьи тех странных годов, о которых так не любят вспоминать те, кто сейчас у кормила власти.
Назад вернулись герои через неделю, которую провели видимо в запое у одного знакомого председателю человечка. Наши - то даром что не бывали за границей, но видимо сразу уразумели, что побывавшие во Франции люди должны выглядеть как-то иначе, чем прибывшая парочка. Пошли слухи, разговоры задушевные, анекдоты. Через месяц где-то Павлович в сарае и стрельнул в себя сгоряча. Не мог он смириться с тем, что развели его (как теперь говорят) на ровном месте и все свои кровные тысячи рублей, скопленные нелегким трудом отдал он аферюге столичному.
* * *
- Ну да ладно, - опомнился вдруг Евгений, - я же тебе про Филимона с Хариным рассказать хотел.
- С Огурцом? - оживился Багуров.
- С ним, сердешным, - согласился Жека, сплевывая застрявшую в зубах рыбью косточку на пол. - Так, стало быть, чудес хватало тогда. Кооператоры вошли в силу, но работали больше на "хапок". Купят белые футболочки по рупь - рупь двадцать. Нарисуют на нем надпись и продают уже по пять. Шальные, легкие деньги казалось, лежат под ногами, стоит только наклониться или открыть карман. В эту - то пору и является твой "Огурец" с идеей выращивания шампиньонов. Филимон ясное дело повелся, да и кто бы не повелся? Только такого погреба ни у кого не было.
- Да, - оживился Алексей, - откуда такой погреб?
- Опять-таки Леша история здесь выходит неизвестная тебе пока что. Допьем по малой, да и расскажу тебе все, что сам ведаю на этот предмет.
Багуров через силу протолкнул в себя самогон, который уже утратил отталкивающий, неприятный запах и постарался сосредоточиться на истории.
* * *
Федор Васин появился в Кропивино достаточно давно, чтобы считаться своим в эпоху свалившейся на головы односельчан перестройки и мало кто знал, чем он занимался до того, как он появился в наших краях в вечном пиджаке неопределенного цвета: то ли темно зеленый, то ли коричневый - неопрятный цвет как то странно гармонировал с обладателем пиджака. Все наши, местные быстро к нему привыкли, тем более что парень он был толковый, безотказный и в меру пьющий.
Но появившийся у нас "проездом" его друг многое объяснил в жизни Филимона. Во время недельного запоя, когда они в извечном поиске самогона захаживали в разные дома и рассказывали разные истории из прежней жизни. Несмотря на обилие самых противоречивых историй, среди которых присутствовала даже рассказка о совместной работе Филимона и Гриши на космодроме, мнение об их прошлом у всех почти сложилось однозначное.
И Филимон наш, и приезжий Григорий отсидели по небольшому сроку, отмотав который вышли "на свободу с чистой совестью". Податься бывшему зеку особо некуда. Разве что шахты угледобытчиков всегда были рады свежей рабочей силе и могли обеспечить зарплату, позволявшую завязать с воровством и другими нарушениями закона. На одной из шахт встретились Федор с Григорием, став закадычными друзьями. Только Григорий такой жизни был рад и ни к чему не стремился, а Федор все мечтал о жизни в собственном доме, на своей земле. Поэтому едва у Филимона собралась необходимая для покупки дома сумма, он тут же покинул шахту и поселился в нашем селе. Через пол года у Григория выдался тарифный отпуск и он приехал навестить друга. Ясное дело у шахтеров понятие об отдыхе простое: захотел отдохнуть - выпей. Так они отдыхали неделю, или даже две, но, в конце концов устали и даже задумались о смысле жизни.
Трезвыми друзья выглядели совсем иначе, будто не хватало им чего-то в жизни: то ли занятия, то ли веселья бесшабашного. В то самое время они играючи перекрыли крышу бабке Наталье, нашей сельской дурочке. От денег отказались и казалось эта пустяковая работа нисколько им не в тягость. Да вроде так и было. Иначе как объяснить то, что уже утром следующего дня они принялись рыть некое подобие горизонтального шахтного штрека в погребе у Филимона?
- Что, прямо в этом погребе? - удивился Багуров, поймав наконец суть истории.
- Да, в этом. Я их тогда и застал. Зашел к ним в гости с бутылочкой, думал компанию найти, но они отказались и показали мне начало своего забоя. Они даже шутили, что шахтеры вечно: то в забое, то в запое. Сейчас у них работа в забое. Радостные такие были, что даже непривычно мне было видеть как люди в таком празднике на работу собираются. Так же лихо они неделю провкалывали на этом "безтолковом строительстве". Потом Григорий уехал, пообещав вернуться в следующем году и подумать о том, чтобы перебраться на постоянное жительство к Филимону, а Филимон то и не дотянул.
- Что с ним случилось? - спросил Алексей Павлович, - "Он что тут...?"
- Нет. Это случилось в другом доме, - поняв опасения нового знакомого заявил Евгений. - И, хотя смерть по докторским бумагам выглядела естественной, у нас в Кропивино мало кто верит в эту самую естественность.
- Ну, и причем здесь Огурец? - не выдержал Багуров.
- Светает, - зачем-то сказал Жека глядя на пустую бутылку. Сейчас вкратце расскажу.
* * *
Вскоре после отъезда Григория появился в наших краях Харин, Огурец по-твоему. Все искал место для нового бизнеса. А нужен был ему ангар для выращивания шампиньонов. По тем временам совсем новое дело и председатель наш новый - лучший друг покойного Горшкова - Санька Кроткин, ну или Александр Васильевич, даже слушать твоего Огурца не стал. Называл его балаболом и каким-то нуворишей что-ли?
- Нуворишем, - подсказал Багуров.
- Во! Я ж и говорю, - оживился Жека. - Тогда кто-то сказал Харину про шахту Филимона. Он заинтересовался. Шахта, т.е. погреб, закрепленный по всем правилам шахтерским, так ему понравился, что он тут же стал агитировать Филимона "за советскую власть". Филимона долго уламывать не пришлось, а только подписали они бумагу какую-то, по которой Федя свой дом вносил в их предприятие как взнос в уставной фонд, а Огурец значит деньгами свой вклад делал. Пошел у них бизнес нормально. Грибы в нашем магазине были постоянно, однако значительно большую часть этого продукта отправляли они в город, где и пришлось им встретиться с конкуренцией в нашем понимании.
Аналогичная компания существовала и в городе. И компанию эту возглавлял племянник городского прокурора. Возможно, возглавлял номинально, но деньги там крутились немалые. Однако мир почему-то устроен так, что денег вечно не хватает. В попытках убрать Огурца с Филимоном конкуренты не гнушались обычным набором: проверки там всякие, лаборатория придиралась к качеству товара, милиция к документам на торговлю, а налоговая инспекция к ведению документации. Харин твой конечно жук крученный: сразу смекнул откуда ветер дует и встречу с кем надо назначил. Ему бы сказать Филимону, что все мол путем: сам разрулю, а ты помалкивай. Но куда там: взыграла гордость бывшего зека. Сгоряча он наговорил такого лощеным господам в костюмах, что о дальнейших переговорах уже не могло быть и речи. Филимона через пару дней нашли мертвым, после этого Харин уехал в Крым. Как говорил доктор - "Инфаркт". Все понимают, что не простой это инфаркт, но спорить то с кем? Рука руку...
- Здесь его с инфарктом нашли? - спросил Багуров, ощущая сухость во рту.
- Не-е, - протянул, зевая Евгений и добавил после паузы. - У подруги своей его нашли - Зинки - буфетчицы. Интересная баба конечно...
- Ну и..., - напомнил о себе Багуров. - Мне, между прочим, скоро на работу.
- Да ты работаешь? - с каким-то не то уважением, не то удивлением протянул Жека. - Вкратце так значится. Пошел Филимон к бабе своей, а та ушла на работу в сельпо наше. Сказала часа в четыре придет. А только как пришла, а Федька то и не дышит уже. Помер, стало быть. Вот и думаю я, - Евгений сделал загадочное лицо, - не начал ли Филимон мстить всем и каждому?
- Ты же говоришь, что он помер? - удивился Алексей.
- А что мы знаем о смерти? - спросил, собираясь к себе новый знакомый.
* * *
Этому разговору особого значения Алексей Павлович не придавал, как и другой чертовщине, которая в буквальном смысле набрасывалась на него и других добропорядочных граждан из газет и голубых экранов. Он просто шел сильно не выспавшийся и возможно поэтому немного злой на нынешних односельчан, потянувшихся вместе с ним к остановке на центральной площади Кропивино. Площадь была довольно большой, покрытой ямами, как лицо переболевшего оспой человека. То там, то здесь из-под остатков асфальта проглядывала панская еще брусчатка. Мыслями Алексей Павлович унесся в те времена, когда видимо предки нынешних жителей Кропивино - крепостные люди помещика Кропивина, наездами появлявшегося в своем фамильном имении, продавали на этой площади продукты сельскохозяйственного труда. Размечтавшись о том времени и почему-то вспомнив детство, Багуров прыгнул на обочину. Прыгнул резко, как мальчишка, вдруг решивший перепрыгнуть через протекавший на его пути ручеек талой воды. В ту же секунду мимо Багурова пронеслась автомашина. Причем Багурову даже показалось, что автомобиль задел его, чиркнув по курточке. Чудо отечественного автомобилестроения устремилось дальше и почти не снижая скорости снесло забор возле остановки.
Подбежали люди. Началась обычная в таких случаях суета: кто-то открывал дверцу водителя, кто-то уже начинал довольно громко строить догадки происшествия: "зальют глаза с утра", кто-то набирал номер скорой помощи, а большинство стояло, раскрыв рты и не решаясь подойти к эпицентру. Багуров относился к числу последних. Только увидев, что водитель сам стоит на ногах и даже как будто трезв, новый житель Кропивино осмелел и подошел к толпе.
- Ну, а ты про тормоза слыхал? - ответил начинавший заводиться Алексей Павлович.
- В тот самый момент пропали, про-о-опали, - проголосил, завывая водитель - неудачник.
Возле машины суетился какой-то мужичек. Заглядывал под капот, оглядывал повреждения. К нему и подошел Багуров пораспрашивать о причине поломки.
- Вот видишь трубку? - тыкнул пальцем под капот мужик. Багуров ответил утвердительно и зачем-то представился: "Багуров Алексей. Поживу тут у Вас".
- Александр Мельник, - протянул немного выпачканную руку мужчина, - механик. Вся тормозная жидкость у него ушла почему-то. Пытался тормозить - не получилось. Запаниковал. Надо бы зажигание выключить на скорости, но не сообразил видать, а ручник у него похоже никогда и не держал.
Багуров кивнул головой и отошел. Хмель и сон оставили его, как только он всерьез подумал о том, что было бы с ним, не отпрыгни он тогда в сторону.
* * *
Старенький, видавший лучшие времена ПАЗик трясся по ухабистой дороге к городу, но привычные к такой дороге пассажиры, казалось не замечали неудобств. Лишь пару минут все разом обсуждали происшествие на площади возле остановки, а потом разговоры пошли внутригруппно. Два - три, реже четыре человека обсуждали свои, житейские проблемы, виды на урожай, необходимость постройки сарая, да мало ли дел на селе...
Только Багуров сидел у окна и никак не мог сосредоточится на предстоящем рабочем дне. Живя в городе, он редко попадал в передряги. Строгий режим: работа, семья/дом, выход в магазин, поездки на такси, все это было таким обыденным и безопасным, что с ним ничего подобного, случившегося менее получаса назад и произойти не могло. Случайность, конечно случайность, - убеждал себя Алексей, глядя в окно, на оттаявшие поля, на зазеленевшую и оттого ставшую вдруг нарядною обочину. - А может и на работу сегодня не пойти? Ну, хотя бы до обеда, - дал он уговорить себя и уже полез в карман за мобильником, чтобы позвонить боссу, как вдруг он заметил впереди, по ходу движения автобуса мчащийся ему наперерез грузовик. Он несся по ухабам и Багуров отчетливо увидел лицо водителя. Шофер не смотрел на автобус и видимо не собирался его пропускать. Беспечное молодое лицо водителя грузовика говорило о том, что он попросту не видит автобус. Багуров суетливо встал, ощущая как его ладони покрываются потом и направился к кабине водителя. Странное дело, но у их водителя было точно такое же отсутствующее выражение на лице: они не видели друг друга. Стало совершенно безразлично кто из них кого должен пропустить и у Алексея участился пульс: до столкновения оставались секунды. Он судорожно осмотрел салон: никто не видел аварийной ситуации. Багуров зажал руками поручни и крикнул водителю: "Газуй". Шофер удивился, но инстинктивно резко вдавил педаль. ПАЗик дернулся вперед даже слишком ретиво, но грузовичок сумевший разогнаться до предельной для этих дорог скорости все же успел зацепить задний бампер автобуса. Бампер со звоном отлетел, грузовик перелетел через дорожное полотно, а водитель удивленно посмотрел на Багурова.
- Сядьте на место пассажир, - недовольно сказал он, сбавляя скорость до привычной.
- У Вас только что бампер сбили, - сказал ему Алексей Павлович, указывая в заднюю часть салона.
- Разберемся. Садитесь.
Водитель даже не остановился. Он, похоже, так и не заметил ни грузовика, ни оторванного бампера. Только вполголоса что-то бормотал про себя. "Видимо от меня еще несет выпитым ночью алкоголем", - подумал Багуров, замечая показавшиеся вдали городские сооружения.
* * *
Автобус остановился на окраине и водитель сообщил, что транспорт дальше не пойдет. Похоже было даже добавил что-то из непечатных выражений, которые так любят употреблять покорители отечественных дорог. Пассажиры готовы были войти в положение и простить, как входили в положение и прощали все их предки с того самого момента, когда на ненужном, поросшем крапивой куске земли, пожалованной не потомственному дворянину Кропивину уже не крепостные крестьяне решили строить хутор. Хутор разросся и вместо двух сиротливых хат, через десять лет деревня насчитывала двадцать пять дворов. "Барин шибко добрый у нас", - не без гордости говорили о поиещике селяне, что впрочем не помешало им отнестись с пониманием к его расстрелу в 1921-ом году.
Выходя из ПАЗика, Багуров бросил взгляд на озадаченное лицо водителя, топтавшегося у задней части автобуса. Похоже было, что он все - таки обнаружил пропажу заднего бампера. "Как-то странно все это", - в очередной раз подумалось Алексею Павловичу и он отправился пешком к ближайшей остановке. Позже, анализируя ситуацию, Багуров более всего удивлялся тому стечению обстоятельств, которое выпало на его долю этим утром.
Не успел он пройти и пятидесяти метров, как большой силы взрыв ухнул с такою силой, что у мирного человека, каким, безусловно, и являлся Багуров, непроизвольно подогнулись коленки. В тот же миг Алексей услышал грозный свист, источник которого непродолжительное время был для него загадкой. Багуров, еще ничего не понявший или даже не желавший понять, что на расположенном всего в ста метрах от него заводе, производящем минеральные удобрения произошла какая-то страшная авария, отчего-то пытался постичь природу этого свиста. Будто разгадав причину свиста, он поймет все и сразу.
Разгадка оказалась неожиданно страшной. Совсем рядом с Багуровым пролетела стальная труба. Бездушный кусок металла, летевший неизвестно откуда самым краем задел Багурова чуть ниже уха. Он почти ничего не почувствовал и, как ему показалось, упал от ужаса, а не от ранения, но у подъехавшего через пол часа врача "скорой" было другое мнение.
Довольно скоро по-утреннему пустынное пространство вокруг Багурова заполнилось сонными на вид, но весьма деятельными людьми. То, что прибывшие и продолжавшие прибывать люди были в форме, почему-то ободряюще действовало на Алексея Павловича.
- Вы справочку мне, больничный, - обратился он к врачу. Тот махнул рукой, как бы отмахиваясь от назойливого или глупого вопроса.
- Что Вы, не переживайте. Все будет. В рубашке родились, - зачем-то добавил он. - Сантиметр - полтора в сторону и мы бы с Вами, пожалуй не беседовали.
Алексей Павлович почувствовал себя неважно. Врач засуетился и крикнул кому-то: "Этого в больницу. Хирургическое отделение к Штокману". "Это обо мне он, наверное?" - успел подумать Багуров и утонул в ватном, окутавшем его внезапно мире.
* * *
Возвращаться в привычный мир было интересно. Сперва Багуров ощутил себя, лежащим на чистой кровати, в окружении приборов, с трубками в носу и подсоединенной к руке капельницей. Обрывки сна еще кружили в его голове, и только через минуту видимо он понял, что те события, которые он принимал за сон случились в действительности. Свое нахождение в палате он приписал излишней внимательности врачей. Самочувствие его было прекрасным и он жаждал скорейшего освобождения из пут медицины, которую он, честно сказать недолюбливал. В поле его зрения попала кнопка для вызова персонала и он, немного посомневавшись, нажал ее.
Медсестра - немолодая женщина, посвятившая жизнь медицине и больным появилась не сразу. Ее пятиминутное ожидание было скрашено неясными звуками, долетавшими до Алексея Павловича из больничного коридора.
- Как самочувствие, - спросила появившаяся в халате женщина, интонацией изображая заинтересованность в положительном ответе.
- Благодарю, прекрасно, - ответил Багуров. - Сколько времени я у Вас в плену.
- Сутки прошли, - улыбнулась глазами сестра. - Меня зовут Елена Васильевна и я закреплена за Вашей палатой.
- Долго мне еще у Вас отдыхать? - пытаясь быть безразличным спросил Алексей Павлович.
- Право не знаю. Через час обход, спросите у главврача. Утку принести? - она посмотрела на Багурова так, словно спросила о чем-то совершенно для него обычном, будто она приносила ее уже не раз и словно для Плексея Павловича попросить утку также естественно, как попросить передать деньги за проезд в городском автобусе.
- Нет спасибо, - ответил краснея Багуров. - Я, пожалуй, сам. Где у Вас туалет?
- По коридору направо в конце. Я помогу Вам, - решилась медсестра, отсоединяя капельницу и кислородные трубки.
От помощи Алесей отказываться не стал, тем более, что в вертикальном положении ощущал легкое головокружение, которое прошло едва они достигли конца коридора.
* * *
Главврач, немного старший самого Багурова, усталый и высокий мужчина с высоким лбом успокоил Багурова, пообещав его отпустить через два/три дня. Ближе к обеду пришла Маша и клялась зачем-то, что с Глебовым (тем самым сотрудником, которого видел в бывшей общей квартире Багуров) у нее ничего нет и быть не может. Глебов этот ей безразличен, а любила она по-настоящему только своего Алешу. Мария настолько давно его так не называла, что Багуров почувствовал слезы, предательски наплывающие на глаза, но удержанные каким-то невероятным усилием воли. Но видимо что-то Маша все -таки увидала, потому что сказала запросто: "Возвращался бы ты домой".
И так захотелось ему снова быть с Машкой и дочкой Катей, забыть об этом Кропивино, соседе Жеке и подвале, что он чуть было не поддался этому минутному желанию безоговорочно. Немного поразмыслив и продолжая изображать тяжелого больного, он рассказал жене о случившемся с ним в деревне.
"Я все понимаю", - сказала Маша, - "я во многом виновата. Может из-за этого у тебя депрессия, мнительность, видения и прочая ерунда. Давай я устрою тебе встречу с психоаналитиком? Он прям сюда придет". Отказываться Алексей Павлович не стал, хоть психоаналитиков не жаловал, путал их с психиатрами и считал, что в них нуждаются только неадекватные люди.
Едва ушла жена появилась Тамара с Огурцом, к которому у Багурова были вопросы.
* * *
- Ты что же Юрец, не всю правду мне рассказал? - начал наступление Багуров.
- Постой, постой, - захлопал глазами Огурец, - ты как себя чувствуешь?
- Нормально, - сказал Алексей и потянулся за стаканом яблочного сока, который он только сейчас заметил. Тамара подвинула стакан поближе и, не говоря ни слова, стала смотреть на Багурова. Такой взгляд он замечал у нее только при взгляде на Антона и, будь он не так взведен последними событиями, он бы уделили внимание анализу ее взгляда, но сейчас об этом не хотелось. - Что за дела у Вас были с прежним хозяином?
- Обычные дела, - неохотно начал Огурец, - бизнес у нас был. Шампиньоны выращивали.
- Ты почему мне не сказал, что Филимона грохнули твоего?
- Ясно откуда ноги растут у этой байки, - усмехнулся Огурец, - Жека приходил?
- Он самый, - согласился Алексей тем тоном, который используют люди, которые хотят, чтобы их разубедили в каком-то их заблуждении.
- Тогда ты должен знать, - ободрился Харин, - что он умер от инфаркта.
- Согласно заключению врача, - вставил слово Багуров.
- А чье тебе заключение кажется весомей: врача или твоего нынешнего соседа Жеки? - праздновал победу Огурец.
- Твоя правда, - сдался почти без боя Багуров, - только непонятная чертовщина в доме творится.
- Что такое? - насторожился Харин.
- Понимаешь? - сказал Алексей Павлович, пытаясь поймать взгляд Тамары, - Я Филимона видел.
- Ты имеешь в виду Федора Васина? - спросил Огурец искренне удивляясь и без труда выдержавшего взгляд старого приятеля.
- Его самого, - кивнул головой Багуров. - Он мне и погреб показывал, в который я провалился да чудом жив остался. И вообще я...
- Говори, - подбодрил его Юрий, внимательно глядя на Багурова.
- С того дня как я поселился в Кропивино, моя жизнь несколько раз подвергалась опасности, - закончил Алексей и, печально вздохнув, поймал таки Томкин взгляд.
- Все это, честно говоря, так неожиданно, - заключил Юрий Владимирович став сразу серьезным и решительным. - Слушай, сам я в эту чертовщину не верю, но тебе не верить не имею права, тем более, что встречаемся мы с тобой сегодня в больнице. Я попрошу знакомого паранормала тобой заняться, если не возражаешь?
- Да мне уж все равно, - ответил Алексей Павлович, забирая в свои ладони Тамарину руку.
- Понял, - кивнул Огурец, - оставляю Вас, а своего человечка - специалиста по призракам пришлю обязательно.
С этими словами Харин исчез за дверью палаты, а Багуров проговорил с Тамарой еще около часа, прежде чем сон сморил его.
* * *
Сон был из тех, которые не запоминаются. Багуров сидел в новом своем доме в Кропивино, пил чай с каким-то мужиком, вел неспешную беседу ни о чем и страшно себе нравился за умные мысли и речи. Мужичек буквально пожирал его восторженными глазами и по-детски наивно умилялся всякому острому словцу и удачной шутке. Алексей Павлович в такой беседе чувствовал себя человеком значимым и весомым. Даже догадавшись где-то при обсуждении мировых событий, что это всего лишь сон, Багуров не расстроился, а только отметил про себя, что сон хорош и он наверняка проснется отдохнувший. Однако вернувшись вновь к разговору, он вдруг обнаружил, что гость его не кто иной, как покойный Федор Васин, он же Филимон. Алексей Павлович насторожился и замолчал.
- Узнал, стало быть, - подытожил Федор, нарезая острым ножом полукопченую колбаску. - Да ты не тушуйся.
- Вот еще, - посмотрел на него, улыбнувшись Багуров, - я тебе ничего плохого не делал.
- Ты то не делал, а дружок твой...
- Огурец? - подсказал Алексей.
- Харин, - согласился Филимон. - Мало того, что бизнес слил, так еще и меня чем-то подозрительным накормил. Загнулся я вроде как от инфаркта, но думаю это Огурец твой меня траванул.
- А разве так можно? - удивился Багуров. - Отравил, а врач пишет инфаркт.
- В 90-е все было возможно, - вздохнул гость. - Да полагаю и сейчас такой вариант прокатил бы. Кроме того существуют препараты, разработанные для спецслужб, которые имитируют смерть от естественных причин.
- А откуда бы Харин такой препарат достал?
- Не догадаешься? - хитро прищурился Филимон.
И тут Багурова осенило: муж Софьи Михайловны, дед Харина в советские времена работал в засекреченной химлаборатории. Он сказал только:
- Кюкельберг...
- Соображаешь, - кивнул Федор. - Понимаешь теперь, что я должен отомстить?
- Пускай и так, - разозлился Багуров, чувствуя, что вот вот проснется, - я при чем?
- Да мне без разницы кому мстить, - засмеялся раскатистым смехом Филимон, а Алексей Павлович сжал кулаки и проснулся.
* * *
Багуров тревожно огляделся, находясь под неприятным впечатлением от сонного кошмара. У кровати сидел неизвестный Багурову мужчина, который ободряюще ему улыбался. Алексей Павлович не спешил начинать разговор, стараясь вычислить посетителя. Это ему не удалось и он виновато пробормотал: - Вот...
- Сны странные? - участливо спросил человек и Багурову сразу захотелось обо всем рассказать незнакомцу. Алексей говорил торопливо, стараясь, чтобы рассказ его выглядел убедительно. Где-то на середине повествования он понял, что рассказ его не должен вызывать доверия, поскольку он сам не верил ему, а также то, что сидящий у его постели человек вероятно присланный Машкой психоаналитик. Эти мысли возникли спонтанно и даже внутри самого Багурова не успели оформиться в слова. Однако, когда начал говорить этот посетитель, Алексей Павлович не удивился, когда тот представился психоаналитиком.
- Дворжин Михаил Юрьевич, психоаналитик, - сказал он торжественно и закинул голову. Привычка видимо осталась с юности, когда у психоаналитика была шевелюра, покрывавшая его высокий лоб густыми кудрями.
- Очень приятно, - постарался соблюсти правила приличия пробубнил Багуров, - Вас Марья прислала?
- Марья Васильевна действительно попросила меня посмотреть Вас. Она переживает, - добавил многозначительно психоаналитик, глядя строго в глаза Алексея Павловича.
Взгляд этот Багуров выдержал не без труда, как человек не все рассказавший, но все же он решился.
- Понимаете Михаил Юрьевич, меня хотят убить, - он взглянул на своего собеседника. Тот хранил молчание и лицо его приняло выражение слушателя. Поощренный таким отношением, Багуров рассказал более полную версию событий, не забыв упомянуть и падение в погреб, и утренние дорожные происшествия, и наконец про взрыв на заводе.
- Да-а, - протянул наконец психоаналитик, глядя куда-то внутрь себя. - Случайность лишь неотъемлемое дополнение к законам необходимости. И все же, - тут он пристально взглянул на Багурова и тот растворился в его взгляде, утратив способность критического мышления.
- Ведь это самый настоящий гипноз, - пронеслась в голове Алексея Павловича быстрая, как заяц мысль и тут же скрылась за горизонтом восприятия.
- То, что происходит с Вами, является результатом Вашего внутреннего состояния и рокового стечения обстоятельств. В Вашей жизни, насколько я понимаю, произошли существенные перемены. Они всегда и всеми воспринимаются болезненно. Нужно быть весьма толстокожим, чтобы без внутренних переживаний пережить развод, перемену места жительства и привычного окружения. Вы ведь сменили место проживания? - спросил Михаил Юрьевич так, что Багурову было понятно: ответ он знает, просто контролирует внимание пациента. Багуров сделал утверждающее движение веками, психоаналитик кивнул и продолжил. - Вы можете мне поверить, что со временем все эти видения исчезнут и Вы перестанете прибегать к мистике, чтобы объяснить себе и другим те или иные события Вашей жизни, но я Вам помогу. Вы в Бога веруете?
Багуров вздохнул и задумался, как бы лучше психоаналитику объяснить свое отношение к Богу и религии, но психоаналитик не собирался терять лидерство в разговоре. - Значит, не верите. Понимаю, советская закалка, "бога нет" и все такое. Были пионером, комсомольцем. Значит Вам еще проще. Если нет Бога, то нет и нечисти, призванной в религиозных течениях скомпенсировать великое космическое добро. Стало быть, жизнь наша есть явление неупорядоченное, все события случайны и в этом смысле, то что Вы сегодня не попали на работу так же естественно, как и то, если бы Вы туда попали. Можно говорить о вероятностях и, поверьте мне, всегда есть вероятность того, что на человека упадет метеорит или просто прилетевший неизвестно откуда камень. И смерть такого человека не менее естественна, чем смерть на больничной койке в окружении родных и близких.
Психоаналитик еще много рассказывал и Багуров настолько с ним был согласен, что удивлялся даже как это ему в голову пришло: серьезно относиться к тем событиям и снам, свидетелем которых он был последнее время. Успокоенный, полный надежд на скорейшее выздоровление Багуров попрощался с присланным женой психоаналитиком и даже пообещал ему подумать о премирении с ней. С этого угла зрения Багуров даже был благодарен свершившемуся: у Машки видимо проснулся материнский инстинкт по отношению к нему. Иначе как объяснить ее речи... Эти мысли Алексей Павлович додумывал уже в одиночестве, вспоминая приятного человека Михаила Юрьевича и глядя в безупречно белый потолок. Приятные мысли оборвал женский крик на улице и Алексей Павлович поморщился от дискомфорта. Потом через окно доносились звуки человеческой суеты у входа в больницу, подъехала полиция с сигналом, но Алексей Павлович так и не смог ничего разглядеть из окна.
* * *
Выйдя от Багурова, Юрий Владимирович Хариин направился к Шаману. Так звали между собой все знавшие Сергея Торопова. Еще одним прозвищем, появившимся значительно позже было : Серега Маджестик. Находились клиенты, большей частью это конечно были женщины, твердо убежденные, что Маджестик и есть настоящая фамилия эрудированного экстрасенса. Харин же был знаком с Шаманом с детства. Сергей еще тогда выделялся интересом ко всему необычному, мистическому. В 12 лет изучил ветхий и новый заветы и мог их выборочно цитировать, к умилению сидящих у подъезда бабушек. Однако одним христианством Серега не ограничился, познакомился с буддизмом, индуизмом, исламом, иудаизмом и стал признанным авторитетом в области магии, к которой впрочем, по неизвестным Огурцу причинам почти никогда не прибегал.
Религия родного края - христианство так захватила его, что лет в 14 он всерьез подумывал о карьере священника - карьере в те времена дерзкой и неслыханной, но одно обстоятельство, о котором Огурец не только знал, но и принимал в нем участие, видимо изменило эти планы. Во время летних каникул 80-х еще годов подговорил Серега пацанов провести ночь в закрытом и бездействующем храме, на котором только табличка "Охраняется государством" говорила о том, что кто-то якобы помнит об этом сооружении. Предложение было сделано грамотно: после "опробования" Портвейна и леденящих душу рассказок. Главная же идея, которую хотел тогда проверить Сергей, заключалась в проверке святой земли на святость. Сергей рассуждал тогда примерно следующим образом: если нам удастся спокойно поспать в храме (без лишних тревог, шумов и стонов), то следовательно Бог существует и его территория им же охраняется.
Вышло неожиданно и пугающе интересно. Примерно через два часа после того, как стихли разговоры и они погрузились в дремоту их разбудил громкий мальчишеский крик. Серега тут же зажег фонарь и обнаружил пропажу Бориса Бабкина. Огурец, бывший третьим участником импровизированного похода, предположил, что Борька их специально запугивает и надо будет обязательно ему утром "рожу начистить", но Сергей был более серьезен. Он растолкал почти спящего Огурца и они направились на поиски приятеля. Как на зло крики больше не повторялись и они как заколдованные ходили кругами по храму не находя следов своего товарища.
Они нашли его неожиданно, обнаружив почти неприметную дверь в стене, отделанную мрамором и с потемневшей от времени и отсутствия людского внимания иконой. Огурец готов был поклясться, что все те разы, который они проходили мимо этого места - двери не было. То есть дверь конечно была, но была закрыта, а в таком состоянии ее не смог бы заметить никто, если только не знал конечно о ее существовании. За этой дверью сидел под столом и дрожал Борис Бабкин, который вроде был рад друзьям, но прояснить ситуацию не мог. Зашел в открытую дверь в поисках туалета, дверь закрылась. Открыть ее он не смог и решил немного "перекемарить", но во сне, который был необыкновенно ярким и естественным (со слов самого Бабкина) к нему пришло такое чудище, при виде которого он закричал и проснулся, но чудище видеть продолжал. При этом чудище скалило зубы, улыбалось и какими-то странными словами или знаками давало понять Борису, что имеет на него реальные планы.
![[]](/img/s/spinow_i_i/house/cover_house.jpg)