Кончался день. Сумерки уже висли на ветвях деревьев как пьяный пролетарий
на плечах своих товарищей. Летнее очарование портили лишь кровососущие
насекомые, да призывный крик соседской кошки. Двое мужчин дышали "Кэмэлом",
наслаждаясь природой. Они стояли на увитой виноградом недлинной террасе,
ведущей к добротному кирпичному дому без архитектурных излишеств, но не
лишенному привлекательности, обычно отсутствующей в домах сельской
местности.
Дома сельских жителей похожи на большие сараи - коробки. Зажиточный
селянин - большая коробка, доходы поскромнее - и домик поменьше, но пропорции
сторон, лежащего в фундаменте прямоугольника и профиль крыши не меняются на
селе уже многие десятилетия. Это сооружение не походило на сельский дом.
- Хорошо то как! - воскликнул один из мужчин. Тот, которому наметившаяся
лысина и начавший округляться живот придавали солидности больше, чем
огорчений. Видно было, что он не переживал по поводу нестройной фигуры и жил в
свое удовольствие.
- Неплохо, действительно, - кивнул головой другой и тон его слов наравне с
размеренными движениями, с нарочитой небрежностью мог бы сказать
постороннему наблюдателю очень много. Он мог бы рассказать о том, что он
является начальником рядом стоящего и смертельно надоевшего ему коротышки,
которого, однако, тот не может бросить в силу производственной необходимости
или под влиянием каких либо других, не менее важных факторов. Посторонних
правда не было, вернее, была охрана того мужчины, который был похож на
начальника, но ее видно не было. Босса надо беречь - именно эта повседневная
задача любого охранника делает его настоящим специалистом своего дела,
незаменимым, способным к самопожертвованию человеком. Именно за это и
ценится хороший охранник не меньше, чем в веке 19-ом ценились борзые щенки, за
пару которых целые деревни переходили из рук в руки.
- Спасиб тебе Коля за предложение, - добродушно улыбнулся толстячок, - но я
должен подумать. Я не могу бросать свой бизнес.
- Господи, Серега, - засмеялся Николай, - твой бизнес - это три бильярдных
комнаты в разных концах города. Наймешь пацана, присмотрит он за твоими
посетителями.
- Ну, не утрируй. Умоляю тебя, - картинно заломил руки Сергей. Николай
промолчал. Видимо слово "утрируй" ему было не знакомо, и он только взглядом
своим изобразил вопрос. Изогнул брови дугой, отчего весь лоб собрался в три
мясистых морщины, а губы сжал, одновременно приподняв их кверху. Собеседник
прыснул: "В тебе умер комик Коля!" Оба рассмеялись и вошли в дом.
Они присели в уютные кожаные кресла, в которых неимоверно потеет задница
и затекают ноги, но которые стоят немалых денег. Такие кресла принято
устанавливать в офисах, в кабинетах начальников, но Николай установил их в
каминной комнате, оббитой деревянными панелями под мореный дуб. Это было его
понимание человека в интерьере. Он налил два бокала красным вином, чуть заметно
махнув стоявшему у дверей начальнику охраны, чтобы не суетился и протянул один
из них Сергею.
- Выпей Серега Владимирович, - и улыбаясь, - сердцу станет веселей! Тебя
видимо интересует, почему ты?
Вопрос был риторическим и, видимо поэтому тот, кого звали Сергеем
Владимировичем только пожал плечами, делая глоток вина из Голицынской
коллекции.
- Во-первых, мы давно знакомы, - продолжал Николай, - и я знаю чего от тебя
ждать. Во-вторых, ты отличный исполнитель и я не забыл твоей помощи на
таможне.
- Ерунда, - перебил его Сергей.
- Ты так говоришь, потому что я не рассчитался тогда, как того требовало твое
представление об оказанной услуге. Поверь мне: я полностью согласен с тобой и
докажу это.
После легкого щелчка пальцами в сторону зашнурованного в галстук
охранника в комнату вошла симпатичная барышня, в отношении которой Серега
помнил, что должность ее называлась "референт", а род деятельности в организации
старого школьного друга не имел сколь нибудь приличного названия. "Как только
ей удается уживаться с Коляном", - подумал Сергей Владимирович, но вслух сказал:
"Привет Ниночка! Все хорошеешь!" В ответ на эту незатейливую фразу Ниночка
так стрельнула глазами, что Серега всерьез задумался, не завести ли и ему
референта в своем бизнесе.
* * *
А между тем даже появление Ниночки в офисе было заслугой Сергея. Когда-то,
в те времена, когда Николаша действительно разрывался между телефонными
звонками и клиентами, поток которых напоминал бурную горную реку, родилась у
него мысль: завести помощника. Попытки обратиться за помощью к представителям
сильного пола обозначили две глобальные проблемы, грозившие предпринимателю
никогда не подняться выше среднего уровня рыночного торговца. Первой из них
была сидевшая в крови у наших мужчин эпохи первоначального накопления
уверенность в том, что они могут делать бизнес самостоятельно. Эта уверенность
крепла с каждой проведенной под присмотром Николая сделкой. Неудивительно,
что спустя довольно непродолжительный период времени Колян получал
конкурента с его же базами данных. Мириться с этим не хотелось, но предложенные
косящими под "чехов" цыганами услуги привели в ярость майора СБУ Затулидупло,
уже получавшего зарплату в маленькой фирмочке Николая. Майор значился
консультантом по вопросам безопасности. Вернее он нигде не значился, но на всех
переговорах присутствовал, где обычно сидя в угловом кожаном кресле, наливался
коньяком. Нос у него становился красным и иногда казалось даже будто он мерцает
в полумраке, как маяк в ночи океана. В такие минуты вопросы с неподатливыми
клиентами решались просто. Задержка с поставкой коньяка воспринималась
майором как измена государству, отчего он начинал палить в потолок из именного
оружия, врученного ему за неизвестные широкой общественности заслуги еще в
период полураспада могучего государства под названием СССР. Но майор появился
несколько позднее отпочковавшихся от Николая конкурентов. Возможно даже, что
любой следующий помощник Николая в коммерческих делах никогда бы и не
покинул его, увидь он хоть раз бесшабашное веселье Затулидупло, но существовала
еще одна проблема, не позволявшая надеяться на сколь нибудь длительное
сотрудничество с мужиками. Проблема эта известна на Руси давно и называется
алкоголь. Череда удачных с точки зрения прибыли операций кружила голову
любому, в том числе и Николаю. Просто он не позволял себе расслабляться до такой
степени, чтобы назавтра не явиться на важную или не очень встречу, в банк или в
офис. Большинство было не таким. Оно считало, что вечно будет держать удачу за
бороду, из которой до гроба можно выдергивать золотые волоски, загадывая
желания одно слаще другого.
Тогда то и решил Николай Васильевич принять на работу секретаря-референта.
Именно так, он слышал, называли женщин, выполнявших обязанности секретарш.
Добавка референт обещала что-то еще, и это, в свою очередь, позволяло надеяться
на решение некоторых вопросов, с которыми справиться в одиночку не под силу ни
одному сколь угодно предприимчивому бизнесмену, даже если он спит не более
пяти часов в сутки. Выбор представительницы противоположного пола казался ему
задачей архисложной, но выполнимой. Намного важнее выбора спутника жизни, (а
Коля был убежденный холостяк) которого можно не посвящать в тонкости ведения
бухгалтерии на собственном предприятии. Николай Васильевич подошел к вопросу
со всей серьезностью, на которую было способно его мировоззрение,
сформировавшееся в политехническом институте перед самой защитой диплома, за
коллективной игрой в преферанс. Он составил таблицу, в которой учитывались
возраст, знание компьютерной техники, наличие мужа/детей, жизненные принципы
и еще бог знает какие данные, почерпнутые им из популярной тогда книжечки
"Научись руководить предприятием за 2 часа". Уже через неделю после подачи
стандартного объявления в местную "изруквручную" газету о появившейся
вакансии, у нашего работодателя половина ученической тетради была расчерчена и
заполнена. Он стал обладателем тайного знания о личной жизни значительной части
жительниц родного города, включая количество детей от разных браков, их адресов,
номеров телефонов и даже намерений по поводу рожать/не рожать, что было
немаловажным, но не приближающим его к Соломонову решению по поводу
выбора конкретного сотрудника. На продолжавшие поступать звонки он вынужден
был отвечать об остающемся вакантным месте. Это вело к появлению новых
записей в тетради, расшатыванию нервной системы и, как следствие еще более
затрудняло процесс выбора. Появившийся в это время друг детства Серега с
просьбой о микрокредите в $1000 был воспринят как посланец богов. Не с майором
же советоваться в конце то концов. Друг взял тетрадку, за изучением которой
Николай проводил иногда целый день, да и запустил ее в уничтожитель документов
и, прежде чем глава подающей надежды на светлое будущее ее учредителя фирмы
успел опомниться, тетрадь была распущена на тонкие полосы не представляющие
теперь абсолютно никакой ценности бумаги. "Начни сначала, все начни с ну-у-ля!" -
пропел чему то радуясь Сергей Владимирович. - "Понимаешь, не нужно все это", -
показал он рукой на кучку нарезанной бумаги. - "Доверяй чувствам. Поговори на
отвлеченные темы, заставь человека раскрыться. Ты ведь ей еще ничего не должен.
Я имею ввиду зарплату", - улыбнулся друг. - "Пусть она сама попробует тебе
понравиться. Можешь даже спросить, почему именно ее следует взять на эту
должность. Не обещай перезванивать: бери на работу или отправляй в родные
пенаты". "Куда?" - переспросил, подавшись вперед Николай Васильевич.
"Неважно", - отрезал друг, - "к маме/мужу/подруге, хоть к черту на рога. Больше ты
ее видеть не должен".
Рассуждения Серегины Коле понравились настолько, что он счел возможным
ссудить товарищу $1500, вместо запрошенной тысячи и уже к полудню не
переживал по поводу пропажи тетрадки.
* * *
Нина пришла на третий день после подачи нового объявления все в ту же
газету и произвела на Николая весьма благоприятное впечатление. Если раньше он
обращал внимание только на заполненные мелким почерком графы своей хитрой
таблицы, подбивая баллы и пытаясь определить фаворитку, используя лишь
арифметические правила, то теперь он вообще не вел записей и предыдущих
четырех соискательниц отправил, даже не взяв номера их телефонов. Нина
показалась ему интересной девушкой и, чтобы продолжить беседу, он пригласил ее
пообедать в недалеко расположенный ресторанчик.
Обед там подавали без изысков. Кухня напоминала советский общепит,
расправивший крылья на умении готовить котлету по-киевски для клиентов и
шаурму на входе для случайных прохожих. Заказанная Николаем стограммовая
баночка черной икры, расположила к нему официанта, но отдавала привкусом жести
и стоила так, будто срок хранения увеличивает ее ценность. К икре девушка
оказалась равнодушной, зато выпила почти половину купленного кавалером
полусладкого Муската и лихо расправилась с порцией куриной ноги, гарниром к
которой служил картофель - фри, усыпанный зеленым горошком. Нина была весела:
смеялась шуткам своего возможного босса, пытавшегося доесть черную икру,
которую часом позже его нестарый еще организм отторг, как чужеродный белок у
края тротуара.
"Жизнь - хорошая штука", - так думал Николай Васильевич уже на следующий
день после первого знакомства со своим референтом. Работать не хотелось и,
посовещавшись с самим собой, ибо никому более он так не доверял, как здравому
смыслу, решил свернуть дела на неопределенное время, схоронив деньги в
оффшорном банке. Предложение провести десять дней на турецком курорте было
воспринято Ниночкой с почти детским восторгом и, если бы не выпитые перед этим
сто грамм молдавского коньяка, реакцию можно было бы считать искренней.
Через неделю они улетали в Анталию, оставляя за бортом машины КБ
Ильюшина суетливое "Шереметьево", два охраняемых на окраине склада с офисной
техникой, пустынный офис и прежний жизненный уклад, при котором каждый из
них жил сам по себе.
Возможно таково влияние теплого морского воздуха, которым дышит человек
или так влияет на него созерцание огромного водного пространства - колыбели
всего сущего, а может припорошенное канцелярской пылью сердце Николая
Васильевича, ожило после вынужденного простоя, связанного с работой мысли
более, нежели с работой чувств, но уже к третьему дню пребывания своего на
курорте случилось с ним то состояние окрыленности, которое зовется
влюбленностью. Объектом его воздыханий, как нетрудно догадаться была Нина
Александровна, которую он теперь называл Ниночкой, дарил ей каждое утро цветы
и безропотно ждал взаимности.
Нина, неизбалованная вниманием девушка-переросток, никогда не выезжавшая
далее деревни Кожемякино, где рассыпалось в бесприсмотре бабушкино наследство,
не верила своему счастью. Курорт, четырехзвездочный отель, прислуга, чаевые
официанту, лимузин к подъезду, словом все то, о чем она раньше только читать
могла в бульварных романах, было к ее услугам. И такой обходительный Николай
Васильевич. Правда он не был похож на ее рыцаря: несколько старомодный, (он
ведь старше ее лет на десять, а может и больше), начинающий лысеть мужчина со
смешными для нее взглядами на отношения мужчины и женщины. Для порядка она
не подпускала его к телу пять дней, после чего они разместились в двухместном
номере люкс, двери из которого раскрывались прям в бассейн с чудно синей
морской водой.
* * *
Сказка закончилась через месяц. Николай Васильевич (теперь Коля) получил
сообщение о каких-то финансовых проблемах, поразивших почти всех его
знакомых. Новое слово дефолт, впервые услышанное Ниночкой на турецком
побережье Черного моря, оставило в душе пренеприятнейший осадок и множество
нереализованных мечтаний, толпившихся в ее душе, как пенсионеры в троллейбусе.
Свадьбе, которую она представляла неоднократно, как победу над более
удачливыми подругами, так и не суждено было состояться.
Для Николая же ситуация отнюдь не выглядела удручающей. Большинство
конкурентов из бывших сотрудников разорились и стояли в очереди к бывшему
боссу, чтобы заняться самобичеванием. Они де только теперь поняли гениальную
прозорливость Николая Васильевича и работать с таким человеком - есть тот
максимум, стремиться к которому должен предприниматель, желающий всю жизнь
свою посвятить науке извлечения прибыли. Коля их внимательно выслушивал, ему
было приятно, обещал на днях перезвонить и складывал визитки под бронзовую
фигурку Будды на добротном дубовом столе, доставшемся от деда, когда-то
работавшего бухгалтером в колхозе "Вперед", чья контора располагалась аккурат в
бывшей помещичьей усадьбе. При выходе на пенсию Семену Порфирьевичу
колхозники подарили стол, за которым он работал в конторе, поскольку этот
предмет был единственным из уцелевшей мебели князей Перфильевых и не
развалился от времени и отношения к нему людей.
Будду тревожить не полагалось, дабы не навлечь неприятности на свою
искательницу приключений. Коля ублажал Гуатаму благовониями, купленными в
ближайшем к офису подземном переходе, медитировал и был уверен в том, что там
наверху его кто-то очень любит, если позволил сберечь с таким трудом нажитый
капитал. Немного позже пришло осознание того, что Нина сыграла во всем этом не
последнюю роль. Так сформировался Колин талисман в должности секретаря-
референта.
Однажды они отдыхали компанией в загородном доме Николая Васильевича.
Гости, представлявшие большей частью руководство дружественной фирмы,
подписавшей с одним из предприятий Николая выгодный контракт, быстро
напились, как это обычно бывает с внезапно разбогатевшими людьми, и уже не
представляли интерес как собеседники. Нина, Коля и Сергей расположились на
балконе, курили, лениво отхлебывая "Мартини", и наблюдали за пытающимися
проникнуть в натопленную баню гостями. Охрана корректно их посылала в
направлении популярном среди людей низшего класса новой реальности. Гости не
понимали. Николай Васильевич распорядился развезти гостей и уже через пол часа
вечер приобрел ту чарующую волшебность, ради которой миллионы людей
вечерами рвутся из мегаполисов к своим не всегда шикарным "бунгало".
- А пойдемте-ка в баньку, - блеснул зубами Николай, - мне позавчера один
знакомый - веничек эвкалиптовый подогнал. Аромат, - Коля мечтательно прикрыл
глаза, давая понять, что, ощутив этот запах умирать уже не страшно, - закачаешься.
Предложение приняли благосклонно и без той стеснительности, которую можно
было ожидать, если бы хозяин и его друзья не притронулись к спиртному.
* * *
А после баньки, когда каждая клеточка тела дышит чистотой и наслаждается
жизнью, когда душа поет и легкий алкоголь безболезненно покидает организм
наступает момент истины и хочется всех обнять, со всеми поделиться. Делятся,
правда, у нас в основном советами да воспоминаниями, но, как говорится "дареному
коню..."
История, рассказанная хозяином загородного дома.
Рос то я в селе. Даже не знаю, есть ли еще кто там, жив ли, а родни точно нет.
Мать померла лет десять уже тому, а батя года три протянул еще, да и заснул с
сигаретою в руке, как это часто бывает с мужиками, предоставленными самим себе.
Сгорел. Так что и с наследством возиться не пришлось: не осталось его. А здорово
было бы наверно приехать в дом, в котором ты вырос, который помнит тебя еще
совсем пацаном, а ты его помнишь нарядным, сверкающим новой краской на
прибитых недавно отцом плитах ДВП. Это ж целый праздник был, когда мы в него
переехали с дедовой хаты. Зажили, как говорили в тех краях "отдельным
хозяйством". Дед не любил ничего коллективного и, несмотря на обязанность
трудиться в колхозе часто приговаривал "гуртовэ - чортовэ". Этот принцип он
исповедывал и внутри семьи, полагая, что два хозяина, пусть даже состоящие в
родстве, не могут нормально вести дела. Отец разделял его взгляды отчасти. В
первую же весну он выделил мне пару соток чернозема, на которых мне предстояло
выращивать кормовую свеклу. Свекловод из меня не вышел. Да я и не переживал,
будучи твердо уверен в ином своем будущем. Город представлялся мне
праздником. В каждый наш приезд, а бывали мы там раза три на год, веселые толпы
праздношатающихся горожан в районе рынка поражали детское воображение и
мешали проехать батиному "Москвичу". "Чем заняты все эти люди?" - спрашивал я
себя и приходил к выводу, что видимо чем-то необременительным, не требующим
напряжения тела с утра до ночи. Тогда то, в один из наших визитов в город с целью
продажи накануне освежеванной туши борова Петруччио, тяжесть от расставания с
которым еще не покинула детское сердце, я и задумался - может ли плата за столь
необременительный труд быть достаточной для беззаботной городской жизни.
Родители даже не поняли моего вопроса, когда я спросил об этом за поздним
обедом. Мне пришлось идти к деду, колдовавшему над бухгалтерской
документацией колхоза "Вперед", как пираты моей любимой на то время книги
Стивенсона над картой острова. Отвлекать деда считалось непозволительным и под
суровым взглядом бабушки я сбивчиво изложил ему свой вопрос, вызвавший
почему то в нем приступ веселого смеха, который впрочем, человеку
непосвященному мог показаться кашлем умирающего в муках человека. Дед вручил
внуку огромную книгу "Капитал", настоятельно посоветовав ее прочесть, чтобы
внести ясность в процесс появления денег, товара, прибыли и разобраться с
понятием рабочей силы. Домой я вернулся в хорошем расположении духа, будучи
уверен в том, что билет в город у меня в кармане.
Год я штудировал Карла Маркса, консультировался с дедом, спорил с отцом,
пока не сообразил, что заработать деньги можно только кого-то обманывая. Тем же
летом я попросился за прилавок мясного павильона и продал нашего хряка на 55
рублей дороже, чем планировал отец. "Капитал" принес первую ощутимую пользу в
виде часов марки "Луч", красовавшихся теперь круглосуточно на моей руке. Я не
хотел бы, однако надоедать Вам этапами своего самоутверждения, которые и так
известны моим друзьям, поскольку более серьезные успехи возникли много позже -
во время нашей с Сергеем учебы в Политехническом. Совсем другое воспоминание
тревожит меня всякий раз, когда я оказываюсь в компании верных друзей.
Была в нашем хозяйстве корова Марья со сказочно добрым нравом и высокой
производительностью. Одно качество дополняло другое и скотинка очень серьезно
помогала в продовольственном обеспечении семьи. Каждую весну кто-то с
радостью покупал теленка от нашей Маши. Но ничего нет вечного на этой Земле.
Стала буренка хворать и впервые по весне мать не продала теленка, оставив его у
нас. Марию она уже не отдавала пастушку на выпас и та стояла под навесом,
посматривая грустными глазами на проходящих мимо забора людей и животных,
иногда своим мычанием вступая в перебранку с невидимым оппонентом. В такие
моменты даже мне, почему-то становилось невыносимо тоскливо. Как-то помню,
мать выскочила из дому в ответ на ее крик, постояла, поговорила с Марьей о чем-то
и в слезах забежала обратно. Движимый детским любопытством я подбежал к
животному и с непонятным мне доселе чувством увидел крупные слезы, стекающие
из ее глаз. Тем же вечером, в ответ на вопрос отца о причине напухших и красных
глаз мать сказала, что она, наконец согласна и пусть он делает что хочет. Дня через
два Марию забрали какие-то невзрачные мужички на грузовике, а папа подарил
матери золотое кольцо, которое она почему-то всю жизнь носила на цепочке рядом с
крестиком. С тех пор у нее появилась фраза: "Что поделаешь? Это жизнь". С нею
она встречала любое, даже самое неожиданное и неприятное известие. Когда
охотники застрелили ее брата в кукурузе, приняв его за бредущего кабана, звучала
именно эта фраза, но не приличествующий случаю бабий вой. Может, именно
поэтому соседи считали ее не совсем нормальной?
* * *
"Бизнес - это война", - думал Николай Васильевич, повторяя чьи-то слова. Он
сидел все в той же комнате с камином, где недавно обсуждал с Сергеем
Владимировичем текущие дела. Остановка в развитии бизнеса значила бы
поражение в этой войне за прибыль. Если во время военных действий командующий
армией оттягивает момент решающей битвы, дает противнику собраться с силами,
подтянуть продовольствие и боеприпасы, восстановить силы и "зализать раны", то
все предшествующие в военной кампании успехи можно сказать перечеркнуты.
Колян контролировал бОльшую часть рынка наличных продаж своего небольшого
городка, но вряд ли составил бы конкуренцию представителям столичного бизнеса,
которые не преминут появиться, когда ситуация потребует вбрасывания денег в
развитие регионов. Им должно стать тесно в одном мегаполисе. Николай был уверен
в этом на все сто. Значит - сколь веревочке не виться, а конец печален: мелкий
бизнес, вторые роли. Это не могло устроить человека с психологией победителя.
Проблема висела над ним как готовая обрушиться снежная лавина. Составлять
конкуренцию столичным воротилам следовало совсем в другом бизнесе, но где он?
Решение пришло как всегда неожиданно. Коля не спал, а находился в том
полудремотном состоянии, в котором вероятно и Дмитрий Иванович Менделеев
классифицировал химические элементы. Пришедшая мысль о газификации всей
страны лишь отчасти перекликалась с электрификацией Ленина, чьи последователи
выборочно воплощали идеи великого поводыря в вольной трактовке текущего
генсека. Не таков был Николай Васильевич. Газопоставки конечному потребителю
за все семьдесят лет советской власти не были доведены до логического конца в
виде всеобщей газификации села, следовательно, человеку с воображением есть, где
развернуться. Созданные таким человеком магистрали, кроме прибыли,
заработанной на строительстве, предполагают еще и деньги за эксплуатацию, а
возможно и прибыль от перепродажи "голубого топлива". Почему топливо
называют голубым, Николая интересовало меньше всего. Важен был тот факт, что в
процессе приватизации уже существующей газотранспортной системы, им некогда
будет думать о новом строительстве и обслуживании периферии, значит, у него есть
время. Смущало одно - прибыль по самым скромным Колиным подсчетам была
столь велика, что даже пришедшая в голову идея, как ему показалось, требовала
увеличения штата охранников. Теперь его дом охраняли пять бывших десантников,
незначительно снижавших рентабельность, но вселяющих уверенность в победе
чистого разума над родственными связями конкурентов.
Для проникновения в газовый бизнес кроме денег требовался еще и неглупый
человек с амбициями, от которого нельзя ожидать удара в спину. Выбор пал на
Сергея - сокурсника по "политеху" и мелкого предпринимателя, кредитором
которого частенько выступал Коля. Хорошенько поразмыслив, Николай пришел к
выводу о неприемлемости других кандидатов, включая двоюродного брата из
Костромы, к которому он тяготел двумя днями ранее. Рассуждения сводились к
необходимости включения этого человека в списки акционеров или, что скорее
всего, к вероятной отдаче ему увесистой доли уставного фонда общества с
ограниченной ответственностью. Это должно было стать дополнительным и весьма
ощутимым стимулом в работе "толкателя". Однако такой расклад не вполне
устраивал Николая Васильевича и он решил приберечь такой козырь на конец
беседы.
Сергей Владимирович однако, сразу его раскусил и Николаю пришлось
пообещать двадцать пять процентов. Это не радовало, хотя факт согласия
институтского приятеля внушал надежды постперестроечному авантюристу.
* * *
Любая грандиозная задача кажется невыполнимой, если не делить ее на ряд
более простых. Эту аксиому Сергей усвоил еще в школе, когда услышал о
ленинских задачах минимум и максимум, поэтому идея товарища "сесть на газовую
трубу" в целом ему понравилась. Выторговав себе процент участия в грядущих
доходах и оговорив с Колей принципы финансирования, он ринулся в новое для
себя дело, поручив присмотр за бильярдными своему племяннику, закончившему
этой весной профессионально - техническое училище и уже несколько месяцев
болтавшемуся без дела. Отмазал парня от осеннего призыва к удовольствию его
матери - Серегиной сестры, воспользовавшись частью суммы, выделенной
Николаем на представительские расходы. Объяснил правила игры на бильярде,
расценки на столы и надолго поменял круг общения.
Сергей Владимирович впервые появился в "Управлении газовых магистралей",
изображая старосту деревни Митино, население которой жаждет зажечь голубой
огонь в своих избах. Его утро с того дня пахло дорогими сигаретами и кофе с
коньяком. Он часами просиживал в приемных важных людей, чей костюм стоил
столько денег, сколько он зарабатывал в бильярдных за несколько месяцев, но дело
не двигалось. В бизнес его не пускали, справедливо полагая, что плодить
конкурентов, а значит создавать себе проблемы в будущем - затея для идиотов,
которыми себя никто считать не хотел. Нельзя сказать, что Сергей Владимирович
был единственным претендентом на распределение газа, но именно он был ближе
всех к руководству "Магистралей" благодаря щедрому финансированию
институтского товарища, продолжавшего держаться в тени. Выезды на природу,
сопровождающиеся шашлыком, рыбалкой или охотой, посещение дорогих банных
комплексов с услугами массажисток и способность в любое время суток найти
молодых девчонок без комплексов, сделали Сережу таким же естественным
участником любого праздника, каким является Санта Клаус в новогоднюю ночь.
Поэтому, когда кто-то там наверху решил приторговывать голубым топливом, ему
понадобились дистрибьюторы на местах. Большие люди "магистралей" сразу
вспомнили о веселом нестаром человеке, уже практически вошедшем в среду
"избранных".
Все неплатежеспособные на тот момент клиенты были вынуждены
перезаключить контракты на поставку газа. Поставщиком выступала новая фирма
Николая Васильевича ООО "Никгазтранс". Договора были жесткими, не
оставляющими потребителю шансов на "халявное" пользование ресурсами. Через
полтора года напряженной работы, потребовавшей немалых инвестиций, Николаю
Васильевичу отошло до шестидесяти процентов имущества должников.
Выставленное на аукцион оборудование предприятий в комплексе с
производственными мощностями в пять раз перекрывали затраты.
"Не торопись богатеть", - такую фразу услышал Сергей после взрыва его
служебного автомобиля, припаркованного возле офиса. Никто не пострадал. Выбило
несколько окон на первом этаже подлежащего реконструкции старинного здания,
которое было уже несколько месяцев как куплено и использовалось под офис, да
несколько человек написали заявление "по собственному", рассудив видимо, будто
их драгоценная жизнь в опасности.
Нельзя сказать, что инцидент нисколько не повлиял на Сергея. Он, в который
раз подивился чутью Николая, по-прежнему не "казавшему носа" в свет. Сергей
Владимирович намеренно снизил значимость произошедшего на еженедельном
докладе своему другу/шефу, намереваясь провести собственное расследование. Тем
же вечером он заставил Затулидупло взять больничный и приступил к выяснению
обстоятельств.
* * *
Связи майора способствовали выяснению личностей подозреваемых не
меньше, чем нечеткий снимок камеры наружного наблюдения, запечатлевшей
нескольких человек у машины босса.
Парней, осуществивших минирование и подрыв, они нашли довольно быстро.
Ребята занимались "бодибилдингом" - модным среди молодых бездельников
занятием в одном из городских клубов, частично, кстати, принадлежащем Николаю.
"Вам бы следовало брэйнбилдингом заниматься", - сказал им тогда Сергей, глядя в
ясные еще глаза двадцатипятилетних оболтусов.
К сожалению отставные друзья майора, соскучившиеся по "живой" работе
были весьма неумеренны. Они полагали, будто наращенные при помощи стероидов
мышцы ребят, говорят о мужестве и выносливости их обладателя. Увы, это
оказалось не так.
Парней привезли на генеральскую дачу. Генерал Кандыба был человеком
странным и в тот момент находился в туристической поездке по странам Юго-
Восточной Азии, решив, наконец посмотреть на мир, в загнивании которого он не
сомневался всю сознательную жизнь. По странной генеральской прихоти дача его
была оборудована не только бункером - бомбоубежищем, но и несколькими
камерами одиночками, о которых и вспомнили современные сыщики - любители -
бывшие сотрудники секретных служб, знавшие о Шерлоке Холмсе только из
анекдотов.
После двух дней работы с подозреваемыми, у одного из них случился инсульт.
Он лежал парализованный, ходил под себя, а полковник медицинской службы Петр
Матвеевич Маковей (кличка ПМ или "пистолет") выражал смутную надежду, что
через месяц-два мычание обвиняемого трансформируется в человеческую речь и
тогда он расскажет все.
С другим они тоже перестарались. Уже на второй день допроса, золотой второй
день, когда по памяти Затулидупло и происходили обычно все признания, молодой
человек начал вести себя, как пятилетний пацан. Спрашивал где его игрушки, а
когда Миша Кордубайло - старый друг майора, с которым они еще чехов в Праге
месили, слегка ударил его по правой щеке, - расплакался так трогательно, что ни у
кого не осталось сомнений - крыша у парня поехала окончательно. Видимо
сознание, не желающее мириться с реальностью, устранило весь нажитый за
последние двадцать лет опыт, вернув его обладателя к исходной точке.
Третий просто повесился в "одиночке", проявив изобретательность и
распустив на лоскуты оставленную ему рубашку. Недельная работа не дала ни
ниточки, ни зацепки. Единственным установленным фактом являлся, пожалуй, пол
"заказчика". Это была женщина. Следственные действия зашли в тупик, о чем
надлежало сообщить руководству.
* * *
Николай Васильевич был человеком обстоятельным и не удивился
достигнутому Сергеем Владимировичем успеху, как возможно это сделал бы кто-
нибудь другой на его месте. Удача была просчитана, за нее было заплачено звонкой
монетой. "Никгазтранс" только начинал приносить прибыль, о которой мечталось
его владельцу еще в бесконечно далекие времена первых кооперативов. Сергей, как
менеджер проекта - безусловно, силен, но и этот факт, если заглянуть в суть
вопроса - заслуга Николая. Именно он выбрал человека, которому можно доверить
становление структуры. Да и если быть до конца откровенным, - думал иногда Коля,
глядя в камин, - многое в этом мире зависит просто от удачи. Стечение
обстоятельств и конкретная личность. Почему одним везет, а другим - ни в какую.
Где-то на востоке это называют, кажется кармой.
Своей кармой Николай был доволен, но понимал, что остановка в развитии
бизнеса губительна. Все, что сделал он - может повторить почти каждый
предприниматель, обладающий чутьем/нюхом, а таких на просторах бывшего
"нерушимого" было еще немало. Уезжали совсем другие люди. В Штаты, Израиль,
Испанию, Аргентину и Австралию ехали люди, желающие жить просто. Часто
возможность иметь жилье в "обетованной земле" или способность его оплачивать
являлись решающими факторами в принятии решения тем или иным семейством.
Уверенность в завтрашнем дне в виде социальных гарантий, медицинское
обслуживание и достойный уровень зарплаты двигали пилигримов 21-го века по
карте мира, как опытная рука мастера передвигает пешки на шахматной доске. И,
как пешке не дано знать, с какою целью ее ставят в квадрат, так и иммигрантам
никогда не постичь глубинный смысл своих действий. Так думал Николай в ответ на
вопросы случайных знакомых, задававших этот нелепый вопрос об эмиграции, на
который они не сразу решались. Им казалось: будь у них столько денег, сколько, по
их мнению, было у этого добродушного малого, они бы не раздумывая, отправились
в другую страну. В страну, где нет своеволия и хамства чиновников, заплеванных
парадных и алкоголиков соседей, каждую неделю устраивающих потоп с
мордобоем, словом всего того, с чем тут приходится мириться, как матросам-
подводникам в "автономке" приходится сосуществовать со старшиной, каким бы
монстром он не был.
Вслух же Николай рассказывал какую-то тривиальщину, услышанную им бог
весть когда: "Где родился, там и сгодился". Вопрошающие тут же снимали тему, в
воздухе повисала тишина с оттенком настороженности, поскольку Коля говорил
свою фразу с таким воодушевлением, что окружающим становилось ясно: "Этот
парень не так прост, каким кажется".
На одной из вечеринок, устроенных дружественной фирмой, он встретил
"Бубу" - давнего своего приятеля, с которым еще в школьные годы организовывал
"Клуб аквариумистов". Странным, но вполне логичным образом детская эта страсть
к разведению барбусов трансформировалась у Валеры в бизнес по разведению
карпов и толстолобиков. "Рыбный король", как полушутя назвал его Николай, был
немногословен и амбициозен. Носил коробивший многих своею безвкусицей
малиновый пиджак и гладко зачесанные назад волосы, обильно смазанные польским
гелем "мокрый эффект". Валерий напоминал загримированного под аристократа
люмпен - пролетария и всюду таскал за собой жену, о которой только и было
известно, что в прошлом году она получила звание "мисс Тамбовский университет".
У Николая тогда, пожалуй, и возникла мысль о создании команды
единомышленников, которыми он и считал себя с Бубновым. Колина мысль
застопорилась. Прибыль шла ровным потоком. Излишки скапливались на счетах,
принося лишь жалкие дивиденды - подачки банкиров. Требовалась, не
диверсификация, нет. Рубить несущую золотые яйца курицу Коля ни за что бы не
стал, но вложить деньги в прибыльный бизнес, дабы не класть все яйца в одну
корзину. Этим был занят он в дни, предшествующие неудачному покушению на
своего менеджера.
* * *
В кабинете тускло горела настольная лампа. Николай посмотрел на часы: 23-
45. "Бог ты мой", - про себя удивился он, - "я и забыл когда спал то по-
человечески". За дверью терзала клавиатуру Ниночка и неслышный обычно звук от
удара по клавишам, долетавший сквозь двойные двери до слуха директора, убеждал
последнего в бесполезности ночного бдения. Ничто не шло на ум.
Он услышал, как кто-то решительно вошел в приемную. Пара сказанных
усталым басом слов и первая дверь в его кабинет открылась. Когда Николай увидел,
что ручка второй двери пришла в движение, он уже не сомневался: пожаловал
Сергей Владимирович.
- Ниночка, кофе нам, - крикнул в появившуюся щель Николай Васильевич.
- Через пол часика, - поправил его Сергей.
Нина зашла в кабинет и молча посмотрела на его хозяина. "Да", - сказал тот и
она вышла бесшумно прикрыв за собой обе двери.
- Ну, что у тебя? - полушутя спросил Николай, откидываясь в кожаном кресле.
- Все гораздо серьезней, чем я тебе докладывал три дня назад, - перешел к делу
Сергей.
- Если ты о налоговой проверке, - растянул губы в улыбке Николай, - то
беспокоится не о чем. Всем уплачено по таксе.
- Такса - сто баксов, - улыбнулся приятель. - Нет Колян, не об этом речь я веду.
Меня интересует взрыв моей "Вольво". Помнишь?
- Помню конечно, - кивнул головой Николай. - Ты же сам говорил, что пацаны
вроде попугать хотели, денег по легкому срубить?
- Говорил, - согласился Сергей, - но в действительности дело обстоит иначе.
Меня в самом деле хотят убрать, полагая видимо, что с моим уходом исчезнет и
"Никгазтранс".
- Что-то не припомню я серьезных терок у нас, - задумчиво произнес Николай
Васильевич, доставая серебряные стопарики и пол бутылки коньяка "Белый Аист".
- В том то и дело, - посмотрел Сергей на бутылку и вспомнил, что с обеда
ничего не ел.
- Сейчас я бутеров нарежу, - как будто угадал его мысли компаньон.
На столе появились четыре крохотных бутерброда. Николай называл их
одногрызами, поскольку проглатывались они за раз, доставляя удовольствие своему
обладателю насыщенным вкусом нетвердого сыра с бужениной. Коллеги выпили,
дружно вкинув во рты по бутерброду и Николай отметил про себя, что не ощутил
того богатого вкусового букета, к которому привык за последние спокойные годы.
- Скверно все-таки, Серега. Даже коньяк не радует. Ну, говори: что ты там
нарыл.
Сергей Владимирович закусывал с аппетитом, которым не мог похвастать его
старший компаньон и видимо поэтому в воздухе повисла театральная пауза.
- Заказали меня Колян, - сказал оживленно Сергей, с интересом посматривая на
оставшуюся в бутылке янтарную жидкость.
Тот понял взгляд правильно и снова наполнил стопки.
- Говори, - кивнул он головой вверх, опрокидывая в себя жидкость.
- Да говорить то особенно не о чем, - загрустил Сергей Владимирович. -
Перестарался Затулидупло сотоварищи. Имеем фактически два трупа и психа.
Психоаналитики его раскрутят понемногу, но полной информации нам не получть.
- А что-нибудь удалось выяснить? - спросил, подавшись вперед Николай.
- Очень немного пока, - вздохнул Серега. - Стопудово баба им меня заказывала.
- Узнает? - почему-то напрягшись, спросил владелец фирмы.
- Вряд ли, - покачал головой директор. - Ты просто не представляешь состояние
клиента. Детский сад, одним словом. Судя по всему самая обычная женщина. Не
лишенная привлекательности. Лет, пожалуй, около тридцати.
В этот момент дверь открылась и на пороге возникла Ниночка с золотистого
цвета подносом, на котором дымились две чашки, распространяя
умопомрачительный аромат свежесваренного кофе.
В кофе тут же был влит коньяк. Нина ушла и Сергей Владимирович
глубокомысленно изрек: "Собственно говоря, могла и она". Николай заерзал за
столом и стало видно, что разговор ему неприятен.
- Знаешь что? - наконец высказал он. - Давай вернемся к этому разговору
завтра, нет: лучше послезавтра. Информацию там соберем, покумекаем скудным
нашим умишком. Не дрейфь Серега - утро вечера мудреней.
Сергей Владимирович покинул кабинет во втором часу, оставив своего шефа с
красными от бессонницы глазами и незначительным количеством коньяка,
плескавшегося на донышке бутылки.
* * *
По прошествии всего недели после этого разговора, тело коммерческого
директора "Никгазтранса" было найдено недалеко от его загородного дома,
сидящим в его любимом автомобиле марки "Крайслер" с небольшим входным
пулевым отверстием в левом виске. Николай Васильевич стоически воспринял это
известие, хоть и не без волнения. Глаза его впали, он стал рассеян, но всего через
месяц после трагедии взял себя в руки, назначив "Бубу" новым директором фирмы,
с проданным ему по дружеской цене пакетом в 15%.
Майор Затулидупло, оставаясь верным привычке своей к коньяку, смешал его
как-то с водкой в непропорционально больших количествах и выпал из поезда Киев
- Львов. Осматривавший тело патологоанатом утверждал, будто смерть бывшего
чекиста была легкой.
Николай Васильевич легко вошел в круг "избранных". Его приняли с
почестями, невиданными прежним публичным руководством "Никгазтранса" и
только иногда, перед подписанием не совсем выгодного контракта, желая показать
партнеру свою готовность к сотрудничеству, он говорил: "Что поделаешь? Это
жизнь". Почему - то после этой фразы партнер становился более сговорчив.
Спинов И.И. февраль 2005 г.