ОДНА В ПУТИ

 

Чьи-то
холодные руки тянули Аду на землю. Девушка спокойно парила себе в облаках,
взмахами рук разрезая воздух, словно птица, и свысока наблюдая за тысячами
ярких, движущихся, словно фосфорные тараканы, огней Москвы. Но вдруг холодные
руки стали тянуть ее за ноги вниз. Это оказалась мама.

- Ада,
вставай, а то чай остынет, - голос послышался сначала откуда-то из другого
мира, потом стал четче и, наконец, Ада открыла глаза. - Поторопись, а то
опоздаешь.

Девушка
лениво потянула сначала одну ногу, потом вторую. Совсем не хотелось покидать
эту теплую, мягкую постель, которая подарила ей, приятный сон, а не вечные
кошмары, давно мучившие ее. Аде пришлось вставать. Громко шаркая огромными для
ее ног тапками брата, она доплелась до ванной комнаты и попыталась улыбнуться
себе в зеркало, висевшее над раковиной. Ничего из этого не вышло. Она много раз
слышала рекомендации известных психологов улыбаться себе самой и утверждать что
ты - самая красивая и обаятельная. Может быть. Но утром сказать себе, что ты
самая красивая, язык просто не поворачивается...

В зеркале
на нее смотрело лицо, черты которого не представляли собой ничего особенного:
вытянутое сухое личико с маленькими глазками, ярко выраженными скулами и
потрескавшимися губами.

Черные
крашеные волосы соломой падали ей на плечи. Она вообще всегда ходила во всем
черном, и никто не знал почему. Все просто считали это странностью.

Умывшись,
одевшись и приведя себя кое-как в порядок, Ада зашаркала тапками на кухню. Она
думала, неохотно ковыряя ложкой в кружке с чаем, что ей учиться еще целых
полтора года в этой надоевшей до чертиков обшарпанной школе. Кружка, в которой
Адка обычна пила чай, была подарком Ангелины Арземштейн - первой подруги Ады в
этом странном московском мире. Когда Аделаида приехала в Москву из другого
города и пошла в незнакомую школу, то Ангелина первая стала общаться с ней.
Тогда это крохотное кудрявое существо, которое к 10-му классу превратилось в
хрупкую девушку с длинным носом, тонкими губами и с тяжелыми, в железной оправе
очками на переносице, было, видимо, так же одиноко, как и Ада. Но снова
железный тон голоса матери оборвал приятные, сладкие и очень липкие
воспоминания о былом, так рано закончившемся детстве.

- Через 15
минут начнется урок, ты думаешь уходить?

На улице
было мерзко. Девушка не помнила, чтобы в середине марта было так тепло и мокро.
Шлепая по лужам и мокрому снегу (сухого места на земле просто не было), она
неохотно пошла к школе. Как огромно было желание Адки, чтобы на месте
ненавистного учебного заведения она обнаружила бы груду его остатков (оно
пострадало от взрыва или пожара). Но проклятая школа все стояла на своем
законном месте.

Надежно
спрятавшись за углом "любимой" школы, Аделаида закурила. Не сказать,
чтобы Аде нравилась эта привычка, но попав под дурное влияние (а как известно
плохой пример заразителен), она не смогла не поддаться соблазну... Пока окурок
противно шипел и мок в луже, девушка уже подходила к крыльцу школы.

Жанка -
соседка по парте - как всегда рассказывала какую - то чушь, не понимая, сама даже
иногда, что она говорит. Жанка всегда улыбалась. И это почти всегда дико
раздражало. Когда она улыбалась или смеялась, то видны были только ее большие
передние зубы, а глаза превращались в щелочки над наступающими пухлыми щеками.
Аделаида редко слушала ее. Ей вообще не интересно было все содержимое школы,
включая всех одноклассников, которые, за исключением пары человек, осточертели
ей до смерти. Однообразие, скука, непонимание учителей и грубая тупость
"собратьев по классу" сводили Аду с ума и отбивали всякую охоту
учиться. И как Ангелина еще может тянуть на пятерки, тогда как Аде это надоело
уже очень давно? Доставляли удовольствие ей только один-два предмета, на
остальных же уроках у нее сводило челюсть от зевоты. Отмучившись в школе, Адка
пошла, наконец, домой. Девушка решила не делать уроки и, наслаждаясь
одиночеством, начала слушать свою любимую музыку из разряда "смерть
соседям". Музыка - это, наверное, была единственная вещь, которая
заставляла Аду забыть о вечной черноте, ее окружавшей, о непонимании людьми ее
чувств и интересов. У родителей и знакомых ее музыка вызывала головную боль и
агрессию, но Аделаида спокойно воспринимала ее. Зациклившись на музыке, она
иногда могла забыть окружающую ее реальность, и погрузиться в созданный ею мир,
где не было черноты и одиночества, где было хорошо и легко. Ада знала - такой
мир ждал ее после смерти.

Пять часов.
Надо пойти прогуляться. Существует огромное количество людей, с которыми Ада
могла скоротать сегодняшний вечер, но ей надоели уже эти глупые шутки
приятелей, однообразные разговоры и повторные маршруты. Сегодня она предпочла
им одинокую прогулку в лесу.

Голые серые
деревья зловеще скрипели, отчего по коже пробегали мурашки. Где-то наверху дул
ветер, раскачивая из стороны в сторону безжизненное переплетение веток, похожих
на вены, усеявшие небо. Аде нравились и зловещие деревья, не очнувшиеся еще от
зимы, и грязный снег под ногами. Ведь только лес теперь понимал душевную ее
черноту...

Ада
рассуждала о том, что же ждет ее в будущем. Медленное схождение с ума от
одиночества или серый быт семейной жизни? Тусклые рабочие будни,
дети-спиногрызы и быстро надоевший муж? Такие мысли давно ее терзали, и Ада
просто не видела себя в будущем. Разве что только в гробу.

Постепенно
скрип деревьев и шум ветра слились в единое звучание, будто лес говорил с ней,
но понять его она не могла. Быть может, он говорил ей о веках, прожитых им, о
том, что проблемы какие были сто-двести лет назад остались прежними. Что мы все
лишь ничтожные составляющие огромной вселенной, взирающей сейчас на Аду с крон
этих деревьев и смеющейся над ее жалкой ролью в ходе человеческой истории.

-  Чего же хотят от нее все эти люди, - думала
Адка, - что они пытаются переделать в ней, когда сами не следят за собой? Зачем
осуждать чьи-либо интересы, когда у самих-то интересов нет никаких? Нет, не
стоит думать плохо о них, - промелькнуло у Ады, - ведь осудить их - значит
уподобиться им, а этого она боялась больше всего.

- Ну, а
если меня не понимают окружающие, то понимаю ли я сама себя? - размышляла девушка.
- Если предположить, что есть Ада, которая ходит, мрачная и неприветливая и от
которой веет смертью, то есть Ада, которая улыбается, любит мир, видит его
краски, Ада, которую могут понять и полюбить все? Трудно представить и даже
предположить такое.

Стемнело.
Выходя из леса, Аделаида заметила чудо, которое в начале своего пути вовсе
выпустила из виду. То был небольшой куст, который начал зеленеть и вовсю вбирал
в себя атмосферу весны, которая парила в воздухе и которую Ада до этого момента
не чувствовала.

Теперь она
поняла, что говорил ей лес, - он рассказывал ей о приходе весны, что весна
прикасается не только к животным и растениям, она прикасается и к людям.

На улицах
уже горели фонари. Яркие неоновые вывески магазинов вовсю пытались завлечь
покупателей, во дворах слышно было лаянье собак и гоготание местной молодежи.
Но Ада не замечала всего этого. Она старательно рушила кирпичные стены и
асфальт - футляр ее души, чтобы освободить там маленький кусочек живой земли.
Там она вырастит такой вот куст, какой она видела у леса, радующийся жизни и
весне.

Лес
улыбался, скрипел и шумел ей вслед. Он знал, что Ада рушит свою внутреннюю
крепость смерти, пусть и прекрасную на вид. Ей обязательно доведется побывать
там и насладиться ею вдоволь, но это будет потом, после смерти, а до смерти еще
дожить надо.