Спиридонов Андрей Владимирович. Тихое сердце. Поэтический сборник

Спиридонов Андрей Владимирович : другие произведения.

Тихое сердце. Поэтический сборник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Оставить комментарий © Copyright Спиридонов Андрей Владимирович (radioblago@list.ru) Размещен: 06/03/2019, изменен: 27/03/2019. 91k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Поэтический сборник.

Андрей СПИРИДОНОВ

ТИХОЕ СЕРДЦЕ

Поэтический сборник

ДИНАРИЙ В ГОРСТИ

***

Уж четверть века - вещая свобода

О вере много говорить...

Как не забыть при этом Бога

И малых сих не отвратить?

***

Время скелету выйти из шкафа,

Выйти - скитаться, выйти - бодаться,

Не опасаясь обструкций и штрафа,

Чтоб за права свои вовремя взяться,

Время, сказали, уже подоспело:

Сгнило все бывшее мягкое тело.

***

Как так было - быть не может,

Не осталось ничего,

Осень кости потревожит,

Чтоб весною припекло,

Впрочем, жанр "время года"

Сам себя вдруг исчерпал,

Что дворцы брал в непогоду,

Что на минном поле пал

Неизвестный-неизвестный,

Но опять все тот солдат,

Чаю и махорки взвеси

Каждый раз все так же рад.

Каждый раз встает в атаку

И в могилу как - в окоп,

Заберет с собой в охапку

Исторический пирог,

Заберет последний берег,

Годовых времен накал,

Потому что век сей скверен,

Словно волк или шакал.

Так рискуя, так рискуя,

Пулеметом рифмоплет,

И фарватер мимо буя

Прямо к вечности ведет.

***

Звуки застыли этими днями

Воздухом этим, природой, волнами,

Может, рояль этот, может и лютня

Следы недавнего фестиваля,

Да, Пиротина забыли б едва ли,

Но пиротехника скорей преуспела -

Хрип - вот, что актуально для тела.

***

Задача - лишь разжечь камин,

Ведь русской нет печи под боком,

Со старцем, может, и пророком

Средь лиц, а может только мин.

О да, сколь легок этот стиль

И рифма не замысловата,

За легкомыслие расплата -

Печаль, а может даже сплин.

Динарий был зажат в горсти,

Когда бросали это тело

В ту яму, где оно истлело,

Что и от стен не отскрести.

Вот тут и ритм захромал,

Такая, в общем, чертовщина,

Без Петербурга и Берлина,

Что в прошлом веке русский брал...

***

Во рту зубы, за зубами язык,

я видел, как он шевелится,

когда - говорит,

я знаю, что такое этот визг,

а так же помню тот рык.

В пасти - клыки - и зима вокруг

стелется...

***

Кто опрометчив в слове -

Надежды нет тому,

Порфира или бисер -

Нет выбора к утру,

Когда сгорели свечи

И ладан весь иссяк

Богач и дел заплечных

Мастеровой - впросак

Попали неизменно,

Ведь сталь их так легка,

Что режет (коль измена)

Все мягкие тела...

МАТЕРИАЛ

Гробницу Ирода Великого расхитили

еще в том же веке,

"Вот и истрезвись от вина своего",

кости разбросаны, прочее, что не забрали,

истлело,

говорят, это были ревнители, то есть - зелоты,

хотя всего и не стащили, судя по артефактам,

имя-то Ирода, впрочем, осталось в истории,

однако же вряд ли кто молится

за него...

"Вот и истрезвись от вина своего"!

Трагично, однако на этих раскопках

сорвался со стены и разбился о камни

видный ученый, историк, профессор,

быть может, и не было на нем никакого греха,

но силоамская башня может стать

обычным камнем внизу,

подстерегать на этих путях

с виду, казалось бы, вполне безобидных,

что из камня,

что из песка розового...

"Вот и истрезвись от вина своего",

Характерно и то, что древние тираны

могли оставлять о себе куда более

предметную память

в сравнении с гипсовыми бюстами

новейших времен,

что делать - история и материал измельчали

и пращурам не будет нужды копаться

в бетонной крошке,

сравнивая образцы одной и той же арматуры,

опять же, в этом они могут быть более безопасны

в плане организации труда сверхурочного.

"Вот и истрезвись от вина своего"...

На память еще приходит образ простого монаха,

он вел крайне аскетичную жизнь,

но совершенно не разбирался в грибах,

местная грибница и сгубила его ядом своим,

здесь даже и про вино нечего сказать,

а безопасность и вовсе пустой звук,

потому что настоящая трезвость,

будучи выше вещества и материала,

окончательно не определяется,

но является истинной тайной

окружающего пространства

вселенского,

"Вот и истрезвись от вина своего"...

***

Говорят, ятаган своей кривизной

превозмог обычный прямой меч,

вот и изучай тебя, родная речь,

чтобы завтра выйти на Запорожскую

сечь

воронежской бороздой.

Говорят, лучший доспех -

не иметь никаких утех,

и к гадалкам идти - грех

со своею судьбой-коростой,

что навеки присохло к телу,

пока само оно не истлело...

***

Оказывается, у таможенника Верещагина

Был свой реальный и вполне достойный прототип

(Поспелов),

Он вовсе не взлетел на воздух с баркасом,

Но дожил до старости маститой,

В которой, выходя из дома, до самой смерти

Одевал свою старую пограничную фуражку...

Как говорится, есть правда жизни, а есть - искусства,

И какая из этих правд драматичней - ещё вопрос.

***

Что теперь это барство,

Хоть с гербом государства,

Сверху сотню на чай,

А не то - вылезай! -

Зелени, а не деревянных,

Это не при Романовых,

Даже и не при Рюрике

Не при тюремном цирюльнике,

И не глава уже с плеч,

Так, арийская печь

Без сантиментов и блата,

Просто за ложь расплата.

***

Глупости невозможно научиться,

Как фатум преследует она того,

Кто попал...

нет, даже и не в сети,

А под солнечный удар среди пустыни

людей.

Вот и сказано про опрометчивого

в словах своих,

Что на него куда меньше надежды

Даже в сравнении с глупцом...

КАРТИНА

Берешь перо гусиной стати

И подпись вскоре на письме,

И секундант за место рати

Бредет по жухнувшей листве.

Нет, хороша картина мира,

Где воронью не страшен мор

И вонь дворцового сортира

Не достигает этих гор.

Прищур так славен для прицела,

Ползет под китель холодок,

А весть, чем кончилось все дело,

Доставит вовремя ходок.

***

Здесь ковш заржавленного механизма

Уж не берет в карьере грунт,

И в прошлом тягостная тризна,

Следы от чьих-то теплых унт

Ведут за сопку и чуть дальше,

Где мерою всего - олень,

Читать весь список здесь лежащих -

Пришедшим откровенно лень.

А ковш врастает в эту почву

Как родственный ей организм

И подступившей к лету ночью

Как памятник совсем один.

***

Все пройдет зимой холодной -

Эта истина проста

Возле елки новогодней

И мочального хвоста.

Разгоралась та эпоха

И пожар сей мировой,

Епифана Антиоха

Строй для всех передовой.

Узнаю все эти лица -

На картине общий ряд,

Боевой задор их длится

Все столетия подряд.

Выпукло блестят их латы,

И на дедовом плече

Маузер столь аккуратен -

Родственен любой мечте.

Так и знаешь: этим летом

Всем идти на смертный бой,

С исключительным приветом

Письма шлю с передовой.

Чтобы внук мой нерождённый

Епифана не простил,

Лик его в стекле склоненный

Камнем вдребезги разбил.

УТОПИЯ

Починили почемучку,

Хотя был он злющий злючка,

А могли бы не чинить -

Вторчермет ему вчинить,

Взяли-взяли на поруки -

Не отсохли эти руки

Всех всегда везде прощать,

С коммунизмом поздравлять!

***

О, далеко залетел сокол, птиц побивая, к морю!

Нет, не отсрочил бед к общему нашему горю,

Сколько побед, сколько свершений славить,

Не со щитом, но на щите наш Ярославич.

Где-то в глубинах синего-синего моря,

Хоть и гулял, как известно, там на просторе,

Сломаны его серебристые крылья,

Сердце-мотор - лучший во всей эскадрильи.

Были и раньше брани, но не слышали о такой, вот, рати -

С утра и до вечера, с вечера и до света такие страсти

Колесниц и триер, птиц железных и танков,

Так что в последний день не сосчитать останков!

Только б не встала обида главной в нашем стане,

Только б не стала крамола как злато погано,

Лучше умеренность в мире, лучше на день динарий,

Чем во главе всего - правящий карбонарий.

Покупайте из Нижнего Новгорода наши шпингалеты,

А так же - из Вышнего Волочка - шпинат и галеты!

***

Застонал, братья, Киев от горя

И Чернигов от напастей,

Приняли язвы из-за моря,

Купились на иноземные сласти,

И что белка от двора,

Что дань с самого князя,

Татьбы этой целая гора,

Злата словно грязи,

Только нет счастья от сего посула,

Горе всем от этого соблазна,

Что Днепр, что Ока, что Тула,

Ни одна дорога к правде непролазна.

***

Если свет, который в тебе тьма, то какова же тьма?

Действительно, а какова же эта настоящая тьма?

Вероятно, это до конца не может быть ведомо человеку,

потому что это тьма демоническая,

не божественный мрак, но тьма, где нет Бога.

А что же тогда это за свет,

который в человеке легко-таки оборачивается внутренней тьмой, -

да, как говорят святые, это вечное сияние в человеке самого образа Божьего, искаженного и помраченного еще в Адаме и Еве...

Бедный я человек, столь богатый этим образом,

что так легко готов прельститься этим собственным сиянием -

вместо самого Бога.

***

"...он был занесен в красную...

в книгу рекордов Гиннеса",

Вот уж оговорка диктора на одном из каналов

В связи с кончиной почтенного актера,

Коему уже перевалило за сотню лет,

А он еще вчера все играл на сцене.

Но, что тут скажешь - действительно,

Войти в историю нешуточное дело,

Требует не только таланта, но и много труда,

Предстояния... если не перед Творцом,

То хотя бы в собственной, что называется, планиде.

ПОЭТ

Больное городское нёбо

Тифозной лагерной тоской,

И что над Магаданом небо,

Что небо прямо над Москвой.

Ты говоришь, вот, стих,

Послушай, ведь это истинно

поэт!

(Набат затих)

Ты перепутал уже давно,

в начале лет,

Когда тифозная горячка

Косила этот пласт людей

И муза, старая гордячка,

Тебя здесь выгнала взашей.

СВОБОДА

Из темных улиц осенний озноб

Несет забытый давно кислород,

Ослабла эпоха, встали станки,

Рабочих состарились ныне сынки,

Синие ночи погасли кострами,

Светлые дали ушли под парами

За горизонт, за великую скорбь

И барабанов забытую дробь.

Мечется где-то в сыром том углу,

Тонет покрытая ряской в пруду

Кукла, рожденная в тот первомай,

В иглах и ранах. Её не замай

Дланью столь хваткой. Давай, убери,

Слово в защиту не говори,

Нет, ни к чему этот здесь кислород,

Не был причислен к свободе народ...

ИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ

Из стали мертвой и холодной

вне жизни-смерти вышел плод,

Поэт - безумный и голодный -

собрать желает крестный ход,

Но для машин иной конструктор

теперь окажется в чести,

И машинист, слепой кондуктор,

сжимают бережно в горсти

Опилок ворох из металла,

ведь нет уже иной стези,

Пусть рифма вовсе не пропала,

но ей живых не понести...

Тогда (из нержавейки) в кроне

как будто жизни тоже рад

Вспорхнет готовый к обороне

известный будущий солдат.

***

О, этот путь, казалось, дикий,

Степей невиданный разбег,

И металлический великий

Над ним восход родных ракет,

И снег, как маргарин безвкусный,

Любовь, рождающая смерть,

Без крови, рифмы безыскусной,

Гептил, заправленный на треть...

Пока что длится эта смена

Казенной былью роковой,

Где адюльтер и где измена

Равны как орден золотой.

ВЛАСТЬ

Что есть, то и есть

в тот или иной момент -

или власть от Бога

или попущена Богом,

или безвластие...

Умереть за Христа

есть вероятность

и возможность

при любом раскладе.

Был бы для этого

личный потенциал.

***

О, нет созвучий, нет различья,

Признанья тоже, впрочем, нет,

Орла сознанье тоже - птичье,

Каков бы не был счёт побед,

Ступени лестницы вокзала,

У императора десерт...

Все в прошлом - кузов самослава -

В нем исторический послед,

Рожденный позднею эпохой...

Синеет даль. Оставь стихи.

Они - чума, слепая похоть,

Культуры старые грехи.

Лишь камни хороши в истоме,

Ружейный праведен металл,

Пусть в опустевшем этом доме

Тот выстрел поздно прозвучал.

***

"Да будет воля Твоя и на земле, как на небе"

это очень серьёзное высказывание,

потому что таким образом мы признаем

главенство высшей воли над собой,

а не наших человеческих устремлений,

однако, если трезво посмотреть на нашу жизнь,

мы увидим, что чаще всего ищем совсем иного.

О, истинно грешный язык, сколь же поворотлив

в том, чтобы произносить самые высокие слова,

когда сам носитель этого тела еще и близко не подошел

к тому, чтобы и впрямь искать не своей только воли.

***

И снова пугается кошка,

когда начинается шторм,

во сны я гляжу как в окошко,

на озере вижу свой дом...

Так пишет про сны свои блогер,

сочувствую тайно ему

при собственном тающем слоге

в гниющем соседском пруду.

***

Не плачь, не плачь,

о, Ярославна,

Вокруг еще такая рань,

И вся история так славна,

И ревностью своей не рань

Того и тех, кто поле брани

Избрал превыше всех утех,

Чьи не истлели еще длани,

Чтобы принять вино и хлеб,

Ведь неизбывна эта тайна,

Когда Господь - и меч и щит,

И Игорь шустрым горностаем

К тебе из плена поспешит.

РЫБАЦКОЕ

Оказывается, ловить налима очень просто:

Нужны предзимье и непогода.

Остальное - пустяки:

Снасти и живец...

Приобретаются в магазинах или на рынке.

Несколько сложней со щукой,

Тоже берет на живца лучше,

Хотя и не брезгует, порой, блесной,

Но в разное время по-разному.

Нет, с налимом проще:

Перед самой зимой он ваш...

***

Храм открыт был для Ирода,

Строить храм ведь не грех,

Пусть лежала секира

У начала утех,

Дружба справна лишь с Римом,

Остальное - страда,

Париком или гримом

Не обманешь врага,

Абсолютно надежны

Только яд или меч,

Потому вложи в ножны

Стародавнюю речь.

РИТОРИЧЕСКОЕ

Чтобы узнать, что такое грязь, стоит ли изваляться в ней по самые уши?

Чтобы приобрести весь мир, стоит ли погубить свою душу?

Сказано, что умножающий знание умножает скорбь,

Хуже того, когда это знание, как горб,

Клонит не только к земле, но и ниже, чем гроб, -

В самые глубины преисподних руд.

Вот и задумайся, что именно приведет тебя на суд.

Иное бесстрашие хуже последней трусости,

Особенно, когда ноги скоры на пролитие крови,

А голова не имеет мозгов.

***

Из истории побег

Маловероятен,

Только для слепых калек

Этот бег приятен.

Серый-серый этот день

Как ступень вокзала,

Упадешь здесь, словно тень -

Много тебе, мало?

***

Господь говорит о милостыни "из того, что у вас есть,

тогда все будет у вас чисто" -

и это сказано, прежде всего, тем, кто был крайне озабочен

ритуальной чистотой, разного рода омовениями и очищением,

страхами перед внешними напастями и магической скверной...

Древний мир, впрочем, был изощрен в этой премудрости -

в знании, что должно и что не должно

и каковы вообще опасности из иного мира,

стихии и веяния, глубины и высоты, бездны и вершины,

а также и то, что нужно для пашни,

дабы эта земля приносила плод во время своё.

А ещё важней - самое высшее:

что есть смерть и у кого ключи и скрижали

конечной победы над этим самым главным и неизбывным,

в сравнении с чем все проблемы с сосудами и омовениями - прах и пепел,

однако Христос и говорит здесь о главном имении,

о том, что у нас есть и что, истинно, достойно быть отдано в качестве милости.

О, как я в таком случае богат!

Богат именно тем, в чём и открывается свет вечности...

***

Есть безусловная разница между плохим и хорошим -

До тех пор, пока речь не идет о конкретном человеке.

***

На плите - один цветок,

Крайне сиротливо

Жизнь как один глоток

Пролилась вдруг мимо,

Тут на рифму не пеняй

Без вести пропавший,

Этот мир лишь поменяй -

Он уже не страшный.

***

Я мысленно благодарю

Остовы прошлого слепого

Что где-нибудь на rue Daru,

Что сельского недорогого,

А дальше более уже -

Сюжет тогда замысловатей,

Что с вертолётом, в парандже,

И атомней и кисловатей,

Но, в общем, тоже хорошо -

Что принтер или картридж ксерокса,

Для нобелевки не прошло,

Но подойдет вполне для Ксеркса.

В обыденности ширь и даль

Возможны даже еще глубже,

Ведь прошлого уже не жаль,

А сердце русское - не уже.

***

И в далеком Дагестане,

По соседству на Оке,

В печенегов крепком стане,

Извертевшись на пупе,

Нет приюта, нет достатка

Геростратам без ума,

А без сердца - всё понятно:

Вот дворец, а вот - тюрьма.

***

Нет сил уже поднять свой взор,

Он каменеет, что за вздор, -

Но вспомни эту степь в огне

В металле, в камене и во сне,

Как только соль, как только месть,

И звезд тогда уже не счесть.

Еще динарий в той горсти,

Домой уже не донести.

А пуще - слава и молва,

Совсем не те, увы, слова...

***

Всё то, что исполнилось славно тогда,

Весна и распутья, войны борозда,

Даже не кровь и даже не пот -

Твердый и мягкий победы оплот,

Общее тело и небо одно

Стали чуть позже как общее дно,

Тина и ряска, трясина да ил,

Хотя было ясно, кто победил.

***

"Смотри крин сельный..." и ведь,

казалось бы, это дает полную ясность -

эти лилии полевые да птицы небесные,

что и впрямь не сеют и не прядут,

но имеют от Господа всю полноту естественных благ,

также как имели в Раю полноту вечной жизни,

а теперь мучаются невольной смертностью

по вине исключительно человека,

ожидая от нас же откровения о новом бессмертии.

Что всуе мятетесь? - вопрошает не только святой гимнограф,

но и кажется, что сама тварь, облеченная такой красотой,

какой и сам Соломон не мог сподобиться,

несмотря все свои царские усилия.

***

Долгополой шинели не остался и клок,

Как шагренева кожа скукожилась плоть,

И возьмешь этот Запад, возьмешь тот Восток,

На Оби и на Каме пора строить плот,

Да такой, чтобы был как пример всем судам,

И не только в воде, но в закатных лучах,

Всем ковчегам, разбегам и городам,

Чтобы больше никто здесь уже не зачах,

Чтобы знаменье язв и поветрием мор

Никогда б не зашли, не вступали на брег,

И граница была б выше каменных гор,

Измышленья ромеев и мудрости грек.

***

Влага муромских лесов,

Аравийский жар песков,

Нету разницы такой,

Чтобы обрести покой.

Возьми посох, часослов,

И, считай, уже таков,

Вышел, стало быть, на бой,

Не с судьбой - с самим собой.

Кориолан вчера

стихотворения

***

Небо протухло над нами,

Над нашими городами,

Что-то о будущем мнится,

Но от меча защититься -

Дело не только доспеха,

Хоть в этом и он не помеха.

***

Утехи варваров для римлян не новость,

Их пантеон, конечно, это мерзость,

Но быть корректным, скажем, это склонность

Имеющего истинную дерзость.

Всем тем владеет лишь аристократия,

Пусть ей служанкой будет демократия.

Иероглиф

Чиновники стоят как цапли,

Их шеи вытянуты,

Во взглядах вовсе не любовь,

Но позы для царя приятны,

Луна в средине ноября

Вряд ли изменит цвет,

Кого уносит этим ветром,

Не вспомнит, где был его дом.

***

День в Империи это тоже не новость,

протяженность, как известно,

от восхода и до заката,

где отсутствие хлеба чревато

даже там, где зерновая волость,

выбивать остатки соглашается один сброд,

кто ж знал, что в Египте будет

такой недород,

впрочем, это не из этой оперы,

культурную стройку тоже на потом,

пусть будет насилие оптом

с наганам и маузером,

это только в плюс истории зачтём,

коль скоро вопрос встал ребром.

Полковник

"Электрический фонарик на оглоблях..."

Мерседес,

И уходит от погони, убегает от "SS"

Настоящий наш полковник, вихри, щит и меч крутя,

Супермен он и законник и сейчас спасет тебя

От программы этой школьной, где один сплошной разбой,

Ванька с Катькой, пес безродный праздною сошлись гурьбой,

Пусть полковнику не пишет мир спасенный, мир родной,

Он не памятник, но выше - в телевизоре герой.

Иероглиф

Ждать изобилия, превышающего меру обычного человека,

Это напрасная туга, однако не миновать печали,

Когда даже скудость становится мечтанием,

А вслед за зимой не приходят весна и лето.

И единственное, что еще остается:

Ждать восхода солнца из-за острых вершин.

***

Опять же, небо над черепицей

ничего не значит,

Это знает каждый подьячий,

Хоть с динарием, хоть с рублем,

Только плати - хоть кого убьём,

Может быть, конечно, есть исключения,

Пусть Цезарь и не заслуживает прощения,

Однако охрана его сильна,

Если, разумеется, ты не из их же числа,

И бывает, тогда, полная луна в небосводе

Свидетельствует об иной свободе,

Когда и Цезарь падает, как овца,

Причем - от дружественного ножа.

***

Вот и нет ни гроша, и в кредит не дают,

Говорят, нет вина, говорят, что убьют,

А по мне нет вина, так сивухи налей,

Не кляни, не гони ты бродягу взашей,

Ведь корчемнья твоя уж не так хороша,

Когда каждый солдат выпивал с полковша,

Правда было всё то до последней войны,

Хотя вовсе и нет твоей в этом вины.

Иероглиф

Сколь скорбно бывает это сердце

во дни скитаний

Но прекрасен случайный приют

И чаша доброго вина с новым другом

У очага, который послужил долгой беседе -

В том числе о воздаянии, которое ожидает

Каждого из нас за вратами смерти.

***

Говорят, не стоит возвращаться на место преступления,

Сложнее - с полем, что называется, битвы,

Если, конечно, это поле, а не ущелье,

Но, кажется, это сильней любви и молитвы:

Осознание что с провиденьем вы квиты,

Хотя, разумеется, это великая дерзость,

Ведь богам так редко свойственна щедрость.

***

Ртуть явно доминирует в этом цвете,

Поэт скончался на сто первом сонете,

Лира сломана, не в силе даже яд,

Цезарь, впрочем, этому вовсе не рад,

Остается острым лишь кинжал,

Но и это всего лишь бездушный металл.

Иероглиф

Одиночество мудреца слепцы считают безумием,

Он владеет многими драгоценными камнями,

Но никому не может показать их блеск.

Так лиса зимой умирает, обращенная мордой в гору,

Под злобный лай деревенских собак.

***

Мертвый коровник в небольшом райцентре

Говорит о чём-то большем, чем просто смерть,

Цезарь здесь проезжал, поверьте,

Его пути как раз здесь была ровно треть,

Чтоб одолеть все эти пространства

Нужно не только везенье, но и постоянство,

Как скажут несколько позже - стабильность,

Однако саму жизнь не воскресит милость,

Которую готов был даровать здесь сам Цезарь

Перед своей же непредугаданной смертью.

Жизнь вообще не всегда бывает ярка.

Знает это каждая здесь доярка.

***

Лампочка Ильича была хорошей придумкой,

Ведь народу нужен хоть какой-то свет,

На который можно смотреть с затаённой

ухмылкой,

А можно и не смотреть.

Иероглиф

Гусей улетающий крик

Под тучами глух и неясен,

Травой не согреть этот дом,

Напрасен без друга очаг,

За стенами грай ворон,

Тяжел этих воспоминаний шаг.

Таков был день ещё до войны.

***

Светоний и Тацит опишут все, что надо,

История для них не мука, не преграда,

Пиши-пиши писец, беги-беги гонец,

Или - седлай скорей еще одну гондолу,

Чтоб обмануть себя вот в эту непогоду,

Хотя всё может быть: вполне удачен шанс

В историю войти, хоть Шуя, хоть Прованс

Не скроют за собой Венеции родной,

Где умудрился ты найти себе покой.

Иероглиф

Осенний сверчок говорит о скоротечности,

С веселием трудности без доброй чарки,

Однако разгул лишь усилит тление.

Нет смысла изгонять сверчка из дома,

Но как же тревожит он сердце

Своим напоминанием о неуловимой радости.

***

В Ивангороде тоже победа

Да и в Нарве - лихие войска,

После завтрака, после обеда

Воевать это вовсе тоска,

Нам история дарит поблажку,

Ряд министров сплошное ворьё,

Это значит, что жизнь нараспашку

Интересней, чем меч и копьё.

Иероглиф

Бой монастырского барабана

Доносится из-за гор,

Слишком рано для бивака,

Запах хлеба преследует

Даже на дороге,

В сугробах почти не заметны

тела замерзших.

Чёрный ворон так же жив на березе.

***

Хочешь царствовать, умей не только миловать, но и карать,

Иначе бояре перехитрят твою милость, это как пить дать,

Хочешь народу быть люб - умей встать на молитву

С видом суровым, тогда поверят в твою, государь, ловитву,

То есть, в способность вершить добро истинно,

Которым зло будет побеждено во время оно,

То есть во дни твоего же царствования,

Это и будет жизнь твоя земная и государственная,

А не то придут те, которых ты миловал ссылкою,

С ворьём, подстрекая о тебе же благой для народа посылкою,

Тогда нож ледяной оборвет тебе горло,

И что был ты лжецом, позже объявят соборно.

Так что, вот, так получается: хочешь жить на троне,

Умей убивать - так случается со всеми, кто при этой самой

короне,

То есть, за жизнь свою в обязательной обороне.

***

Скорей всего, поэт это никто,

Даже и не фигура, что называется, умолчания...

Silentium? О, это вовсе не признание,

Нет, молчание это не поэзия,

Вовсе не тайна и не амброзия и не сомнение,

Нечто гораздо более жизни? -

Так, порой, кажется тем, кто от книги

Черпает (думают) истинное знание.

Но смерть и здесь выступает в своей накидке

Непрозрачной. На бледном коне. В избытке.

***

Травы, благодаря погоде, должны быстро пойти в рост,

И скотину подкармливать не надо, так что хватит зерна до нового урожая,

Одна лишь проблема: закон на этой земле, кровь легко стала проливаться,

Заезжий епископ сказал, что нет прощения из-за грехов нераскаянных,

Да где ж взять это раскаяние, когда всё время уходит на обмеры и указания,

На страх и надсмотр, да и никого лишнего нет, кто на земле, а кто в охране,

За собственными детьми не уследишь, кто вырос, а кто еще не родился,

Да и кто жив, а кто мертв - поздно или рано? - один только знает Педро Парамо.

***

Наступает сумрак вьюги

Наяву или во сне,

Вязнут в этом снеге ноги

На сороковой версте,

На колючем этом насте,

На кронштадтском красном льду,

Несмотря на все напасти,

Я к тебе еще приду,

Ведь давала это слово,

Не шутила же зазря

Столь высокая свобода

Октября и ноября.

Наступает сумрак рано,

Настоящий снег творя,

У аптеки, ресторана

И скелета фонаря.

Иероглиф

Знойное лето лучше суровой зимы,

Однако из собственного пота не добыть соли,

Чтобы приправить сухую лепешку.

Родник под скалой великое благо,

Если разбитые в кровь ноги

Согласны привести путника к воде.

***

Рыбак не спорил бы с волнами,

Но телеграммы шторм не слал,

Что будет ветер и цунами,

Бывало хуже, тот подвал,

Где чуть его не запытали

Заплечной правды мастера,

В упорстве все же не узнали,

Кого перевозил вчера.

Да был то беглый карбонарий,

Племянник за него просил,

А может просто пролетарий

И, кстати, уж совсем без сил.

Кто ж знал, что он еще вернется

Не мелкой вовсе уже тлёй,

Что милость та вдруг обернётся

Огнем, мечом, тугой петлей.

***

Советский общепит, как известно, был так себе на вкус,

это была вещь в себе, герметичная и не понятно из чего изготовленная,

а еще умудрялся этот общепит быть с идеологическим душком,

то есть не просто насыщать советского человека хлебом насущным,

но и питать идейно, можно даже сказать - душевно,

потому как "духовно" уже не скажешь.

Помню котлеты моего детства -

в одной из столовых центра Свердловска - в подвальчике.

Котлеты были более или менее, не резиновые,

хотя пожаренные (такое ощущение) на машинном масле.

А еще помню на стене знакомый профиль со словами

"Ленин жил! Ленин жив! Ленин будет жить!"

О, это была сильная мантра.

На мое детское сознание действовала как-то угнетающе.

В этом лозунге было что-то необъяснимо зловещее.

Словно какая-то взвесь - тяжелая и густая, растворенная,

подвешенная в воздухе - и невидимая одновременно.

Такое, правда, было еще ощущение, что невидимая - до времени

и что, того гляди, овеществится, материализуется

и... в самом деле будет жить!

Монстр воскреснет...

Правда, котлеты съедались - и, к счастью, никто чудовищный не воскресал,

хотя и этот лозунг-мантра от раза к разу (от котлет до котлет, то есть),

никуда не исчезал.

Интересно так эта фраза все еще и висит на той общепитовской стене?

Вероятно, что нет,

хотя...

Иероглиф

Солнце с луною всегда погоняют друг друга,

Оттого этот путь становится все уже и уже,

Камни в горах не знают, что такое седина человека,

Хотя снег, порой, укрывает их не менее обильно,

Правда, для ветра и снег не будет преградой,

Если не случится последнего снегопада в апреле.

***

Небо - несправедливо...

Кто бы иначе спровоцировал этот бег из столицы?

Кто бы счел весь народ, что в скитания бросился,

Сколько трупов легло по горам этим, весям,

И предместья горят, черный дым полнит небо,

Которое безответно осталось при бегстве зимой,

Почему не вернулся я за скарбом на крышу,

Может статься, добро бы тогда не пропало,

Помогло бы сейчас на этой ледяной дороге,

Хоть, казалось, мало было того достатка,

Но этот недостаток не идет ни в какое сравнение

С нынешним гладом и разорением полным,

Пение, если это не призрак, еще доносится откуда-то,

Да, это заупокойная служба, потому что других не осталось,

И оно посвящено убиенному государю,

Для алтарей это главная скорбь, да и для людей.

Иероглиф

Сама смерть, говорят, не безвременна,

За поминальной трапезой это всем очевидно,

Календарь этой династии уже на исходе,

Но жизнь отдельного человека куда мимолетней,

Прошедшим летом войско шло длинной колонной

Через нашу деревню. Ни один не вернулся обратно.

***

Хорошо не встретить старость -

Смерть бывает молодой,

А еще бывает радость

На самой передовой.

Радость, что поспела кухня

Подоспело письмецо,

И тогда страна не рухнет,

Родины самой лицо

Все роднее и роднее,

Пусть не молодо оно,

В кителе, как обрамленье,

И рука заподлицо.

Иероглиф

Издалека со сторожевой башни слышен рокот волн,

Как не вспомнить родные края, кутаясь в накидку стражника,

Можжевеловый куст возле дома и голос матери.

Звонкие крики детей... Кажется, лишь послышалось это?

Хуже того, это легкий скрежет мечей, извлекаемых из ножен.

Наверное, ночью смерть не так красна, как гласит поговорка.

***

Оправдать самих себя в этой истории -

Непосильная задача для человеческого сердца,

Хотя ум лукав и легко находит себе оправдания,

Для чего и нужны великие свершения,

Ведь они своей громадой легко подавят любого человека,

Да и кто он есть этот самый отдельный и простой человек

Даже перед малым - цветением вишни

Или восходом солнца средь горных вершин,

Куда сам этот человек забрел по своей воле,

Скитаясь, или просто был заброшен волей судеб

Военной компании последней династии?

Иероглиф

Кто бы мог подумать, что стол императора тоже может оскудеть,

А в его саду заболеют деревья, смущая обнаженностью стволов

Челядь, стражу и приближенных...

Даже луна в этом саду приобрела медный цвет и ущербность,

В самом деле, кто же тогда будет способен бороться с этим ветром,

Не этими же хлипкими зонтиками?

***

Здесь всему выйдет срок, потучнеют бока,

И сойдешь в новый гроб, и сгниет та сосна

На вершине скалы, где слагался тот стих

Про любовь и про счастье вне сомнений плохих.

Но прошли эти дни, обветшали меха,

И вино их порвет, лишь касаясь слегка,

Потому что надежно именье одно,

Когда можешь подать от избытка сего.

***

Объятия камня - что может сравниться с этим?

Никакому поэту не выразить этого чувства,

Когда всё глухо, когда твердь в объятиях

Воина, для которого пролить кровь привычное дело.

Вот и остается в летописях речь про камень,

Иначе уже не оправдать всего бывшего,

Ведь тогда придётся говорить от сердца.

***

За какое ныне дело лучше мертвым лечь,

Что вметают, словно сено, ранним утром в печь

И какой горючий камень будет на пути,

И холодный этот пламень стоит развести

В том кострище перед битвой или злой судьбой,

Все прочитаны молитвы этою порой,

Этим временем суровым... Вот уж взвился стяг,

Это значит - за рекою затаился враг.

Кобылица здесь степная хороша с утра,

Навсегда её прославят росчерком пера,

Сколько ног, копыт и трупов этот мнут ковыль -

Не сочтет потом дословно вековая быль.

***

Два огромных дворца

Глядят друг на друга

Рядами бойниц и окон,

Много света, сплошные пиры,

Сыны твои веселятся

Без всякого удержу,

Берут в жены и наложницы

Твоих и чужих дочерей...

Почему же, Цезарь, скажи,

Великая печаль у твоих

дверей?

Иероглиф

Пусть дождь проливной

И отдыха нет ни минуты,

Тяжек крестьянский труд

И не обуты дети,

Зато великий мир воцарится

И весной воспоет жаворонок,

Жарким тогда будет очаг

И есть чем помянуть предков.

***

Объем органных фуг,

природный катаклизм,

возьмешь как на испуг

среди стеклянных призм

глухих ночей и дней

истории - и быт

древесный и камней,

которыми побит

Кориолан вчера -

за города твои

и птичьего пера

изгиб в чужой крови.

ТИХОЕ СЕРДЦЕ

стихотворения

***

"Холодный пламень бытия" -

Звучит с претензией, конечно,

И ряд имен. И лития

Не делает тебя безгрешней,

Однако суть все имена,

Которых возрастает список,

Точнее - ближе небеса,

Свивающие этот свиток.

И это все - и это всё:

Прозрачна только эта вечность.

И этот сумрак. И тепло.

И жизни странная беспечность.

***

"Октоих" - значит, "Осмогласник",

Все время - восемь голосов,

Здесь рифмовать бы - "одноклассник",

Но нет его, как нет листов

Со списком всех потерь. Пусть убыль

Зачтет седьмой день января.

Где тля не тлит. И ангел любит

Высокий строй, благодаря.

Страницы этой предпоследней

Так не пожухнет материал,

И воздух чист перед обедней,

Хотя строй ритм потерял.

***

Хорошо в России долго жить

И умеренно, при том, тужить,

Неумеренно тужить не стоит,

Это может власть обеспокоить.

***

(Из писем Старца)

"Чего же ты жаждешь, добрая моя сестра?

Какой ещё путь обрести нам, которой не имел бы терний и волчцов?

Какая есть ещё иная стезя, на которую не распространялось бы божественное определение?

Вот, взгляни на царей, которых недавно прославляли тимпаны и литавры и перед которыми трепетало все творение.

Куда все это кануло? Терния подавили их.

Где недавние министры, пчелы живьём съели их. Вот и волчцы.

Итак, кто сможет избавить себя от терний? Никто, только смерть.

Потому вместе и повторим Соломоновы слова: "Суета сует и всяческая суета!"

***

Полей могучая безбрежность,

Зимы суровое дыханье,

Всей этой жизни неизменность

В конечной строчке остыванье,

По снегу русскому скольженье

И невесомое касанье...

И то, что нет уж понужденья

Всему тому давать названья.

***

(Октоих, глас 1)

От прелести вражьей мир избавляя,

Крестом воскресенье свое прославляя,

Господь наш во плоти восстал...

Во плоти Израиль Царя не узнал.

И в том парадокс и трагедия царства -

Земного стяжания злое коварство.

***

Сильнее только слово

Из этих мертвых уст,

Но это все условно,

Ведь цвет привычно густ

На полотне батальном,

Где замер этот крик,

Свинец в огне фронтальном

К пощаде не привык.

** *

Информационное

"Борьба за грамотность в интернете разрушает коммуникацию",

Но, вероятно, мы превозможем эту провокацию,

Ведь русские хакеры имеют в запасе сокровенное слово,

Которое всесильно, будто бы высшая тайная воля,

С ней не сравнятся никакие изощренные масоны,

Уже утратившие умение проникать в столь тайные зоны.

***

Путь в Египет всегда был не прост,

Полон боли и тьмы в полный рост,

Не считая соленых тех слёз,

Колесниц и триер. Паровоз

Здесь не скоро пробьет себе путь,

Правда, Роммель уже тут как тут,

Да, лихая у века стезя,

Пыль да гарь, по-другому нельзя.

Впрочем, есть ускоренья рецепт -

Птиц железных полет как проспект

Меж волхвов и волшебных планет,

А точнее - на тот самый свет.

Тем точнее истории ход,

В лихолетья ещё поворот,

И на карте пустынной один

С допотопным ружьем бедуин.

***

Руки настоящего стрелка

Это словно руки ювелира,

Словно рифма, это даже лира,

Ключ от смерти, только

без брелка.

***

(отрывок египетской книги)

Сердце мое да не противостоит мне на суде,

да не будет такого разделения в присутствии сил,

которые единственные хранят равновесие,

имеющее место быть в слове, чуждом лжи,

которое и должна засвидетельствовать моя душа

пред всеми богами.

***

"Да взыграется тварь и все человечество" -

Эта радость есть истинное отечество,

Пусть колеблет треножник и страждет пиит,

Комом в горле восторг понапрасну не спит,

А коль скоро всему вдруг настанет черед,

Вот тогда будет ясно, кто выйдет вперёд.

***

"Есть ли ёлка в аду?" - не вопрос,

Нравственен ли паровоз,

Хорош ли Навуходоносор

Или все таки плох,

Как зеленый или сухой горох,

Что однажды вместо похлебки

выброшен вон

На каменистый и без ограды склон.

***

Аркадий Гайдар, бедный Гайдар, сумасшедший Гайдар,

зачем тебе был литературный дар?

"Голубая" твоя эта чашка и та же "Школа"

было новое русское или советское слово,

а судьба, словно карма, та "Судьба барабанщика"

со шпионом дедом Яковым, без обмана и без обманщика...

Возвращайся, лучше, в ту самую свою Хакасию

с товарищами по гражданской войне несчастью.

Впрочем, не случайно ты лег с автоматом на шпалы, Гайдар,

только зачем тебе теперь твой литературный дар?

***

(Октоих, гл. 2)

Всякое беззаконие нещадно...

Беспощадно к самому себе, человече,

Сколь легок ты был на пролитие чужой крови,

Столь же тяжким бременем ляжет на твою совесть,

Мало того, святые говорят, что взыщется всякая кровь

Человеческая даже с бессловесных животных,

Что тогда будет с тобой, у кого на вопрос "где брат твой Авель" -

Не найдется никакого ответа?

***

Воцерковление - расцерковление,

Горение - выгорание...

Это ли есть истинное о Господе собрание?

Впрочем, Христос, чаще, не в этом,

А в своем молении о Чаше -

Пока мы отягощены исключительно этими своими снами.

***

(отрывок египетской книги)

У Истины ровный свет,

это основной признак Истины -

ни пульсации, ни перепадов

в настоящей мудрости и даже во власти,

словно равные доли,

будь то свет или тьма,

даже и в даровании плоти,

которая должна узреть этот свет.

***

У нас, как известно, в особенности любят мертвых...

Но в этом есть своя великая неправда,

Потому что у Бога нет мертвых

И потому что смертным надо уметь любить живых.

***

Не от прошлого уволь,

А от будущих побед,

Что приносят только боль

Через много этих лет,

От всего, что так напрасно

Выгорало в свете белом,

И считалось так прекрасно -

Отошло и отболело,

Ускользнуло с новым правом,

Крепостному - не порука,

Где тургеневским забавам

Хороша одна лишь скука.

Где уже не боль, а малость

Догоревшего заката

Истончилась, но осталась,

Словно горсть чужого злата.

***

(Из писем Старца)

"Пойми, наконец, дорогая сестра, что диавол в этом мире на самом деле - ничтожество, хотя и кажется, что имеет великую власть.

Но в сущность его власть есть лишь расположение ко греху самого человека. Не будь этого расположения, диавол не имел бы над нами никакой власти".

***

Всему осталось так недолго

Еще на этом свете длиться,

Ведь жемчуга сияют строго

И проступают в пепле лица,

Где есть различья, есть сомненья,

Шербет - на вертеле свинина,

И гадаринское влеченье

К всему, что так неизъяснимо.

***

(Октоих, гл.3)

Очищение идольских нечистот

в мире, где идол был главным

оживляющим принципом

цивилизации как таковой,

дало право сказать,

что этот идол в мире - ничто,

благодаря Воскресшему

тридневно из гроба.

***

Те жемчуга с колье алмазным,

Кинжал восточного базара

И похвалой разнообразной,

Чумою столь всему заразной,

Все те предания Синбада

Не хороши уже, не плохи,

Как та царевна-несмеяна

И в платье незнакомки блохи.

***

Информационное

Как сказал один поэт,

писать стихи это уже народный промысел,

резьба по дереву или по кости...

Осталось только, чтобы это стало

резьбой по сердцу человека.

Или - золотым сечением жизни,

живой связью,

чтобы окончательно не прерваться сему.

***

Измотали птицу Сирин,

давно продан Алконост,

один только вещий Рудин

лопухами весь оброс,

Борщевик покрыл весь берег -

там, где Бежин этот луг

вдохновлял недавно верных

на священный сей испуг.

Все, что гнуло и ломало -

в двадцать пять и в пятьдесят,

всё на свете не пропало,

словно это благодать.

Словно это Русь святая,

СССР благообразный,

где Тургенева читает

Потребитель самый разный.

***

(отрывок египетской книги)

Источник вдохновения души и плоти,

сама возможность обновления,

подобно диску немеркнущего света,

и плодоносной земли хозяин

и всего мира, незримый очами,

горних небес воздвигший пределы,

кто еще может иметь власть над мертвецами,

их пробуждение будет с весельем,

с гимном хвалебным!

***

От героев былых времён

Не осталось не только имён,

Но есть правый и высший суд,

Его даже века не снесут,

У героев такая стезя:

Быть всегда, ведь иначе нельзя,

Они краше любых знамён,

Они выше своих имён.

***

Где-то, где-то в этом мире еще дышит снег,

Он лежит в гнилом сортире уже много лет,

Выбирай куда податься: Север или Юг,

В Антарктиде ли спасаться,

Средь сибирских вьюг?

Скоро-скоро потепленье

Все сведет на нет,

Где же подвиг, где спасенье

От житейских бед?

Раньше можно было выйти в снег как целину,

Дать нагайкой и помчаться в белом по юру.

***

(Октоих, гл.4)

Земнородных упование,

и помощь и радость,

покров и прибежище,

истинно, никакое укрытие

и земное стяжание,

все царства мiра

и вся власть над ними

не смогут сравниться

с эти внутренним миром.

***

Этот невесомый пламень,

Это легкое горенье,

Что расплавит даже камень

Там, где мерзость запустенья,

Где орел и мертво тело,

Непривычно осязанье,

И мгновеньем просвистело

Изменённое сознанье.

***

Информационное

"Сегодня неподходящее время для предвзятости,

упорного удержания границ.

Сегодня можно выжить только

благодаря открытости и готовности

пересматривать прежние навыки и убеждения..."

Древние были правы, что идеальная форма

это именно что шар, точнее уже пузырь,

который можно раздувать вечно,

лишь бы не коснуться границ.

***

В экране горизонт светлеет

Среди ужасного ненастья,

Пусть парус вовсе не белеет,

Труба коптит и та нечасто,

Бессмертие почти, что в моде,

Ведь все по блату уже братья

Усилием не воскресенья -

Фармацевтического счастья.

***

(отрывок египетской книги)

Известно, что жатвы много,

потому что Владыка не скуп на пашню,

известно и то, что делателей на жатве его мало,

потому что это выбор самих работников.

Позволь мне пожинать урожай там,

где уже давно побелели Твои нивы,

взошедшие на пашне,

удобренной Твоей же кровью.

***

А дальше большего не надо -

Брега Италии пусты,

Там Горький в шахматы играет,

Тургенев прячется в кусты,

Границы между раем, адом,

Какие, право, пустяки,

Чтобы торжественным парадом

Прославить русские штыки...

***

Давно Предиктор тоже не влюблен

Во все дела ума и рук,

Под ним давно подрублен сук,

Лишь славен город Вавилон

И толерантности закон.

***

Ещё до нашего Освенцима,

был много кто еще до Герцена,

стихи Георгия Иванова

из омута того кровавого

всей этой медью величаются,

а эта осень и закат всё не кончаются...

***

Звуку листа, точно, нет здесь уж места,

Сгнил этот лист, место есть лишь для жеста,

Всхлипа ли, хрипа, порой, междометья,

Утро ль настало, прошли лихолетья,

От лесопилки несет древесиной,

Лужа застыла под старой осиной.

***

(Из писем Старца)

"Так Каин впал в братоубийство, потому что имел расположение ко греху.

А послушал бы предупреждения Бога, могло бы сего не быть.

И тогда даже Каин мог бы иметь тихое сердце".

Стези

Что за нужда была дочери фараона

Сохранить и воспитывать Моисея,

Как и земле Мадиамской привечать беглеца,

Насыщать хлебом и отдать за него Сепфору,

Дабы терновый куст на горе Хорив горел несгораем

И глухое это место стало землей святой

И явлением истинного Имени на веки и памятования.

Для этого и жезл становится подвижной змеей

И та вновь обращается в жезл,

И рука белеет проказой, чтобы тут же исцелиться,

И об устах человеческих сказано, что они даны свыше

И указано в гневе на Аарона, что он может быть этими же устами.

Потому и была нужда дочери фараона

Найти на берегу корзину с еврейским младенцем,

Ведь тихое сердце Господа нисходит

В любом месте и в любую эпоху,

Только бы соделались прямыми эти стези.

***

(Октоих, гл. 5)

Светлый облак живой воды,

Словно туча нетления,

Логос, Слово берет бразды

Своего управления -

Тем, что длани простер свои,

Смерть пленил, врата адовы,

Потому, предваряю вы,

Говорит, в Галилее Я.

***

Обломки корабля не пнешь больной ногою,

До моря долог путь и почва не прочна,

Зыбучие пески, зима страшна пургою,

А в Чайна тауне на всё своя цена.

На всё про всё, на жизнь не хватит табурета,

Чтоб просидеть сто лет у этого окна,

Эпоха ли страшна и эта ли планета,

И эти ли обломки несущая волна?

***

(отрывок египетской книги)

Ты есть истинный столп, о Тихое сердце!

Золото твое не подвластно никакой ржи,

Твое основание Ты Сам и Твоя тишина

На какую глубину не поместить этот столп,

На какую высоту не возведи его,

Не умалится в своей тишине

И станет единственным основанием

Всем живым и мертвым!

***

Пугать иные поколенья

не обязательно красой,

что неземной, что без сомненья,

простой или бензокосой.

Без сосен шум вполне приличен,

и трактор механизмом зол,

но круче всех и всех опричнин

ректификат и с йодом соль.

* * *

Информационное

Знатоки авторитетно говорят,

что кино меняется быстрее,

чем мы можем это оценить.

Это удел секты синефилов:

смотреть старое кино,

это часть настоящего культа,

это и требует темноты зала,

и большого экрана, и Чапаева,

тонущего в Урале со своею раненной

на самом деле рукой.

***

Может быть, тогда под ивой

Или же простой сосной

Тот ручей столь говорливый

Радовал народ весной.

Пролетели дни-годины.

Фет и Тютчев позабыт,

Века прошлого стремнины,

Подвиг и священный быт

Той слезинки ли ребенка,

Петроградской мостовой...

И жива одна избенка

С ножкой Буша под горой.

***

ЦЕНЗУРА

С торжищ житейских без боли и славы

Лучшие в слове вернутся поэты,

Гаджеты скажут - в вас много отравы:

Не было в блогах вас целое лето!

Как вы могли в столь презренном реале

Ждать в этих людях живой перемены,

Гектор с отрядом тем временем пали,

Ну, а в сенате - сплошные измены!

В список проскрипций грядет обновленье,

"Эксмо" закрылся с отделом поэзий,

Дума считает возможным глумленье

Над историческим фактом болезней

Высших вождей, допобедных метаний,

Рифмой законы давно оскудели...

Место стихам еще есть средь собраний,

Нету зимой больше белых метелей.

В этой связи под запретом все планы,

Все тиражи и форматы скитаний,

Можно издать одни только романы:

Жизнь эскимосов, инопланетяне...

***

(Октоих, гл. 6)

Звезда сияющи зарями Божества

от мрака содержимым возсия,

но если тьма в тебе есть свет,

то, что спасет тебя от этих бед,

для Вавилона это, правда, не вопрос

он исполином мрака здесь возрос.

***

Пусть та воспряла Ниневия,

Вкусив словесных брашен,

Но для пророка нет невинных,

Чей гнев бывает страшен

Покуда небеса молчат

И в поле прозябает тыква,

И овнов новых и ягнят

Уже слагается молитва.

Так не смотри на этот ритм,

Что переменчив он к закату,

Страшнее смысл, словно бритва,

За всё сбирающий оплату.

***

(отрывок египетской книги)

Аз есмь лопасть весла Бога

и потому имею надежду

быть не обожженным и не уничтоженным

огнем.

***

В городе собаки -

Разорвут и так,

Иль в пьяной драке

Ребра под кулак,

Или нож-заточку,

Машенька, прости,

Счастья в эту ночку

Больше не проси.

Будут ночи длиться

Сотню лет подряд,

Повезло родиться

Век тому назад.

Выбирать эпоху

Можно ли вот так -

И кивку и вздоху

Среди злых собак.

***

Информационное

Все я пересиживаю в книгах,

прячусь туда, как улитка в домик,

а все, что происходит в мире

как дождь за окном,

да, под этот дождь

тоже приходится выходить,

но мое укрытие всегда под рукой,

нет, не беру с собой под дождь

Толстого Льва или Достоевского,

даже Чехова не рискну,

Платон куда надежней.

***

Безудержно несётся слепая волчья стая

Среди полей российских, простор в себя вбирая,

Минуя полустанки и прочие селенья,

Где позабыты все словесные моленья,

И только, ветхий-ветхий тот смысл вспоминая,

Бредёт во след той стаи презренная нагая

Свобода быть издревле обычным человеком,

Живущим-погребённым обыкновенным веком.

***

Ленину еще повезло, что он рано умер,

А то окажись он на месте Троцкого,

Так же поехал бы в Мексику

Со своим лысым черепом

за сталинским ледорубом.

***

(Октоих, гл. 7)

Древом умерщвляется Адам,

волей преслушание соделав,

и какой же выкуп Тебе дам

за спасенье собственных пределов,

где соделал только один грех,

нету и воды живой в пустыни,

потому словесно это рек

только Твоей крестной благостыни.

***

Погоста, родины, землицы

Поверхность ровно отвердела -

Для голубя и для синицы,

Чтоб тоже было бы здесь дело.

Преображенья той же медью,

Где осень вроде свыше знака

Под этою небесной твердью

И у могилы Пастернака.

***

(отрывок египетской книги)

Чтобы иметь оправдание,

нужны уста,

нужны рука и перст,

чтобы перстному

сложить эти слова.

И что еще важнее, нужно Имя,

чтобы быть с ним помилованным...

Владыка, имей велию милость

Даровать все это мне.

***

Помнится, еще в детстве,

когда впервые услышал по радио

"Метель" Свиридова, было явным ощущение,

что эта музыка была всегда,

вероятно, еще до Пушкина.

Да, конечно, Пушкин был еще до него самого,

и дело не в Платоне или Оригене,

а в том, что вечность

существует еще раньше самой вечности

в нашем понимании...

***

Информационное

Для большей части образованных людей

складывается интересная ситуация:

они становятся двуязычными:

знают, как писать официальные тексты,

но в чате вырабатывают для себя новые нормы.

Для необразованных людей все проще,

пахать их отучили уже почти сотню лет как,

но не успели отучить от умения

прилаживать змеевик к забродившему веществу.

Однако ж борьба за грамотность в интернете,

несомненно, разрушает коммуникацию.

Если указывать собеседнику на ошибки,

то нельзя вести с ним содержательную дискуссию.

***

Воздух пахнет дуэлью, поножовщиной,

злобой,

огуречным рассолом и кислой капустой,

колокольным ли звоном,

беллетристикой русской,

то ли "Бедною Лизой",

то ли вовсе "Метелью"...

а потом им на смену все грачи прилетели.

***

Забавы

На кладбище не сыщешь слов -

Тропинка дальше себе вьется

Змеёй опасною и острой,

Куда-то дальше под откос,

Здесь много кто средь трав лежит,

Имен не разобрать, столетья

Копили эту жатву, дети

Их выросли, и страшен лик,

Без времени сошли на нет

Потерянные поколенья,

Они ушли с травой забвенья,

Их потому не слышен крик,

Тогда ведь властвовал обман,

Мотивы искренне лукавы,

Их планетарный вестник рос

И ширились их котлованы,

Погостам тем ответ был дан -

По тем откосам взошли травы

В истории колен и стран,

Искусств - для смерти и забавы.

***

Под грязной листвы покрывалом,

Почти под растаявшим льдом

Найдешь ли - не много, не мало -

Но русский весны чернозем.

Скорее, то будет суглинок,

Костяк неизвестных солдат

Да ржавые части винтовок,

Забывших последний парад.

***

(Октоих, гл. 8)

Ты врага меня зело возлюбил еси,

Что в ответ принесу Тебе как другу?

В багрянице прежде страсти Твоей

Безобразного обнажения

Пригвождаемого на кресте плотию,

Совлачая сию ризу умерщвления,

Без чего не могу быть общник

Неизреченной и Тайной Твоей вечери.

***

Настоящий герой

Старый полковник и герой спецназа,

неоднократно смотревший в лицо самой разной смерти,

сподобился дать интервью в честь годовщины большого теракта,

рассказать мог, конечно, немного по причинам секретности,

но кое-что приоткрыл для публики,

иногда покусывая кончики седоватых усов на гладко выбритом лице,

рассказал и о чуде, как прикрыл его от пулеметной струи

сам Георгий Победоносец в виде светлого облака,

а то, что это был именно святой Георгий,

пояснила позже ему одна ясновидяща бабка...

И, вот, смотришь на этого орденоносца,

и даже никакого негодования за эту бабку

не чувствуешь в собственном сердце,

что тут поделаешь, вот он настоящий герой

нашего народа после многих лет

уже канувшей в лету безбожной власти.

***

И этот влажный вещий сумрак

И ткань еще живых полей

И сизокрылый этот призрак

Давно уже прошедших дней,

Руси посконной и неброской,

Где хлебный славен аромат

И первый лед пешнею острой

Уже проломлен наугад.

***

(отрывок египетской книги)

Только истинный царский писарь

сможет иметь в свой час дерзновенье,

которое будет питать настоящее сердце:

Аз есмь перед тобой, о, Владыка,

и нет греха в моем теле.

не говорил я того, что есть неправда.

и не содеял ничего с вероломным сердцем.

***

Информационное

Как старый гастарбайтер прилег на русский снег

За хлебной своей пайкой, за этот славный век

Добычи и стяжанья и ядерный распыл -

Продали Фермопилы, ведь на торгах ты был,

Что слава, что законы, все так же все смешно,

И первого канала ток-шоу и кино -

Про все, про все расскажешь, про кражу и казну,

И с тем дельфином черным при всех идешь ко дну,

А было все не страшно - страшнее острова,

Где высшая награда - пустая голова,

Увы, все то не шутка - реальность, словно месть,

Джек Лондон, Тарантино и собственная жесть...

***

Здесь влагой терпкой напоен долин неведомых туман,

Пастух-поэт, ровняя склон, слагает песню про дурман,

Про то, что в золоте руно здесь путник давний схоронил,

И вещее (теперь оно) отняло крайне много сил

У тех, кому искать злой рок пророчил на века

Всё то, что кажется потом не стоит пустяка,

Не стоит крови, очага, скамеек у стола,

Нарезов также винтовых поверхности ствола.

***

А дальше тьма и лед Сибири

И Каппель, кажется, без ног,

Что было в этом самом мире,

И для чего Бог уберег

Остаток избранный, но слабый

Для силы свыше лишь сосуд,

Где лед страдательной державы

Совсем немногие снесут.

***

Сумасшедший с бритвою в руке (тот самый)

Все еще бредет за нами, думая, что он наша судьба,

Уже пала империя, порушены и отчасти восстановлены заводы,

Просвистели лихие и вороватые девяностые,

Прокатились тучные нулевые и настали спавшие с лица десятые,

Уже даже чуть ли не четвертая часть одноклассников в могиле,

Что и говорить о торжествующих мобильности и повсеместности,

А он все бредет неутомимо, разве что бритва чуть заржавела,

Но это лезвие долговечней пуль от нагана или трехлинейки

По той просто причине, что это ни социальное и не революционное,

А просто культурное явление, которое, по слову поэта, дано как милость.

***

Прошлое это, святое отечество,

Омуты звездные, умерших ряд,

Пусть даже с рифмою про человечество,

Город Царицын или Сталинград.

Но и осталось не так уже мало:

На голубом предвесеннем снегу -

То ли печать от костра запоздалого,

То ли леса на другом берегу.

***

(Из писем Старца)

"Сестра, не должно сверх меры скорбеть о всех павших, ибо Господь знает меру посещения Своего.

Устами пророка было поверено, что даже сироту и вдову может ждать злая участь за неверие и ложь их".

***

Не зря же эта чаша

С небес преклонена,

И вкус вина тем слаще,

Чем тяжелей вина.

***

Как истончилась эта ткань

такой весной, в такую рань,

и на разрыв течёт безбрежен

(быть может ты, быть может - я)

все так же дивно безудержен

Холодный пламень бытия.

Оставить комментарий
Размещен: 06/03/2019, изменен: 27/03/2019. 91k. Статистика.
Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"