По телевизору показывали очередную подборку свежих, как только что выпотрошенная туша, новостей. Родион же готовил себе легкий вечерний перекус для приятного просмотра кино, последующего сразу же за новостями. Мерно гудел старый, еще имперских времен, холодильник "ЗиЛ", с блестящей никелированной ручкой и плавными обводами одноименного автомобиля. Холодильнику вторила своим, более современным, гудением микроволновая печь, в которой и разогревался вышеупомянутый перекус. Глубокая стеклянная тарелка, в которой располагалась горка гречневой каши с маслом и толстой сиротливой сарделькой на вершине. Сбоку к горке притулились бутерброды с маслом, разрезанными вдоль и аккуратно уложенными товарками покорительницы гречневых вершин и сыром "Харассейский", томно плавившимся под лучами жесткой энергии микроволн. Пах перекус весьма и весьма аппетитно. Родион же тем временем заваривал чай со вкусом лимона и бергамота. Гадость конечно, но другого чая в доме он не обнаружил. Разве что посеревшую от старости коробочку с кхитайским зеленым чаем, по крайней мере об этом радостно сообщали харасские буквы на, приклеенной поверх замысловатых иероглифов, обрывке пожелтевшей бумаги. Зеленый чай Родион не любил, да и сомневался, что найденное вообще хоть как-то относится к чайной культуре. Бирке он не доверял, вспоминая те жуткие начальные постимперские времена, когда под видом натуральной импортной тушенки различные жулики продавали, еще наивному народу, заграничный собачий корм.
А телевизор все молол и молол разную чушь. В основном кровавые происшествия. Ну и про президента кое-что, в основном куда он поехал, с кем, по какой причине и чем, и во сколько блюд, собственно пообедал. Родион в пол уха слушающий новости ухмыльнулся и вспомнил рассказ Салтыкова-Щедрина, про двух генералов, как они нашли обрывок старой царской газеты с описанием банкетов и всяческой жратвы. Старое возвращается, и не всегда хорошее. "Клятые времена"-подумал Родион. Родион не был стар. Ему было около тридцати. Он был честный, трудолюбивый, умный, добрый человек среднего сложения, среднего достатка, с одним высшим образованием и работой по специальности. Не сильно денежной, и в меру пыльной. К сожалению он был холостяком, но скоро все могло измениться, и Родион страшился и жаждал этих перемен. Но не в этом дело. Ко всему вышеизложенному и прочему Родион был еще и патриотом. Не тем, который с пеной в губах отстаивал продаваемую политиками налево и направо честь родины, не оголтелым националистом, жаждущем скорее кровавых забав чем каких-либо определенных идей, ни еще любым другим сильно активным и настолько же глупым представителем широкой семьи патриотов. Он любил родину тихо и скромно, переживал и страдал за нее без истеричных криков и судорожно сжатых, метящих в чужие подбородки, кулаков. Точно таким образом он любил женщин, и наверное потому был еще холостым. Слишком нежно и романтично для нашего жестокого и ритмичного времени.
Звякнул электронный колокольчик микроволновой печки. Еда разогрелась и была готова к употреблению. Спустив рукава чтобы не обжечься, Родион вытащил тяжелую горячую тарелку, отнес ее в зал и поставил на журнальный стол, на стопку прошлогодних журналов и кроссвордов. Потом принес с кухни поднос, на котором располагалось блюдце с настоящим деревенским сливочным маслом, присланным дальней родней из деревни, чашка с безумной фруктово-чайной смесью, чашка с трехпроцентным молоком, блюдо с рыхлым белым хлебом, конфеты и вазочка с чуток засахарившимся голубичным вареньем, и также поставил его на столик. Дистанционка от телевизора лежала в кресле, и потому Родион незамедлительно приступил к перекусу, хоть фильм еще и не думал начинаться.
Новости были в самом разгаре. Корреспонденты только-только закончили смаковать какую-то промышленную катастрофу в Зеленодарском крае и сладострастно подсчитывать число жертв, как бы про себя прикидывая, что их на самом деле еще больше, только чиновники этого несчастного края все скрывают. Родион вспомнил те времена, когда он был молод и впечатлителен, и когда он увидел свой первый меаркский фильм ужасов, и потом не мог смотреть на еду несколько дней. Фильм кстати жутко дешевый, снятый наверное студентами за пару баксов, и по современным меркам чуть ли не детская кинокомедия с легкими элементами мистики. Ну там зубастые клоуны с крутящимися головами, зловещие детские считалочки, мрачный гонтовый особняк и внезапно оживший обед, что-то вроде злобных спагетти и зубастой кошмарной пиццы. Теперь же его аппетит было просто невозможно перебить. Даже если бы рядом начали кого-нибудь потрошить, Родион лишь отошел бы чуток в сторонку, чтобы кашу кровищей не залило. Очередной репортаж с места происшествия. Опять заказные убийства в Москве. Крупные фотографии застреленных из крупнокалиберной винтовки бизнесменов. Прямо бойня какая-то, а не аккуратные убийства. Родион как ни в чем ни бывало продолжал есть.
Гречка хоть и чуток перегретая, но обильно сдобренная настоящим маслом и чуток молоком была вкусна, сочна и рассыпчата. А сарделька оказалась неожиданно натурально мясной, без синтетического соевого привкуса. Бутерброды же пока медленно остывали, все больше пропитываясь маслом и мясным соком. Сыр желтой глазурью покрывал стыдливо изогнувшиеся от микроволн сардельки. Холодное молоко приятно освежало рот от жара горящей гречки. Жизнь в данный момент была прекрасна. Да к тому же новости уже подбирались к концу, и скоро должен был начаться фильм.
Давно и упорно рекламируемый, когда то давно посмотренный на компьютере, жутко пиратского качества и потому толком не усвоенный. Дикторша рассказывала о курьезном случае, про попугая залетевшего в шахту лифта и ругавшегося там матом, и про храбрых и добрых МЧС-ников которые, рискуя своими жизнями, спасли таки некультурную птицу из плена. Обычно после таких новостей наступал прогноз погоды и их нового спонсора. И после короткого десятиминутного рекламного ролика- долгожданный фильм.
Родион на время оставил гречку в покое, чтобы дать ей хоть немного остыть, допил молоко и пошел на кухню наполнить кружку еще одной порцией и заодно захватить оттуда мороженые чебуреки. Чебуреки стремительно разогрелись всего за минуту. Приятно запахло сочной свежей жеребятиной, чьи соки тугими каплями высачивались из плена жареного теста. Поставив кружку с молоком и тарелку с плотно набитыми мясом раскаленными чебуреками на поднос, Родион сел в кресло и уставился на экран телевизора. И заметил некие изменения. Вместо рекламы и прогноза погоды, что в общем было одним и тем же, телевизор показывал продолжение новостей. Как бы продолжение новостей. Приятного голубоватого цвета задний фон без всякой графики, простой деревянный стол и конечно же диктор. Не только что безостановочно тараторившая всякий кошмар серьезная красавица, а вовсе мужчина, весь какой-то серый и невыразительный, совершенно блеклый и даже не серьезный, а просто смертельно усталый, а то и вовсе мертвый. Глаза блеклого диктора, неожиданно широкие и темные, что даже белков не было видно, смотрели прямо на Родиона. А точнее не на, а в, во внутрь, прямо в мозг, в душу. Родиона охватило странное чувство нереальности происходящего. Он замер с ложкой полной гречневой каши в одной руке и чебуреком, в который уже вонзились его зубы, в другой. Печальный и усталый диктор еще немного посверлили глазами Родиона с экрана телевизора, потом все таки опустил их и уставившись в лист бумаги начал читать. Родион докусил сочный чебурек, прожевал, глотнул и отправил вслед ложку каши. Читающий диктор куда как привычнее прожигающего взглядом.
- Уважаемые жители славного города Якутска,- начал он чтение,- вы все заметили что в последнее время преступность и жестокость становится все обыденнее и типичнее по всей стране. Нас уже не страшат фильмы ужасов и триллеры про маньяков, так как в реальности нам приходиться сталкиваться с еще более жестокими происшествиями.
Родион перестал на мгновение жевать, диктор высказал то, что он думал за последние полчаса.
- Маньяков и убийц, воров и искателей легкой наживы становится все больше и больше. И они становятся все наглее и наглее, и даже обычные карманники, в старые времена не проливавшие не капли крови, не прочь перерезать глотку или царапнуть по глазам бритвой, человека поймавшего их за руку. Жизнь человека стоит все дешевле и дешевле. Махинации обманом лишающие людей денег уже без всяких стеснений лишают их и жизни.
"Ну это уже чересчур"-подумал Родион, но поглощенный поглощением каши и чебуреков, ему было недосуг переключить канал.
- По вечернему Якутску гулять стало совсем небезопасно. Жестокость подростков, избивающих пьяных и стариков ради развлечения, ужасает нас, хоть и не очень сильно. Стражи порядка же отличаются от бандитов лишь еще большей наглостью и жестокостью.
"Правильно глаголешь, но об этом все говорят, да ничего не меняется"-подумал Родион запивая застрявший в горле ком каши молоком.
- Но вы в силах это изменить,- вдруг воспротивился Родионовым мыслям диктор,- с нашей помощью. И уверяем вас это не обман и не очередная махинация с целью выманивания у вас денег. Или секта поклоняющаяся новому безумному богу, опять же жадному до чужих денег. Нам не нужны ваши деньги.
"А что же вам тогда нужно?"-удивился Родион, ложка уже второй раз за вечер зависла на пол пути ко рту, в котором на этот раз находился остывший до приемлемой температуры бутерброд.
- Нам нужно ваше согласие.
"Как так?"-Родион запил молоком непрожеванный кусок бутерброда и съел ложку каши. Молока осталось совсем немножко, на дне. И потому Родион допил его и подвинул к себе чашку со сладким фруктовым чаем.
- Ваши голоса,- пояснил диктор и коротким взглядом, чуть подняв глаза от текста, ожег Родионов мозг с экрана телевизора.- Нам нужны ваши голоса. Сделайте главный выбор в своей жизни. Жить в мире и благоденствии или прозябать в вечном страхе. Выбирайте.
"Главный выбор..."-глаза Родиона остекленели, он верил диктору и потому твердо знал что от его выбора будет зависеть будущее. Правда, он не был удивлен настолько, чтобы перестать жевать кусок сардельки. Сарделька успела остыть снаружи, но оставалась горячей изнутри и потому при каждом укусе, из нее, полость рта, обрызгивал теплый мясной сок.
- Для того чтобы выбрать вам надо лишь продолжать меня слушать, когда я скажу "выборы начинаются", они будут длится ровно десять минут. А потом вы увидите на этом канале ваш долгожданный фильм.
"Фильм. Слава Небезумным Богам, его не отменили."- новость о фильме, ради которого он и устроил перекус, вернула Родиону реальный взгляд на вещи и он стал внимательней прислушиваться к словам полумертвого диктора, в поисках подвоха.
- Подвох, так ожидаемый вами, в том,- опять угадал мысли Родиона диктор-нежить,- что все имеет свою цену. Наши услуги так же не бесплатны. За свою работу мы требуем по одному законопослушному, честному, доброму и трудолюбивому человеку в месяц.
"Ах вот как! Чего захотели, сволочи!"-вскричал бы Родион, если бы его рот не был занят вкуснейшим бутербродом. Сыр мягкой теплой жвачкой перекатывался во рту, перемалываясь с хлебом, растопленным маслом и сарделькой.
- Вы вероятно возмутились. Это правильно. Но попробуйте посчитать сколько законопослушных, честных, добрых и трудолюбивых людей бывает обижено, унижено, обкрадено, побито и убито преступниками. Счет идет если не на десятки то на сотни уж точно. Всего один человек, честный человек должен принести себя в жертву, чтобы остальные сотни жили спокойно и при этом могли смело гулять по ночному городу, не бояться что их обманут в магазине, или обидят социальные службы, или ограбят или изнасилуют их жен и дочерей. Всего один честный человек и зло и преступность исчезнет с лица славного города Якутска на целый месяц.
"Ого, как серьезно."- Родион задумался.
- Итак, мы сказали свое слово. Теперь выбор за вами. У вас есть ровно десять минут. Выборы Начинаются.- бледный усталый диктор печально улыбнулся и, напоследок сверкнув обжигающим телепатическим взглядом, исчез с экрана телевизора. Его место заняли огромные цифры, отсчитывающие время данное для раздумья и выбора.
Родион же, не переставая жевать, ибо в противном случае он бы задохнулся, все сидел и думал. Сидел и думал, и жевал. Он пытался взвесить все "за" и "против". Пытался подсчитать сколько же безвинных людей страдает за целый месяц и стоит ли это все жизни одного честного человека. Он пытался рассмотреть это с разных точек зрения: с точки зрения жертвы определенной на заклание, жертв повседневной бытовой и криминальной преступности, мам и пап, беспокоящихся за своих детей, семьи в целом, соседей, которых могут забрать бледные дикторы с экрана телевизора, государства, не могущего уследить, за правопорядком, и терпеть, могущих это сделать. Родион хотел все рассчитать, чтобы сделать верный выбор. Но в мозгу его бились и вертелись совсем не те мысли. Ему хотелось, чтобы эти дурацкие десять минут "как бы розыгрыша" поскорее прошли и начался долгожданный фильм, и еще чтобы в целлофановом пакете, в холодильнике, оказались еще, оказавшиеся неожиданно вкусными, чебуреки. Время данное на раздумье неумолимо и беспощадно приближалось к своему концу. Родион пытался вышвырнуть прочь нелепые в такой ответственный момент мысли о еде и фильме, когда решается судьба всего города, но это удавалось ,если удавалось, с огромным трудом.
Он должен переключить канал. Человеческая жертва- это уже слишком. Человек сам свободен выбирать свою судьбу... Или же нет... Стоит ли она, всего одна и может быть даже чужая, спокойствия и уверенности за себя и своих ближних. Клятов диктор! Как же было трудно Родиону сделать этот выбор... Ведь он считал себя и вообще то и был законопослушным, честным, добрым и трудолюбивым человеком.