-- Денис, ты, всё-таки, подумай ещё раз, взвесь всё. Куда ты собрался и, главное, для чего? -- Сергей говорил торопливо, как будто боялся не успеть высказать школьному другу то, что собирался сказать до его отлёта. На самом деле он, когда нервничал, говорил так всегда, проглатывая окончания слов и суетливо поглаживая непослушный ёжик волос.
-- Я всё обдумал, -- жёстко ответил Денис. Он не глядел на товарища, а почему-то вглядывался в каменные плиты под ногами, словно его собеседник находился где-то внизу.
-- Но зачем? -- Сергей всплеснул руками. -- Я просто не понимаю.
-- Я должен всё увидеть своими глазами.
-- Тебе что, мало информации?
-- Да я месяц изучал эту информацию. Готовился. Всё взвешивал. Но когда смотришь со стороны, это одно, а когда находишься там, видишь всё изнутри...
-- Неужели тебе на тренингах не было противно?
-- Иногда было, -- задумчиво отозвался Денис. -- Но иногда всё это так завлекает!
-- Настолько, чтобы потерять год?
-- Может быть... И, вообще, я уже всё давно решил. И хватит меня разубеждать! Мне уже на посадку скоро.
-- А ведь на тебя здесь рассчитывали... -- Сергей попытался зайти с другой стороны. От волнения и неумения подобрать нужные слова он уже ерошил волосы двумя руками, будто пытаясь отыскать в них недостающие аргументы.
-- А, рассчитывали! -- Денис досадливо махнул рукой. -- Всю жизнь кто-то на меня рассчитывает. В конце концов, один человек -- это незаметная статистическая погрешность. Если б я в аварию попал, из окна выпал на меня бы тоже рассчитывали?
-- Ну, ты сравнил! Несчастный случай и осознанный выбор!
-- Можешь считать, что это был несчастный случай.
-- Ну, да. С твоей головой! Ты хоть осознаёшь, что здесь вся твоя жизнь, друзья, родители... -- Сергей хотел ещё упомянуть Карину, но в последний момент деликатность взяла верх, и он резко замолчал.
-- Вот только не надо про родителей. -- Денис уже не мог сохранять показное спокойствие, так шедшее к его могучей фигуре и низкому тембру голоса. Он слегка покраснел и покачивался взад-вперёд на своих длинных, широко расставленных ногах.
-- Но ты с ними сегодня говорил?
-- А... -- Денис снова махнул рукой. -- Отец со мной разговаривать не хочет, а мать плачет всё время, как будто похоронила уже. И что ты мне говоришь про друзей!? -- Он почти перешёл на крик. -- Что-то кроме тебя я здесь никого не вижу!
-- Ты же сам настаивал, что твоя поездка -- ничего особенного. Не похороны же. И потом, у всех, знаешь, дела. Работа, учёба. Нет времени потакать твоей блажи. А ты хотел бы, чтобы все здесь плакали и ползали на коленках? Ах, Денис, ну, останься, пожалуйста! Не лети! -- Сергей уже так размахивал руками, что походил на небольшую мельницу.
-- А у тебя, значит, дел нету, -- Денис уже взял себя в руки и снова вернулся к спокойному тону. -- У вас так всю жизнь: дела, дела... А на себя времени и не остаётся.
-- Наверное, потому, что здесь у каждого есть дело, к которому он предназначен, которое доставляет ему радость.
-- Неужели ты не понимаешь, что я должен попробовать? Может, я вообще не к этому предназначен.
-- Да, пробуй себе на здоровье! Что я тебя всё уговариваю! -- Сергей, поняв, что последняя попытка переубедить друга проваливается, даже стал медленнее говорить. -- Дай знать, когда долетишь и устроишься.
-- Ну, мне пора. Посадку объявили. -- Денис медленно обвёл глазами просторный зал, пожал другу руку, легко подхватил увесистый багаж и направился к дверям.
Едва его могучая фигура скрылась из виду, из-за колонны вышла девушка.
-- Что, уже улетел? -- спросила она, положив руку на плечо всё ещё глядящего на дверь Сергея. Её голос звучал почти беззаботно, но, всё же, едва заметно подрагивал, выдавая переживания.
-- Карина?! -- Сергей подскочил на месте. -- Ты опоздала? Погоди, я сейчас узнаю, может быть, его ещё можно вернуть! -- Молодой человек снова засуетился, явно собираясь куда-то бежать, а его пулемётную речь теперь едва можно было разобрать. Половину слов приходилось угадывать.
-- Не нужно. Я не опоздала. -- Карина грустно покачала головой.
-- Но тогда почему...
-- Я не хотела на него давить. Мы уже обо всём переговорили раньше.
-- Но ты могла бы его уговорить!
-- Возможно. Но для чего? Чтобы он потом всю жизнь винил меня в том, что не попробовал, не поехал?
-- Но это же могло его спасти!
-- Спасать надо было когда-то раньше, когда мы все что-то упустили. А теперь... теперь он сделал свой выбор.
-- Что ж, посмотрим, каким он вернётся через год!
-- Он не вернётся, -- почти прошептала девушка.
-- Ты думаешь, он ничего не поймёт?!
-- Поймёт, но Денис слишком гордый, чтобы признать ошибку. Думаю, это навсегда. -- Карина говорила это ровным, но каким-то безжизненным голосом и, казалось, вот-вот готова была разрыдаться.
-- Не переживай так, он, конечно, обустроится. Такие головы нужны везде. И мускулы тоже... -- Сергей вздохнул. -- Вот только проживать он будет чужую жизнь.
-- Скорее, бессмысленную, никакую. Делать не то, к чему у тебя призвание, не то, что приносит людям настоящую пользу, а то, за что больше платят, всю жизнь гоняться за деньгами... -- Девушка вздрогнула. -- И почему это случилось именно с ним? Ведь в наше время это такая редкость. Едут к нам, а не от нас!
-- Закрытость нашего общества была когда-то большой ошибкой. -- Сергей заговорил непривычно спокойно и рассудительно, уже смирившись с случившимся. Создавалось даже впечатление, будто он отвечает на экзамене или сам читает лекцию. Впрочем, насколько помнила Карина, история испытательного срока была у него когда-то темой то ли реферата, то ли даже курсовой работы. -- Так что эта идея обмена, когда каждый молодой человек может прожить год при другом строе, а потом решить, вернуться или остаться, оказалась очень своевременной. Сначала этим правом стремился воспользоваться чуть ли не каждый. И, что удивительно, в первое время больше народу оставалось там, как дети, прельстившиеся красивой обёрткой, за которой нет никакой конфетки.
-- А потом вся эта пена схлынула. Знаю-знаю, -- кивнула Карина. -- Получилось что-то вроде искусственного отбора в обществе. Сюда стремились лучшие, а все эти ловкачи, люди с гнильцой, отправлялись ловить рыбку в мутной воде.
-- А за несколько поколений всё более-менее улеглось, и теперь таких желающих всё меньше. Кому охота терять год! А те, кто оттуда приезжают и потом возвращаются, говорят, с трудом потом приспосабливаются к той жизни. Наши же там вообще теряются, если специальные тренинги не пройти. Кто-то до конца не выдерживает, назад просится, кто-то опускается...
-- И, всё-таки, думаю, здесь проблема воспитания. Что-то было упущено с Денисом... Ведь он-то не пена, не гниль! -- сжав кулаки проговорила девушка.
-- Знаю. Может, педагоги недоглядели. -- Сергей помолчал. -- А, может, просто все люди разные, и кому-то действительно там лучше...
***
-- Не понимаю я Джона. Покинуть свободный мир и отправиться в добровольное рабство! Подумать только, жить по плану!
-- Я всегда знала, что у него не всё в порядке с головой! Ясно было, что эти его социальные идеи до добра не доведут. Все эти философские книги...
-- А помнишь, от какой карьеры он отказался! Видите ли, это не наука! А загребал бы сейчас побольше меня.
-- Ещё бы! В другой раз вообще скандал понял. Лекарство, разработанное их фирмой, видите ли, ничуть не эффективней прежних, но гораздо дороже. Рекламщикам тогда здорово поработать пришлось, чтобы нейтрализовать его глупость.
-- А, может, таким сумасшедшим только при Советах и место?
-- Ох, погодите! Он ещё там наплачется! На коленках назад приползёт.
-- А этот новоприбывший, Дэннис, толковый парень. Только странный какой-то. Хорошая зарплата, свой дом, в кредит, конечно, а он ходит мрачнее тучи. Поговаривают, что пить начал.
-- Будешь тут странным, когда всё детство прошло при Советах. На свободе нужно освоиться. Ничего, он пообвыкнется, пусть вот сходит к психоаналитику, и с ним всё будет ол-райт!