Утро в Табиде выдалось чуть шумней и оживленней, чем обычно.
- Загадочное исчезновение Айрела Керрана! - кричал мальчишка-газетчик, размахивая свежим номером "Табидских вестей" на углу Мостовой и Пирожковой улиц. - Последние новости! Последние новости! Спасибо, господин. Последние новости!
Кеане пошел дальше, на ходу проглядывая газету. Дешевая бумага, две странички текста. Статья о барде занимала почти весь выпуск. Оставшегося места хватило лишь на несколько объявлений, краткий отчет об итогах заседания городского правления да пару некрологов. Мужчина свернул в Янтарный переулок и неторопливо направился к видневшемуся в его конце постоялому двору. Его плечо оттягивала объемная и увесистая сумка: поскольку покупки оплачивались Айрелом, салум решил не экономить и ни в чем себе не отказывать.
Певец сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, и ждал возвращения спутника. Появляться лишний раз на улицах ему было нельзя: чуть ли не полгорода знало барда в лицо. Попадаться на глаза хозяину гостиницы или кому-то из его постояльцев тоже категорически не рекомендовалось - по словам Кеане, те производили впечатление людей, готовых продать, а то и даром выдать ближнего своего при первой же возможности. Союзники решили, что дольше оставаться в Табиде не стоит, поэтому музыканту очень скоро всё равно предстояло выйти из комнаты. Думать об этом ему не хотелось: здесь он чувствовал себя хотя бы в относительной безопасности.
В замке негромко провернулся ключ. Салум вошел, захлопнул за собой дверь и небрежно кинул барду свернутую рулончиком газету. Айрел ей тряхнул, расправляя, и сразу заметил статью. С интересом принялся читать о себе.
- Похоже, мое имя начинает обрастать легендами, - певец перевернул страницу в поисках продолжения текста. - "Загадочное исчезновение", "при невыясненных обстоятельствах", "на пике славы"... Даже назвали меня величайшим бардом столетия. Вот Фэй Налл взбесится, когда это прочтет, - отложил газету в сторону и обернулся к хранящему молчание союзнику. - Ты лютню купил? - нахмурился он, не увидев музыкального инструмента ни у того в руках, ни где-то поблизости.
Кеане вопрос проигнорировал. Сел на кровать и начал копошиться в сумке.
- Ну я же просил, - расстроено протянул Айрел, поднимаясь с пола. - И денег дал. Верни, кстати, те, что остались.
В барда полетел несколько полегчавший кошель.
- Мне необходима лютня, - музыкант поймал ценный снаряд. - Без нее я чувствую себя, - мужчина взмахнул рукой, подбирая слова. - Голым.
- Может быть, еще на центральную площадь выйдешь, соберешь толпу и внеплановый концерт устроишь? - предложил Кеане.
- Я же не собираюсь на ней играть! - Айрел прошелся по комнате, рассеянно перекидывая кошелек из руки в руку. - И уж тем более петь. Я пока не настолько сошел с ума. Она просто должна быть.
- Весь город о тебе судачит, тебя ищут. Я лично видел, как стражники задерживали даже слегка похожих на тебя мужчин. Реку прочесывают с баграми. И тут ты со своей лютней, которая "просто есть". Если настаиваешь - иди и покупай, деньги я вернул. Но тогда я разрываю договоренность и ухожу один. Как-то не хочется так глупо попасться.
- Это шантаж, - заметил Айрел, прислоняясь спиной к стене и закидывая ногу на ногу.
- Констатация факта.
Бард вздохнул, сдаваясь.
- Ладно, покажи, что ты купил, - певец решил заняться делом, а вопрос необходимости лютни оставить на будущее.
Кеане показал.
- Это что, мышь? - выдавил из себя музыкант, с недоумением разглядывая комок рыжего меха в ладони собеседника.
- Хомяк, - поправил его салум.
Пушистое существо привстало на задние лапки и, трогательно шевеля носиком, принялось изучать новое для себя лицо.
- А зачем? - слабо поинтересовался Айрел.
- Захотел, - мужчина ссадил животное себе на плечо. - Его зовут Огурчик.
- Эээ... - бард ощутил собственное бессилие, пытаясь понять логику данной клички. - Почему Огурчик?
Кеане не ответил. Хомяк с явной опаской обнюхивал его меховой воротник и неловко топтался на месте.
Певец тоже решил промолчать. Ладно, вряд ли эта крыса была дорогой, к тому же не ему предстояло за ней ухаживать, так что ее присутствие вряд ли будет для него обременительным. Ничего не стал говорить и когда салум продемонстрировал свою вторую покупку - небольшую подушечку с богатой вышивкой. Айрел как-то видел такие в магазине "Путешествуем с шиком" и всё гадал, кто их может купить. На симпатичном колокольчике с красной ленточкой он сломался.
- Ты должен был купить нужные вещи в дорогу! - рявкнул бард, выхватывая вещицу из рук собеседника и в раздражении швыряя ее в угол комнаты. Та грустно тренькнула и прокатилась по полу. - А не хомяков с бубенчиками! Мне казалось, я четко сформулировал, что именно, когда давал тебе свои деньги!
Отобрал у Кеане сумку, сердито плюхнулся рядом с ним на кровать и принялся остервенело в ней рыться, надеясь найти хоть что-нибудь путное.
- Это для отпугивания медведей, - отстраненно глядя на грустно валяющийся в пыли колокольчик, проговорил салум.
Айрел мысленно взвыл.
- Ты считаешь, что этой еды достаточно? - стараясь держать себя в руках, разглядывал он буханку хлеба, какую-то колбасу и целую кучу яблок, занимавшую чуть ли не половину объема сумки.
- Нам четверым на пару дней должно хватить, - спокойно отозвался собеседник. - Потом можно будет...
- Подожди, а кто четвертый? - нахмурился бард, сообразивший посчитать хомяка.
Кеане посмотрел на него, как на идиота.
- Риелей, - ответил он.
Музыкант ответил ему таким же взглядом.
- Мы сейчас говорим о моей правой руке, - напомнил он.
Салум ничего не сказал, но певцу было очевидно, что он остался при своем мнении.
- Слушай, - решил договориться Айрел. - Ты не представляешь, как мне сложно не думать о том, что в меня запихали мертвого человека. Непросто постоянно гнать эту мысль и убеждать себя, что окимма - это что-то совершенно нормальное, просто оружие, типа меча или какой-нибудь там сабли! Поэтому, пожалуйста...
- Не мертвого.
Бард замолчал на полуслове. Медленно побледнел. Облокотившись о колено, уткнулся лбом в ладонь - голова вдруг потяжелела, стало немного дурно.
- Хочешь сказать... - пробормотал он. - Что она сейчас всё чувствует и понимает?..
- Я хочу сказать, что она не умирала.
- Так чувствует?! - рыкнул Айрел, зажмуриваясь.
- Этого никто не знает, - Кеане поймал попытавшегося сбежать Огурчика и снова водрузил его себе на плечо. - Еще никому не удавалось войти в контакт с окиммой. Принято считать, что они не разумны. Так что можешь с чистой совестью и дальше убеждать себя, что имеешь дело с обычным мечом или сабелькой.
Бард немного об этом подумал. Решил, что для сохранения душевного спокойствия, стоило воспользоваться советом. Сменил тему разговора.
- А король не боится, что кто-нибудь из вас позарится на него? Вот уж добыча, так добыча была бы.
- Не боится, - Кеане с нескрываемым неодобрением наблюдал за тем, как собеседник, немного посомневавшись, достал из сумки яблоко и принялся вяло его грызть. - Его нельзя трогать. Вечный иммунитет. Он распространяется на весь королевский род, все дворянские семьи, имеющие титул графа и выше, а также служащих "Мирлы". Так что здесь особо не поохотишься. Разве что король лишит кого неприкосновенности за недостойное поведение или из личной неприязни. Таких людей принято забирать на ближайшей же охоте.
- А если сырье из них никудышное?
- А это уже никого не волнует, - салум тоже взял яблоко и захрустел им с куда большим энтузиазмом, чем страдающий душевными муками бард. - По договору мы обязаны это делать. Так же, как и забирать кого-нибудь из семей, у которых истек срок временного иммунитета. Чтоб оставшиеся видели, какое было счастье им владеть, и стремились снова его получить.
- Что за временный иммунитет?
- Король может его даровать любому своему подданному либо за какие-то заслуги, либо просто так. Срок его действия тоже определяет он. Временный иммунитет может распространяться, как на одно лицо, так и на всю его семью. Опять же, по выбору монарха. Еще он может приказать забрать какого-нибудь неугодного ему человека из числа обычного сырья. Часто добыча хорошая, однако далеко не всегда кто-то из нас готов к охоте именно в этот момент: либо уже растратил резерв, либо его копит и не радуется необходимости использовать его раньше времени.
- А не проще ли просто казнить или подослать обычных убийц? - Айрел окончательно успокоился и потянулся за вторым яблоком: время завтрака давно прошло, а голодать он не привык.
- Проще, - согласился Кеане, скармливая хомяку огрызок. - Но менее устрашающе. В год мы забираем человек пять-шесть, больше от падающих на головы цветочных горшков гибнет. Однако быть забранным нами пугает куда больше, чем получить стрелу в глаз или топором по шее.
- Пять человек в год?! - бард был удивлен. - Сколько ж вас самих тогда?
- Около пятидесяти.
Айрел некоторое время задумчиво рылся в сумке, отстраненно проглядывая остальные приобретения союзника, среди которых таки оказалось и несколько полезных вещей.
- А как долго восстанавливается резерв? - спросил он.
- Минимальный срок - один год. Вообще, чем дольше ждешь, тем мощнее в итоге получается окимма. Поэтому самыми сильными обычно выходят первые: резерв на них копится в течение пятнадцати лет, с момента посвящения и до тех пор, пока салум не закончит обучение. Редко кому хватает терпения тратить столько же времени в последующем. Обычно ждут менее десяти. Один лишь Гайр Ларис ежегодно шлепает по окимме. Слабые и практически идентичные, они у него почти лишены индивидуальных особенностей. Только и могут, что наносить раны, которые никогда не заживают.
Кеане замолчал.
- Не очень-то помогает в реальном бою, - предположил Айрел. - Зато можно умирать со спокойной совестью, зная, что врагу, тебя зарубившему, тоже осталось недолго коптить белый свет. Хотя для этого до него тоже нужно дотянуться.
Салум никак не отреагировал. Бард обратил внимание, что тот выглядел даже унылее обычного.
- Я вот чего не понимаю, - сказал он, немного подумав. - Какой вам толк от договора с королем? Он диктует вам условия, ограничивает, связывает каким-то списком и иммунитетами, а сам использует вас в качестве рычага влияния на дворян. Что получаете вы?
- Деньги, - нехотя отозвался Кеане, помолчав еще немного. - Окиммы стоят очень дорого. Даже одногодички Гайра Лариса. Вся сумма отходит нам, король не претендует ни на медяк. К тому же, мы получаем возможность заниматься своими делами, не опасаясь преследований и гонений.
"Преследования и гонения" вернули Айрела к реальности. Поболтать на отвлеченные темы можно и в пути - сейчас же есть дела поважнее.
Через полчаса они шли по людным улицам в сторону конных рядов - музыкант настоял на том, что им необходим транспорт. Бард затолкал себе под рубашку купленную спутником подушку, имитируя упитанное пузо, перевязал один глаз тряпицей, на голову нацепил отобранную у Кеане шапку, ссутулился, изменил походку и теперь очень надеялся на то, что в таком виде его никто не узнает. Салум, порядком уставший от того, что его головной убор постоянно заимствуют все, кому не лень, брел рядом.
Конные ряды в Табиде богатые. Здесь можно найти лошадку любого цвета и стоимости, от дорогущих благородных скакунов, ведущих родословные со времен основания Кендрии, до простецких крестьянских коняг. Пахло навозом, сеном и конским потом. Равнодушно топтались каурые тяжеловозы из Кирша, трогательно хлопало ушами белое кудлатое недоразумение на кривых ножках - низкорослые степные коники, несмотря на внешнюю несуразность, пользовались популярностью за свою выносливость. Лошадки фыркали и задумчиво жевали сено, вяло обмахиваясь хвостами, неспешно рысили кругами по загону, скучали, нервничали, клянчили у потенциальных покупателей угощение или раздраженно ржали. Сердито бил копытом вороной гаржиец, изящный, тонконогий и норовистый. Лошадки из далекой солнечной Гаржи высоко ценились знатоками. Увидь его один из них, он бы тут же разразился страстной речью о горделивой стати скакуна, его идеальных пропорциях и общей безупречности. Айрел с Кеане же, таковыми не являвшиеся, искренне не понимали, за что здесь продавец просит столь астрономическую сумму - да, конь красивый, но ведь он не может стоить, как небольшой дом в центре столицы!
Салум, посмотрев на цены, успел пожалеть о своем решении не посягать на телегу Кады. Девушку он не видел уже несколько дней и искать не собирался. Ее имущество осталось в гостинице, где они втроем остановились по приезде в Табид. Мужчина очень надеялся, что лошадку Веснушку там исправно кормят хотя бы из расчета оставить ее себе, если хозяйка так и не явится.
Бард, не забывая старательно сутулиться, неторопливо брел вдоль ряда. Нельзя сказать, что желающих приобрести себе коняжку было очень много. Несколько солидных, богато одетых мужчин, возможно купцов, со степенным видом приценивались к животным. Некоторых из них сопровождали помощники, молодые, деловые, энергичные. Хозяин гаржийца подобострастно обхаживал юного высокомерного дворянчика, презрительно кривящего губы унижающемуся торговцу, однако поглядывающего на прекрасного коня с нескрываемым интересом. Здесь были ремесленники, крестьяне, солдаты. Служитель Фалкиона - второго помощника Давианы, покровителя сухопутных и водных путей, торговли и странствий, крепкий суровый мужчина в непременной темно-зеленой тунике с вышитой стрелкой компаса на груди вел под уздцы купленную им лошадку. Со стороны раздавалось восторженное девичье щебетание - дочка одного из купцов увидела жеребенка. Большинство присутствовавших не походило на типичных поклонников музыканта, вряд ли бывало хоть на одном его выступлении и, скорее всего, совершенно не интересовалось его судьбой, однако тот всё равно очень нервничал и боялся в любой момент быть кем-то опознанным.
Айрел натянул шапку еще ниже и постарался сильнее выпятить накладной живот. Уже убедившись, что от его спутника в деле подготовки к путешествию толку было немного, он не решился отпустить его одного за таким важным приобретением и даже не был уверен, что когда-нибудь снова доверит ему свои деньги. Риона не хватало так, что хотелось выть с тоски. Уж он-то точно бы всё устроил идеально.
Присмотрев симпатичного гнедого коника, бард, демонстративно прихрамывая, подковылял к загону и, аккуратно потеснив стоящих тут же крестьян, принялся рассматривать его вблизи. На вид лошадка была смирная, чистая, в меру упитанная. Большего певец о ней ничего не мог сказать, ибо совершенно в данном вопросе не разбирался. Оставалось надеяться, что стоило животное не очень много - денег у Айрела пока оставалось достаточно, но тратить их разом он не хотел. В загоне было еще около дюжины других животных, однако они музыканту как-то не глянулись.
- ... а кум домой вернулся, и уже на утро конь квелый стал, кое-как ноги переставляет, телегу еле тянет, - негромко переговаривались стоявшие рядом мужики. - Оказалось, торговец, шельма такой, его перед продажей хмельным опоил, чтоб он бодрым казался да резвым.
- Сосед мой вот тоже как-то лошадь прикупил, - отвечал второй. - Так у нее копыта треснутые оказались. Барыга-то трещины смолой залил да замазал чем-то, чтоб не видать их было. Денег содрал, как за здоровую, салумий выродок. Вот знатно тогда сосед на всю деревню матюгами орал.
Крестьяне, отойдя от загона, неторопливо двинулись к следующему.
Певец, полюбовавшись жеребчиком и решив, что он ему подходит, откашлялся и, постаравшись изменить голос, обратился к стоящему поблизости продавцу:
- Скажите, любезный, сколько вы за него просите? - указал на гнедого коника.
- У тебя столько нет, - отозвался тот, одарив потенциального покупателя беглым взглядом и мгновенно составив мнение об его платежеспособности.
Бард был одет в ту же одежду, в коей ночью плавал, просохшую, но мятую, неопрятную и покрытую грязными разводами - наивно было бы ожидать, что протекавшая сквозь крупный город река могла похвастаться родниковой чистотой. Салумья шапка не прибавляла его облику солидности. Скособоченные плечи и толстый живот, не вяжущийся с худощавостью остальных частей тела - тоже.
- И всё же? - Айрел нахмурился. Как-то поотвык он за последние годы от пренебрежения.
- Эй, господин! - торговец, демонстративно игнорируя барда, любезно обратился к проходившему мимо купцу. - Обратите внимание, прекрасные лошади! Шардийские рысаки, велезианцы, протти. Посмотрите - не пожалеете.
Купец не заинтересовался и смотреть не пожелал.
- Если передумаете, возвращайтесь! - крикнул ему вслед продавец. - Спросите Пега Царди! Меня здесь все знают!
- Вы можете назвать сумму? - с плохо сдерживаемым раздражением выдавил певец.
- Отвали, корявый! - торговец, соизволив к нему обернуться, угрожающе замахнулся сжимаемой в руке плетью. - Ты своим видом мне всех покупателей распугиваешь. Хромай отсюда, пока вторую ногу тебе не сломал. Не дай Давиана, еще лошадей чем заразишь.
- Приятно сознавать, что маскировка оказалась удачной, - проговорил Кеане, наблюдавший за разговором со стороны, когда к нему подошел мрачный, кипящий холодной яростью Айрел.
- Он меня очень сильно разозлил, - негромко проговорил бард не предвещающим ничего хорошего тоном.
Музыкант, закусив губу, задумался. Огляделся по сторонам, опасно прищурил свободный от повязки глаз, издалека наблюдая за Пегом Царди. Тот лебезил перед очередным обеспеченным покупателем, через слово мелко кланяясь и подобострастно заглядывая ему в лицо.
- Сначала купим лошадей, - решил Айрел, направляясь дальше по конному ряду.
Вихрь и Королевна были немолодыми и беспородными, как сразу честно заявил продававший их конопатый парень, зато спокойными, здоровыми и, что особенно понравилось барду, дешевыми. Молодой продавец простодушно расписал все их недостатки, зато заверил, что "друзьями они будут верными". Айрела, который и не собирался щеголять шикарным конем в высшем свете, это вполне устраивало. Мнением Кеане он не поинтересовался, к тому же, тому, похоже, было глубоко всё равно.
- Скажите, - словно невзначай поинтересовался певец, расплачиваясь с парнем. - А правду говорят, что Пег Царди своих лошадей перед продажей хмельным поит, чтоб те спьяну резвились да здоровыми казались?
Салум, до этого стоявший рядом со скучающим видом, моргнул и внимательно посмотрел на невозмутимого спутника.
- Что? - удивился наивный торговец. - Не знаю. Прежде не слыхал.
- Понятно, - Айрел перехватил Вихря с Королевной за уздечки и повел их к выходу с конного ряда.
Отойдя на некоторое расстояние, он остановился, дождавшись, когда слегка отставший спутник его догонит, вручил ему поводья и, мрачно велев ждать на этом месте, решительно зашагал к ближайшему скоплению людей, даже забыв прихрамывать и сутулиться.
- Вы слышали эту глупую сплетню, будто Пег Царди негодных коней продает? - спросил он, влезая в ведущийся разговор. - Не верьте, он честный торговец. А слухи, будто он трещины в копытах смолой заливает и чем-то замазывает, чтоб покупателей надурить и старую лошадь за молодую выдать, распускают завистники! И он уж точно не поит животных хмельным, чтоб они резвее казались, хотя на деле тюфяки тюфяками. Это всё неправда!
Кеане наблюдал за тем, как бард перемещался от группы к группе и немного жалел, что не может слышать, что он там говорит. Вихрь с Королевной оказались лошадками мирными и послушными, вели себя скромно, не вредничали и не капризничали. Минут через десять, торжествующе посверкивая глазом, вернулся Айрел.
- Похоже, назвать тебе свое имя - всё равно, что подписать себе приговор, - проговорил салум, кидая барду поводья и едва успевая перехватить вылезшего из кармана хомяка.
- Теперь нам нужны седла, - проигнорировал эту ремарку музыкант.
Чуть в отдалении Пег Царди с удивлением смотрел вслед отказавшему с ним говорить постоянному покупателю. Он еще не знал, что в его жизни началась темная полоса.
Святилище Давианы дышало покоем и благочинием. Айрел, сам того не зная, поступил по обычаю Риелей, выбрав один из самых мелких и непопулярных храмов города.
- Ладно, Каллихар, надеюсь, ты меня не оставишь! - певец кинул подаяние на площадку для даров. - Помоги мне снова, как всегда помогал.
- Внезапно, - протянул стоящий рядом салум.
- Я привык считать, что дождаться помощи от покровителя ремесла и искусства куда вероятней, чем от Владычицы, - ответил бард, разворачиваясь и направляясь к выходу. - Давиана постоянно занята, к ней взывают все, кому не лень, у нее нет времени вникать во все молитвы. Уверен, большую часть из них она даже не слушает. Ее помощники же относительно свободны, они могут внимательно отнестись к каждому полученному прошению. Думаю, им даже приятно, когда что-то просят именно у них, поэтому они будут стараться оправдать возложенное на них доверие. Кстати...
Остановился, прошел обратно, бросил на каменную площадку еще горсть монет.
- И ты, Фалкион, храни меня в пути. Прежде я не просил тебя ни о чем, но надеюсь, ты мне не откажешь.
Мужчина несколько секунд задумчиво глядел на шестерку статуй, размышляя, кого еще из помощников богини стоило задобрить перед дорогой. То ли пожалев денег, то ли решив, что и двоих вполне хватит, снова развернулся и вышел из храма.
Лошади стояли у крыльца, привязанные к невысокой оградке. К их седлам крепились сумки - салум забрал их с постоялого двора. Айрел тяжко вздохнул и рассеянно потрепал Королевну по белой звездочке на лбу. Теперь предстояло самое сложное - благополучно и без лишних жертв выехать из Табида.
***
Уиллард Хайг улыбался. В темноте трогательно сопели три детских носа. Мальчишки сидели на полу перед его креслом. И, похоже, у одного из них начинался насморк.
Гавен - белый ястреб и рен - черный ворон. Первый считается хранителем общины, "гнезда", как называют ее сами салумы. Практически лишенный реальной власти, он является Учителем. К нему приходят советоваться, с ним делятся тревогами. Он хранит традиции, передает их следующим поколениям, помогает начинающим наставникам воспитывать непутевых учеников. Второй же - официальный глава "пожирающих души демонов". Однако гавен, имеющий право лишь советовать рену или выражать пожелания касательно принятия тем каких-либо решений, пользуется у салумов гораздо большим влиянием и авторитетом. Ведь ястреба выбирает сама община, ворона же назначает король. К тому же первый титул существовал всегда, второй же появился относительно недавно - когда его величество Ульгарт I Славный подчинил себе "гнездо". До этого вся власть принадлежала именно гавену. Уиллард Хайг хорошо об этом помнил и особенно любил рассказывать "подрастающему поколению".
- Вы, наверное, гадаете, зачем я позвал вас сегодня сюда, - ласково проговорил он, устремив невидящий взгляд туда, где по его расчетам сидели дети. Выдержал паузу. - Пришло время поведать вам одну историю. Ваши наставники тоже ее знают, однако принято, что рассказать ее должен именно я.
Один из мальчишек нетерпеливо завозился. Похоже, сидеть ему уже надоело, а перспектива слушать что-либо его не особо прельщала. Гавен едва заметно усмехнулся: ох и сложно же дастся ребенку обучение. Ох и много же нервов будет потрачено - не у него, так у его наставника.
- Давным-давно мы жили не здесь, а где-то далеко, - Уиллард Хайг не считал нужным загружать детские умы ненужными подробностями и старался предельно упростить повествование. В конце концов, главным в истории была вовсе не география. - Мы делали, что хотели, ни перед кем не отчитываясь, никого не слушаясь. Но потом на престол взошел один король. Звали его Ульгарт. И не нравилось ему, что живем мы вольно, продаем свои творения любому, способному за них заплатить. Тогда он...
- А другим королям это нравилось?
А вот этот ребенок явно истории любил и не прочь был послушать. Правда, если он будет задавать вопросы после каждой фразы, то рассказ растянется до самого вечера.
- Нет, - ответил гавен. - Но другие короли нас боялись. Они не знали, где мы живем и откуда приходим. Искали способы от нас защититься: укрепляли стены, усиливали охрану, вешали над дверьми охранные амулеты. Ульгарт же решил напасть. Он собрал своих воинов и пошел на нас войной...
- А он откуда узнал, где вы живете?
Уиллард Хайг немного выразительно помолчал.
- Ну, во-первых, уже не "вы", а "мы". Вы, дети, теперь тоже одни из нас. Пройдет совсем немного времени, и состоится ваше посвящение. Вы возвыситесь над другими людьми, получите власть над их жизнями. Попробуйте только представить, какого это - держать в руках сущность другого человека, создавать из нее нечто прекрасное и величественное, ощущать свое превосходство!.. - гавен понял, что увлекся, и что дети пока не готовы к таким разговорам. - А во-вторых, - сменил он тему. - Никто не знает, как король Ульгарт нашел "гнездо". Возможно, его люди проследили за кем-нибудь из салумов. Может быть, как-то иначе. Тем не менее, он узнал, где мы живем, и привел свое войско.
Первый ребенок вздохнул, тяжко и обреченно. Гавен очень жалел, что не может видеть выражения его лица, его позы, наверняка выражающей утомление и скуку крайней степени: должно быть, забавное зрелище.
- А почему вы слепой? - подал голос третий мальчишка.
Уиллард Хайг почувствовал раздражение. Он давно свыкся со своей незрячестью, однако хорошие манеры еще никто не отменял. Тем не менее, он ответил.
- Это плата, - сдержанно проговорил он, улыбаясь в темноту уже куда прохладней. - Чтобы получить способность создавать окиммы, приходится расстаться с какой-то другой. Я - больше не могу видеть. Один из моих учеников - не способен самостоятельно найти дорогу даже в другой конец замка. Еще один - больше никогда не сможет плавать. Все мы приносим эту жертву. Вам тоже это предстоит.
Дети молчали, обдумывая данную перспективу.
- Я откажусь от возможности есть лук, - радостно заявил непоседливый мальчуган. - Терпеть не могу лук!
Уиллард Хайг рассмеялся. Похоже, у него только что появился новый любимчик.
- Боюсь, нам не предоставляется выбор, - слепец сцепил на груди руки. - Иначе я бы тоже, пожалуй, остановился на луке.
- Гавен, вернулся Дэйси Найя, - Уиллард Хайг вздрогнул от неожиданности, когда ему в ухо вдруг зашептал таки сумевший подкрасться незамеченным Тайте Оледа. - Он просит об аудиенции либо у вас, либо у рена. Говорит, что хочет сообщить нечто важное. Если честно, выглядит паршиво.
- Фаер Калле?..
- Пока ничего не знает. Я наткнулся на парня сразу же по его возвращении. Подумал, что вы захотите поговорить с ним первым. Он ожидает за дверью.
Старик медленно кивнул.
- Ладно, дети, - громко сказал он. - На сегодня хватит. Закончим в другой раз. Вы можете идти.
Послышались звуки возни - маленькие слушатели поднимались с пола. Один - бодро, спешно и порывисто, явно радуясь окончанию разговора, второй - медленно и словно бы нехотя - он явно хотел дослушать до конца. Третий не выражал каких-либо особых эмоций. Удаляющиеся шаги, скрип открываемой двери, ее хлопок.
- Пригласи юношу.
- Кеане Райнор нарушил правило! Он создал окимму для человека, не входящего в список!
Уилларда Хайга, ожидавшего услышать, что угодно, эта новость застала врасплох. Он замер в своем кресле и от неожиданности задержал дыхание. Потом медленно склонил голову набок, словно прося повторить сказанное, полагая, что что-то не так расслышал.
- Для барда, Айрела Керрана! Я сам ее видел! - в голосе Дэйси прозвучало едва прикрытое торжество. - Она меня чуть не убила! Райнор должен быть наказан! Этот негодяй посягнул на право короля, тем самым, ставя под удар всю общину! Из-за его действий можем пострадать все мы! - голос парня сорвался и он закашлялся.
Гавен отстраненно подумал, что мальчика нужно направить к лекарю - пусть тот посмотрит, что с ним. Слепец не зря носил свой титул - он искренне заботился о каждом члене общины, как о собственном ребенке. Даже о Фаере Калле. Хотя рен был скорее непослушным своевольным "сыном", постоянно огорчающим и разочаровывающим своего "родителя".
- Когда это произошло? - Уиллард Хайг ласково улыбнулся тяжело дышащему салуму, посчитав, что медицинская помощь может и подождать.
- Не знаю, - ответил Дэйси, справившись с кашлем. - Узнал я о случившемся дней девять назад. Когда предатель создал окимму - мне не известно.
Гавен сидел неподвижно и о чем-то раздумывал. Тайте Оледа, хорошо его знавший, видел, что тот был очень доволен. Стоявший перед креслом молодой человек, старательно изображавший на лице праведный гнев и обеспокоенность судьбой общины, с трудом удерживался от злого триумфального оскала.
- А почему он так поступил? - Уиллард Хайг оперся рукой о подлокотник и подался вперед, жадно ожидая ответа.
- Боюсь, мне это также не известно, - Дэйси постарался вложить в голос всё смирение и печаль, на какие только был способен.
Гавен разочарованно откинулся на спинку кресла.
- Скажи, - спросил он вдруг. - А ты сам уже добыл себе сырье?
- Нет. Я не успел. Счел своим долгом, узнав о данном прискорбном происшествии, прервать охоту и как можно скорее вернуться в "гнездо", чтоб о нем сообщить.
- Похвальный поступок, - ласково промурлыкал Уиллард Хайг. Чуть помолчав, он продолжил. - Ты правильно поступил. Разумеется, такие вещи нельзя спускать с рук. Мы займемся этим делом, а ты, не теряя больше времени, возвращайся к охоте. Можешь идти. Зайди к Варгусу Флатту, скажи, что я велел выдать тебе еще денег - наверняка ты изрядно потратился за время поисков, и они не будут лишними.
- Спасибо. Я бы хотел еще поговорить с реном... - начал было Дэйси Найя.
- Я сам сообщу Фаеру Калле о произошедшем, - не терпящим возражением тоном прервал его гавен. - Это дело теперь под моим личном контролем, и я обо всем позабочусь. Ты можешь возвращаться к своим делам.
Молодой человек немного посомневался, явно желая сказать что-то еще, растерянно глянул на Тайте Оледу, невозмутимо стоящего за креслом слепца, потом, очевидно, передумал, скомкано попрощался, неловко поклонился и ушел.
Когда за ним хлопнула дверь, помощник перевел взгляд на Уилларда Хайга. Тот, уйдя в свои мысли, уже не таясь, радостно и гордо улыбался.
- Поздравляю, гавен, - сказал Тайте. - Похоже, не перевелись еще среди салумов "истинные художники", не желающие жить по указке короля. Я очень рад за вас.
- В твоем голосе нет искренности, мой мальчик, - отозвался старик, задумчиво теребя кончик уса. - Я слышу сарказм и издевку. Но всё равно, спасибо.
- Вы же знаете, - мужчина, легкомысленно пожав плечами, обошел кресло и присел на подлокотник. - Это моя обычная манера разговора. Я не имел в виду ничего оскорбительного.
- Знаю, - довольно проворчал Уиллард Хайг, сталкивая распоясавшегося наглеца.
Тот нехотя слез, в очередной раз думая о том, что ему бы не помешало завести здесь для себя стул. Да, принято, что в этом зале сидеть с комфортом имеет право лишь один человек, остальным же дозволяется устроиться на полу возле его ног, если свои не держат, однако Тайте почти не сомневался, что сможет убедить гавена сделать для него исключение.
- Я и не думал, что доживу до момента, когда кто-нибудь осмелится выступить против кабалы договора, - расчувствовался старик.
- Нууу... Вас тоже нельзя назвать его блюстителем. Если всплывет, чем вы занимаетесь в своих покоях...
- Три сотни лет мы были вынуждены выполнять навязанные нам условия, - Уиллард Хайг его не слушал.
- Почему "были"? Мы и сейчас их выполняем, и, смею предположить, еще очень долгое время будем их придерживаться.
Гавен раздраженно поморщился. Не признать правоты помощника он не мог.
- Кстати, Найя прав, - заметил тот. - Из-за Райнора проблемы могут быть у всех нас. Его величество не отличается ангельским характером. Казнил же в том году собственную фаворитку из-за того, что ему не понравилось, как она посмотрела на посла Кирша.
- Это просто слухи.
- Которые на пустом месте не возникают, - заявил Тайте, всё же присаживаясь на пол. - Да что я говорю, вы и сами всё понимаете.
- Я хочу помочь мальчику, - задумчиво проговорил Уиллард Хайг, вперяя в помощника невидящий взгляд.
- Каким образом? - тяжко вздохнул тот, прекрасно догадываясь, что без его участия эпопея не обойдется.
- Пока не знаю, - нахмурился гавен, снова принимаясь теребить свой ус.
- А Фаер Калле?.. - Тайте Оледа выразительно замолчал.
- ... не должен ничего узнать, - закончил за него слепец.
***
Примерно тогда же в Обхарнайте, на втором этаже здания с лепниной, кариатидами и бронзовой табличкой "Мирла" на входе, Дайл Фарналл, немолодой, начинающий седеть мужчина с густыми, вечно хмурыми бровями уже десять минут как пытался разобраться с корявым, заумным отчетом своего подчиненного, прибывшим этим утром со срочным курьером. Глава службы начинал злиться: ненужным описаниям, пространным рассуждениям и повторам одного и того же в разных формулировках не было конца. Ему несколько раз приходилось возвращаться по тексту назад, потому что он то и дело утрачивал нить повествования. Дайл Фарналл отложил стопку исписанных листов в сторону, утомленно потер ладонями глаза и откинулся в кресле.
- Тавис что-то задумал, - проговорил он, не то потолку, не то стоящему напротив него Лаесу Дагену, принесшему этот злосчастный отчет. - Он всегда начинает мудрить и напускать туману, когда замышляет очередную пакость. Влепить ему выговор, что ли?.. Сам-то читал? - перевел взгляд на подчиненного.
- Нууу, видел краем глаза, - нервно буркнул тот. - Когда регистрировал.
Признаваться, что движимый любопытством канцелярист внимательно проглядывает всю входящую корреспонденцию, ему было неловко.
- Хорошо, - Дайла Фарналла, похоже, его слова не обманули. - Что ты об этом думаешь?
- Эээ...
- Не надо пересказывать мне отчет. Что ты прочел между строк?
Лаес Даген, приходя к выводу, что начальство не изволит гневаться за излишне длинный нос, задумался.
- Ну, - протянул он. - Мне показалось, что эээ... Тавис очень раздражен. Он чуть ли не прямым текстом пишет, что не будет вести это дело.
- Где это? - глава службы зашелестел листами. - А, ну да... "Готовы в любой момент передать дело служащим "Мирлы", кои будут официально назначены им заниматься"...- Дайл Фарналл еще некоторое время изучал каракули. - Вернется - отправлю его на курсы каллиграфии. Что еще можешь сказать?
- Пожалуй, больше ничего. Я не особо вчитывался, - нехотя признался канцелярист.
Теперь он выглядел не просто лезущим, куда не надо, человеком, а, лезущим, куда не надо, невнимательным глупцом.
- Тавис явно пытается донести до меня мысль, какой он молодец, - пробормотал глава "Мирлы", словно рассуждая вслух. - Старательный, работящий, исполнительный, столько всего делает...
- Может быть, просто хочет премию или в отпуск? - предположил Лаес, в надежде реабилитироваться.
- Он перманентно хочет премию и в отпуск. А такие отчеты присылает куда реже, - Дайл Фарналл посидел в задумчивости еще пару секунд. - Ладно. Бери бумагу, перо и пиши, - сказал он вдруг.
Канцелярист немного растерялся.
- Что писать? - не понял он.
- Я надиктую. Кстати, тебя как звать?
- Лаес Даген, - мужчина, чуть посомневавшись, подвинул к себе чернильницу хозяина кабинета, взял со стола его перо.
Тот недовольства не выказал. Канцелярист придвинул стоявший у стены стул, нашел чистый лист бумаги и сел, показывая готовность приступить к работе.
- Фаеру Калле, рену, - медленно продиктовал Дайл Фарналл. - Довожу до Вашего сведенья, что королевской службой "Мирла" был обнаружен факт, свидетельствующий о нарушении Вашей стороной условий существующего договора. Настоятельно советую Вам выдать виновное лицо добровольно, иначе мы будем вынуждены применить санкции. С уважением, Дайл Фарналл, - мужчина сделал паузу. - Еще красиво перепиши этот отчет и приложи к письму его копию, пусть сами разбираются.
Лицо Лаеса Дагена радостью от этой перспективы не озарилось. Проглотив замечание, что это не входит в его служебные обязанности, он только мрачно кивнул. Собрал со стола бумаги и вышел.
***
Одновременно с этим на другом конце Кендрии, ее северной окраине, группа людей дожидалась наступления темноты. Бушующее злое море билось об утес, плюясь белой пеной, ревело и ярилось, омывая гряду острых рифов. Левее располагалась узкая кромка пологого песчаного пляжа, чуть ли не на половину скрывавшаяся под каждой очередной волной. Холодный ветер гнал набухающие на горизонте тяжелые тучи, рвал простые теплые плащи собравшейся на скале компании, трепал волосы, обтачивал суровые нахмуренные лица, пристально вглядывавшиеся в водный горизонт. Этой ночью должен был разразиться шторм. А еще - пройти корабль, везущий в Ламар некую даму и ларец с ее запредельно ценными украшениями.
Каждый выживает, как умеет. Группа мужчин, одетых бедно и практично, была не исключением. У каждого из них на поясе висело по дешевому мечу, у каждого имелось по ножу. По закону простолюдины не имели права владеть холодным оружием, однако эти люди были с ним категорически не согласны и предпочитали его игнорировать.
Чуть дальше по побережью располагался Эстоль, небольшой портовый городок, где судно должно было сделать остановку. Вот только, продираясь сквозь бурю, сражаясь с озверевшими волнами, так и норовящими смыть матросов с палубы, и молясь о том, чтоб этот кошмар скорее закончился, так просто поверить, что горящие на темном берегу огоньки - светящиеся окна домов.
Смеркалось. Едва накрапывал дождь. Главный среди собравшихся на утесе людей бросил остальным короткую фразу. Те принялись неторопливо выполнять приказ, зажигая фонари. За стеклянными стенками тревожно затрепыхались язычки пламени. Их не погасит не ветер, ни дождь. Они будут видны издалека, маня уставших моряков, суля им отдых и безопасность. Светящиеся точки рассыпались по высокому берегу, образовав неровную линию. Лампы опустились за землю. Теперь оставалось только ждать.
Скоро небо заволокло окончательно. Тяжелые синюшно-свинцовые тучи изредка освещались далекими зарницами. Ветер, разошедшийся не на шутку, опрокинул несколько светильников. Пришлось подпереть их камнями. Руки немели на холоде, теряли чувствительность. Мальчишка-подросток, увязавшийся "на дело" за старшим братом, зябко ёжился, переступал с ноги на ногу, растирал себе плечи, безуспешно кутаясь в старый штопаный кафтан, явно перешедший ему по наследству, прятал нос и уши в поднятом воротнике. Корабль возмутительно опаздывал.
Появился он лишь спустя несколько часов. К этому времени было уже настолько темно, что собравшиеся на утесе люди едва различили его смутный силуэт на фоне почерневшего, сливающегося с небом моря. Пацаненок, дремавший, пригревшись возле костра, встрепенулся, услышав негромкие покрики разом оживившихся людей. Вскочил на ноги и подбежал к самому краю скалы, с любопытством щуря глаза на бушующую у него под ногами стихию. Только бы капитан судна повелся на их уловку, только бы направил его в сторону огней... Через несколько минут до его ушей донесся скрежет - корабль налетел на рифы.
- Ура! - мальчишка радостно обернулся к стоящему рядом брату.
- Оставайся тут, - сурово велел тот, за ворот оттаскивая подростка от края утеса. - Спустишься вниз - уши оторву.
Мужчины заторопились на пляж, оставляя насупившегося пацаненка позади. Лезть в море в такую погоду было равноценно самоубийству, но никто и не собирался этого делать сейчас. А вот проследить за тем, чтоб добравшиеся живыми до берега матросы с пассажирами, если таковые будут иметься, не стали мешать или оказывать сопротивление, никогда не мешало.
Застрявшее на скалах судно сотрясалось под ударами накатывающих волн, всё больше и больше заваливаясь на бок, сильнее раздирая пробитый корпус. Смытая с палубы шлюпка печально телепалась среди камней. На корабле мелькали испуганные огни - оказавшиеся в ловушке люди паниковали, не зная, что им делать. Слышались крики: кто-то верещал, кто-то отдавал команды, пытаясь перекрыть царящий бедлам и грохот волн. На воду спустилась лодка - убедившись, что дольше оставаться на судне нельзя, капитан решил рискнуть и попытаться доставить пассажиров и команду на сушу. Так, по его мнению, был хоть какой-то шанс выжить.
Группа в плащах рассредоточилась по берегу, пока незамеченная жертвами кораблекрушения. Госпожа Арсия Лиммер, прославленная куртизанка, нажившая честным трудом небольшое состояние, почти наверняка сидела в приближающейся к берегу шлюпке, либо же как раз загружалась в ту, что только ожидала спуска на воду. Главарь банды не верил, что эта женщина согласилась бы покинуть корабль без своих драгоценностей. С другой стороны, они всё равно планировали обчистить и само судно, поэтому не имело особого значения, где те находились. Даже если уже пошли ко дну - в команде были отличные ныряльщики. Рубиновое ожерелье, кольцо и серьги, подаренные кем-то из богатых воздыхателей госпоже Лиммер, - хорошая добыча, однако отказываться от прочих благ, милостиво предложенных судьбой, было бы, по меньшей мере, глупо. Всё ценное, что можно снять с трупов, собрать с побережья и дна, вытащить из разбитого корабля, будет снято, собрано и вытащено. Когда утихнет шторм и взойдет солнце.
Шлюпка, подхваченная особо коварной волной, опрокинулась. Фонарь, освещавший в чьей-то руке ей путь, погас. Люди барахтались в воде, цеплялись за обломки обшивки судна, бочки и ящики, вымытые из его развороченного чрева, пытались доплыть до берега своими силами, звали на помощь, тонули. Вторую лодку, принявшую в себя остальных пассажиров, практически сразу же разбило о камни.
Шторм медленно утихал, небо расчищалось. Сквозь образовавшуюся в тучах прореху выглянула луна, разгоняя своим мутным светом почти кромешную темень.
К берегу прибило первого человека. Здоровяк-матрос, борясь с норовящими утащить его обратно волнами, прополз несколько метров и, тяжело дыша, повалился на мокрый песок. Попытался подняться, чтоб помочь остальным, однако рухнул обратно, пронзенный мечом. Захрипел, недоуменно вытаращив глаза, и попытался обернуться, но второй удар не дал ему этого сделать. Высвободив оружие, убийца побежал к следующему телу.
Мало кто добрался до суши живым. Члены банды споро оттаскивали от воды утопленников и вынесенные на мелководье предметы, пока их не смыло обратно в море. Чуть в отдалении на берег выбралось еще двое. Один из них довольно уверенно держался на ногах и буквально тащил на себе второго, не то мертвого, не то потерявшего сознание. Преступник, оказавшийся ближе всех, побежал к ним. Его коллеги увидели, как он добрался до своих жертв, как замахнулся мечом, как стоящая у кромки воды фигура небрежно откинула свою ношу в сторону, как она, подпустив их товарища на расстояние удара, взмахнула рукой. Тот упал и уже не поднялся. Главарь банды нахмурился. К выжившим устремилось уже несколько вооруженных мародеров.
Отброшенный на песок человек оказался никаким не трупом. Он закашлялся, зашевелился, силясь привстать. Его спутник тем временем поднял оброненный нападавшим меч, спокойно и невозмутимо готовясь встретить приближающихся мстителей.
До слуха подростка, послушно сидевшего на утесе возле костра, донеслись звуки музыки. В завываниях ветра явственно прозвучали струнные переборы. Он недоуменно поднял голову, прислушиваясь, однако продолжения не последовало. Парнишка некоторое время вертел головой, напрягая слух, потом решил, что ему просто показалось, и снова сосредоточился на пыхающих и плюющихся искрами сырых поленьях, на безвольно пригибающихся к земле языках пламени, то почти гаснущих, то разгорающихся вновь.
Кеане тяжело дышал, равнодушно скользя взглядом по валяющимся вокруг него трупам. Медленно перевел его на Айрела. Салум был вынужден признать, что без его помощи всё бы закончилось крайне плачевно. Заплыв по бушующему морю с практически беспомощным бардом на буксире не прошел для него просто так. Уставший, ослабленный и дезориентированный, он сумел отбить первых четверых нападавших, когда же, увидев в нем нешуточную угрозу, подтянулись все остальные, мужчина оказался в тяжелом положении. Окруженный, он едва успевал уклоняться или блокировать сыплющиеся со всех сторон удары. Будь он в лучшей форме, и то не факт, что смог бы справиться.
Музыкант, заметив, что спутник на него смотрит, ответил ему столь же пристальным упрямым взглядом. Один не благодарил, второму это и не требовалось. Не услуга и не одолжение - взаимовыгодное сотрудничество, как и договаривались. Кеане всё же едва заметно кивнул. Пошатнувшись, плюхнулся на песок, воткнул рядом с собой окровавленный меч, расслабился. Айрел огляделся, убеждаясь, что нападать на них больше никто не собирался, и убрал окимму. Посидели молча, приходя в себя. Бард растерянно глядел на заваленный трупами берег. Пара утопленников покачивалась на волнах. На его счастье в тусклом лунном свете они выглядели просто темными бесформенными кучами, похожими на наносы водорослей или топляка. Не привык он к мертвецам. Тем более - в таком количестве.
- Интересно, где мы сейчас? - музыкант неловко огляделся, словно надеясь увидеть дорожный указатель. - За пределы Кендрии не выбрались, как я понимаю, - обреченно вздохнул он.
Зацепившись взглядом за горевшие на утесе огоньки, вдруг осознал, что замерз. Промокшая одежда противно липла к телу - хоть лезь обратно в воду, чтоб спрятаться от пронизывающего ветра. За возможность переодеться и посидеть у костра, Айрел многое бы отдал. Бард вопросительно посмотрел на спутника, собираясь предложить прогуляться наверх, посмотреть, что к чему. К некоторому своему удивлению заметил, что тот был расстроен и подавлен. За неделю с лишним знакомства он как-то не заметил за оружейником особой чувствительности и человеколюбия. Да, тот старался избегать ненужных убийств, если была такая возможность, предпочитая глушить противников, как перед самым выездом из Табида, когда на Айрела таки обратили внимание стражники и попытались его задержать "для установления личности". Однако скорбеть о невинно убиенных...
- Огурчик потерялся, - от Кеане не укрылся недоверчивый взгляд барда.
- Смыло, наверное, - без особой жалости предположил он.
- Он мог остаться на корабле, - задумчиво проговорил салум. - Незаметно выбраться из кармана и...
- Если хочешь, я куплю тебе целый мешок хомяков! Новых! Всех возможных цветов! - торопливо пообещал Айрел, догадываясь, что последует дальше. - Мы же не полезем в эту кучу обломков на поиски твоей крысы, да?
Собеседник ничего не ответил, но музыкант и без слов прекрасно понял, что тому нужен не мешок хомяков, а только один конкретный, и что он всё равно поплывет на разбившееся судно. За время их непродолжительного знакомства он заметил, что Кеане почти никогда не спорил. Он просто делал то, что хотел, абсолютно не считаясь с мнением окружающих в лице Айрела.
- Хотя бы завтра, надеюсь? - бард не собирался составлять спутнику компанию во время этого наверняка жутко увлекательного заплыва, однако надеялся, что тот пока займется чем-нибудь более важным и первостепенным.
К примеру, сходит с ним выяснить, что за огни горят на утесе: певец опасался идти один - мало ли кто мог там быть. Возможно - дружки столь душевно встретивших их на берегу мародеров. В принципе, активировав окимму, бард смог бы от них отбиться, однако, вдарь он по струнам, и полегли бы все, кроме него самого да Кеане, на которого, как выяснилось, лютня как на своего создателя тоже не действовала. А было бы очень кстати оставить кого-нибудь в живых, расспросить и выяснить, где именно они оказались. Дэйси тоже в свое время выжил, послушав музыкальный инструмент, однако, во-первых, не было никакой гарантии, что он вскоре не отдал Давиане душу под каким-нибудь забором, во-вторых, не стоило его сравнивать с обычным человеком. Айрел предполагал, что в зависимости от того, как и что играть, окимма оказывала разное воздействие на слушателей, однако как проверить догадку, не прибегая к помощи толпы смертников, он не знал.
- Светло будет, море успокоится. Куда больше шансов его отыскать, - увещевал музыкант, мелко стуча зубами от холода и серьезно опасаясь подхватить воспаление легких. - Если твой хомяк дожил до этого момента, то до утра уж точно протянет - он же не дурак. Спрячется где-нибудь и пересидит опасность.
Вообще, бард считал Огурчика скотиной на редкость тупой, абсолютно лишенной инстинкта самосохранения. С него бы сталось, чудом пережив шторм, свалиться в воду и утонуть уже после его окончания.
- А вот лошадям точно конец... - с тоской подумал Айрел.
Кеане, поразмыслив, согласно кивнул. Музыкант незаметно перевел дух.
- Пошли узнаем, что там за огни, - предложил он, неуверенно поднимаясь на ноги.
- Это лампы, - отозвался салум, не двигаясь с места. - Я слышал о таком. Имитируешь с их помощью город, заманиваешь корабль на рифы, ну и так далее.
Мужчина убрал со лба налипшие волосы, внимательно посмотрел на окоченевшего спутника.
- Что ты мучаешься? - спокойно проговорил он. - Переоденься в сухое.
- Где я его тебе возьму?! - рыкнул бард, ненавидя в этот момент собеседника всем сердцем.
Нет, надо было срочно расширять словарь ненормативной лексики: слать к салуму его самого было как-то нелепо.
Кеане кивком головы указал на трупы мародеров. Айрел, сообразив, что тот ему предлагает, не поверил своим ушам и чуть не лишился дара речи от возмущения. Впрочем, принципы и брезгливость очень быстро сдались и отступили: порой становится безразлично, откуда взялась теплая сухая одежда.