У Кирша не было своих выходов к морю, зато рек и озер хватало в избытке. Купцы всех мастей активно использовали водные пути, развозя по стране свои товары. С апреля по ноябрь сотнями сновали по ним небольшие суда, дружно взмахивали веслами загорелые гребцы, брели вдоль берегов меланхоличные быки, на веревках вытягивая против течения груженые корабли и лодки. Каяра, самая широкая и полноводная из рек Кирша, брала свое начало в Волчьих горах, пересекала всю страну с востока на запад, уходила в Ламар и петляла там по равнинам, пока не вливалась в Зеленое море на его южной границе. На ней располагались почти все крупные порты, через нее шел основной поток товаров.
С незапамятных времен Каяру контролировали Говерал: собирали плату с проходивших по ней кораблей, обеспечивали порядок и безопасность, обустраивали причалы и пристани, расчищали берега, в холода по возможности старались разбивать сковывающий воду лед, продлевая сезон судоходства. Им же принадлежало исключительное право на добычу каярского жемчуга. Говерал называли Каяру "наша река". На ней стоял Ейнс - их главный город, резиденция главы клана.
В то время как Айрел уничтожал свое узилище и открывал новые грани доставшейся ему окиммы, Элжин Говерал с дочерью, племянником и всеми сопровождающими возвращался домой после посещения Дрейта, серьезно раздумывая по пути о том, где взять союзников, необходимых Кадару для захвата власти.
Он сразу отказался от идеи привлечь Валдмунтов - их глава был лучшим другом великого князя Гайдора, преданным ему лично. Решил пока не трогать Аверилов, хотя позже можно было попытать счастья и с некоторыми из них. На Онора тоже надежды не было никакой - они, так уж сложилось исторически, обычно только наблюдали за происходящим со стороны, избегая лезть в гущу событий. Если не принимать во внимание мелкие независимые кланы, никогда особо на политическое равновесие в стране не влиявшие, оставались одни лишь Митлдин. И это угнетало.
Редли Митлдин, нынешний глава рода, был человеком нервным и подозрительным, одним из тех, кто всегда принимает чужой смех на свой счет. Он всюду выискивал признаки чьего-то неуважения к себе и, что характерно, всякий раз находил. Любая сказанная ему фраза, любой обращенный на него взгляд могли быть истолкованы превратно и сочтены оскорблением. Саэ Редли не доверял никому, от каждого ожидал предательства.
Переживая из-за низкого роста и недостаточной величественности облика, он носил туфли на высокой подошве и корсет, никогда не показывался на людях без скрывающей лысину шапочки. Желающие пошутить по этому поводу должны были либо обладать редкой смелостью, либо находиться от главы Митлдин очень и очень далеко.
Нынешняя, четвертая, жена саэ Редли была втрое его моложе и, похоже, довольно скоро могла повторить судьбу своих предшественниц, изгнанных и сосланных главой Митлдин с глаз долой за неспособность родить ему наследника или хотя бы какую-нибудь дочку. Мужчина и мысли не допускал, что причина бездетности была в нем самом, а каждый, кто осмеливался высказать такое предположение, рисковал обзавестись страшным врагом. Во всех остальных случаях Редли Митлдин был человеком крайне мнительным и регулярно находил у себя симптомы той или иной болезни, потому замковый лекарь без работы не оставался. Давно поняв, что убеждать важного пациента в ошибочности его диагнозов бесполезно, а то и небезопасно, врачеватель послушно "излечивал" его раз за разом, однако саэ Редли всё равно считал его бестолковым.
Элжин Говерал с радостью остановился бы на ком-нибудь другом, но, как он безрадостно думал, пока его сани грохотали по обледенелому каменному мосту, соединявшему Ейнс с противоположным берегом Каяры, особого выбора у него не было.
В то самое время, как Айрел с Кеане сидели в шалаше из тулупа и жарили на костре своего зайца, саэ Элжин, вернувшийся домой, переодевшийся и даже успевший отобедать, неспешно писал саэ Редли о своих планах заехать к нему в гости. О цели предстоящего визита он решил пока умолчать. Если уж на то пошло, он всё еще не был до конца уверен в том, что вообще озвучит ее даже во время грядущей встречи: на известие о Кадаре глава Митлдин мог среагировать как угодно, в том числе совершенно неадекватно и разрушительно для всех.
Он еще не догадывался, что о "воскрешении княжича" саэ Редли уже узнал сам: сработали внедренные там и тут соглядатаи. Конечно, добытые ими сведенья были обрывочными и всю картину не раскрывали, однако их вполне хватало на то, чтоб уяснить суть происходящего. Потому, когда от Элжина Говерал пришло письмо, даже не упоминающее Кадара, Редли Митлдин пришел в ярость. Он посчитал количество дней, прошедших с появления княжича. Прикинул время, необходимое голубю на перелет из Шессы, Дрейта или Ейнса к нему в Гайру. Обиделся ужасно.
Его не сочли нужным вовремя поставить в известность! Им пренебрегли! Обошли! Плетут за его спиной интриги! Редли Митлдин настолько обиделся, что с радостью бы сдал Кадара со всей укрывающей его братией великому князю, если б не был зол и на того тоже.
Впрочем, прибывшего спустя пару-тройку дней Элжина Говерал он встретил довольно радушно, стараясь не показывать снедавших его эмоций. Пригласил в малую гостиную, велел подать лучшего вина, сделал вид, что просто счастлив получить в дар привезенную гостем бутыль яблочного ликера.
Митлдин, обожавшие своего гербового зверя, немного страдали из-за того, что не могли держать его в качестве домашнего животного. Мышелов из палач-гадюки, несомненно, вышел бы отличный, да и воры бы держались подальше от дома, по которому свободно ползает холодный и невозмутимый убийца (не то чтоб находилось много желающих рискнуть жизнью ради богатств одного из великих кланов). К тому же, непросто игнорировать мысль о том, насколько проще было б вести всякие переговоры, если б в ходе них глава клана небрежно поглаживал свернувшуюся у него на коленях смертельно опасную змею. Однако Митлдин сходились во мнении, что все это не стоило опасности скончаться преждевременно и в муках из-за незамеченного впотьмах хвоста, не там поставленной ноги или чрезмерно резкого движения, расцененного рептилией как угроза. Один из предков саэ Редли, правда, какое-то время держал палач-галюку в надежно запираемом стеклянном террариуме. Потом она оттуда каким-то образом выбралась, укусила кого-то из членов семьи и целую неделю держала обитателей замка в ужасе, пока одна впечатлительная повариха не наткнулась на нее в кладовой и к всеобщему облегчению не забила до смерти кочергой. С тех пор Митлдин опыт больше не повторяли. Позже кто-то из них пробовал завести безобидных ужей, но и они не прижились.
Отсутствие в гайрском замке живых змей в полной мере компенсировалось избытком их изображений, как рисованных, так и скульптурных. Малая гостиная отличалась особой их концентрацией. Куда ни глянь, всюду были их извилистые тела, деревянные и тканые, керамические и кованые. Ножки и подлокотники кресел заканчивались змеиными головами, обивка чешуйчатой кожей покрывала шкатулки и края стола. На специальном деревянном помосте, занимая всю его поверхность, громоздилось свитое могучими кольцами чучело какой-то огромной южной змеи; угрожающе распахнутая пасть пугала зубами в мизинец длиной.
Редли Митлдин прекрасно знал, что посторонним было неуютно в малой гостиной - ее цвет, насыщенно красный, только усиливал ощущение тревоги и опасности. Поэтому все важные разговоры проходили именно здесь.
- Какими судьбами в наших краях? - осведомился саэ Редли, обожавший убранство комнаты: ему нравились отвратительные с точки зрения большинства людей вещи. Некоторые предметы из его личной коллекции способны были вызвать дурноту у человека, обладающего менее специфическими вкусами.
- Да вот, вас заехал навестить, - Элжин Говерал завязал легкий, ни к чему не обязывающий разговор.
Редли Митлдин слушал и ждал.
Он втайне ненавидел главу рода Карза: у того было семеро сыновей. А вот Элжин Говерал ему был даже симпатичен: единственная дочь, с его точки зрения, за полноценного потомка не считалась. Настолько симпатичен, что в свое время он даже подержал его в вопросе отлучения Майры Роттери от церкви (впрочем, незадолго до этого та во всеуслышание назвала саэ Редли "ужом ошпаренным", так что, возможно, расположение хозяина замка к гостю здесь было и вовсе не причем). Потому Редли Митлдин был готов дать саэ Элжину шанс исправиться и всё ему рассказать.
Тот об этом не догадывался и всё болтал о ерунде, пытаясь прощупать настроение собеседника. Саэ Редли ждал и ждал объяснений с извинениями, всё больше мрачнея и теряя терпение.
- Правь Киршем не дар Гайдор, а кто-нибудь еще, дела нашей страны наверняка складывались бы иначе, - разглагольствовал саэ Элжин, стараясь не смотреть на раззявившее пасть змеиное чучело, специально поставленное так, чтоб всякий, сидящий в этой точке комнаты, не мог не разглядеть его кошмарные зубы. - Другая внешняя политика, другие поступки... Покойный дар Тамрин, будь он сейчас жив, явно не стал бы портить отношения с советом семерых.
Поняв, что разговор, наконец, приближается к интересующей его теме, саэ Редли насторожился.
- Вот если б дэй Кадар тогда не погиб и занял престол, как и полагается, скорее всего, он продолжил бы линию своего отца, - словно между прочим ввернул саэ Элжин. - Иногда вот думаю, как бы я себя повел, если б выяснилось, что он всё-таки выжил... Вот вы бы как отреагировали?
- Не знаю, - сквозь зубы процедил Редли Митлдин. - А он выжил?
По его интонации гость догадался, что хозяин Гайры уже в курсе. Спешно пересмотрел стратегию поведения.
- Невероятно, правда? - воскликнул он, как ни в чем не бывало. - Я думал, такое только в сказках случается.
Саэ Редли угрюмо промолчал.
- Недавно его видел. Хороший парень, многообещающий, - продолжал Элжин Говерал, с любопытством поглядывая на украшавший стену гобелен, изображавший сплетение десятков, если не сотен, змей всех цветов и размеров. - Да что я вам говорю - вы лучше меня всё знаете. Наверняка уже составили свое мнение о ситуации. Не сомневаюсь, вы понимаете, что прибыл я к вам обсуждать именно ее. Ваши осведомленность с прозорливостью всегда были достойны восхищения. Боюсь, они мне сейчас необходимы: сам я в замешательстве.
Редли Митлдин нахмурился еще сильней: он не верил лести и похвалам, считая всех окружающих без исключения лицемерными лжецами, желающими втереться к нему в доверие и как-нибудь использовать. Общаться с ним было по-настоящему сложно.
Элжин Говерал замолчал, давая собеседнику возможность внести свой вклад в беседу.
- Я думаю, этот вопрос стоит обсудить на совете глав кланов, - угрюмо пробурчал тот, утверждаясь в подозрении, что каяться и извиняться перед ним, похоже, никто не собирался.
- Саэ Редли, я всегда очень уважал и ценил ваше мнение... - подбирая слова, начал саэ Элжин. - Но вам не кажется, что подобное предложение к лицу разве что Роттери? - глава Говерал многозначительно улыбнулся. - Подобная прямолинейность и открытость, конечно, прекрасны, вот только работает она лишь тогда, когда все играют честно. Вы думаете, Ригил Карза будет играть честно? Зная его, могу с уверенностью сказать, что нет, не будет.
- Что он, кстати, думает обо всем этом? - стараясь звучать равнодушно, поинтересовался Редли Митлдин, углядевший в словах собеседника снисходительность, почти неприкрытую насмешку и обвинение в глупости.
- О, саэ Ригил настроен против Кадара, - Элжин Говерал знал об отношении саэ Редли к объекту разговора. - Он не хочет видеть его на троне.
Хозяин Гайры это обдумал.
- А вы? - спросил он.
- А я склонен возлагать на княжича некоторые надежды.
Редли Митлдин немного помолчал, отстраненно постукивая пальцами по резным, имитирующим змеиную чешую, подлокотникам.
- Я подумаю, - сообщил он, так и не приходя ни к какому решению.
- Подумайте, саэ Редли, - Элжин Говерал поднялся с кресла. - Молодой неопытный князь, растерянный и оглушенный внезапно свалившейся на него ответственностью, будет нуждаться в мудрых советниках. Проще выдрессировать рысенка, чем добиться чего-то путного от матерой злобной рыси. Подумайте.
***
Зима в этот год выдалась на удивление снежной. Бураны следовали один за другим, заметая дороги всё сильней и сильней. Стало ясно, что ближайшую пару-тройку месяцев войны точно можно не опасаться: никакая армия по таким сугробам не пройдет. В Шессе вздохнули с облегчением, витавшая над замком и городом тревога на время отступила. Ее сменило предпраздничное воодушевление: близилось Воздвижение. Приободрившиеся люди потихоньку начинали украшать дома, запасаться едой, готовить подарки, изо всех сил стараясь не думать о неизбежном наступлении весны и очень возможных в связи с этим проблемах.
Даже Орвелл Роттери втайне надеялся, что снегопады продержатся до самого марта. Что бы там ни думали о нем недоброжелатели, воинствующим идиотом, которому лишь бы в драку ввязаться, он не был и ярость свою подчинять рассудку умел. Потому успокоился он довольно быстро и решил с нападением на Карза повременить до появления доказательств их вины. Впрочем, сообщать им об этом саэ Орвелл не счел нужным и манеру общения при переписке менять не стал: пускай себе нервничают.
Настроение ему портила лишь мысль об очередной встрече глав великих кланов, на коей ему предстояло появиться спустя неделю после праздника. Не исключено, что именно ей было суждено изменить текущее положение вещей, причем не факт, что в лучшую сторону. Саэ Орвелл не хотел об этом думать. Он с головой ушел в повседневные дела рода: выслушивал жалобы и ходатайства, решал судебные тяжбы, принимал отчеты и доклады.
В то время как Рион читал принесенное из храма письмо, в который уже раз дивясь наглости Айрела, тот уныло глядел на снегопад за окном, размышляя, что ему делать дальше. Постельный режим только-только закончился, лекарь признал барда условно здоровым, хоть и велел пока поберечься, так что ничто не мешало развить какую-нибудь активную мстительную деятельность. За исключением пары проблем.
Главная из них, с точки зрения Айрела, заключалась в том, что и он, и его спутники, по сути, были привязаны к Шессе. Существенным недостатком покровительства Роттери был их довольно плотный контроль над подопечным: бард не смог бы никуда выбраться без личного дозволения саэ Орвелла, да и исчезновение Триши с Кеане тоже не прошло б незамеченным и вызвало кучу вопросов. Запертый в замке и ограниченный в общении по большей части лишь его обитателями, Айрел мало что мог сделать Мэрдису Карза, хоть тот и был у него прямо под боком.
Он рассмотрел вариант отравления недруга, даже прикинул, чем и как это можно было б осуществить. Также обдумал идею, а не выкрасть ли у Роттери что-нибудь ценное и не подбросить ли келу Мэрдису в вещи. В итоге забраковал оба плана - с его точки зрения они годились лишь как дополнение к чему-то большему.
Айрелу не хватало людей - исполнителей, которые могли б беспрепятственно ездить по стране и выполнять всякие поручения, не привлекая к себе лишнего внимания. Взять их было неоткуда: связываться с посторонними бард опасался.
Он очень надеялся на Воздвижение: на праздник в Шессу должны были съехаться все члены клана, все Роттери до единого. Грядущее воссоединение семьи требовало длительной подготовки: нужно было протопить большой пиршественный зал, в эту зиму пока вообще ни разу не использовавшийся, решить вопрос, где кого разместить, продумать меню и всё такое прочее. Айрел надеялся, что за всеми этими заботами саэ Орвеллу будет не до него. Что, возможно, он даже сочтет идею отослать его куда-нибудь на это время удачной: вряд ли глава клана так уж хотел объяснять прочим своим родичам, что это за незнакомый молодой человек расхаживает по замку и что он тут делает.
Пока же оставалось лишь ждать праздника да плотно общаться с врагом в попытках выяснить какие-нибудь его уязвимости. Ну и надеяться, что какой-нибудь шанс ему навредить появится сам.
***
- Завтра привезут мощи святого Вайсбурне, - сообщила Триша после того, как Айрел вернулся с очередного урока фехтования.
- Зачем? - бард, морщась от боли в перетружденных с непривычки мышцах, устало стягивал с себя потную рубаху.
Стоило лекарю с неохотой разрешить ему физическую активность, выходящую за пределы осторожных прогулок вокруг замка, как Кейран Роттери тут же нарисовался на пороге его комнаты с двумя тренировочными мечами в руках. Похищение "Кадара" эс расценил как личное оскорбление и жаждал расквитаться. Вероятно, в том числе посредством воспитания из Айрела великого воина, раз уж исполнители преступления уже и так были мертвы, а до организаторов добраться не получалось.
- Каждый год накануне Воздвижения их провозят по столицам всех великих кланов. Такая традиция. Затем возвращают в усыпальницу главного храма Ликсы, - Триша протянула барду сухое полотенце, мимоходом отмечая, насколько отросли его волосы с последней стрижки. - Тебе придется сходить и выказать ему почтение: Роттери не поймут, если ты этого не сделаешь.
- Ладно, - пожал плечами Айрел, раздумывая в этот момент о том, что ему не помешало б помыться. - Далеко идти?
- Нет, весь завтрашний день святой Вайсбурне проведет здесь, в замковом храме - дань уважения Роттери. Послезавтра переедет в главное святилище Шессы, чтоб и простые горожане могли на него взглянуть.
Атмосфера в маленьком храме царила торжественная. Горели свечи, курились благовония, пропитывая воздух тяжелыми запахами воска и душистых трав. Посередине зала, на фоне статуи Давианы, в проникающих сквозь высокие окна солнечных лучах под стеклянным колпаком покоилось иссохшееся тело в расшитых золотом одеждах. По обе стороны от гроба почетным караулом стояли исполненные важности жрецы в парадных одеяниях, охраняя покой святого мертвеца. Возвышенная тишина нарушалась лишь гулким эхом робких шагов посетителей: акустика здесь была слишком хорошей.
Святой Вайсбурне произвел на Айрела довольно тягостное впечатление: ввалившиеся щеки, острые скулы, обтянутые бумагоподобной бурой кожей, неприятно длинные желтоватые ногти на костлявых руках, благочестиво сложенных на груди, паутина блеклых редких волос, толком не прикрывающих оголившийся череп... Барду подумалось, что лично ему бы на месте покойного не хотелось, чтоб кто-нибудь видел его в таком состоянии. Тем более - выставлял на всеобщее обозрение.
- Один из самых почитаемых святых Кирша, - рассказывала Триша, когда они покинули храм. - Легендарный воин. Совершил столько подвигов, что уж и не разберешь, какие из них и правда имели место, а какие народ придумал позже. Например, считается, что во время Короткой войны он три дня в одиночку оборонял форт Кельгерт. И, якобы, если б не его мужество, Кендрия б непременно тогда захватила большую часть страны. Об этом даже несколько песен сложено.
- Я знаю, - отозвался Айрел, к этому времени неплохо изучивший историю и фольклор своей новой "родины".
Кеане, сопровождавший их скорей от скуки, чем от искреннего желания поглядеть на святой труп, лениво вышагивал рядом, бесцельно блуждая взглядом по округе.
- В Кирше все совершенно уверены, что его защищала сама Давиана, - проигнорировала барда Триша, твердо намеренная закончить свой рассказ. - "Укрыла Владычица дланью своей Кельгерт, и ни единая стрела более не коснулась его стен, ни один ворог подойти не смог", - процитировала она что-то. - Поразительную сохранность его останков считают несомненным доказательством этого. Мол и после смерти она его бережет.
Кеане, до этого молчавший и заинтересованности в разговоре не проявлявший, вдруг насторожился и недоверчиво посмотрел на Тришу. О чем-то задумался, замедлил шаг. Остановившись, оглянулся на оставшийся позади храм.
Как салум и ожидал, в замковой библиотеке нашлось предостаточно материалов о святом Вайсбурне. Обложившись историческими справочниками, религиозной литературой и сборниками сказок, он зарылся в факты и вымыслы. Его взгляд жадно скользил по строчкам, метался со страницы на страницу.
"... невредимым стоял он и люди его, ни одна стрела в цель не попала..."
"... увидели все, что люб он богине, что наделила она его своей защитой..."
"... словно в невидимую стену враги врезались, аж назад отлетели, с коней попадали..."...
"Сегодня, спустя триста шестьдесят лет после окончания Короткой войны, можно смело утверждать, что..."
- Святой Вайсбурне был носителем!
Айрел, валясь на кровати, сосредоточенно штурмовал книгу по киршскому праву. Недоуменно покосился на вошедшего. Кеане стоял, прислонившись спиной к закрытой двери, противоестественно радостный и возбужденный: зрелище непривычное, можно даже сказать из ряда вон выходящее. Счастливую полуулыбку и восторженный блеск глаз прежде бард видел у него лишь единожды: в ночь испытания окиммы стеклом.
- Ну... здорово, - не придумав ответа лучше, пожал плечами сбитый с толку Айрел, не успевший до конца вынырнуть из мира актов, прецедентов и хартий.
Кеане решительно пересек комнату.
- Святой Вайсбурне был носителем, - повторил он, бескомпромиссно выхватывая у собеседника книгу и небрежно шлёпая ее на стол.
Подтащив к кровати стул, сел напротив барда, явно горя желанием всесторонне обсудить эту тему.
- Окимма защитного типа. Первая. Воплощение - клепанные наручи. Радиус покрытия уже не вспомню: давно про нее читал, - не дожидаясь, пока собеседник соберется с мыслями, спешил поделиться открытием Кеане. - Основное действие - создание всевозможных щитов, в том числе выборочно непроницаемого купола. Причем непроницаемого как для оружия всех видов, людей и предметов, так и, похоже, болезней. Насчет последнего не уверен, потому как в архиве "гнезда", вроде бы, ничего такого не упоминалось, однако я буквально только что видел легенду, в которой Вайсбурне расхаживал по сраженным чумой деревням да вымирающим от холеры городам, чуть ли не обнимался с прокаженными, и даже ни разу не кашлянул!
Кеане сделал паузу, давая собеседнику возможность проникнуться удивительностью последнего обстоятельства.
- Ух ты... - отозвался тот, понимая, что от него ожидают какой-то реакции.
Салум посмотрел на него со смесью жалости и разочарования.
- Погоди-погоди, - нахмурился Айрел, наконец, в достаточной мере осмысливая услышанное, чтоб заметить некоторые странности. - Как он в королевский список попал? Он же иностранец, - этот вопрос его интересовал куда больше технических характеристик оружия.
- Он и не попадал, - похоже, Кеане был счастлив. - Вайсбурне получил окимму задолго до того, как нас завоевал Ульгарт. В ту пору мы делали их без каких-либо ограничений. Кому хотели.
- Везучий, - с легкой завистью вздохнул Айрел.
Тяжело ворочая ноющее после очередной тренировки тело, он сел в кровати и спустил ноги на пол: всё равно этот разговор был куда увлекательней его занудной юридической литературы.
- Знаешь, что самое интересное? - заговорщически прошептал оружейник, подаваясь вперед.
- Нет, - размял затекшую шею Айрел.
- Кажется, окимма действовала и после его смерти!
Бард недоверчиво покосился на собеседника.
- Разве такое возможно? - с сомнением вскинул бровь, припоминая всё, что слышал на эту тему раньше.
- Нет! - с каким-то нездоровым восторгом мотнул головой Кеане. - Это как бы основы нашего ремесла. Элементов всегда должно быть три: сырье, сила салума и сам носитель. Когда личность последнего выпадает из конструкции окиммы, та тоже разрушается.
- Тогда как?
- Понятия не имею! - Кеане выразительно пожал плечами. - Ни малейшего.
Он замолчал, загадочно улыбаясь своим мыслям. Айрел тоже ничего не говорил, ожидая, когда оружейник сам продолжит рассказ: он не сомневался, что тот еще был далек от окончания.
- После смерти его тело сохраняло прижизненный вид по меньшей мере еще лет десять, - салум, облокотившись о колено, задумчиво теребил нижнюю губу. - Словно он просто заснул. Притом, что его не бальзамировали и никак не обрабатывали.
- Если верить преданьям? - уточнил бард.
- Да, - Кеане откинулся на спинку стула, бесцельно скользнул взглядом по потолку. - Не совсем преданьям, а литературе более серьезной, но да. Самому странно, что говорю это, но я и впрямь склонен ей верить, - нахмурив лоб и крепко зажмурившись, он потер лицо ладонями. - Как же бесит, что я ничего толком не помню об этой окимме. Так давно изучал ее описание...
Салум с тоской подумал о теперь навсегда для него закрытых архивах "гнезда". Хотя... наверняка и там информация о Вайсбурне была неполной: в прошлом носители не считали нужным извещать оружейников об особенностях и свойствах оружия, вскрывшихся после того, как все испытания заканчивались.
- То есть ты считаешь, что сохранность трупа объясняется действием окиммы, предположительно пережившей смерть святого в той или иной форме - резюмировал Айрел.
- Скорее, рассматриваю такую возможность в качестве гипотезы, - выговорившись, Кеане успокоился и восторженности во взгляде поубавил. - Очень пристально ее рассматриваю. Защита - свойство его окиммы. Причем, как я уже сказал, защита всесторонняя и разнообразная. Будь на ее месте какая-нибудь огненная атака или что угодно еще, у меня б и мысли о таком не возникло.
- Ты, конечно, разбираешься во всем этом не в пример лучше меня, - Айрелу в принципе было безразлично, прав салум или нет, однако не высказать своего скепсиса он не мог. - Да что там, я вообще в этом не разбираюсь, если уж на то пошло. Но мне кажется, ты здорово притягиваешь за уши.
Кеане промолчал: он и сам понимал всю неубедительность доводов.
- Хотя... - барду вдруг подумалось, что, поскольку весь этот разговор лично для него никаких последствий не имел, ничто не мешало строить теории на ровном месте, не особо заботясь об их правдоподобии. Тем более что это было довольно интересно. - Ладно, рассказывай дальше. Итак, ты считаешь, что окимма работала еще десять лет.
- Нет, я так не считаю, - отстраненно отозвался салум, меланхолично покачивая ногой.
Айрел недоуменно вскинул бровь.
- У меня есть основания полагать, что она работает до сих пор, - пояснил Кеане, серьезно глядя на собеседника.
"Потому что я знаю, кто послужил для нее сырьем, и как это сказалось на его потомках", - не стал озвучивать он.
Бард немного оторопел.
- Ммм... А это как-нибудь можно проверить? - неуверенно поинтересовался он.
- Ну, разве что осмотреть самого Вайсбурне, - задумчиво протянул Кеане.
- Ты же не собираешься его раздевать? - напрягся Айрел, ожидая от собеседника чего угодно.
Салум промолчал, из чего бард заключил, что именно о чем-то таком тот как раз и размышлял.
Остаток дня Кеане провел в храме, перед посторонними изображая истовую набожность, каковой за ним никогда особо не водилось. Куда более внимательный, чем ранее этим утром, осмотр святого и его гроба не выявил ничего нового: дорогие одеяния укутывали тело по самую шею, делая исключение для одних лишь кистей рук, наполовину торчащих из вышитых золотой нитью рукавов. Чтоб добраться до плеч, пришлось бы снимать стеклянную крышку. Допрос жрецов, благожелательно отнесшихся к прихожанину, похвально заинтересованному в житие святого Вайсбурне и творимых им чудесах, тоже почти ничего не дал: голым покойного они и сами никогда не видели.
На следующее утро Кеане вызвался сопровождать гроб в Шессу, очень впечатлив этим как жрецов, так и Тришу, понятия не имевшую о его революционных теориях в области окиммологии: столь пламенной религиозности от него она не ожидала. Спустя несколько часов салум вернулся.
- Пошли, - велел он Айрелу, как раз собиравшемуся немного вздремнуть. - Там сейчас бард какой-то выступает. Мне нужно твое мнение.
- О чем? - Айрел не питал иллюзий, что его спутник вдруг заинтересовался музыкой.
- Пошли-пошли, - небрежно хлопнул его по плечу Кеане, не считая нужным отвечать на вопрос. - Из всех моих знакомых один лишь ты что-то понимаешь в песнях.
Идти никуда не хотелось даже ради какого-то концерта, однако вспомнив, как сам многократно эксплуатировал салума и в хвост, и в гриву, Айрел решил таки раз в жизни исполнить его просьбу. Тем более что больше тот его, вроде, особо никогда и ни о чем не просил.
- Ну? Что скажешь? - позже спросил Кеане, когда они вышли из шесского трактира, где и выступал заезжий бард.
- О чем? - повторил свой вопрос Айрел, так и не понявший, для чего он понадобился оружейнику.
С его точки зрения, тот вполне справлялся и сам, довольно успешно изводя выступавшего и простых слушателей постоянными заказами песен, посвященных святому Вайсбурне. Ладно хоть не афишировал, что пришел вместе с Айрелом: тот и так не знал, как объяснит Трише и саэ Орвеллу свой бездумный и бессмысленный выход в город.
- Об этих балладах, или как они называются, - немного сварливо отозвался Кеане, раздраженный непонятливостью спутника.
Запрыгнул в седло, собрал в руках поводья.
- Ну а что ты хочешь о них знать? - отвязал свою лошадь Айрел. - Песни, как песни. Обычные, ничего особенного. А ты на что рассчитывал?
Салум разочарованно промолчал. Бард почувствовал себя уязвленным: похоже, его компетентность только что поставили под сомнение. Подумал.
- Ну, из тех двенадцати, что мы сегодня прослушали, две, скорее всего, были написаны либо при жизни святого Вайсбурне, либо ненамного позже, - Айрел вставил ногу в стремя. - Или же это просто очень удачная стилизация, - оттолкнувшись от земли, забрался на коня.
- Ты их запомнил? - резко обернулся к нему Кеане
- Ну... да, - пожал плечами бард. - Я на память не жалуюсь.
- Отлично. Тогда поехали.
- Ты с ума сошел? - уголком рта шепнул Айрел, стоя в главном шесском храме напротив гроба святого Вайсбурне.
Он начинал жалеть, что вообще согласился покинуть замок.
- Всё в порядке, - прошептал в ответ Кеане. - Жрецы меня знают, я им нравлюсь. Так что пой.
- Ты с ума сошел?! - злее прошипел бард, опасливо косясь на собравшихся в зале прихожан - очень многие жаждали увидеть легендарного святого.
- Просто подойди ближе, приклони колени и тихо спой пару строчек из какой-нибудь прижизненной ему песни. Никто тебя не услышит - я прикрою. И поторопись: скоро люди начнут нервничать, мы и так долго тут стоим.
Айрел прикинул, какая в храме должна быть акустика, и мысленно застонал. Безумные идеи Кеане с каждой секундой казались ему всё хуже и хуже. Вот обидно будет завалить всё дело с княжичем из-за того, что салума не вовремя переклинило на том единственном, что его волновало в этой жизни. "Хотя нет, - мрачно поправил себя бард. - Еще есть яблоки и хомяк". Впрочем, в одном он был согласен с оружейником: чем дольше они будут задерживать очередь, тем больше внимания к себе привлекут.
- Триша меня убьет и будет права, - уныло думал Айрел, подходя к гробу еще ближе.
Нервничая и волнуясь, он опустился на колени, склонил голову в показном благочестии, тяжко вздохнул и так тихо, как только мог, запел. Бард не имел ни малейшего понятия, чего этим пытался добиться Кеане, почти не сомневался, что ничего у того не выйдет, и совершенно не понимал, почему продолжает участвовать в этом более чем сомнительном деле.
Полушепча-полубормоча покойнику слова старинной песни, Айрел опасливо косился на жрецов - не слышат ли? Меховой воротник и шарф частично закрывали его рот от чужих глаз, еще сильней приглушая голос, стоявший позади Кеане наоборот довольно громко молился, отвлекая на себя внимание, однако музыкант всё равно боялся разоблачения. Потели ладони, колотилось сердце, в весьма прохладном храмовом зале становилось всё жарче и жарче.
Спустя какое-то время, показавшееся Айрелу бесконечно долгим, салум незаметно хлопнул его по плечу и направился к выходу, уступая место уже заждавшимся своей очереди людям. Бард замолчал на середине фразы, резко поднялся с колен и, стараясь не выдать облегчения, поспешил следом.
- Она там, - сообщил Кеане, когда они выбрались на улицу и отошли от толпы. - Окимма.
Судя по интонации, он пребывал в растерянности и понятия не имел, что делать со своим открытием дальше. Да и не вполне представлял, что именно он открыл.
- Как ты определил? - Айрелу хотелось как можно скорее вернуться в безопасность ставшего почти родным замка.
- Отозвалась на песню, - оружейник, задумчиво глядя под ноги, несколько заторможено брел к привязанному у ограды храма Листопаду.
- Я ничего не заметил, - буркнул бард, вышагивая рядом, спрятав руки в карманах.
- Ты и не мог: ты ж не салум, - вяло отозвался Кеане, поглощенный своими мыслями.
- Как ты узнал, что она среагирует? - Айрел с опаской огляделся, проверяя, не мог ли их кто подслушать.
- Я и не знал. У меня возникла глупая идея, я обязан был ее проверить, - салум мимоходом потрепал коня по шее, принялся его отвязывать. - И теперь очень удивлен, что это сработало.
- Ну, знаешь ли!.. - вознегодовал Айрел, аж поскальзываясь на льду.
- Что плохого в том, что наследник киршского престола возжелал еще раз взглянуть на святого покровителя воинов? - Кеане мельком глянул на спутника, кое-как удержавшегося от падения, успев схватиться за ограду.
Хмурый и всё еще раздраженный бард обдумал этот вопрос по дороге в замок. Убедительного ответа, что именно, так и не придумал. Поуспокоился.
- Почему ты решил, что окимма отзовется на песню? - буркнул он, вяло покачиваясь в седле.
- Что-то должно было заменить в ее конструкции личность носителя, либо же как-то оную сохранить, - Кеане, рассеянно глядя вдаль, небрежно пожал плечами. - Возможно, я просто переобщался с тобой, но лучше этой идеи мне в голову ничего не пришло.
***
Во внутреннем дворе замка их ждал сюрприз: незнакомые сани с гербом Карза на боку.
- Где вы пропадаете? - Триша была очень зла. - Неужели сложно было перед уходом меня предупредить, чтоб я в панике по коридорам не носилась, не зная, что и думать?!
- Извини, - отдувался за двоих Айрел. - Мы просто спустились в город, выступление барда послушали, до храма прогулялись...
Девушка утомленно закатила глаза и раздраженно вздохнула.
- Слушай, я понимаю, что тебе непросто, но всё же старайся держать себя в руках! Вряд ли этот бард был настолько хорош, что ради него не жалко пустить всё дело под откос. Я не понимаю, почему Кеане тебя не остановил...
Айрел слушал сердитый монолог молча, чтоб не сорваться и не нагрубить. Очень хотелось с потрохами сдать салума, куда-то девшегося сразу же по возвращении в замок, вот только он не был уверен, что на настоящую причину их вылазки Триша отреагирует спокойней.
- Ладно, ладно. Что за сани? - довольно резко прервал он собеседницу, не желая слушать несправедливые обвинения. - Кто-то прибыл?
Девушка, собиравшаяся еще высказаться о безответственности некоторых присутствующих, недовольно замолчала. Снова тяжело вздохнула, в этот момент чувствуя определенную духовную близость с Рионом. Заставила себя успокоиться.
- Да, Йомар Карза. Примерно с час назад.
Айрел обдумывал эту новость, неспешно стягивая с рук перчатки. Во время своего пребывания в Дрейте с внезапно прибывшим гостем он, конечно, познакомился, однако толком его не запомнил: в памяти отложилось разве что его широкое, не вполне трезвое лицо да довольно раздражающий смех. Бард многообещающе усмехнулся своим мыслям - вот шанс и появился.
Йомар Карза приехал по собственной инициативе и без предупреждения. Привез келу Мэрдису почтовых голубей, чтоб тот имел возможность слать письма в Дрейт, минуя шесскую голубятню. Того это ужасно взбесило: поступок кузена разом перечеркивал все его старания убедить Роттери в искренности намерений, дружелюбии и открытости клана Карза. Он прекрасно понимал, что те во всё это и без того не верили, однако теперь они получали подтверждение своей точки зрения, что усложняло ситуацию еще больше.
Разговор между кузенами вышел жарким и напряженным. Кел Мэрдис, так и не дождавшийся от хозяев Шессы подобающего к себе отношения, вот уже неделю копил в себе лишенное выхода раздражение, необдуманный поступок эса Йомара послужил последний каплей. Двоюродный брат, не сдержавшись, высказал ему всё. Йомару Карза досталось и за голубей, и за более ранние ошибки, и за общую глупость. Тот никак не ожидал столь бурной реакции, и вообще ехал сюда по заснеженным дорогам, рассчитывая на благодарность и признание. Обиделся. Особенно на слово "тупой", произнесенное келом Мэрдисом раз десять.
Даже не поприветствовав Роттери, эс Йомар выскочил по двор, на ходу запахивая шубу: он не желал оставаться в Шессе ни минуты более.
- Добрый день. Какая приятная неожиданность! - услышал он жизнерадостный голос.
Увидев идущего к нему Айрела, напрягся: говорить с ним после фиаско с похищением Йомар Карза побаивался. Глянул на свои сани, отогнанные в сторону кучером, не ожидавшим, что уезжать придется так скоро. Пожалуй, добраться до них, сделав вид, что "княжича" не заметил, у него не выйдет.
- Дэй Кадар, ваше высочество, - уныло пробормотал он, нехотя останавливаясь. - Доброго дня. Как ваше самочувствие?
Попытался изобразить радушную улыбку. Не преуспел: получившаяся вымученная гримаса на оную никак не тянула.
- О, по словам лекаря, я уже совершенно здоров, - Айрел притворился, что не замечает явно испытываемого собеседником дискомфорта.
- Ну и слава Владычице, - эс Йомар неловко переминался на месте, изнывая от желания уехать уже отсюда. Поглядывал на кучера, в надежде, что тот догадается подогнать сани поближе к нему. - Рад был вас повидать, к сожалению, мне уже пора, - нетерпеливо взмахнул рукой, пытаясь привлечь к себе внимание слуги. - И да, - вдруг спохватился он. - Поверьте, Карза не имеют к вашему похищению ни малейшего отношения. Кто угодно, только не мы.
Возможно, эс Йомар прозвучал бы чуточку убедительней, если б так явно не нервничал и не избегал встречаться с Айрелом взглядом. Тот сделал вид, что не заметил и этого.
- О, я и не сомневался, - ответил он, всё так же радушно улыбаясь. - Как будущий глава клана, кел Мэрдис заверил меня, что непременно найдет истинного виновного.
Йомар Карза, всё еще пытавшийся завладеть вниманием кучера, замер с поднятой рукой. Растерянно поглядел на собеседника.
- Что? - слабо переспросил он. - Будущий глава клана? Мэрдис? С чего вы взяли?
Айрел изобразил удивление.
- Ну, из разговора с ним я понял, что это вопрос решенный, - недоуменно пожал плечами. - Я что, не прав? - озабоченно нахмурился.
- Нет! - эс Йомар, похоже, был ошарашен подобной перспективой.
- Странно... Ну ладно, извините тогда. Хорошей вам дороги, - помахав на прощание, бард ушел в замок, оставляя собеседника наедине с подъехавшими санями и собственными мыслями.
Йомар Карза ехал домой в расстроенных чувствах. Впереди ждала очередная выволочка от отца - мужчина не сомневался, что тот разделит точку зрения своего любимого племянника на его поступок. Но огорчало его не столько это.
Мэрдис будет следующим главой клана?! Что за бред?! Разве не сыну положено наследовать за отцом? Эс Йомар не питал особых иллюзий насчет собственной кандидатуры, однако никогда не сомневался, что титул отойдет к кому-нибудь из его братьев. Интересно, те знают об этих слухах? А отец знает? Он, и впрямь, хочет назначить своим преемником Мэрдиса, или тот сам так решил?
Йомар Карза не был мыслителем, думалось ему тяжело. За время пути он придет лишь к одному выводу: его кузен тот еще негодяй, стать главой клана никак не достойный.
***
Утром следующего дня святой Вайсбурне покинул Шессу. Айрел был немного удивлен тем, что Кеане не волочился следом за увозящей его телегой, цепляясь за ее борт. Еще он испытывал истинное облегчение от сознания того факта, что процессия с телом уехала из города без происшествий: бард немного опасался, что его спутник таки заберется в храм ночью, выведет из строя жрецов и распотрошит покойного в поисках ответов на свои вопросы.
***
Пока Орвелл Роттери наслаждался покоем, а Элжин Говерал разворачивал деятельность по набору союзников, Ригил Карза, отложив все прочие дела, выискивал в Дрейте возможного предателя. К концу первой же недели поисков его люди выловили троих соглядатаев Редли Митлдина. Саэ Ригил едва заметно улыбнулся, услышав об этом от главы службы безопасности: похоже, он нашел своего врага.
***
А в это самое время два салума, высланных на перехват Кеане Райнора, Эрвин Клай и Граннус Йеспер, неспешно ехали по Кендрии, порядком устав от затянувшихся поисков. Они не могли знать, что прочие розыскные группы давно вернулись назад. Дэйси Найю, решившего пренебречь посещением лекаря, нашли практически сразу: полумертвый он валялся без сознания на каком-то заброшенном чердаке в Обхарнайте. Второй из молодых оружейников, ушедших на свою первую охоту, уже возвращался с победой в "гнездо", когда встретил высланных по его душу коллег. Один лишь Райнор пропадал неизвестно где, здорово усложняя жизнь своих преследователей.
В очередной раз сверившись с колокольчиком, Эрвин Клай аккуратно замотал его тряпицей и осторожно убрал в сумку. Не то, чтоб тот мог случайно разбиться или пострадать (отпечаток салумьих сил делал керамику на диво прочной), просто оружейник любил порядок во всем и славился бережливостью.
- Попробуем туда? - указал он в сторону Ифайна.
Граннус Йеспер неопределенно дернул плечом, видимо, соглашаясь. Два всадника пришпорили коней и поскакали по заснеженной дороге в выбранном направлении.
В глубине сумки Эрвина Клая, реагируя на своего где-то шляющегося создателя, мелко подрагивал корявый колокольчик. По обожженной глине задумчиво ползла тонкая, практически незаметная трещина.