Великий князь главой своего рода не являлся: считалось, что это обеспечивало его беспристрастность и равное отношение ко всем кланам. Вернее, если кем-то и впрямь считалось, то разве что очень и очень наивными личностями, живущими в мире радуг и цветов, однако из века в век это объяснение кочевало без изменений, и оспаривать его было непринято, несмотря на многочисленные доказательства несостоятельности. В настоящее время Аверилов официально возглавлял двоюродный дядя князя, старейший из правителей великих кланов за последнюю пару веков - саэ Ирвин Аверил.
Он был настолько стар, что окружающие ожидали его смерти со дня на день. Уже лет пятнадцать как. Утра, до которых, по мнению лекарей, он не должен был дожить, множились, складываясь в месяцы и годы, а глава рода Аверил, несмотря на более чем почтенный возраст, сохранивший ясность ума и несколько злое чувство юмора, всё продолжал править родичами и всеми подконтрольными им мелкими кланами. На вопрос "Как ваше здоровье?" он исправно отвечал: "Не дождетесь", - и добровольно слагать с себя полномочия не собирался. Назначать преемника тоже не торопился: по мнению саэ Ирвина его собственные дети уже слишком состарились, чтоб вставать во главе рода.
В принципе, он имел полное право выбрать на эту роль любого из Аверилов мужского пола, даже и близко не принадлежащего к узкому кругу клана (туда обычно входила семья действующего правителя, его братья и сестры с супругами и детьми, а также те, кто состоял там при его предшественнике).
Что-то подобное, к примеру, оставалось бездетному Редли Митлдин, если его попытки размножиться так и не увенчаются успехом, и Элжину Говерал, чья единственная дочь не могла претендовать на звание правительницы клана.
Ригила Карза же сия проблема миновала: у него было семеро сыновей.
Старший правил вторым по значению городом клана, еще двое контролировали добычу золота, прочих металлов да драгоценных камней и в это время как раз решали очередную проблему на одном из дальних рудников, четвертый служил при дворе - был виночерпием великого князя. Пятый и шестой, постоянно проживающие в Дрейте, очень внимательно слушали рассказ эса Йомара о далеко идущих планах их общего кузена.
- Думаете, это правда? - спросил один из них, скользя хмурым взглядом по лицам своих братьев.
- Не удивлюсь, - отозвался второй, раздраженно барабаня пальцами по животу: он с детства ревновал отца к Мэрдису, подозревая, что тот любил племянника куда больше родных детей. - Об этом можно было догадаться, когда его во главе торговой компании поставили.
Сам он отвечал за снабжение Дрейта продовольствием, что включало в себя битвы за урожай с засухами или непрекращающимися ливнями, попытки не допустить падеж скота, увеличить надои и приплод... В общем, войну с самой природой, что оканчивалось победой не то чтобы часто. По собственному определению мужчина жил "по щиколотку в земле и навозе". Мысль о работе, в которой отсутствовали бы страдающие поносом свиньи, наполняла его сердце черной завистью.
- "Вопрос решенный", - в очередной раз повторил Йомар Карза, втайне пребывая в эйфории оттого, что всё-таки оказался не единственным, кто ничего не знал. - Так мне и сказал. "Вопрос решенный".
- А если у отца прямо спросить? - предложил его не имеющий отношения к животноводству брат.
- Ой, перестань, - раздраженно поморщился имеющий. Перестук пальцев становился всё более и более нервным и злым. - Мэрдис не дурак. Он не стал бы озвучивать подобное, не будучи совершенно уверенным. Разумеется, с отцом у них всё определено. Договорились за нашими спинами - чего тут такого?
- Ага, "решили вопрос", - закивал эс Йомар, радуясь, что ситуация возмущала не его одного.
Все трое помолчали, подумали, обменялись многозначительными взглядами. Такое положение дел не устраивало никого из них. Пришла пора его исправлять.
Спустя несколько минут они уже энергично строчили письма остальным своим братьям, вводя их в курс открывшихся обстоятельств.
***
Мысли об окимме святого Вайсбурне не отпускали Кеане и после расставания с отправившимися дальше по своему ежегодному маршруту мощами. Почти всё свое время он теперь проводил в библиотеке, неизвестно что надеясь там отыскать. Стол в их с Айрелом комнате был завален его исчирканными записями с какими-то непонятными схемами, расчетами и уравнениями, в которых бард не понимал ничего. Салум изнывал от невозможности поделиться своим открытием с гавеном: уж тот-то его бы точно оценил по достоинству. Не догадываясь, что слепец давно уже задумывался о том, что незыблемость классической формулы окиммы несколько преувеличена, Кеане не мог не представлять себе его удивления и восторга от такого известия. Даже некоторое время размышлял, как бы послать ему письмо так, чтоб место отправления не удалось определить. Впрочем, размышлял вяло и крайне недолго: осторожность оказалась сильней научного азарта.
Тришу, теперь то и дело натыкавшуюся на спутника средь книжных полок, его странное поведение здорово бы беспокоило, не вытряси она из Айрела объяснение оному: сам салум не счел нужным отвечать на вопросы. Ее собственные изыскания по-прежнему не приносили результатов, хотя к этому времени познаниями в географии Кендрии мошенница могла бы сравниться с членами ордена Фалкиона, правда, пока лишь с рядовыми. Кеане посещала мысль, что, возможно, стоило поделиться с Тришей домыслами о том, что ее невезучий предок пошел на оружие для святого Вайсбурне, всё еще существующее за счет вытягивания жизней из потомков своего сырья, однако озвучивать их он не стал.
Пока его спутники пропадали в библиотеке, каждый занимаясь собственным расследованием примерно в равной степени безуспешно, предоставленный сам себе Айрел размышлял над новыми кознями.
- Что же мне еще тебе сделать? - думал он, здороваясь с Мэрдисом Карза в коридоре, беседуя с ним за завтраком, наблюдая за врагом издалека. - Что же мне еще тебе сделать?..
После краткого разговора с Йомаром Карза бард, некогда утверждавший, что, поскольку на его недруга издевательская песня не подействует, он прибегать к ней не станет, всё-таки не удержался и оную написал. Ее "лирический герой" изображался хитрым и коварным пройдохой, обкрадывающим своего доверчивого дядюшку, в итоге потерявшего все и оказавшегося на улице вместе со своим многочисленным потомством. Песня вышла разудалая, глупая и веселая, с множеством "Ой-ля-ля", короткими куплетами и частыми повторами ключевых строк - самое то орать хором в кабаках, дирижируя кружкой с пивом. Как и в случае с балладой о Майре Роттери, имена не назывались, однако по ряду косвенных признаков можно было легко догадаться, о ком речь. Что делать со своим новым творением, Айрел пока не знал: запускать песню в Шессе было б крайне неосмотрительно - не хотелось подставлять Роттери. Причинить хоть сколько-то ощутимый вред его врагу она б вряд ли смогла, так что основное ее назначение заключалось в усладе злорадства своего автора. С этим она неплохо справлялась и просто лежа среди прочих бумаг.
Барду требовалась более действенная идея: всё, что он пока придумал, лишь легонько пощипывало кела Мэрдиса с боков. А хотелось нанести удар в самое сердце.
Была у него еще одна мыслишка, тоже из числа довольно гуманных, но для ее реализации нужно было уехать из Шессы. Кто бы это ему позволил...
Айрел нашел выход - пошел к Майре Роттери, рассказал ей о своем желании посмотреть страну, попросил составить ему компанию. Как он и ожидал, девушка легко согласилась: поездка избавляла ее от необходимости сидеть все праздники взаперти у себя в комнате, прячась от сочувствующих взглядов всякой дальней родни. Эсса быстро уговорила отца их отпустить: саэ Орвелл прекрасно понимал, какой пыткой было для его дочери Воздвижение. Ради нее он согласился выпустить Айрела в опасный мир за пределами своих владений. Правда, всего на три дня - после "княжичу" надлежало вернуться в замок.
Бард со спутниками разглядывали расстеленную на столе карту Кирша. Вокруг точки "Шесса" едва заметно карандашом был очерчен круг, ограничивавший территорию, остававшуюся им для разъездов с учетом времени на обратный путь и труднопроходимость дорог. Довольно маленький круг, надо сказать - все прочие крупные города страны оказывались за его пределами.
- Что конкретно ты ищешь? - Триша не вполне понимала, зачем эта поездка нужна в принципе.
Айрел, облокотившись о стол, равнодушно читал названия деревень и сел.
- Веледская шерсть, - задумчиво проговорил он. - Славится своей мягкостью и шелковистостью. Активно используется торговой компанией Карза в изготовлении самых дорогих их тканей. Веледская порода овец водится лишь в северной части Волчьих гор и принадлежит какому-то из мелких кланов, который и поставляет сырье шарашке кела Мэрдиса.
- Не помню, чтоб мы что-то такое обсуждали, - Триша вопросительно глянула на Кеане, похоже, пребывающего в своих мыслях, никак не связанных с темой беседы. - Откуда сведенья?
- Мой отец был ткачом, - Айрел перевел взгляд на недостижимую в отведенный срок северную оконечность Волчьих гор. - Должен же я хоть что-то знать о его ремесле, - отстраненно побарабанил пальцами по карте, с сожалением отказываясь от мыслей о поездке в эту часть страны. - Раз уж в Велед мы не попадем, как думаете, где еще можно найти представителей этого клана? Как он всё-таки называется?
Триша на секунду задумалась, пытаясь вспомнить, какому из родов могла принадлежать эта местность.
- Понятия не имею, о ком речь, - тут же сдалась, решив не напрягаться. - А вообще, если они продают шерсть не только Карза, но и всем желающим, то вполне могут объявиться...
Девушка, озарившись идеей, замолчала на середине фразы. Закусив губу, оживленно заскользила взглядом по карте. Найдя, что искала, многозначительно постучала пальцем по находящейся внутри круга точке.
- Кильская ярмарка, - объяснила она. - Одна из крупнейших в стране. Там будут торговцы со всего Кирша, сотни их. Возможно, твои овцеводы в том числе.
Узнав, что Майра Роттери куда-то едет с Айрелом, Лайдли, по его словам, руководствуясь исключительно интересами отчизны, немедленно изъявил желание сопровождать "его высочество" в пути. Как одно было связано с другим, он наверняка сумел бы объяснить, заинтересуй это хоть кого-нибудь, однако никто его ни о чем не спрашивал: все, включая саму эссу, давно не верили, что ему есть до Кендрии хоть какое-то дело, и что ее король в курсе всего происходящего. Саэ Орвелл и сам не знал, почему до сих пор не выставил господина Вьятеля из Шессы. Подозревал, что из благодарности за речь о загробных карах, выведшую из себя Говерал и давшую надежду его дочери.
Триша тоже настояла на том, чтобы ехать, хоть ее присутствие и было необязательным - по ее словам, стоило ей один раз оставить Айрела без присмотра, как его тут же похитили. Участие Кеане в поездке даже не обсуждалось - бард без него опасался выходить даже за пределы замка.
В итоге в санях, утром назначенного дня покинувших Шессу, было довольно тесно.
***
Ярмарки в Кирше играли особую роль. Запутанные и не всегда хорошие отношения между кланами не особо способствовали развитию торговли: к примеру, редкий купец со стороны Говерал (в том числе происходящий из какого-нибудь подчиненного им малого рода) решился бы поехать с товаром в Шессу или любой другой находящийся в сфере влияния Роттери город. Еще какие-то тридцать лет назад в землях Валдмунтов не жаловали людей Митлдин настолько, что как-то сбросили нескольких из них с моста в реку вместе со всем их скарбом, что немедленно повлекло ответные меры в отношении купцов обидчиков, находившихся в то время в Гайре. А вот ярмарки под открытым небом, раскинувшиеся где-нибудь в поле, считались нейтральной территорией, где всем можно торговать без опаски.
Их было больше десятка. Какие-то проводились лишь в определенные дни, какие-то действовали постоянно. Первых было большинство, Кильская наравне с еще двумя относилась к числу последних.
За десятилетия, если не века, своего существования она обросла значительным числом постоялых дворов и харчевен на любой вкус и кошелек, несколькими общественными банями, туалетами и даже собственным храмом. От превращения в полноценный город ее удерживал лишь запрет на строительство зданий, не связанных с обеспечением ярмарочных нужд. Будучи свободной от власти всех семи кланов, формально она управлялась выборным главой, на деле не имеющим никаких особых полномочий и выполняющим скорее декоративную функцию. Фактически же ярмарка не подчинялась никому, кроме самого великого князя, которому до нее обычно не было никакого дела.
Главный вход на Кильское поле обозначали ярко и довольно аляповато раскрашенные резные деревянные ворота. Покрывавшие их поверхность барельефы изображали бытовые сценки из обычной ярмарочной жизни и обрамляли свод местных правил и законов, занимавший центральные части створок. Последний раз те запирались лет сто назад во время печально известного бунта Роттери, повергшего страну в хаос. Практического значения это закрытие не имело никакого: любой без труда мог обойти ворота со стороны, благо забор с ними в комплекте не шел - разве что символическое.
Из-за Воздвижения ярмарка в этот день была куда мельче обычного, да и заканчивалась рано: торговцам тоже хотелось праздновать и отдыхать. Несмотря на это, она всё равно впечатлила Айрела своим размахом: кендрийские не шли с ней ни в какое сравнение. На каждом углу продавали горячий грог или яблочный пунш, жарили на углях мясо или сладкие булки; там и сям мелькали разряженные люди с разрисованными лицами, как-то даже попался на глаза человек, зашитый в медвежью шкуру. Кто-то швырялся снежками по мишеням в надежде выиграть приз, кто-то соревновался в воздвижении снежных столбов; две команды, кряхтя и вопя, пытались перетянуть друг у друга канат, оскальзываясь и периодически падая. Продавалось и покупалось что угодно: от сушеного коровьего навоза до каярского жемчуга на вес.
Айрел быстро заметил еще одно существенное отличие от кендрийских ярмарок: здесь целые ряды занимал важнейший для киршийцев товар - красители. Порошки и жидкости всех возможных тонов и оттенков, образцы окрашенных тканей и посуды, справочники о том, какие цвета принадлежат какому из кланов, с толкованиями их значений и историческими справками... Целый мир, обычно чуждый его соотечественникам, но такой близкий и родной для жителей новой "родины".
Поначалу Майра Роттери за компанию с Айрелом прогуливалась среди рядов. Сама она давно привыкла к любопытным взглядам и шепоту за спиной, потому царственно их игнорировала. Барду всё это тоже было не в новинку, однако столь плотное внимание к их компании его здорово нервировало: создавалось впечатление, что на его спутницу смотрели все. Люди прерывали разговоры, чтоб на нее поглазеть, выкручивали шеи, оборачиваясь, показывали пальцами, о чем-то шушукались... Двое телохранителей, молчаливо вышагивавших у девушки за спиной, угрожающе зыркали по сторонам, предупреждая зевак о последствиях чересчур назойливого любопытства. Майра Роттери делала вид, что всего этого не замечает. Айрел был удивлен: он, зная темперамент спутницы, был готов к тому, что она, разозлившись, примется драть кому-нибудь волосы или бить чью-то голову о ближайший прилавок.
- Ну, всякое бывало, - протянула эсса Майра, когда бард решился озвучить эту мысль. - Но я быстро поняла, что если каждого, кто на меня пальцем показывает, возить лицом по мостовой, то ни на что другое у меня просто времени не останется, - она помолчала, о чем-то задумавшись, затем, оглядевшись, вдруг заявила: - Ладно, что-то мне скучно стало. Пойду в гостиницу, а ты и дальше здесь гуляй.
Не дожидаясь ответа, эсса ушла, оставив Айрела гадать, намекала ли последняя часть ее фразы на возможную обиду в случае, если он не последует за ней. Будь на ее месте Найна Говерал, ответ однозначно был бы "да". Не то чтоб он и в самом деле собирался за ней идти: он сюда не для того ехал, чтоб угождать спутнице - но не думать о последствиях такого нехождения как-то не получалось. Айрел покосился было на стоявшего рядом Кеане, с отсутствующим видом размышлявшего о чем-то своем, подумывая спросить его мнение на этот счет, но тут же решил, что салум в данном вопросе был совершенно бесполезен. Глянув эссе Майре вслед, бард увидел, что она невдалеке уже разговаривала с кем-то, кто при внимательном рассмотрении оказался Лайдли, а потом и вовсе куда-то с ним направилась. Айрел недоверчиво вздернул бровь: неужели господин Вьятель, неизвестно где пропадавший чуть ли не с самого момента прибытия на ярмарку, таки добился каких-то результатов в ухаживании за наследницей Роттери?
- Нашла я твоих овцеводов, - вклинилась в его мысли незаметно подошедшая Триша.
Она отрешенно жевала горячую булку с корицей, обжигавшую пальцы даже сквозь бумажку, выпрошенную у пекаря. Второй рукой прижимала к себе довольно объемный запакованный сверток - похоже, времени она не теряла, а экономить необходимости не видела.
- Отлично, - кивнул Айрел, разом выбрасывая из головы эссу Майру и все связанные с ней мысли. - Показывай дорогу.
Шерстью торговали в одном ряду с пушниной, живыми овцами и прочей скотиной. Пахло здесь так, что Триша искренне радовалась, что успела доесть свою булку до прихода сюда. Миновав пару загонов с кроликами и несколько прилавков, заваленных лисьими, песцовыми и соболиными шкурками, они с бардом подошли к столу, погребенному под мягким кучерявым, попахивающим бараном, холмом.
Это была по-настоящему хорошая шерсть - Айрел не мог этого не видеть, несмотря на то, что давным-давно отошел от всего, так или иначе связанного с ткачеством. Какая-то часть его души, о существовании коей он и не подозревал, пребывала в полнейшем восторге от вида шелковистых практически невесомых завитков.
- Веледская шерсть, - лениво отозвался притаившийся за холмом торговец.
В глубине прилавка за его спиной стояло несколько пухлых, туго набитых мешков.
Бард стянул перчатки, небрежно зажал их подмышкой и сгреб в ладони горсть шелковистых волокон. Так и сяк их помял.
- Просто потрясающе! Такая мягкость! - воскликнул он, почти не преувеличивая своих эмоций. - Я, конечно, слышал о веледской шерсти, но полагал, что слухи несколько преувеличены! - Айрел протянул пушистый клок Трише, призывая ее тоже пощупать.
Торговец слушал восклицания возможного покупателя равнодушно: он и так знал цену своему товару. Кою и назвал в ответ на закономерно последовавшее "почем?".
- Что?! - Айрел широко распахнул глаза, изображая шок.
Продавец приготовился привычно объяснять, почему веледская шерсть стоит тех денег, что за нее просят, однако не успел даже рта раскрыть.
- А почему так дешево?! - бард потрясенно уставился на насыпанный перед ним курчавый холм, то и дело бросая на собеседника недоверчивые взгляды.
Торговец растерянно мигнул. Он не знал, что на это ответить: ему и в голову не приходило, что кто-нибудь может назвать его товар дешевым.
- Просто, знаете, я месяц назад был в Ламаре, - Айрел отстраненно перебирал кудрявые шелковистые пряди, - так там за турезскую шерсть просят в три раза больше!
- Турезская шерсть веледской и в подметки не годится, - отозвался по-прежнему сбитый с толку торговец. - Хуже ее во всем.
- О том и речь! Поэтому я так удивился! В жизни бы не поверил, если б мне кто сказал! - бард обернулся к Трише с Кеане, словно прося подтвердить его слова.
Девушка, в этот момент мечтавшая чем-нибудь запить вставшую комом в горле булку, согласно закивала, салум никак не отреагировал. Торговец нахмурил брови и о чем-то задумался.
- Ламарцы подняли цену? - уточнил он.
- Я не знаю, - пожал плечами Айрел, возвращая клок шерсти обратно на прилавок. - Понятия не имею, за сколько они продавали раньше, но сейчас просят втрое больше вашего. Своими глазами видел. И у них за эту цену охотно берут.
Путники остановились в самой удаленной от местного храма гостинице: вечером там по случаю Воздвижения намечалось крупное богослужение, которое Майре Роттери вовсе не обязательно было видеть и слышать. Зрелище радостных толп, распевающих под окнами религиозные гимны, вряд ли подняло бы ей настроение. Однако совсем избежать напоминаний о празднике в этот день удалось бы разве что в чистом поле.
У входа на постоялый двор высились столбы из подкрашенного льда, над дверьми висел букетик из сушеного синеголовника и веток шиповника с ягодами, сморщенными, поблекшими и малосимпатичными: двух из более чем десятка символов Давианы. Такие же композиции то и дело попадались в коридорах, украшали двери номеров, в обеденном зале так и вовсе стояли на каждом столе в дешевых вазочках - у хозяина гостиницы, похоже, было довольно туго с воображением.
Обед проходил без эссы Майры и Лайдли: девушка не имела права есть с праздничного стола, а дворянин, похоже, проявлял с ней солидарность. В воздухе стоял густой аромат горячего вина и пряностей, жарко пылал камин в углу. Айрел вяло жевал традиционную воздвиженскую свинину с травами и каштанами, отстраненно прислушиваясь к местному барду, распевавшему что-то религиозное с противоположного конца зала. Выступал тот не настолько плохо, чтоб вызывать у него отторжение, так что настроение у "княжича" было хорошее. Портило его лишь беспокойство, вызванное тем, что Кеане открыл для себя горячий яблочный пунш: как бы не спился. Сам салум никаких тревог по этому поводу не испытывал, неспешно заканчивал уже третью кружку, что-то сосредоточенно строча коротким карандашом на и без того исписанном его убористым почерком клочке бумаги. Порой подкармливал разгуливающего по столу хомяка сухариками.
- Эй, твоё высочество, - не особо понижая голос, возвестил Лайдли, вдруг плюхаясь на свободный стул за их столом. - Тебя желает видеть моя прекрасная эсса.
- Зачем? - Айрел нервно скользнул взглядом по сторонам, проверяя, не слышал ли кто такого к нему обращения.
- Увидишь, - дворянин загадочно улыбнулся и, стащив с Тришиной тарелки печеный каштан, принялся жевать его с довольным видом.
Возле дверей номера Майры Роттери валялся смятый и осыпавшийся синеголовник, до ее вселения, судя по всему, их украшавший. Девушка сидела у окна, замерев в нарочито расслабленной позе, заставившей барда немного напрячься: эсса явно что-то задумала.
- Это тебе, - безо всяких предисловий Майра Роттери небрежно пнула стоявшую на полу коробку.
Айрел недоуменно поглядел на довольно объемный короб, едва сдвинувшийся с места от удара девушки.
- Зачем? - с опаской поинтересовался он, не зная, чего ожидать от собеседницы.
- Затем, что меня утомило твое нытье, - эсса Майра демонстративно отвернулась к окну, делая вид, что заснеженный двор гостиницы ее интересовал куда сильнее недоверчиво косящегося на ее подарок "княжича".
Айрел, так из ее ответа ничего и не понявший, чуть поколебавшись, присел перед коробкой на корточки, медленно развязал стягивавшую ее бечеву, осторожно, словно опасаясь, что содержимое бросится ему в лицо, снял крышку и на мгновенье растерялся.
Внутри, шеренга к шеренге, лежали игрушечные солдатики: пехотинцы размером с пол-ладони и всадники. У Кирша не было централизованной регулярной армии, каждый клан располагал собственными воинами, одетыми и вооруженными в соответствии с родовыми традициями. Глянцево поблескивающие яркими красками нарисованные мундиры Айрел опознать не смог.
Не удержавшись, он усмехнулся. Подарок был таким неожиданным, таким нелепым, таким невозможно милым, что барду захотелось обнять дарительницу.
- Эх, где мои десять лет?.. - с теплотой думал он, рассматривая лихого усатого копейщика, лежавшего на самом верху набора.
Некогда заветная мечта сбылась, но с таким опозданием, что теперь только и оставалось, что умиляться с едва заметным налетом светлой грусти о давно ушедшем детстве.
Майра Роттери, по-прежнему изображавшая самый пристальный интерес к сугробам за окном, краем глаза незаметно косилась на барда, наблюдая за его реакцией на подарок.
- Спасибо, - вспомнил о хороших манерах Айрел. - Ух-ты. Эммм... Это так мило, что у меня даже нормальных слов нет.
Эсса фыркнула, кажется, оставшись довольной. Бард ощутил укол совести: после всего, что для него сделали Роттери, обманывать их казалось полным свинством. Он заставил себя об этом не думать, как и уже многие разы прежде.
Безуспешно пытаясь подавить глупую улыбку, Айрел принялся вынимать солдатиков из коробки и выставлять их вокруг себя на пол.
Когда спустя где-то час Лайдли постучался и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату, Майра Роттери, сидя на полу, в игровом угаре топтала игрушечным всадником какого-то несчастного пехотинца. Айрел ползал рядом и пытался выстроить "выживших" солдатиков в боевую шеренгу для борьбы с взбесившейся лошадью.
- Прошу прощения, что отвлекаю, - господин Вьятель умело сделал вид, что ничего необычного в этом зрелище не заметил. - Мне нужна ваша помощь.
Снова не дожидаясь ответа, он продолжил.
- Дело в том, что сегодня на моей исторической родине, в Фефе, великий праздник, - осторожно перешагивая через разбросанные по полу игрушки, Лайдли прошел вглубь комнаты и по-хозяйски уселся на покинутом эссой стуле у окна. - Почитание Белой Цапли. В этот выдающийся день мои предки танцевали нагишом у реки, прославляли птиц, преподносили им угощения и пировали сами. У этого праздника очень глубокие корни, теряющиеся где-то в веках: поклонение силам природы, попытки их задобрить жертвоприношениями и всё такое.
Айрел, догадавшись, к чему клонит Лайдли, поглядел на Майру Роттери: поняла ли она? Та, делая вид, что речь оратора ее ни капли не интересует, сосредоточенно шатала всадника, проверяя, насколько реально было оторвать его от лошади.
- Ну, так вот! - повысил голос господин Вьятель. - Я, вдруг испытав могучий зов предков, почувствовав себя частью этого великого южного народа, ужасно хочу отметить сей праздник. Однако делать это в одиночестве как-то грустно и, я не побоюсь этого слова, унизительно. Поэтому я смиренно прошу вас обоих составить мне компанию. Поскольку погода не располагает к пляскам нагишом, эту часть программы мы, так уж и быть, опустим, хотя просто потанцевать нам ничто не мешает. А чтобы не смущать прочий люд, мы отойдем подальше от цивилизации в лесок, где я уже, к слову, приготовил дрова. Будем жарить мясо на костре и кормить каких-нибудь ворон.
Лайдли говорил еще долго, так и сяк превознося день Белой Цапли, рисуя потрясающие картины того, как они могли бы его отметить. Майра Роттери всё так же молчала. Айрел, ничего толком не знавший о Фефе, подозревал, что если этот праздник и впрямь существовал, то вряд ли он совпадал датой с Воздвижением.
Вечерело. Сизые сумерки опустились на опустевшее ярмарочное поле, сгустились за закрытыми прилавками, затопили всю округу. Со стороны храма Давианы доносилось нестройное хоровое пение - толпа прихожан вместе со жрецом исполняла гимны во славу Владычицы. Тускло светились окна постоялых дворов, горели масляные лампы над их воротами. Прочь от всего этого, в сторону небольшой рощицы, по глубокому снегу пробиралась компания из трех человек.
- Я-то тебе зачем? - Айрел уныло брел вперед, запихав руки в карманы.
Он еще не забыл своих недавних приключений, потому перспектива длительного нахождения на открытом воздухе вызывала у него одни лишь негативные чувства. Особенно с учетом того, что вооруженная группа сопровождения Майры Роттери в полном составе осталась на постоялом дворе.
- Я бы с радостью, любезный мой княжич, обошелся без тебя, вот только мне почему-то кажется, что наедине со мной драгоценная эсса никуда не пойдёт. Так что твое присутствие - вынужденная мера, - отвечал Лайдли Вьятель, выше поднимая лампу, освещавшую для всех дорожку оставленных им ранее следов.
- В итоге она всё равно не пошла, - буркнул Айрел, вспарывая ногами снег.
Кеане, без которого бард просто напросто отказался выходить из гостиницы, тоже не видел причин здесь находиться и предпочел бы, сидя в тепле, в это самое время предаваться размышлениям об окимме святого Вайсбурне.
- Придет, - Лайдли удобней ухватил корзину с продуктами.
Айрел тяжко вздохнул. Идея дворянина ему нравилась, и он был бы рад, если б она осуществилась, однако очень сильно сомневался, что так и произойдет: Майра Роттери не зря славилась своим упрямством.
- Эй, ты, ваше высочество, - сварливо окликнул его Лайдли, до этого момента молча сносивший от своего спутника ярко выраженные демонстрации недовольства. - Кто, по-твоему, помогал моей драгоценной эссе найти для тебя подарок? Ты у меня теперь в долгу, знаешь ли. Так что иди молча и изображай радость.
Они разожгли костер, поставили мясо жариться. Практически не разговаривая друг с другом, сидели на снегу вокруг огня. Кеане лениво жевал стащенную из корзины булку, предполагая, что скоро Лайдли сдастся и разрешит им вернуться в гостиницу. Айрел, нахохлившись в своем сугробе, уныло размышлял о том, что хуже Воздвижения у него пока не было. Господин Вьятель, ни капли не смущенный настроем своих спутников, фальшиво мычал под нос балладу о Майре Роттери, здорово напрягая этим и без того не самого веселого барда.
- А не слепить ли нам снежную птичку? - бодро воскликнул он, отвлекаясь от пения. - Для создания ощущения праздника, так сказать.
Айрел с Кеане, не сговариваясь, сделали вид, что этого не слышали.
Не дождавшись ответа, Лайдли сгреб немного снега в охапку, кое-как придал ему форму, небрежно швырнул в барда. С глухим стуком ком разбился о его плечо, брызнув холодными ошметками на лицо. Айрел раздраженно отряхнулся, наградив Лайдли мрачным взглядом.
- Я заставлю вас праздновать, - несколько пугающе проговорил тот, перекидывая из руки в руку новый снежок. - Не стоит недооценивать мои навыки убеждения.
В голосе дворянина барду почудились сталь, коей за ним он прежде не замечал. Стало неуютно.
Лайдли всё с той же холеной небрежностью отбросил снежный ком в сторону и пошел проверять готовность мяса.
- Что ж, - крутил он шампура, возвращаясь к своей привычно легкомысленной манере речи. Горячий жир шипел, капая в огонь. - Еще немного и можно есть. А пока хотя бы спойте что-нибудь веселенькое. Праздничное, но не религиозное.
Айрел, серьезно раздумывая, а не встать ли и не уйти ли ему, напрягся еще больше.
- Я не буду петь, - зло буркнул он, готовясь стоять на своем до конца.
- Да ладно, не скромничай, - не глядя на него, отмахнулся Лайдли, занимаясь своим мясом. - Никто не ожидает от тебя соловьиных трелей. Главное не голос, главное душа.
Бард, теряя последние капли терпения, хотел было высказать всё, что думал, об этой избитой, успевшей достать его за много лет фразе. Даже набрал полную грудь воздуха и приосанился, но так и замер с открытым ртом: на границе света от костра появилась Майра Роттери.
Спрятав ладони в рукава своего черничного тулупчика, она стояла с таким видом, словно просто гуляла неподалеку, приходить сюда не планировала, наткнулась на компанию случайно и совершенно не заинтересована в присоединении к ней.
Заметив эссу, Лайдли победно улыбнулся. Выпрямился и гостеприимно взмахнул рукой.
- А мы как раз собирались лепить снежную птичку.
***
Триша, легко отбившаяся от участия в довольно подозрительном фефском празднике хотя бы потому, что Лайдли, приглашая ее, практически не скрывал, что надеется на отказ, сидела в своем номере и рассеянно проглядывала слова песни о Мэрдисе Карза. Отстраненно думала о том, что не помешало бы научиться читать и нотную запись - этот навык мог бы оказаться полезным при изображении всяких духовно богатых дев. Ей по просьбе Айрела надлежало подбросить это его творение местному барду, развлекавшему постояльцев в общем зале: пусть хоть тому оно для дела сгодится. Не пропадать же добру.
Задание Тришу в восторг не приводило, однако делать ей всё равно было нечего: в храме она побывала еще днем, а праздновать с толпой подвыпивших незнакомцев, некоторые из которых, как подсказывал богатый жизненный опыт, наверняка пытались бы к ней избито подкатывать, не хотелось совершенно. Это Воздвижение обещало быть тихим, спокойным и уединенным. Вниз бы Трише всё равно пришлось спуститься, чтоб добраться до барда, но этот момент она пока оттягивала: многие постояльцы еще не вернулись с богослужения, не расслабились за кружечкой чего-нибудь горячительного и в полной мере не прониклись праздничной атмосферой. В развеселой нетрезвой толпе незаметно подбросить бумажку куда проще.
- Ладно, дольше ждать не имеет смысла, - вздохнула девушка, обращаясь к себе вслух.
Накинув на плечи теплый платок, она вышла из номера.
Как Триша и ожидала, общий зал, шумный и душный, пропахший корицей, жареным мясом и горячим вином, был полон народу. Люди громко смеялись, хором орали песни, гремели посудой и топали в такт музыки. Посреди радостной толпы, сидя на высоком табурете, отчаянно наяривал по струнам местный бард, растрепанный и несколько запыхавшийся. Рядом, сшибаясь друг с другом, врезаясь в мебель и недостаточно быстро уходивших с их пути людей, лихо отплясывало кирдьяль несколько раскрасневшихся парочек.
Триша немного раздосадовано оглядела разудалую толпу, прикидывая, как бы сквозь нее пробраться с минимальными для себя потерями. За одним из столов заметила охранников Роттери. Осуждающе нахмурилась.
Члены великих кланов обычно мало волновались за свою безопасность: искренне верили в собственную неприкосновенность. Не без оснований - все в Кирше знали, что будет, если тронуть кого-нибудь из них. Всякое, конечно, бывало за долгую историю семи родов: встречались и агрессивные сумасшедшие, и принципиальные мстители, готовые к любой расплате за убийство своего влиятельного недруга, и вражеские засады... Однако случалось подобное так редко, что, например, в поколении, к которому принадлежали эссы Майра с Найной, первым и пока единственным таким происшествием было недавнее нападение на карету эса Кейрана Роттери. Большую часть времени охрана в великих кланах играла не столько защитную, сколько статусную роль - многим из стражей рода так ни разу за всю службу и не приходилось вынимать меч для защиты господина. От них обычно всего-то и требовалось, что следовать за ним с грозным видом да сурово поглядывать по сторонам, своим присутствием добавляя величия его персоне.
Группа сопровождения Майры Роттери, похоже, такое положение дел считала само собой разумеющимся, а потому не видела ничего плохого в том, чтоб немного выпить по случаю праздника. Триша, имевшая все основания опасаться за безопасность Айрела да и самой себя, предпочла бы видеть стражей трезвыми, бдительными и боеготовыми. После нападения на Кейрана Роттери им, по идее, как раз и надлежало такими быть.
Управившись со своим делом за несколько минут, мошенница пошла назад, оставляя гомон общего зала за спиной. Масляные лампы тускло освещали пустую лестницу и безлюдные коридоры, тени от развешенных там и сям синеголовников длинными иглами расчерчивали стены и потолок, вызывая смутную тревогу. Триша невольно старалась ступать тише, словно опасаясь потревожить тишину желтого полумрака гостиничных проходов. Скрип половиц под ногами действовал на нервы и усиливал непонятно откуда взявшееся беспокойство. Добравшись до своего номера, девушка с облегчением провернула в замке ключ, нажала на дверную ручку.
И в этот момент кто-то с силой толкнул ее в спину, зашвыривая в открывшуюся комнату. От неожиданности Триша шлепнулась на пол, больно ударившись локтем. Услышала негромкий хлопок двери и щелчок замка. Внутренне похолодела.
У входа стояло трое незнакомцев. Света стоявшей на столе лампы хватило бы, чтоб прочитать по элементам декора их одежды всю биографию незваных гостей, однако девушка смотрела лишь на два из них: нежно-зеленую кайму на воротниках - знак подчинения клану Аверил и нашивку с изображением отпечатка рысьей лапы - доказательство службы самому великому князю.
Не сводя с незнакомцев испуганного взгляда, Триша медленно поднялась с пола. Думать наоборот приходилось очень быстро.
Позвать на помощь? Пирующие в общем зале точно не услышат, а на этом этаже, скорее всего, больше никого нет - все внизу. Да и не станет никто связываться со слугами великого князя. Попытаться выбраться в окно? Нет, плохая в силу сразу многих причин идея. Расплакаться, давя на жалость? Это может их только разозлить. Изобразить непонимание? Притвориться разгневанной таким обращением? Попытаться соблазнить?..
- Кто вы? Что вам нужно? - слабо пролепетала она, хватаясь ладонью за ушибленный локоть. Нейтральное безопасное начало.
Один из прибывших обошел ее слева, второй справа, третий не двинулся с места, загораживая собой дверь. Почти тут же за ее спиной послышался шорох и негромкая возня - кто-то начал рыться в ее вещах. Невольно Триша вжала голову в плечи и крепче стиснула ушибленную руку. Позади нее что-то упало. Судя по звуку - книга. Мошенница вздрогнула, но не обернулась: побоялась сводить взгляд со стоявшего перед ней мужчины. Чутье подсказывало, что он был здесь главным.
- Как зовут белобрысого парня, с которым ты сюда приехала? - не утруждая себя приветствием, бросил ей тот, пока Триша как раз лихорадочно соображала, что ее новым знакомым могло быть известно об Айреле.
Девушка почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица: на этот вопрос не было безопасного ответа. Хоть правду скажи, хоть легенды придерживайся - всё одно. А в рассказ о ничем не примечательном знакомом Майры Роттери по имени Рел Наррек ночные гости поверят вряд ли - раз они потрудились сюда прийти, значит, им известно достаточно. Если б не довольно богатый опыт участия в такого рода разговорах, Триша бы, возможно, потеряла сознание или впала в истерику. Вместо этого спустя несколько секунд мучительных колебаний она облизнула пересохшие губы и набрала в грудь воздуха.
- Кадар Аверил, - проговорила мошенница, без особых успехов борясь с дрожью в голосе. - Дэй Кадар Аверил, законный наследник престола Кирша, - она было торжественно приосанилась, но, тут же передумав, снова испуганно втянула голову.
Что ж, играть, так играть. Наглеть, так наглеть.
Триша замерла, ожидая реакции на свои слова. Люди в глубине комнаты перестали шуметь. Уж лучше бы продолжали рыться в ее вещах - всё равно там ничего опасного или подозрительного нет. Тишина за спиной пугала куда сильней. Так и представлялось, как кто-нибудь из двоих вынимает из кармана крепкий шнурок, незаметно подходит к Трише сзади, резко перебрасывает удавку ей через голову, дергает на себя... Мошенница нервно сглотнула, ожидая в любой момент почувствовать жгучую боль на шее.
Ей подумалось, насколько легко "следакам", как в народе называли княжьих людей за рысий след на эмблеме, будет замаскировать ее убийство под гибель при ограблении или изнасиловании. Фактически царящее на ярмарке безвластье всегда манило рассчитывавшее на безнаказанность ворье (впрочем, всякие лиходеи довольно быстро осознали, что оно же давало право сердитым купцам на самосуд, зачастую весьма изобретательный и жестокий). Никого не удивит еще одно "нападение", никто не станет поднимать бучу из-за смерти "служанки", коей Триша официально числилась при Айреле.
- А не лжешь, девка? - ее собеседник послал своим притаившимся коллегам многозначительный взгляд. - Точно он?
Мошенница мелко замотала головой.
- Не лгу, - от волнения ее голос немного осип. - Он сам мне так назвался. А слова его высочества я сомнению никогда не подвергала.
Сознание Триши, несмотря на панику и обреченность, продолжало хладнокровно перебирать варианты. Может быть, показать больше страха? Вдруг этим людям нравится ощущать полную власть над жертвой. Прикинуться глупенькой-преглупенькой? Такое часто прокатывает. Или, чем салум не шутит, "влюбиться" в собеседника?..
Чуть поколебавшись, девушка робко посмотрела следаку в глаза, изобразила смущение и торопливо отвела взгляд. Пожалуй, это в какой-то мере объединяло две последние идеи.
Застенчиво поправляя сбившуюся при падении одежду, Триша в общих чертах пересказала легенду о чудесном спасении "Кадара", полагая, что ее всё равно об этом спросят. То и дело заинтересованно поглядывала на широкие плечи так и не представившегося мужчины, сочтя их наиболее выдающейся деталью его в целом совершенно посредственного облика. Выразительно, чтоб это наверняка оказалось замеченным, осмотрела его запястья в поисках свидетельствующих о наличии жены браслетов.
За ее спиной раздался пренебрежительный смешок - похоже, кто-то из коллег "объекта воздыхания" обратил внимание на Тришины мелкие ухищрения. Тот тут же осадил весельчака суровым взглядом.
- Что он задумал? - хмуро спросил следак, скрещивая на груди руки, когда девушка завершила свой рассказ.
Похоже, ее "чувства" его не радовали. Возможно, ему не нравилось убивать влюбленных в него женщин.
- Понятия не имею, - мошенница добавила в голос дрожи и беспомощно пожала плечами. По ее щеке ползла выжатая незначительным усилием воли тяжелая слеза. - Дэй Кадар не посвящает в свои планы простую прислугу, - по выражению лица собеседника поняла, что ее ценность как источника информации только что здорово упала в его глазах. - Знаю только, что он ведет какие-то дела с Мэрдисом Карза, - торопливо добавила она, опасаясь, как бы это не сказалось на продолжительности ее жизни.
Мужчина заинтересовано поднял бровь.
- Да, Мэрдис Карза даже специально приехал в Шессу, - Триша немного гордилась собой за эту идею. - Уже несколько недель там живет. Общается только с дэем Кадаром. Больше ни с кем. О чем - не знаю, но... - девушку вдруг озарило, - могу узнать.
Она замолчала, давая собеседнику возможность осмыслить ее слова.
Если это предложение ему понравится, ее не станут убивать прямо здесь и сейчас. Исполнение приговора отложится на неопределенное время, возможно, достаточное для побега из страны.
- И если еще что интересное выясню - тоже... - Триша говорила медленно, словно смакуя внезапно посетившую ее мысль, прежде чуждую и непривычную.
Она снова замолчала, вопросительно и с надеждой глядя на собеседника.
- Мы же с вами... - девушка кокетливо потупила взгляд и прикоснулась к своим волосам, нервно поправляя прическу, - еще увидимся? - нерешительно улыбнулась.
Когда троица ушла, Триша немного выждала, напряженно прислушиваясь к шагам в коридоре. Убедившись, что они окончательно затихли, она трясущимися руками торопливо заперла замок, задвинула щеколду на двери и обессилено сползла на холодный пол. Подавляемые прежде эмоции рвались на волю: всё тело колотилось в нервной дрожи, из глаз безудержно текли слезы, капая с подбородка. Истерика, которой счастливо удалось избежать в присутствии следаков, всё-таки брала своё. Девушка кусала губы, пытаясь заглушить громкие всхлипы; убеждала себя, что подпирать дверь мебелью - затея бессмысленная, что бежать из гостиницы - глупо, что охрана Майры Роттери пьяна и бесполезна, так что искать у нее защиты - дело гиблое. Что больше никто в ближайшее время, скорее всего, не придет ее убивать, допрашивать или запугивать.
Триша закуталась в свой сползший с плеч платок, заставила себя встать с пола и перебраться на кровать - не хватало еще застудиться. С головой укрывшись толстым, немного колючим одеялом, она свернулась клубком и затаилась. Девушка лежала, боясь пошевелиться или иначе выдать свое присутствие, напряженно прислушивалась к звукам в коридоре - не вернулись ли остальные с этого дурацкого фефского праздника. Ну что стоило ей самой на него пойти, когда приглашали?! Отдышавшись и успокоившись, девушка пришла к выводу, что всё не так уж и плохо. В конце концов, ее даже ни разу не ударили. Да и убить, если уж говорить совсем честно, тоже не грозились. О том, что было бы, стань она отпираться или молчать, думать не хотелось: методы допроса и в Кендрии, и в Кирше были далеки от гуманности.
На столе возле лампы лежала бумажка с подробными инструкциями, как и кому Трише отныне надлежало передавать сведенья.