Стадник Оксана Олеговна : другие произведения.

Волков тебе по следу (общий файл)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение "Голубя тебе на грудь". Добро пожаловать в Кирш! Страну, помешанную на традициях и обычаях, давным-давно списанных всем остальным миром в утиль в связи с их полным моральным устареванием. Страну, где за кофточку не того цвета можно потерять палец, а колористика является всеобщей манией. Сейчас самое время сюда приехать: кланы бурлят и плетут интриги, а в недалеком будущем маячит возможность гражданской войны. В общем, внезапно объявившемуся "княжичу", официально погибшему за много лет до этого, скучно не будет.

   1.
   В Кендрии на киршийцев поглядывали свысока. Их считали простоватыми, старомодными и просто странными. Некоторые кендрийцы, мнившие себя особами исключительно утонченными, прогрессивными и цивилизованными, так вообще могли позволить себе презрительно морщить носы и, попивая какое-нибудь Карлю Вайц или Шеллени 1047 года, жеманно рассуждать о "восточных полуварварах". Не забывая при этом демонстративно преклоняться перед Ламаром и, скорбно качая головами, сетовать о возмутительной отсталости отчизны в сравнении с ним. В самом Кирше же были твердо убеждены, что и Кендрия, и Ламар, и Гаржа с Фефом даже в подметки ему не годились, а о нравах "недотеп с запада" в народе ходили такие анекдоты, что исключительные кендрийцы поперхнулись бы своим вином, услышь они их.
  
   Кареты, сопровождаемые всадниками в синих плащах, катили по заснеженным полям и перелескам. Айрел, поглядывая на однотипные пейзажи сквозь заледенелое стекло, отстраненно перебирал в голове известные ему сведенья о своей "родине" и людях, с коими ему вскоре предстояло встретиться. Гордых и настолько родовитых, что гобелены с их генеалогическими древами наверняка не умещались на стенах.
  
   Семь кланов Кирша существовали издавна, хоть и не всегда. Если верить легендам и преданиям, некогда этими землями правил другой княжеский род, однажды полностью сгинувший. Как именно - версии разнились. Согласной одной, его вырезали иноземные захватчики, по другой - он сам принес себя в жертву, творя ритуал, призванный защитить страну от мора, в соответствии с третьей - принял на себя проклятье Темного Супостата, адресованное всему народу Кирша, тем самым, опять же, его спася. Затем осиротевшую княжью корону нашли семеро "славных мужей", первыми прибывших на место трагедии, и порешили честно ее поделить. Один взял рубин и основал клан Митлдин, сапфир достался первому Роттери, жемчуга выбрал основатель Говерал, а золотистый топаз - родоначальник Валдмунт. Пращур Карза вынул из золотой оправы фиолетовый аметист, предку всех Онора приглянулся голубой александрит, изумруд же сам упал в руку последнего из семерых. И поняли все, что самый почитаемый из камней, камень жизни, выбрал нового князя. Воссел "славный муж" на пустой трон и провозгласил начало рода Аверил.
   Впервые услышав эту легенду от Триши, Кеане поинтересовался, почему, раз обладание изумрудом несло в себе такие перспективы, все остальные "мужи" не кинулись первым делом выковыривать именно его. Ответа и на этот, и на второй свой вопрос (чего такого "славного" в разграблении имущества покойников?) он так и не получил.
   Этот миф не только обосновывал права семи родов на власть, но и закреплял их клановые цвета, а оные имели для киршийцев особое значение. Если верить переписи населения, проведенной в начале правления ныне покойного великого князя Тамрина, в Кирше проживало сто тридцать девять мелких кланов, как подчинявшихся тем или иным из великих, так и независимых, обитавших в отдаленных или труднодоступных районах страны. У каждого из них также имелся свой цвет, однако если оными по закону мог безнаказанно пользоваться кто угодно, то не приведи Давиана постороннему вырядиться в те, что принадлежали семи родам. Впрочем, тут был нюанс: клановым считался лишь определенный оттенок. К примеру, любой желающий мог расхаживать в красном под боярышник, землянику, или бруснику, однако покусившемуся на их клюкву Митлдин отрубили бы палец. Как и представители прочих великих родов, застань они кого в рубашке не того цвета. Исключение делалось лишь в том случае, когда вещь была подарена человеку кем-то из верхушки клана. Получить такой подарок считалось огромной честью. Те же Онора, если верить поверью, ни разу за всю свою историю никого оного не удостоили.
   Помимо основного цвета у каждого рода имелся еще и дополнительный, но к нему относились куда спокойней. Его использование посторонними лицами к наказанию не приводило, однако собственников всё равно нервировало. Исключение составляли лишь былые правители Кирша, чью фамилию народ не то позабыл, не то поленился придумать. У волчьего клана, как их называли по гербовому зверю, был лишь один цвет - черный. Вбирающий в себя все остальные, он, по мнению одного из летописцев, как нельзя лучше подходил эпохе, предшествовавшей "разделению власти". Хоть его ношение и не возбранялось, он не пользовался популярностью у народа.
   Кстати, из-за связи с мифическими правителями к волкам в стране отношение было особым. Считалось, что эти животные могли свободно ходить между миром живых и загробьем. Жрецы Давианы, пришедшие в страну куда позже возникновения сего поверья, ради привлечения паствы с данным утверждением спорить не стали и даже согласились признать за этими зверьми легкий флёр божественности. Что, впрочем, совсем не мешало практичным киршийцам на них охотиться при наличие специального защитного амулета, шить из них шубы, набивать чучела, а то и вовсе стелить шкуры к камину вместо ковриков. Также по традиции гербовые животные прочих кланов не могли быть крупнее волка, что, принимая во внимание не особо впечатляющие размеры зверя, в свое время оставило им не самый богатый выбор.
   Аверилы по праву правителей носили на щите зеленоглазую рысь. У Говерал был окунь. Пра-пра-...-прадедушка нынешнего главы клана, считавший сию рыбу не вполне соответствующей величию его рода, хотел сменить ее хотя бы на щуку, однако столкнулся с таким яростным сопротивлением своих старейшин, что был вынужден отказаться от этой затеи. Так же и Валдмунты долгое время безуспешно пытались убедить всех вокруг, что "медвежонок" и "медведь" совсем не одно и то же, и что первый явно мельче волка, но в итоге так и остались со своим енотом, подозрительно коричневым на ряде старинных картин. Герб Карза красовался сарранским гусем, с голубого щита Онора смотрела золотая сова, а у Роттери была их ласка. Митлдин гордились своей палач-гадюкой, тварью обычно спокойной, однако совершенно бешеной и смертоносной, если вывести ее из себя.
  
   Усталые кони взобрались по обледенелой дороге на холм, и Айрел увидел Шессу. Бард, перчаткой очистив от наморози кусочек окна, прильнул к образовавшейся полынье, практически сразу же вновь подернувшейся инистой вуалью от его дыхания.
   Расположенная на возвышении вотчина Роттери хорошо просматривалась издалека. Потемневшая от воды и времени каменная стена, слегка припорошенная снегом, неровной линией змеилась по горе до самой низины, очерчивая пределы города. Хаотично разбросанные внутри нее выбеленные известью дома теснились друг к другу, образуя переплетения узких извилистых улочек. Дощатые кровли, некогда выкрашенные в оранжевый, буро-желтыми пятнами выглядывали из-под снежных наносов, образовавшихся после ночного снегопада. Крепость, гнездившаяся на вершине горы, нависала над городом, оттягивая на себя почти все внимание наблюдателя. Серые стены ее башен, цеплявшихся за скалистые уступы, венчались бойницами и коническими черепичными крышами. Замок не мог похвастаться изяществом архитектуры, грациозностью арок и шпилей, столь любимых в Кендрии. Это была суровая и основательная махина, чуждая показушной красивости, подобно седому грифу нависшая над округой. Перьями крыльев по откосу спускались кровли теснившихся во дворе замковых построек, лысой шеей вздымалась вверх увенчанная синим флагом Знаменная башня, когтистыми лапами вгрызались в скалу обитые железными пластинами ворота. Сосновый лес, подступавший к самой крепости редкими чахлыми деревцами, спускался в низину пушистым одеялом.
   "В Мрачной Цитадели жил вор душ", - вспомнилась барду строчка из киршской народной сказки, прочитанной им буквально за месяц до этого. Когда отвоеванное у мороза пятно окна почти полностью затянулось льдом, выложенный на главной башне из цветного стекла герб Роттери вспыхнул ярко-синими и желтыми бликами под случайным солнечным лучом.
  
   Кареты миновали первые ворота, затем вторые под Враньей башней, въехали во внутренний двор и остановились. Всадники, сочтя свои обязанности выполненными, неспешно зарысили к конюшням, уступая место кинувшимся встречать свою эссу слугам. Айрел медленно застегивал пуговицы подшитого изнутри заячьим мехом шерстяного пальто, оттягивая момент выхода наружу. Лайдли, последнюю пару часов нывший о затекших ногах, наоборот торопливо распахнул дверцу и спрыгнул на землю, на ходу натягивая шубу.
   - Ох, как хорошо-то! - с облегчением вздохнул он, широко раскидывая руки и глубоко вздыхая. Длинный шарф, кое-как намотанный вокруг шеи, свисал до колен, почти не прикрывая открытую всем ветрам грудь.
   Бард, сочтя, что дольше сидеть уже будет странно, последовал его примеру. Квадратный донжон с навесными бойницами, являвшийся домом не одного поколения Роттери, строился с расчетом на долгую и серьезную оборону. Со временем обрастя башенками и пристроями, увеличившими число жилых помещений, он существенно отличался от изначального варианта и имел куда более мирный и душевный вид, чем планировал архитектор, начавший строительство. Бард, прищурившись, проследил взглядом за возносившейся ввысь Знаменной башней. Несколько сотен лет назад кланы активно перестраивали свои цитадели, с чего-то решив, что высота строений была прямо пропорциональна величию рода. Музыкант не знал, выиграли ли Роттери это архитектурное соревнование, но они явно очень старались.
  
   Изнутри замок выглядел куда уютней, чем снаружи: ковры и гобелены, всяческие драпировки, призванные защитить обитателей от сквозняков, ярко расписанные потолочные своды. Резные животные, преимущественно львы и горностаи, украшали шкафы и стулья, кресла и столы. Их морды скалились с крышек сундуков и наверший постелей, ими заканчивались подлокотники и начинались ножки. В сравнении с царившим здесь буйством всего кендрийские интерьеры, даже самые богатые, казались скупыми и аскетичными.
   Айрел с осторожным интересом изучал выделенную ему комнату. Просторная и обставленная в типичной киршской манере, она смотрелась довольно забавно. Большая кровать, до пола укрытая богато расшитым пестрым покрывалом, манила россыпью разноцветных подушек, кокетливо поглядывавших из полумрака приспущенного балдахина. Макушки деревянных столбов, поддерживавших оный, украшали довольно грубо вырезанные фигурки медведей, таких же пучеглазых, как и все прочие изображения животных, встреченные бардом в замке. Массивный письменный стол и такой же стул стояли возле узкого окна. Стены спальни были оббиты тканью неопознанного им оттенка красного в мелкий белый цветочек. Огромный сундук, перетянутый слегка позеленевшими медными лентами, щеголял расписной крышкой, изображавшей комическую и довольно пошлую сценку из какой-то киршской легенды или сказки. Возле тяжелой, так же не избежавшей знакомства с инструментами резчика двери стояла кушетка - место для особо приближенного слуги, без чьего общества господин не мог обойтись ни на миг. "Или телохранителя", - подумал Айрел без особого восторга.
   Явившийся вскоре Кеане тоже не лучился счастьем при виде такого положения вещей. Особенно когда сравнил размеры кроватей. Идея несправедливости социального неравенства прежде его не трогала, однако салум поймал себя на мысли, что еще немного и он ею проникнется.
  

***

   - Ты уверена? - саэ Орвелл вопросительно глянул на дочь.
   Майра пожала плечами. Она сидела в кресле Дубового зала, поглаживая свернувшегося у нее на коленях хорька. Накинутая на деревянное сиденье овечья шкура свисала до пола и щекотала узкую полоску кожи между расшитым замшевым башмачком и чуть задравшимся подолом юбки.
   - Говорит, что помнит совиные часы, - эсса скользнула взглядом на поныне украшавшую стену мертвую птицу.
   Старое чучело пялилось в пространство пустыми стеклянными глазами, едва слышно пощелкивали перекатывавшиеся в его нутре шестеренки.
   - Значит, не уверена, - сделал вывод хорошо знавший свою дочь саэ Орвелл.
   Мужчина занимал второе из кресел, кутаясь в просторный домашний халат, отороченный по краю крашенным в синий кроличьим мехом. Поддетая под него вязаная шерстяная рубаха кололась и кусалась, заставляя мужчину периодически ерзать на сиденье, отчего овечья шкура под ним сбилась в сторону и вот-вот грозила вовсе сбежать на пол. Глава клана отстраненно теребил свою короткую, аккуратно стриженую бороду. Сквозь темно-каштановые пряди проглядывали седые волоски, заметно прибавившиеся за последний год.
   - А не было у Кадара какой-нибудь родинки? - поинтересовался парень, сидевший на корточках у камина.
   Человек, разбирающийся в системе киршских символов, легко прочитал бы по его одежде и то, что он добился определенных успехов в фехтовании, и то, что входил в узкий круг клана Роттери, и то, что был первым наследником главы оного. Непосвященному же было достаточно приглядеться, чтоб заметить явное сходство молодого мужчины как с саэ Орвеллом, так и с эссой.
   - Или, может быть, шрама? - эс Кейран небрежно подбросил в пламя пару поленьев, встал и отряхнул ладони.
   Облокотившись о каминную полку, он провел пятерней по слегка вьющимся непослушным волосам, убирая их со лба. Каштановые пряди не преминули немедленно осыпаться на прежнее место. Светло-карие глаза с зелеными прожилками, густые брови, прямой нос, широкие плечи... "Породистый" называла его мать.
   Наследник клана пока не носил на рукавах вышитых горностаевых морд - признак того, что он еще не достиг двадцатипятилетия. Зато его правое плечо перетягивала клюквенная лента с мятной каймой - признание в любви кому-то из клана Митлдин. Не так давно на ее месте красовался кокетливый бант цвета спелой груши с желудевым краешком, наведший шороху среди сестер Валдмунт, так и не выяснивших, кому из них пятерых он был адресован. Их волнение и неуверенность, впрочем, не шли ни в какое сравнение с гаммой чувств, выпавших на долю рода Карза, в узком кругу коего последние тридцать лет рождались лишь сыновья, в тот период, когда Кейран Роттери публично расхаживал в сливово-серой повязке. В общей сложности за пять лет он, ни разу не повторившись, сменил около пятнадцати лент, из великих кланов обойдя симпатиями лишь Говерал по причине обострившейся межклановой неприязни, да Онора, несколько удивив тем самым привыкший к его любвеобильности свет. Красавица-гордячка Эрна Онора же, ради привлечения внимания коей всё и делалось, вопреки всем стараниям эса Кейрана проявлять к нему интерес не торопилась, ревновать и не думала, на столь вопиющее игнорирование ее существования никак не реагировала. Мужчина сдаваться тоже не собирался, ни капли не смущаясь того факта, что Онора межклановых браков принципиально не заключали, создавая семьи лишь с собственными дальними родственниками. В конце концов, всё когда-то случается впервые.
   Долгая и безответная влюбленность совершенно не мешала ему вести более чем насыщенную личную жизнь, далеко выходящую за пределы целомудренного лентоношения и уже как-то приведшую к тому, что беременная девица явилась в Шессу требовать от саэ Орвелла, чтоб тот заставил сына "понести ответственность". Ничего от пораженного такой дерзостью главы клана она, впрочем, добиться не смогла и была вынуждена довольствоваться тем же, чем и прочие матери признанных отцом бастардов: определенным статусом для ребенка, защитой рода и некоторым финансовым обеспечением. Точно было известно о трех детях эса, ходили неподтвержденные слухи по меньшей мере еще о двух, готовых вот-вот появиться на свет. На все упреки родителей Кейран Роттери неизменно отвечал, что занят благородным делом пополнения численности родного клана не покладая, скажем так, рук. И поскольку его сестру согласится взять в жены лишь умалишенный, а такого зятя им и даром не нужно, с этой стороны приплода ждать не приходится, так что мужчина считает своим братским долгом отработать и ее долю. Что по этому поводу думала сама эсса Майра доподлинно не известно, поскольку она не сочла нужным хоть как-то комментировать слова родича. Разве что замковому лекарю однажды пришлось провести несколько увлекательных минут, обрабатывая облепиховым маслом ошпаренную горячим бульоном руку будущего главы рода.
   - Откуда мне знать? Я же не видела его голым, - раздраженно отозвалась девушка, теребя ухо зажмурившегося от удовольствия хорька.
   - В детстве или сейчас? - хохотнул мужчина, носком сапога подпихивая выпавшее полено обратно в огонь. Прежде чем эсса успела отреагировать, серьезно добавил: - А кто видел?
   - Вряд ли кто из этих людей до сих пор жив, - мрачно отозвался глава клана, раздраженно почесывая в очередной раз "укушенное" колючей рубахой плечо.
   Мать княжича свело в могилу слабое сердце, когда тому было не больше года. На слуг, занимавшихся его воспитанием и защитой, пало обвинение в недогляде, и все они, насколько знал саэ Орвелл, были казнены в течение месяца, последовавшего за исчезновением наследника престола.
   - Кстати, что за смуглый кендриец бродит по нашему дому? - эс Кейран отошел от камина, плюхнулся в стоявшее у стены кресло-качалку и оттолкнулся ногами от пола. - Зачем ты его сюда притащила?
   - А... - помрачнела эсса Майра, вспоминая о Лайдли. - Этот.
   - Назвался мне официальным представителем Кендрии, - проворчал саэ Орвелл. - Каким-то "независимым наблюдателем".
   - А какое отношение имеет Кендрия к личным делам Кирша? - фыркнул эс Кейран, флегматично раскачиваясь в своем кресле.
   - Он мне в ответ на этот вопрос выдал целую тираду, доказывающую, что самое непосредственное, - глава клана снова поерзал на месте и попытался поправить сползшую шкуру. - Я согласился на его присутствие, только чтоб он от меня отстал. Хочет смотреть? Да ради богини! Пусть только не думает, что его мнение будет иметь хоть какое-то значение.
   Хозяин дома вытянул ноги в мягких войлочных башмаках и потянулся.
   - Ладно, - вздохнул он. - Пора мне поговорить с нашим гостем.
  

***

   Айрел сидел напротив Орвелла Роттери, прилагая все силы к тому, чтоб сохранять внешнюю невозмутимость. Глава клана выглядел расслабленным и вальяжным. Лишь пристальный изучающий и очень цепкий взгляд не вязался с обликом чуть сонного уютного увальня. Слуга, поставив на разделявший мужчин стол последнее блюдо, удалился: дворянин пожелал говорить наедине. В комнате было не жарко, небольшая украшенная глазированными керамическими плитками печка пока не успела разгореться. Бард, неосмотрительно одевшийся довольно легко, ежился, с завистью поглядывая на свободные, но явно теплые одежды хозяина дома, пошитые из валяной овечьей шерсти. "Глава клана", "член совета", "меткий стрелок"... Айрел, проверяя свои познания в киршской символике, отыскивал спрятанные в облике мужчины знаки. "Участник военных действий". Интересно, где он их нашел?
   В центре вышитой по краю мелкими васильками скатерти красовалось ярко расписанное керамическое блюдо с жареным на вертеле индюком, рядом в похожей миске возвышалась гора вареного в мундире картофеля. Тушеная кислая капуста соседствовала с маринованными грибами и мочеными яблоками, сразу напомнившими барду о салуме. Испускал густые мясные пары котелок с гуляшом из говядины, поставленный на угол стола, чтоб никого не обжечь чугунным боком. Деревянная подставка, защищавшая скатерть от закопченного днища, под воздействием жара терпко пахла можжевельником. Высокий мясной пирог правил другой стороной стола, затмевая своим величием корзину с маленькими ржаными хлебами и ряд мисок с разными соусами. Айрел был готов выть от отчаяния - ему от волнения ну совершеннейше не хотелось есть.
   - Ну. Скажи мне, кто ты? - саэ Орвелл небрежно накинул себе на колени большую полотняную салфетку, так же красовавшуюся вышитым васильком в нижнем углу.
   Бард набрал в грудь воздуха, очень жалея, что нельзя было сжать в кулаке висевший на шее под одеждой медальон с гравировкой.
   - Меня зовут Кадар Аверил, - проговорил он, твердо глядя собеседнику в глаза.
   Музыкант рассказал ту же историю, что и когда-то лордам кендрийских приграничных провинций, разве что чуть подробнее. Саэ Орвелл слушал молча, не перебивая, неспешно выедая содержимое плетеной хлебной корзины, изредка макая мякиш в чесночный соус. Сложно было понять, верит он или нет, и лишь богатейший опыт публичных выступлений позволял Айрелу контролировать всё возраставшую нервозность.
   - Чего не ешь? - когда бард сделал паузу, чтоб промочить пересохшее горло, дворянин указал взглядом на стол. - У нас здесь, знаешь ли, не как в Кендрии - слуги еду по тарелкам не раскладывают. Придется самому ложкой поработать.
   Музыкант, поставив серебряный кубок, судя по виду, сделанный еще до рождения его дедушки, послушно шлепнул себе на тарелку немного гуляша. Соблазнившись кислым запахом тушеной капусты, взял и ее. Подцепил вилкой кусочек мяса в сливочной подливке и, спешно припоминая, ничего ли не забыл сказать, принялся нехотя его пережевывать.
   - Моя дочь не знает, верить тебе или нет, - сообщил глава клана, выковыривая из общей миски склизкий маринованный масленок и отстраненно его изучая.
   Айрел на секунду замер, но тут же продолжил двигать челюстями. Он-то был уверен, что убедил эссу.
   - А вы? - осмелился спросить бард.
   Дворянин сунул гриб в рот и, неспешно его жуя, в очередной раз пристально оглядел собеседника.
   - Ты нечитаем, - с нескрываемым недовольством сообщил он. - Из какого ты рода, какое занимаешь положение, какими владеешь навыками - ничто из этого не понятно по твоей одежде. Я вижу перед собой кендрийца, а не князя Кирша.
   - Не уверен, что имею право носить цвета Аверилов, пока меня не признали официально, - поспешил оправдаться Айрел. - К тому же, это может быть небезопасно...
   - Чушь! - мужчина, вдруг разозлившись, хлопнул по столу ладонью. Бард от неожиданности вздрогнул и чуть не выронил вилку, - Как думаешь, позволил бы я кому-нибудь решать, имею ли я право на синеву Роттери?!
   - Нет.
   - Любому, кто посмел бы поставить это под сомнение, я вырвал бы язык, - под взглядом саэ Орвелла музыканту было неуютно. Хрипловатый голос звучал твердо и угрожающе. - Любому! - с нажимом повторил дворянин, указывая на собеседника зажатой в руке вилкой. - Ты - Аверил?! Я спрашиваю, ты - Аверил?! - грозно рыкнул он, подаваясь вперед.
   - Да, - слабо отозвался Айрел, растерявшись под напором главы клана.
   - Тогда не смей! - мужчина снова хлопнул по столу. Верхняя в куче картофелина выпала из тарелки и шлепнулась в соусник с горчицей, закапав скатерть. - Не смей пренебрегать этим! Тебе не нужно ничье дозволение, чтоб одеваться в весеннюю зелень! И ничье признание тоже не нужно! "Небезопасно"?! Ха! Не смеши меня! Ты в Кирше, парень! Здесь никто и никогда не пойдет за человеком, отвергшим цвета своего клана из страха или каких-то расчетливых соображений! Ты понял меня?! Если нет, то можешь проваливать из моего дома!
   Повисло напряженное молчание. Айрел расстегнул кафтан и, мысленно вознося хвалу Трише, продемонстрировал подкладку. Светло-зеленую. Саэ Орвелл что-то буркнул и, судя по всему, немного оттаяв, откинулся на спинку стула. "Княжич" подавил вздох облегчения. Он обратил внимание, что перестал мерзнуть: то ли дрова в печке, наконец, прогорели, то ли нервы разогнали кровь в сосудах.
   Дворянин сел прямо, взял очередную булку и, лениво повозив ею в соуснице, как понял музыкант, приготовился "осчастливить" его очередным вопросом.
   - Ну а где твои люди? Где твое войско? - мужчина откусил край горбушки. - Телохранитель и какая-то девка - всё, что у тебя есть? - буркнул он с набитым ртом.
   - Мне следовало привести с собой армию иноземных наемников? - осведомился бард, очень надеясь, что собеседник не сочтет его слова дерзкими. Это был лучший ответ, какой они с Тришей придумали, рано или поздно ожидая услышать подобный вопрос.
   Сае Орвелл раздраженно поигрывал вилкой, пережевывая свой хлеб и буравя собеседника недобрым взглядом. Расчет оказался верен: сама мысль о том, что по Киршу могли ходить орды вооруженных иностранцев, не говоря уж об их возможном участии в определении судьбы страны, была ему противна. Хорошо, что "княжич" попал именно к Роттери: те же Карза, к примеру, куда спокойней относились к национальной гордости, если в том была выгода или хотя бы практическая целесообразность.
   Глава клана не стал отвечать - ему нечего было сказать. Только сидел, выражая неодобрение всем своим видом и пытливо разглядывая старавшегося не показать нервозность "княжича". Последний догадывался, что его показное спокойствие никого здесь не обманывало, от чего лишь сильнее волновался.
   - Опыта управления, как я понимаю, тоже нет? - даже не вопрос, а скорее утверждение.
   - Нет, но я многократно наблюдал, как это делают другие, - барду вспомнилось, как Рион порой орал матом на ленивых рабочих сцены или пьяных музыкантов, когда нормальные слова не работали. - К тому же, основательно изучил теорию...
   "Если так можно назвать прочитанную по диагонали книжку из библиотеки лорда Валфрида", - добавил он мысленно.
   Саэ Орвелл закатил глаза и вздохнул так, словно Айрел был величайшим разочарованием его жизни.
   - С оружием управляться умеешь? - без особой надежды в голосе спросил он.
   - Нет. Мой покровитель не был дворянином, потому не смог бы нанять мне учителя. Если вам знакомы законы Кендрии, то вы знаете, что там есть определенные сложности, связанные с владением и пользованием оружием. Технике благородного фехтования, единственной подходящей мне по статусу по мнению моего покровителя, обучает лишь горстка мастеров из гильдии воителей. И они ведут строжайший учет своих воспитанников. К тому же, "племянник" купца, коим я был для мира все эти годы, по происхождению не имеет права входить в число последних. Брать мне в наставники же какого-нибудь отставного солдата покровитель счел затеей бессмысленной: чему бы смог научить меня человек, владеющий лишь примитивными приемами? Особенно с учетом того, что последние тридцать лет Кендрия не участвовала в войнах, так что и их ему толком негде было отработать.
   Айрел замолчал. Разговор проходил не очень удачно, но "княжич" и не рассчитывал, что киршиец немедленно присягнет ему на верность.
   - И в итоге не владеешь даже ими, - мрачно резюмировал саэ Орвелл, безнадежно пряча лицо в ладони.
   - А они бы помогли мне выстоять против киршского воина? - бард бессовестно заиграл на патриотических чувствах собеседника. - Любого более или менее умелого воина, верного моему дяде? Сомневаюсь, - Айрел нахмурился и покачал головой. - Но, вероятно, дали бы мне неоправданную уверенность, что это мне по плечу. Которая, не исключено, однажды могла бы стоить мне жизни. Всё или ничего. Здесь я согласен с моим покровителем.
   Дворянин снова вздохнул, еще глубже и еще тяжелее. Похоже, он всё больше укреплялся в мысли, что будущего у Кирша с таким правителем не будет. Айрел сидел практически неподвижно, дыша через раз. На его тарелке остывал почти не тронутый гуляш.
   - Ладно, - после довольно долгого молчания произнес глава клана, убирая от лица ладонь и откидываясь на спинку стула. - Что думаешь о происходящем в стране?
   - О ваших разногласиях с дядей? - осторожно уточнил музыкант, отмечая про себя легкость, с какой он стал называть правителя Кирша своим родственником. Поначалу при одной лишь мысли об этом его прошибал холодный пот.
   - Нет, о снегопаде над Волчьими горами! - буркнул саэ Орвелл. - Конечно же о наших разногласиях с твоим дядей! - последнее слово было произнесено не то с презрением, не то с иронией. - Надеюсь, ты хотя бы в курсе, в чем они заключаются?
   - Естественно, - с достоинством ответил Айрел, спешно припоминая всё, что знал по этому поводу.
   - И? - впился в него испытующий взгляд карих глаз. - Как бы ты себя повел на месте великого князя?
   Бард еле удержался от фальшивого кашля - приема, выкраивающего несколько секунд на то чтобы собраться с мыслями. Решил, что в данном случае будет уместней обдумать вопрос открыто, без уверток. Глава клана терпеливо ждал, пристально наблюдая за собеседником, изрядно того этим нервируя.
   - Мои сведенья слишком поверхностны, - проговорил "княжич" наконец, очень надеясь, что не совершает ошибку. - Не зная сути отклоненных великим князем предложений, я не считаю возможным ответить на ваш вопрос.
   - То есть, хочешь сказать, что вполне мог бы поступить так же? - саэ Орвелл опасно прищурился.
   - Не поймите меня неправильно, - музыкант старался звучать спокойно и уверенно, а не как оправдывающийся мальчишка, застигнутый за чем-то постыдным. - Я с огромным уважением отношусь к совету глав кланов и традициям нашей страны. Однако, скажите честно, вас бы устроил князь, решающий вопросы государственной важности, даже не попытавшись в них разобраться, понадеявшись на кого-то еще? Князь, который говорил бы то, что хочет услышать собеседник, невзирая на собственные убеждения?
   Айрел выдержал паузу. На него вдруг нахлынуло вдохновение: в голове начал складываться страстный монолог, патетичные фразы выстраивались в очередь и жаждали излиться на публику. Хотелось вздымать к потолку руки, метаться по комнате и играть голосом, то заставляя его рокотать под старинными сводами, то сбивать на трагичный шепот. Останавливала его лишь убежденность в том, что саэ Орвелл не оценил бы сценический талант собеседника.
   - Не знаю, возможно, я бы тоже не был согласен с решениями совета, - спокойно продолжил бард, подавив желание воскликнуть что-то из разряда "По мне так такой правитель - проклятье для страны" и жахнуть по столу кулаком. - Но, памятуя о несомненных уме и опыте глав кланов, а также том факте, что, вынося данные решения, они руководствовались исключительно заботой о Кирше и его народе, я изучил бы их со всем возможным тщанием. Очень вероятно, что утвердил бы, несмотря на разницу во мнениях. Однако я бы хотел точно знать, под чем я ставлю свою подпись и к чему это приведет.
   Бард замолчал. Своей краткой речью он был весьма доволен. Оставалось надеяться, что собеседник разделял его чувства. Саэ Орвелл смотрел настолько пристально, что у Айрела под его взглядом уже начинало чесаться лицо.
   - А что ты вообще умеешь? - спросил мужчина. - Кроме как вертеть словами.
   Музыкант на мгновенье растерялся: ответ на этот вопрос они с Тришей заранее не продумывали.
   - Идти до конца, - негромко проговорил он, решая сказать правду. - Не сдаваться. Не прощать врагов. Отплачивать той же монетой, - о виртуозной игре на лютне и выдающихся вокальных данных "княжич" предпочел умолчать.
   Глава клана едва слышно фыркнул. Чуткий слух барда явственно различил нотки одобрения. В стране, где злопамятность и мстительность являлись чуть ли не национальной идеей, Айрел легко сходил за своего.
   Саэ Орвелл, заметно повеселев, словно впервые замечая сервированный перед ним стол, решил уделить выставленным яствам внимание, какого они заслуживали. Музыкант, убедившись, что, похоже, таки кое-как сумел набрать проходной балл, перевел дух и последовал его примеру. Какое-то время ели молча, отдавая должное мастерству замковых поваров.
   - Ты не безнадежен, - словно между делом сообщил глава клана, васильковой салфеткой стирая с усов остатки брусничного соуса. - Ничего не умеешь и ни на что пока не годен, но это издержки кендрийского воспитания. Так что не удивительно. Но характер, кажется, есть, так что, думаю, еще не поздно тебя научить.
   Айрел, решив, что, вероятно, только что получил наивысшую похвалу, на какую только мог рассчитывать, тупо кивнул.
   - Работы предстоит много, - заметил мужчина, снова вперяя в него испытующий взгляд.
   - Я понимаю, - снова закивал бард, запоздало спохватываясь, что, возможно, выглядел при этом несколько подобострастно.
   Собеседник его ответом, похоже, остался доволен.
   - Не дорос ты пока до моего "вы", - проворчал вдруг саэ Орвелл, перекладывая себе на тарелку обильно сыплющий мясными крошками кусок пирога. - Вот станешь князем - тогда посмотрим, - мужчина затолкал ножом выпавшую начинку обратно под тесто. - А пока не дорос.
  

***

   Утром следующего дня одна из замковых кухарок, полезшая в кладовую за гречкой, ругалась то на мышей, то на юного поваренка, ошибочно обвиняя их в исчезновении половины мешка сушеных яблочных долек, заготовленных для варки компота. Майра Роттери как раз выбрасывала из окна найденную у двери своей комнаты шелковую розу. Лайдли Вьятель, ожидавший чего-то такого, пересчитывал свой запас искусственных цветов, оптом приобретенных в Реге у какой-то рукодельницы, прикидывая, как скоро ему придется его пополнять. Триша пыталась завести знакомство с челядью, а Кеане, флегматично жуя яблочные дольки, пробирался в поисках выхода по темному душному потайному коридору, дверь в который, обнаруженная им ночью за гобеленом в одной из комнат, открывалась, как он с запозданием узнал, только снаружи. Айрел расхаживал по своей спальне, гадая, куда подевались его спутники, и не знал, чем себя занять. Тогда же два молодых оружейника, Клай и Йеспер, где-то в полях Квадро сквозь завывание ветра прислушивались к звону довольно уродливого глиняного колокольчика, пытаясь определить, звучал ли он громче, чем пару часов пути назад. Рафферти, весь предыдущий день бившийся над сочинением собственной песни и не получивший ничего лучше банального "кровь-любовь", угрюмо валялся на кровати, переживая острый момент разочарования в себе. Рион, некоторое время назад известивший гильдию о месте своего нахождения и текущем занятии, читал довольно неприятное письмо, в коем его извещали, что прошлые заслуги никак не оправдывали подобного поведения, могшего привести администратора к весьма печальным последствиям. Тавис Давиот проспал на работу, а Тайте Оледа как раз закончил копаться в секретных бумагах гавена, где он надеялся найти хоть что-то, чего еще не видел.
   Ригил Карза, глава одного из великих кланов, в это самое время дочёл полученное от лорда Валфрида сообщение и заинтересованно вздернул бровь.
   Он прибыл в Шессу через три дня.
  

***

   Триша прогуливалась по территории замка, изучая его планировку. Она как раз проходила мимо конюшен, когда ее внимание привлекла тонкая дорожка алых капель, ярко выделявшихся на фоне свежего, выпавшего лишь несколько часов назад снега. Кому-то разбили нос? Мошенница проследила взглядом по кровавому следу, к ее удивлению, закончившемуся знакомой спиной уже через пару-тройку десятков шагов.
   Псарня стояла возле замковой кузницы. В вольере, примыкавшем к ее фасаду, царило столпотворение. Собаки нетерпеливо лаяли, толкались, привставали на задние лапы, скребли передними ограду, поскуливали. По другую сторону забора стоял Лайдли.
   - Разоряете хозяйские погреба? - поинтересовалась девушка, подходя и замечая в руках старого знакомого корзину с сырым мясом. Оную дворянин не то не догадался выстелить изнутри промасленной бумагой, не то сделал это неважно: сочившаяся меж прутьев кровь искапала уже весь снег возле его ноги.
   - Вот еще, - фыркнул дворянин, брезгливо вытаскивая из общей массы склизкую и холодную требуху. - За всё уплачено. Специально спустился в город к мяснику.
   Охапка темно-красных, щедро сдобренных белесым жиром кишок полетела в загон, вызвав еще большее оживление в собачьих рядах, вскинувших морды навстречу подарочку.
   - Прежде я не замечала за господином Вьятелем особой любви к животным, - Триша с опаской глянула на глухо рычавших зверей, рвавших друг у друга из пастей размотавшееся угощение.
   - Господин Вьятель просто напросто проявляет дальновидность, - проговорил Лайдли, швыряя своре очередной кусок мяса. - Оная подсказывает, что рано или поздно может наступить момент, когда прелестная эсса Майра, дабы охладить мои к ней чувства, возжелает спустить на меня собак. Окажется очень кстати, если те будут относиться ко мне с любовью и благодарностью, вы так не считаете?
   - Вот уж не замечала за тобой прежде тяги к мазохизму, - буркнула мошенница.
   Дворянин усмехнулся. Псы, расправившись с угощением, ожидающе на него пялились, нервно подрагивая кончиками хвостов.
   - Я просто вдруг осознал, что в моей жизни не хватает собственно жизни. Поправь рукав, - Лайдли протянул собеседнице заляпанную кровью и холодным жиром руку. - Приходилось тебе когда-нибудь бессонными ночами задаваться вопросом "Что я, собственно, здесь делаю?" - Триша, послушно подвернув край одежды, отрицательно мотнула головой. - А мне, знаешь ли, приходилось. Спасибо, - мужчина снова принялся ковыряться в своей зловонной корзине, уже меньше боясь испачкать одежду.
   - И? Каков был ответ? - мошенница огляделась, чтоб убедиться, что рядом не было никого, чьих ушей разговор не касался.
   - Жестокая ты женщина, - вздохнул дворянин, величаво кидая собакам чью-то печень. - Заставляешь думать о грустном. Неутешительный был ответ. Неутешительный.
   - Мне всегда казалось, что ты вполне доволен своей жизнью, - пожала плечами девушка.
   - Ну да. Сыт, обут, одет и обласкан, - с готовностью согласился Лайдли. - И тем не менее, "что я здесь делаю?". "Ублажаю старух и тяну с них деньги" - не самый впечатляющий ответ, да? Лучшего я не нашел. Приятно, конечно, думать, что однажды я состарюсь, и меня будут обхаживать юные прелестницы, согласные на всё, лишь бы запустить руку уже в мой кошелек. Мечта тоже так себе, не находишь?
   - Не уверена, что хотела это знать, - Триша отстраненно наблюдала за птицами, метавшимися над Знаменной башней - это зрелище было куда приятней угощающейся своры.
   - Не уверен, что хотел, чтоб ты знала, - господин Вьятель порадовал псов еще каким-то потрохом. Глянул на свои ноги, чтоб убедиться, что не закапал сапоги кровью. Та, похоже, не то уже вся вытекла, не то просто замерзла: во всяком случае, корзина больше ей не истекала.
   - Что мешает переключиться на юных прелестниц уже сейчас? - не удержалась мошенница.
   - И о чем мне тогда мечтать? - мужчина тряхнул рукой, скидывая прилипшую жировую соплю. - К чему стремиться? Ради чего жить дальше?
   Девушка мрачно на него покосилась, гадая, говорил дворянин правду или шутил.
   - А эсса Майра?..
   - Подобна глотку свежего воздуха в этом затхлом мире, - Лайдли патетично закончил начатую собеседницей фразу, вываливая за ограду все оставшиеся потроха. - Раскрашивает серь моих будней яркими красками новых впечатлений и острых ощущений.
   Мужчина заглянул в опустевшую корзину, чтоб убедиться, что там ничего не осталось. Поставил ее на землю, зачерпнул снега и потер им ладони, счищая кровь и жир. Триша обратила внимание, что пальцы собеседника покраснели и почти не двигались - замерзли.
   - И часто ты теперь так собачек подкармливать будешь? - полюбопытствовала она, бросая взгляд на не верившую, что прием пищи окончен, свору.
   - А салум его знает, - Лайдли выпрямился, шмыгнул носом, раскатал подогнутые рукава и запихал в них руки. - Как настроение будет.
   Оставив корзину валяться, где бросил, господин Вьятель заторопился в тепло, предвкушая горячую воду и какое-нибудь мыло. Пройдя совсем немного, он вдруг замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, заметив приближавшуюся процессию.
   Большие крытые сани, запряженные парой киршских коней-тяжеловозов, подъезжали к распахнутым воротам Враньей башни. Закругленные высоко задранные концы полозьев заканчивались резными головами каких-то животных, неопознанных наблюдателями издалека. На деревянном боку, расписанном по краю затейливо переплетенным орнаментом, ярким пятном выделялся фиолетовый щит с хохлатым гусем. Лошадиные шеи обхватывали плетеные из серых и аметистовых нитей ошейники, украшенные пятью бирюзовыми бусинами и беличьими хвостами. Мимо Лайдли проскакала десятка всадников в круглых плащах цвета спелого баклажана, скрепленных на плече крупными бронзовыми пряжками. Из их лохматых меховых шапок торчало по длинному гусиному перу.
   - Как думаешь, официальный представитель Кендрии будет очень нужен на грядущих переговорах? - шепнул дворянин стоявшей рядом Трише, когда Ригил Карза вышел из остановившихся саней и прошествовал к крыльцу. - А то, боюсь, от него сырым мясом воняет.
  

***

   - Правдивы ли дошедшие до меня слухи? - Ригил Карза внимательно наблюдал за хозяином Шессы.
   Тот сидел напротив. Высокий, широкоплечий и довольно упитанный, он смотрелся куда внушительней хрупкого гостя.
   Саэ Ригил был человеком худощавым, среднего роста. В отличие от главы клана Митлдин, никогда не появлявшегося на людях без тонкой замшевой шапочки с тех самых пор, как на его голове начала разрастаться плешь, он не считал нужным скрывать свою лысину. Мужчина сидел совершенно прямо, не касаясь спиной кресла. Лицо, практически лишенное мимических морщин - глава рода Карза не славился особой эмоциональностью - выглядело умиротворенно. Только серые, пожелтевшие от возраста глаза смотрели слишком уж пристально, даже хищно.
   - Правдивы, - дерзковато ответил саэ Орвелл, спокойно выдерживая взгляд собеседника. Словно бросая вызов.
   Хозяин Шессы в отличие от гостя сидел свободно, удобно развалившись в своем кресле. На коленях у него стояла объемная бутыль традиционной дрейтской вишневки - дар вежливости саэ Ригила. Орвелл Роттери не любил, когда к нему домой заваливались без приглашения или хотя бы предупреждения. Еще он не очень жаловал, когда ему пересказывали ходившие о нем или членах его семьи сплетни, тем более, когда интересовались их истинностью. В общем, в этот вечер главе клана Карза в замке не были рады.
   - Хотите взглянуть на парня? - саэ Орвелл прищурил глаза.
   Саэ Ригил обдумал предложение.
   - Нет, благодарю, - отозвался он. - Не вижу смысла.
   Роттери пожал плечами с видом "как знаете" и настаивать не стал. Один из замковых хорьков, издавна содержавшихся здесь вместо кошек для борьбы с грызунами, деловито душил в углу комнаты свежепойманную мышь. Хозяин Шессы не одобрял кишок на ковре, но в этот раз зверю мешать не стал, вероятно, неосознанно надеясь, что в оные каким-нибудь чудом вляпается гость.
   - Это точно Кадар? - саэ Ригил встал с кресла и принялся рассматривать висевший на стене гобелен, изображавший какую-то древнюю конную атаку, некогда предпринятую кланом Роттери.
   - Нет ни единого доказательства, - буркнул саэ Орвелл, с неодобрением глядя на расходившегося гостя.
   - Но вы полагаете, что это всё же он? - посетитель оторвался от созерцания немного выцветшей от времени картины и обернулся к собеседнику.
   - Скажем так. Я скорее верю парню, чем нет.
   Глава рода Карза сцепил на груди пальцы и в задумчивости прошелся по комнате.
   - Подумать только, какая удача, - проговорил он, останавливаясь. - Вы же понимаете, что это значит?
   - За годы нашего знакомства я привык к тому, что моё и ваше понимание обычно разительно отличаются, - отозвался хозяин Шессы, отстраненно рассматривая роспись бутыли, типичный лишь для Дрейта геометрический орнамент.
   - Мы можем предотвратить войну, саэ Орвелл, - гость сел обратно и степенно опустил руки на подлокотники. Закинул ногу на ногу.
   Роттери оторвал взгляд от подарка и вопросительно покосился на собеседника.
   - Я думаю, его княжеское величество с удовольствием пересмотрит свое поведение, если узнает о том, что у него появился соперник, чьи притязания на престол вполне законны. Полагаю, угроза перехода всех кланов на сторону молодого княжича остудит его пыл, - Карза тонко улыбнулся.
   - Шантаж? - хозяин дома опасно прищурился.
   - Шантаж, - спокойно согласился саэ Ригил. - Зато никакого кровопролития.
   - И что будет с парнем, если великий князь подчинится? - саэ Орвелл поставил бутыль на пол и всем своим видом изобразил живое внимание.
   - Кто знает? - гость равнодушно пожал плечами. - Это их семейные дела. Возможно, смогут договориться и разрешить дело миром. Может быть, с Кадаром снова случится несчастный случай. На этот раз по-настоящему трагический, - дворянин вдруг задумался. - Впрочем, разумней будет придержать молодого человека у себя, - проговорил он медленно. - Как гарантию того, что наш глубокоуважаемый правитель воздержится от необдуманных действий в будущем.
   Ригил Карза замолчал, уже прикидывая, где было б удобней всего устроить надежное и по возможности комфортное узилище для столь удачно выжившего княжича. Чтоб и сам не сбежал, и люди великого князя чтоб не добрались.
   - Нет, саэ Ригил. Этого не будет, - глава синего клана говорил тихо, однако мирно потрошивший свою мышь хорь, услышав интонацию хозяина, спешно подхватил добычу и юркнул за портьеру. - Орвелл Роттери никогда не опустится до подлости. И через сотни лет меня никто не сможет в этом обвинить.
   - Так в чем проблема? Передайте его мне и отойдите в сторону. Ваши руки останутся чисты, - гость продемонстрировал узкие бледные ладони. На среднем пальце крупным аметистом блеснул перстень.
   - И этого тоже не произойдет. Хотите предавать и продавать - ищите других союзников. Парень под моей защитой и останется в моем доме. И готовьтесь воевать со всем моим кланом, если попробуете забрать его силой.
   Саэ Орвелл замолчал, грозно хмуря брови и не сводя с собеседника злого взгляда. Саэ Ригил, слишком поздно вспомнивший, с кем говорил, раздраженно качнул сапогом с широким меховым отворотом. Кашлянул, прочищая горло, и недовольно поджал губы.
   - И что же планируете делать вы? Хотите посадить Кадара на престол? - в голосе главы рода Карза прозвучала насмешка. - Явитесь к Гайдору и попросите освободить трон? А тот так обрадуется при виде племянника, что немедленно согласится и своими руками наденет ему на голову изумрудный венец? "И воцарится истинный князь, будет он править честно и мудро. Наполнятся реки рыбой, а леса дичью"? - с издевкой процитировал он одну из множества киршских сказок.
   - Может быть, - огрызнулся хозяин дома.
   - А если он всё-таки лжет?
   - Тогда я убью его своими руками.
   Саэ Ригил утомленно вздохнул и посмотрел на собеседника со смесью жалости и отвращения.
   - Любите вы, Роттери, всё усложнять, - проговорил он, раздраженно постукивая пальцем по подлокотнику. - Мне казалось, вы хотели избежать войны.
   - Не такой ценой.
   - Да уж, - гость утомленно закатил глаза. - И почему я думал, что сохранение тысяч жизней бесценно?
   - Жизнь мимолетна. Честь вечна, - отозвался саэ Орвелл. - Ну и что из этого дороже?
   - Ага, просто потрясающая фраза. Наимудрейшая. Жаль я не вижу в ней смысла, - саэ Ригил болезненно поморщился и помассировал переносицу. - Как я мог забыть, что разговаривать с вами бесполезно?..
   - Надеюсь, вы останетесь на ночь? - голосом, явно свидетельствующим об обратном, поинтересовался хозяин замка. - Вы, должно быть, устали с дороги, а до Дрейта путь не близкий.
   - Благодарю за предложение, но нет, - гость решительно поднялся.
   - О. Какая жалость, - саэ Орвелл даже не попытался изобразить огорчение.
   - Готовьтесь встречать гостей, - провозгласил саэ Ригил, направляясь к двери. - Предполагаю, что в самое ближайшее время вас вдруг захотят посетить Говерал. А то и Митлдин с Онора.
  
   Свистнул кнут, лошади недовольно фыркнули и, уперевшись широкими копытами в утрамбованный снег, сдвинули сани с места. Намазанные жиром полозья заскользили со двора, следом поскакали всадники в фиолетовых плащах. Хохлатый гусь в последний раз осуждающе сверкнул нарисованным глазом и скрылся за воротами. Саэ Ригил откинулся на устилавшие сани изнутри ковры и раздраженно поправил распахнувшуюся бобровую шубу.
   - Ничего, - думал он, зарываясь подбородком в меховой воротник. - Как говорится "Ласка мышь бьет, да от крысы огребает".
   То, что по логике поговорки крысой выходил он сам, саэ Ригила не смущало. Хорошие животные. Умные и живучие.
  
  
   2.
   - Расскажите мне про Карза.
   Саэ Орвелл сердито глодал жареную птичью ногу - после отбытия гостя он первым делом спустился на кухню и велел приготовить ему гуся, в процессе подвергнув самым изощренным кулинарным издевательствам. Туго набитая кашей поджаристая тушка топорщилась на тарелке чуть обуглившимися на концах крыльями, блестела обмазанными медом боками.
   - Видел, значит, - буркнул дворянин, бросая кость на тарелку и утирая жирные пальцы салфеткой.
   Айрел промолчал.
   - Саэ Ригил откуда-то про тебя узнал, - мужчина небрежно отодвинул от себя блюдо. Отъев гусиную ногу, он ощутимо подобрел и успокоился, вероятно, сочтя свою маленькую месть свершенной.
   - Расскажите мне про него, - повторил свою просьбу бард, присаживаясь на свободный стул. - И про весь клан Карза.
   Саэ Орвелл посмотрел на него с легкой обидой - возможно, досадуя, что о Роттери "княжич" не расспрашивал. Однако просьбу всё же исполнил. За следующий час Айрел услышал об истории рода, его достижениях и свершениях с незапамятных времен по наши дни, собственности и владениях... Всё это он и так знал - прочел в "Дворянах Кендрии, Ламара и Кирша". В лоб же спрашивать о Мэрдисе Карза не стал: поди объясни, с чего вдруг такой к нему интерес.
   Рассказ почему-то закончился объявлением главы клана о том, что, начиная с этого дня, его сын будет учить "Кадара" обращению с мечом. Барда оное в восторг не привело, но придумать вескую причину для отказа он не смог. Уже через несколько минут это радостное известие сообщили и эсу Кейрану.
   - Как в старые добрые времена, да? - наследник энергично похлопал будущего ученика по плечу. - Помнишь, мы в детстве играли в легендарных воинов?
   - Нет, - Айрел, не готовый к такому проявлению дружелюбия, немного покачнулся. - Зато припоминаю, как ты ныл, что не хочешь возиться с детьми, постоянно от меня бегал и прятался.
   Эс Кейран замер. Довольно заулыбался, ни капли не смущенный тем, что его ловушка не сработала. Перевел на отца восторженный взгляд и игриво подмигнул: "Гляди-ка! Настоящий!"
  
   Ригил Карза сдержал слово. Уже на четвертый день прилетел голубь с известием о том, что тот собирался снова почтить Шессу своим визитом. Только на этот раз в компании Говерал. Хозяин замка записку гневно скомкал и долго грозился обстрелять сани гостей горящими стрелами с крепостной стены или не открыть им ворота.
   Визитеры прибыли вместе: возможно, саэ Ригил опасался оставлять врагов наедине. Что бы владыка Шессы ни говорил, во внутренний двор посетители въехали, не встретив никаких препятствий. Саэ Орвелл даже заставил себя встретить их у дверей, хоть и сделал вид, что оказался там в это время по чистому совпадению.
   Элжин Говерал вел себя так, словно их отношения с Роттери были чисты и безоблачны. Держался спокойно и дружелюбно, интересовался здоровьем саэри Уллы, отправившейся вместе с младшими детьми в гости к подруге на юг страны. Даже притащил огромную бутыль яблочного ликера, кою саэ Орвеллу так и хотелось разбить о его довольное лицо. Хозяин дома подыгрывать гостю не собирался, был мрачен, угрюм и зол. Саэ Элжин неприкрытую враждебность воспринимал благодушно и словно с легким недоумением - его-то дочь никто от церкви не отлучал. Оная, кстати, тоже была здесь: вероятно, Ригилу Карза для подтверждения личности "Кадара" хотелось услышать мнение еще одного свидетеля, никак не связанного с Роттери.
   Найна Говерал была удивительно хороша собой: тонкий изящный стан, белокурые локоны, голубые глаза, ямочки на румяных щеках и мечтательный вид. Внешность бесконечно далекая от оригинальности, однако не менее от того прелестная. Старательно завитые волосы покрывала расшитая речным жемчугом полупрозрачная накидка, полы длинного, стелющегося шлейфом платья были оторочены белым песцовым мехом, намекавшим на то, что хозяйка одеяния хаживала лишь по коврам да паркетам, видя грязь только из окна дома или кареты. Правое плечо стягивала лента - признание в любви представителю какого-то из неизвестных Айрелу малых кланов. Судя по двойному узлу - жениху. Адресат ее чувств, наследник одного из подчиненных Говерал родов, с коим они были помолвлены чуть ли не с детства, последние три года пропадал где-то за пределами Кирша, путешествуя и налаживая торговые связи. Эсса Найна тосковала, ждала возвращения суженого, по нескольку раз перечитывала все его письма, являя для своих подруг идеальный образец романтичной возлюбленной.
   Рядом с девушкой стоял мужчина лет тридцати на вид. Вышитые на плечах полосатые красноперые окуньки доказывали, что уж как минимум двадцать пять ему точно исполнилось. Темно-русые слегка вьющиеся волосы, обрамлявшие его худое лицо, напоминали прическу какого-нибудь лирического героя с иллюстраций к "Антологии любовной поэзии" Эллавии Керли'Ла. Выглядел гость скорбно и уныло, как разочаровавшийся в людях и жизни человек.
   Радфорд Говерал, племянник главы клана, был известен в народе двумя вещами: дуэлью с Майрой Роттери и гаржийским скакуном. На первую он без предупреждения не явился, заставив упрямую эссу прождать его на условленном месте три часа. Позже дворянин оправдывался тем, что счел ниже своего достоинства драться со скандальной девкой, однако никто ему не поверил. О том, что мужчина банально струсил, подозревали даже его ближайшие родственники, очень тем несостоявшегося дуэлянта огорчая.
   А второго он просто купил. Киршские лошади высоки и крепки, широки в кости и мускулисты. Рядом с ними диковинный южный коник казался игрушечкой. Кел Радфорд выехал на нем в свет всего один раз, явно ожидая восторга, зависти и восхищения. Над ним потешались целый год. До сих пор кто-то нет-нет да расскажет глупый анекдот о том, как изящная лошадка чуть не проломилась под весом седока. Что было с конем после этого, никто не знал - второй раз с ним показаться мужчина так и не рискнул.
   К Айрелу гости подходить не торопились, разглядывая его издалека и о чем-то шушукаясь. Наконец, вперед выступила эсса Найна. Наблюдая за ее приближением, бард мучительно думал, как ему быть: Триша не смогла вспомнить о наследнице Говерал ничего такого, что мог знать только Кадар.
   Мужчина поприветствовал девушку вежливым поклоном, та ответила церемонным реверансом, скользнув длинными рукавами по полу. Теперь следовало что-то сказать. Найна Говерал смотрела с робким любопытством и ждала - вряд ли описаний интерьеров поместья, где воспитывался маленький княжич. "Эх, была не была!" - подумал Айрел, готовясь импровизировать. В принципе, собеседница была младше Кадара на пару лет, так что наверняка мало что помнила о тех временах.
   - Это ведь вы были той прелестной маленькой девочкой в белом платьице? - изобразив внезапное озарение, вопросил он. Как будто дочь клана Говерал могла носить в детстве какой-то другой цвет. - У нее были ваши глаза: голубые, как небо в солнечный день, и такие же лучистые.
   Музыкант было спохватился, что перегибает палку, но, заметив, как лицо эссы Найны, настороженное и недоверчивое, озарилось счастливой улыбкой, успокоился. Кажется, собеседница не отличалась особой критичностью мышления.
   - Вы уже так улыбались мне. Я помню, - закрепил он неожиданно быстрый успех, с нежностью глядя на гостью.
   Оставалось надеяться, что говорил он достаточно тихо и кроме девушки его слов никто не слышал: Айрел не сомневался, что у всех остальных в этой комнате они не вызвали бы ничего, кроме недоумения, раздражения, а в случае эса Кейрана еще и издевательского веселья.
  
   - Папа, это он! Папа, это точно он! - горячо шептала раскрасневшаяся Найна Говерал, дергая отца за рукав и то и дело кидая на Айрела восторженные взгляды.
   Саэ Элжин рассеянно ей кивал, о чем-то вполголоса совещаясь с Ригилом Карза.
   - Скажите, а это правда, что в Кендрии недавно законодательно запретили дуэли? - расспрашивал барда кел Радфорд. Голос у него был тихий, вялый и немного занудный.
   Мужчина не любил Кирш. Вернее, ему не нравился Кирш в том виде, в каком он существовал уже веками с его "варварскими обычаями", "старомодностью" и "отсталостью". Кел Радфорд считал, что государству давно пора перестать цепляться за прошлое и начать равняться на "более прогрессивных" соседей. Ту же Кендрию, например. Она казалась ему прекрасной и романтической страной, где воспитанные интеллигентные люди живут хорошо и привольно, беседуя об искусстве и философии. Дворянин был достаточно умен, чтоб не озвучивать свои мысли на этот счет, справедливо полагая, что оные будут восприняты в штыки даже его ближайшими друзьями и родственниками. Лишь периодически ненавязчиво пытался внедрить в их обиход какие-нибудь из кендрийских изобретений или обычаев.
   - Насколько я знаю, пока всего лишь было внесено такое предложение королю, - отвечал вместо Айрела Лайдли, отрабатывая право называться представителем Кендрии. - Очень удивлюсь, если его величество даст ему ход.
   - Да? - разочаровался кел Радфорд. - А мне почему-то думалось...
   Дверь распахнулась и в комнату величаво вошла эсса Майра. Доставить гостям такое удовольствие и переждать их визит в своей комнате, не показываясь им на глаза, она не собиралась.
   - Что она здесь делает?! - воскликнула эсса Найна, испуганно хватая отца за руку.
   - Действительно. Что я могу делать в собственном доме? - промурлыкала эсса Майра, издевательски улыбаясь.
   Девушка демонстративно уселась на свободное кресло, разложила руки на подлокотниках, откинулась на спинку и дерзко оглядела присутствующих. Эс Кейран усмехнулся и закатил глаза: он и не сомневался, что его сестра не станет упрощать гостям жизнь и заботиться об их душевном комфорте. Лайдли оживился и обрадовался. Карза и Говерал заметно напряглись.
   - Ты сказал, что ее не будет! - шипела эсса Найна отцу, бросая на хозяйку дома полные ненависти взгляды. - Обещал, что она и близко ко мне не подойдет!
   Саэ Элжин принялся шептать дочери что-то успокаивающее, тоже поглядывая на Майру Роттери без особой приязни.
   - Нет, нет, - дрожали губы у девушки. - Она обязательно мне что-нибудь сделает, - гостья шмыгнула носом и, задрав подбородок, несколько раз моргнула, пытаясь сдержать слёзы.
   Глава клана Говерал, немного посомневавшись, подошел к саэ Орвеллу, всё это время стоявшему возле окна и всем своим видом дававшему понять, что вид на улицу ему несравнимо интересней происходящего в комнате. Что-то тихо ему сказал. Ответ хозяина дома прозвучал куда громче, грубее, злее и сводился к тому, что эсса Найна, если ее что-то не устраивает, в любой момент вольна выйти прочь и дождаться отца в санях. Майра Роттери, прикрыв один глаз и всё так же блаженно улыбаясь, следила за разворачивавшейся в рядах Говерал драмой, явно получая удовольствие от происходящего.
   Гостья, убедившись, что, похоже, гнать ее неприятельницу из комнаты никто не собирался, накуксилась и несколько разочаровалась в неспособном решить эту проблему отце.
   - Это ж насколько нужно страдать от одиночества, чтоб навязываться в общество на дух не переносящих тебя людей?! - зло бросила она, проходя мимо эссы Майры, впрочем, благоразумно держась на приличном расстоянии.
   - Да, я о том же подумала, когда узнала, что ты приехала, - демонстративно зевнула хозяйка замка, подпирая подбородок кулаком.
   - Ах, защитите меня от этой ненормальной! - жалобно морща брови, эсса Найна спряталась за спину оказавшегося рядом Айрела, тут же доверчиво ухватившись за его одежду.
   Бард, не ожидавший ничего такого, растерянно поглядел на Майру Роттери, с интересом наблюдавшую за ним из-под полуприкрытых век. Ссориться с ней не входило в его планы.
   - Э-э-э... - протянул он, спешно соображая, как быть. - Может быть, вам стоит помириться?
   Гостья посмотрела на музыканта с легкой досадой и недоумением, хозяйка дома громко и зло рассмеялась, запрокинув голову назад. Айрел подумал, что, возможно, ему следовало промолчать.
  
   Атмосфера за столом была тихой и напряженной. Говерал нервировало обилие рыбных блюд, специально для Карза пожарили и нафаршировали еще одного гуся - со сливовым соусом, чтоб наверняка. Айрел был немного шокирован столь вызывающим негостеприимством: Орвелл Роттери словно сознательно настраивал гостей против себя.
   Элжин Говерал, уже менее уверенно изображавший дружелюбие и радость встречи, раз за разом пытался вовлечь сотрапезников в какую-нибудь беседу. Предложенные им темы поддерживали разве что члены его семьи, да иногда из вежливости Лайдли с Айрелом. Кел Радфорд изнывал от желания подробно расспросить "княжича" о его жизни в Кендрии, но сдерживался, зная, как дядю раздражали его постоянные разговоры на эту тему. Роттери ели молча. "На иных поминках застолье веселее проходит", - подумалось барду.
   - Вы еще не начали готовиться к Воздвижению? - не сдавался саэ Элжин, твердо намеренный заставить хозяев с ним говорить.
   Тут же понял, что выбрал неудачную тему для разговора: Воздвижение был одним из главных религиозных праздников. Именно в этот день когда-то в незапамятные времена во славу Владычицы установили первый столб с шаром на вершине. Справляли его всегда с размахом: украшали дома, строили колонны из снега, дарили подарки, устраивали настоящие пиршества, по традиции обязательно готовя блюдо, которое никогда прежде не пробовали. Веселое и светлое торжество.
   Не для Майры Роттери.
   Будучи отлученной от церкви, она не имела права зайти даже в маленький семейный храм, расположенный во внутреннем дворе шесского замка. Не могла присутствовать при религиозных церемониях и празднествах, есть с накрытого по их поводу стола. Ее брак никогда не получил бы благословения, а дети не прошли бы ритуал приобщения. Эссе Майре не приходилось рассчитывать на нормальные похороны, а загробье грозило оказаться столь ужасным, что уж лучше сразу назваться чужим именем - всё равно терять нечего, да и никакой надежды спастись хотя бы спустя тысячу лет мучений.
   Она быстро научилась делать вид, что ее это ни капли не волнует. Вот и в этот раз и бровью не повела. Зато ее отец, и без того угрюмый, зло нахмурился, да Ригил Карза слегка поморщился, раздосадованный промахом спутника.
   - Представляете, в этом году мы будем готовить куалалу! - воскликнула эсса Найна, обращаясь преимущественно к Айрелу. - Еще в сентябре заказали для нее чуднофрукты из самой Урды! Их нам везут по морю на кораблях! Вы просто обязаны справить Воздвижение у нас!
   Девушка принялась восторженно живописать, что еще Говерал собрались устроить на праздник, не то не понимая неловкости момента, не то как раз таки понимая и потому особенно стараясь. Саэ Элжин предостерегающе кашлянул, эсса замолчала и вопросительно на него посмотрела. Осознав, что тот пытался до нее донести, испуганно округлила глаза, приложила ладошку к губам и с показной жалостью глянула на Майру.
   - Тем более что Роттери вряд ли станут его как-то особенно отмечать, - закончила она, опуская взгляд в тарелку и невозмутимо возвращаясь к трапезе.
   - Вы знаете, я знаком с одним жрецом. Очень компетентным, смею сказать, - словно между прочим сообщил Лайдли, не обращаясь ни к кому конкретно. - И по его словам в Заветах упоминается всего одно основание для анафемы - хула на саму Давиану. То есть, например, если кто-то вдруг запустит тухлым яйцом в архижреца, а тот из мести возьмет и отлучит негодяя от церкви, то Владычица не обратит на это никакого внимания. Какое дело великой богине до людских обид и склок? - мужчина философски пожал плечами. - А неподкрепленный ее волей ритуал силы не имеет и никаких последствий для души не несет.
   Айрелу подумалось, что, вероятно, дворянин с мошенницей говорили об одном и том же жреце. И что как бы того самого однажды не придали анафеме за религиозные взгляды, существенно отличающиеся от общепринятых.
   - Хотя нет, - оживился Лайдли, словно ему в голову пришла интересная мысль. - Не удивлюсь, если в итоге богиня как следует всыплет этому мстительному архижрецу. За то, что тот прикрывал ее именем злоупотребление властью и служебный подлог. Что уж говорить о людях, так же запятнавшихся, но менее приближенных к Владычице?.. - дворянин сокрушенно покачал головой и вздохнул. - Полагаю, загробье им совсем не понравится.
   За столом повисло молчание. Эсса Майра недоверчиво косилась на кендрийца, с самым невинным видом оглядывавшего присутствующих. Найна Говерал, судя по тревожной морщинке, пролегшей меж бровей, задумалась о чем-то невеселом.
   - К чему вы это сейчас сказали? - саэ Элжин смотрел на оратора подозрительно, с плохо скрываемым раздражением.
   - Просто поддерживаю беседу, - безмятежно улыбнулся Лайдли. - Или я случайно затронул болезненную для вас тему? В таком случае извините.
   Глава клана Говерал молчал. Симпатии во взгляде, обращенном на "наблюдателя", становилось всё меньше и меньше.
   - У вас нетипичный для кендрийца цвет кожи, - заметил вдруг саэ Элжин, откидываясь на спинку стула. - Или у вас в стране новая мода, а я и не знал?
   - Не мыться, что ли? - хихикнула эсса Найна к огорчению кузена.
   - Мой дедушка был родом из Фефа, - улыбнулся Лайдли.
   - Я случайно не затронул болезненную для вас тему? - изобразил беспокойство саэ Элжин. - Если так - извините.
   Найна Говерал зажимала рот ладошкой, давясь смехом.
   - О, ну что вы, - кендриец легкомысленно взмахнул рукой. - Мне даже приятно, что вы спросили. Обычно люди, почему-то, не любят слушать историю моей семьи. Вижу, вам интересно, - обратился он к хихикающей гостье. - Тогда в Фефе разразился страшный голод, урожая не было несколько лет. Люди были вынуждены есть кору с деревьев, кошек, собак, крыс. Кто-то даже друг друга. Некоторые от отчаяния кончали с собой, многие же пытались уехать из страны. Запертые в тесных трюмах, они неделями плыли по морю, страдая от невыносимой жары, голода, вшей и болезней. Люди мерли от дизентерии десятками, а их трупы выбрасывали за борт. Кишевшие в тех водах акулы разрывали их на глазах...
   - Я попросил бы избавить мою дочь от таких подробностей, - твердо прервал его саэ Элжин, заметив, что эсса не только перестала веселиться, но и заметно побледнела.
   Девушка благодарно улыбнулась отцу. Лайдли слегка разочаровано пожал плечами.
   - Хотите тогда послушать про мою бабушку? - предложил он. - Она была проституткой.
   Повисло очередное молчание. Айрел, даже не пытавшийся лезть в разговор, недоуменно уставился на господина Вьятеля: нормально так тот зарекомендовал себя перед семьей потенциальной невесты.
   - И вы говорите мне, что действительно являетесь официальным наблюдателем от Кендрии? - глава клана Говерал не скрывал скепсиса.
   - Спросите у моего короля, коль не верите, - равнодушно пожал плечами дворянин. - Если же вас не устраивает моя кандидатура, полагаю, он вполне может пойти вам навстречу и заменить меня кем-то еще. Например, тем же графом Сейфилдом - вряд ли он сейчас очень занят.
   Самопровозглашенный наблюдатель смотрел на собеседника большими честными глазами, прекрасно зная, что тот не станет писать никакого письма ни с какими вопросами. Граф Эван Сейфилд, в чьем ведении находился департамент внешней политики, был убежденным националистом, не скрывавшим своей антипатии к Киршу. Ему бы здесь не обрадовались.
   Саэ Элжин, собиравшийся требовать, чтоб ему предъявили посольскую грамоту или любую другую бумагу, подтверждающую полномочия собеседника, вдруг передумал. Ладно, уж лучше оставить наблюдателем этого мутного полукровку, чем получить ему на смену опытного и хитрого политика.
   - Да уж. В Кендрии, похоже, совсем плохи дела, раз прислали именно вас, - презрительно поджала губы эсса Найна, порождая в душе кузена бурю протеста, так, впрочем, и не нашедшую выхода.
   Лайдли равнодушно пожал плечами.
   - А что конкретно вас не устраивает? - поинтересовался он, подпирая подбородок рукой с зажатой в ней вилкой. - Вероятно дедушка с бабушкой? Или, может быть, мать, обманом забеременевшая от моего дражайшего папеньки-барона, а потом и заставившая его принять крошку-бастарда в семью? - мужчина тонко улыбнулся.
   Девушка на секунду растерялась, отдавая себе отчет, что выставила бы себя в очень некрасивом свете, ответив "да".
   - Вы вульгарны! - выкрутилась она, краем глаза поглядывая на родичей в ожидании поддержки.
   - Но-но, - лениво отозвался эс Кейран. - Я бы попросил воздержаться от оскорбления гостей этого дома.
   Поймав на себе предупреждающий взгляд отца, Найна Говерал поняла, что тему лучше не продолжать.
   - Какой дом, такие и гости, - еле слышно буркнула она себе под нос, чтоб оставить последнее слово за собой.
   Эсса Майра, всё застолье никак себя не проявлявшая, вдруг резко взмахнула рукой и с размахом вонзила вилку в лежавшую на столе перед ней запеченную со сметаной щуку. Жалобно взвизгнуло блюдо, раскалываясь на несколько кусков, по скатерти поползло пятно густого жирного соуса, просочившегося сквозь трещины.
   - В следующий раз на ее месте окажется твоя ладонь, - мрачно сообщила девушка, неспешно отпуская ручку столового прибора, так и оставшегося угрожающе торчать из раздавленного рыбьего бока.
   Побледневшая Найна Говерал испуганно дернулась и, вжавшись в спинку стула, схватилась за сидевшего рядом кузена.
   - Что? Давно не дрались? - усмехнулась Майра Роттери, небрежно поигрывая оставшимся в ее распоряжении ножом, глядя на вскинувшегося было на защиту родственницы кела Радфорда.
   Тот, уже собиравшийся сказать что-то возмущенное, замер, нахмурился, сдулся. Ободряюще сжал ладонь кузины, как бы прося прощения за то, что больше ничего в этой ситуации сделать не может. Убедившись, что помощи с этой стороны не последует, разочарованная девушка обернулась к отцу.
   - Папа, поехали домой, - с дрожью в голосе просила она, морща свой красивый лоб. - Пожалуйста! Я больше не могу здесь находиться!
   - Вот-вот! - громко возвестил со своего места демонстративно молчавший всё застолье саэ Орвелл. - Прислушайтесь к дочери.
   Ригил Карза, также не участвовавший в разговорах и присутствовавший при них скорее для того, чтоб не допустить драки между двумя кланами, недовольно поджал губы.
   - Я так понимаю, беседа окончена, - сказал он, вставая из-за стола. - Полагаю, для того, чтоб мы до чего-нибудь договорились, придется встретиться снова и где-нибудь в другом месте. Например, в Дрейте ровно через неделю.
   Оставшееся не озвученным "Там не будет Майры Роттери" уловили все.
  

***

   В этот раз саэ Орвелл даже не предложил гостям заночевать в замке. Эсса Майра мрачно наблюдала в окно за тем, как те садились в свои крытые сани, как открывались ворота под Враньей башней, готовясь выпустить всадников-стражей и их господ.
   - Ну вот, хороший стол испортила, - проворчал эс Кейран, выдергивая погнувшуюся вилку из щуки, скатерти, а заодно и древесины.
   Девушка слова брата проигнорировала, с удовлетворением замечая, что кони, наконец, сдвинули сани с места и поволокли их к выезду со двора.
   - Это ведь ее вы некогда макнули головой в суп?
   Майра Роттери недоверчиво покосилась на стоявшего рядом Лайдли.
   - Ну ее, - нехотя буркнула эсса, напрягаясь. - В рыбный! - с вызовом в голосе добавила она, гордо вскидывая подбородок.
   К ее удивлению кендриец расхохотался, запрокинув голову.
   - Какая же вы всё-таки прелесть! - воскликнул он, вдруг хватая собеседницу за руки и принимаясь их целовать.
   От неожиданности Майра Роттери на секунду остолбенела, затем резко вырвалась и отпрянула назад, чуть не запнувшись о портьеру. Ошарашено уставилась на Лайдли, обхватив ладонью ладонь. Тот стоял на прежнем месте, выглядел мирно и повторно бросаться на нее, кажется, не спешил. Эсса метнула взгляд в сторону, проверяя, видел ли произошедшее брат. Эс Кейран куда-то ушел, что девушку только обрадовало: произойди всё на его глазах, насмешкам не было бы конца. Не зная, как реагировать на поведение дворянина, Майра Роттери отстраненно подумала, что, возможно, стоило ему хорошенько врезать, однако вместо этого она обошла мужчину по широкой дуге, на всякий случай не спуская с него нервного, напряженного, чуть растерянного взгляда, добралась до двери и выскочила в коридор.
  
   Эсса Майра нашла Айрела почти сразу - тот как раз возвращался после прощания с гостями, коих он единственный из обитателей замка соблаговолил проводить. Схватила его за локоть, затащила в первую попавшуюся пустую комнату и решительно припечатала к стене.
   - Что ему от меня нужно? - прорычала девушка, требовательно глядя барду в глаза.
   - Э-э-э... - тот хоть и был здорово растерян, всё же сразу догадался, о ком шла речь. - Любви и ласки? - осторожно предположил он, сам не вполне уверенный в намерениях дворянина.
   Эсса наградила его недоверчивым угрюмым взглядом.
   - Пусть поговорит с моим братом, - мрачно бросила она, отпуская мужчину. - Уверена, он сможет посоветовать ему пару-тройку отличных шлюх, - развернулась и, сердито взмахнув подолом, вышла.
  

***

   - Кейран, поедешь ты, - глава клана раздраженно задернул тяжелую портьеру. - Кто-то должен будет представлять там Роттери, а у меня нет на это ни времени, ни желания.
   Эс, раскачиваясь в своем кресле, промычал что-то согласное.
   - А тебе там делать нечего, - заявил вдруг хозяин дома барду. - Останешься в Шессе.
   - Почему? - растерялся тот, предвкушавший встречу с недругом.
   - На тебя уже посмотрели, в твоем существовании убедились. Теперь сядут обсуждать, как половчее использовать, а твое мнение всё равно никого там интересовать не будет, - без обиняков ответил мужчина. - Ригил Карза тот еще гусь, опасайся его.
   - Я поеду, - Айрел не мог себе позволить упустить такой шанс.
   - Ну правильно, - проворчал саэ Орвелл. - Полез котенок в псарню.
   - Никто не последует за трусом. Вы сами сказали.
   Хозяин замка раздраженно вздохнул, но ответить ему было нечего.
   - Я возьму с собой телохранителя, - заверил бард, чувствуя себя ребенком, отпрашивающимся на прогулку у строгого родителя.
   Дворянин презрительно усмехнулся.
   - Ну да, это, конечно, полностью меняет дело. Бесспорно! И чего я в таком случае переживаю, что не могу дать вам в сопровождение больше пятнадцати человек, когда там будет аж целый твой телохранитель? Вернее, могу, - поправился саэ Орвелл, не желая грешить против истины. - Только Карза расценят это как объявление войны.
   - Да кто осмелится на нас напасть?! - с легким раздражением воскликнул эс Кейран, откидывая голову на спинку кресла-качалки и сильнее отталкиваясь ногой от пола.
   - На тебя - никто, ты прав, - глава клана сделал упор на второе слово. - Потому что ты мой сын. В безопасности же этого вот молодого человека, - саэ Орвелл указал взглядом на Айрела, - я уверен куда меньше, - мужчина замолчал и о чем-то задумался, теребя бороду. - Сопровождающих наберем из моего личного отряда,- твердым, не терпящим возражений тоном сообщил он вдруг.
   - Ну да, - хохотнул эс Кейран, раскачиваясь всё сильнее. - Появление на своем дворе элитных воинов Роттери за объявление войны не посчитают.
   - Оденем их в мундиры простых стражей. Никто не узнает.
   - Отец, ну что за ерунда-а-а?! - простонал наследник, болезненно морщась.
   - Я. Не. Доверяю. Ригилу. Карза, - со злостью в голосе отчеканил саэ Орвелл, выходя из себя. - И пока во главе клана стою я, а не ты, будет так, как я скажу!
  

***

   Делегация из Шессы прибыла в Дрейт рано утром. Как выяснилось, первой. Зато гостям хватило времени немного поспать с дороги, помыться и переодеться без спешки.
   Айрелу представили сыновей саэ Ригила, его племянников и младшего брата. Мэрдиса Карза к разочарованию барда среди них не было. Музыкант попробовал разговорить семью недруга, в тайне надеясь услышать что-нибудь полезное, при правильном подходе способное здорово ему навредить. Общительностью та не отличалась, отделывалась общими фразами и враждебно косилась на эса Кейрана. Мужчины рода Карза не забыли ленту с цветами их клана на его плече. Помнили они и то, как из-за нее подозревали жен и матерей в супружеской неверности. Гость о разразившихся по его вине семейных ссорах ничего не знал, отношения к себе не замечал, преспокойно дегустируя хозяйские вина, выставленные на столике в углу комнаты. В свободной от фужера руке он держал привезенную из Шессы бутыль рябиновки, самую маленькую, какую нашли в погребе: совсем уж хамить, приезжая без обязательного подарка, не хотелось.
   - А Говерал всё нет... - вздохнул Айрел, останавливаясь возле него.
   Отчаявшись добиться от владык Дрейта хоть чего-то путного на этой стадии знакомства, он от них отстал и теперь откровенно скучал. Лайдли накануне отъезда внезапно заболел и остался в Шессе. Бард предполагал, что это была симуляция чистой воды, и господин Вьятель просто не хотел отвлекаться от попыток обольстить Майру Роттери на обязанности наблюдателя. Кеане куда-то делся еще несколько часов назад - вероятно, изучал планировку замка. Их отсутствие делало эса Кейрана единственным более или менее близким Айрелу лицом в зале.
   - Уж больше часа назад прибыли, - Роттери пристроил свою бутыль на край стола, взял с подноса чистый кубок, по-хозяйски плеснул туда вина, протянул музыканту. - Вот Найна лоск наведет и сразу явятся. Так что раньше следующего года можно их не ждать.
   Дверь распахнулась, на пороге возник слуга.
   - Саэ Элжин Говерал, эсса Найна Говерал, кел Радфорд Говерал, - поставленным голосом провозгласил он.
   Эс Кейран глянул на вошедших, поперхнулся вином и закашлялся.
   На эссе было зеленое платье, оттенка настолько близкого к авериловскому, насколько это позволяли приличия. Вышивка и прочие украшения практически отсутствовали: видимо, одежка шилась в такой спешке, что времени на них просто не хватило. Лента, в течение многих лет украшавшая плечо девушки, исчезла.
   Найна Говерал вошла в зал с подчеркнуто скромным видом, испорченным лишь озорной улыбкой, кою она безуспешно пыталась подавить. Следя краем глаза за реакцией окружающих, она неторопливо шествовала вперед, позволяя всем хорошенько себя рассмотреть.
   Кейран Роттери залпом допил вино и шмякнул кубок на стол.
   - Жаль Майра не видит. Вот уж бы посмеялась, - прохрипел он, встряхивая головой.
   Гостья, поприветствовав хозяев Дрейта и обменявшись с ними дежурными фразами о погоде и трудностях пути, подошла к Айрелу.
   - Рада снова вас видеть, - церемонно ему поклонилась.
   - Могу сказать то же самое, - бард, делая вид, что не замечает платья собеседницы, ответил ей тем же. - Надеюсь, путешествие прошло без проблем?
   Девушка, неприязненно косясь на стоявшего неподалеку эса Кейрана, принялась рассказывать, насколько всё было прекрасно и замечательно, как вдруг замолчала на середине фразы, немного побледнела и потрясенно уставилась на что-то за спиной собеседника. Заинтересовавшись, что она могла такого увидеть, Айрел обернулся. Позади стоял неизвестно когда успевший туда попасть Кеане в своем черном кожаном костюме подозрительной личности. "Волчий цвет" - догадался музыкант. Снова перевел взгляд на эссу, взявшую себя в руки, но все равно явно чувствующую себя слегка неуютно. "Давиана Владычица, как же это символично! - озарило барда. - Выглядит так, словно меня охраняют легендарные правители Кирша. Интересно, Триша так и задумывала, или просто удачно совпало?"
   - Приветствую всех гостей в Дрейте, - услышал он голос саэ Ригила.
   Хозяин замка стоял возле дверей, заложив руки за спину.
   - Чтобы сделать ваше здесь пребывание более приятным и запоминающимся, я пригласил кое-кого еще. Поприветствуйте кела Эймеса Дегиана.
   Айрел понял причину оживления окружающих, когда в дверях появился неизвестный ему мужчина. Небритый, небрежно одетый, лохматый, хмурый и какой-то унылый, зато с лютней в руках. Хозяин замка явно старался показать, насколько Карза гостеприимней Роттери. "Княжич" едва заметно поморщился, заранее не ожидая от этого "барда" ничего хорошего, однако к общим аплодисментам всё же присоединился, не особо с ними усердствуя.
   Кел Эймес, не утруждая себя приветственными речами, шлепнулся на предложенный ему стул. Низко склонившись над инструментом, ощупал колки и струны. Заиграл. Запел. Айрел, отвернувшийся к винному столику в надежде, что его содержимое поможет ему пережить грядущее выступление, пораженно замер. Резко обернулся, не веря своим ушам.
   Бард был хорош. Очень. Айрел и не помнил, когда ему последний раз настолько нравилась чужая музыка.
   Пробившись в первый ряд зрителей, потеснив кого-то из Карза, он заворожено наблюдал за работой пальцев исполнителя, жадно слушал, автоматически отмечая наиболее удачные находки и приемы, с каким-то детским восторгом пытался предугадать развитие мелодии и следующие рифмы.
   - Вы, должно быть, очень скучали по Киршу?
   Найна Говерал стояла рядом и застенчиво улыбалась.
   - Ага, - отстраненно отозвался Айрел, удостоив ее лишь самого беглого взгляда.
   - Зато в Кендрии, наверное, было очень интересно, да? - эсса сцепила на животе руки, просунутые сквозь прорези достававших почти до пола рукавов, и мечтательно вздохнула. - Там же всё не так, как у нас.
   Бард промолчал, понадеявшись, что, не получив ответа, девушка догадается прекратить разговор. Ошибся. Та требовательно подергала его за рубашку, настаивая на продолжении беседы. Айрел, скрипя зубами, буркнул что-то утвердительное и ненавязчиво сделал шаг в сторону. Найна Говерал принялась рассказывать об обещании кузена свозить ее как-нибудь в Кендрию, о запланированном маршруте и ожиданиях от поездки. "Княжич" безуспешно пытался сконцентрироваться на песне, пропуская болтовню эссы мимо ушей. Когда он уже был готов прямым текстом попросить девушку замолчать, та, наконец, обратила внимание, что выступление барда интересовало собеседника куда больше, чем она.
   - Вы любите музыку, да? - эсса Найна ревниво поглядела на "конкурента".
   - Да. Очень, - резче и злее, чем хотел, ответил Айрел.
   Дворянка несколько секунд стояла, о чем-то задумавшись, затем развернулась и к облегчению мужчины ушла. Радовался тот недолго. В перерыве между песнями к келу Эймесу подошел Элжин Говерал, о чем-то с ним пошептался, что-то сунул ему в руку, и уже спустя пару минут выступала его дочь. Эсса Найна, приняв одухотворенный вид, старательно пела банальнейшую балладу о любви. Нельзя сказать, что очень плохо. Нормально - для человека, в отрочестве раз в неделю занимавшегося с педагогом по вокалу. Айрелу стоило значительных усилий сохранить внешнее спокойствие. Глядя, как один из лучших музыкантов, каких ему приходилось видеть, меланхолично наигрывает простенький мотив, аккомпанируя влезшей в его выступление девице, барду хотелось рвать и метать.
   Эсса ограничилась одной песней. Мужчина заставил себя ей сдержанно похлопать и даже изобразил ободряющую улыбку в ответ на вопросительный взгляд исполнительницы. Найна Говерал радостно зарделась и упорхнула в сторону своих родичей, позволив келу Эймесу вернуться к своему репертуару.
  
   Снова девушка подошла к Айрелу лишь после того, как бард допел и удалился.
   - А у меня для вас подарок, - сообщила она, сквозь прорезь юбки засовывая руку в карман-мешок, повязанный на талии под одеждой.
   Подарком оказалась традиционная киршская брошь, на Майре Роттери Айрел тоже видел подобную. Кружок войлока с вышитой по центру птичкой. Девочки и девушки обменивались такими в знак вечной дружбы, клепали их десятками, едва научившись держать в руках иголку. Когда-то давно они играли роль оберегов, однако со временем превратились в обычные украшения. Теперь лишь единицы помнили, что означал зяблик, а от чего защищал снегирь.
   На протянутом барду кругляше поблескивал черным глазом-бусиной упитанный серый голубь.
   - Я сама сделала, - застенчиво улыбнулась дворянка. - Нравится?
   - Очень... кхм... мило, - выдавил Айрел, пока собеседница цепляла брошь к лацкану его жилета. - Спасибо.
   Голубь у него на груди. Просто отлично. Лучше подарка и представить нельзя.
   Девушка, отступив на шаг, окинула мужчину довольным взглядом.
   Айрел натянуто улыбнулся в знак благодарности и сцепил руки за спиной. Его нервировала не столько брошь, сколько тот факт, что у эссы были на его счет далеко идущие планы, с коими самому барду явно было не по пути. Повисло неловкое молчание. Дворянка волновалась, краснела и застенчиво отводила взгляд; музыкант в очередной раз надеялся, что сочтя разговор оконченным, она куда-нибудь отойдет.
   - Как думаете, идет мне зеленый? - спросила вдруг эсса Найна, расправляя ладонями подол и приседая в шутливо-кокетливом реверансе.
   - Т-а-ак, - подумал Айрел, мрачнея еще больше.
   С тем же успехом девушка могла спросить, хорошо ли ее имя звучит с фамилией Аверил.
   - Вы столь прелестны, что вам к лицу был бы любой цвет, - бард коротко поклонился.
   Эсса замерла, беспомощно глядя на собеседника и, судя по выражению лица, не веря своим ушам.
   - Отшили! - драматично, на весь зал прошептал эс Кейран, вернувшийся к дегустации хозяйских вин и, казалось, не обращавший на разговор ни малейшего внимания.
   Дворянка стремительно покраснела и затравленно стрельнула взглядом по сторонам, проверяя, не смеялся ли кто над ней.
   - Извольте пройти к столу! - возвестил возникший в дверях слуга.
   Найна Говерал, восприняв его появление практически благодеянием Владычицы, торопливо убежала вперед.
  
   Едва сев на свое место между эсом Кейраном и Кеане, Айрел отцепил от себя проклятую брошь. Чуть поколебавшись, запихал ее в карман: в крайнем случае, можно будет сказать, что слишком ею дорожит, чтоб носить каждый день.
   Эсса Найна, сидя на противоположном конце стола, с подчеркнуто независимым видом ковырялась в тарелке. Губы поджаты, уши горят, выражение лица скорбное.
   - Сейчас заревет, сейчас заревет, сейчас заревет... - уголком рта шептал соседу эс Кейран, наблюдая за девушкой. - Как думаешь, сколько еще продержится? Пять минут? Десять? Пари хочешь?
   Айрел пари не хотел. Он предпочел бы, чтоб его не тянули в межклановую вражду.
   Однако Роттери ошибся. Прошло полчаса, а эсса и не думала реветь.
   - У меня есть тост! - провозгласил кто-то из захмелевших Карза, чье имя бард уже успел позабыть. - Давайте выпьем за тех, кого среди нас нет! - шутливо указал взглядом на Роттери.
   Найна Говерал радостно засмеялась, с готовностью хватаясь за кубок. Прочие, понимающе ухмыляясь, ее поддержали.
   - Долгих им лет и вечной славы! - вдруг громко добавил эс Кейран, поднимая свою чашу выше остальных.
   Демонстративно ее пригубил. Айрел, скользнув взглядом по лицам разом поскучневших и погрустневших сотрапезников и поколебавшись лишь мгновение, последовал его примеру. Саэ Ригил невозмутимо глотнул из своего кубка, не оставляя своим родичам выбора и вынуждая их повторить за ним. Найна Говерал поставила чашу на стол нетронутой: за такое она пить не собиралась принципиально.
   - Да уж, - с досадой фыркнула она, поджимая губы. - Ваша сестра уж точно ославилась на все времена. Вовек не расхлебать.
   - Ага, - спокойно согласился эс Кейран, несколько перебравший с дегустацией вин. - А тебя, думаешь, хоть кто-то запомнит? Забудут на следующий же день после похорон, поверь моему слову.
   Эсса возмущенно втянула носом воздух, покраснела и, вскинув голову, требовательно уставилась на Айрела. Видимо, в ожидании, что тот за нее вступится. Бард сделал вид, что адресованный ему взгляд не заметил, благо кел Радфорд уже привычно бросился на защиту кузины и как раз требовал, чтоб обидчик взял свои слова обратно. Найна Говерал, явно задетая таким поворотом, обиженно насупилась. Вдруг прищурившись, она присмотрелась к груди музыканта и убедилась, что подарок оную больше не украшал. Эс Кейран, перехватив ее взгляд, издевательски выпучил глаза и пару раз по-рыбьи хлопнул ртом.
   Девушка сморщила брови, поджала задрожавшие губы, швырнула салфетку, порывисто встала и выскочила из комнаты. Будущий глава клана Роттери широко зевнул, делая вид, что именно этим и занимался последние несколько секунд. Айрел с тоской подумал о Знаменной башне. Как же, наверное, хорошо там наверху: никаких истерик, никаких склок, тишина, покой и шикарный вид. Мужчина дал себе зарок по возвращении в Шессу непременно на нее подняться и хотя бы на день ограничить свой круг общения одним лишь Кеане: его хладнокровие, спокойствие и немногословность в этот момент ценились бардом особенно высоко.
   За эссой последовал обеспокоенный Радфорд Говерал. Через пять минут он вернулся один, растерянный и огорченный, о чем-то пошептался с саэ Элжином. Глава клана встал из-за стола и оба мужчины покинули залу. Спустя четверть часа дверь снова отворилась, пропуская всех троих обратно.
   Зареванная девушка, красная и немного опухшая, шла между родственниками, гордо вскинув голову и ни на кого не глядя.
   - Мне кажется, Эланта-мученица на костер с лицом попроще восходила, - шепнул соседу эс Кейран.
   Айрел с трудом подавил желание как следует пнуть его под столом: не хватало еще, чтоб эсса услышала комментарии и снова убежала в слезах.
   Кел Радфорд усадил кузину за стол, что-то ей шепнул, дождался короткого нервного кивка и, бросив на "обидчиков" полный гнева и осуждения взгляд, занял свое место. До конца трапезы Найна Говерал демонстративно игнорировала "княжича" и эса Кейрана, преувеличенно громко и как-то истерично смеялась над шутками захмелевших братьев Карза, давая барду понять, что вполне счастлива и без него.
  
   По окончании ужина кел Радфорд задержал Айрела и чуть ли не четверть часа рассказывал о том, насколько уникальна, ранима и чувствительна его кузина. О том, что она требует исключительно деликатного и бережного обращения. Как тяжело ей жить в этом суровом мире, где каждый так и норовит причинить ей боль. Выражал надежду, что впредь "княжич" будет внимательней и эксцессов, подобных сегодняшнему, не повторится. Что он будет следить за своими словами и действиями, дабы больше не ранить нежных чувств эссы. Что защитит ее и поддержит, если что. То и дело спрашивал, понимает ли его собеседник и договорились ли они. Бард вяло кивал, в пол уха слушая негромкую занудную речь, и отстраненно раздумывал, как жена собеседника, судя по клепаным браслетам, у того имевшаяся, относилась к столь пламенной братской любви? Не ревновала ли?
   Вначале разговор его просто утомлял, затем тяготил, вскоре начал раздражать, а к моменту, когда кел Радфорд сказал всё, что планировал, Айрел уже с трудом сдерживался от того, чтоб не ответить что-нибудь грубое. К Майре Роттери он вдруг начал испытывать глубочайшую симпатию.
  

***

   В комнате "княжича" горел свет. Бард, по памяти восстанавливая посвященную эссе песню, сосредоточенно скрипел пером по бумаге. Немного измененный по ходу дела текст создавал менее правдивый, зато куда более привлекательный образ лирической героини. Закончив и внимательно перечитав написанное, Айрел отложил лист в сторону и подтянул к себе второй, чистый. Немного подумав, бодро застрочил:
   "Глубокоуважаемый кел Эймес. Многие годы я являюсь поклонником Вашего таланта. В подражание Вам я тоже пишу стихи и музыку, однако природная застенчивость не позволяет мне исполнять их публично. Шлю вам одну из своих песен. Оная, я отдаю себе в том отчет, и близко не стоит рядом с Вашими, - Айрел остановился и болезненно поморщился - его душа восставала против столь вопиющей лжи. Хотел даже последнюю фразу вычеркнуть, однако чуть поразмыслив, решил ее оставить. Горько вздохнув, он продолжил: - Тем не менее, если вдруг она покажется Вам хоть сколько-нибудь достойной, Вы оказали бы мне огромную честь, хоть раз ее исполнив, - мужчина снова замер, думая, чего бы еще приписать.
   В прошлом он не единожды получал подобные письма. Чаще всего они гласили что-то из разряда: "Думаю, ты достоин исполнить мой шедевр. Гордись оказанным тебе доверием", - и содержали какой-нибудь абсолютно бездарный плохо рифмованный текст с потугами на глубокий смысл. Обычно Айрел их сжигал или выбрасывал. Очень не хотелось, чтоб коллега так же поступил и с его посланием.
   "Пусть Каллихар и впредь ведет Вас за руку", - приписал он обычное бардовское пожелание удачи. Никогда прежде музыкант не адресовывал его никому, кроме самого себя, но кел Эймес это явно заслуживал.
   Подув на чернила и убедившись, что те высохли, мужчина аккуратно сложил оба листа, затолкал их в заранее приготовленный конверт, запечатал.
   - Я хочу, чтоб ты подбросил это барду, - протянул послание позевывающему Кеане, уже почти заснувшему в уютном просторном кресле. - Пожалуйста, - добавил Айрел, заметив на его лице полное отсутствие желания идти куда бы то ни было.
   В отличие от Кендрии, чьим жителям дай только повод собраться в гильдии, цеха, ордена и кружки по интересам, в Кирше главным и чуть ли не единственным объединением людей являлся клан. Кто-то периодически пытался наладить межродовое сотрудничество в рамках какой-либо профессии, однако ни одного крепкого и плодотворного союза по сей день так и не сложилось. Барды не были исключением. Петь и выступать здесь мог любой желающий, не скованный никакими правилами и ограничениями. Киршские певцы свободно путешествовали по городам и селам, делились и обменивались друг с другом песнями - абсолютно невозможная в Кендрии вещь. Так что если одному из них попадалось в руки или приходило в голову что-то стоящее, можно было не сомневаться, что скоро оно зазвучит по всей стране. Род Дегиан, к коему принадлежал кел Эймес, особенно славился своими бардами - не зря на их гербе был изображен соловей. Недоброжелатели зло шутили, что кроме как петь, в этом клане больше ничего не умели. Дегиан это не смущало: всё равно их кроме музыки ничто толком не интересовало. И с ней перед ними были открыты любые двери.
   Скоро за каждой из них зазвучит песня о Майре Роттери.
   Салум некоторое время мрачно глядел на Айрела едва приоткрытым глазом, затем нехотя встал, забрал у него конверт и вышел.
  

***

   Кел Эймес пришел к себе в комнату далеко за полночь и слегка навеселе. Захлопнув дверь, он нетвердой походкой прошествовал к кровати, на ходу пытаясь высвободить руки из тесных рукавов. Кое-как справившись с упрямой одежкой, бард небрежно отбросил ее в сторону, не заботясь, куда она упадет, и плюхнулся на постель. Вспомнив, что забыл снять обувь, пару минут безуспешно ковырял одним сапогом пятку второго. Убедившись, что ничего так не выйдет, он нехотя сел и принялся разуваться нормально. Стоявшая на невысокой тумбе масляная лампа, сопровождавшая музыканта во всех его переездах вот уже десять лет, поигрывала уютным огоньком, вздрагивавшим от неловких взмахов рук и голенищ. Вызванные им тени нервно подергивались на перекошенных стопках мятых и местами заляпанных чем-то жирным листов с нотами и текстами, захламивших не только крышку прикроватного шкафчика, но и пол вокруг него.
   Мужчина, решив, что всё остальное можно будет переодеть и с утра, потянулся затушить фитиль, как вдруг взгляд его упал на конверт, лежавший поверх грязных обтрепавшихся бумаг. Такой белый, чистый и аккуратный, что кел Эймес поначалу растерялся - настолько неуместно он смотрелся среди его вещей. Бард недоуменно его взял, повертел в руках, пытаясь вспомнить, что это, откуда и как к нему попало. Так и не опознав, вскрыл и вытряхнул содержимое.
   Мельком просмотрев текст письма, криво усмехнулся и смял листок. Так же собирался поступить и со вторым, однако, не сдержав любопытства, всё же глянул на песню. Сонный невнимательный взгляд споткнулся о третью же строчку и замер. Вернулся к самому началу и пополз по словам уже куда вдумчивей. Кел Эймес недоверчиво вздернул бровь и покосился на скомканное письмо: у застенчивости автора, похоже, действительно не было границ. Бард тряхнул головой и крепко зажмурился, силясь избавиться от остатков хмеля. Еще какое-то время он просто читал, напрягая зрение в мутном слабом свете, затем не удержался и сходил за лютней.
  
   3.
   Айрел с Кеане спускались к завтраку, когда дорогу им заступил вышедший из-за угла Элжин Говерал.
   - Поговорим? - вместо приветствия предложил он, захлопывая небольшую книжечку и отработанным движением убирая ее за пазуху.
   - Сейчас? - удивился бард, оглядывая пустой коридор.
   Комната саэ Элжина располагалась в другой части замка, сюда он никак не мог зайти по пути в трапезную. Следовательно, пришел специально. И какое-то время ждал, развлекая себя чтением.
   - Почему нет? - пожал плечами глава клана.
   - Ладно, - повторил его жест Айрел, слегка недоумевая: если собеседник так жаждал общения, что мешало ему просто зайти?
   - Наедине, - саэ Элжин выразительно посмотрел на Кеане.
  
   Разговор проходил в первой попавшейся пустой комнате, холодной и нежилой. Дрейтское убранство интерьеров здорово напоминало шесское, разве что вместо кудрявых растительных узоров здесь преобладали строгие геометрические.
   - Клан Говерал встанет на вашу сторону, - саэ Элжин не стал ходить вокруг да около. - Но при одном условии.
   Айрел показал, что он весь во внимании.
   - Вы женитесь на моей дочери, - собеседник откинулся на спинку стылого дивана. Слои теплой шерстяной одежды позволяли ему не испытывать при этом дискомфорта.
   Бард опешил. Некоторое время он сидел неподвижно, переваривая услышанное и спешно ища выход из ситуации. Даже задумался, так ли уж ему нужна поддержка Говерал.
   - Мне казалось, эсса уже помолвлена, - осторожно заметил он.
   Саэ Элжин пренебрежительно фыркнул. Ясно, жених - не проблема. Бедный парень.
   - Согласен, - сказал вдруг Айрел, расслабляясь. - Но при одном условии, - собеседник нахмурился. - Это произойдет после моей коронации.
   Говерал недоверчиво щурился, явно ожидая подвоха.
   - Моё положение сейчас очень шатко. Не знаю, что ждет меня завтра, и доживу ли я до него, - бард звучал серьезно и даже отчасти трагично, в глубине души пребывая в восторженной эйфории от своей смекалки. - Мне бы очень не хотелось, чтоб кто-то причинил эссе Найне вред, желая через нее достать меня. К тому же, если я вдруг потерплю поражение, не сомневаюсь, что дядя захочет отыграться на всех, кто мне близок. В первую очередь на моей жене. Ваша дочь слишком хрупка, ранима и впечатлительна, - недавняя отповедь кела Радфорда не прошла для барда бесследно. - Не хочу подвергать ее такому испытанию. Не хочу, чтоб ее загубленная жизнь была на моей совести. Однако я клянусь вам, что объявлю о свадьбе первым же делом после того, как на мою голову опустится изумрудный венец.
   Айрел был собой доволен. Ни слова лжи! Какая разница, что коронация в его планы в принципе не входит?
   Саэ Элжин какое-то время молчал, пристально разглядывая собеседника, прищурив светлые, чуть близорукие глаза.
   - Хорошо, - ответил он, задумчиво покусывая губу. - Я согласен.
   - Только у меня к вам большая просьба, - продолжил Айрел, прислоняясь к спинке кресла и вздрагивая: промерзшая обивка холодила даже сквозь одежду. - Пусть эта договоренность останется строго между нами. Не говорите даже эссе. Она, как девушка романтичная и впечатлительная, может случайно кому-нибудь обмолвиться о нашей помолвке и тем самым поставить себя в опасное положение.
   "А меня растерзают Роттери", - додумал он мрачно.
  
   Следующие два дня в Дрейте не были ознаменованы ничем особенным. К огромному разочарованию Айрела кел Эймес покинул замок, так больше и не выступив. Главы кланов говорили о чем-то за закрытыми дверями, не предлагая эсу Кейрану составить им компанию. Представитель Роттери по этому поводу не особенно переживал и на своем обществе не настаивал, понимая, что если те решат плести интриги, он им всё равно помешать не сможет. "Княжич", полагая, что саэ Элжин сделает всё возможное, чтоб его дочь стала княгиней, даже не пытался отслеживать ход переговоров, почти не сомневаясь, что Говерал будет старательно прокладывать ему путь к престолу. Эсса Найна Айрела игнорировала, судя по всему, действительно не подозревая о заключенной договоренности.
   - Эх, да бросайте вы этих Роттери, - хохотнул за ужином Йомар Карза, один из многочисленных сыновей саэ Ригила. - Оставайтесь в Дрейте!
   Глава клана досадливо поморщился: отпрыск, казалось, сознательно не упускал возможности сотворить или ляпнуть глупость. Будучи главным разочарованием в жизни отца, эс Йомар в свои тридцать восемь лет не допускался до важных дел: саэ Ригил не сомневался, что сын с ними не справится. В то время как его братья, дядья и кузены управляли рудниками и имениями, заведовали промыслами и производствами, Йомар Карза числился почетным главой замковой стражи - по мнению отца, в этой должности он причинил бы наименьший вред. Всё, что от него требовалось, это принимать присягу у новобранцев и командовать праздничными парадами. Все прочие управленческие обязанности считались недостаточно почетными и успешно выполнялись его заместителями.
   Саэ Ригил сам планировал предложить "княжичу" переехать в Дрейт. Вот только сначала нужно было разочаровать его в Роттери, заставить усомниться в их силе и надежности, постепенно подвести к мысли о том, что в доме Карза ему будет лучше...Долгая и филигранная работа. А не рубить с плеча, как это сделал его сын. И уж всяко не в присутствии эса Кейрана, тут же насторожившегося и помрачневшего.
   Как саэ Ригил и ожидал, Айрел от предложения отказался: согласие выглядело б по меньшей мере странно. Эс Йомар, поймав на себе недовольный отцовский взгляд, смутился и замолчал.
   Следующим утром, когда гости уже собирались разъезжаться по домам и спускались к запряженным экипажам, Айрел увидел незнакомого мужчину. В норковой шубе до пола с запорошенным снегом воротником, крупный и довольно грузный, он стоял у основания лестницы, о чем-то переговариваясь с одним из слуг. Услышав шаги, обернулся и степенно кивнул в знак приветствия. Глядя на обрюзгшее лицо, глубокие носогубные складки и возрастные мешки под глазами, бард заподозрил, что...
   - Рад вас видеть, кел Мэрдис, - громко провозгласил Элжин Говерал, врываясь в мыслительный процесс барда и подтверждая его догадку. - Как жаль, что вы так поздно прибыли: мы уже уезжаем.
   Мэрдис Карза ответил что-то почтительное, мимоходом изучая незнакомые лица, запоминая их и оценивая. Айрел, растерявшись и чуть не запаниковав, заставил себя изобразить лишь необходимую вежливую заинтересованность и спокойно пройти мимо.
   - Мой племянник, - запоздало представил мужчину саэ Ригил, когда тот остался позади.
  
   На улице шел снег. Крупные хлопья медленно опускались на землю, крыши и карнизы. Кучер Роттери любовно отряхивал лошадиные бока и морды, что-то ласково бубня спокойным животным. Сквозь тонкий слой белого наноса на боку крытых саней просвечивал оранжевый силуэт гербовой ласки.
   - Может быть, задержитесь еще на день? - предложил саэ Ригил. - Как бы пурга не началась.
   - Нет необходимости, спасибо, - отозвался эс Кейран, залезая в экипаж прежде, чем Айрел успел что-то сказать.
   Бард был склонен принять предложение: обидно упускать возможность лично пообщаться с врагом. Но спорить не стал.
  
   К вечеру снегопад усилился. Эс Кейран был хмур и молчалив: до последнего надеялся, что делегация от Онора всё же прибудет. "Княжич", слегка выбитый из колеи знакомством с Мэрдисом Карза, раз за разом прокручивал в голове обстоятельства встречи и думал, как ему в тот момент стоило себя повести.
   Сани вдруг резко затормозили. Пассажиры недоуменно переглянулись. "Дерево дорогу перекрыло", - крикнул кучер. "Полная боевая готовность", - услышал Айрел приказ командира отряда сопровождения, похоже, не верящего в случайность преграды на пути следования. Мужчина отдавал еще какие-то распоряжения касательно того, как поступить с ветвистым препятствием, когда к его голосу вдруг примешались крики, лязг и испуганное лошадиное ржание. Сквозь заледенелые, залепленные снегом окна можно было различить лишь мелькание темных силуэтов. Послышался стук, сани покачнулись от удара.
   Эс Кейран схватил прислоненные к сиденью ножны с мечом, приоткрыл дверь и, высунувшись наружу, огляделся. Вокруг кипела битва: люди бегали и кричали, бились и боролись, сцепившись оружием, в снегу у дороги уже лежала пара темных неподвижных фигур. Своих или чужих - в сумерках так сразу не разберешь. Натужно скакали увязающие в снегу лошади, часть с всадниками, сверху вниз рубящими нападавших, несколько уже без оных. Оставшийся верхом глава отряда прикрывал расчищавших дорогу подчиненных, отбиваясь от пытавшихся стащить его с седла людей. Конь нервно приплясывал и храпел, так и норовя встать на дыбы.
   - Оставайтесь внутри! - грубо толкнул наследника клана обратно в сани кто-то из оказавшихся рядом охранников.
   - Я мастер меча, чтоб вас всех волки порвали! - рявкнул разозленный таким обращением эс Кейран, ногой распахивая захлопнувшуюся дверцу, и выскочил под снегопад, на ходу отшвыривая ножны.
   Айрел, торопливо закрыв оставленную спутником нараспашку дверь, почувствовал, как холодом обдало и второй его бок, услышал щелчок сработавшего замка. Обернувшись и посмотрев туда, где прежде сидел Кеане, убедился, что остался в одиночестве. Соскучиться он, впрочем, не успел: скоро сани сдвинулись с места и начали набирать ход - видимо, дерево с дороги всё-таки смогли убрать. Бард, беспокоясь об оставшихся позади блудных спутниках, прильнул к окну, силясь их разглядеть сквозь заиндевелое стекло. Вдруг дверца распахнулась у самого его носа и явила незнакомую недружелюбную рожу. Не успел музыкант отреагировать, как неизвестный замахнулся и со всех сил ударил его по голове рукоятью зажатого в кулаке кинжала.
  
   Приходил в себя Айрел тяжело. Мысли вяло барахтались в болоте спутанного сознания, представляя собой мешанину из бреда и разрозненных воспоминаний.
   Мэрдис Карза вдохновенно пел балладу о любви к деньгам, раскачиваясь на длинном отрезе фиолетовой ткани, а Найна Говерал вышивала по краю своего подола вереницу жареных рыб. "Когда ты, наконец, запомнишь?.. Не фиолетовой, а цвета спелого баклажана!" - вздыхала Триша, величественно спускаясь под воду по деревянной корабельной лестнице. "Фиолетовой!" - упорствовал бард. Для него это киршское помешательство на оттенках было настоящей головной болью: он их толком не различал. На смену мошеннице явился Кеане. В раскуроченной груди салума в обрамлении обломанных ребер гнездился упитанный сизый голубь, косясь на музыканта глазом-бусиной с ясно различимой дыркой для нитки. "Минуточку. Мы же в Кирше!" - мысленно возмутился Айрел при виде этой картины. - "Никаких птиц! Только волки!" Оружейник, вяло кивнув, послушно обзавелся подкрадывающейся к нему со спины хищной стаей, источающей пустыми глазницами черноту. Обернувшись, бард увидел, как по его следу тоже неслышно брели незрячие серо-белые звери в пушистых зимних шубах.
   - Дурацкое проклятье, - послышался голос Майры Роттери. - Ненадежное.
   Животные немедленно опали на землю шкурами-ковриками. Девушка гордо ступала по ним босыми ногами, горстями сыпля в рот чернику из свисавшего с ее запястья туеска.
   - "Волков тебе по следу", - пояснила она, заметив замешательство музыканта. - Они ж в обе стороны ходят, волки-то. Могут как затащить человека в загробье, так и вывести из него. Ваши голуби как-то надежнее будут.
   Не успел Айрел оглянуться, как шкуры со всех сторон поползли к нему, обмотали, повалили и накрыли в несколько слоев, погрузив в темноту. В следующую секунду он почувствовал, что у него раскалывается голова. Отвратительно болит, до тошноты. Бард глубоко вздохнул и, подавив стон, открыл глаза. Сквозь ползающие перед ними синие пятна увидел проступавшую из темноты старую каменную кладку и кусок соломенного матраса, возможно, не уступающий оной в возрасте. "Добро пожаловать в реальность", - мрачно подумал он, снова зажмуриваясь.
  
   Словно сквозь толщу воды доносился неразборчивый гул голосов. Было жестко и холодно - где бы Айрел ни находился, с отоплением здесь явные проблемы. Слабость гранитной плитой придавливала к жалкому подобию постели, не позволяя пошевелиться. Правда, вскоре выяснилось, что в этом ей неплохо помогала веревка, стягивавшая за спиной запястья. Матрас вонял мышами и пылью, руки затекли и онемели, а голова и не думала сжалиться, продолжая пульсировать тупой навязчивой болью, так и норовящей убедить желудок избавиться от содержимого. Давно бард не чувствовал себя гаже.
   - После установки окиммы было хуже, - напомнил он себе, заставляя сконцентрироваться.
   Так. Кто там что говорит? Айрел напряг слух.
   - Бла-бла-бла-бла не подписывались! - не разобрал он слов первого оратора, нервного и истеричного.
   - Никаких проблем не должно было возникнуть, - огрызнулся второй голос. Хмурый и властный.
   - Тогда почему, кочергу тебе под ребро, они возникли?! - разорялся его собеседник, чуть не срываясь на крик. - Почему остальные до сих пор не вернулись?! За это время они уже десять раз могли бы сюда добраться! Ты говорил, что охрана саней ничего серьезного собой не представляет! Что мы без труда с ней справимся! Если б мы сняли ее из арбалетов, как я и предлагал...!
   "Кендриец", - определил Айрел. Киршийцы характерно выделяли букву "р" и сглаживали шипящие звуки. Этот так не делал.
   - Обстрелять карету Роттери? Отличная идея! - начал раздражаться второй голос. - А если б мы попали в наследника рода? Ты уверен, что различил бы его в толпе при такой видимости?
   А вот этот уже из местных.
   Слушая перебранку похитителей, бард снова попробовал открыть глаза, мужественно пережидая последовавший за этим приступ дурноты. Когда изображение перестало двоиться, Айрел смог кое-как рассмотреть стену, закрывавшую почти всё его поле зрения. Была глубокая ночь - поступавшего сквозь окно света категорически не хватало. Выбеливающий часть постели и кладки прямоугольный бледный луч доказывал, что оное в комнате вообще имелось. Мысль об окне музыканта приободрила: через него можно сбежать. Приложив колоссальные усилия и подавив опасения оставить половину головы на прежнем месте, он смог перевернуться на другой бок. Немедленно усилившаяся тошнота усугублялась осознанием того, что мучения были напрасны: оконце представляло собой вертикальную прорезь в стене, такую узкую, что сквозь нее не протиснулся бы и ребенок. Не застекленную и ничем не закрытую, как отдельно отметил замерзающий Айрел, глядя на небольшой сугроб под ней.
   Комнатка была небольшая, потолок довольно низкий - лишь на полметра выше дверного проема, неплотно закрытого рассохшейся деревянной дверью.
   - Вероятно, что-то заброшенное, - отстраненно думал бард, оглядывая свое обиталище в поисках подсказок, где он мог находиться.
   В действующем доме окно бы затянули пергаментом или заткнули соломой, коль уж на стекло денег нет.
   - Интересно, если сыграть на окимме, потолок обвалится? - Айрел на всякий случай пошевелил пальцами, проверяя, слушались ли они.
   Окоченевшие руки еле двигались: веревка здорово перекрывала кровоток. Ладно, дернуть за струну хватит, а большего и не нужно. Другое дело, что оказаться погребенным под обрушившимися сводами, или что тут вместо них, - перспектива безрадостная. Какой это хоть этаж?
   Айрел заставил себя сесть на постели и спустить ноги на пол. Очень захотелось стиснуть голову руками, а еще больше - лечь обратно и больше не рыпаться. "Так, а теперь встаем и подходим к окну", - морщась от боли, велел себе бард.
   Не успел он приступить к выполнению задуманного, как послышались шаги. Дверь противно заскрипела, по глазам привыкшего к темноте музыканта ударил яркий свет, двумя кинжалами врезаясь в мозг.
   - Ну вот. А ты боялся, что он сдохнет, - через плечо крикнул похититель-кендриец, равнодушно наблюдая за тем, как уткнувшийся лицом в колени пленник шипит и, зажмурившись, отворачивается от лампы.
   - Очухался? - явился обладатель хмурого голоса.
   Айрел, всерьез опасаясь, что новых знакомых вот-вот ждет встреча с его давно съеденным обедом, сглотнул и несколько раз глубоко вздохнул.
   - Кто вы? Что вам нужно? - глухо пробормотал он, после долгих колебаний осторожно приоткрывая один глаз.
   - Не важно! - грубо и резко ответил нервный похититель.
   Айрел выдержал паузу, надеясь, что второй мужчина скажет что-нибудь более информативное. Тот промолчал.
   - Где я? - бард, убедившись, что к свету он более или менее привык, осмелился поднять голову и, прищурившись, посмотрел на собеседников.
   Первого, державшего в руках лампу, он узнал сразу - та самая мерзкая рожа, ударившая его по голове. Небритая, с выпученными глазами и впалыми щеками. Второй выглядел куда представительней. Айрел поймал себя на том, что пытается прочесть его по одежде. Потерпел неудачу: мужчина не носил ни одного из известных барду статусных знаков. Почему-то это вызвало волну раздражения и жгучей антипатии - вероятно, музыкант заразился от саэ Орвелла. Киршиец, пренебрегающий вековыми традициями системы символов, казался способным в принципе на любую невероятную гнусность.
   - Ты правда веришь, что мы ответим? - вздернул бровь нечитаемый местный житель.
   - А что вы теряете? - бард выпрямился. - Если я отсюда выберусь - сам выясню. Не выберусь... - философски пожал плечами.
   Похитителя слова, похоже, не убедили. Уже собравшись уходить, не удостоив пленника ответа, он вдруг заметил тусклый металлический отблеск у того на груди. Присмотрелся, склонив голову набок и прищурившись. Айрел, сбитый с толку, что могло его заинтересовать, опустил взгляд и к своему ужасу увидел медальон, выбившийся из-под одежды и свесившийся с ворота пальто. Мужчина неспешно подошел к напрягшемуся барду, небрежно сгреб латунный кругляк в кулак и дернул его на себя, разрывая цепочку. Придвинувшись к лампе, равнодушно оглядел добычу, вероятно, гадая, что такого важного могло находиться в этой дешевке, и открыл, оставшись глухим к отчаянным мысленным воззваниям музыканта этого не делать.
   - Что это? - недоуменно вздернул бровь, прочитав гравировку, и вопросительно глянул на пленника.
   - Никогда не слышали об Айреле Керране? - зло проговорил тот, изо всех сил стараясь не выдать охвативший его страх. - Кендрийский бард. Гений! - с издевательской ноткой в голосе добавил он, начиная ёрничать. - Всегда был его горячим поклонником, - адреналин глушил боль и инстинкт самосохранения. - На скольких концертах был - не сосчитать. Все песни наизусть знаю.
   Чуть не ляпнул: "Хотите спою?" - но вовремя прикусил язык.
   - А. Это тот, кого похитила, убила и забальзамировала отвергнутая поклонница? - подал голос второй похититель, заглядывая сообщнику через плечо. - Слышал, она хранит тело под кроватью, на ночь устраивая его рядом с собой.
   - Мне больше нравятся версии, согласно которым он жив, здоров и преуспевает, - огрызнулся Айрел, сверля собеседников ненавидящим взглядом.
   Оставалось надеяться, что те не были в курсе спорных религиозных теорий Тришиного жреца и не догадывались об истинном предназначении медальона.
   Угрюмый похититель, похоже, бывший тут за главного, лениво развернулся и, не думая возвращать вещицу собственнику, шагнул за порог.
   - Развяжите мне руки! - крикнул Айрел, тут же морщась от вновь напомнившей о себе головной боли.
   - Ха-ха, - кисло отозвался пучеглазый кендриец. - А больше ничего не хочешь?
   - Если я нужен живым, то вам будет интересно узнать, что еще немного и я сдохну от гангрены, - сквозь зубы прорычал бард.
   Киршиец утомленно вздохнул.
   - Развяжи его, - велел он подельнику.
   - Да какого...? - начал возмущаться тот.
   - Он всё равно безоружен, - похититель ушел, не дожидаясь исполнения приказа.
   Пока соотечественник, недовольно сопя, резал ножом стягивавшие запястья веревки, Айрел торопливо разглядывал свое узилище, понимая, что, когда источник света унесут, такой возможности у него больше не будет. Потемневшие, рассохшиеся и напрочь прогнившие балки поддерживали расписанные пятнами черной плесени доски, судя по виду, готовые рассыпаться трухой. В том, что удара окиммы они не переживут, бард не сомневался.
   Закончив, похититель ушел, прихватив с собой лампу. Бард принялся растирать непослушные окоченевшие ладони. Кое-как стянув перчатки, дышал на негнущиеся подрагивающие пальцы, пытаясь заставить их шевелиться.
   - Эй, здесь холодно! - крикнул он, наглея.
   Ответа не дождался, да на него и не рассчитывал.
   Вдохнув в руки подобие жизни, Айрел сделал то, о чем уже некоторое время мечтал - обхватил ими голову и с глухим стоном прижался лбом к коленям. Сразу же нащупал слепившую волосы корку, растер в пальцах пахнущий железом катышек свернувшейся крови. Интересно, сколько он был без сознания? С запозданием подумал, что уж на этот-то вопрос ему б, скорее всего, ответили.
   Переведя взгляд на окно, бард глубоко вздохнул, нехотя отпустил голову, снова надел перчатки, заставил себя встать и подойти. Вид открывался скупой и малоинформативный: белые просторы да несколько деревьев, снегопад закончился. Зато выяснилось, что находился Айрел на первом этаже.
   Музыкант вернулся к матрасу. Лег, не сдержав вздоха облегчения: прогулка до противоположной стены комнаты далась ему нелегко. Закрыв глаза и дождавшись, когда головокружение немного уймется, принялся обдумывать ситуацию.
   Насколько он понял, дверь не была заперта - слишком деформировалась от времени и до конца в проем не входила. Зато скрипела так, что попытка ее открыть немедленно привлекла бы внимание. Бард напряг слух: глухой кашель, шаги, прочие звуки, издаваемые человеком - похитители были совсем рядом и наверняка за дверкой приглядывали. Айрел активировал и подержал в руках окимму, размышляя, пускать ее в ход или нет. Хладнокровно поубивать "соседей" совесть пока не позволяла, да и самому получить по голове балкой не хотелось, зато черная лютня здорово приободряла и придавала уверенности. Интересно, насколько она эффективна при наличии преград? Музыкант покосился на дверь, борясь с искушением тронуть струну хотя бы еле-еле, едва слышно. От греха подальше убрал оружие, еще какое-то время размышлял, потом незаметно для себя заснул.
   Когда он снова открыл глаза, за окном светило солнце, а на полу возле постели стояла кружка, накрытая ломтем хлеба. Барда всё еще подташнивало, но пренебрегать едой он не стал: вдруг в следующий раз не предложат. За дверью царило какое-то оживление.
   - Все мертвы, ты понимаешь? - громко и истерично шептал незнакомый голос. - Эти салумьи выродки всех убили! - Айрел, медленно жуя, внимательно прислушивался к словам соотечественника. - Двадцать три человека! Один я смог выбраться! Как так?! Нас послали на бойню! Или у них в Кирше это называется "плевым делом"? Ай-яй-яй, больно же, дебил! - вдруг взвыл он в голос.
   - Не скули, - угрюмо рыкнул пучеглазый кендриец. - А то сам зашиваться будешь.
   Незнакомый голос тихо подвывал, перемежая стоны матами.
   - Уходить нам надо, - прохрипел он вдруг. - Пока не поздно.
   Давешний похититель буркнул что-то неразборчивое.
   - А где Юрген? Ты его видишь? Лично я - нет, - продолжал вносить смуту неизвестный. - Поехал докладываться заказчику? А ты уверен, что он сюда вернется? И вообще, по мне так он эту кашу заварил, вот пусть сам и расхлебывает. Мы же всего за три-четыре дня сможем добраться до Кендрии.
   Айрел, стараясь не издать ни звука, отпил из кружки.
   - Мы на что соглашались? А что получили в итоге? К салумам такие сделки!
   Второй мужчина молчал, но бард помнил, что ночью он сам говорил что-то подобное.
   - Парня грохнем, - продолжал строить планы незнакомец. Музыкант чуть не поперхнулся водой. - Доберемся до ближайшего города, добудем лошадей. До границы здесь рукой подать, а там нас ищи-свищи! А Юрген пусть как хочет так с заказчиком и объясняется - его проблемы.
   Айрел спешно дожевал свой хлеб и решительно поднялся. Пучеглазый кендриец, конечно, пока отнекивался и спорил, однако в том, что в итоге он на предложение согласится, бард не сомневался. Что ж, значит, выбора у него особого нет. Бард оглядел потолок, гадая, где ему стоило встать так, чтоб при обрушении оного пострадать как можно меньше. Вдруг болезненно поморщился и схватился за голову: всё же не стоило ее так резко и надолго задирать; затылок, казалось, был готов оторваться и шлепнуться на пол. Решив, что не настолько обеспечен временем, чтоб тратить его на ожидание полного выздоровления, продолжил приготовления. Стащил с каменной плиты, выполнявшей роль кровати, матрас и устроил из него импровизированный шалаш - от части ударов точно защитит, а остальные смягчит. Спрятавшись внутри, подумал, что, возможно, стоило выйти к похитителям, потом решил, что они сами заглянут на звук, если дверь заблокирует действие лютни.
   Устроившись и убедившись, что над ним не проходила ни одна балка, активировал окимму. Чуть поколебавшись, слабо тронул верхнюю струну: решил, что Кеане никогда не простит, если он не выяснит, как оружие работает в подобных условиях. Тем более что у его горла с ножом пока не стояли - особо торопиться не обязательно. Последовавший звук вышел настолько тихим, что в соседней комнате его услышать не могли. Айрел напряг слух, силясь вычленить из общего шумового фона треск древесины - больше в комнате ломаться было нечему. Бард дернул струну повторно, не громче. Потом снова. Потолок рушиться не спешил, хоть и начал глухо ворчать. В соседней комнате снова заголосил зашиваемый раненый. Судя по содержанию воплей, кровотечение усилилось.
   Музыкант выждал несколько секунд и перешел к следующей струне. Сверху посыпалась пыль, по матрасу ударила пара щепок.
   - Что это? Слышал стук? - насторожился пучеглазый кендриец.
   Подельник не отвечал, лишь поскуливал от боли.
   Айрел медленно потянул за третью струну. Палец соскользнул, и пропела она громче, чем бард планировал. Музыкант испуганно замер и с опаской глянул на дверь. Потолочные доски потрескивали и кряхтели, в соседней комнате что-то упало. Айрел глубоко вздохнул и опустил голову на скрещенные колени: осознал, что ведет себя как маньяк, продлевающий агонию жертв. Похитители заходить на звук пока не спешили, возможно, не связав его с пленником. Тот выпрямил спину, набрал полную грудь воздуха, взял лютню удобнее и, уже не таясь, заиграл первое, что пришло в голову.
   Недоуменные восклицания за дверью сменились испуганными, затем хрипами и грохотом - возможно, кто-то упал со стула, возможно, даже вместе с ним. С надрывным стоном обрушилась одна из балок, обдав Айрела дождем из пыли и щепок. Почти сразу за ней последовала вторая, увлекая за собой значительную часть потолка. Что-то ударило по матрасу, тут же отозвавшись в мозгу барда дикой болью. Потом еще и еще. С запозданием догадавшись, музыкант ухватился за хлипкую шершавую ткань и поднял "крышу" над головой, не позволяя им соприкасаться. Зажмурившись и закусив губу, он продолжал тренькать свободной рукой: проклятая дверь, салумы лишь знают, что сейчас происходило за ней. Вдруг кто-то пока достаточно здоровый как раз готовился ее открыть и шмальнуть по музыканту из арбалета. "Княжич" сильно сомневался, что успел бы увернуться от стрелы.
   Вокруг трещало, стучало, бухало и шмякалось. Вытянутая рука дрожала от напряжения, удерживая на весу сотрясавшийся под ударами матрас. Когда всё, что хотело упасть и сломаться, упало и сломалось, замолкнув, Айрел осмелился остановить струны. Напряженно прислушался, готовый при любом подозрительном звуке продолжить концерт. Бард осторожно выглянул из убежища. Пол и кровать были завалены разбитыми досками, старым птичьим пометом и деревянным крошевом. Переломанные балки, кое-где расслоившиеся на годовые кольца, перегораживали комнату от стены до стены, опасно щерясь острыми гребнями щепок в местах разломов. На краю матраса лежал скелетик летучей мыши. Проникавший сквозь узкое окно свет пронзал лучами висевшее облако пыли, причудливо закручивающееся и бурлящее. Айрел осторожно поднял голову и посмотрел наверх. Сквозь прорехи в далекой, находящейся парой этажей выше крыше увидел затянутое тучами небо.
   Из-за двери не доносилось ни звука.
   Чуть помедлив, Айрел выбрался из-под матраса, вызвав сход лавины мелкого мусора по его видавшему лучшие дни чехлу. Немного выждав, медленно направился к выходу, придерживаясь за стену и стараясь не спотыкаться об образовавшиеся завалы. Ноги слушались плохо, голова снова раскалывалась, все тело ощутимо потряхивало. Во рту стоял вкус крови от прокушенной губы.
   Пару минут бард стоял возле двери, напряженно прислушиваясь. Так ничего и не услышав, убрал оружие и попробовал ее толкнуть. Безрезультатно: то ли мешала слабость, то ли окимма окончательно деформировала проем. Айрел предпринял еще одну попытку, уперевшись в пол ногами и со всех сил надавив плечом на рассохшуюся упрямую древесину. Гневно крякнув, та сдвинулась на несколько миллиметров и снова остановилась. Айрел наваливался снова и снова пока обессилено не сполз на пол, так толком и не продвинувшись. Переведя дух, осторожно заглянул в образовавшуюся щель. Наконечник стрелы ему в глаз не смотрел, и хотя бы это уже радовало. Насколько бард мог судить, за стеной царил разгром не хуже местного. Картину дополняла попадавшая в поле зрения рука на полу. Айрел облегченно вздохнул: по крайней мере с одной проблемой он точно разобрался.
   Встав на ноги, он еще какое-то время бился с заклинившей дверью, пока перед глазами снова не заползали темные пятна, а в ушах не застрекотали миллионы далеких кузнечиков. Убедившись, что так у него ничего не получится, Айрел вернулся к своему матрасу. Вытянул его из-под навалившихся сверху досок, подтащил к стене, сел сверху, привалившись спиной к холодному камню. Активировав окимму, глубоко вздохнул и заиграл.
   С полной самоотдачей, выплескивая душу, не боясь быть услышанным и опознанным, упиваясь возможностью впервые за много недель просто делать любимое дело. В Табиде он, конечно, выступал явно лучше (сказывалось длительное отсутствие практики), зато вряд ли эмоциональнее. Бард исполнил и ни разу пока не звучавшую балладу о Майре Роттери, и "Кружево заката", и посвящение себе, хоть и без слов: пробовал петь, но голова инициативу не оценила, немедленно отозвавшись острой болью. Дверь трещала, плевалась щепками и стонала, но рассыпаться трухой, на что рассчитывал Айрел, не спешила - возможно, удерживали каменные тиски. Рука музыканта замерла над струнами. "А почему бы и нет?" - подумал он и заиграл "Лей Ханн".
   Не успел он закончить вступление, как стены его узилища мелко задрожали. Бард насторожился и принялся недоуменно оглядываться, пока его пальцы автоматически продолжали воспроизводить привычную мелодию.
   Вдруг завибрировал и потяжелел холодный воздух, затрещал хором агонизирующих жуков. Заискрился, запах железом. Взорвался.
   С ревом и грохотом рассыпалась каменная кладка. Зависнув на мгновенье на месте, прыснула прочь, будто сметенные со стола крошки. Надрывно застонала непокорная дверь, выгибаясь назад ревматической старухой, сминаясь сжатым в кулаке печеньем, а в следующий миг истаивая смытой волной песчаной фигурой. Взорвались вихрями щепок искореженные балки, вздыбились напольные плиты, будто силясь зарыться под землю, укрыться от истязающей их силы.
   И наступила тишина.
   Потрясенный, невредимый и совершенно не готовый к такому повороту событий Айрел сидел неподвижно, боясь пошевелиться, и недоуменно водил глазами вокруг себя, не вполне веря в произошедшее.
   - Оп-па, - сказал он спустя какое-то время, собравшись с мыслями.
   Боязливо поглядел на лютню. На всякий случай ее убрал. Медленно встав с матраса, осмотрелся. Вокруг простирались заснеженные просторы, украшенные разрозненными соснами и березами, да немножко руин, словно пострадавших от взрыва каких-то совсем уж огромных пороховых погребов.
   Холодный ветер быстро придал бодрости и навел некое подобие порядка в мыслях. Айрел счел, что можно уже перестать дивиться разрушениям, и занялся делом. Он разыскал под завалами тулупы похитителей, выбрал самый лучший: пальто на заячьем меху - штука довольно теплая, если нужно проехаться в карете, однако для длительного перехода по заснеженной местности вряд ли годящаяся. Также отхватил себе шапку из овчины - его собственная не то осталась в санях, не то потерялась где-то еще. Бард пошарил по карманам покойных в надежде найти медальон, поискал его на полу, вороша обломки. Безрезультатно - видимо, тот остался у нечитаемого киршийца Юргена, который в теории мог в любой момент вернуться. Плохо, очень-очень плохо.
  
   Айрел с трудом продирался вперед, по колено проваливаясь в свежий снег. Следы прошедшего здесь ранее похитителя, припорошенные, но всё равно хорошо различимые, немного упрощали путь и указывали направление. Бард в очередной раз споткнулся и упал. Сердце бешено колотилось, казалось, старательно пробивая себе дорогу наружу, а горло сводили спазмы, не дававшие толком глотать. Голова пульсировала сосущей болью, мешавшей зрению сфокусироваться и периодически набрасывавшей на глаза темную пелену. Шедший от тулупа запах мокрой овчины изводил нос образами старого барана, страдающего расстройством пищеварения. Музыкант зажмурился и уткнулся лицом в снег, надеясь, что холодные крупинки помогут хоть немного прийти в себя. Собственное дыхание, частое и сбивающееся, казалось оглушительным. Мех шапки лип к шее, царапая ее намерзшими льдинками.
   Айрел медленно перекатился на спину, раскинул руки и глубоко вздохнул, вперив в небо потерянный взгляд. Низкие тяжелые облака, грязно-белые со свинцовым подбрюшьем, затягивали его от горизонта до горизонта. Мутным светлым пятном маячило скрытое ими солнце.
   Айрел стер с лица налипший снег. С трудом встал, поднял из сугроба свалившуюся шапку, кое-как ее отряхнул и натянул на голову. Стиснув зубы, побрел дальше. На плечо опустилась снежинка, затем еще одна и еще. Бард безнадежно застонал, обреченно роняя на грудь подбородок. Развернувшись всем корпусом, поглядел назад, проверяя, как далеко отошел от места своего заточения. Руины наконец исчезли из вида, спрятавшись за холмами и деревьями.
   Вдалеке среди стволов, как случайно заметил музыкант, мелькнуло несколько серых тел. Ветер донес тихое грустное "Ву-у-у".
   Звонкое сочное "до" далеко разнеслось в зимнем воздухе, прозвучав предупреждением. Айрел еще какое-то время высматривал зверей, но те, похоже, намек поняли и больше не показывались. Бард пошел дальше.
   Пурга набирала обороты, засыпая следы, царапая лицо и мотая из стороны в сторону и без того с трудом державшегося на ногах человека. Прорываться сквозь снежные завалы становилось всё трудней и трудней, музыкант то и дело падал, выбиваясь из сил. Вдалеке послышался вой. Активировав окимму, бард на всякий случай ударил по струнам: возможно, волкам и не было до него никакого дела, но перестраховаться стоило.
   Вскоре след Юргена исчез совсем, оставив Айрела без путеводной нити. Тот в отчаянии повалился в снег и закрыл лицо ладонями, закусив губу, чтоб не разрыдаться от безнадежности. "Давиана Владычица, - пульсировало в его сознании, - смиренно прошу тебя о поддержке и помощи...Вверяю судьбу свою тебе..." Полежав несколько минут, коротко всхлипывая, Айрел убрал от головы руки. Широко раскрыв рот, вдохнул морозного воздуха полной грудью. Медленно его выпустил, наблюдая за верчением клубов пара. Хотелось есть, очень хотелось есть. Кусок хлеба, приконченный часа за четыре до этого, давно переварился и остался лишь приятным воспоминанием. Перекатившись на бок, бард заставил себя подняться. Побрел дальше. Теперь надеясь лишь на удачу.
   Снова раздался заунывный вой, уже ближе.
   - Да чтоб тебя! - сквозь сжатые зубы рыкнул музыкант, доставая лютню и сердито тренькая.
   Огляделся, ладонью прикрываясь от залепляющих глаза белых хлопьев. "Они ж в обе стороны ходят, волки-то. Могут как затащить человека в загробье, так и вывести из него", - вспомнил Айрел свой полусон-полубред. Снова провел по струнам: пессимистический вариант казался ему куда вероятнее. Прислушавшись и не найдя в свисте ветра ничего подозрительно, убрал окимму, утер текущий нос рукавом и поковылял дальше, стараясь игнорировать слабость и поразительно настойчивое в своем желании вырваться на волю сердце.
   Спустя несколько десятков шагов, впрочем, усталость оказалась сильней упрямства. Бард лежал на снегу, зарывшись в него лицом, вяло уговаривая себя встать еще раз. Организм, утомленный издевательствами, слушаться не желал. Душу затапливала тупая безнадежная тоска, пришедшая на смену деятельному отчаянию. К вою пурги вновь примешался еще один, животный. В этот раз совсем близко. С трудом откинувшись на спину, Айрел снова достал лютню: по крайней мере, не позволить съесть себя живьем он еще был способен. А с такого расстояния настырной зверюге гарантированно должен настать каюк.
   Сморгнув талый снег, бард судорожно вздохнул и заиграл. Грубые дубленые перчатки цеплялись за струны и соскальзывали с ладов, в небе неистово носились подхваченные ветром снежинки, тускло обозначало свое присутствие скрытое тучами солнце.
   - Смотрю, ты всё развлекаешься, - услышал Айрел знакомый голос.
   Замер, не веря своим ушам. Резко обернувшись, позабыв о не прощающей таких лихачеств головной боли, увидел Кеане. Вроде настоящего, на галлюцинацию не похожего, мрачного и замерзшего. Бард смотрел на него, боясь отвести взгляд, от облегчения не в силах вымолвить ни слова. Он бы в этот момент, пожалуй, даже на радостях его обнял, если б до оружейника не нужно было ползти несколько метров по глубокому снегу.
   - Так и будешь лежать или уже пойдем? - поежился салум, запихивая руки в карманы, нахохливаясь и шмыгая носом.
   Айрел обессилено уронил лютню. Проехав немного по снежному склону, она рассыпалась песком и растворилась в воздухе.
   - Тоже мне телохранитель, - всхлипнул бард, теряя остатки самообладания. - Голубя тебе на грудь, - глухо буркнул он, понимая, что сейчас разревется от избытка чувств и опозорится навеки. - Где ты был? Где, мать твою, ты был?! - Айрел сердито размазал по лицу предательские слезы, с раздражением думая, что ведет себя, как кисейная девица в беде.
   - Тебя искал, - огрызнулся Кеане, ощутимо подрагивая от холода: укороченный полушубок из стриженой овчины для длительных прогулок на свежем воздухе подходил плохо.
   - А где остальные? - Айрел, насколько позволяла одежда, повертел головой по сторонам, высматривая за снегопадом людские силуэты.
   - Не здесь.
   Музыкант внимательно посмотрел на салума. Непослушными пальцами развязал кушак, откинул борта тулупа, поворочавшись и поборовшись с рукавами, с него скатился.
   - Бери, - шмыгнув носом, указал на распластанную в сугробе одежку.
   Прежде бессильный мороз тут же прогнал по его взмокшей спине стаю боязливых мурашек. Пока Кеане, даже не думая скромничать и отказываться, спешно натягивал нагретый тулуп, Айрел несколько раз глубоко вздохнул, приводя расшатанные нервы в порядок.
   - Как ты меня нашел? - спросил он, убеждаясь, что взял себя в руки.
   - Услышал, - Кеане с наслаждением затянул на поясе кушак.
   - Спасибо волкам, - пробормотал бард, сидя в снегу.
   - Ну да, в каком-то смысле, - неопределенно пожал плечами салум. - Пошли, - приглашающе махнув головой, неспешно развернулся и, вспарывая ногами сугробы, зашагал прочь.
   - Знаешь, куда идти? - Айрел кое-как встал. Оказалось, что без тулупа это сделать куда проще.
   - Нет, и что? - оружейник остановился и обернулся. Ветер рвал и трепал его выбившуюся из-под шапки медную челку. - Предпочитаешь и дальше здесь сидеть?
  
   На березу они наткнулись где-то спустя полчаса. Искривленный неизвестно какими перипетиями ее деревянной жизни ствол склонялся над землей, почти касаясь скопившегося под ним снежного наноса. К этому времени Кеане, насмотревшись на еле плетущегося, постоянно падающего без сил спутника, окончательно утвердился во мнении, что им необходимо убежище хотя бы до окончания пурги.
   Перекинутый через изгиб березы тулуп полами стелился по поверхности снега, образовывая шалаш, ставший куда больше и просторнее, когда в сугробе под ним вырыли яму до самой земли, в процессе раскопок найдя старые сучья и ветки. Айрел не верил, что они загорятся, однако салум доказал, что в мире нет ничего невозможного. Особенно если сходить до ближайшей сосны за парой-тройкой сухих игольчатых лап.
   Костерок шипел и плевался искрами, без всякого аппетита питаясь сырой древесиной. Налипший на одежду и набившийся в сапоги снег таял, пропитывая ткань. В тесном пространстве воняло мокрой овцой и сгнившей прошлогодней листвой. Бард, скрестив ноги и облокотившись на них, сидел на сосновой подстилке, обессилено уронив голову на руки. Сама мысль о том, что где-то в достаточно близком будущем ему предстояло шевелиться, а то и вовсе куда-то идти, ввергала в пучины уныния.
   - Есть хочешь? - услышал он.
   Еще как хотел, потому заставил себя поднять взгляд и сфокусироваться.
   - Что это? - нахмурив брови, уставился на протянутую ему сырую освежеванную конечность какого-то некрупного зверя.
   - Заяц, - отозвался Кеане. - Утром поймал, - заметив задумчиво-брезгливое выражение лица собеседника, добавил. - Да, я ел сырое мясо, если тебе это так интересно. Не помню, чтоб у меня был большой выбор.
   Айрел молча взял заячью ногу. Секунду поразмыслив, сунул ее в пламя. Огонь вспыхнул и зашипел, распробовав жир. Салум, выудив откуда-то вторую лапу, последовал его примеру. Запахло горелым.
   - Смотри-ка, замолчали, - спустя какое-то время заметил музыкант, глядя на пургу сквозь широкую щель между пологом и возведенной для защиты от ветра снежной стеной. - Стоило одного убить...
   - Да никого ты не убил, - отозвался Кеане, подбрасывая в костер хворостину.
   - В смысле? На таком расстоянии ни у кого шансов выжить... - бард вдруг замолчал, озаренный догадкой. Пристально уставился на спутника. - Это ты, что ли, всё время завывал? - подозрительно поинтересовался он.
   - Не-ет, - протянул салум, отрицательно качая головой. - Начал после того как услышал, что ты на волчий вой откликаешься.
   Айрел вытащил из огня заячью ногу, придирчиво ее осмотрев, нашел прожарившийся кусочек и вцепился в него зубами. За часы пути он наглотался снега на всю оставшуюся жизнь вперед, так что пить пока не хотелось.
   - Так где остальные-то? - глухо повторил бард свой вопрос, с усилием срывая мясо с кости.
   - Когда сани поехали, мы подумали, что кучер просто решил вывезти их из зоны боя. Потом, правда, его заметили лежащим в снегу... - Кеане замолк, задумчиво обгрызая с полусырого окорочка подрумянившийся край. - Я-то сразу побежал догонять и, возможно, успел бы, если б меня один из нападавших с ног не сшиб - сильный был, зараза, повозиться пришлось, - оружейник отковырял от стены белую холодную горсть, всосал ее губами, стараясь не касаться зубов.
   - Зачем вообще из саней вылез? - немного сварливо буркнул Айрел.
   - Я понятия не имею, как у телохранителей принято вести себя в таких ситуациях, - проглотив растаявший во рту снег, ответил Кеане. - Зато точно знаю, что на открытом пространстве действую куда эффективнее, чем в тесном замкнутом, где ни развернуться, ни толком уклониться. Потому я вышел.
   Он замолчал, ожидая комментариев или вопросов. Айрел, немного дуясь, сунул мясо обратно в огонь, ничего не сказав.
   - Прочие без приказа главы отряда не имели права ничего предпринимать, а тот как раз ускакал в противоположную сторону кому-то на подмогу, - салум вернулся к прерванному рассказу. - Кейран, кстати, как узнал, что сани с тобой угнали, хотел сразу в погоню нестись. Вот только безопасность наследника клана для охраны оказалась абсолютным приоритетом. Тащить его с собой - подвергать риску, а тут половина отряда ранена, боеспособность понижена, о разделении на две группы командир и слышать не хочет... - Кеане свесил заячью ногу над разгоревшимся костром. - В общем, когда я уходил, Кейран орал и требовал, а ему отвечали, что подчиняются лишь приказам главы рода.
   Айрел поежился - поддувало сквозь оставленную для воздуха щель под навесом. Насквозь сырая одежда липла к телу, и надежд на то, что она успеет просохнуть до окончания привала, он не питал.
   - В итоге он как-то смог настоять на своем, так что до саней мы добрались почти одновременно. Их бросили минутах в десяти пути от места нападения. Лошадей выпрягли, зерно по снегу разбросали, так что к нашему прибытию там вокруг всё было копытами истоптано. Опять же пурга, темнело быстро... Следов не видать. Короче, командир отряда затолкал Кейрана в сани и велел выдвигаться домой, слышать не желая о прочесывании местности. Пообещал поисковую партию выслать сразу же по возвращении в Шессу. До нее там часов десять ехать оставалось.
   - А ты следы нашел, - Айрел расправил плечи и осторожно размял шею - затек сидеть, согнувшись под низким навесом.
   - Я ищу лучше, - Кеане снова вцепился зубами в мясо. - Ну и вот, - пробурчал он с набитым ртом. - Шел я по ним, шел, пока метель их совсем не замела. А там уж наобум по округе блуждать пришлось.
   - Замерз, наверное, до полусмерти, - Айрел почувствовал себя немного виноватым.
   - Ну... - салум задумался. - Одна заячья шкурка у меня уже была. Еще несколько и я бы смог сшить себе шубу.
   Бард усмехнулся, сдвинул шапку со вспотевшего лба на затылок.
   - А нитки? - стряхнул с плеча шлепнувшуюся сверху снежную кашу.
   - С этим как раз проблема, но, полагаю, я бы как-нибудь выкрутился.
   Айрел недоверчиво посмотрел на совершенно невозмутимого собеседника, гадая, говорил ли он серьезно или шутил. Уточнять не стал.
   - Спасибо, - сказал он вместо этого. - Словами не передать насколько огромное.
   - Попробуй передать чем-нибудь материальным, - подсказал Кеане.
   - Боюсь, для яблок сейчас не сезон, - с показной горечью вздохнул Айрел.
   - Ничего, я подожду, - великодушно дал отсрочку салум.
   Свободной рукой вытащил из-за пазухи и принялся торжественно разворачивать бумажный сверток.
   - Что это? - мельком глянул бард, проверяя степень готовности мяса.
   - Пастила. В Дрейте нашел.
   - Пфф... - усмехнулся Айрел, отталкивая навалившийся ему на голову полог. - Это называется "украл". Можно? - его ладонь вопросительно зависла над открытым кульком.
   - Еще чего, - Кеане демонстративно отправил в рот тонкую коричневую пластинку.
   - И почему я сомневался? - вздохнул бард, роняя руку себе на колено.
   Меланхолично пожевал слегка обуглившуюся заячью ногу.
   - Зачем тогда давиться сырым мясом, если у тебя с собой половина дрейтских погребов? - буркнул он, здорово льстя небольшому свертку.
   - Вот когда сам двенадцать часов в буран и мороз по колено в снегу побегаешь, даже примерно не представляя, сколько еще придется этим заниматься, тогда и обсудим этот вопрос, - Кеане сунул в рот сразу пару кислых, пахнущих яблоками пластинок.
   Айрел представил себе мытарства оружейника, не догадываясь, что примерно половину заявленного времени тот проспал под раскидистыми и густыми нижними ветвями гостеприимной сосны. Вспомнил свою трехчасовую "прогулку". Возблагоговел.
   - А я зато узнал об окимме кое-что интересное, - заявил он словно между прочим.
   Сделав вид, что сказал всё, что хотел, вернулся к трапезе, принявшись неспешно и вдумчиво обгладывать косточку.
   Кеане замер, не дожевав, и внимательно посмотрел на собеседника. Несколькими часами ранее он слышал какой-то грохот - благодаря ему и выбрал направление поисков. Бард прикидывался, что обращенный на него взгляд, пристальный и требовательный, не замечает. Убедившись, что пояснять слова музыкант не торопился, Кеане вздохнул и толкнул в его сторону раскрытый сверток.
   - Это видеть нужно было, - Айрел тут же обрел разговорчивость. - Жаль показать не могу, - раскусил трофейную пастилку и принялся в красках живописать случившееся.
   Когда у спутников над головой внезапно исчезла крыша, он как раз жестами пытался изобразить мощность взрыва. Кеане, среагировав мгновенно, за какую-то секунду умудрился запрыгнуть на березу и приготовиться к бою, но разглядев на окруживших дерево людях синие плащи Роттери, расслабился.
   - Соскучился? - из-за спин воинов вышла запорошенная снегом девушка в мохнатой лисьей шапке и распашном черничного цвета тулупчике, надетом поверх крытой сукном шубы.
   - Майра?! - со смесью недоверия и радости воскликнул бард, роняя изо рта надкусанную яблочную пластинку.
   - Смотрю, вы тут хорошо устроились, - эсса с усмешкой поглядела на зажатый в руке Айрела обкусанный окорочок.
   - Мы не слышали, как вы подошли, - музыкант с трудом расплел затекшие ноги и, придерживаясь за стенку, встал.
   - Конечно, - пожала плечами Майра Роттери, - Мы же подкрадывались, - реабилитировала она, как подумалось барду, его опозоренный слух. - А то мало ли кто мог здесь сидеть.
   Айрел, приняв предложенную кем-то из воинов руку, кое-как выбрался из ямы. Тут же почувствовал холод: сырая одежда и впрямь не высохла.
   - Саэ Орвелл назначил тебя главой поисковой группы? - недоверчиво поинтересовался он, бросая недоеденные заячьи останки в затрепетавший под порывами ветра костер.
   - Не помню, чтоб у него спрашивала, - Майра затолкала под шапку выбившиеся пряди волос. - Может быть, он еще даже не заметил, что меня нет в замке.
   Айрел с трудом поборол порыв крепко обнять и расцеловать эссу: побоялся реакции.
   - Я прощаю тебе солдатиков, - вздохнул он, глядя на Майру Роттери с таким обожанием, что всем присутствующим стало немного неловко.
  
   4.
   Вопреки всем усилиям, принимаемым для сохранения в Кирше традиционного общественного строя, за последние четыреста лет клановая система подверглась серьезным изменениям. Часть родов исчезла, распалась или слилась с другими; оставшиеся несколько обмельчали. Многие люди, переезжая из своих исконных мест в города, теряли связь с родичами, создавали собственные семьи, брали новые фамилии. Та же Шесса более чем на треть состояла из таких "отщепенцев" и их потомков, а также инородцев, чьи предки некогда остались в Кирше по той или иной причине.
   Клан Роттери теперь состоял из ста шестидесяти семи кровных родственников, не считая слуг и попросивших защиты иностранцев, также формально в него входящих. Его узкий круг составляли двадцать из них: саэ Орвелл с женой и четырьмя детьми, да его братья с семьями. Под их контролем находилось три города, более десятка деревень, несколько отдельных крепостей с усадьбами и семнадцать мелких родов. На то, чтоб мобилизовать всех этих людей, даже проживающих в самых отдаленных концах страны, потребовалось бы не больше двух недель. Трех, если сделать скидку на погоду. От рассылки голубей-вестников саэ Орвелла удерживало лишь то, что он не был до конца уверен, кто его враг.
   Раненый похититель, уговаривавший подельника бежать на родину, заблуждался - в бою выжил не он один. Двоих нападавших воины Роттери тогда захватили живьем и привезли с собой в Шессу. Впрочем, по итогам допроса их всё равно пришлось хоронить - атаку своей кареты, тем более с эсом внутри, не простил бы ни один из великих родов. Еще какие-то сто лет назад за такое бы перебили всю семью наглеца, а то и выжгли его деревню. В этот раз подобное в любом случае осуществить бы не удалось - оба пленника были кендрийцами. По их словам, прибыли они с товарищами в Кирш недавно, решив, что в нынешней неразберихе работа для них здесь точно найдется. Заказчика нападения они никогда не видели и понятия не имели, кто это мог быть: с ним общался один лишь Юрген - кто-то из местных, с кем они вели дела, и о ком, как водится, ничего толком не знали. Единственная ценная информация, которую удалось от них получить, касалась местонахождения похищенного "княжича", однако когда саэ Орвелл хотел выслать по указанному адресу поисковую группу, выяснилось, что его дочь уже давно это сделала, не дожидаясь точных сведений. Не вернись эсса Майра домой с победой, ее ждала бы знатная головомойка.
  

***

   Крупный упитанный хорек, стоя на задник лапах, грыз прутья клетки, пытался просунуть между ними пасть, нетерпеливо подергивал хвостом, скользил когтями по металлу. Хомяк, уныло забившись в угол, равнодушно следил за мельканием зубов в опасной от себя близости, не то смирившись с участью, не то пребывая в уверенности, что хищнику до него всё равно не добраться. Кеане, отправившийся проверять питомца первым делом по возвращении в Шессу, какое-то время тоже просто многозначительно смотрел на лоснящуюся меховую спину, рассчитывая, что зверь, почуяв человека, испугается и убежит. Безрезультатно.
   Спустя несколько секунд дверь распахнулась, и в коридор, беспомощно дергая в воздухе лапами, вылетел хорь. Шлепнувшись на пол, он подпрыгнул, испуганно распушил хвост, навонял и стремглав бросился прочь. Выглянувший следом салум проводил животное мрачным взглядом. Твердо решил точно таким же наградить при встрече и Тришу: заботу о хомяке перед отъездом он доверил ей.
   О чем-то задумавшись, оружейник нахмурился, приложил ладонь ко лбу, прислушался к ощущениям. Убедившись, что опасения его подтвердились, раздраженно закатил глаза и со вздохом привалился плечом к косяку.
  
   Впрочем, Кеане не единственный вернулся в Шессу с подорванным здоровьем. В этом вопросе Айрел его далеко обошел: помимо простуды ему предстояло лечить еще и сотрясение мозга. Несильное - замковый лекарь, прописав строгий постельный режим и каких-то укрепляющих травок, уверял, что за пару недель оно пройдет само. Увидев скепсис на лице пациента, предложил кровопускание, столь любимое ламарской медициной, однако Айрел отказался, сочтя, что потерял уже достаточно крови, а целебного эффекта так и не заметил.
   Пока взволнованная Триша носилась меж двумя больными с травяными настоями, компрессами и горячим молоком, саэ Орвелл пребывал в ярости.
   - Я прищучу этого ублюдка! - кричал он за дверьми кабинета, строча гневное письмо Ригилу Карза, перемежая угрозы с обвинениями.
   Ничто в рассказе барда не указывало на хозяина Дрейта, однако у Роттери было свое мнение на этот счет.
   Айрел, осознав, почему глава клана так настаивал на том, чтоб он научился владеть мечом, был не только готов возобновить тренировки, но и серьезно планировал попросить об увеличении их числа и продолжительности, как только разрешит лекарь.
   Поисковая группа, несмотря на самоуправство эссы всё же высланная по добытому адресу, вернулась через день. Руины здания, по предположению саэ Орвелла одного из убежищ разогнанных шинитов, они нашли. Рассказ барда о том, что оно само обрушилось от старости, плохо вязался с описанным в докладе зрелищем разметанных по всей округе камней, но объяснение лучше никому в голову всё равно не пришло.
  

***

   Ригил Карза, получив гневное письмо от саэ Орвелла, был, мягко говоря, удивлен. В Шессу немедленно полетел голубь с заверениями, что хозяин Дрейта не имеет к произошедшему ни малейшего отношения.
   - Может быть, Роттери сами это подстроили? - предположил кел Мэрдис, лениво наблюдая за хмурым дядей, аккуратно меряющим шагами периметр ковра.
   Носок к пятке, носок к пятке, стараясь не выходить за линию орнамента, по самому краю. Саэ Ригил так делал лишь в моменты особого умственного напряжения.
   - Только не саэ Орвелл, - отрицательно тряхнул он головой. - Разве что у него завелся вредитель, действующий исподтишка.
   Йомар Карза, за столом в углу игравший с братьями в карты, боязливо покосился на отца. Латунный медальон с гравировкой жег ему карман.
   - Оный определенно существует. Осталось лишь выяснить в каком из кланов, - саэ Ригил остановился и недовольно уставился себе под ноги - до края ковра оставалось слишком мало места, чтоб поместилась стопа целиком.
   Эс Йомар торопливо отвел взгляд, сделав вид, что полностью поглощен игрой. Совсем недавно ему казалось, что его план очень неплох: "Кадар" оказывается в распоряжении Карза, Роттери остаются с носом, отец доволен и горд...
   - Мэрдис, ты мне нужен в Шессе, - глава рода внимательно посмотрел на племянника. - Кто-то должен постоянно там находиться: короткие визиты ничего не решают.
   Его собеседник вздохнул и задумался, не спеша соглашаться.
   - Отец, давай я поеду, - осторожно предложил эс Йомар, нервно облизнув губы.
   Саэ Ригил, проигнорировав обращение, продолжал пристально глядеть на кела Мэрдиса.
   - Я как раз свободен... - снова попытался его сын, еще менее уверенно.
   - Ладно, - вздохнул Мэрдис Карза, словно тоже не замечая кузена. - Неотложных дел у меня всё равно сейчас нет.
  

***

   Постельный режим утомил Айрела уже за неделю. Лишенный возможности действовать, он изнывал от безделья, разбавленного периодическими приступами беспокойства, угрызений совести или хандры. Мысли об утраченном медальоне лишали покоя днем и преследовали в кошмарах ночью. Опасения, что кто-то поймет его назначение, мешались со страхом за свою душу: без латунного кругляка на шее бард чувствовал себя беспомощным и уязвимым перед лицом божественного гнева. Триша, как могла, его успокаивала, уверяя, что незаметно вышитое с изнанки одежды имя тоже прекрасно работает, обещала взяться за иголку с ниткой и нанести его на каждую Айрелову рубаху. Это даже почти успокаивало.
   Барда регулярно заходил проведать кто-нибудь из Роттери, Лайдли нет-нет да мелькал на горизонте, далеко в комнату, впрочем, не заходя, ссылаясь на нежелание заразиться самому; ежедневно навещал лекарь. Триша разрывалась между уходом за больными, замковой библиотекой и заведением всё новых знакомств, потому большую часть времени Айрел с Кеане проводили в обществе друг друга, как в старые добрые времена. Салум, и без того не ахти какой собеседник, заболев, предпочел вообще отмалчиваться. Лишь глухо кашлял из-под тяжелого набитого стриженой овечьей шерстью одеяла. Барда это полностью устраивало - настроения болтать всё равно не было. И предложение перевести Кеане на время болезни из "княжьих" личных покоев в общий лазарет он решительно отверг: присутствие рядом оружейника, даже ослабленного хворью, внушало уверенность и чувство защищенности, как ничто другое.
   К концу этой недели пришло письмо от Найны Говерал, откуда-то узнавшей о происшествии - похоже, известие о постигшей "княжича" беде заставило ее сменить гнев на милость. Эсса ужасалась ситуации, беспокоилась о здоровье адресата, использовала множество эпитетов и в огромном количестве ставила восклицательные знаки. Текст заканчивался стихом ее собственного сочинения, посредственным и довольно банальным - Айрела так и тянуло взять карандаш и поправить в нескольких местах рифму. В конверте лежал расплющенный в толстой книге сухой цветочек.
   Отложив благоухающую духами бумагу, бард покосился на Кеане. Тот уже час как отжимался от пола с таким видом, словно делал тому одолжение - последнюю пару дней оружейник посвящал физической подготовке куда больше времени, чем прежде. Возможно, его подтолкнули к этому произошедшие события, возможно, ему просто надоело лежать без дела.
   Айрел это полностью одобрял: зрелище оттачивающего свою и без того отличную физическую форму Кеане действовало на него успокаивающе.
   - А стоя можешь? - поинтересовался он от скуки, придя к выводу, что оружейник мог еще долго так отжиматься.
   Салум не ответил. На секунду остановившись, подобрался и оттолкнулся ногами от пола. Встал на руки. Восстановив равновесие, вернулся к прерванному занятию. Айрел наблюдал со смесью зависти и восхищения. "И ведь не скажешь, что еще вчера только с температурой валялся", - подумал он, поглядывая на подрагивающие от натуги локти.
   - А на одной? - не сдержался бард.
   Кеане наградил его долгим мрачным взглядом из-под свесившейся кудрявой челки. Чуть помедлив, осторожно перенес вес на правую руку и, опасно балансируя, медленно оторвал левую от ковра.
   Открылась дверь, пропуская волну холодного воздуха и непривычно взволнованную Тришу. Торопливо закрыв за собой, девушка прижалась спиной к оббитой тканью стене и, послав Айрелу растерянный взгляд, выдохнула:
   - Мэрдис Карза здесь.
   Повисло молчание. Кеане перекатился через спину и в ожидании продолжения рассказа уселся на ковре, скрестив перед собой ноги.
   - Что?! - потрясенно переспросил Айрел.
   О том, что в последние дни переписка Роттери с Карза была особенно активной, они знали: Триша умудрилась подружиться с одним из смотрителей голубятни. Вот только в содержание этих писем их никто посвятить и не подумал. Внезапное прибытие гостя явилось для них сюрпризом, причем нельзя сказать, что приятным: они к такому повороту событий не готовились.
   - Он хочет с тобой поговорить, - девушка стащила с кушетки скомканный плед.
   - О чем? - бард почувствовал легкую панику.
   Триша нервно пожала плечами.
   - Сказать, что ты пока слишком слаб? - предложила она, набрасывая одеяло Кеане на плечи. - Еще целую неделю имеешь все основания отказываться от любых встреч.
   - Подожди, - Айрел обхватил голову руками и задумался.
   В мыслях царил полный раздрай. Барду и в голову не приходило, что вновь пересечься с недругом удастся уже так скоро; он понятия не имел, как ему себя вести в этой ситуации. Кеане, почти смирившийся с попытками Триши следить за его здоровьем, пересел с ковра на свою постель: на полу и впрямь дуло.
   - Зови его, - решил, наконец, музыкант.
  
   Разговор вышел кратким. Кел Мэрдис держался сдержанно и почтительно, заверял, что его клан не имеет к произошедшему отношения, от имени своего дяди обещал непременно найти и покарать истинных виновников. Айрел, возлежа на подушках, отвечал, что ни секунды не подозревал Карза.
   Происходящее казалось ему не вполне реальным: враг, до которого он так мечтал добраться, стоял перед ним, желал ему скорейшего выздоровления и чуть ли не клялся в вечной дружбе. Немного кружилась голова, в ушах стучала кровь.
   - Ну и как мне теперь быть? - беспомощно думал Айрел, заставляя себя улыбаться.
  
   - Роттери его избегают, - сообщила через пару дней Триша, к этому времени успевшая перезнакомиться чуть ли не со всей челядью замка, а потому бывшая в курсе большинства последних сплетен.
   Саэ Орвелл, держась с Мэрдисом Карза преувеличенно вежливо, раз выслушав, больше говорить с ним не стремился. Под предлогом неотложных дел пропускал общие трапезы и иначе старался свести к минимуму возможность общения: по его мнению, такие важные вопросы должно было решать с саэ Ригилом лично, а не с одним из его младших родственников. Эс Кейран делал то же самое, разве что в отличие от отца не утруждал себя придумыванием оправданий своему отсутствию за столом. Эсса Майра и вовсе не сочла нужным поприветствовать гостя или хоть как-то обозначить, что ей известно о его присутствии. Роттери вели себя потрясающе негостеприимно.
   По-прежнему считавшие, что за нападением на карету стоял глава рода Карза, словам его племянника они не верили, однако доказательствами своей правоты не располагали. Келу Мэрдису дозволили остаться в Шессе по единственной причине: беспокойство за судьбу любимого родича, находящегося на "вражеской территории", заставило бы Ригила Карза трижды подумать перед тем, как совершить какую-нибудь направленную против Роттери пакость. Гость это, похоже, понимал.
   Айрел знал, что должен чувствовать Мэрдис Карза - слишком хорошо помнил дни, проведенные в имении Валфридов: невозможность расслабиться, ощущение следящих за каждым твоим шагом глаз, всё накапливающееся раздражение, досаду, обиду, скуку. При этом если у него в свое время были Кеане с Тришей, то врагу, по сути, оставалась лишь компания собственных слуг и стражей, сопровождавших его в путешествии. А мошенница выяснила, что с ними кел Мэрдис не общался: вероятно, считал их людьми слишком не своего круга. По ее мнению, полностью разделяемому бардом, такое положение вещей не могло не задевать человека, известного своим самолюбием. Вряд ли он когда прежде сталкивался с подобным пренебрежением, вряд ли его когда прежде столь открыто игнорировали.
   - Попроси Лайдли, чтоб он тоже старался не попадаться ему на глаза, - задумчиво велел Айрел, поправляя за спиной сбившуюся подушку.
   Потянувшись и осторожно размяв шею, вернулся к чтению "Значения символики в культуре Кирша" - книги, принесенной ему лично саэ Орвеллом, судя по всему, решившим плотно взяться за княжеское воспитание.
   Бард, наконец, придумал, как ему быть.
  

***

   Мэрдис Карза провел в Шессе уже три дня, и четвертый, похоже, грозил ничем не отличаться от предыдущих. В отсутствие более интересных занятий мужчина тоже читал. Что именно - не смог бы сказать и он сам: слова ползали перед глазами, не задерживаясь в сознании. Наблюдатель же, присутствуй таковой в комнате, счел бы гостя замка спокойным, умиротворенным и расслабленным: тот неплохо умел контролировать проявление своих эмоций.
   Поймав себя на том, что уже раз в пятнадцатый проглядывает один и тот же абзац, но по-прежнему не знает, о чем он, кел Мэрдис раздраженно вздохнул и захлопнул книгу, позволяя обуревавшим его чувствам проступить сквозь маску показной сдержанности.
   В дверь постучали.
   - Добрый день, кел Мэрдис. Вы сейчас не заняты?
   Мэрдис Карза недоуменно посмотрел на стоявшего в дверях его комнаты Айрела. В теплом халате поверх домашней одежды и войлочных туфлях, бледный и немного растрепанный, тот придерживался за косяк, чтоб не шататься от слабости, и лучился дружелюбием.
   - Добрый день. А что вы хотели? - подозрительно уточнил дворянин, откладывая книгу в сторону.
   - Я подумал, что, возможно, вы смогли бы составить мне компанию, - легкомысленно пожал плечами бард.
  
   - Вы уверены, что вам уже можно вставать? - с сомнением протянул Мэрдис Карза, опускаясь в кресло.
   На столике, разделявшим их с Айрелом, стояла пара кубков, керамическая бутыль шесской рябинной наливки и кувшин с чем-то зеленым и зловонным.
   - Ну, согласно предписанию лекаря, мне еще несколько дней не стоит покидать постели, - небрежно взмахнул рукой бард, показывая, что такие мелочи для него значения не имеют. - Однако, уверяю, я уже чувствую себя вполне здоровым для того, чтоб, наконец, проявить должное гостеприимство.
   - Да что вы, право. Не стоило, - вяло возразил кел Мэрдис.
   - Нет и нет! - Айрел откинулся на спинку кресла, сложив руки на подлокотники. - Из-за меня вы отвлеклись от своих дел, проделали такой путь. С моей стороны было б непростительным и дольше оставлять вас без внимания. Никакая болезнь такое не оправдывает.
   Мэрдис Карза, похоже, эту точку зрения одобрял, а в сложившейся ситуации даже ценил. "Княжич", ранее воспринимавшийся лишь с точки зрения того, какую пользу из него можно извлечь, вдруг начал вызывать у дворянина что-то типа легкой симпатии. Кел Мэрдис откупорил бутыль и вопросительно глянул на собеседника.
   - Я бы с радостью, но боюсь, лекарь строжайше запретил мне еще некоторое время пить алкоголь, - вздохнул Айрел, с сожалением качая головой. - Так что мне придется давиться вот этим, - с усилием оторвал от столешницы пованивающий болотом кувшин.
   - В таком случае, я тоже воздержусь, - кел Мэрдис решительно поставил бутыль на место: старался не пить в трезвом обществе, особенно если тому не вполне доверял. - Из солидарности, так сказать.
   Бард равнодушно пожал плечами.
   - Могу поделиться этим чудесным отваром, - проговорил он, наливая себе в кубок мутно-зеленую жидкость. - По словам лекаря, укрепляет здоровье, исцеляет все возможные хвори и придает сил. Не желаете?
   Мэрдис Карза поглядел на кувшин с нескрываемым сомнением, но, поколебавшись, нехотя кивнул. Внимательно проследив за наполнением чаши, взял ее в руки и, стараясь держаться невозмутимо, сделал большой глоток. Айрел злорадно отметил гримасу отвращения, на мгновенье скривившую лицо недруга, выступившие в уголках глаз слезы.
   Это было самое мерзкое пойло из всех, что барду приходилось принимать в последние полторы недели, да и, пожалуй, в жизни. Его хотелось немедленно выблевать вместе с собственным желудком, оно скручивало внутренности в агонизирующий клубок и еще долго сводило рот терпкой тошнотворной горечью. Не раз Айрел подавлял малодушное желание умолить Кеане выпить целебное зелье вместо него или незаметно выплеснуть оное в окно.
   Кел Мэрдис почти тут же взял себя в руки. Демонстрируя редкую силу воли, залпом влил в себя оставшееся в кубке содержимое, почти даже не поморщившись.
   - Еще? - невинно предложил бард, вопросительно поднимая свой кувшин.
   Собеседник, выглядя несколько несчастно, покачал головой. Колеблясь лишь мгновение, взял бутыль рябиновки, щедро плеснул ее себе в опустевшую чашу, решительно выпил, чтоб перебить вкус лекарства. Айрел мысленно возликовал.
   - Редкая дрянь, да? - понимающе улыбнулся он, включая всё свое обаяние.
   Мэрдис Карза, не удержавшись от ответной усмешки, согласно кивнул.
  
   Постепенно разговор набрал обороты: уязвленный грубостью Роттери дворянин оказался не прочь провести время с человеком, как ему казалось, относящимся к нему с должным почтением.
   Айрел сказал пару-тройку наивных глупостей, вызвавших у кела Мэрдиса снисходительную усмешку: тому, похоже, очень нравилось чувствовать себя умнее собеседников. Бард, достигший впечатляющего мастерства в искусстве изображения безобидного дурачка, решил вовсю использовать этот свой навык. Он интересовался мнением собеседника по множеству вопросов, почтительно внимал ответам, не уставая восторгаться его осведомленности и мудрости. "Хитрый и самовлюбленный", - вспомнил бард данную Тришей характеристику гостя. Интересно, какое из качеств окажется сильней?
   Кел Мэрдис, поначалу довольно сдержанный и немногословный, постепенно становился всё разговорчивей. Всего спустя полчаса он уже изливал на благодатного слушателя пространные речи о политике, философии, природе человека и его месте в мире.
   - Люди - довольно забавные создания, - вещал он с видом умудренного опытом учителя. - В основном они совершенно глупы, не способны мыслить разумно. Готовы поверить в любую чушь. Они хотят быть обманутыми.
   - Я могу убить тебя прямо сейчас, - с удовольствием думал Айрел, покачивая ногой. Он почти ощущал в руках вес черной лютни, почти чувствовал подушечками пальцев прикосновение ее тугих алых струн. - Я могу убить тебя прямо сейчас.
   - Например, - Мэрдис Карза, не догадываясь о коварных мыслях собеседника, выразительно вскинул указательный палец. - Я буквально несколько дней назад вернулся из Кендрии. У них там сейчас какой-то малолетний мошенник объявил себя святым, изгоняющим темные миазмы своим пением, - сразу поняв, о ком идет речь, Айрел напрягся, отвлекся от занимавших его дум. - Так вы бы видели, какой он пользуется популярностью в народе.
   - Я слышал о нем, когда был в Вельбре, - с показным равнодушием произнес бард, теребя курчавый ворс устилавшей кресло овечьей шкуры. - Как, кстати, церковь смотрит на его деятельность? - изобразил не более чем праздный интерес.
   - Сквозь пальцы, я бы сказал, - кел Мэрдис повозился на месте, устраиваясь удобней. - Возможно, не призывай малец свою публику как можно чаще ходить в храмы, реакция была бы другой, - многозначительно улыбнулся.
   - Удивительно, - Айрел недоверчиво покачал головой.
   - Почему бы? - усмехнулся дворянин. - После каждого его выступления объемы пожертвований увеличиваются чуть ли не вдвое. С какой стати жрецам ему мешать? Они даже приносят адресованные ему письма.
   - В смысле? - бард вопросительно вздернул бровь.
   Собеседник равнодушно пожал плечами. Медленно осушил свой кубок, поставил его на столик.
   - Ему, я слышал, даже пишут из других городов, - Мэрдис Карза мимоходом поправил на левом запястье некогда парный клепаный браслет - свидетельство вдовства. - Вроде как просят помянуть в молитвах или что-то подобное. Причем шлют всё обычно на адрес главного храма Вельбры с пометкой "для отрока" - видимо, не знают, где искать его самого.
   - И жрецы правда отдают ему эти письма? - Айрел вопросительно кивнул на несколько опустевшую бутылку.
   - Ну а зачем они им? - кел Мэрдис согласно кивнул, пододвигая свой кубок. - Будь внутри деньги, естественно, оставляли бы себе. А с какой стати молиться за кого-то бесплатно?
   - Могли бы просто выбрасывать, - предположил Айрел, наливая гостю чуть ли не до краев в надежде, что алкоголь окончательно развяжет ему язык.
   Кел Мэрдис задумался. Похоже, с этим он был согласен.
   - Да кто разберет, что у них в головах творится, - заключил он в итоге. - Носят себе и носят.
   Поняв, что эта тема закрыта, бард решил, наконец, перейти к той, ради которой беседа и затевалась.
   - Кстати, раз уж мы заговорили о Кендрии, - начал он, мелкими глотками цедя свой травяной отвар. - Когда я там жил, мой покровитель часто покупал вещи у торговой компании Карза, всегда очень хвалил качество вашей продукции. По его словам, тканей лучше он никогда не встречал.
   Кел Мэрдис картинно склонил голову, принимая похвалу.
   - Я слышал, под вашим руководством торговый дом Карза просто расцвел, - продолжал Айрел самым восторженным тоном, какой дозволялось иметь претенденту на престол. - Поразительно! Такие потрясающие результаты за столь короткий срок! По словам моего покровителя, лишь человек невероятных организаторских талантов мог осуществить что-то подобное.
   - Ну... Не стану напрасно скромничать, - кел Мэрдис самодовольно усмехнулся.
   - Я так понимаю, следующим главой рода станете вы? - Айрел снизил градус восторга и добавил тону серьезности.
   - Маловероятно, - его собеседник отрешенно покачал головой. - У саэ Ригила столько прекрасных сыновей. Наверняка титул перейдет к кому-то из них.
   Наигранно кроткий взгляд Мэрдиса Карза барда не обманул: дворянин, похоже, не сомневался, что в итоге клан достанется ему, родичей за серьезных конкурентов не считая.
   - По мне так ваше главенство над Карза неизбежно, - пожал плечами Айрел, откидываясь на спинку кресла. - Вряд ли кто-то сможет справиться с этой обязанностью лучше вас.
   Подумав, что достаточно расположил к себе собеседника, музыкант решил перейти в наступление.
   - Кел Мэрдис, - сцепив руки в замок, он твердо поглядел недругу в глаза. - Мне, как человеку, которому однажды предстоит управлять страной, нужен ваш совет.
   - По какому поводу? - благодушно улыбнулся Мэрдис Карза.
   - Просто совет опытного и мудрого правителя своему молодому глупому коллеге. Пока еще глупому коллеге, - поправился Айрел, сделав ударение на первое слово. - Скажем так, на все случаи жизни.
   - Вроде как ключ к успеху? - снисходительно усмехнулся дворянин.
   - Не обязательно ключ. Мне хватит и фонаря, что осветит к нему путь, - ляпнул бард, тут же об этом жалея: фраза прозвучала уж слишком напыщенно.
   Мэрдиса Карза она, похоже, развеселила. Айрел глядел на похмыкивающего в кубок собеседника твердо и серьезно, делая вид, что не понимает причин такой реакции.
   - Я пойму, если вы не захотите обсуждать со мной ваши дела в Кирше, - словно вдруг спохватившись, заверил он. - Потому можно на каком-нибудь отвлеченном примере. Скажем, как вам удалось добиться столь фантастических результатов в Кендрии? В этом вопросе мне уж точно нет никакого резона ущемлять ваши интересы, даже когда я стану великим князем.
   Кел Мэрдис неторопливо допил. Вертя в пальцах опустевший кубок, задумчиво воззрился на собеседника, будто решая, удостоить того ответа или обойдется.
   - Порой бывает полезным поддерживать давние знакомства, - проговорил, наконец, он. - Даже со скромными и небогатыми дворянами, на первый взгляд совершенно бесполезными. Некоторые из них, как показывает жизнь, способны на самые удивительные поступки. К примеру, взять в жены родную сестру супруги одного ва-а-ажного придворного, - Мэрдис Карза многозначительно ухмыльнулся.
  
   До позднего вечера Триша листала "Дворян Кендрии, Ламара и Кирша", изучая генеалогические древа, делая выписки и сравнивая фамилии. Выкраденная из библиотеки книга была выпущена одиннадцать лет назад, потому существовал неплохой шанс отыскать этих сестер: к тому времени, как у ткацких мануфактур начались трудности, они обе уже должны были состоять в браке.
   Предки нынешнего короля раздавали титулы направо и налево, потому дворян в Кендрии было предостаточно, хоть многие из них и не имели за душой ничего, кроме герба. Трише повезло, что жена гединорского мэра знала о проживании сообщника Мэрдиса Карза в Гармангахисе: это всё-таки здорово сузило круг поисков.
   Айрел, скрестив на груди руки, валялся в постели, бессмысленно пялясь в пустоту. Снова болела голова, не сильно, но неприятно - оказалось, разговор с врагом заставил его поволноваться куда сильней, чем бард ожидал. Мысли о навеваемом уютной темнотой приспущенного балдахина сне, довольно желанном, надо сказать, он решительно гнал: ждал результатов Тришиных изысканий. На краю кровати дремал свернувшийся клубком приблудный хорек в ошейнике.
   Кеане снова отжимался: больше ему делать было нечего.
   Воины Роттери, прежде не обращавшие на салума внимания, увидев оного в бою, вдруг воспылали уважением и дружелюбием. Их неоднократные приглашения провести как-нибудь совместно вечерок-другой за выпивкой в компании не обремененных стыдливостью женщин Кеане в восторг не приводили. Верный своему нежеланию социализироваться, он предпочел просто не показываться потенциальным собутыльникам на глаза и теперь почти не покидал комнату. Айрела это удивляло: прежде, насколько он мог судить, салум просто игнорировал неинтересных ему людей без малейшего для себя неудобства и не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.
   Тишину нарушал лишь шелест книжных страниц да завывание ветра за окном. Догорающие свечи текли по канделябру, рискуя закапать плавленым воском ценную книгу. Взгляд кутавшейся в шерстяную шаль Триши, устало скользивший по текстам и схемам, вдруг замер посреди строки. Девушка недоверчиво моргнула. На всякий случай перечитав абзац, схватила свои записи и принялась торопливо их листать.
   - Нашла! - победно сообщила она, что-то жирно обводя карандашом на исписанном листке.
   Айрел, разом стряхнув сонливость, скатился с кровати и в два прыжка добрался до спутницы. Не обращая внимания на запульсировавшую в висках тупую боль, облокотился о стол и тоже сосредоточенно склонился над книгой.
   - Тейен Уллок, дворянин средней руки из Гармангахиса, - продекламировала Триша, слегка придавленная навалившимся на нее бардом. - Женат на Иотте Уллок, в девичестве Шайлон, чья сестра Лана в свою очередь состоит в браке угадай с кем, - девушка многозначительно постучала пальцем по странице.
   - Его сиятельством Брейденом Джодаком, - прочитал Айрел выделенную карандашом фразу, взволнованно стискивая угол стола. - Вторым министром его величества.
   - Именно, - довольно улыбнулась Триша, с чувством глубокого морального удовлетворения подпирая рукой подбородок.
   Айрел задумчиво переводил взгляд с имени на имя, проверяя, не упустила ли она чего.
   - Молодец, - похвалил, наконец, он, небрежно чмокая девушку в висок. - А теперь уступи мне место, - требовательно похлопал ее по плечу.
   - Шел бы ты спать, - вздохнула Триша, нехотя освобождая стул. - До утра, неужели, подождать не может?
   Айрел не ответил. Захлопнув и убрав в сторону "Дворян", шлепнулся на нагретое сиденье, вытащил из вороха бумаг чистый лист.
   - Ладно, как знаешь. Черновики свои сам до печки тогда понесешь, - Триша собрала уже ставшие ненужными записи, направилась к выходу, разрывая их на ходу. - Спокойной ночи, Кеане, - попрощалась, проходя мимо не посчитавшего нужным прерывать свои физические упражнения салума. - И оденься теплее, - неизвестно кому из двоих велела она. - От окна дует.
   Тихо прикрыла за собой дверь.
   Айрел коротко глянул на почти догоревшие свечи. Действительно, разумней было б дождаться утра, однако так хотелось начать прямо сейчас. Ладно, на сколько хватит фитилей. Бард откинул крышку с чернильницы, обмакнул перо.
   Ему не вполне нравилось то, что он собирался сделать. Вернее, сама идея была ничего, но единственный приходящий ему в голову способ ее реализации вводил в хандру.
   "Ваше величество, Вас предают и обманывают!" - вывел он.
   Оставшись довольным вступлением, Айрел снова опустил перо в чернила, размышляя над продолжением письма.
   Гильдия ткачей, образование слабое и беспомощное, толком не защищала своих членов и не решала их проблем, хоть периодически и изображала кипучую деятельность, то рассылая поучительные брошюры о новинках ремесла, то пытаясь провести какое-нибудь развлекательное мероприятие вроде торжественного шествия, неизбежно срывавшегося из-за нежелания людей в оном участвовать. "Они только и умеют, что членские взносы собирать", - ворчал когда-то отец Айрела, давно бы вышедший из состава гильдии, если б это ему разрешили.
   Когда Мэрдис Карза принялся разорять кендрийские мануфактуры, гильдия наверняка посылала в столицу жалобные письма - на более решительные меры она всё равно не способна. И все они, разумеется, легли на стол к Второму министру, ведающему делами промышленности, где, судя по всему, и сгинули. Король, не исключено, до сих пор даже не в курсе ситуации: с какой стати ему чем-то интересоваться самолично, когда есть специальные люди, которые прекрасно это за него сделают, а обо всем важном представят подробный отчет? Сказать, что он денно и нощно радеет о благе своих подданных, только и думая, как бы улучшить им жизнь, значило бы бессовестно соврать. Зато его величество терпеть не может, когда из него пытаются сделать дурака.
   Перо бодро строчило по бумаге.
   "Второй Министр, потеряв всякий стыд и уважение к Вам, попустительствует разрушению кендрийской промышленности. Он, полагая, что Вашему величеству нипочем не узнать о его махинациях, скрывает от Вас деятельность своих иностранных сообщников, безнаказанно разоряющих ткацкие мануфактуры. А сам, уверенный в своей безнаказанности, получает долю с их доходов... "
   Свечные огарки всё укорачивались. Айрел, прекрасно понимая, что не успеет сегодня закончить, особо не торопился. Завывавшая за окном метель швыряла хлопья снега в заиндевелое окно.
  

***

   Бард опасался, что Роттери будут недовольны тем, что он не поддержал их бойкот Мэрдиса Карза. Даже заранее готовил оправдательную речь, не сомневаясь, что ему придется объясняться. Однако, прогуливаясь на следующий день по замку, к некоторой растерянности понял, что хозяев, похоже, куда сильнее занимало что-то еще.
   Саэ Орвелл был задумчив и рассеян. Его дочь ходила мрачная. Порыкивала на подозрительно веселого брата, хлопала дверьми и источала угрозу. Причины такого поведения оставались непонятными, пока Айрел к своему изумлению не услышал, как Лайдли радостно распевает в коридоре посвященную эссе песню.
   - Что это? - поинтересовался слегка удивленный "княжич": он никак не ожидал, что его сочинение так быстро доберется до Шессы.
   - Да бард один вчера в город заезжал, - лениво потягиваясь, отозвался дворянин, чье очередное посещение мясной лавки совпало с выступлением музыканта в трактире неподалеку.
   Через день за пением были замечены несколько слуг и сам эс Кейран, похоже, сознательно дразнивший сестру: внезапно обрушившаяся популярность действовала той на нервы.
   Айрел не зря считался лучшим бардом Кендрии последних лет: написанная им песня стремительно завоевывала страну. Десятки исполнителей в это самое время голубями рассылали ее копии своим друзьям и коллегам, сотни людей невольно насвистывали или мычали под нос прилипчивый мотивчик. "Княжич", безвылазно сидящий в Шессе, обо всем этом не догадывался. Он, конечно, надеялся, что песня придется людям по нраву, но на такой эффект не рассчитывал.
   Хоть имя Майры Роттери в тексте ни разу не упоминалось, а образ "лирической героини" был здорово идеализирован, киршийцы сразу поняли, о ком шла речь. Так что вскоре Элжину Говерал пришлось заказывать балладу, посвященную его дочери, довольно болезненно воспринявшей резко возросшую популярность своей давней неприятельницы. Песня об эссе Найне позже даже была написана, однако за пределами Ейнса, вотчины Говерал, практически не исполнялась и так никогда и не получила известности.
   - Не жалко было? - поинтересовался Кеане, сопровождавший Айрела в "укрепляющей прогулке по свежему воздуху", как называл неспешное хождение вокруг замка лекарь.
   Бард, согласившийся выйти на мороз только потому, что здесь не было фальшиво распевающего Лайдли, вопросительно покосился на спутника.
   - Песню свою другим отдавать, - пояснил салум, выдыхая облако пара.
   Айрел, запихав руки глубже в карманы пальто, задумчиво уставился себе под ноги.
   - Нет, - солгал он.
  

***

   Рион давно бы уехал из Вельбры.
   Ему хотелось отправиться в Гединор, Штерзи, Найлах и многие другие города, провезти по ним Рафферти. Он не знал ни одного барда, который начал бы карьеру с городских кабаков; даже не был уверен, что такой вариант вообще приходил кому-нибудь в голову. Гастроли по деревням приносили небольшой, но гарантированный доход, позволяющий более или менее сводить концы с концами. Мало кто согласился бы выступать бесплатно: разве что тот, для кого музыка была не более чем развлечением. Ну или тот, кому и миска бесплатной еды уже за счастье.
   Администратору же хотелось попробовать, посмотреть, что из этого выйдет, благо средствами, позволяющими безбедно существовать во время такого эксперимента, он обладал и маленькое безумство позволить себе вполне мог. Тем более что Рафферти пока не был членом гильдии и не зависел от ее распоряжений. Потом, конечно, мальчишке всё равно пришлось бы ехать в деревни: они были необходимым и неизбежным этапом карьеры. Зато к тому моменту у него за плечами был бы уже неплохой опыт.
   Потому Рион давно бы уехал из Вельбры, где интерес к "отроку" здорово поутих. Вот только "Мирла", навестившая его в тот же день, когда он получил письмо из гильдии, настоятельно рекомендовала ему воздержаться от гастролей. Проведя несколько часов, отвечая на вопросы, чего ради администратор внезапно и без предупреждения сорвался из Обхарнайта, с какой целью прибыл в Хольд и чем занимался всё это время, тот согласился, что ему неплохо живется и тут, а куда-то ехать вовсе не обязательно. Не склоняйся в "Мирле" к точке зрения, что Айрел таки погиб при кораблекрушении, не исключено, что Риона бы под конвоем вернули в столицу, и судьба его сложилась несколько печальней. Мысль об этом помогала примириться с неудобствами.
   Теперь администратор почти безвылазно сидел в съемной комнате, обиженный на гильдию бардов, сдавшую его властям вместо того, чтоб защищать, как ей полагается, на сорвавшую все планы "Мирлу", на Айрела - по привычке. Рафферти, вынужденный сыграть для неулыбчивых мужчин в форме в подтверждение легенды Риона о том, что тот пересек полстраны исключительно ради того, чтоб взять под свое крыло такого талантливого мальчика, тоже не особенно радовался возникшей ситуации: страх перед сыскарями всех мастей у него выработался еще со времен бурного разбойного прошлого.
   В один прекрасный день дверь их гостиничного номера без стука отворилась. Заглянул хозяин трактира, тоже рассчитывавший, что гости съедут несколько раньше, но в принципе не возражающий против их дальнейшего пребывания.
   - Эй, малец. Тебе тут еще письмо из храма принесли, - пухлый увесистый конверт шлепнулся на пол.
   Рафферти нехотя отложил лютню, слез с кровати и, лениво подволакивая ноги, побрел подбирать корреспонденцию.
   Пакет, куда толще и тяжелей предыдущих, красовался чуть смазавшимся ярким почтовым штемпелем. "Шесса". Мальчишка, не отличавшийся особыми познаниями в географии, равнодушно прочел незнакомое название. Взяв со стола рионовский нож для бумаг, плюхнулся обратно на постель. Ставшим уже привычным жестом вспорол конверт и вытряхнул содержимое себе на колени, предвкушая занудные жалобы на жизнь и длинный столбик имен, кои "отроку" непременно следовало помянуть в молитве. Наверху образовавшейся бумажной кучи лежала небольшая записка.
   "Передай всё Риону", - гласила она. Таким крупным и разборчивым почерком, рассчитанным явно на человека, испытывающего большие затруднения в вопросе различения букв, что поначалу растерявшемуся Рафферти стало обидно.
   Администратор, с демонстративно непринужденным видом читавший газету, краем уха слушал сердитое сопение подопечного, возню, шорох и шелест. Затем на утренний выпуск "Вельбрского глашатая" упала растрепанная стопка бумаг. Удивленный мужчина проводил гордо удалившегося мальчишку недоуменным взглядом, отложил свое чтиво, развернул письмо.
   "Рион, мне нужна твоя помощь!"
   Администратор уронил руку с листом на колени и, закрыв глаза, устало потер лоб ладонью. Наглость некоторых людей его просто поражала. Рафферти валялся на кровати, повернувшись спиной к жестокому и несправедливому миру. Рион какое-то время отстраненно его разглядывал, полностью разделяя эмоции мальчишки, затем обреченно вздохнул и вернулся к тексту письма.
   Его первая половина была посвящена заверениям в сознании автором собственных недостатков и восхвалениям добродетелей администратора. Затем следовала короткая просьба бросить прилагавшийся к записке конверт в королевский ящик, переходящая в новый поток самобичевания, смирения перед адресатом и уверений, что тот волен поступить так, как сочтет нужным. Бард де поймет, если письмо отправится в мусор или огонь со всеми своими приложениями. В число последних, кстати, входило несколько листов с песнями - явно написанными в спешке и сильно уступающими остальным произведениям Айрела, но всё равно вполне приемлемыми на фоне репертуара большинства исполнителей.
   С таким видом, будто оказывает огромную услугу, Рион ознакомился с взяткой. Затем изучил небольшой тонкий конвертик. "Его величеству Садайру IV Ройхарду, королю Кендрии и Северных островов" значилась посередине размашистая надпись. Ужасно хотелось его вскрыть и прочесть - судя по измятому краю, не ему одному. Рафферти, похоже, тоже с трудом поборол желание узнать, что за дела были у Айрела к венценосцу.
   Королевские ящики были установлены во всех городах страны по приказу дедушки нынешнего правителя. Предполагалось, что с их помощью простые люди могли донести до монарха свои беды, проблемы и чаяния. На деле же в них обрушились потоки жалоб на шумных соседей, клеветы на недругов и глупых советов, как именно королю стоит управлять страной. Правда, довольно скоро, заметив, что никто так и не бросил в тюрьму зловредную торговку, не казнил более успешного знакомого, якобы балующегося призывом Темного Супостата, и не объявил войну Ламару, народ здорово разочаровался в эффективности ящиков и поуспокоился. Количество обращений сократилось в разы. Особенно с приходом к власти ныне правящего Садайра Четвертого: люди быстро поняли, что новому королю до них по большей части дела нет. Впрочем, эти письма, похоже, всё равно кто-то читал: иногда, очень редко, нет-нет да всплывало одно из них на каком-нибудь судебном процессе в качестве доказательства вины.
   Рион глубоко вздохнул и утомленно запрокинул голову. У него уже не было сил злиться на Айрела.
   - Ой дура-а-ак, ой дура-а-ак... - бормотал он, пялясь в беленый потолок.
  
   5.
   У Кирша не было своих выходов к морю, зато рек и озер хватало в избытке. Купцы всех мастей активно использовали водные пути, развозя по стране свои товары. С апреля по ноябрь сотнями сновали по ним небольшие суда, дружно взмахивали веслами загорелые гребцы, брели вдоль берегов меланхоличные быки, на веревках вытягивая против течения груженые корабли и лодки. Каяра, самая широкая и полноводная из рек Кирша, брала свое начало в Волчьих горах, пересекала всю страну с востока на запад, уходила в Ламар и петляла там по равнинам, пока не вливалась в Зеленое море на его южной границе. На ней располагались почти все крупные порты, через нее шел основной поток товаров.
   С незапамятных времен Каяру контролировали Говерал: собирали плату с проходивших по ней кораблей, обеспечивали порядок и безопасность, обустраивали причалы и пристани, расчищали берега, в холода по возможности старались разбивать сковывающий воду лед, продлевая сезон судоходства. Им же принадлежало исключительное право на добычу каярского жемчуга. Говерал называли Каяру "наша река". На ней стоял Ейнс - их главный город, резиденция главы клана.
   В то время как Айрел уничтожал свое узилище и открывал новые грани доставшейся ему окиммы, Элжин Говерал с дочерью, племянником и всеми сопровождающими возвращался домой после посещения Дрейта, серьезно раздумывая по пути о том, где взять союзников, необходимых Кадару для захвата власти.
   Он сразу отказался от идеи привлечь Валдмунтов - их глава был лучшим другом великого князя Гайдора, преданным ему лично. Решил пока не трогать Аверилов, хотя позже можно было попытать счастья и с некоторыми из них. На Онора тоже надежды не было никакой - они, так уж сложилось исторически, обычно только наблюдали за происходящим со стороны, избегая лезть в гущу событий. Если не принимать во внимание мелкие независимые кланы, никогда особо на политическое равновесие в стране не влиявшие, оставались одни лишь Митлдин. И это угнетало.
   Редли Митлдин, нынешний глава рода, был человеком нервным и подозрительным, одним из тех, кто всегда принимает чужой смех на свой счет. Он всюду выискивал признаки чьего-то неуважения к себе и, что характерно, всякий раз находил. Любая сказанная ему фраза, любой обращенный на него взгляд могли быть истолкованы превратно и сочтены оскорблением. Саэ Редли не доверял никому, от каждого ожидал предательства.
   Переживая из-за низкого роста и недостаточной величественности облика, он носил туфли на высокой подошве и корсет, никогда не показывался на людях без скрывающей лысину шапочки. Желающие пошутить по этому поводу должны были либо обладать редкой смелостью, либо находиться от главы Митлдин очень и очень далеко.
   Нынешняя, четвертая, жена саэ Редли была втрое его моложе и, похоже, довольно скоро могла повторить судьбу своих предшественниц, изгнанных и сосланных главой Митлдин с глаз долой за неспособность родить ему наследника или хотя бы какую-нибудь дочку. Мужчина и мысли не допускал, что причина бездетности была в нем самом, а каждый, кто осмеливался высказать такое предположение, рисковал обзавестись страшным врагом. Во всех остальных случаях Редли Митлдин был человеком крайне мнительным и регулярно находил у себя симптомы той или иной болезни, потому замковый лекарь без работы не оставался. Давно поняв, что убеждать важного пациента в ошибочности его диагнозов бесполезно, а то и небезопасно, врачеватель послушно "излечивал" его раз за разом, однако саэ Редли всё равно считал его бестолковым.
   Элжин Говерал с радостью остановился бы на ком-нибудь другом, но, как он безрадостно думал, пока его сани грохотали по обледенелому каменному мосту, соединявшему Ейнс с противоположным берегом Каяры, особого выбора у него не было.
   В то самое время, как Айрел с Кеане сидели в шалаше из тулупа и жарили на костре своего зайца, саэ Элжин, вернувшийся домой, переодевшийся и даже успевший отобедать, неспешно писал саэ Редли о своих планах заехать к нему в гости. О цели предстоящего визита он решил пока умолчать. Если уж на то пошло, он всё еще не был до конца уверен в том, что вообще озвучит ее даже во время грядущей встречи: на известие о Кадаре глава Митлдин мог среагировать как угодно, в том числе совершенно неадекватно и разрушительно для всех.
   Он еще не догадывался, что о "воскрешении княжича" саэ Редли уже узнал сам: сработали внедренные там и тут соглядатаи. Конечно, добытые ими сведенья были обрывочными и всю картину не раскрывали, однако их вполне хватало на то, чтоб уяснить суть происходящего. Потому, когда от Элжина Говерал пришло письмо, даже не упоминающее Кадара, Редли Митлдин пришел в ярость. Он посчитал количество дней, прошедших с появления княжича. Прикинул время, необходимое голубю на перелет из Шессы, Дрейта или Ейнса к нему в Гайру. Обиделся ужасно.
   Его не сочли нужным вовремя поставить в известность! Им пренебрегли! Обошли! Плетут за его спиной интриги! Редли Митлдин настолько обиделся, что с радостью бы сдал Кадара со всей укрывающей его братией великому князю, если б не был зол и на того тоже.
   Впрочем, прибывшего спустя пару-тройку дней Элжина Говерал он встретил довольно радушно, стараясь не показывать снедавших его эмоций. Пригласил в малую гостиную, велел подать лучшего вина, сделал вид, что просто счастлив получить в дар привезенную гостем бутыль яблочного ликера.
   Митлдин, обожавшие своего гербового зверя, немного страдали из-за того, что не могли держать его в качестве домашнего животного. Мышелов из палач-гадюки, несомненно, вышел бы отличный, да и воры бы держались подальше от дома, по которому свободно ползает холодный и невозмутимый убийца (не то чтоб находилось много желающих рискнуть жизнью ради богатств одного из великих кланов). К тому же, непросто игнорировать мысль о том, насколько проще было б вести всякие переговоры, если б в ходе них глава клана небрежно поглаживал свернувшуюся у него на коленях смертельно опасную змею. Однако Митлдин сходились во мнении, что все это не стоило опасности скончаться преждевременно и в муках из-за незамеченного впотьмах хвоста, не там поставленной ноги или чрезмерно резкого движения, расцененного рептилией как угроза. Один из предков саэ Редли, правда, какое-то время держал палач-галюку в надежно запираемом стеклянном террариуме. Потом она оттуда каким-то образом выбралась, укусила кого-то из членов семьи и целую неделю держала обитателей замка в ужасе, пока одна впечатлительная повариха не наткнулась на нее в кладовой и к всеобщему облегчению не забила до смерти кочергой. С тех пор Митлдин опыт больше не повторяли. Позже кто-то из них пробовал завести безобидных ужей, но и они не прижились.
   Отсутствие в гайрском замке живых змей в полной мере компенсировалось избытком их изображений, как рисованных, так и скульптурных. Малая гостиная отличалась особой их концентрацией. Куда ни глянь, всюду были их извилистые тела, деревянные и тканые, керамические и кованые. Ножки и подлокотники кресел заканчивались змеиными головами, обивка чешуйчатой кожей покрывала шкатулки и края стола. На специальном деревянном помосте, занимая всю его поверхность, громоздилось свитое могучими кольцами чучело какой-то огромной южной змеи; угрожающе распахнутая пасть пугала зубами в мизинец длиной.
   Редли Митлдин прекрасно знал, что посторонним было неуютно в малой гостиной - ее цвет, насыщенно красный, только усиливал ощущение тревоги и опасности. Поэтому все важные разговоры проходили именно здесь.
   - Какими судьбами в наших краях? - осведомился саэ Редли, обожавший убранство комнаты: ему нравились отвратительные с точки зрения большинства людей вещи. Некоторые предметы из его личной коллекции способны были вызвать дурноту у человека, обладающего менее специфическими вкусами.
   - Да вот, вас заехал навестить, - Элжин Говерал завязал легкий, ни к чему не обязывающий разговор.
   Редли Митлдин слушал и ждал.
   Он втайне ненавидел главу рода Карза: у того было семеро сыновей. А вот Элжин Говерал ему был даже симпатичен: единственная дочь, с его точки зрения, за полноценного потомка не считалась. Настолько симпатичен, что в свое время он даже подержал его в вопросе отлучения Майры Роттери от церкви (впрочем, незадолго до этого та во всеуслышание назвала саэ Редли "ужом ошпаренным", так что, возможно, расположение хозяина замка к гостю здесь было и вовсе не причем). Потому Редли Митлдин был готов дать саэ Элжину шанс исправиться и всё ему рассказать.
   Тот об этом не догадывался и всё болтал о ерунде, пытаясь прощупать настроение собеседника. Саэ Редли ждал и ждал объяснений с извинениями, всё больше мрачнея и теряя терпение.
   - Правь Киршем не дар Гайдор, а кто-нибудь еще, дела нашей страны наверняка складывались бы иначе, - разглагольствовал саэ Элжин, стараясь не смотреть на раззявившее пасть змеиное чучело, специально поставленное так, чтоб всякий, сидящий в этой точке комнаты, не мог не разглядеть его кошмарные зубы. - Другая внешняя политика, другие поступки... Покойный дар Тамрин, будь он сейчас жив, явно не стал бы портить отношения с советом семерых.
   Поняв, что разговор, наконец, приближается к интересующей его теме, саэ Редли насторожился.
   - Вот если б дэй Кадар тогда не погиб и занял престол, как и полагается, скорее всего, он продолжил бы линию своего отца, - словно между прочим ввернул саэ Элжин. - Иногда вот думаю, как бы я себя повел, если б выяснилось, что он всё-таки выжил... Вот вы бы как отреагировали?
   - Не знаю, - сквозь зубы процедил Редли Митлдин. - А он выжил?
   По его интонации гость догадался, что хозяин Гайры уже в курсе. Спешно пересмотрел стратегию поведения.
   - Невероятно, правда? - воскликнул он, как ни в чем не бывало. - Я думал, такое только в сказках случается.
   Саэ Редли угрюмо промолчал.
   - Недавно его видел. Хороший парень, многообещающий, - продолжал Элжин Говерал, с любопытством поглядывая на украшавший стену гобелен, изображавший сплетение десятков, если не сотен, змей всех цветов и размеров. - Да что я вам говорю - вы лучше меня всё знаете. Наверняка уже составили свое мнение о ситуации. Не сомневаюсь, вы понимаете, что прибыл я к вам обсуждать именно ее. Ваши осведомленность с прозорливостью всегда были достойны восхищения. Боюсь, они мне сейчас необходимы: сам я в замешательстве.
   Редли Митлдин нахмурился еще сильней: он не верил лести и похвалам, считая всех окружающих без исключения лицемерными лжецами, желающими втереться к нему в доверие и как-нибудь использовать. Общаться с ним было по-настоящему сложно.
   Элжин Говерал замолчал, давая собеседнику возможность внести свой вклад в беседу.
   - Я думаю, этот вопрос стоит обсудить на совете глав кланов, - угрюмо пробурчал тот, утверждаясь в подозрении, что каяться и извиняться перед ним, похоже, никто не собирался.
   - Саэ Редли, я всегда очень уважал и ценил ваше мнение... - подбирая слова, начал саэ Элжин. - Но вам не кажется, что подобное предложение к лицу разве что Роттери? - глава Говерал многозначительно улыбнулся. - Подобная прямолинейность и открытость, конечно, прекрасны, вот только работает она лишь тогда, когда все играют честно. Вы думаете, Ригил Карза будет играть честно? Зная его, могу с уверенностью сказать, что нет, не будет.
   - Что он, кстати, думает обо всем этом? - стараясь звучать равнодушно, поинтересовался Редли Митлдин, углядевший в словах собеседника снисходительность, почти неприкрытую насмешку и обвинение в глупости.
   - О, саэ Ригил настроен против Кадара, - Элжин Говерал знал об отношении саэ Редли к объекту разговора. - Он не хочет видеть его на троне.
   Хозяин Гайры это обдумал.
   - А вы? - спросил он.
   - А я склонен возлагать на княжича некоторые надежды.
   Редли Митлдин немного помолчал, отстраненно постукивая пальцами по резным, имитирующим змеиную чешую, подлокотникам.
   - Я подумаю, - сообщил он, так и не приходя ни к какому решению.
   - Подумайте, саэ Редли, - Элжин Говерал поднялся с кресла. - Молодой неопытный князь, растерянный и оглушенный внезапно свалившейся на него ответственностью, будет нуждаться в мудрых советниках. Проще выдрессировать рысенка, чем добиться чего-то путного от матерой злобной рыси. Подумайте.
  

***

   Зима в этот год выдалась на удивление снежной. Бураны следовали один за другим, заметая дороги всё сильней и сильней. Стало ясно, что ближайшую пару-тройку месяцев войны точно можно не опасаться: никакая армия по таким сугробам не пройдет. В Шессе вздохнули с облегчением, витавшая над замком и городом тревога на время отступила. Ее сменило предпраздничное воодушевление: близилось Воздвижение. Приободрившиеся люди потихоньку начинали украшать дома, запасаться едой, готовить подарки, изо всех сил стараясь не думать о неизбежном наступлении весны и очень возможных в связи с этим проблемах.
   Даже Орвелл Роттери втайне надеялся, что снегопады продержатся до самого марта. Что бы там ни думали о нем недоброжелатели, воинствующим идиотом, которому лишь бы в драку ввязаться, он не был и ярость свою подчинять рассудку умел. Потому успокоился он довольно быстро и решил с нападением на Карза повременить до появления доказательств их вины. Впрочем, сообщать им об этом саэ Орвелл не счел нужным и манеру общения при переписке менять не стал: пускай себе нервничают.
   Настроение ему портила лишь мысль об очередной встрече глав великих кланов, на коей ему предстояло появиться спустя неделю после праздника. Не исключено, что именно ей было суждено изменить текущее положение вещей, причем не факт, что в лучшую сторону. Саэ Орвелл не хотел об этом думать. Он с головой ушел в повседневные дела рода: выслушивал жалобы и ходатайства, решал судебные тяжбы, принимал отчеты и доклады.
   В то время как Рион читал принесенное из храма письмо, в который уже раз дивясь наглости Айрела, тот уныло глядел на снегопад за окном, размышляя, что ему делать дальше. Постельный режим только-только закончился, лекарь признал барда условно здоровым, хоть и велел пока поберечься, так что ничто не мешало развить какую-нибудь активную мстительную деятельность. За исключением пары проблем.
   Главная из них, с точки зрения Айрела, заключалась в том, что и он, и его спутники, по сути, были привязаны к Шессе. Существенным недостатком покровительства Роттери был их довольно плотный контроль над подопечным: бард не смог бы никуда выбраться без личного дозволения саэ Орвелла, да и исчезновение Триши с Кеане тоже не прошло б незамеченным и вызвало кучу вопросов. Запертый в замке и ограниченный в общении по большей части лишь его обитателями, Айрел мало что мог сделать Мэрдису Карза, хоть тот и был у него прямо под боком.
   Он рассмотрел вариант отравления недруга, даже прикинул, чем и как это можно было б осуществить. Также обдумал идею, а не выкрасть ли у Роттери что-нибудь ценное и не подбросить ли келу Мэрдису в вещи. В итоге забраковал оба плана - с его точки зрения они годились лишь как дополнение к чему-то большему.
   Айрелу не хватало людей - исполнителей, которые могли б беспрепятственно ездить по стране и выполнять всякие поручения, не привлекая к себе лишнего внимания. Взять их было неоткуда: связываться с посторонними бард опасался.
   Он очень надеялся на Воздвижение: на праздник в Шессу должны были съехаться все члены клана, все Роттери до единого. Грядущее воссоединение семьи требовало длительной подготовки: нужно было протопить большой пиршественный зал, в эту зиму пока вообще ни разу не использовавшийся, решить вопрос, где кого разместить, продумать меню и всё такое прочее. Айрел надеялся, что за всеми этими заботами саэ Орвеллу будет не до него. Что, возможно, он даже сочтет идею отослать его куда-нибудь на это время удачной: вряд ли глава клана так уж хотел объяснять прочим своим родичам, что это за незнакомый молодой человек расхаживает по замку и что он тут делает.
   Пока же оставалось лишь ждать праздника да плотно общаться с врагом в попытках выяснить какие-нибудь его уязвимости. Ну и надеяться, что какой-нибудь шанс ему навредить появится сам.
  

***

   - Завтра привезут мощи святого Вайсбурне, - сообщила Триша после того, как Айрел вернулся с очередного урока фехтования.
   - Зачем? - бард, морщась от боли в перетружденных с непривычки мышцах, устало стягивал с себя потную рубаху.
   Стоило лекарю с неохотой разрешить ему физическую активность, выходящую за пределы осторожных прогулок вокруг замка, как Кейран Роттери тут же нарисовался на пороге его комнаты с двумя тренировочными мечами в руках. Похищение "Кадара" эс расценил как личное оскорбление и жаждал расквитаться. Вероятно, в том числе посредством воспитания из Айрела великого воина, раз уж исполнители преступления уже и так были мертвы, а до организаторов добраться не получалось.
   - Каждый год накануне Воздвижения их провозят по столицам всех великих кланов. Такая традиция. Затем возвращают в усыпальницу главного храма Ликсы, - Триша протянула барду сухое полотенце, мимоходом отмечая, насколько отросли его волосы с последней стрижки. - Тебе придется сходить и выказать ему почтение: Роттери не поймут, если ты этого не сделаешь.
   - Ладно, - пожал плечами Айрел, раздумывая в этот момент о том, что ему не помешало б помыться. - Далеко идти?
   - Нет, весь завтрашний день святой Вайсбурне проведет здесь, в замковом храме - дань уважения Роттери. Послезавтра переедет в главное святилище Шессы, чтоб и простые горожане могли на него взглянуть.
  
   Атмосфера в маленьком храме царила торжественная. Горели свечи, курились благовония, пропитывая воздух тяжелыми запахами воска и душистых трав. Посередине зала, на фоне статуи Давианы, в проникающих сквозь высокие окна солнечных лучах под стеклянным колпаком покоилось иссохшееся тело в расшитых золотом одеждах. По обе стороны от гроба почетным караулом стояли исполненные важности жрецы в парадных одеяниях, охраняя покой святого мертвеца. Возвышенная тишина нарушалась лишь гулким эхом робких шагов посетителей: акустика здесь была слишком хорошей.
   Святой Вайсбурне произвел на Айрела довольно тягостное впечатление: ввалившиеся щеки, острые скулы, обтянутые бумагоподобной бурой кожей, неприятно длинные желтоватые ногти на костлявых руках, благочестиво сложенных на груди, паутина блеклых редких волос, толком не прикрывающих оголившийся череп... Барду подумалось, что лично ему бы на месте покойного не хотелось, чтоб кто-нибудь видел его в таком состоянии. Тем более - выставлял на всеобщее обозрение.
   - Один из самых почитаемых святых Кирша, - рассказывала Триша, когда они покинули храм. - Легендарный воин. Совершил столько подвигов, что уж и не разберешь, какие из них и правда имели место, а какие народ придумал позже. Например, считается, что во время Короткой войны он три дня в одиночку оборонял форт Кельгерт. И, якобы, если б не его мужество, Кендрия б непременно тогда захватила большую часть страны. Об этом даже несколько песен сложено.
   - Я знаю, - отозвался Айрел, к этому времени неплохо изучивший историю и фольклор своей новой "родины".
   Кеане, сопровождавший их скорей от скуки, чем от искреннего желания поглядеть на святой труп, лениво вышагивал рядом, бесцельно блуждая взглядом по округе.
   - В Кирше все совершенно уверены, что его защищала сама Давиана, - проигнорировала барда Триша, твердо намеренная закончить свой рассказ. - "Укрыла Владычица дланью своей Кельгерт, и ни единая стрела более не коснулась его стен, ни один ворог подойти не смог", - процитировала она что-то. - Поразительную сохранность его останков считают несомненным доказательством этого. Мол и после смерти она его бережет.
   Кеане, до этого молчавший и заинтересованности в разговоре не проявлявший, вдруг насторожился и недоверчиво посмотрел на Тришу. О чем-то задумался, замедлил шаг. Остановившись, оглянулся на оставшийся позади храм.
  
   Как салум и ожидал, в замковой библиотеке нашлось предостаточно материалов о святом Вайсбурне. Обложившись историческими справочниками, религиозной литературой и сборниками сказок, он зарылся в факты и вымыслы. Его взгляд жадно скользил по строчкам, метался со страницы на страницу.
   "... невредимым стоял он и люди его, ни одна стрела в цель не попала..."
   "... увидели все, что люб он богине, что наделила она его своей защитой..."
   "... словно в невидимую стену враги врезались, аж назад отлетели, с коней попадали..."...
   "Сегодня, спустя триста шестьдесят лет после окончания Короткой войны, можно смело утверждать, что..."
  
   - Святой Вайсбурне был носителем!
   Айрел, валясь на кровати, сосредоточенно штурмовал книгу по киршскому праву. Недоуменно покосился на вошедшего. Кеане стоял, прислонившись спиной к закрытой двери, противоестественно радостный и возбужденный: зрелище непривычное, можно даже сказать из ряда вон выходящее. Счастливую полуулыбку и восторженный блеск глаз прежде бард видел у него лишь единожды: в ночь испытания окиммы стеклом.
   - Ну... здорово, - не придумав ответа лучше, пожал плечами сбитый с толку Айрел, не успевший до конца вынырнуть из мира актов, прецедентов и хартий.
   Кеане решительно пересек комнату.
   - Святой Вайсбурне был носителем, - повторил он, бескомпромиссно выхватывая у собеседника книгу и небрежно шлёпая ее на стол.
   Подтащив к кровати стул, сел напротив барда, явно горя желанием всесторонне обсудить эту тему.
   - Окимма защитного типа. Первая. Воплощение - клепанные наручи. Радиус покрытия уже не вспомню: давно про нее читал, - не дожидаясь, пока собеседник соберется с мыслями, спешил поделиться открытием Кеане. - Основное действие - создание всевозможных щитов, в том числе выборочно непроницаемого купола. Причем непроницаемого как для оружия всех видов, людей и предметов, так и, похоже, болезней. Насчет последнего не уверен, потому как в архиве "гнезда", вроде бы, ничего такого не упоминалось, однако я буквально только что видел легенду, в которой Вайсбурне расхаживал по сраженным чумой деревням да вымирающим от холеры городам, чуть ли не обнимался с прокаженными, и даже ни разу не кашлянул!
   Кеане сделал паузу, давая собеседнику возможность проникнуться удивительностью последнего обстоятельства.
   - Ух ты... - отозвался тот, понимая, что от него ожидают какой-то реакции.
   Салум посмотрел на него со смесью жалости и разочарования.
   - Погоди-погоди, - нахмурился Айрел, наконец, в достаточной мере осмысливая услышанное, чтоб заметить некоторые странности. - Как он в королевский список попал? Он же иностранец, - этот вопрос его интересовал куда больше технических характеристик оружия.
   - Он и не попадал, - похоже, Кеане был счастлив. - Вайсбурне получил окимму задолго до того, как нас завоевал Ульгарт. В ту пору мы делали их без каких-либо ограничений. Кому хотели.
   - Везучий, - с легкой завистью вздохнул Айрел.
   Тяжело ворочая ноющее после очередной тренировки тело, он сел в кровати и спустил ноги на пол: всё равно этот разговор был куда увлекательней его занудной юридической литературы.
   - Знаешь, что самое интересное? - заговорщически прошептал оружейник, подаваясь вперед.
   - Нет, - размял затекшую шею Айрел.
   - Кажется, окимма действовала и после его смерти!
   Бард недоверчиво покосился на собеседника.
   - Разве такое возможно? - с сомнением вскинул бровь, припоминая всё, что слышал на эту тему раньше.
   - Нет! - с каким-то нездоровым восторгом мотнул головой Кеане. - Это как бы основы нашего ремесла. Элементов всегда должно быть три: сырье, сила салума и сам носитель. Когда личность последнего выпадает из конструкции окиммы, та тоже разрушается.
   - Тогда как?
   - Понятия не имею! - Кеане выразительно пожал плечами. - Ни малейшего.
   Он замолчал, загадочно улыбаясь своим мыслям. Айрел тоже ничего не говорил, ожидая, когда оружейник сам продолжит рассказ: он не сомневался, что тот еще был далек от окончания.
   - После смерти его тело сохраняло прижизненный вид по меньшей мере еще лет десять, - салум, облокотившись о колено, задумчиво теребил нижнюю губу. - Словно он просто заснул. Притом, что его не бальзамировали и никак не обрабатывали.
   - Если верить преданьям? - уточнил бард.
   - Да, - Кеане откинулся на спинку стула, бесцельно скользнул взглядом по потолку. - Не совсем преданьям, а литературе более серьезной, но да. Самому странно, что говорю это, но я и впрямь склонен ей верить, - нахмурив лоб и крепко зажмурившись, он потер лицо ладонями. - Как же бесит, что я ничего толком не помню об этой окимме. Так давно изучал ее описание...
   Салум с тоской подумал о теперь навсегда для него закрытых архивах "гнезда". Хотя... наверняка и там информация о Вайсбурне была неполной: в прошлом носители не считали нужным извещать оружейников об особенностях и свойствах оружия, вскрывшихся после того, как все испытания заканчивались.
   - То есть ты считаешь, что сохранность трупа объясняется действием окиммы, предположительно пережившей смерть святого в той или иной форме - резюмировал Айрел.
   - Скорее, рассматриваю такую возможность в качестве гипотезы, - выговорившись, Кеане успокоился и восторженности во взгляде поубавил. - Очень пристально ее рассматриваю. Защита - свойство его окиммы. Причем, как я уже сказал, защита всесторонняя и разнообразная. Будь на ее месте какая-нибудь огненная атака или что угодно еще, у меня б и мысли о таком не возникло.
   - Ты, конечно, разбираешься во всем этом не в пример лучше меня, - Айрелу в принципе было безразлично, прав салум или нет, однако не высказать своего скепсиса он не мог. - Да что там, я вообще в этом не разбираюсь, если уж на то пошло. Но мне кажется, ты здорово притягиваешь за уши.
   Кеане промолчал: он и сам понимал всю неубедительность доводов.
   - Хотя... - барду вдруг подумалось, что, поскольку весь этот разговор лично для него никаких последствий не имел, ничто не мешало строить теории на ровном месте, не особо заботясь об их правдоподобии. Тем более что это было довольно интересно. - Ладно, рассказывай дальше. Итак, ты считаешь, что окимма работала еще десять лет.
   - Нет, я так не считаю, - отстраненно отозвался салум, меланхолично покачивая ногой.
   Айрел недоуменно вскинул бровь.
   - У меня есть основания полагать, что она работает до сих пор, - пояснил Кеане, серьезно глядя на собеседника.
   "Потому что я знаю, кто послужил для нее сырьем, и как это сказалось на его потомках", - не стал озвучивать он.
   Бард немного оторопел.
   - Ммм... А это как-нибудь можно проверить? - неуверенно поинтересовался он.
   - Ну, разве что осмотреть самого Вайсбурне, - задумчиво протянул Кеане.
   - Ты же не собираешься его раздевать? - напрягся Айрел, ожидая от собеседника чего угодно.
   Салум промолчал, из чего бард заключил, что именно о чем-то таком тот как раз и размышлял.
  
   Остаток дня Кеане провел в храме, перед посторонними изображая истовую набожность, каковой за ним никогда особо не водилось. Куда более внимательный, чем ранее этим утром, осмотр святого и его гроба не выявил ничего нового: дорогие одеяния укутывали тело по самую шею, делая исключение для одних лишь кистей рук, наполовину торчащих из вышитых золотой нитью рукавов. Чтоб добраться до плеч, пришлось бы снимать стеклянную крышку. Допрос жрецов, благожелательно отнесшихся к прихожанину, похвально заинтересованному в житие святого Вайсбурне и творимых им чудесах, тоже почти ничего не дал: голым покойного они и сами никогда не видели.
   На следующее утро Кеане вызвался сопровождать гроб в Шессу, очень впечатлив этим как жрецов, так и Тришу, понятия не имевшую о его революционных теориях в области окиммологии: столь пламенной религиозности от него она не ожидала. Спустя несколько часов салум вернулся.
   - Пошли, - велел он Айрелу, как раз собиравшемуся немного вздремнуть. - Там сейчас бард какой-то выступает. Мне нужно твое мнение.
   - О чем? - Айрел не питал иллюзий, что его спутник вдруг заинтересовался музыкой.
   - Пошли-пошли, - небрежно хлопнул его по плечу Кеане, не считая нужным отвечать на вопрос. - Из всех моих знакомых один лишь ты что-то понимаешь в песнях.
   Идти никуда не хотелось даже ради какого-то концерта, однако вспомнив, как сам многократно эксплуатировал салума и в хвост, и в гриву, Айрел решил таки раз в жизни исполнить его просьбу. Тем более что больше тот его, вроде, особо никогда и ни о чем не просил.
  
   - Ну? Что скажешь? - позже спросил Кеане, когда они вышли из шесского трактира, где и выступал заезжий бард.
   - О чем? - повторил свой вопрос Айрел, так и не понявший, для чего он понадобился оружейнику.
   С его точки зрения, тот вполне справлялся и сам, довольно успешно изводя выступавшего и простых слушателей постоянными заказами песен, посвященных святому Вайсбурне. Ладно хоть не афишировал, что пришел вместе с Айрелом: тот и так не знал, как объяснит Трише и саэ Орвеллу свой бездумный и бессмысленный выход в город.
   - Об этих балладах, или как они называются, - немного сварливо отозвался Кеане, раздраженный непонятливостью спутника.
   Запрыгнул в седло, собрал в руках поводья.
   - Ну а что ты хочешь о них знать? - отвязал свою лошадь Айрел. - Песни, как песни. Обычные, ничего особенного. А ты на что рассчитывал?
   Салум разочарованно промолчал. Бард почувствовал себя уязвленным: похоже, его компетентность только что поставили под сомнение. Подумал.
   - Ну, из тех двенадцати, что мы сегодня прослушали, две, скорее всего, были написаны либо при жизни святого Вайсбурне, либо ненамного позже, - Айрел вставил ногу в стремя. - Или же это просто очень удачная стилизация, - оттолкнувшись от земли, забрался на коня.
   - Ты их запомнил? - резко обернулся к нему Кеане
   - Ну... да, - пожал плечами бард. - Я на память не жалуюсь.
   - Отлично. Тогда поехали.
  
   - Ты с ума сошел? - уголком рта шепнул Айрел, стоя в главном шесском храме напротив гроба святого Вайсбурне.
   Он начинал жалеть, что вообще согласился покинуть замок.
   - Всё в порядке, - прошептал в ответ Кеане. - Жрецы меня знают, я им нравлюсь. Так что пой.
   - Ты с ума сошел?! - злее прошипел бард, опасливо косясь на собравшихся в зале прихожан - очень многие жаждали увидеть легендарного святого.
   - Просто подойди ближе, приклони колени и тихо спой пару строчек из какой-нибудь прижизненной ему песни. Никто тебя не услышит - я прикрою. И поторопись: скоро люди начнут нервничать, мы и так долго тут стоим.
   Айрел прикинул, какая в храме должна быть акустика, и мысленно застонал. Безумные идеи Кеане с каждой секундой казались ему всё хуже и хуже. Вот обидно будет завалить всё дело с княжичем из-за того, что салума не вовремя переклинило на том единственном, что его волновало в этой жизни. "Хотя нет, - мрачно поправил себя бард. - Еще есть яблоки и хомяк". Впрочем, в одном он был согласен с оружейником: чем дольше они будут задерживать очередь, тем больше внимания к себе привлекут.
   - Триша меня убьет и будет права, - уныло думал Айрел, подходя к гробу еще ближе.
   Нервничая и волнуясь, он опустился на колени, склонил голову в показном благочестии, тяжко вздохнул и так тихо, как только мог, запел. Бард не имел ни малейшего понятия, чего этим пытался добиться Кеане, почти не сомневался, что ничего у того не выйдет, и совершенно не понимал, почему продолжает участвовать в этом более чем сомнительном деле.
   Полушепча-полубормоча покойнику слова старинной песни, Айрел опасливо косился на жрецов - не слышат ли? Меховой воротник и шарф частично закрывали его рот от чужих глаз, еще сильней приглушая голос, стоявший позади Кеане наоборот довольно громко молился, отвлекая на себя внимание, однако музыкант всё равно боялся разоблачения. Потели ладони, колотилось сердце, в весьма прохладном храмовом зале становилось всё жарче и жарче.
   Спустя какое-то время, показавшееся Айрелу бесконечно долгим, салум незаметно хлопнул его по плечу и направился к выходу, уступая место уже заждавшимся своей очереди людям. Бард замолчал на середине фразы, резко поднялся с колен и, стараясь не выдать облегчения, поспешил следом.
   - Она там, - сообщил Кеане, когда они выбрались на улицу и отошли от толпы. - Окимма.
   Судя по интонации, он пребывал в растерянности и понятия не имел, что делать со своим открытием дальше. Да и не вполне представлял, что именно он открыл.
   - Как ты определил? - Айрелу хотелось как можно скорее вернуться в безопасность ставшего почти родным замка.
   - Отозвалась на песню, - оружейник, задумчиво глядя под ноги, несколько заторможено брел к привязанному у ограды храма Листопаду.
   - Я ничего не заметил, - буркнул бард, вышагивая рядом, спрятав руки в карманах.
   - Ты и не мог: ты ж не салум, - вяло отозвался Кеане, поглощенный своими мыслями.
   - Как ты узнал, что она среагирует? - Айрел с опаской огляделся, проверяя, не мог ли их кто подслушать.
   - Я и не знал. У меня возникла глупая идея, я обязан был ее проверить, - салум мимоходом потрепал коня по шее, принялся его отвязывать. - И теперь очень удивлен, что это сработало.
   - Ну, знаешь ли!.. - вознегодовал Айрел, аж поскальзываясь на льду.
   - Что плохого в том, что наследник киршского престола возжелал еще раз взглянуть на святого покровителя воинов? - Кеане мельком глянул на спутника, кое-как удержавшегося от падения, успев схватиться за ограду.
   Хмурый и всё еще раздраженный бард обдумал этот вопрос по дороге в замок. Убедительного ответа, что именно, так и не придумал. Поуспокоился.
   - Почему ты решил, что окимма отзовется на песню? - буркнул он, вяло покачиваясь в седле.
   - Что-то должно было заменить в ее конструкции личность носителя, либо же как-то оную сохранить, - Кеане, рассеянно глядя вдаль, небрежно пожал плечами. - Возможно, я просто переобщался с тобой, но лучше этой идеи мне в голову ничего не пришло.
  

***

   Во внутреннем дворе замка их ждал сюрприз: незнакомые сани с гербом Карза на боку.
   - Где вы пропадаете? - Триша была очень зла. - Неужели сложно было перед уходом меня предупредить, чтоб я в панике по коридорам не носилась, не зная, что и думать?!
   - Извини, - отдувался за двоих Айрел. - Мы просто спустились в город, выступление барда послушали, до храма прогулялись...
   Девушка утомленно закатила глаза и раздраженно вздохнула.
   - Слушай, я понимаю, что тебе непросто, но всё же старайся держать себя в руках! Вряд ли этот бард был настолько хорош, что ради него не жалко пустить всё дело под откос. Я не понимаю, почему Кеане тебя не остановил...
   Айрел слушал сердитый монолог молча, чтоб не сорваться и не нагрубить. Очень хотелось с потрохами сдать салума, куда-то девшегося сразу же по возвращении в замок, вот только он не был уверен, что на настоящую причину их вылазки Триша отреагирует спокойней.
   - Ладно, ладно. Что за сани? - довольно резко прервал он собеседницу, не желая слушать несправедливые обвинения. - Кто-то прибыл?
   Девушка, собиравшаяся еще высказаться о безответственности некоторых присутствующих, недовольно замолчала. Снова тяжело вздохнула, в этот момент чувствуя определенную духовную близость с Рионом. Заставила себя успокоиться.
   - Да, Йомар Карза. Примерно с час назад.
   Айрел обдумывал эту новость, неспешно стягивая с рук перчатки. Во время своего пребывания в Дрейте с внезапно прибывшим гостем он, конечно, познакомился, однако толком его не запомнил: в памяти отложилось разве что его широкое, не вполне трезвое лицо да довольно раздражающий смех. Бард многообещающе усмехнулся своим мыслям - вот шанс и появился.
  
   Йомар Карза приехал по собственной инициативе и без предупреждения. Привез келу Мэрдису почтовых голубей, чтоб тот имел возможность слать письма в Дрейт, минуя шесскую голубятню. Того это ужасно взбесило: поступок кузена разом перечеркивал все его старания убедить Роттери в искренности намерений, дружелюбии и открытости клана Карза. Он прекрасно понимал, что те во всё это и без того не верили, однако теперь они получали подтверждение своей точки зрения, что усложняло ситуацию еще больше.
   Разговор между кузенами вышел жарким и напряженным. Кел Мэрдис, так и не дождавшийся от хозяев Шессы подобающего к себе отношения, вот уже неделю копил в себе лишенное выхода раздражение, необдуманный поступок эса Йомара послужил последний каплей. Двоюродный брат, не сдержавшись, высказал ему всё. Йомару Карза досталось и за голубей, и за более ранние ошибки, и за общую глупость. Тот никак не ожидал столь бурной реакции, и вообще ехал сюда по заснеженным дорогам, рассчитывая на благодарность и признание. Обиделся. Особенно на слово "тупой", произнесенное келом Мэрдисом раз десять.
   Даже не поприветствовав Роттери, эс Йомар выскочил по двор, на ходу запахивая шубу: он не желал оставаться в Шессе ни минуты более.
   - Добрый день. Какая приятная неожиданность! - услышал он жизнерадостный голос.
   Увидев идущего к нему Айрела, напрягся: говорить с ним после фиаско с похищением Йомар Карза побаивался. Глянул на свои сани, отогнанные в сторону кучером, не ожидавшим, что уезжать придется так скоро. Пожалуй, добраться до них, сделав вид, что "княжича" не заметил, у него не выйдет.
   - Дэй Кадар, ваше высочество, - уныло пробормотал он, нехотя останавливаясь. - Доброго дня. Как ваше самочувствие?
   Попытался изобразить радушную улыбку. Не преуспел: получившаяся вымученная гримаса на оную никак не тянула.
   - О, по словам лекаря, я уже совершенно здоров, - Айрел притворился, что не замечает явно испытываемого собеседником дискомфорта.
   - Ну и слава Владычице, - эс Йомар неловко переминался на месте, изнывая от желания уехать уже отсюда. Поглядывал на кучера, в надежде, что тот догадается подогнать сани поближе к нему. - Рад был вас повидать, к сожалению, мне уже пора, - нетерпеливо взмахнул рукой, пытаясь привлечь к себе внимание слуги. - И да, - вдруг спохватился он. - Поверьте, Карза не имеют к вашему похищению ни малейшего отношения. Кто угодно, только не мы.
   Возможно, эс Йомар прозвучал бы чуточку убедительней, если б так явно не нервничал и не избегал встречаться с Айрелом взглядом. Тот сделал вид, что не заметил и этого.
   - О, я и не сомневался, - ответил он, всё так же радушно улыбаясь. - Как будущий глава клана, кел Мэрдис заверил меня, что непременно найдет истинного виновного.
   Йомар Карза, всё еще пытавшийся завладеть вниманием кучера, замер с поднятой рукой. Растерянно поглядел на собеседника.
   - Что? - слабо переспросил он. - Будущий глава клана? Мэрдис? С чего вы взяли?
   Айрел изобразил удивление.
   - Ну, из разговора с ним я понял, что это вопрос решенный, - недоуменно пожал плечами. - Я что, не прав? - озабоченно нахмурился.
   - Нет! - эс Йомар, похоже, был ошарашен подобной перспективой.
   - Странно... Ну ладно, извините тогда. Хорошей вам дороги, - помахав на прощание, бард ушел в замок, оставляя собеседника наедине с подъехавшими санями и собственными мыслями.
   Йомар Карза ехал домой в расстроенных чувствах. Впереди ждала очередная выволочка от отца - мужчина не сомневался, что тот разделит точку зрения своего любимого племянника на его поступок. Но огорчало его не столько это.
   Мэрдис будет следующим главой клана?! Что за бред?! Разве не сыну положено наследовать за отцом? Эс Йомар не питал особых иллюзий насчет собственной кандидатуры, однако никогда не сомневался, что титул отойдет к кому-нибудь из его братьев. Интересно, те знают об этих слухах? А отец знает? Он, и впрямь, хочет назначить своим преемником Мэрдиса, или тот сам так решил?
   Йомар Карза не был мыслителем, думалось ему тяжело. За время пути он придет лишь к одному выводу: его кузен тот еще негодяй, стать главой клана никак не достойный.
  

***

   Утром следующего дня святой Вайсбурне покинул Шессу. Айрел был немного удивлен тем, что Кеане не волочился следом за увозящей его телегой, цепляясь за ее борт. Еще он испытывал истинное облегчение от сознания того факта, что процессия с телом уехала из города без происшествий: бард немного опасался, что его спутник таки заберется в храм ночью, выведет из строя жрецов и распотрошит покойного в поисках ответов на свои вопросы.
  

***

   Пока Орвелл Роттери наслаждался покоем, а Элжин Говерал разворачивал деятельность по набору союзников, Ригил Карза, отложив все прочие дела, выискивал в Дрейте возможного предателя. К концу первой же недели поисков его люди выловили троих соглядатаев Редли Митлдина. Саэ Ригил едва заметно улыбнулся, услышав об этом от главы службы безопасности: похоже, он нашел своего врага.
  

***

   А в это самое время два салума, высланных на перехват Кеане Райнора, Эрвин Клай и Граннус Йеспер, неспешно ехали по Кендрии, порядком устав от затянувшихся поисков. Они не могли знать, что прочие розыскные группы давно вернулись назад. Дэйси Найю, решившего пренебречь посещением лекаря, нашли практически сразу: полумертвый он валялся без сознания на каком-то заброшенном чердаке в Обхарнайте. Второй из молодых оружейников, ушедших на свою первую охоту, уже возвращался с победой в "гнездо", когда встретил высланных по его душу коллег. Один лишь Райнор пропадал неизвестно где, здорово усложняя жизнь своих преследователей.
   В очередной раз сверившись с колокольчиком, Эрвин Клай аккуратно замотал его тряпицей и осторожно убрал в сумку. Не то, чтоб тот мог случайно разбиться или пострадать (отпечаток салумьих сил делал керамику на диво прочной), просто оружейник любил порядок во всем и славился бережливостью.
   - Попробуем туда? - указал он в сторону Ифайна.
   Граннус Йеспер неопределенно дернул плечом, видимо, соглашаясь. Два всадника пришпорили коней и поскакали по заснеженной дороге в выбранном направлении.
   В глубине сумки Эрвина Клая, реагируя на своего где-то шляющегося создателя, мелко подрагивал корявый колокольчик. По обожженной глине задумчиво ползла тонкая, практически незаметная трещина.
  
   6.
   Великий князь главой своего рода не являлся: считалось, что это обеспечивало его беспристрастность и равное отношение ко всем кланам. Вернее, если кем-то и впрямь считалось, то разве что очень и очень наивными личностями, живущими в мире радуг и цветов, однако из века в век это объяснение кочевало без изменений, и оспаривать его было непринято, несмотря на многочисленные доказательства несостоятельности. В настоящее время Аверилов официально возглавлял двоюродный дядя князя, старейший из правителей великих кланов за последнюю пару веков - саэ Ирвин Аверил.
   Он был настолько стар, что окружающие ожидали его смерти со дня на день. Уже лет пятнадцать как. Утра, до которых, по мнению лекарей, он не должен был дожить, множились, складываясь в месяцы и годы, а глава рода Аверил, несмотря на более чем почтенный возраст, сохранивший ясность ума и несколько злое чувство юмора, всё продолжал править родичами и всеми подконтрольными им мелкими кланами. На вопрос "Как ваше здоровье?" он исправно отвечал: "Не дождетесь", - и добровольно слагать с себя полномочия не собирался. Назначать преемника тоже не торопился: по мнению саэ Ирвина его собственные дети уже слишком состарились, чтоб вставать во главе рода.
   В принципе, он имел полное право выбрать на эту роль любого из Аверилов мужского пола, даже и близко не принадлежащего к узкому кругу клана (туда обычно входила семья действующего правителя, его братья и сестры с супругами и детьми, а также те, кто состоял там при его предшественнике).
   Что-то подобное, к примеру, оставалось бездетному Редли Митлдин, если его попытки размножиться так и не увенчаются успехом, и Элжину Говерал, чья единственная дочь не могла претендовать на звание правительницы клана.
   Ригила Карза же сия проблема миновала: у него было семеро сыновей.
   Старший правил вторым по значению городом клана, еще двое контролировали добычу золота, прочих металлов да драгоценных камней и в это время как раз решали очередную проблему на одном из дальних рудников, четвертый служил при дворе - был виночерпием великого князя. Пятый и шестой, постоянно проживающие в Дрейте, очень внимательно слушали рассказ эса Йомара о далеко идущих планах их общего кузена.
   - Думаете, это правда? - спросил один из них, скользя хмурым взглядом по лицам своих братьев.
   - Не удивлюсь, - отозвался второй, раздраженно барабаня пальцами по животу: он с детства ревновал отца к Мэрдису, подозревая, что тот любил племянника куда больше родных детей. - Об этом можно было догадаться, когда его во главе торговой компании поставили.
   Сам он отвечал за снабжение Дрейта продовольствием, что включало в себя битвы за урожай с засухами или непрекращающимися ливнями, попытки не допустить падеж скота, увеличить надои и приплод... В общем, войну с самой природой, что оканчивалось победой не то чтобы часто. По собственному определению мужчина жил "по щиколотку в земле и навозе". Мысль о работе, в которой отсутствовали бы страдающие поносом свиньи, наполняла его сердце черной завистью.
   - "Вопрос решенный", - в очередной раз повторил Йомар Карза, втайне пребывая в эйфории оттого, что всё-таки оказался не единственным, кто ничего не знал. - Так мне и сказал. "Вопрос решенный".
   - А если у отца прямо спросить? - предложил его не имеющий отношения к животноводству брат.
   - Ой, перестань, - раздраженно поморщился имеющий. Перестук пальцев становился всё более и более нервным и злым. - Мэрдис не дурак. Он не стал бы озвучивать подобное, не будучи совершенно уверенным. Разумеется, с отцом у них всё определено. Договорились за нашими спинами - чего тут такого?
   - Ага, "решили вопрос", - закивал эс Йомар, радуясь, что ситуация возмущала не его одного.
   Все трое помолчали, подумали, обменялись многозначительными взглядами. Такое положение дел не устраивало никого из них. Пришла пора его исправлять.
   Спустя несколько минут они уже энергично строчили письма остальным своим братьям, вводя их в курс открывшихся обстоятельств.
  

***

   Мысли об окимме святого Вайсбурне не отпускали Кеане и после расставания с отправившимися дальше по своему ежегодному маршруту мощами. Почти всё свое время он теперь проводил в библиотеке, неизвестно что надеясь там отыскать. Стол в их с Айрелом комнате был завален его исчирканными записями с какими-то непонятными схемами, расчетами и уравнениями, в которых бард не понимал ничего. Салум изнывал от невозможности поделиться своим открытием с гавеном: уж тот-то его бы точно оценил по достоинству. Не догадываясь, что слепец давно уже задумывался о том, что незыблемость классической формулы окиммы несколько преувеличена, Кеане не мог не представлять себе его удивления и восторга от такого известия. Даже некоторое время размышлял, как бы послать ему письмо так, чтоб место отправления не удалось определить. Впрочем, размышлял вяло и крайне недолго: осторожность оказалась сильней научного азарта.
   Тришу, теперь то и дело натыкавшуюся на спутника средь книжных полок, его странное поведение здорово бы беспокоило, не вытряси она из Айрела объяснение оному: сам салум не счел нужным отвечать на вопросы. Ее собственные изыскания по-прежнему не приносили результатов, хотя к этому времени познаниями в географии Кендрии мошенница могла бы сравниться с членами ордена Фалкиона, правда, пока лишь с рядовыми. Кеане посещала мысль, что, возможно, стоило поделиться с Тришей домыслами о том, что ее невезучий предок пошел на оружие для святого Вайсбурне, всё еще существующее за счет вытягивания жизней из потомков своего сырья, однако озвучивать их он не стал.
   Пока его спутники пропадали в библиотеке, каждый занимаясь собственным расследованием примерно в равной степени безуспешно, предоставленный сам себе Айрел размышлял над новыми кознями.
   - Что же мне еще тебе сделать? - думал он, здороваясь с Мэрдисом Карза в коридоре, беседуя с ним за завтраком, наблюдая за врагом издалека. - Что же мне еще тебе сделать?..
   После краткого разговора с Йомаром Карза бард, некогда утверждавший, что, поскольку на его недруга издевательская песня не подействует, он прибегать к ней не станет, всё-таки не удержался и оную написал. Ее "лирический герой" изображался хитрым и коварным пройдохой, обкрадывающим своего доверчивого дядюшку, в итоге потерявшего все и оказавшегося на улице вместе со своим многочисленным потомством. Песня вышла разудалая, глупая и веселая, с множеством "Ой-ля-ля", короткими куплетами и частыми повторами ключевых строк - самое то орать хором в кабаках, дирижируя кружкой с пивом. Как и в случае с балладой о Майре Роттери, имена не назывались, однако по ряду косвенных признаков можно было легко догадаться, о ком речь. Что делать со своим новым творением, Айрел пока не знал: запускать песню в Шессе было б крайне неосмотрительно - не хотелось подставлять Роттери. Причинить хоть сколько-то ощутимый вред его врагу она б вряд ли смогла, так что основное ее назначение заключалось в усладе злорадства своего автора. С этим она неплохо справлялась и просто лежа среди прочих бумаг.
   Барду требовалась более действенная идея: всё, что он пока придумал, лишь легонько пощипывало кела Мэрдиса с боков. А хотелось нанести удар в самое сердце.
   Была у него еще одна мыслишка, тоже из числа довольно гуманных, но для ее реализации нужно было уехать из Шессы. Кто бы это ему позволил...
   Айрел нашел выход - пошел к Майре Роттери, рассказал ей о своем желании посмотреть страну, попросил составить ему компанию. Как он и ожидал, девушка легко согласилась: поездка избавляла ее от необходимости сидеть все праздники взаперти у себя в комнате, прячась от сочувствующих взглядов всякой дальней родни. Эсса быстро уговорила отца их отпустить: саэ Орвелл прекрасно понимал, какой пыткой было для его дочери Воздвижение. Ради нее он согласился выпустить Айрела в опасный мир за пределами своих владений. Правда, всего на три дня - после "княжичу" надлежало вернуться в замок.
  
   Бард со спутниками разглядывали расстеленную на столе карту Кирша. Вокруг точки "Шесса" едва заметно карандашом был очерчен круг, ограничивавший территорию, остававшуюся им для разъездов с учетом времени на обратный путь и труднопроходимость дорог. Довольно маленький круг, надо сказать - все прочие крупные города страны оказывались за его пределами.
   - Что конкретно ты ищешь? - Триша не вполне понимала, зачем эта поездка нужна в принципе.
   Айрел, облокотившись о стол, равнодушно читал названия деревень и сел.
   - Веледская шерсть, - задумчиво проговорил он. - Славится своей мягкостью и шелковистостью. Активно используется торговой компанией Карза в изготовлении самых дорогих их тканей. Веледская порода овец водится лишь в северной части Волчьих гор и принадлежит какому-то из мелких кланов, который и поставляет сырье шарашке кела Мэрдиса.
   - Не помню, чтоб мы что-то такое обсуждали, - Триша вопросительно глянула на Кеане, похоже, пребывающего в своих мыслях, никак не связанных с темой беседы. - Откуда сведенья?
   - Мой отец был ткачом, - Айрел перевел взгляд на недостижимую в отведенный срок северную оконечность Волчьих гор. - Должен же я хоть что-то знать о его ремесле, - отстраненно побарабанил пальцами по карте, с сожалением отказываясь от мыслей о поездке в эту часть страны. - Раз уж в Велед мы не попадем, как думаете, где еще можно найти представителей этого клана? Как он всё-таки называется?
   Триша на секунду задумалась, пытаясь вспомнить, какому из родов могла принадлежать эта местность.
   - Понятия не имею, о ком речь, - тут же сдалась, решив не напрягаться. - А вообще, если они продают шерсть не только Карза, но и всем желающим, то вполне могут объявиться...
   Девушка, озарившись идеей, замолчала на середине фразы. Закусив губу, оживленно заскользила взглядом по карте. Найдя, что искала, многозначительно постучала пальцем по находящейся внутри круга точке.
   - Кильская ярмарка, - объяснила она. - Одна из крупнейших в стране. Там будут торговцы со всего Кирша, сотни их. Возможно, твои овцеводы в том числе.
  
   Узнав, что Майра Роттери куда-то едет с Айрелом, Лайдли, по его словам, руководствуясь исключительно интересами отчизны, немедленно изъявил желание сопровождать "его высочество" в пути. Как одно было связано с другим, он наверняка сумел бы объяснить, заинтересуй это хоть кого-нибудь, однако никто его ни о чем не спрашивал: все, включая саму эссу, давно не верили, что ему есть до Кендрии хоть какое-то дело, и что ее король в курсе всего происходящего. Саэ Орвелл и сам не знал, почему до сих пор не выставил господина Вьятеля из Шессы. Подозревал, что из благодарности за речь о загробных карах, выведшую из себя Говерал и давшую надежду его дочери.
   Триша тоже настояла на том, чтобы ехать, хоть ее присутствие и было необязательным - по ее словам, стоило ей один раз оставить Айрела без присмотра, как его тут же похитили. Участие Кеане в поездке даже не обсуждалось - бард без него опасался выходить даже за пределы замка.
   В итоге в санях, утром назначенного дня покинувших Шессу, было довольно тесно.
  

***

   Ярмарки в Кирше играли особую роль. Запутанные и не всегда хорошие отношения между кланами не особо способствовали развитию торговли: к примеру, редкий купец со стороны Говерал (в том числе происходящий из какого-нибудь подчиненного им малого рода) решился бы поехать с товаром в Шессу или любой другой находящийся в сфере влияния Роттери город. Еще какие-то тридцать лет назад в землях Валдмунтов не жаловали людей Митлдин настолько, что как-то сбросили нескольких из них с моста в реку вместе со всем их скарбом, что немедленно повлекло ответные меры в отношении купцов обидчиков, находившихся в то время в Гайре. А вот ярмарки под открытым небом, раскинувшиеся где-нибудь в поле, считались нейтральной территорией, где всем можно торговать без опаски.
   Их было больше десятка. Какие-то проводились лишь в определенные дни, какие-то действовали постоянно. Первых было большинство, Кильская наравне с еще двумя относилась к числу последних.
   За десятилетия, если не века, своего существования она обросла значительным числом постоялых дворов и харчевен на любой вкус и кошелек, несколькими общественными банями, туалетами и даже собственным храмом. От превращения в полноценный город ее удерживал лишь запрет на строительство зданий, не связанных с обеспечением ярмарочных нужд. Будучи свободной от власти всех семи кланов, формально она управлялась выборным главой, на деле не имеющим никаких особых полномочий и выполняющим скорее декоративную функцию. Фактически же ярмарка не подчинялась никому, кроме самого великого князя, которому до нее обычно не было никакого дела.
   Главный вход на Кильское поле обозначали ярко и довольно аляповато раскрашенные резные деревянные ворота. Покрывавшие их поверхность барельефы изображали бытовые сценки из обычной ярмарочной жизни и обрамляли свод местных правил и законов, занимавший центральные части створок. Последний раз те запирались лет сто назад во время печально известного бунта Роттери, повергшего страну в хаос. Практического значения это закрытие не имело никакого: любой без труда мог обойти ворота со стороны, благо забор с ними в комплекте не шел - разве что символическое.
   Из-за Воздвижения ярмарка в этот день была куда мельче обычного, да и заканчивалась рано: торговцам тоже хотелось праздновать и отдыхать. Несмотря на это, она всё равно впечатлила Айрела своим размахом: кендрийские не шли с ней ни в какое сравнение. На каждом углу продавали горячий грог или яблочный пунш, жарили на углях мясо или сладкие булки; там и сям мелькали разряженные люди с разрисованными лицами, как-то даже попался на глаза человек, зашитый в медвежью шкуру. Кто-то швырялся снежками по мишеням в надежде выиграть приз, кто-то соревновался в воздвижении снежных столбов; две команды, кряхтя и вопя, пытались перетянуть друг у друга канат, оскальзываясь и периодически падая. Продавалось и покупалось что угодно: от сушеного коровьего навоза до каярского жемчуга на вес.
   Айрел быстро заметил еще одно существенное отличие от кендрийских ярмарок: здесь целые ряды занимал важнейший для киршийцев товар - красители. Порошки и жидкости всех возможных тонов и оттенков, образцы окрашенных тканей и посуды, справочники о том, какие цвета принадлежат какому из кланов, с толкованиями их значений и историческими справками... Целый мир, обычно чуждый его соотечественникам, но такой близкий и родной для жителей новой "родины".
  
   Поначалу Майра Роттери за компанию с Айрелом прогуливалась среди рядов. Сама она давно привыкла к любопытным взглядам и шепоту за спиной, потому царственно их игнорировала. Барду всё это тоже было не в новинку, однако столь плотное внимание к их компании его здорово нервировало: создавалось впечатление, что на его спутницу смотрели все. Люди прерывали разговоры, чтоб на нее поглазеть, выкручивали шеи, оборачиваясь, показывали пальцами, о чем-то шушукались... Двое телохранителей, молчаливо вышагивавших у девушки за спиной, угрожающе зыркали по сторонам, предупреждая зевак о последствиях чересчур назойливого любопытства. Майра Роттери делала вид, что всего этого не замечает. Айрел был удивлен: он, зная темперамент спутницы, был готов к тому, что она, разозлившись, примется драть кому-нибудь волосы или бить чью-то голову о ближайший прилавок.
   - Ну, всякое бывало, - протянула эсса Майра, когда бард решился озвучить эту мысль. - Но я быстро поняла, что если каждого, кто на меня пальцем показывает, возить лицом по мостовой, то ни на что другое у меня просто времени не останется, - она помолчала, о чем-то задумавшись, затем, оглядевшись, вдруг заявила: - Ладно, что-то мне скучно стало. Пойду в гостиницу, а ты и дальше здесь гуляй.
   Не дожидаясь ответа, эсса ушла, оставив Айрела гадать, намекала ли последняя часть ее фразы на возможную обиду в случае, если он не последует за ней. Будь на ее месте Найна Говерал, ответ однозначно был бы "да". Не то чтоб он и в самом деле собирался за ней идти: он сюда не для того ехал, чтоб угождать спутнице - но не думать о последствиях такого нехождения как-то не получалось. Айрел покосился было на стоявшего рядом Кеане, с отсутствующим видом размышлявшего о чем-то своем, подумывая спросить его мнение на этот счет, но тут же решил, что салум в данном вопросе был совершенно бесполезен. Глянув эссе Майре вслед, бард увидел, что она невдалеке уже разговаривала с кем-то, кто при внимательном рассмотрении оказался Лайдли, а потом и вовсе куда-то с ним направилась. Айрел недоверчиво вздернул бровь: неужели господин Вьятель, неизвестно где пропадавший чуть ли не с самого момента прибытия на ярмарку, таки добился каких-то результатов в ухаживании за наследницей Роттери?
   - Нашла я твоих овцеводов, - вклинилась в его мысли незаметно подошедшая Триша.
   Она отрешенно жевала горячую булку с корицей, обжигавшую пальцы даже сквозь бумажку, выпрошенную у пекаря. Второй рукой прижимала к себе довольно объемный запакованный сверток - похоже, времени она не теряла, а экономить необходимости не видела.
   - Отлично, - кивнул Айрел, разом выбрасывая из головы эссу Майру и все связанные с ней мысли. - Показывай дорогу.
  
   Шерстью торговали в одном ряду с пушниной, живыми овцами и прочей скотиной. Пахло здесь так, что Триша искренне радовалась, что успела доесть свою булку до прихода сюда. Миновав пару загонов с кроликами и несколько прилавков, заваленных лисьими, песцовыми и соболиными шкурками, они с бардом подошли к столу, погребенному под мягким кучерявым, попахивающим бараном, холмом.
   Это была по-настоящему хорошая шерсть - Айрел не мог этого не видеть, несмотря на то, что давным-давно отошел от всего, так или иначе связанного с ткачеством. Какая-то часть его души, о существовании коей он и не подозревал, пребывала в полнейшем восторге от вида шелковистых практически невесомых завитков.
   - Веледская шерсть, - лениво отозвался притаившийся за холмом торговец.
   В глубине прилавка за его спиной стояло несколько пухлых, туго набитых мешков.
   Бард стянул перчатки, небрежно зажал их подмышкой и сгреб в ладони горсть шелковистых волокон. Так и сяк их помял.
   - Просто потрясающе! Такая мягкость! - воскликнул он, почти не преувеличивая своих эмоций. - Я, конечно, слышал о веледской шерсти, но полагал, что слухи несколько преувеличены! - Айрел протянул пушистый клок Трише, призывая ее тоже пощупать.
   Торговец слушал восклицания возможного покупателя равнодушно: он и так знал цену своему товару. Кою и назвал в ответ на закономерно последовавшее "почем?".
   - Что?! - Айрел широко распахнул глаза, изображая шок.
   Продавец приготовился привычно объяснять, почему веледская шерсть стоит тех денег, что за нее просят, однако не успел даже рта раскрыть.
   - А почему так дешево?! - бард потрясенно уставился на насыпанный перед ним курчавый холм, то и дело бросая на собеседника недоверчивые взгляды.
   Торговец растерянно мигнул. Он не знал, что на это ответить: ему и в голову не приходило, что кто-нибудь может назвать его товар дешевым.
   - Просто, знаете, я месяц назад был в Ламаре, - Айрел отстраненно перебирал кудрявые шелковистые пряди, - так там за турезскую шерсть просят в три раза больше!
   - Турезская шерсть веледской и в подметки не годится, - отозвался по-прежнему сбитый с толку торговец. - Хуже ее во всем.
   - О том и речь! Поэтому я так удивился! В жизни бы не поверил, если б мне кто сказал! - бард обернулся к Трише с Кеане, словно прося подтвердить его слова.
   Девушка, в этот момент мечтавшая чем-нибудь запить вставшую комом в горле булку, согласно закивала, салум никак не отреагировал. Торговец нахмурил брови и о чем-то задумался.
   - Ламарцы подняли цену? - уточнил он.
   - Я не знаю, - пожал плечами Айрел, возвращая клок шерсти обратно на прилавок. - Понятия не имею, за сколько они продавали раньше, но сейчас просят втрое больше вашего. Своими глазами видел. И у них за эту цену охотно берут.
  
   Путники остановились в самой удаленной от местного храма гостинице: вечером там по случаю Воздвижения намечалось крупное богослужение, которое Майре Роттери вовсе не обязательно было видеть и слышать. Зрелище радостных толп, распевающих под окнами религиозные гимны, вряд ли подняло бы ей настроение. Однако совсем избежать напоминаний о празднике в этот день удалось бы разве что в чистом поле.
   У входа на постоялый двор высились столбы из подкрашенного льда, над дверьми висел букетик из сушеного синеголовника и веток шиповника с ягодами, сморщенными, поблекшими и малосимпатичными: двух из более чем десятка символов Давианы. Такие же композиции то и дело попадались в коридорах, украшали двери номеров, в обеденном зале так и вовсе стояли на каждом столе в дешевых вазочках - у хозяина гостиницы, похоже, было довольно туго с воображением.
   Обед проходил без эссы Майры и Лайдли: девушка не имела права есть с праздничного стола, а дворянин, похоже, проявлял с ней солидарность. В воздухе стоял густой аромат горячего вина и пряностей, жарко пылал камин в углу. Айрел вяло жевал традиционную воздвиженскую свинину с травами и каштанами, отстраненно прислушиваясь к местному барду, распевавшему что-то религиозное с противоположного конца зала. Выступал тот не настолько плохо, чтоб вызывать у него отторжение, так что настроение у "княжича" было хорошее. Портило его лишь беспокойство, вызванное тем, что Кеане открыл для себя горячий яблочный пунш: как бы не спился. Сам салум никаких тревог по этому поводу не испытывал, неспешно заканчивал уже третью кружку, что-то сосредоточенно строча коротким карандашом на и без того исписанном его убористым почерком клочке бумаги. Порой подкармливал разгуливающего по столу хомяка сухариками.
   - Эй, твоё высочество, - не особо понижая голос, возвестил Лайдли, вдруг плюхаясь на свободный стул за их столом. - Тебя желает видеть моя прекрасная эсса.
   - Зачем? - Айрел нервно скользнул взглядом по сторонам, проверяя, не слышал ли кто такого к нему обращения.
   - Увидишь, - дворянин загадочно улыбнулся и, стащив с Тришиной тарелки печеный каштан, принялся жевать его с довольным видом.
  
   Возле дверей номера Майры Роттери валялся смятый и осыпавшийся синеголовник, до ее вселения, судя по всему, их украшавший. Девушка сидела у окна, замерев в нарочито расслабленной позе, заставившей барда немного напрячься: эсса явно что-то задумала.
   - Это тебе, - безо всяких предисловий Майра Роттери небрежно пнула стоявшую на полу коробку.
   Айрел недоуменно поглядел на довольно объемный короб, едва сдвинувшийся с места от удара девушки.
   - Зачем? - с опаской поинтересовался он, не зная, чего ожидать от собеседницы.
   - Затем, что меня утомило твое нытье, - эсса Майра демонстративно отвернулась к окну, делая вид, что заснеженный двор гостиницы ее интересовал куда сильнее недоверчиво косящегося на ее подарок "княжича".
   Айрел, так из ее ответа ничего и не понявший, чуть поколебавшись, присел перед коробкой на корточки, медленно развязал стягивавшую ее бечеву, осторожно, словно опасаясь, что содержимое бросится ему в лицо, снял крышку и на мгновенье растерялся.
   Внутри, шеренга к шеренге, лежали игрушечные солдатики: пехотинцы размером с пол-ладони и всадники. У Кирша не было централизованной регулярной армии, каждый клан располагал собственными воинами, одетыми и вооруженными в соответствии с родовыми традициями. Глянцево поблескивающие яркими красками нарисованные мундиры Айрел опознать не смог.
   Не удержавшись, он усмехнулся. Подарок был таким неожиданным, таким нелепым, таким невозможно милым, что барду захотелось обнять дарительницу.
   - Эх, где мои десять лет?.. - с теплотой думал он, рассматривая лихого усатого копейщика, лежавшего на самом верху набора.
   Некогда заветная мечта сбылась, но с таким опозданием, что теперь только и оставалось, что умиляться с едва заметным налетом светлой грусти о давно ушедшем детстве.
   Майра Роттери, по-прежнему изображавшая самый пристальный интерес к сугробам за окном, краем глаза незаметно косилась на барда, наблюдая за его реакцией на подарок.
   - Спасибо, - вспомнил о хороших манерах Айрел. - Ух-ты.
Эммм... Это так мило, что у меня даже нормальных слов нет.
   Эсса фыркнула, кажется, оставшись довольной. Бард ощутил укол совести: после всего, что для него сделали Роттери, обманывать их казалось полным свинством. Он заставил себя об этом не думать, как и уже многие разы прежде.
   Безуспешно пытаясь подавить глупую улыбку, Айрел принялся вынимать солдатиков из коробки и выставлять их вокруг себя на пол.
  
   Когда спустя где-то час Лайдли постучался и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату, Майра Роттери, сидя на полу, в игровом угаре топтала игрушечным всадником какого-то несчастного пехотинца. Айрел ползал рядом и пытался выстроить "выживших" солдатиков в боевую шеренгу для борьбы с взбесившейся лошадью.
   - Прошу прощения, что отвлекаю, - господин Вьятель умело сделал вид, что ничего необычного в этом зрелище не заметил. - Мне нужна ваша помощь.
   Снова не дожидаясь ответа, он продолжил.
   - Дело в том, что сегодня на моей исторической родине, в Фефе, великий праздник, - осторожно перешагивая через разбросанные по полу игрушки, Лайдли прошел вглубь комнаты и по-хозяйски уселся на покинутом эссой стуле у окна. - Почитание Белой Цапли. В этот выдающийся день мои предки танцевали нагишом у реки, прославляли птиц, преподносили им угощения и пировали сами. У этого праздника очень глубокие корни, теряющиеся где-то в веках: поклонение силам природы, попытки их задобрить жертвоприношениями и всё такое.
   Айрел, догадавшись, к чему клонит Лайдли, поглядел на Майру Роттери: поняла ли она? Та, делая вид, что речь оратора ее ни капли не интересует, сосредоточенно шатала всадника, проверяя, насколько реально было оторвать его от лошади.
   - Ну, так вот! - повысил голос господин Вьятель. - Я, вдруг испытав могучий зов предков, почувствовав себя частью этого великого южного народа, ужасно хочу отметить сей праздник. Однако делать это в одиночестве как-то грустно и, я не побоюсь этого слова, унизительно. Поэтому я смиренно прошу вас обоих составить мне компанию. Поскольку погода не располагает к пляскам нагишом, эту часть программы мы, так уж и быть, опустим, хотя просто потанцевать нам ничто не мешает. А чтобы не смущать прочий люд, мы отойдем подальше от цивилизации в лесок, где я уже, к слову, приготовил дрова. Будем жарить мясо на костре и кормить каких-нибудь ворон.
   Лайдли говорил еще долго, так и сяк превознося день Белой Цапли, рисуя потрясающие картины того, как они могли бы его отметить. Майра Роттери всё так же молчала. Айрел, ничего толком не знавший о Фефе, подозревал, что если этот праздник и впрямь существовал, то вряд ли он совпадал датой с Воздвижением.
  
   Вечерело. Сизые сумерки опустились на опустевшее ярмарочное поле, сгустились за закрытыми прилавками, затопили всю округу. Со стороны храма Давианы доносилось нестройное хоровое пение - толпа прихожан вместе со жрецом исполняла гимны во славу Владычицы. Тускло светились окна постоялых дворов, горели масляные лампы над их воротами. Прочь от всего этого, в сторону небольшой рощицы, по глубокому снегу пробиралась компания из трех человек.
   - Я-то тебе зачем? - Айрел уныло брел вперед, запихав руки в карманы.
   Он еще не забыл своих недавних приключений, потому перспектива длительного нахождения на открытом воздухе вызывала у него одни лишь негативные чувства. Особенно с учетом того, что вооруженная группа сопровождения Майры Роттери в полном составе осталась на постоялом дворе.
   - Я бы с радостью, любезный мой княжич, обошелся без тебя, вот только мне почему-то кажется, что наедине со мной драгоценная эсса никуда не пойдёт. Так что твое присутствие - вынужденная мера, - отвечал Лайдли Вьятель, выше поднимая лампу, освещавшую для всех дорожку оставленных им ранее следов.
   - В итоге она всё равно не пошла, - буркнул Айрел, вспарывая ногами снег.
   Кеане, без которого бард просто напросто отказался выходить из гостиницы, тоже не видел причин здесь находиться и предпочел бы, сидя в тепле, в это самое время предаваться размышлениям об окимме святого Вайсбурне.
   - Придет, - Лайдли удобней ухватил корзину с продуктами.
   Айрел тяжко вздохнул. Идея дворянина ему нравилась, и он был бы рад, если б она осуществилась, однако очень сильно сомневался, что так и произойдет: Майра Роттери не зря славилась своим упрямством.
   - Эй, ты, ваше высочество, - сварливо окликнул его Лайдли, до этого момента молча сносивший от своего спутника ярко выраженные демонстрации недовольства. - Кто, по-твоему, помогал моей драгоценной эссе найти для тебя подарок? Ты у меня теперь в долгу, знаешь ли. Так что иди молча и изображай радость.
  
   Они разожгли костер, поставили мясо жариться. Практически не разговаривая друг с другом, сидели на снегу вокруг огня. Кеане лениво жевал стащенную из корзины булку, предполагая, что скоро Лайдли сдастся и разрешит им вернуться в гостиницу. Айрел, нахохлившись в своем сугробе, уныло размышлял о том, что хуже Воздвижения у него пока не было. Господин Вьятель, ни капли не смущенный настроем своих спутников, фальшиво мычал под нос балладу о Майре Роттери, здорово напрягая этим и без того не самого веселого барда.
   - А не слепить ли нам снежную птичку? - бодро воскликнул он, отвлекаясь от пения. - Для создания ощущения праздника, так сказать.
   Айрел с Кеане, не сговариваясь, сделали вид, что этого не слышали.
   Не дождавшись ответа, Лайдли сгреб немного снега в охапку, кое-как придал ему форму, небрежно швырнул в барда. С глухим стуком ком разбился о его плечо, брызнув холодными ошметками на лицо. Айрел раздраженно отряхнулся, наградив Лайдли мрачным взглядом.
   - Я заставлю вас праздновать, - несколько пугающе проговорил тот, перекидывая из руки в руку новый снежок. - Не стоит недооценивать мои навыки убеждения.
   В голосе дворянина барду почудились сталь, коей за ним он прежде не замечал. Стало неуютно.
   Лайдли всё с той же холеной небрежностью отбросил снежный ком в сторону и пошел проверять готовность мяса.
   - Что ж, - крутил он шампура, возвращаясь к своей привычно легкомысленной манере речи. Горячий жир шипел, капая в огонь. - Еще немного и можно есть. А пока хотя бы спойте что-нибудь веселенькое. Праздничное, но не религиозное.
   Айрел, серьезно раздумывая, а не встать ли и не уйти ли ему, напрягся еще больше.
   - Я не буду петь, - зло буркнул он, готовясь стоять на своем до конца.
   - Да ладно, не скромничай, - не глядя на него, отмахнулся Лайдли, занимаясь своим мясом. - Никто не ожидает от тебя соловьиных трелей. Главное не голос, главное душа.
   Бард, теряя последние капли терпения, хотел было высказать всё, что думал, об этой избитой, успевшей достать его за много лет фразе. Даже набрал полную грудь воздуха и приосанился, но так и замер с открытым ртом: на границе света от костра появилась Майра Роттери.
   Спрятав ладони в рукава своего черничного тулупчика, она стояла с таким видом, словно просто гуляла неподалеку, приходить сюда не планировала, наткнулась на компанию случайно и совершенно не заинтересована в присоединении к ней.
   Заметив эссу, Лайдли победно улыбнулся. Выпрямился и гостеприимно взмахнул рукой.
   - А мы как раз собирались лепить снежную птичку.
  

***

   Триша, легко отбившаяся от участия в довольно подозрительном фефском празднике хотя бы потому, что Лайдли, приглашая ее, практически не скрывал, что надеется на отказ, сидела в своем номере и рассеянно проглядывала слова песни о Мэрдисе Карза. Отстраненно думала о том, что не помешало бы научиться читать и нотную запись - этот навык мог бы оказаться полезным при изображении всяких духовно богатых дев. Ей по просьбе Айрела надлежало подбросить это его творение местному барду, развлекавшему постояльцев в общем зале: пусть хоть тому оно для дела сгодится. Не пропадать же добру.
   Задание Тришу в восторг не приводило, однако делать ей всё равно было нечего: в храме она побывала еще днем, а праздновать с толпой подвыпивших незнакомцев, некоторые из которых, как подсказывал богатый жизненный опыт, наверняка пытались бы к ней избито подкатывать, не хотелось совершенно. Это Воздвижение обещало быть тихим, спокойным и уединенным. Вниз бы Трише всё равно пришлось спуститься, чтоб добраться до барда, но этот момент она пока оттягивала: многие постояльцы еще не вернулись с богослужения, не расслабились за кружечкой чего-нибудь горячительного и в полной мере не прониклись праздничной атмосферой. В развеселой нетрезвой толпе незаметно подбросить бумажку куда проще.
   - Ладно, дольше ждать не имеет смысла, - вздохнула девушка, обращаясь к себе вслух.
   Накинув на плечи теплый платок, она вышла из номера.
   Как Триша и ожидала, общий зал, шумный и душный, пропахший корицей, жареным мясом и горячим вином, был полон народу. Люди громко смеялись, хором орали песни, гремели посудой и топали в такт музыки. Посреди радостной толпы, сидя на высоком табурете, отчаянно наяривал по струнам местный бард, растрепанный и несколько запыхавшийся. Рядом, сшибаясь друг с другом, врезаясь в мебель и недостаточно быстро уходивших с их пути людей, лихо отплясывало кирдьяль несколько раскрасневшихся парочек.
   Триша немного раздосадовано оглядела разудалую толпу, прикидывая, как бы сквозь нее пробраться с минимальными для себя потерями. За одним из столов заметила охранников Роттери. Осуждающе нахмурилась.
   Члены великих кланов обычно мало волновались за свою безопасность: искренне верили в собственную неприкосновенность. Не без оснований - все в Кирше знали, что будет, если тронуть кого-нибудь из них. Всякое, конечно, бывало за долгую историю семи родов: встречались и агрессивные сумасшедшие, и принципиальные мстители, готовые к любой расплате за убийство своего влиятельного недруга, и вражеские засады... Однако случалось подобное так редко, что, например, в поколении, к которому принадлежали эссы Майра с Найной, первым и пока единственным таким происшествием было недавнее нападение на карету эса Кейрана Роттери. Большую часть времени охрана в великих кланах играла не столько защитную, сколько статусную роль - многим из стражей рода так ни разу за всю службу и не приходилось вынимать меч для защиты господина. От них обычно всего-то и требовалось, что следовать за ним с грозным видом да сурово поглядывать по сторонам, своим присутствием добавляя величия его персоне.
   Группа сопровождения Майры Роттери, похоже, такое положение дел считала само собой разумеющимся, а потому не видела ничего плохого в том, чтоб немного выпить по случаю праздника. Триша, имевшая все основания опасаться за безопасность Айрела да и самой себя, предпочла бы видеть стражей трезвыми, бдительными и боеготовыми. После нападения на Кейрана Роттери им, по идее, как раз и надлежало такими быть.
   Управившись со своим делом за несколько минут, мошенница пошла назад, оставляя гомон общего зала за спиной. Масляные лампы тускло освещали пустую лестницу и безлюдные коридоры, тени от развешенных там и сям синеголовников длинными иглами расчерчивали стены и потолок, вызывая смутную тревогу. Триша невольно старалась ступать тише, словно опасаясь потревожить тишину желтого полумрака гостиничных проходов. Скрип половиц под ногами действовал на нервы и усиливал непонятно откуда взявшееся беспокойство. Добравшись до своего номера, девушка с облегчением провернула в замке ключ, нажала на дверную ручку.
   И в этот момент кто-то с силой толкнул ее в спину, зашвыривая в открывшуюся комнату. От неожиданности Триша шлепнулась на пол, больно ударившись локтем. Услышала негромкий хлопок двери и щелчок замка. Внутренне похолодела.
   У входа стояло трое незнакомцев. Света стоявшей на столе лампы хватило бы, чтоб прочитать по элементам декора их одежды всю биографию незваных гостей, однако девушка смотрела лишь на два из них: нежно-зеленую кайму на воротниках - знак подчинения клану Аверил и нашивку с изображением отпечатка рысьей лапы - доказательство службы самому великому князю.
   Не сводя с незнакомцев испуганного взгляда, Триша медленно поднялась с пола. Думать наоборот приходилось очень быстро.
   Позвать на помощь? Пирующие в общем зале точно не услышат, а на этом этаже, скорее всего, больше никого нет - все внизу. Да и не станет никто связываться со слугами великого князя. Попытаться выбраться в окно? Нет, плохая в силу сразу многих причин идея. Расплакаться, давя на жалость? Это может их только разозлить. Изобразить непонимание? Притвориться разгневанной таким обращением? Попытаться соблазнить?..
   - Кто вы? Что вам нужно? - слабо пролепетала она, хватаясь ладонью за ушибленный локоть. Нейтральное безопасное начало.
   Один из прибывших обошел ее слева, второй справа, третий не двинулся с места, загораживая собой дверь. Почти тут же за ее спиной послышался шорох и негромкая возня - кто-то начал рыться в ее вещах. Невольно Триша вжала голову в плечи и крепче стиснула ушибленную руку. Позади нее что-то упало. Судя по звуку - книга. Мошенница вздрогнула, но не обернулась: побоялась сводить взгляд со стоявшего перед ней мужчины. Чутье подсказывало, что он был здесь главным.
   - Как зовут белобрысого парня, с которым ты сюда приехала? - не утруждая себя приветствием, бросил ей тот, пока Триша как раз лихорадочно соображала, что ее новым знакомым могло быть известно об Айреле.
   Девушка почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица: на этот вопрос не было безопасного ответа. Хоть правду скажи, хоть легенды придерживайся - всё одно. А в рассказ о ничем не примечательном знакомом Майры Роттери по имени Рел Наррек ночные гости поверят вряд ли - раз они потрудились сюда прийти, значит, им известно достаточно. Если б не довольно богатый опыт участия в такого рода разговорах, Триша бы, возможно, потеряла сознание или впала в истерику. Вместо этого спустя несколько секунд мучительных колебаний она облизнула пересохшие губы и набрала в грудь воздуха.
   - Кадар Аверил, - проговорила мошенница, без особых успехов борясь с дрожью в голосе. - Дэй Кадар Аверил, законный наследник престола Кирша, - она было торжественно приосанилась, но, тут же передумав, снова испуганно втянула голову.
   Что ж, играть, так играть. Наглеть, так наглеть.
   Триша замерла, ожидая реакции на свои слова. Люди в глубине комнаты перестали шуметь. Уж лучше бы продолжали рыться в ее вещах - всё равно там ничего опасного или подозрительного нет. Тишина за спиной пугала куда сильней. Так и представлялось, как кто-нибудь из двоих вынимает из кармана крепкий шнурок, незаметно подходит к Трише сзади, резко перебрасывает удавку ей через голову, дергает на себя... Мошенница нервно сглотнула, ожидая в любой момент почувствовать жгучую боль на шее.
   Ей подумалось, насколько легко "следакам", как в народе называли княжьих людей за рысий след на эмблеме, будет замаскировать ее убийство под гибель при ограблении или изнасиловании. Фактически царящее на ярмарке безвластье всегда манило рассчитывавшее на безнаказанность ворье (впрочем, всякие лиходеи довольно быстро осознали, что оно же давало право сердитым купцам на самосуд, зачастую весьма изобретательный и жестокий). Никого не удивит еще одно "нападение", никто не станет поднимать бучу из-за смерти "служанки", коей Триша официально числилась при Айреле.
   - А не лжешь, девка? - ее собеседник послал своим притаившимся коллегам многозначительный взгляд. - Точно он?
   Мошенница мелко замотала головой.
   - Не лгу, - от волнения ее голос немного осип. - Он сам мне так назвался. А слова его высочества я сомнению никогда не подвергала.
   Сознание Триши, несмотря на панику и обреченность, продолжало хладнокровно перебирать варианты. Может быть, показать больше страха? Вдруг этим людям нравится ощущать полную власть над жертвой. Прикинуться глупенькой-преглупенькой? Такое часто прокатывает. Или, чем салум не шутит, "влюбиться" в собеседника?..
   Чуть поколебавшись, девушка робко посмотрела следаку в глаза, изобразила смущение и торопливо отвела взгляд. Пожалуй, это в какой-то мере объединяло две последние идеи.
   Застенчиво поправляя сбившуюся при падении одежду, Триша в общих чертах пересказала легенду о чудесном спасении "Кадара", полагая, что ее всё равно об этом спросят. То и дело заинтересованно поглядывала на широкие плечи так и не представившегося мужчины, сочтя их наиболее выдающейся деталью его в целом совершенно посредственного облика. Выразительно, чтоб это наверняка оказалось замеченным, осмотрела его запястья в поисках свидетельствующих о наличии жены браслетов.
   За ее спиной раздался пренебрежительный смешок - похоже, кто-то из коллег "объекта воздыхания" обратил внимание на Тришины мелкие ухищрения. Тот тут же осадил весельчака суровым взглядом.
   - Что он задумал? - хмуро спросил следак, скрещивая на груди руки, когда девушка завершила свой рассказ.
   Похоже, ее "чувства" его не радовали. Возможно, ему не нравилось убивать влюбленных в него женщин.
   - Понятия не имею, - мошенница добавила в голос дрожи и беспомощно пожала плечами. По ее щеке ползла выжатая незначительным усилием воли тяжелая слеза. - Дэй Кадар не посвящает в свои планы простую прислугу, - по выражению лица собеседника поняла, что ее ценность как источника информации только что здорово упала в его глазах. - Знаю только, что он ведет какие-то дела с Мэрдисом Карза, - торопливо добавила она, опасаясь, как бы это не сказалось на продолжительности ее жизни.
   Мужчина заинтересовано поднял бровь.
   - Да, Мэрдис Карза даже специально приехал в Шессу, - Триша немного гордилась собой за эту идею. - Уже несколько недель там живет. Общается только с дэем Кадаром. Больше ни с кем. О чем - не знаю, но... - девушку вдруг озарило, - могу узнать.
   Она замолчала, давая собеседнику возможность осмыслить ее слова.
   - Узнать и... - мошенница изобразила непродолжительные душевные терзания, - сообщить вам, - робко закусив губу, преданно посмотрела на мужчину исподлобья.
   Если это предложение ему понравится, ее не станут убивать прямо здесь и сейчас. Исполнение приговора отложится на неопределенное время, возможно, достаточное для побега из страны.
   - И если еще что интересное выясню - тоже... - Триша говорила медленно, словно смакуя внезапно посетившую ее мысль, прежде чуждую и непривычную.
   Она снова замолчала, вопросительно и с надеждой глядя на собеседника.
   - Мы же с вами... - девушка кокетливо потупила взгляд и прикоснулась к своим волосам, нервно поправляя прическу, - еще увидимся? - нерешительно улыбнулась.
  
   Когда троица ушла, Триша немного выждала, напряженно прислушиваясь к шагам в коридоре. Убедившись, что они окончательно затихли, она трясущимися руками торопливо заперла замок, задвинула щеколду на двери и обессилено сползла на холодный пол. Подавляемые прежде эмоции рвались на волю: всё тело колотилось в нервной дрожи, из глаз безудержно текли слезы, капая с подбородка. Истерика, которой счастливо удалось избежать в присутствии следаков, всё-таки брала своё. Девушка кусала губы, пытаясь заглушить громкие всхлипы; убеждала себя, что подпирать дверь мебелью - затея бессмысленная, что бежать из гостиницы - глупо, что охрана Майры Роттери пьяна и бесполезна, так что искать у нее защиты - дело гиблое. Что больше никто в ближайшее время, скорее всего, не придет ее убивать, допрашивать или запугивать.
   Триша закуталась в свой сползший с плеч платок, заставила себя встать с пола и перебраться на кровать - не хватало еще застудиться. С головой укрывшись толстым, немного колючим одеялом, она свернулась клубком и затаилась. Девушка лежала, боясь пошевелиться или иначе выдать свое присутствие, напряженно прислушивалась к звукам в коридоре - не вернулись ли остальные с этого дурацкого фефского праздника. Ну что стоило ей самой на него пойти, когда приглашали?! Отдышавшись и успокоившись, девушка пришла к выводу, что всё не так уж и плохо. В конце концов, ее даже ни разу не ударили. Да и убить, если уж говорить совсем честно, тоже не грозились. О том, что было бы, стань она отпираться или молчать, думать не хотелось: методы допроса и в Кендрии, и в Кирше были далеки от гуманности.
   На столе возле лампы лежала бумажка с подробными инструкциями, как и кому Трише отныне надлежало передавать сведенья.
  
   7.
   Айрел с Кеане вернулись спустя часа полтора - Триша услышала, как за стенкой хлопнула дверь. Только этого звука и дожидаясь, она торопливо сбросила одеяло. Затекшее от напряжения и неподвижного лежания тело слушалось неохотно, потому с постели она скорей скатилась, чем грациозно спрыгнула.
   Бард был устал, сердит и мокр: Лайдли с эссой в какой-то момент сочли хорошей идею закидать его снежками. Салум, которому теоретически полагалось быть в его команде, именно в этот момент куда-то благополучно исчез и баталии избежал. Айрел в такие совпадения не верил, а потому, вытряхивая стремительно тающий снег из-за шиворота, поглядывал на сухого и расслабленного спутника без особой приязни. Выдвигаться в Шессу они планировали рано утром, и, похоже, ехать барду предстояло в насквозь сыром тулупе.
   Внезапное явление Триши, без стука ворвавшейся в комнату, заставило его отвлечься от невеселых мыслей об этом.
   - Нужно уходить, - сообщила та без предисловий, беззвучно закрыв за собой дверь.
   Ее голос звучал глухо и неестественно сдержанно. Айрел, собиравшийся было предложить девушке взглянуть на часы и отправиться баиньки, увидев ее взгляд, передумал: в глазах Триши стоял ужас, ясно различимый даже при тусклом свете едва горевшей масляной лампы.
   - Нам срочно нужно уходить, - повторила она, нервно обхватывая себя руками.
  
   - Интересно, как великий князь о нас узнал? - задумчиво протянул бард, приставляя стул с развешенной на нем мокрой одеждой поближе к отделанному керамической плиткой участку стены.
   За ним располагался дымоход одного из каминов первого этажа. Топили в этот день от души, поднимавшийся снизу жар прогревал глазированные изразцы и всю комнату вместе с ними.
   - Было б странно, если б ему это не удалось, - Кеане осторожно проверил своего мирно спавшего питомца.
   В Шессе он раздобыл нормальную хомячью клетку: куда меньших размеров, без купола и без жердочки. Также Огурчик теперь являлся счастливым обладателем норы из вдетых один в другой шерстяных носков и большого вязаного платка, в который салум приноровился укутывать всё это хозяйство.
   - Не спорю, но хотелось бы знать, кто именно сливает ему информацию, - Айрел отошел от горячей стены и, зажав ладони подмышками, принялся размерено вышагивать по комнате. - И почему эти ребята даже не попытались меня убить или схватить? - он остановился и вопросительно глянул на собеседников. - Я ж практически без охраны возле костра сидел. Бери - не хочу.
   - Не знаю, мне всё равно, - мотнула головой Триша, кусая губы и хмурясь. - В общем, я предлагаю сбежать прямо сейчас, - торопливо, пока собеседники не успели ее перебить, она принялась выкладывать свой план. - Все празднуют, до нас дела никому нет. Воруем на кухне еды, угоняем чьи-нибудь сани - не эссы, они слишком заметные - и валим отсюда. До утра нас никто не хватится.
   - Куда? - Айрел зашагал дальше.
   - Не знаю. Точно не в Шессу, - Триша потерла лоб и зажмурилась. - Куда-нибудь, где нас искать никому не придет в голову.
   Бард задумчиво дошел до стены, развернулся и, шоркая по полу подошвами домашних войлочных бот, побрел в обратном направлении.
   - Считай, Мэрдису Карза ты уже жизнь испортил, - продолжала мошенница, - Пока несильно, но мало ли во что всё в итоге выльется. В Шессе мы не оставили ничего такого, без чего не смогли бы обойтись, так что вещи, конечно, жалко, но...
   - Нет, - прервал ее Айрел, снова меняя направление.
   Триша, больше всего боявшаяся, что именно это он и скажет, обреченно опустила голову и с тяжким вздохом закрыла глаза.
   - Сейчас на нашей стороне Роттери и Говерал. Сбежим - они сразу станут нам врагами. Сразу, - последнее слово Айрел особо выделил.
   Триша понуро села на кровать Кеане, устало подперла лоб ладонью.
   - Давай смотреть правде в глаза: бежать нам некуда, - бард снова дошел до стены и снова развернулся. - Здесь в отличие от нашей родины голубиной почтой не брезгуют - прежде, чем мы успеем добраться до границы, нас будут искать все подчиненные им кланы. Сколько их? Десятка три?
   От медленно нагревавшегося тулупа шел пар, слабо и неуверенно. Маленький огонек масляной лампы ровно горел за стеклом. Его мутный рассеянный свет силился заполнить собой явно слишком большую для него комнату. Салум, казалось, разговором совершенно не заинтересованный, стоял у окна и, ненавязчиво спрятавшись за шторой, равнодушно разглядывал темную улицу. Снизу доносились приглушенные звуки потихоньку начинающей утихать праздничной гулянки.
   - А люди князя? Ты уверена, что они за нами не следят? - Айрел сцепил руки за спиной.
   Триша не стала отвечать. Конечно же, она думала и о кланах, и о возможном наблюдении, и о куче других проблем, бардом не озвученных. Риск, разумеется, был большой. Однако, с ее точки зрения, не настолько, чтоб связываться с великим князем. Его она боялась с детства: с тех пор, как по его приказу "за недогляд за наследником престола" жестоко казнили половину слуг особняка, где работала ее мать.
   Айрел в полумраке споткнулся о ковер. Это несколько остудило его тягу и дальше бродить туда-сюда по комнате. Сев рядом с Тришей, он было хотел продолжить свою речь, однако обратив внимание на ее состояние, передумал. Ну да, легко говорить: не он же имел дело со следаками, не ему приходилось выкручиваться и бояться за свою жизнь. Протянув руку, бард ободряюще потрепал девушку по плечу. Вышло как-то неловко и явно не очень действенно. Решив, что так не пойдет, он притянул ее к себе и обнял. Триша никак не отреагировала: не привыкла получать моральную поддержку от кого бы то ни было, даже такую неумелую. Айрелу прежде тоже нечасто приходилось ее оказывать: последние годы это о нем все заботились и скакали вокруг на задних лапках. Успокаивающе похлопывая спутницу по спине, он чувствовал себя довольно глупо и беспомощно. Оба молчали.
   - Подумай. Почему они тебя не тронули? - сочтя, что они уже достаточно так просидели, сменил тему Айрел, разжимая объятия. - Почему так легко приняли твое предложение?
   Триша с определенной долей облегчения отстранилась от него - момент сомнительной "душевной близости" тяготил обоих - вздохнула и, заставив себя собраться, поразмыслила.
   - Потому что в Шессе у них уже есть осведомитель, - почти сразу ответила она. - Мои слова совпали с его донесением. Значит, мне можно верить.
   - Хорошо, - задумчиво кивнул Айрел. - А почему они не тронули меня?
   - У них не было такого приказа, - пожала плечами Триша, заправляя за ухо прядь волос. - Возможно, они просто приехали убедиться, что ты существуешь.
   - Почему им не дали такой приказ на случай, если я действительно существую? - бард облокотился о колено и подпер щеку ладонью.
   Триша утомленно закатила глаза и раздраженно вздохнула.
   - А сам как думаешь? - напрягать голову в этот момент ей не хотелось совершенно.
   Айрел, не ожидая, что вопрос перенаправят ему, на секунду растерялся.
   - Может быть, у него есть планы на меня живого? - предположил он, немного подумав.
   - Например? - Триша принялась выдирать шпильки из подрастрепавшейся за день прически.
   - Э-э-э, - бард обвел комнату беспомощным взглядом.
   - А Роттери за шашни с тобой как-нибудь прищучить можно? - вдруг подал голос Кеане. - Государственная измена и все дела.
   Триша с Айрелом растерянно переглянулись. Задумались.
   - Ну, я не настолько хорошо знаю законодательство Кирша... - пробормотал музыкант, отстраненно барабаня пальцами по щеке.
   Книга по праву, с которой он совсем недавно отчаянно бился, так ему и не далась. Из кучи прочитанных глав и параграфов он помнил лишь слабо связанные друг с другом отрывки.
   Наверняка ведь можно? Будет странно, если нет.
   - Должен же у великого князя быть какой-то рычаг давления на великие кланы, - озвучил как раз возникшую у Айрела мысль Кеане, приваливаясь спиной к холодной стене возле окна.
   Дружные посиделки на своей постели он не одобрял, но пока терпел.
   - Ну, лично я не удивлюсь, если зреющее в кланах недовольство беспокоит его сильнее, чем ты, - Триша отстраненно перебирала волосы, выискивая спрятавшиеся шпильки. - Вызревшее, - поправилась она мрачно.
   - Полагаете, он хочет меня использовать? - Айрел задумчиво притопывал ногой, переводя взгляд с собеседника на собеседницу. - Расправиться с Роттери, представив их связь со мной государственной изменой?
   - Ну, возможны и другие варианты. Вдруг он просто рад возвращению племянника и уже начал готовить всё необходимое для передачи тебе власти? - Кеане отлип от своей стены, пересек комнату и демонстративно плюхнулся на постель барда.
   Тот на это никак не отреагировал, намека освободить салумью кровать не заметил.
   - А как он может это сделать? - Айрел уткнулся губами в сложенные вместе ладони, вперив пустой взгляд в пространство.
   "Другой вариант" он проигнорировал.
   - Спроси что полегче, - вздохнула Триша, перебрасывая освобожденные от железа волосы за спину.
   - Я не хочу, чтоб Роттери пострадали, - помолчав, проговорил бард.
   - От предложения бежать ты отказался, - напомнила девушка, сама уже, впрочем, остывшая к этому плану.
   Айрел молчал, всё так же глядя вникуда.
   - Ты молодец, что напросилась к ним в осведомители, - сказал он, когда Триша уже было решила, что разговор окончен. - Отличная идея.
   В ожидании продолжения мошенница отстраненно перебирала шпильки, превращаю небрежную кучку в аккуратные штабеля.
   - Сливай им всякую безопасную ерунду, которую легко проверить, - говорил бард, в задумчивости покачивая головой. - Вроде "Кадар вернулся в Шессу". Что-то, что с большой долей вероятности будет им слать и другой осведомитель, если он там, конечно, один. Кстати, если получится, узнай, кто это - не мне тебя учить у людей тайны выведывать. Потом мы начнем подставлять твоего конкурента, заставляя его слать неверные сведенья. Например, на каждом углу будем орать одно, а в последний момент делать совершенно другое. Причем ты, в отличие от него, сразу будешь писать об этом другом. Пусть люди князя считают тебя самым надежным их источником информации. В итоге мы сможем скармливать им откровенную ложь.
   - Очень недолго, - заметила Триша, стискивая свои шпильки в кулаке.
   - Хватит и одного-двух раз, - Айрел
   - Что за ложь-то? - вздохнула девушка.
   - Пока не знаю. Но глупо терять такую возможность.
  
   Ранним вечером следующего дня, как и планировалось, сани со всеми своими пассажирами вернулись в Шессу. А уже ближе к ночи Триша передавала связному в городе свое первое донесение. Там говорилось и о том, что "княжич" прибыл в замок, и о том, что на празднике едва не подрались матери двух детей эса Кейрана, и о том, что саэ Орвелл за эту склоку устроил выволочку своему любвеобильному сыну, который, кстати, уже носит на плече ленту цвета спелой облепихи - слуги успели поделиться с мошенницей последними сплетнями.
   Еще спустя пару дней за ним последовало второе донесение. Триша сообщала о том, что Орвелл Роттери со своим наследником отбыли в столицу.
  
  

***

   Совет глав великих кланов, он же Совет Семи, проводился шесть раз в год спустя неделю после важнейших для Кирша праздников. Участие в придворных пирах и балах по их случаю было древней верноподданнической обязанностью правителей всех родов, этаким доказательством преданности великому князю. Проведение рабочих встреч в эти же дни избавляло все заинтересованные стороны от необходимости лишний раз мотаться в столицу.
   Если верить легенде, Ликсу заложили на том самом месте, где "славные мужи" в свое время разломали княжескую корону. Ее мотивы здесь были на каждом углу: одна только сцена дележки камней была представлена по меньшей мере десятком фресок и четырьмя бронзовыми скульптурами. А вообще, гуляя по городским улицам, можно было узнать легенду во всех подробностях: художники и прочие творцы посчитали нужным увековечить ее каждую незначительную деталь. К примеру, на углу Торговой площади располагалась статуя "Славный муж рода Аверил, узнав о постигшей волчий клан беде, надевает свои старые драные башмаки". Веря, что прикосновение к этой разбитой обувке приносит удачу, люди так ее натерли, что издалека казалось, будто у позеленевшей от времени и непогоды фигуры на ногах два маленьких солнца. Коронам: нарисованным, кованым, литым, каменным, гипсовым, деревянным - и вовсе не было числа. Они украшали ограды, постаменты и стены зданий. Город в принципе не мог пожаловаться на бедность убранства.
   Строители Ликсы в свое время столкнулись с не самой простой задачей - столица, официально не принадлежащая ни одному из кланов, должна была выражать нейтралитет и в своем облике. Поэтому им либо надлежало разработать для нее собственный уникальный стиль, либо смешать традиционные элементы архитектуры и декора всех великих родов, да еще так, чтоб их было строго поровну. Архитекторы попытались объединить эти два подхода: в украшавших здания орнаментах узнавались слегка измененные элементы и витиеватой вязи Онора, и четкой геометрии Карза, и растительных узоров Роттери. Зачастую одновременно, что выглядело несколько странно. Впрочем, киршийцев всё устраивало: их представления о красоте в целом укладывались в формулу "побольше всяких финтифлюшек да поярче". У эстетов из стран, где был принят более сдержанный и утонченный стиль, в Ликсе порой сдавали нервы.
  
   Великокняжеский дворец украсили к празднику символикой всех кланов Кирша. Даже самый мелкий и захудалый из них мог найти на стене пиршественного зала флаг со своим гербом. Орвелл Роттери, сцепив за спиной руки, мрачно разглядывал темно-синее полотнище с замершей в прыжке рыжей лаской. Слева от него висела фиолетовая тряпка с гусем, справа - белая с окунем. Такое соседство тяготило.
   Зал постепенно наполнялся народом. Для увеселения гостей играли музыканты. Сестры Валдмунт чопорно танцевали с наследниками подчиненных их клану мелких родов, немного растерянными и напряженными: общество самых влиятельных людей страны заставляло их нервничать. Престарелый Ирвин Аверил сидел в кресле возле камина и, поднимая искры, безуспешно пытался затолкать своей тростью выпавшее полено обратно в огонь. Несколько человек голодно рыскали вокруг накрытого стола, с нетерпением дожидаясь приглашения к трапезе. Кейран Роттери с напускной ленцой прогуливался по залу, пытаясь отыскать в толпе Эрну Онора.
   - Саэ Орвелл! - изображая радость встречи, подошел поздороваться Элжин Говерал.
   При виде него Орвелл Роттери помрачнел еще сильней. Он вдруг поймал себя на мысли, что с некоторых пор главы всех остальных великих родов так или иначе вызывали у него неприязнь. Однако стоявший напротив него мужчина в одежде цвета жирных сливок явно занимал первую строчку в списке раздражающих личностей.
   Саэ Орвелл, прирожденный дипломат, наградил саэ Элжина мрачным взглядом и отвернулся, давая понять, как сильно он заинтересован в общении.
   - Я хотел бы вас попросить не упоминать дэя Кадара как на самом совете, так и в личных разговорах с кем бы то ни было, - понизив голос, доверительно проговорил тот вместо ожидаемых пространных речей о погоде и тяготах пути.
   Орвелл Роттери на секунду растерялся от такой наглости: никто не смеет указывать ему, что делать. Никто. Не смеет. Тихо тлевшее раздражение разом вспыхнуло. Саэ Орвелл опасно прищурился.
   - Думаете, он уже готов встать во главе Кирша? - быстро добавил Элжин Говерал, прежде чем его собеседник успел ответить и ухудшить межклановые отношения еще больше. - Решить его проблемы? Взвалить на свои плечи такую ответственность? Ему для этого хватит знаний, умений и сил?
   Уже было открывший рот для того, чтоб высказать, куда саэ Элжину стоит пойти и как именно расширить свой сексуальный опыт, саэ Орвелл замер, невольно задумавшись над этими вопросами.
   - Я не сомневаюсь, что никто лучше вас не сможет его подготовить, - Элжин Говерал считал себя искусным лжецом и великим манипулятором. - Никто лучше вас не научит его чести, долгу и ответственности. Как бы мы друг к другу ни относились, я всегда уважал вас за твердое им следование и никогда не сомневался в вашей порядочности.
   Орвелл Роттери угрюмо молчал и слушал. Это уже можно было считать небольшой победой.
   - Саэ Орвелл, в этот раз наши цели совпадают: насколько я понимаю, мы оба хотим видеть страну в руках достойного правителя и оба готовы дать шанс этому мальчику. Потому я предлагаю на время отложить наши разногласия и объединить усилия, - Элжин Говерал торжественно указал на длинные полотнища с гербами. - Посмотрите, наши знамена висят рядом. Какие-то двести лет назад ваш и мой предки мешали кровь и клялись друг другу в вечной и нерушимой дружбе. Нам еще не поздно исполнить их завет!
   Орвелл Роттери презрительно фыркнул. Один из прошлых глав его клана действительно был очень близок с тогдашним правителем Говерал. Они всегда приходили друг другу на выручку, делили горе и радость, пили из одной чаши, звались братьями и завещали своим потомкам сохранить такие отношения между родами до скончания времен. Однако саэ Орвелл полагал, что, увидев самодовольную рожу саэ Элжина, его предок бы немедленно отозвал это указание.
   Ему стало скучно: слушать пустые бредни о вечной дружбе от человека, приложившего столько усилий, чтоб навредить его семье, не было ни малейшего желания.
   Элжин Говерал это понял.
   - В доказательство серьезности моих намерений, я готов поговорить с его святейшеством архижрецом Керриком. Попытаться убедить его отменить отлучение от церкви вашей дочери.
   Орвелла Роттери словно кипятком окатили: Майра была его слабым местом. Использовать ее, чтоб манипулировать им, ой как не стоило. Он сжал кулаки. Утихший было гнев заклокотал, жаждая вылиться на его собеседника и оставить того без зубов, зато со сломанным носом. В который раз за свою жизнь саэ Орвелл пожалел о том, что глава одного клана не может себе позволить свернуть челюсть главе другого клана так, чтоб в итоге это не привело к гибели десятков людей.
   Элжин Говерал твердо смотрел ему в глаза.
   - Я могу избавить вашу дочь от уготованной ей страшной участи. Обратите внимание, многого я в ответ не прошу. Подумайте об этом.
  

***

   С незапамятных времен в Кирше существовал обычай: каждый род обязан был присылать по меньшей мере по одному своему представителю для службы при дворе (после того как однажды несколько предприимчивых мелких кланов в надежде на безбедную жизнь и непыльную работенку явилось к великому князю чуть ли не в полном составе, слова "по меньшей мере" из этого правила вычеркнули). Обычно их ставили на какие-нибудь престижные, но малоответственные должности: сокольничие, постельничие, кравчие... Роан Карза, один из младших сыновей саэ Ригила, к примеру, был виночерпием.
   Он слыл человеком ветреным и легкомысленным, любящим праздные увеселения, выпивку и женщин. Бесполезным и совершенно безвредным. Многие полагали, что отец специально отослал эса Роана с глаз долой, чтоб лишний раз не огорчаться, на него глядючи. Отчасти они были правы: саэ Ригил не просто так направил ко двору именно его.
   - Я тут интересное вчера узнал, - убедившись, что их никто не подслушивал, тихо сказал Роан Карза, когда его отец наговорился с главами пары подчиненных ему кланов и они остались одни.
   Стоя возле стены парадного зала, они отстраненно наблюдали за людьми. Музыканты играли развеселый кирдъяль, к плясуньям из рода Валдмунт присоединялись другие пары. Приосанившись, торжественно вышагивал на каблуках Редли Митлдин; его вечная шапочка поблескивала красным бисером. Сквозь распахнутые двери шествовала многочисленная делегация от Онора, прибывшая лишь сейчас.
   - Великий князь думает о том, чтоб убить Орвелла Роттери с сыном, - эс Роан скользнул равнодушным взглядом по вдруг кинувшемуся обхаживать очередную девицу эсу Кейрану. - Есть план напасть на их сани, когда они будут возвращаться в Шессу.
   Роан Карза пил с мужчинами и спал с женщинами. Многими мужчинами и многими женщинами. Из-за этого он имел репутацию неразборчивого в связях, распутного алкоголика, однако вся та информация, что он получал таким образом, того стоила. Он собирал ее по крупицам, выуживал из потоков пьяных откровений и кокетливых постельных разговоров. Наблюдал, слушал и думал, складывал из крошечных кусочков единую картину.
   - А нападающих одеть в белые плащи Говерал, - несмотря на то, что игравшая музыка и шум разговоров заглушали его речь, эс Роан понизил голос еще сильней.
   Ригил Карза потрясенно молчал: услышанное относилось к категории вещей, которые находил неприемлемыми даже он. Чтобы великий князь приказал исподтишка убить главу великого клана, да еще и одев своих людей в чужие цвета... Преступление неслыханной подлости и гнусности. Кирш не видел ничего подобного за всю свою многовековую историю.
   В прошлом, конечно, то одному, то другому роду случалось воевать с князем. Их правители могли случайно гибнуть в бою, что считалось огромным горем, однако оных всегда старались захватить живьем, к пленникам относились со всем почтением и содержали в комфорте.
   Уважение. Вот на чем с незапамятных времен зиждились отношения великого князя с главами семи кланов. Несмотря ни на что, уважать их он был обязан.
   Ригил Карза, скользнув взглядом по толпе, отыскал среди десятков лиц Орвелла Роттери. Тот, мрачный и явно злой, о чем-то разговаривал с саэ Элжином, даже не догадываясь о нависшей над ним опасности. Саэ Ригил легко мог представить, что последует за гибелью саэ Орвелла и его наследника от рук "Говерал".
   Узнав об этом, Майра Роттери не станет разбираться в ситуации и ставить под сомнение подсунутые ей улики. Она поднимет людей на войну. Ее не остановят ни морозы, ни непролазные сугробы, ни здравый смысл, которого у нее всё равно отродясь не водилось. Не медля ни дня, Майра Роттери обрушит свой гнев на земли "врагов", сея смерть и разорение. Говерал, чтоб себя защитить, будут вынуждены ответить тем же. Отношения между двумя кланами уже давно трещат по швам, взаимная неприязнь, лишенная выхода, всё копится и копится. Они набросятся друг на друга едва ли не с удовольствием. Двум главным противникам великого князя резко станет не до него. Когда оба клана достаточно ослабнут и обескровят, тот вмешается. Изображая озабоченного, пекущегося о своих подданных правителя, он воспользуется своим древним правом и возьмет под контроль осиротевших Роттери - до избрания нового главы клана, разумеется. Где-то в этот момент ставшая ненужной эсса Майра, скорее всего, трагически погибнет: эта ненормальная девка управляема, как несущаяся с обрыва телега, запряженная четверкой взбесившихся лошадей - оставлять ее в живых опасно.
   Таким образом, уже к лету никто не станет оспаривать политику великого князя: Карза не полезет на рожон без поддержки союзников, а те надолго окажутся выведены из строя.
   Саэ Ригил, напряженно перебирая в голове варианты, глядел на Орвелла Роттери. Нельзя было допустить убийство этого сварливого упрямца. Что же делать? Предупредить об опасности? Нельзя: саэ Орвелл непременно взбесится и наломает дров. Под каким угодно предлогом не позволить ему ехать в Шессу и, например, заманить в Дрейт?
   - Не волнуйся, - эс Роан лениво помахал кому-то в толпе рукой. - Приказ о нападении был отменен.
   Ригил Карза, не сразу вынырнув из своих дум, медленно обернулся к сыну. Помолчал, осмысливая его слова.
   - Почему?
   Эс Роан пожал плечами.
   - Чего не знаю, того не знаю. Однако по какой-то причине великий князь передумал убивать саэ Орвелла. Кстати, как там Мэрдис? Известия от него есть?
   - Никаких, - саэ Ригил досадливо дернул уголком рта.
   Он уже давно понял, что посылать племянника к Роттери было плохой идеей.
   - Правда, что ты хочешь назначить его своим преемником? - эс Роан, рассеянно притопывая в такт музыки, скользнул взглядом по залу.
   - Что? С чего ты это взял? - Ригил Карза недоуменно покосился на сына.
   Тот снова пожал плечами и привалился спиной к стене, примяв чей-то флаг.
   - Кажется, он сам так говорит.
   Саэ Ригил едва заметно нахмурился: насколько он знал племянника, не в его характере было разбрасываться неосмотрительными заявлениями. Впрочем, этот вопрос он тут же выкинул из головы: имелись дела понасущней.
  

***

   Утром следующего дня для увеселения гостей дворца устраивались театральные представления: приглашенные артисты разыгрывали сценки из истории Кирша, легенд и сказок, будней Давианы и ее верных помощников. Красивые яркие костюмы, монументальные декорации, акробатические номера и великолепное музыкальное сопровождение... Главы великих кланов всего этого не видели: в это самое время они сидели в другой башне дворца за плотно закрытыми дверьми. Шел Совет Семерых.
   Черный зал вызывал у тех немногих, кому случалось его посетить, тревогу и подавленность: сказывалось предубеждение киршийцев перед этим цветом (не зря все уважаемые труды по колористике называли его "мертвым"). Данные чувства лишь усиливались при виде изображенных там и тут волков. Впрочем, последних было немного: посвященный легендарным правителям зал был подчеркнуто строго и сдержанно обставлен. Никаких пестрых картин и яркого текстиля, только стенные панели из фефского черного дерева, покрытые тонкой ненавязчивой резьбой. Большой дубовый стол, потемневший от времени, небольшая округлая печь в углу да семь кресел. Входя в эту комнату, обычно люди непроизвольно понижали голос и старались вести себя тише - как в склепе.
   Черный зал строился специально для заседаний совета. Он должен был символизировать связь и преемственность между правителями прошлыми и настоящими.
   В этот раз собрание не клеилось.
   Орвелл Роттери, с трудом сдерживая с прошлого дня переполнявший его гнев, старался ни на кого не смотреть, грозно хмурил брови, нервно играл пальцами. И молчал, как Элжин Говерал и велел. За это он презирал и ненавидел самого себя. Если б не Майра...
   Ригил Карза тоже был неразговорчив, преимущественно думая о своем: официальная повестка дня не содержала ничего такого, ради чего имело смысл надолго отвлекаться от беспокоивших его мыслей.
   Ирвин Аверил, восседая в кресле возле самой печи, сухой непослушной рукой неуклюже гладил свернувшуюся у него на коленях кошку. Изредка по своему обыкновению вставлял едкие комментарии да хрипло смеялся собственным шуткам.
   Элжин Говерал наоборот был активен и словоохотлив: зачитывал вслух очередные пункты повестки дня, высказывал свое о них мнение, интересовался точкой зрения коллег, устраивал голосования. Порой нервно поглядывал на яростно поигрывавшего желваками Орвелла Роттери, опасаясь, что тот в любой момент мог взорваться и наломать дров.
   Редли Митлдин иногда вставлял не всегда уместные и адекватные комментарии, просто чтоб показать, что у него тоже есть какие-то соображения, и что окружающим придется с ними считаться.
   Лугус Валдмунт больше чем кто-либо из присутствующих делал для того, чтоб обсуждение не скатилось в монолог Элжина Говерал: выдвигал предложения, высказывал соображения, задавал вопросы. Ригил Карза задумчиво за ним наблюдал, гадая, знал ли тот о вероломных планах своего закадычного друга, его величества дара Гайдора, великого князя Кирша. А если вдруг не знал, то стоило ли его просветить?
   Ойдхе Онора, как обычно, был спокоен и отстранен. В свои тридцать лет самый молодой из правителей великих кланов, он возглавил род после внезапной кончины своего предшественника. Многие в ту пору относились к его кандидатуре с сомнением, полагая, что ответственность окажется несколько чересчур для человека без опыта, однако саэ Ойдхе, похоже, справлялся. Впрочем, Онора всегда держались отчужденно, так что мало кто знал об их внутренних делах.
   Их род происходил от жрецов древнего киршского культа, практически полностью задавленного и уничтоженного пришедшим в страну вероучением Давианы. Несмотря на то, что в людской памяти древняя религия сохранилась лишь большей частью в форме всяких примет и сказок, чей истинный смысл понимали лишь единицы, Онора своего влияния не утратили. Их давние предки общались с духами, толковали сны и знаки, доносили до людей волю богов... Хоть ни за чем таким клан уже давно замечен не был, в народе по-прежнему шептались о проклятьях, накладываемых порой членами семьи на тех, кто переходил им дорогу. Даже другие великие рода не любили с ними связываться.
   Ойдхе Онора молча слушал разговоры, вступать в них не торопясь.
   Главы великих кланов рассмотрели ряд текущих проблем, обсудили недавнее нападение на карету Кейрана Роттери, вежливо пообещав саэ Орвеллу любую помощь в деле поиска виновных, прекрасно зная, что он за ней не обратится. О "Кадаре" так никто ни разу и не упомянул.
  
   Принятое советом решение о незначительном повышении одной из пошлин великий князь немедленно утвердил. Более того, подписал парочку из числа тех, что ранее отверг. Митлдин и Роттери были этим приятно удивлены, а вот Ригил Карза напрягся лишь сильней: внезапная смена поведения дара Гайдора выглядела крайне подозрительно. В то, что великий князь вдруг переосмыслил свою жизнь и решил встать на путь исправления, он не верил.
   А тот был ласков и милостив. Поднимал тосты за своих гостей, говорил об их заслугах перед отчизной и всячески восхвалял. Напоследок якобы по случаю праздника преподнес всем кланам по бутыли киршского вина. В этот момент Ригил Карза окончательно уверился, что великий князь что-то задумал: подарками столь царского размаха без веской на то причины тот прежде себя не утруждал.
   Климат Кирша не способствовал развитию виноделия. Всякие наливки с настойками на всем подряд, конечно, держал в своем подвале чуть ли не каждый второй, а вот классическое виноградное вино составляло проблему: лоза росла лишь в одной небольшой долине на самом юге страны - только там хватало солнца для вызревания плодов. Получавшийся их них напиток был кисло-терпким, вызывал насмешку и недоумение у сомелье и просто искушенных любителей этого дела из других государств, однако в самом Кирше ценился необычайно высоко. Пользуясь громадным спросом, будучи при этом товаром редким (урожайность винограда в лучшем случае можно было назвать "скромной"), "родное" вино здесь продавалось за колоссальные деньги. Куда большие, чем коллекционное Карлю Вайц лучших своих годов или любой другой шедевр ламарского виноделия.
   Такая популярность сомнительного киршского продукта связана была скорее с национальной гордостью, чем с нестандартностью вкусовых предпочтений местного населения.
   Примерно триста лет назад по каким-то своим делам в страну приезжал один из придворных самого достославного короля Ульгарта. Умудрившись где-то попробовать местного вина (а в приличном обществе его тогда не подавали, оправданно считая редкостным пойлом), он позволил себе нелестно о нем отозваться. Этим бы всё и закончилось, благо киршийцы с его мнением были согласны, вот только гость посчитал нужным развить свою мысль, ударившись в философствования о самом народе Кирша, сводившихся к тезису "у них, как всегда, всё через анус". Был он человеком образованным, потому эта его речь, как и все прочие, отличалась остроумием и изяществом, богатством образов и сочностью метафор... Совершенно не оцененными взъярившимися киршийцами: слова гостя разнеслись по стране удивительно быстро. Последовал международный скандал, чуть не обернувшийся войной с Кендрией, а кое-как спасшийся от разгневанных толп вельможа лишился всех регалий и места при дворе. В самом Кирше же тогда появилась ставшая невероятно популярной песня. В ней это несчастное вино называлось кровью киршского народа. Это определило его судьбу.
   Сто сорок шесть бутылей, раздаренных в этот день великим князем, стоили небольшое состояние.
  

***

   Утром следующего дня гости покидали Ликсу. Площадь перед дворцом была заполнена санями: какие-то только дожидались своих пассажиров, какие-то трогались с места и, одни за другими, проезжали в широко распахнутые ворота. Хорошо, что лишь главы великих кланов путешествовали в сопровождении многочисленной охраны - не то тут было б не протолкнуться.
   Ригил Карза спускался по ступеням крыльца, задумчиво разглядывая затылок шедшего чуть впереди Орвелла Роттери. Его сыновья уже давно сидели в запряженных санях, ожидая отбытия, однако он специально медлил: у него осталось еще одно дело.
   - Вы не отпустили моего племянника на праздник в Дрейт, - словно между прочим проговорил саэ Ригил, обращаясь к главе Роттери. - Не привезли его с собой и ко двору...
   Саэ Орвелл раздраженно дернул уголком рта и закатил глаза.
   - Может быть, он сам не захотел ехать? - огрызнулся он, не оборачиваясь. - Вдруг ему настолько понравилось в Шессе, что он так бы сидел в ней и сидел?
   - Поэтому по дороге назад я сам заскочу к вам в гости, - Ригил Карза спокойно отряхнул воротник, поправил шапку. - Хочу убедиться, что он жив и здоров. Мы с вами вместе поедем в Шессу. Большой и, я надеюсь, дружной компанией.
   Этот разговор он специально откладывал до последнего момента, чтоб лишить собеседника возможности от него сбежать и уехать самостоятельно.
   Орвелл Роттери остановился и медленно повернулся к невозмутимому саэ Ригилу.
   - Что-о-о?! - угрожающе протянул он, пытаясь выиграть время на раздумья: повод для отказа вот так сразу в голову не приходил. Для запрета увидеться с родичем, чья судьба вызывала беспокойство, он должен был быть довольно веским.
   Саэ Ригил не счел нужным отвечать. Он спокойно прошествовал мимо собеседника, осторожно ступая по присыпанным снегом ступеням крыльца.
   - Какие-то странные у вас представления о "по дороге", - крикнул тот ему вслед. - Лишние два дня пути.
   - Ничего страшного. Как-нибудь переживу.
   Хоть Роан и сказал, что приказ о нападении был отозван, перестраховаться всё же стоило: вряд ли бы кто без дополнительной подготовки решился атаковать глав сразу двух великих кланов под охраной их объединенных групп сопровождения.
   Ригил Карза направился к двум саням, чьи гербы красовались гордыми сарранскими гусями: в одних его многочисленная семья не помещалась. Надо было предупредить сыновей, что в Дрейт им придется добираться самостоятельно и с некоторыми неудобствами: поскольку на одних санях он едет в Шессу проведать Мэрдиса, им всем придется потесниться во вторых. И да, всю охрану он забирает с собой, так что, к сожалению, они остаются без нее.
  

***

   Торговая компания Карза была явлением относительно молодым: существовала всего лет сорок. Ее создатель, отец нынешнего главы клана, в ту пору находился под впечатлением от кендрийских союзов и гильдий. В разное время он пытался наладить межклановое сотрудничество в той или иной сфере, однако большая часть его проектов дальше бумаги не продвинулась, а те, что всё-таки преодолели этот этап, захирели и очень быстро сошли на нет. Его пережила и ныне здравствовала лишь организация, на которую он возлагал наименьшие из надежд - союз купцов рода Карза.
   Изначальным назначением торговой компании была помощь ее членам, оказавшимся в беде, и обмен информацией между ними. В настоящее же время спектр ее целей и функций был куда шире: проведение единой политики в своей сфере, финансирование многообещающих ученых и изобретателей, захват рынков сбыта, формирование спроса... Купцы торговой компании Карза забирались в самые отдаленные и неизведанные уголки мира в поисках новых интересных товаров. Во всех подконтрольных клану землях единовременно сотни и тысячи человек трудились на ее благо: пряли, ткали, шили, лепили, красили - производя продукцию, маркированную гусиной головкой в фиолетовом круге.
   Эта четко работающая система, где каждый делал свое дело, процветала. Применяемые ею методы не всегда были честными или законными, однако принадлежность к Карза позволяла не обращать внимания на недовольных.
   Нынешний глава торговой компании, кел Мэрдис, не видел в их использовании ничего дурного. Он хорошо знал историю рода: если Говерал разбогатели при помощи своей реки, а Роттери на продаже соли, то Карза начинали разбойниками. Время придало их клану лоск и налет благородства, однако естество, кел Мэрдис в этом не сомневался, просто так не вытравишь. То, что бандиты, сотни лет назад лютовавшие на Клеверной пустоши Кирша, влезли в число семи великих родов, его никогда не удивляло. Вызывало непонимание другое: почему в легенде его дальний предок ограничился одним лишь аметистом, а не уволок княжескую корону целиком, перебив конкурентов?
   Мэрдис Карза, похоже, надолго застрявший в Шессе, мыл ноги в тазу, мрачно планируя, как он, выбравшись отсюда, займется уничтожением торговых связей Роттери. Он не мог знать, что в это самое время в главный офис торговой компании прилетел голубь из ее кендрийского отделения с известием о том, что, если верить донесению из Обхарнайта, Брейден Джодак, Второй министр его величества Садайра Четвертого, снят с должности и помещен под домашний арест. Что у него в кабинете были найдены неоспоримые доказательства его связи с Карза. Что Особый Отдел уже выехал в восточные провинции Кендрии для проведения расследования. Письмо завершалось красноречивым "?", никак не связанным с предыдущим текстом: отправитель ждал указаний.
   В главном офисе заволновались, однако ничем помочь товарищам не могли: никто, кроме кела Мэрдиса, не имел права решать столь серьезные вопросы. Тот, отрезанный от внешнего мира стенами Шессы, как раз вытирал вымытые ноги шершавым полотенцем, и не догадываясь о готовящейся разразиться драме. Письмо поспешно привязали к новому голубю и послали в Дрейтский замок: даже если главы торговой компании там не окажется, кто-нибудь из его ближайших родственников наверняка придумает выход.
   Вечером того же дня птица, исполнив свой долг, клевала зерно в родной голубятне, а ее смотритель, вертя в руках капсулу с сообщением, гадал, кому ее передать в отсутствие адресата. Поскольку саэ Ригил еще не вернулся, он пошел к его сыну Гевину, только-только приехавшему из Ликсы. Тому самому, что отвечал за пропитание города.
   - Да, я ему передам, - заверил тот слугу, забирая у него письмо. - Можешь идти.
   Когда за смотрителем голубятни закрылась дверь, эс Гевин вскрыл капсулу и с интересом прочитал текст. Мрачно ухмыльнулся.
   Спустя неделю придет еще одно сообщение. О том, что клан Веледфолк вдруг резко поднял цены на свою шерсть. Оно тоже попадет к эсу Гевину и, как и первое послание, окажется запертым в ящике его стола.
   Ничего передавать Мэрдису Карза он даже не собирался.
  

***

   Будни "Мирлы" текли день за днем, ничем особо друг от друга не отличаясь. За почти пять месяцев, прошедших с исчезновения Айрела Керрана, эмоции по поводу него улеглись и ушли на задний план, сменившись более срочными делами. Впрочем, сбежавший бард по-прежнему упоминался на служебных собраниях, а листовка с его портретом в обязательном порядке имелась у каждого в организации. По поводу сделавшего для него окимму салума глава службы тоже регулярно портил "гнезду" нервы, в жесткой форме требуя отчетов о ходе его поисков и грозя Последствиями за отсутствие результатов.
   Лаес Даген, всё так же работавший в канцелярии, растерянно изучал присланную оружейниками небольшую коробочку. Внутри был какой-то странный песок.
   - А. Это кто-то из салумов умер, - пояснил Тавис Давиот, небрежно покачивая ногой.
   С Лаесом Дагеном они в последние месяцы крепко сдружились, так что уполномоченный Давиот частенько заглядывал в канцелярию поболтать, здорово нервируя престарелого Пирса Блэйза тем, что постоянно занимал его любимое кресло. Вот и теперь старик обиженно звенел ложкой в чашке чая, притулившись на обычном стуле, пока незваный гость вальяжно полулежал на его обычном месте, не обращая внимания на адресованные ему кислые взгляды.
   - Чтоб с трупом туда-сюда не бегать в доказательство смерти, они присылают осколки колокольчика покойного. Тот в момент смерти своего создателя такими кристаллами рассыпается. Захочешь подделать - не выйдет. Самостоятельно так глину не раскрошишь. Кто там умер-то?
   Лаес Даген зачитал имя с крышки коробочки.
   - А, знаю его, - кивнул уполномоченный Давиот. - Старый был, последние лет десять на охоту точно не выбирался. Говорил, что копит силы, чтоб сделать что-то по-настоящему мощное, но, думаю, врал. Просто ноги уже не слушались, шиш бы он кого догнать смог.
   - А вдруг и впрямь копил?! - вскинулся Пирс Блэйз, с некоторых пор все нападки на стариков воспринимая чуть ли не на свой счет.
   Лаес Даген, научившийся тонко чувствовать настроение своего престарелого коллеги, поспешил сменить тему разговора.
   - Так что, нашли убийцу того телохранителя из Вельбры-то? - осторожно закрыв и отставив в сторону коробку с колокольным прахом, он продолжил разбирать сегодняшнюю корреспонденцию.
   - И не искали, - зевнул Тавис Давиот, лениво ероша волосы. - Это, слава Давиане, не в нашей компетенции.
   Взгляд Лаеса Дагена упал на следующий конверт: дорогая плотная бумага, красный сургуч с оттиском королевской печати. Канцелярист непроизвольно выпрямил спину и задержал дыхание: за время его работы в службе это было первое письмо из канцелярии его величества.
   - Нашей задачей было убедиться, что перед нами труп именно заявленного носителя, а не просто какого-то бедняги, выловленного под мостом, - Тавис Давиот не имел к данному расследованию ни малейшего отношения, однако всё равно звучал так, словно оно являлось полностью его заслугой. - А спустя две недели после смерти - или сколько там нужно времени, чтоб добраться из Обхарнайта в Вельбру? - смею вас уверить, задачка эта не из легких и не из приятных. Ненавижу такие задания: после них всю одежду, в какой был, хочется сжечь, чтоб от вони избавиться.
   Даже не слушая болтовню товарища, Лаес Даген предельно осторожно вскрыл конверт ножом для бумаг, с внутренним трепетом вынул письмо.
   - Констатировали смерть, вычеркнули из списка носителей, вздохнули с облегчением от сознания хорошо проделанной работы и всё. Остальное уже не наши заботы. Если, конечно, - уполномоченный Давиот многозначительно поднял указательный палец, - его не убила другая окимма. Тогда да, пришлось бы побегать, повынюхивать. В данном случае, насколько я знаю, признаков этого ребята не нашли, - вошедший в раж Тавис не замечал, что его пребывающему в верноподданническом угаре другу стало не до него. - Нанесенные покойному увечья, в конечном итоге и отправившие его на тысячелетия посмертных мук, соответствующих его жизненным прегрешениям - а я сомневаюсь, что он был святым, достойным коротать время до перерождения в прекрасных чертогах за компанию с Владычицей - согласно нашей базе данных не соответствуют никакой из ныне существующих окимм...
   - Его сиятельство Брейден Джодак, граф Ришвальдский, - громко зачитал Лаес Даген, бесцеремонно прерывая рискующий подзатянуться монолог товарища, - указом его величества Садайра Четвертого Ройхарда лишается иммунитета от салумьей охоты.
   Ошарашено поглядел на замерших в растерянности коллег. Пирс Блейз сидел с поднесенной ко рту чашкой чая, радуясь, что не успел отпить: непременно поперхнулся б.
   - Дела-а-а, - протянул Тавис Давиот, медленно проводя рукой по волосам. - Это в чем же наш Второй министр так провиниться умудрился?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"