Жила-была на свете маленькая девочка и звали ее Даша. Даша очень страдала из-за того, что у нее не было друга. Одиночество преследовало ее изо дня в день и ей хотелось убежать от него, спрятаться, как от какого-нибудь живого, недоброго, преследующего ее существа. Но от себя, как известно, убежать трудней всего - легче отгородиться от врага, когда он снаружи крепости, заперев ворота, нежели когда он уже проник внутрь. Стоит лишь однажды допустить малодушие - впустить тоску в сердце, - как она сворачивается в нем жирными кольцами, подобно червю, облюбовавшему себе новое жилище, и точит тебя изнутри. Ее сердце было, как заброшенный город, покинутый жителями, в котором некогда бурлила жизнь, а ныне царит запустение и уныние.
Весной, в пору набухания почек и цветения первых цветов, когда природа пробуждается от сладкого сна, наполняя землю неуловимым трепетом и благоуханием, Дашу захлестывало безотчетное томление, ожидание чего-то неожиданного и невыразимо прекрасного - и тем угрюмей и однообразней казалось ей повседневная, обыденная жизнь, в которой один день, следуя одному и тому же, раз и навсегда заведенному порядку, был похож на другой. Так птица с перебитым крылом, видя своих собратьев высоко в небе, невольно хлопает крыльями, пытаясь взлететь - и тем бесприютнее ей кажется земля, от которой нельзя оттолкнуться, чтобы грудью встретить упругую струю ветра, захлебнувшись в опьяняющем ощущении полета.
Но рано или поздно раны заживают и жаворонок расправляет свои крылья - повзрослела и Даша, отправившись на поиски друга.
Но она не знала, как выглядит друг, и поэтому видела потенциально друга в каждом попадающемся ей на встречу человеке. Но люди ведь бывают разные и очень часто тех, кого она принимала за друзей, таковыми вовсе не оказывались; они смотрелись в нее, как в зеркало своей гордыни, оставляя ее наедине со своими проблемами. Их самолюбию льстило общение с ней, они самоутверждались за счет ее беспомощности, помноженной на потребность быть нужной хоть кому-нибудь. Единственным ее оружием против бессердечия окружающего мира была способность спрятаться внутрь себя, не отвечать на язвительные вопросы в извечном стремлении людей доказать всем, что лучше их нет никого на свете. В общем, ее отношения с другими не шли дальше признания с ее стороны их бесспорного превосходства, и добившись так быстро от нее того, что они безуспешно добивались от других женщин - признания своего Я - "друзьям" было больше не о чем с ней говорить. Этим признанием, собственно, исчерпывалось содержание их любви, что побуждало их, за неимением понимания Дашиных стремлений, относиться к ней покровительственно-снисходительно.
Разочаровавшись в многочисленных друзьях, и так и не найдя выхода из своего одиночества, Даша научилась оставаться одна, свыкшись с мыслью, что она какой-то неразрешимый ребус для этого мира, ибо готова пожертвовать на алтарь любви всем, не требуя взамен ничего, кроме ответной любви. Таких девушек современный мир почитает за дурочек или за кого еще похуже, ибо когда человек говорит, что ему не нужно ничего, остается предположить, что ему нужно все. Так Даша шла по жизни, огорчаясь и радуясь - в зависимости от той или иной полосы житейских радостей или неудач. И все бы ничего, - она уже свыклась с мыслью, что, видимо, быть не понятой - ее удел, а одиночество - крест, - если бы не весна. Весной сознание своей ненужности, нерастраченные запасы нежности, которые тяготили ее, как клонят к земле ветви яблони созревшие плоды, становились особенно пронзительны и невыносимы. Но пока в человеке живет трепетное ожидание чуда, оно предопределено ему. Однажды, в совершенно обыденной обстановке, когда она просто спешила куда-то мимо, ее окликнул незваный друг. Он подарил ей цветы. Он повел ее за собой, не требуя ничего взамен, кроме любви. Даша подарила ему любовь и сердце его наполнилось светом, как серая площадь в погожий день наполняется солнечным сиянием, проникающим в самые темные ее уголки. Их сердца сплелись воедино, они разделили общие мысли и чувства. Весенний свет, в ожидании любви наполнявший Дашино сердце трепетом, который она видела в счастливые минуты, и который пропадал для нее в минуты отчаянья, тем не менее, был всегда с ней, и открытость сердца позволила ему, наконец, войти и преобразить все вокруг ответной любовью.