Аннотация: Разрешена одна (мною надуманная) нерешённая проблема Булгаковского романа: КАКИМ МЕТОДОМ ПИЛАТ ПОНТИЙСКИЙ проник в своё БЕССМЕРТИЕ!?
НАЧАЛО БЕССМЕРТИЯ
(I M I T A T I O)
Бездонны и разнообразны развалы берлинских барахолок фломарктов...Каждый поход на них - подобен деловой прогулке в грибной лес: пустым не придёшь, как бы ты не закаивался допрежь...Не устоишь перед обольстительной чепуховиной, о которой, как тут же оказывается, ты мечтал чуть ли не со студенчества, да вот оказии всё не случалось...
А если у тебя есть такие же, помешанные на поиске ненужных драгоценностей, приятели, то что вам упрёки жён и насмешки родственников?!
Всё тащится в дом...
Так у меня неожиданно появились томики избранного Михаила Булгакова: издание, хотя и киевское, но добротное, да ещё и с уважительными комментариями...В 1989-м году это был двухтомник, но уже год спустя вдогонку был выпущен как-бы и третий том! Но я был особенно рад поначалу второму - в котором запрятался роман о "Мастере"! - на самом деле завещательное слово самого Михаила Афанасьевича о самом себе... Со времён "знаменской" публикации, со времён гала-спектакля "на Таганке" - многое стало привычно своим, как бы врождённым, проговариваемым и прилюдно и про-себя, по поводу, и без - просто для удовольствия...
Но сменился проклятый ХХ-тый, выросли новые читатели и почитатели - "Мастер" стал киногероем и стало скучно жить, не имея "под-подушкой" этой горькой фантасмагории...
Не из ХIХ-го века, как завораживающие истеричные выдумки Достоевского, что и Булгаков, ненавидящего окружающий его мир, то-есть наш, прижизненный сумасшедший российский дом, знакомый до всех пошлых мелочей...
И не фальсификатор "красный" граф Алексей .Толстой - талантливейше сочиняющий на свой полуграфский-полулакейский лад сладенькие псевдореалии, и также талантливо ускользающий от реалий сталинщины...
Но была у меня ещё одна, абсолютно интимная радость от приобретения трёх томиков Мастера... Смотря - восхищаясь и негодуя - "сериальную экранизацию" "Мастера и Маргариты", где всё внутренние противоречия, увиденные ранее может быть и только мною, как-то стали "грубее и зримее", я увидел некую "купюру", оброненную Писателем... Поверив, вслед за Мастером в "истинность" событий жизни и смерти Иисуса (пусть и под иным, более архаичным именем), как и его многочисленных антиподов (Пилат, Крысобой, Афраний и многие-многие иные), я не нашёл "технологического"решения
судьбы "Игемона"! Как он таки попал в иной "астрал"?
И "Мастеру" и "Маргарите" потребовалась, извините уж, "помощь" профессионального убийцы... А как оказались и Пилат, и его охранитель, псина неизвестного полу, по имени Банга Мастер не успел, если вообще задумывал, прописать...
И тут я решил посягнуть!
Мне всегда нравилось творить (и обнаруживать у иных!) литературные имитации... Да и сам Мастер этим грешил, бравшись за разрешение судеб и Мольера и Пушкина, да и вспомнить можно практически всех фигурантов "Собачьего сердца"... В этом свойстве есть нечто приближённое к лицедейству, а отсюда и потребность в домашнем авторском вертепчике, да и весь "Театральный роман" - высокохудожественная имитация...
А не позволено ли будет предположить, что где-то лежат листочки, переписанные чьей-то, явно женской рукой, в которых и раскрываются последние земные дни Пилата Понтийского...
Вот они...
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ к " НАЧАЛО БЕССМЕРТИЯ"
Не менее двух раз в год я разбираю завалы своих бумажных архивов: избранные черновики, незаконченные опусы, фразочки и иные лаконичные придумки, дубликаты распечаток, вырванные или вырезанные странички периодики -
et cetera, et cetera...
На-днях я нашёл среди прочего несколько страничек странноватого текста... Поначалу я решил, что это самиздатовская перепечатка из Булгакова, сделанная ещё в шестидесятые годы (бумага листков совсем разжелтелась от времени). Но, вчитавшись, я осознал её оригинальность, хотя и полную стилизованность под Мастера... Автор не был обозначен..
Кто Автор, и откуда эта рукопись - напрочь позабыто мною... И, временно присвоив авторство себе,я решился её опубликовать.
НАЧАЛО БЕССМЕРТИЯ
Получив из рук игемона перстень с овальным кроваво-красным камнем, Афраний понял, что дни его (если даже не часы) уже расчислены неблагодарной судьбой... Начальнику тайной службы была хорошо известна роковая роль этого перстня - неспроста игемон не носил его на своём пальце, а прятал в кармане внутри пояса...
Службе Афрания уже не раз приходилось тайно вывозить из города трупы недавних гостей игемона, казалось только-что пользовавшихся благоволением и материальной поддержкой прокуратора... Эти люди скрытно появлялись и после тайных же собеседований с игемоном спокойно уходили под охраной караульных солдат из второй кентурии Молниеносного легиона...
Позже провожавшие их легионеры с удивлением докладывали о проходившей на их глазах скоропалительной кончине этих странников:
в безобразных конвульсиях человек падал, не отойдя от бывшого дворца Ирода Великого
и одной стадии... Кровавая пена пузырчатой лавой выбрасывалась из его хрипящего рта; глаз не удавалось закрыть, хотя смерть явно овладела закоченевшим телом и душа конечно удалилась в иной мир... Солдат удивляло особо то, что с руки погибшего всегда сваливался перстень с огромным кровавым камнем...При докладе о случившемся прокуратору перстень неизменно передавался игемону, и тот молча прятал его в карман на своём поясе...
Афранию знакомы были эти римские и азиатские фокусы с отравленными подарками, но тайный помощник прокуратора не сомневался, что и Хозяин знает об его осведомлённости...
Только что закончившееся собеседование
по поводу воздаяния Иуде из Кириафа, всё состоящее из умалчиваний и словесных хитросплетений, показало обоим, что ни о каком доверии между ними не только не должно быть и мысли... Да и сосуществование их опасно для обоих. Слишком много Афраний знал о Прокураторе ...Да победит быстрейший и vae victis-горе побеждённому!
Но и в этот раз Прокуратор не потребовал от начальника своей тайной службы сразу же надеть подаренний перстень...Почему? Не дал ли он тем самым ему ОТСРОЧКУ от смерти, вполне достаточную для... ? Скрыться? Или...для ответного "подарка"?
Здесь, на перекрестье культур Запада и Востока все изощрённые методы предательств и убийств становятся азбучными технологиями...
И это "мы" - прокуратор Иудеи и я-Афраний - его до сих пор вернейший пёс - не менее верный, чем остроухий пёс Банга - знаем одинаково хорошо...
Что же (или кто же?) заставило великого Прокуратора Иудеи назначить для самого себя - сына короля-звездочёта и безродной красавицы Пилы убийцу?
Афраний многого насмотрелся за пятнадцать лет работы в Иудее, занимая одну из самых ответственных римских должностей...
Убийство любого из людей на этой ненавидимой им земле было рутинным служебным занятием, требующим от него в последующем только тщательной проверки отчётных бумаг, отсылаемых в Рим...
Формальность и буквоедство были законом и свято соблюдались всеми службами кесаря!
Это всё автоматически проносилось в голове
начальника тайной службы, пока он, тщательно укрыв своё лицо, проходил мимо тыльной стороны дворца Каифы, именно там, где переулок господствует над задним двором дворца. Якобы где-то здесь через забор и был якобы пере-брошен пакет с деньгами зарезанного Иуды из Кириафа, того Иуды, что, предал чрезмерно философствующего бродягу...
Осматривая зады дворцового двора, Афраний начал мысленно составлять схему такой интриги, что позволила бы ему, при минимальном собственном риске, выполнить трагичное пожелание Прокуратора Иудеи...
Первым звеном была беседа со своим коллегой - правой, хотя и тайной, рукой самого первосвященника Каифы...
Не первый раз оба разведчика правящих, якобы противоборствующих, но на самом деле дружно сотрудничающих в руководстве плебсом,
сторон иудейской элиты и в пресечении всяких его попыток подорвать влияние верховной власти римского кесаря и иудейского Синедриона...
Сотни раз они тайно согласовывали и режиссировали якобы неожиданные события в Ершалаиме...
Роковая догадка Афрания заинтриговала его иудейского коллегу... Тот знал о лютой (кстати, взаимной) ненависти Каифи и Понтия Пилата...
И открывшаяся возможность устранить врага вполне цустраивала обе стороны... Более часа две фигуры в чёрных капюшонах, неслышно для других, сочиняли все эпизоды предстоящей трагедии... Спустя этот час, после возвращения подручного Каифы во дворец, к первосвященнику был приведён чернобородый, с гноящимися от палящего солнца и бессоницы и попрежнему укрытый грязным талифом бывший сборщик податей, а ныне - историограф накануне распятого философа Иешуа Га-Ноцри...
Левия Матвея нашли в той же пещере на северном склоне Лысого Черепа, куда ранее было положено тело распятого бродяги, но теперь в ней не было тела казнённого... Левий Матвей, всхлипывая, записывал что-то неровными буквами на неровных листах козьего пергамента... Перед Леви Матвеем встал начальник храмовой стражи, а в его мрачной тени стояла не менее мрачная фигура человека в капюшоне...Окутанный грязным оборванным хитоном, не скрывающим убогость исхудалого до-нельзя тела, бывший сборщик налогов попытался, но безуспешно, приподняться с согретой им голой земли, но без помощи стражника не cмог это сделать.
-"Ты, Левий Матвей, вызываешься на допрос к главе синедриона. Поспешим незамедлительно."- отрывисто произнёс начальник храмовой стражи и, не дожидаясь реакции Леви Матвея. повернулся к выходу из сумрака пещеры...Поддерживаемый (или удерживаемый) двумя стражниками, тот молча поплёлся за ним.
Не доходя до дворца Каифы, примерно на пол-дороги от дворца Ирода, процессия остановилась, и человек в капюшоне, отстранив от Леви Матвея стражников, вплотную подошёл к нему и тихо заговорил:
-"Известно ли тебе, о Леви Матвей, что то погребение, при котором ты присутствовал, было ложным?"
Тело оборванца словно окаменело, затем оно всё затряслось, и злобный хриплый голос, переходящий в свистящий шёпот, произнёс:
-"Где тело Иешуа Га-Ноцри?"
-"Прокуратор приказал его извлечь и подвергнуть сожжению!" -"А Каифа?"
-"Он будет осведомлен после сожжения, и, прокуратор уверен, одобрит содеянное..."
-"Могу я переубедить иегимона?"
-"Ничто не переубедит прокуратора Иудеи, кроме мнения Рима, а ты, Левий Матвей, имешь только своё, личное, которое вряд ли заинтересует иегимона..."
-"Я попрошу его аудиенции. У игемона ко мне было пожелание, которое я согласен теперь выполнить..."
-"Берегись! Гнев Прокуратора Иудеи страшен и безудержен. Ты опять рискуешь своей жизнью, которая тебе опостылела после смерти Га-Ноцри... Даже пёс игемона может тебя разорвать, не допустив до разгневанного хозяина..."
-"Верните мне мой нож для защиты!"
-"Украденный тобой нож уже вернули хлебнику в лавку у Хевронских ворот, наказав торговца за халатность. Но я тебя обеспечу оружием, которое, однако, сможет тебя спасти, но при неправильном пользовании - и погубить!"
Человек в капюшоне, так и не открывая своего лица, протянул Леви Матвею длинный кинжал, спрятанный в кожаные ножны... Не отдавая их, он, слегка обнажив сталь, указал на странные насечки, расположенные вблизи заострённой стороны лезвия, но поперечно ей.
-"В этих насечках таится смертельный яд одной из самых опасных змей пустыни... И горе тому, чья кровь хоть на мгновение соприкоснётся с кинжалом. Будь осторожен сам и пусть тебя хранят твои иудейские боги! Если ты попрежнему настаиваешь на разговоре с Прокуратором, то иди, не боясь, за этем стражником, который приведёт тебя к твоей цели."
Человек в капюшоне жестом подозвал вооружённого солдата, находящегося до cих пор в тени камней...
Через полчаса, не более, конвоир Леви Матвея, стараясь негромким хрустом по песку обозначать свой приход, медленно приблизился к мраморному балкону, где стояло ложе игемона, За ним. понурив голову и чуть семеня усталыми ногами, подошёл и Леви Матвей. Огромный серый пёс, блеснув золочёными бляшками ошейника, внимательно навострил свои и без того острые уши и слегка заурчал...Разбуженный шествием Понтий Пилат, приподнявшись с иголовья, хлопнул в ладоши и приказал:
-"Светильники в колонаду"...
Вглядевшись и узнав приведенного, иегимон почти радостно воскликнул:
-"Ты принял мой совет, несчастный?! Я доволен"
-"Ты попираешь законы нашей веры, римский правитель.Мы не сжигаем тела покойников, как это делают иноверцы...Зачем ты приказал сжечь Га-Ноцри!"
-"Ты, глупый и вздорный иудей, забыл, где находишься и с кем говоришь? Не позвать ли Крысобоя, дабы он и тебя, как недавно бродягу-философа, поучил почтительным манерам?! Афраний - мой начальник тайной службы, доложил, что ты присутствовал при погребении казненных преступников. Какое-такое сожжение ты выдумал?"
-"Мне всё рассказали люди из ведения синедриона! И они указывают на тебя, прокуратор Иудеи! Ты лжец, Пилат Понтийский! Я ненавижу тебя!"
-"Жалкий, грязный червь! Ты и казни человеческой недостоин за такое оскорбление! Эй, Банга! Проучи негодяя!"
И игемон резко подтолкнул пса, уже припод-нявшегося на передние лапы и начавшего злобно ворчать...
Получив чёткий приказ хозяина, Банга рванулся к стоящей в четырёх шагах фигурке Левия Матвея. Но тот молниеносно выхватил из-за пазухи обнажённый кинжал и встретил им налетающую на него морду зверя. Пёс всей своей могучей грудью пса навалился на человека, повалил его, однако лезвие кинжала Левия Матвеяуспело глубоко процарапать шею Банги...
Прокуратор, внимательно следивший за схваткой, вдруг увидел, что вот-вот начавшаяся расправа зверя с человеком странно прекратилась. Злобное рычание захлебнулось и сменилось скулением...
Из пасти пса вместе со слюной мерзким потоком вырвалась пенная зеленоватая жидкость, и пёс упал на бок около лежащей фигуры в грязном тряпье; передние, а затем и задние лапы зверя задёргались, громко царапая мраморный пол терассы... Через несколько секунд пёс затих - он был мёртв! Забыв обо всём, Пилат рванулся к своему любимцу, обнял его голову с ещё оскаленной, как в прыжке, мордой, что-то произнёс по-латыни и лишь затем взглянул на Леви Матвея:
-"Подохни же, мерзавец!" - и, выхватив из-за пояса маленький кривой нож с золочёным лезвием из дамасской стали, навалился на застывшую фигуру Леви Матвея. Острие ножа дотянулсь до горла иудея, но не проникло в него, а лишь проложило неширокую, тут же начавшую источать кровь, царапину. Дальнейшее движение золотого лезвия прекратилось: рука Пилата выронила кинжальчик и потянулась к груди, в центре которой обозначилась рукоятка того самого кинжала, который был передан в пещере Матвею неизвестным человеком в капюшоне.
Намеревался ли Левий Матвей зарезать прокуратора, или его коченеющие руки сами направили кинжал в определённое судьбой место, не стоит теперь и разбирать...
Судьба в итоге свела три трупа: собаки Банги, спутника Иешуа Га-Ноцри и пятого прокуратора Иудеи Пилата Понтийского и уложила их тесной горкой на терассе бывшего дворца царя Ирода Великого. Случилось это по прошествии одного дня и двух ночей с момента казни трёх нарушителей законов Иудеи и Священной римской империи в самой середине весеннего месяца нисана.
Что виделось в предсмертном видении псу - нам почти и неинтересно, но можно предположить, что основное в нём было состояние бесконечно и самоотверженно любимого им Хозяина, его спокойствие и его нежная ласка: рука - сильная и тёплая, так нежно треплющая острые уши и затем ритмично массирующая спину от загривка до самого предхвостья.
Леви Матвей не ожидал своей смерти, хотя неоднократно, особенно в последнюю неделю, искал с ней свидания, весь ослеплённый негодованием за несчастья своего кумира.. . От пса он защищался осознанно, а удар кинжала Пилата был неожиданнен, он и не успел от него увернуться, да и рана от пилатовского кинжальчика была как будто незначительна, но через секунды начались такие телесные муки, что завершившее всё помрачение рассудка показалось Левию Матвею счастьем, какого он так давно искал в своей земной жизни...
Прокуратор умер спокойно, убедившись перед смертью в кончине единственного своего друга - пса Банги, а проникновение кинжала Леви Матвея в своё сердце даже и не прочувствовал - ни удара, ни боли, ни последовавшего затем полного, смертного окоченения...И только в неспешно умиращем мозгу Прокуратора от виска к виску металась последняя прижизненная мысль:
-"Бессмертие...Пришло бессмертие..."
Не о бессмертии, а об отсрочке от неминуемой (рано или, очень желательно, позже) смерти думал Афраний - начальник тайной службы римского контингента, обосновавшегося в ненавидимом прокуратором Ершалаиме. Именно он сплёл ту сеть, которая навечно соединила самого могу-щественного римлянина и самого могучего пса Иудеи с самым незадачливым последователем, протагонистом и бытописателем бродячего философа Иешуа Га - Ноцри: "qualis vita, finis ita" - "какова жизнь, таков и её конец".
Берлин, 02. 2006... За автора - Станислав ЛЬВОВИЧ
ПОСТ-ПОСТ-СКРИПТУМ
Имитация стиля любого автора - будь то Гомер, Шекспир, Кафка или Ленин -
дело сравнительно немудрёное для всякого постоянно пишущего автора...
Целесообразность такого литературного действа - целиком воля автора...
А претензии к такому автору всерьёз могут предъявить лишь массовый читатель - "похож или не похож", "насколько хуже, а вдруг - и лучше!!! прототипа?!"
Когда я придумывал сюжет того, что Вы, вероятно, уже прочитали, мне хотелось решить лишь одну творческую задачу: объяснить (и уж конечно в стилистике, максимально приближенной к манере и стилю Михаила Афанасьевитча Булгакова, именно в "Мастере и Маргарите") причину и повод "увековечивания" Понтия Пилата, Левия Матвея, ну и заодно уж пса Банга...
М.А. Булгаков провёл Мастера и Маргариту в "Бессмертие" через их земную смерть... Этот же путь для "моих"фигурантов использовал и я, а всё различие -"в деталях" и "ньюансах"...
Не скрою, я всё время чувствовал себя шкодливым школьником, случайно загля- нувшего в школьный журнал, держа при этом ручку, предварительно обмакнутцую в чернильницу-непроливайку... Кто ещё помнит эти "ньюансы" советской неполной средней школы??? Но азарт пересилил и подавил крупицы стыда...
И вдруг, совершенно случайно, я обнаружил полностью искупающую мой грех (да и грех ли это был: так, упражнения в греховности, не более!) индульгенцию на страничке (даже на двух трёх) известного российским книжникам "Книжного Обозрения"... . Цитирую: (Книжное Обозрение, Љ219 11/PRO5 2006...)
"...в ведущих московских магазинах к лидерам продаж приблизилось продолжение "Мастера и Маргариты" - роман тверского писателя Виктора Куликоват "Первый из первых, или Дорога с Лысой горы"."
И в даваемом "КНИГОБОЗУ" интервью В.Куликов поясняет:
"...И однажды пришла мысль написать продолжение. - Поначалу она казалась невозможной, трашной, даже кощунственной! Но ведь у Булгакова есть строки о том что ученик напишет продолжение."
И чуть далее " вдохнул поглубже и бросился в этот омут..."
Поскольку ни найти, ни прочитать этот роман мне - не Куликову, а Стефанюку, не привелось, я позволил себе успокоиться "на достигнутом" - ну, не соревноваться же в самом деле мне - любителю, с "профессионалами" - укрепителями Булгаковского наследства......