В этом году выдалось очень жаркое лето. Село Озёрное всегда славилось своей благоприятной отдыху погодой, но даже для местных жителей засуха казалась бесконечной. Стройные ряды иссохшего винограда тянулись на километры вдали; один взгляд на болотно-жёлтые скукожившиеся листья, представляющие подобие кожи старейшин деревни, напоминал о жажде. Но названия не давались зря, и село окружали три ставка, не превышавших по размеру местное футбольное поле. Когда-то давно, во времена наших бабушек и дедушек из десятого поколения, действительно существовал богатый источник воды, наполнявший необъятные площади суши. Спустя несколько поколений, однако, лазурные поля исчезли с карт местности.
  Летописи не зря вели из лета в лето. Хотя в старину так и исчисляли года, но читатель не может не согласиться, что пора каникул и веселья наиболее богата на события.
  Утром, когда петухи ещё не успели распеться, а кошки только возвращались с ночных свиданий, одинокая девушка уже вовсю бодрствовала. Говорят, деревенский воздух обладает необъяснимой силой, которая заставляет в самый короткий срок организм отдохнуть. Особенно хорошо работает на городских, которые после гудения машин и дребезжания электроники оказываются в кромешной тишине.
  На юную особу село оказывало ещё более благотворное влияние. Ярая поклонница здорового образа жизни, попав в близкой её натуре среду, пребывала на седьмом небе от переполняющих чувств. Волосы, развевающиеся на свежем ветру, подчёркивали лёгкость, которую излучает каждая частичка в теле Киры. Наконец, она открывает свои лаза после медитации. В них - бездонное озеро Ферлост. Нет большей пропасти, что скрывается за опавшими листьями, нет большей печали, чем в глазах счастливого человека.
  Кира встаёт, а не далее, чем за десять шагов от неё стоит Ник. Или только она так его зовёт? Нос, усыпанный дарами солнца, сочетающийся с волосами цвета поля переспелой ржи и мёда, улавливает запах смолы из соснового бора. Ветер приходит со стороны озера и разносит благовония по всему Озёрному.
  Непринуждённая улыбка и кивок головы. Над землёй стелется туман, день опять обещает быть безоблачным. Дети спускаются вниз к тесно выстроившимся домикам вдали. Здание с синей крышей на отшибе - полицейский участок. Пожалуй, единственный отклик современности в забытом богом уголке. Место работы, но лишь для немногих. Строгое начальство и почти полное отсутствие работы становятся сложным препятствием на пути у многих. Многих, всех, также родителей Киры и Ника. Что бы ещё смогло привести поколение современности к заброшенному селу, как не работа отцов и собственный неизведанный мир глубины сознания.
  Перерыв перед прогулкой с друзьями за крынкой молока и свежим хлебом. То, чего Ник никогда не понимал, а Кира принимала с удовольствием. Тот же комплект с собой для перекуса во время работы на поле. По крайней мере, старшие надеялись на послушание, напрочь отсутствующее у младшего поколения. Но кучевание безнадёжного винограда казалось бесполезной затеей. Более приятным находилось времяпрепровождение у озера. Единственное спасение от температур и нравоучений.
  Множество детей, такое же количество лиц и шагов. Гул, поднимающий с веток воронов и ворон. Оставленные на берегу ботинки: одни, как у взрослых, вторые совсем маленькие, третьи уже совсем потрёпанные. Прохлада лесной тени, следующая сразу после купания. Будто колесо Сансары не переставало крутиться. Сколько дней прошло, сколько ночей Кирой наблюдаемы, сколько звёзд встречены Ником поутру.
  Начались исчезновения. Не осталось потрёпанных ботинок, затем исчезли и отцовские. На поляне под сосновыми иглами становилось всё просторней. Волнения в синих крышах усилились. Всё реже стал запах свежего хлеба. Молока стало уходить меньше, а сил на работу больше. Тяжелее становилось от пустоты, которая осталась после ухода улыбок, смеха, даже простого молчания и сонных глаз из жизни родителей. На небе появились облака. Белые стены. Стук.
  Так не может больше продолжаться. Дюжина бесследно пропавших от совсем юных до выпускников школы. Комплекция, раса, пол, религия. Не было ничего, что могло связывать детей.
  На берегу Ферлоста вновь слышно малейшее дуновение ветра. Перед Кирой пропасть, точно такая же как в её голове. Звон в ушах не замолкает, кожа сохнет, с каждой секундой, холодный пот, тошнота. Опять аромат сосен. На поляне остался лишь Ник, страждущий воды. Синие крыши от падения удерживает паутинной толщины волос. Нет сведений по делу; накал растёт, а надежда увядает, подобно виноградникам.
  Короткий взгляд бездны зрачка начинает ход. Крынка молока, корка хлеба, вода Ферлоста в качестве оберега. Прощайте, дома в дали. До свидания, Озёрное. Мы в твою пучину.
  Снова на глади отражаются облака. Дребезжания ламп. Удар.
  Запах из бора ежесекундно ласкает ноздри медовой девочки и мальчика-ржи. На голову сыпется рыхлая земля. Свод пещеры, пролегающей, по ощущениям, не под одним селом, становится выше, собираясь вскоре встретиться с небом. Сначала свернувшись, но уже через неизвестное время в полный рост, Кира и Ник наблюдают перед собой небо. Такое же бездонное, как глаза, пучина которых поглощает весь свет, излучаемый не то от стен, не то от самих детей. Двенадцать точек, мерцающих над пропастью. Они выплывают из иссини-чёрного далёко.
  Ник делает шаг в глубину. Теперь только огонь собственных волос может осветить Кире место, где она очутилась. Ориентация в пространстве потерялась ещё давно. Уши закладывает, потолок меняется местами с полом. Светлячки оставляют за собой шлейф из сладкого нектара, который так и манит. Один, совсем ребёнок, второй одет как взрослый, третий порядком изношен... тринадцатый... Нет! Сознание замутняется сильнее, но Кира уже чувствует поверхность, ведь вот же он - запах соснового бора.
  Вдох. Белые облака разрезают потолок. Запах жжёт нос.
  Над тёмной пропастью неба, очертаниями схожего с городом, проливаются солёные капли. Огонь потух, тринадцать точек кружат над Кирой, но не двинутся дальше. Не взлетят к облакам, не опустятся до мха. Да. Ведь кругом рыхлая земля. Медовая девушка теряет небо-город перед собой. Пелена застлала пучину в её глазах. Запах соснового бора более не будоражит точки, оставленные солнцем на носу. Из темноты веет холод, поглощающий частички свободной души Киры, сковывает движенье.
  Неожиданно светлячки приходят в движенье. Неизвестно, сколько времени проход, но млечный путь разливается по городу и течёт вдаль, ввысь. Дорога мерцает равномерным светом дюжины точек и одинокой у вершины клина. Кира ступает на галактику и идёт. Колосья ржи щекочут огрубевшие пятки; каждая косточка белится под розовой кожей. Тосковала она по свету, но вот он! Разливается рекой город у ног Киры, и капли превращаются в новые ступени, а облака в крылья. Вену на руке жжёт неизведанная доселе жидкость, но она придаёт силы бежать на мерцание светлячков!..
  Кира открывает глаза. Больничную палату освещают дребезжащие лампы белого света. К руке приклеена капельница, у носа маска с маслом из трав и хвои. Над девушкой склоняется её отец. В его руках документ. Быстрый, плохо разборчивый почерк извещает о пропаже ещё двоих детей и скором нахождении всех четырнадцати.
  Поворот головы. Мальчик-рожь на койке слева. Отец Ника так же над ним. Такой же рапорт, однако содержание... Задержание преступника в распространении наркотических веществ под видом ароматизаторов из сосны под озером Ферлост. Опасная дозировка, приводящая к потере сознания, удушию, продолжительным галлюцинациям.

....

  Кира и Ник встречают рассвет на берегу другого озера - Гефунден.