Думать Витек не умел. Мысли, изредка посещавшие его коротко остриженную голову, вряд ли можно было назвать мыслями. Скажем, желудок, завершив обработку полученной пищи, посылал сигнал в соответствующие инстанции, и малоподвижные нейроны Витькиного мозга замыкались в привычную цепь: "Надо пожрать...". А чаще всего сигналы внешнего мира, минуя стадию обдумывания, сразу переходили в стадию делания, и крепкое двадцатишестилетнее тело Витька успешно выполняло запрограммированные функции, а мозг тут же все забывал и снова становился ровным и гладким, как вода в глухом лесном болотце. Звенел будильник, и Витек, не утруждая себе голову, бежал умываться; загорался красный свет светофора, и его конечности сами собой выжимали сцепление и тормоз, перекладывали в нужное положение рычаг переключения скоростей; прижима-лись к его груди крепкие, прохладные Танькины груди - и тут все полагающиеся рефлексы возникали незамедлительно.
Неудобство во всем этом было только одно: Витек не умел оставаться в одиночестве. В привычной компании он слыл рубахой-парнем, своим в доску. Мог и на гитаре слабать, и цыганочку с выходом откаблучить, и мгновенно бросить, как полешко в угасающий костерок, слыханную-переслыханную, но безотказно вызывающую смех остроту.
Кстати, он вообще выражался по преимуществу раз и навсегда закрепившимися в его сознании формулами. "Сделаешь?" - спрашивал, к примеру, завгар. И он мигом откликался: "Будьте у Верочки! Заяц трепаться не любит". А то, бывало, похлопывая промасленной ладонью по карману комбинезона, сообщал приятелю: "Зря плату получил. Что-то ноги стали зябнуть - не пора ли нам..." - "Дерябнуть!" - радостно подхватывал приятель, родная душа.
Иногда Витек обзаводился подхваченными где-то новинками. Одно время он к любому мало-мальски знакомому человек вдруг цеплялся: "Пойдем!". И когда тот простодушно интересовался: "Куда?", с жизнерадостным гоготом орал: "Толкать верблюда!". Однако новинки через некоторое время все-таки исчезали, а вот привычные формулы оставались.
Но это все в компании, на людях. Зато оставаясь в одиночестве... Тогда он сразу словно каменел, наливался сонливостью, небольшие, обычно шустрые глазки полуприкрывались реденькими белесыми ресницами, и, тупо уставясь в одну точку, он застывал как выключенный на время перекура станок. Одно слава Богу: жил Витек в общежитии, питался в рабочей столовке, а стало быть, довольствоваться собственным обществом ему почти что и не приходилось. Разве что в рейсе, пока не напросится попутчик, а это - сущие пустяки.
Вот и сегодня, выехав на окраину, Витек чуть притормозил у автобусной остановки, где, как правило, всегда околачивалось с десяток пассажиров на любой вкус. Но на этот раз там никого не оказалось. Видно, совсем недавно подчистил всех странствующих и путешествующих очередной рейсовый автобус. Витек недовольно хмыкнул, не спеша закурил и - делать нечего! - отправился дальше.
В небе только-только догорел рассвет. Роса сгустилась серенькой мглой, постепенно оседая на неспешно дозревающие хлеба, на жиденькие перелески, на петляющую по холмам и пригоркам асфальтовую дорогу. Все вокруг было такое виденное-перевиденное, все так намозолило глаза, что от скуки в голове у Витька тоже поплыл серый, нудный туман.
Внезапно в зеркале заднего вида замельтешил посторонний предмет. Туман в голове мигом развеялся. "Машина", - отметил обрадованный какой-никакой, а новинкой мозг. И уточнил: "Жигуленок". Окрас вишневый". Чуть погодя поступила очередная информация: "Хочет обогнать".
Свой темно-зеленый КамАЗ Витек ценил и уважал, пожалуй, больше, чем даже интимную подругу Таньку. Не слишком вдаваясь в теорию, он собственноручно перебрал по винтику весь двигатель и прочие системы и механизмы. Где надо, подчистил, где следовало, притер. Что-то заменил. Теперь машина у него ходила, как Христос по зыби морской. Во всяком случае, "Жигули", да к тому же далеко не новые, он так легко пропускать не собирался.
Как всякий профессионал, Витек презирал любителей и охотно устраивал им мелкие пакости. Поэтому нога его тут же прибавила газу, а руки чуть заметно довернули баранку влево - так, чтобы перекрыть дорогу наглецу-преследователю.
Но вишневый "жигуленок" тоже попался упрямый. Он попер еще дальше влево, на полосу встречного движения, одновременно прибавив скорости. Думать тут было нечего. Витек вывел КамАЗ еще левее, подставляя под едва возвышающийся над землей капот "жигуленка" свой высокий и прочный задний борт.
Хитрый "жигуленок" будто того и ждал. Он резко вильнул вправо и снова пошел на обгон, теперь уже по самой бровке. Но Витек и к этому был готов. Его руки и ноги дружно сработали, перекрыв возникшую было лазейку.
В такой ранний час дорога радовала своей пустотой, и две машины могли спокойно продолжать свою увлекательную игру. Предугадывая все ухищрения "жигуленка", Витек артистически работал баранкой, рычагами и педалями, уверенно отбивая наскоки соперника.
Дорога пошла в гору, впереди замаячила вершина очередной горки. Дымка почти что развеялась. Поднявшееся впереди солнце игриво зарезвилось в крохотных брызгах росы, осевших на лобовом стекле. Витек часто заморгал, прищурился...
Навстречу ему из-за горушки вылетел грузный туристический "Икарус". Витек едва успел переложить руль вправо. И тут же заметил метнувшегося в узкий просвет слева "жигуленка". Мозг автоматически зарегистрировал: "В "жигуленке" пятеро: два мужика, две бабы и пацан на заднем сиденье... Белобрысенький... Дразнится, козу показывает..."
"Икарус" был уже тут как тут. Он пер на "жигуленка", как бык на зазевавшегося соперника. Послышался истошный визг тормозов, легонькая вишневая машина вылетела на самый край шоссе, к кювету. Еще немного и...
Шумно ударил по ушам пролетевший впритирку "Икарус". И тут же КамАЗ вынесло на самый взгорок, и он круто ухнул вниз по склону. У Витька привычно екнуло сердце. Как и следовало экономному водителю, на спуске он выключил зажигание. Ветер со свистом врывался в кабину сквозь щель над приспущенным для прохлады стеклом.
А позади было тихо... И пусто.
Витек напряженно вглядывался в зеркало заднего вида. И впервые за всю свою жизнь, словно сон наяву, видел там то, чего не было перед глазами. Он видел дрожащий от напряжения вишневый "жигуленок", сжатые скулы мужчины-водителя, улыбающиеся лица женщин и поднятую в дразнящем жесте руку белобрысого пацана...