Тютчев в грязном засаленном пиджаке с дырами на локтях сидел у окна за столом и отчаянно крутил гусиное перо в своей руке с обкусанными ногтями. На лице гения поэзии плясала мука во всем ее великолепии. Он скрежетал зубами и изредка бил себя по лбу. Наконец напряжение перешло в такой уровень, когда требовался собеседник, чтобы все это обсудить. Но за неимением собеседника в комнате начался настоящий монолог:
- За квартиру полмесяца уже не плочено,- поэт ерзнул на стуле и скривился от раздавшегося скрипа. - Вот сейчас как выгонят нахрен - и все! Но деньги, вот суть зла - никто не хочет расставаться с ними добровольно. Сиди тут и стишки пописывай. Гребанная поэзия.
Поэт со злостью плюнул в окно и злорадно улыбнулся, представив, что попал кому-то на лысину. Однако улыбка быстро исчезла с его лица.
- Пора за работу. Надо заработать денег.
Тютчев бодро подскочил и зашагал из стороны в сторону.
- Поэма - это просто, - громогласно заявил он сам себе, стоя посреди комнаты. - Я напишу поэму.
- Иди, работай, лодырь, - донеслось с улицы от случайного прохожего, который в этот момент проходил под раскрытым настежь окном.
Поэт, потрясая кулаками, подлетел к окну, высунулся из него, и едва не выпав, проорал:
- Вы ничего не понимаете в высоком искусстве, лапотники!
- Зато сало жрать - это вы мастера.
- Тьфу, на вас, деревенщина!
- Долго ты будешь плеваться из окна, холера ты окаянная? - донесся визг хозяйки дома с первого этажа. - Вот чичас кофию откушаю, и к тебе за оплатой пойду.
- Ы, - только и смог выговорить обескураженный поэт.
Он бросился к столу, смел с него все лишние бумаги, засохшие перья, огрызки яблок и мертвую муху.
- Поэт сражается с вселенной за право существовать, - прошептал Тютчев. - Поэт против суровой действительности. И высокое искусство, несомненно, победит.
- Так что мы имеем? - начал рассуждать поэт вслух. - А имеем мы факт, что через два часа редакция закрывается. А так как сегодня пятница, то если я не напишу чего-нибудь, меня за ногу выкинут из квартиры, благо свободных мест под мостом поди много, а оплачивающих жилье квартирантов поди мало. Но времени еще меньше, так как хозяйка не позднее чем через полчаса заявится сюда. Значит, решено - стих. Я успею написать только стих, и скажу хозяйке, что получу сегодня за него деньги. Вот о чем бы написать?
Поэт хмуро посмотрел в сторону окна. Там на улице поднимался ветер, сгущались тучи. Шла обычная майская гроза, и ему, Тютчеву, похоже, опять придется полночи стоять с тазами и ведрами, собирая воду, которая пройдет сквозь прохудившуюся крышу, ибо, когда он въезжал в комнату, то пообещал хозяйке залатать дыры, но так и не залатал, а деньги на кровельные материалы благополучно спустил куда-то.
Ветер на секунду стих, и в комнате раздалось скрежетание зубов поэта. Его глаза бегали туда-сюда в поисках сюжета, но ничего не находили.
ТРАХ-ТАРАРАХ! - взорвалось что-то в небесной канцелярии. Поэт с выпученными глазами прямо как сидел, так в этой позе и улетел под стол. Уж очень он боялся грома. Но когда грохот стих, он выполз из под стола преобразившимся. Его глаза горели.
- Идет гроза и гром грохочет! - поэт заплясал от радости, а скрипящие половицы радовались вместе с ним в унисон его прыжкам. - Вот, так и напишу.
Поэт схватил перо, окунул его в чернильницу, и быстро написал на листе с мятыми углами первую строчку стиха. Потом он критически оглядел ее, поморщился и зачеркнул написанное.
- А то, как будто непонятно, что раз идет гроза, то и гром грохочет! - раскритиковал себя Тютчев. - Можно подумать читатели не разгадают такой подвох. Значит, надо по-другому. Например: "идет гроза". Нет, стоп. Как может гроза "идти"? Это ж херня получается. У грозы ног нет.
- Манечка, я вас люблю безумно! - донесся с улицы голос выпивохи, который только что вышел из пивной напротив и узрел объект своего вожделения.
Тютчева озарило. Он вновь застрочил пером, затем отодвинулся, критично, но с удовольствием рассмотрел свой труд, и крякнул от удовольствия.
- "Люблю грозу в начале мая", - продекламировал он. - Свежо, оригинально, хорошо!
- Так-с, теперь ... ТРАХ-ТАРАРАХ!
Поэт, изрыгая исконно русские маты, снова улетел под стол, сбив со стола чернильницу. Гроза приближалась и напоминала о себе все чаще.
Когда Тютчев вылез из под стола, бесценные строки его стиха оказались залитыми чернилами. Пришлось брать другой лист бумаги и переписывать. Чернила кончились, поэтому поэт макал кончик пера прямо в лужу на полу. Но нет худа без добра, поскольку тут же родилась и вторая строчка:
- "Когда весенний летний гром", - Тютчев написал, прочитал, ударил себя по лбу, зачеркнул слово "летний", и снова задумался.
- А какой? - задал он вопрос вслух сам себе. - Какой еще может быть гром, если он уже весенний?
Тютчев с надеждой покосился в сторону пивной, но там сейчас как назло было тихо.
- Вот Пушкин без труда нашел бы выход, - разозлился поэт. - Всюду выкручивается. Хотя, по правде сказать, он каналья еще тот. Одно его "ай да Пушкин, ай да сукин сын" только чего стоит. Ведь сплошной мат, ан нет - читают его взахлеб и еще хвалят. Первым поэтом в Руси-матушке величают.
Однако тут Тютчев прервал свои размышления, ибо в рассуждениях он нашел недостающее слово. Он с торжеством проскрипел пером по бумаге и в комнате зазвучало бессмертное:
- "Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром".
Тютчев развалился на стуле и мечтательно сказал:
- Куплю сюртук новый, извозчика найму, и на Клязьму барином поеду с купающимися барышнями знакомиться. Иии-иэх. Осталось уже немного.
Поэт встал со стула, помаялся из угла в угол, но муза, которая так легко принесла ему две строчки, упорхнула.
- "Люблю грозу в начале мая, когда весенний летний, тьфу, первый гром".
Третья строчка все не шла. Поэтому Тютчев от бессилия попытался придумать четвертую.
- Гром. Какие есть слова в рифму?
И тут у поэта случился приступ настоящей литературной импотенции. Он никак не мог придумать достойное слово, которое будет хорошо рифмоваться, и связывать четвертую строку со второй. Поэт издал стон. Отчаяние его было столь велико, что когда в небесах оглушительно трахнул гром, он даже не пошевелился. Взгляд поэта поблуждал по практически пустой комнате, в которой были всего лишь кровать, стол, стул, сломанная скамья и рассохшийся шкаф, в котором рядком стояли ветхие книги его собратьев по перу. Со скуки он взял первую попавшуюся, пролистал ее, и вдруг стремглав бросился обратно к столу.
- Голубом! - проорал он куда-то в окно. - Белеет парус одинокий в тумане моря голубом. "Гром" рифмуется с "голубом". Я гений!
- "Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, грохочет в небе голубом", - Тютчев был на седьмом небе от счастья. Поэзия так и перла. Однако когда он успокоился, с ним снова чуть не случился припадок из-за самокритики.
- Какое может быть небо голубое, если гром хреначит не на шутку? - Тютчев от гнева аж треснул по столу кулаком. - Небо все в тучах, а оно голубое.
Поэт по пальцам пересчитал все известные ему цвета и пришел к неутешительному выводу, что небо в грозу должно быть все-таки голубым, иначе ему с такой географией придется жить под мостом.
- Это такая специальная гроза, - попытался успокоить себя поэт. - Ветер тучи сдул, а гром не смог. Вот и гремит в небе голубом. Да ну его к черту! - рассердился поэт. Будут тут меня учить какой цвет у неба во время грозы! Я и сам знаю какой.
Тютчев высунулся в окно, узрел тяжелые черные тучи, которые заволокли все небо, и тотчас же погрозил им кулаком.
- Вы голубые! - проорал поэт, но тут же спрятался, поскольку пролетариат в пивной напротив почему-то воспринял этот поэтический порыв души на свой счет. Спустя пару секунд зазвенела посуда, и в пивной началась нешуточная драка. К счастью для Тютчева, пролетариат не разобрался, кто выкрикнул обидные слова, и нашел обидчиков прямо на месте среди своего состава.
В дверь настойчиво постучали.
- Федор Иваныч, хозяйка это. За комнату плотить извольте.
Тютчев так и подпрыгнул на стуле.
- Уже?
- А вы как думали? Я и так две недели жду. Открывайте дверь. Буду я еще, хозяйка, с вами через дверь разговаривать. Что за моду взяли не открывать?
- Антонина Павловна, одну секунду, - в отчаянии простонал Тютчев, глядя на лист бумаги с пустым пробелом вместо третьей строки стиха. - Я не одетый совсем. Я сейчас.
На той стороне смачно плюнули:
- Тьфу, срам. Нагишом по комнате расхаживать. Чай не ребенок голым бегать. Взрослый мужчина ведь, хоть и бездельник.
- Да я. Да вы. Вы меня неправильно поняли, Антонина Павловна, - простонал Тютчев и заметался по комнате.
- Ты чего там делаешь? - настороженно спросила Антонина Павловна. - Ты там резвишься с кем-то что ли? Я тебе говорила, что никого водить к себе нельзя, тем более девок. Ох, сейчас всю комнату проверю, если найду кого - пеняй на себя. Захлестну ведь!
- Антонина Павловна, вы что? - начал оправдываться поэт. - Какие еще девки? Я порядочный человек. Никто тут не резвится. Вот ведь какое слово - "резвится". Пушкин, поди, не упоминал его нигде, а слово-то русское, хорошее, правильное.
- Ты там не один? - хозяйка снова начала барабанить по двери. - Отворяй, кому сказано. Слышу ведь, разговариваешь с кем-то.
- Антонина Павловна, я сам с собой. Я стихи пишу.
- Лучче бы дров наколол, бездельник. И за комнату заплатил.
В этот момент грянул гром. Поэта швырнуло от страха на пол, а за дверью перекрестились.
- Вот ведь как гром гремит, а? Как на нервах-то играет. Ну, ты где там, орясина? Оделся?
Поэт уже стоял у стола и спешно записывал:
- "Как бы резвяся и играя".
- Кошмар, - застонал поэт. - "Резвяся". Что это за зверь такой, "резвяся"? Заморскае чудище, али тать нощной? Ну, "играя" еще куда ни шло, а "резвяся"...
- Я чичас за дворником пойду, чтобы он дверь ломал! А ты новую поставишь!
Поэт вновь пробежал по строкам своего стиха, от избытка чувств хлопнул ладонью по рукописи и побежал отворять дверь.
Рассказ является вымышленным и фантастическим.
Все совпадения и все литературные герои в нем случайны и не соответствуют действительности.