Голос звал издалека и казался встревоженным. Сначала я воспринимала звук, не вникая в смысл. Потом, когда зов повторился несколько раз, я стала мучительно соображать, что бы это значило. Имя. Страшно знакомое, но тем не менее...
"Анна, проснись."
"Это же моё имя", - с удивлением подумала я. Странно... как я могла забыть своё имя? Должно быть, я так привыкла к одиночеству, что начала понемногу забывать простейшие вещи. Вот уж не подумала бы. Но кто это меня зовёт?
Я открыла глаза и тут же зажмурилась снова от оранжевых сполохов, которые окружали меня. Откуда ни возьмись на пустыре появился круг огромных костров, в центре которого находилась я. Я видела изломанную траву, окрашенную в цвет заката, и за ними пляску живого пламени. Жар обдувал лицо тёплым ветром.
"Анна, ты меня слышишь?"
"Слышу, - сказала я, оглядываясь. - Кто это говорит? Где ты?"
"Я здесь, рядом."
В самом деле, голос звучал где-то неподалёку. Я опустила взгляд и наткнулась на Киппи, который сидел на земле, подняв передние лапки. Как всегда, бельчонок выглядел очень серьёзно.
"Тогда извини", - молвила я, испытывая в глубине души стыд. Киппи деловито кивнул. Я понятия не имела, как ему удаётся говорить человеческим голосом. Вроде рот его не шевелился, но речь звучала, очень чётко и разборчиво. Хотя, если на то пошло, я тоже говорила непонятно как, не прилагая к тому никаких усилий голосовых связок.
"Где мы?"
"На пустыре, - ответил Киппи. - Но это не тот пустырь, где мы были раньше. Слушай меня, Анна, слушай очень внимательно. Для того я и привёл тебя сюда."
"Что это за место?" - я покосилась на костры. Они скрывали обзор, лишая возможности увидеть то, что пролегает за ними. Мне казалось, что костры постепенно сужают круг, нагнетая жар.
"Тебе необязательно знать это..."
"Хорошо, тогда скажи, как ты узнал моё имя."
Киппи сокрушённо опустил лапы.
"Перестань задавать вопросы, Анна; у нас очень мало времени. Достаточно сказать, что твоё имя известно не только мне, а очень многим. А теперь слушай. Ты должна немедленно проснуться. Выйди из беспамятства. Тебе нужно встать и идти дальше, к Маяку. Малейшее промедление, и будет уже поздно. Ты меня понимаешь?"
"Вроде бы, - я неуверенно посмотрела на свою руку. Она была донельзя грязной от прилипшей земли. - Но разве я не очнулась?"
"Пока нет. По крайней мере, там, где ты лежишь, - Киппи махнул лапой куда-то в сторону. - Я хотел подождать, пока ты не выздоровеешь, но болезнь может убить тебя, если не будешь сопротивляться. Тебе больше нельзя лежать. Поешь, попей и иди."
"Легко тебе сказать", - с обидой возразила я, вспоминая ужасающую тяжесть на ногах, словно на голенях защелкнули свинцовые колодки.
"Мне легко? - Киппи аж поперхнулся от возмущения. - Дорогая, ты забываешь, что мне приходится точно так же голодать и двигать ножками, как и тебе. А то и пуще. Да и холод вряд ли щадит меня больше, чем тебя. К тому же я беспокоюсь - когда ты уходишь в сон, я почти не смыкаю глаз, наблюдая, не идёт ли ОНО."
"Стоп! - я подняла руку. - Ты что-то знаешь о НЁМ?"
"Немногим больше, чем ты, - уклончиво ответил Киппи. - То есть почти ничего; просто догадываюсь. Но чем мои догадки могут нам помочь? Если ОНО решит, что час настал, нам несдобровать. Пока ОНО держится поодаль от нас, наблюдает. Но скоро проголодается, я это чувствую."
"Хорошо, - ответила я, ощущая, как ум заходит за разум. - Я встану и пойду. Но, Киппи... Ответь, пожалуйста, на один вопрос. Только на один. Хорошо?"
"Ладно, - смилостивился он. Костры подкрались на расстояние десяти шагов. Становилось невыносимо жарко. Пот катился по взмокшим щекам. - Задавай."
"Мои родители... Они живы?"
Я ждала ответа. Киппи завертел головой, словно ища помощь в стороне. Жар высушил его шерсть, она теперь стояла торчком. Пауза затягивалась; я чувствовала, что ещё секунда, и растаю, как восковый человечек в пламени свечи, и панически вскричала:
"Ответь, Киппи! Скорее!"
"Не знаю, - услышал я печальный голос. - Я правда не знаю, Анна. Твой отец - великий человек, и я был бы рад сказать, что он жив и находится во здравии... но я не знаю."
Я едва расслышала последние слова. Моё тело рушилось, превращалось в тающую горстку плоти. Плавились жилы, плавились кости. Я растеклась раскалённым подсолнечным маслом, проникла в микроскопические трещины на земле. Там было пористо и сухо - земля колола тысячами иголок. Похоже, я просыпалась. Никогда ещё пробуждение не было таким трудным - даже в те дни, когда мне снились кошмары в квартире. Я заново собирала себя по крупицам, как самую сложную в мире мозаику. Это могло длиться не часами, а днями. Когда, наконец, я вынырнула из пучины и нашла себя лежащей на боку, придавив замёрзшую правую руку, я была вконец обессилена. Если бы не воспоминания о видении, я бы предпочла опустить веки и спать дальше. Но слова Киппи носились в ушах. Я начала разминать суставы, потом присела. Кости издавали хруст при шевелении. Кружилась голова, но жар и боль ушли. Желудок свернулся высохшим листом; я вся была как цветок в гербарии. Мне предстояло оторвать саму себя от белого листа альбома и понемногу накачивать жизнью, чем я и занялась. Принялась грызть черствый хлеб и запивать его водой. Экономить не было нужды; мне надо было набраться сил для продолжения похода. А если еда закончится - придётся оставшуюся пару десятков миль одолеть без провизии. Я надеялась, что способна на это.
Киппи заявился примерно через час после пробуждения. Неизвестно, где он шатался эти дни, но на бельчонка нельзя было смотреть без слёз. Длительный голод и жажда совершенно вымотали его; он больше не лавировал проворно между стеблями, а передвигался медленно, вразвалочку, словно о чём-то задумавшись. Увидев, что я сижу, он подошёл ко мне так быстро, как мог, и прижался к ноге. Совершенно обычный измученный зверёк, привыкший к человеку. Я присматривалась к нему, когда крошила хлеб и наливала воду в колпачок, но не заметила ничего особенного. К тому времени краски видения стали сходить с памяти, и я решила, что нет ничего особенного в том, что я увидела во сне именно Киппи: должно быть, моё беспокойство за него смешалось со стремлением к Маяку, выдав на-гора такой сигнал. Обдумав это, я успокоилась и стала гладить пиршествующего зверька по голове, благодаря Бога за то, что он не лишил меня маленького, но такого преданного спутника.
Глава 19
За пару дней, которые я лежала в горячке, пустырь успел иссохнуть, как песок пустыни. Кроме спутанной травы, ничто не указывало здесь на недавний ливень. На деревья я стала натыкаться реже, зато земля пошла очень холмистая. Ноги, ослабевшие после болезни, быстро уставали от этих бесконечных подъёмов и спусков. Киппи я посадила на плечо, там он и сидел, погрузив коготки в ткань рюкзака. Его тёплое дыхание согревало мне мочки ушей.
Что касается Маяка, то он рос и рос, как тесто на дрожжах. Когда я направляла луч фонаря на него, мне казалось, что два луча пересекаются, проникая друг в друга. У меня не осталось сомнения, что прожектор расположен не на вышке или холме - это могла быть только гора, притом высокая. Ни одно искусственное сооружение не могло достичь такой высоты, иначе оно рухнуло бы при дуновении ветра. Никакой горы в этом месте не должно быть и в помине, но это не удивляло меня. В конце концов, я насмотрелась вещей более странных. Меня волновала мысль о том, как я буду взбираться наверх. Если склон будет крутым и каменистым, а дорогу на вершину я не разыщу, то восхождение будет опасным. Невеселая ирония высматривалась в том, что я обзывала себя альпинисткой из-за тёплого наряда.
Стало холоднее, чем раньше. Я попривыкла к постоянному недостатку тепла, но полностью сжиться с этим было нельзя. Мёрзло лицо, отнимались руки и ноги. А когда я спала, мёрзло всё. Природа остывала, правда, почему-то не так стремительно, как завещал мрачный парень. Я думала над этим перед сном, глядя на огонь Маяка. И пришла к выводу, что дело во времени. Что там говорил отец - Осевые часы могут управлять ходом времени? Если так, то сейчас часы здорово отставали.
- Представим себе, Киппи, - говорила я бельчонку, который лежал на моей груди и касался подбородка пушистым хвостиком, - что кто-то снова испортил эти треклятые часы; так, что они очень сильно замедлили свой ход. Это многое объясняет. Если поломка пришлась где-то в полночь, ночь станет почти бесконечной, растягиваясь, как резина. Назови меня гением, я жду.
Вместо восхвалений я услышала вопросы - один за другим. Говорящий вариант бельчонка не был озлоблен и не насмехался, но по-прежнему был скептичен и собран:
"А звёзды? Почему их нет?"
"А люди куда пропали?"
"И почему местность вдруг решила трансформироваться?"
Я обречённо почесала затылок окоченевшими пальцами.
- Да, ты прав. Тут есть слабые места. Но, парень, это же колдовство. Чародеи всё умеют, им стоит только пожелать. Может, пересказать тебе одну из сказок братьев Гримм?
Так как Киппи не высказался против, я начала довольно сбивчиво рассказывать ему прочитанное во втором классе "Огниво". Но до конца не дошла - уснула, едва поведав, как солдата обвинили в колдовстве и бросили в темницу, и он послал мальчишку за огнивом, который остался в постоялом дворе. Снов не имела; неясные тени чудовищ, наблюдающих за мной, не мерещились. Утром я впервые засомневалась в существовании преследующего меня монстра. Когда я наткнулась на повешенного беднягу, то была уже не в себе. Так может... не могло ли воображение сыграть со мной злую шутку? Безусловно, Грант был: он висел на суку дерева. Но всё остальное могло мне померещиться - и его ужасная худоба, и переломанная шея. Игра света и тени способна не на такое. Я попыталась вызвать отпечатавшийся в памяти образ перед глазами. Это удалось удручающе легко: кожа, ставшая серой папиросной бумагой, нелепый острый угол между головой и шеей. Если мне привиделось ТАКОЕ, да ещё с подобной ясностью, то диагноз был один - шарики за ролики.
Что же предпочесть? Признать, что я двинулась головой - или поверить в реальность невидимого преследователя? Одна перспектива была хуже другой, и я выбрала самый лёгкий вариант - уйти от ответа. Поднялась, размяла затёкшие в лёд суставы, приняла скудный завтрак и пошла дальше с бельчонком на плече. Идти сегодня было тяжелее, чем вчера, потому что земля понемногу кренилась вверх. Подъём был до того пологим, что глаза ничего не замечали - только ноги, которые чутко реагировали на напряжение, начали ныть через два часа. Пришлось устроить перерыв. Чтобы не сидеть просто так, я досказала Киппи сказку про огниво. Он бегал передо мной, словно о чём-то размышляя.
- Солдат стал королём, принцесса стала королевой, и жили они долго и счастливо, управляя королевством, - закончила я. - Такой финал, Киппи. Как тебе сказка?
Услышав своё имя, зверёк остановился и поднял мордочку на меня, жмурясь от света фонаря (кстати, работающих батареек у меня осталось тоже всего ничего). Выглядел Киппи не особенно довольным.
"Дурацкая сказка, - представила я его ответ. - Какой в ней смысл? Я, например, представить не могу принцессу, которая радовалась бы тому, что её родителей заживо сожрали псы-переростки."
- Ну... - я растерялась. - Киппи, ты плохо знаешь устройство людей. Наверняка принцесса с детства мечтала занять трон, а ей мешали одряхлевшие родители, которые к тому же запрещали всё и вся. И стала она их ненавидеть. Откровенно говоря, я её немного понимаю.
"Да? - иронично спросил Киппи. - Так кого ты ненавидела из своих близких?"
Вот тут я рассердилась по-настоящему.
- Не говори ерунды, - отрезала я и поднялась на ноги. - Не заговаривайся, Киппи. И вообще, мы засиделись. Пора идти дальше, если нам хочется достичь Маяка в ближайшие дни. Я хорошо отдохнула.
Бельчонок не ответил. Я снова посадила его себе на плечо. Мне показалось, что коготки зверька врезались в лямки рюкзака сильнее, чем обычно. Я мотнула головой. Чёрт возьми, так недалеко до полного сумасшествия докатиться. Давать Киппи "право голоса" в своём воображении - это, конечно, интересно. Но не увлеклась ли я этими играми? Одиночество одиночеством, но нельзя давать фантазии слишком большой простор.
Подъём продолжился. Буря пощадила эти места: по крайней мере, трава лежала более ровно, чем прежде. Деревья пропали вовсе, и после двух часов ходьбы я поняла, почему. Я набрела на сухой корень, вылезший из-под земли (должно быть, дождь размыл верхний слой почвы), и полетела кувырком. Киппи спрыгнул с моего плеча в сторону. Я упала на живот, кое-как выбросив руки вперёд. Ладони заныли от удара, но в целом я отделалась лёгким испугом и досадой на подвернувшийся корень. Встав, я огляделась в поисках дерева, которое стало причиной несчастья, но луч фонаря ни на что не набрёл. Дерева не было, был только корень. Даже пня не осталось на том месте, где должен был выситься могучий ствол. Похоже, дерево срубили. Пень, наверное, должны были выкорчевать, но из-за слишком разросшегося корня не смогли это сделать и решили разломать, сравнивая с землёй. А зачем этим заниматься среди пустыря, если только...
- Если только это не окраина поселения, - пробормотала я. Секунду чудился далёкий присвист ветра, играющего на крышах и водосточных трубах, и запах горячей выпечки синим летним днём. Наваждение схлынуло, не дав ощутить себя на вкус, но рот всё равно наполнился слюной.
"Это всего лишь корень", - хмыкнула циничная особа. Я не стала ей отвечать; лишь повернулась и продолжила поход. Подъём кончился, и грунт стал ровным. Ещё один хороший знак. Город могли основать на возвышении, чтобы жители могли обозревать окрестные поля.
Город был бы мне сейчас очень кстати. Я могла бы зайти в магазин и пополнить истощившиеся запасы, подобрать новый комплект одежды, принять душ... да мало ли что. Может, там будут люди, кроме меня, которым повезло больше, чем бедному Гранту. А ещё в город могли наведываться люди, которые построили Маяк - например, за провизией. Чем плохая мысль?
Надежда полыхала, как свеча в тёмной комнате, но я старательно тушила пламя. Циничная половина была права: пока никаких явных указаний на наличие города не было. Разочарование могло стать той соломинкой, которая переломит хребет моей выносливости. Поэтому я ступала нарочито медленно. Даже дыхание привела в один ритм с ходьбой.
Но скоро мне начали встречаться неопровержимые доказательства близости поселения. Прежде всего - я вышла на дорогу.
Это был не асфальт и даже не грунтовая полоса. Просто вытоптанная посреди травы проплешина, чёрная тесьма на жёлтом. Она шла чуть косо по направлению к Маяку, иначе бы я давно обнаружила её. Может быть, это была та лесная дорога, с которой я сошла; она сделала крюк и пришла сюда.
Я пошла по дороге, чувствуя себя непривычно из-за отсутствия мягкого хруста травы под ногами. Киппи на плече забеспокоился, коснулся мордочкой задней стороны моей шеи. Я поняла, чего он хочет, и опустила его на землю. По своему обыкновению, зверёк принялся тут же перебегать с одного края дороги на другой - видимо, ему надоело бездействие за то время, когда он вынужден был просиживаться на моём плече.
- Думаешь, это город? - спросила я Киппи. Он обернулся, но голоса я не услышала. Бельчонок был обижен на меня не на шутку. Я снисходительно улыбнулась.
- Давай не будем ссориться. Этого только нам не хватало сейчас, когда мы завязаны одной цепью. Если хочешь, я извинюсь за свою грубость. Прости меня, Киппи, постараюсь в дальнейшем меньше нервничать. Мир, о'кей?
Он приподнял передние лапы и потряс ими в воздухе. "Мир. Да, Анна, я думаю, что мы подходим к поселению."
- Славно, - кивнула я, и тут уж не сдержалась - добавила шагу, чтобы скорее достичь первых кварталов. Дорога расширилась, даже обзавелась чем-то вроде колеи. Не было похоже, что по ней часто ездили автомашины. Должно быть, какая-то просёлочная тропа в стороне от главного шоссе...
Через полчаса я снова услышала звук, на этот раз не воображаемый, а реальный - гудение ветра на крыше дома. Как кашель старого туберкулёзника - надсадный и хриплый звук, то и дело резко обрывающийся, как в приступах удушья. Но он показался мне музыкой. Я направила фонарь прямо, чтобы заметить дома издалека, когда они появятся. Пока же в белый конус попадала только тонкая нить дороги да кусок степи. По прошествии ещё пяти минут я различила на дальнем конце что-то ещё - какую-то скалу, что ли. Меня озадачило то, что сооружение казалось монолитным - сколько бы я ни водила фонарём из стороны в сторону, оно не кончалось, а загораживало путь сплошной грядой.
"Что это такое?"
Скоро я стала различать на гряде чёрные вертикальные полосы, и поняла, что вижу места, где разграничиваются толстенные брёвна. Передо мной высилась деревянная стена, уходящая на двадцать пять футов вверх. Таких крупных брёвен я не видела в жизни, даже по телевизору. Ограждение протяжённостью в несколько сот футов нигде не имело изъянов, кроме центральной части, где располагались ворота. Именно у этих ворот кончалась дорога, по которой я шла. Они были сделаны из скрепленных друг к другу деревянных балок и выглядели совершенно непробиваемыми... за исключением одного досадного обстоятельства: ворота были открыты. Совсем чуть-чуть, но хватило одного взгляда, чтобы убедиться - разрыв между двумя створками достаточно велик, чтобы я прошла внутрь. Я не стала делать это сразу: остановилась, не доходя до стены двадцати шагов, и стала внимательно изучать монументальное строение.
Было ясно, что за стеной расположены дома - об этом свидетельствовал непрекращающийся рев ветра на крышах. Но зачем понадобилось огораживать поселение этим странным кольцом, к тому же из такого примитивного материала?.. Во времена средневековья, может, это было принято за норму, но ведь нынче на дворе двадцатый век! Поневоле я вспомнила деревянную хижину, в которой я ночевала неделю назад. Что всё это могло значить?
Я перевела взгляд на Киппи. Он тоже смотрел на деревянное ограждение и умывался передними лапами. Особого потрясения зверёк явно не испытывал.
- Почему ты не удивляешься? - вырвалось у меня. - Ты что-то знаешь, Киппи?
Он раздражённо посмотрел на меня. "Самое главное, что знаю, я тебе уже сказал: нужно идти к Маяку как можно скорее".
- Что это за место? - спросила я. - Здесь опасно?
Киппи отвернулся от меня и уставился на стену. Он хотел оценить уровень угрозы, исходящий из-за ворот. Или зверьку просто не нравилось, что я свечу ему фонарём в глаз.
"Нет... думаю, нет."
Осталось положиться на его слова и приближаться к воротам - медленно, шаг за шагом, словно вор, пробирающийся в квартиру в отсутствие хозяина. Голос ветра перестал меня радовать. Теперь он напоминал клич демона, который затаился там, на крыше, и испускал радостные вопли при виде очередной жертвы. Почему-то я преисполнилась уверенности: что бы я ни увижу за воротами, счастья в моей жизни это не прибавит. В этом мрачном настрое я прошла в зазор и подняла фонарь. От увиденного у меня едва не выкатились глаза. Белый луч задрожал, как последний лист дерева осенью.
- Не может быть! - воскликнула я. - Это невозможно!
Бывает великолепие, которое невозможно передать словами. Весенний закат, например. Я помню, как целый час любовалась однажды вечером нежно-розовым закатом, а наутро безуспешно пыталась объяснить своей подружке, каково это - смотреть на горизонт, озарённый неземной смесью красного, жёлтого и синего. Тогда я чувствовала полное бессилие в передаче той красоты, свидетелем которой стала. Вот и сейчас, боюсь, не найдётся слов, которые в достаточной степени выразили бы впечатление от того, что я увидела.
Передо мной был замок. Не город, не село - один-единственный громадный замок, словно сошедший со страниц фэнтези-эпопей. Луч ловил остроконечные шпили башен, каменную кладку стен, готические арки входа. Ветер заводил песнь на стрелковых башнях, которые зияли тёмными прорубями амбразур. Я в потрясении разглядывала это чудо, чувствуя, как последние остатки твёрдой реальности вокруг меня шатаются, теряют форму и превращаются в зыбкую жижу, как земля под воздействием дождевой воды. Каменные ступеньки вели вверх, к входу, над которым висел круглый высеченный на бронзе герб. Львы, тоже из камня, застыли, подняв роскошные хвосты по обе стороны от лестницы.
Замок был, но он был мёртв. Окна не горели, не суетились внутри обитатели, обеспокоенные столь наглым вторжением, стражи не наставляли на меня луки с грозным криком: "Стой, кто идёт?". Ничего не изменилось, когда я прошла через ворота; должно быть, ничего не менялось за годы до моего прихода. От грандиозного строения исходил дух затхлости, но даже так замок поражал своей грацией и величием. Я протёрла глаза, надавливая на глазные яблоки, но знала, что замок не исчезнет, когда я отниму пальцы с век. Наоборот... он стал выше, шире, и морды львов прибавили в чопорности.
- Ты видишь, Киппи? - тихо спросила я. Вдруг стало зябко, хотя до этого момента холод мне беспокойств не доставлял. Бельчонок резво побежал вперёд, к подножию лестницы, потом передумал и вернулся ко мне. Слов я от него не дождалась.
Глава 20
Я оказалась в просторной зале, погружённой во тьму. За спиной закрылась массивная дверь, издавая скрип. Я оглянулась, чтобы удостовериться - дверь по-прежнему немного приоткрыта, и в любой момент я могу ретироваться. Белый луч пронзил залу, высвечивая толстые колонны, упирающиеся на высокий потолок. Всё было сделано из полированного до блеска камня, который тускло отражал свет, как запотевшее зеркало.
- Кто-нибудь есть? - неуверенно окликнула я. Голос вернулся многократным эхом. Стены играли в волейбол, перекидывая отзвуки друг к другу. Я подняла луч и увидела балконы второго этажа, нависающие над залой. На красивом бронзовом обрамлении балкона колыхалась белая паутина. В замке много лет никто не жил. Массивные подсвечники на колоннах пустовали: некому было вставлять в них свечи и зажигать, наполняя залу оранжевым огнём.
Я прошла вперёд, в центр залы. По обе стороны начинались широкие лестницы, дугой ведущие на второй этаж. Я опустила взгляд и направила свет в длинный коридор, который ответвлялся от залы и устремлялся вперёд. Кажется, на дальнем конце располагалось окно, забранное узорчатой решеткой. Идти по коридору не хотелось; один только взор пробуждал клаустрофобию. Но и второй этаж, забранный паутиной, выглядел ничуть не более желанным.
- Кажется, никого, - сказала я, обращаясь к Киппи. - Где, думаешь, у них тут располагалась кухня?
Улыбнувшись незамысловатой шутке, я посмотрела по бокам. Тоже коридоры, но уже без окон. Они напоминали кротовые норы, испещряющие подземелья. Я поняла, что прогулки по одному из кишковидных коридоров мне не миновать в любом случае.
Но что я могла здесь искать? Спальные покои? Потайные комнаты, которые, как известно, имеются в каждом замке? Винный погреб? Или я надеялась, что в каком-то уголке ветшающей громады ещё живут последние её обитатели?
Погреб. Я остановилась на этом варианте, потому что желудок громко забурчал, напоминая, что настало время принятия пищи. А в рюкзаке осталось лишь две порции съестного. Питья было немногим больше, но и оно через день-два кончится. В таком большом замке должны быть запасы пищи. Я не знала, как давно он пустует, но если жители замка оставили в хранилище хотя бы сотую часть провизии, этого мне хватит с лихвой.
Я пошла вперёд по коридору, почему-то стараясь не шуметь. Камень глушил звуки шагов. Я заменила батарейку в фонаре и попеременно разворачивала луч влево и вправо. Помещения с аркообразными проходами удручали однообразием: голые каменные стены и зарешеченные окна, больше ничего. Нет, это было не поспешное бегство, а вполне осознанное переселение. А раз так, то пожитки тоже наверняка все взяты с собой. Я нахмурилась, но впадать в отчаяние не стала. Обстоятельства не впервой играли против меня - для них это стало своеобразным развлечениям, поддакивать им я не собиралась. Неделю назад - может быть. Но не сейчас.
Временами накатывало острое осознание нелепости действа - я в покинутом средневековом замке, методично обхожу просторные комнаты в поисках еды. Киппи не отставал от меня; мохнатые лапки с лёгкостью отталкивались от камня. Гладкая поверхность пришлась ему по душе, по ней было гораздо легче бежать. Иногда он забегал в комнату, но отходить от меня далеко не решался: как-никак место для него было совершенно новым, такого лесной зверёк в жизни не видал. Если уж на то пошло, я тоже мало чем отличалась от него в этом плане.
Окно обозначилось чётче в электрическом свете. Я подходила к концу коридора, но ничего похожего на склад не нашла. Раньше здесь располагались парадные комнаты замка, судя по обилию различных замысловатых украшений на стенах. Гордо вскинутые головы льва увенчивали каждый проход, а на стенах ещё виднелись блеклые пятна от картин, которые висели раньше. С потолка местами свисали проржавевшие цепи, должно быть, предназначенные для более громоздких украшений. Теперь всё сняли. Я попыталась представить, как мог бы выглядеть замок в расцвете своих времён. Наверняка образы в моей голове выглядели бы убого рядом с истинным величием этого древнего исполина, но и от них у меня кружилась голова: эфирный свет от сотен светильников... стражники в латах, охраняющие входы и выходы... пышные украшения, каждая из которых весит не меньше пары пудов. Больше подробностей я вообразить не сумела, ибо со всей своей любовью к книгам от души презирала исторические романы.
И вот конец коридора. Прутья решетки на окне переплетаются, складываясь в фигуру птицы, расправившей крылья. Я развернулась к только что пройденному коридору и замерла, вслушиваясь в плач ветра на верхних башнях. Стало понятно, что пытаться искать что-то в таком огромном замке в кромешной тьме - только ноги сбивать в кровь да почём зря тратить последние батареи. Мне не хватит недели, чтобы исследовать каждую комнату.
"К чёрту, - с внезапной усталостью подумала я. - Всё равно в этих руинах не найдётся ничего полезного. Нужно найти что-нибудь вроде кровати и лечь спать. Хотя бы от ветра буду избавлена на одну ночь."
И кивнула сама себе, приняв решение. Киппи пискнул у моих ног; я вздрогнула от неожиданности. Бельчонок не так часто подавал голос.
- Что? - я направила свет под ноги. В ту секунду я серьёзно ждала от Киппи внятного ответа. Он ёрзал на месте, попеременно попискивая, ушки стояли торчком, как колья; одним словом, бельчонок всем видом выказывал крайнее беспокойство. Я недоумённо наблюдала за его танцами.
- Успокойся, Киппи, - я присела и хотела поднять его на руке, но он отбежал с возмущённым повизгиванием. Тело всё дрожало. Глядя на него, мне тоже стало не по себе.
- Да что такое с тобой?.. Успокойся. Место, конечно, не рай, но так убиваться не стоит.
Слова мои вроде бы успокоили бельчонка. По крайней мере, он перестал метаться по коридору и вернулся ко мне. Я погладила его по спинке, потом прощупала грудину. Так и есть: сердце билось, как молоток, угрожая прорвать рёбрышки и выскочить наружу.
- Ты чего-то боишься? - спросила я, вплотную нагнувшись к Киппи. И спустя мгновение услышала в голове его обычный голливудский голос; на этот раз он был искажён волнением.
"Да."
- Тебе не нравится это место?
"Да. Что-то тут есть, Анна. Я был неправ, когда сказал, что в замке безопасно. Я не знал."
- Это ОНО? - я говорила настолько тихо, что разницы между тем, выговариваю ли я слова или просто думаю, не осталось.
"Нет... но что-то тоже нехорошее. Давай уйдём отсюда. Сейчас."
- Вот ещё, - я выпрямилась и окинула взором коридор, наполненный тенями в бликах фонаря. - Извини, малыш, но даже если здесь нас ждала бы целая орда ИХ, я всё равно не смогла бы заставить себя выйти на улицу. Поужинаем, ляжем и поспим. Если этот твой призрак не сожрёт нас к утру... или что у нас теперь вместо утра... то мы будем живы.
Я побрела назад. Почему-то мне хотелось устроиться именно на втором этаже, но на полпути я поразмыслила и поняла бессмысленность этой затеи. Чем одна из комнат рядом хуже покоев на втором этаже?.. Вряд ли там меня будет ждать кровать с мягкой периной. Я свернула направо и попала в большую квадратную комнату. С потолка опускались круглые ножки колонн. На той стороне были видны два выхода, расположенные симметрично. Я посветила фонарём в поисках чего-нибудь, на чём можно было лечь, но не нашла. Тогда я просто села на пол в углу и опёрлась спиной о жёсткий камень стены. Уже это само по себе было удовольствием немаленьким.
Положив почти невесомый рюкзак рядом с собой, я прислушалась. Только плач ветра, вонзающийся иглой в ушные нервы, больше ничего. Если что-то в замке и было, как утверждал Киппи, то оно ничем не обнаруживало своего присутствия.
- Видишь, никого, - пробормотала я и открыла рюкзак.
Ужин был скудным, как никогда. Киппи досталась хлебная мякоть размером с ноготок и вода в колпачке, мне - немногим больше. После трапезы еды у нас осталась только одна порция. Я старалась не думать о будущих днях и старательно разжёвывала чёрствый хлеб. Жевала долго, чтобы вкус оставался во рту после того, как я проглочу. После того, как всякий намёк на вкус пропадал изо рта, я бралась за следующий кусок. Это выродилось почти в ритуал. Киппи знать не знавал о подобных приёмчиках: для него я выкрошила хлеб в порошок, и он корпел над кучей, быстро работая челюстями.
Время сна. В замке не было теплее, чем на пустыре, но без пронизывающего ветра я чувствовала себя гораздо уютнее. Я сползла вниз и опёрлась головой о стену. Киппи, как всегда, забился под мой бок. Я гладила его ладонью, пока у меня не начали слипаться глаза. Вообще-то, хотела перед сном хорошо подумать о фантасмагории с замком, в которую я угодила, но голова отказывалась работать, ссылаясь на обилие впечатлений. Ну и ладно, обиженно сказала я себе и ушла в беспамятство.
И началось - ожило безумие, таящееся в заброшенном замке. Едва сомкнув веки, я начала видеть сон. Яркий до рези в глазах - все цвета были неестественно насыщенны, словно кто-то подкрутил настройки изображения на экране. После тех черно-белых картин, которых я навидалась за эти недели, сон казался чем-то невообразимым. Зелёная трава, серый асфальт, красный почтовый ящик с белыми буквами. Я поняла, где нахожусь, и похолодела. Наш летний домик на окраине города, расположенный рядом с кондитерским магазинчиком. Мы продали его несколько лет назад... после смерти Джо. Она умерла здесь, на раскалённой полосе асфальта, на моих глазах. И мне, похоже, предстояло заново увидеть это.
"Нет! - захотела крикнуть я. - Нет, не надо! Достаточно, я уже переживала это!"
Но жуткий фильм продолжался. Вот и сестричка появилась - в красном ситцевом платьице с белыми крапинками. Джо, девочка-вундеркинд, в свои двенадцать - настоящая красавица. Она научилась читать в четыре года, а в пять лет решала несложные математические примеры не хуже меня. Она выигрывала забеги среди дошкольников и аж дважды стала "Маленькая Мисс Город". Джо, Джо. Она стояла передо мной, щурясь от яркого летнего солнца, и сжимала в руках две зелёные купюры.
"Откуда взяла?" - это спрашивала я, надо сказать, довольно раздражённо.
"Мама дала. Сказала, чтобы мы купили себе мороженое и колу."
"И что ж не купишь?"
"Я думала, мы вместе пойдём..."
Я нехорошо заулыбалась, болтаясь на качелях, из которых давно выросла, и отложила книгу в сторону.
"Но мама же дала деньги тебе, не так ли, Джо?.. Значит, она тебе доверяет. Иди-иди, быстро. Мне - шоколадный пломбир и пепси."