Той ночью мне приснился очень плохой сон. Раньше, когда я была побита и изморена, сон был похож на провал в глубокую яму - отсутствие сознания, ничего более. Теперь было иначе.
Я проснулась от собственных судорог, хватая ртом воздух. Слава Богу, не закричала, иначе перебудила бы половину пещеры. Костёр опять ослабел. Знакомый одинокий зайчик смотрел на меня с потолка. Часовой восседал поодаль - не Оа, а другой, с до того угрюмым выражением покрытого волдырями лица, что мне не хотелось смотреть на него.
Успокоение пришло не сразу. Когда дыхание выровнялось, я зажмурилась и попыталась заснуть снова. Но все остатки неги испарились окончательно при мысли о том, что сон был не простым. Может статься, он был вещим. И плохой сон воплотится в реальность, если я буду покорно лежать на месте, как овечка на заклание.
Мне нужно бежать, сказала я себе в который раз. Чем скорее, тем лучше. И осторожно повернула голову.
Монстр сидел ко мне боком, уставившись на пламя огня. В водянистых рыбьих глазах не было ни малейшего намёка на сонливость. Из остальной толпы тварей на первый взгляд никто не бодрствовал. Изрл ушёл на своё место вглубь пещеры. Отдельный ночлег обеспечивал ему дистанцию, необходимую вожаку стаи, и безопасность.
Может, сейчас? У меня достаточно сил, чтобы подняться и идти. Встать и прокрасться к выходу, пока часовой увлечённо следит за игрой огня.
Нет, бесполезно. Он всё видит. Стоит мне чуть приподняться, как он тут же повернётся ко мне и угрожающе обнажит клыки.
Проскочила сумасшедшая идея: изобразить конвульсии, подозвать к себе часового, а когда он наклонится надо мной... ну, скажем так, отключить его. И путь к свободе будет открыт. Хорошая картина - жаль только, что неосуществимая. Я трезво оценивала свои физические возможности.
Значит, бежать нельзя. Во всяком случае, сейчас.
Утром сюда вернётся их вожак. Я подумала о том, чтобы вновь попытаться до него достучаться. Ведь он не монстр, он - человек. Неужели он допустит, чтобы меня забрало то невидимое чудище?..
"Да, - зло ответила я. - Он это сделает, можешь не сомневаться."
Я извела все мольбы, слёзы и гнев на то, чтобы разжалобить Изрла. Я готова была ползать перед ним на коленях, лишь чтобы он отпустил меня на волю. Испытывая острый стыд за свои унижения, я умоляла его не губить меня. Слепой страх перечеркнул всё: гордость, выдержку, жалкие останки той девушки, которая некогда жила в городе. Меня безостановочно трясло. Я вновь и вновь взывала к единственному человеку в подземелье. Изъяви он какой-то намёк на то, что желает меня, я бы пошла на это без раздумий. Но он оставался глухим и безучастным, как заведённый повторяя, что не может, не может, не может этого сделать.
Сейчас, вспоминая об этом, я покрывалась пунцовой краской от смешанного чувства стыда и палящей злости. Та пресмыкающаяся, ослепшая от животного ужаса, была не мной. Как я могла так опуститься?.. Я поджала губы и дала себе слово больше никогда ничего не просить у Изрла. Он мне не друг. Он - враг. Всего лишь один из этих тварей... самый опасный.
Сколько у меня времени на то, чтобы вырваться из плена? Чудовище говорило с Изрлом за два дня до моего прихода. С той поры прошло четверо суток. По всем подсчётам осталось немного. Чудовище может прийти прямо сейчас, и все мои думы станут бессмысленными.
"... сказал, что скоро через пустырь пройдёт девушка. Он сказал, что мы должны её остановить."
Значит, чудовище знало, что я иду к Маяку. Оно следило за мной. Я вспомнила о странном ощущении, которое тревожило меня ещё с города - чьё-то далёкое и незримое присутствие, безмолвное, но недоброжелательное. ОНО, как я нарекла его. Вот что побывало здесь.
И если я попаду в его когти, мне несдобровать.
Я провела языком по нёбу. Горло опять начало пересыхать. Когда "отбой" кончится, Изрл принесёт мне поесть и попить. Пожалуй, можно попытать счастья сразу после завтрака, в час всеобщей суматохи.
Больше этой ночью я глаз не смыкала. Когда последние куски торфа догорали в костре, и Изрл вернулся в подземную пещеру, у меня был план. Теперь всё зависело от меня самой.
Глава 27
- Анна? Анна, проснись. Я принёс поесть.
Изрл склонился надо мной, загораживая свет. Я приоткрыла веки, изображая сонливость, и несколько раз слабо кашлянула. Рядом на гладкой глыбе камня лежали несколько почерневших кусков мяса и знакомая ёмкость с водой. Изрл, собравшийся было уйти (я поняла, что он не очень хочет, чтобы вся пещера видела нас ведущими задушевные беседы), обернулся и с тревогой посмотрел на меня:
- С тобой всё в порядке?
- Нет, - я прикоснулась рукой к шее. - Болит горло. Трудно дышать...
- Наверное, простудилась, - он покачал головой. - Я сам тоже побаливал в первые дни.
Вместо ответа я издала надсадный кашель, скрючившись пополам.
- Вот что, - Изрл нахмурился, - давай-ка мы перенесём тебя ближе к теплу.
- Не надо, - слабо запротестовала я, внутренне ликуя, но он уже давал приказ монстрам. Минуту спустя я лежала рядом с костром, и правый бок буквально плавился от жара. Проведи я здесь хотя бы два часа, то превратилась бы в обугленную головёшку. Но я не собиралась залеживаться на новом месте.
Монстры обходили меня на расстоянии нескольких шагов и старались не обращать внимания (должно быть, Изрл пригрозил). Великий и Ужасный Трехногий ушёл на охоту, так что, даже в зоне непосредственной близости, я никого особо не интересовала.
Я подцепила пальцами кусок мяса и положила в рот, по-прежнему изображая смертельную слабость. Я знала, что Изрл смотрит на меня, и испытывала злобное удовлетворение: вот, смотри, до чего ты довёл. А что, если я возьму да умру от упадка сил до того, как вернётся твой всемогущий монстр? Что ты тогда будешь делать, бесценный вожак?
Когда я закончила скудную трапезу, Изрл наплевал на свои предрассудки и подошёл снова. Сначала он молчал, сидя рядом на корточках. Я не удостаивала его вниманием. Наконец, он тихо спросил:
- Что, совсем плохо?
Я замотала головой, давая понять, что мне больно говорить, но тем не менее, я чувствую себя распрекрасно.
- Тут лекарств нет. Слава Богу, я серьёзно не болел, - он вздохнул. - Я должен был предусмотреть это. Держись, Анна. Ты поправишься.
"И для чего? Чтобы ты сделал из меня подарок в коробке с серебряной ленточкой?". Мною овладело отвращение, и я отвернулась к костру. Не надо, чтобы он разговаривал со мной целый час. Время дорого, как никогда.
К счастью, Изрл больше не стал доставать меня. Посидел ещё немного, о чём-то напряжённо размышляя, потом встал и поплёлся прочь, растеряв вид грозного хозяина пещеры. Самые смышлёные монстры наверняка приметили изменения в его облике.
Пора. Я попробовала шевельнуть руками и ногами и решила, что сил достаточно. Главное - выбраться из пещеры, а там можно затаиться в темноте. Твари, хоть и обитатели ночи, в полной мгле видят не лучше меня.
Я взялась обеими руками за каменную чашу с водой. Несмотря на жажду, я не пригубила воды, когда жевала мясо, так что сосуд был полон - пинта или две холодной серебрящейся жидкости. Не отпуская чашу, я осторожно присела. Какой-то монстр в углу пещеры уставился на мои движения с любопытством. Другие, кажется, не заметили вовсе. Я набрала воздуха в грудь и подняла тяжёлую чашу в воздух.
В последний момент в глубине зашевелился росток сомнения и страха - получится ли? стоит ли? что со мной будет, если они меня схватят? Пальцы дрогнули, едва не расплескав драгоценную воду.
Я начала вставать. Своды пещеры отдалились, голоса смолкли, оставляя меня одну. От напряжения неистово звенело в ушах.
"Только бы не растеряться."
Вытянув руки вперёд (запястья и кисть лизнуло предупреждающим жаром), я опрокинула чашу с водой над разгорающимся костром.
Сначала мне показалось, что ничего не вышло - костёр вспыхнул ярче, чем раньше. Цвет пламени на моих глазах превратился из жёлтого сначала в оранжевый, потом в фиалковый. Брызги воды зашипели, соприкасаясь с огнём, и вверх повалила белая дымка пара. Я уже должна была бежать со всех ног к выходу из пещеры, но продолжала стоять, как зачарованная глядя на агонию костра. Пар окутал костёр матовой блестящей шапкой, перекрывая доступ воздуха. Тут и там из-под шапки вырывались длинные красные языки, но сразу угасали, втягиваясь обратно.
"Беги! - исступлённо закричал тоненький голосок. - Беги же, если не хочешь, чтобы они сцапали тебя на месте!"
Я послушалась. Сделала шаг, другой, потом развернулась и побежала, почему-то низко нагнув голову, как во время бомбёжки. Не то что бежала очень быстро: всё же слабость в голенях давала знать. По пещере пролегли вытянутые тени. Со всех сторон раздавались панические вопли, множащиеся со сгущением темноты. Некоторые кричали прямо над ухом, и тогда я на бегу сворачивала в сторону, чтобы не наткнуться на кричащего.
Только бы не потерять выход из пещеры. Тьма стала гуще, чем хотелось. Я бежала вслепую, молясь о том, чтобы не упасть. Несколько раз я наткнулась на кого-то из обитателей пещеры. Они тут же с воем отскакивали от меня.
Даже в этом разворошенном курятнике я слышала зычный голос вожака. В криках Изрла не было истерики. Он что-то пытался втолковать взбудораженной стае. Железный командорский тон вернулся, но вряд ли кто-то из тварей подчинялся ему. Огонь был для них священным действом, даром богов свыше, и вид его крушения ввёрг их в парализующий ужас. На что и был расчёт.
Вот он. Выход, ведущий наружу. Я скорее ощутила кожей, чем узнала иным способом, что я уже за пределами пещеры. Крики остались позади, и внезапно я услышала среди них человеческий:
- Анна, что ты делаешь? Вернись! Ты нас всех погубишь!
Если Изрл хотел таким коварным образом узнать, в каком направлении я бегу, то это ему не удалось: я вовремя прикусила язык, который уже норовил что-то выкрикнуть в ответ. Вместо этого прибавила ходу, углубляясь дальше в подземную горловину. Скоро они придут в себя и начнут преследование. Нужно уйти как можно дальше и скрыться в укромном местечке.
Но пока преследования не было. Я бежала изо всех сил, задыхаясь и сбивая ноги, а крики всё отдалялись. Я начала успокаиваться и перешла на быстрый шаг. Мне это было нужно, потому что иначе я могла грохнуться в обморок от одышки.
Подземный ход сузился - я могла пересечь её поперёк двумя-тремя шагами. Странно как-то, удивилась я, не осознавая грозный смысл этого наблюдения. Когда меня водили к источнику, горловина была не такой узкой. Я упрямо двигалась вперёд, хватаясь ладонью о земляные стены. Минут через пятнадцать крики стихли совсем. Я остановилась и прислушалась, переводя дыхание. Не могло быть так, что хотя бы один хиленький монстр не бросился за мной вдогонку, оправившись от шока. Не говоря уже о самом Изрле. С его-то прытью у него был тысяча и один шанс догнать и перегнать меня на первых шагах.
Но вокруг было тихо. Ни одной искорки не было видно в абсолютной темноте. Я словно парила в открытом космосе - только там, должно быть, светят звёзды и планеты, а я не видела ничего. Я снова коснулась рукой осыпающейся стенки, испугавшись, что потеряю направление и пойду обратно.
"Нужно идти дальше. Их нет, но они могут прийти."
Впервые возник вопрос - а куда, собственно, ведёт подземный ход? Я была уверена, что выйду прямиком на поверхность - к бесплодным краям, где моё путешествие было прервано. Но горловина и не думала идти вверх. Наоборот, ходить было необычно легко, словно земля подо мной наклонялась вниз.
Вниз?
Сердце, вернувшееся было в обычный ритм, ёкнуло снова. Я до скрипа стиснула зубы, чтобы остановить начавшееся головокружение. Тьма плавно вращалась, как ветряная мельница.
Я вспомнила, что к источнику меня несли не прямо, а часто делали углы и повороты. Тогда я не обращала на это внимания (состояние было не то), но теперь... Это могло означать одно: подземный ход был разветвлённым. Лабиринт смоляного цвета с сотней, может быть, с тысячей хитросплетений. И я добровольно окунулась в него с головой, как рыбка, устремляющаяся в смертоносные лопасти турбины.
Вот почему Изрл не бросился вслед, когда паника в пещере развеялась. Он понимал, что я уже отдалилась достаточно, чтобы завернуть в одну из многих разветвлений, и поймать меня не представляется возможным. Он предпочёл пока наводить порядок в пещере, успокаивать перепугавшихся монстров. А за мной они отправятся потом, организованно. Они-то знают, что я не смогу найти выход.
Я с остервенением зажмурилась. Преотвратное положение. Что делать? Идти вперёд - значит навсегда затеряться в беспросветных просторах подземелья. Вернуться - поймают, и жизнь мёдом не покажется.
Я сделала один нерешительный шаг вперёд, и вдруг в разуме зазвучал до жути громкий голос Изрла.
"... отбиваться от подземных хищников. Такие тут тоже водятся, знаешь. Не думаю, что такие чудовища существуют в том мире, где я был раньше."
Чудовища?
О них я раньше не думала. Вряд ли Изрл лгал мне. Я уже ощущала невидимое горячее дыхание далеко впереди и видела во тьме красные искорки глаз. Понадобилось осторожно, с расстановкой протереть глаза, чтобы видение исчезло, и я опять оказалась одна в темноте.
Да и как можно надеяться выбраться наверх, если земля под ногами кренится вниз?
Не разворачиваясь, я отступила на шаг назад. Снова Изрл заговорил во мне, и на сей раз в голосе слышалась явная издёвка надо мной.
"Сказал, что мы должны её остановить... пока он не вернётся и не заберёт её."
Я сделала шаг вперёд, потом снова назад, потом прислонилась спиной к стенке и сползла вниз.
- Господи, за что? - взмолилась я. - Что мне делать?
Глава 28
Я сидела прямо, прислонившись спиной о боковую стену горловины. Когда двигала глазами, во мгле проскакивали разноцветные искры. Они быстро угасали, но всё равно то нарушали всеобъёмлющую власть тьмы. Поэтому я время от времени косила взгляд, чтобы полюбоваться очередным редким снопом.
С тех пор, как я убежала из пещеры, прошла половина суток. Я не решилась углубиться в подземный ход, но и возвращаться, понятное дело, не хотела. Да и не могла - сделав всего несколько шагов в обратном направлении, я наткнулась на развилку. Их было много, а я ушла достаточно далеко, чтобы звуки из пещеры полностью глушились. Я была в западне - мне пришлось это признать. В первые часы теплилась надежда, что я как-то смогу выбраться, найду путь наружу. Нынче надежда обратилась в прах. Темнота и тишина выматывали сильнее всего остального: на что надеяться, если ты ослепла и оглохла, и весь мир исчез, потонув в этом жутком ничто?
Иногда мне казалось, что я слышу звуки. Большинство оказывались плодом воображения (как разноцветные искорки), но раз или два я была уверена, что они есть. Неясные шорохи и шелест, разносящиеся ползком, отражаясь от сухой земли. Я останавливала дыхание, замедляла пульс и сливалась с темнотой, воображая, что потихоньку растворяюсь. И зловещие звуки вскоре прекращались, уходя в сторону - так медленно, что я чуть не синела от удушья, пока не позволяла себе дышать снова.
Умом я понимала, что, восседая на месте, расписываюсь под собственным приговором. Бездвижность означала поражение; нужно было идти хоть куда-то, и тогда у меня был бы крошечный шанс на случайное спасение. Но я не могла. Усталость и отчаяние постарались сообща, заставив разум оцепенеть. Я считала минуты, десятки минут и часы, развлекаясь наблюдением за ненастоящими искрами.
И снова звуки. На этот раз - не шорох и не шелест, а тихое потрескивание. Будто кто-то скребёт когтями. Звук пришёл слева и уплыл в противоположную сторону, не приближаясь ко мне. Я бесшумно вздохнула. Обошлось.
"В конце концов ты будешь рада этому потрескиванию, - подумала я. - Когда голод и жажда сделают своё дело, ты сама выйдешь на звук в поисках быстрой смерти."
И испугалась собственных мыслей.
"Боже ты мой, что ты такое говоришь?"
Я прижалась плечами к стенке и попыталась отвлечься. Конечно, я не пропаду здесь. Я выберусь. Встану и пойду, только... не сейчас.
Воспоминание о ритмичном потрескивании вызвало невольные ассоциации с тиканьем часов. Я опять вспомнила папину сказку про часы, ход которых вращал мир. По последним сведениям, эта реликвия хранилась на рабочем месте отца, за застеклённой витриной. Такое и в плохом сне не приснится.
Но я не стала запрещать мыслям течь в этом русле. Всё лучше, чем делать прогнозы о печальном будущем. Добро даю, будем думать об Осевых часах.
Помнится, я осталась очень недовольна исходом сказки. У историй, которые рассказывала мать, бывал другой конец - "хорошие" всегда побеждали "плохих" и устраивали пир на весь мир. Следующим утром я спросила отца, правильно ли он пересказал мне конец. Отец посмотрел на меня как-то странно - вроде бы удивлённо, но, как мне показалось, он обрадовался вопросу, - и ответил, что сказка такова, и тут ничего не изменишь. Я повторила вопрос тем вечером, потом следующим утром. Тут он понял, что я категорически не соглашусь со столь несчастливым завершением истории, и признался, что не досказал того, что было В САМОМ-САМОМ КОНЦЕ. Я радостно захлопала в ладоши и немедленно потребовала продолжение.
Конечно, королевство не пало. Война, начатая колдуном, была долгой и кровопролитной. Прошёл не один год и даже не одно десятилетие, прежде чем торжество бессмысленной злобы пошло на спад, и оставшиеся в живых люди начали приходить в себя. Страна была в развалинах - но нашлись те, кто взялись за возрождение славного королевства из мёрзлых руин. Дело было трудное; прежде чем королевский флаг снова начал гордо развеваться над дворцом, пало немало добрых воинов. Но это в конце концов случилось. Страна начала новую жизнь, стараясь не вспоминать о прошлом и с надеждой глядя в туманное будущее.
"А колдун? - спросила я. - Что стало с ним?"
"Колдун умер. Воины всё-таки выследили его и заставили сполна заплатить за свои злодеяния. Но на его место пришли другие, пусть не такие могущественные, но их было больше, и все грезили о гибели королевства. Поэтому с той поры трон стали охранять вдвойне ревностно, - отец вдруг замолчал и нахмурился. - Пожалуй, с этим они справились даже слишком хорошо."
Я недоумённо захлопала ресницами:
"Папа, о чём ты?.. А что они сделали с Осевыми часами?"
"Часы починили, время в королевстве опять текло в привычном ритме. Но люди поняли, что держать Осевые часы и все остальные реликвии во дворце будет опрометчиво. Одна-единственная измена, как в прошлый раз, и столь могущественные реликвии могли оказаться в руках врага... всё началось бы снова. Поэтому было решено спрятать регалии в самых отдалённых уголках мира, где их неустанно берегли бы люди, избранные самим королём. Вот Осевые часы и уплыли в никому не известном направлении. Единственное, что о них знают сейчас - они всё ещё в порядке, иначе время снова сошло бы с ума... и надёжно покоятся в руках своего хранителя."
Это было уже лучше. Я удовлетворилась постскриптумом к сказке. Лишь подросши, я начала подозревать, что в исходной сказке ничего подобного не было, и отец выдумал продолжение сам. Но подтвердить не могла - несмотря на любовь к книгам, в жизни не читала похожей сказки.
Воспоминания кончились, мысленная картина потухла. Осевые часы, если и существовали, ничем не могли изменить моё положение. К тому же они явно были неисправны. Видать, хранитель попался никудышный.
Ну всё, одёрнула я себя, хватить сходить с ума. Не можешь встать и идти, хотя бы держи мысли в узде. Отвела глаза чуть в сторону, и новая россыпь искр заплясала перед глазами. Искры были красивыми; в них был какой-то смысл, который я не могла постичь. Но я пыталась. Я думала, что буду тщетно разгадывать тайну огней во мгле до самой кончины.
Внезапный грохот вырвал меня из истомы, похожей на беспамятство. Земля дрогнула, со стенок посыпалась земляная пыль; я машинально смахнула с шеи несколько жёстких крупинок. Сердце забилось учащённо. Что это было?
Повторный грохот не заставил себя ждать. На этот раз он был громче, и частицы земли попали мне в ноздри, вызывая желание чихнуть. Я зажала нос рукой и поднялась на ноги. Кто-то... или что-то сюда идёт? Между грохотами была тишина. Хорошо бы ретироваться, но я не знала, с какой стороны ждать угрозы.
В третий раз он оглушил меня после минутного молчания. Я почти успокоилась, вообразив, что опасность миновала, как земля встрепенулась под ногами, заставив меня зашататься. Звук был похож на эхо артиллерийской канонады, каким её показывают в фильмах про войну. По узкой горловине загуляло эхо, вызвав стихающее наэлектризованное гудение.
Справа. На этот раз я была уверена.
Я сделала несколько торопливых шагов в противоположную сторону, пока не споткнулась о большой комок земли, сорвавшийся сверху. Лицо не расшибла, зато досталось рёбрам. Я не закричала. Кричать сейчас, выдавая местоположение, было бы неразумно. Почему-то не вставая на ноги, я поползла вперёд на четвереньках. Своды подземелья молчали, и через некоторое время я осмелилась выпрямиться снова. И прислушалась. Может, тот, кто издавал грохот, свернул в одну из многочисленных развилок, и бежать больше нет надобности?
Надобность была, самая что ни есть первостепенная. Когда четвёртый грохот обрушился шквалом в тридцати шагах сзади меня, вызвав в горловине маленький ураган, мне пришлось признать это. Секунду я стояла на месте, ошарашенная, не верящая в то, что худшее всё-таки случилось - и лишь после этого издала нечленораздельное мычание и бросилась вперёд. Хотя "бросилась" - не совсем то слово. Скорее, я плелась с мышиной скоростью, еле переставляя ноги и часто хватаясь за стенки. За спиной слышалось какое-то копошение, сопровождающееся болотным хлюпаньем. Тратить время на то, чтобы прислушаться и выяснить, что это такое, было недопустимо. Мне нужно было добраться хотя бы до первой развилки. Там шансы разминуться будут пятьдесят на пятьдесят. Бросок монеты, орёл или решка. Если, конечно, монстр уже меня не учуял...
Я рассчитывала на лучшее.
Как назло, развилки не было. Стены горловины разворачивались передо мной, но ответвления в них я не могла нащупать. А копошение нарастало, как и смердящий запах, от которого щипало ноздри. Та же вонь, только более слабая, стояла в подвале нашего летнего коттеджа, куда я изредка спускалась, играя с Джо в прятки. Отец не одобрял нашей игры. Однажды летом он просто заколотил дверь в подвал, положив забаве конец.
Ну где же развилка? Их же тут было пруд пруди!
Я рванулась вперёд в стремительном броске, который отхватил значительную часть моих сил. Мне даже подумалось: будь у меня фонарь с собой, я бы посветила и увидела, что развилки закрылись, как двери, повернувшиеся на невидимых петлях. Это место хотело, чтобы хлюпающий монстр меня сожрал, и твёрдо намеревалось ему подыгрывать.
Правая рука скользнула по шершавой поверхности и ушла в пустоту. В первый момент я не поняла, что вот она, желанная развилка, и продолжала брести вперёд. Но потом в голове повернулись какие-то начавшие ржаветь шестерёнки. Я юркнула в ответвление, стараясь не выдать себя прерывистым дыханием. Велико было желание плюхнуться на землю, замереть, лишиться сознания, но опасность ещё не миновала. Я пошла вперёд, натыкаясь плечом на стенки. Когда грохот снова сотряс подземелье, как миниатюрное землетрясение, я не удержалась и упала. Отсюда до развилки было шагов десять - пятнадцать, отдалиться на большее расстояние я не могла. Оставалось уповать на знакомый трюк: меня здесь нет, я не существую. Я закрыла глаза. Были бы затычки, уши бы тоже заткнула, чтобы не слышать того, что происходило рядом.
Но я слышала, ничего не могла поделать. Шуршащие звуки двигались в прежнем направлении... пока. Я не знала, прошёл ли монстр мимо ответвления. Начала надеяться, что обошлось, и монета упала правильной стороной, когда копошение вдруг прекратилось. Всего на долю секунды - и пошло снова, изменив направление движения. У меня не осталось сомнений. Монстр завернул в развилку, с таким трудом найденную мной. Он знал, где я.
Запах сгустился до такой степени, что меня затошнило. Я вдруг вспомнила, что это такое: крысиный запах, который витал в подвале коттеджа. По углам подвала были расставлены ловушки для крыс: дом был старый, но отец не желал терпеть мерзких серых существ, которые правили балом на минус первом этаже нашего жилища. Я не знала, удалось ли ему справиться со всеми тварями, но, по крайней мере, во время игры в прятки ни я, ни Джо не видели ни одной крысы.
Крыса?..
Лёжа на животе, я почувствовала, как желудок внутри бьётся истерическим пульсом. Неужели это крыса? Судя по звукам, размер существа огромен, он едва протискивается по горловине...
"Не думаю, что такие чудовища существуют в том мире, где я был раньше", - прокомментировал Изрл.
Вот оно, отвратное копошение - прямо над моей головой. К шуршанию примешивался какой-то влажный звук. Мне не составило труда понять, что это такое. Монстр облизывался. Его язык тёрся о губы, предвкушая трапезу.
Я закричала.
Крик вырвался внезапно и без усилий, как выходит воздух из проткнутого воздушного шара. До меня дошло, как это несправедливо: быть съеденным гигантской крысой в подземных катакомбах, растеряв всё, что имела, так и не добравшись до Маяка, не узнав, живы ли мои родители... не увидев ещё хотя бы раз восхода солнца.
Я не могла умереть здесь. По всем правилам. Ни один Бог, даже самый злой из жестоких ацтекских божеств, о которых я читала, не позволил бы такого. Мой крик стал последним протестом, молитвой, проклятьем в адрес того, кто обрёк меня на такую судьбу, сидя на небесах рядом с сияющим солнцем и белыми облаками. Я кричала.
Я почувствовала, как разжались челюсти громадной крысы, и на какой-то отрезок времени УВИДЕЛА его, наклонившимся надо мной в мгновенном чёрно-белом кадре - большие слоноподобные передние лапы с перепонками, как у летучей мыши; ровная кожа там, где должны быть глаза; серое поблескивающее тело с короткой мокрой шерстью. Размерами он был больше, чем иной бык. В пасти блестели зубы. Но всё зрелище затмевали черви. Белые черви, которых обычно приписывают могильной земле: ими было полно брюхо неименуемого существа, и мне показалось, что они копошатся с характерным звуком прямо во внутренностях крысы. Но они были только в сумке, которую крыса носила под брюхом, подобно кенгуру. В сумке истлевал скелет какого-то мелкого животного, и черви без устали впивались в его плоть. Я почувствовала, как кричать стало трудно, и гортань сжимается сама собой. Потом видение исчезло (до конца жизни я не знала, был ли это услужливый рисунок воображения, которое решило восполнить недостаток знаний, или...), темнота сомкнула уста чёрным занавесом. Этот миг должен был стать последним, но почему-то не стал. Что-то происходило за пеленой тьмы. Когда секунда ожидания превратилась в другую, а за ней последовала третья, я расслышала странную возню над собой. Крысиная вонь отдалилась. Из темноты до меня долетали то ли всхлипы, то ли хрюканья наравне с приглушёнными звуками ударов о мягкое. Я не осмелилась поднять голову, боясь, что её тотчас унесёт стихией, разворачивающейся подле меня. Снова возродилась хрупкая надежда: если лежать, плотно прижавшись лбом к сухой земле, и стараться ни о чём не думать, то все бедствия пройдут стороной...
Через минуту крыса (если её можно было так назвать) умерла.
Перед смертью она поднялась на задние коротенькие лапки, чтобы всю мощь передних обрушить на землю. Эпицентр этого искусственного землетрясения оказался рядом со мной. Меня подбросило ударной волной и снова хорошенько приложило к земле. Уши словно заложили мокрой ватой, зубы во рту заныли. Наверное, так чувствуют себя люди, рядом с которыми взорвалась граната.
Но этот грохот стал последним действием, которое сделала крыса в своей жизни. Я услышала, как она рухнула оземь неподалёку от меня своей массивной тушей и больше не шевелилась. Я вспомнила перепонки на её передних лапах и гладкую, поросячью кожу, обтягивающую нижнюю часть лап. Как у летучих мышей. Я поняла, для чего крыса устраивала грохот. Она не могла видеть - была лишена глаз, так что давно умерла бы с голоду в подземелье, если бы у него не имелись другие чувства, заменяющие зрение. Подобно летучим мышам, крыса определяла местонахождение своих жертв по звуку - точнее, по колебаниям почвы, которые она вызывала, с размаху погружая массивные лапы в землю.
Радоваться своей догадливости я не могла. Крыса умерла... но лишь потому, что её что-то убило. Это "что-то" было ещё здесь, стояло рядом со мной молчаливым наблюдателем. Снова упиваясь моей беспомощностью, как делало это на всём протяжении моей дороги к Маяку. ОНО.
- Кто здесь? - спросила я охрипшим голосом.
Тишина. Но меня было не обмануть. Я чувствовала его всеми жилами тела. Его ненавидящий взгляд прожигал мне кожу. Словно вся человеческая злоба собралась в одном существе - и это существо было передо мной...
- Я знаю, что ты здесь.
Я с трудом встала на ноги. Иллюзий не питала - если ОНО спасло меня от слепой крысы, то, значит, хотело разделаться со мной само. В конце концов, не ОНО ли заставило Изрла и его свору пленить меня, чтобы я сошлась с НИМ не под спасительным лучом Маяка, а в бездушных катакомбах подземелья?
- Ты победил, - устало сказала я. - Делай, что хочешь. Мне уже не выбраться...
В ответ на свою тираду ждала что угодно - смертельный удар, презрительный смех, хищный рёв, - но только не звонкий девичий голосок, который пролился по горловине серебряными колокольчиками: