То был погожий июльский день. Алое Солнце жадно опаляло грубую кожу оголенной спины, оставляя глубокие багровые отметины. Хладный бриз дул со стороны залива, налетая шквалами лихими и беспощадными, рьяно норовясь сорвать с гвоздя листок, что я так усердно пытался прочесть. Раздраженный своеволием стихии, жилистыми руками я, наконец, прижал объявление к доске и разгладил мятые края длинными худыми пальцами.
"Требуется помощник капитана.
Гонорар: четыреста золотых.."
Не веря иссушенным глазам, на мгновение я зажмурился и попытался выбраться из затянувшейся грезы, однако порыв вразумляющего ветра убедил меня в реальности происходящего, окутав спину будоражащей мантией.
"Требуется помощник капитана.
Оплата: четыреста золотых, из которых сотня выдаётся на руки по заключению контракта.
Время плавания: три полных месяца.
Дата отплыва: тринадцатое июля.
Требования: опыт плавания не менее трёх лет, крепкое телосложение, возраст - строго 27 лет.
Каждую субботу июля ищите в таверне "Лотус пламени" капитана Брайана Стиггса."
Справа от корявой печати листовку украшал таинственный знак, доселе мною невиданный - четыре щупальца, пересеченные вдоль и поперёк острым трезубцем, напоминавшим некое ритуальное орудие. От смутной ассоциации мне вдруг стало противно и душно, будто яд какой возымел действие над разумом беспутным. Отмахнувшись от дурного наваждения, я все же сорвал свое спасение с доски и сунул поглубже в задний карман.
Спустя шесть дней я плелся по окраине города, угнетенный всеобщим разложением и зловонием, что наполняло саму сущность здешних трущоб. Грязные дети купали в зелёной луже безвольное тело кошки, обветшалые гнилые дома косились хищным оскалом, редкая растительность поражала воображение своей запущенностью и неухоженностью. Даже небо в этом краю отбросов, казалось, принимало какой-то омерзительно-коричневатый оттенок, в то время как Солнце и вовсе отсутствовало, будто бы не желая порочить свой девственный лик.
Я брел, еле отрывая подошвы сандалий от липкой жижи, что называли здесь землею, гадая, почему же столь богатое предприятие выбрало столь отдаленное место для встречи? Быть может, надеялось отсеять наиболее брезгливых соискателей?
Все время с момента прочтения листовки и до сего дня провел я в питейных заведениях и на людных причалах, лелея искреннюю надежду развеять терзавшие мою душу сомнения по поводу ликвидности предложения. Однако вместо уверенности я обрел лишь причины для ещё большего беспокойства.
Вот то немногое, что мне удалось вытянуть из местных:
Среди моряков Брайан Стиггс носил прозвище "Чёрный капитан". Мрак окутывал его загадочную персону: неизвестно было ни откуда прибыл он в гавань, ни чем он промышляет. Команда его неизменно четыре раза в год швартовала великолепного вида бриг в порту, однако ни разу не сходила на берег. Сам же капитан регулярно наведывался в одну и ту же таверну, имевшую славу места самых что ни на есть подозрительных сборищ. Именно там он и рекрутировал молодых матросов, которых, впрочем, более - после выполнения контракта - никто не видывал, а потому круг замыкался, позволяя шайке Стиггса и далее являть собою оплот неприступной мистерии.
Поскольку достоверной информации было неимоверно мало - слухов витало пропорциональное этому множество. Говаривали, будто Стиггс промышляет черной контрабандой и потому платит так щедро, а морячков из местных берёт в плавание на экватор - в далекие южные земли. Те, якобы, там и остаются, проживая остаток жизней своих в благостном изобилии.
Противники же гипотезы сей предлагают версию иную, гораздо более зловещую и поэтичную. Они уверяют, будто капитан на самом деле и не капитан вовсе, а сын Дьявола, и потому приносит в жертву наивный молодняк, что ведётся на звон золотых. Говорят, что родом Стиггс из далекого Иннсмаута - это место известно как поселение крайней степени морального и иного разложения.
Короче говоря - ни черта было не понять в этой страшной сумятице опороченных домыслами фактов. Одно было очевидно: иметь дело с этим Стиггсом - всё равно, что танцевать на острие сабли. Приняв это во внимание, я всецело отдался жажде наживы, а потому вот уже как третий час пребывал в неустанном движении - тащился вверх по склону параллельно глубокой земляной расщелине.
Наконец, не в силах даже вытереть обильные выделения солёного пота, я еле добрался до самой вершины холма. Уже оттуда, с чувством глубокого самодовольства, лицезрел потрясающую картину.
Запад до самого горизонта усеивал океан жирных субтропических лесов, в то время как восток покрывало недвижимое темно-синее полотно, являвшее собою океан истинный и незыблемый. Где-то на севере же, на самом пересечении неба с землею, красовались невысокие испещрённые острыми вершинами горные хребты.
Грязная тропа, порядком истертая, заросшая мхом и лишайником, простиралась до одиноко стоявшего у самой кромки воды амбара, вернее сказать хлева, что был, судя по всему, столь искомой мною таверною. Не заметить её было трудно, поскольку располагалась она прямо посреди тянувшейся до самого горизонта золотой полосы ослепляющего песка.
С каждым шагом, что приближал меня к навевавшему на мысли о древних колдунах-каннибалах сооружению, уверенность в сделанном выборе таяла во мне. Лишь я ступил на крыльцо - поддерживать её стало практически невозможно.
Одноэтажное, непомерной высоты и вполне соизмеримой с ней ширины здание состояло целиком из насквозь прогнивших темных досок, источавших густой тошнотворный аромат. Держалось оно на удивление крепко - лишь одна трещина простиралась от самой крыши его до глубины каменного фундамента. Окно было всего одно, мутное и в двух местах треснувшее, словно как от удара чего-то необычайно мягкого.
Потянув на себя гигантскую дверь, я позволил жидкому мраку поглотить меня и вошёл в прохладное помещение. Осмотрелся, позволяя глазу привыкнуть к темноте. Когда очертания объектов слились в единую непротиворечивую картину, меня бросило в необъяснимую дрожь.
Огромный зал был испещрён мириадами столиков, из которых лишь один был занят существом таинственно сгорбленным и худым донельзя. Оно сидело, сложив исполинские длинные руки на доски и, очевидно, что-то читало.
Лишь только захлопнулась за мною тяжелая дверь, как воздух вытеснил оглушающий баритон:
-Вы, полагаю, по объявлению?
На мгновение растерявшись и коря себя за неловкость, я вымолвил:
-Так точно, капитан Стиггс.
Голова странной формы - приплюснутая по бокам, с широким выдающимся лбом - повернулась ко мне, обнажив птичье лицо. Глаза - узенькие щелочки - дьявольски прыгали из стороны в сторону, пытаясь то ли заглянуть в душу, то ли напугать до беспамятства, в то время как посеревшие впалые щёки, орлиный нос и волевой подбородок пребывали в контрастном спокойствии.
-Проходите. Присаживайтесь.
Внемля приглашению, я зашагал через весь зал к особо высокому столу. По мере приближения к нему нос мой приходил во все большее раздражение, поскольку омерзительный запах, изначально воспринятый мною за сырость вкупе с естественными процессами гниения, становился все более невыносим, разлагаясь на самые невероятные спектры. Казалось, будто он сочетал в себе все самые ненавидимые мною ароматы.
Борясь с наваждением, я еле удержался от того, чтобы скорчить гримасу, вместо оной явив приветливый оскал. Лишь только я занял место напротив Стиггса - тонкая и длинная как спичка рука его, обрамленная белою перчаткой, перегнулась через стол, чуть ли не упираясь мне в плечо. Опасаясь причинить хилому собеседнику боль, я принял рукопожатие слабо и удивленно отметил про себя несвойственную внешности твёрдую хватку капитана.
-Итак, вы здесь. Посему делаю вывод, что вы приняли осознанное, хорошо продуманное решение присоединиться к моей команде. Это так?
-Да, сэр.
-У вас есть вопросы? Разрешаю задать всего один.
Ни мгновения не колеблясь, я молвил:
-Какова цель плавания?
Тишину пронзил резкий неприятный смешок, глаза капитана хищно сверкнули в лучах света, упавшего сквозь трещину в стене.
-А вам не все ли равно? Наемники - серые лошадки земной революции...
Обождав, смерил меня высокомерным взглядом.
-Я занимаюсь перевозкой особо значимых грузов. Ничего более вам знать не требуется.
Отстукивая ногтями неимоверной длины нервный ритм, капитан не выдержал:
-Вы в деле? Ежели нет - проваливайте, не желаю более тратить на вас своего времени.
-Я в деле.
-Отлично.
Неожиданно дёрнувшись назад, Стиггс резко воспрял и, отмеривая помещение километровыми шагами, затараторил:
-Информировать кого-либо о том, что вы принимаете участие в плавании, воспрещается, независимо от статуса ваших отношений и срочности депеши - мне плевать, если у вас есть умирающая бабка либо же страждущая любовница. Намотайте себе на ус - ничего о том, что со мною связано и мною сказано, знать никому кроме вас не положено! Посему распространять информацию о времени отплытия также воспрещается. -капитан встретился с моим удивлённым взглядом.-Да-да, вы не ослышались! В объявлении указана дата, намеренно вводящая в заблуждение. Не всем угоден наш успех.
Тут он ехидно добавил:
-Впрочем, вы уже могли в этом убедиться.
-Извольте пояснить? - спросил я.
-Надо быть редким глупцом, чтобы догадаться тормошить всякого забулдыгу по поводам специфического и невероятного характера. Такого, например, как моя персона или мой корабль. Полагаю, вам не удалось получить сколь бы то ни было вразумительного ответа? - Стиггс невесело улыбнулся. - Прошу вас оставить дальнейшие попытки. Попытки потерять работу, а, возможно, и жизнь.
Неожиданно лицо Стиггса из относительно спокойной массы вылепилось в бушующий океан, язык его нервно зацокал, ноги пришли в неустанное движение, словно часовые стрелки.
Тик-так. Тик-так.
-Больно любознательные все стали! Чёртовы мрази!
Опять спокойствие.
-Отплытие завтра в половину третьего ночи. При себе иметь голову и здоровое тело. Вещей иного толка у нас в изобилии. А теперь выметайтесь!
Эксцентричный капитан топнул и снова потух, повалившись на отчаянно скрипнувший стул. Согнулся, будто усердно что-то изучал. Весь путь до дверей я пытался разглядеть в темноте хоть что-нибудь на поверхности его стола, не желая мириться с простой истиной.
Стол был пуст.
Всё время до роковой ночи отплытия я не мог спать, силясь избавиться от ощущения, будто я рыба, что попалась на золотой крючок. Бесполезно. То было нечто истинно глубинное, настолько, что никакими сознательными ухищрениями не поддавалось искоренению. К тому же, отдельные фразы и действия капитана намертво застряли в сознании, наводя на мысль о тяжелейшем психическом расстройстве, а может и не одном, коими бедняга, бесспорно, страдал. Всё это, а так же тайна, окутавшая предприятие Стиггса, отчаянно давили на чашу весов в пользу моего решительного отступления.
Я раскололся на две половины. То была первая, а вторая тем временем голосила:
"Все умирают. И ты умрёшь.
Кончай бояться, нет смысла робеть, хватит терпеть хвастовство богачей именитых!
Пора богачом становиться!"
И действительно, всего за три месяца я имел шанс получить больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. А, возможно, и последующую.
Ну так что, достаток или достоинство?
"Очевидно, достаток." - рассудил я, покуда руки мои своевольно завязывали мешок с продовольствием. Лунный свет пробивал рифлёное оконце лачуги, которую я снимал уже более полутора лет. Несмотря на столь долгий срок, особым имуществом мне обзавестись не удалось - крохотное квадратное помещение занимали вшивый диван и деревянная койка. Оттого и прощаний долгих не вышло.
Окинув последним, мутным от рома взглядом каморку, я вышел. Дорога предстояла немалая - по диагонали через центр города. Продираясь сквозь уютные сады частных резиденций, перемежаемые бурым от грязи бездорожьем, я не сразу вышел на мощёную холодным булыжником центральную улицу. А когда услышал глухой стук каблуков, все же предпочёл кусты, высаженные по обеим сторонам главной артерии поселения.
Наконец, спустя некий продолжительный промежуток времени, аккуратные виллы сменились разительно. Просевшие под землю на добрый фут облупленные каменные домишки лепились плотными рядами куда ни погляди. Подул сильнейший морской бриз, дополняя знамения близости доков.
Свернув за угол, я ахнул - на тёмном небе великие громады кораблей, освещённые призрачным светом, выглядели неописуемо восторженно, неповторимо загадочно. Особенно приковал мой взгляд залихватского вида бриг, что носом своим силился проткнуть твёрдый полукруг сырной луны.
-Тс! - раздалось откуда-то позади, из тёмной прогалины между углами складских помещений. Почти одновременно с этим из мрака отделилась знакомая долговязая фигура, защёлкали острые туфли.
-Я так и не узнал вашего имени. - бодро крикнул капитан. Глаза его плясали словно искры.
-Джон. Доу.
-Отлично, Джон! Я следил за вами с самого момента нашего расставания. Рад, что вам хватило благоразумия не говорить о темах насущих с лицами посторонними.
-Ах, прошу, не делайте вида натуры униженной, не внушайте себе, будто в моих действиях сквозит пущая бестактность али безумие! Моё дело требует излишней на первый взгляд осторожности. Прошу отныне стойко переносить мои причуды. - мимолётным движеньем Стиггс вытащил откуда-то из-за пазухи звенящий мешочек. Протянул его мне.
-Обещанные сто монет. Отныне вы связаны со мною обязательствами устного контракта. -отворачиваясь капитан хихикнул. - Когда будет особенно тяжело можете прикладывать деньги ко лбу или забивать звоном уши. Ведь вы лишь ради них решились на эту авантюру?
Бросив на меня игривый взгляд, Стиггс в одно мгновение вытащил саблю и обрубил дно вещевого мешка, что я держал перекинутым через плечо. С противным шарканьем на землю посыпались куски вяленого мяса и прочего продовольствия.
Лишь только я вышел из оцепенения, готовясь дать выход своему остервенелому возмущению, поднял взгляд - Стиггс уже вовсю скакал по направлению к судну, что ранее так заострило моё внимание. Еле поспевая, я устремился за ним.
Ночь замешалась, словно буря в стакане, стремительно проносясь мимо. Скудная палитра бытия заимела новые отчаянные оттенки, изобретая сюрреалистические пейзажи далёких миров, бешено синтезируя идеал первозданной красоты.
Наконец я поравнялся с кораблём, жадно хватая лёгкими сырой морской воздух, оглядываясь по сторонам в поисках капитана-безумца. Стоило мне успокоиться, как голова пошла кругом, а уши залила мёртвая тишина. Нетвёрдой походкой я подошёл к краю причала. Глубоко вдохнув, прошёл по доске и спрыгнул на неожиданно мягкую палубу роскошного брига. Никто не вышел мне навстречу.
-Эй! -не в силах более терпеть возопил я.
Ни души вокруг. Звук моего охрипшего голоса подхватило многослойное эхо, унося его с собою в тёмную даль.
Бум!
Неожиданно пространство разорвал и залил нестерпимо шипучий древесный треск. Одновременно с ним опора тронулась у меня из-под ног, отчего я неловко упал на спину, больно ударив голову о крепкий борт.
Мир постепенно выцветал, теряя и без того порочные краски, глаза заливала тёплая кровь. На фоне призрачного лунного света я разглядел непомерно высокую тонкую фигуру, дёргавшуюся в ритуальном танце перед огромным овалом штурвала.