Очнулся, тащат куда-то, в уши ворвались привычные звуки переднего края: стрельба, вздохи-выдохи тяжёлой артиллерии вдалеке и боль. Всепроникающая боль в левой руке, застонал. Движение прекратилось. Кто-то склонился? В свете взлетающей ракеты узнал санинструктора роты, сержанта Токарева Володьку.
- Витька, все будет нормально, терпи, тебя ранили, сейчас эвакуируем,- услышал голос и вспомнил: " Радость! Всё! Кончились страхи, ужас, кончилось. Буду жить! Мама..." - и сознание померкло.
Боль. Где я? Открыл глаза: свет, белое кругом, склонился какой-то человек в белом и повязка на лице белая: - Терпи солдат, сейчас будем тебя лечить, - маску на лицо. Всё.
Медленное пробуждение, боль, какая то ноющая, дергающая в левой руке. Но к этому он был готов - осмотрелся: уже утро, большая палатка, кровати, люди, кто лежит, некоторые стонут. И тут Витьку захлестнула волна радости: "Ранен, кончилась жизнь полная страхов, страх всегда, один страх, до помутнения сознания, до боли в животе, до поноса! Терпеть такое каждую минуту, секунду!". Но тут опять страх: "А вдруг кто-то видел?", - отбросил мысль: "Главное теперь не будет войны, не создан я для войны, мне нравится работать на земле, пахать, управлять скотину, нравится по вечерам ходить на посиделки. Кто-то зашёл?".
Сквозь прищуренные веки - люди в белых халатах: "Обход, наверное?",- подошли к нему, он лежал крайний. Высокий, седой: "Врач?",- мысль, потряс за дужку кровати:
- Солдат, как рука?
"Нужно ответить",- открыл глаза:- Нормально, вот только рука болит, - и мысль: "Чё это он так внимательно на меня смотрит и врачи другие, шушукаются в отдалении:
"С т р а х! Узнали!".
Паника, захотелось бежать, куда глаза глядят, спрятаться, но врачи продолжили обход и Витька начал успокаиваться.
Обход закончился. Тут же, к нему на краешек кровати подсел парень, с забинтованным плечом и рукой, среднего роста, крепыш, вихрастый, глаза веселые:- Здорово, как зовут?
- Витька,- страх еще не ушел, разговаривать не хотелось. Но этот, как он себя назвал, Колька, любого разговорит. Николай, сержант, разведчик родом из Ростова, возвращаясь из ночного поиска, хватанул, по его словам, два осколка мины, в руку и плечо. Ранение тяжелое, должны были эвакуировать в госпиталь, но начальник разведки лично ходил к комдиву. И тот, в виде исключения, разрешил оставить в санбате дивизии.
- Ведь такие парни везде нужны,- самодовольно добавил Колька.
"Явно от скромности не умрет",- в голове мысль и тут же: "Дурак в тыл бы эвакуировался, а там глядишь...". Но Колька додумать не дал, мол, а ты расскажи. Виктор поморщился: " Вот липучка!".
- Сибиряк из Омской, младший сержант из третьей роты.Да, да майора Хохлова полка. На фронте вместе с полком. Умолчал лишь о том, что был в тылу писарем, а потом подчищали тылы, людей не хватало в ротах и его зацепили.
"Сволочи!",- так Витька оказался в роте, на передке, да еще назначили командиром отделения. Вот тогда, в душе поселился страх, всепоглощающий страх. Он и раньше был, ну то был, знаете, как зубная боль, терпеть можно было. Так за разговорами время прошло до обеда, к ним присоединились еще пара ходячих. Разговоры в основном о доме и о том - немец силен, но ни чего, вон из Сибири дивизии идут. Мы им еще покажем, мы не поляки и разные французы. Слушал, о чем говорят другие, машинально отвечая, если у него спрашивали, а сам думал.
"Ведь призвавшись в армию, показал себя неплохим солдатом, сообразительным, исполнительным, казалось. Приглядевшись к Витьке, тыловики забрали его писарем. Помня о том, что сказал отец:
- Сынок в армии вступи в партию, придешь, легче будет.
Написал заявление и к своему удивлению, стал кандидатом. По прибытию на фронт, увидел, как убивают, трупы, грязь войны - представил, как и он будет валяться убитым. "Страх поселился в душе...",- кто-то громко застонал, перебив мысль.
"Нет, я должен жить, любым способом должен выжить, ведь меня ждет мама, ждут братья".
Постепенно страх начал уменьшаться, нет, не прошел, а притупился. Боль в руке притихла, терпеть можно, только что-то в ней дергалось.
Медленно, крадучись, опять заползала в душу радость: "Отвоевался, теперь домой, а кисти нет - ерунда. Сосед, дядя Митяй, с финской пришел без ноги и ничего живет! Сейчас бригадир в колхозе. Так то без ноги, а у меня левая рука. Может как фронтовика, коммуниста, председателем назначат!?",- мысли улетели домой: "Ничего Катька посмотрим, как тогда будет. Всё равно будешь моей...". Думки перебила медсестра, поставившая два укола: "Болючие. Ничего скоро",- и успокоенный заснул. Даже боль в руке не беспокоила. Вечером опять разговоры.
Утро. А утро, началось с неприятности, даже с беды - беды для Витьки. В палатку зашел командир, среднего возраста, подтянутый, в очках, опрятный, в хромовых сапогах, все при нем, в петлицах шпала. "Капитан, какой чистенький, может, кого проведать пришел?", - и страх, парализующий страх, сердце гулко забилось, в глазах потемнело. Витька понял - эмблемы в петлицах: "Щит и меч". Нет, он их сразу же увидел, но пока сигналы, рецепторы, мозг: "Прокуратура! За мной!". Сразу же захотелось стать маленьким, незаметным, куда-то спрятаться. Капитан подошел к его кровати, присел на край пустой соседней кровати.
- Здравствуйте. Вы младший сержант Шахонин Виктор Васильевич, командир отделения 480 стрелкового полка? - и замолчал выжидающе.
- Я,- сразу же пересохшими губами Виктор.
- Старший следователь военной прокуратуры, военный юрист тр.... ранга Юрченко,- какого ранга юрист Витька не расслышал. Меж тем, юрист сделал паузу, продолжил:
- Я хотел бы, выяснить обстоятельства вашего ранения. Расскажите, как это произошло?
-Я,- начал Виктор говорить и закашлялся, прокашлявшись, продолжил:
-Вечером я вышел покурить из землянки, товарищ капитан.
Перебивая его, следователь уточнил: - Я не капитан, а военный юрист. Впрочем, продолжайте.
- Вышел я покурить, товарищ военный юрист, закурил и тут увидел немцев Я за гранату, кольцо сорвал и потом ничего не помню,- и выжидающе замолчал, а в голове одна мысль: "Все узнали! Что делать, что?". Далее разговор пошел о том, видел ли он немцев, или показалось - кто видел, что он выходил курить - кого вы видели рядом?
- Никого не было.
В таком духе разговор продолжался минут десять.
- Хорошо, распишитесь в протоколе,- как потом понял Витька, капитан допрашивал его, время, от времени что-то записывая на листе, приспособив вместо стола, полевую сумку.
В течение разговора все соседи внимательно слушали, а когда следователь ушел, ни один из них уже к Витьке не подошел, даже Колька. Как будто возникла стена между Виктором и остальными. Накрывшись с головой одеялом, Шахонин успокаивал себя: "Никто не видел, не докажут, а вообще и в тюрьме люди живут", - а страх, страх опять заполнял Витькину душу. Он гад, всегда сидел в душе. Дома маленький Витька боялся темноты, потом подрос, боялся соседских сорванцов, особенно Ваньку Карпова. Юношей стал, опять боялся того же Ваньку, боялся подойти к девчонкам. Наконец осмелился к Катьке Полозовой с предложением дружить. А она его при всех подняла на смех. Так что страх в Витькиной душе был всегда, а с прибытием на фронт он стал всепоглощающим.
"Впрочем, чё это я лежу, бежать, бежать", - вскочил с кровати, голова закружилась, присел и: "Поздно",- увидев входящих солдат и среди них одного с угольниками старшины на петлицах.
- Ты Шахонин? - спросил старшина и Витька кивнул головой: - Собирайся, ты арестован.
"Видно из сверхсрочников? Добротная форма, портупея, яловые сапоги", - машинально в голове у Шахонина, пока он собирался, а собираться неудобно и никто не подошел помочь и, и. Страх! Страх! Страх!
Вышли из палатки, в голове пустота и страх. Глаза мимо сознания фиксируют, что санбат находится в лесу, везде палатки, накрытые масксетями. Снуют люди, вдалеке слышны тяжелые вздохи войны, бьет артиллерия. Пошли по дорожке, старшина впереди, Витька, а позади солдаты. В глазах поплыло и он упал. Очнулся в землянке, рука болит, боль дергающая, осмотрелся: " Землянка небольшая. Лежит на нарах, укрытый рваной шинелью. Что делать? Как выкрутиться?", - и страх парализующий, лишающий воли, страх. Ничего в голову не лезло, только мысль: "Что будет, что делать?",- и тут пришло спасительное забытье. Во сне, Витька шел по кромке поля, а на поле колосилась пшеница и светило яркое солнце, не было ни войны, ни командиров, ни оружия. Был только Витька, пшеничное поле и солнце, яркое солнце. Очнулся Витька оттого, что пришла медсестра, а солдат, комендач, принес в котелке еду. Сестра сделала укол, потрогала лоб, лоб был горячий: "Наверное, температура?".
-Возьми таблетку парень, - осуждающе - жалеючи, произнесла сестра и вышла. Есть он не стал и опять впал в забытье, и опять поле, пшеница, солнце, и... И горит родное село. Возле его дома стоит немецкий танк, из хаты выгоняют маму и братишек, а возле калитки стоит немецкий офицер. Вот выводят деда и дед, старый солдат, кидается на немца и короткая очередь. Витька вздрогнул и очнулся, он еще не знал, что этот сон, будет его преследовать, стоит закрыть глаза.
"Нет, до Сибири не дойдут, ведь далеко",- успокоил себя и застонал: "А ведь могут дойти?",- опять мысль. "Ведь уже всю Украину и Белоруссию захватили гады".
Опять заболела голова, рука и до утра, он уже не смыкал глаз. Утром принесли еду, температура спала и ему, стало легче. Витька поел. Пришел давешний старшина:
- Идти сможешь?
Шахонин кивнул головой и они пошли вдвоем. Идти пришлось недалеко, голова опять закружилась, пошатнулся, старшина поддержал. Витька шел, не обращая внимания ни на что, не думая, перед глазами стояло пшеничное поле и сильно, очень сильно болела культя. Остановились, у какой то землянки, старшина кивнул на лежащий чурбак, мол, посиди, а сам спустился в землянку. Опустившись на чурбак, Витька отключился и: " Село горящее, падающий дед, на груди вспухает кровь, да все так ярко, кровь как гроздья ягод, на груди у деда",- очнулся, когда старшина затряс за плечо.
В землянке сидел вчерашний следователь:
- Шахонин Виктор Васильевич, вы задержаны по подозрению в совершении преступления по статье 193-12 пункт "в" уголовного кодекса РСФСР,- услышав это, Витька пошатнулся Его, опять поддержал старшина и посадил на табурет, а в голове мысль: "Все узнали!!!". Следователь внимательно посмотрел на подследственного, опыт ему говорил: "Этот недолго будет сопротивляться, молод, мальчишка. Что наделал дурачок?"
Так оно и оказалось. Сначала Витька стоял на своем, но следователь: - Седьмого августа 1941 года, вы в разговоре с писарем строевой, красноармейцем Скоковым сказали:- Немец силен, мы его не победим, а до Сибири он не дойдет.
-Говорили это?
-Да,- подтвердил Виктор, а в глазах падающий дед и вспухающая кровью, рубашка на груди у него.
-Далее вы сказали, что-нибудь придумаете, как уйти с фронта. Вот его показания, можем устроить очную ставку. Подтверждаете? - следователь закурил и откинулся на спинку стула. Шахонин подтвердил состоявшийся разговор, ну а дальше дело техники.
- Младший сержант Шахонин в разговоре со мной попросил выстрелить ему в руку, обмотанную полотенцем, из винтовки.
-Почему он попросил вас это сделать?
- А мы земляки из одного района, но я отказался.
-Почему не доложил командиру о разговоре.
- Я думал он шутит,- из показаний ефрейтора Евтухина Виктора Ивановича.
- Витька. Да, да младший сержант Шахонин сказал, мол, давай ночью к немцам убежим и пропуск ихний показал. Когда я сказал:- Дурак что - ли?!- он засмеялся и мол, я проверял тебя. Ведь он коммунист и обязан следить за другими,- из показаний красноармейца Малькова Михея Потаповича.
- Семнадцатого августа, я красноармеец Попов находился в окопе и вел наблюдение за передовым краем немцев. Где-то в десять часов вечера, из землянки вышел Шахонин, огляделся и пошел к крытому ходу сообщения. Нет, меня он не видел, я стоял в тени. Потом произошел взрыв гранаты и я кинулся туда, подбежав, я увидел, что Шахонин лежит, кисти нет и кровь. Как увидел? Луна светила. Я вытащил жгут и начал оказывать помощь, а потом подбежал санинструктор и другие, а я пошел нести службу,- из показаний красноармейца Васильева Якова Корнеича.
- С момента прибытия на фронт я только и думал, как уклониться от войны. Почему спрашиваете? Боялся очень, несколько раз выставлял руку из окопа, думал немцы прострелят. Просил Евтухина выстрелить, но он отказался. Потом хотел убежать к немцам, но стало жалко родных. Семнадцатого августа, взял гранату вышел в ход сообщения. Посмотрел - ни кого, выдернул чеку и взорвал ее в руке, сам, спрятавшись под крышку,- из признательных показаний младшего сержанта Шахонин Виктора Васильевича
-Спрашиваешь, что тебе будет?- следователь внимательно посмотрел на подследственного.
- Не знаю, все решает суд,- военный юрист Юрченко лгал, он знал что будет, но ему в душе было жаль этого мальчишку, двадцати двух годков. Пусть он лучше побудет в неведении.
- Конвоир!- крикнул следователь и сразу же появился старшина с красноармейцем:- Старшина, забирайте.
Оставшись один, Юрченко вспомнил о последнем деле, которое вел: "Сержант госбезопасности Пиотровский расстрелял двух красноармейцев. Ему показалось, что они шпионы. Взял и просто расстрелял. Зато, выходя из окружения, сорвал знаки различия и выкинул документы. Может быть, ему и сошло бы с рук, но следы всегда остаются. Позавчера по приговору трибунала расстрелян, и по делам ему. А парня, парня, скорее всего, расстреляют. Война, одного пожалел, другого, а кто будет воевать?".
"Ладно, пойду докладывать прокурору",- закрыл папку с делом Шахонина и вышел из землянки.
Раннее утро двадцать третьего августа. Прифронтовая полоса. Светает. Слышно уханье орудийных выстрелов, взрывы, со стороны фронта всполохи огня. Что-то вдалеке горит? В лесу на поляне, построен первый батальон "родного" Витькиного полка, построен как бы, буквой "Г".
Предыдущие дни, для батальона, прошли в тяжелых боях - отражении атак противника, в том числе танковых.
Когда батальон был выведен, в строю осталось около семи десятков здоровых, остальные погибли, или были ранены. Ночью его пополнили прибывшими из запаса, пополнили до полного штата, до пятьсот человек. И теперь стрелковый батальон, представлял собой внушительную силу. Стоя во главе строя роты, капитан Кузнецов вспоминал: "Ровно три недели назад, у него была такая же рота по численности, а вчера осталось двадцать и ни одного взводного". Он еще не знал, что через несколько дней немцы, авиацией, артиллерией, а потом танками вроют батальон в землю. Сами при этом понеся тяжелые потери.
В середине, у ножки буквы Г, выкопана яма. Сыро, промозгло, грязь. Всем не по себе - знают, для чего их построили, ни кому, ничего не говорили, но солдатский телеграф, работает лучше настоящего. По строю прокатился шорох: - Ведут.
Витька шел за старшиной ни чего, не видя, не соображая. Да он и перестал соображать со вчерашнего дня, когда услышал на суде:
-...подвергнуть высшей мере наказания - РАССТРЕЛУ!!!
После признания, его больше не трогали. Приносили еду, приходил врач, медсестра делала дважды в день уколы и у него окрепла вера: " Если лечат, значит впереди тюрьма, а в тюрьме люди тоже живут",- и надежда, надежда умерла вчера. Шел уже не человек. Это шла смерть, принявшая обличье младшего сержанта Шахонина Виктора Васильевича. Шаркающая походка, опущенная голова, плечи поникшие, как будто на них груз с тонну весом. Шел простой русский парень и единственная вина его была в том, что он родился - ТРУСОМ! Процессия: впереди старшина, далее смерть, в обличье Витьки, и два красноармейца с карабинами. Подошли к яме, поставили Витьку к яме спиной и отошли. На середину строя вышли прокурор дивизии и командир полка. Прокурор открыл папку и начал.
22 августа 1941 года, Военный трибунал* 32 стрелкового корпуса в открытом заседании в составе председательствующего военного юриста Силаева и чл.......... рассмотрел...... дело в отношении млад... сер... Шахонина Ви... 1919 года рождения, кандидата в члены ВКП (б)......
Слова прокурора доносились урывками до Шахонина, он опять шел по полю и опять село, танк, падающий дед, кровь...
......по социальному проис... жд..ию.... крест..... в Красс...... ар... с 1940г... обвиняемого по ст. 193-12.......
Из рассмотренного Военный трибунал УСТАНОВИЛ:
Шахонин, будучи младшим сержантом, в 480 стрелковом полку 17 августа, находясь на боевых позициях, с целью уклонения от несения службы произвел умышленное саморанение левой руки, путем взрыва гранаты системы "Ф-1" в руке, сам в это время спрятался под крышкой. В результате кисть левой руки была оторвана, а сам остался цел. Военный трибунал исходя из в...... из......счит...... пред...... обв..... рук... ст. 192-12 пункт "В"
ПРИГОВОРИЛ:
Шахонина Вик... В... по статье 19......... У... К... РСФСР подвергнуть высшей мерее наказания:
-Р А С С Т Р Е Л У.
Приговор обжалованию не подлежит.
Услышав слово расстрел, Виктор вздрогнул, поднял голову и ничего. Он уже умер, стояла оболочка человека, но и в оболочке бились мысли:"Там тоже есть...,может отменят? Пусть ранят, дважды не стреляют...!"
Прокурор скомандовал: - Коменданту привести приговор в исполнение.
"Гады, что делают...? Я же молодой, мне жить надо!"
Вышел среднего роста, коренастый капитан и скомандовал: - Комендантский взвод выйти из строя.
"Зачем я это сделал? Да я струсил, но ведь Господь учит прощать. Люди!"
Взвод с карабинами вышел и стал напротив Шахонина.
"Все по мне...?"
-Взвод ...товсь!
"Боже спаси...Помоги.."
-Заряжай!
"Господи помоги!"
-Целься!
"Нет не надо, я хочу..."
-Огонь!- грянул нестройный залп.
"А.а.а"
Тело дернулось, колени мгновенно подкосились и ....
На поляне стояла тишина, казалось - даже фронт утих, как бы замолчал.
Война забрала очередную свою жертву и где-то скоро, заплачет мать. А сколько жертв еще будут впереди?
- Токарева Владимира, сержанта, санинструктора роты, через пять дней, раздавит вместе с раненым, немецкий танк.
- Ефрейтор Евтухин Виктор Иванович, ефрейтор после Курской дуги в звании сержанта будет комиссован по ранению из армии.
- Красноармеец Мальков Михей Потапович погибнет через год в рукопашной схватке.
-Красноармеец Васильев Яков Корнеич с Победой вернется домой.
-Военный юрист Юрченко погибнет, выходя из окружения.
-Через неделю, капитан Кузнецов возглавит остатки разбитого полка и будет его выводить из окружения. Так как полк, сохранит знамя, он продолжит воевать, а командиром его будет майор Кузнецов. Войну генерал-майор Кузнецов, а впрочем, это уже другая история...
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ СОЛДАТАМ РОССИИ!!!
Уважаемый читатель, рассказ написан на основе реального случая, произошедшего на Великой войне. В это время были захвачены, почти вся Прибалтика, Белоруссия, Молдавия, Украина, часть России. Страна находилась на краю бездны. Казалось бы, ясно, солдат совершил преступление, расстреляй и воюй дальше, но как видите из рассказа, велось следствие, тщательное следствие. И только по приговору Военного трибунала, сержант был расстрелян.
А нам по телевидению, в книгах, по радио рассказывают о том времени, как о времени беззакония, разгула самочинства и так далее. Да и такое было, но это преследовалось и каралось беспощадно.
Не пора ли нам начать сметать грязь с нашей настоящей, а не придуманной всякими средствами массовой информации, но скорее средствами массового обмана- ИСТОРИИ?
Мне кажется пора, ведь наша история, трагическая, страшная, героическая и в тоже время прекрасная.
Примечание:
Военный трибунал*- Приговор хранится в ЦАМО РФ. Ф 208. ОП 2524. Д 2. Л 100
Это художественный рассказ, совпадения случайны.
А в тоже время...
17 августа 1941 года. Передний край 480 стрелкового полка. Ночь. Линия ячеек (окопов) третьей роты, редкие пулеметные очереди. Периодически взлетают осветительные ракеты со стороны немцев. Все становится видно в мерцающем свете. Линия обороны проходит вдоль околицы разрушенного села, много разрушенных домов, на левом фланге роты лесок, целых деревьев практически нет, торчат одни стволы, обрубленные на разной высоте, кругом воронки. Чуть сзади командирский крытый окоп, довольно вместительный, все-таки ротный командный пункт. В нем Кузнецов, ротный, со связистом, поужинали принесенной ординарцем из тыла, кашей, запили остывшим чаем. Ротный привалился блаженно к стене окопа, папироса и мысли:
"К вечеру отбили вторую атаку немцев, правда, уже на честном слове. Хорошо танков у них мало, сегодня подбили один, артиллерия постаралась и завтра наверняка его уже не будет. Это третий танк, подбитый в полосе батальона. И все немцы эвакуировали, умеют воевать,сволочи. В роте осталось сорок пять бойцов, один взводный - лейтенант, остальными двумя, командуют сержанты. Час назад звонил комбат, обещал пополнение к утру прислать, но взводных нет, учи сержантов. Раздалась очередь, перебив мысли: - Петро,- ординарцу, - давай взводных ко мне.
- Есть тов...щ. кап. т..ан,- скороговоркой и исчез, был и нет его: "Хороший ординарец у меня", - удовлетворенно подумал ротный и мысли опять о прошедшем ...