Аннотация: Дружба, она разная бывает... Концовка - на усмотрение читателя ))))
Жил на белом свете добрый молодец субтильного виду.
Звали его...Звали его... ну, скажем, Юрка. Или даже Прошка. Или... да не важно. Пусть Прошкой будет.
Паренек он был не шибко-то и добрый на самом деле, не слишком красивый и не очень умный. Так, серединка на половинку. И друзей у него было мало, и с девушками складывалось не очень. С родителями поссорился, стал отдельно жить...
За автобусами бегал, за газ платил, в кино ходил, пиво пил... Что еще надо?
Только вот был этот Прошка Художником. И был он волшебником. Волшебником он, надо признать, был слабеньким очень. Почти ничего и не умел. А вот Художником был именно вот так - с большой буквы. Очень талантливый паренек, очень.
Бывало, напишет картину и сидит, любуется ею. И чем дольше любуется, тем чудеснее она становится. Словно бы даже оживает. Так у него хорошо получалось! И ведь не только ему нравилось. Ходили к нему люди, присматривались, покупали картины, на которых нарисованное болото почти по-настоящему дышит туманом, лошади вот-вот начнут прядать ушами, а по верхушкам деревьев нет-нет, да и пробежит призрачный ветерок.
Наверное, это и было его волшебством, кто знает...
Правда, очень Прошка от этого своего волшебства уставал. Особенно, если картина ему самому очень по душе была - тогда он на нее долго мог смотреть. А потом сутками отсыпался, отлеживался после непонятной телесной слабости.
Вот такой Прошка был.
И как-то раз так случилось, что появился у него друг. Самый что ни на есть настоящий. Который и молчит впопад, и говорит по делу, и слушатель о-го-го, и в огонь, и в воду, и стольник в случае чего от всей души, если вдруг денег нет. В общем, основательный такой Друг. Не то что Прошка. Из Прошки Друг обычно почему-то не получался. Из него и друг-то выходил не очень. Вот и в этот раз тоже - с Днем Рожденья не поздравил, пиво пить не позвал, про встречу вообще забыл, потому что картину очередную рисовал. Тяжело дружить с Прошкой. Но Друг дружил - на то он и друг. Он приходил к Прошке в гости, угощал чем-нибудь вкусненьким, силком вытаскивал на прогулки и знакомил с людьми, домами и кошками. Он звонил и напоминал, что надо перевести часы, предупреждал о дожде и пробках. Он слушал плохое и говорил хорошее.
Но однажды Друг не пришел. И на следующий день тоже не пришел. И через неделю. И не звонил совсем. И Прошка, поставив бутылку из-под пива под стол, взял телефон и позвонил сам. После звонка он посидел чуток на диване, а потом пошел одеваться.
Друг жил на соседней улице, и это было хорошо, потому что живи он на другом конце города, Прошка бы, может, и не пошел бы. В своей однокомнатной квартире Друг держал пушистую зеленоглазую Нахалку с примесью сиамских кровей, которая была уверена, что это она его там держала. Она ужасно раздражала Прошку - тем, что все время таскала его карандаши, что постоянно норовила залезть лапами в краски и поточить когти о подрамник. Если держать Нахалку и рисование в разных местах, то еще ничего. Но теперь-то Прошка жил у Друга. Друг попросил.
Другу нужны были лекарства, врачи и кто-то, кто ждал бы его дома из больницы. Из всего этого короткого списка у него был только последний пункт в лице Нахалки. Прошка не считался, потому что ждать кого бы то ни было не умел совершенно. И собеседником он был не очень - по крайней мере пока рисовал. А именно сейчас он рисовал. Страстно, быстро, не жалея красок и сил, гоняя Нахалку и периодически отвлекаясь на то, чтобы налить ей молока или поставить греться суп, который Друг сварил вчера утром.
Живя там с Другом, он редко разговаривал и никогда не задавал вопросов. Разве вот однажды, когда пришел только, спросил:
- Когда?
- Врачи мне дают еще две недели...
- Успею.
А потом, когда картина была закончена, он сел перед ней и стал смотреть. Рядом с ним сидела Нахалка и тоже смотрела на картину. Она не была волшебницей, она была кошкой и она точно знала, что надо делать. Потому что Прошка - волшебник слабенький и неумелый, и ему надо помогать. Или, точнее, показывать. И она показывала. День показывала, и второй показывала, и третий. Настойчивая такая была Нахалка. Все, что знала, показала Прошке.
Потом Прошка сказал, что плохо себя чувствует, и ему надо домой. И ушел. Оставил все свои краски, кисточки и ушел спать.
А Друг остался - с Нахалкой, с кисточками и с нарисованным Прошкой его, Друга, портретом. И ему уже были не нужны ни лекарства, ни врачи. Только тот, кто ждет дома.