Это так странно - жить: чувствовать касание цветочного аромата, ощущать тепло чужого голоса, слышать чужие страхи, ненавидеть собственные. Так странно жить: желать, мечтать, вкушать, любить. Странно. Жить. Жить вечно...
У него не осталось памяти, лишь чувства и ощущения, одинокие эпилоги его прошлого рождения...
Иногда это была радость, радость за вновь спасенную жизнь, за подаренную людям надежду, за сохраненную веру. Когда-то, отверженный и ненавидимый всеми ,он молил людей о вере и радости, но никто никогда не откликался на его мольбы. Когда-то он был мертв, но теперь все изменилось, теперь он жил и помогал людям, каждым вздохом доказывая им свое право на жизнь. Это так странно - жить...
Иногда это был страх, страх потерять то, что он еще не успел обрести и то, что у него уже было: доверие маленького мальчика, называющего себя мужчиной, спокойный голос человека, много лет бывшего ему другом, грязную работу смерти, наполняющую его существование хоть каким-то смыслом. А также возможность чувствовать запах божественной сакуры, с самого рождения обреченной цвести вечно, не старясь и не оставляя потомства. Как и он, она обладала мертвой красотой неба, как и ему, ей суждено было жить. Это так странно - жить...
Но сейчас это была боль, боль древняя, как его душа , как луна, свет которой разливался в его комнате, обрисовывая ее стены причудливыми тенями, походящими на фрески древнего склепа в горной пещере. И здесь он , обхвативший себя руками, дрожащий от пронзающего холодом чувства обреченности, ненужности, боли. Здесь он наедине с пониманием, пришедшим к нему так давно, но нынче замораживающим ясностью и логичностью своих доводов.
Это так страшно - жить, страшно настолько, что умереть легче...
Руки судорожно сжимают плечи в поисках поддержки, но ждать ее неоткуда, он знает это, он ждет уже очень давно. В замороженном, воспаленном сознании всплывает воспоминание.
-Умрем, вместе...- крик, преисполненный надежды, таким был бы крик человека, заблудившегося в пустыне, измученного жаждой и вдруг увидевшего бы оазис посреди белых песков...
Но оазис оказался всего лишь иллюзией уставшего рассудка...
Отвергая спасительное тепло собственного тела , он протягивает руку к сверкающему в лунном свете предмету. Гладкая, теплая почему-то рукоять катаны удобно располагается в ладони...
Это так странно - жить...
Руки слушаются плохо, они никогда прежде не держали катану, она принадлежит Хисоке, наверное, он забыл ее здесь сегодня. Хисока...
Лезвие очень острое, оно могло бы рассечь шелк налету, оно легко проникает под ребра, туда, где бьется сердце, туда, где боль живет уже слишком давно. Он не чувствует ее только легкую прохладу стали и тепло собственной крови, вытекающей из раны на пол. Еще чуть-чуть и ...
Все, тьма поглотила его...
Но...
Это так странно - жить...
Воздух в комнате был пропитан неприятным запахом запекшейся крови. Он открыл глаза и поморщился, он снова сделал это, снова пытался не жить. Зачем он все время это делает, зачем старается умереть, если знает , что это бесполезно, что жизнь не отпустит его также, как и сакуру богов смерти ...