Annotation

     Из «Современной энциклопедии Нового Мира»:

     Строение Вселенной представляется нам на данный момент следующим образом.

     Мультиверсум, или Мироздание, простирается в любом из возможных своих измерений до математической бесконечности…

     Мироздание состоит из бесконечно возможного количества самостоятельных уникальных миров (универсумов), каждый из которых имеет собственную пространственную неограниченность…

     Каждый мир обладает своими индивидуальными тремя пространственными математически бесконечными измерениями. Три основных измерения – протяжённость, площадь, объём – основные необходимые и достаточные критерии в определении уникального мира. Допольнительные же критерии, к числу которых относятся иные всевозможные измерения и в том числе само Время обуславливают всё бесконечное разнообразие существующих миров Мироздания…

     • По признаку Нашего причастия к их сотворению, миры делятся на сформировавшиеся до Нас (миры Прототворения) и на создаваемые Нами (миры Намитворения). Сформировавшиеся до Нас миры в свою очередь делятся на исследуемые и разрабатываемые, насыщенные и свободные, энергетически привлекающие и энергетически отвергающие, etc…

     • По признаку возможной интеграции, существуют миры открытые и закрытые для Нас. Малейшая возможность Нашего исследования ставит мир в разряд открытых. При полном отсутствии такой возможности мир до дальнейших попыток изучения объявляется для Нас закрытым…

     • По признаку цивилизационной принадлежности. Любой достигнутый, открытый и незанятый, либо созданный той или цивилизацией мир считается находящимся в секторе её игровых интересов и называется Used– (используемым) миром. Иные относительно цивилизации миры – не входящие в сектор её игровых интересов – считаются Parallel– (параллельными).

     Для Нашей цивилизации на данный момент наибольшее практическое значение имеет деление всех миров на используемые (Used– или «U»-миры) и соседние (Parallel– или «P»-миры)…

     К нашим Used-мирам на данный момент относятся открытые миры Прото– или Намитворения, которые активно, без ограничений, в пространственных пределах сопоставимых с размерами Солнечной системы используются Нашей цивилизацией в качестве эпицентра нашего существования в слоях Мироздания. Используемые нами миры делятся на статические и динамические.

     Статические миры (static_«U»-миры) используются постоянно, это комплексно-завершённые и полностью функциональные миры, в них создаются все основные внутрикоммуникационные структуры нашей цивилизации.

     Динамические миры (dinamic_«U»-миры) используются по необходимости теми или иными структурами и представляют из себя исключительно плоды Наших собственных научных разработок. Их пространственная бесконечность не заполнена ничем, кроме необходимых на то или иное время Нам строений, коммуникаций и т.п. Обычно динамические миры используются как резервные объёмы и предоставляются для узкоспециальных построений запрашивающим структурам…

     К Parallel-мирам относятся либо полностью закрытые для Нас, либо просто используемые другими цивилизациями миры…

     На данный момент наша цивилизация располагает одной («традиционной») тысячей static_«U»-миров, дополнительно имеет 317 dinamic_«U»-миров и поддерживает добрососедские отношения с целым рядом цивилизаций «P»-миров…

     Нумерология миров представляет из себя отдельную отрасль информационно-научного мира…

     Глобальная, галактико-междумировая нумерология используется Нашей цивилизацией пока лишь исключительно в целях внешней интеграции с другими цивилизациями. Ознакомиться с ней при желании возможно по адресу {…}

     Сами же Мы пользуемся собственной, планетарно-локальной нумерологией, и все «U»-миры в ней имеют наименование «Земля» с полным порядково-качественным номером, который в распространённом применении сокращается обычно до просто порядкового…

     Так родной мир Нашей цивилизации носит в рамках Солнечной системы и в «U»-мирах название «Земля-1», а также «условно-начального» или «стартового». Он включает в свою пространственную бесконечность ширь первой увиденной человеком вселенной, границы ведомой человечеству с рождения Солнечной системы и собственно родную планету Земля…

     Последующие «U»-миры носят для Нас названия «Земля-2», «Земля-3» и так далее до предельного на данный момент мира – «Земля-1000»... Dinamic«U»-миры используют дополнительный литер «d» и ведут свой собственный отсчёт – «Земля-d1», «Земля-d2», etc.

     Причём, следует отметить и не забывать, что несмотря на порой довольно похожие параметры каждый мир имеет свои уникальные вселенские критерии построения. То есть наделён каждый мир хоть, возможно, и схожими, но исключительно своими собственными объектами, такими как: планета, звёздная система, галактика, etc.; само собой, конечно, если таковые в нём присутствуют вообще. В каждом из «U»-миров Наша цивилизация располагает к использованию пространством, соотносимым своими размерами с размерами Солнечной системы…

     Глобальная (галактическая) хронология опирается на шестнадцатеричные режимы счисления периодов галактических пульсаций и других критериев галактического масштаба. Отдельные развитые цивилизации используют для себя галактическую хронологию постоянно, но обычно глобальное времяисчисление применяется лишь на стыке интеграционных процессов между цивилизациями.

     Наша цивилизация пользуется шестнадцатеричным счислением системного масштаба – временными периодами нашей звёздной (Солнечной) системы. Наше исчисление времени использует в качестве основных параметров такие критерии, как период обращения Солнца вокруг ядра Галактики (системный год или солнцеворот – на практике используется лишь своими мини-частями), период обращения Солнца вокруг своей оси (системные или звёздные сутки), период обращения планеты вокруг Солнца (планетарный год), период обращения планеты вокруг собственной оси (планетарные сутки).

     Само собой все ранее перечисленные критерии уникальны для каждой обитаемой планеты Наших миров: уникален период солнцеворота в каждом «U»-мире, различны планетарные годы, звёздные и планетарные сутки. Поэтому общая хронология цивилизации опирается на унифицированный календарь, в котором обращение идёт к первичным критериям: годы и сутки мира «Земля-1». Каждая же планета постоянно пользуется как собственным календарём в повседневных внутренних расписаниях, так и унифицированным календарём в общих для всей цивилизации временных планах.

     Существующие дополнительные временные единицы достаточно разнообразны и образуют уникальную для каждой планеты внутригодовую систему недель, декад, месяцев, etc. Общая недельно-месячная регламентация существует, но применяется в основном лишь на технически-инженерном уровне межмировой интеграции. Для конечного пользователя же на Наших планетах существуют достаточно разнообразные внутригодичные календари.

     Точкой отсчёта или Хронологическим_Нулём для Нашей цивилизации, как и для многих других в галактике, служит момент первичного самоосознания. Именно от этого момента – момента Нашего сознательного происхождения или Рождения – ведёт счёт лет эра Нашей цивилизации.

     Учение Жизни

     Категорический императив сосуществования интеллектуально-нравственных систем высокого уровня

     Золотое правило нравственности в практически-номинальной реализации

     Неоэтика – качественный порог в развитии морально-этических норм и постулатов цивилизованных обществ

     Неоэтика – константный вектор направленности ко всему новому, прогрессивному и всеувлекательному

     Неоэтика – необходимый критерий существования и развития номинал-гармоничных миров, времён и пространств

     Неоэтика – информационная организация в сочетании высокой сложности, предельной ясности и всеобщей прозрачности

     Наука о Любви

     Наука о надэлементарной морали

     Наука об искреннем обаянии и внутреннем душевном равновесии

     Искусство любить и вызывать любовь

     Искусство вечной Игры

     Искусство сверхсочетаний – высоких энергий, сложных процессов, неограниченных игр

     Мастерство Сотворения и Созерцания

     Умение нахождения верных решений в абсолютно любых задачах и ситуациях

     Практика извечно нового видения мира, себя и тотал-интеграции

     Неоэтика – революция сознания

     Неоэтика – путь к звёздам

     Неоэтика – рождение Человечества

     Неоэтик-уровень среды может быть оперативно определён по состоянию трёх основных принципов:

     1. Количество Света

     2. Общий порядок

     3. Взаимопонимание

     Если хотя бы один из базисных компонентов отсутствует или находится в ощутимом дефиците – среда находится на элементарном (донеоэтик-) уровне этики…

     Краткое пояснение пунктов...

     Количество Света. Подразумевается скорее свет_внутренний, хотя освещает он мир весь в целом – и внутренний и внешний. Абсолютно без разницы при этом наличие того или иного цвета. Речь не о цвете, а именно о Свете – существуют развитые миры белого, чёрного, красного, синего, зелёного и любого из миллионов иных цветов Света; равно как миры базис-этики могут быть окрашены в любой цвет при дефиците несущего Света. Свет очевиден и всепроницающ – его видно не только глазами, но и всем существом. Равно как сразу же ощущается и его нехватка…

     Общий порядок. Чрезмерная хаотизация в окружении явный признак дономинал-этики. Нормальное неоэтик-общество упорядоченно как в своих основах, так и в производных игровых устремлениях, тематиках и частях…

     Взаимопонимание. В нормальных средах обитания люди (любые коммуникационные системы) понимают друг друга в элементарных вещах без всякого особого затруднения; если же возникает необходимость в понимании специфики – всегда на помощь готова придти элементарная взаимовыручка…

     На историческом этапе развития достижение неоэтик-уровня, как правило, совпадает со стадией рождения-самоосознания цивилизации. Наша цивилизация не является исключением из данного правила – эпоха принципиально новых этических взаимоотношений совпала на исторической шкале с эпохой нашего самоосознания как единой и целостной общественно-вселенской формации…

     Неоэтика относится к идеям первостепенной нравственно-конструкционной значимости и потому вложена в Нас вне влияния пространственно-временного и межмирового континуума. Даже пребывая на исторически ранних этапах элементарной этики, мы несли в себе зерно неоэтики, как необходимый к развитию при первой же возможности эпицентр-элемент всего нашего назначения и существования…

     В своё время, осознав себя, человечество выбралось из колыбели и вступило на путь отношений более высокого космического масштаба. На данный момент Наша цивилизация поддерживает связи с целым рядом иных цивилизаций Галактики. С самыми разными представителями галактических цивилизаций Вы можете ознакомиться подробней по адресу {…}

     Согласно правилам общегалактического наименования каждая цивилизация на уровне системного освоения космического пространства именуется по названию родной планеты, а при переходе на этап межзвёздного развития сменяет имя на производное от своей центральной звезды или звёзд – в нашем случае дети Солнца, скорей всего, будут зваться соляриями.

     Пока же наша цивилизация носит название Земной и состоит из землян. Земная демографическая ситуация на данный момент представлена уже далеко не одним лишь видом Homo Sapiens. Коренное разумное население Земли сейчас довольно неоднородно. Земля является родиной ещё нескольких рас и подрас. К прочим земным расам относятся прежде всего расы Crystal Sapiens и Bio Sapiens.

     • Crystal Sapiens – раса мыслящих неорганических существ. Традиционно считается самой древней на поверхности Нашей планеты. Среди её представителей: минералы разума, существующие с доисторических для человечества времён; самоорганизующиеся информационные машины созданные с участием человека; новейшие киберы, которых от человека, либо вообще от любого существа отличает лишь незначительная разница в структурировании глубокого уровня.

     • Bio Sapiens – раса разумных животных. Это, конечно, уже детище (любимый ребёнок :) человечества. Наделённые разумом самые разные виды когда-то «бессловесных» животных обитателей Нашей планеты теперь традиционно объединены одной расой, поэтому среди Bio Sapiens можно встретить представителей самых разнообразных форм жизни. Эта специфика расы учитывается как во внутрисоциальных построениях, так и в контактах на галактическом уровне.

     Кроме основных рас существуют также подрасы и расы смешанных типов. Более подробно с рассовыми особенностями цивилизации Землян Вы можете ознакомиться по адресу {…}

     Конституцией цивилизации и основами Земной Этики декларировано полное равноправие рас. Отступление от этих устоев влечёт этическое непонимание...

     Общая численность Земной цивилизации на данный момент несколько превышает десятичный триллион (1.000.000.000.000) индивидуальных единиц носителей разума. Основная часть населения (свыше 90%) расселена в «алмазной тысяче» миров на осваиваемых просторах границ Солнечной системы.

     Сама же Земля сейчас со всеми U-мирами, не являясь более ни индустриальной, ни научной базой цивилизации, размещает не более ста миллиардов Землян и гостей Нашей цивилизации, и представляет из себя планету любви и отдыха, как для Нас самих, так порой и для Наших галактических соседей.

     Более подробно с демографической ситуацией Земной цивилизации Вы можете ознакомится по адресу {…}

     Центральная_Энергетическая_Система (ЦЭС) представляет из себя систему энергетических связей, ресурсов и коммуникаций нашей цивилизации.

     Посредством внутрикоммуникационных возможностей каждый из Землян подключён к общему банку энергетических данных всей цивилизации и имеет возможность мгновенного доступа к самым всевозможным энергопотокам и к самым разносторонним энергетическим играм.

     ЦЭС балансирует энергорасходы и энергопотребление, отлаживает взаимодействие различных видов энергетик, оказывает экстренные виды помощи и так далее. При этом она не является самостоятельно действующей структурой – вся её деятельность отражает собой совместный результат усилий составляющих её инфоэнергетических ячеек.

     Структуры – основные игро-конструктивные виды реализации творческо-энергетических потенциалов нашей цивилизации.

     Структуры Нового Мира условно разделимы на три категории: полисного, планетарного и глобального значения.

     К полисным Структурам относятся те из них, которые играют в пределах полиса или мегаполиса – например, Biblioteka илиStadion. Они могут быть представленны в различных городах различных планет, но в каждом из них исполняют определённый свой собственный функционал.

     Структуры планетарного масштаба, такие как Kosmodrom,Aquean или SilenSpring, играют роль самостоятельных, особо специализированных образований. Они существуют своими отдел-филиалами на разных планетах Солнечной системы и также объединены родом исполняемой деятельности.

     Структуры глобального для нашей цивилизации значения заняты вопросами общецивилизационного развития и межцивилизационных коммуникаций.

     ! Примечание транслирующего состава: перечисленные далее виды Структур Нового Мира рисуют довольно обширный, но всё же вовсе не исчерпывающий их реестр – перечислены, скажем так, многие Структуры полисного значения одного конкретного мегаполиса, почти все Структуры планетарного значения Земли и приведён пример основной глобальной Структуры (TiBett).

     {Капеллан, Kapellan, …}

     Структура полисного значения – жизнезарождение (репродукция), жизнеподдержание (регенерация) и жизневосстановление (реанимация) членов Земного социума.

     {Диана-парк, Парк Дианы, Диана_Парк, Дианаир, Di-Park, …}

     Структура полисного значения – парки и скверики энергетических балансировок и отдыха.

     {«Золото вечера городского Песка», Голдсанд, Золотые_Пески, …}

     Структура полисного значения – район или районы вечернего и ночного отдыха основного населения городов.

     {Библиотека, Infoteka, Инфотека, …}

     Структура полисного значения – многоуровневое информационное хранилище свободно-игрового доступа.

     {Стадион, …}

     Структура полисного значения – спортивно-энергетический центр индивидуальных и массовых игр.

     {НайтМаре, Найтмар, …}

     Структура полисного значения – центр условно-отрицательного и условно-низового энергообмена.

     {Индастриал, …}

     Структура полисного значения – промышленно-индустриальное производство предметов и видов энергии.

     {«Тишь_Весны», СайленСпринг, сайленспринг, …}

     Структура планетарного значения – природоинтеграционные комплексы и пункты глубинно-продолжительных энергобалансировок и отдыха.

     {КосмоДром, космодром, …}

     Структура планетарного значения – обеспечение космонавигации, от строительства космических кораблей до организации космотранспортных сообщений.

     {Акеанари, Океан, …}

     Структура планетарного значения – освоение акватории мировых океанов.

     {КиноТеатр, кинотеатр, …}

     Структура полисного значения – созерцательно-проекционные игры сознания и существования.

     {СонАдариум, сонадариум, …}

     Структура полисного значения – онейрологические и онейронавигационные исследования и построения цивилизации, от индивидуальных путешествий в сновидение до коллективных разработок создаваемых нами миров.

     {Школа, Нич/кто_School, …}

     Структура полисного значения – Школа-Храм свободного обучения.

     {ТиБетт, Тибет, …}

     Структура глобального значения – игровая среда сверхтонких энергий нашей цивилизации…

     «Каждый житель нашего мира имеет право на вечное либо вневечное существование…»

     Физические и нравственно-этические основы бесконечного существования – Вечности – достигнуты. И каждый Землянин полностью свободен в выборе сроков своего пребывания в Игре либо вне Игры.

     Телесные оболочки на данной стадии нашего развития имеют возможности как рядового совершенствования, так и аврал-резервного восстановления.

     Духовная компонента бытия, равно как и элементы памяти и личного самоосознания, являются доступными для оперирующего ими носителя разума.

     Жизнь и смерть перестали быть единственно определяющими и традиционно полярными игровыми элементами нашего существования. Оба этих смысла_бытия обрели простирающееся до бесконечной численности окружение из столь же важных и игровых смысл_элементов-соседей – созидание и увлечение, созерцание и претворение, развитие и порождение… Исторически бессмысленность уступила место сначала осмысленности, потом дуал-двусмысленности и, в конце концов, многосмысленности бытия.

     Реинкарнационные процессы окончательно превращены из кармических в игровые – концепция «вины – наказания», конечно, по-прежнему существует и может быть выбрана в качестве базовой-основной для той или иной игры, но данная идея более не является единственной и доминирующей. Теперь люди живут многообразно и энергетически высвобожденно – однократно и многократно, долго и коротко, спокойно и страстно – исключительно на своё усмотрение…

     – Попробуем через генную реанимацию!.. – высокий Онейрохирург провёл кончиками длинных пальцев по обнажённому предплечью погружённого в анабиоз Игрока. – Выводить через традиционные представления древности о переходе межжизненного порога его менталитет уже наверняка не позволит… а в то, что он просто здесь спит, он пока что совсем не поверит!

     – Через генную, так через генную… – мягкий кремниевый Онейропсихолог поддержал со всегда присущим своим спокойствием. – Сопряжение понадобится?

     – Да, – Онейрохирург проложил сверкающее золотыми витками тату по предплечью и, придерживая кончики пальцев одной руки ладонью другой, направил мягкий энергоимпульс в область виска пациента. – Там лёгкие осложнения, правда…

     – Это с наших позиций они "там лёгкие"! – неожиданно вмешалась основной ассистент, младший Иммунобиолог. – А у него в башке там такое творится, что дети до шестнадцати не допускаются!

     – Ну, дети до шестнадцати там не допускались по совершенно иным сюжетам, а на такие как раз можно было… как это ни странно… – усмехнулся ассистент-консультант, реликт_Антрополог.

     – Да, заигрался малыш… – Онейрохирург снял стимулирующее напряжение с трёх магистральных датчиков и подвёл итог оперативного консилиума: – Операция через семь минут, тридцать секунд. Старт-готовность – пять и четыре. Аппаратный комплекс =Весна=.

     Через семь с половиной минут в сияющей светом операционной пациент остался один. Свободно простёртое, обнажённое тело его окутывала фиолетовая дымка исходящих от него энергоразрядов, сквозь которую не могли пробиться стерильные лучи солнечно-искусственного освещения. Вся бригада находилась за операционными экранами, на которых витала сейчас такая же фиолетовая энергопреграда.

     – Антей-диалект! – доложил Онейропсихолог. – Карибская лётная жалобка.

     – Ну и вставило же тебя там, Стей… – нарушила служебную дисциплину непроизвольным восклицанием Иммунобиолог.

     – Трансляция! – Онейрохирург рядом с рамкой фиолетового окна на своём прозрачном дисплее вывел окно сердечных состояний онейронавта.

     В приоперационной повисла абсолютная тишина.

     Размеренно-мягкая внятная речь Онейропсихолога чуть слышно вибрировала в замершем воздухе. Фиолетовая дымка экранов начала проясняться в полном соответствии с его диагностик-прокладыванием Сопряжения. По экранам теперь сквозь ставший чуть серым дым бежал смешной человек. Спокойный голос Онейропсихолога плавно входил в чуть встревоженный ритм...

     Йён побег ещё немного, побег, да й став. Дыхание ни к чёрту уже, подумалось. А было когда нормальное у тебя дыхание? – в ответ позадался себе вопрос. Было, не было – какая разница. Да щще й хромав. А вот это, похоже, давно, что и не упомню уже кода б не хромал. Ничего. Они поотстали, поди. Чу! Да это что же? Ан нет – не поотстали совсем. Ну ешщё тогда немножко подыши, произнёс йён себе. И побёг дуже прытко. Как мог. Так чтоб глянуть со стороны, так один голый смех – курица дряхла как состязалась бы, так и та б, кажется уж, обгнала.

     А они были вовсе не дряхлая курица, они нагоняли всегда. Одного уж страху нагнать – с них не вычтется. По за психами же мотылять был у них особый зарок и долго натачиваемое умение. Оттого как нечего, если не нормальный в душе, по улицам святого завета пешком ходить. Тут будь добр беги! Ну да беги, не беги, а только рано ли поздно – добегаис..с..си…

     Вот йён больше и не жал в тормоза. Дыхание позади. Это не как своё, которому подвести и два счёта не надо давать. Позади дыхание не столь скромное, чтоб стесняться о распирающую всю его жизнь. Там хромых не берут, чтоб за такими неприятностями по каменным плитам дышать!..

     Дыхание с тылу нарастало, как гром в ту грозу, когда видел уж, что молния совершенно нечаянно прошла до земли сквозь тебя, и теперь с открытым от удивления ротом ожидается лишь: да где же и каков может быть в таком случае неба удивительный крик?! Йён пыхтел и, стараясь, стучал в камень плит босо пятками, будто в двери, что могут спасти. Только кто же откроет тебе, если ты до земли просто в гости стучишь, а не к людям добрым, хорошим, смешным… Весь смешным так и скакав… козак через долину… Долины у вас! – подумалось… Ширь лишь в сажень, каменны стены кругом… Коридор? Коридоры? – ужасом отдалась в йём какая-то его затайная давешняя мысль… Но то не коридоры были вовсе, а улицы, вполне светлые и жить пригожие. Может дождик лишь шёл, да и может не шёл – сухо ведь было всё, и бежать, и во рту. Да недолго уж оставалось бегть йиму: впереди показалась стена, о которой особо.

     Стены как только жили и строились, так были очень друг другу близки, но меж собой установили на раз и с тех пор блюли строгий зарок – параллель. Как сойдутся ведь где долгие стены, то кому от того жить легко? Острый угол и нехорошо… Вот и шли всегда улицами стены только лишь рядом, не трогая суть ближайшего существования существованьем своим. Одна же… Одна… то была и не стена даже! Так, тьфу! Забор, может быть?.. Может быть и забор… Но со всеми на стенность претензиями: высота-рост, крепость, паутина из трещин по штукатурке старой и то. Но ведь если стена, то зарок-параллель? А? Как же так? Да так как-то вот… Эта стена хотела плевать на все законы нагорожённого города: она росла поперёк! Очень мало кто уважал за это её, но казалось и что мало ей дела до самых основ уважения – сама она не уважала ничто. И подобно коварному замыслу, произрастающему в обыденности на сухой и безветренной пустоте, произрастал у поперёк-стены возлелеиваемый единственно ею глухой, беспросветный тупик…

     Йён не сразу поняв. Что тупик. А поверил вот сразу – это по нашему! Не век же, в конце-то концов-то, хромать. Позапыхался уж ведь вон давно, а отдых всё не наставал. Теперь вот. Хоть немного покоя в тиши. Он остановился незадолго до той стены и так пошёл, будто на роздыхе. Не стал оборачиваться и сразу смотреть: быть может готовился у себя внутри, а может быть просто уже насмотрелся-устал на всех них – да и то правда, ведь встречались не раз! Да чего уж там…

     «Добегался?», спросил команданте внутренней его жизнеметрической психлечебницы.

     «Умрёшь свободным, вместе со мной!..», напомнил боевому товарищу йён и пощупал в кармане бережно сложенный шиш.

     – Stay, Hungry! – топот позади резко оборвался, и к ним при виде тупиковой стены похоже вернулось их обычное в работе чувство юмора.

     Они шли теперь не быстрее йёго и скоро их путь прекратился вместе с его путь-дорогой к серой сырой стене. Йон с хитрецой заглянул на них сразу на всех с-за плеча, будто ешщё проверял – все ли здесь, все ли пришли? Порядок был, все на месте, он пошевелил в кармане настораживающимся шишом...

     – Руки на голову, Hei! – они были внимательны в работе, но не проницательны в жизни: они не смогли отличить пусть и красиво сложенную, но обыкновенную в своей поражающей силе дулю от необыкновенной по осколочной силе ручной гранаты.

     Он же не стал их слушаться и зачем-то разубеждать: в последний свой миг он решил твёрдо для себя, что теперь уже точно достаточно, и йён больше не слушается никого!.. Дал ещё полуоборот. К ним. Они встревожились…

     – Лэсси, положи руки на голову! – резким криком надорвали они ещё раз тишину и попросили его.

     Но он лишь сжал крепче взведённый свой шиш и уже не смотрел на них. Его куда больше занимало покрытое облаками, как мягким серым пушным одеялом, его вечернее небо. Подумалось, что когда облака, то всё-таки солнышку не так больно уходить спать, и (это самое главное!..) красный закат не бывает и не обжигает совсем ведь глаза…

     – Лаэрт, не шути! – позади прекращалось терпение. – Я не знаю что там у тебя в кармане и на уме, но если ты не достанешь сейчас очень медленно и спокойно руку из штанов, то ты под снайперским прицелом уже и мне остаётся лишь зачитать тебе приговор! Сдохнешь, как собака ведь…

     Йён обернулся полностью. Голос чем-то знакомый. Простите, это ль не вы уговаривали меня так часто и весело – жить? Похоже я согласен, я буду, но…

     – Псих ненормальный, весёлая музыка, слухай тогда…

     Все приговоры зачитываются одинаково медленно и скучно; и поэтому йён слухал так, в пол уха, для проформы лишь; а по всему позакутанному в ожидании небу йён всё же высматривал, и высматривал, и высматривал хоть какой самый малый пусть, но обнажённый клочок... «Виновен во многом… (слова зашелестели в сером воздухе подобно возвращающейся по гальке берега пене морской волны. Он не отвлекался от неба и поэтому очень многое пропускал, хотя хотел бы пропустить сразу всё) …В том, что удрал и в том, что убежать не сумел… …В том, что собирал по площадям и пристрастиям камни и неизвестно сейчас – то ли камень в руках у тебя, то ли злая лимонка-гранат… В том, что камни ты эти разбрасывал где попало и, возможно, сейчас думал кинуть одним из них в нас... («О чём это они? О любви? Ах, да, вот и о любви…», он засунул и вторую руку в карман, но творить из неё уже ничего им не стал) …Виновен в любви к нашим врагам, как, впрочем, и к врагам наших врагов… (Ему вдруг показалось – вот-вот! Небо в одном месте было как будто чуть светлей и надолго заворожило его самой возможностью нечаянного обнажения. Когда он очнулся они несли какой-то вздор!..) …Зевс настаивает на том, что огня у него ты не брал и обошёлся собственными ресурсами. Ты же сам – ему в пику лишь! – категорически и не раз заявлял о том, что украл огонь не только у Зевса, но и у всех, у кого только можно было украсть. Это или обман или нехорошо… («Ага, у них тут украдёшь! Сами чего хочешь сопрут!..», он подмигнул одним глазом зачитывающему приговор, которого со дня знакомства дразнил «главврачом», а другим глазом с лёгкой укоризной прищурился на предательское не желающее раздеваться небо, а потом улыбнулся уже для себя: «А у меня кажется всё-таки получилось…») …Ты обвиняешься в тотальном непонимании даже простейших основ мироустройства. Реки пролитых о тебя наших крови и любви натолкнулись лишь на полнейшее невосприятие и внутреннее отторжение. Ты не понял. И в ответ попытался применить своё собственное оружие массового поражения, которое ты то ли из присущей тебе злой иронии, то ли из других каких побуждений, но наименовал ничем иным, как Любовью. Количество жертв этого жестокого психотронного воздействия на данный момент просто уже не поддаётся учёту… (Да с любовью он на самом деле погорячился, но он же всегда это и прекрасно понимал, и столь извинительно обещал больше не быть при каждом удобном случае!) …Ты смеялся. Ты смеялся всегда. Над нами и над нашими безуспешными попытками предпринять что-то по выявлению если не твоего местонахождения, то хоть самого факта существования. Ты смеялся над нашими телами и над нашими душами, над нашим разумом и над нашим безумием. Более того, ты заражал своим вирусоподобным смехом всех своих скоропалительных приспешников и на данный момент этот вирус представляет ещё одну действительную опасность для безмятежного образа жизни нашего мира… («Я больше не буду!», вздохнул он, обращаясь к смеющемуся над ним небу, и чуть заметно улыбнулся…) …Экспрессивная часть приговора. Как же ты здесь всех нас достал!!! Белых и чёрных, женщин и мужчин, правых и левых, теистов и атеистов, нацистов и коммунистов, сионистов и антисемисиистов…; дальше сам продолжишь уже по желанию, потому как ведь знаешь – караул о тебя тут устал! Лицемерная помощь слабейшему, который при твоём прямом участии тут же превращался в сильнейшего и превращал честный бой в жалкое подобие фарса странствующих комедиантов. Негры не любят тебя за политкорректность, из-за которой над ними издевается половина просвещённого мира. Левые не могут простить тебе слишком уж мягкой поступи в пылающее светлое будущее, которую они принимают чуть ли не за оплот оппортунизма и угасания. А женщины… Женщины просто ненавидят тебя за то, что тебя с ними нет! Экспрессивная часть приговора окончена… («Как бренно и коротко у вас всё самое интересное! Ну да ладно, всё равно с вашей экспрессии уснуть можно. Да и понаворотили от радости своей детской, как кучку крепку. Прямо будто не психа обычного тут расстреливают, а какого-то вседержителя! Ой, дурашки…».)

     – …Неофициальная часть приговора…

     «Слава богу, похоже скоро уже!»

     – …Тут я приказ сейчас отдам… И тебя расстреляют, конечно, потому что ты, я ведь знаю тебя, ни за что не вытащишь из кармана твоё очередное глупое изобретение для нас…

     Когда он решил окончательно, что небо его провело, облака чуть разошлись, приоткрывая заветное, и он до того обрадовался, что облака тут же сердито схлопнулись и на него выпал короткий дождь. Глаза его засияли.

     – …И для всех ты умрёшь, невежливо позабыв даже махнуть на прощанье или сказать что-нибудь. Но не для меня, я ведь знаю тебя…

     «Здорово! Оно сегодня кажется немного не выспалось и до обворожительного капризно!..»

     – …Для меня ты не сможешь умереть и поэтому приходи. Приходи обязательно. Ко мне. У меня заварка будет из того волшебного набора трав, который умеет составлять только моя нежная Пегги. Тебе ведь всегда нравилась Пегги, признайся? Ну а то, что тебе нравился чай из её рук и признаваться не надо, я ведь и сам достаточно знаю уже о тебе. Приходи. Обязательно…

     «Ну вот ещё! Это кому вы там, друг мой? Мне? Во-первых, нет времени, а во-вторых, как вы себе это представляете? Я похож на зачаровашку-зомби, чтобы расхаживать после смерти? Честное слово, сами все психи какие-то! Хотя, конечно, Пегги…»

     – …Я буду очень ждать. Посидим, поговорим, у меня ещё так много осталось не сказанного тебе… И приготовься, пожалуйста, я не в силах больше испытывать собственное терпение о твои сверкающие глаза. Будь же добр ко мне, по крайней мере один раз в жизни – отвернись к стене! Приговор оглашён полностью. Обжалованию подлежит по исполнении...

     «Родные мои, товсь уже, please!»

     Йён внезапно очень сильно заинтересовался стеной – как она там? Рассеяно обернулся и посмотрел.

     Стена как стена. Бы плечами пожать. Серая в тон облакам и никому здесь ненужная. Даже ему. Непорядок – он строго коснулся челом её и осторожно вынул свободную руку. Незаметно коснулся, погладил… стали отчётливо видны трещины паутиною оплетающие весь сырой штукатур. Морщины? – йён на секунду задумался. Нет, скорей капилляры живые, в особенности когда по ним струится дождевая вода…

     Позади задрожало эхо: «Огонь!»

     Он рефлекторно дёрнулся, чтобы обернуться на одно из очень близких внутренне ему имён, но понял, что на этот раз обращение не к нему и ещё один раз внимательно посмотрел в расстилающуюся перед его взором серо-серую даль. Стена молчала, трещинки оживали весёлыми капиллярами. Дождь? Да, наверное. Им и не снилось, поди, крохотным, что когда-нибудь по ним побежит ещё и самая настоящая, самая пригожая для жизни пламенно-яркая кровь. Уже совсем скоро, подумал он, чувствуя, как закололо сердце под левой лопаткой, крошки-трещинки заметались ещё веселей и превратились в отчаянно посверкивающие молнии. Стена стала подаваться, наконец, осторожно распахивая свою глубину в молниеносные створы прохода.

     «Вильгельм Тель, братко, завидуй уж! Сам стрелок ворошиловский, но чтоб так – все в одну…», редко понимал и часто беспокоился о том, сердце его находится где, теперь же точно знал и насовсем уже понял йён…

     – Вход! – скомандовал Онейрохирург и первым шагнул к столу с начинающим чуть подрагивать смуглым телом.

     Фиолетовое облако уже полностью рассеялось, и онейронавта теперь экстренно прогревали обволакивающие лучи света восстановительной нежности.

     – Эстетика Сопряжения на рядовом критическом пороге! – доложил Онейропсихолог. – Возможно, получится…

     – Правда? – младший Иммунобиолог вновь допустила нарушение служебной регламентации.

     – Правда!.. – Онейрохирург вницал основной ток-импульс солнечного сплетения пациента через раскрытые ладони; он никогда не ставил прогноз-диагнозов, в своей деятельности он лишь констатировал факты...

     Свет. Он не представлял себе возможности такого количества света вокруг. Солнце окружало его, а он был внутри этого солнца.

     – Где… я?..

     Он не умел видеть в солнце и закрыл от отчаяния глаза. Помогло. Не очень. За веками было светло. «Господи! Тьмы не вижу!», засмеялся где-то в нём отголосок какого-то не совсем понятно инородного происхождения. Он вдохнул изо всех сил и снова открыл глаза.

     – Где… я?...

     Больно. Глазам. И в груди от вдоха. Но постепенно он начинал прозревать. Ослепительный свет стал обретать контуры. Полыхающий пламень застывал углами и формами, двигался переливами, играл отдельными искрами. Он глотнул. Глоток обжог ему гортань раскалённым свинцом. «Золотом!», подсказал в нём всё тот же имеющий отдельную от его сознания свободу голос, «Скорей тогда уже расплавленным золотом…»

     – Где… я?..

     И только тогда понял, что не размыкал ещё рта. Он бился тщетно и вопрошал лишь внутри. Доброе лицо чистого света склонилось над ним в улыбке.

     «Ангел?», подумал он.

     «Жуткое средневековье!», строго отреагировал изнутри его пока единственный собеседник и оппонент, которым и являлся-то собственно, как всегда и скорей всего он сам или какая-то из его непонятных, непонятно свободных, но упорно мыслящих частей. Внешний же мир не нарушал тишины. Тишина переливалась тончайшей мелодией, окружала и проницала его насквозь. Он сделал напряжённое усилие над собой в попытке раскрыть губы – спросить.

     «Не надо тревожиться больше!», ясный чистый голос явился словно одновременно и из его собственных глубин и из внешнего мира, «Вы очень далеко и в полной безопасности!».

     Он облегчённо вздохнул и прикрыл глаза. И тут его легко тряхнуло изнутри об осколки памяти: серый мир, расстрел, психиатрический полигон. Память оживала фрагментарно-надломленными понятиями. Этих слов не было в этом окружающем его мире света, эти слова приходили явно лишь из его собственных тёмных бездн. Стена в трещинках, выгоревшая трава, всегда закатное солнце…

     – Ну с этим, допустим, вы несколько погорячились! Солнце было таким же, каким оно было всегда. Лишь ваше воспалённое восприятие страдало этим вечным закатом…

     Эта фраза была произнесена уже не изнутри, а извне. Тем, кто вообще-то до этого всегда находился лишь внутри... Он резко распахнул глаза и, превозмогая боль, повёл яблоками глаз. Рядом с лицом доброго света улыбки находилось ещё одно лицо. Ещё один алгоритм-производная от этого солнечного всё исполняющего света. Но он тут же зажмурился от вспышки света исходящей от этого второго солнечного сияния и единственной мыслью после встречи с ним у него остался вопрос: как этот болевой и ослепительный его собственный всегда фактор смог оказаться во внешнем, не контролируемом им мире?

     – Контролируемом… Вполне и вполне… Отдыхай, малыш!.. – показалось вздохнул тот же голос, отдаляясь. – Восстановительное размещение по классу "Эстет-симпл_11", не позабудьте…

     А он понял, что его собственные мысли как-то и почемуто и вполне очень естественно почти полностью прозрачны для окружающего его пространства…

     Он открыл глаза. Свет окружения стал будто немного мягче. Второе лицо исчезло. Боль стихала от улыбки этого первого встреченного им здесь и явно доброго существа. Мозг тщетно искал среди известных дефиниций подходящее определение для осознания образа. «Медсестра… милосердия… миг света… или… или…», подбираемые понятия покинутого им мира были чем-то неуловимо схожи и во многом соответствовали образу, но лишь частично – выразить ощущения в целом все они всё никак не могли.

     – Эйльли! – рассмеялся совсем по-детски этот очаровательно-чудный образ, склонившийся над ним. – Меня зовут Эйльли!

     Ему показалось, что он с его покинутым им миром отличался от этих существ чистого света примерно столь же, сколь питекантроп отличался от милых и дорогих ему людей его оставшегося позади времени. Понимание этого настойчиво и постепенно наполняло его, несмотря на то, что он по-прежнему не мог определить даже приблизительно свои координаты во времени и пространстве.

     – Ты в далёком относительно вашего времени будущем, Стей! – её ясный голос звенел чистотой во всём его новом существовании. – Мы на Земле. И географически даже не очень далеко от места твоего знаменитого прощального взлёта…

     Чистые нотки мягко всплеснулись тихой почти сразу ускользнувшей грустью. Он снова закрыл глаза и подумал: «Это рай?».

     – Это генная реанимация! – зазвенел над ним лёгкий смех, и он понял уже со всей уверенностью: «рай». – Ты пока часто не открывай глаза. Больно же! Скоро станет легко. Элай-Эн ушёл уже, а он никогда не уходит не завершив операционного комплекса, вплоть до наложения последней нивелир-стрелки, что вообще-то уже находится в ведении младшего оперперсонала. Звучит парадоксально, но его уход это непреложное счастье для его пациентов :) И боль скоро пройдёт!

     Боль действительно отступала. Светло было по-прежнему всё, и дыхание было наполненно огнём, но огонь словно переставал обжигать, а свет, нисколько не ослабевая, переставал ослеплять и ранить болью глаза. И тут он почувствовал, что у него есть тело. Мириадами вспыхнувших искорок отозвались ближние и самые дальние уголки его бренной плоти.

     – "Бренной"! – засмеялась Эйльли, и он, не выдержав, открыл глаза, несмотря на ещё лёгкие взрезы-покалывания в уголках век. – Ты вечен, Стей! И твой игровой физический носитель, или «плоть», тоже сейчас достаточно далёк от кратковременной бренности!..

     «Я – вечен…», с усердием достойным любого не взрослого совсем индивидуума повторил он чем-то неуловимо знакомое ему понятие. «Детский сад какой-то!», сердито подумал, почувствовав некоторое бессилие собственной мысли перед поставленной для решения задачей.

     И больше не закрывал глаза. Боль и так пройдёт. Было ослепительное утро, а если я не увижу больше этого никогда! Но боль стала накатывать протяжными, не сильно беспокоящими волнами, и он совсем не заметил, как впал из этой кажущейся ему сном реальности в полное забытье…

     …Искрящийся огонь казалось охватил всего. Он словно горел изнутри ярким факелом чувств. Волны боли и волны блаженства словно сошлись на просторе его существования и заходились сейчас в колоссальном огневороте, а сам он одновременно уносился этим огневоротом в бездонную глубь и восходил пылающим крыльями фениксом из его могучих энергетических недр. Его тело обрело стальную упругость, веки пылали, дыхание замерло.

     – Смотри!

     Он улыбнулся и открыл глаза. Нежно-лёгкая, прохладная воздушная волна прокатилась по его телу и ему показалось, что он проснулся. Комната пронизанная светом. Солнечно-яркий рассвет в прозрачную стену, распахнувшуюся ширью в неуловимо-тонких линиях своего построения. Он лежал в тёплом снегу. В сугробах покрывающих его чуть ли не до самых глаз. Он попытался разгрести снег. Снег оказался немногим тяжелей воздуха. Он вынырнул из-под покровов этой снежной лёгкости и оказался сидящим полностью обнажённым на широком поле заполнявшем почти всю комнату утреннего солнечного света и должно быть обозначавшим его кровать. Одного взгляда на окружавший его мир хватило для возникновения сразу двух парадоксальных для его восприятия явлений. Первое из них заключалось в том, что рядом на кровати сидела в столь же «совершенном», как и у него самого, наряде, красивая девушка, с прекрасными чертами лица которой он только что расстался во сне. Второе состояло в том, что тело у него было не его! Он видимо столь ошарашенно переводил взгляд с этого непонятно как реализовавшегося неземного очарования на собственное тело и обратно, что Эйльли не выдержала и рассмеялась:

     – Нет, Стей, с ума ты уже не сойдёшь! Элай-Эн никогда не забывает о пси-блокираторах!

     – Где я? – спросил он, смутно припоминая, что вопрос этот уже был задаваем им в давешнем сне.

     – В КапеllaN’е, в Центре генной реанимации и реабилитации, – улыбаясь, сказала девушка.

     «Геена огненная!», рассмеялся кто-то ещё, казалось, оставшийся всё-таки частично у него внутри. И он нашёл выход, не снявший ни одного из двух возникших вопросов, но как бы отдаливших необходимость ответов – он нырнул под покровы нежных белых сугробов и зарылся в них по самые глаза вновь.

     – КапеllaN находится в AlloStar’е – городе географически близком к месту твоего пребывания в далёком прошлом. AlloStar, таким образом, находится на Земле, ну а остальные основные сведения по известному нам строению Вселенной получишь на start-стадии реадаптации. Уже? Понял?

     Что-то показалось ему странным в речевых оборотах этого почему-то сразу безумно любимого существа.

     – Да. Понял, – сказал он. – Хорошо. Когда… я?...

     – Твои речевые обороты странны не менее, – с улыбкой парировала эта смуглая пронизанная светом прелесть в ответ на его мысли. – У меня это оттого, что я пытаюсь говорить с тобой на твоём языке, каким мы его представляем себе, а у тебя просто первая стадия адаптационного процесса. У обоих – пройдёт. К твоему вопросу: «когда» – что? Умер или воскрес?

     Исходя из всего прошлого опыта его существования для него одинаково «понятными» были оба предложенных ею варианта. Наверное поэтому он выбрал третий, чуть ли не ещё более нелепый:

     – Когда… я… живой?...

     – Очень определённо сформулировано, – заметила Эйльли, стараясь не улыбаться, что давалось ей с видимым трудом. – Попробуем по порядку. Ты был живым, то есть жил на рубеже XX-XXI веков одного из древних летосчислений. Дата твоей физической смерти, отчасти благодаря тебе самому, точно установлена не была. Надо сказать ты внёс довольно умелую путаницу в этот вопрос. Школа Даля. Дата твоего воскресения – тридцать седьмое апреля (максимальное соответствие также лишь предполагаемому дню твоего древнего рождения) седьмого солнцеворота четвёртой галактической пульсации. Уже?

     – Понял! – успел отреагировать он. – Почти…

     – Меня, кажется, зовут Эйльли! И Элай-Эн мне сказал с тобой долго не разговаривать!

     – Так не говорят – «меня, кажется, зовут». Это я должен был про себя про тебя подумать, что тебя, кажется, зовут Эйльли. Но мне совсем не кажется и я отлично помню свой сон! – твёрдо заявил он.

     – «Про себя про тебя» – я внесу в память, чтоб не забыть!

     – Не надо! – умоляюще произнёс он, путаясь окончательно. – Элай-Эн твой что сказал тебе делать?

     – Точно! – вдруг округлились в ужасе её бездонно-карие глаза. – Чуть не забыла!

     Он непроизвольно качнул взгляд свой вправо, к розовым солнечным лучам бьющим из казалось вовсе отсутствующей прозрачной стены. Солнце заиграло у него в глазах и с ним случился первый лёгкий приступ…

     Это неожиданное его счастье вдруг проницалось всем золотистым телом своим сквозь снежные сугробы и оказалось всё мягко прижатым к его новому, не совсем ещё привычному телу. Он замер на мгновение и до предела открыл веки навстречу взгляду её тепло улыбающихся глаз. Через миг он уже со всей осторожностью обнимал её хрупкие плечи, а она всем своим существом будто вливалась ему внутрь. Снежно-пуховые завалы начинали таять у них на плечах.

     Они барахтались в поцелуях, когда её голос, находящийся внутри у него спросил: «Хочешь посмотреть на них? Отвлекись от своего тела вверх, под софиты. Я тоже с тобой…» Он не совсем понял значение произнесённого разумом, но вполне осознал где-то внутри. Через мгновение он видел всё происходящее в комнате сверху, из-под высокого светящегося голубоватым свечением потолка.

     На улице же, за стеною-окном стремительно смеркалось – солнечный рассвет внезапно уступил место очень позднему вечеру с зажигающимися огнями города и звёздами неба. В удивлении он никак не мог отвести взгляда от раскинувшейся перед ним грандиозной панорамы уходящего в ночь мегаполиса.

     «Стей, это ерунда!», услышал он подобие шёпота рядом с собой – Эйльли, так же как и он, не покинув этой постельной поляны тёплого снега, теперь находилась где-то около него своим вниманием, «Я не объяснила тебе и сама переключила экран окна на вчерашний постзакат, чтобы выделить главную сцену. За окном теперь не настоящий вид и не реальность вовсе, но это фигня... Лучше посмотри, на то, что они исполняют там! Уж там реальность самая настоящая…»

     Он перевёл взгляд в середину комнаты и не в силах был вернуть его больше ни к этому экран-окну, ни к чему бы то ни было ещё. Из сугробов полуэфемерного белья начинало исходить лучевое голубое сияние над местом, в котором утопали их тела. Снег вокруг них долго не выдержал и расстаял в воздухе полностью, теперь лишь отсвечивающие голубым мерцанием искр сугробы по краям обширного простора окружали два играющих в любовь тела. Исходящее от них сияние перестало лучиться и окутывало их обоих мягким голубым светом будто нежно-переливающимся облаком. Он почувствовал, что уже давно какая-то мысль мучительно рвётся из него к осмыслению, но пока не находит выхода. Но ему было не до мыслей, он захотел сейчас оказаться там, внизу, на своём собственном месте.

     «Эйльли…», он попробовал подумать навстречу мыслям Эйльли, «Как можно вернуться?»

     «Просто… всё...», пришёл изнутри её ответ, «Здесь достаточно простого желания…»

     Он почувствовал, что у него закрыты глаза и чуть приподнял веки. Эйльли с закрытыми глазами продолжала играться с его губами и языком. Электрический щёкот, исходящий от кончика её языка будто разливался по всему его телу. Исполнявший же его самого невероятной силой огненный порыв был, казалось, способен воспламенить вселенную. Он понял, что мысль рождается в сердце. Мысль, которая всё не давала покоя и никак не обретала оформления, ещё раз напомнила о себе, но у него не было возможности обратить на неё необходимое внимание: в его руках теперь была совсем другая девочка… Смуглые тона и тонкие черты уступили место белой коже и мягким линиям лица, волосы из воронённо-чёрных превратились в светло-золотистые. А он продолжал так спокойно играть с ней, будто абсолютно ничего не произошло. Интеллектуальные способности его были приостановлены этой прекрасной игрой, а чувства пребывали в таком не потревоженном нимало равновесии, что он понял, наконец: в руках его по-прежнему была Эйльли!..

     Он чуть оторвался от её губ и спросил тихо: «Эйльли, это ты?» «Да», улыбнулась Эйльли в ответ и чуть вздохнула, распахнув свои новые изумрудные глаза: «Я опять не предупредила тебя, Стей, и поменяла skin своего тела! Я, наверное, больше не буду…»

     От этого её вздоха он ощутил такое высотное напряжение под животом, что к нему внезапно вернулась способность мыслить. И первое, что он осознал, было то, что его безумно вздымающаяся эрекция давно находится у Эйльли в глубинах, где и играет с ней в некое подобие заводящего танца. Но ещё какая-то мысль – он вспомнил, но никак не мог понять, что же это… с ним… с миром… совсем где-то рядом… так давно… Ему показалось, что эта мысль слишком знакома ему ещё со времени пребывания совсем не в этом мире. Эйльли в своей милой чуть извиняющейся улыбке легко меняла черты у него на глазах и, вернув свой прежний облик, засмеялась:

     «Это совсем несложно, Стей! Смотри…»

     Она села напротив него, скрестив ноги, и потянула его за руку. Его тело послушно оказалось сидящим перед ней в такой же асане. «Положи мне ладонь вот сюда, а другой рукой немного притяни к себе за талию…»

     Она с лёгкой озабоченностью занятой пациентом медсестры проводила «несложные» настраивающие движения с не до конца известным ему ещё его телом, а он определённо слегка притормаживал и никак не мог понять, что с такой настойчивостью и сейчас всё сильнее и сильнее беспокоит его... Зато же вполне понимал, что положенная на «вот сюда» ладонь его осторожно сжимает уже мягкую нежную ластоньку Эйльли, отчего его тело приходит в состояние пламенеющего озноба. Он медленно снизу вверх провёл вновь начинающим безуметь взглядом по телу Эйльли. Она была такой же, какой он увидел её в первый раз, лишь кожа была теперь не смуглой, а золотой, и это искрящееся золото чуть посверкивало в окружающем полумраке от проницающего её тело лёгкого возбуждения. Всю Эйльли теперь окутывало розовое сияние исходившее, казалось, прямо от этой её подрагивающей золотой оболочки. Сам же он пребывал в таком же, но голубого лишь света, облаке.

     «Сожми сильнее… аг..га… Спасибо, Стей!.. Вот, смотри!»

     Эйльли в его руках обретала совсем иные черты. Её короткие чёрные волосы плавно закачались далеко за плечами ровными каштановыми прядями, золотой блеск тела уступил место обычным мягким тонам, сохранившись лишь рассеянными по плечам веснушками, изменились формы тела и неузнаваемо изменились черты лица. Единственно, что не изменилось нисколько, это розовое сияние, облаком окутывающее её. Но по-прежнему он не ощутил ни малейшего смущения внутри, будто всё его существо, кроме глаз и сознания, не видело никаких перемен.

     «Эйльли?..», он смотрел в её серо-голубые глаза, «Эйльли, почему я вижу совсем другие черты, но очень хорошо понимаю, что это ты?»

     «Стей…», она, казалось, немного смутилась и опустила глаза, «Это уже гораздо сложнее, Стей... И я не знаю, можно ли уже говорить об этом… Элай-Эн предупреждал не говорить тебе… до обеда… и всё такое…»

     Он вслушивался в позванивающие нотки её голоса и ощущал всё более отчётливо натиски стучащейся уже казалось кровью о виски мысли.

     «Видишь ли, Стей… Всё достаточно сложно и одновременно просто, как всегда… Настолько, что я даже не знаю, как это выразить… Дело в том…»

     Она подняла на него глаза и он увидел, что она смеётся – лучи смеха били сквозь её зрачки подобно лучам утреннего солнца.

     «Я… тебя… люблю…», он произнёс сначала губами, а потом понял, что произнёс только что именно то, что блуждало в нём так давно и требовало осмысления и выхода.

     Одновременно с его губами, будто в зеркале, в ту же игру складывали слова губы сидящей напротив Эйльли. На миг они оба замерли, и даже вечная улыбка Эйльли поутихла в её распахнутых прекрасных глазах.

     «Есть пси-коннект!», вышла первою из интеллектуального ступора Эйльли и засмеялась, выводя за собой и его, «Теперь нам обоим кинг-здец! Элай-Эн, например, очень обрадуется... Да и в отделе разработки обучающего софта под тебя многие выразят "особую благодарность" младшему воспитательному персоналу, в качестве которого я здесь возле тебя оказалась!..»

     «Какой ещё пси-коннект?!», его глаза вспоминали о собственной способности к смеху, «Это что-то вроде незапланированного контакта двух психов в одной интеллект-камере?»

     «Во-во! Вроде того!», восторженно поддержала Эйльли, внимательно присматриваясь к его содрогающейся эрекции, «Правда, всё-таки запланированного, только на чуть попозже… Пустяки, перепишут пару программ, да хронологию чуть подправят… Знали же они, в конце концов, что у меня у самой с тобой миллион лет уже clinicеskiй случай…»

     Он столь же внимательно проследил направление её взгляда и, не говоря ни слова, осторожно приподнял воздушно-хрупкое тело и посадил к себе под живот… Розовое облако исходящего от неё огня смешалось с голубым нежным пламенем окружающего его света и когда сиреневое яркое облако взметнулось над ними обоими, он почувствовал, как всем собою вливается пламенно-чистой энергией из-под своего живота в глубь Эйльли… всем своим телом, сознанием и душой…

     Освещение совершенно угасло до глубоких тёплых тонов, и комната теперь больше освещалась бликами внешних удалённых огней ночного AlloStar’а.

     – Сегодня уже можно начинать твоё восстановительное обучение, Стей! – сказала Эйльли, когда они остались одни в тишине окружающей их следующей ночи. – Можно было бы просто включить сектора заблокированной в тебе памяти, но это несколько экстремальный для психики способ восстановления. Во всяком случае, в этот раз на входе ты предпочёл процесс обучения, а он более постепенен и, конечно же, куда более увлекателен.

     Внутри он почувствовал всю правильность своего выбора на непонятном для него «входе»: сейчас ему совсем не хотелось никакого экстремума, чудес вокруг хватало и без того...

     – Частично обучение будет проходить по ночам в пределах твоей глубинной онейронавигации. Ты мало что осознаешь и запомнишь о нём самом, потому что процесс обучения затронет слишком глубокие уровни, а информация полученная в его итоге, занимая значительный объём, всё же носит скорее справочный характер. О ночных сеансах не думай, они на автоинсталяции. Самое увлекательное и по возможности наименее загруженное обучение будет проходить по утрам и вечерам. Сегодня ночью ты осознаешь InfoInsider в себе, и завтра утром вместе начнём дневные занятия. Правда, у вас говорили «спокой-ночи» каждый раз перед сном?

     – Правда, – сказал он. – Спокойной ночи, Эйльли, пока!..

     И Эйльли растаяла в его объятиях облаком вспыхнувших искр.

     Всю ночь его не покидало ощущение устойчивого напитания всего его тела электрическим током слабой мощности, а когда утром он открыл глаза, поле зрения его обрело довольно существенное и крайне неожиданное усовершенствование.

     За обычными рамками его основного визуального обзора, на грани естественного зрения, на месте обычно обозреваемой и никогда не замечаемой тьмы или пустоты появились светящиеся горизонтальные и вертикальные информационные панели. Гаснущие по отводу от них внимания (именно внимания, поскольку глаза в их обзоре участвовать не могли чисто физически – видел он их не зрачками), исчезающие по соскальзыванию с них мысли, они довольно чётко проявлялись при их активации силой мысленного взора. При концентрации на явлениях внешнего мира, то есть попросту при обычном взгляде глазами, все панели совершенно отсутствовали. Но стоило вспомнить о них и обратить к ним мысленый взор, как в необходимой последовательности или все сразу эти информационные панели начинали слабо светиться с нарастающей пропорционально силе внимания активностью…

     Несколько минут он забавлялся их появлением и исчезанием почти за пределами его глаз. Сначала активация легче удавалась при закрытых глазах, но потом слегка шокированный непривычным видом деятельности мозг его пришёл в себя, немного освоился, и восприятие дополнительного сектора расширенного поля зрения перестало зависеть от открытого либо закрытого состояния глаз.

     «InfoInsider» – высветилась первая надпись на верхней панели этого своеобразного внутреннего инфовизора. Далее последовали формы лаконичного, довольно тёплого содержания приветствия. Начальное управление оказалось совсем не сложным – интерфейс был интуитивным до предела – и он легко освоил навыки первичного поиска информации ещё до прихода Эйльли.

     – Получается? – улыбнулась она с порога своей всё время немного неожиданной для него материализации.

     Он рассмеялся в ответ, вполне представив свои увлекательные занятия со стороны: рефлекторно пытаясь смотреть на панели InfoInsider’а внешним зрением, он ещё машинально вращал глазными яблоками как сумасшедший,; при этом глаза уже начинали уставать от довольно интенсивной и непривычной для них физической нагрузки.

     – Активизируй EyeStop, а то взгляд вывихнешь! – засмеялась Эйльли. – Голова же оторвётся, так глазами стрелять! Внизу – {…!1H!ESa.start}.

     На произнесённом адресе светился и подмигивал разноцветно переливающийся шарик. Он коснулся его вниманием, и взгляд его замер, как оледеневший. Он обнаружил, что глазные яблоки его больше не слушаются и теперь он может смотреть по сторонам только лишь оборачиваясь полностью всей головой…

     – EyeStop долго не понадобится, – успокоила Эйльли. – Уже к вечеру сможешь обходиться без него. А сейчас можно приступать к сегодняшним занятиям. Я буду на коннекте с твоим InfoInsider’ом пока, покажу кое-что и помогу до конца разобраться с общим управлением.

     Эйльли села напротив него и положила ладошки на его колени. По планкам на левой вертикали его InfoInsider’а пробежала лёгкая дрожь последовательной активации.

     – Смотри, это я играю в твоём InfoInsider’е в режиме совместного доступа. Открывается или запрещается он вот здесь {…} Для начала – настройки процесса восприятия InfoInsider’а. Вот здесь – {…} – находится вообще вся техника по нему, и вот – {…} – шкала приоритетов. На нижних её уровнях InfoInsider либо не заметен вовсе, либо занимает только область выходящую за рамки естественного видения. На средних уровнях InfoInsider может уже присутствовать и в поле традиционного зрения, с различной степенью прозрачности перекрывая видение окружающего мира. А на высоких приоритетах ограничивается уже доступ внешних сигналов, и InfoInsider, если брать аналогии из твоего прошлого, становится неким подобием личного дисплей-кинотеатра. Для обучения удобен именно высокий приоритет. Доводи до него, но не до максимума всё же, чтобы не до конца потерять ощущение присутствия в реальности.

     Он скользнул вниманием по шкале приоритетов, подымая вверх искрящиеся ступеньки градации; комната, постель, силуэт Эйльли, всё вокруг словно потемнело и поблекло. Зато панели InfoInsider’а теперь выделялись всей чёткостью и сложностью своих граней, а всё поле зрения было заполнено какой-то сиреневой энергетикой инфоэкрана.

     «Вот это – {…} – справочно-вспомогательный раздел… Одна из самых развитых частей InfoInsider’а по умолчанию. Помощь здесь можно найти очень широкого спектра – от управления самим InfoInsider’ом и обучения элементарным практическим навыкам до азов космонавигации и основ жизнеосмысления. Здесь же, вот – {…} – находится программа твоего восстановительного тренинга… Начинается она с основ миропонимания. Займёт весь экран, но в углу оставит собственный пульт управления, достаточно несложный – там возвращение, приостановление, увеличение/уменьшение скорости и прочее. Я буду на дисконнекте, но в любом случае всё равно рядом… Заходи, попробуем?..»

     Он улыбнулся чуть видимой Эйльли и нажал вниманием оставленную ею серебристую планку старта программы. На мгновение ему показалось, что сама Вселенная охватила его со всех сторон. Он оказался среди поблёскивающих звёзд, и тишина вокруг одновременно казалась и абсолютной и живой. Поневоле он обернулся, сделав движение головой, но содержимое экрана переместилось вместе с его движением и ничего не произошло. Он покачал головой, испытывая лёгкий дискомфорт от потери элемента привычного контроля за своим движением.

     «Это не игра, Стей!», услышал он смех Эйльли, «Это InfoInsider, он не задействует режим полного присутствия, разве что в отдельных программах!»

     А перед ним уже блекли вспыхнувшие за миг до того слова титров-наименования: «Основы современного мировосприятия. Вселенная, Время и Мы». А на всём экране его визуального восприятия разворачивались грандиозные картины сопровождения процесса обучения – галактики, звёзды, миры – а тишина Вселенной наполнялась звуками и мелодиями возникавших явлений в сопровождении негромкого, спокойного текста пояснений:

     «…Строение Вселенной...

     Относительно Общей классификации миров...

     Нумерология миров...».

     Довольно долго он сидел как зачарованный, забыв вообще о всех видах движения: перед его глазами инфоразворотами и целыми инфопотоками проходили объёмно-реалистичные иллюстрации, величественные панорамы и обучающие схемы, пока, наконец, спокойный голос не завершил занятия:

     «Сейчас Вы находитесь в Вашем родном мире, на Вашей родной планете. Это одна из устоявшихся традиций возрождения разумных существ в КапеllaN…

     Итак, Вас приветствует на Вашей Родине родной Вам мир – «Земля-1»!

     Более подробные сведения о строении Мироздания Вы можете почерпнуть из …».

     Последовал ряд указаний адресов и источников на фоне вращающейся зелёно-голубой планеты, столь прекрасной, что у него всё потеплело внутри.

     Далее началось столь же грандиозно иллюстрируемое описание Соотношений Времени...

     Затем панорамы галактических просторов, миров и планет уступили место планетарным пейзажам и отдельным интерьерам, на фоне которых шло наглядное объяснение основ демографического строение цивилизации...

     «Вы завершили знакомство с основами современного мировосприятия. Доброго Вам настроения, Мы благодарны Вам за приобретение знаний!»

     Экран InfoInsider’а опустел, засеребрившись; так и не задействованная им панелька управления программой обучения вспыхнула в углу и погасла, уступив место почти привычным уже вертикальным и горизонтальным планкам самого InfoInsider’а. Он нашёл шкалу приоритетов восприятия и снизил планку до едва заметного мерцания фосфоресцирующих панелей в самых уголках зрения, а затем, подумав, сам деактивировал EyeStop и обернулся в поисках Эйльли…

     – Тебе нужно чуть-чуть отдохнуть. Войди в шавасану и полностью отключи InfoInsider и вообще по-возможности всё внимание, – она, казалось, зарывала его в эти всё ещё непривычные хлопья белоснежного легкорастворимого белья. – Сначала будет немного тепло – инфореестры сейчас в тебе работают на всю мощь. Постарайся хоть на немного уснуть…

     «На немного уснуть» получилось до самого вечера.

     Очнулся он от лёгкого прикосновения – Эйльли сидела у него на животе в изящным лотосе золотистого отлива и касалась кончиками пальцев его плечей. При этом было забавно до немного щекотного – тепло, исходящее от неё, он чувствовал вполне и до осязания, а веса её тела словно не было вовсе!

     – Теперь можно поиграть в вечерние занятия, – сообщила она. – Готов, Стей, подразобраться в тонкостях реальностей-ирреальностей?

     – Ещё как! – он резко сел на кровати и Эйльли из своего полупарения заново соскользнула всем своим золотистым телом к нему под живот. – Хотя я пока из реальностей, кажется, верю полностью только в тебя!.. А вот то, что я даже проснулся сейчас в этом мире, разговариваю там или сижу – для меня всё вокруг лишь одни ирреальности… А сегодняшнее утро мне вообще точно кажется сном: InfoInsider, параллельные миры, времена… Хотя InfoInsider и сейчас вот есть. Как думаешь, Эйльли, это правда чего ли, что я нахожусь сейчас в мире =Земля-1=?

     Эйльли засмеялась и укусилась за щёку.

     – Прежде всего ты находишься в мире, который по сути своей является мультимиром – межмировые связи в виде коммуникаций и путешествий здесь не только свободны, но и практически необходимы! Поэтому одной из первоочередных задач для тебя будет восстановление блоков памяти по самой возможности межмировых интеграций – мозг должен заново привыкнуть к тому факту, что множественность миров является естественной и самой обычной реалией. Мы с тобой попутешествуем немножко по самым разным мирам для наглядности…

     – Сейчас прям? – он деловито подобрал интерфейс и покрепче прижал Эйльли к себе.

     – А то!.. – её, похоже, это нисколько не смутило.

     Он чуть обалдел:

     – Приодеться бы… может быть…

     – Для чего? – она сделала чуть расширенно-наивные глаза и получился взгляд, осторожность в обращеньи с которым ему ещё предстояло вспомнить-обрести… – Мы же не будем никуда выходить! При путешествиях между мирами это совсем не обязательно.

     – Да? – он честно забыл, когда в последний раз путешествовал между мирами, и поэтому в самом деле не мог припомнить нужна на этот случай одежда или нет. – Ну ладно. А что надо делать?

     – Коннектимся твоим InfoInsider’ом к моему, вот здесь – {…} Ага. Вот карта-лоция межмировых перемещений. Собственно пока это её самый несложный, одномерный вариант…

     У него перед глазами, на InfoInsider’е возникла полупрозрачная шкала-диаграмма – множество разноцветных столбиков с цифровым сопровождением.

     – Ячейка старт-отсчёта – Земля-1. Алый штрих – наше с тобой положение. Ячейки переливающиеся голубовато-зелёным –used-миры, миры нашей цивилизации; для удобства навигации условно объединены в беспрерывный ряд. Другие цвета – соседи. Отсутствие цвета – закрытые миры. Высота ячейки – общая исследованность мира. Ну вот – вроде для начала более чем достаточно… Попробуем?

     Он на всякий случай закрыл глаза… Правда, это не сильно-то помогло – активированный InfoInsider продолжал переливаться перед его взором, словно прорисованный на внутренней поверхности век. Алая риска сместилась из позиции Земля-1 на соседнюю.

     – Уже можно открывать! – засмеялась Эйльли. – Только по очереди – чтоб мы с кровати не рухнули!..

     Строго согласно инструкции он открыл правый глаз. И не понял совсем ничего – всё осталось на месте!

     – А? – он открыл второй глаз.

     – Параллельный-препараллельный мир =Земля-2= приветствует отважных онейронавтов в своих пределах!.. – Эйльли прижималась всем телом к нему и смеялась глазами и подрагивающим животиком так, что эроген-ток тесно свивал в одно оба их тела…

     – Как это? – он заново чуть обалдел. – И что ли всё? А в чём разница?..

     – Точно не помню, – Эйльли перестала хихикать и на всякий случай поцеловала его куда-то в надбровие, – кажется во втором у них тут сейчас должно быть утро…

     Она чуть повела ладонью в сторону окна и фосфоресцирующая тёплыми переливами света завеса растаяла – за панорамной стеною окна действительно восходило яркое солнце!

     – Так это правда мир-2?!! – он почувствовал, как по спине у него пробегает лёгкий озноб…

     – Да, только в Структурах вроде КапеllaN’а это действительно обычно не сразу и отличишь! Размещаемые в используемых мирах внутренние интерьеры или очень похожи, или вообще визуально не отличимы, как две капли воды. Обычно чем ближе друг к другу миры, тем выше степень исполняемой схожести. Вот – смотри…

     Алый штрих на шкале InfoInsider’а переместился сразу на десять-пятнадцать пунктов вперёд. Небо за окном, кажется, сменилось полуденным, а всё окружение их комнаты слегка видоизменило общую цветовую гамму – тёпло-золотистые тона мебели и стен едва заметно проницались нежно-зеленоватым свечением.

     – Мир =Земля-14=, – произнесла Эйльли и сдвинула датчик перемещения совсем далеко – за первую сотню.

     И снова – ни малейшего энергетического ощущения какого бы то ни было движения-перемещения. Просто за окном теперь заново был вечер – правда с рядами каких-то близких друг к другу по форме, словно искусственных, небольших розовых облаков – а вся комната была погружена в золотисто-сиреневые тона…

     – Used-мир =Земля-137=, – сообщила Эйльли. – Кстати, из него ты и осуществлял Вход в прошлую свою жизнь-игру, хотя это пока ещё не обязательно вспоминать. И, в принципе, наверное достаточно для знакомства с используемыми нами мирами – все они в пределах одного и того же места довольно схожи: от первого до тысячного можно пропутешествовать и даже не заметить этого – меняются лишь цветосветовые тона или незначительные элементы окружения. То есть и путешествием это, понятно, особенно не назовёшь. Используемые миры утилитарны, они предназначаются не для межмировых путешествий, а в основном для объёмно-пространственного расширения ойкумены обитания. Приключения и интересности начинаются в parallel-соседних мирах. Вот, например…

     Они по-прежнему сидели в мягких ворохах своей постели, о края которой… разбивались бегущие волны бескрайнего и невероятно прозрачного океана. Очень высоко в небе ослепительно сияло голубое до почти белого солнце и жар от него, казалось, проходил сквозь всё тело насквозь.

     – Мир =Натайэрис-1274= – один из моих любимых уголков отдыха!.. – представила Эйльли. – Под водой здесь светло и волшебно-прекрасно до уютного, а дитрьллоиды – местная раса – лучше всех умеют играть в ватертреккинг, это нечто вроде подводных гонок на изящество исполнения. Сейчас мы пока не сможем спуститься туда к ним – экскурсия ознакомительная; а потом я тебя обязательно с ними познакомлю!.. Далее…

     Солнечное освещение вокруг резко схлопнулось и прямо из края постели – казалось пробив собою один из углов – возникла агатово-чёрная, с отполированными до зеркального блеска изломами скала. Он чуть растерянно обернулся – сквозь другой угол кровати мирно протекал ручеёк раскалённой магмы!

     – Эйльли, это что – голография?..

     – Нет, просто плацдарм-предварительный способ прибытия – используется в том случае, если тебе не достаточно известны рельефы местности в точке прибытия. Я сейчас ткнула практически наугад в один из параллельных миров – что толком там нас ожидает я не знала и поэтому активировала вспомогательную плагин-подпрограмму «зонд-навигация». В её режиме мы получаем только данные безопасного – обычно визуального или аудиовизуального – спектра; сами же физически ещё не присутствуем, ну как бы слегка запаздываем до вынесения решения, входим мы в данный мир по именно этому адрес-месту или нет.

     – То есть мы могли оказаться и в этой скале?

     – Вполне. Тогда пришлось бы подключать ещё и эхолоцию, а для того, чтобы выбраться на поверхность использовать пространственное координирование адреса прибытия. Зонд-навигация это удобно – можно оказаться в любой малоизвестной или малорасположенной к приёму среде, в кипящих лавах и в запертых льдах, в воздушном пространстве и в открытом космосе (ведь далеко не во всех мирах используются и существуют солнечно-планетарные, либо даже просто привычные для нас материальные системы!..), можешь оказаться в отторгающих социумах и в полностью закрытых для понимания определениях – окончательное прибытие будет либо своевременно прервано тобой, либо по той или иной необходимости откорректировано.

     Он согласился вполне – в кипящей лаве или запертых льдах прямо с постели оказаться, наверное, было б не очень уютно…

     – А как называется этот мир? Он что, тоже соседний и населён?

     – Параллель-соседний точно, а насчёт населения не знаю пока… Посмотри по карте, – Эйльли чуть поудобней развернула перед его взором линейку-шкалу InfoInsider’а. – Вот здесь – чуть на себя этот значок и он сам развернётся…

     Он потянул на себя вниманием едва заметную точку-треугольник под штрихом мира их прибытия и треугольник послушно вырос-развернулся в полупрозрачный мини-экран информации: «Мир =Тайни-314=. 16 основных мегаполисов в тетрагональном сопровождении полис-спутников. Цивилизация =Тайни=: 512 U-миров в пространственных пределах ветви галактики, время существования – 1-й нан галактической пульсации, 17 сопряжённых рас и подрас. Физические параметры мира прибытия: атмосферные данные – …, температурные режимы – …, планетарные параметры и особенности – …». В верхнем уголке с объёмного ролика улыбалось какое-то довольно симпатичное существо с невероятно развитой пластикой мимики и жеста, как во всём теле, так и в лице, и, особенно, в играющих светлым огнём глазах – раса цивилизационного генезиса этого мира.

     То есть мир погружённой в раскалённую магму гранитной скалы оказался не только населён, но ещё и цивилизован!

     – Они старше нас, Стей!.. – рассмеялась Эйлльли. – И вполне интеграционно открыты – мы играем в очень многие игры с Тайни!.. А то, что температура среды их обитания выше земной на несколько тысяч градусов ни для нас, ни тем более для них уже не является преградой для игровых коммуникаций. Существуют разницы и в миллионы градусов – вот там для нас, действительно, пока посложней… Взгляни на виды их городов – сейчас мы туда пока не попадём, но красота их поистине завораживающа!..

     Он активировал на листе информации одну из объёмных пиктограммок с подстрокой «Мегаполис Далайэрри». Вспышка огненно-белого света озарила всё поле зрения перед его глазами и на экране InfoInsider’а возник огромный город сложенный будто из застывших ало-хрустальных игл светлого пламени… Атмосфера вокруг полыхала постоянно играющими плавно-огненными перекатами, создавая эффект рассыпающегося в мириады искр-отражений чуть дрожащего марева и высокие, чуть ли не насквозь прозрачные формы идеально прямых архитектур надолго вницали своей светоигрой обращённое к ним внимание…

     Он очнулся, и правда, лишь только тогда, когда Эйльли, дав ему насладиться этой энергетически безумной панорамой, мягко коснулась плеча:

     – Летим дальше!.. На сегодня нам пока будет достаточно – и ещё хорошо бы успеть показать тебе парочку мест…

     Они выбрались из мира Тайни, так и не осуществив свой физический вход, и он срочно подумал, что сюда нужно будет попробовать уболтать Эйльли вернуться при первой возможности.

     – Теперь попробуем какой-нибудь сэмпл из закрытых миров, а потом я тебе напомню-покажу Айнтри… Смотри – целевой поиск известных миров находится здесь – {…}

     Эйльли сдёрнула перед его глазами наInfoInsider’е аметист-кристалл из уголка над шкалой и развернула в небольшой планшет поиска.

     – Закрытый мир =X-402=, – считала она и активировала предварительный вход в мир прямо с планшета.

     Вокруг сразу стало – всё_непонятно. Он чуть не замотал даже сразу головой во все стороны – настолько всё было не_так во всём окружавшем их «плацдарм». Словно естественная попытка смотреть и видеть натолкнулась на полнейшую невозможность мозга хоть как-то упорядочить и уложить в привычное неизведанную, непонятную, неопределимую чуть ли не в принципе информацию. Хаос красок? Нет – это не хаос, и это – не краски! Игра форм? Мозг не знал таких игр и не дифференцировал таких форм! Алогичный сумбур? Не помогали ни отрицающие привычный порядок формулировки, ни даже фактически пограничные для сознания, отводящие любое неизведанное в отведённый уголок «для исследований» эстет-мороки…

     – Такого хорошего – понемножку!.. – Эйльли уже заново весело смеялась, активируя на шкале один из штрихов, расположенный совсем близко к отрезку земных миров. – И на минутку ещё в Айнтри. Здесь можно без зонда – приключения те ещё!..

     И на постель к ним полез жираф…

     – Элька, де ты была?!! :)))

     Это был не совсем жираф – оно улыбалось, как смех на заре, вдобавок корчило милые рожицы и обладало руками, ногами и крыльями…

     – Ойф!.. Стей! Ты припёрся чё ли уже из своей «межгалактической экспедиции»?

     Это был совсем не жираф – это была изящнаяLicka, «прекрасно-пятнистая грация», которую он откуда-то точно-преточно знал…

     Мир =Айнтри-747= приветствовал их какими-то невообразимыми джунглями сиренево-алых и ярко-зелёных цветов переливавшихся в лучших традициях психоделических натюрмортов. Сидели они, кажется, на каком-то банановом лопухе – чудо-листике размером с небольшую полянку – на высоте дерева с порядочный небоскрёб…

     А жирафом, похоже, был он сам: глянул на руки себе и чуть не остолбенел – мало того, что пальцы от самой кисти его ни с того ни с сего стали до почти неестественного длинными и утончёнными, так ещё и вся кожа теперь обрела какую-то слегка шелковистую бархатистость и была разрисованна правильными напоминавшими тату разводами оранжево-жёлто-белых тонов. В изумленьи он бросил взгляд на Эйльли – она тоже щеголяла подобной же росписью по всему телу, разве что вместо оранжево-жёлтых на её кожице переливались какие-то словно немного самосветящиеся салатно-сиреневые тона…

     – Мы мимолётом, Лик… Не приставай!.. – Эйльли, заливаясь смехом, отбивалась от щекочуще-мягких, «приветственных» поцелуев Лики в свой голый пузик; при этом Лика, кажется пыталась стащить Эйльли с огромного листа и низвергнуть в зелёные дебри дерева. – Стей на реадаптации!

     – До свиданья – я завтра обиделась! – Лика-изящная оставила уже болтающую в воздухе ногами Эйльли на самом краю листа, ловко-скользящим движением вмиг оказалась около него, горячо и шершаво лизнула его куда-то прямо в висок и исчезла.

     – Ой… – он слегка весь оторопел, подползая к Эйльли по листу на карачках. – Чего это Лика обиделась?..

     – Когда?

     – Ну… «завтра»?

     – Не переживай – так не бывает. Спроси лучше, откуда она тебя вообще знает?

     – Откуда?

     – Не скажу. Сам вспомнишь потом – а сейчас реадаптационный режим, всё по порядку.

     Сваленная кубарем и еле выбарахтавшаяся из-под Лики салатно-сиреневая Эйльли оперативно приводила себя в порядок. Он рассматривал свой пятнистый по телу наряд и свои длинно-тонкие пальцы…

     – Всё, теперь срочно дальше: в Айнтри время просто летит – примерно один к десяти с нашим – чуть задержимся и до утра не вернёмся!

     Эйльли вновь активировала шкалуInfoInsider’а и нажала на одну из бесцветно-прозрачных штрих-ячеек, которые составляли сплошные окончания по обеим сторонам шкалы. Они оказались на противоположном углу своей кровать-самолёта, смещёнными ровно на столько, на сколько сдвинулись по растительному листу в покинутом мире. А вокруг, за пределами зонд-пространства не было вообще ничего…

     То есть вообще ничего – ни идеально серого Ничто, как он когда-то его себе представлял, ни полной Тьмы, ни всеобъемлющего Света, ни даже той же хотя бы элементарной прозрачности. Ничего…

     – Это один из миров Тишины… Или же Пустоты… Или же Совсем_Ничего… – объясняла Эйльли. – В нём нет ни Пространства, ни Времени, ни отсутствия Пространства, ни отсутвия Времени… И одновременно есть Абсолютно_Всё… Две полярных противоположности равномерно растворённых друг в друге – идеальная строительная площадка для миросоздателей.

     Он смотрел со странным чувством на охватившее их окружение: «вижу – не вижу»…

     – Эйльли… А их много – таких миров?..

     – Хватает полностью всем и с избытком!.. – она вновь рассмеялась. – Их, вообще-то, количественное большинство на общей шкале навигации – то, что сейчас на InfoInsider’е они отмечены лишь по краям, означает, что далее их количество может быть развито в обе стороны до бесконечности!..

     – Кла-а-асс!.. – вырвалось непроизвольное восклицание у него. – Я всегда подозревал, что пострадать от тесноты во вселенной ухитриться непросто… Эйльли, а мы ведь с кровати чуть совсем не уехали. А что было бы если б мы вышли за пределы нашей постели?

     Эйльли слегка пожала плечиками:

     – Если выходишь за пределы изначального адреса отправления, то он просто автоматически корректируется – подстраивается под твоё новое положение. И тогда зонд-навигации включился бы при нашем возвращении на Землю-1. Кстати, вот нам и пора…

     Она коснулась вниманием выделяющейся на шкале старт-ячейки и его охватил прилив внутреннего и внешнего тепла – мягкий уют комнаты в КапеllaN’е, вновь окруживший их небольшой онейроборт чуть золотистым спокойствием стен, уже казался ему донельзя близким, своим и неотрывно родным…

     Он сидел и в лёгкой растерянности рассматривал покровы собственного тела – нет, он не превратился окончательно в пятнисто-жирафообразное существо, формы тела и кожный покров его снова были самыми обыкновенными и прежними. Прежними, конечно, если считать от последней этой его мегатрансформации с неожиданным воскресением.

     – Эйльли, а почему у меня пальцы вытягивались и эти… рисунки… по коже пошли там тогда?

     Эйльли тоже уже не щеголяла психоделическими салатно-сиреневыми переливами. Она сидела как всегда почти без ничего перед ним, скрестив ноги и слегка склоняя свою очаровательную мордашку то на одну, то на другую сторону – кажется, она его просто рассматривала, как будто всё ещё никак не могла насмотрецца…

     – Это skin-changing, – просто сказала она. – Небольшие игровые видоизменения внешних характеристик тела. Ну, вроде… вроде дизайн-косметики из того твоего времени в бывшей игре…

     – Дизайн-косметики? – он чуть повёл вверх плечами. – Никогда не слышал такого. Дизайн был отдельно, косметика отдельно… В какой игре, Эйльли?! Кто я??!

     – А спать ты точно не хочешь? – Эйльли чуть повела ладошкой, приоткрывая за стеной окна переливающиеся рядами упорядоченных окон-огней просторы уже полностью ночного AlloStar’а; мгновенье спустя исзезло и само стекло – он почувствовал всю свежесть лёгкого, ласка-игрального ночного ветерка и заметил высокие звёзды над небоскрёбами…

     – Точно нет! – поспешил доложить он даже с излишней поспешностью: мысль, что Эйльли сейчас может покинуть его прямо среди такой ветренно-звёздной и увлекательной ночи, мимолётно скорчила ему страшную рожицу \^*;*^/

     – Ну тогда полетели – от сложного к простому… – она подвернула коленки, поудобней устраиваясь, и достала прямо из воздуха небольшое овальное зеркальце в золотистой оправе.

     Он захлопал глазами:

     – Это чё – фокус такой?!

     – Это техника возвращения в исходный момент – я на мгновенье перенеслась в один из своих домашних уголков просто и взяла необходимое. С небольшой попутной коррекцией времени – то есть в тот же момент. Техники временных обращений чуть позже у тебя по курсу, не отвлекайся пока, ага?

     – Ага… – он запросто был согласен, но всё-таки с лёгким восторгом продолжал пялиться на возникшее словно из воздуха зеркало.

     – Для начала немного поопределяемся с тем, что собственно представляет из себя то, что ты называешь «я». Взгляни в зеркало… – Эйльли протянула ему зеркальце на ладошке; он попытался привычно заглянуть в него, но она держала его чуть под углом и сознательно уводила плоскость от прямого попадания взгляда. – Что ты видишь?

     – Если так, то совсем ничего! – после второй безуспешной попытки он перестал крутить головой. – Постель только и немного стены!

     – Постель – это не ты?

     – Нет… – он не понял.

     – Хорошо. Теперь так… – она чуть развернула зеркальце на себя.

     – Так вижу твои ладони и босые лапы!.. – он озадаченно постарался хихикнуть.

     – Это тоже не ты?

     – Нет, это точно не я! Это – ты! – он передумал хихикать на миг.

     – Хорошо. А теперь? – Эйльли качнула ладошкой с зеркальцем в его сторону.

     – Теперь вижу свою руку.

     – Это – ты?

     – Это – моя рука!

     – Вообще хорошо! – хихикнула за него уже она. – А теперь?

     – А теперь это я!! – вот «теперь» всё было нормально – прямо из зеркала на него смотрели ещё не совсем привычные, правда, новые, но вполне своего тела глаза и исполненное стремления принять осмысленное выражение лицо.

     – Ты – лицо?

     – Что – «лицо»?

     – Ну твоё «я» – это только лицо с симпатично-моргающими сейчас глазами?? Руки же это не ты – сам сказал! Ну и всё остальное с постелью включительно…

     – Руки тоже, наверное, я… – он чуть-чуть подутратил уверенность: начало доходить… – А постель нет – она внешняя по отношенью ко мне!

     – Хорошо… Зеркалу всё равно – оно лишь честно отражает тот предмет, который находится перед ним. Постель, руки-ноги, тебя…

     – Понял! – он озарённо расплылся в лучезарной улыбке до самых ушей. – Зеркало не отражает меня, потому что я не предмет! Зеркало отражает лишь реалии того или иного мира, того или иного моего окружения!..

     – Отлично – основы «я»-соотношений в блоках памяти восстановлены! – Эйльли, казалось, не менее радостно улыбнулась ему в ответ. – Только кто ты тогда? После этого всего, что только что между нами было?!

     Она просто залилась уже звонким, играющим в залетающих с ночной улицы лёгких порывах ветерка своим смехом:

     – Если не предмет – то это всё теперь, даже руки тогда не твои! И все остальные постельные принадлежности, включая лицо и глаза – тоже! Определился – ты дух бесплотный, витающий?

     Он на секунду задумался…

     – Понял. «И»! Я вспомнил, Эйльли! «И предмет»!.. Я – и дух, и предмет, и вообще всё на свете… Кажется…

     – Ну и уже, между прочим, гораздо верней тебе кажется!..

     – И тогда получается, что я не только, «между прочим», рука и кровать, и ещё часть вон той вот стены – она тоже там отражалась – а ещё заодно даже ты! Ты же тоже ведь там отражалась же, правдишки?!.. Эйльли… Эйльли!.. Кто я?!?

     – Не вертись, Малыш! – Эйльли положила зеркало прямо перед собой и то, что он там увидел обрадовало его не меньше пущенного в глаза солнечно-ослепительного зайчика, вызвав целую гамму улыбок у него на лице. – А то там столько всего наотражается, что заново запутаешься где ты, где не ты! Ну как – вспомнил?

     – Кажется, да…

     – Тебя звали Малыш. И до входа в игру и во время неё – среди нас. И вообще, сколько я себя помню…

     – Малыш?..

     – Да. «Стей» – это имя твоего последнего Вход-погружения в игру класса «жизнь». А то, что сейчас является твоим телом – просто одна из дежурных форм обычного периода реадаптации.

     – Эйльли, ты что?! Оно мне нравится – нормальное тело совсем, я привык же почти что уже! Мне что его заново надо будет менять – какая ещё «дежурная форма»?

     – Ты балдашка, Малыш!.. – Эйльли, казалось, всё чаще переходила на какой-то ещё не вспомненный им, но казавшийся до очень сильно родным язык-диалект, который чуть ли не являлся их условно-личным, на только двоих… – Тут вообще почти не бывает всяких «надо» или «нельзя»!.. Тут рулит «можно» – ага?

     – Чегошки «ага»?..

     – Ничегошки – ты просто не вспомнил ещё до конца себя. Когда вспомнишь, то скорей всего сам поменяешься – вообще-то обычно тебе до взрослости по всем параметрам, включая телесные, как до неба пешком!.. У тебя внутренний возраст вечно неполные семь!..

     – О как!.. – он и вправду совершенно по-детски раскрыл настежь рот… В голове или даже уже непонятно где даже что-то стремительно вспыхивало и активировалось, словно оживали бесчисленные цепочки долгое время не использовавшейся памяти. – Эйльлечка, а это разве не партизанская тайна? Ты не проболталась мине?.. Ну хоть на часик-другой раньше времени!..

     – Нет – у меня задание такое было «распартизанское»: выдать тебе эту тайну как можно скорей! Так что и не расчитывай, Малыш – в этот раз точки-в-точки всё, вовремя!

     – Да?.. А жаль… – он отлично вспомнил, как в позапрошлый раз-погружение удалось преотлично напозабавляться с Эйльли, когда она на реадаптации нарушила распорядок восстановления и их обоих вышвырнули в Залив Тихой_Берты на внеинформационно-санаторный режим; в своё погружение она, правда, ответила не менее изысканной каверзой на выходе…

     И вдруг он замер на одном из потоков пробуждающихся воспоминаний:

     – Эйльли!.. Так это что правда Игра была?!.. Меня вытащили, а не восстанавливали?..

     – Ну вообще-то, конечно же, да, – Малыш сразу услышал едва заметный для слуха вздох Эйльли, очень чётко отразившийся прямиком в его сердце. – Мы с тобой оба иногда исполняем такое, что приходится только вытаскивать… Чуть позже вспомнишь.

     Малышу показалось почему-то, что он уже почти помнит…

     – А откуда я погружался?.. – Малыш чуть повиновател для формы: он и так уже прекрасно предполагал и представлял себе –откуда…

     – Из NightMar’а, само собой, – уже вслух и довольно весело вздохнула заново Эйльли. – Где ещё такие чудеса науки и техники водятся?!

     Он вспомнил чуть-чуть «чудеса» и про то, как долго безуспешно пытался найти находящуюся под рукой в любой Игре кнопку аврального выхода – в последней «жизни» её, кажется, не было по определению…

     – А как вы меня нашли?.. – Малыш сжался в комок и перешёл на искренний полушёпот.

     – Как обычно… – Эйльли чуть вскинулась плечиками. – ЦЭС-тревоги, нити Сопровождения, состав-команда Экстренной_Эвакуации…

     – Нет, я такого не знаю пока!.. – Малыш заново расплылся в широкой улыбке. – Эйльли, хватит быстро пугать меня ночью!

     – Напугаешь тебя! Ещё неизвестно кто и кого тут пугал! – Эйльли рассмеялась в ответ. – «Ночью»!.. Уже утро скоро, сокровище! Пора просыпаться другим человеком! :)))

     Эйльли легко соскользнула с постели.

     – Хоть несколько часов убедительно крепкого сна! – она уже таяла в танцующем вокруг неё прохладном ветерке. – С окном сам справишься, ага? Спокойной ночи, Малыш!..

     – Споки-споки, Эйльлечка… – он улыбался ей вслед лучезарно и подозрительно – спать, похоже, не собирался.

     – Фенька – прога «DreamLight»!.. – она, кажется, умудрилась улыбнуться ему уже из-за порога своей полной прозрачности. – Усыплялка для маленьких!.. Споки-споки, Малыш…

     – Элька! Несанкционированный доступ – нечеснушки!! – вскрикнул он, но Эйльли в комнате уже совсем не было…

     «DreamLight – программа аутоген-засыпания для экстренного восстановления баланса энергопотоков; рекомендовано к применению в младших группах целевой репродукции…», закружилось по озарившемуся экрану InfoInsider’а разноцветно-переливающееся волшебно-чарующими тонами колечко информации – за буквами пошли буквы-картинки, смешные фигурки и какие-то зверюшки-игрушки.

     Он не стал отключать активированную Эйльли «фенечку» – этого он бы просто себе не простил, конечно – только совсем уже убрал с окна-стены голографические имиджи завес и растворил остатки стеклянных преград: спать на невесть каком этаже в комнате совсем без стены сейчас для него было просто невероятностью и наслажденьем! И почувствовал, как стремительно не проваливается, а скорее взлетает в какой-то очень-очень спокойный сон…

     Он проспал больше суток – об этом оповестил календарь InfoInsider’а.

     – Эльлечка, всё из-за тебя, да?! – Малыш выкарабкивался из мягкого пуха постели к её протянутым, встречающим его пробужденье рукам… – Чего это я стал меньше и спал ещё всё вчера? Эт из-за проги твоей?

     Он в целом критически осматривал своё вроде бы то же самое, но словно слегка и явно видоуменьшившееся в росте-возрасте.

     – Доброе утро, Малыш!.. – Эйльли как всю жизнь рассмеялась. – Сам ты из-за проги! То была просто укачивалка – она после того, как ты уснул, сама отключилась. Всё остальное – дело рук исключительно твоих собственных: тебя самого и твоего организма!..

     – Да? – он на всякий случай устроил ей «подозрительный взгляд». – Ну ладно… А чего я вчера… нет, блин, позавчера был пятнистым, как тигровый заяц? Помнишь, когда мы к Лике ходили!

     – Садись ровно, руки под попу и начинаем занятие! Тема – демонстрационные возможности твоего тела, – Эйльли усадила его напротив себя. – Ага?

     – Ага!.. – согласно вполне сразу же кивнул ей Малыш.

     – Знакомимся с тремя основными техниками видоизменения тела – одного из самых увлекательных игровых инструментов. Скин можно менять…

     – Чего это – «скин»?

     – Наиболее распространённое современное название тела. Попросту «шкурка» или «оболочка». А так вообще называется «skin». Так вот существуют три основных способа преобразования скина: skin-changing, skin-morphing и skin-amorphing; по нарастающей величине возможностей… Skin-changing – это самая облегчённая, поверхностно-косметическая форма изменений одного из участков либо всего тела. Базируется она на технологии Chimitex – ознакомишься потом вInfoInsider’е… В скайче (сленговое наименование скинчейнджинга) ты можешь произвольно менять внешние характеристики тела – цвета, текстуры и поверхностные материалы кожи, волос и глаз. Сейчас попробуем – тренироваться удобно на InfoInsider'е, а вообще потом этим пользуешься просто при желании просто автоматически.

     Эйльли, смотря ему прямо в глаза, переменила агатово-чёрные свои зрачки на два сияющих голубых кристаллика и чуть подсветила глазные яблоки нежно-салатным свечением.

     – Вот, примерно так… Активировал хелп? Нашёл? Ага, здесь…

     Перед глазами Малыша развернулись довольно сложные на первый взгляд параметрические шкалы и вкладки регулировок. В верхнем правом углу в отдельном окошке медленно вращалась вся его собственная фигура – что было, конечно, само по себе крайне забавно: давным-давно хотелось «увидеть себя со стороны»!..

     – Сначала цвет, вот здесь – {…} – попробуй…

     Он попробовал и сразу стал негром.

     – Уупс… – он приоткрыл рот, озираясь-рассматривая себя. – Эйльли!.. Эйльли… Кто это? Эйльли, а ты не можешь, пожалустки, притащить мне то своё зеркалко? Так хочецц позырить – я почти же как Том!!

     Эйльли засмеялась:

     – Какой ещё Том, Малыш?!? Ты же ещё не вспомнил его!

     Она повела своим волшебным жестом – только не в сторону окна, а в сторону стены, и стена вся стала зеркальной.

     – Ну… – он сам, казалось, не на шутку озадачился и усиленно наморщил гуталиновый лоб. – Том… Том… Про хижину дядюшки Тома я у нас там читал, кажись, но это вроде не то…

     – Не напрягайся животиком – пукнется! Всё равно пока не вспомнишь – ещё информации мало совсем!.. – Эйльли вытряхивала его уже из постели: – Брысь, вон, любоваться полученным!!

     Достигнутый результат потрясал – на Малыша из зеркала смотрел великовозрастный чумазый чертёнок…

     – Эйльли, кажись я ещё недостаточно вошёл в форму по возрасту да? – обернулся он к ней. – Чё-т мне кажется, что я здесь слишком взрослый!..

     – Ну вообще-то дня три назад тебе твоё нынешнее состояние показалось бы заниженно-юным – лет пятнадцать-семнадцать по вашему бывшему… Заниматься будем дальше или когда?

     – Будем-будем! – он подпрыгнул на левой ноге. – И так чё – в любой цвет прямо можно?

     – Попробуй сам…

     Он заёрзал шкалой регулировки цветности кожи. Чертёнок в зеркале сперва покраснел (надо полагать от стыда – с голой задницей всё же крутиться прям перед зеркалом!..), потом глубинно пофиолетовел, потом стал салатным, как у Эйльли глаза, потом побелел до невозможности, как свежевыпавший снег…

     – А прозрачного нету тут? Ну, чтоб как человек-невидимка… – оно, кажется, начинало осваиваться.

     – Нет. Прозрачные виды тел – это один из продвинутых видов техники skin-amorphing, – откликнулась Эйльли. – Волосы и глаза пока не трогай. Попробуй теперь узорные разукраски – текстурное рисование.

     По коже Малыша побежали драконы вперемешку с цветами – то упорядочиваясь в замысловатые гармоничные орнаменты, то сводясь к одному-двум рисункам в отдельных местах.

     – Теперь образцы материалов… – Эйльли чуть помогла ему. – Узнаёшь позавчерашнюю шкурку?

     Она провела, чуть коснувшись, по его бархатисто-пятнистой бронзовой теперь коже от плеча вниз по руке, и Малыш даже чуть застонал от давным-давно не испытывавшегося щекотно-воздушного чувства – аж одновременно захотелось хихикать, баловацца и вести себя через край хорошо…

     – Эйльли, а как же теперь мне назад? Я забыл какого точно цвета была моя кожа и всякие там материалы-текстуры!..

     – Просто выйди из программы skin-changing’а – чтобы изменения оставались насовсем их нужно было ещё активировать кнопкой финал-завершения твоих косметик-построений. А вообще потом научишься пользоваться собственной библиотекой скинов и под рукой всегда будет несколько симпатичных тебе в той или иной ситуации форм. Вот, смотри, например…

     Эйльли встала с кровати и, пока вставала, плавно и полностью перетекла в сине-голубые тона тела с ярко-розовыми эстет-вспышками волос, предплечий и ещё каких-то едва заметных нитеузоров в виде стрелок и крошечных звёзд. Потом вернулась обратно на кровать в привычном уже для Малыша виде.

     – Вторая техника – skin-morphing. Это изменение уже не только внешних покровов тела, но и начальное преобразование самих телесных форм: черт лица, размеров конечностей, высоты роста… Сокращённо –скинм. Базируется на технологииBiotex – возможности пластических сокращений-наращиваний размеров закладываются ещё при создании, до рождения организма; и практически каждый элемент в строении тела имеет определённый – обычно около десяти процентов – запас естественной модификации.

     Эйльли вновь встала перед ним на полу во весь рост и продемонстрировала: она словно бы просто слегка потянулась и вся её маленькая фигурка вытянулась в стройное подобие цветочного стебелька – она стала на голову выше, сохранив прежние объём-пропорции. На лице от прежней Эйльли остались только её ещё больше расширившиеся миндалевидные глаза – восточные скулы полностью сгладились и улыбалась она теперь совсем другою улыбкой!..

     Так же запросто вернувшись в прежнюю форму, она продолжила:

     – Это одна из самых простых модификаций – без возрастных, половых и других характерных плюс-техник, которые тоже входят в скинм. Ты ими владеешь вполне, Малыш, но на данный момент эти ячейки памяти ещё не реактивированы. Поэтому для демонстрационного примера возможностей просто посмотрим кино... Небольшой онейроклип – целевое сновидение по мотивам твоей последней игры. Приготовься, Малыш, на несколько минут тебе покажется невероятно реальным твоё прошлое окружение… Ага?

     – Ага! – он внутренне собрался, посильнее вдохнул и на всякий случай зажмурил глаза.

     Экран InfoInsider'а озарился очередным мягким переливом-приветствием…

     …Чуть содрогнувшись внутри, он стал подобран и очень силён: у него было его прежнее, так много лет прошлой жизни привычное тело, а вокруг разливался бесконечный серый туман. Этот туман был ему знаком не хуже пяти его пальцев. Он замкнул большие и указательные пальцы рук в крепкие замки и пошёл по что-то означавшим лабиринтам улиц, коридоров, адресов… Правда, иногда он забывал о целях ведущих его в этом лабиринте, но здесь это никого не смущало и было общепринято. У одного из цехов бесконечно текла теплосеть. Он улыбнулся горячему гейзеру, как старому знакомому, посмотрел на небо и свернул за утопающий в зелени деревьев угол белой стены прозрачного бетонными прутьями забора. «Направо…», звонкий голосок Эйльли прозвучал в нём, когда он поравнялся с воротами всегда закрытой проходной родного пищепромышленного комбината, «Попробуй пройти насквозь весь комбинат!». Он остановился в нерешительности: пройти сквозь весь комбинат с его внутренними устоями и внешними охранами представлялось пока, мягко выражаясь, несколько проблематичным…

     …Железные прутья ворот разошлись в стороны, выпуская какую-то машину, он повернулся и вошёл в маленький передний дворик комбината. Приветливо взмахнув вахтёру прижимаемым к своему толстому животику служебным портфелем, он засеменил на коротких ножках через маленький коридорчик управления. Сотрудницы отделов не обращали на него никакого внимания, столь обычно он выглядел для них. Самого же его слегка покачивало от распирающего изнутри смеха: вся атрибутика его тела была столь неожиданна для него, что ему хотелось добраться до ближайшего зеркала и увидеть себя с этим мячик-животом и важным портфелем всего целиком. Но управление кончилось, коридорчик вывел на внутренний двор, за которым шла уже весовая, а под её металлическими сводами его ожидали увидеть уже совсем в другом виде.

     …В тёмном застиранном халате старшего контролёра он, сухой и поджарый, пересёк площадку весовой со всегда присущей старкону гримасой саркастического настроения, награждая лёгким треском молний в глазах своих посмеивающихся нерадивых подчинённых.

     …Зерновые танки приветствовали его утренней перебранкой бригады обслуживания с машинистом маневровой «кукушки». В спецовке бригадира он погрозил своим дежурным блокнотом приступившим к стартовому перекуру рабочим, качнул буграми мышц под извечным своим тельником и вышел к первому заводу комбината.

     …На этот раз его почти перестали уже смущать переливы образов его тела, когда он чуть споткнулся от неожиданности на высоких каблуках, переступая порог цеха готовой продукции, и привычным жестом смущённо поправил причёску белым локоном нечаянно выбившуюся из-под голубой форменной косынки. Из-за конвейера его окликнула другая девушка в такой же косынке, но он лишь рассмеялся в ответ мягким контральто и, весело крикнув совершенно девичьим голосом «Я сейчас!», спустился в подвал складирования.

     …Прогромыхав по железной лестнице своей задубевшей кирзой, он виртуозно выматерился охрипшим давно и надёжно голосом, а затем спросил у старшего по смене «до какого х..» тот собирается загонять необходимые наверху электрокары.

     …Остальные заводы не входили сейчас в его компетенцию, поскольку он с монтажом подрядился на комбинат для возведения новых корпусов на расчищенной территории, поэтому он прошёл по аллеям, прихлёбывая кефир из горлышка и вспоминая, взял ли он сегодня с собой сигареты или снова в обед придётся гонца высылать, который вчера к сигаретам припёр такие «три четверти», что у него до сих пор трещала голова.

     …Он даже не обиделся, когда собравшаяся бригада строителей приветствовала его громовым гоготом, лишь запахнул синий рабочий халат на выпиравших огромных «буферах», упёр руки в обширные крутые бёдра, строго поинтересовался глубоким грудным голосом, пришёл ли Семёнов и пообещал пожаловаться «их бригадиру», если они «сейчас же не начнут».

     …Последняя неожиданность была обнаружена им на самых дальних старинных корпусах, больше напоминавших развалины стен средневековья, чем корпуса комбината. В одном из таких корпусов почти напрочь отсутствовали все стены, за исключением той, которая преграждала ему теперь окончательный выход из комбината. Он заметил прямо посередине просыпанную горстку зерна, почувствовал чем-то неуловимо знакомый запах, и серым комочком покатился в вырытую под стеной норку…

     Он стоял в своём старом, привычном skin’е и жмурился от лучей восходящего солнца, а рядом рыжей девочкой-весной весело прыгала и смеялась Эйльли: «Как тебя зовут, Малыш?!» Он размышлял всего какую-то минуту, прежде чем произнёс в ответ найденное в памяти своё собственное и казавшееся теперь столь далёким имя: «Малыш?..».

     – Последний пример, превращенье в мышонка – уже из skin-amorphing’а…

     Он потихоньку отжмуривался обратно – Эйльли как ни в чём не бывало сидела перед ним на постели. Малыш на всякий случай оглянулся ещё и по сторонам – чтобы всё вдруг заново не исчезло!..

     – Это самая сложная техника предоставляющая практически бесконечные возможности для варирования телесных конструкций. От превращений в представителей иных цивилизаций и животных до вхождений в материально-стабильные или аморфные формы…

     – Превращений?? – Малыш захлопал глазами. – А разве такое на самом деле возможно, Эйльли?

     – Конечно!.. – Эйльли подтверждающе покачала головой. – Мы вполне владеем этими умениями в онейрообласти – пространстве нашего сновидения. Тебе ещё предстоит знакомство с онейрологией и онейронавтикой, но, кажется, ты уже и сейчас немножко убедился-вспомнил, что сновидение не столь малозначимо, как было принято считать почему-то во время твоей последней игры. Впрочем, пока можешь считать последний ролик просто увлекательным мультиком, который ты посмотрел по внутреннему инфовизору…

     – Ничего себе «мультик»! – Малыш не согласился совсем. – Я там видел и потрогать мог всё, как здесь прямо сейчас – жаль тебя там не было, я б тебе показал! Там тоже реально же было всё, Эйльли!

     – Ну хорошо – реально так реально. Понял примерно, что такое skin-amorphing? По нему у нас с тобой пока только ознакомительные устные сэмплы. Ну и ещё раз попроще: с помощью этой техники ты можешь воплощаться в зверюшек или насекомых; в птиц и рыб; в камни и целые горы; в каплю, волну или целый океан; в бегущее по небу над землёй облако или в сами небо и землю; в пространственный вакуум и в лишь однажды виденную далёкую звезду; в невыразимое словами понятие и в полностью абстрактную мыслеформу… Всё это skin-amorphing – перспектив-возможности данной технологии совершенно не ограничены. Мы же на данный момент владеем лишь некоторыми начальными возможностями – в основном превращенья в подобных нам живых существ.

     – Эйльли, а как же тогда отличаются расы? При таких возможностях тел…

     – Расы – это не внешнее различие форм, это внутренняя самоидентификация. Хотя, конечно, обычно у каждой расы есть собственные эстетические пристрастия в базовом конструировании своих тел. Ну, как у нас, например, склонность к обладанию четырьмя конечностями и головой с двумя ушами. Вот так вот, Малыш – мы с тобой парноухие!..

     Малыш заржал – не смог вынести искреннюю грустинку в голосе Эйльли.

     – И ещё парнорукие и парноногие, да, Эйльлечка?! Эйльли-Эйльли, постой! А как же я вдруг когда-нибудь тогда тебя вообще отличу или ты меня, если мы вдруг попревращаемся!??

     Эйльли пожала плечиками, не смутившись нимало:

     – Ну, до «попревращаемся» нам с тобой всё-таки ещё далековато – skin-amorphing нам пока точно не грозит. А насчёт изменений в наших телах… Знаешь что, – она закусила в задумчивости нижнюю губку, – давай ещё разик поиграем с тобой. На этот раз не в реальности твоей бывшей игры, а в некоторых соседних, близких к нам по строению мирах. В прятки. Попробуем?

     – А ты хорошо будешь прятаться? Я смогу отыскать?? – Малыш опасливо наблюдал за её закушенной губкой…

     – Запросто! Игра понарошке только – ты же на реадаптации, никуда дальше трёх метров от тебя не отойду!

     – А потом по-настоящему будем? После реадаптации? – глаза Малыша непроизвольно сверкнули вспыхнувшим интересом.

     – Ой-х… – Эйльли даже непритворно вздохнула. – В настоящие мы и так с тобой играем больше, чем надо, чуть ли не вечно уже – одна последняя твоя игра-жизнь чего стоила! Да и моя тоже… предпоследняя… Всё, сейчас договорились – только понарошке! И постарайся там слушаться – меня и себя. Ага?

     – Ага… – он во все глаза уже следил за едва видимой шкалой межмировой навигации активированного Эйльли InfoInsider'а…

     Никаких предварительных пребытий и зонд-навигаций. Он обернулся и увидел, что идёт теперь по городу занимающегося рассвета среди уже многочисленных прохожих… Прежним, правда, оставалось его тело – разве что вполне прилично одето в лёгкую летнюю одежду.

     А женщине шедшей навстречу было достаточно лет, чтобы считаться взрослой. Она явно спешила к своим каким-то целям. Когда она проходила мимо, он обернулся и пошёл за ней: это была Эйльли, а с ней ему всегда было по пути…

     Спокойный, и даже всё более успокаивающийся внутри, он шёл невдалеке за ней, лишь не теряя её из виду, и не стремился возможно скорее обнаружить свои знание и радость от встречи – уверенность, что он просто не может потерять её, не оставляла его ни на миг пока он видел Эйльли перед собой. Она вошла в этот светлый, почти сказочный, дом, оказавшийся детским садом и прошла к одёжной вешалке для персонала. Он тоже вошёл по делу: у него в этом детском саду было много детей. Но он не знал, как зовут женщину, она же вполне спокойно взглянула на него, как на одного из родителей. Другого выхода не было, и он произнёс: «Доброе утро, Эйльли!». Женщина улыбнулась ему и на глазах стала обретать столь привычные ему черты света его души. «Доброе утро, Малыш! :))) Получилось?! Это один из миров Лайя_Эри – они очень похожи на нас, обратил внимание на улице?». Он кивнул – с его точки зрения "они" вообще пока ничем не отличались от привычных ему людей! «У них интересность – цветовая дифференциация миров превуалирует над общепринятой цифровой. Мы сейчас находимся в сиренево-голубом мире – тут в детском садике работает Лидили, заведующей-воспитательницей, моя хорошая добрая подружка; я иногда заскакиваю к ней в гости – подменить на работе или поиграться с её симпатично-любовным недоразумением, которое зовут Малити… А теперь мы с тобой отправимся сначала в серебристо-фиалковый, а потом в розовый мир. Теперь идём вместе и постарайся не выпускать меня из виду. Ага?» Он кивнул…

     Эйльли легко скользнула мимо него и подхватила его руку, уже выходя в полёте своей походки в открытую дверь. Он вновь шёл с ней по наполняющемуся рабочей суетой городу и сжимал её источающую лёгкий ток ладошку в своей руке.

     «Сейчас, Малыш, мне на секундочку. Это хорошо известный мне магазин – не заблужусь и не задержусь. Я вернусь очень быстро», Эйльли отняла ладошку.

     «Но как же я тогда смогу не упускать тебя из виду?», сердце его чуть сжалось – все эти отвлекающие Эйльли магазины пока вселяли в него чувство несомого ими подвоха...

     «Внутренне!», Эйльли светло улыбнулась, «Просто помни обо мне и всё… И в любом случае, что бы ни случилось – до розового мира мы с тобой доберёмся вместе!»

     Он отпустил её в тёмный провал серебристо блеснувших стеклом панелей входа утреннего магазина, а сам замер у витрины, наблюдая только за выходом…

     Эта девочка вышла через каких-нибудь несколько минут и направилась прямо к нему. Она была безусловным внешним аналогом Эйльли.

     Он смотрел сквозь угол витрины на выход всё так же, не отрываясь – для него ничего не произошло. Девочка не была Эйльли. Вызывало опасение лишь весьма тревожное предположение, что Эйльли, нисколько не изменившись с момента входа, вышла, позабыв в этом смутном магазине саму себя…

     Он продолжал наблюдать за сверкающим никелем обрамления стеклянных дверей. Девочка с внешностью Эйльли, направлявшаяся, казалось, прямо к нему, прошла мимо, причём боковым зрением он отметил, что чем ближе она подходила, тем сильнее рассеивались знакомые ему черты лица и тела…

     Никелированная ручка нечаянно перепутала стороны и отразила утреннее солнце внутренней своей стороной… Стеклянные двери плавно разъехались, и Эйльли, наконец-то, вернулась. Он даже забыл облегчённо вздохнуть – он уже лишь улыбался ей навстречу и думал о том, что кажется уже немного представляет себе, как можно не упускать Эйльли из виду совсем – ни в её присутствии, ни в отсутствии…

     «Девочка вышедшая из магазина просто играла в меня», объясняла через мгновенье Эйльли, когда они уже шли вместе, держась за руки, по многолюдной улице, «Мы обменялись приветственными взаимосимпатиями с ней и она, оставаясь собой, использовала ненадолго мою внешность. Я вполне могла бы, из взаимной симпатии или хотя бы в знак признательности, выйти обратно в её внешнем виде. Но у меня уже под ложечкой подламывало – так было жалко кое-кого оставленного одного-одинёшенька за дверями на улице… И я вышла в обычном скине. Ну, ещё разик, Малыш, и всё!.. Ага?».

     Он согласно кивнул и, не заметив, чуть сжал её ладошку…

     Они шли по одному из пустых тротуаров, и он только успел посмотреть по сторонам в поисках дверей, в которые могла бы придумать уйти на этот её "ещё разик" она... Ток её ладошки в руке у него внезапно иссяк, и он весь похолодел изнутри: они по-прежнему шли дальше и дальше по обезлюдевшему, казалось, совсем тротуару и городу, но рядом с ним шла больше не Эйльли. Кто? Этот вопрос даже не пришёл ему в голову. Не было – её! Чтобы не впасть в детскую истерику ему пришлось собрать всё своё мужество, слить с отчаянными усилиями – и формы его вновь будто окаменели; движения продолжались в заданном им режиме уже чисто автоматически. Он будто превратился в мыслящий, старательно шагающий и неизбывно взрослый хронометр...

     «Это – ненадолго. Это – сон. Это… тишина… тишина… тишина…», он успокаивал с неукротимым упорством своё неукротимо вздыбившееся и бунтовавшее естество. С невероятным трудом всё улеглось, и тут он вспомнил: «Держать! Держать внутренне…». Он просто вспомнил об Эйльли, и ему стало легко так, будто она продолжала идти рядом с ним. Он, наконец, посмотрел на совершенно незнакомую ему девочку, непринуждённо болтавшую оказывается с ним и улыбнулся ей так, как обычно улыбалась ему Эйльли. Через несколько минут они уже вместе несли какую-то обоюдную чушь, а он лишь следил за тем, чтобы словообразовательный процесс не заслонял основной нити мысли – он ждал, ждал и ждал возвращения Эйльли…

     Она вернулась совсем скоро и с улыбкой произнесла: «Я никуда не уходила, Малыш!.. Я просто одновременно сменила внешний вид и ненадолго преднамеренно забыла себя… Здорово, да? Я так, честное слово, больше не буду! Наверное!..» Малыш обрадовался, аж фыркнул: «Чего это?! Может мне как раз очень-очень понравилось чуть-чуть! Особенно, когда ты вернулась…». «Нет, тогда точно не буду…», Эйльли улыбнулась со вздохом, «Всё – возвращаемся»…

     Они снова лежали в комнате нового для него мира, и Эйльли уже пластично перекатывалась-пробиралась по кровати среди тёплых снежных сугробов, чтобы оказаться лицом к нему.

     – Ну как, Малыш? Не сложно? Почувствовал? – Эйльли коснулась губами его щеки. – Получается же находить друг друга не только по внешним признакам тела?

     – Да, мне кажется я умею теперь находить тебя… А иногда даже умею и не терять… – его плечи чуть повело вверх от тепла её ласки; Малыш чуть поспешно прижал к себе Эйльли: – Ты только пока не сильно совсем превращайся – а то я давно тебя сильно очень искал!..

     Эйльли заново улыбнулась прямо ему в глаза…

     – Эйльли… – Малыш смотрел на неё чуть жалобно не сразу решающимися на вопрос глазами. – Эйльли, а мне можно уже… вспоминать про Игру? Как я вообще мог оказаться Там?!..

     Эйльли чуть качнула головой:

     – Можно, Малыш… Я сейчас расскажу тебе об основных обстоятельствах твоего Входа-Выхода – серьёзных пси-токов в тебе это не поднимет: множество конкретных элементов игрового сопровождения, которые несут самые большие информационные массивы, всё равно останутся пока пропущенными, с ними ты сможешь вновь познакомиться уже после того, как закончишь полностью курс реадаптации и выйдешь из КапеllaN'а. Ты вошёл в последнюю свою игру-жизнь изNightMare…

     – Из NightMare?.. – Малышу показалось, что он что-то вспомнил – и это «что-то» его немного встревожило…

     – Да, это одна из Структур нашего мира. Уникальная в своём роде – она специализируется на условно-низовых, условно-отрицательных энергетиках, иногда полезных и необходимых для общеэнергетических балансировок, иногда наоборот, но составляющих в целом просто один из игровых элементов всего энергоспектра. NightMare-игры изобилуют атрибутикой отрицания, страха, силового подавления и преобразования всех иных видов энергии… Ты уже немного представляешь общие игровые возможности нашего мира – здесь можно играть в реальности и ирреальности, в простых техник-информационных игрушках и в целых мирах. Все эти возможности реализованы и в NightMare – от увлекательно-простеньких компьютерных игр до полного погружения в игровую среду обитания неотличимо для сознания имитирующую реальность. В одной из таких игр полного погружения ты оказался…

     – Но как???

     – Малыш, ты – балдашка! – не удержалась Эйльли и, засмеявшись, чмокнула его нежно в лоб; но тут же вздохнула, виновато стрельнув глазами: – Правда, не только ты, конечно, из здесь присутствующих… кое-кто тоже умеет так… Ты выбрал один из «безвыходных» режим-вариантов облюбованной тобою игры! И вдобавок, конечно, с полным псевдостиранием памяти… Но фокусы с памятью это уже в NightMare дело вполне обычное.

     – Псевдостирание памяти? А разве это возможно??

     – Вполне. Саму память, конечно, стереть невозможно, поскольку память не является критерием только информационно-психическим. Память согласно нашим данным вообще представляет из себя равновесный конгломерат бытия-небытия – то есть существует и не существует одновременно, возникает из ничего по необходимости и растворяется в полном отсутствии при деактивации. Стереть несуществующее, конечно, ни в NightMare, ни где бы то ни было никто не берётся. В игровых целях используется псевдостирание, которое является по сути своей скорей не стиранием, а замещением – активная в данный момент память ослепляется интенсив-вспышкой транслируемой информации, которая создаёт впечатление порога_рождения: всё происходившее до этого момента блекнет настолько, что практически не воспринимается на некоторое время сознанием. Конечно слишком долго вспышка уже в силу своей кратковременной природы воздействовать на реальность не может, но если после вспышки-замены начинается трансляция не столь интенсивного уже, но довольно увлекательного игрового сюжета, то сознание может оказаться отвлечённым от постоянности памяти достаточно долго – к примеру целую «жизнь»!..

     – Они там чё – меня ослепили? – с готовностью согласился обидеться на неведомых «них» Малыш.

     – «Они» там как минимум раза три проследили за внимательным изучением тобою правил_игры! – Эйльли щёлкнула его подушечкой пальца по носу. – В которых отдельным, ярко выделенным пунктом шло псевдостирание памяти и совсем уже особо оговоренным (наверняка после целых серий уговариваний тебя «не делать этого»!..) пунктом – отсутствие эскейпа!..

     – Какого эскейпа?!

     – Аврал-аварийного выхода из Игры в данном случае, а вообще самого обычно-заурядного элемента всех имитирующих реальности игр!.. На клавиатурах твоего последнего жизни-времени клавиша_избежания находилась в левом верхнем углу – ошибиться трудно даже в полной темноте и с закрытыми глазами. Каждая нормальная игра снабжена чем-то подобным – сейчас мы, конечно, не пользуемся уже клавишными аналогами, но способы выхода в любом случае всегда «под рукой» – независимо от того даже подразумеваются ли вообще у игрока-персонажа физические руки как таковые!..

     – А как ещё можно? – заинтересовался Малыш, живо представив себя каким-нибудь вихрь-осминогом в какой-нибудь новой игре.

     – Самый простой и распространённый способ – чётко сформулированная сознанием команда «Выход!». Существует ещё всего лишь несколько эстет-альтернативных возможностей – узнаешь о них в своё время потом – но и они обычно не блокируют, а сопровождают-дублируют основную Выход-команду. Нигде, кроме NightMare, полное отсутствие этой команды в игре не применяется в принципе – незачем. Но в NightMare это – один из особых, «продвинутых» рисков-изысков…

     – Я что – на это повёлся??

     – Как мышонок на горсточку сыра!! – Эйльли снова смеялась. – Не просто, правда, теперь в это поверить?

     – Эйльли, а как называлась игра?

     – Кажется «Последний_Рассвет»… Погоди, сейчас посмотрю… Ага, точно – «Princess_of_the_Dawn. Last_RiseSun. /Earth XX-XXI/fullreal_life: No high! No fly!»…

     Эйльли перебросила ему на InfoInsider промелькнувшую строку информации с мгновенно узнанным им логотипом – бесконечно бегущий навстречу восходящему солнцу по шарику планеты серебристо-стального цвета человечек…

     Вспомнилось сразу и много – какие-то жуткого вида коридоры, ослепительного света кабинеты, демонстрационная заставка игры с этим человечком и целые вороха правил по большей части предупредительного характера с этим же логотипом… Малышу уже даже стало казаться, что он вспоминает своё прежнее существование в Новом Мире, но на этом информационная реактивация памяти плавно угасла.

     – А как же я вышел тогда… – он совсем озадачился, – если «безвыходно» и без памяти?..

     – Ну… – Эйльли на секундочку задумалась, подбирая понятные уже Малышу определения. – Исходя из игровых позиций ты просто доиграл игру до конца… Хотя лучше сказать – доигрался! Потому что ты доиграл в неё… неоднократно!.. Ты увяз… Сменял там существование за существованием подобно реинкарнационному, но с нагрузочным сопровождением в виде вина-комплексов – тоже вполне обычная элемент-игрушка в NightMare-энергетиках. Там вечно куча развлекательностей построенных на принципе детских страшилок – искусно-увлекательная полуправда. Действительная карма в сочетании с мнимой виной, например вот, развлекала тебя несколько мало отличимых друг от друга зацикленных внутреннеигровых «жизней». Бесконечная река естественных процессов перелив-превращений различных потоков-энергий представлялась тебе в игре ломкой цепочкой «деяний» и «наказаний», и ты никак не мог выпутаться из замыкающихся на себя алогических парадоксов… Вот и пришлось тебя выводить из игры через генную реанимацию с дальнейшим, теперь вот, периодом постепенной реадаптации. Ты, конечно, расписался там, на Входе, в полном согласии с подобными возможностями своего возвращения, но, честное слово, на тебя же, сокровище, сейчас иногда просто без слёз не взглянешь!

     Он виновато захлопал на улыбающуюся Эйльли глазами.

     – А кто же меня нашёл?

     – Аврал-сигнатуры третьего уровня значимости, – Эйльли чуть отвлеклась и не стала заботиться о полном им её понимании уже. – Кажется техник-боты на ЦЭС подали сигнал во время сканирования одного из сеансов твоего сновидения… Или может просто Элай-Эн нашёл – он специализируется по таким областям, часто бродит там, отлавливает зацикленные частоты и выводит.

     – Да? – Малыш слегка критически посмотрел на Эйльли: его только что посетило оживлённое впечатление, что это не Элай-Эн и не боты выводят и специализируется-бродят «по таким областям», а ещё тут кое-кто…

     – Да, – даже излишне уверенно подтвердила Эйльли. – Я была занята, мне некогда тебя совсем было искать! Посмотри свою базу снов – я там вообще почти всё время была третьим планом, не выше!..

     – Базу снов?! – кажется удалось-таки его чуть отвлечь. – Может быть такая база – база снов? В игре?

     – Не только в игре, – Эйльли согласно кивнула. – Сновидение фиксируется в твоей базе данных на ЦЭС одинаково легко – хоть в реальности повседневно-обычной, хоть в игровой…

     – А ЦЭС это что – Центр?

     – Это центральная энергетическая система, которая координирует энергетические взаимоотношения в нашей цивилизации – оповещает о дефицит-вакансиях либо избыток-потенциалах отдельных видов энергии, обеспечивает информационно-технологические процессы и тому подобное… В числе прочего содержит базу данных каждого члена общества – всё, что только он сочтёт интересным для резервирования во внешней памяти. Базы снов дело самое обычное – они входят в общую базу…

     – Погоди – так сны можно записывать?!

     – Это не так уж сложно – при записи ведётся сканирование окружающих тело энергий и обычно фиксируется довольно близкое к действительному их состояние. Полная идентичность, само собой, не получается, но это и не принципиально – всё равно в сон-игре участвует как твоё энергетическое окружение, так и твоя собственная на данный момент воля-предрасположенность. То есть, чтобы увидеть заново тот же самый сон в точности, ты должен находиться в тех же потоках энергии и – тем же собой. На практике это почти не достижимо. Но входить в одно и то же энергетическое расположение окружающих потоков – «в один и тот же сон» – вполне и вполне возможно. Во время последней игры ты установил один из автоматических режимов фиксации сновидения – так что можешь пересмотреть сколько хочешь раз: там, наверняка, найдётся во что поиграть… Ага?

     – Ага… – Малыш долго, как завороженный, смотрел на Эйльли, пока не произнёс: – Эйльли… я кажется начинаю… вспоминать уже… где точно я…

     Несколько дней подряд Малыш развлекался тем, что пересматривал и переигрывал сны из своей прошлой жизнеигры – хорошо запомнившиеся яркие сюжеты и совершенно утраченные когда-то при пробуждениях полуэфемерные аллюзии, отдельные сны-фрагменты и целые сюжетные линии из многократно снившихся снов, крайне симпатичные и всё ещё остававшиеся загадочными для него энергетические вихрь-потоки… Эйльли заглядывала к нему лишь раз-другой в день, и тогда они путешествовали в его сновидении в режиме совместного игрового доступа.

     …Горный кряж, на котором располагалась эта терраса был спокоен и тих. Далеко в широком просвете ущелья играло живое сине-голубое море под голубым небом с белыми барашками облаков. Терраса высеченная в скале веками и высокими бризами была пуста и покрыта слоем хорошо утрамбованной пыли так будто являлась частью выглаженной многими поколениями людей пешеходной дороги. Мимо чуть ниже неспешно струился горный ручей. Под террасой окружённый древнеэлинскими портиками и приподнятый на округлённую эстакаду ручей переливался через пороги маленькими журчащими водопадами, серебрился хрусталём в искусственном фонтане, позванивал о мраморные берега зауженного русла.

     Белый солнечный ягуар метнулся снежным вихрем в воздух, но тут же стих и спустился к руслу мрамора лакать воду. Огромный лев лежал посреди эстакады в неге прохлады доходящей до лап ему водной поверхности. Лев не спал, но был спокоен настолько, что казался живым изваянием. Лунные леопарды играли на склонах подальше в мягких переливах своих тел, изредка ниспадая к щели ручья напиться или взметнуть радугу брызг…

     Эйльли села попою в пыль террасы, и пыль чуть взметнулась небольшими вихрями. Её смуглые коленки оказались слишком далеко друг от друга, чтобы он смог удержаться и не попробовать пыль на её затенённых губах. В поцелуе нежности он раскрыл её розовую раковину и опытным ловцом жемчуга стал проверять её на присутствие жемчуга в трепещущих глубинах. Створки раковины подрагивали и долго не впускали в себя его твёрдый язык с гибкой настойчивостью преодолевающий их сопротивление. Но впустив, также тесно охватили его и не хотели уже отпускать. Эйльли откинула назад за плечи голову и с еле слышными постанываниями наблюдала сквозь смежающиеся ресницы за бегущими облаками. Облака засмеялись над ней, когда он, так и не найдя заветной жемчужины, несколько раз верхней губой сердито провёл по вздувшейся бусинке крошечного аметиста венчавшего створки раковины. Эйльли в ответ облакам несколько раз порхнула коленками подобно воздушной бабочке и на несколько мгновений застыла почти без чувств… Он выпрямил заходящийся в упругости свой древний торс и поднёс к выпавшим росам её раковины закаменевший нефритовый столб. Через мгновение они подобно детям барахтались в утрамбованной мягкой пыли, перекатываясь в играх любви с грациозностью изумлённо взирающих на них теперь лунных леопардов. Лев мурлыкнул о чём-то в усы и принялся неторопливо вылизывать переднюю лапу. А солнечно-снежный ягуар скользнул на террасу и теперь при каждом удобном случае норовил лизнуть Эйльли в её маленькую упруго торчащую грудку…

     – Эйльли!.. – Малыш не на шутку был чем-то рвавшимся из него озадачен: сформулировать уже явно мог, но беспокоился просто донельзя и не решался… Наконец-то, зажмурил накрепко губы, моргнул обеими сразу глазами и спросил: – А эт чё – обязательно чё ли… ипацца?..

     – Да – обязательно-преобязательно! Как уши мыть по утрам! – Эйльли изо всех сил не улыбалась над ним.

     – Я уши мыть по утрам не люблю! Это холодно же! – Малыш запротестовал столь энергично, что даже затряс головой. – А мне постоянно снятся такие сны!..

     – Про уши?

     – Нет! Ну про… это…

     – Чего ещё – «это»? Про любовь, секс, потрахацца, эротику и про разноцветные «поипацца»? Это шж прикольно!..

     – Ага!! – Малыш сразу скорей возразил. – Это кто такое сказал?! Ты не знаешь совсем ничегошеньки, наверно же, да? Чего ж тут прикольного, когда за такое – по заднице?! Это только смешно, когда трахацца – прыгают, как сумазаведённые и бывает орут!.. Ну – скажи?

     – Ну… попробую… – Эйльли мягко коснулась ладошками вихрь-поветрий его энергетики над предплечьями. – Только ты сам не скачи, как «сумазаведённый» тут, чтоб с постели от своих экстренных контраргументов на пол не трахнуться! Эротика или эроген-источник это… это словно золотой энергетический ключик Любви…

     – Чтоб запирацца?

     – Скорей чтобы вечно струиться вверх и поить собой растущие к небу цветы… самые разные цветы… самые разные энергии… Да, если его запереть, то эффекты, мягко скажем, особые – ну, во-первых, он всё равно рано или поздно найдёт-проложит себе дорожку вверх через самые любые препоны, а во-вторых цветам-энергиям во время его заточения будет нечем питаться – не жалко?

     – Ну жалко, конечно! Ну и чего тогда – точно совсем обязательно?

     – Что?

     – Ипацца!

     – Почему – обязательно?

     – Ну ты же говоришь, что эроген-эротику эту нельзя запирать!

     – Я не говорю, что нельзя – я говорю, что это самый интересно-увлекательный вариант игры! А играть с эротикой точно не обязательно! Это по-другому… ну просто… естественно… Тут вполне можно обходиться без надувания щёк от усердия и интеллектуальных напряжений в области третьего глаза!

     – С надуванием было б смешней!

     – Согласна. Как-нибудь с тобою попробуем…

     – Хотя бы разик? Один?

     – Можно парочку…

     – Не – я и до одного могу не дотянуть. У меня же теперь нету опыта! Стыдно и всё такое…

     – Та ну тебя нафик!

     – По правдишке?

     – Может быть нет…

     – В общем ипацца это неприлично совсем! Я не буду. Я буду заниматься любовью…

     – Чем?!

     – Любовью!

     Эйльли на несколько секунд задумалась:

     – Попыталась представить… Не совсем что-то получается. Ты что её в порядок хочешь привести? Руки всё никак не доходили?

     – Руки как раз доходили! Заниматься любовью – это трахацца, только нежно, долго и не пыхтеть, как ихтиозавр!!

     – Да ихтиозавры вроде бы не пыхтели как раз… А долго и нежно – это прикольно, конечно… Но почему пыхтеть нельзя, Малыш? Если срочно, например, захотелось взять-попыхтеть!

     – Смешно же!

     – А должно быть как?

     – По-серьёзному!

     – Как?..

     – По-серьёзному!! Это любовь тебе или что!!!

     Эйльли свернуло коленками в клубочек от хохота!

     – Малыш!! – она с трудом возвращалась в сидячее положение через пару минит. – Малыш, ну при чём тут «по-серьёзному», если ты собрался заняться любовью?! Ты, кстати, собрался уже или нет – ещё собираешься?

     Он деловито заглянул к себе под живот.

     – Не совсем…

     Эйльли столь же озабоченно заглянула к нему туда же:

     – Там датчик у тебя? Температуру показывает? Окружающей среды… И готовность к занятиям?

     – Там у меня!.. – Малыш резко сдёрнулся коленками вместе. – Там… Я тебе не скажу!

     – Поздно – заметила… – сокрушённо вздохнула Эйльли. – Сверхточный диагностический tools – прибор-инструментарий для определения плотности и высоты атмосферного давления в доступных широтах… Такое чудо сверхновой техники, конечно, даётся не всем!..

     – Чего ещё «чудо»? Какое там… – Малыш тут же попался: растопырил коленки и полез-заглянул проверять – нет, всё было как прежде… – Эйльли! Ну, Эйльли!.. Это же просто писюн – писька такая спецальная, чтобы писать! Сама ты – «прибор»!

     – Не – писька не такая! Писька вот такая, смотри… – Эйльли растянула в пальчиках губки.

     Малыша чуть не хватил удар!

     Он почувствовал, как краснеет до самых ушей, хотя способен ли на это этот его новый скин ещё даже до конца не был уверен.

     – Эйльли!!! – он попытался ей глянуть прямо в наверняка смеющиеся над ним её глаза, но взгляд заново предательски соскользнул прямо вниз…

     – А?.. – она так ловко сложила в пальцах фигурку из своих золотисто-розовых смуглых створок, что показалось будто она говорит прямо этим своим нижним ротиком!..

     – Так не чески! – Малыш взглянул мельком к себе под живот: там теперь точно была не писька… Нефри-инниенаверть упирался, щекоча, куда-то в пупок… – Я же сказал, что не хочу ипацца!..

     – Странно… – Эйльли захлопнула раковинку и наложила на неё замок: теперь её губки капризно-обиженно очаровательно дулись в сложенной из пальчиков прищепке… – Обычно хотел всегда…

     – А теперь не хочу! – Малыш показал Эйльли язык и спрятал в обе ладони нефрит. – Ну Эйльли! Ну нет – покажи ещё!!..

     – Так? – Эйльли на секундочку широко раскрыла пальчики и замкнула их вновь.

     – Ахга!.. – он чуть задохнулся в восторге и с готовностью собрался было дальше смотреть…

     – Нет, я так не могу! – сообщила Эйльли. – Во-первых, мне не видно, что там у тебя за руками – может у тебя там крошечный слон, не могу же я всё показывать прямо тебе, а вдруг он там подсматривает!

     Малыш покатился со смеху по кровати:

     – Эйльли!.. Эйльли!.. Эйльли, он точно подсматривает!.. Только это не слон – это х..

     Он проглотил на всякий случай пару последних букв.

     – А, во-вторых, – Эйльли усадила его обратно перед собой и крепко взяла за обе ладошки, не давая ему больше прятаться, – во-вторых, я тебе покажу, если только ты пообещаешь мне хоть разок поипацца – хотя бы когда-нибудь, а лучше сегодня или прямо сейчас!

     – Эйльли!.. Эйль… Это будет непросто! – Малыш всё ещё ржал, хихикал и, краснея, гримасничал. – Я не умею, во-первых, а во-вторых я же точно, наверное, буду спецально стенать и пыхтеть – и ничего не получицца!!..

     – А должно?

     – Что?

     – «Получицца».

     – А то нет – я же слову хозяин! Сказал да, значит да! – Малыш гордо выпрямился сразу в обоих местах, но в спине не выдержал долго форсу: – Давай уже, быстро показывай!..

     Эйльли вздохнула:

     – Быстро я не могу… Ну ладки – зырь!

     Она ловко обернулась спиной к Малышу на корточки и стала на четвереньки, оттопыривая кверху попу…

     – Не видно… ещё… почти… – Малыш попытался увидеть-заглядывать.

     – А так? – Эйльли чуть растянула свои маленькие золотистые шарики попы руками.

     – Так – здорово! Эйльли… Так, кажется… уже и не надо смотреть…

     Малыш приподнялся на коленках и, забыв обо всём, с плавным усилием вливался в обворожительно-мягкую нутрь раковинки Эйльли своим естеством…

     Он проснулся после короткого мягкого сна в вечере тёплых тонов своей комнаты-палаты в КапеllaN’е. Всё вокруг было исполненно уютным спокойным освещением. Как обычно невидимые софиты проливали тихий жёлто-розовый свет, и снежные сугробы его покрывала чуть искрились золотым сиянием в этом тихом, всё согревающем свете. А за окном ширью своей панорамы раскинулся мерцающий огнями во тьме ночной AlloStar. Среди тёплых чуть затемнённых стен, в жёлтых бликах немногочисленных окружающих предметов, в тихом покое он сидел в золотом лотосе, переводил плавно странствующий взгляд со своего окружения на силуэты темнеющих своей грандиозностью архитектурных форм и любовался прекрасным ночным городом будто из капли-капсулы расплавленного светлого янтаря.

     Лёгкое волнение пришло к нему из полуосвещённого угла комнаты, и он перевёл взгляд туда. В углу плавно и бесшумно растворились створки проёма, и ярко-золотое энергетическое сияние озарило вход. Он зажмурился и улыбнулся, оборачиваясь лицом и переливаясь в своей позе навстречу этой вспышке…

     Когда он открыл глаза, Эйльли стояла уже возле него. А за ней стояло много людей – мужчин и женщин. Он был несколько смущён, поскольку всё ещё забывал спросить у Эйльли об этом её умении создавать на себе одежду по всей видимости прямо из воздуха. В голове почему-то возникла ассоциация из ряда оставленных в прошлом – «медосмотр». Ему жутко захотелось немедленно и тут же оказаться зарытым по самые уши в искрящиеся золотые сугробы своего ложа-кровати. Но он не сменил асаны и уже через мгновение не пожалел об этом: он увидел их!..

     Их совершенно незнакомые лица, черты которых он узнавал до мельчайших подробностей, словно знал их очень и очень близко, очень долго, но лишь не мог вспомнить пока до конца – где и когда…

     Их тела одетые в совершенно непонятные его разуму стили одежды… Глаза излучающие такое мягкое и уютное внутреннее тепло, что он переставал замечать влияние их одежд… Спокойные глаза со всей осторожностью направленные на него…Теперь, казалось, что эти глаза и являются источником всего этого тихо-спокойного освещения комнаты…

     Он почувствовал, как хорошо ему раскачиваться на тёплых волнах их энергетических волн и засмеялся внутри себя над собственной ассоциацией: «Медосмотр! Вечерний! Исключительно для экс-параноиков прошлого!»

     – “Медосмотр” – процедура древней восстанавливающей медицины! – объяснила Эйльли, полуобернувшись к этим чем-то до боли родным ему и на вид совершенно незнакомым людям. – Впрочем, кому я рассказываю! Прошу знакомиться с вашим столь хорошо знакомым! Это, Малыш, твои удалённые помощники в прошлом – радар-лоцманы твоего игрового проекта. Наблюдатели и по возможности скромные нейтрализаторы чрезмерно препятствующих продвижению процессов в твоих отчаянных дерзаниях на всех уровнях. Относительно невидимые и неощутимые для тебя там и потому относительно же незнакомые. Поимённое представление по желанию, возможности и необходимости…

     Он внимательно выслушал Эйльли: на фоне всеобщей относительной строгости нарядов она выглядела максимально приближённо к нему в своей мерцающей, то появляющейся, то исчезающей тунике. Хрустальный голосок Эйльли ещё звенел в воздухе, а смысл сказанного уже начинал срабатывать на включение в сотнях цепей его головного мозга – «…помощники… наблюдатели и нейтрализаторы… невидимые и неощутимые… на всех уровнях…». Он медленно перевёл взгляд на окружающих его людей, чьи тёплые улыбки согревали его существо оказывается очень-очень давно…

     – Да-да… – услышал он свой негромкий голос, – я неоднократно догадывался… Спасибо… И, наверное, очень большое… Добрый вечер!..

     Улыбки, казалось, ещё более потеплели, и ему стало совсем до удивительного спокойно и хорошо среди этих людей не произнесших ещё ни одного слова. Но внезапно они по очереди стали плавно растворяться и исчезать в воздухе. Он вопросительно взглянул на Эйльли, но она улыбнулась ему успокаивающе, и тогда он лишь с лёгким оттенком сожаления провожал каждое чем-то своим дорогое ему лицо очередного существа в молчании уходившего из комнаты. Остались только три девочки и один пожилой мужчина с фигурой парадоксального воина. И он почувствовал серьёзное внутреннее облегчение, когда они расположились рядом вокруг него, на кровати и на полу – он понял, что они не будут сразу же сейчас уходить…

     – Здесь различные проявления этики, Малыш! – Эйльли нырнула к нему в сугроб, развела искрящиеся хлопья и прижалась всем своим лёгким присутствием к его сидящему телу. – Некоторые из твоих радар-лоцманов находятся на традиционно столь высоких ступенях любви к тебе, что им достаточно лишь увидеть тебя самого и быть увиденными тобой. (– А некоторые не на столь высоких! – тут же подсказал мужчина-воин, совершенно вне соответствия своей суровой сердитости внешней формы и совсем уже неожиданно подмигнул…) А мы сейчас, кажется, будем играть в знакомство!..

     – Эйльли, спрячься, маленькая разбойница! – засмеялась сидевшая совсем рядом темноволосая женщина в облачающей всю её нежным светом сиреневой тоге, и хлопнула Эйльли по тут же капризно оттопырившейся попке.

     Эйльли согласно кивнула и спряталась за его бок, с любопытством, будто впервые, взирая на улыбающуюся женщину.

     Чуть подальше за темноволосой женщиной сидела девушка, окутывающая одежда и длинные волосы которой переливались тонами восходящей луны. У окна-панорамы застыла миниатюрная фигурка ещё одной женщины, короткие чёрные волосы которой из стройного ёжика переходили в три изящные косички, а одежда состояла из нижнего и верхнего ярко-оранжевых плотно облегающих фрагментов. А на полу с видом переливающимся от древнемонгольского до новоацтекского восседал мужчина-воин в полной амуниции подобной лохмотьям или в полных лохмотьях подобных амуниции…

     – Меня звали Трэй! – произнесла темноволосая женщина, чуть приспустив края сиреневой тоги и обнажив светлые плечи и верх налито-округлых грудей. – Это основной код всех моих присутствий, а на разных уровнях удаления имена у меня были соответственно условно-производные. Вы слышали их лишь вскользь, и то в основном лишь из-за моей необузданной нотки тщеславия. Тирания, Виталия, Тантея, Тиральдика, Трэш и прочие подобные аббревиатуры. Мы очень редко встречались с Вами, поскольку я была занята ограничением чрезмерных воздействий политических сфер древних времён на Вашу судьбу. На визуальный контакт энергии почти не оставалось, и поэтому мне особенно сильно хотелось встретить Вас, наконец, снова в нашей реальности. Здесь меня по-прежнему зовут Эль-347, но в память о пройденной игре интересней будет называть меня Политикой. Попробуем, Стей?

     – Конечно…– Малыш названный последним своим игровым именем почувствовал как слегка всё потеплело в нём изнутри от особо бережно произнесённых и столь знакомых ему в прошлой жизни понятий-слов… Он осторожно взял её протянутую в приветствии руку и нежно поцеловал в широкую мягкую ладонь. – Вы очень красивая, Политика!..

     – Тогда все отворачиваются уже, пожалуйста! – женщина улыбнулась ему прямо в глаза и в нетерпении обернулась на своих спутников: – Не может же сама Политика обнажаться в присутствии стольких чрезмерно любопытных глаз!

     Миниатюрная женщина у окна оглянулась с улыбкой на строгую Политику и вновь вернулась к созерцанию ночного пейзажа AlloStar’а. Лунноволосая девушка действительно потупила глаза. Мужчина-воин засмеялся, покашливая: «Эх-гехм! Раздевающаяся политика – это действительно явление из ряда вон выходящее… Кха-кха!» Но разложил на полу мозаику из каких-то нечаянно случившихся у него чёток двух тонов и всерьёз задумался над разрешением их композиции.

     – Грубиян неотёсанный! – повела каштановой тонкой бровью в его сторону Политика. – Там, давным-давно, он тоже вечно путался с анархистами лево-радикального толка и только мешал мне!.. Как я могла всю жизнь такого любить?!

     Теперь лишь его глаза были устремлены на красивую сильную женщину, да лукавый взгляд Эйльли выскальзывал порой из-за его правой руки. Тога-платье женщины же таяло, казалось, по мере плавного снижения его взгляда. Вот обнажились её литые упругие груди торчащие в разные стороны победоносно острыми коричневыми сосками, Политика коснулась пальцами плечей и отвела высоко вверх согнутые локти. Соски её от этого движения вздёрнулись ещё выше, а под обеими мышками стала видна густая волнистая поросль мягких каштановых волос. Он почувствовал, как напрягается его запылавший лингам, и как начинает ускоренно пульсировать кровь в висках… Сиреневый свет таял уже на животе женщины. Обнажив глубокую тёмную выемку ромбовидного пупка, светящийся покров медленно перекатил через округлый низ животика, показалось – чуть зацепился …и обнажил первые каштановые кудряшки выпуклого лобка. Политика сидела между своих пяток на сиреневом под ней снегу, и по мере освобождения сильных ног своих, разводила их в стороны всё шире и шире… Когда платье её обратилось в лёгкий сиреневый отсвет у её ног, он почувствовал прикосновение своего возбуждённого естества к собственному пупку. Женщина, не опуская рук, встряхнула головой, разбрасывая взметнувшиеся свободные волосы по плечам, груди её чуть качнулись и задрожали, останавливаясь. «Какие у неё очаровательные сиськи, правда, Малыш?!», Эйльли боднула лобиком его напряжённый лингам.

     – В прошлом Вы неоднократно занимались виртуально-вынужденными видами любви с политическими процессами, когда у меня не хватало уже сил на своевременную их локализацию, – с нежно-милой улыбкой легчайшей иронии прекрасная женщина забиралась своей тёмной пылающей алоток-глубиной на его крепко сжатый в её кулаке ствол-нефрит. – И, признаться, это доставляло Вам мало удовольствия! Отчего бы теперь не попробовать найти удовлетворение в настоящей любви в прямой связи с Политикой? Ох, Стей… А-аххх…

     С глубоким чувственным вздохом она опустилась на его обнажённые бёдра, и он почувствовал, как крепко упёрся его исходящийся силой столб своим каменным верхом в нёбо пылкого рта её женственности. «Как я любила тебя там…», её нежно-томный шёпот ласкался меж раковинами его ушей, «Сильней я могу любить тебя только здесь…»

     – А я в Вашем прошлом – Сэйлор! – едва слышным и чуть взволнованным мягким голосом привлекла его внимание лунновласая девушка, и женщина-Политика, чуть отстранив его тело, зарылась лицом на его груди, несильно покачиваясь бёдрами под его животом. А девушка света восходящей луны продолжала: – Мои условно-производные имена – Свет, Сантима, Седмь и другие. Я проявилась несколько раз случайно и была зафиксирована в Вашем сознании в ряде различных по значению понятий. Любила я Вас всегда и, чем могла, помогала в поддержании энергобаланса в точках критической балансировки. Настоящее имя – Sin’s’Air-On. Если можно, зовите меня, пожалуйста, Синергией, хорошо, Малыш?

     Она встала на одну коленку в постели и протянула узкую ладошку для пожатия.

     – Очень… – её красота на мгновенье полностью заворожила его, но он тут же очнулся: – Конечно-конечно… хорошо… – он искал уже губами её ладошку, а сам думал о том, что невзирая на то, что ещё очень слабо разбирается в терминологии Нового Мира, отлично всё же понимает значение некоторых слов произнесённых этим невинно-нежным, спокойным голосом – «точки критической балансировки»… И в преклонении перед этим ангелом, удержавшим его от несметного количества измышлявшихся им суицидов, он долго не мог оторвать склонённой головы от её нежной почти прозрачной ладошки. – Синергия…

     Девушка не стала обнажаться полностью, она лишь сбросила облачающие лунные покровы с плеч и растворила движением рук простиравшиеся до пят покровы свои ниже пояса. Её небольшие круглые грудки с голубевшими нежно сосками мягко запрыгали в воздухе, а высокие линии-губки остро отточенной, направленной вниз стрелкой красиво оттенили лунный отсвет светлого пушка под напряжённо подрагивающим животиком.

     Политика, глубоко удовлетворённо вдохнув от затрепетавшего его мужества в ней при виде Синергии, выпрямилась, чуть выставив вперёд свои упругие груди. Синергия стала на вторую коленку и, приблизившись, присела под неё, вопросительно подняв глаза: «Можно?..». И совсем не ожидая ответа, нежно коснулась губами обострённо-вздутого коричневого соска. Политика в неге прикрыла глаза…

     – Медия! – произнесла негромко маленькая женщина пламени и обернулась к нему от панорамы окна. – Ряд моих производных уж совершенно произвольно разбросан по Вашему сознанию: Метафора, Метрополия, Медитация, Мария, Мелисса и другие. В моём ведении были всякие мелочи, вроде вирусов и искусств класса экибаны. В нашем мире моё имя Анни-137Д’zet. А сейчас мне больше нравится быть Медиценой… Стей, можно я сяду к тебе на рот?

     Она подошла, оторвала его правую руку от талии покачивающейся на лингаме Политики и поцеловала его в ладонь. Он захлопал ничего не понимающими глазами, но Политика уже нежно давила на его плечи сильными руками, и он опустился на спину, с восторгом взирая на обнажающуюся над ним Медицену, которой ловко помогала Эйльли. Скользнув по верхнему ярко-пламенному треугольнику одеяния, Эйльли освободила смуглые острые грудки с чёрными наконечниками, по очереди расцеловала их и одновременно лишила оранжевого пламени маленькую тёмную попку. Чуть приподняв за коленку маленькую смуглую ножку Медицены, она помогла ей опуститься тёмногубой нефритовой раковинкой на вздутый мускул его груди, и Медицена очень медленно заскользила по его загорающемуся в её объятиях соску.

     – Ну и моё имя – Парис! – послышался, наконец, густой немного задумчивый баритон-полубас мужчины, и щёлкнула последняя чётка, видимо всё же найденной им в своей композиции гармонии: – Ага! Вот… Условно-производные очень широко известны в очень узких кругах. Среди прочих – Дед Печа, Аривердин, Матрос Павергай и Александр The Great. Определённую известность обрёл с того самого случая, как съел яблоко раздора у трёх претендовавших на звания прекраснейших и богинь одновременно… Ну-ну! Не гоношись, моя маленькая! Выставь попку, прекрасная моя, как тебе любо-дорого!

     Этот воин-Парис Деда_Печа уже взобрался на искрящийся снег с грациозностью средней тяжести танка и подталкивал теперь своего отчаянного крепыша под узкие луны бёдер Синергии. Всё ему удалось, попка вздёрнулась вверх, надвинувшись до самого его мехового живота на нефритовый кол, и он удовлетворённо ухнул:

     – Уф-х, молодец, моя светёлушка! Ну, теперь потерпи… (он стал медленно покачиваться в глубине тесно стиснувших маленьких створок Синергии, продолжая рассказ) …Думал с яблока-то, што помру – не заметют и кто! Так ведь нет: до ближайших кустов лишь дошёл, так уж так пронесло с лёгким щёкотом, что и до сих пор как вспомню смеюс-сь!!!

     Смеялся ли Деда Печа в действительности осталось невыясненным, но Политика засмеялась прямо на губах у целующей её в ротик Синергии, а Малыш, сдерживая своё собственное, кажущееся ему сейчас всё-таки не совсем уместным, обострение чувства юмора, очень отчётливо ощутил крепкие пожатия сжимающейся раковинки смеющейся Политики на своём затрепетавшем в восторге лингаме. Подрагивала раковинка и Медицены у него на груди, и он, не выдержав, оттянул её смуглую попку на себя и припал к горячему вкусу её маленькой пещерки.

     – …А Горнчим быть отказался я, Гефестом энтим… У-умх, держись, моя милая! – продолжал Парис-Деда_Печа со сказочным пафосом, подкручивая под себя стройное тело лунной Синергии. – Я так тебе, Стей, и скажу, што отказался, хоть и амнезия у тебя сейчас на полбашки! Как ты не убеждал меня, а я стреляный был уже кенар, меня на мякине… ух-ты, моя кралечка!.. на мякине, говорю, не поимёшь! Сказал тогда не пойду – и точка! Тем Гефестам мы знаем чево!.. Вот так, вот так, моя маленькая, спинку прогни – поудобнеет… Не успеешь на небо залезть, как обратно пора, и не осмотрелся в игре, как тебя уже наземь на́чисто-не́зачто сронют!.. Или лучших друзей приколачивать по крестам, да горам – оно тоже устал!.. Им героика буден, а мне кажн день потом жди второго пришествия его же, да с им же в компании… Уффф-х, молодца!.. Мне ништо, а вот жалко, к примеру, людей… Тех, которые с нами двумя пьют за общим столом, того всё пришествия ждут, как треклятые, а иму чуть не чихают в лицо, не говоря уж, чтоб встать, да покланяться, на́ в пример!!!

     С этими словами очень уж глубоко Деда Печа загнал – раздухарился. Синергия открыла глаза и залучилась вся, нежно заходясь ротиком по мягкой щёчке Политики. Политика в немом крике опёрлась на пресс его ладонями и двигалась, достигая почти пределов своего темперамента. Он от огня под животом утопал в нежно-ласковой створчатой пещерке Медицены, а Эйльли поочерёдно страстно касалась губами её чёрных точек-сосков и маленького пламенеющего ротика. Энергия начинала входить в пламенные вираж-завихрения…

     – Так и не пошёл! – Деда Печа… – А уж как настал жрать те яблоки, так с тех пор сам себе и Ньютон! А чево – и учёный тебе, и сила тяжести сама в рот падаит..т!.. Оп-па, милая моя, а ведь ты – хорош..ша! Ах-хойх-ххх!.. Так что знать-будь, Стей, как очухаешься… Адамом зови! А уж по отчеству как, сам решай – Коземировичем или Заратустрою!.. Всё, любимая!!!

     Адам Коземирович Заратустра окончил свой спич и застонал на прекрасной глубине, изливая потоки энергии в створки лунной изящной красавицы… Девочка под ним застонала в ответ и засветилась острыми лучиками счастья пробежавшими по всему её тонкому телу… Политика, касавшаяся своим языком её язычка, вздрогнула от пронёсшейся между ними искры и замерла, сильно сжав бёдрами бёдра его… А ему показалось, что в приливе хлынувшей через всё его тело энергетической волны он коснулся кончиком языка самого донышка тугих нефритовых сводов Медицены… Эйльли чуть сжала ещё ей пальчиками напряжённо покалывающиеся сосочки, и вихри всё сметающей и подворачивающей под себя энергии захватили всех четверых участников этого безумного представления, оставив этой Земле Нового Мира лишь весело рассмеявшуюся над их застывшими в бесчувствии напряжёнными телами одну только Эйльли…

     Тем утром он проснулся с мыслью, которая, казалось, беспокоила его ещё во сне.

     Эйльли, как всегда, сидела рядом и сейчас была занята созерцанием чего-то безмерно удалённого за пределами стены, на которую падал её взгляд.

     – Эйльли… люди умеют… летать? – он смотрел на неё чуть встревоженно, даже позабыв взглянуть на лишь занимавшийся прекрасный солнечный рассвет.

     – Доброе утро, Малыш! – привычно легко улыбнулась Эйльли и засмеялась его обеспокоенным глазам: – Ну, конечно, умеют! И хоть это не самый распространённый способ перемещения в пространстве, но наверняка зато самый увлекательный!

     – А я… Я могу научиться?.. – всё волнение в его глазах сразу же улеглось и обратилось в почти спокойный вопрос.

     – Умение летать заложено в твоём новом теле и активировано изначально. С начальной теорией же и виртуальной практикой полёта ты был достаточно хорошо знаком и в том своём времени – помнишь полёты в сновидении?.. Малыш – ты умеешь летать!!! – Эйльли подошла к прозрачной стене и лёгким движением рук распахнула всплеснувшее бликами солнца стекло.

     Ему показалось, что вместе с утренним порывом волн свежего воздуха в комнату ворвался солнечный ветер. Эйльли стояла на самом краю, на краю с высоты которого ему хорошо были видны окна напротив и крыши отдельных небоскрёбов… Через миг она обернулась и потянулась всем своим стройным телом, заложив руки за голову:

     – Летим? Говорят, самое сложное, это первый шаг, безразлично – по земле, по воде или по воздуху. В данном случае, для тебя это шаг из окна… Постараешься особо не волноваться?

     – Нет… – он точно знал, что нет: спокойствия при мысли о полёте он давно уже не мог испытывать совершенно!..

     С немного приоткрывшимся, застывшим в совсем уже детском изумлении, ртом, он не заметил, как оказался возле Эйльли сам и своими глазами в распахнувшемся над ним солнце. А через мгновение Эйльли с ним на краю уже не было…

     Он вдохнул глоток свежего воздуха, с интересом посмотрел вниз, не обнаружил в голубеющей мгле под ногами дна, улыбнулся ещё разик в солнце и сорвался вниз из раскрытого проёма стены…

     Воздух неожиданно его выдержал. Руки крыльями рванулись назад и, легко отталкиваясь от воздуха в свободном парении, он стал выворачивать вверх. Эйльли летела совсем рядом, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки от него.

     – Сильно не отрывайся пока! Держись поближе, я страхую!

     Но он и не мог бы оторваться слишком сильно – Эйльли явно превосходила его и в скорости и в ловкости. Лёгкий встречный ветер прохладными потоками покачивал их на своих порывах. Они взлетали всё выше и выше, и ему показалось на миг, что он почти позабыл о существовании возможности спускания вниз. То, что оставалось позади за невидимыми крыльями словно больше не существовало в сознании, лёгкие захлёбывались врывавшимся в них прозрачнейшим голубым простором. Высота не имела предела и впускала, впускала, впускала в себя их обоих, отчаянно рвущихся вверх. Когда он обернулся и взглянул вниз, лёгкая голубая дымка уже разделяла их и прекрасную в лучах восходящего солнца утреннюю Землю…

     А под ними в безбрежно голубом океане простёрся Город. Его разум отказывался охватить всех величин раскинувшегося перед его взором масштаба. Город не вмещался в его понятия и представления. Далеко на горизонте лишь приближённо его ограничивающие черты обрывались и гасли, сливаясь то ли с земной природой, то ли с небесной лазурью. Пытаясь дотянуться в рамках возможностей своего осознания до границ Города, он услышал хрустальный голос Эйльли:

     – Смотри, как он прекрасен! В таком солнечно-прозрачном городе могут жить только счастливые люди!.. Мы все счастливые здесь!..

     – Его… зовут… AlloStar? – спросил он, не умея разомкнуть немого в восторге рта.

     – Ага, это он, наш AlloStar! – крикнула Эйльли. – Выходим в парение! Попробуй, Малыш – лети за мной, не срезая…

     Они начали плавное снижение по волнистой от порывов ветра спирали. Волны в кружении исстёгивали и вздымали его внутренний покой состоявший, казалось, всецело теперь из голубого прозрачного воздуха. В полёте он коснулся Эйльли и уже не смог вернуться в себя пронзённый случайно настигшей энергией…

     Они были стиснуты воздухом стремительного падения, а он не мог выпустить её из своих объятий. Падение было столь стремительно, что даже заинтересовало его вопросом – а как же теперь? И тогда вдруг его сознание разделило руки и крылья. Человек не использует в полёте рук! Или, во всяком случае, их использование не обязательно… Этого он не знал. Крылья, которых он по-прежнему не замечал ни над собой, ни над Эйльли, но явно присутствовавшие высоко позади крылья держали их обоих в плавных движениях по всё той же волнистой спирали вниз. Прекрасный Город с пылающим названием AlloStar надвигался плавно снизу величием контуров своей с трудом пока им осознаваемой гармонии. А они извивались в лёгких и стремительных муках любви в разрывающем их прозрачнейшем воздухе. Всё то же странное чувство раздвоения сознания, которое он испытал в первой любви с Эйльли, постигло его. Он словно отделился сам от себя. Он летел над ними обоими, чуть выше, и будто бы нёс их обоих… Но он сам в то же время любил свою маленькую ненаглядную Эйльли и тревожился за того, который их несёт…

     – Не бойся, он же дышит нашей энергией, когда мы трахаемся в облаках! – смеялась Эйльли, а он подумал ещё: «Это я, что ли… дышу?», и посмотрел свысока на них – действительно сумасшедше возлюбленных…

     Он нёс Эйльли ещё некоторое время в руках своих, когда всё стало тихо вокруг. Она мягко вышла из объятий его и распахнула крылья рядом с ним. А Город стал – различим…

     Грандиозные формы архитектуры центральной части, среди которых где-то скрывался отпустивший их в полёт КапеllaN... Бескрайние просторы окраин более спокойных и более геометрически выверенных форм... Отдельные гигантские, загадочные для него своим предназначением сооружения и монументальные строения... Бесчислие сверкающих форм, линий, переливов и светогамм. Город рвал его внимание на части, когда из надвигающегося снизу на них величия стали выделяться отдельные архитектурные комплексы и ансамбли. Их он также пока не мог соотнести с чем-то ему знакомым, и слабейшие попытки элементарной внутренней классификации не находили успешных решений…

     Он начинал захлёбываться в этой информационной сверхнасыщенности пейзажа, когда Эйльли, стремительно уводя его вниз, ринулась из концентрики их спирали по прямой к ярко светившемуся изумрудному пространству, которое лежало под ними и чуть в стороне, на одной из окраин города. Будто огромный зелёный ковёр понёсся навстречу, готовясь принять из полёта их на свою мягкую поверхность…

     Он очнулся на мягко-упругом покрове нежно-зелёной весенней травы в залитом солнцем лесу. Он умел ведь летать… во сне… столько раз… И этот сон его был слишком прекрасен, чтобы просыпаться немедленно, и он постарался задержаться в этом сне ещё… хоть чуть-чуть… Но Эйльли сидела рядом, и на этот раз полёт его вовсе не был сном!.. Лишь на Эйльли откуда-то взялась белая полупрозрачная туника, которая сейчас задевала его лёгкими раскрылами по лицу.

     – Что… со мной?.. – на этот раз он умел говорить, хоть и с трудом раскрывал пока рот.

     – Информационный удар! Особо опасного ничего, конечно, но мне надо было бы быть поосторожней и вывести тебя немного раньше! Элай-Эн будет очень сердиться на меня за наши с тобой пируэты, а ведь я наверняка больше не буду! Сейчас, Малыш… – Эйльли взглянула ему в лицо и приложила кончик указательного пальца к его межбровью. – Сейчас пройдёт!..

     Сильная волна смешного взорвавшегося в мозгу разноцветия искр легко встряхнула его изнутри, и даже немного неожиданно для себя он быстро выпрямился и сел рядом с Эйльли на ровный, питающий свежестью ковёр изумрудной травы.

     Он осмотрелся вокруг. Они находились в одном из уголков обширного открытого пространства покрытого усыпанной цветами травой. Пышный, но гармонично упорядоченный лес окружал эту большую полянку со всех сторон и несколькими островками располагался на ней самой. Кустарник или молодой подлесок перебегал по полянке более свободно, но всё-таки и лес, и кустарник, и весь растительный покров вокруг – всё несло на себе явные черты ухоженности и искусной оформленности. Даже если бы и не были видны архитектурные вкрапления – небольшой фонтан в ближнем подлеске, подобие некой полувоздушной беседки поблескивающей в солнечных лучах из-за ещё одного зелёного островка, и другие менее понятные, но определённо искусственные сооружения – даже если бы и не эти свидетельства цивилизации, вся окружающая природа несла черты внимательно устроенного и, похоже, очень большого парка.

     В дополнение ко всему этому порядку в растительном мире та же гармония, видимо, распространялась и на мир фауны. Совсем рядом с ними сидел большой волк, которого по непринуждённости животных манер он сначала принял за собаку серьёзного вида. Недалеко расположилась пара молодых оленей, а в ветвях деревьев то и дело мелькали птицы и ещё какие-то неизвестные ему причудливые зверушки явно чрезмерно любопытного нрава.

     – Мы с тобой в Парке Дианы. Это одна из энергетических структур нашего полиса, – произнесла Эйльли. – Здесь красиво и спокойно всегда. Здесь снимаются любые инфоэнергетические перегрузки. Например, вот как раз, если информационная волна катастрофически захлёстывает тебя – то здесь запросто забываешь о ней. В изумрудном энергообмене теряешь память, но обретаешь покой и способность к любви...

     – Эйльли… – в нежном прикосновении он слегка коснулся её смуглого бедра. – Эйльли, ведь это не было сном… или игроформой сна?.. Это было наяву, ведь да? Мы на самом деле – летали?

     – Да, Малыш, – её чарующий его голос был даже более спокоен, чем обычно, – мы на самом деле летали. И этой способностью теперь обладают все люди. Это по-прежнему прекраснейший, но ставший вполне доступным наряду с другими способами движения вид перемещения наших тел в пространстве. Тебе интересны будут технические основы полёта, если я расскажу тебе о них?

     То, что ему они будут интересны было выражено не только во взгляде, но и написано на всём сразу лице!

     – Д..да… Мне почти ничего не понятно… Вес человека в воздухе… Отсутствие физических приводов… крыльев… Возможность управления…

     Эйльли положила ладошку ему на грудь, и под её чуть ощутимым давлением он лёг на спину.

     – Смотри на облака, Малыш, тебе ещё нужно немного отдохнуть…

     Эйльли сама взглянула на небо и приступила к неспешно-плавному изложению:

     – Современная теория полёта опирается на три составляющие – основную и две вспомогательных. Об основной – энергетической – составляющей, чуть позже. Вспомогательные, это бионика полёта и 3i-техника полёта.

     Бионика полёта – это целый комплекс природных факторов изначально присущих нашим телам и используемых тем или иным образом в процессе полёта. К этим факторам относятся и вес тела, и относительные пропорции, и координация движений, и дыхательно-сердечные ритмы, и многие другие, менее обращающие на себя внимание факторы, вплоть до психологических особенностей влияющих на состояние лётного процесса. В общем, если взять немного упрощённо – бионика, это физическое состояние твоего тела. Скажем так, оно должно соответствовать элементарным заложенным в него самой природой нормам для того, чтобы быть в состоянии взлететь над землёй. Вполне?

     – Запросто… – о том, что тело хромать не должно, он и сам то есть догадывался.

     – Три_ай техника же… о ней, пожалуй, следует особо, поскольку область её применения далеко и далеко не ограничивается полётами и с аббревиатурой «3i» тебе ещё придётся столкнуться в самых различных ситуациях. Кимитекс, к примеру, о котором я тебе рассказывала, это тоже слэнговое название одной из технологических отраслей 3i-техники. Сейчас попытаюсь объяснить, лёгкое отступление…

     Аналогии твоего времени: естественное – сотворённое природой; искусственное – созданное человеком. Искусственное, в данном случае – «3i». Но «3i» создаётся сейчас не только человеком. В творческом процессе могут быть задействованы самые разные формы разума и, ты сам в этом убедишься, иногда довольно сложно бывает даже провести чёткую границу между природным и неприродным способом сотворения. Следующая аналогия: мысль – творческая идея; материя – объект творения. В этом случае мысль – «3i». До конца я тебе пока не смогу, наверное, пояснить, но используй пока для понимания примерно следующие ряды – «искусственный, интеллектуальный, инженерный»; или «идея, искусство, интеллект»; или «идеальный, интеллектуализированный, информационный». Ага?

     – Well… – суть он, вроде, ловил: искусственное от естественного в голове дифференцировалось почти нормально.

     – В полёте 3i-техника встроена в возможности организма; используется же она поступенчато, в зависимости от сложности выполняемых задач.

     На первой ступени её действие практически незаметно. Это обычно полёт на невысоких скоростях (до 30 метров в секунду) и в нормальных лётных условиях. Мы с тобой были в таком именно полёте и отлично обходились бионическими возможностями организма: глаза и лёгкие вполне держали ветер, а слегка подкорректированные инженер-биониками формы наших ушных раковин и барабанных перепонок позволяли нам достаточно хорошо слышать друг друга.

     При превышении этого скоростного барьера, либо при усилении встречного ветра автоматически задействуется вторая 3i-ступень: включаются локальные энергетические защитные экраны (прозрачно экранируются уши, глаза, органы дыхания). Защита нейтрализует действие встречных воздушных потоков.

     На третьей ступени (свыше 70 метров в секунду) защитный экран охватывает всё тело и превращается в своего рода энергетическую капсулу.

     Как бионика, так и 3i-техника предоставляют специфичные возможности управления – уникальные каждая по своему.

     Биоуправление используется в спокойном режиме низких скоростей и созерцательных полётов. В этом случае ты помогаешь себе в полёте разной сложности взмахами рук, от ключиц до кистей, а с помощью всего тела меняешь направление полёта.

     3i-управление применяется в стремительном режиме, скоростной порог которого достигает звукового барьера, а сложность лётных условий обуславливается погодно-климатическими, географическими и другими особенностями. Здесь уже используется аэронавигатор, который встроен в твой InfoInsider.

     Эйльли озабоченно обернулась на него:

     – Ну как, о вспомогательных составляющих относительно понятно рассказала?

     – Да, очень даже! – откликнулся он. – Только я не совсем понял вот… Человек может летать со скоростью… сверхзвукового самолёта?

     – Нет, превышение скорости звука в плотных слоях атмосферы не рекомендовано и достигается лишь в редких исключительных случаях. Но дозвуковые скорости – да, вполне доступны. Ещё что-нибудь?

     – Нет-нет, всё остальное понятно. Осмысливаю. Продолжай, пожалуйста, Эйльли…

     – Теперь об основной составляющей – энергетике полёта. Собственно она и является несущей: несут тебя в воздухе над землёй твои энергетические крылья. Твой полёт от момента взлёта до посадки проходит за счёт твоей внутренней энергии. Расходуются на него, конечно, далеко не жизненно важные количества энергии, но важность самой энергетической составляющей можно понять уже по тому, что при критически низких энергетических показателях полёт становится невозможным. Впрочем, критически низких нужно ещё уметь достичь… Хотя в последней своей игре-жизни ты, Малыш, специализировался по сути именно на этом – на условно-глубинных отметках энергетики. Ну вот, это, в принципе, всё. Основы энергообмена у тебя впереди, с ними ознакомишься на начальной стадии восстановительного обучения. Сейчас же пока постарайся не выходить за скоростные рамки первой 3i-ступени. InfoInsider твой пока не активирован полностью, да и насладиться ощущением своего свободно летающего или парящего тела можно лишь в спокойном режиме…

     Он чувствовал себя так, будто высокое голубое небо над ним исполнило порывами силы всё его тело.

     Эйльли провела кончиками пальцев по его подрагивавшему животу вверх к груди и предложила: «Ещё полетаем? Парк Дианы очень хорошо успокоил тебя и готов теперь предстать перед тобой во всей своей шири и красоте!».

     Согласился он более, чем легко.

     Эйльли плавно распрямила своё гибкое тело и оказалась в воздухе. А он даже не стал подниматься с травы. Он не знал ещё такого способа взлёта, но инстинктивно пробовал любую предоставлявшуюся возможность экспериментирования. Вдохнув, он раскинул руки по зелёной траве и грудь его отделилась от земли. Поднырнув в кувырке-пируэте под себя, он взмыл вслед за Эйльли в открытое небо…

     В небе таяли остатки утренних облаков, а они вновь подымались над землёй всё выше и выше. Темп их полёта теперь изначально был не столь стремительным, а когда вслед за Эйльли он набрал несколько меньшую, чем в прошлый раз, высоту, полёт и вовсе перешёл в размеренный мягко покачивающий режим парения. Он изредка взмахивал руками и силы плечей хватало на продолжительное преодоление воздушного пространства почти без потери высоты.

     Довольно долго они летели в молчании, крыло в крыло: его целиком захватила прекрасная картина возлежащего под ними парка Дианы. Гармонично расчерченные узорами разноцветных тропинок и аллей нежно-изумрудные ковры полянок, полян и целых обширных просторов. Столь же гармонично смешанные видами растений, либо наоборот одновидовые леса, рощи и рощицы. Геометрически правильные нити речушек, стрелы каналов, эллипсы фонтанов и озёр. Искусное сочетание этих живых геометрически простейших фигур давало очень сложный, завораживающий взгляд красотою своей узор. Впереди равнина переходила в мягкие горные перекаты, а за этой небольшой горной цепью раскинулось сине-голубое озеро-море. Берега его были неоднородны в строении. Где-то лес подходил к самому берегу, где-то простирались длинные полосы песчанных пляжей, где-то целые серии маленьких бухт разделяли побережье на небольшие лагуны. Солнце вовсю уже играло блесками в этом озероморе и насквозь пронизывало весь утопающий в зелени прекрасный парк.

     Повсюду, но довольно редкие с такой высоты, были видны маленькие фигурки людей и животных. И только обратив на них внимание, он ощутил в себе ассоциацию с чем-то уже виденным. Он оглянулся в окружающем его воздушном пространстве, зажмурился в отблесках солнца, помотал головой и засмеялся:

     – Эйльли, это – люди?

     Эйльли глянула на него с улыбкой и засмеялась в ответ:

     – Малыш, ты принимал их за птиц?!

     Вокруг, на сколько хватало глаз он вполне теперь различал в небе нечастые фигурки соседей по полёту.

     – Но почему их не так много в небе? – он чуть отстал, перевернулся на спину в воздухе, и, подлетев под Эйльли лизнул её между торчащих вниз холмиков грудок.

     – Это снова техника, Малыш, надоело уже! – со своей улыбкой в ответ она лизнула его в кончик носа. – Рассеивание на используемые нами уровни-миры. Ты их потом всё равно будешь проходить, сам поймёшь! Небо традиционно насыщается не выше естественного уровня и на первый взгляд нас здесь не больше, чем обычно птиц в небе. На самом деле сейчас в полёте гораздо больше людей, но для полётов используются все наши статик-миры и рассеивание достигается вполне достаточное. Потом узнаешь, как это происходит. Парк Дианы, кстати, тоже выглядит малолюдным по той же причине. Ай, щекотно же!..

     Эйльли сильно прижалась к нему всем телом и, чуть оттолкнувшись, взмыла на несколько метров вверх. Он догнал и полетел рядом. Они немного потеряли высоту, и внимание его теперь привлекли правильные круги, поделенные на геометрические фрагменты и явно выделявшиеся на фоне окружающей их природы. Они встречались в парке повсюду: на равнине, в горах, на берегу моря. Людей и подвижных фигурок животных на них было почти везде больше, чем на остальной территории парка.

     – Эйльли, что это? – он показал взглядом в сторону одного из таких кругов.

     – Игровые сектора. Они предназначены для различных биоэнергетических игр. Но там нужно знать правила, мы пока с тобой не участвуем. Полетели лучше к морю!

     Но до моря они не долетели. Они не добрались ещё и до первых горных отрогов, когда высота полёта сделала видимой более отчётливо детализацию паркового ландшафта. И он вновь стал входить в состояние лёгкой эмоциональной перегрузки. Изящные в своих цветах и формах многочисленные искусственные сооружения в гармоничных сочетаниях с природными пейзажами, хрустально-голубые фонтаны и переливающиеся барельефы, симпатичные портики и лёгкие беседки, не совсем понятные сверкающие павильоны и совсем не понятные разнообразные подобия качелей сплетавшихся в своём строении со строением кустов и деревьев…

     – Малыш – вниз! – голос Эйльли зазвенел чуть тревожно. – Выбери симпатичную тебе полянку и постарайся приземлиться сам!

     Он чуть отвлёкся на её тревожный голос от созерцания проносящейся под ним красоты и почувствовал, как замедлило темп нараставшее в нём весёлое, но опасное головокружение. Тогда он широко улыбнулся Эйльли, закрыл глаза и ринулся вниз в почти вертикальном пике. Головокружение замерло вовсе. В ушах стал нарастать лёгкий свист встречных потоков ветра. Когда он открыл глаза, полянка, которая готовилась принять его находилась в какой-нибудь сотне метров и стремительно приближалась. С непередаваемым наслаждением он зажмурился, чуть приоткрыл глаза и вышел из отвесного пике в крутом пируэте. На полянку он даже не приземлился, он просто лёг на неё накрепко обнявшись с мягкой упругой землёй…

     Они лежали на мягком зелёном настиле невысокой травы и нежились в солнечных лучах и в прохладе лёгких веяний утреннего ветерка. Ладошка Эйльли скользила по его телу в лёгких поглаживаниях, когда неожиданно обнаружила серьёзное препятствие на своём пути.

     – Малыш, ibatza прекрасным солнечным утром не только весело, но ещё и очень полезно! – Эйльли боднула своим носиком его в подмышку. – Ты не мог бы мне вдutь?

     Он как раз мог. Эйльли, вспорхнув, стала на четвереньки и даже задрожала высоко поднятой в ожидании попой, пока он со всей основательностью собирался и настраивался, стоя позади неё. Его сверкающий приливом энергии лингам полез, распирая, в тесные нефритовые створки. Эйльли приникла щекою к траве, будто вслушиваясь в землю. Загнав на всю мощь, он начал медленно покачивать станом, и она услышала первые собственные полуслышные стоны…

     Крепко держа её за бёдра, он очень долго не мог оторвать взгляд от её смуглых налитых полушарий содрогающихся под ним в постепенно нарастающем темпе. А когда скорость его проникновений в тело Эйльли стала почти предельной, он резко остановил полностью всё движение и протянул одну руку к её подрагивающей спинке. Лёгким, почти отсутствующим касанием скользнул он кончиком пальца от изящно изогнутой шейки вниз по дорожке позвоночника, и Эйльли всю выгнуло спинкою вверх вслед его движению, а затем бросило вниз в столь же стремительном прогибе. Ощущения от вонзившегося при этом в заповедные глубины лингама накрыли их обоих с головой…

     Уже не снижая больше темпа, он натягивал Эйльли на свой обезумевший ствол, и она скользила на нём легко и плотно. Полувоздушные вздохи её переросли в звонкий отчаянный крик, а он услышал собственный исполненный нежности рык, когда на вершине страсти он вбил нефритовый кол в пыл раздвинутой им расщелины, сплющил попку Эйльли о себя и пустил поток своей млечной энергии навстречу влаге энергетической волны устремившейся к нему из глубин её тела. E-цикл замкнулся. В вихре лучистого круговорота их уносило всё выше и дальше над их замершими в полнейшей прострации телами…

     – Нас ibut, а мы смешнеем! – услышал он радостный смех чуть в стороне от них, когда они уже вновь оба находились на Земле и лишь приступили к рассоединению своих накрепко слившихся в любовно-безумном порыве тел.

     Он посмотрел в направлении этого счастливо издевающегося смеха и увидел белокурое создание явно мужеского пола с загорелыми чертами нахального выражения лица и с разметавшимися во все стороны снежными кудрями.

     На вид этому маленькому чудовищу было не более нескольких лет, но набедренная его повязка с видом совершенной небрежности и никчёмности болтавшаяся на одной лишь ноге в районе коленки оставляла неприкрытой ту существенную часть его строения, которая позволяла несколько усомниться в правильности любых возрастных определений для этого чудо-младенца…

     Рядом с мальчиком сидела столь же снежноволосая женщина, покровом которой служило длинное чуть голубое полупрозрачное платье, которое будто сливалось в некоторых фрагментах своих с белой кожей её изящного тела.

     Малыш смотрел на них обоих, как на внезапно сменившийся кадр мультипликации, сил на осознание их реальности сейчас у него просто не было. Как в замедленном сне он вернул взгляд к прогнувшейся перед ним спинке Эйльли, вынул, наконец, уставший лингам, наклонился и поцеловал Эйльли в попку, а затем обессиленно растянулся животом по упругой заигравшей под ним траве.

     Эйльли лишь приподняла голову в ожидании намечающегося знакомства.

     Всё ещё с ощущением мультипликационности сна он наблюдал за тем, как светловолосая женщина встала и мягко взяла мальчика за руку. Движения её были более, чем просто плавны – они были словно привычно и очень осторожны в окружающем их мире. В мягкой походке своей она будто бы лишь нежно дотрагивалась до земли, до травы и до воздуха, а стройное тело её покачивалось подобно былинке в объятиях ласкающего её ветра.

     – Меня зовут Ниамели… – звуки её нежно-мягкого голоса доносились для него теперь откуда-то сверху, а он чуть завороженно смотрел на снежно-белые изящные ступни, остановившиеся в каком-нибудь метре от его лица, рядом с которыми переминались по траве ещё две маленькие загорелые босолапки. – Можно мой амур поиграет у вас? Он донимает меня уже добрую четверть часа, а я ничего не могу с ним поделать…

     – Конечно-конечно! Я – Эйльли, а это – Малыш! – Эйльли, кажется находившая свою позицию вполне приличествующей случаю знакомства, с интересом посмотрела на женщину. – И мы были бы очень даже не против того, чтобы вы, Ниамели, сами поиграли немного. Малыш совсем недавно вернулся из игрового прошлого и мы только приступаем к его реадаптации. А на данный момент он просто влюбился, по всей видимости, в ваши милые пяточки и пальчики ног!

     Он слышал улыбку Эйльли в её словах, но не в силах был поднять голову и действительно без отрыва смотрел и смотрел на эти точёные нежные ножки стоявшей перед ним женщины. Из этого состояния отрешённости вывести его смог лишь мальчишка, которого женщина с красивым именем Ниамели назвала амуром.

     – Зови меня Амиго, дружище! – боевой клич им был услышан уже откуда-то из-за спины, и маленькая, но похоже исполненная нетерпеливой свирепости ладошка легла на одну из половинок его задницы.

     – Ами, боже мой! Будь вежлив всё-таки по возможности и красив в поведении… – со вздохом воскликнула Ниамели и опустилась подобно лёгкому облаку в серебряный лотос на мягкой траве.

     Он по-прежнему не мог отвести взгляд от её нежных носочков. «Чуть выше, Малыш!», шепнула Эйльли и осторожно коснулась ладошкой в поглаживании коленки Ниамели. Он приподнял глаза и на вдохе замер от красоты: полупрозрачные покровы платья Ниамели исчезли вовсе, и её чарующий взгляд цветок развернулся розовыми стрелочками своих лепестков над её обнажёнными ступнями. Несколько крохотных капель-росинок сверкали, поигрывая лучами, на малых розовых губках, шелковистый облачный покров укутывал длинный распах вытянувшихся вверх больших губок, и наверху спелой маленькой ягодкой поблёскивало чуть вздрагивающее навершие. А сама Ниамели сидела, спокойно поглаживая поглаживающую её ладошку Эйльли, и сетовала с мягкой улыбкой на своего «амура»:

     – От него покоя же нет третий день и, похоже, он вас и искал… Когда вы лишь прилетелели, он чуть не бросился в вашу сторону сразу же, и я его еле удержала, предложив хотя бы вначале понаблюдать за сценой вашей любви со стороны… Это единственное, что я могла выдвинуть в качестве воздействующего на него аргумента, все остальные мои доводы оказывались только бессильны…

     Он не выдержал и потянулся всем собою к её прелестному цветущему образу. Совсем немножко его задержать смогли лишь её белоснежные пяточки, которых он коснулся по очереди губами в поцелуе нежности, но уже скоро губы его устремились по линиям её стройных ножек выше и выше, и через несколько мгновений он уже страстно обнимался ими с затрепетавшими губками её обронившего прохладные росные капельки ему в рот цветка.

     – Да, так лучше гораздо! – услышал он вновь позади и почувствовал снова хватку на своей полусфере. – Они теперь никакие, Ни! Оба два! Их теперь хоть обоих ibi!

     Этот несносный мальчишка стоял позади и теребил за половинки попку Эйльли и его – Малыша – задницу!

     – Ами, прошу тебя!.. – Ниамели горько вздохнула ещё раз, но тут же вздохнула совсем не горько: – Ах, Малыш…

     – Не отвлекайся, Ни! Тебя там скоро саму от’ыbut… – мальчишка-амур принялся за обстоятельное исследование: по очереди разворачивал половинки и с серьёзным видом всматривался внутрь, играл пальцем с колечками, пробовал целоваться, но делал это так щекотно, что был непременно изгоняем сильными вздрагиваниями.

     – Но, Ами… Ах, Малыш, ах-х… – коленки Ниамели уже непрерывно подрагивали под лишь едва успокаивающими их поглаживаниями Эйльли, – Ты же мне обещал… ещё утром… Ах, Малыш!..

     – Это было давно! – легко парировал мальчишка-амур. – Держись, дружище, я до тебя доберусь! И ты, крошка, пока поскучай – у меня есть дела поважней!

     Он резко выдернул два своих пальчика из поп у них обоих и, воскликнув «Девочка же не кормлена! Голодом уморят ведь без нас…», стремительно переместился к лицу Эйльли.

     – Для тебя, крошка, я буду Амвон! – сообщил он Эйльли, уже натягивая её улыбающийся и нарочито не поддающийся ротик на свой воспрявше-оживлённый свисток. – Если ты не будешь есть то, что тебе дают, то похудеешь так, что и усиленное питание не поможет!

     Произнося свои словесные абракадабры, он настойчиво проталкивался в ротик к Эйльли, пока она неожиданно не распахнула губки изо всех сил и не ухватила ротиком его сорвавшийся с губ лингам у самого корня.

     – Ой-ёй, Ни! – заверещало это юное чудо, жалуясь своей прекрасной Ниамели и попутно водя головушкой Эйльли по всей длине своего естества. – Ты вечно знакомишься без малейших признаков логической скоординированности: твоя новая любовь только что пыталась проглотить меня целиком!

     Эйльли посмотрела на сорванца снизу смеющимися глазами и положила обе ладошки ему на попку.

     – Было бы хорошо, Ами, если бы кто-нибудь проглотил тебя целиком хоть на несколько минуток!.. – Ниамели поцеловала мальчишку в загорелый бок.

     Мальчишка не отреагировал, и ненадолго воцарилось молчание прерываемое лишь мягкими всё учащающимися постанываниями Ниамели. Эйльли подталкивала маленькую попку к себе, а он погружался в неземного вкуса розовые глубины Ниамели и вдыхал аромат её нежной дрожащей в створках ягодки навершия. Ниамели откинулась на руки позади себя, и теперь её раковинка вся подавалась навстречу ласкающим движениям его языка.

     – А мой who’й достаёт ей до горлышка!.. – звонко и вполне невинно сообщил мальчишка-амур, и он почувствовал, как мгновенно напряглась и через секунду забилась и запульсировала вся розовая плоть цветка под его губами: Эйльли коснулась пальчиками одной руки розового соска на груди Ниамели.

     – А-ахх… Эйльли… Малыш!.. Ай… аххх!!! – Ниамели взвелась напряжённой стрункой, и хрустальный ручеёк заструился по его языку.

     Он отпустил превратившийся из розы в алеющий тюльпан вздутый бутон, и Ниамели без сил опустилась на спину, оставив широко раскрытыми свои белые стройные ножки.

     – Ну вот и всё, крошка, теперь и мы не голодные… Попей молочка – время завтрака! – раздалось рядом.

     Малыш поднял глаза на лицо Эйльли и увидел, как пульсирующий лингам юного сорванца ходит ходуном в её ротике, роняя не вмещающиеся пенные капли с её губ. Амур чуть засветился искрящимся золотым светом и замер маленьким столбиком, а Эйльли уже, смеясь, целовала его в опадающий дутыш и изредка покусывала за животик. Он почувствовал, как его собственный фаллос дрожит в напряжении, упираясь в упругие травы. Чуть ошеломлённо посмотрел он на распростёртое перед ним прекрасное тело Ниамели и услышал над своим ухом шёпот очнувшегося мальчишки-амура: «От’ыbi её, пожалуйста!.. пока я сам тебя не атадрал… видишь – я пока занят с моей девочкой?..» Он уже стал привыкать понемногу к варварским речевым оборотам этого неожиданного утреннего приключения и с удовольствием откликнулся на его почти умоляющую просьбу. Он возлёг над Ниамели и вошёл в её мягкую податливую глубину на всю величину нефритового столба. Ниамели благодарно застонала в ответ...

     Мальчишка вовсе не успокоился. Лишь выйдя из своего лёгкого энергетического криза, амур притащил Эйльли к ним с Ниамели и заставил её стать на четвереньки у Ниамели над лицом. «Познакомься поближе, Ни, с девочкой, которую ты собралась любить всю оставшуюся жизнь!», амур прижал попку Эйльли вниз, а Ниамели закрыла глаза и коснулась в поцелуе губами смуглого разреза в жёстких тёмных кудряшках...

     Попка Эйльли светилась и чуть подрагивала над лицом Ниамели перед его глазами, и он, ощущая всю окаменелую твёрдость своей силы под животом, стал с осторожностью набирать темп над обволакивающей его нежностью своих ног Ниамели. Ниамели начала приглушённо постанывать в страстном поцелуе с губками Эйльли, и Эйльли откликнулась схожими стонами, зарываясь носиком в зелёные земные травы.

     Всем троим становилось блаженно и хорошо, а амур сновал рядом, дотрагивался до всего, что попадало под его взгляд и неустанно мешал. «Погодите! А как же я? Ничего не умеете ведь! Нет уж, нет уж – дайте-ка вам покажу… А, вот!» Белокурый растрёпанный вьюн взобрался на спинку к Эйльли и, чуть соскользнув назад, стал тыкаться вновь восставшим своим естесством в колечко её узкой попки. Стержень_смеха его теперь был не столь велик и выглядел совсем полудетски. Этой розовой, нервно подёргивающейся палочкой амур нетерпеливо тыкался в сжатую упругость колечка попы, пока его настойчивые попытки, наконец, не увенчались успехом и он, радостно пукнув, смешно задёргал своей попкой над попкою Эйльли.

     …Ниамели заходилась в горячем безумии, целуя со всей нежностью бутон Эйльли и место её соития с амуром, сплетаясь ножками за спиной его и целиком впуская его в себя.

     Эйльли, ощущая всю прелесть её поцелуев и напряжённость сжимающего её попку в ручках амура, стоном своим перешла в подобие животного урчания.

     Движения амура потеряли утрированность и курьёзность. Теперь мальчик лежал всем загорелым телом на смуглой спинке Эйльли, склонив голову щекой к её гладкому бархатистому теплу. С силой ритмично двигалась лишь детская талия.

     А Малыш наблюдал, как маленькая, но крепкая нефритовая колонна входит в растянутое колечко Эйльли, как поцелуи любви стремительно перемещаются среди трёх участников сопряжения, как начинают легко светится все их тела. Под его собственным животом зарождалась, казалось, готовящаяся с силой разрядиться шаровая молния…

     И когда Ниамели вытянулась всем телом, замкнув воедино со своим его тело переплетёнными крепко стиснутыми ножками… Когда Эйльли посмотрела на звёзды сквозь прекрасное утреннее небо, сильно запрокинув голову и пытаясь до самого донышка глубоко вдохнуть в немом крике… Когда амур весь подобрался, слился со спинкой Эйльли и перестал замечать движения собственного маленького тела… Когда он почувствовал, что весь мир вокруг взорвался одной неописуемой красоты сферомолнией… Тогда для всех них перестало существовать время, с ними полностью слилось окружающее их пространство, и замкнулся 4E-цикл…

     – Теперь, Малыш, нам надо оказаться в КапеllaN'е – у нас с тобой тихий час!.. – словно сквозь сон услышал Малыш мягкий голос Эйльли. – Не шевелись, просто прижмись ко мне посильней – мы телепортируемся…

     – Телепортируемся?

     – Не двигайся и пока не разговаривай…

     Его чуть качнуло и Малыш лишь сильнее зажмурил глаза в блаженной полудрёме, внезапно почувствовав всем телом знакомые мягко-снежные покровы своей постели…

     – Стадия старт-реадаптации успешно завершена, Малыш, – Эйльли сидела рядом, удерживая Малыша за ладошку. – Теперь ты можешь начинать самостоятельное знакомство с Новым Миром через одну из его структур. До окончания всей начальной реадаптации КапеllaN тебя, конечно, пока за свои рамки не выпустит, но и в нём самом очень-преочень много интересного.

     – Самостоятельное? – Малыш несколько озадачился. – А ты, Эйльли?

     – Я буду рядом – постоянно – но теперь уже чаще виртуально. В самом КапеllaN'е я, вообще-то, играю изредка на некоторых младших и средних ролях персонала – просто сейчас, до твоего выхода, буду играть немножко чаще, чем обычно. Если понадобится что-то срочное – вызовешь меня через InfoInsider. Скорей всего я буду в КапеllaN'е, но постараюсь не задержаться, если и окажусь где-нибудь далеко.

     – Понадобится! – поспешил заверить Малыш: оставаться так вот запросто без Эйльли он, похоже, не собирался.

     – Понятно!.. – Эйльли поцеловала его в нос. – А пока почитай на ночь хелпы по устройству и возможностям КапеllaN'а и с утра можешь быть свободен! Дверь активируется по мыслекоду, вот здесь – {…} Ага?

     – Ага! – Малыш, улыбнувшись, кивнул.

     И на весь вечер увяз в "хелпах".

     «…Эволюция замены отдельных телесных органов и целых телесных систем прошла через ряд исторических этапов сопровождавшихся серьёзными переменами в самоосознании и самоидентификации носителей разума.

     Так человек долгое время не мог оказать себе даже элементарной врачебной помощи. Вполне естественно на этом этапе существование разума соотносилось с существованием тела.

     Далее появилась медицина и появилось протезирование утраченных или преждевременно изношенных частей тела. На определённой стадии успешного развития медицины протезирование достигло определённых высот, но сравниться с органом тела протез, конечно, не мог, и тело, изнашиваясь, по-прежнему привносило дискомфорт в деятельность разума, заставляя затрачивать нерациональные количества энергии на сохранение статической его, тела, целостности, по-прежнему ошибочно принимавшейся всё-таки за целостность-гармоничность существования самого разума.

     Эпоха генотехники выделившейся в самостоятельную дочернюю отрасль медицины принесла первые серьёзные результаты: искусственное протезирование уступило место возможности создания полноценных органов тела. И несмотря на то, что плодами первых исследований и разработок являлись простейшие человеческие органы, количества которых были единичны, несмотря на всю скромность первых трансплантаций, догма отождествления разума с его телесным проявлением пошатнулась. В конце концов, развитие генотехники привело к возможности равноценной замены любого телесного органа. Заменить стало возможным отдельный орган, отдельную телесную комплекс-систему или же полностью всё тело. И разум получивший возможность полной смены тела без утраты своих индивидуальных особенностей перестал идентифицировать себя и своё существование с периодом существования отдельного, условно-собственного тела.

     Современное состояние развития генетики и генотехники позволяет заниматься уже несколькими параллельно осваиваемыми научными направлениями.

     Первое из них – репродукция – занимается рождением малышей, новых игровых участников нашего цивилизационного развития. На данный момент мы владеем технологиями искусственного и естественного рождения представителей всех земных и нескольких соседних рас.

     Второе направление – генная регенерация – основной задачей своей имеет частичное или полное плановое либо аварийное восстановление тела-носителя в случае преждевременного или непреднамеренного его разрушения. Генным клонированием восстанавливаются отдельные органы утратившие номинал-функциональность до сроков, намеченных сознанием для самореализации; и также восстанавливается всё тело в комплексе – в максимальном соответствии со схемами аварийного воссоздания, которые хранятся в банке данных и обновляются персонально с замечаниями и отметками о план-сроках самореализации «Жизнь».

     Третьей довольно интересной ветвью развития генных технологий стало историческое возрождение – восстановление всего телесно-психического комплекса личности по археогенетическим ключ-фрагментам. Но это уже более осторожный процесс, поскольку на пути исследований встают, как этические нормы в правомерности осуществления контакта с людьми прошлого, так и технические трудности по сбору необходимой интеллектуально-духовной и физической информации о возрождаемом человеке. Поэтому историческое возрождение традиционно находится в ведении более искусства, нежели науки. При проведении работ и исследований учитывается целый ряд обусловленных духовно-интеллектуальных критериев. Историческое возрождение имеет свои собственные устоявшиеся традиции и обладает утончённо-развитой надстройкой своей дополнительной внутрикорпоративной этики.

     И ещё одним параллельным направлением в развитии генетики можно назвать генезис новых тел-форм носителей разума. Это наиболее отвлечённая ветвь, наиболее осторожная в разработках, наиболее творческая, но и наиболее ограниченная всевозможными этико-эстетическими нормами.

     Для более полного понимания современного состояния развития генотехники полезно иметь представление об относительной энергетической стоимости используемых разработок. Смена отдельных частей и органов тела носит довольно будничный характер. Полное же аварийное восстановление самого тела представляет из себя определённую стоимостную проблему лишь в случае достаточно планомерного, неоднократного его самоуничтожения с самостоятельным и сознательным сокращением план-срока «Жизнь». Традиционно очень энергетически дорог процесс искусственного рождения. Но и это не представляет особой проблемы в развитом коллективном взаимодействии. Уже будучи членом или членами даже небольшой энергетически взаимодействующей группы можно планировать своего ребёнка без затрагивания природных основ деторождения. Историческое возрождение и творение новых телесных форм находятся в сферах, в которых энергетическая стоимость высока до ответственности коллективных форм взаимодействия и взаимопомощи.

     …По данному адресу Вы можете ознакомится со спецификой принимающей Вас в данный момент структуры КапеllaN.

     Назначение структуры – медицинское сопровождение физических носителей разума.

     Пространственные объёмы, тона и формы КапеllaN могут быть выражены через следующие показатели.

     Структура использует 137 статических миров, в которых располагаются все внутренние подразделения КапеllaN, и располагает всем предел-диапазоном (317 динамических миров) расширения своих объём-пространственных возможностей.

     Внешние формы построения КапеllaN, способы его создания и построения относятся к линии архитектуры традиционного кубизма. Стиль – «высотный ансамбль». Высотность эпицентр-корпуса – 137 этаж-уровней. Тона внешнего перелива 3i-стекла – от нежно-розового до чисто-белого. Тона внутреннего перелива выдерживаются всеми подразделениями в белых с лёгкими матовыми отклонениями оттенках в сочетании с зеркальными поверхностями тонов серебра. Цветовые гаммы допускаются только внутри самих подразделений, в локальных местах исследований и разработок.

     Основные функции КапеllaN. Репродукция – рождение разума в самых разных его существующих формах, естественное и искусственное. Регенерация – частичное или полное восстановление телесных форм. Реанимация – возрождение когда-либо существовавших уже комплекс-форм жизни и разума. Генезис – сотворение новых форм носителей разума. Соответственно к числу основных внутренних подразделений КапеllaN относятся Родильное_отделение «Малыш», Восстановительный_комплекс «Здоровье», Историко-археологическая_кафедра «Книга Жизни» со своим Центром генной реанимации и реадаптации, Творческо-исследовательский центр «Генезис».

     Каждое из основных внутренних подразделений имеет свою собственную развитую подструктуру исследовательских институтов со сложившимися и развивающимися этико-эстетическим традициями отношений работающих коллективов. Пространственная градация-распределение подразделений производится по этаж-уровням, на которых и размещаются аудитории, исследовательско-операционные отделения, биоцеха, отделы и филиалы, кабинеты и кафедры, стационары и места отдыха персонала, палаты, комнаты, музеи и прочие элементы необходимой внутренней атрибутики основных подразделений.

     Игровой демосостав в пределах КапеllaN необходимо и традиционно делится на персонал и биообъекты.

     К персоналу относятся игроки принимающие непосредственное участие в той или иной игровой деятельности структуры. Персонал любого из подразделений КапеllaN легко отличим по единым для всей структуры стилизованным видам формы – тона сиреневого серебра и белизны холодного молока. Демсостав персонала довольно разнообразен. На данный момент превуалируют Homo и Crystal Sapiens. Основные полы представлены примерно в равной пропорции процентарного соотношения. Среди младшего персонала распространена тенденция к юности. Деление по специальностям и степеням профессиональной причастности осуществляемое внутри основных подразделений имеет обусловленные знаки отличия. Знаки отличия, впрочем, носятся и используются крайне редко, обычно лишь на совещаниях и советах высокого уровня, либо в совместных разработках нескольких коллективов разных подразделений. Выполнен знак отличия в форме маленького цветка строго определённых (значимых) параметров; носится в виде гала-тату на груди, либо на плече. Для персонала знак легко распознаваем, а для гостей КапеllaN необходима некоторая информационная подготовка (InfoInsider->адрес->{…}), после которой Вы вполне сможете при необходимости отличить профессионально доктора возрождения от медсестры родильного отделения, генератора идей из «Генезиса» от археантрополога из «Книги Жизни», доктор-весну Вашей палаты от дежурящей в ней по вечерам няни-ласки или няни-тишины.

     Биообъектами считаются все проходящие стадии становления и реадаптации формы рождаемой жизни и восстанавливаемой жизнедеятельности. Биообъекты в КапеllaN представлены большим рассовым разнообразием, поскольку среди них кроме всего прочего можно встретить и новые формы, лишь разработанные в «Генезисе», и обитателей отдалённых звёздных миров, и разумных существ из прошлого. На всё время своего пребывания в стенах структуры все биообъекты считаются гостями КапеllaN…»

     – Счастливо, Малыш! Я буду рядом в любой момент! – заскочившая поутру Эйльли улыбнулась, целуя его в кончик уха. – В случае необходимости задействуй связь с персоналом на {…} в InfoInsider’е. Меня можешь вызвать просто мысленно – мы с тобой в режиме прямой дуал-телепатии. С экраном InfoInsider'а ты уже вполне справляешься. Веди там себя хорошо – не нарушай весь сразу реадаптационный режим!..

     В ответ-подтверждение своей готовности вести себя так хорошо, что все «возможные формы жизни» просто диву дадуцца, ему захотелось тоже поцеловать её в куда-нибудь, но Эйльли уже растворялась в искристом сиянии, и перед ним теперь находился распахнутый проём его комнаты-палаты…

     Он вышел сквозь пелену энергетического излучения и оказался в белом чуть закруглённом коридоре, плавный изгиб которого скрывался где-то за поворотом слева от него. Малыш состроил на всякий случай "острые уши" и зорко осмотрелся вокруг – никого пока, вроде, не было…

     – За стенку держись, больной!

     Он стремительно обернулся вправо. Невдалеке виднелись две невесть откуда взявшиеся и несколько странные для его восприятия фигуры, одна из которых напоминала стройного светлокрылого ангела, а вторая не напоминала вообще ничего, но перед собою держала вполне номинальный баян… Видение обоих столь сильно напомнило ему галлюциногенные комплексы его недавнего прошлого, что ему инстинктивно захотелось встряхнуть головой. Он на секунду зажмурился и увидел возникшее на маленьком экране в правом верхнем углу поля зрения смеющееся лицо Эйльли: «Это биообъекты, Малыш! Такие же, как ты сам, гости КапеllaN. Их открытые параметры внизу на левой вертикали InfoInsider’а». Экран исчез, а он стрельнул вниманием на левую вертикаль: «Crystal Sapiens... Искусственное рождение на заре разумогенеза... Пол – принципиально мужской... Name – ОдеlisK…», выдавала информацию панель возникшая по активации им фигурки, контуры и оттенки которой на вертикали соответствовали видению светлокрылого ангела. «Разум планеты Xen’Ton… Цивилизация системы звезды Vela’Skes… Пол – отвергаем... Ярко выраженная способность к мимикрии в соответствии психологическому состоянию партнёра по диалогу, игре, Л&L_контакту… NameNow – Wasili’I Tzar…» – разум с баяном оказался инопланетянином…

     – Ну чего застрял? Лифт не трогается? – над баяном теперь видна стала ещё и широкая радушная улыбка.

     «Ясно!..», подумал он, «Значит способность к мимикрии… в соответствии…». И пошёл навстречу этим двум вдруг материализовавшимся парадоксам его сознания.

     – Здаравэньки булы! – это подобие домового Wasili’I развернуло навстречу меха застенавшего тут же баяна, в то время, как товарищ его зябко кутался в длинные свои белые крылья и выглядел несколько задумчивым.

     – Третьим будешь? – наконец, показалось ангел ОдеlisK нашёл выход на контакт из мучившей его проблемы.

     – Буду! – он чисто автоматически, но довольно решительно кивнул, соображая необходимо ли его собственное представление здесь. – Я – Малыш… кажется… Или Стей – я не помню точно ещё… Homo Sapiens…

     – Хау ду ю ду, хомосапиенс! Бросай тормозить понарошку! Время отсутствует, а биточков из откровенной радости здесь не подают, представляешь? – Wasili’I чего-то неистовствовал, легко терзая всхлипывающие меха.

     – Wasili’I, заткнись пока, будь другом! – попросил ещё немного задумчиво ОдеlisK и обратился к нему: – Малыш, ты уже можешь летать?

     – Всегда… – ответил он чуть озадаченно.

     – Нет, он пусщай объяснит! Знает ли хоть на вкус, хоть на нюх, та и хоть бы хотя бы на вид!.. те биточки из неподдельной и искренней радости, что подают на планете Xen’Ton, то бишь в дом-додонюшке у мминя!.. Эх, не бывали вы, други-драги мои, на Xen’Ton!.. – гармонь закручинилась и захлебнулась слезми стихла совсем от отчаяния…

     – Мы отыскали тут задействованный и практически пустой мир расширения у них. Ни персонала, ни правил перемещения, представляешь!.. Полетаем? – ОдеlisK повёл лёгким белым плащом своих крыльев.

     – А Wasili’I? – если честно, то он вообще-то не представлял ещё себе не только правил перемещения или их отсутствия, но и самой возможности полёта для нового округло-серого приятеля своего, крепко сжимавшего явно перевешивавший его баян…

     – А чего Wasili’I? – баян немедленно превратился в балалайку и лёг на плечо старательно подтягивающего живот Wasili’Iа подобием бравого стрелкового вооружения. – Лететь, так лететь! Может найдём и у них тут чего интересного… Вот, понастрою лишь инструмент…

     Wasili’I принялся, склонив голову, перебирать одну за другой струны на затренькавшей балалайке, а Малыш обратил внимание на заискрившийся шарик на верхней горизонтали InfoInsider’а, под которым вспыхнула сначала надпись «Земля-1», а потом «Земля-d16». Вокруг ничего не переменилось – окружающее пространство КапеllaN’а выглядело абсолютно одинаково в обоих мирах.

     – Здесь нет никого. Находим что-нибудь стоящее и под интерес до цели. Задействуй схему внутренних переборок! – ОдеlisK в нетерпении уже шевелил распускающимися за плечами полупрозрачными крыльями.

     – Годится! А где эта схема? – он сам чуть сжимался в предчувствии полёта.

     – В caragande! – Wasili’I тряхнул балалайкой. – Дэл, он же толком не реанимированный! Спымаемся, как пить дать!

     – «Спымаемся» мы не из-за него и не поэтому! – ОдеlisK строго глянул на подпрыгивающего с балалайкой Wasili’Iа. – Сам к старту будь всегда готов лучше всех!

     И обернулся к Малышу:

     – Стей, адрес – {…} – схема-трёхмерка КапеllaN'а. Подвижная, масштабируемая и довольно удобная в применении. Нашёл?

     – Да… – он с интересом уже наблюдал покачивающийся полупрозрачной голубой схемой небольшой шарик в левом нижнем углу InfoInsider’а, пробуя масштабирование, поиск и лоцию в виртуальном строении КапеllaN'а; цветовые гаммы отделов и подразделений искрились входами и обозначениями; нить курса послушным пунктиром пробивалась через коридоры и этажи. – Курс вот это вот – по проёмам?

     – На курсе не удержишься, не прокладывай, – неожиданно посерьёзнел Wasili’I, в руках которого уже была залихватская трубка, которую он мастерски раскуривал в клубах сиреневого дыма. – И за схемой самой не следи, корректируй только общее направление… Ээх-ма, всё erunda! Связался с вами, мохнатыми! Кудыть, да кудыть?

     – Прямо! – ОдеlisK легко взмахнул пеленой своих крыльев и как-то сразу исчез в проёме коридора за ближайшим изгибом.

     – От-тудыттть!! – неожидано сам для себя выдал в пронзительный натяг-отлетай Малыш и ринулся за ним, отрываясь ногами от поверхности серебристого пола и чувствуя, как за плечами разворачиваются вихрь-энергии его собственных невидимых крыльев.

     – Значитса так?.. – Wasili’I Tzar хмыкнул в дуду, неторопливо превратил свой дивайс в лётный половичок, чинно уселся на нём, подвернув под себя почти-ноги, и неспешно полетел по коридору в противоположную от них сторону…

     Млечно-белые коридоры тут же превратились в подвижную сеть стремительно надвигающихся, вращающихся и переплетающихся друг с другом тоннелей, извив-разворотов и перекрёстков. Малыш позабыл о карт-навигации сразу и напрочь – его чуть ли не втаскивало во все подворачивающиеся лётные виражи и крутые повороты-препятствия; он летел и вертелся в полёте как маленький, ни цели, ни вспомогательных ориентиров, ни занижения скорости на особо рискованных участках… Коридор-тоннели сменялись пустыми просторными холлами, открытые овал-проёмы из которых вели в такие же коридоры, внутреннее серебристо-сиреневое освещение сменялось дневным солнечным светом окон-стен, то в центре, то на периферии здания то и дело попадались узлы-виражи перемещенья по уровень-этажам с огибающими полупрозрачные округлые кабинки лифтов подиум-ступенями. Он вписывался в эти виражи почти каждый раз, то поднимаясь по этажам вверх, то стремительно – на несколько уровней сразу – соскальзывая в спиральном вращении вниз. Когда на его пути попадались какие-то матово-фосфоресцирующие вывески-голографии явно какого-то информационного назначения, он просто проскакивал через них на полной скорости влёт. Одна из таких "вывесок" – большой мягко-радужный шар под потолком одного из коридоров – оказалась не голографией…

     – Айй..йййА!!! – Малыш в воплями голо-отчаяния докатился кувырком почти до конца коридора, сопровождаемый целым потоком разбившегося, кажется, в хрустальную пыль звонко-цветного стекла. – Эйльличка – ай!!!

     – Чё ли нашёл? Тут чего? – Wasili’I Tzar оказался рядом, как будто был где-нибудь рядом с ним в двух шагах совсем. – А – понятно всем: первый блин комой!.. Ты в коме, Малыш?

     – Нет. Кажется… но вроде близко к тому… – Малыш созерцал почти такие же как за минуту того на шаре радужные расплывы и лёгкие завихрения окружившие всё его поле зрения…

     ОдеlisK и Эйльли зыбко материализовались в сознании из-за ближайшего плавного скоса стены.

     – Малыш?!

     – Стей, ты разнёс инфодиод? Правильно сделал, – одобрил ОдеlisK, покачивая бережно укладываемыми крыльями, – он всё равно неверно показывал отклонение градуса действия от баланс-горизонта стабилизации!

     – Вообще-то он показывал, – покачала головой Эйльли, – что дальнейшее продвижение в данном направлении для биообъектов не рекомендовано! Тут техник-боксы и доступ требующий квалифицированных познаний…

     Она вздохнула.

     – Малыш, ты себя как?

     – А плафон этот нельзя починить, Эйльли, да? – он виновато попытался заглянуть ей в глаза.

     – Если ты про тот, в который ты от радости занырнул, то он починиться автоматически…

     – Да? – Малыш обернулся и с удивлением обнаружил, что радужно-матовый шар уже в три четверти сферы готовности находится на прежнем месте, а пыль хрустальных осколков просыпавшихся за ним вслед то ли растаяла, то ли как-то по другому исчезла!

     – …а если про тот, который у тебя прикручен вместо нормальной башки, то он чинке не подвергаецца и не подлежит! – радостно встрял за Эйльли Wasili’I Tzar. – Приходите в субботу по пятницам!!

     – Вассаил! Дэл! Что вы здесь устроили с моим новоприбывшим привидением!.. – Эйльли, обернувшись к двум новым приятелям Малыша, попыталась изобразить на интерфейсе своего милого личика лёгкий упрёк. – Что вы носитесь тут как сумасшедшие караси в дикой гавани?!

     – Она не ведает правил игры, Малыш! Срочно бежим!!! – Wasili’I Tzar весь вывернулся собою наоборот и принял вполне человеческие формы бегуна готового к старту – на карачках и попою вверх! Впрочем, не побежал, а заинтересованно стал разглядывать полупрозрачные шлёпанцы Эйльли с перламутровыми ноготками…

     – Эйльли, мы чуть-чуть полетали и всё!.. – попытался объяснить ОдеlisK. – Всё по правилам и согласно внутреннему распорядку!.. Следуя строго пункт-схеме движения!.. Малыш случайно зачитался, наверное, или перепутал закрылок на крене слегка – вот и всё!..

     – А ты ничё не нашёл?.. – вмешался Wasili’I Tzar. – У меня – два отсека_безвременья и один какой-то сверкающий шкаф непонятно совсем для к чему!

     – Тцаар, нас сейчас выпрут по палатам из-за тебя!.. – ОдеlisK посерьёзнел. – Нет, Эйльлечка! Мы не искали тут никаких контр- и артефактов! Не летали без ориентир-ограничений! И не растрескивали инфодиодов себе сломя голову!

     Эйльли улыбнулась, обернувшись на восстановившийся шар – тот висел в воздухе лишь едва переливаясь своими матовыми цветами.

     – Убедили! Почти!.. Но «по палатам» сейчас – особенно кое-кому!.. – всё-таки очень бы не помешало. Я забираю Малыша! Пока, Вас, Дэл – до вечера!

     – Пока, Малыш… – взгрустнул Wasili’I Tzar видимо так, что превратился в небольшую серую тучку с печальными краями: – Нам будет не хватать тебя до вечера навсегда!..

     ОдеlisK иронично промолчал.

     – …кушай кашу! И хоть одно там пироженное! Или мороженое! Так прошу – хоть одно, за меня!.. И не прыгай в окно на босу ногу!.. И покажи там Эльльке уже хоть чего-нибудь, штобы знали все – мы вели себя так хорошо!!..

     Wasili’I Tzar продолжал привередничать, взохивая, а Малыш катался по полу со смеху, не в силах выдавить из себя ответственное прощально-приветствие:

     – До… до… до пока!..

     Эйльли, ещё раз покачав головой над всем этим творившимся безобразием, взяла Малыша за руку и просто притянула к себе. Он успел ещё заметить, как на панели InfoInsider'а в уголке сменился номер мира, и уже оказался барахтающимся с Эйльли в своей снежно-смешной постели…

     – Теперь играем всё, по-серьёзному!.. – Wasili’I Tzar был строг, аж неумолим: с добрую неделю уже Малыш проходил "практику лёт-наведения" – кувыркался в воздухе на заниженных скоростях возле каждого информационного указателя, изучал возможности схем навигации и зубрил оправдательные заклинания на случай непредвиденных встреч с персоналом; и сейчас был готов к старту полностью… – Малыш! Повторить лёт-задание!

     – Присунуцца в отсек_безвременья номер раз! – заученно-поставленным тоном в готовности взвёлся Малыш; они все втроём располагались в одном из облюбованных залов. – Не дать ОдеlisKу обойти себя на вираже и выкрасть место у Скважины! Первым всё подсмотреть и отправиться в Путь – к месту встречи с финальным командованием!

     – Верно, я буду ждать тебя рядом с Затайным Шкафом! Если встретимся первыми, то ОдеlisK нам рассказывает, где он видел Златые Врата…

     – Попробуйте сначала на вираже «не дать обойти себя»! – ОдеlisK лишь посмеивался, поводя тонкими крыльями.

     – Лети, Малыш! «Попробуйте»… – ворчнул в дорошку Tzar и обернулся сенатра-ящером сквозного изумрудного цвета. – Коридорами не крадись – рви на всю!.. Лишь в обрат-разворотах сбавляй, а там поглядим, хто первым встопырицца…

     – Есть – топырицца! – Малыш с энергетического перетяга перекувырнулся через голову в воздухе и махнул им рукой: – Первый – пошёл!..

     И рванул так, что матово-серебристые переборки стен слились в один несущийся блик-полосами навстречу ему тоннель-вихрь…

     За схемой навигации, впрочем, на этот раз он следил – в левом нижнем углу крутилась трёхмерная лоция его передвижения: крошечный перламутрово-розовый шарик мерно двигался среди переплетающихся параллельных прямых коридоров, лавировал в лабиринтах окружающих его проёмов, закручивался на лестницах спуска-подъёма. Теперь он вполне отличал голографические эстет-панорамы и инфотаблоиды от предупредительных энергогасителей и материальных предметов; и – даже несмотря на высокую скорость полёта – довольно отчётливо, не видел, а скорей полнопредметно ощущал, проносящиеся мимо интерьеры залов, переходов и некоторых пустующих комнат с раскрытыми настежь проёмами…

     Совсем невдалеке от него на схеме был виден такой же как у него шарик, лишь сиренево-лазурных извивов – ОдеlisK. Кажется, он шёл на несколько этаж-уровней выше почти параллельным курсом.

     «Знать бы, как выглядит этот "отсек_безвременья" – наверно нашёл бы быстрей…», подумал Малыш, подрагивая напряжённым вниманием между твёрдой физикой окружения и вспомогательной схемой навигации-поиска. Пока что к объекту вела лишь мобильная стрелка общего направления, теплевшая лёгким свечением по мере приближения к намеченной цели.

     ОдеlisK вывернул внезапно на одном из периметров: мимо глаз Малыша пронеслась белая ветер-молния и вихрь стал стремительно удаляться вдоль солнечных окон-стен…

     – М..мм..мм-мяАу! – издал Малыш свирепо-прорвавшийся боевой клич серебряной тигрицы скользящей над мышеловками и резко ринулся вслед уходящему белому вихрю…

     В отличие от Малыша ОдеlisK знал полностью точно и координаты и признаки этого отсека_безвременья – идти за ним было одно удовольствие! Малыш рассмеялся на лету и почти отключился вниманием от InfoInsider'а…

     «Приближение цели! Визуальный захват! Задействуется обратный отсчёт. Двенадцать, одиннадцать…» – его аж тряхнуло в полёте, когда он увидел активировавшийся на схеме квадратик искомого помещения: какой-то десяток пролётов почти по прямой, а ОдеlisK впереди почти по-прежнему чуть ли не на целый пролёт!..

     «Десять, девять…», ОдеlisK и не думал, почему-то, конечно же, хоть чуть притормозить…

     «Восемь, семь…» – в нём, наверное, не было грана жалости к новичкам и ребёнкам!..

     «Шесть, пять…». Малыш забыл дышать разрывающим лёгкие воздухом и подумал, что сейчас точно во что-нибудь врежецца – посмешней, чем в тот раз!..

     «Четыре…». Белый вихрь оказался рядом, прижатым к правому плечу Малыша.

     «Три…»… Малыш впоймал искр-кроху от мысли сигнализировавшей о том, что у цели неплохо было бы притормозить перед тем, как остановиться…

     «Два…»

     – Я первый! – заорал Малыш. – Дэл, ну честно же!!!

     «Один».

     Малыша пронесло сквозь закрытые двери цель-комнаты внутрь…

     «Ага…», подумал Малыш, сидя попою на полу среди непонятно каких-то предметов в помещении серого света…

     Отсеком_безвременья это называлось, наверное, потому, что нигде не было часов – только разные ящики, серые, прямоугольные и кажется металлические. «Непонятного назначения…», определил про себя Малыш и вспомнил, что вообще-то в других комнатах КапеllaN'а тоже не видел нигде часов. «А, да!», он активировал таймер-локатор на InfoInsider'е.

     «13:20 PM. Вы находитесь во вспомогательном мире =Земля-d16= структуры КапеllaN, в приём-техническом модуле лабораторного оборудования…».

     – Так… Ну, кажется я тут всё уже подсмотрел… Пора выбираться, – решил Малыш, направляясь обратно к закрытым дверям.

     «А как выйти отсюда?», заложил он строкой мыслеформы вопрос в помощник InfoInsider'а, разглядывая плотные створки металлозеркальных дверей.

     «Достаточно активировать код собственного присутствия в данном месте…».

     Малыш активировал.

     Над створками вспыхнула голограмма внутреннего аврала первой степени: «Неквалифицированный доступ в технический модуль! Потеря навыков управления! Оперативный Escape!». Вслед за чем зеркальные двери распахнулись сами собой и Малыша лёгким пинком ветра вынесло в коридор…

     Путь пролегал по особо протяжённому залу. Лететь здесь было точно нельзя – об этом предупреждала как инфодиорама на входе, так и сдерживающая энергетика всего внутреннего пространства. Вдоль серебристо-розовых стен тянулись кристалл-стеллажи из заполненных каким-то матовым сиянием кристаллов произвольно-играющих форм.

     – Это «Генезис» – своеобразный паноптикум их созданных и практически готовых к существованию форм!

     Малыш пропрыгал следующие три шага на одной ножке от неожиданности: ОдеlisK неспешно шёл справа рядом с ним!..

     – Дэл, ты откуда?!

     – Догнал просто… – ОдеlisK пожал на ходу крылья-плечами.

     – Ты же должен меня обгонять!

     – Зачем? Скважину ты первый нашёл, а дальше всё равно нет смысла скакать – тут максимальные скорости у всех одинаковые…

     – Дэл, ты мне правда поддался?!

     – Никогда! Обалдел, что ли, Малыш! Гляди быстро, лучше, вон какие прикольные кролики!.. – ОдеlisK обошёл Малыша, утягивая его к одному из призма-кристаллов с мельтешащими в нём серыми тенями.

     Они подошли к кристаллу и матовое сияние прояснилось почти до краёв изнутри. В кристалле шмыгали и хихикали, то и дело уставляясь ухмылками до ушей прямо в экран, какие-то лопоухие совершенно мультяшного вида зайцебобры…

     – Они что – настоящие?! – Малыш зачем-то попытался заглянуть за обратную сторону большого кристалла, напомнившего ему обычный транслирующий мульты телевизор… – Это не голография?

     – Это живые существа, Стей. Такие же как мы с тобой, только с двумя отличиями…

     – Ага?!

     – Да, во-первых, они не умеют считать на калькуляторе, поскольку не обладают в своём названии завораживающей мегаприставкой «sapiens». А, во-вторых, они полностью сотворены в КапеllaN'е и у каждого на пятке, вон там, крохотная надпись «Made in =Genesis=»…

     – Где?? – Малыш перекосился под призмой-аквариумом.

     – Не всё ж тебе меня на виражах обходить – теперь один-один: ты повёлся! – рассмеялся ОдеlisK и повлёк Малыша к следующим по пути их кристаллам.

     В следующем двупирамидальном кристалле парили вверх-тормашками то ли рыбы, то ли птицы золотисто-психоделических переливов цветов. В кристалл-овалоиде фосфоресцировали крупные пчёлы с удлинёнными поблескивающими золотыми вкраплениями крылышками и с домиком-ульем в виде многоуровневой сферосети. В изумрудно-голубой жидкости распластанного вширь кубоида барахтались ещё одни «мультики» – хохочущие лягушата с миниатюрными кошачьими ушками и огромными до выражения лёгкого удивления на всю мордочку переливающимися лазурью глазами…

     – У них чё – детский сад тут, что ли? – Малыш обернулся к ОдеlisKу.

     – У них тут просто зал общей готовности! – возразил ОдеlisK. – Завершённые формы жизни проходят окончательную адаптацию в своих естественных средах окружения перед выходом в предназначенные им миры…

     «Де вы там?..», присвистнуло шёпотом по внутренней инфосвязи – активировался Wasili’I Tzar, «Затайный Шкаф и я, если что, уже находятся тут…».

     Затайным Шкафом оказалась душевая кабинка в одной из пустующих комнат какого-то внутрислужебного назначения. Дверные проёмы в них обычно были занавешены светящейся завесой энергопреграды, либо распахнуты настежь. В этой комнате мало того, что был распахнут проём, но ещё и переливался обычно-нежных тонов уютный свет освещения!.. Кабинка стояла сразу за углом порога и в ней сейчас парило нечто эфемерное и донельзя эротичное. А Wasili’I Tzar меж тем прятался за отсутствующей дверью…

     – Дзырь каки! Дзырь каки!!.. – встретил он Малыша с ОдеlisKом восторженным шёпотом сниженным до почти телепатических обертон-оборотов. – Уже счас тута моецца я тут смотрю!.. Полный сбор – прятацца лушше вот сдесь…

     – Прятаться можно и здесь! – ОдеlisK, нимало не озаботившись предлагаемым им инкогнито, вошёл в комнату и присел напротив душевой кабинки в одно из удобно-пластичных кресел. – Смотреть, во всяком случае, гораздо удобней!..

     Он закинул ногу на ногу.

     Малыш, ничего не понимая, похлопал глазами и из соображений эргономики также присоединился к ОдеlisKу в соседнее кресло.

     – «Прекрасная пэри омываемая лучамиподобными струями онежь-её воздуха исходящая стройностью своей в мегагалактических безднах зажигающихся о неё и осверкивающих беспредельные пространства Вселенной светпроливающих звёзд…», – начал декламировать из-за угла что-то очень восточное, на взгляд Малыша, Wasili’I Tzar.

     Пелена светящихся ионизацией водных струй плавно утихла, створки кабинки бесшумно разошлись в стороны и нагая полубогиня или богиня – Малыш вечно путался в разных мифологиях и терминологиях – шагнула к ним, вытирая всклокоченно-мокрые волосы на голове бело-пушистым смешным полотенцем с нарисованным тигром в полёте.

     – Здравствуйте! – женщина на миг чуть отстранилась взглядом – кажется, просматривала у себя на экране приветственную информацию о новых знакомых.

     Малыш тоже скосил по привычке глаза на панельку InfoInsider'а:

     «Анхай_ль-Ийя. Homo Sapiens. Планета Земля. Персонал КапеllaN. Эстет-демиург IV уровня».

     – Добрый вечер! – как ни в чём не бывало поприветствовал ОдеlisK, а у Малыша чуть вспотели уши: персонал четвёртого уровня! Сейчас его за эти уши, похоже, унесут в заново родную постель!..

     – Чего – уже можно не прятацца? – деловито осведомился Wasili’I Tzar, выходя из-за дверей и подходя прямо к этому чудному виденью повышенной важности.

     Впрочем, важности у Wasili’I сейчас, кажется, было не меньше – он был похож на пузато-приземистого доктора-айболита с вырисованной на физиономии в чёрточках задумчивою нахальностью. Он остановился чуть ли не в расстоянии своего пузика от сияющей обнажённости и строго положил кончик своего пухлого указательного пальца прямо ей на пупок!..

     – Ты тут откуда взялась, тебя спрашиваю!?! Здравствуйте вам – в моём Затаённом Шкафу!! Поприкрылась бы – страм-то каккой! Малыш, отвернись и зажмурься в глаза!!!

     Женщина рассмеялась – наверное от щекотки…

     – Мы тут, вообще-то, работаем! Почему это Ваш Затайной Шкаф находится в комнате отдыха для персонала? Да к тому же ещё перед самым консилиум-совещанием группы!..

     – Консилиум-совещанием? – Wasili’I Tzar посерьёзнел в облике древнего доктора и стал похож на себя – многообещающую в возможных направлениях превращения тучку… – Малыш, они на подходе сейчас попридут! Экх-м, винтим оттсюддава!!!

     «Отвинтили» они, кажется, и в самом деле вовремя: персонал группы собирался уже в точно такой же комнате статического мира-расположения, готовясь к общему выходу в динамический…

     Они втроём стояли в коридоре у закрывшейся энергозавесы дверного проёма и Wasili’I Tzar сердито пыхтел:

     – Трусы-то небось хоть поуспела надеть там себе дева статная? Так беспокоит меня… Так и чего, Малыш – заглянул в заветную Скважину?

     Малыш сразу вспомнил, как тормозил попою по полу лабораторного модуля.

     – Не было там никакой Скважины! Там дверь закрыта была!

     – Как «не было»?! В каждой двери должна быть замочная скважина! А как же ты подглядел?!

     – Я туда проскочил! Нечайно…

     – Нечайно? – Wasili’I Tzar скосил подозрительный взгляд на невозмутимого ОдеlisKа. – Ну, лады… Проскочил – это плюс пять очков силы до кучи с умением!.. Мы тогда победили по полной с тобой! Пройдём Триумфальной Тропой, завтра с солнцем, чтобы до завтрака?

     – Триумфальной Тропой? – Малыш озадачился: до этого в правилах никакая Триумфальная Тропа не фигурировала…

     – Всё оч просто! И прямо тут – без смены миров. Разгоняешься до невыносимого по одному коридору и обрат-пирует прям на финише. Никто не заметит – всего один коридор! – и полный триумф-закрепленье побед!..

     – Это чего ли один я? Разгоняюсь… – Малыш заново вспомнил свои "удачные" разгоны «до невыносимого» и умоляюще-робко взморгнул…

     – Нет – ты чего! Мы же вместе с тобой победители – вместе и полетим!

     – И Оделиск?

     – Он же не победитель!

     – Ты думаешь?

     – Ну лады – пускай… Тогда это будет… – Wasili’I Tzar чуть задумался, – это будет… Трёхголовый… полёт…

     – Полёт Белокрылая Дракона сквозь вихри времявращения! – подсказал-подпрыгнул на одной ножке Малыш. – Годится – давай!..

     – Тоды – подобрать коридор… – Wasili’I Tzar принял вид деловито-нахмуренного вахтёра-дизайнера и с линейкой наперевес отправился на дозволенных скоростях «с целью промера»…

     На следующее утро Малыш проснулся едва лишь первые лучи огромного солнца скользнули через открытую стену-окно в его спальню. На то, чтобы оказаться в обусловленном месте у него ушло не более трёх минут.

     – На старт! Внимание! – Wasili’I Tzar одним своим созданным образом пыхтел-пружинил на старте, «в совмест-упряжи», а другим изображал одновременно дующего в свисток и готового пальнуть в потолок судью-тренера в розовых гетрах. – Ммм-машу вашш..шу ашж… М-марш!!

     Свисток заливисто задилитренькал позади, направляя их в путь, а воздух окружающего коридора раздался в тугую энергетическую волну, рассекаясь порывом к стенам…

     «Десять, девять…», сразу же вспыхнул на внутренней шкале предупреждения аврал-отсчёт, и Малыш почувствовал, как в нём замирают кончики пальцев под пятками!

     «Восемь, семь, шесть…», аврал-отсчёт на этот раз был ещё и куда побыстрей…

     «Пять, четыре, три, два…», Белокрылая Дракона трёх стиснутых плеч и голов увидела сразу в три пары глаз стремительно несущийся навстречу финальный проём матово-белых дверей и приготовилась к головокружительному тормоз-кульбиту…

     «Один, ноль!» – в кульбит Триумфальной Тропы вошли лишь два белых крыла Белокрылой Драконы: эпицентр-голова – Малыш – триумфально и почти уже традиционно проследовал дальше, благо двери на этот раз оказались не закрытыми, а наоборот вполне гостеприимно распахнулись…

     Он тормозил точно так же, как и в прошлый раз, экстренно и прям попою по полу, ослеплённый сквозным белым светом то ли солнца, то ли не солнца… Почти докатился до какой-то стойки-столика со стоящими повсюду людьми… Попытался зажмурицца в ужасе, потом наоборот – захлопал глазами, пытаясь привыкнуть к яркому свету… Собрался всем, чем только мог и произнёс:

     – Здрасьте вам!..

     Они смеялись так, что казалось просыпался целый горный фонтан на разрумяненные Малышыи ухи!

     Он привык сразу к свету (это в окно било утреннее солнце встречаемое блеском столь же ярких софитов), как только понял, что если его и выпрут отсюдова, то на этот раз выпрут по крайней мере хоть весело… И совсем на душе отлегло, когда рядом с ним почти сразу из воздуха материализовалась улыбающаяся Эйльли.

     Малыш огляделся по сторонам. Софиты ярко-белым, но вовсе не режущим глаза светом освещали эпицентр-столик похожий на мягкое белое кресло со всякими никелированными рукоятками и весело подмаргивающими светодиодами панельками. Вокруг кресла стояли люди в бело-сиренево-серебристых и довольно разнофасонных одеждах – два мужчины, женщина с девушкой и одна чуть ли не совсем ещё девочка. Мужчины смеялись больше улыбками; женщина, покачивая головой, двумя пальчиками пыталась прикрыть исполненную иронии мимику губ; а девушка с девчонкой ржали вовсю – малая в сиренево-белом топике своём и в мини-поясе вместо юбки, так та просто чуть не каталась по полу со смеху рядышком с Малышом!..

     А на кресле-столе – тут Малыш, обалдев, аж остолбенел!.. … … … В кресле сидела-лежала аболютно-преабсолютно голая женщина с разведёнными в стороны коленками и собиралась рожать!!!

     И при этом именно она смеялась упоённей и переливистей всех – её смех хрустальными айками и нежно-глупыми охами прорывался из самой, казалось, нутри её вздрагивающей голой груди и взлетал-разлетался по всей этой белой комнате…

     Малыша вкинуло в ступор – из оттуда, откуда положено, прямо на его глазах стал рождаться окутанный розово-голубою энергетической пеленой маленький крошка-ребёнок!

     Смех стал потихоньку стихать – уже только роженица билась в его последних конвульсиях. А в нише-подпопнике белого кресла лежал мирно спящий младенец… Малыш стронулся с места и заглянул младенцу в лицо. Новорожденное чудо улыбалось во сне – наверняка тоже, понятное дело, над Малышом!..

     – Эйльли, вот это я впёрся… некстати, да? – Малыш изо всех сил виновато обернулся к почему-то всё ещё улыбающейся Эйльли.

     – На этот раз совсем-таки наоборот, Малыш – очень даже кстати! – Эйльли притянула его к себе за плечи и со всей улыбки чмокнула в нос. – Ты оказался необходимым элементом игры!

     – А? – он не понял. – А как же это? Я же случайно…

     – Ну… Случайности вещь относительная и иногда бывают очень даже закономерными!..

     – Это отделение репродукции, Малыш! – то ли обращаясь к нему, то ли называя отделение произнесла, смахивая последние слезинки с ресниц, светло-рыжеволосая девушка в сиренево-полупрозрачном подобии туники с какими-то крошка-значками на правом плечике. – Родильная покой-комната.Welcome in new-born sunlight!..

     – Ничего же себе "покой"… – ошалело взглянул на неё Малыш и подумал «как Солнце!»: всё ещё смеющееся само по себе лицо девушки было просто обрамлено, казалось, прямо вплетающимися в волосы сияющими лучами света…

     Теперь новорожденным младенцем занимались только один из мужчин и женщина-мама. Мама, подтянув ноги под себя и сев в полулотос, рассматривала у лежащего перед ней сокровища что-то на маленькой лапке у попы, а мужчина в строго-линейной бело-сиреневой тоге возился с индикаторами на оживившихся мини-панельках кресла. Второй мужчина – в бело-сиреневых шортах с рубашкой – отошёл к стене окна и внимательно смотрел в сияющее солнцем окно. Иронично-тактичная женщина в строгом бело-сиреневом костюме королевы амазонок куда-то отправила малую девчонку («Машка, кыш в ординаторскую – принеси апельсин и мороженое! И станцеты там захвати…») и тоже подошла к Малышу.

     – Привет, Малыш! Ну чё как спалось? – обратилась она к Малышу на каком-то хорошо известном ему древнеамериканском диалекте и щёлкнула пялящегося на её голые груди Малыша по ресницам; и чтоб совсем Малышу уж полегшало, видимо, добавила: – Ты в порядке?

     – Е! I’m O’Key! – перешёл Малыш на подстать-диалект. – У вас тут что, правда родильная комната?!

     – Правда-преправда – видишь, процесс и результат налицо! – она чуть кивнула мягко-смеющимися глазами в сторону младенца, роженицы-мамы и оборудования-кресла.

     – А чего ж тогда он молчит и спит себе? Он же родился уже! – задал вопрос-пресомненье Малыш.

     – Не знаю точно… – женщина пожала плечами. – Может просто хочет спать и поэтому спит. Когда захочет проснуться – проснётся. Сам у него потом спросишь, когда говорить научится – чего это он спал и не просыпался тут!..

     – А когда он научится?

     – Годика через два или три – приходи, Малыш, к нам в детский сад, может точно подружитесь…

     – Так детский садик, значит, всё-таки есть? – Малыш вспомнил, как перепутал с детсадом стенд мультяшек-животных в =Генезисе=. – И он будет там?

     – Не знаю… – женщина всё так же играла в незнайку, – Тайэ-лли_нь, ваше милое произведенье искусства пойдёт в садик?

     – Ещё не определились, – откликнулась с кресла женщина-мама. – Как захочет… А вообще-то мы с ним в новорожденное путешествие вокруг света собирались – полетать по планетам на пару…

     – Кто «как захочет»? – уловил себе что-то Малыш. – Он же говорить ещё не умеет – чего же он сможет хотеть??

     – Ну, хотеть можно и не умея говорить, согласись! – женщина амазонски строгих форм одежды сдвинула перед всё пытающимися разъехаться в стороны от вида её сосков глазами Малыша серебристый приталенный пояс своей косой юбки так, что широкий разрез её оказался не на бедре, а спереди: – Так удобней? Помимо языка ведь есть целая масса способов, чтобы понять друг друга…

     – Ага!.. – Малыш, наконец-то, сам растянул рот до ушей и взял уже оказывается протягиваемый ему какой-то уникальной формы грейпфрут из рук вернувшейся с мороженым и инструментами девчонки. – Ну тогда мы до свиданья большое спасибо пошли! Мы больше не будем – ну честное слово, скажи же им, Эйльличка!!

     – Да, ага…

     – Пока, Малыш! – все как-то разом на мгновенье обернулись к нему на прощанье и он даже не понял толком, кто из них всех всё это сказал. – Заходи, было приятно увидеться…

     Они оказались с Эйльли в пустом коридоре – ОдеlisK и Wasili’I Tzar куда-то сверхтактично испарились, видимо, чтоб не ржать над Малышом уже выше всяких приличий – и Малыш на секунду задумался…

     – Эйльли…

     – А?

     – А я тебя правда люблю?..

     – Очень сильно?

     – Ну да…

     – Правда. Хочешь я тебе заодно покажу отделения регенерации и реанимации?

     – Ещё как!

     Эйльли сжала его ладошку в своей:

     – Пешком и на лифтах – в них летать тоже прикольно!..

     Малышу уже больше недели лётавшему по КапеllaN'у сотоварищи по инопалатному разуму как-то ни разу такая мысль в голову не приходила…

     – Точка!.. – он замер на пороге первого же лифтопроёма распахнувшегося перед ними с Эйльли. – Они что ли прозрачные?!..

     Просторная кабина лифта поблёскивала каким-то хрусталестеклом и выходила, казалось, прямо в окружающее её со всех сторон небо… Потолок немного зеркалил, но и за ним не видно было никаких техник-конструкций. Малыш опасливо сунул голову в лифт и заглянул в точно такой же пол – вместо пола, казалось, под ногами теряется в голубой энергетической дымке какая-то бездна…

     – Эйльли, из чего это оно тут всё сделано – прямо из воздуха? – Малыш, не заходя внутрь, опасливо потрогал от прозрачности кажующуюся совсем отсутствующей стенку.

     – Это 3i-стекло, универсал-полимер, из которого сейчас делают очень многое – основной наш конструкционный материал с интеллектуализированной решёткой строения. На сленге – идеальное стекло. Простые виды обладают стабильными свойствами – прозрачность, цвет, плотность… Они используются, например, в архитектурно-интерьерном строительстве: стоишь ты сейчас тоже на 3i-стекле, параметры которого заложены как необходимые для пола; а в лифте просто другая цветность-прозрачность… А в сложных видах одно или более свойств имеет возможность динамичного изменения, как, например, в стеклоэкране окна в палате, помнишь – оно может быть просто прозрачным стеклом, может стать матовым или зеркальным, играть переливами цвета и даже транслировать целые видеопанорамы. Точно так же могут изменяться плотность, вязкость, текучесть и другие параметры материала, если они активированны при изготовлении. Станет интересно, загляни потом в InfoInsider, вот здесь – {…} А теперь полетели уже, – Эйльли затащила его за руку внутрь. – Пристегните ремни безопасности – отправляемся! Готов к невесомости?

     Вместо «ремней безопасности» Малыш вцепился куда-то поближе к Эйльли, пока она порхала коготками над никелированно-прозрачной панелью управления…

     Не очень-то и присутствовавший – визуально по крайне мере – пол вдруг совсем ушёл из-под ног и у него ёкнуло в икрах над тапочками… И они с Эйльли оторвались на чуть от земли.

     – Эйльли… Мы падаем?.. – Малыш прижался утратившим вес телом к невесомой же Эйльли уже прямо совсем и еле слышно шептал в охватившей их совсем тишине…

     Панорама огромного города за стеклом медленно надвигалась на них снизу.

     – Скорее всё же летим… – Эйльли прижала его за плечи и Малыш заново чуть обалдел…

     – Эйльли, может мне тебе тоже сделать ребёнка? Как подарок там и всё такое…

     – Сам можешь не справиться пока – у тебя ещё уровень генного инженера как раз номер ноль. Вместе попробуем…

     – Чего – прямо здесь?!?

     – Причём срочно! Пока долетим – так как раз и родим уже…

     – Ой, Эйльли, а чего мы по правде так долго летим? У вас чего тут ускоренье свободного падения не такое? У нас там было десять метров почти в секунду в секунду!..

     – У нас тоже! – Эйльли целовалась с ним самостоятельно, в щёки, в розовые от счастья уши, куда-то в болтающий рот… – Это просто онейрорежим, подарок-приставка от SonAdarium… Здесь можно парить хоть до бесконечности…

     Малыш взглянул заново на надвигающийся снизу город – архитект-черты мегаполиса продолжали мерно вздыматься навстречу, но расстояние до них, кажется, оставалось в итоге всё тем же… Он чуть поуспокоился и приотпустил свою Эйльли-хватку. И только тут заметил, что у них что-то там зацепилось внизу – пряма под животами! – крепко так и забавно до полного…

     – Ага!!! – издал Малыш торжествующий крик апачи-первопроходца каньона-пустынь Дикого Запада. – Эйльли – это стыковка! Как в невесомости! Ты будешь орбитальная станция, а я – спутник-шпион! Ты попалась?

     – Мы же и так в невесомости!.. Чего это я попалась – я может самая гостеприимная станция!..

     – Тогда нам нужно срочно улучшить круговой весь обзор! – Малыш оттолкнулся носком от близкого пола и они закружились в плавно-мягком вращении…

     – Уфффх!.. Трахацца в невесомости – я такое во сне даже ещё себе не повыдумал! Обалдеть!.. – они вышли из головокружительных пируэтов, затормозив на полу; Малыш надувал золотые искрящиеся и переливающиеся шары, а Эйльли нанизывала жидкие жемчужины себе на соски… – Они чё ли растворяются там, в потолке? Там чего – вентиляция что ли такая?

     Поигрывающая золотистыми гранями жидкость невесомыми сферами взлетала и исчезала прямо в стеклянно-голубой поверхности кабины лифта.

     – Не… Это просто система пылепоглощения – затягивает и реструктуризует разряды сторонних частиц… Правда сейчас ей из-за кое-кого приходится работать на экстремально развитой мощности. Не балуйся! – Эйльли выхватила у него один готовый к очередному старт-взлёту небольшой шарик жидкости и умостила к себе в серединку над грудками: – Вот! Так я правда красавица?

     – Не передать!.. – восторженно замер Малыш, похлопал на всякий случай глазами и лизнул её куда-то в пупок.

     – Ну тогда мы приехали!.. – Эйльли вскинула на себя лёгкие покровы какой-то полутуники, старательно обведя по сторонам штрих-стрелки млечно-белой материи и оставив до самого животика голою грудь. – Приготовились к выходу?

     – Эйльли, а мы не много проехали вниз? – на всякий случай ещё раз усомнился Малыш.

     – Вообще-то нам вверх было нужно… – согласилась Эйльли и что-то ещё профортепьянировала над панелькой прозрачного никеля.

     Вернулась нормальная и даже чуть сверхнормальная сила тяжести – Малыш почувствовал, как лифт всё так же бесшумно, но вполне ощутимо движется вверх; город теперь удалялся внизу…

     Через несколько секунд они стояли в большом зале, стены которого пересекались ровными линиями многочисленных дверных проёмов.

     – Эт чего – кабинеты лечения? – догадался Малыш.

     – Ну, почти не совсем… – согласилась не согласиться Эйльли. – Это приёмно-рекреационные модули (палаты) общей регенерации Восстановительного_комплекса «Здоровье» вообще-то…

     – Как моя комната?

     – Не совсем. На простом восстановлении не находятся долго. Сейчас увидишь. Взгляни сначала на эти значки…

     Эйльли указала на сдвоенные в ромб кристалл-треугольники размером с большую ладонь светившиеся на стене рядом с каждою дверью. В кристаллах скакали какие-то маленькие голографические фигурки. Эйльли потянула его за ладошку вдоль них, как точно в музее…

     – Это имидж-код специализации каждого модуля. Некоторые специализированны по расам, некоторые по особо развитым структурно тканям-участкам тела, некоторые по энергетическим и надэнергетическим балансировкам. Видишь тигрёнка и ласточку? Это пример модуля дляbio sapiens. А тот значок, на который кой-кто сейчас уставился, имитирует сквозное строение головного отдела и обозначает модуль специализирующийся на восстановлении периферийно оформленного головного мозга, а не изображает "Весёлого Роджера", как этот кое-кто сейчас попытался подумать!..

     Малыш сосредоточенно сделал вид, что не понял, о ком вообще может быть речь:

     – А homo sapiens где?

     – Где-то рядом… Ага – вот. Заходи…

     Всё-таки «кабинет для лечения» это напоминало достаточно сильно: посреди не имеющей окон комнаты стоял стол-кушетка, а вдоль стен располагались строгие линии каких-то никель-пластиковых панелей – то ли полок, то ли шкафов. Стол, правда, массивностью исполнения и разнообразием встроенных техник-элементов скорей напоминал небольшую космическую капсулу для автономного космоплавания, а панели, как оказалось, не имели никакого отношения ни к полкам, ни к шкафам с медоборудованием – когда Эйльли коснулась какой-то таблички их активации, они задвигались, испуская бело-синее энергетическое сияние, и превратились скорей в нечто вроде объёмного скана.

     – Забирайся, Малыш, на стол – сейчас проведём тебе полный апгрейд твоего хард-устройства!

     – А?

     – Ложись лицом вверх. Не боись – это не щекотно! Оттестируем сейчас скрытые дефекты твоего оборудования!..

     – А зачем? Какого ещё оборудования?! – Малыш уселся на стол-аппарат.

     – Снимай всё уже – низачем, просто так, для наглядности!..

     Малыш скинул тапки на пол, сбросил рубашку и шорты, и растянулся на этой мегакушетке. Бело-синие лучи заскользили по нему со всех сторон, иногда ослепляя на миг и заставляя зажмуриться. Затем лучи исчезли и голубая, так же ослепительно сверкающая, волна покатилась по его телу снизу вверх, полностью окутывая его. Малыш прислушался к своим ощущениям. Ничего особенного с ним пока вроде не происходило. Лишь лёгкая едва заметная вибрация будто бы пробегала постоянно по всему телу от самых кончиков ног до макушки…

     – Ай!!! – Малыш вздрогнул и помотал головой.

     – Что – «ай»?

     – Она мне уши почистила!..

     – А заодно и мозги – ремайнд-иммунобиляция… Обновление тканей головного мозга на физическом уровне. У тебя они и так на данный момент практически новые…

     – Мозги?

     – Да. …так что процедура прошла практически незаметно, – Эйльли что-то рассматривала на небольшом дисплее возле правой руки Малыша, а голубое энергопламя волны стало плавно стихать. – Ну вот и всё – профилактическая обработка понадобилась для трёх сотых процента тканей твоего тела. Они успешно восстановленны до номинал-состояния. Точно так же могут быть регенерированны абсолютно любые ткани и целые органы твоего тела – с небольшой разницей, конечно, во времени: на более сложные восстановительные операции приходится порой по несколько часов…

     – Совсем что ли любые? – Малыш сел на столе, натягивая рубашку. – И руку даже или там печень?

     – Печень? – Эйльли на миг задумалась. – Печень не всегда входит в строение современного человеческого тела, вообще-то… А руку вполне. Как и любой другой составной фрагмент тела. Хоть голову! Если вдруг где-нить умудришься-потеряешь…

     – Ага?!?

     – Ага. Ну всё – принцип действия понял? Оделся? Погоди, не упрыгивай пока – фотография на память! Ложись…

     Он заново опрокинулся на стол прямо в одежде. Эйльли нажала какой-то сенситив на дисплее и над Малышом сомкнулись прозрачные створки – стол окончательно превратился в автономную капсулу! От ног к макушке теперь побежала энергетическая завеса ярко-зелёного цвета.

     – Улыбнись там, Малыш, и можешь немного обрадоваться – так смешнее получится! – Эйльли вновь коснулась ладошкой дисплея. – Всё – готово. Можешь слезать…

     Завеса исчезла и створки распахнулись. Малыш сел:

     – Эйльли, а это про что?

     – Твоя микрография – резерв-копия атомарного состояния тела на данный момент – обновлена в ЦЭС. В случае аврал-потери всего тела и сознания сразу бригада спасения сможет активировать-воссоздать твоё предсостояние в этой точке. То есть, если ты залетишь, допустим, в случайную аварию в космосе и от тебя ничегошеньки не останется, то попросту очнёшься здесь полностью с теми же показателями тела и с зафиксированными состояниями психики-памяти. Заодно с рубашкой и тапочками!.. Так что разница для тебя в тот момент будет разве что лишь в возможном моём отсутствии рядом. И что там с тобой приключилось на авралке узнаешь уже по выходу из модуля у тех, кто тебя вытаскивал и спасал. Своеобразное всё-таки, сразу скажу, состояние – иногда просто правда не верится в то, что тебе там про тебя же нарассказывают, а ты, допустим, долго не сейвился и у тебя соображалка отстаёт от событий на годы назад!

     – Как «не сейвился»? – Малыш сидел с открытым ртом. – Эйльли, и что – много раз так можно?!

     – Сейв на сленге это такой вот как раз дежурный снимок текущего состояния. Чем чаще делаешь, тем меньше риск оторваться самому от себя – но кто же будет скакать в КапеllaN, как положено-рекомендовано, каждые полгода или даже три месяца! А самовосстанавливаться можно сколько хочешь – пока жить не расхочется!.. План-сроки самореализации =Жизнь= в хелпах читал?

     – Ага.

     – Тогда здесь вроде всё. Самому фоткацца можно через этот пульт управления – впрочем, там, когда соберёшься зайти в InfoInsider'е целый мастер помощи по модулям регенерации… А теперь нам с тобой можно заглянуть в «Книгу Жизни» – реанимационный отдел…

     Эйльли деактивировала приборы комнаты-модуля, сказала «Всем спасибо!» и вывела Малыша снова в зал.

     …– Восстановимы практически все – достаточно цепочной информации, – объясняла Эйльли ему по дороге, пока они шли по коридорам и неторопливо поднимались то на лифтах, то пешком по полупрозрачным ступенькам изгибающихся лестниц. – Каждый ребёнок помнит по крайней мере свою маму, мама в свою очередь помнит отца, ну и всяких там, кроме того, соседей, знакомых и родственников. То есть обычно информация даже многократно дублирована и избыточна.

     – Как это – «помнит»? – не совсем понял Малыш. – Разве восстанавливают не по черепу? Ну, в смысле по генокоду хотя бы какой-нибудь одной целой клетки…

     – Генная реанимация является предшественницей информационно-энергетической реанимации. Да, сейчас пока восстановление человека и его личности ведётся в основном по археологическим биофрагментам и имеющейся о нём информации. При этом информация должна быть довольно яркой для воссоздания максимально точного психоэнергетического портрета. Но я тебе говорю о самом принципе – информационное восстановление, которое мы сейчас только начинаем осваивать, в перспективе способно практически полностью воссоздать весь численный состав ранее жившего человечества. В твоей экс-игре это тоже, кажется, упоминалось там как-то…

     – Да, – Малыш припомнил пару-тройку учений и религий из своей прошлой жизни, говоривших о грядущем втором рождении или воскресении в вечной жизни. – Только там гораздо чаще «упоминалось» о том, что если удачно повосстанавливать всяких хмырей, то сразу ко всем придёт конец света!

     – Ну и что, – пожала плечами Эйльли, – обычное незрелое представление и вполне нормальные сомнения в среде неразвитых этически отношений и стартовых инженер-технологий!.. Не бывает на самом деле никаких «хмырей», Малыш, как, впрочем, и «концов света»… Сейчас покажу. Мы пришли как раз, это здесь!..

     Они, кажется, поднялись на самый верхний уровень-этаж – сквозь стекло потолка совсем уже огромного зала, стены которого даже чуть подёргивало дымкой от удалённости, светило яркое дневное солнце Нового Мира…

     – Это одна из эстет-эмблем «Книги Жизни», – Эйльли подвела Малыша к большой свободно вращающейся в воздухе голографии объёмного ромб-кристалла.

     В средней части кристалла была чётко выделена верхней и нижней границею полоса играюще-разноцветных энергий, которые закручивались в самые причудливые вихри энергетических визуализаций. Нижнее остриё кристалла казалось сложенным из почти непрозрачного, чуть зеркалящего гранями чёрного агата, а верхняя часть наоборот была до ослепительного прозрачно-светлой. По всему объёму то всплывали, то погружались какие-то шарик-частицы: когда они оказывались в середине, то принимали самые разные цвета и составляли собой всю играющую цветопереливами энергетическую мозаику; когда оказывались внизу, то выглядели небольшими почти одинаковыми искорка-звёздами; а когда всплывали наверх, то становились белыми жемчужинами с радужно-перламутровыми сияющими поверхностями…

     – Смотри, вне игровой полосы погружения все имеют схожие и универсальные параметры. И лишь в игре принимают тот или иной светоцвет-окрас – свою игровую роль. Наша история-прошлое это тоже часть такой вот игры. И процесс реанимации в КапеllaN'е это подъём отыгравшей свою роль частицы цивилизации в надигровое поле. Условно, конечно, надигровое, поскольку и наш мир является частью игрового пространства – границы голограммы проведены чётко лишь для создания представления. Воссозданная генно-информационной реанимацией личность утрачивает сковывавшее её самоотождествление с временной игровой ролью – кем бы не был и чем бы не занимался человек там, в своём игровом прошлом, он вполне естественно перестаёт относиться к своей роли серьёзнее чем просто к роли… Ага?

     – Кажется… да… – Малыш упорно соображал в такт старательно-неторопливому объяснению Эйльли. – Эйльли, а я тоже тогда… из истории-прошлого?

     – Нет, ты из NightMare. Твоя игра была во многом построена на исторических реалиях и аналогиях, так что для тебя пока, в самом деле, можно слегка запутаться. Система реадаптации принципиально разная в этих случаях, хотя местами, конечно, и схожа: картины исторического прошлого, насыщение знаниями, развитие памяти… Но если ты, скажем так, вспоминаешь, то люди прошлого – обретают. И в их случае это процесс более постепенный – сознание проходит через различные ступени развития, не в игровом замедленном, «реальном» режиме временесоотношений, конечно, а куда быстрее, но всё-таки на реадаптацию восстановленной личности уходят месяцы, а иногда и многие годы… Зависит от энергоинформационной развитости личности – людям сравнительно недавнего прошлого необходимо меньшее время на полную реанимацию и достаточно схожей с твоею модуль-палаты; людям древности требуется и большее время и создание целого индивидуально-игрового микромира, собственной реадаптационной среды…

     – Покажешь?

     – Ага, сейчас спустимся к модулям…

     – А здесь вообще что?

     – Здесь, на самом верху, в основном изыскательские отделы – научные исследования и библиотечно-архивный археологический поиск. Ниже – лаборатории и реанимационные модули. А потом уже реадаптационное отделение.

     Они вернулись к врата-проёму лифта и спустились на несколько уровней. Здесь были точно такие же плавных линий бело-матовые тоннель-коридоры, как и возле дверей комнаты Малыша.

     – Сейчас… Зайдём в гости к кому-нибудь… Посмотрю у кого тут открытый доступ уже… – Эйльли играла со своим InfoInsider'ом. – Ты, Малыш, вообще кого бы хотел воскресить прямо сразу же?

     – Бриджитт Бордо и Юрия Никулина! – Малыш редко искал долгие выходы в особо затруднительных для мышления случаях.

     – Почему? Ты же даже не знаешь её…

     – Просто так – имя прикольное и красивая, наверно, была… А Юрий Никулин был добрый кловун самый нормальный – а не то что там у нас ещё дофига было и аномальных клоунов всяких!.. Вроде меня…

     – Лады! Посмотришь потом по внутренней справочной КапеllaN'а через InfoInsider – были ли такие личности в реальной истории и проходили или нет уже реанимацию… Если ещё не проходили – закинешь своё энергоинформационное отношение к ним в базу запрос-данных, ускоришь процесс.

     – А если не были?! – ашж замер Малыш посреди коридора. – То тогда что – это просто могли быть мои игровые реалии?..

     – По разному… – согласилась Эйльли. – Могли быть сняты с реальных исторических персонажей или просто выдуманы, могли оказаться исключительно энерготехникой или же кем-то из игроков твоего командного сопровождения… Не переживай в любом случае – «игровые реалии» тоже восстановимы вполне! Разве что через другие виды техник… Ага – вот, здесь, кажется, можно. Войдём?

     …у окна-панорамы стояла красивая женщина и смотрела на город. Серебристо-голубое полупрозрачное платье разрезом до пояса чуть приоткрывало крылышки её узких точёных лопаток и напоминало скорей какой-то древний пеньюар-ночнушку, а вовсе не платье. «Тайи_Амалия. Homo sapiens. Пол…», скосил Малыш глаза на панель в InfoInsider'е.

     – Привет, меня зовут Тайи! – обернулась женщина от окна с очаровательной улыбкой. – Я из девятнадцатого. Театральная эстет-коммивояжерка – треть жизни разнорабочей в прибрежных фабриках рыбацких промыслов, другая в каком-то затрапезном паблик-хаузе рядовой проституткой. Не совсем, правда, поняла, в которой из третей было тяжелей, но во второй иногда перепадали незаурядные энергетические образцы и свежие фрукты!..

     Она на миг скосила глаза – точно так же, как и Малыш – на свой InfoInsider, а потом рассмеялась и стала ещё красивей.

     – А третья? Треть… – Малыш озирался по сторонам: комната была немного похожа на его комнату и была совершенно другой – какие-то кисейно-воздушные занавесы, кристаллоподобные трюмо-тумбочки, очень небольшая и совсем простая кровать, но выглядевшая столь уютно, что ему чуть не захотелось сразу поспать в ней хоть минутку, свернувшись калачиком… «XIX век» – дошло, наконец-то, до Малыша.

     – Третьей не получилось там нифига! – улыбнулась женщина-Тайи, смешно пожав острыми плечиками. – У нас на этих протошаландах и до второй-то не все дотягивали!.. Приколитесь, я как в себя только пришла, то сразу подумала: «Интересно, а чего это меня сунули на небо?! Сейчас, наверно, попрут…». И дня три точно не верила ни во что, и всё ждала моего заслуженного ниспровержения куда-нибудь в магматические слои в гости к Аиду!..

     – А мы Малыш и Эйльли! – Малыш понимал, что Тайи с ними уже познакомилась, но решил продублировать из мегавежливости. – Я в двадцатом, двадцать первом играл, комик-клоуном. А Эйльли всё это время сидела у кушетки моей, скрестив лапки на своих чудо-коленках, в тревоге и всё ждала, ждала и ждала…

     – Да, и по пути прошёл через романтизм раннего ренессанса! – засмеявшись, продолжила за него Эйльли. – Тайи, пошли к нам в гости, в палату Малыша? Там ещё пару персонажей его уровня должны подтянуться – будет забавно!..

     Малыш уже больше недели пребывал на режиме информационного затишья – ни InfoInsider, ни Эйльли, словно сговорившись, не добавляли никаких существенных данных в его память. Целыми днями он гонял с новыми друзьями по вспомогательным мирам КапеllaN'а, подолгу зависал в модуль-палатах новых знакомых и один раз с Эйльли летал в ночной Диана-Парк, купаться в озере-море. Когда его, наконец-то, застала постоянно ожидавшаяся и всё-таки получившаяся немного неожиданной новость – выход из КапеllaN…

     – Доброе утро, Малыш!!! Мы попались – тебя выгоняют нафик отсюдова! – тем утром Эйльли впорхнула к нему в комнату без всяких визуал-материализаций, прямо в открытую дверь и с особой празднично-радостной улыбкой.

     – Как – попались?! – не поверил, но сразу повёлся Малыш. – Куда выгоняют??

     – В люди! – Эйльли смеялась. – Поздравляю, сокровище – мы с тобой прошли полный курс начальной внутренней реадаптации и ты готов заново к жизни в социуме, то есть к внешней и практически самостоятельной окончательной реадаптации!..

     – Оп-ба..на… – смекнул ловко Малыш, – значит выписали…

     – Отгадал! Собирай пожитки, раскидывай досвиданьки друзьям и наколлекционированным пассиям – и я тебя жду прямо тут уже в полной готовности от причёски до тапочек!

     – Щётку зубную брать?

     – Какую-какую?

     – Зубную – не разбираешься совершенно в истории! Такая палка была чуть лохматая – в рот совали её с вкусной пастой… Ну я быстро тогда! – Малышу уже передалось возбуждённо-обрадованное состояние Эйльли. – Жди здесь и ни на минуточку не уходи!

     – К обеду хотя бы вернись, а то на завтра всё перенесётся! – прокомментировала ему вслед Эйльли.

     Попрощаться со всеми действительно удалось лишь тогда, когда утро уже начинало плавно переходить в полдень – у одних только Wasili’I Tzar с ОдеlisKом, которые гоняли в какую-то настольную тридэшку в гостях у первого, пришлось раскланиваться, жать руки и вусмерть расплакиваться над кофейными чашечками с крошечными неземного вкуса лидаирами часа полтора!

     – Ф-фух!.. Кажись я готов! – Малыш стоял на пороге своей комнаты растрёпанный и совсем упыхтевшийся. – Эйльли, а по-правдишке – куда же я полечу? Я же даже город ещё вовсе не изучал…

     – Самостоятельно летать на большие расстояния тебе ещё рано совсем! Потерпи немножко! – Эйльли пыталась хоть немного привести его в порядок, в основном поцелуями. – Навыки телепортации тоже пока годятся лишь для небольших расстояний... К вечеру тебе необходимо добраться вGoldSand – вечерний район золотых песков времени на закатных границах полиса – где ты найдёшь одно из своих прежних или выберешь для себя новое место жительства. Я советую тебе просто пройти сквозь город пешком. Ты заметишь, что этим самым древним для человека способом перемещения у нас пользуются очень обширные слои общества. Это не только дань великим традициям, но и один из самых увлекательных способов перенесения себя в пространственной вечности!..

     Малыш, уворачиваясь от поцелуев и сам стремясь лизнуть её в голую грудку, облачался в лёгкий походный костюм.

     – Пройти сквозь город? – с сомнением переспросил он. – Знаешь, границы AlloStar'a показались мне довольно отдалёнными. Мне кажется пешком я не доберусь до этих вечерних районов не только к вечеру, но и к завтрашнему утру!..

     – Да, точно, – вполне согласилась с ним Эйльли. – Просто пешком к утру ты туда доберёшься лишь через полмесяца – поэтому активируй схему путевого контроля, а на ней выбери и настрой свой маршрут – конечный пункт и предположительное время прибытия. Контролёр городского движения проведёт тебя, исключая излишние расстояния и балансируя твои скоростные режимы перемещения. В любом случае не забывай, что я всегда в контакте с тобой и при малейшем затруднении окажусь рядом. Уже?

     – Понял! – почти отрапортовал он и обернулся к Эйльли со старательно возведённым из бровей душераздирательным домиком: – Досвиданье-прощай, моя Эйльлечка!!! Никогда не представил себе бы, что эта минута навечной разлуки настанет для нас и с тобой!!.. Никогда не решился бы вообразить, что даже на крохотный миг останусь совсем без тебя – без себя!!.. Никогда и не вздумал бы взбрендить порой, что…

     – Кыш, Малыш! – Эйльли хихикала как маленькая от щекотки. – Wasili’I Tzar научил?! «Досвиданье»-«досвиданье» уже! Вечером после навечной разлуки обозначься, когда там устроишься – я заскочу полюбоваться на твоё новоселье! Пока-препока!..

     – Ну лады. Досвиданечки. Эйльли, я тебя очень сильно люблю! – попрощался-предупредил, наконец-то, Малыш и отправился в первое предстоящее ему самостоятельное путешествие по этому удивительному миру пылающих энергетик и солнечного света.

     Он спустился в винтах лестничных пролётов вниз, с трудом удержавшись от соблазна проделать это нисхождение в полёте. Путаясь в лабиринте ведущих к выходу коридор-тоннелей 3i-стекла, добрался до металлически-неонового освещения выхода и был осторожно, даже как-то заботливо поставлен прозрачным входным приёмником КапеllaN’а уже вне его – в лучах яркого сияния дневного солнца.

     Мимо него шли люди, не совсем люди и иногда совсем просто не люди, но их присутствия не тревожили Малыша, а его не беспокоило их – странно, но в этом крайне масштабном потоке было ни капельки не тесно!.. Ему сразу показалось, что он оказался среди чего-то очень близкого ему... Он посмотрел вверх на сверкавшие возносящиеся ввысь формы снежно-розового КапеllaN, сверил направление движения с внутренним маршрутизатором и свернул вправо по широкой гладкой улице. Он направлялся на северо-запад, в направлении GoldSand – вечернего жилого района огромного AlloStar'a.

     Он шёл по очень широким улицам дневного мегаполиса, и картины окружающего величия сменяли друг друга в его восприятии. Под воздействием контролёра городского движения грандиозные здания фантастических форм идеального стекла то надвигались на него замедленно, то увеличивали скорость, то просто внезапно переливались в здания и формы следующих улиц. Собственное передвижение казалось Малышу очень относительным, он ощущал себя порой лишь отвлечённым зрителем, а не участником процесса. Но решив проверить степень контролируемости своего передвижения, он вполне убедился, что основным организатором этого перемещения в пространстве всё-таки является никто иной как он сам. Когда он сознательно замедлял темп ходьбы или останавливался вовсе, тут же пропорционально замедлялся или прекращался весь внешний процесс продвижения. Контролёр лишь помогал при преодолении расстояний, но не навязывал ни скоростей, ни маршрутов.

     Движение по улице было довольно активным, но сходу обращало на себя внимание двумя особыми факторами.

     Первым была сложная внутренняя организованность передвижений подобная скрытым в силу своей обыденности правилам передвижений по КапеllaN. Линии возможных проходов и маршрутов здесь были также упорядочены и почти неуловимо обозначены, как обозначены и упорядочены были отделы, отсеки и переходы в КапеllaN. Используя установки глубинного программирования своего контролёра движения, он свободно передвигался в системе невидимых обозначений, но объяснить свой выбор в любой момент смог бы лишь путём использования сложного вспоминательного процесса…

     Вторым обращающим на себя внимание фактором была свобода и лёгкость в передвижении его отдельных участников и целых групп. Пешеходы были просто потрясающе воздушны, на первый взгляд почти невесомы именно в своей походке. Раскованность и плавность движений их тел была схожа с полётом, но никак не с ходьбой пешком во времена его прежнего игрового существования.

     И ещё что-то едва уловимо не давало покоя и придавало всему этому миру какую-то особую и немного смешную ирреальность. Мир казался… неуловимо игрушечным, настолько, что он отчаянно порой боялся нарушить эту его игрушечность каким-нибудь неосторожным движением.

     «Отсутствие пыли!», услышал Малыш звонкий голос Эйльли в себе, «Это просто отсутствие пыли, Малыш!».

     Несколько недоверчиво он ещё раз взглянул на окружающий его мир – пыли действительно не было… Совсем. Ни на чём и нигде. Причём если стерильность КапеllaN или нежная зелень Диана-Парка ещё как-то укладывались у него в голове, то совсем обеспыленный Город… Весь?!?..

     «Это достигается не так уж сложно. Новейшие материалы в комплексе стандартов проходят тестирование на пылеообразование, а неизбежные пылеобразующие процессы природного уровня максимально снижены рационал-экологией и остаточно компенсируются повсеместным применением полибиоматериалов с активной пылепоглощающей способностью. А всякие коррозии с эрозиями сейчас используются только в технологических процессах...»

     Эйльли ещё рассказывала что-то, размещая в его башке всякие двинутые технотонкости, а Малыш шёл под легко позванивающий в нём колокольчик её голоса по чистому городу чистых людей чистого мира... и в нём ширился простор охватываемого им в понимании полнообъёмного пространства среды хрустально-чистого воздуха. Честно признаться – на его памяти он не часто испытывал такие моменты…

     Окружающие его здания центральной части в изобилии форм и цветов... в сложно постигавшемся сочетании изящных и протяжённых линий с вознесённостью их черт под самое небо... в какой-то общей сверхграндиозной гармонии… Малыш проходил среди отдельных шедевров творения и целых столь же шедевральных архитектурных комплексов…

     – Эйльли… что здесь… везде?.. – на одном из виражей развернувшейся в полутуннель серпантина уличной трассы Малыш чисто автоматически заговорил вслух.

     Эйльли активировалась где-то через полминуты:

     «Назначенье строений? Самое разное… Некоторые принадлежат Структурам – все попадающиеся тебе по дороге мини-парки, скверы, скверики и разные декоративно-зелёные уголки это, например, крошка-островкиDianAir. Пространственно обширные Площади обычно оформляют некоторые другие Структуры. Ну а основную часть общегородских массивов составляют различные игровые и вспомогательно-игровые строения – игровые комплексы, дворцы искусств, культурные центры… А иногда это просто чисто архитектурные игровые забавности декоративного или полудекоративного назначения…»

     Просто подобалдевший от окружающего его великолепия форм и самой красоты Малыш шёл, как летел…

     Потихоньку это с трудом постигаемое им прекрасное великолепие стало уступать более спокойной зоне каких-то похожих на игрушечные инженерных сооружений, не слишком больших стадионов и локальных сквериков-парков.

     Солнце медленно спускалось к закату уже, когда Малыш приблизился к намеченному им вечернему району…

     Ласкавшие его лучи заходящего солнца вскользь пронизывали грандиозный урбанистический пейзаж тёплого вечера. Здания вечернего района были не столь уж высоки, их этажность навряд ли превышала этажность оставленной им игровой древности – десяток-другой этажей. Но отличались безукоризненной гармоничной правильностью форм и сорасположений. Здесь в противоположность центральной части полиса полностью отсутствовали цветовые гаммы и формы глобально-искусной фантазии. Прямоугольная выверенность, цветовое затишье и линейное спокойствие являлись, казалось, единственными критериями архитектурного дизайна района закатного вечера. Он не удержался и приподнялся слегка в воздух, услыхав тут же лёгкий смешок Эйльли в себе.

     Перед Малышом возлежала словно в мир-уголке оранжево-жёлтого безвременья Великая Пустыня Заката. Песочные кубики домов складывали напитанные солнцем тона организующего их камня в свой особенный лабиринт. Он осторожно полетел на небольшой высоте над бескрайней протяжённостью вечернего района.

     «Будь осторожен, в полёте контролёр городского движения деактивируется! Сверяйся с маршрутом!», подсказывала Эйльли.

     Он вывел координаты в верхний угол правой вертикали InfoInsider'а и, определив точное направление, полетел к своему сектору назначения. Под ним проплывали в своей бесчисленности казалось одни и те же дома, по солнечным просторам между ними шли редкие пешеходы, гораздо чаще встречались почему-то молодые мамы с мобильными комплексами послеродовых трейн-систем в виде полупрозрачных сияющих изнутри счастьем колясок. «Одна из непременных особенностей вечерних районов!..», улыбнулась Эйльли в нём…

     Ранний вечер плавно перетёк в вечер поздний уже, когда Малыш достиг своего сектора и вошёл в понравившийся ему дом...

     – Добрый вечер! – приветствовала его в небольшом мягкого света холле дежурная – светлая девушка с чуть раскосыми глазами и невероятно забавными ушками. – Добро пожаловать в вечерний район!

     «Дейли_Риа. Разум планеты DhaR и Земля. Универс-пол. Техник-кинетик GoldSand…», вспыхнули значки знакомства-приветствия на InfoInsider'е.

     – Здрафствуйте, я хочу тут пожить хоть нимножичко до утра – меня зовут Стей-Малыш, я ужасно голодный и Вас сильно люблю!.. – признался с порога Малыш.

     Эйльли в нём захихикала.

     – Ой, а наш каффиал уже закрыт!.. – чуть смутилась раскосоглазая девушка. – Ну, ничего – я постараюсь что-нибудь придумать! Вы пока заполните схему начального строения вашего жилого отсека, хорошо?..

     – Ага! – согласился Малыш. – А как?

     – Вот здесь, – пояснила девушка. – На информационном стенд-стационаре. Здесь не очень сложно – справа образцы и шаблоны, слева отдельные конструкционные элементы. Справитесь? Я очень быстро вернусь!..

     – Ага… – Малыш чуть озадаченно похлопал глазами на трёхмерный голографический стенд сборки жилья и девушке вслед; и осторожно-тихонько спросил у Эйльли: «Эйльли, а куда это она вдруг исчезла?..»

     «Ребёнка кормить!», Эйльли событие по-прежнему веселило.

     «Какого ещё ребёнка? У неё чего – маленький?..»

     «Нет, нормальный вполне! Ты ж сказал, что есть хочешь? Вот она и умчалась за ужином для кое-кого!..»

     «Я ж может быть пошутил!», засмущался теперь сам Малыш.

     «А каффиал, между прочим, закрыт уже!..», продолжала там где-то ухихикиваться над ним Эйльли, «Бегает сейчас, небось, бедная-пребедная очаровашка Дейли_Риа по жилотсекам и просицца – дайте есть! Дайте есть!..»

     «Эйльли!!», Малыш фтыкнул, наконец, что там на том конце провода кто-то попросту балуется. «Я же серьёзно!!»

     «Накидывай схему своей неоквартиры и ни о чём не беспокойся!», Эйльли перестала почти что хихикать, «Девочка может просто оставила тебя ненадолго, чтоб тебе не мешать. Сам разобрался уже или немножко помочь?»

     «Ага, разобрался. Тут, кажется, просто…», Малыш уже погружался с головой в новую увлекательную игрушку – конструктор.

     В результате получасового натаскивания в трёхмерное поле различных завораживающих эстетиками исполнения интерьер-сэмплов и варирования отдельных деталей обстановки у него получилось, наконец-то, желаемое: старт-соответствие форм-расположения комнат и почти отсутствующей мебели древней эстетике недавно покинутой им жизнеигры. Он не стал удаляться в изыски и из обширнейшего набора предлагавшихся форм и комбинаций построения вполне довольствовался графическими примитивами своего игрового века, к тому же в минимально необходимом количестве: первый в Новом Мире жилой отсек Малыша представлял из себя пронизанный тонкостями ультра-дизайна обычный набор параллелепипедных заготовок стандартизированного жилья конца XX – началаXXI веков… Почему-то захотелось «чтоб окнами на восход!», и он тщательно выводил угол вложения своего жилотсека в общую структуру строения, хоть варианты конструирования в своих возможностях предусматривали чуть ли даже не круговой обзор…

     – Получается? – девочка Дейли_Риа чуть коснулась его плеча. – Вот, я бутербродов Вам сделала и тоник-джамп!.. Больше ничегошеньки под рукой… Попробуете?

     – Ага, получилось уже! – обрадовался ей весь Малыш. – Так же можно, ага? Вот спасибки большое! А-ой!!

     «Бутерброды» на прозрачном подносике в руках Дейли_Риа мигали какими-то разноцветными огоньками, а коктейль в высоком фужере просто светился!

     – А… А это едят? Да?..

     – Ну да… – Дейли_Риа опять чуть-чуть растерялась. – Это обычные тосты с мидаиликами…

     «Малыш!..», вкрикивать в телепатический инфоканал на этот раз пришлось Эйльли, «Едят, конечно – не мучай милую девочку!!»

     – Я больше не буду! Чески-пречески!!! – Малыш сам смущённо захлопал глазами. – У Вас самые фкусные мидаилики на свете – только я никогда не видел ещё бутенбродов чтоб с лампочками!..

     Он проглотил сразу три тоста один за другим и потянул светящийся коктейль через соломинку…

     – Фкусно так, что чуть не отпала от ног голова! – последовал наспех изысканный комплимент. – Можно я Вас поцелую хоть разик, а – да? Пожалуйста! Прямо в ладошку…

     Дейли_Риа, наконец, прекратила ошеломляться и рассмеялась, выдавая Малышу свою лапку.

     – А этого точно пока хватит? – она рассматривала созданный Малышом интерьер-креатив: конгломерат нескольких комнат из одних лишь 3D-примитивов. – Может быть привести ещё хоть несколько эстет-штрихов дизайна?..

     Малыш задумчиво водил кончиком языка по неотпускаемой пока что ладошке…

     – Нет, точно хватит пока! – он выпустил ладошку на волю и окончательно одобрил проект: – Главное – перспектива развития!

     – Хорошо… – улыбнулась Дейли_Риа. – Я провожу Вас в ваш новый дом, хорошо?

     – Хорошо!.. – согласился вполне и Малыш.

     Наигравшись всю ночь с Дейли_Риа, Малыш обнаружил себя уже утром в точности в той же дизайн-обстановке, которую он создавал накануне на голографическом стенде. Он валялся на мягком матрасе древневеково-пружинной полуторки установленной прямо под огромным окном и, раскачиваясь, подпрыгивал в лёгкой радости попою вверх…

     – Привет, Малыш! Как – устроился? – Эйльли вышла из комнаты-кухни и запрыгнула на матрас рядом с ним; раскачиваться стало смешней…

     – Эйльли, а где же я раньше жил, доброе утро! – Малыш впоймал её на лету и опрокинул на себя.

     – Дом ты нашёл правильно – твой экс-отсек на верхнем этаж-уровне!.. Потом покажу… Как в этом освоишься… А вообще у тебя, как у всех, точек локации полным-полно было по всему миру… Не тряси так кровать!..

     – Это ты!

     – Нет не ты!

     Они свалились на мягко спружинивший пластик-пол.

     – Это привидение ещё не приходило?

     – Какое ещё привидение?!

     – Ночное-ужасное! Малыш – мы собираемся в Звёздочку!..

     Малыш перестал тискацца и лизаться и замер с высунутым языком:

     – А?

     – У нас пятиконечная звёздочка. Ну, игровая группа организованна в энергетическую связь-пентаграмму. Мы с тобой – два луча. Уже активированных. Когда ты вышел в игру, деятельность группы была приостановленна, как обычно, когда кто-то выходит на то или иное время. Теперь можно реактивироваться обратно. Так что на очереди это малолетнее чудо, которое, по всему, в этот раз собралось поиграть с тобой в полтергейст – готовься к трансформациям и неожиданностям в квартире: хорошо хоть у тебя переворачивать пока толком нечего, а то б оно уже устроило бы тебе образцово-показательное демонстрирование локального хаоса!..

     «Эйльли_Д’AntR-Айя, сотрудник отдела криоген-изоляция развёрнутых простраций лага ядерныхe-систем – срочно явиться на ваше резерв-место полной коммуникативности! Аврал-тревога XXX-класса! Промедление не допускается!!!»

     Малыш хлопал глазами на оживший притолок дверного проёма, на котором вспыхивали разноцветные, как в древних рекламах буквы… Тревожно завыла замысловатая мелодия какой-то сирены.

     – Я пошла, Малыш!.. – Эйльли, смеясь, чмокнула Малыша в нос. – Видишь, как развёрнутые прострации заходятся в нетерпении?! Разбирайся с ним сам… Как надумает включиться – позовёте, отпразднуем!

     Эйльли прошла в вызывающе-авральный проём и растворилась раньше, чем дошла до квартирной выход-двери.

     Надпись-всполохи сразу затихли и совершенно исчезли. Малыш осматривался в словно свалившейся с потолка на него тишине в своей новой квартире: большой кубик основной комнаты с прозрачной стеною окна, да два пенала по крыльям, один из которых (справа) служил кухней, ванной и коридором, а другой, слева, вообще пока был «на всякий случай». Всё – от спокойных тонов стен до несложных, но эстетически крайне продвинутых элементов интерьера – словно слегка светилось изнутри и располагалось в каком-то выверенном эргономически дизайн-порядке…

     Малыш поднялся с пола и заглянул в соседнюю комнату – там ничегошеньки не было кроме двух кресел и полупрозрачного журнального столика. Он вышел на кухню. Кабинки душа и туалета вертикальными эстет-капсулами жались в уголке, кухонное оборудование было разбросано вдоль стен, за энергозавесой приветливо сияла глубоко-синим светом прихожая, посредине плескался небольшой округлый бассейн.

     «Куда это Эйльли пропала совсем?.. Кофе што ли сварить…», он подошёл к шкафчик-девайсу больше всего походившему на электроплиту. «Трэш-бокс – функционал оперативной утилизации материальных предметов быта», Малыш догадался своевременно заглянуть в хелп InfoInsider'а…; а кофе можно было изготовить тремя доступными способами (один из которых включал непосредственную энергоматериализацию) на других шкафчик-устройствах или заказать во внешней сфере обслуживания. Он скрупулёзно докопался до самого близкого к его на данный момент восприятию способа и поставил хрустально-огнеупорную турку с материализованным молотым кофе на салатно-розовое пламя турбореактивного вида горелки.

     Когда шоколадная пена в сосуде стала пузыриться и приподниматься, рядом со столика упало что-то вроде металлического шарика. Шарик звонко треснулся в пол, разбил вдребезги, судя по звуку, стеклопокрытие и заскакал по полу, продолжая в хруст крушить красиво сверкающий пол…

     Малыш преспокойно дождался приподнимания пенки почти что до края, деактивировал пламя и обернулся на звук.

     Никакого шарика ни на полу и нигде вообще не было. Пол был цел и невредим. Зато на столике стояла декоративная скульптурка, высеченная буквами из куска стальной железяки:

     «Хы-Гы.!»

     – Могло ведь и выкипеть!.. – одобрительно согласился Малыш и на всякий случай осмотрелся по сторонам, ставя турку на стол рядом с надписью. – А чашки тут где?

     Прямо на стене появилась и растаяла энергозавеса, открыв полки с малопонятными формами, некоторые из которых действительно напоминали посуду. Немного полюбовавшись на смешные в своей непонятности сервировочные объекты, Малыш добыл в одной из стопок небольшую пиалку в форме плавного восьмигранника, заполнил её до краёв и устроился на стульчике перед окном, чтоб хорошенько рассмотреть восходящее солнце…

     «А мине!?!», обиженно звонко прозвучало у него в голове, но он, казалось, готов был и к этому.

     – А ты – мой внутренний голос! – заявил вслух Малыш. – Неотъемлимая частица моего собственного сознания и психоневротический парадокс! Так что отдельно тебе налить не могу – ты это я!..

     Нескольких мгновений возникшей внутренней тишины хватило как раз на первый глоток…

     «Сам ты псих невротический и парадокс!», наконец последовала резюме-реакция, «Я реальней чем ты в двадцать раз! Быстро кофе налей хоть чу-чуть – я тожи хочу…».

     Малыш мало ещё что понимал в окружающем его Новом Мире, но с этим конкретным обладателем «внутреннего голоса» почему-то знал точно как себя стоит вести – вплоть до тонкостей… Он выбрал ещё одну чашечку с полки и отлил в неё поровну из своей. Прямо из стены, которая вообще-то по словам Эйльли должна быть сделана из 3i-стекла, рядом с полками рос целый куст довольно симпатичных ромашек…

     – Ромашки не растут из стенок! – Малыш вернулся обратно к окну и приоткрыл его вполовину; свежий ветер рванулся в комнату. – А «психоневротический» это не обзывалка, а точный диагноз – главврач тебе б так и сказал!

     Вторая чашечка мелькнула на столе и исчезла, зато на стирального вида девайс-тумбочке появился Петеля – один из потешных персонажей бывшего в прошлой жизни у Малыша детства. Когда-то с другими мурзилками и петрушками они довольно лихо отжигали в журнально-театральных своих приключениях.

     – Какой ещё нафик главврач?! – Петеля сморгнул ярко вышитым глазом, отхлебнул кофе и закурил детскую пахитоску для пускания пузырей…

     – Ага – значит комиксы мы с тобой оба знаем отлично, а как главврача, так я чё ли один?! – возмутился Малыш; и заявил, отвернувшись к окну: – Я не помню не знаю тебя как зовут!

     На ещё несколько мгновений повисла молчальная пауза – за спиной то ли приходили в себя от внезапного приступа совести вызванного Малышовою эскападой, то ли выдували очередную порцию мыльно-дымовых пузырей.

     – Меня зовут Инноксентий Авргольдович Клафдио-Драйзеррштерн! – сообщил крайне спокойный от неизбывной обиды либо от полного пофигизма голос. – Чё как – выговоришь? А у тебя сейчас нечаянно капельку лопнецца стул…

     Малыш слишком, похоже, хорошо знал, что означают подобные «капельки» – он вскочил, как ошпаренный, кофе, правда умудрился не попролить…

     – Том, блин!! – ему отчего-то захотелось срочно швырнуть в Тома чашечкой – поймает или заново нет? Малыш оперативно придержал правую руку левою: – Том??? Тимми… Том… Блин!!!

     – Малыш, ты совсем дурбалда! – донеслось ответно-приветственное и что-то посыпалось с тумбочки.

     Малыш стоял с растопыренными до ушей губами с глазами и не верил своим этим глазам – перед ним стоял Том!..

     – Том!

     – Малыш!

     – Та ну наф…

     – Сам никак не определюсь – ты, не ты?!

     Перед ним стоял Том – самое лучшее черномазое привидение Нью-Касла, оплот всей древнерасовой дискриминации и сегрегации Дикого Запада, гроза бледнолицых Вискома, извечное на пару с Малышом приключение и… третий лучик Звезды!

     – Эйльли, ага!!! – от радости чуть задохнулся Малыш, в объятиях пытаясь укусить Томми в чернокожую шею. – Мы фффпоймалли его!!! Скорейки, я его крепко держу!..

     Хотя кто там кого держал разобрать было толком трудно.

     Эйльли, смеясь, показалась рядом:

     – Привет, Том! Малыш, хватит держать уже – отлипни от Тимми!..

     – Не могу – он кусаецца!..

     Они распались на составные и, отдуваясь, плюхнулись попами на пол друг напротив друга.

     – Эйльли, это не я – он меня первый за ухо щипнул! – негритёнок с большими белыми глазами сделал эти большие глаза Эйльли в качестве воззыва к милосердию.

     – А он тут курил на всю комнату цветные шары, и ромашки в стене, и ещё какие-то букавки!.. – изложил Малыш максимально насыщенную противовес-версию.

     – А он обзываецца как парадокс!

     – А он Петелей прикидывался и думал я не узнаю!

     – А он мне кофе сразу не дал!

     – А он думал, что я этот кофе буду тряпочкой по плите собирать!

     – А он ходит тут такой важный и думает можно себе брать-забывать всех самых лучших старых друзей!

     – А он… А он…

     – Всё, вкратце история вашей встречи мне полностью и совершенно ясна! – Эйльли положила по указательному пальчику на рот Малыша и пухлые губы Томми. – Теперь оба рассказывайте мне, что вы собираетесь делать дальше!..

     Том, казалось, на секунду задумался – его чёрная рожица надулась в гримаске то ли важности, то ли отважности.

     – Это чё ли мне с этим заново реабилитированным снова возицца?

     Малыш замер было с распахнутым ртом от такой неожиданной этической каверзы, но вовремя спохватился и захлопнул рот – лично он от лично Тимма мог ожидать и не таких «на орехов»!

     – Он же грамотно не сечёт! Интуитивной фишки не рубит! Ну ничё – я его научу-воспитаю тогда!..

     – Томми! – Эйльли быстро его приструнила как маленького. – Быстро красней от смущения – воспитатель!.. Малыш, не ведись – этот пацак чернокожий всю твою экс-игру протолкался на инфопараллелях в NightMare! Торчал там с тобой – правда «по эту сторону экрана» – почти безотрывно! Только и мечтал о том, чтобы тебя поскорее выудить из игры в своё распоряжение!.. Осторожнее с ним – Томка знает теперь ту твою жизнь-эпоху тут лучше всех, почти как ты сам…

     – Хгы-гы!.. – подтвердил Том. – Ладно, Эйльличка, так и быть – возьму на себя его воспитание, покажу сразу всё! Тока ты тоже потом заходи – а то он не слушается…

     – Уже?

     – Нет, так просто, как обычно с ним – в принципе…

     – Нет, в принципе я могу и послушаться раз-другой! – оперативно вмешался в их воспитательно-педагогический диспут Малыш. – Всё дело лишь только в тактичности обращения со мной, как с индивидуальной единицей сознания и самым важным оплотом, с этой позиции, всего человечества!..

     – Во, видал чё творит! – поддержал его Том. – В общем, Эйльлечка чпоки-поки уже – справлюсь как-нибудь с этой разрисованной мелом тактичностью!..

     – Это у меня цвет кожи такой! – Малыш попытался напоследок ещё разок апеллировать к Эйльли, но она уже исчезла, смеясь над ними обоими; Малыш обернулся к Томми: – Балдаха ты, Том!

     – Та лады уже прыгать по-маленькому! – Том взял его за руку, так будто Малыш и в самом деле тут скакал без остановки уже с полчаса. – Пойдём на экскурсию уже чего покажу!..

     – Ну, пойдём… – Малыш памятью генного подсознания не доверял Томми, но не мог же он сразу точно определить какую шкоду задумал всё знающий здесь сейчас Том над словно вчера на свет народившимся Малышом!

     Они вышли в большой коридор. Осмотревшись, Малыш понял, что он был не просто большой, а большой-пребольшой и совсем даже не коридор. Часть стен изобиловала рядами входных дверей, просторные холлы были разбросаны всюду, довольно высокий потолок то и дело пересекался бегущими дорожками каких-то мини-эскалаторов. Но в шок ввергло не это…

     – Ты чего не сказал, что стены прозрачные?! Это все что ли видели, как я там из-за тебя всё скакал?!!

     Прозрачным было всё… Малыш просто замер ошеломлённо, созерцая находящихся за стеклянными стенами разных людей и иногда переводя обалдевший взгляд на точно такие же полностью прозрачные стены своего жилотсека… Впрочем, нет, конечно не всё – нескольких минут прихожденья в себя Малышу хватило на то, чтоб детально рассмотреть-разобраться. Дом казался полностью прозрачным лишь из-за стен, различные элементы декора встречавшиеся во множестве были либо полупрозрачны, либо совсем не прозрачны. Да и некоторые жилотсеки использовали взглядонепроницаемые стены.

     – Ты ж не скакал! – успокоил Том.

     – Да? Ну ладно… Но всё равно – я ж их не делал себе прозрачными!

     – Ну вообще-то тогда полу- или односторонне прозрачными, если быть точным, – мирно корректировал Том. – С той стороны ты сидел вполне спокойно себе! Это нормальные установки при создании, по умолчанию. Если тебе нужно – переводишь в режим непрозрачности. Никто ж не думал, что тебе это сразу так вдруг вот понадобится!.. И кстати расскажешь зачем? Прозрачность красивая – вон, видишь видно как далеко? Да и светло тогда сразу кругом по-прикольному на таких преломлениях…

     – На каких там «таких преломлениях»! – взвился Малыш. – А если б я там в ванне сидел или штопал носки?!

     Проходивший мимо ушастый пельмень так заводно рассмеялся, что Малыш тут же заподозрил и с ним своё когда-то знакомство…

     – Без трусов?! – Том так же горячо проявил свою действительную осведомлённость в делах Малышовой экс-жизни.

     – Без ничего!

     – Тада всё… – предположил, резко сбавив тон, Том. – Наверно б все сразу увидели…

     – Что?

     – Что-что! То шо у тебя носки вечно разные – один левый, а другой с двумя дырками!

     – А то, что я – лучший твой друг, между прочим – сижу голый совсем у всех на виду с теми носками в обнимку, это, значит, тебя не тревожит?!

     – Скажу тебе правду, Малыш, – Том выпятил сразу обе губы, как всегда, когда собирался кого-то надуть. – Лично меня это не тревожит ни капельки – я тебя видел голого и с носками и без носков! Поскакали на улицу?

     – А что ты задумал? – Малыш был на чеку.

     – Ничегошеньки!..

     – Правда-правда?

     – Ага!

     «Нужно держать ухо востро!», подумал Малыш в другую сторону от Тома, чтобы тот не услышал – столь невинное «ничегошеньки» означало, наверняка, самое коварное из всех его страстноужасных придумок…

     Они пропрыгали через целую вереницу экскалаторов, спускаясь вниз (Том не захотел забираться в лифт), и всюду Малыш видел это безусловно потрясающее прозрачное великолепие огромного жилого здания – солнце пронизывало дом местами просто насквозь и отлично видно всё было не только по сторонам, но и на несколько этажей вверх и вниз!..

     Соскользнув с последних ступенек, Малыш помахал обеими лапами приветливо улыбающейся навстречу ему дежурной Дейли_Риа, познакомил с ней Тома («Очень приятно! Польщён! До глубины души польщён!!» – черноухая гримаска искреннего восхищения её красотой… «Малыш, мы вообще-то с Дейли иногда тут сменяем друг друга! Сейчас у меня, правда, дежурство аж через пару недель, так что можно, конечно, с ней познакомиться!..» – Том показал Малышу на всякий случай ало-розовый свой язык…), спросил «где тут подъезд?» и вышел на улицу, крепко держа Тома за руку.

     Прекрасный солнечный микрорайон слепил светом, а на огромном пространстве двора раскинулась целая сеть гармонично пересекающихся тропинок-дорожек, набросанных тут и там загадочно-симпатичных эстет-сооружений, во множестве прорисованных самыми различными формами игровых площадок…

     – Чего-т я не понял одно… – заявил с порога Малыш, старательно вращая головой и осматриваясь. – Где деревья, трава? Где газон?! Зелени нету шж сафсем! Солнце ж тем более – а?

     Солнце на самом деле будто окутывало и весь насквозь проницало район своим уже просто сияющим утренним светом. Правда, яркие лучи его грели как-то мягко и ласково-нежно – дико-пляжно сгореть здесь, похоже, не получилось бы…

     – Ни грусти, дурилка картонная! – влёт откликнулся Том. – Йолку себе посади! Фот там!

     Он показал указательным пальцем в куда-то туда, где по его мнению Малышу было лучше всего посадить для себя ёлку.

     – Это урбан-дизайн тебе, а не что – хоть бы сообрази! – наставительно дунул в щёки для важности Том. – Нафига здесь деревья, если кислорода много и так, а пыли нет почти даже в песочницах?! Нет, конечно…

     – А тень?! – по привычке на раз не сдавацца Малыш воззрился на его черноухие ухи. – А как же тогда вот по-твоему «среди жаркого полдня в тени присмиревших чинар…»? Скажешь кепку надеть с козырьком, чтобы нос не пекло?!

     – Присмиревшие чинары – в Диана-Парке! – Том даже стал спокоен в сознании собственного неожиданного величия. – А в тени сидят не от жаркого полдня, а от нефиг делать – скин сейчас держит такие температурные амплитуды, что на Земле не зажаришься! Нет, конечно…

     – А младенцы в колясках? У них тоже что ли эти твои скин-амплитуды?

     – Они чё – не люди что ли? – Том пожал плечами. – Но нет, конечно – я спорить не буду!.. Зачем… Если кому-нибудь срочно, прямо здесь и сейчас, и немедленно, необходимо разрушить вдрызг-дребезги весь прекрасный и целостный вид внешней гармонии микрорайона, то давайте, конечно, тогда все возьмём и понасадим здесь йолак!!

     Том надул розовую на чёрном губу…

     – Та ладно, Том – я ж так просто спросил…

     – Нет, давайте насадим! – настаивал Том. – Некоторые антипланетяне так точно и делают – создадут себе в три куста какой-нибудь эстет-уголок и водят в нём хоровод! Потом прибирают, конечно, но ведь – урбан-дизайн!!

     – Так что ли по-правдишке можно?..

     – Ну, можно, конечно… – Том слегка поостыл. – Зырь, я обычно делаю так…

     Он подтащил Малыша за руку к какой-то одиноко стоящей лавочке-тумбе. Вокруг невысокой тумбы была расчерчена едва заметными сотами правильных шестиугольников небольшая площадка. Том присел на корточки и стал гладить некоторые из этих шестиугольников – соты оживали янтарно-розовым свечением и вращались под его чёрно-шоколадными пальцами. В паре метров от них выросло небольшое куст-дерево с психоделически-разноцветными листьями, потом такое же дерево выросло с другой стороны, совсем рядом с лавочкой вынырнул искромётно-голубой кактус, а затем на несколько метров вокруг всё потемнело до лёгкого сумрака от полупрозрачных зарослей каких-то тропического вида темно-фиолетовых кушерей…

     – Всё – мы в джунглях Андстарктики! – заявил Том, с гордостью вставая с карачек. – Здесь можно прятацца и сидеть в засаде на дикохвостого кенга-ру. Чё как – правда, здоровски?

     Малыш озадаченно вышел из созданных Томом зарослей и обошёл их вокруг – снаружи «джунгли Андстарктики» напоминали разноцветное дизайн-привидение…

     – Они чё, настоящие… твои эти йолки?.. – Малыш потрогал наощупь листья деревьев и попробовал уколоться о кактус – листья зашуршали, кактус недоумённо спрятал иголку, но всё было взаправдашним…

     – Нет, конечно – говорю ж тебе: настоящие в Диана-Парке! А это просто игровые смешилки такие – чё хочешь, то делаешь! Потом можешь любоваться пока не уписяешься или засейвить образец в памяти и похвастацца кому-нить по случаю!.. Ладно, это чё-та не очень у меня получилось… Пойдём, лучше джампинговую прыгалку тебе покажу!

     Том повертел там в кустах носком левой ноги и заросли исчезли ещё оперативней, чем появились.

     – По утрам здесь мало кто остаётся… – пока они шли к одной из игровых площадок, пояснял Том, – такие ж примерно как мы с тобой – ожидающие и отдыхающие… Но прикольного от этого не меньше…

     Действительно на всём огромном пространстве двора почти никого не было – редкие человеческие фигурки на лавочках и площадках, да компания ни во что не одетых взрослых и малышей плескавшихся в одном из фонтанов.

     – Это джамп-форест – прыгательный лес, – Малыш с Томом стояли перед небольшой полянка-площадкой сплошь покрытой разной высоты шестами и перекладинами со свисающими эластик-пружинами. – Не настоящий, конечно, как в парке, но рухнуть носом в дёрн тоже можно по самые пятки!

     В душу Малышу тут же закралось смутное предчувствие – он словно бы хорошо знал когда-то этот аттракцион и даже, наверное, слишком хорошо знал, и наверняка знал раньше что-то такое, что и порождало в нём сейчас эту тревогу…

     Он подошёл и осторожно ступил на ровный голубовато-изумрудный покров покрытия площадки. Поверхность под ним мягко завибрировала, забавно разбегаясь небольшими штрих-волнениями по всей площади. Малыш поднял руку и потрогал малиновую висюльку-грушу на одном из шестов. По руке скользнуло столь знакомое ощущение девайса, что тревога внутри возросла до предела…

     – Том, ты участвовал когда-нибудь в этих жизнеиграх NightMar’а? – Малыш обернулся к Тому и осторожно закусил себя за губу.

     – Хгы-гы – скока раз!

     – Я тебе отомщу!..

     – Эт за что?

     – За то, что ты точно задумал!

     – Может я не задумал ещё!

     – Нет, задумал! Вот будешь потом на реадаптации – я сразу устрою тебе точно так же!!

     – Ты вождь бледнолицых макак, Малыш! Ну подумай сам – как я мог задумать Такое?! Ты же мой самый лучший на всём свете Друг!!!

     Сказано было с непередаваемо искренним и ничего не меняющим чувством.

     – А какое – Такое? – заинтересовался по правде Малыш. – Чё ли заново стырим ракету в песочнице и ты будешь орать «Спасите! Помогите! Меня украл первый космонавт!»?..

     – Это шж ты так орал, а не я! – Том состроил свирепую маску-вуду на чёрном лице то ли в приступе жуткой обиды на всех недоделанных реадаптантов на белом свете, то ли чтобы вслух не заржать. – Я тогда и вправду ничегошеньки не понимал, а ты пользовался! Ага?

     Малыш на секунду задумался:

     – Не ага! – в памяти в самом деле пока не было никаких следов ни от того, кто кем когда был, ни о самом случае с ракетой в песочнице; никак не вспоминался и этот будоражащий душу джампинг-девайс… – Я не помню пока, чески, Том…

     Он скорчил гримасу «миловидно-отчаянный» – ничего не оставалось пока, кроме как давить на жалость и нискать милосердия…

     – Томка, томик-претомик, ну не надо покашки – пожалуйста!..

     – Лады – уболтал! – легко согласился Том («Может в самом деле пока ещё ничего не придумал?..») и запрыгнул на канат-лесенку из прозрачных хваталко-висюлек. – Запрыгнешь вон в то вон кольцо?

     Малыш отошёл на всякий случай подальше от малиновой груши, нашёл себе в этом "лесу" две подходящие пружино-ухватки покачался немного вверх-вниз на них, разгоняясь, и в два перехвата, неожиданно легко для себя пролетел в висящее в нескольких метрах над землёй энергетическое кольцо. Правда, тут же «влип» – не сумел вовремя вцепиться в следующую хваталку и бумкнулся в завибрировавшую всю под ним эластик-поверхность площадки – но для начала и этого для него хватило выше предела: он определённо не подозревал пока о подобных своих скрытых резерво-способностях!

     Дальше пошло легче-смешней – всё беспокойство куда-то растаяло, джамп-прыгалки задёргались с чуть слышным посвистыванием и Малыша с головой унесло вместе с Томом в эти стройные дебри новой для него игры…

     – Есть хочу!

     Малыш стоял мокро-бронзовый в распахнувшейся чуть ли не навыворот рубашке и с взлохмаченной головой на краю игральной площадки.

     – Том, тут вообще чё бывает обед или заново диких крабов ловить в разных прериях?

     Том виртуозно припрыгал к нему через лес.

     – Это запросто – пойдём покажу как им пользоваться!.. На каждом углу…

     До угла дома пришлось пройти с добрых полкилометра. Там стоял небольшой домик-кубик с переливающимися пастельными красками стенками и без всяких там окон-дверей – по сторонам находились лишь одинаковые ниши с маленькими подставка-лотками. «Автомат», сообразил Малыш.

     – Ага! – Том подошёл к одному из лотков. – Это самое главное в жизни, Малыш – как упитан, так и воспитан! Я тебя научу…

     Он нажал на продолговатую клавишу и в нише засветился дисплей возможностей выбора. Малыш не успел ничего толком рассмотреть в замелькавшем разноцветии форм, когда уже что-то мягко щёлкнуло и на стойке лотка оказались две овальные ёмкости с сияющей надписью Kissy-Cola и два пылающих изнутри брикетика без надписей, но с утрированными до эстетики граффити ухмылками на поверхности.

     – Питаться надо киска-колой и шоколадными батончиками, а всё остальное фигня! – научил Том. – Это открываецца здесь, а это вообще можно есть прямо так – оно без обложки!..

     Малыш внимательно посмотрел на «батончик»:

     – Томми, а это точно что ли разве что шоколад?..

     – Точ-преточно! Энергетический батончик «TriSphinx» – попробуй, уши почернеют от радости как у меня!

     Малыш попробовал – укусил за энергетический брусочек, хлебнул из капсулоиды-баночки – и полностью согласился:

     – Райское наслаждение! Здесь хорошая система обедов, Том, не то что в прериях Руинного Конгломерата!

     – Даже и не скажи!.. – Том два раза кивнул, умудрившись каким-то образом вложить за свои обе щёки весь сразу брикет.

     Крайне удовлетворённые достигнутым согласием оба проследовали к ближайшей беседке витиевато-призрачных форм…

     – А чё они голыми купаются? – совсем рядом с ними теперь оказалась компания плещущихся, оказывается, совсем не в фонтане, а на игровой аква-площадке со всякими стеклянными горками.

     – А надо чё – в валенках? – лёгкая энергетическая подпитка способствовала мерно-мирной беседе под сенью замысловато-ажурной беседки…

     – Хотя б интим какой-нить прикрыли…

     – Какой, например?

     – Ну, не знаю… Чего у вас тут интим?

     – Область шеи от подколенных впадин до копчика! – с готовностью подсказал Том.

     – Ну вот… надели б какие…

     – Трусы?

     – Не – акваланги с симпатичными бусиками!

     – Это было бы руль!

     – Право – руль!..

     Но долго возле такой забавности не усиделось.

     – Может мы тоже – ага?

     – У нас нет купальных аквалангов…

     – А мы прикинемся ихними!

     – Распознают – кажется, это… – знакомясь через InfoInsider, Том засмотрелся на нескольких барахтающихся карапузов и четверых взрослых, большинство из которых были женщино-девушками. – Ага, точно – семья.

     – Семья? – не понял Малыш. – Эт как у нас Звёздочка чё ли?

     – Звёздочка – это игровая группа на энергетических взаимокоммуникативах! – важно заметил Том. – А это – просто семья.

     – Чего – «просто»? – Малыш искоса недоверчиво зыркнул на Тома: не откровенно ли врёт? – Это как патриархальная чё ли – с бабушко-дедушками?

     – Тогда бы скорей уж матриархальная – вон у них тётков скока!.. – резонно парировал Том. – Не, Малыш, простая семья – вото их дети, вото папы-мамы!

     – Ага? – Малыш экстренно вспоминал-соображал: различные способы детозачатия, деторождения, социального воспитания…

     – Ага! – вполне подтвердил Том. – Скидавай уже башмаки и вон с того хобота паравозиком – кто дальше в воде кувыркнёцца!!

     Том подпрыгнул, как в попу укушенный и вмиг лепетнул из беседки к аква-площадке, теряя прямо по дороге немногочисленные фрагменты своей одежды. Малыш было потянулся к ногам, но тут же дёрнулся («Блин!..») – "башмаков", равно как и другой обуви, на них с Томом не было… Он аккуратно перевесил рубашку через край беседки, сложил на лавочку шорты и помчался следом за Томом.

     Этих водяных горок хватило до самого вечера – Малыш, казалось, и глазом моргнуть не успел, как обнаружил, что солнце находится уже на половине пути к закату!..

     Ешё по разу подкрепившись кисси-колай, они валялись в ауте аква-площадки и загорали, когда Малыш неожиданно обнаружил, что народу вокруг стало существенно больше – к их бассейну подтянулось ещё несколько разной степени одетости людей, а на других игровых площадках уже виднелись отдельные фигурки и целые команды собирающихся игроков. Ему заново стало чуть неуютно «тут без штанов»…

     – Том, сгоняй за одёжкой! – нашёл самый лёгкий выход из положения Малыш.

     – Счас, носки причешу! – выход оказался не самым лёгким… – В шашки будешь играть?

     – С голой задницей?!

     – Можно, но не обязательно – там форма правилами не регламентируется!..

     – Где это – там?

     – Это на том конце дома, отсюда не видно почти, пошли покажу…

     Собрав по дороге свои одеяния, они пошли вдоль главной улицы дома постепенно наполняющейся возвращавшимися откуда-то из центра города людьми.

     Малыш по своей древне-детской наивности было подумал, что там стоят столики с исторически-пенсионными условностями для забивания козла и нардов на вылет. Но там было игровое поле величиной в две волейбольных площадки покрытое разных оттенков серебристой травой и расчерченное в правильную шахматную доску; по всему периметру, в нескольких метрах от поля находились вынесенные клетки – подобные же, но уменьшенные игральные доски. Возле поля находились уже две группы что-то оживлённо обсуждавших людей – наверное игроков.

     – Так они что – вживую что ли, сами вместо фигур? – слегка поразился Малыш.

     Том пожал плечами:

     – Ну да… Сейчас команды себе наберут, тип игры выберут и начнут…

     – Тип?

     – Да – ну там разные параметры: количество клеток, сторон, вид игры… Обычно в классик-шахматы режутся или в восьмиугольные шашки. Плац меняет орнамент по необходимости. Смотри, начинают уже.

     Всё поле вспыхнуло лёгкими энергетическими завесами, поднявшимися из расчерченных линий. Малыш машинально посчитал клетки на ближайшей к нему стороне – их всё-таки правильно было восемь. А затем собравшиеся люди разошлись по противоположным игровым позициям и приняли столь искуссно высокоразвитые асаны, что у Малыша невольно приключился лёгкий приступ белой зависти – так он точно пока ещё вовсе не мог!..

     – Шахматы! – прокомментировал Том. – Те, что белые сейчас ходят первыми. У зелёных за это право внесетного хода – можно сделать в любой момент. Цель – защитить принцесса-ферзей и припереться до ихнего короля, чтоб тому некуда стало тикать. Ну, почти как у вас там были в общем…

     Энергетические завесы чуть затуманились беловатой дымкой на одном конце поля и такой же зеленоватой на другом. Чуть выше каждого игрока на передней энергостенке появились прямоугольные таблички каких-то сигналов.

     – А кто будет играть?? – совсем уже не понял Малыш. – Если что «у нас там» один сидел с одной стороны и думал в очки, а другой жал ему на часы, чтобы тот не проспал! А командой, Том, как?

     – Командой ещё прикольней – и интереснее всем! Дисплей-карточки видишь? У зелёных напротив не видно чё там, а у белых каждый видит все экраны своих. На каждом ходу из их позиций складывается общая концепция и выводится решение следующего хода. Видишь, быстро мелькают – это каждый предлагает свои собственные, видимые им возможности. Потом притормозят, выберут оптимальный вариант и походят – кому-то на карточку выведется сигнал к действию и он выдвинется…

     Малыш заинтересованно заворочал башкой, рассматривая кажущееся невероятно быстрым и довольно сумбурным перемигивание цифр и значков на дисплеях ближней к ним белой стороны. Дисплеи зелёной стороны отсюда выглядели просто матовыми, но по едва заметной внешней активности зелёных было видно, что и они уже полностью включены в игру. Засмотревшись на экран-таблички, Малыш пропустил первый ход – лишь отвёл, казалось, глаза на миг, а пешка белых уже оказалась в той же, довольно сложной, асане на двух клетках впереди в окружении последовавшей за ней белой дымкой энергозавесы. Как человеческое тело может столь быстро выйти из замысловатого низкого узла, переместиться и вернуться обратно в ту же позицию, он даже и не представлял! Поэтому за ответным ходом зелёных следил уже во все глаза, позабыв обо всех увлекательных декорациях игрового поля. Игрок встречной пешки, не поднимаясь, подпрыгнул из низкого полуприседа, перекувыркнулся в воздухе, развернувшись, простёрся всем телом почти по самой земле и до естественного ловко вошёл в прежнее положение так же двумя клетками дальше. Зеленоватая дымка клетки следовала за ним. Малышу движение очень понравилось, но следующим был ход белого коня – и тут он вообще чуть на попу не сел! Игрок совершил сложнейший тройной финт-оборот, с места высоко выпрыгнув в воздух, прошёл в обратном сальто над пешкой, приземлился на поле и завершил движение столь пронзительной бросок-молнией на соседнюю клетку, что Малыша чуть закачало на задних лапах, когда он увидел вернувшегося в прежнюю полностью невозмутимую позицию фигуру-игрока…

     – Они чё ли всё время так двигаются? Всю игру? – подобалдевший Малыш дёрнул Томми за майку.

     – Нет, конечно! Это первые, простые ходы. Вот когда разгорится сражение… Но это нескоро ещё – у них часа полтора тут уйдёт на раскачку.

     На площадке возникла короткая пауза – зелёные обсуждали между собой какую-то комбинацию.

     – Погоди!.. – сообразил Малыш. – Так а если кто из зелёных пройдёт сюда, он же сможет обернуться и увидеть эти дисплейные данные белых?

     – Ну да – если дойдёт, то это разведчик уже. Всё что видит, перебрасывает своим. Но у него только часть информации – всё видно только из самого первого ряда, а туда стараются не допускать. Пойдём на пулах пока потренируемся, правила тебе расскажу.

     Том подвёл Малыша к одной из внешних игровых досок и усадил напротив себя:

     – Играем в обычные двухсторонние ди-дзен-шашки. На интерес – два раза подпрыгнуть один раз присесть!

     – Я же правил не знаю ещё! – Малыш рассматривал появившиеся как из-под земли крошечные голограммки людей и каких-то малопонятных значков усеявших всю доску перед ним.

     – Я же тебя научу! Тут всё просто: берёшь цейс-дамку и проводишь в ферзи, следишь постоянно за этими вот флажками своих игроков и не даёшь операторам внешнего ряда добраться в твой пенат-стан – это вот здесь – а тем временем… – Том застыл с приподнятой над доскою рукой посреди своей маловразумительной для Малыша речи и воззрился куда-то ему за спину.

     – А тем временем появляется Эйльли и выписывает вам обоим по задницам! Ни завтрака, ни обеда, ни ужина, Том! Малыш же на реадаптации ещё – у тебя на плечах голова или ку?!

     Малыш уже широко улыбался, развернувшись головой на сто восемьдесят – позади стояла гневная, улыбающаяся и до родного смешная Эйльли!..

     – А чиго – хорошо так ведём себя, что уже просто невмоготу целый день, между прочим-ка!! – слёту парировал Том.

     – Хорошо?

     – Да, так хорошо, что не хочется есть, пить и трахацца! Почти что… Я Малышу уже всё показал и вообще навоспитывал!!

     – Да?

     – Да!

     – И даже без происшествий ещё? По правде?

     – А то! Целый день держусь говорю тебе, не поверишь, Эйль!

     Наверное, в подтверждение Том показал ей язык и Эйльли сменила почти гнев на милость:

     – А кто обучал Малыша питаться из прохладительных столиков?!..

     – Ой, подумаешь! Ну некогда было в столовку идти!..

     – Не начали ещё? – Эйльли взглянула на их шашечную доску. – Тогда быстро брысь оба в каффиал! Пока, я на минутку, завтра утром потом загляну…

     Только тут Малыш сообразил, что действительно, кажется, голоден.

     Они подошли к дому, открыли дверь и оказались вместо подъезд-холла на пороге лифта.

     – Эт чё? – не понял Малыш.

     – Лифт…

     – А чё с улицы вход?

     – А откуда должен быть??

     Малыш не нашёлся, что ответить, попутно подумав «и действительно – а чего это у меня там все лифты были как в бомбоубежище спрятанные?..».

     Лифт плавно поехал вверх. Малыш едва успевал крутить головой в случившейся с ним диаде желаний – одновременно хотелось порассматривать этот полупрозрачный дом изнутри и наблюдать сквозь стекло открывающиеся панорамы двора и соседних домов в великолепном сиянии солнца начинающегося заката…

     – Каффиал это чё вообще? – повернулся он к Тому. – Вчера Дейли_Риа говорила тоже, што он там закрыт…

     – Эт питалка такая, для тех, кто обожает играть во вкусно-красиво поесть!.. – охотно пояснил Том.

     – Я ж не очень вроде бы обожаю!..

     – У тебя особый случай – сформировавшаяся психофизиологическая зависимость от распорядка и вида еды. Ну это дело обычное – в NightMare и не такого бывает порой что вцепляет!..

     – Том, ты чего! – взволновался Малыш. – Есть, по-твоему – это психофизиологическая зависимость?!

     – Сам ты балда! – резонировал Том. – Не есть само по себе зависимость. А есть в обязательном порядке – вот это уже зависимость! Сам подумай – вас там торкало по еде каждый день три раза в день без возможности отпуска, это нормально, да?!

     – Оё-ёй… – Малыш слегка сник. – Так и чё теперь, ломать будет, да?

     – С чего бы это? – поинтересовался Том. – Просто осознаешь постепенно необязательность процесса и к концу внешней реадаптации будешь есть лишь когда уже точно соберёшься-захочется.

     – А всё остальное время где топливо брать?

     – Где захочешь… – Том пожал плечами. – Вообще-то всё вокруг топливо и сам ты в первую очередь. А так популярными считаются разные виды прямого энергопитания и игровых, среди которых еда, тоже хватает…

     Каффиал находился на самой крыше здания – в открытом пентхаузе разведённом на причудливых форм уголки по всей площади. На некоторых площадках было довольно людно, на других почти свободно, некоторые уголки вообще пустовали.

     – Чё ли здесь мало едят вообще, да? – сообразил для себя было Малыш.

     – Не, едят здесь нормально, – опроверг его версию Том. – Одна из самых забавно-прикольных традиций всё-таки! Просто до каффиала не все каждый день дотягивают. Те, вон, друзья, например, которые начали в шахматы там сейчас, сегодня точно сюда не попадают – у них матч наверняка до темноты и чуть больше задержится. Многие в сам GoldSand не каждый день возвращаются со своих игр-работ – если вставит там, то процесс может затянуть на недели и месяцы. Ну а так вообще каффиал играет довольно заметную роль в интеграционных коммуникациях – здесь часто бывает очень интересно по вечерам.

     Том выбрал одну из полупустых террас и сел в полулотос прямо на пол.

     – Сит-даун, плизз! – дёрнул он Малыша за руку. – Счас прикол покажу!..

     Он нажал на поверхность пола рядом с собой и Малыш увидел, что там оказывается была какая-то едва заметно прорисованная контурами табличка. Через миг их подбросило вверх и в Малыше сработал инстинкт катапульты – он резко завис. Том укатывался, болтая ногами, напротив – он сидел теперь в одном из получившихся эластик-кресел, а Малыш над точно таким же креслом по-прежнему в почти лотосе своём напрочь висел в воздухе! Вместе с креслами из пола вырос и небольшой овальный столик с прозрачной поверхностью…

     – Том, ты тугарский балбес! – выразил все собранные чувства одной мыслью Малыш, осторожно опускаясь вниз в кресло.

     – Чё – прикольно ж, скажи?

     – Ага, здоровски!.. А где кнопка еды?

     Том помотал головой:

     – Не, еда не выскакивает! А прикольно было б, ага ж? Еду сейчас будем придумывать… Ты чего хочешь есть? Знаешь какие-нибудь эти, как их там, блюда?..

     Малыш подумал секундочку.

     – Антрекот по-гамбургски.

     – Это чего?

     – Ну, не знаю… Еда.

     – А компот из смородины – это тоже еда?

     – Не, это как сок, тока вареный.

     – И тиррольские трюфели в маринадном соку из настюрции на десерт – так там было, ага?

     Малыш порылся в мозгу.

     – Картошка там в мундирах была!

     – С погонами?!

     – С бибигонами!

     – С какими ещё би-бигонами?!? – Том затрясся от смеха так, что забрыкался в стул четырьмя всеми сразу конечностями! – Не, Малыш, так мы еду сёдня не подберём!! Тебя Эльлька чем там питала в КапеllaN'е?!

     – Простите, вам можно помочь?..

     Малыш поднял глаза – из тоже, как столик и кресла, казалось что ниоткуда возле них материализовалась милая девочка в белом почти треугольном переднике и ярко-розовом топике с сияющим лаймом посередине…

     – Здравствуйте!.. – поздоровался с нею от неожиданности Малыш.

     – Ага, помогите, пожалуйста, моему ручному-домашнему релозавру-гурману!.. – Том ржал, как дитё… – А то я два раза уже помогал ему, так нам Эйльли чуть па попе не выписала!..

     – Меня зовут Лийя_А, – представилась девушка, едва заметным мановеньем ладошки выдвинула из поверхности пола ещё одно кресло и присела к ним рядом. – Я могу принести пока мятные коржики и сок изо льда и лесны. А потом вместе поиграем и выберем, что понравится из того, что захотим...

     – А меня зовут Малыш… – Малыш влюбился в неё с первого взгляда и решил минут пять пострадать. – И я не знаю, что такое лесна… Похоже, конечно, на лесную весну, но тогда как из неё сделать сок?.. Я приехал с окраин далёкой Дридерии и полюбил Вас прямо сейчас!.. Лийя_А принесите, пожалуйста, нам сок и мятные коржики – я обалденно уже как их хочу!!

     – Хорошо, я сейчас… – она нежно-тепло улыбнулась и пошла в сторону каких-то сооружений из цветного пластик-стекла напоминавших небольшое нагромождение детских кубиков.

     Малыш радостно улыбался ей вслед…

     – Ты чё ли затеял ипацца? – Том подозрительно-заинтересованно смотрел одним глазом на удаляющуюся стройную фигурку Лийи_А, а другим косил на Малыша; и одобрил: – Она самый раз! Мелкомягкая тутси…

     – Сам ты тутси-MS! – рассмеялся Малыш. – Ни ипацца, а это любовь! Не видишь что ли – по-правдишнему! Я уже весь страдаюсь и соскучился по ней, между прочим, как только она сделала первый шаг от нас только!..

     – Я тоже, конечно, её люблю – но чтоб настолько!.. – Том скроил исполненную сверхсерьёзности гримассу полнейшего понимания. – Малыш, а давай на ней сёдня поженимся тогда? Она может и не знает, что это такое, а мы ей и покажем и объясним!..

     – Ну, давай, – согласился Малыш. – Ты, чур, делаешь предложение, а я вручаю цветы!

     – У нас же нету цветов!

     – Да у нас и предложений не большой запас в речевом обороте!.. Ну, ладно – придумаем чё-нить, ага… Ты мне только скажи – почему здесь работают девочки? Ну, в смысле вообще почему здесь сфера обслуживания, когда мы могли бы сами с тобой пойти к тем вон смешным стойкам и принести себе что угодно?

     Том почесал в кучеряво-смоляной макушке.

     – Ну это их такая игра… Если бы все скакали сами себе, то кому б ты тогда, например, смог помочь, если б был официанткой или как там у вас это называлось? Вообще это наверно сложно пока. Вот начнёшь разбираться в различных профессионал-играх, тогда сам поймёшь, что в том или ином занятьи прикольное…

     – Так Лийя_А в игре сейчас, да?

     – Ну!

     – А мы ей не мешаем? Ты ржёшь, я отвлекаю…

     – Балда – это ж часть игры тоже как раз!

     – А. Ага… – успокоился себе чуть Малыш.

     Лийя_А вернулась через несколько минут с тремя бокалами искристо-лаймовых кубиков и с нанизанной в пирамидку стопочкой коржиков.

     – Вот, теперь можно поиграть в загадалки. Быть может лернийские палочки в сметанном соусе с ниццей?..

     – А что это такое?

     – Ну, такие смешные, с дырочками для вставляния вилок…

     – Ага, – согласился Малыш. – И немного креветок по-устрицки!

     – Думаешь, это вкусно? – подал голос Том.

     – Если с томатами-фри, то вообще пальцами для облизывания за трещащие уши не оттащишь!

     – И данчики с джезом, – предложила Лийя_А. – Это такие сладкие коврики с ушками.

     – И шоко-рулон на троих! – дополнил окончательно меню Том; и пояснил заморгавшему на него Малышу: – Там энергококтейль прямо в шоко завёрнут – обалдаешься!

     – Ага… – Лийя_А поставила свой бокал на столик и приподнялась, чтоб за всем этим снова сходить.

     – Лийя_А! – Малышу показалось, что нужно срочно переходить к самому главному. – Я Вас люблю!

     Она обернулась и чуть растерянно захлопала очаровательными ресницами…

     – Я вас тоже люблю… – в лёгком замешательстве Лийя_А переводила глаза с Малыша на Тома и обратно.

     – И я ещё тоже – ага! – подтвердил Том, состроив максимально милую из своего набора рожицу.

     – Ну… тогда… – Лийя_А снова присела на краешек своего кресла и сделала мягкий, словно ласкающий жест по одной из кромок стола.

     От нагромождения цветных кубиков отделилась небольшая вагончик-тележка и, замысловато петляя по едва заметной напольной разметке, подъехала к ним. Под прозрачным стеклом в ней виднелись креветки, лернийские макароны и совершенно сказочно-необъяснимого вида шоколадные тубы…

     – Предлагаю женицца! – сделал предложение исполненное лирики тайного смысла, не вдаваясь в подробности, Том.

     – Как… Прямо здесь… – Лийя_А смешно-растерянно оглядывалась по сторонам в лёгком смущении.

     – Ага, – Малыш вспомнил, что в вопросах женитьбы является тут самым компетентным на данный момент инфоисточником и спешно заозирался вокруг в поисках подходящего букета цветов. – Дорогая на свете любимая Лийя_А, примите этот скромный набор фиалок в знак признательности Вам за то, что вы есть! Мы Вас любим ашж прямо всю жизнь!!!

     Получилось по-правдему круто выразицца и Малыш протянул Лийи_А свой шоко-ролл…

     – Ой, спасибо!.. – Лийя_А казалось едва приходила в себя от смятения. – А тогда я вам дарю эти данчики в знак благодарности и уважительного преклонения пред величием всех ваших подвигов! Я согласна женицца немедленно, только ещё ни разу не пробовала…

     На «подвигах», конечно, Малыша с Томом чуть со стульев не скинуло – очень, бесспорно, понравилось…

     – Так мы объясним!

     – Объясним!

     Недостатка в объясняющих не предвиделось.

     – Там кажется свадьба нужна, да? – Лийя_А ещё раз огляделась по сторонам. – А мы здесь поместимся? А то я, кажется, песню такую какую-то слышала про свадьбу, что ей места было мало…

     – Поместимся!.. – заверил Том. – Там они просто, наверно, бесились много – ну прыгали, баловались – в этой песне. Вот им и не хватило…

     – Да, и ещё орали, как сумасшедшие «Горько!», – добавил окончательным спецом ужасающих подробностей Малыш.

     Лийя_А рассмеялась.

     – А что для этого надо делать?

     – Женицца – просто! – авторитетно заявил Том. – Лийя, сначала садишься вот так (Том скрутился в своём кресле в турецкой позе) и лижешь мороженое, а мы сидим и любуемся кончиками твоих когтей…

     – Да? А это прикольно? – Лийя_А свернулась в такую же позу у себя на сиденьи, разведя в стороны свои смешные коленки.

     – Прикольно-прикольно! – подтвердил точно Малыш. – В старину всегда так женились!

     Под мирный шорох круасанов с креветками Том с Малышом погружались в завораживающее их ресницы созерцание Лийиных ног. Ресницы изредка хлопали в лёгкой эйфории восторга по надутым щекам и Малыш с Томом тогда шумно вздыхали от счастя…

     – Ой, женицца так хочецца уф..ж!.. – сообщил Том, приступая к шоко-мороженному.

     – А мы разве нет ещё? – сверилась Лийя_А. – Не поженились совсем?

     – Нет, это надолгий процесс – тока начали… – пояснил ей Малыш, добираясь до коктейля в соломинке языком и до перекрестия голых лииных ножек взглядом…

     – Здорово… – согласилась Лийя_А, – Мне тоже чего-то так хочецца поженицца, что аж пупок под сердцем урчит!..

     – Дай послушать! – Том отвлёкся от коленок её.

     – Ага… – Лийя_А приподняла край белого передника и чуть выставила ему навстречу живот.

     Том припал ухом:

     – Не слышно пока. Ага… вот… Точка – жужжит, как новорожденная в мае пчела!.. Лийя, я тебя сильно люблю!

     – А я тебя ещё больше ку! – подтвердил и Малыш.

     – А я кажецца таю… – Лийя_А вымазывалась в шоколад с белой пенкой мороженного, растекающегося по краям её рта.

     Солнце меж тем уже село за горизонт и на небе стали показываться первые звёзды. Окружающий каффиал стал заметно многолюднее и осветился мирриадами разнообразных тонов и подсветок. Лампы-лучи обрисовывали отдельные уголки или целые площади, плавно играя цветами-оттенками и то совсем гасли, то нарастали до призрачной яркости…

     – Нет, женицца должно быть смешно! – вспомнил Том. – Лийя, давай я тебя поцелую в подмышки и ты вся ухохочешься от ледреализийской шщикотки!..

     – Айм..мм!.. – Лийя_А потерялась в шоколаде с мороженным и теперь мордашкой походила на Тома.

     Она подняла руки над топиком и Том забрался в подмышку кудрявым лицом. Малыш тоже хотел, но он не владел приёмами ледреализийской шщикотки и поэтому стал просто умывать Лийю_А от шоколада своим языком, стараясь поменьше слюнявицца, штоб меньше пропало мороженного…

     Лийя_А почему-то не ухохачивалась – Том старался и так и так: нырял кучерявой башкой то под одну, то под вторую мышку, вертел там языком и даже два раза поцеловал в торчащие топиком грудки. А она упоённо мурлыкала всё громче и вслух, и затаённо дышала сильней!..

     – У тебя, наверно, авитаминоз на щикотку! – предположил в деле опытный Том. – Надо попробовать здесь тогда!..

     Но и «здесь» не помогло: когда Том стал лизать ей дорожку от грудок к животику, Лийя_А только застенала сильней и поцеловалась с Малышом шоколадными губами прям в рот!..

     – Давай ты подержишь меня тут за вот, – посмотрел на всё это Том, не выдержал и взял Лийю_А за ладошку. – А я расскажу тебе комплимент…

     «Вот» у Тома был ой-ё-ёй уже!.. Сминая шортам карман, Лийя_А крепко взялась за надутую ткань…

     – Периокая статная лань, што, летя, вознеслась… – начал Том, облизывая ей под низом живот и чёрным ёршиком шевелюры щекочась по лобку, – …выше крыше седьмой из пролёт… Что наднила собою восход и ланитами розо-чудесными озарила прелестный чего-то там… Персями Сферам подобная и красивая как проста жжжуть!.. Ты, о чудо явленное… Мявффф!!

     Том съехал куда-то на низ совсем и языком съехал весь головой по подскальзывательной щелинке-горке:

     – Ой, блин! Лийка, я шмякнулся носом в нектар из-за тебя!!!

     Наконец-то сработало: Лийя_А после столь долголонгированных усилий Тома, затрясла смешными коленками, задрожала животиком, разик успела ещё куснуть Малыша «губы в губы» и засмеялась так звонко, что задрожали почти растаявшие льдинки в бокалах недопитой лесны…

     Том кончил её веселить, поднялся смущённый достигнутым и с укором сообщил ей, целуя на ушко:

     «Лийя… Ты нечайно описялась!»

     – Нет, это ты! – Лийя_А показала ему свою ладошку, намокшую как-то сквозь Томовы шорты.

     – И я тоже хочу! Полетели, доженимся в воздухе! – Малыш доумывал уже Лийю_А языком, целовался ей в грудь и сам хотел добраться до какого-нибудь фонтана.

     – Я первый – прощайте на век! – Том мартышкой скользнул к парапету невысоких перил ограждения, изобразил театральные муки на чёрном лице, раскинул руки и опрокинулся назад спиной с крыши.

     Малыш подхватил Лийю_А и попытался взлететь прямо с ней – но не очень-то удалось: наверно, перевесило морожено с клёцками по-креветкофски. Искуссно-затейливым кубарем они докатились вдвоём до перил и слились в таком поцелуе, что чуть не задушили друг друга в объятиях.

     – Я… тебя… правда люблю!.. – отпыхиваясь, Малыш с трудом расплетал запутавшиеся за спиной Лийи пальцы.

     – Ага… я тоже… – Лийя_А кусалась за его шею, пытаясь тоже потихоньку подниматься с колен.

     Помогая друг другу вновь возвыситься до прямохождения, они достигли перил и перевесились с них. Метрах в пяти парил, хохоча над ними, сицилийским ночным привидением Том…

     – Прыгаем вверх? – спросил-предложил ей Малыш.

     – Ага, и до той вон звезды пять минут! – Лийя кивнула.

     Втроём они растворились в ночном освежающем воздухе. А когда возвращались потом, Малыш по-прежнему завороженно любовался панорамами открывавшихся с окраин города видов ночного AlloStar'а. Излучавшие ровный свет большие дома и архитектурные комплексы, искры-вкрапления декор-сооружений, плавные переливы тонов и прекрасно-симпатичное величие форм… Ночью AlloStar был не менее прекрасен, чем утром, вечером или днём…

     Снизу стремительно надвигались освещённые теперь игровые площадки двора.

     – На горки, Томка, ага? – взмолился Малыш и понёсся, утаскивая за собой за руку Лийю, к разноцветным прожекторам аква-площадки.

     Они влетели сходу в прозрачную спираль спуска и трахались, обливаемые со всех сторон голубою водой, все семнадцать витков сверхстремительного приключения. У Тома получилось – он впоймал, наконец, их за пятки и вынырнул рядом, когда они уже почти что тонули, нерасклеиваемые от минувшего счастья животами с ногами…

     – Лийя, всё, – Том помогал им расклеицца. – Теперь мы поженились с тобой и у нас будет брачная ночь. Правда, это я уже не знаю, что такое точно. У Малыша режим ещё и мы идём спать, пока нам Эйльли нечайно не фсыпала! Хочешь с нами?

     – Ах..га… – Лийя_А отфыркивалась смешно из воды. – Тока надо взять киска-колы с собою побольше – а то утром не будет чем даже уписацца!..

     Время на GoldSand'е отсутствовало. Впервые это выяснилось, когда Малыш как-то вечером активировал трёхмерную голографию комнатного компьютера и нечайно взглянул на текущую дату, сопровождавшую дежурно-вступительное приветствие. Нет, то есть были, конечно, разные там минуты-секунды и солнце, плюс ко всему, регулярно показывалось и скрывалось за горизонтом. Но со всей уверенностью определить прошли ли сутки, недели или даже месяцы с момента первого прибытия его домой, в GoldSand'е казалось полностью невозможным – игры и события увлекали настолько, что время если и не прекращало своего существования вовсе, то во всяком случае утрачивало традиционные формы своего измерения и изменялось в чём-то другом…

     Во-первых, конечно, они целыми днями с Томом пропадали на игровых площадках во дворе. Малыш научился сигать на подушко-матрацах пиллболла, исполнять почти все переход-асаны игровой шашки-пешки и питацца кисси-колай с карамельной соломкой. Том ввёл его в основной курс подводного вуайеризма, честно сознался чего можно ожидать от малиновой груши в джамп-форесте и обучил жутко-таинственной «тутка-по» – игре на пальцах с частичным использованием рта и ушей…

     Одним утром Том сдал Малыша с рук на руки Лийе_А и они пробрались в один из соседних дворов – посмотреть чё там как... Там оказалось так же смешно примерно, как и у них, тока на большой аква-площадке вместо горок были разные качели и колёса-каталки, с которых можно было заныривать в глубину с хорошего разгона! Они проплескались там с Лийей тогда до самой ночи и дома Малышу казалось во сне, что у него булькает целый небольшой океан в голове…

     Как-то раз они решили не выходить из дома совсем – даже в каффиал на пентхаузе. Случайно оказавшаяся в тот день опять на дежурстве Дейли_Риа была обречена на пропитание их рукотворными адери-пончиками и разносветными бутербродами. А Том с Малышом весь день надоедали домовой системе автоматической адрес-маршрутизации, катались на эскалаторах и ходили в гости к «случайным знакомым»…

     Сразу после этого им срочно понадобилось посмотреть, где за GoldSand'ом кончается город совсем и куда там каждый день опускается золотое вечернее солнце… Идти было решено только пешком, даже без системы контроль-навигации, и «заночевать на Закате». Уже после обеда они добрались до последних окраинных домов, за которыми ещё на несколько километров простирались терренкур-тропинки и масштабные игровые площадки. Таких игр во дворе у них не было и поэтому Малыш с Томом задержались почти до последнего момента. Но всё-таки выяснили – GoldSand заканчивался границей города, за которой начиналась ровная полоса зелёного леса. Переночевав на опушке, оба обрадовались бесподушечному образу жизни и обратно домой возвращались целых три дня, попутно ночуя на «бивуаках» – в беседках и детских песочницах…

     Потом они провели социологическое исследование – откуда в GoldSand'е появляются детские мамы с колясками? Том приставал к младенцам в колясках с подробнейшим интервью на тему по поводу, как думают они – откуда взялись ихни мамы? А Малыш тем временем развлекал самих встреченных мам, которые иногда оказывались и папами – с ними здорово можно было сгонять в тикки-шот, пока Том там беседует. Том, в отличие от Малыша, подходил к делу со всей серьёзностью: предлагал опрашиваемым самые различные древнепопулярные варианты разрешения вопроса, рассказывал про капусту и аистов, советовал сходить как-нибудь в магазин посмотреть – нет там ещё пару-тройку самых подходящих на свете мам? Мнения и звукоизречения интервьюиров он скрупулёзно записывал на свой InfoInsider для дальнейшей статистической обработки полученных данных…

     С неделю они «посвятили семье» – поженили Лийю_А и Дейли_Риа между собой и давали им ценные указания по «поведению совместного хозяйства» у Малыша в жилотсеке… Правда, Лийя_А постоянно норовила удрать в свои комнатки, которые были, конечно, гораздо уютней и почему-то были выполненны в форме сферических сот – тогда приходилось всем составом срочно перебазироваться к ней в гости на несколько дней… А Дейли_Риа никак не могла представить себе, что такое «жена», как Малыш не объяснял ей и не показывал, как правильно носить ночнушку и тарелки для супа в руке!..

     И зачем-то изучили древнеанглийский язык версии экс-игры Малыша и теперь с загадочным видом бравировали (фпихивали ни к селу и ни к городу!..) перед незнакомцами и особенно незнакомками замысловато-многозначительным термином «fuck»…

     Пока с Малышом, наконец, не приключился очередной приступ любви – он почувствовал, как соскучился просто до нефффозможного за Эйльли! Эйльли с первого дня его «домашнего отдыха» появлялась всего несколько раз и заглядывала к ним лишь на минутку-другую, а так обычно выходила только на дежурные инфоконтакты в случаях экстренной надобности. И одним утром Малыш прямо понял, что помрёт, небось, срочно немедленно и сейчас, если не увидит её с ними здесь надолго и по-настоящему…

     – Эйльли, мы с Томом влюбились в Лийю_А и нам пришлось поженицца! А когда мы прыгали в форесте, Том куснул меня прямо за пятку, за то что я нечайно свалился на него в бассейн из трубы! А потом Лийя_А не могла представить себе жизнь без Дейли_Рии и они спрятались от нас под ковёр! А за GoldSand'ом начинается лес – он там настоящий совсем или нет?.. Ты была в каффиале хоть раз?! Том говорит, что для рождения на орбите нужны три условия…

     Малыш излагал строго самое главное материализовавшейся Эйльли уже пять минут. Лийя_А училась пользоваться одеялом и барахталась в какой-то сделанной специально для неё Малышом простыне, Том хихикал у неё под подушкою, а Дейли_Риа была в какой-то своей игре-работе там в городе. Эйльли удерживала Малыша за руки и, оглядываясь по сторонам, пыталась сориентироваться в полупервобытном хаосе наделанных Малышом предметов разбросанных по всему жилотсеку. Не сразу давалось ориентирование в кипах разностранного вида бумаг, в то и дело встречавшихся вычурного вида торшерах и столиках, а также в мелькании дисплейных заставок натыканных там и тут по всем комнатам то ли телевизионных, то ли компьютерных экран-мониторов…

     – Эйльли, я тебя очень люблю – ты же, правда, не ускачешь так быстро, как в прошлые сто один раз? И Том тоже соскучился ашж пад подушку упал, и Лийя, и Дейли!.. – завершил Малыш свою пламенно-приветственную речь и скорчил особо жалобный интерфейс, позаимствованный из арсенала основного наставника своего в этом деле Тома.

     – Не ускачу – я надолго… – успокоила Эйльли Малыша и поцеловала в глаза; она постепенно приходила в себя: – Томми, покажись хоть на миг из постели – я соскучилась же тоже уфжасно не по одной твоей попе! Милая Лийя_А, они обманули вас наверняка – жениться это не так!..

     – Ой, а как?! – сверхзаинтересованная обманутая мордочка Лийи тут же первой показалась из-под «одеяла».

     – Ой, Эйльли пришла! Я сейчас как абрадуюсь!! – вслед за ней разрылась, вращая белками глаз, хохочущая личность Тома.

     – Сначала там полагалось знакомиться и странствовать вместе по всяким тропинкам, желательно держась друг с другом за руки, ну и нести всякую чушь вам про что-нибудь!.. – вспоминала Эйльли реальную экс-историю Малыша. – А они? Небось только чушь и несли?

     Лийя_А на секунду задумалась.

     – Нет, мы странствовали немного потом – за GoldSand и тут по подъездам и лифтам… Правда, точно не за руки… Том, вы обманщики, правда, ага?!

     Подушка приподнялась с Тома и обрушилась на его кудряво-хохочущую голову.

     – Нет! Ни за что! Скажи, Малыш! – Том тикал по постели в карачках. – Скажи, как мы странствовали! Как держали за руки её, когда удавалось впоймать! Как знакомились страстно-вежливо так, что все даже опписались!!

     – Брак считать недействительным! – Лийя_А сама уже чуть поднаторела в вопросах замужества с россказней Малыша; она легко кувыркнулась Тому вслед, настигла его уже на полу и сильно поцеловала в шоколадно-чёрную булочку. – Отменить постельные притязания! Малыш, нафига оно вообще, твоё одеяло? Дашь его мне потренироваться домой? Эйльли, я лучше на Вас тогда, можно, женюсь? Я умею уже, правда-правда, совсем only fuck!..

     – Правильно, Лийя_А… – согласилась с ней полностью Эйльли. – Я Вас тоже люблю, а они пусть наводят порядок и ищут прикроватные тапочки! А мы там с Вами вон в том относительно ласковом уголку потихоньку и нежно поженимся…

     Эйльли уже протянула руку Лийе_А, но Том заорал, как подкошенный:

     – Уходят! – почувствовав задницей поцелуй, он не мог допустить сверхковарного бегства. – Держи, Малыш! Если они свернут за тот вон носок, то искать потом будем по прериям и Танхарским каньонам! Держи-и-и!..

     В малой куче поэтому был толком не виновен никто – кто начинал первым или вторым всё равно уже было не разобрать…

     Когда Дейли_Риа пришла с работы домой (последнюю неделю все жили в жилотсеке у Малыша), то с порога услышала только какие-то плямканья и приглушенное жужжание… Жужжал Том. Помогал приглушеньем Малыш – усаживал ему на красно-пыхтящие губы Лийю_А и подглядывал исподтишка за удобно устроившейся пописать в древний вазогоршок Эйльли. А плямкалась Лийя, потому что ей никак не удавалось хорошо вцепиться ртом в щекочущегося по ушку ей Малыша. Дейли_Риа сказала им:

     – Здравствуйте! Добрый вечер, а вы здесь чего…

     Эйльли перестала уписиваться, Том вместо жужжания захихикал Лийе_А под живот, Лийя обернулась к ней «А?..», а Малыш ответил за всех:

     – Дейли, привет-препривет! А к нам Эйльли пришла!.. Хочешь с ней познакомиться, а то мы здесь женимся-женимся…

     – Здравствуйте, добрый вечер! – повторилась заново Дейли_Риа, протягивая ладошку Эйльли. – Меня зовут Дейли_Риа…

     – А меня зовут Эйльли! – улыбнулась Эйльли, взяв изящную ручку и целуясь в протянутую ладошку. – Малыш такая балда – специально, наверное, не предупредил! Мы бы хоть кофе сварили…

     – Кофе?.. – Дейли_Риа поморгала растерянно – не хотела пока ещё кофе. – А можно я к Вам?..

     Когда после полудня уже все сидели на одной из открытых площадок каффиала на крыше дома и, хихикая, перетискивались ногами под столиком, Эйльли сказала:

     – Всё, Малыш, ты доигрался – сегодня вечером идём с тобой в Библиотеку! Это Структура такая, инфоцентр мегаполисного значения – там прикольно. Научишься книжки читать и не баловаться по несколько дней подряд аж.

     – А Том?! – подпрыгнул Малыш.

     – А Том научился уже! – сообщил ему Том.

     – А Лийя?

     – Мне одеяло осваивать – я тута тебя подожду!

     – А Дейли?

     – В Библиотеку? Сгоняем как-нибудь вместе, но не сёдня пока – я же в релаксе!

     – О как… Придёцца идти одним-одинёшенькам!.. А там правда, Эйльли, прикольно?

     – Не передать! Лети, собирай постромки – через полчаса-часик выходим!

     До Малыша дошло, наконец, что впереди их с Эйльли ждёт новое увлекательное приключение, и он потихоньку обрадовался.

     Инфоцентр АllоStаr’а вполне оправданно носил древнее название «Библиотека». Присущая древним векам монолит-грандиозность архитектуры и глубинное исходящее изнутри величие покойно-согревающих черт его напоминали о том тяжеловесном, горделивом спокойствии древних творимых из лесов и растений книг, которые когда-то были основой хранения доступной человечеству информации. Внешне инфоцентр представлял из себя сколь прекрасный, столь и величественно-необъятный для взора массив устремлённых к небу плавно-округлых форм идеального стекла. В закатном солнце Библиотека казалась сложенными аккуратно и одновременно изыскано-хаотично шаросферами земных солнц сверкающих в небо всеми силами своих золочённых лучей.

     Они долго поднимались по широкой площадь-террасе сделанной словно из глубинно-чёрного монолит-стекла. Невысокие ступени пересекали её совсем редко и вели вверх и вверх, постепенно приближая к нарастающим контурам грандиозных архитектур Библиотеки. Пока, наконец, они не оказались у подножия огромного арочного входа и перед ними сами собой растворились по-старинному очень большие двери-врата…

     Платформа лифта едва уловимым плавно-лёгким движением вознесла их на один уровень куда-то вверх.

     Они оказались в маленьком, уютном кубике пропитанном казалось сконцентрированным теплом самого солнечного света. Ярко-тёплым играющим янтарём было выполнено и исполнено здесь абсолютно всё. Изящной геометрии узор-рейки пола, плавные изгибы резной мебели, стёкла-плитки оконных сот… Резные ажуры янтарно-зеркального потолка играли огненными вереницами замедленных в движении искр, похожих на солнечные лучи замкнутые в тягуче-прозрачный плен медовых ячеек.

     Даже сама одалиска этого жаркого кубика выглядела будто нечаянно ожившей фигуркой точёного янтаря. Её бронзово-медовая кожа исключительно гармонировала со светом ниспадавшего узким лучом ей на длань вечернего солнца; огранённый shine-amber был застёгнут тёмно-лучистым поясом на подобно же огранённом животике и составлял единственный предмет одеяния О’Лей-инь_И – одалиски играющей в роли Приветствующей Входящего. И сами глаза её очаровательно произливались мягким оранжево-тёплым светом, ровно в тон струившимся по стенам причудливым извивам света расплавленно-жарких, медовых оттенков энергий…

     Она поднялась им навстречу из своего янтарного уголка, и уже через несколько мгновений они располагались в её компании среди всё проницающего знойно-лакомого солнца... В пластично-замедленных формах перетекающих под ними янтарных кресел... В лучах играющего с ними, снизившего свою скорость до визуального восприятия своих переливов света... В мягких нотках успокаивающих тембров голоса прекрасной хранительницы покоя у входа в собрание мудрости вечного и прекрасного…

     И они довольно мило беседовали, настолько же тепло, как в том оставленном Малышом мире беседовали бы знакомые друг с другом давно-предавно и много-премного лет… Напиток, казалось, передающий цвет, неземной терпко-лакомый вкус и саму эстетику расплавленного янтаря, сопровождал их неспешно тянувшуюся беседу. Когда Эйльли – на взгляд Малыша совершенно неприлично – хихикнула и сказала:

     – Она хочет с тобою тайэньи-динь!

     Малыш иногда ещё всё-таки пока с одинаковым трудом привыкал и к её выходкам и к свободной подвижности ритуалов. Но ему нравилась пронизанная солнцем фигурка женщины, и «тайэньи-динь» они делали прямо в её глубоких старинного вида креслах горящего янтаря...

     Она была дежурной по Уровню Приветствия и Привхождения этой грандиозной инфотеки с археоформенным названием =Библиотека=. У неё была очаровательная маленькая грудь, чуть печальные глаза и крошечная симпатичная родинка на левом плече...

     Солнечные лучи окончательно опутали их своей янтарной, изысканной, прочной вязью, а тепло вницавшегося в них янтарного напитка после всего происшедшего подобно прекрасно-тягучему сну уравновесило неспособные больше и к малейшему движенью тела…

     Она благодарно улыбнулась Эйльли. А когда к ним вернулась возможность движения, провела необходимое здесь, оказывается, инфоукалывание. На плече Малыша зазолотился бусинкой крошечный шарик стери-тату, а в левом верхнем уголке его InfoInsider’а появилась трёхмерная карта-схема довольно сложного устройства Библиотеки. Всю левую визуал-вертикаль заполнила панель управления с кнопками активации маршрутов, выбора залов и с каталогами дополнительной информации.

     Женщина точёного янтаря в последний раз шепнула им что-то тёплое и провела узкой ладошкой по исчезающей под её прикосновением янтарной энергопреграде стены.

     Они вышли в один из парадных просторов Библиотеки.

     Высокие стены и своды идеального стекла представляли во всей неохватной шири панораму величественной красоты уходящего за горизонт солнца. Было потрясающе тихо и словно пелена вечерней усталости, казалось, подёрнула всё пространство вокруг и сам прозрачнейший воздух Библиотеки: из темнеющих уголков и потайных вечерних закоулков то и дело выпрыгивали оранжем надломанно-звонких лучей шальные солнечные зайчики; бушевавшее же вокруг них безумное море огня всё никак не могло достичь затаён-уголков, чтоб не оставить тёмных до абсолютного ареалов пространства за величественными и изящными статуями, за уступами и карнизами форм, меж пролётами уносящихся ввысь лестничных балюстрад…

     – Эйльли, столько солнца – жизнь в нас льётся в огне?

     – В огоньке ярко пламени!..

     – Энергия происходит и проистекает о нас?

     – Энергия проистекает из навечно замкнутого цикла!

     – Смотри, на кончиках моих оплавляемых энергией пальцев возникает короткий разряд безошибочного постижения!

     – Осторожно, решение не приходит одно…

     Изваянья печальных от вечера, обнажённых и полуслепых голограмм довершали притихше-обширное чудо строения потухавшего в солнечном закате простора. Сотворённые, казалось, из застывшего времени, полупрозрачные и неожившие ещё ночным самосвечением, пустотой чёрного абсолюта вбирали они последний искренний солнечный свет…

     Он невольно застыл... Ощущал и трогал тёмные голограммы упрятанные в собственную тень по сторонам шири простора, касался их собой и кончиками обжигающихся о них пальцев. Странной тьмой, сгустками обессвеченных и неведомых существ вбирали они часть непреложного его; толчками неощутимыми и колкими предавали внутренний страх… И преданный ему страх кружил тёмными вихрями внутри его наслаждающейся древним сумерком души.

     «Осторожно! Баланс…», тихий, почти неразличимый шёпот Эйльли вдали. Он с трудом понимал, что он есть. С трудом привыкнув к виткам чёрной безысходности внутри себя, на её крыльях выходил он из конечного жуткого ступора.

     – Что это было, Эйльли?... – Малыш весь дрожал крупной дрожью внутри согревающих его вечерних лучей.

     – Sopor Aeternus. Религия древней тьмы. Вечный сон глубинного разума…

     Наконец, он вернулся в себя и тогда с интересом обернулся вокруг. По-прежнему слегка поражала пустота зала, этого почти необъемлемого простора.

     – Почему так немного посетителей у Великой Библиотеки?

     Лишь несколько людских фигур виднелись вдали. Многомиллионный АllоStаr и…

     – Да, – Эйльли чуть улыбнулась, – их совсем немного, но чувствуешь, насколько они симпатичны тебе? Это мультилевилизация – скрытый от внешнего восприятия технический и отчасти психологический процесс распределения по доступным мирам-уровням. Библиотека построена в триста семьдесят одном static-used мире. А в случае необходимости имеет ещё и возможность расширения в нескольких десятках динамически создаваемых фрагментах миров. А мультилевилизатор или М-селектор располагается своими поясными сигналами на подходах к Библиотеке. Он автоматически регулирует количество посетителей в уровнях. Конечно, при этом достигается не одиночный вход – например, сейчас плотность потока около… (она замерла на мгновенье, обратившись к собственному InfoInsider'у) около семи тысяч вход-выходов в час на каждом мир-уровне. Обычно ниже (в среднем около четырёх), просто в утренние и вечерние часы общий поток возрастает. Условная же эстет-индивидуализация нашего с тобой вхождения обеспечивается ещё на дальних подступах к инфотеке стеллс-генераторами М-селектора, которые девизуализируют идущий рядом с нами поток, согласно нашему внутреннему запросу. Сегодня мы с тобой просто нуждались в нашем одиночестве – это вполне обычное состояние для впервые входящих… И стеллс-устройства создали для нас видимость абсолютно свободной площади, ведущей ко Входу. И состав присутствующих на том или ином уровне, кстати, тоже регулируется нашими внутренними предрасположенностями. Это, пожалуй, уникальная возможность М-селектора Библиотеки: Паломники и Ввергнутые здесь распределяются не обычной теорией сверхслучайности, а на основе экспресс-анализа их биофизического устройства, темперамента, настроения, и некоторых других факторов. Проще говоря, Библиотека создаёт уют вне и гармонию внутри нас… Вот поэтому людей сейчас здесь необходимое и достаточное количество – для тебя, для меня и для них. Они постоянно меняются и словно остаются прежними, близко знакомыми. Всё достаточно просто…

     Светлая вечерняя печаль нечаянно легко оттенила черты Эйльли и украсила её смуглое лицо тонкими воздушно-прозрачными тенями. Солнце уходило уже за горизонт, блики на голограмм-изваяниях гасли, медленно разгоралось и готовилось проистечь заполняющей всё лавиной в главный простор тепло приходящего на смену солнечным лучам уже искусственного света...

     Они стояли перед стеклостеной угасшего перед ними заката, и две широкие лестничные анфилады уходили от них вверх, вправо и влево, подобно ступенчатым нагромождениям разбегающихся по небу туч окаймлённых в закатное золото.

     Восхождение по левой из анфилад… Окончательное прощание с солнцем… Лащущиеся к ступням ступени… Эйльли, пробиравшаяся впереди, просто выронила негромко и немного смешно:

     – Обертон?

     Излив-аэллай настигла их на широком лестничном марше: у Эйльли была всё-таки очень и очень короткая для её попы туника…

     Успев вспомнить, кто они и откуда происхождение их ведёт отсчёт времени, они нашли себя в покое и тишине ночи. Мягкое всюду освещение Библиотеки завораживало и таило влекущее в ночь. Стремительное восхождение увело их совсем высоко, на один из верхних этаж-уровней, ввело и оставило в просторном зале света и фрагментарно-лёгких полутеней.

     – «Игра – способ соития с Вечностью», – процитировала Эйльли бессмертного Дао Дзе. – Способ легчайший, увлекательнейший и опаснейший. Мы с тобой в пределе пятой инфоступени: в инфообмене тут задействованы все известные сенситивные органы с возможностью прямого воздействия на сюжетно-игровую линию инфоисточника – это игры непосредственного взаимодействия с информацией. Игровой спектр очень обширный. От одномерно-двумерных мультиков, в которых человек превращается в одного из героев событий на плоском экране, до многомерных жизненных построений, в которых ведётся захватывающее человеческое и нечеловеческое существование в произвольном количестве ипостасей. Это единственный отдел Библиотеки, допуск в который ограничен третьим даном духовной инкарнации. Поскольку опасность сверхноминального энергетического вовлечения в инфообмен здесь действительно порою реальна…

     Обширная зала света была разделена в шахматном порядке на матово-чёрные и зеркальные квадраты. В центрах чёрных квадратов там и тут в классической падмасане находились люди, которых первоначально Малыш принял за фрагментарно-лёгкие полутени. Покой зала был сравним лишь с покоем высокоснежных горных вершин.

     – Опасность утраты энергобаланса? – тихо обратился Малыш к Эйльли.

     – Подойди! – она сделала шаг к человеку, находившемуся почти возле них, и приблизила ладонь к его левому плечу. – Только осторожно, пожалуйста, потрогай, но не коснись!..

     Малыш встал справа от человека и приблизил ладонь к его правому плечу на расстояние границы возможного энергоожога. Холод тысячей игл впился ему в ладонь и информация поверхностного энергообмена засветилась на панели нижней визуал-горизонтали InfoInsider'а. «Время входа», «Время рекомендуемого окончания игры» (просрочено четырежды), «Личный предел» (пересмотрен трижды), «Энергобаланс», «Журнал критических состояний».

     – Некоторые Паломники не возвращаются из игры веками. Их энергообмен осуществляется непосредственно с Центральной энергосистемой. Ну, и друг с другом, в случае сетевого вида игры. Они часто выбирают очень замысловатые игровые пути, погружаясь в миры глубинных уровней сознания, а вернуться оттуда иногда совсем не легко. Низовые уровни стремятся к замыканию на себе и разрывать их кольца в спираль движения сложно даже для высоких духом. Причём в процессе игры иногда идёт погружение играющего сознательное, иногда же полностью бесконтрольное уже с его стороны. Помочь ему призвана целая система предосторожностей. Рекомендуемые и аварийные выходы, лично устанавливаемые перед входом ограничения на время и на величины предельных энергопотерь и энергоприёма, регулярные и авральные проверки Центральной энергосистемой состояния энергобаланса, цепи напоминаний о необходимости срочного выхода, вплоть до принудительного вывода из игры с целой системой постреабилитации: принудительно возвращённому ещё необходимо доказать, что он покинул игру – сознание его зачастую ещё долго продолжает блуждать среди игровых им оставленных стен... Но совершенного средства оставления игры кроме самовызволения как всегда быть не может. В конечном счёте все, даже личные, ограничения и пределы подвергаемы личному же пересмотру. И сам принудительный вывод, как конечная воздействующая, вполне может быть избегнут посредством внутреннего диалога играющего и Центральной энергосистемы, если играющему удаётся убедить ЦЭС в своей полной безопасности. Так Паломники, случается, превращаются в Ввергнутых. Тропа Вечного Невозвращения питается о них своими узкими берегами. Опасность единственно в этом. Но игра, как всегда, стоит любой опасности!...

     – У тебя есть третий дан? – Малыш покосился с опаской на Эйльли: в её глазах, ему показалось, проблеснули безумные искорки.

     – Есть! – сказала Эйльли и показала язык.

     – А у меня? – осторожно разведал Малыш.

     – Не скажу! – разведка не удалась пока и Эйльли тихо засмеялась. – Ни за что! Ой!

     Она отдёрнула ладошку от сидящего адепта. Обожглась о лёд. Малыш взял к себе. Посмотрел. На всякий случай поцеловал.

     – I-лёд! – прокомментировала событие Эйльли, строя на всякий случай большие зеркальные глаза. – Мы для него сейчас лишь присутствия. Нечто из ничего.

     – Он заметил нас?

     – Скорей всего. Он сейчас кстати где-то в близких параметрально твоей экс-игре мире древнего времени. Возможно вспомнил как раз сейчас, что ему ниспосланы два ангела-хранителя. Причём хранитель из них собственно только один. Ага – тот что справа! Второй, скорей искуситель...

     Она рассмеялась. Он улыбнулся и ещё раз дунул на капризно регенерирующуюся кожу смуглой ладошки.

     – Эйльли, я что ли отсюда зашёл в прошлый раз, да?

     – Нет, сокровище, ты вляпался ещё даже несколько круче! – Эйльли с крошкой упрёка-иронии улыбнулась ему. – В Библиотеке игры не менее увлекательные, но всё же не заведомо безысходные, как иногда на NightMare…

     Малыш чуть посопел носом, изображая недецкое своё прераскаяние, и они покинули зал-предел пятой инфоступени – зал захватывающих реальностей и чарующих всецело всё восприятие игр...

     По карте-схеме в левом верхнем углу InfoInsider'а Малыш с помощью Эйльли отыскал зал четвёртой инфоступени, платформа перемещения, встроенная в одну из матово-чёрных клеток, окуталась перламутровым покровом и подарила им невесомость свободного падения. Пока они целовались с Эйльли, перламутровая дымка незаметно улетучилась и они оказались в центре ещё одного обширного зала, в пределе инфообмена четвёртой ступени.

     – Здесь также задействованы все органы чувств, – поясняла Эйльли, – но исключена возможность прямого воздействия на сюжет произведения. Это уровень одностороннего информационного восприятия. Здесь уже нет непосредственных игроков – участники инфообмена являются удалёнными созерцателями, которые несколько подобны тем, кого в прошлой твоей игре-жизни называли зрителями. С той лишь разницей, что зрителям там у вас были доступны только два сенситив-приёма – аудио и визуальный; здесь же с пяти основных человеческих сенситивов отсчёт иногда лишь начинается…

     – А косвенного? – с чего-то заинтересовало Малыша.

     – Что – косвенного?

     – Косвенного воздействия на сюжет произведения возможность не исключена? – после столь поразившего его прошлого зала с играми в настоящую жизнь у Малыша определённо развился инстинкт дуновения на воду взамен молока...

     Эйльли рассмеялась:

     – Косвенного не исключена! Не напрягайся. Косвенная возможность воздействия – это всего лишь возможность выключить инфовизор. Ты погружаешься в окружающую тебя инфореальность как единственно с целью просмотр-созерцания, так и с единственной кнопкою управления – «Выкл.» – в твоём интерфейсе, так что надолго там не зависнешь! Пока инфосюжет не исчерпает себя энергетически – ну, не закончится или не надоест… Пересмотреть, впрочем, само собой, можно сколько угодно раз.

     Зал выглядел кристаллом лазуринового хрусталя обращённого сиянием внутрь. Серебряные нити тончайшими отблесками пронизывали всё его пространство в довольно сложном, но геометрически правильном узоре. В пересечениях нитей располагались узлы-инфокабинки одиночного пользования. Они имели цилиндрическую форму идеального стекла голубого свечения, сквозь потоки которого слабо угадывались контуры пластично-мобильных кресел с фигурками находящихся в них людей.

     – А по сети здесь смотрят такое «кино»? Ну, например мы с тобой бы могли посмотреть?

     – Конечно. Заходим на любые свободные пойнты, коннектимся и погружаемся в один и тот же сюжет. При сетевом созерцании мы имеем дополнительную возможность видеть впрямую или хотя бы явственно отличать среди сюжетных ролей своих партнёров по просмотру. Ага – уловил?

     – Вроде ага…

     – Потом различные техник-тонкости получения информации в любом из пределов найдёшь в help’ах. Выдвигаемся дальше? – потянула его за руку Эйльли. – Всё равно, знаю шж тебя, сюда в первую очередь кой-кто и прискачет при первой свободной минуте!..

     Малыш согласился и было приступил к ориентированию в пространстве платформы перемещения.

     «Ну это же просто неприлично – стока целовацца!», с этими словами Эйльли вытащила Малыша с матово-чёрной площадки и протащила сквозь стену в соседний зал: ближайший раздел третьей инфоступени, согласно карт-схеме имел стену смежную с залом, в котором они находились…

     Предел третьей инфоступени Библиотеки представлял из себя изумрудно-зелёный лабиринт живых стен фосфоресцирующих растений высотой около полутора метров.

     – Инфообмен здесь использует лишь основную для человека, аудиовизуальную сенсорику. Телек это по-вашему! – явно съёрничала Эйльли.

     – А по-вашему? – всё внимание Малыша привлекла живая стена лабиринта перед ними.

     – Ладно. По-нашему тоже. Двухмерный инфовизор. Технически – тот же телек. Двинутый, конечно, что не передать. Основное отличие не в качестве показа, а в качестве показываемого. Всё-таки инфообмен в те твои непроходимо средние века находился на довольно интересном археологически уровне...

     – То есть кто-то тут только что точно сказал, что я – ископаемое? – переспросил полуотстранённо Малыш, рассматривая светящиеся внутренним светом изумрудо-растения. – Не знаю даже… Надо будет обсудить как-нибудь с Томом поведение этого кое-кого…

     – А я же больше не буду! – предположила Эйльли. – А там, в лабиринте можно занимать индивидуальную ложу или ложу совместного инфообмена перед дисплеем. Поэтому здесь не редки небольшие клубы в несколько участников, объединяющиеся на более или менее продолжительные сроки вокруг общего инфоисточника.

     – А как увидеть лабиринт?

     – Просто масштабируй в карте выбранный зал. Заберёмся?

     По тропинкам жёлтого сыпучего пластика они пробрались в довольно уютную трёхместную ложу, больше походившую на небольшую лужайку. Впрочем, инфообмен не дождался их в этот раз. Уют ложи они использовали не совсем по прямому его назначению. Но это, конечно, лишь на Малышов первобытно-архаический взгляд!.. Эйльли же оставалась приверженицей иной теории Первооснов бытия и вообще затащила на ихню лужайку что-то совсем малопонятное и цветное, происхождением своим обязанное видимо какому-то кислотосодержащему наркотику. Втроём они и забыли временно о инфообмене третьей ступени в совместном энергообмене прямом...

     – Ты безнадёжно грезишь руинами! – заметила у Малыша приступ лёгкой ностальгии по близкому инфоисточнику Эйльли. – Но ознакомительная экскурсия только экскурсия. Повышаем инфоступень!

     В едином устремлении они представили необходимый им зал предела второй инфоступени и успешно очутились в нём, телепортировавшись на протяжении мига.

     Это была широкая терраса под звёздным ночным небом, раскинувшаяся под высокими сводами отсутствовавшего для взгляда идеального стекла. Невысокие, лишь немногим выше человеческого роста, стены-хамелеоны серебрились сейчас сиреневыми отсветами внутреннего освещения и далёких звёзд.

     И люди... Их было много, и люди здесь были очень свободны в своих проявлениях. Они возлежали на цветал-паланкинах и на пластичных циновках, восседали в асанах и в пластикреслах, шли по маршам пролётов бесконечности и левитировали в неспешном парении.

     – Аудиоступень, – произнесла Эйльли. – По сложности восприятия и глубине наслаждения уступает лишь первой ступени. В инфообмене задействован лишь слух и все остальные чувства обладают полной свободой к высокому полёту фантазии. Многие считают этот раздел особо покровительствующим творчеству. Однако больше он пользуется вниманием страстных поклонников Первоосновы.

     – Неужели! – не сдержал Малыш взгляда блеснувшей иронии.

     – Ты застрянешь в первом! Там есть стан непоправимо-тяжёлых философов, – легко парировала Эйльли и добавила, смеясь: – Но это тебе не поможет!

     – Вторая инфоступень довольно часто играет в энергетически завышенных областях, – продолжила она. – Паломники и Ввергнутые, используя здесь лишь один орган сенсорики, имеют возможность свободного использования всей остальной гаммы чувств для построения довольно серьёзных по плотности собственных миров.

     – Здесь могут быть Ввергнутые? – Малыша явно тревожил этот феномен энергетического самозамыкания вечности в вечности…

     – Здесь могут… – заверила Эйльли. – Наличие внешнего инфоисточника, даже единственного, играющего на волнах Прекрасного даёт им возможность почти полного ухода в создаваемые ими миры иллюзий. Но пребывая в активно-сознательной телесной мобильности, они оказываются в двойственном и довольно подверженном положении. Легче воспринимается на примере.

     Она оказалась возле молодой женщины, в плавном танце внимавшей с закрытыми глазами какому-то произведению звучавшему в клипсах её инфокристаллов. Эйльли приглашающим жестом пригласила Малыша и он оказался с ней рядом.

     – Заниматься с ней Тайною можно произвольно и довольно страстно. Но ни в мире грёз её, ни в нашей реальности, она даже не заметит партнёра. Процесс проистекает лишь на отражённых и полуотражённых уровнях её сознания. Искусство Тайны не теряет от этого ничего ни для тебя, ни для неё, но Тайна обретает оттенки довольно милой пикантности...

     Эйльли скользнула ладошкой вниз по нефритовому спуску прекрасного тела плавно переливавшейся в танце женщины. Женщина приоткрыла глаза и улыбнулась совсем-совсем будто издалека.

     – Попробуй пока! Мне необходимо отвлечься на несколько мгновений.

     И она исчезла, растворившись в заискрившемся воздухе.

     А они осторожно втянулись в обволакивающие покровы Тайны времени и любви... Любовь эта была похожа на луч лишь готовящегося взойти из-за горизонта необъяснимо-далёкого солнца... Постигаемое им существо приоткрывало глаза, понимало и любило его... Но миры, в глазах её отражавшиеся, вносили тонкие черты глубочайшей тоски полной непостижимости кем бы то ни было кого бы то ни было. Они даже говорили о чём-то обрывочно друг с другом, но смысл говоримого не был смыслом даже для них самих. Они свивались в причудливые узоры неразрешимой софистики и затягивались в узлы объятий угрожавших физической целостности их тел...

     Эйльли вернулась вовремя как всегда и выход Малыша из запутанных уз Тайны был обычно спокоен и безопасен, но проницался лёгким оттенком крайней неразрешённости.

     – Эйльли… Дым времени в пространстве не свят…

     – Это знают… дети…

     – Возможно нить судеб в обесточиваемых мною руках?

     – Возможно! Но лёд сверкает огнём!

     Ему стало легче. Волна тепла поднялась от его истоков к области сердца и он поцеловал на прощанье полуприсутствие женщины истывающего танца.

     Им было пора. На первую. Инфоступень.

     – Предел первой инфоступени – сектор книг. Предел наивысшей сложности и наиболее развитого информационного насыщения. В каком бы месте Библиотеки ты не находился – в предел первой инфоступени принято идти пешком. Без средств эфемерного ускорения и исключительно неспешным шагом. Наслаждаясь бесконечностью просторов и величием внутренних покоев Великой Библиотеки! Рекомендуется также выбирать возможно более удалённый от тебя на данный момент зал предела...

     Малыш был согласен на всё. Они нашли многомильно удалённый от них витками маршрута зал предела первой инфоступени, сориентировались и в замедленно-концентрическом приближении пошли просторами, коридорами и пространствами предрассветной Библиотеки…

     Бескрайнее небо, открывавшееся с идеально прозрачных высот, начинало светиться серыми переходами от голубого к розовому, и в это время невыразимо хотелось проснуться, чтоб встретить подобный прекрасный рассвет… Но они не спали этой ночью и поэтому брели чуть обречённые на невозможность открыть глаза в такую красоту после глубокого сна. И чему-то совершенно непонятно радовались с почти строгой периодичностью. Не понимая истоков своей радости, они замирали в стремительном поцелуе и, очнувшись, подолгу смотрели туда где вот-вот должно было показаться восходящее солнце...

     Зал предела первой инфоступени поражал изобилием сочетаний и образов, чем-то неуловимо напоминавших дремучий лес древности. Общее мягкое освещение здесь уступало в яркости отдельным световым сценам, заключавшим в себе отдельных посетителей или группы совместного инфообмена. Группы были особо колоритны в своих внешних проявлениях. Одни из них походили на сторонников общей идеи собравшихся в тайном собрании, другие выглядели, как впервые встретившиеся в поисках коллективного взаимопонимания. Некоторые напоминали охотников в лесу расположившихся возле костра Познания. Другие были похожи на философов древнего взморья, всматривающихся в морской горизонт и вслушивающихся в шум прибоя внутренних бездн. Здесь отсутствовало твёрдое разграничение, но лабиринт здесь сплетался из границ между замкнутыми в своих световых нишах небольшими коллективами.

     – Малыш, мне тут давным-давно нужно отыскать одну занимательную инфенечку. Цены нет – домаин-фолиант! Попутешествуешь пока по Библиотеке без меня? Все ступени я тебе показала, а если понадобится буду на связи, ага?

     При упоминании о «домаин-фолианте» глаза Эйльли непритворно вспыхнули в лёгком трепете предвкушения и Малыш рассмеялся согласно над нею:

     – Ага-ага! Сейчас зависну на пятом лет этак на сто, так дождётесь опять меня заново! Эйльлечка, скажи Тому, если первая встретишь его, что ключи от сантехники под диваном на шкапчике – пусть будет бережен с ними и с Лийей_А хотя бы немножечко!! Всё, целую, пока уже!

     Но Эйльли как всегда первая чмокнула его в нос и растворилась в окружающем пространстве в поиске своей инфенечки-фолианта.

     Ознакомительное его путешествие по Библиотеке закончилось, и Малышу предстоял теперь собственный выбор инфораздела. Нет, конечно, он вовсе не направил своих устремлений сразу к сложнейшим инфоступеням, его вообще вполне бы удовлетворил и «низший», пятый предел игрового инфообмена. Но он искренне не помнил за собой ни третьего дана, ни какой бы то ни было духовной аттестации через инкарнацию. Поэтому он вызвал платформу перемещения и оказался в одном из залов предела четвёртой инфоступени. Разобравшись в help’ах, он вызвал свободную пойнт-кабинку и, с удобством разместившись в пластично-податливых недрах её цилиндрической раковины, вознёсся почти к самому куполу сияющего кристалл-зала.

     Меню выбора инфокристаллов представляло из себя голографическую панель с хорошо организованной системой опроса по требованию.

     Он не стал искать что-то определённое. Лишь интуитивно потянулся к близким сейчас реликт-времена и, оказавшись наугад в дебрях искусств XX-XXI столетий, Малыш выбрал первый блеснувший инфокристалл и активировал радужно бьющуюся нить подключения в правом нижнем. Экран серой вертикалью возник передо ним в пространстве и охватил его сразу со всех сторон. Вокруг заплясали разрываемые линии и диссонирующие цветовые тона, звук также остался им не воспринятым как нечто цельное. То же самое относилось и к другим органам чувств. Он подумал было, что это дефект инфокристалла, отключился и взглянул, наконец, на его пояснительные атрибуты. Всё-таки надо было бы быть повнимательней в выборе – произведение заключало в себе образцы одного из экстремальных направлений в видеомузыке середины XXI века. Несмотря на свою относительную продвинутость в подобных видах искусства, здесь он не воспринял решительно ничего!..

     Теперь он отнёсся к выбору более серьёзно и, задействовав поисковую систему, нашёл инфокристалл с произведением, в числе прочих атрибутов которого значились отдалённо знакомые ему понятия: «По мотивам романа Ж. Верна «Таинственный Остров».

     Экран возник вновь и поглотил его ощущения...

     Голубое небо с чистыми белыми облаками и белоснежные паруса одинокого корабля в солнечных лучах над бескрайним морским простором… Корабль пуст… Так же как и бескрайнее море… В море только корабль… На корабле только капитан… Я – и капитан, и корабль… И даже не знаю, что больше… Я могу быть капитаном, либо же могу видеть капитана со спины, стоящим на носу корабля, на палубе… И я могу быть кораблём, либо же видеть его весь или в подробностях отдельных частей… Форма капитана – белоснежная рубаха, чёрные сапоги очень отточенных форм… И волосы, длинные волосы… Но лицо всё-таки трудно или вообще… Зато с флагом полная определённость – на моём корабле нет и не может быть флага, возможно как у меня нет и не может быть имени… Отсутствие флага – символ полной чистоты и безмерного целомудрия корабля… Корабль чист и одинок… Это фрегат моего плавания в сон вечности… Я вдыхаю ветер и запах морских брызг рвущихся мне в глаза с лучами жаркого солнца. Немо. У него не было и не могло быть последователей и учеников. Приверженцы его интеллектуального напряжения искали тщетно его в пространствах и в веках. И в этот раз, как часто уже случалось, были, казалось, всего в нескольких недостающих пределах пресеченья черты. Он был спокоен и безмятежен, как если бы их не существовало вовсе. Корабль постигал собой вечность... Лучшие из лучших, преданные до самоотвержения, постигшие ценой невероятных усилий великое множество. Сама черта пресечения готова была пасть к их ногам в признании благородства их душ и отваги их дерзаний. Когда истекли века и начинался уже абордаж; когда мягко-острые кошачьи лапы уже царапались аккуратно и нежно в затрещавшие от древесной тоски борта корабля; когда светлые умы всего человечества рискнули в извечном отчаяньи шагнуть к непостижимому свету – он ушёл через древнюю пробоину в трюме. Вырвав латы и преодолев сопротивление хлынувших вод. Корабль уходил в пучину за ним, а я по-прежнему не мог понять чему из окружавшего мира я больше принадлежу. Себе? Кораблю? Или ему, капитану, которого уже не было, ещё не было и возможно не было вовсе?

     Триарх-вопрос завершал инфообмен. Некоторое время Малыш не воспринимал выход. Адаптация проходила плавно, покачивая его на волнах возвращающихся в реальность понятий и определений. Особым вопросом для него так и осталось время инфообмена. Даже полностью вернувшись в реальность, он не мог до конца урегулировать временные соотношения. Проницающее всё и вся понимание вечности, в которой путешествовал он в этом инфообмене, конечно, покинуло Малыша, но он всё ещё был уверен, что инфообмен занял не менее нескольких месяцев, если не лет!.. А оптимально-внутренним сроком в нём вообще была протяжённость в семь-восемь лет... Но сверившись со скрижалью хронометра на панели кабинки, он увидел, что прошло чуть более одних земных суток.

     Прекрасный солнечный рассвет встретил его в главных просторах Библиотеки, когда он оставил предел четвёртой инфоступени. Своды идеального стекла играли в переливах своих плавных форм лучами солнечных зайчиков, а голографические создания вечера и сгущающейся темноты обратились в хрустальные изваяния жизнерадостных лучащихся образований вдоль всего пути его следования.

     И ещё долгих два дня и две ночи бродил он по главным просторам, лестничным анфиладам и по бесконечным концентрическим переходам, наблюдая смену времён дня и ночи.

     Потом занял спокойную одиночную нишу в разделе книг и, покидая его время от времени, устремлялся в возвращении к нему, следуя дальними переходами сквозь поражающее величие переливающихся и проистекающих друг в друга панорам открывавшихся за неощутимой почти границей идеального стекла... Пронзительная всепроникающая радость солнечного рассвета; зной и пепел пустынный пристально жаркого полдня; золото теней и полутений угасающего в энергии вечера; и очаровывающий, зовущий в заведомо неверный чёрный пламень ночной покой мягких отсветов Великой Библиотеки. Изредка он добирался до цели своего великого в себе самом пути и находил книгу открытой всё на одной и той же странице. Он был слишком очарован ещё Новым Миром, чтобы участвовать в его жизни непосредственно, наравне со всем человечеством…

     На исходе третьего дня он вышел за предел, чувствуя за спиной своей покой и надёжность – первая инфоступень сполна наделила всё его существо всё исполняющей внутренней Тишиной…

     И когда Малыш нашёл Эйльли, они покидали величественное здание всё так же вечером – Малыш не оглядывался совсем, но всем своим существом ощущал, как полыхала позади в лучах заката над ними грандиозно-пламенная Великая Библиотека.

     – Погнали на Стадион! – предложил тогда Том.

     А всё началось с того, что Малыш завёл себе зубную щётку и никак не мог изобрести подходящую зубную пасту. Когда он составил, наконец, замысловатую смесь на основе fresh-лаймового ликёра и перепачкался в ней по уши, Том искренне заинтересовался его занятием, полагая, что пропустил в экс-жизни Малыша какую-то сверхувлекательную игру!

     – Эт как мыльные пузыри, тока без трубочки, да? – совершил он попытку выведать тонкости технологии.

     – Это зубы чистить по утрам – чтобы правильно и гигиенично ещё! – сердито на него и чрезмерно текучую пасту ответил Малыш.

     – А! – понял Том. – А нафига?

     – Чтобы утренний распорядок дня, а не как у нас с тобой вечный бардак! – Малыш сунул всю голову под струи ионизирующего душ-ополаскивателя и оттуда вполне свирепо фырчал: – Где утренний туалет? Где гимнастика и зарядка? Где завтрак строго по расписанию, а не как всегда?!

     Том заржал, покатился ашж по полу! Держась ещё за живот…

     – Ой-х-ты! А потрахацца?! Потрахацца утром в обязательном плане – забыл?! Или это тоже туда – в утренний туалет?!.. Эйльли уже вызывать или с кем-то пойдём познакомимся срочно, чтоб у нас по расписанию такой твой туалет?..

     – Вот ты балда, Том! – Малыш вытирался о мягкое полотенце и уже слегка остывал. – Это же норма жизни цивилизованного человека, а не я тебе тока придумал! Я так, между прочим, целых дофига лет прожил – и никто там не катался по полу от вида зубной пасты, а наоборот обожали физическую культуру и бленд-а-мед…

     – Ну всё, Малыш, считай ты сам всё придумал, а не я тебя на Стадион потащил, если Эйльлечка спросит! – Том попытался резко прекратить ржать как коник, видимо задетый за что-то в себе там живое, но получалось не сразу – глаза ещё дико прыгали. – Видал я там вашу «физическую культуру» – без слёз не расплачешься! Пробежки за уходящим к горизонту автобусом по утрам и производственная гимнастика в древнеписуарных курилках!.. Погнали на Стадион – покажу тебе, по правде, гимнастику…

     – А эт далеко? – в Малыше вдруг проснулась какая-то полузабытая привычка и он подумал как много раз с ним недавно случалось, не погорячился ли он действительно слишком сильно сегодня с организацией утреннего расписания…

     – Это – не дальше наших возможностей! – успокоил резонно Том и вопрос был решён.

     Вылетели, не откладывая – только переоделись у Тома в какие-то эластик-трусы: он сказал, что это вполне нормальная для гимнастики форма.

     Малыш вновь оказался над AlloStar'ом на высоте птичьего полёта и увлечённо замотал головой, любуясь городскими пейзажами.

     – Можно, конечно, и на одну из спортивных или игровых площадок, – пояснял на лету Том, – физэнергетическая зарядка вообще почти не требует специального места. Но на самом Стадионе тебе будет легче и просто прикольней со всем этим знакомиться и представить!..

     – Физэнергетическая зарядка? – Малыш на лету озирался и всё время перевешивался лицом вниз. – Эт физзарядка такая что-ль?

     – Эт ФЭЗ – комплекс физики тела и мировой энергетики! Физзарядка это как нафига-то отломанный от неё кусочек!.. Сейчас, долетим – поясню.

     Чтобы добраться чуть ли не на противоположный конец мегаполиса понадобилась вторая лётная ступень скорости – в определённый момент, разгоняясь за Томом вслед, Малыш просто почувствовал, как совсем исчезли нараставший до этого шум в ушах и давление на глазные яблоки: включились локал-экраны сопровождения полёта. Минут через пятнадцать такого полёта Том показал куда-то вперёд:

     – Зырь – вон там!..

     И Малыш «узрел». Стадион представлял из себя правильный прямоугольник с закруглёнными углами и с длиной большей стороны в километр-полтора. Километровой протяжённости арена поля была окружена по периметру относительно невысокими – примерно в сотню-другую метров – террасами трибун. На трибунах виднелись редкие фигурки людей. Основное поле было разведено на множество разноразмерных и разноугольных площадок, на которых людские фигуры попадались чаще и на некоторых были объединены в команды.

     – Прискакали! – Том с шиком со всего маху въехал попой в какую-то пустовавшую площадку-песочницу и серебристо-сиренево-белый песок с мягким шелестом брызнул во все стороны из-под его задницы. – Начинаю курс обучения для фиг откуда вернувшихся Малышей! Чё ли готов?

     Малыш, понятное дело, был полностью рядом «готов»: в серебристый песок он постарался влететь с не меньшим шиком, чем Том, и теперь проверял – не набился ли сыпучий материал под трусы? Оказалось, что нет – не набился.

     – Рассказывай уже про физэнергетическую зарядку! – согласился Малыш. – Только по правде, а не как всю жизнь помнишь в прошлый раз я тебе нарассказывал?..

     – Помню-помню! – оказывается помнил и Том. – А ты чё, тоже уже вспоминаешь? Пошёл, значит, процесс – ура. Ладно, поехали. Физическую зарядку ты представляешь себе хорошо – ну, там разные упражненья, асаны, переходы, телесная пластика, танцы. Это, безусловно, полезно для тела, но само по себе эффективно лишь на стартовом уровне, поскольку не задействует основ внутренней и окружающей энергетики. Настоящая игровая гимнастик-зарядка – ФЭЗ – комплексна. Понимаешь, тут фишка в том, что физические упражнения естественным образом связываются с игрой энергетических потоков. И всё. Ну, то есть ты не просто машешь руками, например, а встречаешь и сопровождаешь самые разные энергетические линии, которые удастся почувствовать.

     – Почувствовать?

     – Да, это не сложно. Ты и обычно их чувствуешь, но не обращаешь особого внимания. Мы постоянно в море комплекс-энергии, которая состоит из отдельных поток-энергетик. Самых разных: по цвету, по свету, по настроению, по плотности и так далее – параметров может быть неисчислимое множество. Но самым ключевым в занятии является твоя собственная потребность в том или ином виде энергии. Каждым движением в физэнергозарядке ты как бы выбираешь самый актуальный, самый интересный и самый необходимый тебе поток – и играешь с ним до тех пор, пока данная энергетика вволю не наполнит тебя. После этого происходит столь же естественная смена энергопотока – отыгравший на данный момент уходит в сторону, а ты ловишь уже себе следующий. Причём, даже ловить особенно не приходится – наиболее актуальный для тебя поток всегда сам тянется к тебе как к магниту!

     Том поставил Малыша перед собой и изобразил какой-то довольно интересный переход в низкую и высокую асаны, не сходя с места.

     – Попробуй сделать то же самое и с меня мороженое!

     Малыш не был уверен, что повторил прямо в точности, но вообще-то, на его взгляд получилось довольно похоже…

     – Ну и всё – мороженое с тебя, а не с меня!

     – Я ж повторил!

     – Так ты чего повторил?

     – Комплекс-движение!

     – Вот! – Том столь торжествующе поднял палец, что сам чуть не заржал вместе с Малышом. – Повторять надо не движение, а физэнергетическую игру! А она у каждого своя! Я впоймал необходимые мне энергопотоки, а ты наловил для себя непонятно чего! Теперь ага?

     – Ага… кажется… – Малыш перестал смеяться и сообразил. – Давай ещё раз попробуем?

     Том подпрыгнул и, неожиданно резко выкинув в полёт-кувырке левую руку в сторону, приземлился на раскрытую ладонь. Малыш постарался «почувствовать» чего там толком ему хочется и, растянувшись на песке, задумчиво заложил ногу за голову.

     – Вот – нормально теперь!

     Малыш даже опешил чуть:

     – Чего – нормально? Я ж просто задумался!..

     – Ты принял асану наиболее соответствующую твоему физэнергетическому запросу на данный момент! Игра энергий начинается именно с этого…

     Малыш перешёл на всякий случай в сидячий узел-шри_на_ман_ка:

     – Чё-т не очень я пока чё-та чувствую!.. В смысле потоки энергии…

     – Чувствуешь-чувствуешь! Просто на начальной стадии. Это старт – на нём всегда кажется, что вообще нифига не происходит!.. А потом с каждым занятием приходит вполне физическое ощущение игры с энергопотоками – начинаешь чувствовать их вполне физическую плотность, различаешь сопровождающие их внутренние настроения и сопутствующие им мыслеформы, чуть позже различаешь цветосветовые параметры и так далее… Мир энергии становится реальным, видимым и осязаемым для тебя. Но – что важно – он при этом не вытесняет привычных тебе сенсорно-волновых форм, а вполне нормально соседствует и интегрируется с миром твоих обычных там слуха, зрения, обоняния… Помнишь торчков из экс-жизни? У них был как раз во-тот, обратный трабл – мир энергий сваливался на грибоедовых, как снег на голову, полностью заслоняя привычную реальность. Забавляло, конечно – «снег» был довольно цветной, хоть и не понятный ни капли, а реальность зачастую вообще никуда не годилась уже. Поэтому обратно, понятно, их не тянуло вовсе. А приходилось – действие галлюциногенов это не настоящая игра с энергиями, а как бы дорогой билет на кратковременное посещение в принципе бесплатного и бесконечного во времени аттракциона. За короткие мгновения «посещений» непривычный организм, само собой, не успевал ни наиграться, ни даже толком понять, что с ним собственно произошло – а уже выдёргивало обратно и требовало всяких там плат, в основном физ– и психрасстройствами того же организма… При ФЭЗ же формируется как бы простое расширение привычных для тебя форм жизненного существования. Ты не прыгаешь из своих чувств-ощущений в непонятно куда, а приобретаешь и спокойно осваиваешь такой мегаплагин к обычным своим способностям – созерцание, ощущение и игровое управление миром чистых энергий.

     – Де-т я это… или почти это вроде встречал!..

     – В курсе этого в твоей экс-игре были различные йоги и некоторые мегаоккультные учения. Но там платность была одной из игровых фишек и поэтому даже они не могли обойтись без «нагрузки» – к энергетическим играм приплеталось как минимум что-нибудь вроде несчастной о все эти платности веры. Детские игры в «верю – не верю» у вас там, реально, приобретали какие-то гротеск-ужасающие черты. Но NightMare и есть NightMare – там большие мастера по «сверхразвитию» детских игр!..

     – А спорт?

     – Чё – спорт?

     – Ну это ж зарядка просто, а не спорт?

     – Ну да, ФЭЗ это в принципе просто необходимое и достаточное для тебя количество непосредственных игр с энергетикой. А спорт является как бы ещё одной игровой возможностью, которая постоянно сопутствует ФЭЗ – ты просто то и дело, получается, обнаруживаешь разные энергетические интересности, которые иногда увлекают тебя настолько, что ты выходишь на просторы того или иного вида уже настоящего игрового спорта!.. Спорт, конечно, у вас там тоже был какой-то реликтовый – то за звания, то вообще фиг поймёшь. Хотя многие игроки и догадывались, что по большому счёту основная фишка любого состязания – это само состязание и через край активизируемый им игровой интерес! Спорт это просто много новых и увлекательных игр, а не умение накостылять товарищу по рингу за большую зарплату!.. Чё – вправляются потихоньку на место мозги?

     – Та иди ты! – Малыш показал Тому "свирепые зубы". – У меня там героика буден была и субординация лет – а спорт таким спортсменам, как я, показывали по телевизору! Так что давай уже – соблюдай педтактичность по отношению к героям недавно минувших экс-игр!..

     – Всё, курс обученья пройдён. Больше об экс-жизни ни слова – не держать мне три дня в руках sticky-шокобатончика! – поклялся Том страшною клятвой. – Полетели, вон, лучше к ребятам. Они тоже на ФЭЗе – такие ж как мы с тобой утренники. Вместе прикольней. Ага?

     – Ага! – Малыш вполне согласился – недалеко на усеянной снарядами площадке занимались несколько девочек и пацанов. – Тока ж я не умею ещё нифига!

     – Как раз забыл тебе сообщить: ты – умеешь! И любой умеет, кто только решил заниматься и включился в игру. А степень твоей продвинутости абсолютно всем до звезды.

     – Тогда точка летим…

     Они приподнялись в воздух и оказались на просторной восьмиугольной площадке с блестящими стойками каких-то развитых турников, брусьев, колец, пружин и ещё совсем уже малопонятно чего.

     – Привет, я – Малыш! – Малыш нарисовался подарочным сувениром со смайликом на всю физиономию рядом с девочкой с длинными чёрными волосами и кожей цвета золотистого кобальта.

     Сверкающие стрелки подвижных тату золотом играли по ровным глубинно-синим тонам её очаровательной шкурки при каждом пластическом переходе в движениях возле одной из никелированных лесенок…

     – Привет, мы – из Айри_Нега Звезды! – улыбнулась девочка в ответ. – Я Иррия, Эйс_Нега! А вообще мы из D’AllPort’а, уже неделю в гостях тут висим, забавно, ага?

     – Прям здесь? – Малыш захлопал глазами на пружинные кольца лесенки, с которых выходила в стройную ласточку девочка Иррия; он слегка притормаживал, поскольку спешно бродил по подсказкам InfoInsider'а: «D’AllPort– мегаполис на юге Афразии; Звезда – форма групповой организации, имя нашей Звёздочки АнхА-т-Айя_Ла_Ирр…»

     Девочка засмеялась:

     – Нет, конечно – вон там, под трибунами!

     Группа оказалась игроками поддержки намечавшегося на неделе fireball-матча межполисного значения. Что такое файербол Малыш, конечно, не знал, но эта мини-команда ему сразу понравилась: два чернокожих – не меньше, чем Том – ботвиника, С_Тэнм и Дор_Оз, и три психоделически разноцветные девочки – Иррия, Летаййя и Триттани. Они и пригласили Малыша с Томом «вписаться» к ним в номер гостевого подтрибунного комплекса на «пожить до соревнований». Том пояснил Малышу, что «тут это свободно» и на Стадионе вполне можно жить хоть неделю «раз ты такой из себя весь спортсмен!..», после чего вопрос был решён.

     Совместные ФЭЗ-занятия заняли ещё часа полтора, после чего Иррия повела Малыша знакомиться с их гостевым жилотсеком, а Том с остальными их новыми друзьями полетели ещё на какую-то с виду метательного образца спортплощадку – «оттянуцца до полного».

     Через центральный вход они вошли под восточную основную трибуну. Весь периметр внешних стен Стадиона, как уже и ожидал Малыш, оказался полностью прозрачен – 3i-стекло было совершенно незаметным, во всяком случае изнутри. Вправо, влево и вверх разбегались полупрозрачные ярусы внутренних тренировочных залов, полей и площадок.

     – Ирри, подожди немножко, я сориентируюсь… – попросил Малыш и застыл на минутку, играя со своим InfoInsider'ом.

     «71 static_«U»-мир… 37 dinamic_«U»-миров… С размещением до 1 млн. игроков-в-поле и игроков-поддержки на каждый мир-уровень… Карта-схема Стадиона доступна на любом информационном терминале Структуры…»

     – Ты что, правдишка не был на Стадионе ни разу? Ты – новенький?! – обрадованно прыгала вокруг Малыша Иррия.

     – Та не, не очень!.. – засмеялся Малыш. – Вообще-т я наверно тут был сто миллионов раз, но тока сейчас точно не помню ничё! Я на реадаптации – в игру одну случайно переиграл… Ирри, а что делают игроки-поддержки – они разве не «в-поле»?

     – Нет, они на трибунах. Ну, как что… тоже играют…

     – На трибунах? Играют?

     – Ну да… А что там ещё делать?

     Малыш слегка озадачился. Они направлялись вдоль тренировочных ярусов к одному из четырёх, располагавшихся во флангах основных трибун, гостевых комплексов.

     – Ну, там, где я был, тоже были, вообще-т, стадионы… Там мы орали на… на «игроков-в-поле», чтобы они красиво вели в рамку мяч, ну и махали флагами с пивом, это уже не помню точно, зачем… Но на трибунах, вообще-то, никто ни во что не играл…

     – Да? Странно… – даже приостановилась на секундочку Иррия. – Нафик просто орать, если можно играть?..

     Тут Малыш и взял её в первый раз прямо за попу:

     – Извини!..

     – А? Чего? – не сразу сориентировалась Иррия. – А, нет – не могу…

     – Чего – «не могу»? – подопешил Малыш.

     – Ну как «чего»! Извинить, конечно!

     – Почему?..

     – Я шж ещё не обиделась!

     – Здорово! – сразу согласился Малыш и поцеловался с Иррией «по-настоящему».

     Пока они блуждали губами и руками по телам и шеям друг друга Иррия сказала-придумала:

     – Давай спрячемся к ним в раздевалку!

     – Давай!.. – Малыш не представлял себе толком, к кому это «к ним» и для зачем срочно прятацца, но сама идея увлекла мгновенно.

     Они заскочили в одну из сопровождавших разные поля и площадки раздевалок. Там стояли у стен вполне обычные пластик-шкафчики, рядами упиравшиеся в прозрачные душевые кабинки.

     – Под душем?! – подумал Малыш.

     – Не-а! Я ж вся ещё мокрая после зарядки – потом сгоняем в туаэльон… Давай так – чштобы жарко и прикольно-смешно!..

     – Ага! – Малыш и по правде смешно уже скакал на одной ноге, выпрыгивая из своих спортивных эластик-трусов.

     Когда они устроились на пружинящей мини-банкетке и Малыш уже довольно интенсивно стал залетать, превратив Иррию в какое-то подобие мягко-любимой и страстно постанывающей матрацеподушки, в раздевалку вошла женщина в облегающем спортивном костюме. Внимания она, конечно, не обратила на них никакого, только погладила слегка Малыша по голой заднице, проходя мимо к своему шкафчику. А Малыш взял и не выдержал…

     – Ф-ффух!.. Классно, да?.. – высвобожденная потом из объятий Иррия отдувалась и тихонечко пыхтела на лавочке рядом с ним. – Жаль спрятаться не получилось… Потом, наверно, ещё раз придётся попробовать… Бежим?!

     В раздевалку на самом деле вслед за первой женщиной входили уже другие женщины и мужчины с какой-то окончившейся у них тренировки. На Малыша с Иррией они, как и первая женщина, даже редко смотрели, но Малыш согласился полностью с Иррией:

     – Бежим!

     «Попробовать ещё раз» получилось: в ближайшем туаэльоне, где Иррия изображала «симпатично-навстречный фонтанчик», писая вверх-тормашками под струями душа в руках удерживающего и мешающего ей Малыша; в номере гостевого комплекса, где они за двадцатиминутно-краткое своё пребывание успели познакомиться не столько с интерьерами общекомандного жилотсека, сколько с интим-подробностями друг дружки; в каффиале южной боковой трибуны; и, наконец, прямо на одной из спортплощадок, где они оказались, выйдя на поиск подзадержавшихся всех остальных…

     Впрочем, все нашлись очень быстро – они уже шли с занятий к одному из боковых входов, когда наткнулись на «познакомленного с гостевым номером» Малыша и его умотавшуюся от радости в полный растрёп гида Иррию…

     – Ой, мы познакомились там прямо со всем и уже! – объяснила всем Иррия в ответ на расхихикавшийся при их виде смех Тома, С_Тэнма и Триттани. – Малыш, Том, приезжайте потом вообще к нам в D’AllPort – прикольно шж будет, что офигеть!..

     Том сразу согласился, а Малыш тока тут вспомнил, что позабыл в каффиале эластик-трусы… Но в гости потом, понятно, согласился ещё быстрей Тома!..

     А пока все двинулись на размещение в номер.

     График занятий у ребят из D’AllPort’а оказался довольно плотный – после обеда они заново уже тянулись и перехватывались на эластичных снарядах в компании с Томом и Малышом. Компания Тома и Малыша заключалась в сравнительно-созерцательном анализе дефчачих поп и отсиживании о мягкий тёплый пластик-песок поп собственных.

     Том по ходу столь увлекательных занятий дополнительно ещё развлекал Малыша ответами на вопросы.

     – Вообще, спортивно-энергетических игр много, сам понимаешь. Единоборства и многоборства, состязания, полевые игры на двухмерной и трёхмерной основе, ну и так далее. Стадион, как спортивный эпицентр мегаполиса, обычно проводит коллективные игры, но групповые и даже индивидуальные соревнования на нём тоже не такая уж редкость – они проводятся либо комплексно в отдельные дни, либо параллельно с коллективными матчами в специально отведённых им мир-уровнях. Матчи по самым популярным видам спорта проводятся примерно один-другой раз в неделю. На них задействуется иногда почти весь спектр доступных static и dinamic миров построения…

     – Погоди. Игра – в разных мирах?!

     – Да, матч проводится сразу во многих мирах одновременно. Коллектив-команда игроков-в-поле самостоятельно разводится на игровые подсоставы, а игроки-поддержки сначала пользуются простой мультилевилизацией, а потом, в процессе игры, перемещаются по мир-уровням, исходя из складывающихся условий…

     – А полевые игроки не перемещаются?

     – Ну, это зависит от установочных правил той или иной игры – в каких-то играх можно и даже является плюс-игровым фактором, в каких-то нельзя…

     – А как делятся команды – по городам?

     – По-разному. При пространственном распределении, да – по пространственным пунктам и по уровень-значимости: полисные, межполисные, планетарные сборные. Ну а так, вообще, бывает и множество других спортивных содружеств – от самых маленьких до самых больших. Например, вот сейчас прямо, если бы мы вдруг с тобой захотели с ребятами из Айри_Нега Звёздочки объединиться для состязательных игр с кем-нибудь по какому-нибудь виду спорта, то была бы зафиксированна и получилась бы небольшая, но вполне полноценная команда. А большие команды часто складываются в Структурах, например.

     – Том, а самые популярные – это какие?

     – Ну, сейчас именно по Земле рулит fireball – идёт межполисный чемпионат. А вообще особенно отжигают по энергетике и общей плотности игросоставов ещё titanium, flynetica, неоновая атлетика, landscape…

     – Ландскейп? Деревья чё ли сажают? – уловил Малыш хоть одно почти знакомое слово в перечисляемых Томом полных пока непонятностях.

     – Ага – точка! – смеясь, согласился с ним Том. – По всему полю, причём – вместе с ручьями и плоскогорьями заодно!..

     – Чего?..

     – Ну, это просто на время игры всё поле превращается в тот или иной пересечённый ландшафт – земной или неземной, или вообще искусственный или подводный. И на нём…

     – Чего, обалдел, Том?! Что ли всё это стадионное поле может превратиться в… в «подводный»?..

     – Вообще-то ага – у каждой игры своё поле иlandscape ещё не самый энергоёмкий в оформлении вид…

     Малыш ашж прикрыл чуть глаза, представляя себе, как это километровой длины пространство «превращается» в лесной массив или скальную россыпь – он искренне подобалдел!

     – И чего «на нём»? – он с трудом вернулся в себя.

     – Гоняют на нём между собою и с киберустройствами на выживание – у кого энергетика ниже допустимой планки бахается, тот выходит из игры. Ну, это если в двух словах, а так в landscape у них там что правил, что мегаправил своих хватает, конечно…

     – Погоди, а как же игроки-поддержки тогда – им же не видно ничё с трибун, если там ёлок в поле, допустим, насажено?

     – Не – видно всегда и везде всё отлично. Сквозной мониторинг в любой игре и данные передаются либо на твой дисплей на трибуне, либо вообще на InfoInsider, если подключишься. Самые разные и удобные ракурсы, виды сенсор-участия и так далее… Но landscape не скоро ещё – на этой неделе не будет. Погнали, я лучше тебя в fireball научу чуть фтыкать!..

     – На трибуны? – догадался Малыш.

     – Ага…

     На трибунах сейчас почти никого не было и они с Томом забрались почти на самую верхотуру одной из основных трибун.

     – А тогда почему, – решил уяснить до конца Малыш, устраиваясь в место-ложе по соседству с Томом, – Стадион прямоугольный, а не круглый, если игровые поля всё равно бывают самые разные?

     – Стадионы тоже бывают самые разные по форме, – Том активировал два небольших голографических дисплея, перед собой и перед Малышом. – Просто в AlloStar'е получился прямоугольный – эт я не знаю уже почему. А так и круглые, и квадратные, и самые полиформенные, вплоть до сфероидных – зависит от локал-архитектурных вкусов и предрасположенностей… Зырь – это обучалка по fireball’у! Ага?

     – Угу… – перед Малышом на дисплее развернулась уменьшенная панорама Стадиона, на которой камера постепенно приближалась к границам правильного восьмиугольного поля перед началом, похоже, предстоящей игры.

     В центре октагона находился одной из своих вершин огромный полупрозрачный кристалл правильного октаэдра. Октагон своими четырьмя диагоналями разбивался на восемь равносторонних треугольников, которые чередовались тёмными и светлыми тонами мягко-серого цвета.

     – Трёхмерное поле, – Том координировал свой инфовизор с инфовизором Малыша. – В основании – восемь игровых секторов. В центре – голокост, игровая свеча. Каждому сектору соответствует своя грань голокоста…

     На экране Малыша активировались пояснительные цифры от одного до восьми по секторам октагона и такие же восемь номеров на гранях октаэдра.

     – Играют один на один, два на два, четыре на четыре, или восемь команд в индивидуальном зачёте – на отборочных состязаниях, обычно, мультисайдовые (многосторонние) игры, а на высших ступенях два на два или один на один. Когда один на один, то сектора противников чередуются друг с другом. Два на два – чередуются пары секторов (углы). Четыре на четыре – разбиваются на две полуплощадки. Восемь – команда на сектор. В каждом секторе от одного до двенадцати игроков – одинаково по всем секторам в пределах команды. Сначала они выстраиваются вот так…

     Том запустил и тут же притормозил программу обучения – в секторах игровой площадки появились крошечные фигурки людей в полигональных построениях: на более тёмных секторах одетые в светлые тона одежды людские фигуры образовывали правильные пентаграммы, а на более светлых люди в тёмных одеяниях составляли вытянутые к центру ромбы.

     – Вот: одна сторона играет составом «5 игроков на сектор», а другая «4 игрока на сектор». Матч начинается с гласс-файера – вбрасывания. Энергетически уравновешенный, нейтральный файербол поднимается по голокосту на вершину и там происходит стартовый поединок за мяч – энергетические усилия сторон складываются в вектор его первого движения и мяч направляется в одну из ареал-зон. Ареал-зоны…

     На экране три диагонали-сечения разбили свечу-октаэдр на восемь прилежащих к граням пирамид, а над треугольник-секторами площадки поднялись вверх на высоту голокоста световые лучи тёмных и светлых тонов.

     – Цель простая – ввести и разрядить в зоне противника свой файербол, не давая ему при этом сделать того же самого в своём ареале. Забитый мяч даёт право на умножающую генерацию. Гол в сектор даёт один мяч воспроизведения плюс очки, гол в нижнюю грань – право на дабл-генерацию, гол в высшую грань – право создать три мяча сразу. Мячи можно отражать и перехватывать. Отражают с помощью встречного файербола – мячи либо взаимогасятся, либо отскакивают в новых траекториях. Перехват ведётся с помощью собственной физики-энергетики игроков – можно просто впоймать файербол или же увести его сгенерированным энергопотоком. Собственные и добытые файеры распасовываются игроками команды в пределах матча без временных ограничений – команда сама решает, когда, где и какой именно мяч стоит забить. Приоритет очковых накоплений идёт снизу вверх – сектор, нижняя грань, высшая грань. Чем выше, тем эффективней удар. По достижении пороговой ступени сектор или грань воспламеняются…

     Серые сектора игровой площадки на дисплее Малыша осветились ровным волнообразно играющим энергетическим пламенем. Вслед за ними вспыхнули для примера нижние грани голокоста одной команды и верхние другой. Получался довольно красивый цветок.

     – Это называется flower, соцветие – когда одной из сторон удаётся воспламенить весь круг граней соперника. Бот-flower – соцветие нижних граней, топ-flower – высших, full-flower – одновременно и тех и других. Пламенный_Лотос, или чистая победа – воспламенение всех лепесток-секторов на площадке и всех граней голокоста. Внутри команд существуют традиционные защита, полузащита и нападение. Особо выделяется интер – разводящий команды, или интегратор.

     На экране по одной фигурке от команды переместилось в верхнюю и нижнюю вершины октаэдра.

     – Интер является полевым координатором действий своей стороны и одновременно наблюдателем за общими действиями соперника. Он находится в любом удобном для него углу голокоста. Остальные перемещаются в процессе игры произвольно в пределах всего 3D-поля – в зависимости лишь от избираемой командою тактики. Игра ведётся в два сет-тайма по сорок пять минут на победное количество очков, либо до Пламенного_Лотоса – однозначной и полной победы одной из сторон. Побеждает именно сторона, то есть в случаях игры два на два или четыре на четыре побеждают все входящие в сторону команды – две или четыре. Ну, всё вроде – дальше сам там потыкаешь-уяснишь, а потом на матче посмотришь…

     – А когда матч?

     – Послезавтра =AlloStar – D’AllPort=.

     – Один на один?

     – Да, у них уже четверть-финал идёт.

     – А чё у нас на поле?

     – А какая фиг разница?!

     – Не помню точно – но у нас там была какая-то… Болельщикам, например, ездить и ещё чего-то про "свои стены"…

     – Ну, стены тут кругом свои… – почесал в башке, припоминая игровые времена Малыша, Том. – А в гости шж гонять – это прикольно…

     – Так а мы что тоже тада будем игроками-поддержки?

     – А то!

     – Том, я шж пока ещё нифига-нигугу!..

     – С правилами ознакомился? Значит «гугу» уже!.. А остальное придёт по мере необходимости. Пойдём лучше тре-Таньку за попу от них уже вытащим – видишь устала как висеть в этой своей полуласточке?!..

     – Совсем, по-моему, сильно устала… – согласился Малыш. – Срочно пойдём!

     Через пару дней Малыш с Томом за час до матча прочно угнездились на правом фланге восточной трибуны – Том утверждал, что ракурс отсюда будет «самое то».

     Поле по-прежнему представляло из себя произвольный конгломерат фрагментально разведённых площадок для тренингов, и Малыш никак не мог уяснить – как же и когда же оно уже превратиться в тридэшное поле для матча? Когда до игры оставалось чуть ли не менее получаса Малыш сильно заподозрил, что Том чего-то напутал там с датами: на поле Стадиона по-прежнему тренировалось несколько разновидовых команд, трибуны были почти пусты и даже Иррия связалась с Малышом по InfoInsider'у, чтобы уточнить у него, не хочет ли он освежиться прохладительным коко-мейлем в только что отысканном ею «одном уголке для таких вот придурков»… То есть игроки-поддержки D’AllPort’а точно пока никуда не спешили.

     – Том, так и чё-када? – не выдержал такого напряжённого ожидания со своей стороны Малыш. – Ты если по-честному, то чё вообще перепутал – просто время игры или сразу дату с неделей и месяцем?

     – Малыш, загорай – ещё двенадцать с половиной минут до предподготовки! – уж кому было пофик точно всё, так это Тому – он лежал на лопатках, выставив чёрный голый пупок лучам вообще-то уже почти ушедшего за горизонт солнца, будто и впрямь намеревался загореть свыше ста процентов от обычной своей угольности…

     Вот через эти двенадцать с половиной минут Малыш и обалдел. По всему полю прокатилась лёгкой волной какая-то энергетическая рябь и не стало ни тренировочных площадок, ни спортивных снарядов, ни самих тренирующихся игроков!.. На их месте теперь располагалась во всю ширь арены вписанная фигура огромного октагона. Свечи-голокоста, правда, над ней пока не было, зато трибуны Стадиона так же чуть ли не одномоментно оказались наполовину заполнены!.. Игроки-поддержки вполне активно прибывали, конечно, и через многочисленные входы, и с воздуха, но откуда взялись первые столь многие зрители Малыш сразу даже не понял, но потом соорудил набыструю в мозгу схему по известной ему уже старт-телепортации и не до конца успокоился:

     – Том, а де делись те все люди на поле?? – он привстал с зафиксированным настежь от изумления ртом и потянул за руку рядом Тома.

     – Прикольно, да? – обхихикивался уже вдосталь над приступом Малыша Том. – А ты думал, шо тут вокзал – хватай портки за час до встречного?! Они в другом мире уже – их М-селектор переместил в свободный статик-юсд. Помаши Ирке лучше – она сразу обрадуется!

     – А? – Малыш автоматически активировал InfoInsider и принял входящий сигнал от Иррии – она смеялась и корчила рожицы ему с одной из секций противоположной трибуны; он поискал её обычным зрением, почти не нашёл и слегка неуверенно махнул рукой в её сторону – Ирри в ответ показала свой розово-забавный язык…

     Но самое грандиозное началось всего за несколько минут до матча, когда вечернее небо уже начало оперативно смеркаться. Трибуны уже были полностью заполнены – никто больше не приходил, не прилетал и не появлялся, а тона мест-лож окрасились в розово-чёрные и лайм-оранжевые светоцвета, образовав какой-то крайне сложный для восприятия Малыша, геометрически тщательно выверенный узор перемежающихся зигзаг-волн, стар-полигонов и радиальных углов. По окрасу их с Томом лож Малыш определил, что они относятся к лайм-оранжевым. В игровых секторах уже располагались вытянутыми к центру восмиугольной площади розово-чёрными ромбами и лайм-оранжевыми треугольниками полевые игроки. Над трибунами ровным гулом раздавался низкий шум игроков поддержки. Это было похоже на приглушённый шёпот или шелест морского прибоя. И тогда стал восходить голокост…

     Гул голосов вырос до рёва набирающего силу девятого вала, на трибунах всё ожило и занялось – игроков поддержки скручивало в сложные низовые асаны и разворачивало в пружинящие прыжки и в переполненные энергетикой распахнутые узлы. Всё пространство вокруг замерцало лёгким энергетическим сиянием и выгнулось огромным подсвеченным куполом над Стадионом. Игроки-в-поле одновременно оказались сидящими в лотосе; с вытянутых к центру правых рук игроков к сердцу октагона протянулись нити энергетических лучей. В перекрестии этих лучей словно прямо из-под земли выходил-загорался полупрозрачными гранями огромный октаэдр свечи-голокоста. За несколько мгновений до начала игры он вознёсся на всю высоту и застыл над площадкой октагона, опираясь на одно лишь своё остриё. Шум-гул Стадиона стих до зазвеневшей вокруг тишины, нити энергетики игроков-в-поле прервались и игроки развернулись в полноростовые стойки. По светящейся нити центральной диагонали на вершину голокоста поднялся хрустально-сияющий мяч первого вброса – гласс-файербол.

     Раздался едва слышный звук, «хлопок крыльев бабочки» – матч начался…

     Девятый вал набрал полную силу – Малышу показалось, что Стадион чуть качнуло взорвавшимся звуком стотысячной поддержки матча!.. Сияющее вокруг мерцание мгновенно усилилось и Малыш различил, наконец: это были многие тысячи тончайших энергетических линий исходивших от каждого из игроков поддержки… До начала игры эти почти прозрачные энергопотоки были направлены вверх, а теперь они прочно сфокусировались вокруг всего 3D-пространства игрового поля, образовав своим множеством сферу лёгкого золотистого свечения. От игроков-в-поле вверх к гласс-файерболу потянулись расходящиеся веерами подобные же, но куда более мощные потоки энергии – лёгкое пламя вихрями окружило удерживающий хрупкое равновесие на самой вершине голокоста мяч. С долю секунды он ещё держался неподвижно стиснутый встречным балансом энергий, а потом легко опрокинулся в верхнюю ареал-зону лайм-оранжевых. Тут же к нему метнулся импульс-луч находящегося в одном из боковых углов интера розово-чёрных и файербол полыхнул ослепительной вспышкой взрыва – перехватывающий импульс интера лайм-оранжевых сверху опоздал лишь на какое-то минимгновение… Эхом первого гола восторженно завибрировали трибунные полотна поддержки розово-чёрных среди какого-то мегаутробного стона лайм-оранжевых.

     Том что-то жестами показывал Малышу.

     – Том! Е… ё… я… ага… – пропытался Малыш проорать что-то Тому, но тот в ответ лишь мимически ухахатывался над ним и стучал себя ладонью по лбу.

     – А… – сообразил Малыш и перешёл на общение через InfoInsider. – Чё нам влупили уже чё ли – ага?

     – В самое солнышко! – восторгу Тома, казалось, не было предела. – Гласс рехнули в высшей зоне с первого руха!! Такое не каждый день – ну, щас начнётся!.. Наши на голом кетче теперь…

     У розово-чёрных было уже три новых файербола – Малыш увидел, как легко они соскальзывали с рук полевых игроков и тут же уходили в распасовку по секторам. Игроки сторон перемешались в поле в каком-то своём игровом порядке и теперь сопровождали каждое перемещение мяча активными передвижениями. Лайм-оранжевые недолго оставались на кетче – второй из запущенных мячей был перехвачен почти сразу же, а через несколько минут ещё один файербол розово-чёрных запущенный в нижнюю ареал-зону голокоста был отбит встречным ударом и взорвался на одном из их секторов. Лайм-оранжевые генерировали себе в арсенал второй мяч и с первой же подачи взорвали его в нижней ареал-зоне голокоста – гол принёс им право на двойную генерацию…

     Дальше Малыш едва успевал следить то за убывающим, то за нарастающим количеством мячей-файерболов вращающихся в распасовке и стремительно прочерчивающих молниеобразные зигзаги наносимых ударов. Голы следовали один за другим, иногда по несколько файеров одновременно. Поражаемые грани голокоста и сектора октагона начали медленно – по количеству набираемых в них очков – разгораться светоцветовыми всполохами своих команд. Объёмное поле игры стало всё больше и больше напоминать распускающийся огненный цветок колоссальных масштабов…

     На трибунах происходило что-то невероятное – игроки поддержки, посылая энергопотоки своим командам, то уходили в бесподвижнейшее сосредоточенное созерцание, то взрывались мощнейшей динамикой, то рассыпались на индивидуальные единицы и группы, то смыкались в большие сверхзамысловатые фигуры и целые энергетические цепи-волны. Когда такой полигон начинал пульсировать или вся волна начинала медленно-плавное своё перекатывание по трибуне, вниз к голокосту низвергался целый поток сведённых воедино набирающих яркость энерголучей поддержки…

     Когда закончился первый сет-тайм, Малыш почувствовал себя нечайно вынырнувшим из жерла разноцветно пылающего вулкана.

     – Ну как тебе физподзарядка для маленьких?! – ржал Том над очумевшим совершенно видом оффигефшего полностью Малыша.

     – А мороженое будут давать? – Малыш оглашённо припомнил правильно-футбольные правила своего недавнего жизнедетства.

     – И курицев-фри в серпантине из бантиков?!..

     Трибуны чуть поутихли – теперь над Стадионом стоял вполне мирный, мягко переливающийся гул многотысячных голосов и едва мерцало остывающее в небе энергосияние…

     – Том, а кто ведёт вообще? – очнулся Малыш.

     – Зырь, – Том кивнул на по-прежнему светящийся гранями голокост, – наши ареалы и лепестки горят ярче немного. Это значит они нам отожгли. Хотя, в принципе, пока идём почти поровну, но гласс-болом они нам на старте свечу, конечно, пофставили!.. Ну ничё – посмотрим ещё…

     Но «ещё посмотреть» оказалось гораздо трудней даже, чем в первом сет-тайме: второй тайм начался с того, что розово-чёрные зачем-то перебросили из параллельного статик-юсд-мира ещё по игроку на сектор – видимо в какой-то из параллелей дела шли ещё более убедительно в их пользу. Слаженные звёздочки-пентаграммы на построении перед таймом привели Малыша к пораженческим настроениям и он начал рассматривать трибуны вместо игры – на них было не меньше увлекательно-непонятного, зато количества игроков поддержки с обеих сторон в отличие от поля были хоть примерно одинаковыми!..

     И сначала было ещё ничего. Малыш искренне сочувствовал проигрывающей команде родного города, хоть помочь пока мало чем мог – навряд ли бы вся вместе собранная энергетика его сочувствия обратилась бы хоть сколь-нибудь видимым энерголучом, практики пока не хватало. Он сидел и хлопал больше не в ладоши, а ушами по щекам, потому как порой ещё и переживал, что перепутает нафик всё и не в ту сторону зааплодирует…

     Лайм-оранжевые потихоньку расцветали своим сиянием медленно, но верно накатывающегося поражения – розово-чёрные уверенно проводили немного больше мячей в зоны соперника и постепенно наращивали арсенал файерболов, готовясь, похоже, поставить убедительную завершающую точку в игре…

     Малыш оборачивался направо, налево, заглядывал вверх и вниз – окружавшие его лайм-оранжевые ложи вело от медленно вворачивающейся в тоску энергетики. Игроки поддержки начинали принимать какие-то уже совершенно вычурные в отчаяньи позы, но всё ещё держали довольно мощное энергетическое напряжение вокруг голокоста…

     Малыш сам себя чувствовал на грани какого-то сверхсочувственного отчаяния, рассматривая их асаны и лица, когда вдруг почувствовал, что его словно сщекотит всё и всего изнутри… Он глубоко вздохнул, закрыл и открыл глаза… Авангард противника собрал целый фейерверк из мячей – файеры набирали обороты и высоту над гранями голокоста, постепенно сливаясь в стремительности в неразличимые глазом огненные вихрь-круги… Золотистое сияние энергетики поддержки вокруг поля было, наверно, предельным… До конца матча оставалось почти ничего… А лица окружавших его и бесспорно хороших-прехороших людей… были просто дурраццкими!!!

     Малыш почувствовал себя нехорошо – сидеть самому полным кретином на сторонней лавочке и не приветствовать лица вполне нормальных, да ещё и мающихся страданьем людей! Но они вправду были немного смешными…

     И даже не немного: Малыш посмотрел на рядом с собой игрока поддержки и понял, что у того лицо рассвирепевшего от потери любимой собачки Дуры весёлого кловуна…

     Малыш задышал, закрыл на всякий случай глаза и заткнулся в себе – так нельзя!!!

     Ещё он встал на ноги – в одну из высоких асан – надеясь этим управиться со своей невзрачной, но разбушевавшейся энергетикой, и может даже чего-то похлопать, помочь… команде и сразу им всем…

     Зачем он приоткрыл потом глаз, он не помнил. Игрок рядом сложил из себя бублик-крендель, а Малыш осознал, что чувствует себя совсем не в себе – ну, это было по правде просто до жути смешно!

     Игрока выкручивало в невероятных асанах неприятия общего хода игры со стороны любимой команды – его просто корчило и вело за каждым всё нескладывающимся и нескладывающимся финтом файерболистов на поле. И вслед за игроком так же агонизировала и качалась вся замкнутая о него с обеих сторон энергоцепочка других участников…

     Малыш уже ни хренашеньки не понимал – ни в себе, ни вокруг – и до жути боялся заржать вслух: блин, неприлично, скотинцтво какое-то, людей, вон, так прёт…

     И когда игрок в какой-то невероятно полной своей мере отчаяния вытянулся влёжку совсем в полный рост на своём месте, загнул кверху локоть со сжатой в сверкающий энергосвеченьем кулак ладонью и одновременно показал им всем красиво взвинченный перпендикулярно телу откровенно стоячий хуй, Малыш просто не выдержал…

     Он заржал, как сам обречённый – в голос и рухнув на задницу с ног!!

     Сначала – прямо там, в смехокоме своей – он подумал, что его счас убьют и правильно сделают!

     Потом увидел, как исказилось лицо сосед-игрока…

     Игрок, казалось, ничегошеньки не понимал, сбитый с толку припадком смеха у Малыша… Он попытался ещё принять позицию из очередных своих «танунах игру всю вашу и машу и всех наших родственникоффф тожи тудда!!», но оборот словно споткнулся в эпицентре движения, заставив содрогнуться заодно и всю замкнутую энергоцепь…

     Игрок спешно выкрутился из цепи и завертел по сторонам головой. Кругом стенала стена-море проигрывающих цепей, а дисплей транслировал голый проигрыш команды по всем почти мир-уровням… А рядом укатывался какой-то совершенный придурок – Малыш…

     И игрок обрушился во внезапном приступе сворачивающего его по дороге в калачик-асану смеха! Обрушился, съезжая вопреки всяким правилам со своего игроместа вниз, влетая в мающуюся цепочку внизу и нарушая её устоявшийся энергетический цикл…

     Смятение в нижнем ряду обернулось какой-то мгновенно-цепною реакцией: словно весь игровой отсек одномоментно почувствовал недостающую хватку – волны цепей и островки полиграмм стремительно ссыпались и через несколько секунд вся трибуна с каким-то неистовым ликованием хохотала!

     Когда Малыш пришёл в себя, то было решил, что нечаянно свёл с ума полстадиона…

     Все отсеки лайм-оранжевых ржали, как умалишённые! В поле покатывались некоторые игроки и такой же бедлам происходил на мониторах всех других мир-уровней! А в это время файербол-авангард соперников по-прежнему дружно набирал обороты…

     Они не успели перестроиться просто… Общая картина энергетического поля игры изменилась слишком стремительно… Миллионы диссонирующих между собой сверхсиловых энергетик и одновременно объединяющее их вообще уже на тот миг непонятно что…

     Авангард противника ввёл весь грандиозно-слаженный залп-фейерверк полыхнувшего топ-flower’а в свою собственную высшую ареал-зону, проскочив словно исчезнувшую напрочь зону совершенно, конечно, дурацкого смеха! Остававшиеся на ногах и в полёте игроки поля лайм-оранжевых довершили нанесённый самими себе розово-чёрными удар всем имевшимся арсеналом…

     Малыш испуганно озирался по сторонам… Рядом, понятно, ржал Том. Трибуны сторонников катались, как маленькие. Тыча пальцами, ухлопываясь по попам и безуспешно пытаясь вернуться в сидячие асаны…

     – Мы выйграли! – Том, кажется, радовался и спешил обрадовать заодно Малыша, но ему мешал приступ не так быстро, как ему наверно хотелось бы, утихающего смеха… – Малыш, мы выйграли!!.. А-аввв!!!

     Малыш зажмурился от нестерпимого для глаз сияния – на арене расцветал превосходящий высоту самого Стадиона в грандиозных всполохах агни Пламенный_Лотос…

     «Усталые, но довольные» – именно так можно было назвать состояние игроков поддержки… с обеих сторон.

     С этого Малыш признаться, офигел, чуть ли не больше, чем с самого зрелища грандиозного матча игры. Он вполне понимал состояние удовлетворения выйгравшей стороны, но розово-чёрные ведь…

     – Том, они же влетели ведь, да?! – полный недоумения вопрос был задан Малышом, когда они с Томом уже пробирались под трибунами по коридорам к своему гостевому отсеку.

     – Ну! – подтвердил Малышово мнение Том.

     – Чё-т по их интерфейсам не скажешь – ни грамма шж отчаяния!

     – Да? А чё им отчаивацца – мы же выйграли… – Том пожал плечами. – К тому же Пламенный_Лотос сложили – не каждый день такое увидишь!..

     – Так это ж мы им сложили! Ну, в смысле, конечно они нам… вместо того, чтобы наоборот… – чуть подзапутался сам Малыш. – Но победили-то мы! Или как?

     – Про «или как» спроси, сейчас придём, лучше у Иррии, – Том, хмыкнув, хихикнул. – А победили там или не победили – какая в принципе разница?! Ты видал, как вставляло всех и в поддержке и в поле? Счёт счётом, но самая суть ведь – игра… Вот если бы игра не задалась – бывает не очень что складывается, так изобразят за два тайма какой-нибудь крошку-цветок у самого основания и разойдутся – вот тогда бы да, интерфейсы у всех были бы поспокойнее!..

     – О как?..

     Малыш так и не смог психологически перестроиться с привычных в недалёком своём прошлом представлений о победах и пройгрышах на новый лад до того, как они подошли к номеру, и потому ожидал, что хотя бы их новые друзья из поддержки D’AllPort’а чуть припечалятся при их появлении и Иррия грызанёт его за ухо при первой возможности.

     – Малыш, ну ты дал! – при их появлении номер залило волной искромётного веселья и смеха…

     «Чё эт я дал?..», подумал вслух им всем сразу Малыш, потому что нормальным голосом бы его сейчас просто бы не услышали!

     Далее последовал разбор полёта – выяснилось, что Малыш оказался «искрой зажжигания», «катализатором неадекватного стечения обстоятельств» и просто пиндосом, то есть главным виновником коренного финального перелома в течении матча… Последнее определение он вынес себе самостоятельно, поскольку всё ещё ожидал хоть какого-то разочарования результатом игры за своими друзьями.

     – Так и чё теперь – вы не выйдете в полуфинал? – он искренне бы посочувствовал, но не было покамест кому и толком непонятно чему… – Из-за меня же всё – да?

     – В полуфинал? – казалось задумалась-вспомнила о чём-то там Иррия. – В полуфинал мы уже вообще-то не вышли, но то фиг с ним… А пойдём лучше выйдем с тобой в тот каффиал, что я нашла – там такие прикольные ссончики и ещё кое-что!.. Вот туда мы точно с тобой не попали из-за тебя!

     На «кое-что» от Ирри Малыш вёлся, конечно, не в первый раз и с завидной обрадованностью – поэтому через минуту их обоих, напрочь позабывших уже почти о результатах и событиях матча, можно было найти в подлестничных коридорах на пути к затаённо-интригующему стараньями Иррии пункту питания…

     Ребята из D’AllPort’а пробыли на Стадионе ещё несколько дней. За это время Малыш решительно освоил азы физэнергетической зарядки и пообещал Иррии прискакать в D’AllPort с ответным визитом «как только Эйльли отпустит» – то есть по окончании внешней реадаптации.

     И ещё несколько дней они зависали на Стадионе, в гостевом номере уже только вдвоём с Томом. И за это время Малыш чуть подразобрался с существующими видами спорта Нового Мира.

     Больших матчей пока больше не было, но по различным статик-мирам часто проходили тренировочные и небольшие индивидуально-групповые игры, поэтому Малышу с Томом не составляло особого труда гонять между мирами по вечерам, изучая правила и особенности самых разнообразных игр.

     Было много лётно-трёхмерных игр – таких как flyball или flysun. Малыша, понятно, они заинтересовали в первую очередь: гоняющие за мячом во флайболе или друг за другом в невероятных фигурах сверхвысокого пилотажа флайсана игроки приводили просто в неистовое состояние всё его летательное воображение!

     Были совершенно экзотические на его взгляд виды – такие как honeykey иhydrostroi.

     Ханикей проводился на 2D-ешном шестиугольном поле покрытом сетью золотисто-медовых сот-гектагонов. Солнечно-золотыми же тонами сопровождалось всё ведение игры – в медовые переливы, казалось, погружалось всё на Стадионе: одеяния игроков и цветовые тона их тел, энергетические свечения лучей и скользящие по «льду солнца» каплекапсулы шайб-ключей… Но больше всего в этом медовом великолепии кое-кого, конечно, обрадовало то, что в полном согласии с правилами игры игроки-в-поле играли в любовь прямо в слайдинг-санайсинге и по различным уголкам поля у всех на виду!.. Зрелище, бесспорно, завораживало и привлекало к активной поддержке подобными же действиями целые вереницы трибун.

     Гидрострой же был, напротив, через край интеллектуальным и сдержанно-плавным видом игры. Трёхмерка проводилась… в воде. Голубовато-прозрачная жидкость наполняла огромную чашу Стадиона до самых краёв, но при этом не проливалась (Малыш специально сбегал-сплавал посмотреть к одному из выходов!..) и не затрудняла дыхания. Состязание шло в искусстве эстет-конструирования – за определённый период командами возводилась целая сеть подводных архитектурных, пейзажных, а иногда и самых фантасмагорических фигур.

     Были и сверхмобильные игры. Неоновая атлетика, например, отличалась крайней подвижностью как включаемых в неё многочисленных состязательных и состязательно-игровых комплексов и комплексных программ, так и крайне подвижным, прогрессирующим быстрей остальных видов спорта сводом спортивно-игровых правил.

     Вообще же было такое количество всевозможных видов спорта, что Малыш пока ограничился знакомством лишь с попадавшими в поле их с Томом зрения. Двухмерные и трёхмерные; в воздушных, рельефных, водных и плазменно-энергетических средах; полевые игры и линейные состязания; использующие необычные снаряды и обходящиеся лишь возможностями тела; через край экспрессивные и анданте-спокойные…

     А ко всему – как оказалось – существовали возможности создания и прохождения официальной спорт-аттестации собственной игры…

     Малыш не мог упустить такую возможность – как только Том растолковал ему, что для регистрации новой игры достаточно придумать и собрать её на одном из игровых конструкторов, процесс создания практически сразу же вступил в стартовую фазу.

     Сначала требовалось заполнить инфосхему создаваемой игры – название, правила, оформление… Малыш тут же подключил к активной деятельности Тома:

     – А в что лучше играть?

     Том усердно сосредоточился.

     – В Чапая на подпрыгивания вверх-тармашками!..

     Ответ вполне удовлетворил.

     – Это ж настольная игра!..

     – Ну и фиг ли? Зато её здесь никто не знает! А меня там сильно прикалывало, как ты все ногти об шашки себе обивал!..

     – Не, шашки не рулят тогда – лучше в шахматы.

     – В чапаевские?

     – Точка. На стоклеточном мегаполе.

     – В 3-D?

     – Не, ты чё – нам бы хоть 2-D для начала придумать!.. Нам большое поле дадут?

     – Для мини-игры? Насколько – большое?

     – Ну, десять на десять… По клетке на метр…

     – Это не большое – это вообще площадка. Такое запросто выделится, даже среди тренинг-площадок.

     – Ага…

     Малыш гордо вывел в таблице инфосхемы игры изобретённое на двоих меганазвание «Чапаевские шахматы» и они приступили к дальнейшим изысканиям в правилах и полевом дизайне. К вечеру игра была полностью создана и представляла из себя прыгалку на выбивание по квадратно-клеточной площадке в обнимку с мяче-подушечными снарядами изображавшими фигуры, отдалённо напоминавшими (в основном построением) шахматные.

     – Всё, заряжай. Теперь для завершения процедуры аттестации нужен тестовый матч, – Том, натягивая на левую ногу эластик-кроссовок, прыгал по комнате. – Выбери там уровень, назначь команды и погнали уже…

     – Стой, куда погнали ещё? – Малыш постил игру через комнатный инфовизор на спортбазы и попутно развлекался компьютерными видами изобретённой площадки. – Какие команды?

     – Индивидуальные, какие ещё! Команда «Томми –black, red &heaviery» и команда «Малыш – real nostra». Для начала пойдёт вполне…

     – А уровень какой? Статик-юсд?

     – Не, не мир-уровень, балда – мир нам автоматом дадут. Уровень состязаний, там вон, в правой колонке позырь – городские, структурные, планетные… Хочешь межпланетный турнир зарядим с тобою сейчас?

     Малыш подумал, что Тому только прикалываться в таких серьёзных вещах – никакой скромности!

     – Я чемпионат мира хочу! – подал он пример. – Ага, нашёл… А чё, можно по правде?

     – Можно-можно – это ж мы первые игру выдумали, так что пока любой уровень можно выбирать, пока в неё кроме нас никто ещё не играет.

     – И чё – прям площадка будет для нас уже?

     – Завершай там запрос и забирай адрес – сейчас сам увидишь!..

     Минут через пять они стояли среди тренинг-площадок Стадиона на краю новой игровой площадки и Малыш по-правдишке слегка обалдел: лишь только что созданный ими на инфовизоре конструктив был реализован полностью, вплоть до мельчайших эстет-деталей всамделишним игровым полем!

     – Том, а как можно так быстро исполнить целое поле вообще? – Малыш рассматривал чуть покачивающиеся мягко-аморфные фигуры выстроенные на серебристых и бело-кремовых ячейках.

     – Ну, ты же из сэмплов брал заготовки – поле, снаряды, дизайн. То есть в принципе всё это уже готово было, только сборка и незначительная коррекция, – пояснил Том. – Чур, я первый пуляюсь!

     И дальше был матч – первый и он же финальный в таблице мировых достижений по чапаевским шахматам. Стороны поочерёдно скакали напролом в ряды противника на своих фигурах-подушках и с разлёту вышибали сколько получится фигур соперника с поля-доски, если конечно не вылетали, благодаря отпору защиты за край поля сами. Защита заключалась в своевременном занятии места предполагаемого пролома и удерживании собственной фигуры и ещё пары подушек по обеим от себя сторонам. Жёсткость игрового азарта едва сдерживалась смягчающими буферами фигур – направо и налево с шуршаньем и воплями вылетали с поля в обширный, предусмотренный специально для этого аут целые веера разносимых фигур, пока на площадке не осталось всего несколько фигурных подушек и не началось прицельно-виртуозное единоборство…

     – Всё, ты выйграл! – Том барахтался в золотистых гранулах аута под каким-то своим ракетоконём и хохотал.

     – Сам ты выйграл! – вылетевший вслед за ним на своей розовой медузе-горгоне Малыш оглядывался на опустевшее поле в лёгком недоумении: – Мы чё – правила не додумали? Как теперь определять, кто победил?!

     – Не, недодуманные правила аттестация бы не пропустила, – Том перестал ржать и теперь просто так улыбался всем ртом до ушей. – Там по дефолту стояло – последний удар в случае паритет-равенства фигур. Кто наносит – тот победил. Вот если б я счас не улетел вместе с тобой, тада б всё. А так ты теперь чемпион мира, прикинь?!

     – А медали в какой из коробочек где здесь лежат-раздают? – дальше уже сориентировался Малыш, как весь из себя чемпион.

     – А вон в том психоделик-ларьке, – кивнул Том на кубик ближайшего прохладительного столика под трибунами. – ТамTriSphinx’ы такие – и на золото потянут и на серебро, погнали!

     Так Малыш стал чемпионом мира, научился орать на трибунах и освоил старт-комплексы утренней гимнастики.

     Вслед за чем Том сообщил ему, что на Стадион можно прилетать каждый день, и они отправились после недельного экскурса обратно «до дому» – в GoldSand.

     – Том, а с фига я вообще там оказался тада?

     Они сидели на крыше пентхауза, болтали ногами и в миллион первый раз наблюдали, куда денецца солнце, ест ли в него долго ффтыкать…

     – А чё – там прикольно! Условно отрицательный энергообмен тожи фишка та ещё!.. Ты счас просто забыл.

     – Вообще-т не совсем!.. До сих пор серые стены мерещаться! Напополам с чёрными…

     – Не… Я ж не про экс-игралку твою, а про сам NightMare… – Том заодно с созерцанием страстно-мокро циловался с опасно сидящей у него на коленках Лийей_А и потому отвечал с перебоями. – Сами по себе там кайфы немерянные… тока нефиг забираться в безубежищные недра, как кое-кто!.. Ай!!

     Лийя_А соскользнула у Тома с колен и рухнула с небоскрёба. Малыш в панике перевесился через край, чуть не последовав за ней:

     – Лийка! А досвиданьки?!!

     Лийя трагично развела руками – «Ни успела сообразить! Извини…» – вышла из глубокого штопора почти перед самой поверхностью земли, помахала им и отправилась туда, куда ей только что ни с чего срочно же захотелось…

     Малыш попытался вздохнуть, но тут позади зато появилась Эйльли:

     – Привет, аборигены Атлантики! Для вас мегазадание!

     Том тут же обвил её левую ножку аж до под туники всем своим скользким от жары и радости смоль-телом и сделал попытку оттуда воззреть ей в глаза:

     – Чего-чего?

     – Звёздочка-сбор, луч четыре! Добываем Ди – она зависла в NightMare! – объявила Эйльли с такими нотками предназначенной для их обрадованности торжественности, что Малыш сразу проникся, хоть ничё и не понял, а Том выпучил на неё всё зрение с третьим глазом включительно, хоть и понял, похоже, сам всё.

     – Ди-балдашка! Уже чё ли? Ур-ра! – Том по правде обрадовался.

     – Как – «в NightMare»?? Как это «зависла»?! Как я что ли, да?.. – Малыш вместо обрадованья весь встревожился.

     – Ну, вы ж всё равно тут собрались в NightMare… – Эйльли пожала плечиками. – Решила вам сделать попутный сюрприз…

     – Откуда эт ты знаешь, что мы собрались? – Том деловито пробирался языком через набедренный узелок полутуники к голому пупку Эйльли.

     – А чё – ещё нет? – Эйльли почти удивилась. – Так собирайтесь быстрей – дитё там уже месяц висит в ожидании доблестных рыцарей, когда припруцца, наконец, и спасут!

     – Месяц? Дитё? – Малыш экстренно пытался задействовать соображалку и местами уже получалось: – Так она там не в жизнь-игру хоть играет, да?.. Или жизнь тоже можно за месяц пройти?.. А кто это – Ди?

     – Четвёртый луч нашей Звёздочки, – Эйльли улыбнулась. – Самый балованный, что вам даже обоим не снилось – хоть, понятно, в такое трудно поверить! Томка, пояснишь по дороге, ага – а то я на сеанс опаздываю!..

     Эйльли растаяла полуобнажённой грудкой с губ Тома и Малыш подумал, что Том сегодня, похоже, играет в запускание воздушно-призрачных миражей…

     – На какой ещё сеанс? – Малыш столь краткосрочному визиту Эйльли ещё не всегда умел сильно радоваться.

     – На какой ещё сеанс?! – эхом откликнулся Том вслед растаявшей Эйльли – ему тоже все эти стремительные исчезновения не прям сильно-пресильно понравились!

     – В общем, значит можно уже… – пояснял Том, когда они, сорвавшись с крыши, набирали курс на порядком потемневший уже восток. – Эйльли получила добро на твой мини-экскурс в NightMare – теперь точка вспомнишь чё как!..

     – В NightMare? – Малыш переспросил скорей не от неожиданности, а от самого факта, что «уже можно». – И мы по правде летим спасать крошку-Ди?.. Том, из меня же спасатель ещё, как из бревна самолёт!

     – Ой, Малыш, первые самолёты и стругали из брёвен как раз! Ну, или там из фанеры – не помню… Динуля наверняка спецом туда сверзилась – тока б дать тебе на выходе её поспасать хоть немножко! Начинаешь уже припоминать «нежно-таинственный» образ?!

     Малыш уже более чем «начинал припоминать» – красавицу-Ди он знал и помнил всегда, такое чудесное чудо просто невозможно забыть! И вряд ли уже кто-нибудь смог бы его убедить, что с полчаса назад он не подозревал о её существовании…

     Ночь окутала полис, воспламеняя первые огни искусственных освещений, когда они стали приближаться к огромной сиренево-прозрачной пирамиде возвышающейся утончённо-острыми гранями над строеньями города. Пикантность её архитектуры заключалась всего лишь в одном – в том, что грандиозных масштабов пирамида была перевернута своим квадрат-основанием вверх-тормашками и стояла на сходящемся в ничто острие!

     – It’sNightMare!.. – прокомментировал на подлёт-снижении Том. – Центр негатив-энергетических балансировок и скромная юдоль всех вообще дисбалансов… Велком ту the Хелл, Малыш!

     Малыш шмыгнул носом, настороженно-свирепо вглядываясь в хохочущую мордочку Тома:

     – А де тута дверь?..

     – Ночью не затихает жизнь на промышленных комплексах Industrial’а, в залах Библиотеки, в стенах Кинотеатра, в ночных парках и в других игровых местах. Но средоточие ночи, основа ночной жизни – NightMare. NightMare – стержень ночного или тёмного энергообмена. В NightMare может расцвести золотой лотос твоего энергетического счастья и в NightMare можно понизить уровень энергетики до ощущения истинного постижения чёрного невозвращения…

     «Научно-техническое чудо онейрики… Центр биллиарда камней… Камни-миры и Погружённые…», пробегали строкой в памяти сведения-воспоминания из программы обучения. Они стояли у подножия грандиозного поставленного на угол-вершину сверкающего голубым свечением полукуба. Подобное строение не выдерживало никаких фндаментальных законов геометрических начертаний и всемирного тяготения. Безумство сооружения целиком соответствовало безумству наполнявших его идей. Входа не было.

     – Закрой глаза, подними лицо и смотри в светящуюся точку, – произнёс Том.

     Малыш закрыл глаза и подумал, что так он вряд ли сможет посмотреть на точку, но подняв лицо увидел фосфоресцирующую дрожащую иглу, которая уже втягивала его в себя своим остриём. Он открыл глаза по ту сторону входа-иглы и оказался стоящим с Томом посреди люминесцирующей комнаты.

     Особо страшного ничего не было. В мерцающей светом подобно неисправной неоновой лампочке комнате вообще ничего не было – ни окон, ни дверей, ни интерьера. Но Малыша сразу фставило – Возможность!..

     Он не помнил толком ни откуда, ни как… Но это была Возможность – та самая, которая приводила его сюда далеко и далеко уже не в первый раз, и захватывала, как нечто ужасно-безумное, до оторопи, до головокружения, до подкашивающихся ватой коленок…

     Малыш почувствовал дрожь знакомого приступа – от пупка одновременно вверх и вниз по всему телу, к сводимым в бетонную неподвижность ногам, к стекленеющим о глаза мыслям, к порывающемуся исчезнуть и выскочить сердцу – он проваливался…

     Постигая на краю могилки расстреливаемое непереносимо несносное своё счастьице на в подарок всем всем всем.

     Понарошку вкрадываясь в лёгкие переплетения мысленных хитрозабавностей ни на шутку рассердившись и уверенно от себя спрятавшись – рас… скажу: – Не бойтесь! Не бойтесь главное ничего, а там как-нибудь… Вывернем.

     И вот в кармашке у уверена небушка так уж вдруг – повелось. Посмотри внимательно у своих в гостях, а какие цап-царапинки тебе больше нравятся, ты ведь сердечный гурман?…

     «Я боль-извив, болеток снега ранко обраненый. Поклади миня в ямку и пересыпь тщательно песчинка о песчинку чистым золотом – я подожду…» Так говорил им увидев поднебесное, о камушек взглядом, о сердечную острейшую недостаточность в с разбегу же злой перекос. Не бойтесь! Я не падаю, я так лечу! И в свирепеющем от износа об сам себя ужасе посмотрел внимательно к себе в глубоко и произнёс: …

     Боль, тихая, покорная, робкая, к тебе сегодня, наконец-то, как ты долго и ждал, как долго и ты беспокоился. Сегодня к тебе придёт боль. Тебе не станет совсем спокойно и скучно и ты сможешь сладко до извива и до излома в похрустывающих от напряженья костях страдать… Ты никогда не забудешь потом и никогда не посмеешь обернуться, но это и будет тобой так неизбывно искомое – счастьинка. Как ни к чему не надая застёжка на валенках, которой ты так интересовался, потому говорил всем изумруд, что выпал случайно у кошки пробегавшей из глазика и как же теперь она исчет наверное, а может даже села плакать потом, а они… Они тебе сказали, что нет. Ничего. Ничего. Ничего не боись! Мы оторвали от земли взгляд, сумеем вырвать и тебя из затянувшейся в небе игры двух странных не похожих друг на друга самолётиков. Ты только слухай ночами, да поводи в нервотоке вселенском очами. А уж мы из тебя, а уж мы из себя. Мы увидим и расскажем, галоген-аметист – преисподняя твоя новая в новейшем своём проявлении… А тебе? Как всегда? Ничего… Ты уже осознал… Теперь просто – не дёргайся!..

     Вновь и вновь исторгаю я пальцами беспечно-податливый лёд и меня взрезает неизведимая о меня льяя молния… Меня заносит на поворотах и разворачивает бока о наружь… Из меня льётся целебный в мир синий ток… Ток режет меня на части и в подарок ограничивающей меня вселенной находится ещё один неистож отсек моего нескладывающегося всё никак в вечности благополучия… Кладись корешок к корешку… Лют ли жив – принесу тебе варежку… Носи… Тепло.

     Я дрожу лишь капельку и никому непонятный всё слушаю и слушаю наслаждаясь звуками совершенно уж возбранимого можного. Как капельки смерти на легке, как в бокале крапинки и в виске как жилка бьётся тоненько и очень смешно по утрам молоко тёплой мягкой оземь ручейкой из кувшинчика прямо в уголок раскрытого в онемении неземного восторга рта – так это и есть ваш мир? Я радуюсь. Я искренне радуюсь. А вы? А вы умеете взглянуть прямо наискосок себе в кончик неистощимого невезения? А?..

     Где я? Отчего я ворвался во тьму и не понимаю, что…

     Цирк… Нигде… Я расстёгиваю иногда пуговки у себя на запястьях и на животе и смотрю себе внутрь – там кто? Я? Я там был… Теперь там кто? Не я… Термин социализировавшейся философии, любви к осмыслению расстёгнутой настежь любви… Больно? Нет, тревожно и хорошо! Ветер рвёт на мне и без того истрёпанные о бескрайность моих дорог одежды. Рваные лохмотья уже не укрывают меня от меня. Я больше себя не боюсь и выхожу с собой голым на улицу. Это как смиренно повеситься ухитрившись не напачкать в штаны. Это даже не смех и не лёд. Это дым. А ведь предупреждал. Не ходи в босый дом – снег заносит не всех. Только избранных в вольную в волю, в солнечное затмение на глазах разрываемой совести. Тебя тоже здесь мучают? Ничего. Приколись! Мы здесь очень надёжно – приколотые.

     Кино… про неземную любовь каждый раз с новой строки. Трудотерапия для раз в ад забравшихся. Крик в юдоли на всех один: «Навсегда???!!!» Навсегда? Навсегда?.. Мы здесь очень тихонько себя ведём. Быть незаметными. И потому нам кино. Про любовь. А мы смотрим и в боли корчимся. Потому что в нас умерло всё и мы лишь из оголённой до кромешного ржи. Но мы стойко стоим. Вселенские стоики. И мы делаем изо всех сил страшный вид, что влюблённы все поголовно и радуемся. Ничего! Не боись никого! Одного вам на всех заклинание. На – носи гордо на грудь!

     А сейчас я расскажу себе сказку и мне станет не страшно, не больно, не до ужаса и до извива в изгиб нутри тоскливо на выворот белотока Весны.

     – Гражданин Дьявол, я – готов!

     – Кха-э-м-м-м… К-хровь принесли?

     – Ночь на излёт!

     – Дух от Духа. Висок от виска. Развернись!

     Я заклятие знаю страшное, не мною использованное в постижение обессмыслия искренности живородящего человеческого тока.

     Танки, меня не покинули танки. По мне протягиваются их тяжёлые траки, а я вращаюсь искон-стержнем сырой земли и никак не могу укрыться в себе от их наваждающегося на меня стального бессилия. Вечность протягивает по мне руки из добрых сухих косточек и мои надбровные дуги приподымаются в удивлении: «Ещё не всё?». И вновь я жив, всемогуч, единственнен. Как и не хоронили меня под Курском, Орлом, Киевом, Линцем… Как и не прикидывали непослушными камушками рук мои незакрывающиеся, и не закрывающиеся, и не закрывающиеся на белый свет их глаза… Это ручеёк – боль чистейшая. Как по веточкам хрустальным от смерти прыг-прыг умишкой в гости ко мне злая колючая мысль: «Ещё жив?». Как же так? Я надреза́л ведь старательно, я же радовался каждому попутному лучику, я же не упускал ни одной амбразуры и ни одной возможности взлететь пусть посмертно. Мои коготки больно царапаются о грунт, а я бессилен под коркой меня охватившего льда моего тела. В анабиозе глубинного ужаса прохожу я историю своего внутреннего затмения. Я раздвигаю несрастающиеся швы на удачно мной же прооперированной душе и смотрю внутрь – чего же там теперь нет? Я многому научился в раю. Я умею выть по маленькому и по-настоящему, я умею разговаривать на непонимаемом мной языке, я умею жить не дыша и не трогая боль. Я осторожен и нем. Лёд вжал меня в холодный изгиб и пытаясь постигнуть себя я постигаю лишь невозможность постижения Льда. Лёд-исток, он закроет глаза мне под утречко, меня станет немножко поменьше здесь, хоть и будет всё словно нетронуто. Это называется Смерть. Я всегда любил Смерть, теперь она любит меня. Пик нашей взаимности не принесёт удовлетворения в очередной раз обоим нам и снова и снова и снова я начну жить. Я разогну пальцы, я распрямлю Совесть и прокляну загнувшегося себя. Извечно Бессмертный, я ненавижу себя умершего, как в очередной раз струсившего перед Вечностью, но я не струсил. Я просто устал. Дико, нечеловечески как всегда устал. На мой Вечный Огонь слетаются во́роны. И еле бьются обессиленые языки пламени о чёрные провалы их ожидающих моей смерти глаз.

     – Но я уже выдумал Утро!

     – И подорвался на нём…

     – Утро не знает дороги назад и людских несчастий!

     – Спору нет…

     Отчего же тогда уходят от встречи с моим взглядом твои глаза? Отчего же если нет спору так вытягивает из меня силы мой загубленный в единственную жертву нерв? Возражай! Возрази мне открыто! Возрази мне или я сойду с ума!

     – Что же тут возразишь? А безумен ты был всегда…

     – Ты – чёрт?

     – Нет, конечно… Со времени тобой изобретённого Утра я Солнечный Луч! Я сам извёл всех чертей…

     – Как? Извёл?…

     – Тебе в подробностях?

     – Достаточно…

     – Перестань. Херня всё…

     – Во мне неон не находит места себе и я держу сам себя за загривок не пуская себя самого к себе внутрь!…

     – Знаю. Мной и держишь…

     – Как быть?

     – Истянись… Следом слёзы о лёд – чистая истина…

     – Точно?

     – Знаешь же сам… Я от истины ни на шаг…

     – А как зовут тебя?

     – Солнечный Луч!

     – Малыш, блин, выбирайся уже – а то мы с тобой так наспасаем, что за нами самими Эйльли придётся вызывать! – Том изо всех сил тормошил Малыша за плечо.

     Малыш открыл глаза – никакой мерцающей комнаты, конечно, уже и близко не было: знакомый старт-фокус бипси-морока имел локальный характер во времени и экстремально-приветливая Возможность развеивалась самостоятельно по достижении критического для сознания порог-уровня. Он сидел посреди стерильно белого коридора с кучей дверей.

     – Ну как… я выглядел?.. – он осторожно скосил глаза на встревоженно-серьёзное лицо Тома. – Как хто?

     И как выяснилось зря…

     – Как хто, как хто! Как глист обморочный! – исполненное тревоги выражение тут же сменилось хохочущей черномазой от радости физиономией в сопровождении крайне остроумной на взгляд изложившего её сентенции. – Ты чё, Малыш – я шж чуть не пописссался тут из-за тебя, думал кранты, всё заново срушило кой-кого!.. А тут из средств оказания помощи – тока КапеllaN! Вот бы Эйльли нам выписала мегабюллетень за такие подвиги на пороге!..

     – А тебя чё ли не цепануло? – живо заинтересовался Малыш: вообще-то входное приветствие NightMare предназначалось, насколько он помнил, обычно для всех, но интерфейс Тома на момент возникновения в зоне видимости Малыша не был даже слегка огорошенным.

     – Обалдел чё ли! – откликнулся Том. – Я шж в сопровождении – у меня антидансер стоит. Ни без меня, ни без него тебя б сейчас даже в предверие Входа не пропустило бы – куда тебе понижать энергобалансы, когда у тебя тех ещё отрицаний с собою и так полный мешок!

     AntiDancer, кажется, был устройством нейтрализации воздействия (Танца) энергетических вихрей… Малыш почесал себе ухо немножко:

     – Ну и чё теперь как? Чё ли прямо идти просто, кажется, да? А куда? – он рассматривал убегающие вдаль бесконечными вереницами двери коридора.

     – В Канцелярию, понятно, куда же ещё! – сообщил Том так, будто Малыш имел сверхпонятие о том, что такое «Канцелярия»; впрочем, возможно так оно и было…

     – А в двери можно по дороге позырить? – они двинулись в путь.

     – Можно, запросто – тока чур в загвоздки снова не бахаться! С порога чуть напрягаешься, и тебя фиг чё берёт – это просто. Коридор – ознакомительная зона-полигон, а не игровая утягивалка; тут тебя морочить никто не собирается, только сам не обрушивайся. Хотя, конечно, если сильно захочется, то я тебя заново буду за задницу оттуда выдёргивать пока шорты фсе не помнуцца!..

     – Не, не сильно захочется! – успокоил Малыш, нацеливаясь уже в одну из левых дверей. – А там, думаешь, чё?

     – Пока не откроешь не знает никто, – изложил диспозицию Том. – Лады уже – открывай: я тута рядом стою, если что…

     Малыш мысленно затаил дыхание, зачерпнул храбрости в пятках и весь собрался в пружинящий энергокомок.

     Чё там творилось – не передать!.. Там стенало и охало, взрывалось и скручивалось, сверкало и замыкалось о тьму… В ромбе фиолетового пламени надрывались потоки сиреневого сияния перемежаемого ало-жёлтыми всполохами и рвало сверхпрекрасную ноту на податомы гремящего воя – наверное, это был звук… В окружающей полутьме низлежащей пред этим пламенем клубилось, свиваясь о друга друг, целое сонмище обнажённых и не совсем обнажённых тел… Которые в этом геенноаде светомрака и диссоноктюрнов совместно куплялись на плоской поверхности полов, в каких-то замысловатых фигур-пирамидах сложенных друг из друга, и в многочисленных напольных бассейнах с подсвеченной жидкостью…

     Малышу это очень понравилось!..

     – Том..м..м… Это чё?!! – когда удалось сомкнуть самопроизвольно распахнувшийся рот, а затем открыть его обратно, обратился с вопросом Малыш.

     – Camp-fire! Рок-концерт по-вашему, ну или там дискотека, пулпати или как там у вас ещё эта хрень называлась!..

     – Сам ты хрень – щас ринусь туда, будешь тада шорты мятые отдельно искать от миня!!

     Том заржал от души:

     – Ни гани! Потом вместе оттянемся и прихватим с собою ещё кой-кого!.. А пока тебя там и нафиг не ищут – быстро поскакали Динулю спасать!!

     Спору не было – напоминание о Динуле (всепрекрасной и меганевесть где пропадающей-препропадающей!) сработало на Малыша сразу же: по коридору они продвинулись на добрый десяток-другой дверей ашж, пока его не утянуло взглянуть в ещё одну заново…

     Обитель плача… Какие-то клети с заунывно-придымленными до полуутраты видимых форм странными существами… Цепи, чёрные металлы, рыдающие деструктивы… Сумеречная юдоль скорби разрозненная на малопонятные фрагменты исторгаемой вовсе не радости и сверхглубинной тоски…

     Малышу это вообще не понравилось… Тоже сразу.

     – Узница-cube… – пояснил рядом Том. – Эффективная крайне игралочка на понижение, между прочим, и нефиг тут для всех видимо свирепеть, чтоб на счастье всем всё вдрызг и хлам уничтожить тут! Если кое-кто перебрал в своё время именно этих видов энергии – это ещё не повод отнимать подобную дурацкую возможность у всех остальных!

     – Ладно-ладно… Я знаю кто этот «кто» уже… – Малыш засопел прямо в нос и закрыл нафиг дверь. – Пошли уже Динулю спасать!

     Так удалось миновать без открытия ещё с сотню дверей… Вдали уже виднелось арочно-готическое оформление висящего в сумрачных облаках с оранж-резями лучей закатного солнца Замка – входа в Канцелярию – когда Малыш решился на всякий случай заглянуть ещё в одну дверь: была не была, лишь бы там интересно!..

     Пещера неожиданностей, блин… Здесь, конечно, было не столь жутко-угасно, как в минованной узнице, но просто потому, что целый ряд элемент-персонажей провала до знакомого напоминал декоры фантастических фильмов ужасов экс-жизни Малыша, с той лишь разницей, что здесь все эти мракозавры были полностью реализованы и бродили, гонялись и зверствовали в окружении столь же реалистичных страходизайнов – костей, кровепотоков и прочих обужасленных эстет-неприятностей… Множество закоулков погружённых в сумрак, но вполне отчётливо проявляющихся при малейшем наведении внимания на них…

     Это Малыш без восторга, но выдержал. Довольно спокойно.

     – У нас в Голливуде такой дурдом-отсек, наверное, был… Для отдельной категории психов…

     – Эт пещерный_gОn, – согласился с ним Том. – Не кино, конешн, а скорей мультиигры, но по сути верно – психиатрия здесь верная спутница! Иногда пригождается…

     Наконец, они добрались. Оранжево-пламенные лучи солнца резко очерчивали золотом нагромождения серо-коричневых рвано-лохматых туч, тут и там то и дело вспыхивали сиреневые разрыв-стрелы молний, гулко грохотал и утробно рычал раскатами гром… И в эпицентре этого панорамного мегагротеска одновременно грозового и закатного неба чертился чёрными в фиолетовых отблик-подтёках чертами мрачно-тёмный чертог Канцелярии…

     – Пришли… – прокомментировал Том. – Занимаем очередь и ждём до утра…

     – А? – Малыш тут же испытал лёгкий приступ оскомины при упоминании термина «очередь»…

     – Пошутил! – скромно похлопал глазами в ответ ему Том. – Но вообще-т тут бывает – когда у тебя, например, мегауровень и сил-энергий просто зашкаливает. До нескольких суток можно торчать, наслаждаясь панорамами неба!

     Малыша неожиданно прикололо:

     – Небо шж прикольное! Тут вообще вечность можно сидеть!..

     – Э-э-эй! – Том подёргал чуть закатывающего глаза Малыша за рукав на всякий случай уже. – Таких умных с такими низовыми суперзнакомствами с вечностью тут как раз наоборот не держат дольше десятка секунд и впроваживают внутрь добрым пендалем. Это ж тебе не для медитативной прокачки площадка, а сказано «очередь» – то есть пождать и помаяться для начальной разминки!..

     Дверь-врата в самом деле уже открывалась: пылающе-алый проём был похож на огромный прямоугольный зев какого-то чудища – Малыш не смог определиться какого.

     А внутри всё оказалось вполне респектабельно и спокойно. То есть по правде почти по-канцелярски скучно даже…

     Интересного здесь было только то, что все стены-полы-потолки были зеркальными. Малыш давно хотел посмотреть насколько это прикольно – разбегающиеся в бесконечность отражения – а в экс-игре его это всё никак ему не удавалось. Поэтому он больше крутил головой, пока Том «заполнял декларацию» за столом перед каким-то готическим дядькой в тонко-сером. Дядька настаивал на том, чтобы именно Малыш наиболее внимательно относился к изучению всех – многократно повторяющихся и скучных-официальных, между прочим! – тонкостей документации. А Малыша это так доставало, что периодически он вообще делал вид, что не умеет читать…

     – Простите, сударь – вот вы, вы, с ушами из розовых бантиков!! Объективное пространство игры подразумевает полнейшую адекватность восприятия и всецелостную самоответственность за ведение сюжетной линии! Инциндентная шкала вероятностей основана на строго функциональном соответствии приоритетов энергий и не терпит сколь-нибудь легкомысленного отношения! – он так горячился, этот их дядинька, что Малыш совершил непроизвольную попытку протестировать свои уши на подобие «розовым бантикам»; попытка не удалась. – Малейшая оплошность в расчётных дифференциациях ведёт к массированному отток-обмену энергий! Малыш, йоп-твою здраффствуйте, не верти, блин, башкой – я же не впущу тебя дальше нуль-левела, если ты толком не ответишь хотя бы на один экзаменационный вопрос!!

     Заслышав знакомые обороты в речи, Малыш соизволил замереть в поворотах шеи и чуть-чуть поморгать от внимания глазами:

     – На какой, например?..

     – Фиг ли ты припёрся сюда раньше следующего года, как минимум? Такой «например»!.. – серый дяденька вовсе не был, оказывается, серым дяденькой – это был Грейервим-ДАнхайя-Светсфер, дежурный по NightMare, с которым у Малыша были не только давние знакомства, но и почти столь же давние счёты: Малыш порою обманывал, конечно, на входе… а Грей ведь всегда ему верил!..

     Малышу стало так неудобно от этой внутренней встречи с памятью о самом себе, что он скорчил рожицу и одновременно потянул на физиономию маску искреннего-преискреннего прям раскаяния класса «больше не буду!». Хотя вообще-то в этот момент ему больше всего на свете хотелось броситься на шею Грейервиму – они давно так, правда, не видились!!

     Но Грейервиму на шею здесь никто не бросался. Светсфер вонзил траурное перо своей авторучки в подписанный уже сторонами протокол входа и сверхсвирепо посмотрел куда-то в насквозь Малыша:

     – Ты точно больше не будешь?!?

     Малыш был абсолютно спокоен за свои внутренние глубины – проницать их не мог толком не то что чей-то, но и его собственный взгляд… Поэтому он правду сказал, стараясь всё больше не врать:

     – Честно-честно!!!

     – Лады! Ой ты дурашка, Малыш… – вздохнул Грейервим. – Ди пребывает в игре на выживание – «Принцесса Персии». Это стандартная скакалка для претендентов на «спасение» эпицентр-персонажа, роль которого Ди, собственно, и играет. Её участие относительно пассивно – она на высоких интеллектуально-нравственных муках обмена: сидит в довольно милом (относительно, конечно) дворце и наблюдает за тем, как герои один за другим помирают целыми вереницами в борьбе за её вызволение. Она обладает возможностью коррекции их пути и плюс ещё (весьма изредка) возможностью выхода на коммуникационные сеансы связи с героями посредством телепатии или голографической трансмиссии. Этим её активные способности исчерпываются и далее идут уже лишь сплошные мучения: совести, беспомощности и так далее. В вашем приоритете – то, что вы с ней из одной Звёздочки. В оппоцитете – то, что до вас там сложило головы около миллиона желающих и Ди там уже попросту поддостало сидеть. До свиданья!Good luck in your time…

     Интерфейс игры оказался забавным – после того, как они с Томом поплутали в череде загрузочных врат и небольших коридоров, их обоих накрыло сиянием жёлто-оранжевого солнца и воем окружающего сражения в каких-то рассекаемых изумрудными волнами серо-потресканных скалах. Вокруг размахивало всевозможными видами колюще-режущего оружия целое мини-воинство, причём на глаз определить различие противостоящих друг другу сторон Малыш бы ни за что не решился – выглядели они примерно одинаково пираццко-одичавшими и свирепыми. На них пока внимания никто не обращал, хоть они и торчали посреди всего этого дружного взаимоизбиения без какой бы то ни было видимой возможности обратной рекогносцировки – последние из пройденных ими врат позади них куда-то исчезли.

     – Это менюха входа, – пояснил Том. – Тут выбираются опции, снаряжение и прочая лабуда.

     Он потянул за вертикальную нить энерголуча, которую Малыш было принял за обычную ветку-палку на скалах, и развернул перед ними большой полупрозрачный экран настроек игры.

     – Поперва безопасность… Тута её дофига, на каждом шагу… до пока в самой игре не окажешься – там уже сам разбирайся с тем, что навыбирал… Так… Количество игровых попыток – ставим без ограничений, будем бессмертными, нефик там кувыркаться каждый раз заново… Телесная уязвимость – убираем вообще, некогда пока с наградными шрамами развлекаться… Моральная уязвимость – ставим на минимум, немного побезобразничают там по пути и хватит, нам сейчас бы Динулю найти, отрицал-радости нам сейчас не особо нужны…

     – Чего ещё за моральная уязвимость?

     – Ну всякие мега– и мини-пакости, сообразно твоему внутренне-душевному расположению и строению – подсовывание всяких разностей из ассортимента того, что ты на данный момент не любишь, у каждого индивидуальные сцены-картинки по такому приколу… От них тебе плохеет в дополнительную к основному сюжету, как бы он там ни складывался…

     Том потыкал ещё в опциональные звёздочки первого листа и перешёл к следующей странице.

     – Уровень игровой сложности… От демо до эксперта… Ты, Малыш, часом тут не эксперт?

     – Как-то не помню, – согласился Малыш. – Пока, кажецца, точно нет!

     – Уболтал, чертяка языкастый, ставим демо – вариант прогулочной экскурсии нас сейчас вполне с тобою устроит… Количество плееров со стороны системы – оставим чуть меньше номинального…

     – А номинальное – это сколько? – бессмертно-неуязвимого Малыша всё же немного подташнивало от вида вокруг сражающегося пираццко-растрёпанного безобразия и в особенности от мысли о том, что всех их прийдётся по дороге с таким же ожесточением колошматить направо-налево. – Том, мы их грохнем всех, да? Ну, пока до Динули доберёмся…

     – Не – мы им сейчас этическую адекватность поднимем до предельного уровня, будут по дороге вежливо раскланиваться и в походные трубки пыхтеть словно сквайеры! Изредка между собой где завозятся – но своими же силами и повыходят из межнравственных противоречий…

     Малышу вдруг стало немножко смешно и не очень-то чё-то поверилось – на сквайеров витийствующая вокруг урлага-матросня никак не походила и в приведённый Томом образ не вкладывалась у Малыша в голове.

     – Ты уверен? Разве в NightMare бывают такие возможности?..

     – Ты имеешь в виду цирк вместо игры? Запросто – уровень отрицал-энергетики здесь запрашивается только тобой, то есть от нуля и до сколько хочешь. Вот как раз когда ты знакомишься с игрой и пока ещё не определился, например, толком играть в неё или не играть, то вполне можешь превратить самый мегазверинец игрового поля в бродячий цирк-шапито размерами с игровой мир… Ну, или случай как у нас с тобой – когда отрицал-пополнения не требуется по определению, а стоит какая-то своя игровая задача: спасти кого-то, найти что-нибудь или ещё что-то другое…

     Том листнул дальше.

     – Skin… Ты в своём теле пойдёшь или прорисуешь какого-нить викинга?

     – А ты?

     – Я буду вот этой дурилкой с большими голубыми глазами и прозрачными крыльями! Как думаешь, полностью соответствует моему внутреннему бело-пушистому образу?

     На экране вращалась высокая фигура крылатой женщины с какими-то эльфийски-сказочными особенностями строения – от полупрозрачных, «хрустальных» стоп и кистей до заострённо-вытянутых, как у рыси, вибрирующих ушек…

     – Точка, Том – один в один ты! – Малыш чуть поржал, хоть вокруг была и война. – А я тогда можно какой-нибудь белкою наряжусь? Я тоже может немного пушистый!

     – Белкой ты у меня все орехи из карманов потаскаешь! – откликнулся Том. – Лучше мангустом – тогда я хоть не буду успевать замечать этого!

     Том вывел на экран изображенье мангуста, которого Малыш представлял себе немного иначе вообще-то, но влюбился с первого взгляда – столь идиоццко-дуррацких глаз он ещё никогда на свете не видел, при виде их хотелось стонать и плакать от тотального умиления!..

     – Решено! – согласился Малыш и спохватился опять: – Какие орехи, Том, у тебя карманов же нет там на тётиньке! Как и всего остального…

     – А это вот здесь… – Том листнул. – Снаряжение и аммуниция… Обычно, вообще-то, по разным листам, но тут, кажется, уже просекли, что мы с тобой особо наряжаться в разнофасонные валенки и двуручные гаубицы не собираемся… Искусственный интеллект, фиг ли, работает сообразилка походовая! Наденешь эти трусы?

     – На кого – на белку?!

     – Это аберта-мангуст!

     – Сам ты аберт-мангуст – нафик мне вообще одеваться, если я крошка-животное! Себе лучше их натяни – твоей прелести это пойдёт!

     – Хы! – Том растянул рот до ушей. – Она же боевой персонаж – нафига ей трусы? Две походные стяжки и этнический арбалет – самое то! Пуляцца всё равно вряд ли придётся, а смотреться будет прикольно…

     Том натянул две эластично-сиреневые полоски от бёдер до плечей на свой аватар-персонаж и снарядил закинутым за плечи элегантным вполне арбалетом из всякого золота и серебра. Малыш подумал немного и прицепил на шею своему мангусту боевой колокольчик.

     – Босиком пойдём? – Том уже пролистывал дальше. – Ладно, фигня – у нас телесная неуязвимость, хоть по битым стёклам, хоть по горящим углям можно расхаживать… Так… Skin-особенности… Ну, здесь уже тебе пара-тройка сюрпризов даже не помешает уже – оставим по дефолту… Дальше безопасные реестры идут… Всё – погнали уже. Готов к выходу на Большое Поле Игры? Тогда хватит ржать и приготовься к встрече с собственным хвостом. Влетаем?

     – Влетаем! – собрался с духом Малыш.

     Всё рухнуло. Мир вокруг осыпался мирриадами разноцветных осколков и превратился в непроницаемо серую мглу. Не было ни окружения ни даже их собственных тел – вообще ничего! Через несколько пролонгированно-затяжных мгновений стало светать – вновь обрисовывались те же самые, словно подёрнутые густым туманом скалы и волны; плавно нарастал шум прибоя; а над горизонтом вместо солнца всходило название в лучисто-радужной рамке: =Принцесса Персии=…

     Дервиш-матросы сидели теперь в одной относительно слаженной кучке, непрерывно матерясь и надсаживая о потресканную бочку три стакана с костями. Махать саблями они, кажется, действительно пока вроде не собирались, но появление в диких скалах прекрасной девы небесного вида с изящным арбалетом и ручным зверьком в ошейнике с колокольчиком вызвало у них целую бурю разносортных эмоций!

     – Йоп-т! Синеглазка с ободранной кошкою – скажите мне, драбаёбы удёртые, что это не так или я срочно приму её за мою ненаглядную смерть и финальный пиздец!

     – Семикрылый шестифим в кашмаре жутком мне явился! Ого-го…

     – Ы-га-га! А ана ничего! Гражданка, вы крыской торгуете? Почём спустите с рук неликвид с вам впридачею?!

     – Заморская блядь… Таку в укромком бы, да на арех…

     Они ржали, как второсортные клоуны в гостях у наливающего в трактир-баре «У Микки-Мауса»… Малыш разозлился. Том нет.

     – Скачите вы срочно и запросто нах… Там заждались уже вас, хренотрясов обдолбанных!.. – вполне спокойно и чуть даже скучающе едва повела бровью «прекрасно-таинственная незнакомка» с порога игры. – Малыш, здесь где-то тропа должна быть – фас-ищи!

     Малыш зарычал было, не поняв команды, и выпятил два ряда остро-белых зубов…

     – Фу, Малыш, шо за херня! – прелестная дева взглянула на него свысока. – Давай сами с ними поцапаемся с нифига! Это ж вызов, балда – эти полесские джентльмены опционально не нападают только, но защищаться имеют полное право. Ты чё, готов всех их тут поубивать уже?

     – Блин, да они сами тут все поубитые! – огрызнулся Малыш, в чём был хотя бы частично, но прав: несколько особо оборванных персонажей «отдыхало» в каком-то рядовом наркоугаре рядом с бочечными игроками…

     Малышу «жал костюм» – несмотря на то, что тело обладало явно незаурядными способностями в ловкости, стремительности и скоординированности движений, он просто не мог сразу привыкнуть ещё к столь стремительному превращению из человека в этого аберта-мангуста. Том же чувствовал себя в новом теле, похоже, как рыба в воде. Он определил направленье движения и пояснял уже по дороге:

     – Я выставил минимальное количество уровней, так что путешествовать будем лишь по трём картам. Это мультижанровая игралка – на каждом уровне свои особые цели и правила прохождения. Первый – сражалка. Потом прятки всякой фигни от нас и сбор на очки. Последний – эротур…

     – Чего? – Малыш хрюкнул, хоть и не подозревал за мангустоподобными такого умения. – Пеший чё ли? Нас кто-то пошлёт за тем известно куда и на известное что?

     Тома развеселило слегка.

     – Не, ты чё! Мы ж тут круть несусветная в демо – вроде лазящих везде интуристов – сами кого хочешь пошлём! Разберёшься, когда придём туда, сам…

     – А тут чего? С чем тут сражаться?

     – Вот хороший вопрос! – прекрасная дива над Малышом вновь рассыпалась хрустально-позванивающим смехом. – Именно «с чем», потому что «с кем»-проблематику мы разрешили радикально на подступах – никто и не подпрыгнет на нас нападать из-за всяких углов или просто-нахально там в лоб… А вот «с чем»… Может и пришлют какую-нибудь природную стихию или ещё какое-то приключение из разряда условно-неодушевлённых… Тогда немного попрыгаем.

     Малыш вился по дороге вслед за обнажёнными ногами, хрустально ступающими по пыльной тропе будто по воздуху – их прикосновения не достигали земли в считанных сантиметрах от поверхности и отталкивались неизвестно от чего. Малышу это из его заниженно-льнущих к земле позиций было отлично видно, как, впрочем, и всё строение уходящих куда-то ввысь прекрасно-стройных ног…

     – Том, знаешь, мне чего-то уже как-то очень сильно хочеться попрыгать! – выдал Малыш, почувствовав, что он учащённо пыхтит на ходу и пускает слюну по чуть вываливающемуся на бегу изо рта языку…

     – Сюрприз номер раз! – поздравил-отреагировал Том в образе ненаглядного совершенства. – Либидо у твоего мегахорька на сверхпродвинутом уровне! Чё, ф кусты уже захотелось – посублимировать?

     – Ещё как! Вот ты мудозавр, Том – не мог занизить там в опциях? – Малыш чуть не рассвирепел, но язык в этот миг попытался совсем уже вывалиться и он его чуть ли не прикусил!

     – А приколоцца?!! – с не меньшим негодованием выставил Том в паритет аргумент.

     – Ну ладно… – Малыш чуть поостыл. – Крадёмся дальше тада – нахрен кусты! Тока меня постоянно разрывает теперь между желаниями лизнуть твою звёздную леди в лодыжку или хорошенько грызануть за икру!..

     – Ну ты же в этом не виноват!.. – успокоил Том. – Обычные зверные инстинкты… Надумаешь грызануть – предупреди! А то я щекотки боюсь…

     – А как же телесная неуязвимость наша?

     – Так то от боли и всяких ран страхует, а не от щекотки! Если все осязательные ощущенья совсем отключили бы – тогда да. Но тогда тела совсем не чувствуешь – не прикольно.

     Дальнейшее напоминало ночную прогулку по пережившему ядерное пришествие трамвайному парку: освещение сократилось до редких отблесков факело-фонарей, повсюду были разбросаны тёмные огромные глыбы с какими-то обрывочными и причудливо-витиеватыми письменами, а вихляющая между ними тропинка то и дело пересекалась почему-то блестящими обломками узкоколейки.

     – А ты уверен, что это всё – Персия? – Малыш довольно ловко пока шмыгал между всем этим техноген-историческим хаосом, но беспокоился за стройные ножки этого Томова чуда…

     – Зови меня Снайэри Нежная Лель! – на ходу грациозно взмахнуло полувидимой дланью фосфоресцирующее сиреневым в темноте неземное явление. – Имена, блин, забыли на старте вложить! Но хотя бы между собой – дай на миг притащиться, я ж не каждый день в такой эйфорической эфемерности странствую! Не обламывай кайф! Чего там тебе с Персией приключилось? Читать что ли по древне-персиццки не можешь – на каждом, вон, камне написано, что он самая настоящая руина из Персии!

     – Так и написано? – Малыш, похоже, и правда по-персиццки не знал. – Ну ладно – мне-т чё! Тока ты не так широко раскарабкивайся, когда влезаешь на них, моя Нежная Лель, а то у меня язык до полу вываливается и слюны полный рот! Захлебнусь – будет тебе авральный выход по мегаважной причине!

     – Ёбаные маньяки! – грациозно-плавный взмах длани впоймал Малыша на лету и почесал ему за ухом.

     – Где?! – Малыш деланно повертел узкой мордочкою и башкой: им периодически попадались бездействующие персонажи игры – в тёмных углах и закоулках бродили, покуривая, молотобойцы, веселились в жутком гоготе лучник-секирщики и вяло раскачивались какие-то разноформенные чудища.

     – Всегда рядом! – откликнулась Нежная Лель и подхватила Малыша прям за хвост! – Хочешь, на плече немного тебя подвезу?

     На плече было удобно и комфортно до праздничного, конечно, но мангуст Малыша тут же сринулся вниз по голой груди Снайэри, как скошенный – настоль непосредственная близость её жаркого тела побудила в нём целое сонмище не влезающих никак пока в представленья Малыша звероинстинктов!..

     Постепенно добрались до «города»: нагроможденья узорных булыжников упорядочились в останки каких-то древних домов, а встречавшиеся звенья узкоколейки теперь доходили протяжённостью до нескольких сцепленных звеньев.

     – Здесь придётся бегом… – сообщила прекрасная спутница, поправляя упругу арбалета на груди, когда они вышли на относительно широкую улицу, ведшую к видневшейся впереди круглой площади. – Видишь тех вон нинзей в чёрно-стальных прикидах? Это неубиваемые…

     – Ну и чё? – Малыш шмыгнул у неё между ног, высматривая на одной из крыш выстроившихся рядами то ли лучников, то ли огнемётчиков в чёрных одеждах. – Мы же тоже неубиваемые! А они чё – на нас нападут всё-таки?

     – Нападут – если вздумаешь в следующий раз играть без меня! – такая мегавоительница внимательно рассматривала предстоящий им путь. – И отстреливаться от них почти бесполезно – притормаживают лишь на долю секунды. Но сейчас дело не в них. Это проспект Сонная Азия. За ним – площадь Дали – Дневного Дракона. Проспект – прыгалка. На пути возникает целая куча различных препятствий – преимущественно смертельных. На площади – переход на следующий уровень. Находится тоже в каких-нибудь «кольцах дракона»…

     – Том, ты чего ли играл уже в эту «Принцессу»? – не выдержал Малыш.

     – Та не, я по аналогам просто ориентируюсь. Ну, из других игр, похожих на эту. В них я играл дофига, а названия здесь через хелп активируются, вот здесь {…}

     Том законнектился с InfoInsider'ом Малыша и показал вход в сопроводительные путевые реестры игры.

     – Здесь же и варианты эскейпов – вот здесь, здесь и здесь – совсем забыл тебе показать! Сохранение на автомате по уровням и на собственное усмотрение вот здесь… Ну всё – сейвимся и поскакали… Только правило – никто ни за кем не возвращается! А то будем прыгать только вперёд-назад… Кто дальше прошёл – ждёт спокойно сидит, пока следующий… Ага?

     – Ну вроде ага… – Малыш немножко нервно взмахнул пушистым хвостом. – Том, а какие там могут быть…

     – За мной! – стать-красавица резко сдёрнула арбалет с плеча на руку и ринулась во внешне спокойный и просторный размах широкой улицы впереди.

     Малыш не стал отставать, когда почти сразу же мостовая перед ними вздыбилась целой стеною огня. Эльфийская прелесть Тома довольно легко перепрыгнула через языки сине-жёлтого пламени, в последний момент ухитрившись вцепиться мангусту Малыша в загривок и забросив его одним размашистым движением на несколько десятков метров вперёд. Малыш приземлился на передние лапы и покатился кубарем. Затормозил он очень даже воремя, как оказалось – впереди разверзся и забурлил каменный водоворот, чуть не вмолотив его за хвост в свои жернова. Малышу впечатлений сразу хватило – он растерянно замер и обернулся назад. Томовой эльфийки позади не было, вместо неё по всему пути его полёта вращались какие-то свирепого вида диски…

     – Не шевелись там! Замри! – услышал он звонкий окрик с самого старта улицы – похоже Том выходил из сейва на исходную…

     Замерший уже и так, и не собиравшийся шевелиться Малыш с напряжением наблюдал, как Снайэри начинает заново опасный забег – её стройное тело взметнулось над всполохами пламени и будто струилось среди протягивающихся к ней диск-лезвий…

     – Уу-псс! Здесь мёртвая зона, свезло… – приостановилась она рядом с припавшим на задние лапки мангустом. – Отдохнул, Малыш? Ну погнали дальше…

     Боевой колокольчик в ошейнике Малыша жалобно затрезвонил, когда они крались по то и дело соскальзывающим вниз валунам каменного водоворота, а потом ещё были встречные ускорители, радиационные бластеры блик-заморозки и марево понижающего ультразвука…

     Снайэри металась своими утрачивающими порой очертания на сверхскоростях изящными формами по этой стремительно меняющейся полосе препятствий, успевая при этом ещё и выдёргивать Малышова мангуста из затягивающих передряг – Том определённо в теме рулил! Малышу ещё пару раз приходилось с замиранием наблюдать, как она выкарабкивается из отбрасывающих в сейвы рестартов, и он невольно подумал, что если бы сбросило-убило его, то пробираться через все эти прыгалки пришлось бы заново опять им вдвоём – сам он чё-т не очень-то представлял, как обойти все эти льды и пламени…

     – Всё, дальше будет легче!.. – чуть задыхаясь сообщила Снайэри, поправляя сиреневые стрелки своей подрастрепавшейся амуниции, когда они выскочили на освещённую светом факелов площадь. – Кольца фигня! Тока ты запрыгивай мне на спину – здесь близко к земле не пройдёшь…

     Малыш взвился в воздух, сообразив спрятал маленькие коготки и обвился вокруг её нежной шеи.

     Площадь ожила, как только они приподнялись над нею в бросок-полёте. Под ними заворочалась какая-то тёмная масса и стало мерно нарастать ровное слепое жужжание. С периметра площади полыхнула и закружилась, набирая скорость, воспламеняющаяся к центру спираль. Мирриады разноцветных искр рвали воздух надтреснутым звуком и зажигали огромный свернувшийся в клубок на площади и похоже живой этот бикфордов шнур. Наверное это и был Дневной Дракон и по всему выходило, что уйти надо было именно от этого пламени. Что получалось сначала действительно довольно легко – они летели впрямую к центру, а спираль пролетала воспламенением первые свои, самые большие витки. Но уже с половины пути ситуация резко обострилась – витки стали меньше и стремительно прогрессировали в убывании, искристое пламя стало опалять их отдельными искрами и грозило захлеснуть очередным своим подхлёст-витком… В финальном рывке Снайэри сходу вонзила сразу три стрелы из своего арбалета куда-то вниз под себя, дёрнулась вверх всем телом и перекувыркнулась – Малыш почувствовал, как щекотнулась опаливаемая искрами шкурка ощетинившаяся дыбом на спинке. Но они уже прорвались – всё вокруг разом схлынуло, как призрачное сон-видение и в мягкой серой пелене засветились буквы перехода-приветствия на следующем уровне…

     – Фигга-ссе! – выдохнул только Малыш, пытаясь заново разобраться с тем, существует ли он сам или хотя бы его тело в этом сером всепоглощении и всё ещё пребывая в жаре стрясшихся с ним приключений…

     – Да. Только обычно это делается под настилаемо-беглым огнём неубиваемых… – прокомментировал Том голосом Снайэри, и вокруг стало опять медленно рассветать…

     – Нафига тебе эти ёжики, Малыш – в них ни ключей, ни очков! – полупрозрачная от палящего солнца Снайэри, возлежа на небольшом зелёном холме, уже битый час руководила действиями своего напарник-мангуста. – Ищи яблоки или тот золотистый кокос, что нам попался вначале!

     – Та здесь нет нифига кроме ёжиков! – слез Малыш с очередного мягко-мохнатого клубка серебряной шерсти, которые с чего-то будили дурацкие инстинкты у его персонажа. – Разве так ищут вообще? Надо туда вон сходить посмотреть, или туда – ходить надо и рыскать, а не торчать на пригорке голой задницей в мягкой траве!

     – Там тоже нет нифига… – потянулась лениво мегавоительница. – Мы же смотрели с тобой, рыскатель! А здесь может быть и появится что… У меня определённые чувства интуитивно срабатывают…

     Она развернулась на бок и приложила ухо к вытянутой руке.

     – Знаю я эти твои интуитивные чувства!.. – Малыш зыркнул косо на готовящуюся задремать в неге прожигающего их насквозь загара. – Я б тоже сейчас, может быть, поинтуитировал бы часик-другой, вместо того, чтоб на эти кактусы ссаживаться!..

     – Ой, ну и валяй – иди спи… – промурлыкала спросонья уже тихо Снайэри. – Кто не даёт… Всё равно сбор не зреет пока…

     – Заснёшь тут… – ворчал Малыш, поудобней устраиваясь у неё в ступнях. – Жара же такая, что уши в кубики сворачиваются!

     – Так это NightMare, а не прогулочный садик… Тут обязательно что-то присутствует для всеоттяжного дискомфорта.

     Когда они проснулись не было ни зелёного холма, ни кустов с серебристыми клубками – их окружали перекатываемые лёгким ветром зыбкие песчанные дюны. Ветер не приносил прохлады и жёг даже через неплотную меховую шкурку Малыша.

     – Блин, вморило в нисшествие!.. – Снайэри нервно поёрзывала ладошками по своему телу. – Теперь ещё и песок ворошить придётся, а я мокрая, как липкий дредук…

     Они двинулись по невысоким барханам, держа курс по ветру. Время исчезло – солнце висело строго в зените и не сдвигалось ни на градус, пустыня отлично просматривалась во все стороны до горизонта и была абсолютно одинаковой, одинаково постоянно хотелось пить и выбраться поскорее отсюда…

     – Всё – достало!.. – Снайэри села попой в бархан и сердито сплюнула в песок, как это умел делать только Том. – Малыш, тебе часом не хочется покончить жизнь самоубийством? Могу составить неплохую компанию!

     – Эскейпнуться чё ли? – потрёпанно-облезлый мангуст Малыша свалился с ней рядом в песок. – А эт чё-то даёт?

     – Нифига, как всегда… – вздохнул Том-Снайэри. – Сбросит куда захочешь, конечно, но уровень сложности только поднимет – будем потом уже не просто через пустыню чесать, а ещё и с каким-нибудь плюс-прибамбасом, вроде перемежающегося колючко-покрытия…

     – Чё, правда так грустно-безвыходно?..

     – А то! NightMare-интересности – не хочешь, не играй… А какие тут «хочешь, не хочешь», когда нам Динуля нужна…

     – Ага… – мангуст Малыша возлежал головой на прекрасных обнажённых коленях Снайэри, но вываливал язык вовсе не оттого – вместо плотского вожделения теперь его мучила обычная по природе и необыкновенная по доставучести жажда. – А как же мы найдём эти ключи, когда тут и искать-то толком негде?..

     Снайэри откинула голову и устало закрыла глаза:

     – Погоди…

     С минуту она сидела неподвижно.

     А потом просто взорвалась…

     – Нафик эти ключи! Мы сидим на них! Не знаю точно, как именно в этом дурдоме, а у нас это делают так!..

     Она вспрыгнула на колени, сдёрнула с плеча арбалет и запустила стрелу в высокое небо. Ничего не произошло – описав высокую дугу стрела вернулась на землю и воткнулась в песок невдалеке от них.

     – Так не получилось… – прокомментировала рассвирепевшая Снайэри. – Попробуем так!..

     Полупрозрачный хрусталь её кистей превратился в подобие землероечного экскаватора – она принялась стремительно отбрасывать в стороны песок под собой. Малыш как мог помогал, стараясь не попадать ей под руки своим мельтешащим в усердьи хвостом…

     – Есть! – Снайэри сунула руку по локоть в глубокую яму и вытащила… пригоршню воды. – Умойся, Малыш! И ныряй – там должен быть выход. Сразу не суйся в него – без очков он только схлопнется. Подожди, пока я заберусь за тобой и поищем, чего попадёцца…

     Никогда не встречавший в пустыне воды под песком Малыш так и внырнул на своём удивлении в узкий воронкообразный лаз. Его охватили голубые призрачные волны и он вывалился в подводный речной сад из каких-то мерно покачивающихся бирюзовых кораллов. Вверх тянуло солнечно-белым лучом – наверное это и был выход… Стало прохладно и хорошо по всему сразу телу, только под ошейником по-прежнему жгло – кажется туда набилось песка и он растёр себе шею… Приземлившись на ровную упругую почву зажмурившийся от нестерпимого жжения мангуст зашкрёб короткими лапками, пытаясь избавиться от остатков песка за ошейником. Вдобавок было так трудно дышать под этой голубою волной, что Малыш подумал, что совсем-пресовсем задыхается…

     – Малыш, стой! Замри! Ключи! – сверху скатывалась, извиваясь всем телом, Снайэри.

     И открывший глаза Малыш увидел, как жгучие песчинки из-за его ошейника превращаются в воде в серебряно-ледяные снежинки и стремительно тают у него под лапами…

     – Вверх! Быстрее! Успеем! – Снайэри подхватила испуганно зажавшего лапами ошейник Малыша и взмахнула прозрачными крыльями.

     Крылья с трудом пружинили о плотную воду, а под ошейником Малыша уже лишь едва ощутимо покалывало…

     – Раз… два… три… И даже четыре… Возьмёшь себе на память один! – сидя на листе огромной кувшинки, Снайэри отсчитывала добытые Малышом песчинки-ключи и вставила одну ледяную снежинку ему в колокольчик. – Порадуешь Динулю таким ювелир-украшением!..

     – А как же очки? – Малыш смотрел на арку выхода с уровня раскинувшуюся мостом-радугой над рекой и не верил, что их всё-таки выгоняют уже из этого уровня…

     – А очков у нас с тобой фиг, конечно! – ни капли не огорчилась Снайэри и успокоила заодно Малыша: – Нам сейчас очки не нужны – не на соревнованиях! Ключи достали – уже пропуск на следующий уровень… Пошли, только не сильно подпрыгивай – из воды сам будешь выбарахтываться!

     Они встали и пошли по мягко-упругим огромным листьям к полыхающей радуге…

     – Припёрлись – всем здравствуйте! – поприветствовал Том не в тон самому себе звонким голосом Снайэри ночной рассвет следующего уровня – они стояли среди вереницы каких-то пещер освещённых изнутри всполохами разноцветного марева, из некоторых просто клубами валил алый, оранжево-розовый, фиолетовый дым!..

     – Кому это ты? Думаешь кто-то услышит? – Малыш озадаченным мангустом вился у ног; всё вокруг заполонял лавинный конгломерат звуков сливавшихся в один знойно-алчущий стон…

     – Не важно – пусть хоть немного расслабяться от радости нашего к ним прибытия!.. – Снайэри поправила подвязку сиреневой ленты у себя под ногой. – Хотя бы вон тем идиотам в углу! Не узнаёшь?

     В затемнении гоготала кучка альбатросов вольного плавания по диким степям…

     – Эт чё ль те придурки из первого уровня? – у Малыша отпала челюсть и вздыбилась холка. – Чё эт они заново здесь?

     – На каждый уровень тебе что ли заново прорисовывать! Те же клювы, тока со сменой активного профиля!

     И тут Снайэри сделала то, что по мнению Малыша никак делать в данный момент была не должна – пошла прямо к шумной полуодетой ватаге осаждавшей вход в какой-то пив-клуб…

     – Какого ещё активного профиля? – Малыш едва поспевал за нею, смирив шерсть и подскакивая вприпрыжку.

     – Ролевого. У них сабли, видишь вон, поотбирали и снабдили вместо этого амуниционной нагрузкой в штанах. И не подумай, что сзади!

     – А тебе-то они нафига? – Малыш не смог осилить выдавливания из себя «нам» и почувствовал приступ колющего презренья к себе – он, наверно, оставлял Тома в опасности на самом пике беды!

     – Ипацца будем! – они уже подходили, а в голосе Снайэри-Тома как-то не чувствовалось и намёка на такую «беду»… – На спор я их там фсех заеббу?!..

     – Том – ты дурак!! – совершил Малыш отчаянную попытку остановить и спасти уже, наконец, друга.

     – Малыш, сам ты дурашка!.. – ласково отреагировала нагая красотка, хватая его на лету за мягкое ушко и дилинькнув его боевым колокольчиком. – Меня зовут Снайэри!.. Сказала же – сделаем… И чем быстрее, тем лучше… Всё, заткнись!

     Малыш спрятался за её босые пятки.

     – А, тренигата пришла! Назырька – с подорва-котом своим лапоухим! Литая краса!

     – Урлямочка, дай бижутерь пришерстить! Не кусаецца за подхват-пятерню?

     – Да, я кошку п ей нашерстил – дыбом фстала бы!..

     – Поди пускает слюну прям в одежы-то?? Ах-гага!!!

     Малыш было инстинктивно зарычал, но вдруг с ясностью понял, что на него вообще никто не обращает внимания – эти дурни упоённо осматривали со всех сторон практически голую Снайэри и под «драной кошкой» понимали совсем не его…

     – Заткнулись ур-рыл нарасхват! По семь-десять пядей беру просто так! А за в дополнительную оттяну весь сусек! – как-то разом перекрыла их брань на каком-то ихнем же языке Снайэри, разворачиваясь к ним в профиль и демонстрируя высокую и довольно возбудительную внеэстетик-асану. – Когорлы крутовертые! Надсрань вам в итёк!

     Последняя фраза, похоже, их совсем уложила, хоть Малыш и не понимал почему – у многих подрато-матросов засопели от счастья носы и завыкатывались напропалую глаза!..

     Как её драли Малыш смотрел уже упоённо – забыв совершенно, что за управлением персонажем скрывается его многоопытный друг-приятель. Снайэри, оказывается, умела далеко не только лишь обходить мечущиеся вокруг лезвия и пулять из арбалета в недостижимое небо: её ловкая, гибкая и стремительная подобно полупрозрачному пламени фигура извивалась в проёмах окруживших её, напирающих тел словно в ломком, дико-экстатическом танце… Вокруг урчало, стонало, сопело, а она сама заходилась в столь терзающем визге, что Малышу поневоле вспомнилась полоса понижающего ультразвука!..

     Когда всё кончилось вокруг лишь валялось с десяток полубездыханных тел…

     – Уделала… блядь! – Снайэри возникала своим измято-растрёпанным вдрызг телом из небольшой груды навалившихся тел подобно восстающему Фениксу. – Орлы, спору нет… Уклевали до ниточек…

     – Ты их не прикончила? – заинтересовался судьбою повереженного противника приходящий в себя заодно и Малыш.

     – Часа на пол точно! – уверенно сообщила она. – До выхода они точно нам уже не помешают!

     – Они, кажись, и не собирались мешать… – Малыш любил всё-таки, чтоб по справедливости. – Мы ж к ним сами подошли!..

     – Да не, это я виртуально! Ну, образно. Ну, в смысле, что их харь нам, к превеликому сожаленью, до конца именно этой игры уже не увидеть… – Снайэри, конечно, снова смеялась. – Зато у нас полный домен их треф! Не грустилкай, Малыш!..

     – Каких ещё треф? – Малыш вообще-то и не собирался, но было интересно.

     Снайэри обернула полупрозрачную кисть вверх ладонью и на ней оказалась стопка игральных карт:

     – Это тоже ключи! Не зря ш мы иппались тут, как умалишённые?!

     – А где тут выход?

     – Недалеко – за пещерами. Заодно заглянем в них приколоцца…

     Это вполне получилось. Малыша прикололо: женщина-иллюзионистка со стаей мартышек; какой-то драконо-гибон с разноцветными ваго-ящерицами; кальмар-осминог под стаей нахально визжащих девиц; и конечно парк каруселей оголтелого и самого разностороннего скоццтва скрывавшийся за входом в пещеру ядовито-жёлтого дыма…

     К концу похода Малыш искренне жалел лишь о том, что не до конца пока разбирается в тонкостях столь изощрённой половой сферодинамики – чего и как происходит толком удавалось понять не всегда, Снайэри тащила его за руку дальше, чтоб он тут надолго совсем уж не встрял!..

     – Ну вот и всё для начала – прискакали уже! – сообщила она перед небольшим серым гротом выхода из игры. – Поправьте бантики на шее и на попе штаны – сейчас вам фсунут прям в разжадничавшиеся тута лапы заветно-заведомый приз-сюрприз!

     Малыш приготовился…

     – Не вышло… – Снайэри присела на серый куб-табурет в просторном холле почти не рассеявшейся серой пустоты. – Сюрприз запаздывает – это не гуд!..

     Малыш в недоумении осматривался среди параллелепипедных стен никак не походивших на дворцовые палаты приёма. Скорей это всё походило на больничные приёмы серых стен его экс-игры.

     – Как на дурке у нас… – невольно обмолвился он.

     – Чего ты сказал?! – Снайэри вдруг нахмурилась, сведя в стрелки свои изящные длинные бровки.

     – Ничего. Напомнило просто… – буркнул Малыш.

     – Ах вот оно что! – Снайэри капельку развеселилась. – Нас прикрывает твоими запасами негатив-энергетик, Малыш. Похоже NightMare всю дорогу терпел твою преисполненность этого рода энергиями, а теперь изложил своё финальное мнение по этому поводу. Ну, в смысле «на фига ты сюда поприпёрся?!»!..

     – И чего? – сразу искренне перепугался Малыш. – Нам Динулю не отдадут? Проиграли, да?

     – С чего б это? – поуспокоила его Снайэри. – Мы всё прошли и теперь имеем полное право на созерцание лучезарных титров. Просто нам перекрыло видение, вот и всё. Не огорчайся, Малыш – в NightMare эти «You Win» зачастую не столько лучезарны, сколько лучезарно-шокирующи!.. Так что может и нафиг сейчас нам зырить на них…

     Они поторчали среди серых стен немного ещё.

     – Знаешь, что – я нимагу уже больше! Я по Динуле сильно преочень сильно соскучился!! – взорвался Малыш и крошкой-мангустом ринулся на эти стены. – Я, кажется, научился у тебя уже кое-чему…

     Со стороны было похоже, что он собирается просто взорвать их своим маленьким пушистым комком! Но тут ничего не взрывалось – маленький мангуст жалобно-беспощадно вгрызся в непонятную стену.

     Грызть стены сотканные из ничего – занятие бесспорно не умное… Они не имели ни вкуса, ни цвета, ни даже элементарной плотности – Малышу показалось на миг, что он утрачивает себя, перемалывая небольшими зубами субстанцию не изо льда, не из камня и не из воздуха…

     Но всё получилось – и очень даже: серое окружение дрогнуло, зашелестело, просыпаясь, как вчерашний песок позабытой пустыни и лучи нестерпимого света рванули всё сооружение затрещавшего по швам серого холла!

     – Малыш, балда! Это же конграты уже – тута никто не сражаецца!! – обрадованно-звонкий голос Снайэри был пронизан насквозь интонациями Тома. – Нас сейчас сожгут нафик!

     Но всё обошлось – не сожгли… Вместо этого солнечно-пламенный вихрь излучений стих почти что до ровного, вокруг задрожали, материализуясь из марева, реальные формы, всё залило жаром расплавленного золота, и он увидел… Её!..

     Они со Снайэри находились в средних размеров сверкающем гроте, похожем на огромный ист-будуар. Повсюду горели древневековые факелы, стояли неподвижные фигуры то ли статуй то ли замерших слуг и были рассыпаны целыми кучами какие-то искрящиеся символы радости – то ли драгоценности, то ли игрушки. И сквозь всё это призрачное в своей сверхшикарности великолепие на них нёсся небольшой и безумно-стремительный вихрь-ураган…

     – Малыш!!! Том!!! Дураки! Как я вас заждалася тута ужжже жи же жжжешь!!!!!!! – этот мини-тайфун сверкал по пути к ним молниеразрядами деццки обрадованных улыбок.

     – Динуля… Ай!!! – мангуст Малыша сел в неожиданности на попу ещё до прихода цунами, а затем был полностью подмят волной: Ди тискала и мяла его и целовала сильно щекотно в нос, хотя он был сейчас и не в своём теле и вообще не в себе, а мангустом!..

     То есть не мог поцеловаться в ответ с ней… Поэтому Малыш, чтоб не получить разрыва серца от радости, сунул ей в рот свой прибалдевший от такого всесчастья крошечный узко-язык…

     Рядом ржал Том. Пока соскучившийся ребёнок не оказался на шее Снайэри…

     – Й..а… Йя… Я т..тебе говорил?! – Снайэри в смехе отбивалась от пытающейся задушить её Динули. – Про лучезарно-сверхшоковые финиши?!! Всё… мы доигрались!.. Это сокровище теперь как всегда наше и навряд ли кому-то ещё удастся его теперь сплавить!.. Дишечка, всё-всё – больше не буду!!

     Снайэри получила «укус возмездия» в мочку левого ушка, смешно пискнула и отцепила от себя Динулю, попутно чмокнув, наконец-то, ответно в висок нестихающего в счастье ребёнка…

     – Том! Малыш! Я тут знаете что?!.. Мы тут знаете да?!.. А они все припёрлись тогда, а я им и говорю!.. – поток необходимой к сверхсрочному изложению игровой информации явно перехлёстывал через край переполненного сосуда.

     – Замыкайте там Звёздочку и выходите домой!.. – мягко-смешной голос Эйльли показался Малышу разрядом всёуспокаивающей тишины в этом море энергетического безумия…

     – Ой, Эйльлечка!!! – Динуля подпрыгнула и заскакала на одной ножке, вращаясь почти что волчком от невозможности настигнуть сразу же заодно с ними и Эйльли во всей непосредственности. – Они же меня к тебе не ведут!! Я прошу-прошу так што писсять аж хочецца!! А они тока целуюцца в нос!!!

     Снайэри впоймала её за плечики:

     – Стой, не вертись! Малыш – приготовились, выход… Я настраиваю телепорт на GoldSand…

     Вокруг заколыхались, улетучиваясь, волнопотоки золотого расплава и Малыш начал ощущать первые позывные сигналы своего собственного тела…

     На восстановительное знакомство с Ди понадобилась, как всегда, скромная уйма времени – Малыш так и не понял, неделя прошла с момента их заново-встречи, месяц или сколько ещё…

     Всё это время Малыш с Динулей и Томом зависали на площадках и крышах GoldSand'а, иногда лётали к Эйльли и часто посещали излюбленный Ди DianAir. Малыш рассказывал Ди про свою экс-игру, Динуля сообщала им с Томом ужасающие подробности своего собственного последнего заточения, и на троих – под её авторитарным руководством – они дни напролёт играли в дочки-матери на эротические желания.

     Одним таким днём, в Диана-Парке и пришёл Малышу в голову этот вопрос. Было позднее утро, и после довольно бурной ночи у озера-моря, где они познакомились с тремя смешными близняшками и их папами-мамами, сейчас все загорали почти что без сил у большого фонтана в окружении резвящейся вокруг малышни.

     – Том, а правда Диана-Парк назван в мою честь? – в сотый раз обращался этот тщеславный ребёнок к Малышу, намеренно плюс ко всему перепутывая их имена, что у Ди называлось «в менялочки».

     – Правда, конечно! – соглашался Малыш, который только что продул в сто первый раз в дочки-матери в роли дядюшки-кузена, отмаялся, целуясь с её коготками, и потому заново попадать в назначенно-проигравшие пока не спешил. – Каждому ясно – «Диана-Парк», значит в честь только т..тибя!! – она щекоталась всё-таки по ходу допроса и полностью выдерживать роль с головой сознающегося на дознаньи разветчика удавалось не до конца…

     – А может не только в честь меня?! – семилетнее совершенство налету улавливало малейшую фальшь и любой диссонанс в ей ответах. – Может скока ещё есть на свете Динуль… А, Малыш?

     Она обернулась к мирно зевавшему, распластавшись с парапета спиной по хрустально-голубой воде, Тому.

     – Сто тридцать три тысячи, двести шестнадцать особ!.. – Том изложил всю статистику со сверхготовностью, даже, кажется, не закончив зевать… – Имеют крайне схожие с данным именем имена и подобные же половозрастные особенности.

     – В мире? – удивился Малыш – скорей даже не цифрам, а Томовой сверхоперативности.

     – В AlloStar'е… – Том зевнул, наконец, до конца, и до Малыша дошло – Том блефует: иначе с этим ребёнком было просто нельзя уже – сколько бы там на самом деле тысяч или не тысяч не существовало на самом деле Динуль вокруг, но за несвоевременное сообщение информации Том игравший сейчас «любимую троюрушку-мамочку» рисковал схлопотать куда большее количество эротических приключений на свою чёрную задницу, чем за простое несоответствие цифр!..

     – Вот видишь, Малыш! – без всяких предупреждений, как обычно, переключаясь в своих менялочках, обернулась Ди к Малышу. – Может и ни в честь меня!..

     – А в честь кого тогда?

     – В честь всех сразу!

     – Ну да?

     – Точка-точка!!

     – Уболтала – согласен с тобой!

     «Согласие, как продукт непротивления сторон» спасало Малыша уже не раз в общении с этим маленьким детозавром…

     – А где Эйльли?

     – На смене.

     Малыш вполне риторически ответил на ставший у них с Динулей уже риторическим вопрос и не попал.

     – А вот-ки и ни угадалка! Быстро говори правду – где?!

     Малыш покосился на прохладные струи фонтана, думая унырнуть от такого ребёнка – бегства хватит ненадолго, но во всяком случае до того, как Ди догонит его и укусит за пятку он будет полностью и абсолютно свободен как личность!

     – Где-где – за спиною, вот где! – обладающее сверхтелепатическими возможностями сокровище тоже, но только обиженно, покосилось на струи фонтана и куснуло Малыша за коленку прям так, без всяких побегов; после чего улизнуло, торопясь обрадоваться навстречу Эйльли. – Элька-Элька! А ани такие балды! А Том сказал, что меня любит! А Малыш далеко заплывал!

     – Может они больше не будут… – сходу промахнулась и Эйльли заодно, прижимая это жгучее чудо к своей груди.

     – Ты что, обалдела совсем… – Ди обвивалась своей шейкой по шее у Эйльли и притискивалась к ней всем телом в «тайно-завороженном шёпоте»: – Меня же нельзя не любить!.. Ладно – пускай…

     – Привет, Эйльли!..

     – Привет, Малыш, Том!.. Как вы тут чё?

     И вот тут Малышу удалось сформулировать этот исподволь назревавший давно в нём вопрос:

     – Эйльли, а откуда вообще всё берётся?

     Вопрос получился настолько конкретизированным, что даже Динуля тут же оттиснулась губами от шеи Эйльли и полностью присоединилась к нему, вопросительно захлопав большими ресницами прямо Эйльли в глаза.

     – В смысле? – Эйльли не поняла их совместного вопросоморгания.

     – Ну, как всё строят и вообще создают? Дома, предметы, различные вещи…

     – А я – это вещь? – уточнила Динуля.

     – Та ещё! – сообщила ей Эйльли. – Только таких как ты вещей Малыш уже знает, как создают…

     Она бережно опустила и поставила Динулю на землю.

     – Ты имеешь в виду инженерные технологии? – Эйльли присела к ним на парапет, усаживая Ди к себе на коленки. – Их множество… и довольно обширное множество… Архитектурные, эстет-построительные, электронные, информационные, энергетические… Низкоуровневые, высокоинтеллектуальные…

     – Скорей производственные! – вынырнул из воды, забираясь к ним, Том. – В экс-игре Малыша чуть ли не целое мировоззрение базировалось на производственно-индустриальной основе – и он теперь по логарифмическим железякам соскучился!

     – Сам ты железяка! – на самом деле Малыш соскучился уже по прохладной воде и стремительно вспрыгнул на Тома, опрокидывась с ним обратно в фонтан; когда обоим удалось снова отфыркаться, он продолжил: – Эйльли, я просто на самом же деле не представляю даже пока, как всё вокруг вообще делается!..

     – Это Industrial!.. – подсказал на всякий случай выбирающийся теперь на парапет уже не со стороны Малыша, а со стороны Эйльли Том.

     – Индастриал?

     – Вполне… – Эйльли на секунду задумалась. – На недельку-другую тебе там сейчас можно уже оказаться, и за это время там можно получить первое наглядное представление о современных производственных процессах…

     – А меня возьмут туда? – Малыш не совсем понял и чтоб уж всем заодно было чуть понепонятнее добавил: – Без трудовой книжки!

     – Возьмут-возьмут! – залился смехом Том. – Там отдел кадров тока таких как ты кадров и ищет днём с огнём!

     – Малыш! – мягко пояснила Эйльли. –Industrial – это не работа! Это такая же игра, как и все остальные. Со своими энергетическими и целевыми особенностями. То есть участие твоё в ней обуславливается лишь твоими игровыми навыками…

     Малыш опять озадачился.

     – А у меня же их нет!

     – А у кого они есть на первом входе в любую игру? – поинтересовался Том, просовываясь интерфейсом к Малышу между Эйльли и Ди.

     – Это просто начальная стадия – игровое обучение!.. – Эйльли мягко отсунула чёрно-кудрявую башку Тома обратно. – Первые навыки будут приобретаться прямо в игровом производственном процессе…

     Так Малыш оказался в Industrial’е.

     Его звали Скифф и мир его был розово-фиолетовым до неотражения лёгких оттенков. С видом отсутствующим в любом из возможных миров он сказал Малышу: «Ага, точно! Пойдём...»

     Они вступили в зону промышленного комплекса, тут же вызвавшую у Малыша чувство почти полной визуальной неопределёности: в полосе резко меняющихся форм и ярких цветов его мозг просто отказывался выделять и упорядочивать информационно-объектные составляющие ввиду полнейшего незнакомства с ними! Пространства неоновой психоделики сменялись пространствами исполненными исключительно зеркальными формами… Пространства нестерпимо белого свечения всего окружающего и пространства чёрной тьмы прорезаемой тонкими нить-зигзагами разноцветных молний… Пульсирующие энергетические окружности и затягивающая переливающаяся энергоконцентрика… Лишь активированный маршрутизатор и фигура ведущего Скиффа перемещали его в этом сумбуре окружавших видений – сам он не смог бы ни то что двигаться в определённом направлении, но и даже просто выбрать-определить хоть какое-то направление здесь! Первый же геометрически правильный и зрительно чёткий коридор показался возвращеньем на родину…

     – Точно! – сказал Скифф. – Это Завод!

     – Не может быть! – согласился Малыш.

     – Точно-точно! – уверил Скифф. – Я на нём в участниках уже второй год. Сегодня у нас первый цех активации цикла, нам туда…

     Коридор по которому шли они был высок, беломраморен и вдобавок с правой стороны весь ослеплён солнцем восхода. С понятием «завод» для Малыша он соотносился мало, но в сравнении с другими пространствами был хотя бы воспринимаем, как нечто зримо понятное.

     Звонко задрожавшая энергомембрана растворилась перед ними и они оказались в большом белоснежном цеху. Окон не было и всё было залито ровным белым светом, излучавшимся, кажется, равномерно стенами, потолком и полами. В центре стоял огромный равносторонний параллелепипед посверкивающего разноцветными разводами перламутра, а напротив него – справа от входа – на небольшом круглом подиуме находились два монитора экранированные хрустальной полусферой. У противоположной входу стены в отчерченном на полу секторе сидела довольно заводная с виду компания.

     – Знакомимся! – Скифф притащил Малыша к обернувшимся к ним участникам. – Это курилка, Малыш! Курилка – это Малыш!

     – Курилка??

     – Ну да, так фиг когда на заводах называлось место для топтания кур! – охотно пояснил ему Скифф.

     – О как!.. – Малышу показалось небезынтересным ознакомиться с подобной версией трактования термина, о котором он, прибыв только что из одного из таких «фиг когда», имел вообще-то несколько иное представление…

     – Лайэри, Дэнц, Маййя, Литый, Krik, T’Aro, Лёд иAst’r! – бегло продолжил представление Скифф. – Лёд и Ast’r – близняшки кристалловые, последняя модификация, наивность на грани безумия – их ни с кем не перепутаешь, а по остальным не напрягайся различать их запоминать, по ходу работы дойдёт-дознакомишься!..

     Хотя для Малыша и остальные персонажи группы выглядели колоритно настолько, что перепутать их вряд ли бы получилось при всём желании! Распахнутоглазые симпатяшки Лёд и Ast’r, конечно, были прелестны особо и выделялись уже одним только хлопаньем огромных ресниц по щекам, но другие участники тоже не терялись в безликости. Литый вполне полностью был литый – плотно собранный, тугой и массивный каркас его упруго переливался бронзой мускулов под натянутой майкой. Лайэри был строен, гибок и мобилен в движениях – сейчас он единственный не сидел и не лежал на полу, а стоял, прислонившись к стене и чуть раскачиваясь на стопах. Дэнц и Маййя отличались друг от дружки, как горняя ночь среди жаркого лета от полёта пчелы над рассветной грядой медоимного льда. T’Aroбыла высокой, смуглой и настоль величественно красивой, что вообще было непонятно, что она здесь забыла и как оказалась на этом «индустриальном заводе»; вдобавок через InfoInsider она представилась, как обладательница пола «ж-м».Krik был самым малым во всей компании, но самым ловким и самым увёртливым – пока Скифф занимался непродолжительным своим представлением сторон, тот успел стянуть какую-то булочку у Дэнц, схлопотать подзатыльника от неё, увернуться от Лайэри и разделить с боя добытое в честной трапезе с Литым и Маййей.

     – До процесса пятнадцать минут, Малыш, – сообщил Скифф. – Поцелуй, вон, Астрочку в нежный пупок, чтоб почаще моргала – она тебе, по идее, покажет основы и правила предстоящей игры!

     – Малыш на кетче? – уточнила Дэнц, в ответную стягивая какую-то колбасу из-под самого носа у Крика.

     – Да, в паре со мной, – ответил Скифф.

     А сам Малыш пока совершенно, конечно, ничегошеньки не понимал. Кого куда поцеловать? На каком кетче?? Какие основы и правила?! За пятнадцать минут до процесса??!

     Ast’rсрочно его выручила – она встала из этой «курилки», подошла к Малышу и взяла его за руку, хлопая своими мультяшно-очаровательными глазами, как при первом знакомстве в детском саду:

     – Пойдём, я тебе покажу как играть!..

     Она отвела его к одному из мониторов на площадке и активировала трёхмерную игровую схему производственного процесса.

     – Это несложно. Смотри, мы находимся на Координационном Пуле, перед нами произвольно-цветовая исходная композиция материала – Куб. Напротив нас, по углам два Кона. Напротив них два угла с финал-рамками. Задача игры – разобрать за смену Куб на элементы и собрать их в единую цветоупорядоченную гамму. Общая цветогамма состоит из двух половин – верхней и нижней, это части складывающегося спектра.

     На модели Куб рассыпался на разноцветные кубики, которые проплыли к виртуальному Координационному Пулу, а затем, постепенно упорядочиваясь по цветам, стали складываться по углам – на Конах. В правом углу собиралась элементы от красного до зелёного, в левом – от зелёного до синего.

     – Нижняя часть спектра идёт от правого Кона и выводится через правую финал-рамку…

     – Оп… И куда это они? – Малыш увидел, как цветные элементы исчезают за рамками поля-цеха.

     – Во второй цех. Там они стыкуются автоматически в цветопотоки и это уже не входит в игру первого цеха, – пояснилаAst’r и продолжила: – Участвуют две команды. По четыре полных участника и двое в нейтрале – играют на обе стороны произвольно.

     Нейтрал-обрушитель начинает игру – он стоит на рассечении (обрушивании) Куба и подаёт готовые элементы на распасовку.

     В распасовке три разводящих – по одному от команды и один нейтрал-центра. Они проводят элементы на Координационный Пул, а потом разводят их по Конам.

     На Координационном Пуле находятся разводящие сортировки – по одному от команды. Они назначают ЦцИ (цифро-цветовой идентификатор) каждому элементу, и по последнему элементу (после полного обрушивания Куба) определяют стартовые и конечные значения ЦцИ для цветопотоков обоих Конов.

     На Конах находятся стайеры кона – непосредственные организаторы упорядоченных цветогамм. При обрушивании Куба они принимают элементы и выстраивают их наиболее удобным для себя способом, готовя к предстоящему выбросу.

     После обрушивания начинается вбрасывание – элементы с Кона подаются на финал-рамки через финал-кетчеров. Финал-кетчеры составляют принимаемые ими последовательно элементы в «байты» – полосы из восьми элементов – и вводят в финал-рамку.

     В конце концов, система производит контроль цветового соответствия байта намеченной цветогамме и либо принимает его, либо возвращает через окошко бэк-аута. Бэк-ауты возвращаются распасовкой на Кон и они, само собой, притормаживают процесс, заставляя искать совершённую ошибку в цветонаборе.

     Игра между командами идёт на скорость, на количество бэк-аутов и на некоторые другие незначительные игровые тонкости. Но обычно решает скорость – кто первый доведёт свой цветопоток, тот победил.

     Карта-схема деактивировалась на экране и Малыш захлопал глазами в унисон со смешными ресницами Ast’r:

     – Ой, а я чего смогу делать? – игра была интересной, конечно, но он ведь ни разу в неё не играл! А про стажёров и начинающих наблюдателей со стороны из курилки с пирожками и пряниками во время игры его симпатичная наставница что-то ничего совсем не сказала…

     – Ты будешь на финал-кетче – это совсем-совсем там несложно!.. – успокоила его чуть Ast’r. – Обычно там играют «отдыхающие» – ну, кому сегодня особенно лень почему-нибудь! А по негласным правилам это место всегда уступается новичкам и их ведущим – как вам сегодня со Скиффом. Не переживай ни капельки – кетч и центр вообще сидят полигры в запасе!..

     – В запасе? – Малыша и вправду уже успокаивало смешистое это её хлопание ресниц.

     – Ну да. Запасные – это те, кто не участвует в данный момент напрямую и может либо участвовать энергетически за свою команду, либо просто отдыхать. А в случае необходимости подменяет кого-нибудь. До обрушивания Куба в запасе сидят финал-кетчеры. После обрушивания они включаются в игру, а на релакс-кон уходят разводящие сортировки из Центра.

     – На релакс-кон?

     – Место отдыха! – Ast’r вся улыбнулась. – Место отдыха и энергетического соучастия называется релакс-кон, конечно, а не «курилка», как Скифф рассказал!..

     Когда началась игра, Малыш со Скиффом сидели за разметкой, фтыкая в правила с одной стороны и прикалываясь над Малышом с другой.

     Низкий звон крэк-травера от Лайэри приподнял акустику цеха до лёгкого гула и с Куба посыпались вереницы кубических элементов. Не достигнув пола, они собирались в небольшой вихреворот у поверхности и оказывались у Дэнц и Литого, которые подхватывли их и отправляли в плавном полёте в два потока к мониторам Координационного Пула. Маййя корректировала случайный разброс обеих потоков. На мгновенье задержавшись на пуле, каждый элемент слегка отталкивался от сферы-экрана и уходил в сторону одного из Конов. Дэнц и Литый контролировали хаотичные отклонения от потоков на обеих направлениях. Таро и Крик по углам принимали потоки и складывали каждый свой Кон – отведённую зону-панно у задней стены.

     – Почему они не падают? Они что – невесомые? – задал вопрос Малыш, не в силах оторвать взгляда от ожившего игрового пространства цеха.

     – Практически… – подтвердил Скифф. – Материал – динамический антиграв. Зырь – у Дэнц лямка лифчика съехала!..

     Малыш «позырил», конечно, но вообще-то на Дэнц была надета какая-то металлизированная эстет-комбинация состоявшая из некоего одновременного подобия туники, тренировочного костюма и самой обычной ночнушки, а лифчика там не подразумевалось попросту вовсе! Его же пока больше интересовали действия Лайэри и Лёд с Астэр, а вовсе не походовые издевательства над Дэнц, которая в жутком растрёпе вилась на распасовке подобно небольшому молниеносному вихрю. В руках Лайэри плясало какое-то сверкающее лучами устройство, которое заводило всю игровую мелодику, а сам он пробирался по верхней поверхности Куба в невероятно сложных, но пластически выверенных, формах передвижения. А Лёд и Астэр часто махали ресницами, во всём внимании приникнув к своим мониторам – их напряжение заставляло мерно подрагивать даже чёрные хвостики их причёсок…

     – Лайэри сам не обрушится с Куба? – беспокоился вправду Малыш: на краях своей разработки нейтрал-обрушитель оказывался практически вне материальных опор!

     – Не, ты чё – его крэк-травер там вклеивает так, что хотел бы не срушился! Попробуешь как-нибудь сам потом, обалдеешь – тот ещё мелодрайв…

     – А чего Лёд и Астрачка такие фтопыренные – там же на автоопределении эти ЦцИ определяются! Или нет?

     – Там возможность перекинуть лишнего «своего» на Кон! – пояснил Скифф. – Обрати внимание – в линиях перебросы…

     Малыш заметил, что в тестируемых цветопотоках перед экраном Координационного Пула то и дело возникают лёгкие завихрения, обменивающие элементы местами между собой.

     И вообще всё на площадке игры было крайне мобильно – Маййя тоже вся содрогалась в челночных движениях своего нейтрал-центра, а на Конах игроков вообще было еле видно и поэтому единственным спокойным персонажем на всей площадке был, кажется, Литый, несмотря на то, что ему приходилось справляться примерно с таким же цветопотоком, какой раскручивал Дэнц с другой стороны чуть ли не до полупрозрачности. Литый имел собственный стиль – он с деловитой размеренностью упаковывал элементы в целые замысловатого вида клубы, которые каким-то образом разворачивались на поочерёдную идентификацию перед экраном Координационного Пула.

     Когда Лайэри стал в своих пластик-переливах скользить почти что по полу, разбирая последние ряды Куба, Скифф предупредил:

     – Приготовься, Малыш – сейчас выходим с тобой и потом в расстановке смотри чё как у меня, если будет трудно. Я знаками разъясню или покажу как чего…

     Они разошлись по углам фронтальной стены с закрытыми пока воротцами финал-рамок. Звук крэк-травера стал плавно сворачиваться по мере прохождения нейтрал-обрушителем нижнего ряда и совсем стих, на мгновенье взметнувшись на финал-элементах гулкой вычурной нотой…

     – ЦцИ-старт-один – A178FF. ЦцИ-энд-один – CDA287! – отчеканила Лёд.

     – ЦцИ-старт-два – CDA288. ЦцИ-энд-два –F9CC10! – изложила вслед ей Астэр и отбросила чёлку с вспотевшего лба.

     Игроки оперативно перестроились, Лёд с Астэр ушли на релакс-кон и началось вбрасывание. Стайеры кона разгоняли «своих» и «чужих», перебрасывая последних через распасовку в другое панно и направляя найденных «своих» к финал-рамкам. Теперь процесс напоминал сосредоточенно-интеллектуальную игру и проходил почти в полной тишине – лишь едва слышно потрескивали энергоразряды элементов, да изредка перебрасывались короткими фразами игроки распасовки и стайеры. Малыш увидел, как собрал первый байт Скифф и соорудил свой собственный – занятие показалось и в самом деле из суперлёгких: поток надвигающихся цветных кубиков разбивался на комплектуемые восьмёрки, которые надо было одним толчком аккуратно направить в поглощающие воротца. Чуть дальше оказалось, что это немного сложней – некоторые элементы в полёте с Кона умудрялись обменяться друг с другом местами и за ними нужно было следить, на глаз по цветопотоку, как это делал Скифф, или по играющим на их гранях цифровым идентификаторам, которые после пары первых зевков, тщательнейше высматривал Малыш. Бэк-ауты, впрочем, с регулярностью случались у обоих – окошко рядом с воротцами финал-рамки столь же плавно и вежливо возвращало обратно нарушенный порядок цветности под писк групп поддержки команд в лице Лёд и Астэр…

     Малыш в конце игры выяснил, что толком и не заметил, как пролетела вторая половина смены. И совершенно забыл, плюс ко всему, что у игры должен быть выйгрыш! То есть его самого, кажется, вполне удовлетворил бы и сам процесс игры, особенно в сочетании с сознанием того, что они за столь короткое время разобрали, да ещё и сложили в цветопотоки, целый огромный Куб. Но оказывается «первые» выйграли. И потому угощали. Малыш был во «вторых». И поэтому очень обрадовался. На столике релакс-кона засеребрились прозрачные кубки ледяных газировок и запылали горячие блюда…

     – На ночь можно домой или в Лазерный Зал… – рассказал Скифф за нежданно-праздничным ужином. – Это наши восстановительные пространства тут – парк, гостиница, развлекалка и так далее, в общем после игровых оттягов просто нирвана! Ты как – куда? До дому или останешься?

     Малыш, понятное дело, остался…

     – После того, что между нами было, ма даира, чувствую обязательным себя предложить вам руку и сердце! – поприветствовал Малыш с входа промаргивающуюся на него своими большими глазами Астэр.

     – Вы одманули меня, сударь, этой ночью три или четыре раза! Не ждите – я больше не доверюсь вам так рано с утра! – Астэр смахнула с ресницы отсутствующую шальную слезу.

     Они находились в релакс-секторе второго цеха, бригада готовилась к новому рабочему дню…

     – О, а чего там между ними было? – живо заинтересовался Скифф, отлетавший на ночь с Industrial'а и не участвовавший в ночных приключениях.

     – Та чего там между ними тока не было! – охотно поделился информацией Литый. – Сначала Лёд чуть не защикатили с двух сторон, потом Дэнц побудили и она их обоих чуть не убила, а ближе к утру вообще натащили кого-то из соседних групп и кувыркались, как подобалдевшие!

     – Ага!.. – подтвердила Дэнц. – И полночи выясняли – любовь это или не любовь! Параноики любвеобильные – лучше б на фонтан сгоняли покупаться…

     – Так там ещё и фонтан… – покачал головою Малыш.

     Второй цех был почти такой как вчера первый. Только не было Координационного Пула с хрустальным экраном и перламутровый экс-Куб теперь располагался по двум боковым сторонам выведенными вчера ими высокими стенками двух цветопотоков – верхнего и нижнего. И задачей дня, как выяснилось, было сжатие их в пригоршню цветного песка…

     Точнее, конечно, не в пригоршню:

     – Каждый элемент сводится до трёхмиллиметрового размера стороны и размещается на Радуге – вот здесь… Малыш, блин, не вертись – тебе же объясняю или куда?! – взволнованная Дэнц вела пояснение предстоящей дневной игры.

     Малыш не вертелся, но и на радугу это, вообще-то, было мало похоже! В центре цеха стоял большой стол, возле которого с двух сторон стояло по четыре кресла в сопровождении каких-то непонятных устройств, а на поверхности стола располагался пустой серый экран – на него сейчас и показывала Дэнц.

     – Это – радуга?

     – Радуга! За смену мы уклыдываем сюда оба цветопотока и они образуют единый последовательный спектр…

     – И поместится?? – Малыш с сомнением ещё раз обернулся к обширной стене, а потом посмотрел на экран-стол, большая сторона которого достигала всего лишь что-то около двух метров.

     – Поместится, – Дэнц подвела Малыша к одному из кресел. – Вот, это твой пульт составления. Сидишь, трансформируешь и укладываешь элементы на свои места…

     – А какие у них «свои»? – задача показалась ужасно нелёгкой.

     – Которые сразу за Астэр! – Дэнц не выдержала уже больше наставительного процесса и, впихнув Малыша в кресло, поцеловала его зачем-то сверху вниз прямо в губы, отчего он слегка радостно оторопел и на миг забыл про все сразу вопросы. – Она будет рядом сидеть – покажет. Пока!

     Это «пока» означало, что Дэнц вообще-то была сегодня в команде противников и особо обучать-преобучать всякой элементарной фигне и так выйгравшего вчера Малыша не собиралась. Малыш впхнулся в кресло поудобней и взялся за рукоятку так и не обозначенного Дэнц устройства. Хорошенько прицелившись в пустой экран, Малыш подумал, что теперь он точно похож на терминатора из одноимённого фильма про человека из металла и боеприпасов. Справа в кресло впрыгнула Астэр, слева Лёд и за ней Лайэри. Крик, Таро, Скифф и Дэнц занимали кресла напротив.

     «Не щипаться, чур, и ногами не щекотать!», сообщила Астэр Малышу, похоже, первое из правил игры; хотя ему подобные мысли вообще ещё в голову даже не приходили – во-первых, он был занят этим сверхсложным девайсом в руках, а, во-вторых, они ж вроде в одной команде, какое же «щекотаться»?..

     Игра была на ритм и терпение. Литый и Маййя, тоже оказавшиеся сегодня в разных командах, подводили цветопотоки каждый к своим игрокам и распределяли их между транс-пулами (так, оказалось, назывались устройства). Дециметровые кубики исправно входили в магазин-раструб транс-пула позади участника и появлялись на подсвеченном участке передней части ствола уже в виде крошечного кубика размером в большую песчинку. Сам процесс оказался донельзя простым – достаточно было лишь уложить эту кубик-песчинку вслед за предыдущей, уложенной товарищем по команде, на серую поверхность экрана, которая оказалась при внимательном рассмотрении разбита на приёмные клетки-ячейки, вроде увеличенных пикселей. Осложнений было лишь два: первое – процесс требовал сосредоточенности и терпения; второе – Астэр под столом щекоталась босою пяткой…

     – Аст… – Малыш очень встревожился от усердия и положил очередной готовый элемент на ячейку дальше, чем следовало. – Ой, блин…

     Система пискнула и порядковая ячейка вспыхнула красным цветом.

     – У-упс! – сидящая напротив Малыша Дэнц метнула из своего транс-пула энергетический луч и поправила кубик. – По очкам один-ноль!..

     Метнувшийся было в том же направлении луч Лайэри опоздал лишь на милисекунду…

     – Очки фигня! – зашептала горячо Астэр Малышу. – Главное – скорость…

     Когда от неё уходил ход, она успевала сделать целую массу дел – показать Малышу язык, повертеть головой, потрогать его за подмышку… Малыш же не успевал, казалось, даже вздохнуть!

     На левом от него фланге, как и напротив за столом, особого напряжения в игре также не ощущалось – иногда мимолётом Малыш успевал заметить самые разнообразные проявления спонтанных чувств у участников, ухитрявшихся ко всему ещё и мирно болтать вполголоса друг с другом. Сам же он разве что только язык не высовывал в помощь казавшемуся крайне скорострельным своему «топ-гану».

     Кто победил в игре Малыш вспомнил спросить только следующим утром – всю ночь ему снились только и только пробегающие перед глазами ряды разноцветных кубик-песчинок складывающихся в спектр-Радугу на экране-столе…

     – А почему это – Завод?

     Выкладывать узор на квадратном панно экрана, снимая необходимые цвета с общего спектра, казалось для Малыша вообще чем-то невероятным – поэтому он часто задавался отвлечёнными вопросами вместо непосредственного участия.

     – Потому что… Завод… – глубокомысленно ответил Крик, сосредоточенно выводя лучи полиграммы бело-сиренево-розовым цветом.

     Малыша, понятно, данный ответ не удовлетворил.

     – Завод – это Industrial?

     – Завод это полумузейный реликт в недрах Industrial'а, – пояснила Дэнц, набирающая в свой транс-пул линию бело-салатных кубиков. – Игровые, в основном поточные производства базирующиеся на традиционных, либо просто древних способах сборки. На Industrial'е всего несколько Заводов обычно, в некоторых полисах один или вообще как-то обходятся, но это редкость уже…

     – А как же я тогда так метко попал? – Малыш стал подавать бело-жёлтые элементы Лёд и Астэр, выкладывавшим то ли солнце, то ли просто сияющую пламенем точку в центре композиции. – Если их всего только несколько?

     – А на реадаптации другие сектора просто не просечёшь… – сообщил тоже исполняющий что-то Скифф. – Мы с тобой проходили позавчера вначале через Зеркальные Льлиры и АнгНи_Мера ДиТор-сетоскоп – только, чур, не спрашивай меня, что это такое: там поясняющие термины гораздо сложней их почти метафорических эстет-названий! И вряд ли ты тогда там не то что понял, а даже попросту смог увидеть и запомнить хоть что-нибудь… Просто пока представь себе, что подобные им игровые производства составляют основную часть Industrial'а.

     – Основную? – Малыш чуть задумался. – И они тоже игровые? Разве там были участники?

     – Участников там было вполне предостаточно! – рассмеялся Скифф. – Там подобные нам мини-команды ещё поискать – обычно играют от сотни и выше… А не увидел ты их по той же причине – повышенная сложность процесса: как аналогов оборудования и материалов, так и аналогов внешних проявлений и действий участников у тебя пока попросту не нашлось! Дело обычное – невозможно увидеть-понять невозможное. Вот когда начинаешь разбираться потихоньку, тогда само собой всё и доходит.

     На квадратном панно постепенно образовывался замысловатый узор сочетающихся в игре друг с другом симметрий и ассимметрий…

     На четвёртый день участия в этом увлекательном и крайне малопонятном пока для него процессе Малыш познакомился со сменной организацией игрового дня.

     Выяснилось это когда после и без того неспешного завтрака все вместо обычно собранного устремления к корпус-линиям цехов стали разбредаться кто куда: Астер и Дэнц перехватили по полотенцу и отправились плескаться в каскадно-радиальных фонтанах небольшого филиал-скверика Диана-Парка расположенного прямо на территории Industrial’а; Литый с T’Aro устроились в углу за трёхмеркой голографических шахмат; остальные просто поисчезали вообще неизвестно куда, плавно растворяясь в порталах автотелепортаций. Только Скифф ещё что-то рылся в изголовьях их с Маййей подушек…

     – Совсем не понял – уже выходной? – Малыш решил, что если да, то тоже пойдёт сейчас барахтаться в хрустально-голубых водах этих забавных скверик-обливалок.

     – Смена с шестнадцати до ноля!.. – пояснил, не оборачиваясь, Скифф. – У нас недельный график в time-up режиме. Погнали, Малыш, на крышу Лазерного загорать!?

     То есть оказалось, что согласно общеэргономическому расписанию три первых дня производственного процесса проходили в дневных сменах, два в вечерних, один в ночной и завершал весь этот недельный цикл утренне-воскресный игровой фрагмент, который уже назывался не сменой, а «праздником энергоразряда». Воспользовавшись случаем, Малыш разведал ещё всё – ну или почти всё – о продолжительности рабоче-игрового дня. Здесь было не сложно: продолжительность была совершенно любая и соответствовала игровым установкам различных производственных игр. На заводах, например, были популярны режимы в 4, 6 и 8 часов, реже доходило до двенадцати-четырнадцати или снижалось до двух-трёх. А в пределах масштабных игр всего Industrial’а суточные смены варировались чуть ли не от четверти часа до круглосуточных full-play-life. И поэтому этим днём они с Астер, Дэнц и Скиффом до самого обеда «налётывали тропу» между переливающейся на солнце площадкой пентхауза Лазерного Зала и казавшимися сверху искристыми каплями бассейн-фонтанами…

     А вечером в смене шёл процесс кубизации и эстет-интеллектуализации выложенного вчера днём панно. Узор-картина находилась теперь на стол-озере – поверхность стола играла светоцветовыми переливами и создавала впечатление плавно скользящих прозрачных вод. Посреди располагалось панно из элемент-кубиков и на него проецировались мобильные перпендикуляр-пересечения разделяющие общую панораму на одинаковой величины – в семьдесят элементов по стороне – квадраты. Эти квадраты довольно оживлённо и тщательно обсуждались-выделялись участниками, но большая часть обсуждения при этом велась в тишине, на внутренних коммуникациях инфоинсайдеров. Определённый в результате построительной дискуссии такой квадрат с узор-рисунком превращался в «пласт»: по рядам его элементов проходил сияюще-яркий луч магнит-термального активатора и кубик-элементы прочно связывались между собой в единую поле-пластинку. После этого пласт-квадрат изымался из панно при помощи манипулятора и помещался на «плато» – в полуметре-метре над столом была прорисована полупрозрачная голография в виде горной системы, плоский срез которой и служил подиум-основанием для постепенно нарастающего из пласт-пластинок мини-куба. Мини-куб получался совсем не большим, с ребром в те же примерно двадцать сантиметров и, в отличие от своего состояния в большом Кубе, ещё и полностью всквозную прозрачным – был достаточно хорошо виден любой из принимавших теперь объёмные формы узоров внутри. Пласты не связывались друг с другом и могли быть заменены друг с другом местами, что изредка и происходило. Элементы в пластах оказались тоже всё ещё подвижными в своих магнит-термальных связях и все получавшиеся объём-узоры легко корректировались.

     Коррекции шли по двум направлениям – первая команда занималась информационной оптимизацией (логические построения, математические подобия и симметрии и т.п.); вторая команда шла следом и проводила общую эстетизацию достигнутого материала (дизайн-симметрии, дополнительно-поверхностные гармонизации и т.д.). Сегодня команды играли не в дуал-состязательном, а в совместно-творческом режиме.

     В пятом цеху царил вполне соответствующий вечернему настроению полусумрак – стены, пол, потолок лишь слегка фосфоресцировали млечно-матовыми поверхностями, излучая неяркий кремовый свет. В центре цеха чуть ярче светился ало-оранжевым излучением энергетический сфероид – Болл – имевший около метра в диаметре и заключавший в своём гравитационном поле составленный накануне мини-куб.

     Деления на команды уже больше не было вовсе – теперь вся бригада представляла из себя объединенную в процессе создания творческо-производственную группу. Все размещались на местах пилотов процесса по вписанной в пределы цеха окружности. Сиденья-кресла являли собой довольно сложные в техническом плане устройства обеспечивавшие максимальную эргономичность и энергетическую мобильность для игроков.

     Процесс заключался в очень медленном и спокойном, но крайне сосредоточенном и энергетически насыщенном воздействии участников на мини-куб. Посредством энергопоток-манипуляторов углы взвешенного в Болле объекта постепенно сглаживались и происходило дальнейшее его уплотнение – мини-куб постепенно превращался в мини-сфероид. Все участники располагались по пилот-периметру в одинаковых асанах сочетавших в себе одновременно какое-то очень эффективное расслабление и самую крайнюю форму энергетической концентрации. Едва заметно лишь вздрагивали и чуть шевелились кончики пальцев на руках – удалённый процесс вёлся буквально «вручную»… Малыш сполна чувствовал довольно своеобразный сенситивный эффект: его ладони будто слилились в едином ощущении с руками всей группы и превратились в надсферу, которой он ощущал упруго-жаркую поверхность игрового объекта сразу со всех сторон. Наверняка подобные же ощущения были и у остальных.

     Это был, пожалуй, самый трудоёмкий физически и самый напряжённый морально участок процесса. Конец смены – мини-куб окончательно превратился в идеальный сфероид-бусину, мягко сияющую перламутровую жемчужину размером всего около пяти миллиметров диаметра – конец смены Малыш даже едва запомнил от внезапного прилива нахлынувшей мягкой усталости… Астер и Скифф, кажется, отогнали его «до койки» на своих телепортах и до утра Малыша просто выключило.

     Шестой участок оказался сокращённым – как по времени, так и по количеству участников, которых здесь можно было назвать скорее дежурными, поскольку процесс носил характер в основном отстранённо-созерцательный и лишь отчасти контрольно-наблюдательный (всё это называлось «контроль-доведение»). Смена «короткого дня», точнее короткой ночи длилась всего четыре часа – с ноля до четырёх. Дежурный вообще мог быть один, но это случалось не очень часто – когда накануне вечером внезапно выяснялось, что все полностью уже собрались разбежаться по своим каким-то делам и тогда активировалось произвольное рандомайз-определение участника в смену; хотя и в таком режиме обычно находилось «тогда уже» из кого-нибудь в рядом попутчики…

     Весь день перед сменой получался свободным и Малыш воспользовался этим, чтобы слетать в GoldSand, проверить, всё ли там правильно с точки зрения воспитания четвероногих (Ди + Том) питомцев.

     А ночью они с Лёд и Ast’r, пробравшись через пылающие мириадоцветные визуальные завесы других производствIndustrial’а, оказались в почти не освещённом и оттого особенно уютном ночью, шестом цеху.

     Светилась, собственно, только лишь находившаяся на метровом стелла-подиуме сфера-бусина, изливая мягкий энергетический поток ровно-млечного света; несколько скрытых по углам мини-рамп дополнительного освещения почти не давали.

     Колонна подиума была видимо преднамеренно выведена из центра – ни в каком особом сопровождении готовая образец-форма уже не нуждалась; и вместо актив-устройства посреди цеха теперь располагался дежурный пульт контроль-наблюдения оборудованный в незначительных отличиях от сектора отдыха: те же бутербродно-кофейные выдачи при необходимости, а также возможность свободно поболтать о чём вздумается.

     – А для чего вообще всё? – задал Малыш вопрос из набора «актуально всю жизнь».

     Среди Лёд и Астер он чувствовал себя, как перед зеркалом-трельяжем, в котором до полноты ощущений не хватало как раз ещё и третьим перед собой отражением увидеть, что и у тебя теперь симпатично чуть вздёрнутый нос и наивно-свирепые от затаённого в них ума огромные чёрно-голубые глаза!.. Кристалл-близняшек он отличал лишь по тому, что Астер сидела справа, а Лёд слева (хотя они, конечно, в любой момент могли поменяться), и по тому, что провёл с Астер в играх всю последнюю неделю, а Лёд они затащили к себе только в последние два дня…

     – В смысле процесс? – Астер покасалась его немного пальцем протянутой левой ноги по коленке. – Эт для энергоразряда… Завтра увидишь как раз.

     – Или я сейчас спрошу «а для чего энергоразряд» или рассказывай быстро и всё подробно! – Малыш тактически ретировался со своим антиграв-креслом к Лёд и стиснулся с нею в одно: – Мы тебя внимательно слушаем!..

     Ну и конечно, все «внимательные слушания» тут же были превращены в очередной эроцирк с взлохмаченными башками из-под столика и попытками вусмерть перепугать друг друга («Ой, Малыш! Зырь, что-то пошло не так! Пойди, проверь сфероид на торсион-гравитацию тянутых струн!..», «Астер, я сейчас проснусь и опять в фиг знает где там в реликтовом этом давно! Угадай, кто первый проплачецца сразу же – ты или я?», «Блин, где мой тапачек?!!»). Поэтому к концу смены Малыш уяснил лишь то, что весь технологический процесс пройденный ими за неделю относится к класу target-line (направленно-целевые) и имеет основной задачей создание высокоуровневого импульс-энергоразряда; процесс строго синхронизирован и имеет постоянный 7-цикл производства; и итоговый целевой импульс созданный в процессе может быть принят либо не принят общей производственной системой Industrial’а – это зависит не от качества (его контроль осуществляется походово, в самом процессе), а от вышестоящих нужд производства. В результате поэтому происходят вариатив-процессы – «Разряд!» или «Гашение…». Малыш попытался, конечно, выяснить «А что лучше?», на что потягивавшаяся Астер рассказала, что «С производственной точки зрения всё лучше – для того или иного момента. Ну а так, вообще-то, разряд, конечно, смешней выглядит!..». А в четыре утра колонна-подиум вместе с целевой жемчужиной просто исчезли из цеха и смена окончилась…

     Обрадованность завершения цикла процесса проходила с семи до восьми утра. Седьмой цех в отличие от всех остальных был прозрачен насколько только было возможно и был пронизан весь ярким утренним светом. Бригада участников собралась в полном составе минут за десять-пятнадцать до начала финал-активации и расположилась в полуокружности у подножия выросшей до нескольких метров колонны агрегат-аппарата снова находившейся в центре, вершину которой венчало сопряжение переливающихся цветных энергопотоков в форме сложенного бутона. Сверху по потолку пролегали замысловатые узоры млечно-прозрачных приём-коммуникаций, которые в центре потолка над бутоном сплетались в мягкое подобие огромной красивой морской раковины…

     – Скифф, разряд, да, уходит туда? – спросил слегка завороженный шедевральной дизайн-архитектурой цеха Малыш.

     – Да, это тильда_весов – старт-приёмник нити энергоразряда, – подтвердил Скифф.

     Через минуту все замерли, сосредоточенно-увлечённо сконцентрировавшись на огромном закрытом энергобутоне. По лепесткам его энергопотоков заструилось разноцветное всё сильней разгорающееся пламя и бутон ожил – начался процесс активации потенциального энергоразряда.

     Весь потолок цеха также ожил во встречном движении – по нему, по всей поверхности, заструились длинные плавные волны, а устройство приёмника тильды в центре стало мерно пульсировать, испуская дециметровые протуберанцы млечно-розовых вспышек и очень медленно приоткрывая занавес эпицентр-диафрагмы, за которым находилась полость какого-то ещё более сложного устройства...

     «Приём активировался…», передала Астер Малышу по инфоинсайдеру, «Будет разряд…». Малыш послал ей кивающий радостно-благодарно смайлик в спасибо.

     Пылающие лепестки энергобутона начали так же медленно раскрываться, укладываясь волнами цветного костра на вершине подающей колонны, а в середине на гравитационной подвеске ярко сияла, перекрывая и утренне-солнечный свет млечно-нежная созданная в цикл-процессе жемчужина…

     – Разряд-активация уровень три! Начинаю обратный отсчёт: семь, шесть, пять… – T’Aro дублировала вслух посылаемые по инфоинсайдерам командные оповещения.

     Диафрагма тильда-приёмника раскрылась предельно в правильную окружность примерно с метр диаметром. Подающая колонна с началом отсчёта стала мягко «присаживаться» – снижаться в размер-высоте – увлекая за собой и горящую бусинку итог-жемчужины. На счёт «два» она замерла, сократив высоту с нескольких метров до одного-полутора.

     – …один, Разряд!

     Мощная, выраженно материальная колонна вздрогнула и… исчезла. А оставшаяся висеть жемчужина заструилась тонкой ниточкой пламени вверх, к приёмнику. С секунду она выдерживала режим постепенно нарастающего возгорания, а потом резко дёрнулась, мгновенно превратившись в ломко-ослепительную дугу рванувшейся вертикально вверх молнии…

     Разряд длился всего несколько слепяще-прекрасных секунд. Млечно-яркая молния финал-разряда скрылась в тильде_весов и диафграгма приёмника закрылась. Лишь по потолку всё ещё пробегали, постепенно успокаиваясь, лёгкие волны…

     – То есть ты хочешь сказать, Эльлечка, что я прям должен тут всё побросать и куда-то идти? Да ты знаешь, что такое семиричный процесс? Без меня?!! – Малыш в дискуссии опирался на важно кивающих в поддержку его слов Скиффа и Астер, а потому мог противостоять аргументации Эйльли сколько угодно. – Я может быть тут стану как мастер наладки или профессионал обучения! Да, может быть!..

     Эйльли поэтому не особо и аргументировала свои доводы – сказала лишь, что по программе внешней реадаптации ему уже положенSilenSpring «после всех найтмаров с индастриалами», а для более подробных разъяснений пообещала прислать Тома во главе с Ди.

     – А! Это не честно! – сразу сдался срочно Малыш, представив себе оператив-прибытие этой «армии спасения». – Я и сам, так и быть уж, согласен!

     – Малыш, потом вернёшься, когда только захочется и на сколько захочется! Реадаптацию нужно довести достойно! Я сама же не один раз с неё удирала… – напомнила Эйльли, смеясь. – Ну и что? Перепроходили потом заново – можно, конечно, но только смешно…

     Таким образом вопрос с Малышом был решён и его недельное ознакомительное участие на Industrial’е завершилось. На дорогу он успел ещё выяснить у Астер общекадровую ситуацию в группе и окончательно успокоился: на самом Industrial’е, конечно, играли в самых разных диапазонах – от недель и месяцев (режим «выбор-определение» подобный ознакомительному режиму самого Малыша) до многих десятков и даже сотен лет (режим «жизнь»); но именно его бригада Завода находилась сейчас в более-менее стабильном составе – до «жизнь»-режимов, конечно, никто не поднимался в данный момент и по данному направлению, но и сверхэфемерности не наблюдалось (последняя замена была с несколько лет назад). И, решив вернуться в состав, поиграть ещё, при самой первой возможности, Малыш попрощался со всеми в группе, настроил маршрутизатор на GoldSand и ещё в несколько прощальных витков уже в воздухе, с высоты любовался раскинувшимся под ним, абсолютно игрушечным с виду всем разноцветием своих корпусов и линийIndustrial’ом…

     В одну из прогулок по Диана-Парку Малыш с Ди встретили старых знакомых для того чтобы сразу обрадовацца – Ниамели и Амура.

     Амур был до предела взыскателен и после трёх лёт-оргазмов с настойчивым притязанием тянул их по очереди из релакс-бассейна и требовал «бис-продолжения!..». Малышу было пофиг – он спал на спине, заплыв в безопасный сектор самой середины источника; Ниамели лениво щёлкала своего располыхавшегося спутника по носу и ловко ускальзывала под воду при каждой попытке её хоть за что-то впоймать; и только Динуля целиком и полностью поддержала азарт юно-страстного охотника за сексуальными приключениями, но от этого тому как-то совсем не полегчало – Ди на пару с ним издавала безумно-воинственные кличи и одновременно создавала такое количество излишне-хаотичных движений на салатно-голубых водах, что бассейн вокруг них кипел небольшим тропическим ураганом, но делу собственно это никак не способствовало…

     И, отчаявшись видимо полностью, Амур взмахнул пухлой ручкой и произнёс им всем тогда: «Всё. На барсе вернусь!». И исчез сразу и бесповоротно. Вернулся же после того как улыбки по его поводу стихли действительно на огромном чёрном коте с белыми кисточками на ушах. Малыш подумал, что на известную ему когда-то в прошлом породу барсов кот всё-таки не похож, скорей на большого пантера… Амур спешился, подошёл, ведя «барса» своего почти за усы, и познакомил:

     – Это Малыш, это Ди! Я рассказывал тебе, знаешь сам…

     Кот выдернул усы из маленькой руки, боднул Амура пушистой головой в грудь и вполне аудиономинально, то есть без всяких сказочно-былинных мур-акцентов, произнёс:

     – Знаю. Помню. Только тогда Ди с твоих слов звали Эйльли… – лёгкий изящный поворот мягкой чёрной шеи в сторону Динули и Малыша: – Простите, не представился! Меня зовут Барс…

     И потом они часто играли в парке вместе – Барс безумно нравился Динуле, весь, от волшебно выпускаемых когтей на лапах до плюшевого наверно хвоста. А в один день Барс познакомил их со своей подругой – B^G_Irr’ой. И Багирра была уже точно самой настоящей чёрной пантерой…

     B^G_Irr’а провожала Малыша в SilenSpring. Они шли уже долго, аж почти целый день – выйдя из города совсем ранним утром, сейчас они уже наблюдали закат смягчённого в своей яркости вечерне-тёплого солнца…

     Багирра молчала последних часа два уже и поэтому Малыш срочно спросил:

     – Может всё-таки телепортируемся?

     Поскольку вопрос задавался примерно раз в третий-четвёртый особо спешной ответ-реакции не последовало.

     – Мы находимся в сфере замедленной телепортации и так!.. – Багирра подтолкнула чёрным лайковым лбом Малыша в приостановившуюся было задницу. – SilenSpring находится в пятистах километрах от города, которые мы преодолеем с тобой уже к ночи. Это обычай, Малыш – SilenSpring показывается с первыми звёздами и входят в него пешком. А обычай…

     – Ба_Йi, мы что же – делаем около шестидесяти километров в час? – Малыш недоверчиво оглянулся по сторонам на вполне ординарно перемещавшийся, правда довольно красивый лесной пейзаж за неширокой полосой лесостепи.

     – Да, это темпоральная телепортация, то есть не мгновенная, а с задействованием временных параметров.

     – А, да… – Малыш вспомнил внутригородской маршрутизатор с подобным же принципом перемещения и продолжил листать на ходу справочные материалы по SilenSpring на инфоинсайдере: «Тишина близ Весны»… Структура планетарного масштаб-уровня… 731 Static_«U»-мир…Имеет филиал-отделения по всей территории планеты… Филиал нашего назначения расположен в умеренной полосе Северного природо-интеграционного комплекса Восточного полушария… Климат ровный, средне– и поздневесенний… Дополнительные параметры…»

     – Ба_Йi, что такое природоинтеграционный комплекс? – уточнил Малыш.

     – Это комплекс энергетически-игровых взаимоувязок «природа – цивилизация». Природные ресурсы Земли больше не используются в промышленных целях и полисы цивилизации могут быть полностью автономны в своём существовании. Но энергетические игры вполне возможны и повсеместны: от оформленных уголков естественных природных форм в Диана-Парке до моментов помощи процессам естественного природного созидания по всей поверхности планеты. Природоинтеграционных комплексов всего четыре, по полушариям и сторонам света. То есть мы сейчас с тобою в «СВ».

     – То есть совсем не используется в промышленных целях? А как же хотя бы, например, космодромы?

     – Там всё ещё более автономно, чем в городах – топливо с астероидов, материалы со всей Солнечной системы. Земля уже не является ни индустриальной колыбелью человечества, ни даже его космической базой. Земля сейчас, наверное, самое уютное место в Солнечной системе – санаторная зона, курорт межпланетного значения.

     – А почему не межзвёздного?

     – Межзвёздное место отдыха ещё вряд ли разместится в твоём понимании… Это нечто совсем другое, принципиально, энергетически более высокого уровня. А вот обитатели всех других планет нашей звёздной системы в качестве места энергетического восстановления часто предпочитают именно Землю. И в SilenSpring-локациях создаются самые комфортные условия отдыха.

     – А на других планетах есть SilenSpring?

     – Да. На некоторых отдельные филиалы, на некоторых целые глобальные сети, как на Земле.

     – С искусственной имитацией земной весны везде?

     – Ты что – обалдел?! – Багирра легко рассмеялась. – SilenSpring это лейбл, название просто. Каждая филиал-локация имеет свои уникальные природные показатели. Схожи лишь плотностно-числовые параметры построения. Обычно каждая из этих локаций отражает культурно-географические традиции природной местности окружения социума складывавшиеся на протяжении веков в близлежащих географических координатах. То есть там, где когда-то была тайга легче найти филиал с таёжным рельефом; а там, где была аризонская или марсианская пустыни быстрей обнаружишь построения на базе подобных реликтов…

     – А пустынь что ли совсем нет уже? – Малыш вообще-то уже – и не раз – видел новую геокарту мира на инфоинсайдере, но только сейчас обратил, наконец, внимание на этот поражающий факт и вертел зелёный глобус земного шарика на своём внутреннем экране.

     – Нет. И не только пустынь. Это терравыравнивание – на досуге посмотришь потом вот здесь {…} – Багирра сбросила ему указатель на адрес. – А мы направляемся вот сюда…

     Указанная точка на зелёном шарике масштабировалась и превратилась в некое подобие то ли лесного лагеря, то ли лесной восточно-европейской деревни с разбросанными прямо между высоких деревьев деревянными домиками.

     – А как там жить? – Малыш вспомнил вдруг, что в деревне не был давным-предавно, лет стопиццот!..

     – Там просто всё. Разберёшься сам. Твой идивидуальный отсек согласно твоим внутренним запросам первоначально организуется автоматически. Догадываюсь какую халабуду ты себе сочинишь!

     Малыш чуть не подпрыгнул от радости: последнюю фразу произнёс ни с того ни с сего материализовавшийся рядом с ними Барс. Захотелось потискать его за шею срочно – много не виделись – и потом покататься ещё в погоне за Багиррой или наоборот…

     – Ба_Йi, ты знаешь-нет – Барс, животное норное? – изо всех сил удержал себя Малыш в рамках приличия и нашёл почти достойный ответ на приветственное издевательство котоприятеля.

     – Ничего. Я к тебе через месяц приду. Там тогда посмеёмся над другом лучшим мало того, так ещё и единственным! – Барс теребился с Багиррою за шейную шерсть и вёл себя относительно.

     – Я не помню точно, Малыш! Кажется, они живут в этих как их… по-моему в дуплах!.. – Багирра хранила блестящей свою шейную шерсть и потому, впоймав Барса за ухо, покусала чуть-чуть.

     – Малыш, там пространственно-временные режимы у них прикольные, в SilenSpring’е! – сообщил Барс. – Определяют количества и мощности энергетических связей с окружающим миром – то есть попросту регулируют широту прогулочного пространства и количество персонажей, в том числе и гостей, для тебя. Там есть разные, познакомишься, режимы – «Ограниченный», «Свободный», «Расширенный» и так далее. Так ты поначалу поставь «Не будить», есть там такой, хоть на несколько дней. После твоих увеселительных прогулок в NightMare не пожалеешь. В этом режиме полностью блокируется выход из индивидуального отсека через основной дверь-канал. Пользоваться сможешь лишь дополнительным, причём если найдёшь его. Когда найдёшь – это вход в тишину абсолютную. В окружении сохраняется лишь природный ландшафт. Музыка весны. А для внешнего мира в этом режиме ты попросту перестаёшь существовать. Либо ещё не приехал, либо о тебе вообще никто не помнит и не вспомнит до самого выхода из режима. Попробуй, советую!

     – Лучший друг? – Малыш улыбнулся ему благодарно и посмотрел на заметно потемневшее уже небо, «первых звёзд» на котором (которых не хватало для прихода по обычай-традиции) всё никак ещё не было.

     – И единственный! – подчеркнул Барс.

     – Брось! – Малыш возразил. – А дядя Печа же как? А как же главврач из NightMare?

     – Ты б ещё Тома с Динулей припёр! – не соглашался по-прежнему Барс. – Мне всё то всё равно же по-разному. И во-первых именно потому, что я эгоист! И дядя Печа мне липстик-трелор не дал в прошлый раз!..

     – Знаешь что, эгоист? – Малыш на Барса сердился теперь, чтоб идти веселей. – Ты, конечно, мне друг. И единственный. Но скажи – у вас ночь тут случается по ночам? В смысле со звёздами… Или может что не обязательно? Уже?

     – Не горюй, сейчас придём, космонавт, – сказал Барс и на тёмном краю неба, в высоте чуть заметно блеснуло – первая звёздочка…

     Втроём они входили в SilenSpring ранним свежим утром. Деревня среди лесного простора спала. Воздух словно звенел, всё окутывала тишина. Только лишь нежно-серый туман предвещал приход близкого яркого солнца.

     – Барс, Багирра, где ночь? – удивился Малыш; освежающая утренняя прохлада восходила по усталым ногам, но напряжение пройденного пути по-прежнему отзывалось во всём теле.

     – Ночь кругом, – сказала B^G_Irr’а. – Мы с тобой в ирреальности. Это полоса Приветствия. Это тоже традиция. В SilenSpring входят утром и босиком. Ну и к тому же это ещё удобство выбора индивидуального отсека. Сейчас перед тобой часть свободного фонда SilenSpring. Можешь выбрать себе любой дом.

     – Но ведь ночь… – Малыша всё же шокировала слегка слишком резкая смена действительности.

     – Ночь на месте, – прервал его Барс, куснув в нетерпеньи за кисть. – И мы скоро вернёмся в ночь. Сам подумай, ты бы ночью тут что выбирал? «Здравствуй, бабушка»? «Не пропустите переночевать?»

     Малыш закрыл удивлённый свой рот и, осматриваясь в этой прекрасной утренней тишине, пообещал:

     – Когда-нибудь точно тогда стану сказочником – посажу на цепь! Вокруг дуба… Как лучшего друга.

     – И единственного ещё, – подсказал Барс. – На цепи ты долго не выдержишь – с одних песен мигом вспомнишь у меня о сверхразуме человечности!.. Ладно, можно уже! Выбирай.

     Они прошли по всей спящей деревне – Малыш утопал в мягких травах по щиколотки в росе. И выбрал. Барс смеялся, конечно, но он рассказал:

     – Это – избушка!

     – Вижу, что не отель! Только с краю-то почему, поговорочник?

     Малыш оглянулся. Действительно – за избушкой домов больше не было.

     – Потому что на границе! – поведал он строго тайну своего дислоцирования.

     Барс от счастья слегка приседал. Багирра облизывалась.

     И реальность вокруг подёрнулась лёгкой дымкой и вновь настала спокойная ночь. Ночь была уже яркая, позванивающая сверчками, вспыхивающая огоньками светлячков и пахнущая хвойно-медовым вереском. Было поздно совсем, месяца не было и звёзды сверкали вовсю.

     – Всё, дальше сам. Пока, Малыш… – Барс мигнул на прощанье жёлтыми лучами глаз и пропал.

     – Пока, Малыш! – B^G_Irr’а лизнула его в щёку с ухом, исчезая. – Скоро приду…

     Он похлопал глазами им вслед, переступил через порог и, прикрыв за собою тихо скрипнувшую дубовую дверь, оказался в просторе избушки. Простор был необходим и достаточен в размер-интерьерах и уютен внутренне. Панель управления расположенная прямо в разводах гладко струганного стола; экран-зеркало матово-древних тонов в полстены подзавуалированной темнотой; уголок сервис-обслуживания («Печь?»); освещение мягкое, скрытое.

     Управление действительно оказалось достаточно несложным. И Малыш поставил режим «Не будить!» на четырнадцать суток…

     Две недели полёта легчайшего. Малыш парил где-то внутри и невысоко. Здесь он начал писать =Новый Мир=…

     Инфодисплей на стене в этом спящем режиме бездействовал как экран и активировался лишь как зеркало. «Печь» с повадками скатерти-самобранки (выдавала согласованный с внутренним настроем организма набор блюд сразу же по активации) практически бездействовала. Лёгкие занавески на древне скромных в размерах окошках сводили на нет проникновение извне любой информации…

     На тонких едва ощутимых силовых потоках он мягко взлетал и легко соскальзывал вниз. Отдельные виды энергоёмкости и общий энергобаланс в целом постепенно восстанавливались.

     На шестой день он нашёл дополнительный канал выхода – вторую дверь. На четвёртый начал искать. На пятый думал, что уже не найдёт, да не сильно и надо-то…

     Дверь активировалась через печь посредством ввода с пульта на столе какого-то мнемокода – так говорилось в обнаруженной им инструкции. Перепробовав все доступные его памяти вежливые просьбы и традиционные обращения, он понял, в конце концов – больше слов и терпения нет. Тогда он покопался в своём инфоинсайдере и вдвоём с этим своим информационно-внутренним «я» они успешно хакнули дверь. Теперь она открывалась без всяких мнемокодов, просто вручную, с попутно активированным поскрипыванием. (Как оказалось впоследствии этот способ задействования дополнительного вход-канала подразумевался изначально и входил в число прочих способов абсолютно на равных!).

     И всю вторую неделю своего для внешнего мира отсутствия он проводил с самого утра на обнаруженном невдалеке маленьком озере среди хвойно-самшитовых зарослей поющего вершинами сосен леса. Лёгкая зыбка тумана растворялась лишь к полудню и вновь появлялась в ранних сумерках; невидимая в ветвях кукушка пыталась считать время существующим и всё время сбивалась со счёта; а на противоположном берегу озерца – метрах в ста-стапятидесяти всего – иногда в призрачно-голубом флёре туманного утра появлялась фигурка одинокой купальщицы…

     Тишина здесь действительно была особенная, очень внутренне умиротворяющая. Часы напролёт Малыш мог преспокойно сидеть в асане искрящегося созерцания этой прекрасной тишины и всё наполнявшей весны на открытом берегу чистого лесного озера. Мир застывал, оставаясь живым и подвижным. Зеркально спокойное синее озеро, лес и небо в него превёрнутые, эта странная – будто страшно далёкая и недоступная и одновременно очень близкая – фигурка на том берегу словно отражением его полного одиночества излучавшая лёгкий свет… Облака сразу в небе и в озере. Свет прерасного. Человек в пейзаже.

     Малыш полюбил совсем-пресовсем SilenSpring и блуждал на инфоинсайдере теперь почти исключительно лишь в инфопотоках превращения Земли в вечноюную весеннезелёную планету…

     «…Таким образом была решена проблема ось-балансировки земного шара – отклонение оси вращения от перпендикуляра к плоскости орбиты планеты стабилизированно в пределах нескольких градусов. Это решило целый ряд вопросов предстоявшего терраклиматического выравнивания – устранение обширных заполярных зон глобального накопления холода, сглаживание контраст-проявлений времён года, восстановление общепланетарной системы сменяемости светорежимов дня и ночи и др…»

     «…Термосветовое выравнивание было достигнуто за счёт использования ещё одной новации из сферы 3i-технологий. Тончайшая оболочка стратосферного уровня. Эта газообразная слой-плёнка информационно контролируемого материала позволила отрегулировать область разброса температур и распределения света по поверхности планеты, как в годичных, так и в суточных режимах. Планетарный климат вернулся в режим глобальной корректности и унифицированной уникальности…»

     «…Глобальное терраформирование (масштаб уровня реорганизации границ океанов и континентов) на Земле ещё не проводится: подобные исследования находятся лишь в стадии старт-разработок и проводятся на просторах незаселённых планет и планетоидов Солнечной системы. На Земле на данный момент ведётся прошедшее достаточную апробацию локально-планетарное терраформирование. Ниже перечислены его основные итоги на данный момент.

     "Сшивание" континентов – подъём внутриматериковых и межконтинентальных морских впадин до уровня превышения высоты вод мирового океана.

     Выравнивание горных и субгорных ландшафтов – всех гор и плоскогорий за исключением нескольких "декоративно-исторических" высокогорных комплексов.

     Распределение-деноминация магистральных речных систем – водоносная система планеты организованна более ровной и частой функциональной сетью из небольших элементов, до ручьёв и мелких речушек включительно.

     Локал-оптимизация океанских побережий – оформление континентальных окраин непрерывной цепью природооптимальных бухт, заливов, лагун и иных форм благоустроенных границ-акваторий…»

     С чувством лёгкой внутренней завороженности вращал Малыш на экране инфоинсайдера весёлый сине-светлозелёный глобус обновлённой планеты, целыми вечерами порой любуясь бесконечными лесными пейзажами, играющими на солнце бликами проглядывающих тут и там ручьёв-рек и озёр, распускающимися в ночи на фоне спокойной сплошной темноты цветами огня мегаполисами…

     …И вторую неделю режима спокойствия он возвращался в избушку лишь поздними вечерами и до поздней ночи фиксировал возникавшие в тишине картины энергетического видения.

     На четырнадцатые сутки система запросила параметры последующего режима и он выбрал «Свободный, с минимальными ограничениями доступа».

     Через полмесяца всеотсутствия Малыш вышел впервые из домика-избушки через главную дверь. Приключилось это уже где-то аж после обеда, потому что всё утро он осваивал неожиданно обширные возможности активизировавшейся в свободном режиме интерьер-обстановки – на печке постоянно что-то готовилось (как выяснилось, за эти две недели Малыш взаправду просто сказочно проголодался!), пульт общего управления на пейзаж-поверхности дубового стола вполне самостоятельно оживал переливами в дежурном режиме, распахнувшиеся на окнах вместе со стекломембранами занавески взлетали на лёгких порывах ветра, пропуская в наполненный теперь солнечным светом дом звонко-смешной лесной щебет, а зеркало теперь не только отражало интерфейс Малыша, но и сообщало о скором прибытии Ди и Багирры «со случайно-внезапным визитом!..».

     Малыш вышел из дома и пошёл по солнечной пыльной дороге, вдоль которой то там то там были разбросанны похожие на его и по-своему уникальные деревянные домики. Откуда они взялись – и домики, и дорога – его не сильно сейчас занимало: больше занимала крайне занятная пыль под ногами… Покрывавшая дорогу по самую щиколотку эта мягко-пушистая консистенция не взлетала привычно на воздух и даже не липла к ногам! «Пыль» будто притягивалась, а затем полностью отпускалась телом, была чуть упругой и была явно искусственного происхождения. Позади на дороге оставались отчётливые, но быстро самозатягивающиеся следы. Малыш попрыгал по этой забавности на одной, на двух и на разных ногах, тестирую пыленевыбиваемость, и оглянулся, наконец, по сторонам.

     Дорога тянулась через широкую окружённую с двух сторон полосками леса открытую местность, на которой произвольно, на первый взгляд, были разбросаны островки-кустарники, отдельные деревья и рощицы в различных сочетаниях с такими же свободно расположенными домиками. Ни людей, ни кого вообще из жителей посёлка-деревни видно не было – лишь невдалеке, из-за берёзового пролеска справа вроде бы слышались чьи-то там голоса. Малыш прошёл ещё немного по дороге, обнаружил широкую уводящую вправо тропинку лесного терренкура и свернул в берёзовую рощу. Голоса тут же усилились до отчётливого и через пару минут он вышел к прямоугольной игровой площадке органично вписанной в окружающий рельеф между ручьём, сосновым бором и оставшимся позади берёзовым подлеском.

     Игра сходу просто поразила знакомством, казалось, всего – сетка, мяч, судья на парящем у края горшке… «Волейбол?!», Малыш ясно вспомнил одну из любимых своих из крайне ограниченного количества спорт-забав последней NightMare_экс-игры…

     Но это оказался не волейбол. Во-первых (устроившись рядом с площадкою под сосной, Малыш законнектился вInfoInsider), называлась игра по-другому – «keyset» – и игралась совершенно не так. Во-вторых, судья оказался не судьёй, а сетка не сеткой. Мяч, правда, оказался хоть и 3i-навороченным (модифицированным), но всё же мячом.

     Суть заключалась в организованном командном укладывании мяча по «ключам» – игровым лузам перфорирующим поверхность площадки по периметру. «Сетка»-мембрана представляла из себя энергетическую завесу действовавшую по принципу однонаправленного турникета – игрок каждой команды запросто мог оказаться на половине площадки соперника и не мог вернуться на свою половину поля до окончания сета. Роль «провалившегося» становилась смешной до весёлого – стараясь искренне не мешать действиям чужой ему полностью команды нового окружения, он блуждал без права выхода за рамки площадки и строил виртуальные козни малоодушевлённым предметам (дул на мяч летящий в полёте, корчил рожи антенн-маякам и иным образом выражал свою крайнюю солидарность с покинутой в нечаянной спешке родною командой…). А «судья» оказался как раз центровым – игроком-нейтралом, отвечавшим за коррекцию верно выведенных вбросов с «аэротопа» на цель…

     – Привет! :)

     Малыш поднял голову. Над ним стояло и улыбалось со всех нежных сил существо с красивыми полосатыми носками на обеих руках и в бело-отчаянных бантиках!..

     – Здрасьте!! – обрадовался в ответ ей Малыш, тоже губами достав до ушей.

     – А меня зовут Ли! Li’N-та_Трей!..

     – Знавал я одну Ли! – охотно согласился Малыш, подойдя с всей серьёзностью. – Одну ЛиН-та_Трей!.. А меня зовут просто Малыш. Хоть, если честно, мне часто пофик как они меня там зовут – особенно Эйльли с Баггирой!..

     – Хи-ги! Совсем не смешно! – рассмеялась Ли вся, аж до бантиков. – Вот, между прочим, ты только пришёл что, а я тут уже целую неделю хожу-хожу по этому лесу и никого рядом не видела!

     – Ага, я тоже не видел, – подтвердил и Малыш. – Пойдём посмотрим как они тут?

     – Ага!

     И они посмотрели. Несколько раз прямо там, с-под сосны, с разных ракурсов – чтоб получше запомнилось. Ну и потом через весь целый вечер пока от поп до ушей уже все не устали на всё так смотреть…

     Что увиделось всё-таки (в перерывах между просмотрами): игровых площадок для разных игр там было прям скока захочецца – они прятались на поселковых опушках чуть ли не за каждым кустом, при этом очень мягко и эстетично используя для оформления или для самих игр окружающий лес или лесное озеро или поляну… Километрах в полутора от деревни была небольшая горка-холмик, взобравшись на которую можно было сколько угодно любоваться восходом или закатом (в том числе, как на месте и выяснилось, в медитативно-динамических асанах слегка подпрыгивающих камасутр)… На одной из окраин локация SilenSpring интегрировала с КапеllaN– в небольшом стеклолитовом здании за кустами ночной резеды и сиреневых трав находился заповедник для выращивания (воспитания) мелкополезных домашних животных – детский садик с мини-качелями и тропинками устроенными прямо в кронах окружающих высоких деревьев… Ну и вообще ещё всякое множество разных полезностей, которые не удалось, понятное дело, рассмотреть в первую совсем ночь прибытия.

     А ещё там, оказывается, крайне принято было собираться кто где прямо по вечерам – на полянках или в гостях по избушкам – жечь костёр (не в избушках, понятно), гладить кота или Ли (это в любом месте уже) и болтать про что-нибудь важное, например про «во-оон тот самолёт, который ты не видишь, потому что я тебе ещё толком не рассказал, что такое и где самолёт!..». Чем Малыш с Ли-Н и успешно прозанимались ашж до полуночи…

     …так валяться и загорать можно было целую вечность, но тут у него встал вопрос.

     – Как думаешь, времена года здесь всё-таки есть? – он мягко вставил свой неугомонный вопрос валявшейся с ним рядом у озера Ли-Н.

     – А-а?.. – Ли-Н сладко потянулась со своего дрёма-зыбкого сна, с готовностью надвигаясь к нему на упёртую неугомонность своей безответственностью.

     – Ясно! – Малыш поцеловал её в мочку уха, в плечо и в закрыто-зажмуренные глаза. – Обратимся к более авторитетным источникам… Сейчас я тебе всё расскажу!

     И рассказал, используя как аудиальный, так и непосредственно сверхпрямой канал.

     – Да, времена года, оказывается, здесь всё-таки существуют… – экран инфоинсайдера в тридцать процентов прозрачности почти невидимой кисеёй сообщал Малышу нужные данные, которые тот тут же сообщал барахтающейся под ним Ли-Н. – Потому что всё-таки наклон оси, хоть и небольшой (Малыш изобразил небольшой наклон оси как сумел – Ли-Н взяла застонала)… Но климат сглаженный, мягкий! (Малыш как смог передал всю сглаженность и мягкость – Ли-Н внятно мурлыкнула и всплакнула чуть-чуть)… Амплитуда годовых температур не выходит за пределы десяти-пятнадцати градусов!!! (Он последовательно показал всем собой и амплитуду, и температуры, и запредел – Ли-Н перестала дышать и закатила глаза, содрогаясь в эйфористичном восторге наверно от его информационно-пламенной речи!..)

     – Зимой до пятнадцати ночью, летом до тридцати днём!.. – Малыш не собирался, как выяснилось, сдавацца и останавливаться на достигнутом; и продолжил настойчиво-пролонгированный ввод информации с умеренно раскачиваемой амплитудой. – Замёрзнуть возможности нет! Есть возможность согреться!!

     Ли-Н вновь чуть-чуть повело, она жалобно пукнула.

     – Но ведь всё – снега нет! Снежно-ледовые просторы теперь можно встретить лишь на других планетах, либо в игровых реал-симуляциях!.. Ли-Н, давай встретим срочно снежно-ледяные просторы на других планетах!!!

     Он принялся дуть ей на грудки как сказочный дед-мороз и она почти что замёрзла! Во всяком случае Малышу так подумалось – Ли-Н заново задрожала вся-превся, задышала распахнутым ртом (наверно чтоб пошёл зимний пар) и у неё порозовели кончики напрочь замёрзших ушей…

     – А ведь деревья и растительность по всей поверхности планеты преимущественно вечнозелёные… – утешал он потом всю её никак не стихающую в дрожи поверхность. – Отдельные виды, конечно, сохранили эту смешную способность менять цвет по сезонам и сбрасывать листву на «зимний сон», но сейчас они представляют редкое исключение… Ли-Н, у тебя что, наступил зимний сон?!.. Зря – ведь несмотря на отсутствие сезонной смены цветов, лес теперь использует, и очень активно использует, произвольно-игровую цветомимикрию, но теперь это точно игра уже, а не вынужденная необходимость… Ли-Н, у тебя щёки как утро зимой – это ты стесняешься так или цветомимикрируешь??

     А потом Малыш доигрался сам и… потерялся во времени.

     Нет, то есть помнил отлично потом, что до смены времён года дело всё-таки не дошло – это бы он точно заметил!.. Но прошли ли дни, недели или скорей всего почти месяцы – в этом тайм-определении он решительно напрочь терялся…

     …По утрам были встречи восхода на Плато Созерцаний – так оказалось называлась холм-горка. Или купание в утренне-ледяном до прозрачности пронизанном солнцем озере. Или игры «в высокой росе» – смешная локальная разновидность обычных лёт-прыгалок. Или просто можно было полетать или слетать куда-нибудь с кем-нибудь…

     …Днём ходили в поход «по диким прериям» сайленспринг-окружения. Или загорали-купались в быстропрогревающемся озере – в обед оно становилось почти что горячим, что забавляло отдельно. Можно просто было валяцца дома с мегареликтовой книшкой, поражая вообще невесть откуда (инопланетная жизнь!..) взявшуюся в гостях у цивилизации Ли-Н умением водить глазами по буквам, извлекая крайне симпатичные выводы…

     …Вечерами гоняли в игры со всеми или ходили в гости друг к другу. Или опять же закат на Плато Созерцаний. Или прогулки в сплошном одиночестве или не в сплошном и неодиночестве по ближнему дикому лесу, который совсем не был диким, а был как-то естественно-порядочно упорядоченным…

     …А по ночам можно было купаться в остывающем («млечном») озере при свете звёзд или по водной тропинке луны. Или – что было уже совершенно отдельной сказкой – путешествовать по ночному лесу, который не только мелодично перекликался голосами ночных обитателей, но и… светился! Светился самыми разноцветными пастельно-фосфоресцирующими тонами, которые излучали многие деревья, травы, кусты, насекомые и даже некоторые звери и птицы!..

     И ко всему этому Малыш несколько раз ходил в многодневные групповые походы и один раз участвовал в телепортационном коннект-визите в подобную же локацию сайленспринга находившуюся чуть ли не на диаметрально противоположной точке Земли (это был коралловый риф или атолл превращённый в сайленспринг-джунгли). И с неделю-другую наверное точно стартово, но крайне активно играл на просторах природоинтеграционного комплекса в им всем там неоцененную помощь.

     Так, совершенно вне времени, летели дни, недели и так далее, пока Эйльли не застала, наконец-то, их с Ли-Н в одних тапочках на босу ногу посреди площадки для loo, на которой они даже не пытались уже делать вид, что играют…

     – Звёздочка-сбор, луч пять! – пояснила им Эйльли своё оператив-прибытие. – Осталась только вершина протосияния Аллайэри…

     Они сидели на берегу Тай-Озера, за Малышовой избушкой и наблюдали переходящий в поздний вечер закат.

     – Чего осталось?!? – сразу же перебился Малыш.

     – Остался один луч-уголок нашей звёздочки – протосиянье Аллайэри! – Эйльли, казалось, с лёгкостью могла объяснить абсолютно на свете всё – от причин и устройства Большого Взрыва до магического поведения не обуваемых на разные ноги наоборот тапочков.

     – Как это – протосиянье? Аллайэри… – Малыш решительно не помнил ни того, ни другого, поэтому не отставал.

     – Ой, это что-то из астрономии… – нет, не всё знала Эйльли, оказываецца. – Кажется так выглядит неологизм обозначающий реликтовое излучение вселенной. Аллайэри – представитель цивилизации базирующейся как раз на этом энергетическом излучении…

     – На реликтовом?! – Малыш чуть подофонарел, вмиг вспомнив-представив себе необъятные просторы вселенной исполненные в основе трёхградусным от абсолютного нуля никак не видимым и не слышимым полем…

     – Малыш, я дальше честно не знаю уже – найдём Аллайэри, спросишь сам! – Эйльли, кажется, устала просто уже объяснять всё и сразу на свете всем – наверно хотела мороженного.

     – А где он?

     – Кто?

     – Аллайэри.

     – Вообще-то в последний раз это была она… Не знаю, конечно – зачем бы был сбор? Кстати, Ди и Том на подлёте – сделай лицо посмешней и вид, что ты здесь вёл себя прилично вполне, а то им тоже захочется…

     Но Малыш попрыгал, конечно, немного от радости, трамбуя прибрежный песок – Том и Ди ведь не каждый день прилетали!

     – И Баггира ещё прилетит!.. – сообщил он Эйльли на радостях.

     – Баггира? – Эйльли чуть-чуть призадумалась. – Баггира не прилетит, Малыш – такая вот грустная сказочка!..

     – Чего это?! – Малыш вновь чуть оторопел. – Они с Ди сообщенье прислали ажж знаешь когда?! Ещё когда я только вышел в свободный режим тут!! Ага?

     – Не ага! – Эйльличка почему-то была немилосердна-жистокосердна. – У Баггиры точка не получится, сдаётся мне…

     – Странно так… – возмутился Малыш.

     Но тут с неба кубарем на него свалился шоколадной мартышкою Томми, а за ним добавила визгу в кучу-малу и Динуля…

     – Всё, теперь точно сосредоточились и попробовали вспомнить зачем! – после того как тройной клубок отбарахтался и распался на составляющие его компоненты рассказала всем Эйльли. – Звёздочка в сборе, за исключеньем Аллайэри…

     – Баггира не прилетит… – сообщил на ухи сразу Тому и Ди Малыш. – Кстати, а она вообще умеет летать?

     – Умеет-умеет, – подтвердила Эйльли. – Малыш, есть предложения? Что будем делать теперь?

     – Ой, откуда??! – искренне поразился Малыш от вручаемой ему инициативы. – А где вообще ищут Аллайэри, если она реликтовое излучение?

     – На ЦЭС ищут… – подсказал как-то нифига не подсказочно Том. – Только количество адресов протосияния умножаемо мультимедийно…

     – Как это??

     – Это если смешать мультиверсум – множество вселенных – с комедией! Получается мультимедия – то есть так много и упоённо смешно, что искренне фиг найдёшь…

     Это бесспорно утешило – волновацца потому что совсем смысла не было в таком отчаянном случае. Все посидели молча и немного подумали.

     – Может тогда поипацца хоть на четверых… – подал тогда новое, оригинальное, как по форме, так и по содержанию предложенье Малыш.

     Все согласились, конечно же, потому что была уже ночь и звёзд было так много вокруг – и в небе, и в зеркало-глади Тай-Озера – что лес казался безбрежным пространством открытого космоса… И даже Эйльли… Но тут.

     Но тут вдруг на противоположном берегу мягко рассвело то самое мягко-волшебное сияние, которое до этого видел только Малыш и которое ему до жути хотелось как раз показать всем остальным!.. Хрустально-млечная, хрупкая фигурка одинокой купальщицы показалась в ореоле нежно-лазурного света и… стала приближаться к ним.

     – Аллайэри! – рассмеялась всем Эйльли, и Малыш как-то сразу вспомнил и узнал сразу всё…

     В общем всё оказалось достаточно просто!

     Во-первых, Баггира не могла прилететь, потому что она и была одной из ипостасей-ролей Аллайэри.

     Во-вторых, Аллайэри была ещё и Барсом – что совсем уже для Малыша пока было малопредставимо!.. – и лесной одинокой купальщицей тоже.

     В-третьих, Малышу вспомнилась Индия – игровая страна известная не только тем, что они там с Эйльли гоняли по очереди и совместно в =Маугли= на разных ролях, но и тем, что в древнеиндийском кинематографе под конец кина все традиционно узнавались как родственники друг с другом, с приятелями, с соседом-кузнецом за углом и с любимой собачкай/коняшкою…

     Когда финал-часть всеобщего опознавания родственников, друзей и знакомых друзей родственников проходящих мимо жиффотных была успешно завершена и Звёздочка полностью соединилась готовой к включенью в игру выяснилась ещё одна увлекательность – реадаптация Малыша перешла на завершающую ступень и теперь ему полностью свободно можно было передвигаться по всей планете!..

     Поэтому решено было отложить общеигровую активацию до пока Малыш «окончательно не придёт в форму», а пока отправить его куда-нибудь в турне по планете.

     Выбор остановился на AqueaNary – планетарной структуре исследований-освоения океанского дна – и на KosmoDrom, структуре внешнекосмических сообщений. Ну и поскольку Малыш определился с тем, что «сначала на KosmoDrom», то ему в сопровождение была выдана Эйльли: «…на KosmoDrom’е экскурсии для неофитов по космосу дело обычное, а без меня тебя в космос пока что не пустят!..».

     Этой же ночью Малыш ещё несколько раз попрощался с Ли-Н, взял её спектр обычных адресов пребывания (она тоже оказалась с какой-то маловероятной для фундаментальных законов физики планеты, хоть, конечно, и не из реликтового излучения), написал-отправил досвидательные сообщения всем другим знакомым и незнакомым друзьям по посёлку, ближе к утру ознакомился с азами космографии на инфоинсайдере, свернул информационно свою избушку и уже с рассветом вместе с Эйльли они взлетели над SilenSpring…

     Азы космографии сообщали примерно следующее.

     «Цивилизация планеты выросла до масштабов цивилизации звезды – Солнца…

     Достигнуты начальные практические представления о гиперпространстве и Солнечном_Входе (или Врата_Звёзд – адресная навигация с входом-выходом через ядро-коннектор звезды)…

     Осуществлён ознакомительный вход в систему межцивилизационных галактических коммуникаций…

     Старт-освоение Солнечной системы уже завершено и на данный момент ведётся полнообъёмное её освоение. Ближайшие к Солнцу планеты земной группы – от Меркурия до Марса – имеют развитую повседневно-игровую инфраструктуру, а газовые гиганты, их спутники и дальние планеты находятся в состоянии активных исследований и планомерного освоения. Так же интенсивно осваивается непосредственно космическое пространство в пределах системы со всеми населяющими его материально-энергетическими феноменами включительно…

     Прародина цивилизации – планета Земля – сместилась из эпицентра космоисследований и космонавигации на позиции штатного управления. Как и на других подобных планетах на Земле находятся три штатно-планетарных космодрома – на экваторе и по полюсам (Арктический подводный, Антарктический ледяной и Нуль-координатный наземный [учитывать неосмещение нулевого меридиана на +20®]). Каждый космодром технически уникален с одной стороны (запуск-посадка с подводного уровня с полюса, запуск-посадка с земли с экватора, запуск-посадка с земли с полюса – плюс иная узкотехнологическая специфика) и технически унифицирован/стандартизован с другой – для обычных классов кораблей взлёт и посадка осуществляются по единым протоколам и лишь редкие образцы специализированных судов используют локал-специфику того или иного космопорта…

     Планетарные космодромы осуществляют приём-запуск космических кораблей системного масштаба – от планетарно-орбитальных комплексов и судов ближней навигации (Луна, Марс, Венера, Меркурий) до исследовательских и грузовых лайнеров дальней связи с окраинами Солнечной системы. Космодром межзвёздного сообщения находится на периферии Солнечной системы, на одном из планетоидов Пояса Койпера…

     Общий пассажиропоток составляет около десяти миллионов нас на каждый из трёх космодромов. Общий грузооборот…»

     До KosmoDrom’а было что-то около пяти тысяч километров – чуть меньше суток номинал-лёта. Вылетев рано утром, они с Эйльли довольно ровно проходили большие периоды в пять-семь часов, устраивая получасовые отдых-посадки на попутных сайленспринг-локациях или просто, где нравилось.

     Где-то около полудня по дороге им встретился обширный край проходящего под ними мегаполиса. С расстояния в несколько десятков километров он настолько походил на AlloStar, что Малышу на мгновенье даже показалось, что они заблудились в полёте!.. Но вблизи стали видны совершенно иные узор-планировки архитектурной эстетики и более детальное, иное расположенье Структур – нет, это всё-таки был не AlloStar…

     А вечером-ночью очень хорошо были видны дальние зарева-огни ещё нескольких мегаполисов…

     И среди ночи перед ними по курсу стали разворачиваться грандиозные панорамы – оранжево-жёлтые всполохи играли высоко в небе подобно причудливым северным сияниям и из-за горизонта стал приближаться и нарастать пылающий заревом KosmoDrom…

     Это был второй мегаполис увиденный Малышом непосредственно и во всём его масштабном величии.

     Структура планетарного значения KosmoDrom была развёрнута в размерах города и так же, как и обычный мегаполис состояла из разнофункциональных структур-элементов. Здесь были и свой Капеллан, и Библиотека, и Стадион, и другие уже знакомые Малышу полис-структуры. Но ряд из них был специализирован и направлен на космические необходимости, как например Индастриал, носивший на KosmoDrom’е название Доки и представлявший из себя судоремонтную верфь и производственный комплекс по выпуску глобальной космопродукции. Другие структуры – такие, как аналог DianAir Луна_Парк и система распределённых гостиничных секторов FlameStar (аналог GoldSand’а) – отличались специализированной внутриигровой организацией. Ну и все без исключения структуры – от Библиотеки и Стадиона до NightMare – были так или иначе задеты космостилистикой в дизайне и архитектуре. Весь космополис исходился в пламенной пластике огненных переливов по ночам и в сиянии плавных форм металлозеркальных и кристальных поверхностей днём.

     Город-космодром был организован в рамках правильной окружности стокилометрового диаметра с разделением на 16 порт-секторов (N [Север/Nord], NNE,NE, NEE, E, SEE, SE,SSE, S, SSW, SW, SWW,W, NWW, NW, NNW [Север-Север-Запад/Nord-Nord-West]) и на 2 полукруг-края (Закат и Восход). Стартово-приёмные площадки собственно космопортов располагались на окраинах секторов по периметру города, внутри же полисные структуры (за исключением распределённого FlameStar) располагались в обычном произвольном порядке. Края Заката и Восхода использовались для раздельного запуска-приёма кораблепотоков и могли меняться ролями друг с другом.

     Транспортный поток исчислялся из среднестатистической потребности населения планеты (как постоянного, так и прибывающего-убывающего) в космических полётах разной дальности. В среднем это составляло примерно один полёт в десять лет на каждого из ста миллиардов жителей Земли – по общецивилизационным масштабам это было не часто и не редко: с одной стороны интересных и увлекательных игр предостаточное количество находилось и на Земле, в то время как в космосе пока в основном требовались профессионалы (хотя процент количества туристов, исследователей, игроков и других категорий населения тоже был уже довольно существенным); а с другой стороны пассажиромобильность всё-таки была достаточно оживлённой – сайленспринг-турпотоки, профессионал-космонавты, просто желающие…

     И вот этот среднестатистический один полёт на десятилетие насыщал пассажиропоток каждого из трёх планетарных космодромов порядком в десять миллионов старт-прибытий в планетарные сутки. Поэтому KosmoDrom использовал 117 статик-миров и осуществлял запуск-приёмы кораблей с интервалами близкими к четверти часа. Причём запуск-посадки осуществлялись бы в ещё гораздо более плотном графике, если бы не система «веер-пакетных сообщений», при которой осуществлялся одновременный разнонаправленный запуск-приём со всех космопорт-секторов, а отправляющиеся-прибывающие корабли объединялись в «букеты» по два, четыре, восемь или шестнадцать (в зависимости от класс-тоннажа) бортов.

     Космофлот по дальности системных полётов подразделялся на ближний (в пределах Марса) и дальний (в пределах Солнечной системы и её окрестностей). Вместимость кораблей составляла от нескольких десятков до нескольких сотен единиц пассажир-экипажа на борт. Габариты и техническая грузоёмкость аппаратов были довольно разнообразны в зависимости от их специфики-назначения, но довольно легко разводились по основным стандарт-классам.

     Да. Ну и конечно же кой-кого сразу потянуло к звёздам куда подальше: во-первых, Малыш и так собирался упросить Эйльли как можно скорее «слетать хоть куда-нибудь» за пределы гравитационного поля Земли; во-вторых, при снятии информации с инфоинсайдера промелькнувшее «космодром межзвёздного сообщения на периферии системы» отпечаталось особо; а, в-третьих, Эйльли сама, конечно же, всё видела у этого кой-кого по глазам и рассказала, что ближайший рейс в район портала межзвёздного сообщения отправляется как раз через три-четыре дня (борт стоял под погрузкой в Доках и точные сроки отбытия коррелировались с подвижными сроками производственных циклов).

     Поэтому на несколько дней они оказались гостями KosmoDrom’а, разместившись в одном из Закат-секторов (SSW), в филиал-районе гостинично-жилого комплекса FlameStar.

     Когда они подлетали к жилым зданиям комплекса ночь лишь собиралась уходить – на востоке едва обозначилась узкая чётко очерченная полоска-предзорька, да чуть посветлел фиолетовый край неба; улицы и игровые площадки FlameStar’а были почти совершенно безлюдны и пусты.

     – Эйльли, а ты уверена, что это дом? – Малыш озадаченно призавис у переливающейся зелёным с сиреневым пламень-тонами архитектурных масштабов виноградной грозди, к которой привёл их маршрут-координатор; обычного вида домов, впрочем, так и так не было и Малыш уже после внимательного всматривания смирился с мыслью о том, что роль домов играют объёмно-высотные стены низвергающихся вниз подобно вулканическим расплавам широких потоков пламени, но всевозможные полуабстрактные конструктивы между этими огненными стенами он искренне принимал всего лишь за масштабные декорации!..

     – Это спейс-дизайн! – рассмеялась Эйльли. – В нашем случае вообще довольно элегантно и удобно – каждая сфера это жилой отсек. Почти круговой обзор прямо из дома…

     – И вон те кристаллы тоже? – Малыш показал на растущие из лимонно-жёлтой розетки огромные сверкающие прозрачно-голубыми гранями иглы.

     – Да, здесь похоже использование эстет-технологийSonAdarium’а – структуры занимающейся онейрологией и различными разработками, в том числе и практической онейроархитектурой. Дома-пламепады, во всяком случае, точно: технический стиль, в котором они выполнены интегрирован с распространённой онейротехникой…

     Малыш с непривычки ощущений от радости полюбовался ещё на раскачивающиеся на огромных ветвях сферы отсеков их дома перед тем, как они влетели в неширокий лабиринт образуемый сферами и без всяких дверей-переходов превратившийся в мягко отделанный внутренний коридор…

     И целых три дня они занимались с Эйльли лишь тем, что иппались напропалую, летали ночами по высотным каффиалам на этих цветах, раковинах, кристаллах и пламепадах, или просто бродили по улицам, в этом море играющего пламени.

     Дизайн-пейзажи KosmoDrom’а были составлены из архитектурных комплексов самых причудливых космоландшафтов. А игровые площадки района FlameStar отличались не только космодизайном, но и – полностью – играми: от необычности правил до использования элементов внеземных техник (так, например, достаточно распространены были игры в искусственной антигравитации/невесомости; или же можно было встретить такую игровую уникум-редкость, как не очень больших размеров бассейн-имитатор меркурианского ртутного озера). И вообще просто всё было как минимум непривычным – от обычных лавочек, на которые Малыш несколько раз боялся садиться («Эйльли, а чего оно глазами хлопает – оно меня съест или вылетит срочно, как только я попой до него прикоснусь?!») до питающих киска-колой кубов-телевизоров и сферически-странных колясок у прогулочных мам.

     А особенно Малышу вдруг понравилось сидеть на покачивающейся высоте в своём гостевом сфера-доме и созерцать с этой высоты играющий огнями и цветом мегаполис. Полностью прозрачные 3i-стены открывали действительно, как и сказала Эйльли, почти полный сферический обзор и Малыш мог часами любоваться на обширные космопейзажи города, которые днём, утром и вечером переливались тонами светлых металлов, стеклокристальных поверхностей и играющих энергопотоков в свете дня напоминавших цвет-переливы глубинно-прозрачных жидкостей. А по ночам всё это космически-грандиозное великолепие превращалось в разлитое море огня, над которым городскими протуберанцами взлетали порывы восходящих, играющих потоков пламяэнергий; и периодические периметр-старты рассыпающихся в высоте атмосферы на лёт-единицы «букетов» создавали уже просто завораживающее и невероятное впечатление своими фейерверками и всполохами высоко в небе «стартовых сияний» сравнимых по красоте и забавности с самим полярным сиянием…

     От Земли до окраин Солнечной системы борт дальней космической связи лайнер =Toi-Irra= шёл несколько суток на скоростях лишь на порядок отличавшихся от предельной скорости света. Это был исследовательский грузовик – один из обычных транспортов системной периферии: межзвёздные полёты цивилизации находились лишь на самом стартовом пороге развития и место развитых пассажирских и туристических потоков пока занимали технологическое оборудование и сравнительно небольшие (в 15-30 единиц) команды конструкторов-специалистов.

     – Эйльли, а анабиоз будет? – живо заинтересовался Малыш, как только зелёно-голубой шарик родной Земли стал удаляться на экран-стене их совместной отсек-каюты.

     – А как же! – согласилась подозрительно сразу же и обрадованно Эйльли. – Сейчас запираемся тут от всех и впадаем в оголтелый позитив-транс на всю жизнь аж до самой орбиты =Sun_Fly=!.. Малыш, ну какой анабиоз на два дня?!

     Она принялась заново над ним хихикать, а он сообразил, наконец – вправду, какой? Но ведь где-то же анабиоз должен был быть – он же определённо помнил о нём не только из своей экс-найтмар фантастики!..

     – Анабиоз используется в крайне специфических целях, – тогда пояснила Эйльли ему. – Например, в долгосрочных и сверхдолгосрочных ординарных исследованиях, когда исследователю необходимо наблюдение, скажем, состояний многотысячелетнего льда или состояний того или иного космического тела в приближенных же к космическим масштабам времени… Представляешь?

     – Ага… А в космосе, значит, не спят?

     – «Спят». Но только это составная значительно более развитых процессов освоения космического пространства. Ну, положим так, масштаб-уровня выхода на межгалактические и метагалактические просторы… Там анабиоз на определённых отрезках времени может играть вполне функционально эффективную роль.

     Что Малышу, конечно, сразу понравилось – само существование возможности «выхода на межгалактические и метагалактические». Ещё ему понравилось, что две соседние каюты – их с Эйльли, например – легко превращались в одну деактивацией стены-переборки. И отдельно заинтересовала лётная организация «пассажир-команды», при которой каждый произвольный и совершенно случайный пассажир борта являлся в то же время и вполне ответственной социальной единицей полёта – в случае возникновения необходимости задействуя свои общеорганизационные и специальные навыки. Тревожился, конечно, пассажирский состав крайне редко – лишь в действительно авральных ситуациях – но в напряжённые моменты оказывался как крайне слажен организационно, так и зачастую (благодаря универсалистике знаний) крайне компетентен технически!.. Малыш увлечённо крутил game-сборки выдающихся исторических авралов на кораблях всё свободное от иппанья с Эйльли время…

     Астероид =Sun_Fly= имел тысячу двести километров диаметра, искусственную атмосферу и… ярчайшее солнечное освещение. Это, конечно, не был непосредственно свет Солнца, которое выглядело с расстояния в сорок астрономических единиц совсем небольшим шарик-фонариком, но все спектральные, тепловые и прочие параметры естественного освещения системной звезды были выдержаны полностью и вся поверхность Sun_Fly (вся – дневной и ночной стороны при искусственном освещении не было) освещалась с венерианскими примерно параметральными свойствами яркости. При этом наблюдался интересный эффект «отражения без источника»: источником освещения служила газообразная 3i-мембрана находившаяся в атмосфере подобно земной мембране термосветового выравнивания; эта оболочка создавала самосветящееся небо над планетоидом, но работала – излучала свет и тепло – лишь в одну сторону, в сторону поверхности, оставаясь полностью прозрачной для внешнего наблюдателя. Поверхность же астероида была идеально выровнена, покрыта люминисцент-материалом и расчерчена зеркально-металлическими силовыми лента-линиями, в результате чего светоотражающая способность у неё была такой, что астероид выглядел самоизлучающим маяком за много а.е. на подлёте и за это ещё Sun_Fly называли «планета-солнце».

     На самой поверхности планеты-солнца размещались многочисленные силовые установки, координационно-исследовательские центры и структуры комплектации межзвёздных полётов. И по этой поверхности здорово было бегать босиком – идеально гладкий люминофор пересечённый металлополосками мягко грел босые пятки и потому обуви там вообще, кажется, ни у кого совсем не было. А в небе ровно на одном и том же месте, с любой долготы-широты, стояло локальное «солнце» – яркий блик возникавший на искусственном небе в результате двойного отражения света…

     Малыш с Эйльли пробыли на Sun_Fly почти неделю – межзвёздное сообщение осуществлялось с периодизацией примерно один раз в триста четырнадцать земных часов. Никаких примет при этом, понятно, земных дней, недель и часов вокруг не было, за исключением вездесущих универсал-таймеров. И знакомившемуся с наземными сооружениями и с ровноярким бело-жёлтым небом Малышу показалось, что не до конца толком ещё миновал и единственный день, когда Эйльли срочно вывела его в космолифте на орбиту и показала уже готовый к межзвёздному старту корабль.

     Звездолёт был зафиксирован в фокусе двух энергетических ингибиторов разотнесённых на десятки тысяч километров от астероид-космодрома. Сам астероид выполнял роль ЦПУ старта-приёма и энергетик-подстанции для ингибиторов запуска.

     И Малыш воочию полностью удостоверился во всей визуальной простоте и молчаливой спокойности межзвёздных стартов. Огромный – в несколько километров лишь в поперечнике – корпус посверкивающего стеклом и металлом звездолёта стал медленно растворяться в пространстве. Космическая пустота вокруг него зарябила, превратившись в подобие мерцающего серозеркального облака и звездолёт просто схлопнулся – на миг показалось (наверняка это был лишь оптический эффект), что корабль чуть сжался в размерах, а потом он мгновенно исчез, оставив за собой лишь лёгкие завихрения изморози в быстро тающем вакуум-облаке…

     После возвращения на Землю решено было остаться поиграть в космополисе, чтобы лучше представить его себе с позиций непосредственного игрового участия – сначала в одной из обычных полисных структур, а потом в космических Доках.

     Так Эйльли с Малышом на целый месяц зависли на FlameStar – уже не в качестве гостей, а в качестве постоянных жителей города (основное отличие заключалось в том, что теперь они выдавали в случае необходимости советы, а не как сначала наоборот). Игровая работа по запросу на ЦЭС нашлась тут же – посменные дежурства в гостиничном комплексе и официант-тактика в пентхауз-каффиале.

     Играли то поочерёдно, иногда меняясь ролями, то вместе, совмещая в графике рабочие смены.

     Чуть позже игровые специализации чуть видоизменялись, в основном из-за восстановления различных игровых навыков у Малыша – дизайнер-помощник, старт-коммуникатор, материал-реализатор…

     Пока, наконец, не пришло время намеченного ими игрового устройства в Доки города – на глобально-цивилизационного значения космоверфь.

     В Доках производилась комплектация самых разномасштабных космических проектов – от искусственных спутников и орбитальных станций до звездолётов – и собирались с нуля до полной лётной готовности космические корабли системной навигации. Дополнительно выпускались разные космотехнические мелочи – блок-схемы оснащения (внутреннего и внешнего, служебного и пассажирского, командного и индивидуального), машинно-вспомогательные комплексы для космических работ и исследований (робототехника), комплектующие передовых космических разработок и т.п.

     Как всё это непосредственно рождалось на свет для Малыша, конечно, по-прежнему оставалось загадкой, поскольку внутренние производственные процессы Доков были ничуть не проще и понятнее, чем процессы Industrial'а в AlloStar'е – те же психоделические переливы-игры светоцвета и причудливых форм с невозможностью отделить порой не только оборудование от материала, но даже выделить среди всего этого сверхтонко-технологичного хаоса фигуры самих игроков. Но порталы готовой продукции совершенно наоборот радовали своей чёткой геометрической упрощённостью и достаточно было лишь знать роль и назначение того или иного технологического функционала, ремкомплекта или блок-схемы для того, чтобы вдоволь налюбоваться всеми тонкостями конструктивного исполнения. Особенно в этом отношении радовали открытые площадки завершённых космических кораблей. Площадки различались как по многочисленным моделям, так и по видам пройденных работ (новые или прошедшие ремонт/реконструкцию – технологически они на стадии готовности уже не отличались друг от друга, но реконструируемые модели зачастую имели как собственные команды, так и собственную журнал-историю). Корабли располагались на площадках ровными рядами и были полностью доступны, как внешне, так и внутренне, что давало увлекательную возможность познакомиться с самыми замысловатыми техническими тонкостями: заинтересовавший узел/предмет легко идентифицировался либо с помощью инфоинсайдера либо с помощью бортового компьютера корабля, после чего можно было получить полную информацию по его назначению и специфике функционирования.

     Работать они с Эйльли устроились на одном из итоговых игровых конвейеров верфи, параллельно проходя курс общего старт-обучения основам игрового конструирования. Игра была заново парной – они попросту заменяли пока собой два производственных бот-аппарата с двумя же функциями производимых работ: контроль – исполнение. То есть основных форм игры было только две (правда, ими можно было меняться), но игровых вариаций их непосредственного исполнения в процессе было целое множество, что делало игру увлекательной на уровне простых двумерно-логических игр.

     Так знакомясь постепенно с конструктивными основами сборки и отладки различных технологических единиц космофлота, они провели в играх на KosmoDrom’е ещё что-то около полумесяца-месяца.

     – Чё ли прям правда по-правде?!

     – Вполне.

     – И он сумеет летать? По-настоящему?

     – Запросто!..

     Малышу даже не очень-то верилось. Речь шла о завершающем курс его старт-обучения конструировании реального космического аппарата. То есть, конечно, это был не космолёт дальней или даже ближнепланетной навигации, но это был – согласно предлагавшейся план-сборке – самый настоящий, пилотируемый в оба конца орбитальный спутник!

     И создать его должен был сам Малыш…

     Из пройденных в процессе обучения и всесторонне изученных комплектующих, конечно, но пользуясь исключительно собственными техническими решениями и эстетическими предпочтениями.

     И Малыш со всей серьёзностью принимался к участию вторым пилотом борта (первым была корабельная автоматика)…

     Эйльли сказала, что роль автоматики она возьмёт на себя и тут вдруг ко всем от неё прелестям неожиданно выяснилось, что она является младшим стажёром межзвёздного плавания – что автоматически означало наличие очень высокого класса внутрисистемного пилотирования.

     Малыш в тревоге от подобного это всего чуть изумлённо хлопал глазами…

     – Вообще-то до NighrMare-путешествия кое-кто тоже блистал в космонавтике… – заметила Эйльли с улыбкой. – Но эти навыки, как профессиональные, не входят в программу реадаптационного восстановления – это уже самостоятельно по желанию, то есть с нуля и всё заново!..

     – Да?.. – Малыш озадаченно попытался представить себя таким прям герой-космонавтом профессиональным и пока точно не получилось. – Эйльли, а как мы назовём наш корабль?

     – =МВ-1!1=! – предложила Эйльли.

     – Восклицательных знаков не многовато? – усомнился Малыш. – Эмвэ это что ли «машина времени» прямо какая-нибудь?

     – МВ – это межгалактический велосипед! – пояснила Эйльли идею. – Может на базе запчастей от нашего спутника когда-нибудь соберут лёт-перекрытие камбуза на межгалактическом разумоносце!

     – А «велосипед» почему?

     – Потому что мне на нём педали предстоит крутить почти до Луны и обратно! – привела Эйльли убедительный аргумент и вопрос был решён: планируемый к сборке борт получил претенциозно-гордое название =Космолёт-1=, то есть первый, единцтвенный и прям весь через край одинннокий…

     Процесс сборки заключался в виртуальном проектировании аппарата на голографическом стенде, в виртуальном же тестировании выявлявшем самые распространённые ошибки создания и затем в тестировании уже на реальном стенд-полигоне с использованием реальных нагрузок и физических законов, с помощью которых выявлялись уже тонкие ошибки в конструировании и дизайнировании корабля.

     Неделю с лишним Малыш почти не отходил от большого стола виртуального стенда, вплотную осваивая практическое игровое моделирование. Эйльли загорала на балконе ангара над голубой лужайкой одного из бассейнов – восстановительное пространство Доков было разбросано по всей территории структуры и отличалось как уже ставшим привычным космически-разнообразным ландшафтом, так и полнейшим рандомайзом в размещении. Навыки Эйльли в сборке космопроектов были такими, что совместно было решено не допускать её к стенду во избежании преждевременного построения какого-нибудь венеро-меркурианского корвета вместо скромного орбитального спутника Земли. И поэтому Эйльли теперь потягивала через соломинку солнечный рэйджин и лишь изредка давала Малышу советы, когда он умудрялся забраться в какой-нибудь отчаянно-непроходимый в простоте своей полный тупик…

     Когда всё было готово – успешно пройдены все циклы полигон-испытаний, оформлена на ЦЭС лётная документация и освоены Малышом стартовые навыки полного курса пилотирования от взлёта до посадки – терпение у кой-кого, ясное дело, стало совсем иссякать: Малыш не отходил от установленного на выделенной ему взлёт-площадке своего космоплана на протяжении всего предполётного утра…

     Тест-контроль аппарата представлявший собой полноценный космический орбитальный полёт проходил на высокой – в несколько десятков тысяч километров – орбите. Эйльли вела корабль первым пилотом, Малыш стажировался вторым, а позади них раздавались приглушённые голоса ещё десяти виртуальных членов пассажир-экипажа (Малыш выжал всё-таки все масштаб-возможности из своего скромноорбитального проектирования, в результате чего спутник получился двенадцатиместным и обладавшим дополнительно к пассажироёмкости грузовместимостью почти выводившей его в ранг кораблей ближнего системного плавания!).

     И конечно же корабль у Малыша получился наимаксимально прозрачнейшим – даже не дававшие никаких видимых искажений дисплей-экраны были сведены к минимуму (Эйльли, правда, смеялась и утверждала, что Малыш «балда! На них же в сто раз больше можно увидеть – там спектры от радиоволн до гамма-излучения визуализируются!») и весь периметр где только позволяли технические возможности был выполнен из прочного 3i-стекла. И теперь на протяжении всего полёта Земля находилась «на ладошке», проходя поочерёдно то ночным, то дневным полушариями под высокоскоростным кораблём…

     Малыш не успевал налюбоваться в разные стороны.

     Одно только крайне симпатичное впечатление какого-то общего порядка царившего на орбите и на поверхности Земли...

     На орбите вообще не было ничего явно лишнего или произвольно парящего – то есть отработавшие ступени, запчасти от станций и прочие железяки видимо не принято было хранить в открытом космосе в отличие от навыков его последней экс-игралки…

     Спутников было довольно много, от малых техник-поддерживающих форм до развёрнутых технических, культурных и исследовательских станций; но располагались они, образуя не двухмерную сеть, а трёхмерную особым образом упорядоченную и потому крайне разреженную модель, в которой борт-единицы вполне свободно не мешали ни друг другу, ни старт-посадочным потокам портовых кораблей…

     Своей отлаженной эффективностью завораживали периодические всплески стартов и входы посадок по трём KosmoDrom’ам от полюсов и с экватора…

     В общем, когда они прилетели обратно, Малыш долго ещё не мог отойти ни от прекрасных видений Земли и ближнего космоса, ни от ставшего родным за эти несколько часов борта =Космолёт-1=!..

     – Эйльли, а что ж теперь будет с нашим таким-претаким кораблём? – Малыш не решался, конечно, вымолвить святотатственное относительно недельных трудов слово «металлолом», хотя внутренне был готов и к этому…

     – Никаких металлоломов!.. – успокоила его Эйльли. – Борт будет стоять в ангаре готовой продукции среди подобных же шлюпок. До тех пор, пока не возникнет производственная необходимость в каком-нибудь схожем построении – и тогда уже на данный момент неясно, чем конкретно и как он будет использован. Возможно понадобятся отдельные узлы и детали – тогда он будет раскомлектован и доработан-внедрён по частям-элементам. Возможно понадобится и таким каким получился – это, впрочем, маловероятно. Скорей всего и обычно как раз такие прошедшие обкатку курсовые работы надстраиваются, специализируются и берутся более масштабными бортами как включённые или дополнительные автономные модули.

     После регистрации прошедшего тестирование корабля по Доку и на ЦЭС пошла процедура установки его «на стапели», во время которой и пришёл сигнал-позывной сбора Звёздочки. Пришло время прощаться с KosmoDrom’ом. Эйльли и Малыш оперативно свернули свои данные по Докам и FlameStar, после чего поднялись над воспламеняющимися вечерними видами космополиса и взяли курс на Атлантику…

     Солнечный восход над океаном мелькнул ещё раз на гребне встречной волны и окончательно скрылся за изумрудной толщей воды.

     Том тут же стал похож на приседающего морского чертёнка корчащего с какого-то счастья гримасы и похлопывающего себя по ушам. Слышно, понятно, ничего не было и Малыш не стал сообщать ему своё мнение по поводу его приседаний…

     Эйльли подплыла к нему сзади и мягко надавила подушечками пальцев на костяшки за раковинами ушей. И мир под водой будто ожил!

     Такого количества невероятно-невероятных и одновременно столь знакомых почему-то и почему-то волнующих разных звуков Малыш даже не предполагал возможным для слышанья. Даже самые сложные известные ему мелодии не содержали столь большого числа одновременных играющих сочетаний и гамм…

     Том что-то пел…

     Малыш попробовал сообщить ему об этом, чтоб заодно выяснить что это приключилось у него с его настроением, но сам издал какой-то необычайно протяжный витиеватый писк…

     «Ультразвук!», наконец-то дошло. «Эйльли, мы слышим и можем говорить в ультразвуке, да?» – он срочно активировал телепатический канал, поскольку не вспомнил ещё, как верно надо пищать на высокочастотном языке при общении.

     Впрочем, пение Тома постепенно стало проясняться и доходить своими звуковыми рядами до сознания Малыша – Томми ржал просто над Малышом как над неоподводником во весь свой ультрадиапазоновый голос!..

     И только после того, как Малыш показал на всю возможную длину язык Тому, попутно полностью насладившись солёным и свежим вкусом прозрачной морской воды, пришла мысль о том, что он действительно… может дышать под водой!

     Как это получалось чисто физически он и сам пока разобраться не мог и лишь попытался заново вспомнить, что рассказывала Эйльли про возможности их современных организмов-амфибий, которые являлись и врождёнными и вполне развиваемыми. Особо многого вспомнить не удалось – в голове Малыша отложился лишь сам факт такой возможности, да ещё то, что всё-таки для постоянного существования под водой ресурсов самого организма пока не хватало и поэтому подводные мегаполисы структуры AqueaNary использовали систему обволакивающей город эластичной мембраны.

     – Малыш, строимся! Так прикольнее плыть – щас попробуешь… Пузыри ашж попу щекотят на больших скоростях!.. – Ди тянула его под водой за руку, напевая вполне понятные уже Малышу, лишь слегка подрастянутые в писк слова.

     Все вчетвером они образовали =Тетра-клин=: сильно вытянутый вперёд равнобедренный треугольник-стрелу с центровым звеном на пересечении биссектрис. По ходу движения этот центр (Ди) играл роль инерционного стабилизатора полёт-плавания, перемещаясь во всех шести степенях трёхмерной свободы на виражах, взлётах-спусках и при торможениях-ускорениях.

     Летелось легко, настолько легко, насколько только могла позволить пропускающая их сквозь себя плотность сине-изумрудной воды (они шли на невысоких глубинах «хрустального солнца» – в пределах хорошей видимости голубого неба и яркого солнечного круга). Дневная видимость в прозрачно-чистых водах океана достигала десятков метров, а окружающая температура казалась самой естественной и лишь немного забавно-прохладной для тела…

     Несколько раз они меняли вид строя и стиль полёт-плавания, заодно часто пользуясь скоординированной маршрутизатором групповой телепортацией – так сотни километров мгновенно превращались в десятки и менее, а необходимое расстояние до океанополиса составлявшее почти тысячу морских миль проходилось в пределах одного светового дня.

     На последних километрах строй стал резко зарываться в воду на глубину, оставляя высоко наверху сереющее уже вечернее небо – впереди и внизу стало вырисовываться люминисцентно-голубое сияние колоссальных масштабов и, наконец, сквозь толщу воды прорвался световой сигнал направленной молнии глубинного маяка.

     – Золотой Луч! – сообщил Малышу Том шедший в правом крыле строя на расстоянии в пару десятков метров; используя ультразвук, ему даже не приходилось повышать голоса на таких дистанциях. – Разнонаправленный импульс… Виден со всех подлётов и даже из космоса!..

     Примерно на километровой глубине, когда были задействованы уже внешние вспомогательные устройства ночного водного видения и сглаживания давления они оказались перед прозрачной стеной-мембраной океанополиса мерцающей светом наполнявшего её воздуха. Тончайшая, едва ощутимая при прохождении плёнка на мгновенье герметично обволокла их тела и выпустила уже на одну из внутрених дорог AqueaNary…

     Подводный город блистал изумрудно-лазурными экстерьерами. Также как и KosmoDrom структура имела полностью погружённый в специфику архитектурный дизайн, аквастилистика которого касалась абсолютно всего от декоративно-уличных элементов до архитектурных ансамблей и комплексов.

     Влажность воздуха была чуть ли не стопроцентной – повсюду были разбросаны дисперсионные фонтаны, многоступенчатые водопад-бассейны и другие самые разные водные поверхности и потоки. Но дышалось очень легко и сам воздух оставался при всём этом прозрачным и чистым настолько, что видимость в его среде разве что совсем немного уступала горизонту видимости на суше. И всё-таки у Малыша среди этого водно-декоративного изобилия долго срабатывало ощущение, что он не до конца уверен – в воздушной ли среде он пребывает или всё ещё не вынырнул из океана!..

     А вообще-то это был такой же мегаполис цивилизации, как AlloStar или только что оставленный позади KosmoDrom – иногда Малыш узнавал знакомые полисные структуры в необычном исполнении (особенно поразил подводный стадион с башня-бассейнами и ледовыми 3D аренами; ну и аналог GoldSand’а WaveWood, конечно, с раковинами-отсеками и атолл-домами), иногда самостоятельно (на спор с Томом) определял на глаз известное назначение какого-нибудь замаскированного водными феериями предмета (например, обычной скамейки выглядящей как блуждающий изумлённый событиями фонтан-осьминог…), а иногда наоборот сообщал очевидному дизайн-примитиву самые полезные свойства и уточнял у Тома «Это правда морской шифонер, раритетная рыба кусачая или мне только кажется, что это ей памятник?».

     Ну и конечно Динуля утянула почти сразу же всех в Аква-Парк – собрат DianAir в AqueaNary – потому что «там водяцца креветки и юные морезяблики!!..».

     Никаких «морезябликов» там, конечно, и близко не оказалось, а креветки были представлены двумя огромными акваголографическими кальмарами на входе. Но радость ребёнка при встрече с подводными аттракционами этим было совсем не затмить!..

     Парк представлял собой огромной площади донный океанский ландшафт со своими морскими лесами, горами и долина-полянками. Коралловые рифы здесь играли роль и естественных возвышенностей, и искуссных строений, и многих из парковых аттракционов. А летающие в ветвях губчатых степенно колышущихся деревьев голографические стайки разноцветно-тропических рыб окончательно стирали визуальную грань между воздушной и водной средой окружения.

     Уголок же подводных игр и игрушек был просто с трудом описуем с точки зрения только знакомящегося с ним наблюдателя, каким и был как раз точно Малыш:

     – Ди, я в эту пасть не полезу!!!

     – Это не пасть – это пункт спасания кораблей! От потерпевших на водах… Кораблекрушение! – Диа пыталась одномоментно увлечь Малыша всем объёмом доступных ей знаний, но получалось пока не всегда. – Ты что – не спасатель для кораблей?!

     – Каких кораблей? – Малыш, сунув голову в разверстый проход какой-то пещеры в стене небольшого атолла, недоверчиво озирался в совсем темноте. – По-моему это пристанище не для кораблей, а для всяких мурен! Откуда корабли под водой? Под водой – подводные лодки!..

     – Ой, подумаешь! – Ди заглянула тогда вместе с ним. – Откуда-откуда! От затанывания!.. Они все скрушились сюда и там стоят – а мы не можем их даже спасти, с вашими подводными лодками!

     – А по-моему это всё-таки тридэшный лабиринт с приключениями, как написано вон там наверху и у меня на инфоинсайдере… – Том не принимал участия в оживлённом диалоге затаскивания Малыша внутрь и деловито дожидался саморазрешения спора. – Нифига это не похоже на остров сокрушённых кораблей!

     От его прагматизма Малышу захотелось внутрь и немедленно – иррационально бояться, спасать корабли и мурен, а напоследок ещё и заблудиться во всех приключениях лабиринта…

     – Пойдём скорее, ма Дайэри! – он отважно ухватил Ди за лапку и потащил в неведомый вход. – Вернёмся, заодно спасём ещё всех здесь оставшихся! А там точно приключения есть?

     – Одно сейчас точно будет, если ты его втянешь с собой! – засмеялся от радости Том, присаживаясь рядом с Эйльли на удобное ложе розово-нежной полуразвёрнутой раковины-скамейки. – Или два даже… Ди, спасите мне там аквамарин-светлячка, если встретится – я Тайке подарю для аквариума!..

     Что оказалось не очень-то сложно – была уже поздняя ночь и переливающиеся светлячки-хамелеоны в изобилии водились в нишах глубоких раковин и подводных цветов. Наспасавшись с Ди так и не найденных кораблей, но зато напутешествовавшись по увлекательно-игровым уголкам атолл-лабиринта, Малыш почувствовал лёгкое утомление после всех приключений-событий длинного дня. Они выбрались из лабиринта, обнаружив, что Эйльли с Томом совсем уже спят в своей розовой раковине, попутно забыв напрочь на сон грядущий распутаться из последнего из замысловатых узлосплетений любви… Малыш устроил Ди рядом в небольшой одиночной раковине, а сам с удовольствием растянулся рядом прямо на мягкой зелёно-фиолетовой траве чуть играющих в воздухе водорослей и тут же уснул.

     Пару дней они путешествовали по городу, знакомясь с разными забавностями океанополиса, а на третий день Эйльли предложила слетать к одному из спутник-атоллов AqueaNary – небольшому океанскому островку Nady_LA, который находился неподалёку и пользовался популярностью у жителей полиса, как риф сказочной флоры и солнечных пляжей.

     Всласть отоспавшись в больших оживлённых актиниях одного из высотных каффиалов, все уже ранним утром чувствовали себя срочно готовыми к любому походу. Возможно поэтому первые несколько километров по морскому дну было решено пройти просто пешком. Малыш не сразу понял, что такое возможно, и когда мембрана городской границы пропустила их сквозь свои мягко-щекотные объятья в открытый океан на глубине в добрую тысячу метров попросту слегка растерялся, когда выяснилось, что никто никуда не собирается взлетать, а все топают, как и шли по обычной дороге, разве только что чуть снизив скорость и приобретя несколько странную манеру подрагивающих немного движений.

     – Ходить под водой? – в голове не укладывалось и потому он громко спросил всех по телеканалу, позабыв на минуту о своих речевых здесь способностях. – А зачем?

     – Низачем… – Эйльли увидела, что он приотстал и взяла Малыша за руку. – Просто один из способов перемещения в водной среде…

     – Да? – Малыш вдруг обнаружил, что тоже обладает возможностью странно дрожать от пяток до ушей из-за чего протискивание сквозь толщу океанских вод действительно оказалось достаточно лёгким и свободным. – А какие ещё тогда есть способы перемещения в водной среде?

     – Дальше уже никакие, – успокоил Том. – Пешком, влёт или на телепорте. Ну и ещё с использованием плавсредств – техника разная, подводные там, надводные всякие фиговины, но ими редко пользуются – только если сильно захочется…

     Таким подводным пешком они прошли, придерживаясь =Клин_Тора=, километра два-три, а потом взлетели и ещё десяток-другой километров оставили позади, плывя почти у самой водной поверхности – солнце не било в глаза напрямую лишь потому, что курс лежал по-прежнему на юго-запад, а оно ещё не успело туда добраться, но зато волны лёгкого штиля испускали столько солнечных зайчиков, что у Малыша в голове чуть не началось калейдоскопическое мешание!..

     И телепортировавшись ещё километров на пятьдесят чуть в сторону от прямого курса, они оказались у глубинного веха-маяка обозначенного как «Древний корабль». Малыш ничегошеньки не понял в конструкции этого «Древнего корабля» – все эти шпангоуты и рангоуты составляли только каркас судна в добавок из совершенно непонятно каких материалов!.. Так что попытка хоть как-то исторически дислоцировать объект скромно не удалась. А вообще-то на веха-маяке располагался дежурный набор плавсредств в консервации из водонепроницаемых мембран-плёнок – зачем они собственно к маяку и завернули.

     – Что ли уже «сильно захотелось»? – уточнил Малыш, вспомнив последнее пояснение Томми.

     – А то! – Том деловой как два Тома залазил в кресло своего распечатанного капсула-глайдера. – Хватай мопед, пока не кончились! Сейчас уши к спине прижмёт со скоростей!

     Малыш критически посмотрел на длинный ряд выстроившихся на станции глайдеров, которые кончиться ну никак не могли, и выбрал себе тогда тоже средство передвижения.

     И до острова было весело так, что у Малыша чуть пузырьки воздуха не пошли из ушей! Это потому что с Томом наперегонки. А ещё корпуса этих «плавсредств» оказались забавно мягкими и ими удобно было толкаться со всё понимающими и точно такими же дельфинами…

     Покататься на дельфинах Динуле, правда, не удалось, потому что уже, как оказалось, приехали. Припарковав глайдеры на дежурной стоянке в лагуне, они вышли на золотые пески просторных островных пляжей…

     – То есть AqueaNary не один только город? – Малыш с Томом валялись под пальмой, играя с подачи Тома в «загорающих негров», пока Эйльли и Ди обещали принести им посмотреть аметистовую рыбу-ракушку из путешествия в дельфиновый цирк.

     – AqueaNary – это структура. Как и KosmoDrom. В ней много городов – сейчас, кажется, семь таких мегаполисов разбросанных по всему мировому океану, – пояснил Том. – И ещё создаются и строятся…

     – А города как-нибудь называются сами по себе?

     – Конечно. Только у них в названиях префикс «Аква» присутствует обязательно. Правда не обязательно в данном виде – достаточно любого чёткого, общеизвестного указания на водный простор. Мы – в пределах полиса =Aqua_IttiIr= сейчас.

     – Теперь понял… – Малыш перевернулся на живот, чтобы успеть зарыться в песок к подходу показавшихся наверху на террасах Эйльли и Ди.

     Наигравшись в садах и песках гостеприимного острова-спутника и налюбовавшись его пейзажами и красотами, они зафрахтовали лёт-аквамарину универсального плавания =Loria= и пустились в обратный путь уже с возможностью произвольного созерцания необъятных морских просторов океана.

     Немного покачивало бы – ветер чуть посвежел и поднялась небольшая волна – но =Loria= с одинаковой лёгкостью ходила как на раскрываемых крыльях по самой воде, так и на энергетической подушке в нескольких метрах от поверхности, поэтому морской болезни испытать никому не удалось. Зато теперь можно было сколько угодно смотреть на закат, чем Малыш сразу же и воспользовался – он сидел мирно-весело и крайне спокойно и любовался огромным океанским солнцем опускающимся в подрагивающий маревом горизонт. Он бы сидел и смотрел ещё мирней и ещё спокойней, если б за минуту до этого не сделал красивой подножки Томми гоняющему в догонялки по палубе с Ди. Томми на этот раз был не из тех, кто прощает красивые подножки после выныривания из воды и пятиминутного догоняния стремительно летящей аквамарины, поэтому закат Малыш посмотрел немного ещё и из-под воды…

     Успокоить их всех более-менее Эйльли удалось только когда настала пора погружения – быстроходное судно в считанные секунды сложило все выступающие рули и закрылки, после чего над палубой вспыхнуло поле энергетического защитного экрана и =Loria= нырнула в легко расступившиеся перед ней волны.

     – Плавать надо уметь! – это была сентенция от крошки Ди: Эйльли предложила Малышу вспомнить некоторые интересные приёмы подводных игр и Малыш непредусмотрительно согласился. – Стиль называетца «Крап»!

     – Ди! – Эйльли как официальная преподавательница курса была всё-таки на стороне Малыша и пыталась удерживать вновь обретаемые им знания в рамках корректности. – Это не «краб» и не стиль – это игра-плаванье, которая называется «Позолоченный Скорпион»! Движенья, конечно, похожи в принципе на движения обыкновенного краба: с помощью всех имеющихся конечностей свободно передвигаешься в любом направлении по пересечённой двухмерке морского дна…

     – Ага, а кого догонишь – ужаливаешь в попу своим позолоченным от счастья хвост-остриём! – заново вмешалась в процесс объясненья Диночка.

     – Балда… – только и заметила Эйльли. – Не хвост-остриём, а специальным салочным девайсом, луч-импульсом из браслета. И не обязательно это делать в попу!..

     Ди упоённо обхихикивалась дальше рядом, пока Эйльли дорассказала всё до конца.

     «…игра отличается высокой скоростью движения в разнонаправленных, в том числе и встречных водных потоках; и мобильностью смены направления (триста шестьдесят градусов)…»

     Со слов Эйльли выходило, что проще подводных салок этих вообще трудно найти игру на всём свете. Но как только Малыш попробовал «свободно передвигаться в любом направлении» его тут же запросто перевернуло на спину первым же «встречным водным потоком».

     – Про конечности не забыл? – Ди просто искренне радовалась, скача рядом с жукообразно забарахтавшимся в упругой придонной среде Малышом; самой ей эти движения давались и вправду, похоже, легко, и она скользила на четырёх лапах вперёд-назад и вправо-влево с подводной грацией маленькой рыбки. – Сказали шж тебе, что все! Все надо задействовать конечности – то есть и голову тоже!! А ты правую руколапу задрал вместе с левоногой! Так тока кони скачут – ты что, Малыш, морской конь?!

     – Скорей морской бегемот… – Малыш выбрался, наконец, из случившейся с ним опрокинутости и попробовал ещё раз.

     Постепенно начало получаться и через какой-нибудь час они уже гоняли в «Позолоченного Скорпиона» вполне номинально, за исключением лишь того, что луч-импульс на игровом браслете Малыша был выставлен пока на максимальную дальность действия.

     На следующий день проходилась игра «Коралловый Дом». Хотя это тоже были скорей самые обыкновенные, хоть и продвинуто-модифицированные, конечно, подводные прятки. Но Эйльли и предупреждала ведь, что покажет пока только самые простые и несложные игры – Малышу нужно было вспомнить-освоить азы-навыки, а дальше он мог уже начинать разбираться и сам.

     Игра заключалась в перемежающемся выжидании и сверхрезких бросках, или же наоборот уходах, в пределах выбранного укрытия (риф, коралловый лабиринт, подводные гроты и т.п.).

     – …В момент броска, – поясняла Эйльли, – ты словно сам становишься жидким, как окружающая тебя вода, и не совершив ещё ни малейшего движения как бы перетекаешь почти всей своей массой покоя в точку тела максимально соответствующую направлению предполагаемого броска/движения… То есть так, как если бы, например, всё твое тело состояло из газа и жидкой ртути одновременно, и тут вся ртуть собралась в один утягивающий за собой тяжёлый шарик в направлении, куда ты сейчас двинешься… Бросок получается настолько резким и одновременно естественно-плавным, что иногда не заметен для обычного зрения!.. Сам этот приём называется «капля тени» и используется довольно часто в самых разных подводных играх обитателей океанополиса…

     Малышу игра, конечно, понравилась, хоть ему и реже всех пока удавалось выследить кого бы то ни было – Ди забивалась в самые укромные и неожиданные прощелки, Том мастерски ассоциировался с раскачивающимися ветветенями, а Эйльли вообще появлялась неизвестно откуда, как, впрочем, с ней было всегда. Но вырабатывавшаяся при этом плавательная техника действительно впечатляла: Малыш даже сам один раз отшатнулся от своей, казалось, мгновенно возникшей в нескольких метрах от прежнего положенья фигуры!..

     А потом ещё были «Лёт-рыбы».

     Это был довольно сложный стиль сочетания подводного и надводного полёта. На нём базировалось целое множество производных приповерхностных игр задействующих высокие скорости перемещения на ровной воде, крайне увлекательные в игровых и энергетических планах.

     А потом Эйльли сказала, что срочно пора домой.

     Почему срочно, Малыш понял не сразу и потому раз двадцать переспросил:

     – Чего это?!

     – Потому что кое-кто успел прилично соскучиться по дому родному опять! – Эйльли вполне спокойно могла бы объяснить и в двадцать первый раз, но у Малыша первого кончался бензин.

     – Ой, интересно кто бы это мог быть – этот «кое-кто»?! – возражал он ещё с остатками своего сопротивления и нахально косился на показывающую ему язык Динулю и на собиравшего вещи Тома.

     – Ну это тот, который уже несколько раз совершенно случайно вьюзывался в ГолдСандовские сети друзей AlloStar'а на своём инфоинсайдере… – вполне туманно пояснила Эйльли. – Ну и тот, кто вообще-то уже несколько месяцев не видел своего вновьобретённого города!..

     Вообще-то, конечно, да: информационно эти месяцы (SilenSpring, KosmoDrom, AqueaNary) были настолько насыщены для Малыша, что показались чуть ли не годом вообще и внутренне он уже достаточно чётко ощущал ностальгию-тоску по AlloStar'у, что Эйльли, ясное дело, первою и заметила…

     На сбор вещей Томом пришлось не так уж и много времени, поскольку жили они в последние несколько дней на палубе памятника сверхстаринному кораблю стоявшему на одной из площадей AqueaNary. Поэтому, повесив на место забавную маслолампу со странным названием «Летучая Мышь», которая служила им по вечерам минитеатральной рампой на встречах, и засунув в карман своей набедренной повязки пару добытых «на память» на дне морском голышей, Том объявил «полнейшую старт-готовность к отплытию!..», после чего состоялось оперативно-торжественное слияние в изящную лёт-четвёрку всего состава и подъём сквозь экран-мембрану океанополиса с водной глубины на поверхность.

     Полёт решено было провести полностью воздушным. Они красиво вынырнули из волн океана в лучах жаркого солнца и сразу же стали стремительно набирать предельную высоту естественного полёта, идя почти вертикальным курсом вверх. Добравшись где-то до километровой отметки над уровнем моря, они взяли курс на северо-восток и легли на предстоящий путь пяти-семитысячного маршрута до дому…

     Единственным приключением по дороге оказался встречный мегаполис =StellariIra=, который на этот раз лежал прямо под ними и в удобное время: они переночевали в нём как раз одну из ночей перелёта, и Малыш вдоволь насравнивался, играя в «найди десяток-другой отличий», отыскивая знакомые полис-структуры…

     В целом же весь путь величиной в двое с хвостиком суток промелькнул едва заметным – Малышу показалось, что он толком не успел ещё даже освоиться с геомаякаями и ориентирами, когда под ними пошли совсем уже знакомые пейзаж-просторы родного AlloStar'а; и через час-полчаса они уже находились полностью дома, в отсеке Малыша на GoldSand'е…

     Они крались в тот вечер «проулками» – Малыш выбирал проспекты в изобилии оснащённые филиал-сквериками Диана-Парка, где они тестировали всякие замысловатые лёт-карусели, а Аллайэри всю дорогу переливалась то в Барса, то в Багиру, то в карликово-всёпонимающего оленежирафа.

     Также по дороге они рассуждали неспешно о парадоксальности сосуществования возможности существования бесконечности и невозможности постижения любого единственного в ней. Они увлеклись изысками лёгких условностей, и в сложных организациях тем Малыш не заметил, как проспект влился в необъятно широкую площадь подобную той, которая возлежала на подступах к Библиотеке. Такие же нескончаемые плиты глубинно-тёмного материала похожие на монолит-стекло, так же с трудом просматривались обе стороны площади, и лишь в синеющей дали вместо Библиотеки в приподнятой надо всем высоте виднелся во всей своей эстет-грандиозности объект их вечерней целеустремлённости – монументально-гротескный KinoTeatr… Ритм постепенно возвышающихся непрерывных плит визуально сливался у его подножия, подымая при этом путешественников примерно каждые сто шагов всего лишь на высоту одной ступени…

     – Это Площадь Степенного Восхождения, Малыш, здесь уже можно не скакать, как мартышка и попугай, а всем собраться с духом и задуматься хоть на миг о величии чего-нибудь крайне важного и невероятно сложно-простого! – Аллайэри было превратилась на миг в полярную чудо-сову, но потом передумала и стала собой-человеком (что вообще-то смешило Малыша уже ничуть не меньше её других образов!.. :).

     – Почему? – уточнил на всякий случай Малыш, замирая на одной ноге и переходя на действительно плавный тон.

     – Ну, это традиция такая… – Аллайэри наставительно потрогала кончик носа, обращаясь к хранилищам собственной памяти. – Площади Степенного Восхождения для того и созданны, чтоб на них думать о чём-то таком…

     Малыш внимательно посмотрел по сторонам. Невдалеке на полированных ступенях этого тёплого стеклокамня играли запросто дети и прогуливались влюблённые триопары. У кого-то из детей мяч вообще ускакал – и то, что неслось сейчас за ним по Площади Степенного Восхождения навряд ли размещало в голове в этот миг мысли о незатронутости в межгалактических консерватах времени всей непреходящей ценности нег…

     – Ты уверена? – он решил было уже поправить Аллайэри, но стремительно передумал: величественный вид Кинотеатра действительно манил, завораживал и просто затягивал весь в себя его неустойчивое ещё перед чудесами Нового Мира сознание. – Впрочем, да…

     – Он целиком отлит из гранита! Единый массив зеркального камня без использования любых иных компонентов и отдельных элементов вообще!! KinoTeatr-филиалы всегда отличаются друг от друга уникальными эстет-моментами архитектурных возведений, но в основе стиля всех кинотеатров без исключения заложена единая форм-технология монолитного каменного литья (обычно это литой полированный базальт, гранит или мрамор), и потому KinoTeatr в любом мегаполисе легко выделить среди городских пейзажей иных структур…

     Они медленно приближались к подножию Кинотеатра и спокойное величие его росло над ними, как тень одинокой скалы в небе летнего вечера. Одеон-здание огромного приплюснутого куба с какой-то умиротворяюще-спокойной внутренней силой посверкивало полированными гранями цветогамм классик-гранита. Централ входа его был пролит массивной колоннадой со сложной системой затянутых исзолота-чёрным 3i-стеклом фронтальных окон. Колонны широкого фронтона исполняли невероятной основательностью и необычайной мощью здание Кинотеатра по мере, казалось, почти замершего продвижения путников вперёд…

     – Что есть Кинотеатр? – спросил завороженный грандиозным впечатленьем Малыш.

     – Способ проницания собой всей великой вселенной!.. – сказала Аллайэри. – Храм собирающий сотворцов в обряде Почитания и Возможного Сотворения. Каждый вечер KinoTeatr вбирает в себя энергию устремлений верящих в возможность соединого творчества Зрителей. На последней границе дня и ночи начинается Действие. Сложно объяснить Действие. Невозможно полностью познать Действие. Лишь непосредственное участие в Действии приносит некоторое понимание его природы и сущности. Действие – очень сложный, высокоискусный, и энергетически порой даже небезопасный процесс. Но увлекательность его превосходит все мыслимые границы – ставший Зрителем редко утрачивает интерес к столь обаятельному увлечению!.. Ну а так вообще-то KinoTeatr это структура полисного значения, в которой проводятся коллективные игры творчески-созерцательных планов.

     – Коллективные игры? – Малыш попытался представить и не очень-то сразу смог. – Хм… Там, где я жил, в кинотеатрах просто смотрели кино…

     – Да, там ещё поп-корн был целиком в шоколаде, что во многом, конечно, оправдывало некоторые художественные отрицал-изыски!.. – Аллайэри пожала плечами и улыбнулась. – Те известные тебе там, Малыш, кинотеатры являются дальними дисперсными межмир-отражениями КиноТеатра. Они, мягко выражаясь, несколько утрировали его суть. Скоро сам убедишься, когда обнаружишь некоторые принципиальные отличия…

     Сумерки уже смыкали далёкий горизонт, готовясь передать течение времени надвигающейся бархатно-синей темноте ночи, когда они подходили к подножию. Малыш застыл перед эстет-массивами темнеющих на глазах зеркально отполированных архитектур действительно подобного храмовому входа в KinoTeatr, а перед его умозрением на экране InfoInsider'а мелькали строки ознакомительного приветствия структуры: «371 статик… 317 динамик-миров… До 30 филиалов на полис… Уходящие в седую глубь веков культурно-историографические традиции…»

     Они вошли в огромный пустой холл и остановились на пороге.

     Мягкое вечернее освещение произливалось из невидимых источников откуда-то сверху. Подобные наружным сверкающие полиры гранита внутри уже были оснащены множеством функционал-интерьерных элементов, назначение которых для Малыша пока оставалось загадкой. Всюду нечасто, но довольно хаотично на первый взгляд были разбросанны удобные кресла и столики, а стены переигрывались друг с другом обилием высоких зеркал, которые кажется были исполнены по всему периметру с обратной стороный фронтальных стен-окон 3i-стекла.

     До кресел они не добрались – пользуясь пустотой КиноТеатра просто опустились на ведущие вверх широкие ступеньки фойе.

     – А почему никого нет? – Малыш с детским интересом рассматривал всё и не мог насмотреться.

     – Ещё рано. Сбор Зрителей начнётся лишь через час-другой. Мы специально пораньше с тобой, чтоб немного войти в курс-понимание здешних процессов. Сейчас для нас с тобой главное, это уяснить сполна роль основной фигуры Действия…

     – Киномеханика? – Малыш не сомневался, что нет, но сами по себе воспоминания о столь смешном сочетании как механика и кино не могли пройти незамеченными мимо его сознания.

     – Какого ещё киномеханика? Ах, да… Нет, никаких киномехаников здесь, как это ни покажется странным тебе, вовсе не водится!.. Речь идёт о фигуре Зрителя…

     Малыш шевельнул правым ухом от проблеска непонимания:

     – А при чём зрители и ключевая фигура? Они же просто как билеты в кино – сходил на сеанс и ищи потом!..

     Аллайэри рассмеялась:

     – Малыш, ты как питекантроп, честно-правда! Одно утешает лишь, что в подобной роли все мы бываем периодически… Ну какие, нафик, билеты?! Какое «ищи»!.. Зритель – это действительно Ключ! Ключ и суть всего творимого Действия! Здесь нет никаких кинопроекторов и театральных актёров. На всём протяжении сеанса сцена с твоей древнефизической точки зрения вообще остаётся полностью и абсолютно пуста!

     – О!.. – Малыша, наконец, озадачило. – Как это «пуста»? А как же Действие?!..

     – Действие создаётся исключительно каждым из Зрителей. Создаётся изнутри и проецируется вовне, на подмостки…

     – Как на InfoIsider'е?

     – Схоже. Но значительно мощнее в энергетически-силовом плане – за счёт узкой направленности искусства и коллективно-совместной сверхэффективности усилий. Сценические реализации мгновенно обретают не только визуальные черты, но и все прочие сенситив-атрибуты вплоть до осязательной материальности!..

     – Всё можно увидеть?То есть сцена всё-таки не пустует?

     – И очень даже наоборот: во время Действа сцена просто переполняется сюжет-содержанием!.. Но увидеть всё же не самое главное в моменте творческого существования Зрителя… Куда важнее умение постоянно удерживать осознание того, что любое, даже самое высокоискуссное и сверхсложное, Действие является исключительно плодом твоих собственных реализационных усилий! Зритель – именно активный создатель данного действа, а не простой пассивный его созерцатель!.. Ага?

     – Вполне… – Малыш, покачивая в лёгком изумлении от услышанного, головой, приступил к освоенью достигнутой информации. – То есть… нет актёров, получается… режиссёров разных… Вообще нету – в принципе?!

     – Нет, актёров, как в твоих экс-эпохах, нет – есть герои сюжетного повествования. Всё время действа они более, чем реальны. Ну а насчёт режиссёров… Режиссёр всё же есть один… Правда роль его так же сильно отлична от известной тебе. Во-первых, он, конечно, не является автор-постановщиком – это функции исключительно зрительского состава. Он скорей дирижёр-организатор в тех древних терминах. Во-вторых, хоть роль Режиссёра и ключевая сама по себе в ходе Действия, но отнюдь не статичная – оперативная замена Режиссёра прямо во время игрового представления дело самое обычное по обстоятельствам самым разным, от насущно-творческих до лично-семейных!..

     Тут Малыш согласился поржать, представив себе оперативно обременяемого личной семьёй Режиссёра!.. Когда приступ смеха отсчитал вниз положенное количество ступенек фойе, покачавшая на всякий случай головой ему вслед Аллайэри предложила:

     – Кстати, могу познакомить с одним из!

     – Режиссёров? – Малыш вскарабкался обратно и вновь обрёл вертикаль.

     – Их! Знаю, как раз, одного неплохого настолько, что прям точно по уровню нашего с тобой миропонимания!! Летим!

     Малыш было заморгал, но быстро очнулся – лететь, кажется, было не так далеко, как страгивал с места решительный тон: Аллайэри просто спускалась по ступеням в правое крыло холла, к одной из огромно-зеркальных стен…

     Они устроились за одним из всепустующих столиков и Аллайэри, указывая на их отражение в оказавшемся рядом зеркальном панно, доверительно сообщила:

     – Вон, видишь этих двоих в зале прямо напротив? Со всей уверенностью могу сказать, что один из них Режиссёр!

     – Эт который из двух?! – с готовностью поддержал начинанье Малыш. – Не тот случайно, который хочет прямо сейчас трёх милых кексиков с доброй стопкой-флаконом реликтовой колы??

     – Не, тот бывший пока! – рассмеялась Аллайэри. – Отошёл, так сказать, от практической режиссуры временно, но настолько, что не отличит сейчас промезансцены от статического факт-кадра! А Режиссёр вон тот, который ага, наливает прямо сейчас колу в фужеры у них на столе, потому что, пользуясь случаем, демонстрирует как раз свои чудо-прокачанные умения в практической визуализации и реализации – как Режиссёру ему полагается быть в этом иногда хоть на уровне!..

     Малыш срочно вернулся взглядом из зазеркалья стены к поверхности их столика – было бы крайне жаль, если бы разливаемая кейси-кола оказалась лишь мираж-визуализацией в зеркале! В то время, как здесь сейчас ей взяться было попросту неоткуда вроде бы… К тому же, когда Малыш уже прохлопался глазами на кола-бокалы, на столе так же непонятно откуда возникло блюдечко с тремя кекс-лироженками…

     – И всё это практически единственно усилием воли, представь!? – Аллайэри вполне величественно скрестила руки на груди, но долго всё же сверхвысот собственного величия снова не выдержала: – То есть, конечно, если не считать буффи-лотка под каждым из столиков, с панели которого запросто активируется оперативная подача заказанных блюд…

     Когда Малыш прохихикался в стакан с колой, она продолжила:

     – Роль режиссёра является ключевой и стартовой в любом представлении. Режиссёр занимается предварительным определением тематики и настройкой её, которая непосредственно предшествует действию. Заявив и настроив сюжет находящийся в центре сцены, режиссёр открывает игровое представление – объявляет начало-лоцию и вступает в первую игровую роль (обычно крайне эпизодическую и также заявленную заранее). Вокруг его игровой фигуры начинают формироваться иные игро-виртуальные персонажи, равно как и всё игровое фон-окружение. При первой же игровой возможности (по предусмотренному в сценарии поводу) режиссёр оперативно покидает сцену и размещается на своём месте в зрительском зале (место может быть как особым, например угловым, так и абсолютно произвольным). Дальнейший ход представления (как и общее соответствие намеченному сценарию) режиссёром сопровождается в равной степени с остальными зрителями. Режиссёр же сопровождает организацию выхода с сеанса – от финальных сцен картины до спонтанного обсуждения и общего тайм-завершения…

     – А почему начало представления называется лоцией? – уточнил Малыш.

     – Не совсем так. Лоция не входит в сам ход представления, а предваряет его – вводит в тематический курс весь состав Зрителей. Лоция это предварительная подготовка представления, во время которой эпицентр-команде напоминается, а свободному составу сообщается план-сценарный ход действа; ну и плюс к тому проводятся всевозможные небольшие художественные и технические настройки – по взаиморасположению в интеркоммуникатив-соотношениях Зрителей (оптимальный выбор зал-мест), например, или по дополнительным элементам актуального оснащения самого зрительского зала…

     – Аллайэри, а нам сейчас можно в зрительный зал?! – Малышу уже до жути хотелось увидеть и представить хоть примерно, как и где всё это описываемое Аллайэри чудесное волшебство происходит на самом деле!..

     – Можно, конечно – там пока никого совсем нет, если, конечно, никто подобный нам случайно не забрёл. Только ещё раз, Малыш – это важно: зал не зрительный, а именно зрительский! Термин «зрительный» более подразумевает созерцание, зрение действа. А зрительский зал это зал в первую очередь Зрителей, их игр, их возможностей, их нескончаемо-интересных совместных сюжетов… Полетели, ключи не забудь!

     – Какие ключи?!.. – Малыш растерянно остановился на лестнице.

     – Никаких конечно! – Аллайэри нетерпеливо потянула притормозившего Малыша за руку. – Таскайская народная шутка! Веди себя хорошо и этически правильно, и обретёшь, наконец, понимание окружающих тебя вселенских процессов!

     – Тоже шутка? – понял Малыш.

     – Отгадал! На острове Таске в одной занятной игре очень любят шутить – как-нибудь познакомлю с маршрутом…

     Через большие двувратные двери они вошли в зрительский зал.

     Показавшееся Малышу просто необъятно-огромным помещение поглотило их царящим в нём полумраком – небольшие узкие ленточки окон находились под самым потолком и сейчас, вечером, уже не давали света вовсе, а дежурное скрытое освещение едва проницало пространство зала. Никого кроме них в зале не было и Малыш принялся откровенно озираться по сторонам, рассматривая внутреннее строение KinoTeatr'а.

     Зал представлял из себя подобие сектор-секции амфитеатра. Зрительские места радиально разбегались от сцены назад с крутым углом подъёма вверх. Подъём был настолько крутым, что когда Малыш с Аллайэри оказались у самой сцены и Малыш обернулся назад, то ему весь взлетающий кверху партер показался чуть ли не плоской подобно экрану стеной!

     – Интересно… – он пытался понять. – Это для того, чтобы всем было одинаково удобно видно?

     – А также для того, чтобы соблюдался принцип возможного пространственно-энергетического паритета! – согласилась Аллайэри. – Не так давно этот принцип был попросту необходимым технически – равенство расстояний всех Зрителей к сцене создаваемо-созерцаемого игрового Действия определяло всю качество-слаженность проводимой игры!.. И в своё время пришлось предостаточно повозиться над техник-оптимизациями этих расстояний. Для этого изобретались залы самых различных форм. В первую очередь, конечно, на этом направлении были актуальны круговые (для 2D-организации) и сферические (для 3D) конструкции или их сектора-фрагменты; ведь в круге либо в сфере точки (места Зрителей) заведомо идеально равноудалены от находящейся в центре сцены. Но помимо паритета расстояний-воздействий на сцену в игре существует ещё дополнительный, но крайне важный фактор – удобство оперативных межзрительских коммуникаций на всём протяжении как самого представления, так и пост-игр по его факт-достижению. Поэтому цельные круги/сферы не подходили сразу же – сидящие напротив друг друга сектора теряли возможность лёт-общения ввиду разграничения их визуально-силовыми потоками сцены. Было разработано довольно большое множество вариантов оптимальных соотношений паритета и лёт-интеграций – с ними можно познакомиться в других KinoTeatr'ах или в виртуал-играх. Но в наше время паритет равной фокусировки утратил своё сверхзначение. Дело в том, что возникла возможность внутренней коррекции мощности исходящих энергетических волн. Вернее, конечно, такая возможность у каждого из Зрителей была и ранее, но энергетики её не хватало на необходимые коррективы. Сейчас же это умение развито до такой степени, что Зритель может плавно регулировать степень своего энергетического воздействия на сцену в пределах зала практически независимо от пространственных параметров!

     Пока Аллайэри объясняла, Малыш с некоторой опаской рассматривал ближайшие ряды кресел. Они находились на достаточном удалении друг от друга и представляли из себя нечто очевидно сложное – явно сложнее простого устройства для мебели: массивно-мягкие ассиметричные элементы, большой угол отклонения назад, мерцающие и переливающиеся по некоторым из кресел световые тона каких-то энергетических активаций… Места Зрителей скорей напоминали кресла пилотов каких-нибудь космических кораблей, чем рядовой интерьер кино и театров!..

     – Аллайэри, а в них можно мне посидеть?

     Аллайэри улыбнулась его перепуганностям:

     – Это мы с тобой просто случайно нарвались на столь прокачанную модель! Обычно места в зале не внушают столь священного трепета новичкам-неофитам и выглядят вполне приличными рядами, а не машинами по облачению Зрителя в самих себя! Конечно можно. Запрыгивай на любое – ничего в них ужасного. Просто именно данный KinoTeatr служит обычным местом творческих встреч для дитритеронтологов – исследователей различных сред первичной вселенной; а у них свои, несколько специфичные представления об эргономике Действия.

     Малыш уже оказался в кресле и успел выяснить, что в пространстве оно перемещалось с поразительной ловкостью – до соседних, как справа-слева, так и сверху-снизу, мест можно было пристыковаться в считанные мгновения; при этом кресло, похоже, реагировало непосредственно на мысленно-мышечный импульс, достаточно было чуть податься в нужном направлении телом и кресло продолжало линию движения до необходимого места… И ещё оно было просто потрясающе удобным!

     – У меня ощущение, что я или растворюсь сейчас в воздухе или сольюсь в диффузионном оргазме с этим сиденьем! – предупредил Малыш. – В нём так удобно, что мне ашж щекотно внутри!..

     – А это уже скорей правило, чем исключение. Эргономика Зрителя очень важна – помехи во время Действия сказываются на тонких энергетических устремлениях, которыми изобилует высокое искусство. Места рассчитаны на активную, возможно более свободную и энергетически беспрепятственную игру…

     – Щекотно и очень улётно… – Малыш прислушивался к своим ощущениям. – Действительно, кажется, арт-активация при таких условиях просто сама порождается и берётся неизвестно откуда… У меня начинает тайя-искрить всё тихонько внутри… А что это на сцене? Ты же говорила ничего материального!

     Аллайэри опять улыбнулась над ним:

     – А это, во-первых, и не материально, как я и говорила, с точки зрения физики твоих экс-времён и пространств. А, во-вторых, это не «на сцене» – это и есть сама сцена, основной арт-экран Действия. Он выполнен из ДЭМ – динамик-энергетической материи, то есть субстанции способной настолько динамично менять свои физические свойства, что никакие измерения и определения для неё не будут постоянно верны! Для лучшего понимания – то, что известно тебе под термином «материальное» относится к СЭМ, то есть статик-энергетической материи, которая, конечно, тоже обладает возможностями преобразований во что угодно, но куда более инерционными и для человека вполне измерима, определима и ощутима как что-то стабильное. ДЭМ же очень мобильна относительно энергетических воздействий. И в частности относительно влияний человеческих игровых энергий. Мысли и чувства реализуются посредством ДЭМ практически мгновенно. Впрочем, это, конечно, уже лучше будет тебе самому увидеть и хотя бы немного попробовать – словами всю энергетически-силовую мощь этой техники передать сложно…

     Малыш вышел из кресла и приблизился к сцене, не спуская глаз с лёгкой серой дымки, едва заметно переливавшейся в воздухе восходящими и опадающими струями. Вблизи она оказалась вполне чисто-белой, мягко-молочной, чуть играющей в полуотсутствующем дежурном освещении над причудливо изогнувшимся овалоидом невысокого подиума.

     – Время к началу, – сказала Аллайэри. – Предлагаю по чашечке кэш-каффи ещё на дорожку и вернёмся обратно.

     Малыш обернулся согласно и тут увидел, что в зале уже действительно появились первые Зрители. Они с Аллайэри вышли в фойе.

     Некоторые столики теперь уже были заняты, но количество свободных всё равно преобладало. Малыш было нацелился к одному из них, но тут Аллайэри утащила его к столику с двумя эстет-оторватыми симпатяшками и оперативно представила их – это оказались её знакомые профи-дитритеронтологи, к тому же одна из которых приходилась другой анатомической бабушкой. Малышу очень понравилось созвучное звучание их имён; которое он, правда, тут же забыл и потом полвечера приставал к Аллайэри в просьбах напомнить. Они хихикали над ним всё время общения, а он тщательнейшим образом пытался постигнуть устройство буффи-лотка волшебным образом выдающего порции киска-колы и золотисто-расплавленного шоколада с пластично-золотыми соломинками…

     И вновь они оказались в зрительском зале, теперь уже ярко освещённом и среди рассаживающейся, а иногда и просто появляющейся телепортом на своих местах публики. Аллайэри рекомендовала Малышу место в левом верхнем не очень удалённом от центра зала расположении, и сама присела в соседнее кресло, оперативно обучая Малыша навыкам межзрительской связи – помогла настроить InfoInsider и состучалась со знакомыми их завсегдатай-симпатяшками. Они ещё перемигивались и перехихикивались на канале внутренней связи, когда свет в зале стал плавно сходить на нет с одновременной активизацией подсветки сцены. Шум в зале почти сразу стих, внутренние каналы связи переводились в игровой режим.

     Когда зал окончательно успокоился и погрузился во тьму, сцена превратилась в светящийся аморфный сфероид покачивающийся в воздухе и едва слышно мелодично позванивающий перебором каких-то одновременно родных и невспоминаемых для Малыша мелодик…

     «Заставка начало-лоции», передала по внутренней связи Аллайэри.

     А на сцене под этой большой, излучавшей благоговейное спокойствие фигурой сфероида оказывается находилась уже скромно-незаметная почти совершенно фигура Режиссёра сегодняшнего Действия…

     Это была пожилая седоволосая женщина со строго-изящными чертами лица и эротично-стройной осанкой. Когда в зале раздался негромкий, но всеисполняющий её уверенно-мягкий голос, Малыш понял, что снова нечайно влюбился в неё…

     – Сегодня мы оказываемся в рядовой онейроисследовательской экспедиции попадающей в не совсем ординарную ситуацию… – объявила она-Режиссёр и пространство сцены за ней стало превращаться из аморф-сфероида в стабильный планетарный пейзаж с видом из атмосферы. – Хотя состав экспедиции совсем уж рядовым не назовёшь – исследователи в нём исключительно вольноопределяющиеся, отношения очень тёплые, но лишь намечающиеся, а флаг всей группы и вовсе пиратский: ни о каких систематических порядках/отчётах и слышать никто не желает; общее настроение при походах по просторам мироздания как на извечно-воскресной прогулке; ну, и соответственно адресные частоты миров их исследований самые взбалмошные и произвольные!.. Поэтому сами по себе неординарные ситуации для членов онейроэкипажа ничего особо незаурядного не представляют и встречаются ими зачастую даже с известной ленцой… На этот раз исследователи сталкиваются со стабильным однозвёздным, однопланетным миром, в рамках которого существует вполне мирная на первый взгляд ранняя цивилизация Хокку. Жители (хокк) этого мира вполне гуманоидны и обладают способностями к овладению стартовыми коммуникациями, что естественно вызывает у исследовательской группы игровой интерес к налаживанию взаимоинтеграционных контактов. И по свойственной членам экипажа бортовой безалаберности никто в очередной раз не обращает внимания на то, что по борту принято называть «всякие мелочи» – то есть на полноинформационные развед-сведения автоматического инфозондирования мира. В результате всё, как у них часто случается, выясняется уже прямо на месте, когда, мягко говоря, становится несколько поздно. Прибывшая на контакт-инсталляцию команда тщательно замаскированных вроде бы под местных жителей исследователей (благо особо ради этого им не приходится менять даже форму одежды – цыганско-хиппические настроения бытуют уже в культурной среде местных жителей и никого особенно не шокируют) обнаруживает внезапно и вдруг, что средние пропорции всея и всего вокруг – от произведений архитектуры до человеческого роста – несколько отличаются от их собственных. И даже не так, чтобы несколько, а просто на целый порядок отличаются – жители-хокк раз в десять точно меньше членов онейрогруппы! Итоги тщательной маскировки в такой ситуации, само собой, становятся смехо-плачевными, как только команда обнаруживает себя в положении просыпающихся в стране лилипутов обескураженных гулливеров. Но идея контакта, конечно, пострадать не должна – в этом принцип высокоискуссного сочетания традиционно несовместимых систем данного творения! («Один из ведущих принципов дитритеронтологии» – передала Малышу Аллайэри) Итак, мы с вами на входе в Действие под названием «Когда деревья были не очень большими…». Прошу вас!..

     Режиссёр приветственно развела руками и пространство сцены за её спиной ниспало завесой раннеурбанистического пейзажа чёрно-белых тонов с фигурой мирно спящего, как в колыбели на поле-полянке целого стадиона, огромного великана-девушки…

     Зрительский зал неуловимо переменился – Малыш почувствовал это всем собой, как будто от спины к груди пробежала упруго-тугая волна взметнувшегося энергетически-силового фронта. Режиссёр опустилась в лотос, став совсем незаметной на фоне играющей сцены, но продолжала с вниманием наблюдать одновременно и сцену и зал.

     Девушка на экране сцены проснулась. И в полнейшем недоумении приподняла голову над трибунами стадиона. Слегка успокоило её, похоже, то, что невдалеке на уютной банкетке крышы промышленного комбината, растянувшись во всю длину фабрики лежал, мирно похрапывая, её парень…

     То что творилось дальше у Малыша вызвало ассоциации с фантасмагорическим театром реалистического абсурда. Пространство сцены утратило физические границы, оно то затягивало в себя целиком, то наоборот сжималось чуть ли не до размеров комнатного мячика. Действия и герои сцены то обретали полнейшую, безукоризненную реальность, то превращались в едва различимые сполохи света-цветов на переливающихся огнями гранях всё новых и новых сценических форм.

     Не добавляло полётной стабильности и само Действие, как произведение искусства. События сюжета бились в столь неразрешимых нравственно-эстетических противоречиях, что Малыш только успевал показать язык в очередной раз посмеивающейся над ним Аллайэри – Аллайэри явно видела выход из этих ситуаций, Малыш столь же явно пока ещё нет:

     «Арбирто, Арбирто! Мы нашли с Денси-Трейер друг друга и готовы прожить совместно трудную и исполненную житейских сложностей жизнь! Но у меня не влезает в неё!»

     «Тон_Карто докладывает: по основной магистрали прямиком на меня движется колона вооружённых до зубов троллейбусов! Считать за потенциального противника или нет?»

     «…внимание всем! Говорит радио =Свободный хокк-кей=. Жители Нью-Йорка сегодня утром выяснили, что биг-бены просыпаются значительно охотнее, если их с-ч-щикотать всё утро под мышками…»

     «Тропический лес. 7-е сутки регулярных исследований. Произвожу штатную топографию местности. Аборигены всё время суются под юбку – не могли бы вы выслать с борта пару штанов?..»

     «Борт – Джунглям. Арбирто-приказ по наряду. Стен_Лонцо, оставьте вашу увеселительно-семейную находку в покое и займитесь, наконец-то, делами – в вашей помощи нуждается весь правый фланг интегрируемого в город отряда! Ненаглядная Денси-Трейер прекрасно пересидит вашу скромную профактивность в вашем кармане и заодно поможет уговорить местных жителей не бросаться в нас беспилотными истребителями, это больно в конце концов!..»

     «Джунгли – Борту. Арбирто – «больно», это слышать столь равнодушное отношение к лично-семейным проблемам со стороны прямого начальства! Сделаем всё, конечно – они уже не кидаются…»

     «У кого моя портативная вафельница? Что? Это я взял нечайно рафинадный мини-завод? На нём что, написано было, что это завод?»

     «…говорит радио =Топлесс Америка=. Беспородные породы щенков будут приниматься по три доллара против двух в прошлую зиму. Уверения же зелёных, что щенки и вовсе никому не нужны кроме собственных их мамаш направленны всецело на дестабилизацию мировой экономики и будут рассматриваться как…»

     «Love is strong! N you so sweet… You make me heart. We make a beautyfull chain. We make it real!..»

     «Вы пришлёте мне штаны или нет?!!»

     «Срочно наведите порядок по сектору телемостов – планетарное интегрирование местных жителей под угрозой срыва!»

     «Хокк-кей – это не просто их любимая игра, это их универсал-ключ к постижению мира и существования в нём!..»

     «Стен_Лонцо, вы нашли способ физических соотношений с Денси-Трейер? В случае положительного ответа – поделитесь там опытом, пожалуйста, со всей остальною командою!..»

     «Только за большие деньги!»

     «Хорошо. Сообщите, пожалуйста, значение термина "деньги"!»

     События рвались с экрана в зал и возвращались, претерпев измененья, обратно со стремительностью световых волн. Малыш чувствовал себя то непосредственным участником происходящих событий, то отстранённым наблюдателем, то вообще неизвестно как забредшим на чужой огонёк прохожим; а иногда даже складывалось ощущение декорации, когда можно было отдохнуть от сверхинтенсивности игр под видом какого-нибудь отрешённо-стоящего дерева или вообще почти невидимой сценарно угловой-нейтральной стены!..

     Как пролетела ночь он абсолютнейше не заметил! И лишь несколько секунд моргал глазами на указываемые ему Аллайэри полоски окон под потолком уже светившиеся утренним светом, осознавая, наконец, что представление уже полностью и совершенно несколько минут назад кончилось, а в зрительском зале разгорается финальное яркое освещение. Сцена была пуста до просторного – словно и не свершалось на ней лишь только что ночь напролёт прекрасно-чудесного Действия…

     – Кажись, не получился у меня контроль осознавания моего творчества!.. – сообщил очнувшийся Малыш Аллайэри. – Я совершенно не помнил себя в роли творца Действия. Да какой там творца – я даже просто случайно-точечным соавтором в представлении себя забывал помнить!.. Было полное ощущение присутствия в созданной кем-то, но только не мной, понятно, реальности…

     – Это нормально, Малыш… – успокоила Аллайэри, на этот раз даже не улыбаясь. – Ты сейчас в новичках среди посетителей KinoTeatr'а, самоосознание тебе ещё прокачивать и прокачивать – этот процесс выйдет даже за рамки полной реадаптации. Не переживай, пока улётно будет и так, а потом с первыми осознаниями своих ролевых участий войдёшь в суть-вкус и всё пойдёт во многом само собой!..

     Малыш оглянулся по сторонам:

     – А почему никто не расходится?

     В зале уже ярко горел свет, но Зрители не покидали своих мест, хотя кресла их были по большей части сейчас сгруппированны в своеобразные островки что-то обсуждающих собеседников.

     – Сейчас ещё один интересный момент – Пост-публикация. Идёт интенсивный внутренний перепросмотр в спонтанно-энергетических группах участников – всё достигнутое Действие разбирается и пересматривается ещё раз в различных его особо заинтересовавших фрагмент-эпизодах. В случае необходимости уже готовый сюжет получает те или иные предложения-возможности дальнейшего развития, которые смогут быть реализованны в следующих играх по данному сценарию…

     – А сценарий можно проиграть ещё раз?

     – И неоднократно. Это самая обычная практика относительно оказавшихся среди особенно увлекательных сюжетов. Более того – сценарии переносятся и тиражируются в среде Режиссёров, ветвятся в параллельных сюжетных развитиях и порой возвращаются к первоисточнику в совершенно неузнаваемом виде! Обрати внимание – сейчас обсуждение в группах уже подходит к концу и настаёт момент собственно внешней публикации арт-представления. Во-первых, будет приниматься решение по творческой целесообразности (готовность-завершённости) публикации; и, во-вторых, если пройдёт, конечно, состоится само размещение по внешним арт-инфобазам. Ну, а общеэнергетический коэффициент произведению будет присваиваться уже на внешних просторах – по факту заинтересованности в нём всего социума.

     – То есть любое Действие информационно доступно в записи?

     – Да, до самого момента автовыхода в архивы – там усложнённый механизм: если нет общей заинтересованности продолжительный период и если произведению не менее определённого срока лет и так далее…

     – Здорово… – Малыш наблюдал, как затих зал и несмотря на разведённость мест по отдельным островкам словно снова стал внутренне единым целым; как напряжённо проходил процесс творческого взвешивания произведения на нескольких ступенях совместных голосований; как одобренное к внешней публикации кинопроизведение размещалось непосредственно по спецадресам в отделах инфотеки и ссылочным аппаратом на ЦЭС…

     «Пора на выход, Малыш…», потянула его за ладонь Аллайэри, «Уже почти никого нет – захочешь, завтра же снова придём!..».

     – Точно? – Малыш никак не мог оторваться от опустевших просторов зрительского зала, в которых с каждым мгновением словно вспоминалось, и вспоминалось, и вспоминалось что-то тёплое и родное из всё же так никак и не вспоминаемого его далёкого прошлого…

     – Точно-точно! – Аллайэри снова смеялась. – Предлагаю телепортироваться в DianAir – Том, Эйльли и Ди уже там, а я пообещала им вернуть тебя хоть и полусонного, но немедленно; у них, видишь ли, «невероятное приключение»! Правда, я не поняла – то ли случилось уже, то ли ещё собирается… Так полетели, ага?

     – Ну если невероятное, то скорей всего точно ага!.. – Малыш ещё раз окинул взглядом зал, сцену, пустые места KinoTeatr'а и сжал руку Аллайэри: – Тольк ты придержи меня немного, а то я телепортируюсь на средние расстояния ещё пока с точностью в полкилометра туда-сюда…

     И их кресла опустели как и все остальные.

     – Это Площадь Степенного Восхождения? – решил уточнить Малыш.

     Они находились на одном из краёв огромного квадратного полис-ландшафта, на который приземлились минуту назад, и Эйльли мягко двигалась рядом. Ступени неспешно-непрерывными террасами взбирались ото всех четырёх сторон к возвышающемуся центр-подиуму.

     – Не совсем… – Эйльли на мгновенье задумалась, представляя, как лучше объяснить. – То есть даже как бы совсем наоборот… Эта площадь называется Площадью Нисхождения и Возвращения. Здесь используется образно-абстрактная терминология, посредством которой поясняется, что, ступая на первые из ступеней Площади, ты ступаешь на путь в глубь мироздания и на дорогу к себе истинному… Здесь множество парадоксов во всём – и один из них в том, что прямо перед нами сейчас, в центре площади находится структура творческих игр с реальностью – SonAdarium.

     В центре, на квадратном возвышении… не было ничего. Заходящее солнце искос-лучами било им в глаза прямо над центр-подиумом, и Малыш не выразил своего удивления лишь покосившись глазами на смеющуюся улыбку Эйльли.

     И они взбирались в неспешном восхождении по тёплой шелковистости неолитовых плит, когда высоко в воздухе над центром площади взметнулись, привлекая внимание, в чётко обрисованных контурах три птицы и в распахе крыльев очертили четыре чёрные линии-стороны квадрата повторявшего в высоте размеры центр-подиума. В стремительном паденьи птиц были проведены подобные же вертикальные линии из всех четырёх углов. Центр-подиум был окутан серебрившимся туманом уже и птицы, канув в него, завершили каркас-форму огромного вытянутого в небо параллелепипеда. Малыш и Эйльли продолжали путь, когда стены-стороны этого грандиозного кубоида низверглись струящимися потоками серебряных вод. С трудом оторвавшись от словно втягивающего в себя своей ирреальностью и своим величием зрелища, Малыш вопросительно взглянул на Эйльли…

     – Это один из семи способов визуализации SonAdarium’а! – произнесла Эйльли. – Итог-образец совместного творчества нескольких коллективов онейронавтов глубокого погружения. Тонкость исполнения заключена в материалистичности всего визуализируемого процесса. Не использовано ни одного голографического элемента. То есть птицы, которых мы видели – живые и настоящие; каждый рисуемый штрих изображения реалистичен и материален; а струи воды ты мог бы потрогать и ощутить при этом их естественную прохладу – но единственно, почему это не возможно, так это потому, что когда мы подойдём к центру на их месте уже будет находится сам SonAdarium!..

     Действительно, вскоре за струями серебряных потоков начали вырисовываться вполне очевидные формы идеального стекла очень большого здания. И когда Малыш с Эйльли подошли к его подножию не оставалось и следа возникавших перед ними на протяжении пути эффектов грандиозной визуализации.

     – Мы в полоса-периметре познания Первичной Относительности, – сказала Эйльли, когда они подходили уже к ряду металлически посверкивающих обрамлением стеклянных дверей. – Обернись!

     Малыш взглянул назад – они находились на дне квадратной чаши со спускавшимися к ним концентрическими ступенями площади.

     – Но мы подымались по ступеням ведь! – поразился Малыш. – Я ощущал хоть и лёгкое, но вполне отчётливое усилие в преодолении силы тяжести!

     – Усилие затрачиваемое на подъём по Площади Нисхождения и Возвращения символизирует усилие прилагаемое человеком для проникновения в собственную глубь. И это также обустроено корифеями онейронавтики! – мило пожала плечами Эйльли…

     Двери идеального стекла обернули себя вокруг них и ввели во внутреннее содержание величественного здания онейронавтики – SonAdarium.

     И сразу же они утонули в Ничто…

     Они находились с Эйльли посреди легко-белого свечения. Где-то вдалеке и в высоте лишь смутно угадывались контуры словно совершенно пустого здания в котором они оказались. Всё огромное здание было пусто и равномерно исполнено лишь этого непередаваемого Ничто…

     – Голова кружится! – засмеялась Эйльли, увлекая Малыша за собой вперёд сквозь окружающий их туман млечно-белой пустоты. – Это форма входа, проницание – ипостась абсолютной истины любой из существующих и несуществующих реальностей!

     Островок бытия в этой пусто-наполненной абсолютной истине всё же присутствовал и довольно скоро нашёлся. В центре всей этой безупречной освобождённости от всяческих форм и цветов они с Эйльли нашли почти неотличимую от окружения невысокую стойку-колонну, на которой была просыпанна горсть хрустальных искрящихся в разноцветьи песчинок инфокристаллов.

     – Активируй любой, это вводная программа, – сказала Эйльли и осторожно уложила кристалл-хрусталик себе на язык.

     Такого способа активации инфокристаллов Малыш вообще-то ещё не знал…

     – Даже приблизительно не предполагаю принципа действия! – пояснила, смеясь ему Эйльли. – То есть как сработает знаю, а на чём основанно и почему вообще срабатывает – понятия не имею! Одна из услуг глубинной онейронавтики. Привыкай, здесь почти всё – то непонятно, то маловероятно!.. Как у вас говорили «Всё не как у людей!» :)

     Малыш похлопал на всякий случай на Эйльли глазами и положил голубоватый кристаллик на язык. Кристаллик вспорхнул лёгким вкусом, и на инфоинсайдере активировались данные внутреннего строения SonAdarium’а.

     731 статический и 137 динамических используемых миров… 17 этаж-уровней… Централ, в котором они находились был расчитан в номинальном режиме на пять-десять тысяч игровых мест пользователей и находился в распоряжении в основном выраженных профессионалов, которые определялись правилами как «конструкторы» и составляли процентов пятнадцать-двадцать от всех играющих онейронавтов… Остальные же игроки пользовались многочисленными филиалами структуры разбросанными онейрозалами и онейрозданиями различных игр и игровых миров по всему городу…

     Они с Эйльли находились, согласно схеме расположения интерьер-отсеков, в небольшом помещении на нулевом уровне. И как только Малыш обратил внимание на этот факт, окружающее их Ничто тут же уступило место действительно небольшой вполне реалистично выглядевшей комнате.

     Они стояли перед приветливо распахнувшимися дверями кубика перемещения обозначенного в маршрут-схеме как «взлёт-кабина». Оказавшись внутри, Малыш почувствовал словно лёгкое утомление. Эйльли ещё возилась с перемигивающимися кнопками выбора этаж-уровня…

     Он очень отчётливо и внезапно понял, что остался абсолютно один. Рядом не просто не было никого – рядом и не могло никого быть! Никогда… Тоска одиночества вдавила ему плечи, и он медленно поднял глаза вверх… Чёрная сеть проводов прорезала и опутывала синее небо над ним… В отчаяньи ему стало жаль их, и он рванулся всем собой вверх сквозь исчезающие и рвущиеся в воздухе провода исходящиеся в струях всплеснувшегося о него потоками-молниями электричества…

     Стихло сразу и так же внезапно. Они выходили из «взлёт-кабины» на нужном им этаж-уровне.

     – Оригинальный способ перемещения, не правда ли? – улыбалась ему Эйльли. – Взлёты и снижения исключительно на собственных онейроресурсах.

     – А ты?... – не понял Малыш.

     – А я на своих. Взлетала над тишиной…

     "История путешествий во сне, как и история философских или эстетических течений, относится к группе не имеющих абсолютных точек входа и выхода. Подобно любви к мудрости или же стремлению к красоте устремлённость к полёту свободной фантазии существовала всегда, не ограничиваясь ни началом ни концом… Человек справедливо не помнит времён, когда любое бы из подобных начал в нём отсутствовало.

     Наблюдение за собственными снами известно со времён уже первичного самоосознания. Ряд первобытных племён делал первые неуверенные попытки использования примитивного сталкинга. Община выслушивала на утренних собраниях сны своих рядовых членов и пыталась строить свою организацию в соответствии с общей мелодикой снов. Здесь следует обратить внимание на два важных фактора.

     Первый был более важен для самой первобытной общины и заключался в том, что метод приносил довольно серьёзные практические результаты, несмотря на повышенную ёмкость энергетических затрат сил и времени. Тогда ещё примитивные способы энергообмена, повсеместные опасности и короткий срок условной жизни делали время непропорционально дорогим, а усилия затрачиваемые на созерцание, анализ и синтез вполне могли показаться более, чем бесплодными. Но даже затрачивая энергетически плотные отрезки времени на исследование путешествий в ирреальности, первобытное племя внимавшее снам через определённые сроки далеко опережало в развитии своих соседей, и затраченные усилия в результате окупались сторицей.

     Второй фактор более интересен для нас: попытки не мыслить, но пытаться прочувствовать, вели к осознанию превуалирующей энергоёмкости чувств. Повышенная (доминирующая) энергетика чувства обрабатывалась более скромной (производной) энергетикой мысли. И одной из базисных установок онейрологии настоящего также служит постулат о превуалировании энергетики чувства. Ошибка первичного самоосознания, которая отводила доминирующую роль в процессе постижения разуму мысли и не уделяла внимания разуму чувств, присуща многим разумогенезам на ранней стадии развития. Понимание чувства, как кода несравнимо более сложного относительно элементарных мысленных построений, приходит обычно на высоких стадиях развития разума. Но первые проблески этого понимания, как мы видим, имели место на самых ранних ступенях становления человечества.

     Но развитие праонейрологии носило очень нестабильный, конечно, характер. Продвинутое в осознании племя вслед за возвышением своим, подчиняясь закону общей целесообразности социального выравнивания, частично подтягивало до своего уровня соседние племена и, за редким исключением, на время само утрачивало свои передовые исследовательские обычаи.

     В целом же – как органическая ветвь познания – древняя праонейрология, медленно развиваясь, всё-таки не прерывалась и в эпоху государств древнейших нашла своё выражение в культах, учениях и религиях почти всех стран. Понимание истинной природы сна и яви, как взаимопроизводных и взаимодействующих основ бытия, было присуще великим культурным традициям древнекитайского и древнеиндийского направлений. Целостная традиция в изучении природы сна сложилась у древних майя и ацтеков.

     Видоизменяясь, праонейрология просуществовала тысячелетия и породила праонейронавтику – одиночные, несистематические, порой полуосознанные сталкинг-путешествия исследователей в иные миры.

     Так праонейронавтика почти неосознанно, но довольно широко использовалась жрецами древних майя. Традиция передавалась в устно-образовательной форме из поколения в поколение и эзотерически изолировала своих приверженцев от губительных влияний неразвитого рационализма. Эта нить смогла сохранить свою целостность до эпохи первой научно-технической революции и именно эта нить в конце XX века дала начало систематической онейронавтике и началам онейрологии.

     На гребне волны НТР-1 (Первая научно-техническая революция) были созданы первые научно-исследовательские институты онейрологического направления. Века последовавшей ИНР-1 (Первая интеллектуально-нравственная революция) послужили колыбелью онейронавтике, как одной из основных линий человеческого познания. Увлечение осознанно-систематизированными путешествиями в сон приобрело массовый характер. Сталкинг физического уровня и сталкинг духовный стали предметами постижения для многих миллионов первых онейронавтов индивидуального сталкинга.

     Первые плоды начал приносить и более энергоёмкий, но гораздо более эффективный сталкинг групповой. Производились исследования сталкинга очень большого числа участников – коллективного сталкинга.

     Изучение онейрологии стало сначала факультативным, а затем одним из основных предметов изучаемых в школах и высших учебных заведениях.

     Наука о снах, параллельных мирах и о путешествиях_Inside вышла на стадию структурирования. Были выделены и взаимоинтеграционно увязаны теория (онейрология) и практика (онейронавтика) единой отрасли игрового самоосознания и саморазвития.

     На настоящий момент онейрология насчитывает несколько десятков основных направлений развития и очень большое количество дополнительных и сопутствующих разделов. Онейрография и онейрономия, онейроматика и онейрометрия, молекулярная онейрофизика и квантовая химиоонейрика, локально-социумная онейродинамика и статистика глобальной онейрологии – вот далеко не полный реестр современных наук о сновидении.

     Итоги и достижения в практике путешествий в миры свободной фантазии можно смело сказать – превзошли самые отчаянные предположения и предсказания.

     Сознательный выход человечества за пределы своего родного мира в иные миры сравним лишь с выходом человечества в космос.

     Развитая коллективная онейронавтика открывает и создаёт новые миры, обеспечивает в целом всё человечество необходимым внутренним простором и следит за постоянным его развитием в переливающихся тонах нескончаемого творчества.

     Коллективный сталкинг принёс неисчислимые сокровища на физическом и духовном уровнях энергообмена и выявил возможность практического применения знаний онейрологии во всех областях жизни и деятельности нашей цивилизации..."

     Кабинка исчезла позади и оставила их в небольшом тёплых тонов тамбур-помещении с тремя обозначенными направлениями.

     Очевидно основное направление определялось проёмом затянутым тёпло-жёлтой энергетической мембраной. В нише левее по той же стене находилась обычная металликоновая дверь. А третий проход находился справа на соседней стене и казался обычной убегающей вдаль коридор-анфиладой.

     Тёпло-жёлтая энергомембрана согревала своим уютным мягким освещением всё небольшое пространство и оказывала до непонятного странное воздействие на восприятие. Малыш ясно видел перед собой возбраняющее проникновение энергетическое препятствие, но ему казалось, что он смотрит внутрь большого зала ровно освещённого изнутри этим жёлтым согревающе-мягким светом. Он понимал закрытость, но мог уверенно сказать, что ясно видит всё находящееся внутри. И тем более алогичным после этого было явление его полнейшей неспособности передать им увиденное для информационной обработки даже самому себе. Он чувствовал противоположное и взаимоисключающее – он видел и не видел одновременно…

     – Зал коллективной онейронавтики, – сказала Эйльли. – От нескольких сотен до тысячи онейронавтов-участников. Слева отсек групповых занятий, а нам с тобой вправо – в анфиладу индивидуальных путешествий.

     – Погоди, – попросил Малыш. – Я не совсем понял назначение столь выраженной силовой энергоблокировки. Кто или что может помешать целому онейроколлективу?

     – Не, заново наоборот! – Эйльли почти рассмеялась. – Это защита не от внешнего, а от внутреннего воздействия. Энергоонейрика коллектива так велика, что любой человек в границах AlloStar'а мог бы быть втянутым в сновидение коллектива при одной лишь его случайной мысли о ком-нибудь из участников онейроэкспедиции. А уж находится на расстоянии протянутой руки от зала, как мы сейчас, в бодрствующем состоянии было бы и вовсе невозможно! Уже?

     – Понял, – согласился Малыш.

     И тут же замер перед следующим феноменом ирреалистичности SonAdarium.

     Вход-анфилада справа оказалась зеркалом!.. Зеркалом с поверхностью обращённой к такому же зеркалу и отразившему себя бесчисленной чередой граней в бесконечность.

     Малыш обернулся назад – он не заметил там до этого никакого зеркала. Нет, зеркала за спиной у них и в самом деле не было. Но эффект зеркальной самоотражённости был явен. Он невольно протянул руку и дотронулся до поверхности. Амальгама дрогнула и по поверхности разбежались концентрические круги.

     Ещё забавляло и как-то внутренне беспокоило то, что в этом очевидном, осязаемом и со всех позиций вроде же самом настоящем и правильном зеркале не отражались они с Эйльли…

     – Это зеркало отражает не нас, – сообщил тогда Малыш Эйльли. – Оно отражает только себя сквозь всё исполняющий свет.

     Вид у него был несколько подобалдевший...

     – Они же! – коротко прокомментировала Эйльли, имея в виду, видимо, всё тех же серьёзных исследователей онейроглубин. – Явление в невозможности своей не уступает классическому хлопку одной ладони, согласись!..

     … Он был согласен, а Эйльли ступила в зазеркалье и сразу исчезла. Ещё раз осторожно потрогав чувствительную, как подвижная ртуть, поверхность амальгамы, он переступил её границу и оказался в этой самосоздающей себя бесконечности.

     Эйльли рядом не было. Но Эйльли была где-то в нём – он почувствовал её совмещение с его личностью. Он же оказался внутри этого подрагивающего отражения, не наполнив его даже ни насколько собственным присутствием – он не видел собственного тела и бесконечность уходящих вдаль проёмов по-прежнему оставалась пустой…

     Но он находился определённо внутри этого зазеркалья и был в состоянии передвигаться в нём.

     «Анфилада индивидуальных путешествий – вполне согласно названию – предназначена лишь для индивидуального вхождения!», услышал Малыш в своём мозгу мысль Эйльли, «Причём даже индивидуальность в ней, как ты видишь, частично утрачивает себя. Меня сейчас здесь совсем почти нет. На входе я выбрала назначение твоего проводника, и присутствие моё в реальности сейчас ограничено лишь частью твоего мыслительного процесса».

     Он посмотрел на убегающий в бесконечность коридор. Вся правая стена исходилась лёгким матово-белым свечением периодических то ли окон, то ли источников. Слева, напротив светящихся арок находились вход-прямоугольники одинаковых и одинаково закрытых дверей.

     «Куда мне двигаться?..», ощущение было такое, будто он спрашивал сам у себя.

     «Вперёд. В любом случае ты остановишься возле своей кабины – адрес-определитель был задействован ещё на входе».

     Он прошёл ещё несколько шагов и остановился у одного из проёмов-дверей. Малыш активировал дверь. За ней находилось совсем малое комнатное пространство с возвышением плавных облачных форм посередине. Освещения легко-серых, или быть может сиреневых, тонов хватало лишь на самое необходимое ориентирование.

     «Ложись», произнесла Эйльли каким-то полуотрешённым тоном, «Мою область твоего мышления уже затягивает в сон. Встретимся на выходе из сновидения…».

     Малыша тоже уже покачивало на мягких волнах сна. Лёжа в облаках, он почувствовал точку входа и оказался во сне.

     «Добро пожаловать в программу начального проистечения во врата Великого Сновидения!», прозвучало спокойное приветствие, «Дальнейшие Ваши действия являются программно-автоматическими и не требуют затраты Ваших энергоресурсов».

     Он поблагодарил за информацию и ответил на приветствие. Вслед за этим он взял три крупных яблока и, удерживая два из них в ладонях и одно перед собой – силой взгляда – несколько раз совместил их в одно и разделил вновь. Он опустил голову и полуприкрыл глаза. Когда он поднял взгляд, ладони источали голубоватое, энергетически очень значительное свечение. Он свёл ладони вместе, и пересечение энергий произвело синий кристалл идеального строения в его руках. Малыш взглянул на его грани. Грани содержали миры.

     Держа кристалл перед собой на вытянутых руках, он вошёл в мир пустыни. Ветер зноя пахнул ему в лицо…

     Он развернул кристалл и вошёл в мир низвергающихся изумрудно-хрустальных вод. Теперь он стоял вровень с падающим водопадом…

     Он обернул грань и оказался парящим высоко в воздухе, над горным простором…

     И ещё одна, особо ослепительная грань кристалла внесла его в мир слепящего само разумение солнечного света…

     Он выпустил кристалл из рук, и кристалл разлетелся на тысячу искр у ног его. Он склонил голову и полуприкрыл глаза…

     Когда он снова поднял взгляд, почти совершенный мрак окутывал его. Этот мрак показался ему знакомым до чёрточек, и он понял, что стоит на пороге своей онейрокабины вновь. Но место его в облачном возвышении сна посреди кабины было занято кем-то другим…

     Он не двигался и внимательно смотрел на кого-то неизвестного, непонятно почему оказавшегося именно здесь… Пока с каким-то иррациональным и леденящим внутренним содроганием и со всей нахлынувшей жутью не понял, что этот другой – он сам… Стальной лёд сковал всё его существо на пике разделения – он видел себя спящим во сне. Сделав шаг вперёд, он разрушил оказавшуюся тончайшей кристалл-фольгой преграду сковывавшего его льда, наклонил голову и полуприкрыл глаза…

     Подняв взгляд, он увидел AlloStar перед собой в широкой панораме и вошёл в него. И в четвёртый раз он опустил голову и полуприкрыл глаза…

     «Программа начального проистечения во врата Великого Сновидения завершает работу», проходили в его мозгу спокойные слова, а вокруг его окружало всё то же полностью неопределённое до неописуемости Ничто, «Вы были полностью подведены к Погружению. Хотели бы наблюдать Вас рядом с нами!».

     Малыш открыл глаза в онейрооблаках своей онейрокабины. Эйльли в нём ещё не активизировалась – его мозг не привыкший к новым нагрузкам ещё частично спал. И в полусне он поспешил сквозь нарастающую анфиладу зазеркалья и оказался во вход-тамбуре уровень-этажа.

     Эйльли материализовалась рядом с ним, и ему, как всегда в таких моментах, стало непередаваемо легче от её появления…

     – Теперь ты знаком с Входом в Погружение и при необходимости всегда можешь им воспользоваться. Традиция прохождения через Вход носит название Преклонение пред Четырьмя Вратами Сновидения. Это дань почитания нити праонейронавтики древности. Сейчас мы попадём ещё в свободный зал коллективной онейронавтики, посмотрим там их интересности…

     … И ещё один надрывающийся внутренний полёт доставил их во взлёт-кабинке в такой же в точности тамбур, но цвета солнечного мёда энергетическая преграда на этом этаж-уровне в проёме главного зала отсутствовала и они с Эйльли свободно прошли внутрь.

     Обширный высокий зал со стройными рядами облачных онейроподиумов выглядел через край упрощённо: стены, пол, потолок – всё одного тона, чистого белого цвета; а любые элементы интерьера, за исключением онейроподиумов, отсутствовали вовсе – обернувшись, Малыш не смог даже найти двери входа на ровной поверхности стены. Белый неоновый свет излучавшийся идеальным стеклом потолка и стен очень напоминал дневной.

     – Упрощённость и пустота зала также лишь искусственный призрак, – сказала Эйльли. – Таким он становится в режиме ожидания, когда его покидает последний онейронавт. А вообще-то здесь есть в наличии и возможно в принципе чуть ли не всё: от мобильных инфовизуализаций высокого уровня до домашних тапочек…

     Обрати внимание на стены. Сейчас это просто стены, так же, как пол и потолок. Но фактически все вкруговую покрытия образуют один объёмный инфоэкран. SonAdarium в своём внутреннем устройстве использует значительные объёмы идеального стекла высшей категории сложности. Во время Погружения оно способно на изменение цветовых и световых показателей в очень сложных сочетаниях функций. Когда коллектив пребывает в сталкинге, сон царит здесь не только во внутренних мирах онейронавтов, но и здесь, во внешнем мире, и случайно выходящие из глубин Погружения онейронавты оказываются в обстановке, которая мягко и со всей осторожностью возвращает их обратно в сон. Реальность наполняющая свободный зал пустотой всего лишь один из искусственных оттенков общей атмосферы сна здесь.

     Ну, что ещё я забыла? Ага... Онейроколлективы формируются из объединяющихся в разработках групп, группы обязаны своим происхождением ярким индивидуальным Погружениям. Коллективы существуют стабильные, полустабильные и нестабильные.

     Стабильные обычно состоят из онейронавтов, для которых онейронавтика – жизненное призвание. Они заняты самыми глубинными разработками. К их компетенции, например, относится сталкинг необходимых и развитие уже намеченных человечеством макет-миров. При необходимости объединения стабильных коллективов занимаются разработками миров «с нуля».

     В полустабильных коллективах стабилизировано лишь ядро участников. Полустабильные коллективы – самые многочисленные, и спектр их деятельности очень широк. От свободного тестирования готовых проектов до обширных проектов конечного оформления миров. Зачастую они занимаются собственными свободными исследованиями.

     Нестабильные же коллективы создаются обычно разово и цели имеют более облегчённые, иногда даже просто ознакомительные.

     Ну и напоследок стоит сказать, что SonAdarium является безусловно самым массовым занятием-увлечением. Обрати внимание на то, что несмотря на небольшое количество этаж-уровней SonAdarium использует семьсот тридцать один статик-мир, то есть почти весь ресурс спектра миров доступных на данный момент человечеству…

     … И под конец их ознакомительно-гостевого похода они стояли перед металликоновой дверью слева от главного зала.

     – Для групповых занятий существует лишь одна комната? – спросил Малыш.

     – Для групповых занятий традиционно не существует ни одной комнаты! – ответила Эйльли. – То что ты видишь – Дверь-в-Никуда. За ней нет ничего... Дело в том, что каждая группа создаёт себе помещение самостоятельно в ею же созданном динамическом мире. Вот, смотри!

     Эйльли положила ладонь на поверхность тусклого излучения, и дверь, легко поддавшись её жесту, отворилась. Стена находившаяся в проёме показалась Малышу в чём-то даже преувеличено материалистичной – как бы нарочито грубая сруктура серой поверхности словно олицетворяла собой явление мира реальности как бы в противоположность всеобщему окружению сна. Едва лишь коснувшись взглядом серой стены можно было уже почувствовать её отталкивающее, сопротивляющееся воздействие.

     – У нас нет намерения войти, мы не принадлежим к исследовательской группе, – объяснила Эйльли, – поэтому мы видим неприемлющее нас Ничто. Если же мы приходим с выраженной целью и принадлежим к исследовательскому обществу, то за дверью оказывается комната групповых занятий именно нашей группы. А это, смотри, ознакомительный вариант…

     Эйльли полуприкрыла глаза и положила ладонь на грубую поверхность. Стена растаяла и небольшое пространство мягкого света впустило их. Комната представляла из себя правильный куб с полным отстутствием чего бы то ни было.

     – Обустройство индивидуальное, в соответствии с целевыми потребностями и эстетическими предпочтеньями группы, – Эйльли коснулась точки между бровей Малыша, и цветной кубик напрямую активированной схемы заискрился в правом верхнем углу InfoInsider'а . – Возможно как построение из конструктивных элементов нескольких уровней сложности, так и использование готовых наборов и тем. Попробуй – среди тем встречаются довольно интересные образцы!..

     Он попробовал и оказался в лесу. Полянку над ним насквозь пронизывало солнце, а рядом в несколько верениц в лес уходили довольно крупные муравьи, на его взгляд явно искусственного происхождения. Он поднял голову, посмотрел на плывущие над ним облака и услышал голос Эйльли: «Нет, это слишком далеко для начала. Тема не должна пока выходить за рамки масштаба комнаты для занятий. Как основное пространство комнаты, так и все члены группы должны находится в рамках твоего восприятия и занимать в нём при этом доминирующие позиции. Сложные темы применяются в узких областях группового сталкинга и без риска могут быть использованы только опытными исследователями. Впрочем, вне ознакомительной программы темы дифференцированы по уровню сложности и доступны лишь поступенчато – в настоящем сталкинге без серьёзного опыта ты бы так далеко не улетел :)».

     Малыш деактивировал тематику, и куб комнаты групповых занятий вернулся на место. Интерьирован он на этот раз был вполне предостаточно и в духе раннего Ренессанса. Красиво вписывалась отсутствующая стена в изумрудную глубь океана, не гладкая, а именно диффузионно выраженная, с возможностью лёгкого ирреального проникновения друг в друга двух разновыраженных сред океана и комнаты. Эйльли сидела в кресле, играя с покачивающимися водорослями распугивающими стайки поблёскивающих золотом маленьких рыб.

     – Вот, примерно такие пейзажи находятся в возможностях неофит-групп. Может показаться скромным, но на самом деле в начале групповой деятельности речь идёт не о пространственных и обстоятельственных масштабах – в первую очередь необходимо ещё оказаться всем членам группы в одном и том же, причём созданном самостоятельно группой сне! А это задача не просто значимо-усложнённая на определённом уровне, но ещё и пороговая. Впрочем, по преодолении вход-порогов занятия в группах начинают развиваться с эффективностью несравнимой с индивидуальным сталкингом и очень скоро достигаемые критерии очень заметно прогрессируют!..

     Эйльли опустила ладонь на небольшой коралловый мячик и наполнявший комнату пейзаж стал медленно таять.

     – Вот, в принципе, всё… А в игры, которые создаются в Сонадариуме погоняем в полисе… Пора выбираться отсюда, Малыш, приготовься к ещё небольшой серии финально-прощальных прикольностей от онейроконструкторов!..

     Лететь вниз было как проваливаться в объятья любимой, когда в краткий миг вмещаются и надёжные до ощущения всегда-безопасности руки любимого существа, и радость всё исполняющего полёта, и чувство настающего прямо сейчас пробуждения…

     Малыш обнаружил себя стоящим за выходом из Сонадариума и весело смеющимся в слепящем утреннем солнце – он держал за руки Эйльли и лучи солнца мешали рассматривать её смешное смеющееся в ответ лицо!.. Казалось, что они действительно только что выпали-пробудились из увлекательно-лёгкого, длиной во всю ночь весеннего сна…

     А потом было то, что Эйльли назвала «путешествием в реальность»: они целую вечность подымались по квадрат-концентрике ступеней Площади Степенного Нисхождения и чувствовали ногами невероятную лёгкость, как если бы они шли не вверх, а вниз… Реальность наставала подобно фрагментарно зарождающемуся туману – то там, то там становились видны знакомые, узнаваемые эпизоды, которые лишь с подъёмом ступеней сливались в целостные картины окружающего площадь утреннего мегаполиса.

     – Улетаем в GoldSand?! – Эйльли держала Малыша за руку, призывно сжимая ладонь. – После знакомства с Sonadarium’ом рекомендуется знаешь что? Ни за что не угадаешь! Выспаться! Причём тотально и качественно – от полусуток!

     – Как это? – Малыш в удивлении распахнул рот и глаза. – Мы же, кажется, только проснулись!

     – В том-то и дело, что только кажется! – засмеялась Эйльли. – Сам вспомни – мы же не спали совсем?

     – А, ну да вообще-то… – даже сон-занятие в анфиладе индивидуальных путешествий Малышу сном вовсе не показалось; всё было ощутимо реальным действием. – Но ведь всего лишь одну только ночь… Или не одну?

     Ему показалось, что он не совсем теперь уверен во времени, которое в стенах Sonadarium'а словно вовсе отсутствовало.

     – Одну, одну, – успокоила его взбудораженное сознание Эйльли. – Но и этого хватит более, чем вполне! Энергоресурсы в эпицентре онейронавтики играют самые сверхинтенсивные и мы с тобой, даже в плотно защищённом режиме первичного ознакомления, и взяли и растратили очень немало. Часика через три нас от подушки Томом и Ди не оттянешь!

     Это был, конечно, весомый аргумент – Малыш ещё не представлял себе чего-либо способного устоять перед натиском столь улётного конгломерата, как Ди и Том!! Он ещё раз оглянулся с краю на Площадь Нисхождения и Возвращения, на центр-подиуме которой снова не было ничего и лишь играли озорные солнечные блики утра, на прощанье улыбнулся ещё одним своим оставленным снам и легко поднялся в воздух вслед за Эйльли, набирая курс-разворот к утреннему GoldSand’у…

     Тем утром Малыша снаряжало на подвиги и тянуло в дальние страны: в финал-стадии реадаптации он спал по одному из курсов несколько дней и по пробуждении напоминал действующую модель вечного двигателя!..

     Поэтому его самого не очень удивил тот факт, что обнаружил он себя со всей сознательной ясностью уже в полёте на секторами и районами города, а из событий встречи утра запомнилось лишь, что он успел договориться с Эйльли о тест-экскурсии в NiChtoSc – структуру общего образования. Сама Эйльли Школу сегодня не планировала и обещала поддержать Малыша при необходимости на удалённой телесвязи. Малыш летел на низких высотах, увлечённо рассматривая исполненные утренним светом грандиозные строения полисных архитектур и довольно свободно уже ориентируясь по навигационным ориентирам выбранного маршрута.

     Школа располагалась в восточно-юго-восточном направлении и была хорошо видна уже с подлётного расстояния: светлый многоступенчатый зиккурат высотой в несколько сот метров в обрамлении отстоящего арочного периметра выполненного из млечного стеклолита вместе с подступами занимал пространство масштабов километровой площади и играл переливами сверкающих на солнце своих возвышающихся граней.

     Малыш опустился на землю возле одного из высоких арочных пролётов и осмотрелся вокруг.

     Подступ-простор шириной метров в триста был идеально ровным, открытым и светлым; а за поясом арочных вход-порталов пространство было разбито на сложносимметричную геометрию узоров зелёных пространств – террас, клумб, фонтанов. Широкие аллеи вели от порталов внешнего периметра к системе периметрально же многочисленных входов в централ-здание – фактически весь нижний этаж-уровень нижней ступени пирамиды здания представлял из себя единую ленту мягко-прозрачных входных дверей.

     Перед тем как активировать хелп InfoInsider'а Малыш успел сосчитать количество уносящихся ввысь ступеней пирамид-зиккурата Школы – двенадцать штук. Внутренняя справочная система добавила определённостей: «NiChtoSc… Используемые алиасы – Школа, Храм Знаний, … 371 статик… 317 динамик… В целом 10-30 млн. игровых мест… Уникальное произведение наземной архитектуры… 12 ступеней строения соответствуют 12-ти ступень-степеням обучения в Школе… Архитектурные техник-характеристики – длина основания 2 км, длина стороны основания 500 м, высота по верхней ступени 317 м… Высота каждой ступени… Ширина каждой из поступенчатых игровых террас…»

     Малыш медленно шёл к входу в Школу, чуть не с открытым ртом созерцая это надвигающееся на него прекрасно-невесомое чудо казалось едва парившее своими просторными контурами над поверхностью его несущей земли…

     А за дверями Школы его ждал ещё один визуальный сюрприз – перед Малышом открылось столь исполненное сфокусированного солнечного света и информационно насыщенное пространство, что его объёмы, казалось, превышают оставленные за спиной: складывалось впечатление, что он не вошёл в здание, а наоборот вышел из здания на необъятный простор!.. Малыш почувствовал знакомое лёгкое головокружение – мозг пытался обработать, «увидеть» пока труднодоступные для него массивы информации. И тут же увидел на InfoInsider'е смеющееся лицо Эйльли и услышал её спасательно-звонкий голос:

     – Не смотри пока в центр! Иди по периметр-этажам – там в основе интерьеров находятся классы с их плюс-оснащением; на верхних уровнях тоже, конечно, может начать зашкаливать, но в принципе всё для нас с тобой на данный момент будет вполне осознаваемо и осязаемо… Я пока рядом!

     – Ага! – Малыш обрадованно улыбнулся в ответ и повернулся направо, осознавая, что стоит в большом коридоре выполненном из прозрачных и полупрозрачных материалов.

     Он двинулся вперёд, информационно осваиваясь с окружением.

     Светлые, высокие коридоры с иногда встречавшимися интерьер-колоннадами, рекреационными залами, обширными площадками… В сопровождении панорам раскинувшегося за стеклопанелями города, который по мере подъёма по эскалаторно-лётной системе постепенно уходил вниз и вновь завораживал своей красотой… Вокруг то и дело чередовались одиночные проёмы, произвольные последовательности и упорядоченные анфилад-вереницы самых различных входов в помещения для классных занятий – двери разнообразных конструкций, энергетические мембраны, просто арки и ниши…

     Каждая ступень пирамиды содержала до десяти этаж уровней. Малыш с осторожностью продолжал движение вверх. Когда он достиг третьей ступени, то обратил внимание, что цветосветовые решения были на каждой своими. Малыш запросил справочную – действительно, основной спектр был поделен на двенадцать фрагментов, доведён до пастельных гамм и поэтапно распределён между ступенями. Попутно выяснилось, что наружные покрытия использовали в основном неолит и 3i-стекло, а внутренние – систему развитых полимеров…

     В коридорах часто встречались скульптуры и произведения абстрактно-возвышенного искусства выполненные из различных материалов и прозрачных энергий, либо их сочетаний…

     Повсеместно играли различные водные декорации – пристенные чаши, возносящиеся граали, небольшие каскад-водопады в нишах; с уходом к центру используемые масштабы возрастали до площадочных фонтанов с бассейнами; иногда целые фрагменты стен замещали экстерьерные и интерьерные воднодисперсионные завесы…

     И особенно, конечно, сдерживали естественное устремление Малыша подвергнуться риску информационного взлёт-захлёба голографические экспонат-пособия встречавшиеся в самых разных уголках Школы на его пути. И если на моделях подробного строения Земли или Солнечной системы, которые он встретил вначале, Малыш задержался пока лишь на минуты, то системы океанских разрезов различных миров выстроившиеся в целую галлерею на второй ступени оказали на него уже как минимум часовое влияние; а на модели атомно-молекулярного генезиса на самом пороге четвёртой ступени он уже просто завис!

     «Малыш, попробуй выбраться в класс! Выше пока всё равно ещё рано!..», он услышал словно вновь пробуждающий его голос Эйльли и помахал на прощанье ресницами мезонам и кваркам…

     – Эйльли, в любой? – Малыш озирался по сторонам вдоль верениц убегающих в обе стороны по коридору одинаковых и одинаково малозаметных эстет-очертаниями на стене дверей классных комнат.

     «Не-а – лучше сразу в свой, я тебе там на схеме знак-записку оставила!..»

     «А почему здесь на дверях нет номеров?», спохватился Малыш, «Я тут ни свой, ни самый любой, который понадобится, не найду ж!». На дверях действительно не было абсолютно никакой отличительной информации, но тут своевременно включился механизм аналогий: Малыш вспомнил, что и везде ведь, будь то в Капеллане или ГолдСанде, внешневыраженная избыточная информативность в навигации была просто не в стиле… «Что ли по внутренним карта-схемам, ага?», на всякий случай уточнил он у Эйльли и, получив её одобрительный отклик, уже довольно легко сориентировался на местности: нашёл ближайший информационный пул на стене коридора, едва заметно мерцавший разгоравшимся по мере приближения светоцветовым пятном, и загрузил внутреннюю систему ориентирования Школы. На InfoInsider'е активировалась стройная система ступень-степеней обучения, пространственных ареалов изучаемых тематик и тематически профилированных комнат-классов. Малыш повертел немного трёхмерную схему и быстро нашёл коридор, в котором сейчас находился перед цепочкой одинаковых внешне дверей. На схеме уже каждый вход при активации вниманием был полноценно снабжён информацией: класс со всевозможными алиасами, тема текущего занятия, преподаватель-коммуникатор и так далее. Хотя без помощи Эйльли Малыш всё равно бы не вспомнил пока, где сейчас его класс – одних техник-параметров для этого было мало. Но на схеме одна из дверей невдалеке от его расположения мерцала лайм-зелёным сиянием, хихикала набросанным от руки смайлом и сообщала для уже полной уверенности: «Точно! Сюда!».

     Малыш деактивировал InfoInsider, подошёл к найденной двери и положил ладонь на её млечно-стеклолитовую поверхность.

     Класс как класс… Он стоял на пороге. Просторный, смешной и светлый… Всё совсем как обычно. Разве что форма столов забавная и напоминает то ли облака, то ли разбросанные рандомайзом кляксы сгущёнки… Но ведь даже и эти столы он отлично знает и помнит. Малыш стоял на пороге класса и никак не мог поверить в мысль о том, что он отсутствовал в классе столь долго – всё было настолько родным и до мельчайших деталей знакомым, что сознание просто отказывалось разместить в голове целые бездны состоявшегося экс-игрового беспамятства! При этом сознание, конечно, нисколько не смущалось тем, что Малыш на данный момент просто понятия не имел ни о названии, ни о предназначении целого ряда из известных ему «мельчайших деталей»…

     И ещё несколько вещей заставили Малыша изумлённо наойкаться то вслух, то внутренне. Самым ещё спокойным было то, что навстречу ему из-за одной из парт уже смеялась Эйльли. А на невысоком подиуме преподаватель-коммуникатора стояла… Она… Ирр-Ай_Эри – сколь любимо-прелюбимая, столь же считавшаяся и нереальной им учительница из его экс-игровых снов!.. Ну, или того, что он считал во время экс-игры снами. Малыш оглянулся по сторонам и сюжетика многих сон-действий стала стремительно проясняться в его понимании…

     Добрая половина занимающейся группы состояла из персонажей-знакомых! И знакомых как-то очень и совсем необычно – это были в равной степени знакомые и близкие товарищи по экс-игре, кто из «снов», кто из «реальности», но почти все они принадлежали совершенно разным жизненным временам, историческим эпохам, пространственным играм… Малыш словно увидел в своих вновь обретённых друзьях все вереницы миновавших в экс-существовании его жизней-игр…

     «Это… наш класс??..» Мысль-осознание у него нечайно выразилась вслух и вызвала целый палисадник приветливо-тёплых улыбок вплоть до тихого смеха. Да, это была образовательная группа, с которой Малыш проходил обучение в Школе уже столь длительный срок, что с ним не могло сравниться никакое условно-игровое время его полуотсутствия. Именно этот родной его класс до причудливого порой отражался в виртуальной реальности его экс-игры – в сновидениях, ирреал-воспоминаниях, да и в самом реалистик-оформленном окружении…

     Малыш растерянно улыбнулся всем в ответ и благодарно заморгал глазами на Эйльли:

     «Эйльли! Тебя-то ведь точно не должно было быть сегодня! И что бы я без тебя делал?! :)))»

     «Фигня, Малыш! Я на минутку, чтоб с порога тебе веселей… Проходи, садись рядом со мной – сейчас будем очень тихо со всеми снова знакомиться! Никто ж понятия не имеет, что нас с тобой носило фиг знает где! Или сразу скажем?»

     «Ага – немножко потом…», Малыш уловил необычность ситуации и скользнул, больше не обращая на себя пока что внимания, к Эйльли за парту. Было ещё непонятно, каким именно образом, но класс совершенно, кажется, не догадывался о длительном отсутствии Малыша – быть может здесь особо проявлялись все условности времяпотоков экс-игры или же он и в самом деле не отсутствовал в Школе и просто в одиночку забыл об этом. Он сделал вид, что увлечённо бесшумно общается с Эйльли, а сам принялся с через край интересом наблюдать за столь родными и близкими всеми, начиная, конечно, с Неё – ни с кем не сравнимой Ир_Ра_Йэрри!..

     Окна как всегда выходили на внутренние солнечные пространства Школы и поэтому Малыша интересовало одновременно три жизненно важных момента: дотянется ли играющий струями дворовой фонтан до проползающей мимо малышки в момент очередного выброса радужной параболлы брызг; если под этой воздушной тога-туникой вообще-то не носят лифчиков, то как Ир_Ра-Йэрри сможет объяснять ему специфику домашнего задания; что думает сидящий рядом Боб-Би_Тот по поводу возможности оттяжно провести время от сразу после уроков до завтрешнего утра…

     Боббитот тормозил – он пытался слушать не только Малыша почему-то, но ещё и тему урока, а поэтому никак не мог определиться: берут они с собой в «лесной поход» три гвоздики из девочек и один натюрморт из любимых choko-растений или наоборот два простых рюкзака принадлежностей и лётно-мягкую сказку из нивеалок сиреневых гор… Ну или вообще пока никуда не идут, потому что видите ли у Бобби экзамены очередные придумались и три гвоздики девочек как раз уже заняты тем, что помогают ему к ним готовиться и сдавать…

     Ир_Ра-Йэрри подошла к Малышу и склонилась над его дежурными записями на листе электронной тетрадки. Сразу стало видно настолько и сразу всеобъёмно и всё, что Малыш мгновенно утратил как все облачально-разоблачальные вопросы, так и возможность их выразить вслух – он заморгал глазами в убегающий к пупку вырез полупрозрачного платья, попутно думая о том, что будь у него сейчас ресницы как у Эйльли или Ди, то наверное бы он точно нечайно щекотнулся бы ими по смешным подушечкам этих грудей…

     «А домашнее задание сегодня будет?», он попытался перекрыть волну скачущих мыслей чем-то определённым и с трудом поднял глаза на Ир_Ра-Йэрри.

     «Да, Малыш, только вот здесь необходимо key-допущение первого порядка, мне кажется… Иначе вся теория математической модели уникальной жизни оказывается слегка под угрозой… Нет?..»

     Малыш напрочь забыл об её очаровательных сиськах при звуках её голоса и до ушей засветился в улыбке: «Ага! Я сейчас!..» Её манера выражаться приводила его как обычно в состояние парящей высоко эйфории: «мне кажется», «слегка», «нет?» – и всё это относительно ключевого момента его расчётов, будто речь шла и действительно о нечайно-мимолётной ошибке, а не о грубейшем нарушении правил-основ!

     Она прошла дальше к кому-то на помощь ещё. Он исправил ошибку и поделился с Бобби собственным опытом по поводу жизненно-математического уникал-моделирования:

     «А я вот жил один раз в самой настоящей жизни, так там все так и говорили "Один раз живём!". И при этом, как ритуал наверное, исполняли какое-нибудь бесшабашно-странное действие из местных-жизненных как правило почему-то запрещённых обычаев – ну, съедали там или выпивали чего-нибудь, чего точно вроде нельзя, или вступали в какие-нибудь нетрадиционные для их модели сборки коммуникатив-отношения!.. То есть прямо такой парадокс получался. С одной стороны все это «один раз живём» бормочут по поводу и без повода, как какое-то эстет-заклинание служащее для напоминания самим себе об этой одноразовости. Но при этом же ценность самой жизни, как феномен, пускается под откос всеми саморазрушениями самопридуманных же правил и ограничений!»

     Бобби слушал увлечённо и только удивлённо моргал.

     «Малыш, а зачем придумывать правила, которые потом нарушать??»

     «Ой, там одна из базовых фишек была, кажется, как раз именно в этом! Хотя, если честно – я вообще ничего там так и не понял!.. В том числе и то, сколько раз они там живут на самом деле. Одни говорили, что они один раз. Другие (или даже иногда те же, но по другому поводу/случаю) – что поживут сейчас один раз, а потом будут вечно, ну как тока помрут. Третьи (в основном из разных сказочных Индий – я так и не добрался…) утверждали, что живут многократно и у них сансара и реинкарнации, правда чего-то это особо тоже не радовало согласно обычаям – рекомендовалось избежание из сансары в нирвану, хоть про последнюю, конечно, никто толком даже обмолвиться не решался, как это и что…»

     «А ты там сколько раз жил?»

     «Я всё время иногда над этим думал. И иногда мне казалось, что много раз. Так много, что уже точно какая-то прямо золотая индийская закольцованность получалась. А иногда совсем даже наоборот – я видел, что настолько всегда отстранён от всего вокруг, что наверное вообще так ни разу совсем и не жил там! Настолько не понимал и не мог осознать как единогармонию всё вокруг… Бобби, а ты не помнишь, как мы на самом деле живём?..»

     «Ты про нить извечного существования?»

     «Ага. Я запутался немного там в нитях… И много чего забыл…»

     «Это просто, Малыш. Аксиома всеобщего равного существования. Живём один-единственный раз, но протяжённостью в бесконечную вечность!.. Это в каждом мгновеньи как напоминалка записано…»

     Малыш благодарно улыбнулся Боб-Би_Тоту и, вспомнив, стремительно обернулся к окну.

     Да, он чуть было не упустил: чья-то или самосвоя малышня подползла на четвереньках к самому фонтану уже и теперь доставала как раз – то ли пила, то ли целовалась с разноцветно-искристой дугой играющих струй…

     …На этот раз удалось не пропустить первый урок неоэтики. Ир_Ра-Йэрри, стоя у наглядно-демонстрационноо гала-экрана, сообщала базовые принципы искусства номинально-возвышенных взаимоотношений любых коммуникационных систем.

     «Неоэтика представляет из себя свод нравственно-информационных императивов, руководствуясь которыми, мы имеем возможность абсолютно свободного доступа к любым играм всего нашего существования!..» Её голос проникал в самые дальнезавтные уголки Малышовой души и он, щурясь от яркого заоконного солнца, просто, казалось, впитывал в себя произносимые вслух ею информативы…

     «Неоэтика – качественный порог в развитии морально-этических норм и постулатов цивилизованных обществ»

     «Неоэтика – константный вектор направленности ко всему новому, прогрессивному и всеувлекательному»

     «Неоэтика – информационная организация в сочетании высокой сложности, предельной ясности и всеобщей прозрачности»

     Малыш понимал уже, что такое неоэтика, да в принципе с её основами он не расставался даже и на этик-реликтовых просторах свой экс-игры – базисные нормативы словно были вшиты в его самосознание и неотделимы от самой его сути. Но перепрохождение этих морально-настроечных норм, которое тоже велось отнюдь, конечно, не впервые на шкале бесконечности, всякий раз доставляло ему ощущение первопрохожденья самых основ нравственного полёта. Когда основательно подзабывшие о самой возможности их использования долго сложенные крылья начинали расправляться словно сами собой за спиной, ощущая всю накопившуюся, уставшую от бездействия всеигровую их мощь…

     – В пределах курса первой ступени мы с вами познакомимся с общетеоретическими игровыми основами неоэтики. Далее пойдут курсы непосредственных неоэтик-интеграций и практик – от личностных и межличностных форм общения до эффектив-взаимодействий целых высокоразвитых коллективов! Затем следуют ступени повышения мастерства уже на преподаватель-коммуникаторских уровнях…

     Малыш находился на третьей ступени, когда уходил в экс-игру. И сейчас знания всё ещё сохранились в нём, но он сознательно шёл на изначальную их тест-коррекцию – слишком часто на просторах его экс-существования приходилось сталкиваться с ситуациями, когда выдающиеся умы в расчётах спотыкались о забытые чуть ли не напрочь азы; выглядело смешно, конечно, это нежелание профессуры общаться с правилами умножения, однако на деле было скорее печально. И сейчас он упоённо вницал самые азы неоэтики, сверяя в себе стартовые основы всеобщих коммуникаций.

     «Количество Света… Общий порядок… Взаимопонимание…»

     – В рамках базис-теории, – продолжала Ир_Ра-Йэрри, – мы с вами будем проходить основные положения неоэтики, знакомиться с выдающимися произведениями неоэтик-искусства и играть в самые разные игры неоэтик-направленности – от простых до высокоинформативных!..

     Малыш слушал Ир_Ра-Йэрри и одновременно размышлял над общецивилизационным и даже надцивилизационным значением неоэтики. Казалось бы просто этические максимы… Количество которых, к тому же, ограничено до элементарного усвоения и понимания… Что может быть более эфемерным и легкоутрачиваемым для занятого самыми различными и самыми актуальными на текущий момент процессами сознания… И всё же он не помнил себя без этих совершенно детских информационно основ. И самые сложноорганизованные информационно-энергетические конструктивы с обязательностью гармоничного своего существования опирались на прочный фундамент всё выдерживающих неоэтик-постулатов и базисов. Целые цивилизации проявляли чудеса жизнестойкости… И целые звёздные конгломераты возникали на основах неоэтик-межцивилизационных взаимоотношений…

     ОТТО, или общая теория Точки_Один заинтересовала Малыша ещё задолго до погружения в экс-игру. Поэтому когда на экс-игровых просторах он встретил некое её подобие, называвшееся там солипсизмом, память сработала увлечённо и весьма интенсивно: проводились непосредственные аналогии, достигались собственные наработки, всплывали «из ниоткуда» целые готовые инфомассивы. И сейчас в Школе было интересно сравнивать и сопоставлять тот полуспонтанно достигавшийся материал с действительными принципами теории.

     Данная концепция занимала в среде прочих общефилософских систем Нового Мира довольно значимое и информационно объёмное место.

     Суть её заключалась в опоре всего в целом принципа миростроения на соединяющий в себе крайние противоположности уникум – Точку_Один.

     Точка_Один, согласно ОТТО, является существующим несуществованием, всевозможным из невозможного, бытием вне небытия, двуполярною бесконечностью, etc.

     В информационном мире этот «парадокс парадоксов» представляется в виде нуль-единичного бита информации – одномоментно содержащей обе величины единицы информации; одновременно же не имеет никакого практического значения (суммарный паритет информации) и несёт краеугольную всезначимость (подобно физическому триггеру способному принимать любое из двух значений, но при этом являющемуся лишь полуотстранённым «носителем информации», а не самой информацией).

     В математике это равенство нуля как предела бесконечно малых величин и бесконечности (или «самого большого числа») как предела бесконечно больших величин. Ни ноль ни бесконечность так же не принимаются в расчёты на практике, но все цифропотоки являются их безусловно производными.

     В элементарной (и в частности квантовой) физике это элементарная частица пребывающая в суперпозиции: одновременно существует и не существует, измеряема и неизмеряема, оказывает и не оказывает воздействие на окружение. Согласно принципу всевозможности из невозможного может принять абсолютно любое значение/проявление. Особенно в случае непосредственного волеизъявления исследователя-экспериментатора – Точка_Один как бы по природе своей пребывает в постоянной готовности следовать первому же определённому волеизъявлению. Но тут, правда, возникает очередной в бесконечной серии эстет-алогизмов её парадокс – никаких исследователей и экспериментаторов у неё кроме неё самой по определению не бывает, поскольку «она есть уникал-ничто и она же есть единственно возможное всё»!..

     В начертательной геометрии Точка_Один изображается крайне просто (на первый взгляд, правда) – самой обычной точкой. Но не без сюрпризов от теории практике, конечно, и здесь. Дело в том, что оказывается нарисовать или поставить на любом изображении «обычную» точку с позиций общей теории Точки_Один попросту невозможно! Ведь точка не имеет пространственных размеров, а любое нарисованное её изображение хоть в микронах с минус десятой степенью точности, но вполне оказывается размерным… Единственно, понятно, чуть облегчает данную ситуацию с позиций ОТТО в пересечении с классической геометрией то, что, как выясняется, невозможно же и начертать ничегошеньки кроме Точки_Один – то есть как ни рисуй, нарисуешь Её и только Её!..

     Вот такая исполненная парадоксально «невозможного и единственно возможного» существования парадоксально-внепарадоксальная теория. Всегда с исключительно крайней серьёзностью подходящая к своим переполненным потенциалами смеха основам и бесчисленным эстет-проявлениям…

     Малыш долго и увлечённо бродил по информационным полям ОТТО изобиловавшим такими проветривалками для мозгов как «светотень», «хлопок одной ладони», «бесценность» и им подобными. А сейчас он, прижав («нацелив») двумя ладонями уши, внимательно слушал, как Ир_Ра-Йэрри приводила пример фазы циклического существования Точки_Один:

     «…назовём эту фазу =Жизнь=. И разобьём для удобства ориентирования в одной из эргономически опробированных цифровых систем – в системе двенадцатиричного счёта. Жизнь Точки_Один таким образом будет состоять из двенадцати стадий; каждая стадия будет делиться в свою очередь на двенадцать лет; каждый год – на двенадцать месяцев. Каждый месяц (внимание – переход на цифроидеальные системы) будет состоять из двенадцати дней; каждый день – из двенадцати часов; и так вплоть до любого порядка величин исчисления.

     В первой стадии происходит Возрождение Точки_Один из абсолютного информационного беспамятства («абсолютного сна»). Это Детство или Большой Взрыв всей системы: из полнейшего ничего возникают опорные информации, протоэнергии и эстет-конструктивы. На этой стадии ещё практически нет действующего сознания – всё, от протоплазм будущей «материальности мира» до ближайше-семейного окружения, создаётся вполне бессознательно и одновременно же (врождённое свойство парадоксальности Точки_Один) сверхсознательно!.. Это «хаос многих порядков» и «порядок самоорганизующихся хаосов». В результате ничто и небытие складываются в уникальный мир очередной фазы существования Точки_Один и она переходит на следующую стадию своего развития – стадию Воспитания…»

     Малыш спал с навострёнными ушами – его стадия Точки_Один ещё не позволяла ему перегружать информацией прилегающие к ушам височные доли головного мозга :)))

     Красота играющего эротизма всегда завораживала жизненноносной своей суть-компонентой… Потому уроки неоники Малыш не пропускал – разве что расписание, как всегда, перепутает!.. :)

     Не перепутавший на этот раз расписание Малыш сидел третью неделю в первом классе, заново на перепрохождении самых основ. Но на неонике он в любом классе мог сидеть вообще сколько угодно – так понимал и чувствовал изнутри собою предмет!.. :)))

     Тем более, что собственно сидеть на этих уроках приходилось считанные минуты – когда напоминалась общеигровая теория. Всё же остальное время проводилось настолько мобильно, что он едва успевал определиться с пространственно-временными и мировыми координатами: неоник-игры одинаково часто велись и в стенах самого класса, и на школьно-дворовых площадках для игр, и за пределами Школы в самых разных игровых пространствах, временах и мирах!..

     Сейчас же, пока голографические узоры классного экрана напоминали и иллюстрировали основные положения неоники, Малыш краем глаза считывал полезную восстановительную информацию и одновременно краями обеих глаз следил за сползающим по коленке trouse-бантиком Гайки Итиной находившейся в диагонали с ним на чуть впереди парте-облаке. Гайи_It’Inna, понятно, никакого внимания на Малыша в данный момент не обращала и вообще предпочитала роль таинственной незнакомки, хоть утром и Малыш поделился с ней по-честному принесённым специально пирожным…

     «Неоника является подветвь-игрой неоэтики – её новейшей эроэнергетической этикой»

     «Если неоэтика в условиях элементарной этики является искусством нахождения верных решений в традиционно запутанных ситуациях («Выходов»), то неоника в обстоятельствах реликт-моралей представляет из себя искусство эротического высвобождения с опорой на неоэтик-принципы.

     И как неоэтика в достигнутых уже номинальных условиях являет искусство неограниченного (абсолютно свободного) существования в согласии с базисными нравственными основами, так же и неоника в собственной, крайне важной и энергетически значимой несравненно, сфере при нормальных этически условиях представляет из себя искусство бесконечных и бесконечно увлекательных эротических игр на базе неоэтик-взаимоотношений…»

     «Базовые положения неоники:

     " В игре по согласию сторон могут принимать участие абсолютно любые информационные, энергетические или материальные сущности

     " Любые действия достигаемые в игре по согласию сторон полностью допустимы*

     " …

     ----------------------------------------------------------------

     * Прим.: отдельной категорией в Новом Мире человечества (находящегося на стадии исторического становления) являются эроигры базирующиеся на неоэтик-принципах обоюдного согласия, но задействующие в основе отрицал-энергообмен (насилие, деструкция, грязь-зашумление, etc.); право на существование игры данной категории имеют, но организуются и проводятся исключительно в рамках NightMare – то есть с системой предупредительно-разъяснительных мер на вхождении. В NightMare само собой существуют и донеоэтик-игры (с ними, в частности, можно познакомиться на исторических уровнях элементарной этики человечества)»

     «Некоторые интересные неоник-принципы:

     " Общая энергетика игрового пространства геометрически (и выше) прогрессирует с увеличением количества участников неоник-игры

     " В игре может быть задействованна как разность потенциалов игроков (энергетика/сексуальность, интеллектуальный уровень, физическая динамика, психологический опыт, возраст, пол-идентификации и т.п.), так и паритет-равенство любых показателей. {Такие игры называются «амплитудными» и «близкими» соответственно}

     " Неоник-игры энергетически самодостаточны, а зачастую (в зависимости от игровых установочных целей) и энергетически продуктивны. Пространственные, временные и прочие сопутствующие неоник-игровым обстоятельствам условия не имеют принципиальных теоретических ограничений (можно играть сколько и где угодно – на самой возможности игр это в критической форме не сказывается).

     " …»

     Нет, бантик дальше коленки не слез – таинственная незнакомка ловко поддёрнула его радужным коготком и целомудренно вовремя вернула на место, под пояс своей мини-туники: потому что, во-первых, краем глаза тоже умела смотреть и прекрасно видела, как Малыш очень тщательно уже приготовился изобразить индейски бесшумного, но жутко свирепого тигра в охоте на бантики любых подворачивающихся под руку таинственных незнакомок; а, во-вторых, всё равно теория уже заканчивалась – Ир_Ра-Йэрри оперативно сменяла переливы своих полупрозрачных одежд на походные, что означало возможно даже не один день игрового пути и показать Малышу как правильные позиции trouse-бантиков, так и индейски-свирепых тигров Гайи_It’Inna успевала ещё очень даже не один раз и вполне…

     На тот момент Малыш провёл в Школе где-то около полутора-двух месяцев. За это время он познакомился уже с самыми различными базис-тонкостями образовательных и самообразовательных процессов.

     В целом Школа обучала не узкой специализации (как объяснила Эйльли «летать в космос лучше всего ты научишься на KosmoDrom’е, а оказывать помощь людям в восстановлении и рождении наиболее профессионально можно научиться лишь в Kapellan’е…»), обучение шло по основным направлениям осмысления и дальнейшего творческого продвижения всего цивилизационного существования (философия, неоэтика, эстетика, etc.); а также (на верхних ступень-степенях в основном) проходилось искусство обучаться и обучать (игровая педагогика в различных ветвь-проявлениях).

     Довольно популярным, но не приоритетным в рамках Школы было самообразование. Возможности для самостоятельных занятий в одиночку или группой в данной структуре были самые оптимальные, но сообщающее/преподающее образование было значительно эффективней и потому играло основную роль.

     Преподавание же само по себе было довольно разносторонним. На одних уроках достаточно было лишь электронного ментора; другие использовали электронно-голографические записи или программы-аналоги настоящих учителей; а на самых увлекательных занятиях требовалось, конечно, уже непосредственное преподавание – одиночное или парное (на данный момент шло уже и освоение отдельных приёмов группового).

     С другой стороны обучение велось «классическими классами», то есть в групповой преимущественно форме организации ученических составов. Хотя были возможны и не редки единицы и пары учеников. Несколько меньшей эффективностью отличались коллективные формы – сразу коллективами обучались довольно редко, обычно по той или иной экстренной образовательной необходимости (например, если срочно требовалось значительное количество младших исследователей по тому или иному профилю – в таком случае могли преподаваться уже и ознакомительно-специализированные знания, то есть та же космология или генная инженерия).

     Малыш разве что знал, что перепроходит всё заново – сознание его всё ещё осваивалось со всей феноменологией реадаптации и ему то казалось, что он никогда и не покидал пределов Школы ни насколько вообще, то он наоборот преотлично понимал, что «ничегошеньки ведь не знаю!..» и обучение имело уже не формы восстановления заново, а самого настоящего «первый раз в первый класс» образования…

     Но нравилось всё это «впервые и заново» так, что из Школы его было просто не вытянуть, благо как специально оборудованные на довольно обычные подобные случаи гостинные спальные в самой Школе находились в изобилии, да и под открытым небом AlloStar’а спать Малыша увлекало чем дальше, тем больше – уютные кресла эргономик-обтягивающего тело морфопластика в парково-фонтанных филиал-уголках DianAir’а убаюкивали его в одиночку и не в одиночку под звёздным небом города, доводя чуть ли не до психоэстетического экстаза!.. А иногда Малыш засыпал прямо за какой-нибудь стол-партой в комнате класса и будил его тогда уже чей-нибудь из своих искромётный смех как предчувствие утреннего умывалка-купания в ближайшем водном или освежающе-ионном источнике…

     И вот однажды, проходя теорию внеслучайных случайностей, внезапно, вдруг и то есть совершенно случайно Малыш встретился с материалом, который подтолкнул его к осознанию всей увлекательной возможности и оформил внутренне идею похода «на Tibett»…

     Тонкоэнергетические археопостроения на Земле, которые он изучал (Тибет, Атлантида, Эльдорадо, Аваллон, Север_Свет и другие) являлись энергетическими узлами со столь загадочной исторически репутацией, что вообще-то и никогда не поздно было проверить, есть они на самом деле или нет :)))

     На что вдруг оказалось и выяснилось, что один из этих феноменов точно, кажется, есть – структура общецивилизационного значения Tibett вполне номинально существовала, располагалась среди вершин высочайших на Земле гор и имела географический псевдоним Тибет_Мира…

     Опять же как-то совершенно случайно выяснилось, что подобный поход достаточно давно входил в планы всех членов Звёздочки, и Малыш даже заподозрил вслух, что «они специально меня ждали из игры, да, ведь, Ди?!..». Так или иначе, но уже после краткого знакомства с теорией внеслучайностей Малыш отметил свой выход в информационно-дежурном секторе Школы и уже на следующий день всеми был объявлен общеоперативный сбор…

     Исторический раут по сбору всея и всех в поход дальнего следования состоялся в жилотсеке у Ди, который интерьерами своими напоминал нечто среднее между равнинными прериями къехтов и приютом для сказочно одиноких собачек из страны обречённых на лакомство роз.

     Эйльли и Аллайэри мирно беседовали в уголке из каких-то психоделически-разноцветных лиан. Малыш вовсю стремился организовать сбор всех несомненно необходимых в походе вещей. А Ди и Том играли в инопланетян в пределах каньона гостинной.

     – Когда собираешься в путь, и особенно в дальний путь – главное решить проблему с животными! – Малыш, стоя среди лёгкого хаоса организованных им уже, но никуда не влазящих зубных щёток, электронных нотмейкеров и полезных консерв, впоймал за выглядящий вполне естественно пенолтриуриловый хвост марлейского грелатака в исполнении Тома и предложил:

     – Предлагаю взять «лёгкие» рюкзаки!

     – А зачем нам лёгкие рюкзаки?

     – Раньше всегда брали – бывалые путешественники!

     – А мы – бывалые?

     – Рюкзаки возьмём – сразу будем!

     – А что в них ложить?

     – Эт я точно не знаю – что-нибудь лёгкое…

     – Можно я турри-пентейку возьму?

     – Можно. А что это такое?

     – Я не знаю пока…

     – Она лёгкая хоть?

     – Невесомая!..

     Игра Ди и Томми заключалась в основном в мультиморфном накоплении создаваемых, похоже, прямо в непосредственном полёте фантазии образов. При этом гуманитарно-гуманоидные формы цивилизованной живности иных планет ими сегодня как-то абсолютно не использовались, хотя на контакт эти «инопланетяне» шли легко и требовали на каждого ипостась-персонажа «отдельное место багажа!».

     – Трое уже в лодке! – сообщил Малыш Эйльли с Аллайэри. – Конечно не считая ещё одного стада разумных коней-корро, двух метагамских ослиц с их супругами, птероящера-дуди и так немножко совсем сопровождающей мелко-несчисленной живности!.. Вы собираетесь отплывать или нет?!..

     Но заманить в общий сбор этих двух последних крайне спокойно беседующих членов Звёздочки было делом совсем не простым…

     – Эйльли!

     – А?

     – Вы там что ли забыли – поход! Как ты думаешь – носки брать или переобуцца в сабо на сандаловой корочке?

     – Какие носки?!

     – Вот эти – Динулины…

     – Это не носки, это её призрачные ушки от костюма любимки-хотабушки… Возьми, конечно. И положи на тот дематериализатор – у неё их уже по всем углам для общего беспорядка натыкано…

     – А пальто брать?

     – Для коней?

     – Для морских ледей и лебёдушек…

     – Не, по дороге моря не будет.

     – А если свернуть?

     – К морю?

     – Ну да.

     – Ну возьми, а чё мало ли…

     – А Аллайэри когда будет готова уже?

     – Угадай!

     – Что ли всегда, как всегда?!

     – Точно. Предлагаю на дорогу поужинать вместе на =Сцетти_Ромашке= и лететь уже!..

     – А это где?

     – Каффиал на пентхаузе через три дома отсюда – любимая чашечка Эйльли!.. – подсказал, оперативно вмешавшись, Томми-ихтиотавр. – Малыш, спроси ещё, эту причёсывалку брать для неизвестно чего? А то у ней рукоятка очень-очень красивая!..

     – Берём, – Малыш выбарахтался из кучи мегаполезностей и объявил: – Всё, упаковываемся!

     После чего сгрёб всё это хорошего качества голографическое барахло в специальную походную коробку, которую разместил в специально лёгком походном рюкзаке, который втиснул во внутренний карман зимней куртки, которую потом забыл на спинке Динулиной кровати, потому что вокруг было не зима, а лето…

     В Эйльлиной =Ромашке= оперативный сбор завершился общими поздравлениями Малышу по поводу оказывается его финал-завершения реадаптации – теперь он прямо совсем-пресовсем был официально освоившимся в родном Новом Мире, что, конечно, дополнительно на дорожку порадовало…

     Совсем вечером был набросан эскиз-план предстоящего похода, распределены поэтапно игровые роли, и вся Звёздочка взяла лёт-курс на юго-запад – в направлении высочайших земных гор…

     Пешего лёта предстояло несколько дней пути. Конечно на сборе ещё Аллайэри «так, между прочим» сообщила, что адресная телепортация по данной структуре налажена более, чем хорошо, но кто же собирается в поход протяжённостью в одно мгновение?! Отдельные, наиболее экстремально настроенные лучи Звёздочки предлагали встречные концепции о «великих вокругсветных путешествиях протяжённостью в бесконечные годы жизни…» и в итоге общее согласие было достигнуто на масштабах недельного продвижения исключительно на ресурсах скин-организмов.

     В первый день летелось вообще исключительно сказочно – внизу ещё простирались играющие в солнечных лучах волнами изумрудно-весеннего света леса SilenSpring и почти не ощущалось начавшееся постепенное повышение высотности.

     Всего предстояло набрать свыше пяти тысяч метров над уровнем моря и уже вторую ночёвку пришлось устраивать не на любой приглянувшейся лесной полянке и без всяких вспомогательных средств, а среди скалистого плоскогорья. В ход пошли капля-костюмы и надувные домики. Хотя в капля-костюмах – облегающих кожу скафандрах толщиной в десятые доли миллиметра с усиленными балансировками режимов температур и давления – особой необходимости ещё пока совсем не было: лёгкое похолодание отлично держали и собственные скины. Но Динуле крайне необходимо показалось срочно ознакомить Малыша с принципом действия «капельки» – она продемонстрировала все очевидные и неочевидные прелести своего зеркально-сиреневого походного наряда пока все разворачивали домики для ночёвки:

     – Зырь, из него особенно прикольно получается писять! Во-первых, непонятно как он срабатывает на открывание, а во-вторых ещё и щекотно!.. И кувыркацца в нём, как на подушках – смотри…

     Ди запрыгала словно мячик по довольно острым камням, чем, конечно, привела Малыша к неописуемому своему восторгу в лёгкий ступор… Но противоударные характеристики этих мягких, согревающих и защищающих скафандров действительно были, похоже, на уровне хорошей легированной стали!..

     Они же, кстати – Ди и Малыш – были «жёсткими противниками» надувных домиков в походе, на сборе предлагали «обойтись по простому, палатками» и всё-таки протащили одну энергозавесу, которой теперь на двоих от других принципиально отдельно и пользовались!..

     Мобильная энергозавеса, конечно, вполне укрывала от первых горноклиматических приключений в виде случайного ветра или нечайного под самое утро дождика, но никакой «домашней» оснасткой эти ширмы-палатки не обладали. В то время как надувные домики имели помимо герметичности, прочность-устойчивости и универсальной лабильности (ставились на любой основе вплоть до зависания в воздухе) ещё и такие эргономические плюс-симпатичности, как настраиваемый дизайн-интерьер, генератор комлексного жизнеобеспечения и мини-экран удалённой ЦЭС-связи! И всё это чудо науки и техники почти само собой разворачивалось в пределах получаса-часа из маленького корн-зародыша, в который же по завершении пользования и деактивировалось обратно вообще за считанные минуты!..

     Но экстремалов, дело ясное, было не убедить в эргономической целесообразности походного существования, и сполохи скромной непримиримой с комфортом в приключенческом мире энергопалатки Малыша и Ди примостились рядом под боком с двумя «дутыми симпатяшками» (как обозвала их Ди, сразу же после оператив-строительства критически осмотревшая достигнутые полевые произведения дизайнерского искусства).

     Мегаполисов по дороге больше не попадалось – горная система единственного теперь на планете высокогорного массива как исторический памятник геомасштабов не застраивалась – и в следующие дни путешествия созерцание занимали лишь плавно возвышающиеся пустынные пространства скальнопородных равнин и плато. Обширные пространства выглядели мягкими площадками с высоты птичьего полёта, но попытки пробираться по ним исключительно пешком то и дело сталкивались с почти непреодолимыми нагромождениями хаотично разбросанных скал и камней. На третьей-четвёртой тысяче метров высоты похолодало уже существенно – утренние морозы уходили за двадцатипятиградусные отметки – но ни снега, ни льда вокруг не было, лишь иногда всё окутывал плотный туман, оставлявший после себя покрывающую все поверхности пелену искристого инея.

     Почти никого не встречалось и из людей. Лишь несколько раз совсем вдалеке промелькнули силуэты таких же «пешелётов», отдавших предпочтение в способе путешествия своим собственным наземно-воздушным возможностям. В основном же Tibett посещали всё-таки через телепорты – мало для кого это имело форму поход-паломничества из-за продолжительного отсутствия одного из членов группы, например; в обычной жизни потребность в эстет-духовной структуре была развита до постоянных форм общения и посещалась она достаточно буднично и спокойно…

     Снежные покровы во всём величии всесияющей чистоты предстали лишь на границе обширного ареала Tibett'а занимавшего обширное – в добрую сотню километров радиуса – нагорье естественно-искусственного происхождения…

     Концепция всеобщей доступности вершин Прекрасного реализовывалась начиная с самых дальних подступов терратектурного формирования Tibett'а. Уже периметральный пояс скал протяжённой горной цепи искусством строений в масштабах и с использоваием природных ландшафтов был обращён в символ открытости – простирающиеся в пригласительно-приветственном жесте раскрытые в чашу ладони…

     А затем шли Врата_Открытые – монументальные скалы-столпы так же выполненные в потрясающем воображение стиле сверхмасштабных терратектур…

     Вслед за Вратами начинались снежно-белые ступени-террасы, протяжённость каждой из которых играла в километровых масштабах – высокие подъём-переходы между ступенями вписывались лёт-ступенчатыми узорами высеченными в этом словно бы окаменевшем белом снегу рукотворного материала…

     Впечатление, конечно, всё это природно-человеческое величие создавало просто невероятное – «Песнь бесконечности совершенства» играла сверхтонкими и сверсильными энергиями во всём вокруг и внутри каждого из оказавшихся на величественных подступах глобально-мировой уникальной структуры…

     Впереди, в сиренево-голубой дымке виднелись контуры гористых храмов, а под ногами по гладко-белым ступеням начинал стелиться уже самый настоящий, прохладно льнущий к ногам первый снег…

     Они стояли посреди огромного зала храма. Лучи солнца переполняли внутреннее пространство, играя потоками энергетических самоотражений. А любые звуки многократно резонировали в мягких переливах бесчисленных в высоких сводах веселящихся эх…

     В храме царила Гармония…

     Сразу же за порогом Малыша постигло ощущение, что он вернулся откуда-то очень издалека как-то очень и очень домой… «…Сердце_Храма – средоточие сверхтонких энергий… Точка Света и вечного Снеха…» Внутренний гид сообщал в тихо-спокойных тонах почти не отличающихся от общего фона перелива мелодик… Малыш оглянулся – ощущение дома непроизвольно и очень сильно нарастало в нём изнутри: члены группы находились в самых непринуждённых позах-позициях на определённо своих местах… Масштабы зала вдруг перестали быть сотрясающими, а стали просто вполне привычно большими; привычно большими и привычно родными до полного взаимосочетания света внешнего и света внутреннего в нём…

     Аллайэри сидела за столом то ли в центре дома-зала, то ли в углу; то ли писала, то ли выдумывала что-то только ей одной и понятное; то ли сидела за столом, то ли возлежала в призрачно-голубой тога-униформе своей изумительной эроэстетики на берегу лесной, звенящей радужно-хрустальной речки…

     Том целился из заряженной вишнёвым пэйнтболлом рогатки в радость жизни. Попасть не мог. Но не мог же и не попасть – радость всей его жизни партизански выверенно отстреливалась, показывала язык и, не прячась, выходила один на один. Том стенал и от радости вкорчивался в пушные подушки. Постель Томми устилал белый снех…

     А Ди охотилась на любовь. Юная лесная воительница, длинноногая, стройная лань – Диана-гроза потерято-рассеянных нег – гнала центурию вечной любви на засаду своих истосковавшихся по любви слегка растерянных фурий… Лесная полянка Дианы вполне умещалась на пушном коврике её парк-уголка и отвлечь лесную принцессу от погони сейчас не смогла бы и крентараирская вечность!..

     Эйльли сидела в лотосе перед Малышом его зеркально-чарующим отражением. И в их сошедшихся вместе ладонях играл почти полностью прозрачный LightBall безграничного совершенства…

     …А самому Малышу казалось, что он сидит на высокой-огромной скале до невероятного каких-то правильных форм и видит всё… И сидит он так чуть ли не вечно – всегда… И видит всё остальное в играх играющих в этой бесконечной, грандиозно-великой и смешной до невозможного просто Игре…

     …И в Игре были все… Как-то сразу так – все… То есть все возможные и невозможные, виденные им когда-то и ни разу не виденные, прошлые, предстоящие, самые настоящие и неизбывно игрушечные, смешные и разные – все-все-превсе…

     …И в Игре было всё… Всё – какое-то до грани безумия настоящее и ненастоящее одновременно, словно детски поправдишнее-препоправдишнее, которого никогда не было и не могло быть, но и кроме которого ничего толком не получалось, так что это было всё же оно…

     Поэтому в Игре было смешно!..

     …Так смешно, что ни находили места на небе глаза… Так смешно, что прыгали с этих ваших небес в распахнутые эти ваши глаза, рты и сердечные недоразумения забавные искры и звёзды… Так смешно, что потерянные в безднах собственной заповедности вечнорадостными ухмылками до себя к себе в гости напрашивались утаёнными стайками в вис-тайен-три эста-ком и смотреть-верить в зеркало не хватало ни тайи, ни зги… :)))

     Вот такие вот чудеса в Сердце_Храма. Чудеса и самые разные игровые интересности в среде сверхтонких энергий… Малыш вернулся, смотрел – узнавал и чувствовал Их, родных, вечных и всегда очень близких своих…

     «Сердце_Храма всегда с тобой и в тебе!..»

     Словно последние напутственные слова не смолкали в Малыше какой-то глубинной всё настраивающей, активирующей и гармонизирующей силой-мелодией…

     Они приближались к AlloStar'у. Звёздочка летела в классической прямой тривилет-стрелке. И это странное чувство всё не покидало никак Малыша…

     Он вспоминал, сколь бесчисленное количество раз видел он родной город в сон-грёзах Tibett'а, так что трудно потом уже было и отличить реальность от сна!.. Впрочем, это было даже уже и не очень-то важно – AlloStar совершенно одинаково манил и притягивал к себе его сердце хоть во сне, хоть наяву, и родные прекрасные формы полиса завораживали своим грандиозным очарованием каждый раз на подлёте к нему…

     И каждый раз город виделся словно бы совершенно по-новому… Он был разным всегда – на рассвете, на закате и в любое вообще время суток; при подлёте с запада, или с востока, или вообще с любой стороны; при вхожденьи на разных высотах или вовсе пешком; при возвращении из дальних путешествий или с обычной дневной silenspring-прогулки; при пересечении гостеприимных границ мегаполиса в одиночку или с друзьями… Малыш вспомнил ещё, как он умеет скучать по родному AlloStar'у сразу же, как только покинет его :)

     Малышу всё же упорно казалось, что он пребывает во сне – на всякий случай он встряхнулся и открыл в полёте глаза. «Неверная манера – дремать в полёте!», с укором подумал он сам себе, потому что больше ему это подумать было некому – никого рядом не было, «Хоть и на свежем воздухе, но не самое полезное для здоровья занятие, если мы треснемся с тобой с высоты о вон тот прут!..» Он ещё на всякий случай поморгал глазами: «Какой ещё прут??» Высотное строение сродни Эйфелевой или Останкинской башне исчезло также, растворившись «за веждами сна» – ни телевидения, ни Елисейских полей, конечно, в AlloStar'е не было…

     Всё, теперь был точно не сон! От горизонта из показавшегося поначалу просто видением легко сияющего облака оживал на глазах в грандиозную реальность сказочно-родной Город; а рядом теперь уже точно действительно подтягивались и собирались в эстетично чуть скошенный диолет-строй все свои – лучи их энергетической семьи-звёздочки…

     – Когда ужж..же прилетим?!? – Ди толкалась к Малышу под крыло со всем нетерпением оголтелого малолетства. – У меня две кар-тонки не кормлены!

     – Это ещё что за звери?? – от Динули Малыш, если честно, не удивился бы не только картонкам, но и куда более экстравагантным достижениям настольно-напольного счастья.

     – Это не звери! – Ди укусила его в полёте сильно губами за бок. – Это мои милые, очаровательные мини-машинки близняшки! Они умеют катацца на задних лапах, возить полезные грузы до нескольких тон, и целоваться друг с другом по-взрослому и с дорожными столбиками! А, всё равно не поймёшь – потом тебе покажу…

     AlloStar надвигался в их плавном снижении вечернеослепительным золотом солнечных лучей играющих над GoldSand'ом. Вместе они приземлились на одной из широких улиц-проспектов золотого песка и почти сразу же Ди с Аллайэри взлетели, едва попрощавшись на вечер – Ди действительно спешила, как сумасшедшая, то ли и вправду к своим мини-близняшкам, то ли к ещё более важным и не менее смешным своим обстоятельствам; а Аллайэри, как всегда, понятно (протосияние!.. :))), занята был чем-то через край очень важным и как обычно не всеми членами Звёздочки с первого раза вслух выговариваемым, то ли «конгруэнтными дихотомическими связями», то ли «синапсически-диалектическими коммуникациями», что возможно и скорей всего всё же одно и то же!.. Ди перечмокалась со всеми на земле остающимися и они с Аллайэри помахали Малышу, Томму и Эйльли уже из воздуха…

     – Я тоже уже по дому соскучился, хоть и нарисовал его всего полгода назад! – сообщил Томми и Эйльли Малыш.

     – Я тоже соскучилась по твоему дому! – согласилась с ним Эйльли.

     – И я! – подтвердил Том. – Пошли уж быстрей!..

     И они, придерживаясь в однонаправленном курсе с колясками-мамами, направились по широкозакатному проспекту домой к Малышу…

     Было дома и было тепло…

     – Эйльли, что такое скабрезности? – забираясь в под душистую из-под цветочного душа подмышку к Эйльли, решил спросить Том.

     Эйльли с секунду подумала, стягивая «традиционно» короткое Малышово одеяло с увернувшегося в него по самые уши Томми.

     – Фразеологизмы вроде бы… – она неуверенно покосилась на забирающегося к ней под голоторчащую грудку с другой стороны Малыша: эти два чудеса явно затевали что-то!.. – Тебе их говорят, а у тебя непроизвольные покраснения и бессознательные фрикции начинаются по самым заметным на всём интерфейсе местам! А откуда это ты вообще вооружился таким термином, Тошк?!

     – Какие ещё фрикции! – встрял заместо Тома на выручку другу Малыш, как крупный специалист по подобным подобностям экс-игры. – Тока стыдно и ухи горят, как на солнышке – вот и всё!..

     – Не, ну от смеха же бывает тоже порой – непроизвольно слегка конвульсирует!.. – Эйльли, еле сдерживаясь, чтоб не ухихикаться уже вслух над ними, сунула льнущему к шейке её Малышу свою грудку в приоткрытый чуть рот – чтоб активней молчал… – Давайте, выкладывайте уже – что затеяли?!

     Малыш, блаженно сощурившись и почти до ушей растянув в улыбке губы с её нежно-упругим соском, тем не менее отрицательно замотал головой – был таинственный, как партизан!.. Тому пришлось самому объяснять:

     – Эльличка… Видишь ли… – Том приступил к делу со всей обстоятельностью пытающегося сознаться в чём угодно, но лишь не в содеянном профессионального шкодника. – Мы с Малышом тут подумали… И решили, что это на пользу будет прежде всего тебе… Ну и нам, конечно, быть может… слегка… если ты согласишься…

     – На что?.. – Эйльли с подозрением вспомнила начало-вступление этой дискуссии.

     – Начто-начто! – Том обиделся. – Почти ни на что! Просто взять, вот, нас с Малышом и просто выслушать – со всем терпением, пониманием и соучастием! Правда, Малыш сказал, что это скабрезности, но если тока ухи чуть-чуть погорят и фрикции приключацца слегка, то мне так и так всё равно!..

     – Выкладывайте!.. – Эйльли облегчённо вздохнула – на этот раз ничего, похоже, серьёзного, никаких каверз-экшенов с их стороны и лишь какие-то мелкоковарные хитросплетения в качестве на ночь эстет-колыбельной…

     – Ага! – Том с готовностью преобразился из канючащего «тройку» "отличника" в отважно стартующего при виде превосходящих сил мотылька пехотного танка. – Так вот… Во-первых, мы хотим с Малышом снять праститутку – но не решили пока, на двоих или на троих… Ты с нами, ага?! Во-вторых, мы решили сыграть с тобой в карты на мегажелание – кто проигрывает, тот показывает вагинальный оргазм!.. Во всей, конечно, красе… В-третьих, мы готовы с тобой… как это Малыш сказал… а!.. «в качестве ответного доброго жеста» сыграть в дочки-матери на раздевание доктора. Предупреждаю – ты можешь вполне отказаться! Тогда тебе придёцца самой вызывать по телефонной станции праститутку и ублажать её сорок минут, а затем разложить три пасьянса на наши простые желания по одному с каждого и с каждого раза, ну и само собой самой раздеваться тогда вместо непришедшего доктора!..

     Выложив, Том на всякий случай скрылся пониже в постели, оставив над краем подмышки Эйльли только обрадованные своей «мегаотвагой» глаза…

     – Всё? – Эйльли хотелось чмокнуть его в нос, но было не достать и получилось лишь в лоб над захлопавшими глазами; Малыш с невинно-сочувствующим взглядом вкусно посасывал наполовину втянутую между губами её правую грудь…

     – Угу… – несмотря на поцелуй, Том, как опытный индеец, на всякий случай пока что не вылезал.

     – Ну теперь вопрос с информированностью Томми зато сам собой отпадает! – Эйльли мягко вынула грудку у Малыша изо рта и щёлкнула напряжённо торчащим шоколадным соском его по носу. – Чтобы у Тома хватило терпения на выуживание такого количества «праституток» с «вагинальными оргазмами» из информационных архивов его надо запереть в Библиотеке на месяц! Малыш, вы когда готовились, хоть подумали, во-первых, что проституция нелегетимна по определению и строго карается двумя поползновениями без штанов через всю комнату с каждого и за каждый раз?! И что, во-вторых, за азартные игры в неугомонно средние века приговаривали к публичному рукоблудию на общественной площади в центре города (ну или прямо посреди комнаты!). И в-третьих, что дочки-матери вместе с докторами, сантехниками, телевизионными мастерами, горничными и нянями заодно нуждаются в несколько большем количестве персонажей, чем два малолетних приключения с одной прекрасной феей из прошлого-настоящего-будущего!.. Одним словом я предлагаю пройтись по этажу…

     Том мгновенно появился из-под мышки и поцеловал Эйльли мочку ушка:

     – Точка! Если и не найдём никого, то хотя бы дежурную…

     – Том! Ты будешь всю дорогу молчать! – Эйльли поспешно устанавливала систему безопасности от их оголтелой обрадованности для всей наметившейся операции. – Малыш, сделаешь вид, что простужен – ты лучше всех ещё помнишь, как это выглядит…

     – А зачем? – Малыш уже вполне радостно скакал, одеваясь, по комнате.

     – Чтобы тоже говорить только шёпотом! – Эйльли впоймала его за раструб натягиваемой на ноги рубахи и перевернула всё правильно наоборот. – Будем на тебя и на жалость отлавливать новых знакомых – понял?!..

     – Ага!.. – Малыш понял не до конца, но с Эйльли и Томми готов был на всё.

     Охота велась до утра. На роли «доктор-сантехников» прошло кастинг добрых пол этаж-уровня из оказавшихся дома друзей и просто соседей. Хотя до самих ролей дело так и не дошло – пока ещё было мало времени, главное, как говорила Эйльли, было «набрать штат», то есть обрести за короткую ночь возвращения как можно больше новых и на всякий случай посетить как можно больше старых знакомых… Под утро Том, Эйльли и Малыш вернулись в свой жилотсек избарахтанные в пух и хлам!..

     Освежающая прохлада утреннего озона встретила их приветливо распахнутой ещё с вечера белоснежной постелью. Забившись под простыню, все трое просто отключились после дальнего похода и ночных приключений, не предполагая даже – на несколько часов или на несколько суток…

     Малыш сидел на полу своей комнаты и держал в руках «фолиант» – выполненную в летописно-ветхозаветном стиле каллиграфически-живописную рукопись, которую только что материализовал блок информационной доставки. Сопроводительная документация сообщала, что корреспонденция доставлена автоматически по ЦЭС-сигналу; ЦЭС-сигнал, в свою очередь, запрограммирован заблаговременно и установлен на полное завершение Малышом курса реадаптации в Новом Мире; ну и отправитель-программером этой посылки был… сам Малыш!..

     «Капсула времени, блин!», усмехнулся, сообразив, Малыш, «Письмо счастья на миллион ста листах от меня бывшего ко мне будущему!». Он оглянулся на мирно спящих ещё Эйльли и Томми и решил их пока не будить… «Интересно, где это я раздобыл такой художественно-усидчивый шрифт?..»

     Он положил раскрытую книгу перед собой, улёгся на пушистый ковёр поудобней и начал читать…

     «…страниц нет почти – навряд ли нас с тобой усадишь написать сколь-нибудь обстоятельно и полнообъёмно!..», Малыш читал с первой попавшейся где-то посередине страницы и был как-то сразу согласен с тем прежним собой, «…страниц нет, а мы есть – в этом и фокус… Не буду доказывать, что ты это я, а я это ты – это признак дураццкого вкуса и бесполезная трата чернил… Лучше сразу перейду к интересному!..»

     Через несколько листов книги после этого была проложена сплошная указательная линия с надписью примерно посередине: «-------Интересное------->».

     «А, да – и не спрашивай у меня, чего это меня попёрло играть в столь экстремальный NightMare! Всё равно это практически необъяснимо – лучше сам расскажи, как там в этот раз довелось :)))

     Ну, так вот… Сейчас ты на выходе из реадаптационно-энергетических сдерживаний. И означает это только одно – вся возможность самых полноценных, бесчисленных и самых увлекательных игр!!! Твоё восстановительное знакомство с Новым Миром лишь необходимый информационный порог – самое увлекательное только начинается и предстоит впереди!..

     К примеру, в каждой из уже вспомненных тобою Структур можно играть сколько захочешь – и во времени, и в энергетическом разнообразии. И если ты успел ознакомиться к данному моменту с десятком-другим Структур, то имей в виду, что вообще-то их на момент написания этих строк существует в цивилизации что-то около сотни – большей или меньшей значимости, конечно, но уникально интересных каждая по своему своей игровою спецификой… Бесконечные и бесконечно разнообразные игры на просторах полнейшей энергетической свободы, на самых гранях игровых энергобалансов…

     Со всей необходимостью здесь же напомню: посещение NightMare с отрицал-энергобалансировками вовсе не является обязательным на общеэнергетических игровых планах! Впрочем, само по себе посещение данной структуры ничего из ряда вон необычного не представляет – важно лишь: перед тем, как пытаться забраться в сверхэкстрим и "суперигру", где не будет ни очевидных выходов, ни вообще никакой организованно-игровой информированности толком… Подумай трижды! И лучше не забирайся больше! Оно ни к чему ведь и непонятно зачем! Хотя, понимаю, это, конечно, смешно – получать такое предупреждение от себя как раз только собирающегося сделать именно это крайне нерекомендованное всеми инстанциями действие…»

     Малыш прикрыл глаза и вспомнил: открытый космос и открытый Tibett, открываемый и исследуемый океан; психоделические увлекательности игр Industrial и мягко-волшебные лесные тона всеспокойствия и красоты SilenSpring; Библиотека, Сонадариум, Кинотеатр; Стадион, Диана-Парк, район вечерне-золотого песка… Нет, определённо NightMare-энергетикой он запасся под завязку и так, что его не тянуло даже пока на когда-то излюбленные внеритм-мелодии глубинно-чарующих ночных действ обычных гала-отрицательных тах… Перед ним словно бы сияла во всём неоглядном величии прекрасная радуга спектра желанного и волшебно-радостного светоцвета…

     «AlloStar – лишь один из городов, которые и похожи друг на друга и уникальны каждый по своему! К тому же каждый город теперь можно считать своим самым настоящим родным – это невероятное чувство, когда начинаешь постепенное освоение городов всего мира и везде ты дома и весь мир этот – твой!..»

     «Наши used-миры лишь малая часть на шкале известных миров, и безмерно малая часть на шкале возможных мирооткрытий!..»

     «Виртуальные и реал-виртуальные игры с выходом из различных Структур – они также бесчисленны и увлекательны до всевозможного!..»

     «Да и просто жить в самом Новом Мире – игра очень забавная и разносторонняя!..

     Одни только игры восстановленной теперь нашей Звёздочки… :)))»

     Малыш улыбнулся в ответ себе прошлому и ещё раз обернулся на Томми и Эл – они спали ещё, но кажется Эйльли уже собиралась проснуться: она тискала Тома во сне за кофейного цвета коленку и что-то беззвучно шептала тепло улыбающимися губами ему на ухо… Малыш осторожно запробирался между ними, рассказывая им по дороге сразу все новости:

     – Вставайте уже – Доброе Утро! :))) Уже всё – я артефакт получил!! Приколитесь – я умею писать калиграфией! И теперь я, кажется, знаю, куда с вами мы полетим!..

     …Кто же знал, что корабль – вечность… Кто же чувствовал ритм, как сердцепроисточивую о края иссуха-достайя любовь… Кто же стикс…

     Ветер полуночи позабыл оставить росписку о существовании. Многим было и это завидно смешно. В полуулыбке увиденным так и остался потревожен о-застейка лёд…

     Один раз совершенно случайно произошедшая история потрясла до основ всё наше корабельно-полуденное существование – на полудне обнаружена жизнь!.. Но красивая, снежно-утраченная экзистенция прикосновением к осторожной, согревающей небо руке – может быть?..

     Один раз отороченные по всему небу острые звёзды – это боль? Нет, это чистый, утренний снех… Это ласка-радость, терра-три-ирра т..айя… любовь…

     Вот быть может снетовзведение как-то раз и не стало бы нас – но ведь потерян фрагмент, утрачена краюшка, у горла растерян комок… Как теперь уже точно самое настоящее-пренастоящее счастье.

     Рассвет застал йего за постижением края рассветной стены. Она была на… Из-за их спин с походными видами вооружения, снарядных мешков и детских испуганностей к йемму тянулись искренне-производящие вся и всё вокруг нити любви…

     Он ослеп на краю – она была на… Расстегнув выверек-мировоззрение, покрошил крошки в кровать – сухо, ломко, корки, ни зги!..

     Новый Мир… Точка выхода в себя из себя за одно крошечно-несчитающееся мгновенье до вечности… Как прыжок из льда в лёт и в любовь…

     Потерянно-потрёпанное мировоззрение рассеялось мгновенно – отточенно легла в руку лернийская сталь, заочно вывелась самообразовавшаяся ядерно-нуклеидная стать, постелило краем увиденного вдостать… в укром… в чистый, в ладонях больше не тающий, да таящий о всё-в-нипочём понапрасну себя первый снех…

     Если через весь край вашего ненаглядного неба пролегает одна только надпись «Выхода нет!..»… Если через сказочные ады вашего внесуществования идут растерянно-огромные неуклюжие паравозы и беззастенчиво-потерянные поезда… Если ветер больше в вас точно не стикс и не стих, а у основанья престола преисподний юродствует лишь обер-трата тротилл…

     Всё существование мира устроенно достаточно просто – как детская смешная улыбка просто так, потому что всё это ужасно смешно…

     Весь выход состоит в настолько простом акте почти ничего же неделания, что перед ним тает запросто любая лернийская сталь…

     Вся тайя-потеря настолько всегда же с нами, с тобой, что самое сложное во всём этом парадоксал-драмтеатре – это именно осознать всего лишь эту тотальную простоту и всевозможность себя…

     Каждый день нарождается снех… Первозданно чистый, вечно юный, живой… Каждый день снех стихает о нас и становится лучеточивым, мягким заревом раннего вечера… Нас укладывает ветрами на ночной, тропами хоженный, идеально отполированный лёд… Но живы ли мы?.. Вечный снех отражается в нас бесконечием своих лучезарных улыбок и нас искрами постигает извечно-забавная жизнь… Наш взращённый в ответ ему смех мягко укладывается на тёплый, всё согревающий всеобъятною нежностью снег…

     Мы – летим… Бездны космоса, ветра атмосфер, воды океанов и рек… Мы летим сквозь огонь, ветер, земли и воды, сквозь себя и Тебя, и сквозь Вас, и сквозь Вас, и сквозь Вас…

     Когда-то, со всей определённостью, это всё уже было – этот миг, эта вечность, этот корабль… Ну надо же – как мы могли позабыть… Лишь на миг, лишь на миг, лишь на миг…

     Кобальт светел, а лёд это лишь состояние вещества… А вещество это лишь улыбка-состояние духа… А дух очень просил передать Вам привет – в поле-истверга всё не до всем везения, нет ни его, ни меня, ни тебя…

     Вам понадобятся просто бездны эротики, чтобы наконец-то над этим всем рассмеяться!..

     Ну да ладно – пора и честь знать…

     Смех истаивает на ночном подоконнике космокрейсера с ником =Любовь=

     Снег веселит и согревает душу Весёлого Роджера на стяге фок-мачты нашего протогалактического дредноута

     При потере сознания – вверх. При отказе ведущих и смыслящих – взгляд прямо в глаза. При несверке миротечения – полный руль на красивый глазами закат-и-восход…

     Откуда и вывело нас – Вы, часом, не помните…

     {Чимитекс, кимитекс, чайм, …}

     Технология эстетических преобразований человеческого тела (skin'а) базирующаяся на художественном использовании визуал-примитивов.

     Чайм является детищем более ранних стадий разработки единой программы совершенствования тела.

     Когда-то, на первых порах, в лабораториях были доступны лишь ровные тона и резкие переходы. Цвета кожи гладко-ровного исполнения выглядели неестественно, смена волос происходила будто по щелчку переключателя, да и выглядели достигавшиеся тона кожи и причёски, мягко говоря, несколько вычурно. Серьёзные учёные вовсе и не собирались выводить ещё технологию в свет и не обращали сколь-нибудь особого внимания на результаты считавшихся промежуточными исследований. Но случилось забавное: произошла рядовая утечка информации по каналам младшего научного состава, которая и положила начало кимитексу, как вполне самостоятельному направлению, которое нежданно-негаданно оказалось перспективным само по себе! Помимо своей энергетической малозатратности кимитекс имел ещё целый ряд художественных преимуществ. Утрированно неестественные тона и преднамерено резкие смены внешнего вида обрели одно время довольно широкую популярность, а сейчас, пройдя целые дополнительные этапы самостоятельного развития, используются наравне с технологиями биотекса, а в отдельных играх и даже в целых игровых структурах они по-прежнему находятся на первом месте.

     {Биотекс, биокс, …}

     Технология эстетических преобразований человеческого тела (skin'а) базирующаяся на передовых интеграциях биологических возможностей организма со вспомогательной искусственной дизайн-косметикой.

     Техника более развитая, но и более энергоёмкая. Основная энергия затрачивается на мобилизацию потенциала самого тела посредством интеллектуально-психологического сосредоточения на достижении желаемого облика. Технические же компоненты лишь доводят и оформляют внешние перемены до конечного состояния. В итоге же применения биотекса все поверхностные атрибуты тела получают самый естественный вид: кожа становится обычной, «человеческой», волосы смягчённых тонов с неуловимым для мозга визуальным опережением сменяют одну причёску на другую в плавном переходе, а глаза имеют целую гамму чуть уловимых фрагментарных оттенков.

     {3i-технологии, Три-Ай, Три-ай-тех, …}

     Высокоинтеллектуализированные, высокоинформацион-ные, высокоискуссные технологии. Являются практической основой творчески-энергетических материализаций – основные материалы, распространённые техники, важнейшие производства, различные игры используют 3i-технологии в самых разнообразных их проявлениях.

     Благодаря очень широкому диапазону своих свойств это один из самых распространённых архитектурно-строительных и дизайн-декорационных материалов.

     Имеет микроструктуру состоящую из информационно управляемых ячеек – пикселей. Каждый пиксель в принципе обладает следующими возможностями:

     1. Смена цветности

     2. Смена светимости

     3. Смена прозрачности

     4. Смена отражательной способности

     5. Смена теплопроводности, прочности, вязкости и некоторых других параметров в целом материала

     В соответствии с технологическими нуждами 3i-стекло выполняется с активацией необходимых из вышеперечисленных параметров. При этом достигнутые материалы могут настолько разниться друг с другом, что исполнение их в рамках одной технологии даже не приходит на ум непосвящённому наблюдателю: к примеру выполненное из простейшего 3i-стекла напольное покрытие с единственно лишь возможной сменой цветности узкого спектра никак визуально не сравнится с 3i-стеклянной моделью оптического отражателя светоцветовых игр, которая задействует практически все визуальные возможности пиксель-ячеек в самом широком диапазоне…

     3i-стекло может быть выполнено в двухмерно/плоском, либо в трёхмерно/объёмном виде. Плоская поверхность задействует единый слой пикселей вне зависимости от физической толщины конечного материала. Объёмное 3i-стекло располагает пиксели в множественном количестве слоёв.

     Качество изображения по 3i-стеклу при имитации различных материалов не уступает естественному аналогу – то есть изображённая пластмассовая поверхность будет выглядеть пластмассой, металл металлом, бумага бумагой, а зеркало зеркалом…

     Интеллектуально-информационные возможности 3i-стекла часто используются для создания самых разномасштабных визуальных 2D и 3D экранов.