Аннотация: А что, если Гортхауэр не сумел уйти после Войны Гнева и скрыться в Эндорэ?..
Он никогда не видел снов - сам. Ни кошмарных, ни каких иных, но о том, как это бывает, знал по видениям людей и квенди. А сейчас ему казалось, что он попал в такой вот кошмарный сон - только не проснешься, не пробудишься, не скажешь себе с облегчением: просто сон, привиделось, все это не взаправду... В воздухе висела гарь, гарь и серая пыль, неба не было видно из-за этой темноты, тучи пепла застилали небо. Твердыни уже не было. Только земля, никогда не знавшая подобного, стонала под ногами.
Его ждали. Отряд майар, воины в сверкающих белых доспехах, яркие плащи - лазурные, золотые, белоснежные - цвета Манве. И всадники на серебристых и белых конях. И пестрые яркие стяги. Чужеродное пятно среди умирающей земли.
Горт подошел к ним почти вплотную - остановился. Просто смотрел - и молчал.
И - откуда-то сверху - голос. Плывущий над землёй, стелящийся, ровный, даже в торжестве своём... неживой.
- Смирись, Артано. Сложи оружие. Омой слезами ноги Короля Мира. Покайся в преступлениях. Великие Валар милосердны. Признай, что ты был слепым орудием в руках Врага, что он подчинил твою душу извращённым колдовством, - и наказание не будет чрезмерно жестоким. Не тебе противиться воле Великих.
- Оружие - возьмите, - Горт вытащил из ножен меч, швырнул его на землю. - И хватит расточать слова... Глашатай Манве. Не будет вам никаких покаяний.
В голосе прорезалась ненависть. Против воли: хотел говорить спокойно, не получилось.
- Не обольщайся, Артано. Не тебе изменить предначертание Единого. Твой господин посягнул - и в гордыне своей потерпел поражение и будет низвергнут в Ничто, во Тьму внешнюю - не как властелин её, но как бунтовщик и преступник. А он был - Вала, не забывай этого!
- Он и сейчас Вала, - резко проговорил Горт. - Что тебе нужно от меня? Покаяния? Я повторяю снова: этого не будет, так что не утруждай себя пустыми речами. Что вы можете сделать мне? Лучше Внешняя Тьма, лучше Чертоги Мандос, чем ваша золотая клетка. Это вы - преступники и убийцы, а не я. Вы предали свою совесть и то подобие души, что у вас еще было. Мне не о чем с вами разговаривать.
-Великие изгнали его из своего круга, - так же холодно прозвенело в ответ, - и потому не входит он более в число Валар. Сейчас же ты увидишь, как кара настигнет его.
Миг - и мир исчез, вокруг был душный сверкающий воздух - Валинор.
...Его приволокли в Валинор и швырнули лицом вниз перед троном Манве в Маханаксар.
Мантия его разметалась, словно изломанные крылья; он казался черной звездой, распятой в жгучей сверкающей пыли.
Тулкас и Ороме рывком подняли Проклятого с ослепительно-белых полированных плит в центре Маханаксар и поставили его на колени.
Багровая пелена перед глазами. Застывшее лицо Черного Валы.
Обожженные руки. Немигающие глаза Варды. Склоненное в показном смирении чело Манве. Железные наручники. Ухмылка Тулкаса. Брезгливое лицо Ороме. Ошейник. Кровь на черных одеждах. Золотой трон. И - молчание, это мучительное молчание, непонятное, пугающее...
Что с ним произошло - Горт не успел понять сам; только каким-то краем сознания ощущал, что лежит на земле, вжимаясь в нее, словно пытаясь спрятаться от подступившего кошмара реальности. Захлестнуло горячей волной отчаяния. Несколько долгих мучительных секунд... а потом он вдруг увидел - рукоять меча. Совсем рядом. Брошенный им самим меч.
И как будто смерч подхватил его. Не стало ни Валинора, ни окружающего - только яростный багровый огонь вокруг, огонь ненависти и гнева.
И чья-то хлынувшая потоком холодная кровь.
Их было много - валинорских майар, воинов Тулкаса, вмиг выскочивших из-за спин герольдов Манве в бело-лазурно-золотых одеждах. Меч выбили у него из рук, а в следующие мгновения их клинки уже кромсали его тело, раз за разом впивались в плоть, ещё, ещё... последний удар - в сердце, жуткий, с силой пригвождающий к земле.
-Хватит, - ровно раздалось сверху. Эонве уже остановил кровь, только разорванная ткань напоминала о том, что с ним было. - Он не выживет, он вернётся в Валинор... сам. Идёмте отсюда.
Майар Тулкаса одновременно развернулись, как ожившие статуи. Короткий взгляд на безжизненного врага... и они снова заняли свои места в рядах за спиной Эонве. Чёткий разворот... и удаляющийся стук копыт. Всё.
Боль была везде. Она заполнила собою все тело, почти отняла разум. Она расползлась вокруг, разлилась до самого горизонта, и нигде в мире не было ничего, кроме боли. Потом было угасающее ощущение тела; потом - краем сознания он понял, что тело разрушено безвозвратно, в него не вернуться. И тогда темнота окончательно накрыла его своей пеленой.
Темнота длилась долго. Постепенно просыпалось осознание, но оно блуждало, едва в силах понять, что происходит, где он, что случилось... неизменным оставалось только одно - ощущение горя, безвозвратной потери, беспомощности. Если бы он помнил, что такое - плакать, он плакал бы.
Свет обрушился на него так неожиданно, что попросту ослепил; как удар со всех сторон, резкий и безжалостный. Артано - Гортхауэр - согнулся и упал на колени, закрывая ладонями глаза, прежде, чем успел осознать себя в теле.
-Артано? - тихо и испуганно спросил рядом чей-то голос. - Значит, тебя тоже убили?
- Что? - тихо переспросил он, еще не понимая, о чем его спрашивают, но голос вернул его к реальности. Он открыл глаза... и сознание разом прояснилось. Вспомнилось все, и, вспомнив, он не выдержал - застонал.
Тот, кто был рядом, - казалось, просто клочок тумана, переливающихся холодных цветов, как будто майа Намо не привык быть воплощённым.
-Тебе придётся подождать пока здесь, - прозвенел его голос. - Владыка Намо сейчас там... они выносят приговор. Здесь было много фэар, у него было много работы, а когда его позвали, то он оставил меня - встречать.
-Да... ему. Я сказал Владыке, что ты появился здесь, и он... он велел ждать. Я вижу, что там происходит...
- О Великое Небо... - прошептал Артано. Сел - тело слушалось пока еще с трудом. - Эонве говорил - за Грань, во Внешнюю Тьму. Мелькор знает, что я - здесь? Они скажут ему об этом?
-Я не знаю, - тихо отозвался туманный призрак. - Пока не сказали, а знает ли он сам - не представляю. Никто не может читать его мысли...
- Зачем ты с ними? - почти прошептал Артано. - Разве ты не видишь - они лжецы, лицемерные убийцы... они предали все, что можно, они разрушители, несущие только смерть! Зачем вы с ними? Почему вы покорно идете за ними, не желая видеть, что они творят?..
-Я желаю и вижу, - донеслось в ответ. - Смотри и ты, раз не веришь.
Окружающее исчезло, - перед глазами снова был безжалостный свет Круга Судеб.
- Милосердия, о Манве! - крикнула Ниенна. - Мелькор не может сражаться, он ранен!.. Это против чести!
Тулкас дернулся, темнея лицом.
- Суд Эру не может быть неправедным. Поединок будет честным. Ауле, Великий Кузнец, подай Меч Справедливости брату моему, - прошелестел голос Манве. - Ты же, могучий воитель Тулкас, вступишь в бой, не имея иного оружия, кроме короткого кинжала. И да свершится суд Эру.
...Проклятый поднялся с трона и принял меч. Меч Справедливости - изящная вязь золотых знаков на клинке, четырехгранные бриллианты в тяжелой витой рукояти червонного золота: слишком знакомая работа. Внешне такое украшение кажется даже удобным - тому, кто никогда не сражался: рука не соскользнет с гладкой рукояти. Красивая и бесполезная игрушка. Меч Короля Мира, призванный быть знаком карающей власти, но не оружием, и острые грани алмазов впиваются в обожженные ладони: утонченное издевательство.
Он понял сразу, что не сможет поднять меча. Просто не было сил. Понял и Тулкас и убрал руку с рукояти кинжала. Это не понадобится. Великий воитель шагнул вперед, зло оскалился, встретившись глазами с Проклятым. Тот не отвел взгляда от искаженного ненавистью лица.
"Что делаешь, делай скорее".
Тяжелый удар заставил Мелькора отступить на шаг - из сверкающего центрального круга на плиты золотистого песчаника, присыпанные алмазной крошкой.
Второй удар пришелся в плечо. Мелькор пошатнулся и упал на одно колено; лезвие меча вошло меж плит, и обожженная рука судорожно стиснула рукоять.
- На колени! - прошипел Тулкас. - На колени, раб!
Он хотел ударить снова, но Король Мира поспешно поднял руку:
Артано не сдержался, вскочил на ноги, и почти выкрикнул:
- Правосудие! Твари... Если б я был там - я бы им устроил "правосудие", этим сволочам!
-Тебя туда не пустят, - отозвался майа. - Владыка Намо сказал - ждать.
Видение исчезло, и только доносились - чётко и страшно - слова Короля Мира.
-Арда - дом Элдар и Людей, в ней не место Валар. Не место и ему. Мне горьки эти слова, но должен сказать: даже здесь сеет он рознь, и нет более единства среди Валар. Быть может, это не его вина, но такова недобрая сила его... Потому - слушайте слово Единого: да будут навеки скованы руки непокорного, дабы не мог он более вершить зло. В остальном же не нам судить его - мудры и справедливы слова твои, сестра наша. Там, за гранью Арды, пусть вершит над ним суд Отец Всего Сущего. Покорись же воле Единого Творца, брат мой, ибо в Его руки предаем мы ныне тебя - да властвует Он вечно в Эа.
А потом - настала тишина, и никто, никто не посмел её нарушить. И в тишине этой - эхом, и только мыслью было сказано, не вслух:
"После исполнения приговора мы будем решать судьбу тех, кто разделил твой путь, брат мой. Да... ты угадал, он умер, и он здесь... Не смотри на меня так!.."
"Тварь," - одной мыслью выплюнул Артано. И повернулся к своему призрачному спутнику.
- И ты - и другие, кто видят - вы останетесь с ними?! Почему вы молчите?! Почему вы позволяете твориться этому кошмару? Ты - майа Намо, ты знаешь, сколько смертей принесли вы в смертные земли! Ты знаешь, сколько крови и слез было пролито из-за вас! Или здесь нет никого, в ком осталась хоть капля совести?!
Гнев начал снова душить его, Артано чувствовал - еще немного, и он от бессилия примется грызть здешнюю землю.
-Что толку от моей совести - сейчас? Ты видишь - они ведут его к Ауле? Ты слышишь - мысли Короля Мира? Ты знаешь - что он хочет приказать выжечь ему глаза, чтобы он не видел ни его неправоты, ни неправоты Эру? Что, что, что сейчас я могу сделать, кроме как сидеть здесь и смотреть? Майар - народ Валар! Каков Владыка, таковы и мы, и ты тоже - такой же, как твой Учитель!
Выжечь глаза, - прокатилось волной ужаса. Лишь с огромным трудом Артано сумел взять себя в руки. Взглянул на "призрака" снова - с холодным бешенством.
- Пусть я не могу покинуть эти стены - но можешь ты. Наверняка можешь сейчас, сможешь и впредь. И после, когда они проделают со мною то же, что с Мелькором... или заточат здесь навсегда - сможешь. Ты - свободен. Ты можешь хотя бы сказать другим, тем, кто не знает правду о том, что происходит в Эндоре - все эти красивые слова - ложь. Что Валар не преступника карают - убивают своего брата! Что нет на нем той крови, в которой его обвиняют! А если ты не сделаешь этого... - Артано что было силы ударил кулаком в стену, на пальцах выступила кровь. - Значит, нет у тебя никакой совести. И души тоже нет.
Призрачный майа помолчал. Только волной пронеслась его то ли мысль, то ли чувство: он не отречётся от Мелькора, он будет стоять до конца... каким бы этот конец ни был, его, как и Мелькора, нельзя сломать, нельзя поставить на колени, нельзя заставить перестать быть собой... И ещё: заведомую ложь _так_ не защищают.
-Артано... я могу это, да, но сейчас - сейчас - ты... Я могу уйти, и ты его больше не увидишь, могу остаться, и ты будешь видеть то же, что и я... выбирай.
- Иди, - одними губами выдохнул Артано. - Иди. Не к ним... не в круг Валар. Иди к своим собратьям... иди к тем, кто может тебя послушать. Сделай хоть что-нибудь!!!
Видеть то, что происходило, было невыносимо. Лучше не видеть. Не знать. Если бы хоть боль его можно было забрать, хоть немного, но ведь нет же, не получится, только - одно лишь издевательство, видеть - и ничем нельзя помочь!
Призрачное облако вдруг заклубилось, становилось всё прозрачнее, прозрачнее... и исчезло вовсе. И обрушилось - давящая тишина, замкнутые стены, без капли света, без выхода, почти - без времени... долгая мучительная тишина.
"Они могут оставить меня тут, - понял вдруг Артано, - просто оставить. Забыть. Навсегда. А Мелькор провел ТАК три тысячи лет... О Великое Небо, Эа, дай мне сил выдержать... что с ним - сейчас?! Они выжгут ему глаза... не может быть, неужели они опустятся до ТАКОГО? Да. Они пойдут и на это. У них нет ни сочувствия, ни жалости, ни чувств... Если бы уйти в забвение. Ничего не помнить, не знать, не ощущать... Нет. Нет... Там, в Эндоре, остались люди, остались наши, рассеянные по умирающей земле, надежда спастись, сохранить хотя бы то, что осталось. Многие успели уйти... Небо, но они же не дадут мне вернуться. Никогда. Они уже не повторят той ошибки с Мелькором."
Долгая мучительная тишина.
Не время - только память о нём, что где-то оно есть, существует.
Только знать, что есть что-то, кроме этих замкнувшихся стен.
Ни звука, ни чувства, ничего... Ничего.
Слепящий свет и торжественная, громкая музыка обрушились на него неожиданно, без всякого перехода от полного безмолвия и тьмы. Боль врезалась в глаза, остро, они сразу же заслезились. Тогда, после долгого небытия, даже реальность Чертогов показалась невыносимо яркой; а здесь все было таким, что Артано просто не понял, что произошло - лишь через несколько мучительно долгих секунд, когда величественная музыка смолкла, он осознал, что лежит ничком, сжавшись, на гладком ровном полу, а перед глазами - белоснежный мрамор.
..О Небо. Это Маханаксар.
И тут же Артано понял - ощутил - взгляды Валар, скрестившиеся на его фигуре; и не только Валар - десятки, сотни глаз следили за ним - из-за пределов круга; отдаленный шепотом чужих мыслей - ненависть; торжество; брезгливая жалость; несколько нот - сочувствие... Сочувствие?..
Он открыл глаза, и, не поднимая взгляда - не получалось, свет слишком слепил - с трудом поднялся на ноги.
Тело слушалось совсем плохо, кружилась голова. Он пошатнулся и едва устоял на ногах.
-Враг повержен, - загремело, казалось, со всех сторон. - Враг изгнан навсегда из нашего мира, но дело его живо. Артано Аулендил, предавший своего учителя Ауле ради Врага, бежавший некогда в Эндорэ, снова здесь, и нам должно решить его участь. Прежде слышали мы уже от братьев и сестёр наших, как они хотели бы, чтобы поступили мы с мятежником, и теперь оглашу я наш приговор.
"Или Чертоги навечно... Или Тьма. Грань. Небо, только бы скорее..."
Артано заставил себя выпрямиться, поднять голову. Даже дышать здесь трудно. Правда: алмазная пыль висит в воздухе, режет горло, вдруг захотелось пить - мучительно, невыносимо, как никогда раньше... Как они дышат этим? Твари, это они, выходит, намеренно: посмотрите, как жалок прислужник Врага, как он ничтожен!..
-Тяжки его преступления, и много крови на его руках, - он был правой рукой Врага, вёл в бой его воинство, ныне поверженное по прах. Велико торжество победы нашей. Но должно нам быть бдительными, дабы не возродилось зло. И потому сказал я "нет" на слова братьев и сестёр моих. Нет, - брат мой Тулкас, мы не отправим его за Грань, ибо это значит - чтобы воссоединился он со своим хозяином. Нет, - брат мой Намо, мы не оставим его навеки в твоих Чертогах, ибо хитёр он, не менее, чем его хозяин, и обманом, и показными страданиями своими может смутить доверчивые умы. А посему приговор наш: оставить его в Валмаре, под надёжной охраной сотен глаз Верных. Быть по сему!
- Лицемерный лжец, - проговорил Артано, глядя на Манве. Глаза невыносимо жгло, по лицу текли слезы, ничего поделать с этим Артано не мог. - Ты предал даже то жалкое подобие души, что когда-то у тебя было.
И замолчал, закрыв глаза.
И - как будто прохладное крыло печали опустилось ему на плечи.
"Иди за мной..."
Артано снова поднял голову. Кто перед ним? Ирмо? Эсте?..
Сделал шаг, стараясь не замечать торжествующих взглядов тех, кто стоял в первых рядах там, за пределами Маханаксар. Остаться среди ЭТИХ... Ежеминутно ощущать их торжество. Их презрение. Их гордыню. Неизвестно еще, что хуже - Чертоги или ЭТО...
... это слабоволие, - одернул он себя, и сам удивился, что у него еще есть на это силы. - Мелькору когда-то было не легче. Теперь на его месте - ты. Ты жив. Значит, жизнь не кончается.
"Иди за мной",- повторил серебристый звенящий голос, и перед ним соткалась призрачная фигура женщины в жемчужно-сером покрывале, окутывавшем её полностью, скрывавшем лицо... как нарочно. Она двинулась куда-то в сторону - казалось, это существо не нуждается в том, чтобы касаться земли, так плавен был её шаг, почти летящий, лёгкий...
Толпа расступалась перед нею - с почтением, граничившим с каким-то почти суеверным страхом. Пронёсся шёпот - "валиэ Ниэнна!.." - чтобы тут же смолкнуть, чтобы на него обрушились, как острые хлёсткие плети, чужие взгляды, полные презрения и ненависти.
Выход. Трава под ногами. Яркие, бьющие по глазам, неживые краски.
Он шел, стараясь не видеть ничего вокруг, отстраниться, замкнуться - только он и Ниенна, их двое во всем мире, и больше нет никого, кроме них. Столько веков прошло... а она все такая же. Тогда, давно, он видел ее - издали, никогда не решался ни подойти, ни, тем более, заговорить... Неужели здесь, в Валиноре, и вправду есть - сострадание, не мнимое, не напоказ, не ради собственной гордыни?..
"Ниенна... - Артано прикоснулся к ней одной мыслью. - Спасибо."
Она остановилась, миг - и всё изменилось вокруг. Исчезла толпа, исчез безжалостный свет Круга Судеб. Они были в саду, где печальная тёмно-зелёная листва сотворила полумрак. И неподалёку - прохладная глубина озера, а возле него... возле него были белые ирисы. Они были живыми, и ещё нежными были их тонкие хрупкие лепестки, но головки их поникли: недавно. От них веяло знакомым, до боли, прикосновением - того, кто их оставил здесь когда-то, на память Феантури.
- Они до сих пор живые, - проговорил Артано, - до сих пор растут здесь. Вы сохранили их... спасибо и за это.
Он вдруг опустился на траву, словно разом подкосились ноги. Хотелось заплакать - но не мог. Не получалось. Осталась одна пустота внутри.
-Они умирают, - тихо сказала Ниенна и вдруг оказалась рядом с ним. - Когда он ушёл за Грань... они больше не хотят жить. Но... я не для этого привела тебя.
Облик её менялся, - она на глазах становилась всё более похожей на человека, на эльда... на кого-то из Сотворённых. Покрывало стало почти прозрачным, - чёрная вуаль, и сквозь неё - огромные чёрные глаза, в которых как будто навеки застыло горе.
-Я говорила на суде... пыталась спасти его. Не вышло. Прости меня, если можешь...
- Неужели ничего нельзя сделать - теперь? - Артано поднял на нее взгляд. - Неужели нельзя - вернуть его? Неужели твои братья и сестры, феантури, неужели все - никто не понимал, что творится зло? Почему, Ниенна, как вы позволяли такому совершаться? Или Манве - хозяин вам, а вы - его покорные рабы?
-Манве говорит от имени Эру, - её голос дрогнул, совсем по-человечески. - Но... просто приговор, просто - за Грань - да, жестоко, да, навсегда, однако с ним бы ещё согласились. Но теперь, после того, как... ах да, ты ведь не знаешь... Послушай. Прости меня. Кто-нибудь обязательно покажет тебе это... и я боюсь, это будет Курумо. Лучше уж я...
- Я ничего не знаю, - тихо проговорил Артано. - Я просил того майа, что был со мной - идти, попытаться говорить, сделать хоть что-нибудь... И потом была темнота. Я не видел ничего. Не знаю даже, сколько прошло времени. Сколько я пробыл там. Может, и к лучшему.
-А, Талло... - он вздохнула. - Намо хотел... хотел открыть выход в Эндорэ, выпустить тебя обратно, только чтобы Мелькор узнал... Манве не позволил. Просто следил за каждым шагом. Прости меня, но лучше я, чем кто-то другой...
...Чертоги Ауле заливал тот же безжизненный жалящий ослепительный - ослепляющий свет. Вездесущий - не укрыться. Жестоким жалом впивался он в невыносимо болящие глаза: хотелось опустить веки, закрыть лицо руками, чтобы милосердная тьма успокоила боль...
Нет. Это слабость. Они не должны этого видеть.
Расплавленный металл жег запястья, и лицо Проклятого исказилось от боли.
Но он не закричал.
Огненная цепь полыхнула багровым, коснувшись его рук. И там, за гранью мира, вне жизни, вне смерти, вечно будут жечь его оковы: таков приговор.
Раскаленное железо высокого черного венца сдавило голову, острые шипы впились в лоб, в виски словно гвозди вбили.
Только не закричать.
Его подтолкнули к дверям, но в это время в чертоги Ауле вступил сам Король Мира. Его красивое лицо дернулось, он отступил, пряча глаза.
...Его повалили на наковальню. Тяжелые красно-золотые своды нависли над ним. Тулкас навалился ему на грудь. Ничего не ощущает он, кроме ненависти и злорадства. Но мучительно раздражает - это, бьющееся, как птица, слева в груди Проклятого. Сдавить в кулаке до хруста, задушить, чтобы не дергалось больше... Проклятый, чудовище!..
Широкие рукава черного одеяния соскользнули вниз, открыв руки - Ороме впился жесткими пальцами в изуродованные запястья Проклятого, ощущая, как по ним медленно ползет кровь. Красивое оливково-смуглое лицо Охотника подергивается от отвращения, смешанного со страхом; кровь тяжелыми каплями падает на светлую замшу сапог Ороме, украшенных на отворотах золотым тиснением. Почему-то четче всего в память врезалось именно это. Жутко и мерзко.
...Мягкий обволакивающий голос, размеренный и монотонный, как жужжание мухи, ровный яркий свет, терпкий запах крови - все слилось воедино, пульсируя в такт мучительной однообразной боли...
Он пришел в себя, только увидев склонившегося к нему Курумо. Темные прямые - до плеч - волосы схвачены золотым обручем; на красивом лице - притворно-подобострастная улыбка, в глазах - злобное торжество...
Майя встретился взглядом с Проклятым.
Слова замерли у него на губах. Он отступил на шаг, пытаясь справиться с собой.
Руки предательски дрожали.
...Золотое пламя - почти невидимо в жарком мареве, и непонятно, отчего начинает пульсировать раскаленно-красным длинный острый железный шип...
-Прости меня, Артано!..
Он не сразу очнулся от этого страшного наваждения. Почему-то в ладонях все было мокрым - он перевел взгляд вниз, и увидел, что все ладони в крови - впился ногтями, сам того не заметил.
- Небо... - прошептал почти без голоса. - И вы... вы все. Вы молчали... вы позволили. И все видели... и это - это - Справедливость?! И майар... после этого... они примут, они скажут - да, это справедливо, так - нужно, так - правильно?! Ниенна, ответь мне!
-Нет, - упало коротко и тяжело. - Если бы просто - приговор, просто - за Грань, то да, страшно, но он - враг Эру... А так - нет. Манве сам превратил его в мученика. Но есть и те, кто торжествует. Их много. И... ты должен знать. Намо хотел освободить тебя, отправить в Эндорэ, так, чтобы Мелькор успел об этом узнать... не вышло.
- Если у меня будет возможность поблагодарить его, я сделаю это, - ответил Артано. - Ниенна, что будет со мною - теперь? Ведь это же... Я не ожидал - такого. Жить - словно в золотой клетке. Везде - презрение, ненависть, торжество, те лица, которые я помню - там, в Эндоре, их мечта, их греза: "настанет день, когда ты и твой хозяин будете в оковах повергнуты к тронам Великих!" - и вот: сбылось... Жить мне - тоже, где прикажут?..
-Ауле просил, чтобы тебя вернули ему, - тихо сказала Ниенна. - На это Манве не сказал - "нет", и ты будешь жить там, как один из его майар. Единственное, что я смогла, - это добиться, чтобы сейчас, сразу - после, - эта встреча. Потом - туда... но знай: мои чертоги смотрят на Стену Ночи. Я не знаю, когда и как, но я...
Она замолчала - как будто испугавшись собственной смелости.
- Ты можешь знать, что с ним - там?!
-Да. Могу.
- Вернуть его... - проговорил Артано едва слышно. - Единственное желание, что у меня осталось. И знаешь что... - добавил он. - Я не сумею быть... давай называть вещи своими именами. Быть рабом Ауле. Я не смогу быть покорным. Или притворяться таким. Поэтому... не знаю, что будет, но, боюсь, ничего хорошего.
Она не ответила - ни словами, ни мыслью. Только прикосновение к самой душе - состраданием, печалью и... любовью. И опять донеслось - почти неслышно: прости меня...
- Нужно идти, - сказал Артано и поднялся. - Ни к чему тянуть. Чем дольше сейчас - тем труднее будет потом. Спасибо тебе за все, Ниенна, и пусть меня кто-нибудь проводит... - он криво усмехнулся, - к хозяину.
Сады Лориена растворились, как бы рассыпались - так же внезапно и быстро, как только что Маханаксар. А возникли - каменные стены знакомого - из глубин памяти, давным-давно - жилища Ауле. И висело в воздухе, ощущалось остро и жутко: только что. Сейчас. Совсем недавно это было - здесь, рядом, за соседними стенами: боль, кровь и отчаянное - "только бы не закричать..."
Это он уже знал: здесь все это было. И Ауле, тот, кто когда-то был рядом с ним, а теперь снова считается его "учителем" - сделал это: цепь, раскаленные наручники, ошейник, превращенный в корону, другая корона - раскаленная, выжженные глаза... И ЭТОМУ - служить?! Немыслимо. Ненависть сдавливала горло.
Такие высокие своды в этом обиталище, и все же - как они давят...
Он оглянулся. И что ему теперь - вечно так стоять, не зная, что делать?..
Они возникли - мгновением позже. Майар Ауле. Стояли молча, только мысленно разговаривали между собой. А дальше - ещё через несколько томительных секунд - появился и он сам.
Ему было невыносимо тяжело. Снова - стройная фигура в чёрном, и так обжигающе похож на того, кто сейчас - за Гранью, и почти невозможно заставить себя поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Невозможно.
Но - никуда не деться.
Но - что сказать?
Артано смотрел на него - так же молча. Долго. Не понимая, почему Ауле молчит сам. Понял, только встретив его взгляд. И тогда произнес, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно:
- Не могу сказать, что рад тебя видеть, Ауле - после того, что ты сделал.
Среди майар прошелестел смех, Ауле коротко обернулся - и всё смолкло. Повернулся снова, - как будто слова Артано помогли ему овладеть собой.
-Я тоже не рад нашей встрече.
- Что теперь? - так же спокойно - и неестественно холодно. - Мне сказали: ты сам просил, чтобы меня вернули тебе. "Дабы орудие вернулось в руки создателя", - повторил Артано знакомую фразу. - Власти уйти отсюда у меня нет, но хочу, чтобы ты знал сразу, Великий Ваятель: рабом твоим я не буду, а учить тебе меня нечему: учиться ковать орудия пыток я не желаю.
-О да, ты это умеешь и сам, - не удержался кто-то из майар. - Тут тебя и вправду нечему учить, после того, что ты делал в Утумно и Ангбанде.
- Это ложь, - так же спокойно ответил Артано. - И ваш учитель прекрасно это знает. Что же, Ауле, когда ты молчал перед лицом Манве - я могу понять: трусость. Ты решишься лгать и сейчас, перед своими учениками и передо мною?
-А твой хозяин признал, что это не ложь, - насмешливо продолжал тот же майа. - Тогда, на суде, давно. Что пытками исказил сущность прекрасных детей Единого, превратил их в мерзостных орков.
-Хватит, - яростно бросил Ауле, и тот смолк. - Ты останешься здесь, Артано, никто не позволит тебе бежать. И освободить Мелькора тебе тоже не дадут.
Он оборвал свою речь - как будто перехватило дыхание.
- Ты бы тоже признал все, что угодно, если б перед тобою поставили тех, кого ты любишь, и сказали - или признание, или их жизни. Увы, напрасно: и этого было мало, нужно было - убить их самому... - Артано задохнулся, не выдержал, руки сжались в кулаки. Перевел взгляд на Ауле. - А ты, Великий Ваятель - радуешься победе? Что ты чувствовал, когда ковал оковы своему брату? Когда превращал его венец - в ошейник? Когда ковал другую корону - ту, что должна вечно жечь его согласно приговору Манве? Торжество? Гордость за содеянное? Что же ты сам не выжег ему глаза - понадобилась помощь Курумо?
-Не смог, - тяжело и глухо упали слова. - Воля Единого... да, но это... самому вот так - нет.
В высоком зале повисла тишина, никто из майар не посмел сказать ни слова: они видели. И тот последний взгляд - к нему, Ауле, переполненный болью и жалостью, как тогда, в долине Поющего Камня...
Артано шагнул вперед - прищурился, голос изменился - резко, с насмешкой, и - без тени почтения, не как подобает одному из майар, не как было принято здесь: инструмент и создатель, слуга и господин.
- И этого хватило, чтобы очистить твою совесть от чувства вины? Нет, Ауле: вина за свершившееся - на тебе. На тебе и на твоих собратьях - что из трусости позволяли совершаться подлости. Я слышу то, что ты скрываешь от самого себя - стыд разъедает твою душу. Но я не буду утешать тебя, жалеть, и говорить, что если б не ты - ничто бы не изменилось, лишь сам ты попал бы в немилость. Нет, Ауле. Каждый из нас совершает свой выбор. Мы тоже сделали свой: и пусть мы будем в оковах, пусть даже - без глаз, как то стало с Мелькором, пусть - что угодно, на что хватит измышления Манве - но корчиться от стыда перед самими собою, как ты, мы не будем, потому что совесть наша и вправду чиста. Ты сделал свой выбор - и теперь сполна пожинай то, что заслужил.
-Учитель, как ты позволяешь этому вражьему отродью оскорблять себя? - прорезал тишину чей-то голос. - Ты слишком милосерден.
Они не стали ждать ответа Ауле, - обрушили на Артано свою силу, закалённую в борьбе с металлом, камнем... что им - майа, разве это так сложно - бить по чему-то... и даже по кому-то.
-Нет! - отчаянно крикнул Ауле, но было поздно.
Сил сопротивляться хватило ненадолго; если б это было в Эндоре, в своей стихии, но - здесь, где все вокруг враждебно, где сила твоя словно задавлена, задушена, все отнято, осталось одно только тело...
Всего несколько секунд - и вдруг все закончилось. Несколько майар, которым досталось в этом стремительном "бою", едва держались на ногах; зато и сам Артано лежал на полу - лицом вниз, ничком, ни движения, словно фэа оставила его тело.
И темная кровь медленно расползалась по полу, затекая в щели между плитами.
-Все вон, - тяжело дыша, бросил Ауле. - Убийцы...
Те, мгновение поколебавшись, медленно растворились в воздухе - тихо, без единого слова.
Ауле осторожно перевернул его на спину, - руки дрожали. И тут же он увидел: кровь Артано на своих руках, неостановимо, жутко...
И как будто - смело барьер в душе, как будто прорвалось всё то, что он давил в себе, прятал от самого себя, чего боялся, что пытался задушить: осознание.
Трусость.
Рабы Эру.
И какую же неистовую смелость нужно иметь, чтобы противостоять этому...
Не в силах совладать с собой, он вдруг обнял Артано, прижал к себе, - черноволосая голова безжизненно запрокинулась, он дрожащей рукой касался висков, лица и шептал: живи, живи, не уходи, не оставляй меня, ты должен жить, чтобы... чтобы была надежда, ты и есть эта надежда, единственная, если не будет тебя, тогда - тогда Эру уже победил...
Спустя пару минут Ауле понял, что этот страх был все же напрасным: Артано был жив, хотя тело его и было изорвано ударами силы. Что-то держало его в жизни, может быть - воля не позволяла фэа расстаться с телом, может - просто обычная выносливость. Тело его было напряжено, закаменело, словно было из камня, а не из плоти.
Пошевелился... приоткрыл глаза. И сразу же - рядом, глаза в глаза, не ошибиться - волной из этих глаз на Ауле хлынули отвращение и презрение.
Несколько секунд. Потом - потом Артано, кажется, понял. Почувствовал.
И тогда все изменилось, но - не так, как ожидал Ауле. Словно исчез вдруг тот стальной стержень отчаяния, который только что заставлял Артано вот так - вопреки всем, против всех. Лицо расслабилось, исказилось, задрожали плечи и губы, и вырвалось - звучавшее уже совсем иначе, чем недавно, одной мыслью:
"Что же вы сделали..."
Ауле в последний раз провёл над его головой. Страх отошёл, исчез, - он будет жить... Да, - рядом с этими орудиями Единого, которые, к несчастью, его майар, да - в плену, с неугасающей болью оттого, что мы сделали с Мелькором, с мыслью о том, чтобы освободить его... Освободить.
Мерзкий страх вновь охватил душу, но Ауле, скривившись, отогнал его. Хватит. Неужели так трудно назвать это своими именами, - то, _зачем_ ты хочешь, чтобы Артано остался в живых?
И подумалось, _ какой же Мелькор всё-таки, вопреки всему, счастливый. Чтобы вот так - шли за тобой, чтобы верили, до конца, чтобы... Он вспомнил своих учеников. А кто-нибудь из них страдал бы - вот так, если бы с ним что-то случилось? Не отрёкся бы - из страха перед Эру и Манве?
"Ауле, - мысленный шепот. Уже совсем по-другому: и жалость была в этом шепоте, но не жалость презрения к трусости, другая, не обидная. - Не надо... не трави себя. Нет смысла - травить... нужно делать. И помоги мне... тело... я сам не сумею... И еще, - Артано уловил его мысли. - Запомни. Я никогда не шел _за_ ним. Я шел _рядом_ с ним. Он друг мне, а не хозяин мне и не поводырь. Огромная разница."
Ауле вздохнул, поднял его на руки - нечего оставаться здесь, в огромном пустом зале, когда есть комната рядом с мастерской, куда никто не придёт, где можно остаться наедине с собой... куда запрещено входить даже Йаванне. Зашагал прямо в стену, растворяя её перед собой, - чтобы она тут же вновь сходилась за его спиной. Нечего. Не надо, чтобы они видели, - они, "верные". Поэтому - напрямик, сквозь стены, пересекая коридоры - туда, в тишину.
Маленькая комната с окном, - за которым так пронзительно-ярко синело небо. Ауле осторожно уложил его на низенькую лежанку, - сотворил по дороге, не было тут ничего, не надо было...
"Я помогу. Но сразу не выйдет... слишком хорошо они тебя отделали."
Небо за окном комнатушки, что сотворил для него Ауле, было пронзительно-ярким, голубым с отливом в синеву - такого неба в Эндоре не было даже на юге. Днем оно озарялось золотым светом Ариен, который усиливался к вечеру - странная здесь была смена суток: самым ярким временем был вечер, время, когда ладья Ариен возвращалась к валинорским берегам.
Чуждо. Смотреть на небо не хотелось. Но на то, чтобы куда-то выходить, сил еще не было - тело восстанавливалось медленно, слишком медленно - от чуждости всего окружающего.
Впору завыть с тоски. Впрочем, нужно быть благодарным судьбе за то, что Ауле понял его. Могло быть и гораздо хуже.
Окно вдруг что-то заслонило - золотистое облако, оно сгущалось, сгущалось... и наконец сложилось во вполне материальное существо. Против света было плохо видно, но ощущение от этого существа было трудно с чем-то спутать. Спокойствие, торжество... и нескрываемое презрение.
Курумо.
-Ну, здравствуй... брат мой.
- Не могу пожелать тебе того же, - равнодушно ответил Артано. - Ты бы лучше не приходил ко мне. Поберегся бы.
-Ты можешь угрожать, сколько угодно, - тот ласково улыбнулся. - Ты здесь ничто. И ты ничем не можешь повредить тому, чья защита - Король Мира. Как видишь, я пришёл сюда, хотя Ауле закрыл твою каморку от всех: его воля тоже ничто перед волей Владыки Манве.
- Я-то полагал, что ученик Короля Мира не снизойдет до презренного раба, - сдавленно проговорил Артано. - Благодарю за великую честь.
Курумо засмеялся.
-У тебя есть кое-что, что нужно мне. Ты будешь сопротивляться, конечно... но это даже хорошо.
Он сделал шаг вперёд, ближе, - склонился над ним.
Леденящая волна чужой воли обрушилась на него, проникая в глубину памяти, - вызнать. Самые светлые мгновения, воспоминания, которые он хранил, как самое драгоценное, то, что было - только ему, что он не хотел бы показывать и другу, - потому что очень, очень личное...
Вызнать.
Полностью.
Здесь, - где он не сможет противостоять тому, кто вооружён силой Валинора.
- Ах ты!..
Непреодолимая стена аванирэ встала между ним и Курумо, отвращения, отторжения - прочь, не смей, не касайся, тварь!!!..
Откуда только взялась сила в наполовину искалеченном теле.
Руки смыкаются на горле. И давят, давят, давят, что бы ни случилось - не отпускать рук, вцепиться в это ненавистное горло намертво, все силы - на это, до конца, до последней капли!..
И враз вместо живого, материального - под его руками оказалась пустота. Золотистый туман, растекшийся по комнате. И тихий смех.
А затем золотистый туман стремительно собрался возле стены. Курумо прислонился к ней, стоял, улыбаясь.
-Я же сказал, что ты ничего не сможешь мне сделать.
- Ты чудовище, - прошептал Артано. - Подлец. Ты не человек, не разумное существо - ты шакал, нечисть, ты тля, разбухшая на чужой крови...
-Да, - легко согласился Курумо. - Вы сделали меня таким. Ты и твой драгоценный Мелькор. В первую очередь, конечно, он. Из нас двоих он выбрал - тебя. Ты лучший. А я - шакал и нечисть. Что ж... раз он так решил, значит, так оно и стало.
- Ты сделал себя таким сам. От тебя все беды. От твоей подлости. А теперь тебе никогда не достанется ни любви... ни уважения. Только страх. Тебя будут бояться, перед тобою будут заискивать, но никто никогда не полюбит тебя. И с этим тебе оставаться вечно.
-О нет, почему же, - Курумо, казалось, забавлял этот разговор. - Меня любят Король и Королева Мира. Что же до остальных... то ты ошибаешься. Да, кстати... чуть не забыл, - его красивое лицо озарила улыбка, тогда как глаза остались ледяными. - Владыка Манве решил, что там, в Эндорэ, уцелело слишком много ваших тварей, Искажённых, для того, чтобы считать нашу победу окончательной. И скоро несколько майар отправятся туда, дабы истребить полностью эту нечисть. Перед тем, как уходить, я скажу тебе.
- Оставь меня в покое, - коротко ответил Артано и замолчал.
Все. Ни одного слова он больше не добьется. Мелькор делал правильно - говорить нам не о чем. Остается только молчать.
Курумо снова засмеялся.
-Знаешь, меня забавляют ваши попытки отгородиться молчанием. Очень, очень смешно. Скоро, совсем скоро... когда Верные покинут Белерианд, мы разрушим полуостров. Вместе с теми вашими, кто там сейчас остаётся, на развалинах вашей хвалёной Твердыни, которой ты так гордился. А тех, кто всё-таки сумел уйти, мы найдём. Всех.
Золотистое облако вспыхнуло - и растворилось в воздухе.
"Чтобы убить всех, вам придется погубить все Эндоре. О крепостях за Эред Луин они не знают. И этот - он не видел этого в моих мыслях. Нельзя этого допускать. Ауле, Намо - тоже, Ниенна, Феантури... Неужели все мы - ничего не сможем сделать?!"
Внезапно нахлынуло - ощущение присутствия.
Ауле.
Не сам, только голос: речь, обращённая не к нему.
"Хорошо, теперь он слышит нас."
"Спасибо, - низкий тяжёлый голос, как у самой Судьбы. - Гортхауэр, что он успел узнать у тебя?"
"Он приходил за моей памятью. Памятью о... - короткая пауза. - О нас с Мелькором. Намо, Ауле!.. Они собираются уничтожить всех, кто обитал в наших землях на Севере и остался в живых. А это - это в большинстве своем даже не воины. Это женщины, дети, старики. Воины там есть - но их не так уж много: против майар они все равно были бы бессильны. Неужели вы позволите совершиться и этому?!"
"Что мы можем сделать, сидя в Валиноре? - в голосе Намо зазвенел металл. - Никто из нас не пойдёт в Эндорэ. Пойдут майар, и Манве сделает всё, чтобы среди них были только самые надёжные. Единственное, что я могу сделать, - это отправить туда тебя. Но это путь - через Чертоги. Тебе придётся умереть здесь, дать себя убить, - поверь, это легко... Там, в Эндорэ, - твои воины нашли тебя, все эти дни они пытаются исцелить твоё тело, надеются, что ты вернёшься. Вы многому успели научить людей, - в голосе промелькнуло уважение. - Выбирай."
"Здесь нечего выбирать. Узнает ли Манве о том, что ты пошел против его воли? Он поймет, что меня нет здесь. Ты не сумеешь его обмануть. Он поймет и то, ЧТО ты сделал. Ты должен найти, как это скрыть. Скрыть надежно. Но это не все, Намо, - Артано помолчал, облачая в слова родившуюся вдруг убежденность в своей правоте. - Бороться ТАК - бессмысленно. Я помогу нашим укрыться; но после я должен вернуться в Валинор. Вернуться так, чтобы никто не заподозрил моего отсутствия. "
"Вернуться?! И - что дальше?"
"Посмотрите правде в глаза. Все это может продолжаться до бесконечности. И будет продолжаться. Валинор превратился в стоячее болото, и единственное движение, что проникает сюда - жажда уничтожить все, что живо, что отличается от этой сияющей мертвечины. Здесь живут миллионы эльдар и сотни майар, большинство из них никогда не было в Эндоре - и все они живут в обмане, в незнании о том, что творится в Смертных Землях. Весь Валинор пропитан страхом перед Искажением, перед нарушением Воли Эру - любое вольное дыхание, любое ИНОЕ приходится скрывать, чтобы не стать на одну доску с бунтовщиками, Искаженными, нарушителями Замысла. Скажи, Намо, ведь ты Властитель Душ - многие ли эльдар и майар в душе своей усомнились в правоте Манве и благости Воли Эру, после того, что они увидели сейчас?"
"Я знаю всех, кто усомнился и скрывает это. Всех, кто согласен с Манве. Что дальше?"
"Но много ли эльдар и майар знают о том, что происходит в действительности? В войне участвовали майар Тулкаса, Ороме и самого Манве - воистину их орудия, почти лишенные собственной воли. И нолдор-изгнанники, которым было обещано прощение, которые ненавидят нас, кто жаждал поквитаться. И ваньяр, которые ничего не знали о нас, кроме одного: все, кто в черном - чудовища и должны быть уничтожены. Ведь весь Валинор пребывает в неведении! Вы, Валар, ты, Намо, Ауле, Ниенна, Ирмо, Эсте - вы можете сказать правду вслух. Можете. Каждого из тех, кто усомнился, держит страх: а вдруг я - один такой?.. должно быть, Враг затуманил мой разум!.. Молчать, чтобы не указали на тебя как на затронутого Искажением!.. Никто из них не решается высказать сомнения вслух. Но если вы, Валар, скажете правду - если вы скажете, что война эта неправедна, что воинство майар собирается идти в смертные земли, чтобы убивать беззащитных людей - что скажут эльдар? что скажет народ Валинора?.. "
"Что скажут? Кто-то, может, и осмелеет, пожалуй. Но я скажу тебе, к чему это всё приведёт. К войне в Валиноре. Трещина, расколовшая Круг Валар после суда над Мелькором, разрушит не только Круг, - разрушит всё. Войско Валар обратится на тех, кто поддержал поверженного Врага - здесь."
"Но из кого состоит это "войско Валар"? Кто в этом войске пойдет на то, чтобы принести кровь уже в собственную землю, в свои дома? Майар Тулкаса и Ороме, ведомые их волей - верю. Но что ваньяр и даже прощенные нолдор-изгнанники решатся поднять меч на своих же собратьев-эльдар, что они решатся убивать, что они станут убивать своих друзей, тех, с кем они веками жили бок о бок - я не верю. И даже если так: разве не ты, Намо - Судья и Закон, разве не ты - властитель мертвых? Разве не в твоей воле - дать погибшим новую плоть, выпустить из Чертогов в новую жизнь?.. Разве не в воле Эсте и Ирмо - исцелить раны души? Намо, в вас говорит страх. Страх перед решительными действиями, страх нарушить неизменность Валинора, страх пойти против Эру. И в этом страхе вы все глубже и глубже погружаетесь в болото, из которого все труднее и труднее выбраться."
"Значит, ты призываешь нас к войне?"
"Я не уверен, что это будет - война. Кому, как не тебе, Намо, властитель душ, знать, что жестокость и нетерпимость всегда идет рядом с трусостью."
Некоторое время царило молчание, - как чёрная прозрачная пелена возникла в воздухе. Наконец неподвижный воздух Валинора словно прорезал свежий ветер.
"Мы сделаем, как ты просишь, фаэрни. Думаю, это будет самое большое нарушение воли Единого за все прошедшие века... А ты - готовься. Скоро тебе вновь придётся узнать, что такое Смерть."
"Намо. Я должен быть в Валиноре, когда Манве объявит о новом походе. Ты сумеешь вернуть меня обратно - или единственный способ... снова - смерть?.."
"Путь через Чертоги - только для невоплощённых душ."
"Ну что ж... - Артано помолчал. - Мы сможем слышать друг друга, когда я буду - в Эндоре? Ты сможешь сказать мне - пора?"
"Да, - упало веско и твёрдо. - И знай: чем больше волнений будет в Валиноре, тем лучше... для Мелькора. Ты ведь помнишь, что чертоги Ниенны смотрят на Стену Ночи..."
"Намо. Я скажу то, что не решаетесь сказать все вы. Воля Эру должна перестать диктовать законы Валинору и Арде. Арде не нужны короли, чья власть держится на страхе и насилии, какими бы благими словами их деяния ни прикрывались. Мы жили так - и мы знаем, что так жить возможно. За это нас и погубили."
Молчание. Артано закрыл глаза.
"Я услышал тебя," - донеслось в ответ, и ощущение присутствия Валар пропало.
Ауле появился почти мгновенно, - сквозь стену. Что-то переменилось в нём, неуловимо, но очень явственно. Он как будто... постарел, что ли...
Взглянул по сторонам, нахмурился: почувствовал след недавнего присутствия Курумо.
Артано смотрел на него - молчал. Потом одной мыслью сказал:
"Это нужно будет сделать - тебе. Убить меня здесь, чтобы я смог вернуться в свое тело в Эндоре. Не тяни, прошу тебя. И не бойся. Ты сумеешь, ты вала, тебе проще: один удар силы - и..."
Ауле на миг отвернулся - и снова вскинул на него глаза.
"Я никогда... никогда не вредил ничему живому. Я когда-то хотел уничтожить наугрим... ты помнишь. Но я бы не смог, даже если бы меня не остановили. Я знаю, знаю, - ради чего, зачем, что будет потом, но..."