Когда-то я робко мечтал о славе, но вот она пришла, и мне стало тошно. Не то! Не то мне нужно было! Слава всегда приходит неожиданно и сопряжена со скандалами. Без них никак не обойтись: много появляется завистников. Самое интересное, больше всего их среди друзей. Казалось бы, радуйтесь, что судьба преподнесла вам такой подарок - возможность постоянно общаться с талантом, впитать новые идеи. Ан нет! Зависть гложет: "Почему не я? Почему ему Бог дал, а меня забыл? Несправедливо это!" И начинается: злобное шипение за спиной, подмётные письма, так называемая дружеская критика с иезуитской улыбкой на лице, намёки на несостоятельность и творческий застой, прямые угрозы лишить жизни за проповедь реакционных идей.
В человеческом обществе действуют механизмы саморегуляции, не всегда поддающиеся объяснению. Казалось бы, талантливое и передовое должно поддерживаться и выдвигаться на первый план. В реальности всё происходит как раз наоборот. В чём же здесь дело? Могу предположить, что срабатывает объективный закон: "Сила противодействия равна силе действия". Чем сильнее на людей действуют идеи, тем упорнее сопротивление этим идеям. Они чувствуют угрозу их привычной, пускай, и не очень благополучной жизни.
Меня всегда мучил вопрос: откуда на писателя нисходит озарение истиной?
Самое простое, предположить божественное происхождение. Тогда роль писателя низводится до простого передатчика мысли на расстоянии. В этом случае писатель является медиумом, предсказателем.
Ещё проще сослаться на наследственность. Якобы талант заложен в биологоческой основе человека и проявляется обществом, когда оно в этом нуждается.
Если бы всё было так просто, не нужно было бы ходить к бабке-предсказательнице и пытать её на предмет, почему гений явление неожиданное, штучное и появляется где угодно: и в трущобах и в дворцах, среди верующих и неверующих?
То-то и оно, что нет до сих пор на этот вопрос вразумительного ответа, кроме бабкиных бормотаний насчёт судьбы и всякой другой галиматьи. Я пытался разгадать эту загадку человеческой природы, вспоминая свой жизненный путь, но так, как и другие, не нашёл ответа.
Родители мои ничем примечательным не выделялись среди современников. Отец лечил больных людей и бедных, и богатых, словом, кого придётся.
Необходимость кормить большую семью с пятью прожорливыми детьми и женой, тщательно следящей, как одевается местная знать, дабы не выглядеть смешной на официальных раутах и дружеских вечеринках делала плохого доктора всеядным. Он не гнушался брать за услуги даже мизерные суммы, а если по бедности ему не давали, он только вздыхал и успокаивал себя: "Бог дал - Бог взял!". Эту спасительную фразу отец повторял к месту и не к месту.
Она годилась на случай, когда умирали его пациенты, замученные касторками и неизлечимыми болезнями. Произносилась, когда его обходили по службе в департаменте здравоохранения. Спасала от комплекса неполноценности, когда жена обвиняла в неспособности обеспечить семье достойное существование.
Отец умер рано, так и не поняв, в чём заключалось его предназначение на Земле кроме порождения пятерых детей, из которых трое умерли в младенческом возрасте, оставив после себя застиранные пелёнки и воспоминания о непрекращающемся рёве, доводившем толстокожих нянек до бешенства.
Дорога жизни, по которой прошёл мой отец, была не только короткой, но и ухабистой. Выпускник столичного университета, подающий большие надежды в науке, попался на удочку удачливого рыболова в лице шустрой девицы, Ольги Васильевны Незнамовой, промышляющей насчёт мужа среди студентов. Девица не отличалась целомудрием и поэтому спешила заключить брак с первым попавшим под руку студентом, пока не забеременела по случаю и не пришлось бы скрывать свой позор.
Своё происхождение Ольга Васильевна не скрывала. Да, она родилась в семье мелкого служащего из департамента здравоохранения, пробившегося на тёплое местечко лизоблюдством и плутовством, а сейчас курирующего учебные заведения. И что же из этого? Ведь наступают новые времена, когда не происхождение, а талант и умение схватить удачу под узцы становятся определяющим при оценке личности.
Насчёт таланта не знаю, но ловкостью выходить из сложных жизненных ситуаций Ольга Васильевна обладала. Она умело воспользовалась возможностями папеньки приглашать к себе в гости преподавателей и студентов медицинских факультетов для душевной беседы о судьбах национального здравоохранения. На одном из таких вечеров она и оседлала женскую удачу. Михаил Михайлович и не заметил, как на него накинули седло, и жокей в юбке погнал его плёткой любви по дорогам жизни к постоялому двору семейного счастья.
К сожалению, молодой жеребец быстро выдохся и превратился в старого мерина, медленно жующего сено в своём докторском стойле и еле-еле тащившего семейный воз.
Здесь хочу извиниться за то, что называю свою мать по имени-отчеству и говорю о ней, как-то отвлечённо, словно о не родном человеке. Это не от того, что я её не любил. Пусть земля ей будет пухом!
Взгляд со стороны на события жизни и людей для писателя обычное дело. Способность абстрагироваться от действительности отличает писателя от нормального человека, приземлённого внутренними противоречиями. Когда ко мне приходит вдохновение, и я пишу, все противоречия жизни остаются внизу, а я витаю в облаках и яко божественный дух наблюдаю за происходящим на Земле. К сожалению, возвращение в тело сопровождается эпилептическими припадками, словно дух мой сопротивляется воссоединению.
Но продолжим о моей семье.
В общепринятом понятии "сыновья любовь" для меня сокрыта некоторая тайна. Казалось бы, половое влечение сына к матери не должно входить в это понятие, иначе, чем же оно отличается от "дочерней любви"?
Для кого как, а для меня любовь к матери связана с сексуальным влечением. Она была первой женщиной, которую я желал, но не получил. В мальчишеском возрасте я с жадным любопытством прислушивался к стонам, доносившимся из спальни родителей и страстный шёпот: "Ну давай ещё! Ты не мужчина что ли? Я хочу!" Это "я хочу", полное неудовлетворённой страсти, ошпаривало мои внутренности сладким кипятком и изливалось в руки.
Для меня мать - это первая любовь к женщине, которую я несу через всю жизнь и с которой сверяю чувство ко всем женщинам своей неудачной в любовном плане жизни.
Если исключить половой инстинкт, то, казалось бы, из составных частей сыновней любви ничего не остаётся. Матери после моего рождения было не до меня. Муж, старшие дети, подруги и, какая ни какая, но всё же светская жизнь занимали большую часть её времени. Мне, младшенькому, оставались нянька, гувернантка и редкие сюсюшки, когда мать выбирала минутку заглянуть в детскую или, вспомнив о материнском долге, вызывала к себе домашних воспитателей, чтобы выслушать мнение о моём поведении и успехах в учёбе.
Казалось бы всё - можно закрыть тему и оставить загадку необычного чувства в тайне от всех и самого себя. Всё же я попытаюсь ответить на вопрос - что такое сыновья любовь к матери. Мне близки взгляды профессора Зигмунда Фрейда, считающего, что половой инстинкт и порождаемые им сексуальные фантазии определяют поведение человека. Всё же позвольте мне не согласиться с доминирующим положением сексуальных причин. По-моему, любовь к матери во многом определяется кровной связью, развитием младенца в её утробе. Вместе с внутриутробным формированием плоти и мозга младенца в человека закладывается неразрывная связь с матерью, которую он подсознательно ощущает всю жизнь независимо от отношения к ней, складывающегося после рождения.
Можно ли ненавидеть мать? Вполне возможно, но, даже убив её в порыве ненависти, человек будет жалеть об этом и мучиться всю оставшуюся жизнь. Ведь он умертвит часть своего мозга и плоти.
Не удивляйтесь моей смелости в вопросах, близких к биологии и медицине. В начале сознательной жизни (не без помощи, конечно, отца), я пошёл по его профессиональной дороге и успешно окончил университет по медицинской части. Как всякая недоучка (а их среди врачей большинство), я заменил знания наглостью по отношению к болезням и пациенту. Когда ко мне после беспричинной кончины нескольких пациентов пришло понимание бессилии врача перед роком судьбы, я оставил врачебную практику и от безделья начал писать рассказы и романы. История предоставляет нам не одно доказательство неизбежности путешествия разочаровавшегося в науке врача в страну писак и графоманов.
Зато, сколько возможностей предоставляет пишущее перо бывшему врачу фантазировать на темы зависимости телесного и психического здоровья человека от наследственных факторов и среды обитания, его врождённых инстинктов и божьего дара - мыслить! Какая благодатная почва для сочинений возделывается им в попытках объяснить, что такое любовь, ненависть, смерть, душа и смысл жизни, опираясь на физиологию и высшую нервную деятельность человека! Никто не может проверить правильность или практичность его измышлений, потому что они по определению не поддаются верификации, как не существующие в природе.
Возвращаясь к теме любви, признаюсь в том, в чём признаваться не очень приятно, но необходимо, чтобы облегчить душу. Странные слова - "облегчить душу". Вы не задумывались, почему, сообщив кому-либо о своих неприятностях, становиться легче и веселее жить дальше? Как будто ты переложил их на чужие плечи и пошёл налегке дальше. Мне кажется, сочувствие и сострадание успокаивает нас пониманием того, что мы не одни на этой Земле страдаем и мучимся, не в одиночестве ищем выхода из бессмыслицы жизни и её крутых поворотов, выбивающих нас из седла.
С женщинами в смысле любви мне не везло. Подчёркиваю, не с матерью и сестрами, а с другими особями женского пола, с которыми, блуждая в лабиринтах жизни, мне пришлось не только встретиться, но и разделить на двоих радость и горе в браке.
Первая моя жена случилась сразу после возвращения с каторги, где я одичал и приучился решать сексуальные проблемы в одиночку, под одеялом на нарах, в дальнем углу барака, набитого вонючими мужиками. Самыми весёлыми среди них были доминирующие самцы, для которых мужское тело заменяло женское. Их жертвы, униженные раз и навсегда, шустрили рядом с ними, как рыбы-лоцманы возле акул, не представляя себе иной жизни.
Такие, как я, с ещё не растоптанным достоинством, приобретённым в порядочном обществе, держались особняком, по одиночке, отпугивая своим угрюмым видом, намекающим на готовность умереть, но перегрызть горло всякому посягающему на его честь.
Как и на воле, среди заключённых выделялась каста привилегированных самцов, или купивших себе право пользоваться хоть изредка услугами местных проституток, похожих на ржавые селёдки из бочек, или получивших его в награду за доносы и предательство товарищей по каторге.
Конечно, деление людей на группы по сексуальной ориентации не отражает полную картину социальной стратификации каторжного общества, но удобно для утилитарных целей. Как-нибудь позже я расскажу подробнее о каторжанах и их, казалось бы бессмысленной, но на самом деле разумно устроенной жизни.
Сексуальный голод, перенесённый на каторге, толкнул меня в объятия первой же женщины, не побоявшейся лечь под бывшего каторжника, страдающего по слухам эпилептическими припадками. Я проглотил брошенный мне кусок, как голодный пёс и сразу же подавился. Меня вывернуло наружу, как изголодавшегося человека, вдруг обожравшегося жирной пищей. Как врач, я знал, что делать этого нельзя, но, как человек, вернувшийся к свободной жизни, не смог сдержать первобытные инстинкты.
Физиология супружеских отношений, не подкреплённых полётом фантазии, вскоре начала давать сбои. Я стал замечать, что у моей милой изо рта дурно пахнет, что ей не удаётся достигнуть со мной оргазма, как бы я не старался, что слияние нашей плоти не вызывает во мне эротических фантазий. Не приходится говорить и о единстве душ и бытовых отношений. Умом моя первая супруга, Любовь Васильевна Крашенинникова, явно не отличалась. Её интересы вращались вокруг нашего материального достатка, который, по правде говоря, действительно, оставлял желать лучшего, если сравнивать его со знакомыми, достигшими избыточного благополучия или за счёт счастливой судьбы, подарившей им богатое наследство, или в результате унижений и подлостей, оплачиваемых высокими должностями и доходами.
Любовь Васильевна оказалась бесплодной, как многие женщины, не желающие расходовать на детей чувства и силы в молодые годы. Возможно, это было вызвано и физиологическими причинами, хотя гинеколог ставил положительный диагноз, предлагая мне пройти обследование, на которое я не согласился, предпочитая тревожную неизвестность горькой правде.
Моё упрямство было награждено второй женой, Марией Андреевной Гагариной, подарившей мне мальчика и двух девочек. Старшенький, Олег, не похож ни на меня, ни на мать. По-видимому, в его лице проявился далёкий и забытый предок. Зато, девчонки - это мои копии, написанные разными художниками.
Расстались мы с Любовь Васильевной без скандала, по обоюдному согласию, когда на отдыхе в Баден-Бадене она увлеклась немецким офицером с противными усиками и безупречной выправкой. Решающим аргументом в его пользу стала приставка фон к имени, титул барона и богатое имение где-то в Силезии. Чем соблазнила барона Любовь Васильевна остаётся только гадать. Я подозреваю, что ей помогло плохое знание немецкого языка, но прекрасное владение своим в постели.
Маша - совсем другое дело. Эта молодая женщина полна эротических фантазий и отдаётся вся без остатка. Она разбудила во мне желания, ранее спавшие где-то глубоко в подсознании. Остаточный эффект после нашей близости долго не затухает, принося истинное удовлетворение душе и телу. Машенька готова записывать мои мысли и ночью, и днём, давая основания поверить в её искреннее желание потакать не только моим инстинктам, но и бредовым мыслям. Её поразило начало моего нового романа "Сёстры Алмазовы". Записав под диктовку первую главу "Вера и Надежда", она спросила:
- Почему эти женщины совершенно равнодушны к своему униженному положению в обществе? Они же умны, образованы и хорошо воспитаны.
- Вот именно, они хорошо воспитаны, - начал я отбиваться от её неудобных вопросов.
- Только человек невоспитанный способен на действия, публично направленные против интересов других людей. Мои героини выбрали приспособленческий тип поведения и достигают своих целей незаметно, но упорно, мирным путём. Революции губят людей без разбора и, в первую очередь, самих революционеров. Физиологические особенности женщины требуют к себе особого внимания и занимают много времени. Ты же не хочешь выглядеть неряхой и не соблюдать личную гигиену? Добавим сюда мужа и детей - мы поймём, почему женщина всегда останется человеком особенным, отличным от мужчин.
- Фёдя, ты - женоненавистник! Диктатор и узурпатор! - закричала в шутливом гневе Маша, словно только сейчас обнаружила во мне эти ужасные качества.
- Ты против равенства мужчин и женщин. Ты азиат и кочевник! Ужасно! С кем я связалась! - пытаясь придать оттенок иронии своим словам, закончила опасный разговор Маша.
Проблема равенства полов и эмансипация женщин - это особый пунктик в головке моей любимой молодой жены. В этом вопросе она придерживается революционных взглядов. Равенство во всём! - вот её лозунг и тех, с кем она иногда встречается, не позволяя мне поучаствовать в их сходках.
- Хватит с тебя одной каторги! - отвергла Маша мои притязания на участие в их вечеринках, и я согласился.
Пусть выпустит немного пара со сверстниками. Молодость требует радикальных поступков.
- Только не организуйте террористических актов и вооружённых восстаний! Мне не хотелось бы, чтобы ты попала за решётку! - шутил я, а зря.
Будущие события вновь подтвердили народную мудрость: "В каждой шутке есть доля правды".
Чтобы закончить обсуждение вопроса равенства мужчин и женщин, я вынужден произнести заключительную фразу в споре с Машей, к сожалению, без её присутствия, так как она в очередной раз ушла на молодёжный вечер в компанию горластых студентов университета и к ним примкнувших.
Бог с ней! Пусть потешится. Со временем и она поймёт, что равенства между женщиной и мужчиной не может быть по определению. Никому не нужно женское мужеложество.